I.

В комнате было уютно и тепло.

Я как сейчас помню этот вечер.

Мы занимали две комнаты в одной из самых лучших гостиниц Москвы. Одна из них служила нам гостиной, а другая — спальней.

В описываемый вечер мы сидели в гостиной.

В камине горел веселый огонь и сухие дрова громко потрескивали, выбрасывая из камина снопы искр.

Шерлок Холмс недавно пришел с улицы, где он долго гулял, наслаждаясь свежим воздухом ранней весны, и теперь с удовольствием грел свои слегка озябшие руки.

Мы нарочно не зажгли лампы. Яркий огонь, колыхаясь в камине, красиво освещал комнату и делал ее уютной и теплой.

С улицы доносился глухой грохот колес.

— Как хороша весна! — задумчиво сказал Холмс, протягивая свои длинные ноги к огню.

— Да, хороша… — ответил я.

— Особенно в России! Эта страна словно создана для весны! — заговорил он улыбаясь. — В нашей Европе весна совершенно незаметна.

— Правда! — подтвердил я.

— У нас весной, правда, становится теплее, солнце становится ласковее, но проклятые дожди уничтожают буквально всю иллюзию…

— Делая весну попросту противной.

— Верно! А тут, в этой России, она не только хороша, но и величественна. Всю зиму эта страна покрыта мертвым снежным покровом, реки и озера скованы льдом, люди мерзнут от холода… И вдруг… словно волшебник взмахивает своей палочкой.

— Дивно хорошо!

— Еще бы! Пришла весна и снежная, холодная страна вдруг словно рождается вновь. Льды лопаются, снег тихо исчезает, воды журчат… Да ведь это же прелесть что такое! Не правда ли, Ватсон, хорошо!

— Да, хорошо, очень хорошо! — произнес я.

Мы замолчали и продолжали безмолвно сидеть, глядя прямо в огонь.

— Почему вы не курите сигар, Ватсон? — спросил вдруг Шерлок Холмс.

— Странный вопрос! — ответил я. — Почему бы мне следовало курить вообще и сигары в частности?

Холмс улыбнулся.

— Я шучу! Но что касается меня, то, уверяю вас — я не столько люблю ощущение никотина в легких, как самый вид синеватого дыма, медленно тянущегося в воздухе.

Он достал из бокового кармана сигару, закурил и выпустил огромный клуб синеватого дыма, который вдруг, вытянувшись, потянулся тонкой струйкой в камин.

С тихой улыбкой Холмс смотрел на него.

В это время в дверь кто-то постучал.

— Войдите! — крикнул Холмс немного недовольным тоном.

В комнату вошел лакей и подал Холмсу на подносе телеграмму.

Вытянув расписку, Шерлок Холмс расписался на ней, отдал ее обратно лакею и, подождав, пока он выйдет, распечатал телеграмму.

Он медленно прочел ее, пожал плечами и подал ее мне со словами:

— Прочтите, Ватсон!

Развернув бланк, я прочел:

«Милостивый Государь, мистер Шерлок Холмс!

Готовый к услугам инженер Бугасов».

Крайне важное дело, о котором не хочу распространяться в телеграмме, заставляет меня усиленно просить вас немедленно приехать ко мне. Умоляю не отказать. При сем прилагаю пятьсот рублей, телеграфным переводом, на расходы по переезду. Адрес мой: Владикавказ, Александровский проспект, дом Араняна.

Прочитав депешу, я возвратил ее Холмсу.

— Вероятно, дело нешуточное, если человек заранее жертвует пятьюстами рублями! — проговорил задумчиво Шерлок Холмс.

— Да, конечно! — согласился я.

— Но что бы это могло быть? — словно сам себе пробормотал Шерлок Холмс.

Он повернул ко мне голову и спросил:

— Вы хорошо прочли сегодняшние газеты?

— Не особенно! — ответил я.

— Я тоже, — сказал он.

Он тихо поднялся с места и, взяв со стола большую пачку столичных и провинциальных газет, сел на старое место, положил их около себя на полу и начал внимательно просматривать их одну за другой.

Не желая ему мешать, я молчал, ожидая, когда он заговорит со мною сам.

Он долго молча просматривал одну газету за другой, но, по-видимому, не находил того, что нужно, так как все время отшвыривал их от себя, хватаясь за новые.

Но вот он, наконец, покончил со всеми.

— Гм… в сегодняшних газетах нет ничего! — произнес он наконец. — Посмотрим, нет ли чего-нибудь во вчерашних!

Он откинул от себя ногой брошенные газеты, прошел в спальню и, принеся оттуда другую пачку, снова углубился в чтение.

Но и эти газеты отлетали от него одна за другой.

Я уже был уверен, что он и тут не найдет ничего, как вдруг Холмс произнес:

— Ага!

— Вы нашли что-нибудь? — спросил я.

— Да. Я нашел именно то, что мне нужно было найти! — ответил он.

И, развернув газету так, чтобы удобнее было читать, прочел:

«Владикавказ. (По телеграфу от собственного корреспондента). Вчера у инженера Бугасова внезапно пропала дочь Елена. Девушке шестнадцать лет и она училась в местной женской гимназии, где была в шестом классе. Е. Бугасова исчезла в два часа дня. Она ушла гулять и более не возвращалась. Местная полиция в ее исчезновении видит связь с систематическими исчезновениями молодых девушек на северном Кавказе. Это уже одиннадцатое исчезновение за пять месяцев. Исчезают все больше очень молодые девушки и до сих пор ни одна из них не была отыскана»…

Шерлок Холмс на минуту приостановился и, передохнув, дочитал:

«Местная полиция употребляет тщетные усилия для розыска пропавших. Ходят слухи, что к этому делу привлечен знаменитый американский сыщик Нат Пинкертон, который будто бы на днях должен приехать к нам во Владикавказ».

— Как вам нравится это? — спросил Шерлок Холмс, опуская руку с газетой.

— Довольно интересное дело! — сказал я.

— Не правда ли, дорогой Ватсон! — подхватил Шерлок Холмс. — Систематическое исчезновение молодых девушек! Это чего-нибудь да стоит! Вы вообразите себе: таинственный мрачный Кавказ, разбойники… ночи в ущельях и… не менее таинственное исчезновение молодых девушек.

— Да, любопытное дело! — поддакнул я.

— И ради него нам стоить поехать! — воскликнул горячо Шерлок Холмс.

— Конечно!

— Значит, вы согласны?

— Само собою разумеется!

— Темь более что Бугасов так усиленно просил нас…

— И за дело берется сам знаменитый Нат Пинкертон! — поддразнил я.

Холмс улыбнулся.

— Если хотите — и это! — сказал он.

— Я ведь знаю ваш спортсменский характер! — ответил я, пожимая плечами.

Вместо ответа Холмс пожал мне крепко руку и, встав со стула, проговорил:

— Итак, решено! Мы едем!

— Мы едем, — сказал и я.

— Через три часа пятнадцать минут отходит очень удобный для нас поезд…

— Вы думаете ехать так скоро?

— Обязательно!

— Как хотите!

— Вы, может быть, не соберетесь? — спросил Холмс.

— О! Что вы, что вы! — воскликнул я. — Вы прекрасно знаете, что для меня достаточно одного часа!

— Тем лучше! — кивнул головой Шерлок Холмс. — В таком случай не будем терять даром времени.

— Конечно! — согласился я.

Мы покинули свои уютные места у камина и, пройдя в другую комнату, стали укладывать свои пожитки.

То, что нам не было нужно, мы сложили в два больших чемодана, которые решено было сдать на хранение в склад, а наиболее нужные вещи мы сложили в два небольших дорожных чемодана и в ручные маленькие саки.

Две подушки и два пледа были затянуты в ремни и сборы были окончены.

Сначала мы поехали в склад, сдали там вещи на хранение и, покончив с этим, поехали на вокзал.

 

II.

Путь до Владикавказа был неинтересен и очень утомителен.

Чем дальше подвигались мы на юг, тем роскошнее становилась весна, а когда на четвертые сутки мы приехали, наконец, во Владикавказ, то положительно ахнули от восторга.

Деревья тут уже давно распустились и маленький городок так и утопал в зелени.

Взяв парный фаэтон, мы приказали везти себя прямо к инженеру Бугасову.

Дома мы его не застали, но его супруга, узнавшая, кто мы такие, сказала нам, что ее муж придет не позже как через полчаса, и попросила нас подождать в гостиной, куда нам тотчас же подали чай.

Через полчаса пришел и Бугасов.

При первом же взгляде на него было заметно, что он глубоко страдает.

Он был бледен, плохо выбрит, на лбу легли глубокие морщины, а глаза глядели так грустно, что буквально хотелось плакать, глядя на него.

Увидав нас, он постарался улыбнуться, но улыбка у него вышла натянутая и кривая.

— Не с мистером ли Шерлоком Холмсом имею честь встретиться? — спросил он, подходя к нам.

Жена, вероятно, предупредила его.

— Я к вашим услугам! — произнес Холмс с поклоном, делая шаг вперед.

И, указав на меня, он добавил:

— А это мой друг, доктор Ватсон.

Инженер горячо пожал нам руки.

— Я не знаю, как благодарить вас за вашу огромную любезность! — проговорил он грустным голосом. — Мое горе настолько велико, настолько…

— О, не говорите! — перебил его Холмс. — Разве может какое-нибудь горе сравниться с вашим! Я прекрасно понимаю ваше внутреннее состояние, и поэтому-то мы и спешили так, чтобы не потерять следов, которые с каждым днем утрачивают свою свежесть.

— Да, да… очень… очень благодарю вас…

— Будет лучше, если мы сразу приступим к делу! — заговорил Холмс. — Сегодня я ознакомлюсь с ним, старательно обдумаю и завтра, Бог даст, примусь за работу.

— Я к вашим услугам! — поклонился инженер. — Я, вероятно, угадываю, предполагая, что вы хотите знать все, что до сей поры дало следствие.

— Да, вы угадали! — ответил Холмс.

— В таком случай пойдемте ко мне в кабинет! — предложил нам Бугасов.

Следом за ним мы прошли несколько шикарно обставленных комнат и, войдя в кабинет, заперлись в нем.

Сев в глубокие кожаные кресла, мы приготовились слушать.

Бугасов поместился против нас и уже приготовился было начать рассказ, как вдруг Шерлок Холмс перебил его:

— Не ваша ли это дочь тут на портрете?

И он указал на большой портрет тушью, висевший на одной из стен кабинета.

Это был портрет молодой девушки, почти ребенка, с нежными чертами прекрасного лица и с целой шапкой густых, вьющихся волос.

Чертами лица она сильно напоминала самого Бугасова.

— Да, это моя дочь, — с дрожью в голосе ответил инженер. — Та самая дочь, Елена, с которой случилось это нес-частие!

— Теперь я навсегда запомнил ее лицо! — сказал Холмс, отрывая свой взор от портрета.

И, обернувшись к Бугасову, он добавил:

— А теперь я вас слушаю! Только чур, одно условие: говорите возможно подробнее, старайтесь не упускать ни малейшей подробности.

Бугасов кивнул головой и стал рассказывать.

 

III.

«Это было шесть дней тому назад.

Моя дочь пришла из гимназии около двенадцати часов. День был субботний, значит, уроков было мало, а в довершение всего последним уроком был урок географии, на который учитель по болезни не пришел, и поэтому их класс распустили вместо двенадцати часов — в одиннадцать.

В этот день она собиралась ехать на пикник вместе с нашим хорошо знакомым семейством Ивановых, с одной из барышень которого она была подругой по классу.

Поездка была назначена в час времени и сборным пунктом была наша квартира.

Ивановы собрались у нас раньше, и поэтому лишь только они узнали, что Елена уже дома, как тотчас же решили не откладывать поездку до часу, а ехать сейчас же.

Было четверть первого.

— Ты поедешь, папа? — спросила меня Елена.

— Нет! — ответил я.

— Почему? — спросила она.

Я ответил, что мне попросту не хочется и только всего.

Но она стала уговаривать меня поехать, и я, в конце концов, согласился.

Решено было ехать на Редант.

Это горная речонка, в семи верстах от Владикавказа, по Военно-Грузинской дороге.

К этому ключу, берущему свое начало верстах в трех дальше, по той же дороге из скал, ездят на пикники все горожане.

Там чудная местность, красивые скалы и великолепная вода для питья и чая.

Взяв кульки с провизией, мы вышли все на улицу, наняли на целый день два пароконных четырехместных фаэтона и поехали по Военно-Грузинской дороге.

Приехав на Редант, мы разложили на берегу ручья костер, поставили самовар и стали жарить шашлык.

А молодежь пошла лазить по горам.

Сначала Елена бегала с другими, но, расшалившись, девушки и молодые люди разбежались в разные стороны.

Это и было для нее роковым моментом.

Побегав немного и заметив, что Елены нет с ними, молодежь стала звать ее.

Но на зов она не отозвалась.

Стали звать громче, затем разбрелись в разные стороны, продолжая ее кликать, но все старания оказались бесполезными.

Елены не находили нигде.

Молодежью овладел страх.

Прибежав к нам, они объявили о несчастии.

У меня даже сердце упало.

Вскочили мы все, как сумасшедшие!

Туда-сюда, кричим, кликаем, надрываемся, мечемся!

Ни ответа, ни привета!

Одна из девочек говорит, что видела, как Елена вскочила на одну очень крутую тропинку.

Бросились мы туда, вскарабкались на скалы, осмотрели на пути одну пещеру и, докарабкавшись до такого места, где не пролез бы и самый ловкий горец, волей-неволей возвратились назад.

Что было делать?

Послали мы на ближайший пост за казаками.

Целый день мы бродили вместе с казаками по скалам, осмотрели каждый камень, каждый кустик, но все было напрасно!

Я обещал дать сто рублей тому, кто найдет мою дочь живой или мертвой.

Отправив девочек и детей домой, я вместе с двумя молодыми людьми и казаками заночевал на Реданте и поутру возобновили наши поиски.

Снова проискали мы целый день; в конце дня к поискам присоединились несколько полицейских и горцев, вызванных мною, но сколько мы ни искали, ничего найти не могли.

Елена исчезла бесследно, словно провалилась сквозь землю.

С тех пор о ней нет ни слуху, ни духу.»

Бугасов умолк.

На глазах его блеснули слезы и, вынув платок, он вытер глаза.

 

IV.

— И это все, что вы знаете? — спросил его Холмс, все время слушавший инженера с глубоким вниманием.

— Да, это все, — ответил тот.

— Еще один вопрос…

— Пожалуйста!

— Справедлив ли слух, будто по этому делу работает и знаменитый мистер Нат Пинкертон?

— Да, это верно!

— Ну, и что же?

— Он до сих пор не нашел ничего.

— Совершенно?

— Как вам сказать? — пожал плечами Бугасов. — Следы Елены он нашел на тропинке, но… дальше пещеры они не идут.

— Гм… это интересно! — пробормотал Шерлок Холмс. — Если вы позволите, то я попросил бы вас немедленно проехать с нами к этому месту.

— С большим удовольствием! — быстро ответил Бугасов.

— В таком случае, мы не будем терять даром времени.

— Отлично.

Мы поднялись с места, прошли в переднюю, оделись, вышли на улицу и, наняв парный фаэтон, поехали на Редант.

Через час мы были уже на месте происшествия.

Спрыгнув с извозчика, Шерлок Холмс обратился к Бугасову:

— Ну-с, будьте любезны указать все места, про которые вы мне говорили дома.

— Сию минуту! — ответил инженер. — Вот на этом месте мы разводили костер и сидели сами…

— Так-с!

— Тут остановился фаэтон, а вон около тех кустов орешника и в самом орешнике бегали они и играли.

— А где эта тропинка?

— Вот пройдемтесь!

С этими словами мы направились к кустам, росшим у самого подножия высоких, почти отвесных скал.

Войдя в кусты, мы действительно увидели тропинку, круто подымавшуюся на скалы.

Мы подымались по ней гуськом.

Подвигаясь шаг за шагом, Шерлок Холмс пристально осматривал землю под своими ногами.

— Гм… по этой тропинке прошло, вероятно, уже более сотни ног! — произнес он наконец с досадой.

— О, да! — ответил Бугасов. — Уж после исчезновения дочери, мы с казаками прошли раз двадцать взад и вперед по этой тропинке.

— И совершенно затерли все следы!

— Что делать.

Тропинка с каждым шагом становилась все круче.

Когда мы поднялись по ней шагов пятьдесят, мы вышли на небольшую площадку около широкой пещеры.

Почва на площадке была до того затоптана ногами, что найти какой-либо след не представляло никакой возможности.

Следом за Бугасовым мы вошли в пещеру.

Это была огромная темная пещера, с потолка которой спускались длинные сосульки сталактита и вода капала с них капля за каплей, просачиваясь сквозь известковый камень.

Темнота не позволяла хорошо разглядеть внутренность пещеры.

Засветив большой карманный электрический фонарь, Шерлок Холмс сначала начал было осматривать пол, но вдруг плюнул со злостью и перенес свое внимание на потолок.

Долго возился он, переходя от камня к камню, рассматривал каждую скважину, но чем дальше работал он, тем безнадежнее становилось выражение его лица.

Мы с любопытством смотрели на его движения.

— Ничего? — взволнованно спросил Бугасов.

— Ничего! — коротко ответил Холмс.

И, подойдя к выходу, он сказал:

— Полезем выше!

И мы снова стали взбираться по тропинке.

Но, сделав вперед шагов шестьдесят, мы принуждены были остановиться.

Дальше идти было некуда.

— Никаких следов! — произнес Холмс.

С этими словами он повернул назад, и мы стали спускаться вниз.

Только теперь я заметил, что внимание Холмса обращено совсем на другое.

Он не смотрел теперь себе под ноги, но зато зорко глядел по сторонам, осматривая все кусты, заглядывая на скалы наверх и вниз.

Но тропинка, шириною в три четверти аршина, шла по крутизне.

С одной стороны подымалась отвесная стена, с другой — была пропасть.

Сойти с этой тропинки было, по-видимому, решительно некуда.

Так дошли мы снова до пещеры.

Остановившись около нее на площадке, он стал пристально рассматривать скалу, которая почти отвесно подымалась над пещерой.

Входное отверстие пещеры было вышиной более сажени.

Над этим входом, на маленьком выступе скалы, росла елка, судорожно вцепившись корнями в камни скал.

Немного выше ее, почти на отвесной скале, рос огромный, развесистый куст шиповника, покрытый густой зеленой листвой.

Но добраться до этой елочки и до этого куста, по-видимому, не представлялось никакой возможности.

Но если бы туда и добраться, то все же дальше некуда было бы даться.

Отвесная скала уходила в самые небеса.

А между тем Шерлок Холмс все продолжал смотреть на это место, словно оно было для него особенно интересным.

— Что вы смотрите? — спросил его Бугасов.

Но Холмс не ответил ему ничего.

Он молча смотрел на скалу, словно что-то обдумывая, и на его лбу залегла глубокая складка.

Вдруг он круто повернулся к нам.

— Нет ли у кого-нибудь из вас какого-нибудь тяжелого предмета? — спросил он.

Мы стали рыться в карманах.

— Колесный ключ пригодится? — спросил Бугасов.

— Конечно! — ответил Холмс.

— В таком случае подождите!

— Куда?

— Я сбегаю вниз, возьму у извозчика ключ!

— Ну ладно!

Бугасов побежал вниз и скоро вернулся с колесным ключом, которым завинчивают гайки.

Холмс вынул из кармана длинный и толстый шелковый шнур.

К одному из концов он привязал ключ и попросил нас отойти подальше.

Когда мы отошли на порядочное расстояние, он вдруг взмахнул шнуром и ключ, описав в воздухе дугу, обвил деревцо и упал к ногам Шерлока Холмса.

Тогда, связав оба конца, он схватился за шнур своими крепкими, цепкими руками и стал быстро взбираться вверх.

С напряженным вниманием следили мы за его движениями.

Вот он поднялся выше входа в пещеру, уперся ногами в скалу, несколько раз перебрал веревку руками и, наконец, схватился за ствол елочки, у самого ее корня.

Еще через минуту он стоял уже рядом с деревцом, опираясь о него и осматривая пристально со всех сторон ее тонкий ствол.

Мы видели, как едва заметная улыбка вдруг заиграла на его губах.

Осмотрев дерево, он выпрямился и, уцепившись за свесившиеся ветви куста шиповника, быстро взобрался к нему.

И вдруг он исчез в его зелени.

Прошло минут пять.

Но вот его тощая фигура снова показалась среди зелени шиповника.

Схватившись за его ветви, он сначала спустился к деревцу, и затем по шнуру — на площадку.

Затем он стянул с дерева закинутый шнур и, обернувшись к Бугасову, произнес:

— Вы свободны! Можете ехать домой, а я с Ватсоном останусь пока здесь!

— Разве вы нашли что-нибудь интересное? — с тревогой в голосе спросил Бугасов.

— Ничего особенного. Но по некоторым причинам, о которых я пока не хочу распространяться, нам придется немного задержаться.

Бугасов открыл было рот, но Холмс остановил его.

— Не надо преждевременных расспросов, — сказал он. — Может быть, сегодня вечером, а в крайнем случай завтра, мы увидимся с вами.

— Где?

— У вас.

— В таком случае, я не настаиваю, — сказал Бугасов слегка разочарованным тоном. — Желаю вам от души хотя бы частичного успеха.

Он пожал нам руки и исчез на тропе.

Вскоре снизу до нас донесся стук колес, а затем мы увидели фаэтон, увозивший инженера во Владикавказ по старой дороге.

 

V.

— Захватили ли вы с собой ваш револьвер? — обратился ко мне Шерлок Холмс.

— Конечно, — ответил я.

— Надеюсь, и патроны?

— Само собою разумеется.

— Прекрасно.

— Но что вы делали там наверху? — спросил я, не выдержав.

Холмс указал мне рукою на деревцо над пещерой.

— Не заметили ли вы чего-нибудь достойного внимания на этом дереве? — спросил он меня.

— Решительно нет! — ответил я, осматривая дерево и по-прежнему не замечая ничего.

— Напрасно! Я думал, что вы наблюдательнее, дорогой Ватсон! — добродушно рассмеялся он.

— Но в чем дело?

— Обратите внимание на низ ствола! — заговорил Холмс.

— Видите, что ствол словно протерт слегка в двух местах на одной высоте?

— Ну, вижу.

— Это след от веревки. «Значит, не я один подымался по веревке к этому дереву», решил я, лишь только рассмотрел этот след. Я поднялся к дереву и нашел около него следы. Это были следы горской обуви и женской, европейской ноги.

— Да не может быть! — воскликнул я, пораженный.

— Это так! — хладнокровно произнес Холмс. — Лишь только увидел я эти следы, я вмиг понял, каким путем исчезла барышня…

— Бугасова?

— Ну да! Выше меня были отвесные скалы и лишь куст шиповника возбуждал мое подозрение. Я добрался до него, раскрыл его ветви и, пройдя за него, увидел довольно широкое отверстие пещеры, скрытое от людских глаз зелеными ветвями куста.

— Черт возьми!

— Да, да! Нет сомнения, что похититель или похитители давно выслеживали свою жертву, но похищение долгое время не удавалось им. Они следили каждый шаг девушки, и когда она, вместе с другими, поехала на пикник, они незаметно поехали за ней следом. Оставив где-нибудь лошадей, они спрятались в нижней пещере, ожидая счастливого момента. И лишь только девушка, отделившись от своей компании, взбежала по тропинке на эту площадку, она была моментально схвачена. Рот, вероятно, ей зажали платком, затем похититель, обхватив ее рукой, взобрался с нею к дереву, оттуда к кусту шиповника и затем исчез с нею в пещере…

Я смотрел на Холмса восторженным взором.

— Куда ведет пещера, я не знаю! — снова заговорил Шерлок Холмс. — Но это мы сейчас увидим! Возможно, что они снова спустились, лишь только миновала тревога, но возможно также, что эта пещера сквозная, и в этом случае мы будем иметь в руках первоначальный след.

— Совершенно верно! — подтвердил я.

— Итак, за дело!

Он снова взмахнул шнуром с привязанным к его концу ключом и снова перекинул шнур через дерево.

— Сначала влезу я, а потом вы! — сказал он.

Он закрепил концы и стал подыматься.

Лишь только он встал на ноги около елки, я последовал его примеру.

Через две минуты я был уже возле него.

Добраться от дерева до куста было легче легкого.

Раздвинув ветви шиповника, мы увидели довольно большое входное отверстие в пещеру.

Осторожно вошли мы вовнутрь ее.

Вынув электрический фонарь, Шерлок Холмс осветил ее внутренность.

Пещера была невысока, немного ниже человеческого роста, но уходила далеко вглубь и терялась во мраке.

Припав к земле и освещая ее фонарем, Холмс стал пристально разглядывать ее.

— Есть! — сказал он коротко.

— Что? — спросил я.

— Не угодно ли посмотреть?

И он указал на землю перед собой.

Взглянув по указанному направлению, я ясно различил на пыльной земле несколько следов.

— Вот эти широкие следы — следы горной обуви, а вот эти женского городского ботинка, — пояснил Холмс.

Он перенес свет вглубь и сказал:

— Впрочем, над этим не стоит задерживаться! Пойдемте дальше! Это интересует меня гораздо более.

И, освещая себе путь электрическим фонарем, мы устремились вперед.

По мере углубления, пещера становилась все уже и уже.

Но вдруг мы остановились в нерешительности.

Пещера окончилась, но дальше шли два узких хода, расходившиеся под углом.

— Куда? — спросил я.

— А это мы сейчас посмотрим! — ответил Холмс.

С этими словами он встал около правого входа и чиркнул спичку.

Спичка горела обыкновенным огнем.

Но когда он проделал то же самое у левого входа, пламя спички сильно потянулось в темный проход.

— Вернее всего, что этот ход имеет сообщение с более высоким местом! — проговорил Холмс. — Идемте-ка, Ватсон, попытаем счастья.

И, снова освещая себе путь электричеством, мы двинулись по левому ходу.

Ход был неровный, делал постоянные зигзаги и двигаться было очень трудно.

Видно было, что это естественная трещина, которую когда-то пробила себе вода. Идти с каждым шагом было все хуже, так как проход становился все уже.

В одном месте он дошел до того, что нам пришлось пролезть несколько сажень на четвереньках, но потом он снова расширился и стал свободнее.

Надо заметить, что этот ход все время подымался в гору и притом довольно круто.

Но вот, наконец, тьма стала редеть и сменилась сначала мутным светом, который с каждым шагом становился все ярче.

Холмс, все время что-то бурчавший себе под нос, потушил свой фонарь и произнес:

— Мы прошли этим проходом приблизительно около ста шестидесяти сажен, поднявшись не менее чем на сорок сажен.

— Порядочно! — ответил я, чувствуя во всем теле большую усталость и ломоту.

Спустя несколько минут мы вошли в небольшую пещеру, выходившую уже на свежий воздух.

Из нее мы вышли на вершину горы и тут остановились.

Следы человеческих ног и лошадиных копыт явственно виднелись около входа в пещеру.

— Отдохнемте, Ватсон! — предложил Холмс.

Мы сели на камни, и я не надоедал Холмсу вопросами, видя по его лицу, что мозг его усиленно работает над разрешением какого-то вопроса.

Минут около двадцати он сидел, низко опустивши голову, весь погруженный в свои мысли.

Но вот он, наконец, поднял голову и твердо произнес:

— Идемте назад, дорогой Ватсон! Прежде, нежели продолжать наши исследования, нам нужно вернуться в Владикавказ и хорошенько приготовиться.

По-видимому, в его голове созрел какой-то план, но он не хотел им делиться со мною раньше времени.

Не говоря друг с другом ни слова, мы вошли опять в пещеру и стали осторожно спускаться.

 

VI.

Прежде, чем описывать наши дальнейшие похождения, справедливость требует возвратиться несколько назад.

Делаю я это для того, чтобы, не забегая слишком вперед, описать действия и другой знаменитости, работавшей по этому же самому делу.

Я говорю о знаменитом американском сыщике Нат Пинкертоне, взявшемся за это дело на четыре дня раньше Холмса.

Описывая его похождения в третьем лице, я оговариваюсь, что материал для этого описания я взял впоследствии частью от самого Пинкертона, частью от его помощников.

Нат Пинкертон явился во Владикавказ на следующий день после исчезновения Елены.

Деятельно и энергично принялся американец за поиски.

Подробно осмотрев местность, где пропала Бугасова, он не нашел никаких следов.

Пещера за кустом шиповника ускользнула от его внимания, но это обстоятельство не уменьшило его энергии.

— Черт возьми, не могли же они провалиться сквозь землю! — проговорил он, обращаясь к владикавказскому полицеймейстеру.

— Да, но куда же они делись? — спросил тот.

— На станции Балта они не появлялись! — сказал Нат Пинкертон. — Я имею донесения об этом с тамошнего казачьего поста. В сторону Владикавказа они не могли пробраться тоже, так как отец искал ее на Реданте круглые сутки, а потом подоспел я, и немыслимо представить себе, чтобы они пробрались мимо меня незамеченными.

— Но тогда… — начал было полицеймейстер, но Нат Пинкертон перебил его.

— Остается предположить, что они скрылись в горах между Редантом и Балтой и ушли в горы. Но не это главное! Важнее всего выяснить цель самого похищения! Этот случай далеко не первый. Сначала еще возможно было предположить, что девушек похищают ради выкупа, но это предположение разлетается вдребезги, если принять во внимание то, что среди похищенных — две трети бедных девушек, но зато они отличаются красотой.

— Это верно! — согласился полицеймейстер.

— Итак, предположение о выкупе отпадает. Теперь другое: если вы следите за европейской прессой, то вы знаете…

— Иностранных газет не читаю! — вставил полицеймейстер.

— Жаль! А между тем европейская пресса трубила одно время сильную тревогу по поводу того, что турки, за последние годы, стали усиленно приобретать себе в жены европейских женщин. В Европе существовало несколько факторов, сговаривавших бедных девушек путем подкупа идти в гаремы к богатым туркам. Иногда эти факторы действовали и обманом. Они нанимали, например, девушек на службу якобы в Египет и другие страны, где у них якобы были конторы и торговые предприятия, давали им большие задатки, а когда доверчивые девушки пускались с ними в путь, они сажали их на турецкие корабли, заранее сговоренные, завозили их на какой-нибудь малонаселенный берег Турции, высаживали их там и отдавали в руки своих богатых покупателей, из гаремов которых стоны и рыдания обманутых девушек не выходили никогда на свет Божий…

— Ах, черт возьми! — воскликнул полицеймейстер.

— Да, эти факторы делали прекрасные дела! — улыбнулся Пинкертон. — Но только в Европе быстро разнюхали их проделки. Два таких фактора уже сидят в каторге…

— Да?

— О, да! А остальные разбежались?

— К чему вы клоните речь?

— А к тому, что, по-моему, эти господа оперируют теперь в России и именно у вас на Кавказе, где легко проделывать эти штуки благодаря массе мест, где можно спрятаться и откуда можно выйти незаметным.

Полицеймейстер заволновался.

— Но что же делать! Что делать? — заговорил он жалобным тоном.

— Надо отыскать путь, по которому сплавляется этот живой товар.

— Да, но как?

— Путем логики.

— Хорошо на словах, а вот на деле-то как?

— А мы попробуем разобрать это сейчас! — сказал, улыбаясь, Пинкертон. — Предполагать, что покупщиками являются горцы — нельзя. Похищение стоит денег, а горцы народ бедный. Значит, живой товар лишь временно прячется в горах. А затем вывозится. Но куда? На юг существует два пути: один сухопутьем по Закавказью до турецкой границы, второй — на берег Черного моря. Первый путь долог, дорог и опасен, значит, остается второй. Жертвы привозятся в какое-нибудь укромное местечко на берегу Черного моря, там девушек сажают на турецкие шхуны и они увозятся совершенно незаметными. В портовых городах искать нечего, остается искать в других местах, и я это сделаю!

— Как, вы хотите ехать? — заволновался полицеймейстер.

Нат Пинкертон пожал плечами.

— Вы прекрасно понимаете, что искать кого-нибудь в дебрях кавказских гор совершенно бесполезно.

— Оно конечно…

— В этом и дело! Пока мы будем их искать, рыская по горам, их давно спровадят за пределы досягаемости.

— Верно-то верно!

— Поэтому я уезжаю на побережье Черного моря и будь я не Нат Пинкертон, если я не перехвачу бедную девушку вместе с другими и не захвачу всей этой проклятой шайки.

С этими словами американец пожал руку полицеймейстеру и почти бегом выбежал от него, бормоча себе под нос:

— Я опережу их, черт возьми.

 

VII.

Прошло три дня.

Стоял жаркий весенний день и Черное море, тихое и спокойное, едва заметно колыхало свои темно-синие воды. В одной из хат маленькой прибрежной деревушки, населенной исключительно рыбаками, сидел за столом Нат Пинкертон. Около него, группируясь вокруг стола, сидело человек семь сыщиков, приехавших сюда вместе с ним.

Держа перед собою карту черноморского побережья, американец делал распоряжения, словно главнокомандующий перед боем.

— Они могут избрать только этот участок побережья, к которому вплотную подходит горная цепь! — говорил он. — Значит, наш район равен не более ста двадцати верстам.

И он указал на карте предполагаемый район.

— Нас восемь человек, и следовательно, на долю каждого приходится по пятнадцати верст береговой полосы. Если же принять во внимание берега совершенно неподходящие, то на долю каждого придется верст по одиннадцати. Вот тут у меня написано, кто каким участком заведует и определены точные границы каждого. Чтобы быть менее заметными, оденьтесь в форму черноморских моряков. Следите за каждым проходящим судном, за каждым подозрительным человеком и, если увидите что-нибудь, моментально давайте мне знать на мой пункт.

Сыщики кивнули головой.

Нат Пинкертон достал из бумажника тысячу четыреста рублей и дал каждому сыщику по двести рублей.

— Это на расходы и обмундировку! — пояснил он. — Устройтесь возможно скорее и живее становитесь каждый на свое место.

Проговорив это, он встал, давая этим понять, что официальный разговор окончен.

Разговаривая между собою, сыщики вышли из избы.

Сам же Пинкертон снова нагнулся над картой, весь погрузившись в свою работу.

Прошло не меньше часу, пока он наконец поднял голову.

— Степан! — крикнул он.

На зов вошел казак.

— Что, лошади оседланы? — спросил американец.

— Так точно! — ответил казак.

— Тогда подводи их к дому!

Казак вышел и через три минуты две оседланные лошади уже стояли у двери избы. Заперев дверь на крючок, американец быстро переоделся простым казаком, взял свою дорожную сумку и, перекинув через плечо винтовку, вышел из избы.

Быстро вскочил он в седло и в сопровождении казака тронулся в путь крупной рысью.

Ему хотелось во что бы то ни стало осмотреть скорее весь подозрительный участок.

— Ты хорошо знаешь берег? — спросил он казака.

— Ничего… Знаю! — отвечал тот.

— А не знаешь ли ты тут таких скрытых бухточек, в которых обыкновенно останавливаются подозрительные суда и шхуны?

— Да их тут много!

— Ну, ладно! Ты мне их указывай! Если выйдет дело, то получишь от меня двадцать пять рублей.

Физиономия казака просияла.

— Эх, барин, посоветывал бы я вам одну вещь! — проговорил он, улыбаясь. — Вы ведь по сыскной части, а коли не поскупитесь, так дам я вам хорошего человека… Только ему дайте рубликов пятьдесят…

Пинкертон круто осадил лошадь и поехал рядом с казаком.

— Говори, говори! — сказал он быстро.

— Есть тут один ингуш… Мошенник первой руки и контрабандой промышлял…

— Ну!

— За деньги всех продаст, а особливо теперь!

— А что?

— Да разодрался он, сказывают, с турецкими капитанами, которые, шут их знает, что возят. До стрельбы у них дошло. Сказывают, ингуш этот хотел заместо денег какую-то девку взять, а ему не дали…

Нат Пинкертон так и насторожился.

— Ну, ну! — подбадривал он казака. — Какую девку?

— А, право, не знаю! Кто их знает? Должно, ихнюю.

— Вези меня к нему! — быстро проговорил Пинкертон. — А как только познакомишь, я тебе лишнюю десятку дам.

— Тогда своротить влево придется, — сказал обрадованный казак.

— Сворачивай, голубчик, сворачивай, да только поживее!

— заторопил американец.

И повернув лошадей, они углубились в горы.

Судьба, видимо, улыбалась американцу.

 

VIII.

Лишь только мы с Холмсом возвратились на Военно-Грузинскую дорогу, как Холмс так зашагал к городу, что я едва поспевал за ним.

Все мокрые добрались мы до Владикавказа.

Взяв извозчика, мы направились к Бугасову.

Он был дома.

— Ну что? Как? Нашли? — засыпал он вопросами Холмса.

— След есть! — ответил он. — Но пока не спрашивайте ничего. Скажите, пожалуйста, есть ли у вас собака?

— Собака? — удивился инженер. — Есть и комнатная и дворовая. Вам какую угодно?

— Ту, которую больше любила ваша дочь!

— Моя дочь? Да она чуть не спала с фокстерьером.

— Скажите: он скучает без нее?

— Ужасно!

— Он здесь?

— Здесь.

— Нет ли у вас немытого чулка вашей дочери?

— Ну, уж этого не знаю? — растерялся инженер.

— В таком случае узнайте! — попросил Холмс.

— Сейчас! — ответил Бугасов и вышел из комнаты.

Я с удивлением слушал этот странный разговор.

Через несколько минут Бугасов вернулся к нам.

В его руке была пара чулок.

— Нашел! — сказал он, подавая Холмсу чулки дочери.

— Прекрасно! — произнес сыщик — Оставьте их пока у себя.

— А вы?

— Мы вернемся через час.

И, обратившись ко мне, он добавил:

— Пойдемте, Ватсон, нам надо поторопиться! А с вами мы не прощаемся, — добавил он Бугасову.

Мы вышли и, сев на извозчика, Холмс приказал:

— В кавказские ряды!

Я молча наблюдал, что будет делать Холмс.

Почти не торгуясь, он купил два полных костюма горцев, плохонькое оружие и подержанные бурки.

Забравши покупки, мы поехали снова к Бугасову.

По просьбе Шерлока Холмса, он проводил нас в свой кабинет и мы стали переодеваться.

Прошло четверть часа и мы великолепнейшим образом преобразились в двух бедных горцев.

Выйдя из кабинета, Холмс попросил дать ему в чашку растопленного масла и грязи.

Посредством этих вещей он придал и черкескам старый вид, а когда он надорвал их в нескольких местах, то мы приняли вид совершенных бедняков.

— Нельзя ли позвать сюда парикмахера? — попросил он Бугасова.

— Конечно, можно! — ответил тот.

Он отдал распоряжение и через несколько минут парикмахер был к нашим услугам.

— А ну-ка, сбрейте нам головы! — попросил Холмс.

Маскарад совершился быстро и вскоре наши выбритые головы так и засияли.

Расплатившись с парикмахером, Холмс снова обратился к Бугасову:

— Дайте мне чулки!

Чулки были принесены.

— Как звать вашего фокстерьера?

— Бек!

— Чудесное имя! Самое подходящее! Позовите-ка его сюда!

Бугасов отворил дверь и крикнул:

— Бек! Бек! Поди сюда!

Чудный фокстерьер влетел в кабинет.

Увидав нас, он было опешил, но Холмс приласкал его и комнатная собака быстро успокоилась.

— Поди сюда, Бек! — позвал сыщик и вытянул вперед девушкины чулки.

И вдруг произошла изумительная сцена.

Бек понюхал чулки и вдруг жалобно завыл.

— Ага, узнал! — радостно воскликнул сыщик.

Он сунул чулки к самому носу собаки, огладил ее и, держа чулки на весу, пошел к двери, зовя с собою собаку.

И умное животное с громким лаем кинулось за ним, словно ожидая от него возвращения своей госпожи.

— За мной, Ватсон! — крикнул Холмс.

Он обернулся к Бугасову и сказал:

— Ваша собака возвратит вам вашу дочь!

— О! — простонал инженер со слезами на глазах.

Не сказав больше ни одного слова, Холмс вышел на улицу.

Собака с громким лаем продолжала бежать за ним.

Подозвав извозчика, Холмс крикнул:

— Живо на Редант! Три рубля!

Извозчик что есть духу погнал лошадей.

Через час он был уже на месте. Отпустив извозчика, мы снова вскарабкались по тропинке к пещере.

Тем же путем забрались мы на елку, втянув Бека на руках за собой.

Затем, пробравшись к кусту шиповника, мы вошли в пещеру и пошли прежним путем по подземелью.

Лишь только мы вошли в пещеру за кустом, как Шерлок Холмс подозвал Бека и, отыскав след ноги девушки, показал его собаке.

Умная собака нервно обнюхала след и, весело визжа, бросилась вперед.

Скоро свет верхней пещеры блеснул перед нами.

Когда мы вышли на свободу из этой пещеры, Холмс снова дал собаке понюхать все следы перед пещерой, не оставив без внимания и лошадиных следов.

Бек без слов понимал его.

Стуча носом, он старательно обнюхивал следы.

И когда он разнюхал их, по-видимому, хорошо, с громким лаем бросился вперед.

Быстрым шагом мы последовали за ним.

— Помните, Ватсон, что мы не знаем ни одного кавказского наречия! — говорил Холмс, идя рядом со мной.

— Плохо же мы будем разыгрывать из себя горцев! — сказал я со смехом.

— О, это ничего! — возразил весело Холмс. — Нам будет очень хорошо, если мы будем разыгрывать из себя глухонемых бедняков. Нищие в большом почете у магометан.

Я понял его мысль.

Действительно, нам не оставалось ничего более, как изображать из себя глухонемых.

Дорога пошла круто под гору.

Она спустилась в дикое ущелье и пошла по его дну.

Пройдя верст пятнадцать, мы совершенно выбились из сил, а между тем Бек все продолжал с визгом стремиться вперед.

— Отдохнем! — взмолился я.

— Отдохнем! — согласился, наконец, и Холмс.

Он подозвал Бека, привязал его шнуром и мы сели отдыхать.

Но, полежав с час и закусив консервами и хлебом, Холмс снова двинулся вперед.

Вдруг Бек свернул со дна ущелья и побежал вверх по откосу.

Мы потянулись за ним.

Сначала, без всякой дороги, мы взобрались на горный кряж, затем спустились вниз, потом еще раза три опускались и подымались, но в конце концов, измученные окончательно, вышли-таки на дорогу и увидали прямо перед собою аул.

Наш переход был не менее тридцати верст.

При входе в аул нас встретило несколько горцев.

Один из них что-то спросил нас на своем наречии.

Но Холмс воздел руки к востоку, потом показал на свои уши, затем на губы и издал резкий, отвратительный звук, который издают обыкновенно немые.

Горцы участливо закивали головами и что-то забормотали между собою.

Один из них подошел к нам и жестом пригласил нас следовать за собою.

Следом за ним мы вошли в довольно просторную саклю.

Указав нам жестом на сидение, горец вышел, а через несколько минут молодая, стройная чеченка поставила перед нами блюдо с незатейливой едой, состоявшей из сыра, чюрека (хлеб) и холодной баранины.

Накормив нас, она указала нам место для спанья и ушла.

Мы заснули, как убитые, но едва забрезжил свет, как Холмс поднялся на ноги.

Мы одели бурки, поблагодарили хозяина, жестами ниспосылая милость Аллаха на его голову, и тихо удалились из деревни, идя за собакой, которая уже далеко опередила нас.

— Прекрасно исполнено! — проговорил Холмс, когда деревня (аул) осталась далеко позади нас.

— Да, недурно! — согласился я. — Эдак можно обойти без гроша весь Кавказ и даже пополнеть!

— А разве вы не знали, что магометане самый гостеприимный народ? В особенности они любят нищих, которых среди них очень мало. Если нищий заходит в дом, значит, Аллах посылает милость этому дому.

— В виде двух сыщиков! — рассмеялся я.

— Бывает всяко! — ответил Холмс.

Теперь мы шли узкой, вьючной тропой.

— Направление все время идет на запад! Так я и думал!

— говорил Холмс, глядя на Бека. — Они с женщиной никогда не сделают такого перехода, как мы…

И мы молча продолжали шагать и шагать, то взбираясь на крутизны, то спускаясь вниз.

Я не стану описывать всего путешествия.

Коротко говоря, мы шли ровно четыре дня, всюду притворяясь глухонемыми и ночуя во встречных аулах.

Но прежде, чем продолжать рассказ, я вернусь немного к Нату Пинкертону.

 

IX.

Доехав с казаком до одного из аулов, они приблизились к бедной сакле, стоявшей на самом краю.

Лишь только остановили они перед нею своих коней, как дверь открылась и из нее вышел оборванный, средних лет чеченец, с хитрым лицом.

— Здорово, Ахметка! — крикнул ему казак.

— А-а! — оскалился чеченец, узнавая своего старого знакомого. — Иди, иди ко мне! Аллах послал мне гостей!

Привязав коней, они вошли в саклю.

— Ну, Ахметка, хочешь заработать двадцать пять рублей? — напрямик спросил казак.

Глаза чеченца сверкнули.

— На эти деньги я себе лошадь куплю! — сказал он радостно.

— Ну, так тогда слушай моего товарища! — указал казак на Ната Пинкертона.

— Видишь в чем дело, Ахмет! — заговорил ласково Пинкертон. — Со мной случилось несчастие! У меня недавно украли невесту, а ведь я знаю, что ее повезут в Турцию! Если ты поможешь мне отыскать ее, я дам тебе даже пятьдесят рублей!

— Мамат-Бей! — яростно вскрикнул вдруг Ахметка. — О! Я с удовольствием отомщу этой собаке!

— Какой Мамат-Бей? — быстро спросил американец

— Он покупает от горцев краденых девок! — со злобой проговорил Ахметка. — И увозит их на своей шхуне.

— А от кого он покупает? — спросил Пинкертон.

— Не знаю! — покачал головой Ахметка. — Он кровный враг мне!

— Он сейчас тут?

— Тут!

— Со шхуной?

— Да! Проклятая шхуна стоит в ста саженях от берега!

— Далеко отсюда?

— Верст двадцать!

— Ты не обманешь меня, Ахметка? — строго спросил сыщик.

— Пусть Аллах убьет меня, если я не всажу ему пулю первым! — яростно прорычал горец. — Скорее скачем! Сегодня или завтра, он должен принимать товар!

— В таком случае, нам нечего разговаривать! Седлай своего коня! — поторопил американец.

Вмиг они были готовы.

Горя жаждой мщения, Ахметка стрелой понесся вперед.

Спустя три часа они выехали на берег моря.

— Здесь надо спрятать коней! — посоветовал Ахметка.

Совет был принят.

Соскочив с коней, они привязали их в укромном месте и пешком направились вдоль берега лесом.

Пройдя с версту, Ахмет остановился.

— Вон она, проклятая! — указал он рукой на море, видневшееся сквозь деревья.

Сыщик взглянул туда.

Довольно большая шхуна стояла недалеко от берега.

— Мы засядем здесь в лесу! — горячился Ахметка. — И лишь только они сойдут со шлюпки, мы перестреляем их как кур.

— А много их ездит?

— Трое. Два гребца и Мамат-Бей.

Они обошли лесом, осмотрели место и, найдя хорошее прикрытие, засели за скалой, прикрытой лесом.

 

X.

Настал вечер четвертого дня.

Так как по пути нам не встретилось аула, то мы переночевали с Холмсом в лесу и с рассветом, на пятый день, пустились дальше.

В это утро Бек был особенно беспокоен.

Чтобы он не убежал чересчур далеко вперед, Холмс взял его на шнурок.

— Вероятно, они близко! — нервно говорил Холмс.

И он все наддавал и наддавал ходу.

Быстро двигались мы вперед, но теперь дорога больше шла под гору, чем в гору.

Так шло дело до полудня.

Мы только что собрались было отдохнуть, как вдруг Бек, отчаянно залаяв, так сильно рванулся вперед, что чуть было не вырвался из рук Шерлока Холмса.

Невольно взглянул я вперед и вдруг остановился как вкопанный.

— Они! — шепнул я Холмсу.

Он быстро взглянул по указанному мною направлению и круто остановился.

— Да! — шепнул он.

В версте впереди нас мы увидели на пригорке арбу и двух всадников.

Бек так и рвался.

Взяв ремень, Холмс быстро связал ему челюсти, сделав что-то вроде намордника, чтобы собака не лаяла.

Я явственно различил на арбе пять женских фигур.

— Пять! — воскликнул радостно Холмс. — Милый Ватсон, да ведь это огромная победа!

Лишь только арба скрылась за пригорком, мы со всех ног бросились вперед.

Мы летели, словно птицы.

И когда, наконец, мы вбежали на бугор, на котором раньше видели арбу, мы увидали ее шагах в пятистах от себя впереди.

Припав к земле, мы выждали, пока она скрылась в лесу.

И лишь только она исчезла среди деревьев, мы бросились вперед.

Впереди что-то глухо шумело.

— Море! — задыхаясь, проговорил Холмс, продолжая бежать.

Мы вскочили в лес и побежали сбоку дороги, но так, что с дороги нас не было видно.

У меня захватывало дыхание.

Но вот Холмс, наконец, остановился и мы пошли шагом.

— Они не более как в двадцати пяти шагах впереди нас!

— шепнул мне Холмс.

Вдруг где-то недалеко впереди грянуло несколько выстрелов.

— Что такое! — растерянно шепнул я.

— Вперед! На дорогу! — шепнул Холмс.

И, выхватив револьверы, мы кинулись в сторону.

В две минуты мы были уже на дороге.

И было как раз вовремя.

По-видимому, выстрелы произвели на всадников ошеломляющее впечатление.

Я видел, как они круто осадили коней и, вдруг повернувшись, что есть духу поскакали в нашу сторону, бросив арбу.

Впереди трещали выстрелы.

— Цельтесь вернее! В заднего! — крикнул Холмс.

При виде нас, всадники изо всей силы осадили на полном карьере лошадей, стараясь сорвать с плеч винтовки.

Но было уже поздно.

Наши два выстрела грянули почти одновременно и оба разбойника как снопы свалились с коней, обливаясь кровью.

— Вперед! — ревел Холмс. — Эти и так не уйдут.

На арбе неистово визжали женщины.

Подбежав к арбе, мы увидали пять молодых девушек, сидевших на ней с завязанными ногами и руками.

Они были полуживы от страха.

— Не бойтесь, мы ваши освободители! — ласково произнес Холмс, подбегая к ним.

Я сразу узнал Бугасову и, подойдя к ней, сказал:

— Ваш папа с нетерпением ждет вас.

Громкие рыдания девушек были нам ответом.

В несколько секунд веревки на пленницах были развязаны.

— А теперь принесем-ка на арбу разбойников! — сказал Холмс.

Мы возвратились назад и подошли к лежавшим на земле разбойникам, из которых один был убит наповал, а другой ранен.

Общими усилиями мы перетащили их на арбу и бросились снова вперед, чтобы узнать причину выстрелов.

Но лишь только мы выскочили на крутой холм, как увидели двух казаков, нагнувшихся над распростертым человеком в одежде турка.

Вынув из кармана бинокль, Шерлок Холмс навел его на группу.

И вдруг восклицание удивления сорвалось с уст его.

— Вот так штука! Да ведь это Нат Пинкертон!

— Что-о?! — воскликнул я, пораженный.

— Мистер Пинкерто-он! — крикнул Холмс.

Один из казаков поднял голову. Мы быстро спустились к ним.

— Черт возьми, да ведь это мистер Холмс! — воскликнул пораженный американец. — Ба! И мистер Ватсон!

Он с гордостью указал на лежавшего на земле раненого турка и произнес:

— А скупщик живого товара не ушел от нас! Имею честь представить: Мамат-Бей.

— И только? — насмешливо спросил Холмс.

— Остальное будет со временем! — гордо сказал американец.

— Вряд ли.

— Это почему же?

— Потому что остальное у меня в руках! — произнес Холмс с улыбкой.

— То есть?

— Похитители и похищенные!

— Черт побери! — выругался со злостью Пинкертон. — Еще одна победа! Ну, нечего сказать, везет вам, коллега.

Он не скрывал своей досады.

Несколько минут длилось молчание.

— Ну, на что там сердиться! — сказал наконец Холмс.

— И правда, коллега! — ответил искренне американец. — Не все ли равно, кто из нас взял первый приз! Ведь мы работаем не для себя, в самом деле!

И оба сыщика крепко пожали друг другу руки.

— Идемте к нам! — сказал Холмс.

Все четверо мы подняли бесчувственное тело Мамат-Бея и направились к оставленной арбе, с которой теперь вместо рыданий раздавался веселый девичий смех.

Спустя пять дней наш караван прибыл в Батум.

В убитом нами разбойнике полиция опознала знаменитого кавказского разбойника Тамир-Хана, а в раненом — его главного помощника Крым-Гирея, который спустя три месяца был повешен.

С истреблением этой шайки похищение девушек совершенно прекратилось и на некоторое время на Кавказе воцарилось сравнительное спокойствие.