Несмотря на слегка подгоревших товарищей и полученные ими увечья, я лишний раз благодарю судьбу за то, что подобные шутки на кафедре микробиологии не стали традицией. А то так и до выгорания всего УЛК недалеко. Нет. Нам лишние традиции не нужны! И в данном вопросе не стоит самоуправством заниматься.

Между тем могу заявить, что отстаивать позицию непоявления новых традиций меня заставляет и без того огромное их количество. Ведь давно уже известно, что на славном Военно-морском Флоте имеется много приятных и очумелых ритуалов. В этом плане и учащиеся ВМедА им. С. М. Кирова пытаются не отстать от остальных моряков Министерства Охраны. Они чтят и берегут историю и память своей родной медицинской Акамедии.

Для наглядности ситуации напишу, что одни, например, перед выпуском в знак благодарности и уважения натирают до блеска ботинки и пуговицы у памятника несравненному Сергею Петровичу Боткину, стоящему напротив клиники военно-пулевой хирургии. Другие пробуют отшлифовать прелестный бюст и ногтевые пластинки самой покровительнице медицины, неподражаемой царице Гигее, стоящей прямо перед штабом нашего ввуза, на улице Абитуриента Лебедева. И даже Димка Тарумян ещё успел ввести действие, ставшее традицией, засняв этот подвиг на фотокамеру. Впрочем, ничего сверхъестественного тут нет. Он не изобрёл велосипед. Димка лишь посвятил Гигею в моряки, надев на неё флотскую тельняшку.

Однако все перечисленные обычаи прекрасно видны и радуют глаз прохожих и проезжающих. Именно поэтому хочется написать про одну медико-акамедическую традицию, несколько скрытую от взоров обычных обывателей. И традицию потрясающую.

Пожалуй, в списке самых нервотрепательных экзаменов в мединститутах «нормальная анатомия» не только находится в явных лидерах, а возможно, и уверенно занимает самую первую позицию. Экзамен по данной дисциплине сдаётся в середине второго года обучения, зимой. Все его очень боятся и готовятся довольно основательно. Но чтобы окончательно победить страх предстоящего испытания, перед экзаменом необходимо соблюсти один исторический обряд-ритуал. Предэкзаменационный, так сказать, культ. Обязательно соблюсти. Иначе нельзя.

Интерес проводимого курсантского обычая хоть и кроется в его названии — «праздник ягодицы», однако до конца не раскрывает истинной сути данного мероприятия. А суть состоит как раз в том, что курсанты, задействованные в последнем, раздеваются до ботинок, оборачиваются в белые простыни (а кто и нагишом) и ровно в полночь выходят во внутренний двор Пентагона. Очутившись во дворе, участвующие в ритуале люди тут же начинают кругами носиться по двору. Причём носиться сломя голову. Какую оценку хочешь, столько кругов и надо преодолеть. Во время столь увлекательного забега старшие товарищи с более высоких курсов тоже спать не желают. Они действуют. А именно сыплют на празднующих из окон бумагу, газеты и прочую ненужную мишуру. Некоторые даже доходят до того, что поливают несчастных второкурсников водой. Считается, что после подобного крещения каверзные билеты тебе не страшны и экзамен окажется сдан на «отлично». При условии, правда, полного преодоления пяти кругов. К сожалению, нашему полукурсу не повезло. Начкур приехал в расположение и официально запретил столь необыкновенный предновогодний праздник.

Второй наш полукурс, видя подобный беспредел со стороны руководства, чётко понимал: сдача опасного экзамена под угрозой. Ясность по сему поводу привносилась и оттого, что за подобное говорили голые факты. Из семидесяти пяти человек нашего полукурса всего пятнадцать пятёрок, по двадцать пять четвёрок и троек, а остальные двойки. Врагу такой участи не пожелаешь. Именно в силу оценочных показателей второй полукурс в день перед «праздником попы» и разработал коварный и зловещий план. Конкретный план по временному выключению начальника курса, капитана м/с Газонова ИА, из нашего общего строя. Строя человеческого, если кто не понял.

Для вышеупомянутых целей в начкуровский чайник с водой добрыми людьми оказалась подмешана определённая доза снотворного. Ключ от заветного кабинета раздобыли у писаря его начкуровского величества Сашки Кузьминова (среди своих просто Кузьма). Деликатненько изъяв чайник, товарищи академики воплотили в жизнь начальную часть своего плана.

В средней части плана, когда Игорь Андреевич прибыл на курс, произошёл неожиданный сбой системы. Товарищ капитан уже собирался было включить чайник, как вдруг передумал. Он демонстративно прошёл в умывальник и слил всю воду. Анализируя подобное впоследствии, многие склонялись к случайному везению Газонова. Некоторые к тому, что начкур что-то заподозрил. И лишь немногие товарищи пришли к совершенно научному выводу. Вывод оказался прост: начальником курса двигал абсолютно необузданный, подсознательный инстинкт самосохранения. Это как если бы матёрый рецидивист вдруг почуял облаву и резко (немотивированно) скрылся. Или, например, опытный водитель, шестым чувством почуяв запах засады, резко снизил скорость. Как бы то ни было, но капитан Газонов поступил ровно на манер рецидивиста: он вылил снотворную воду в раковину и из крана набрал себе новой, чистой (если можно таковой назвать водопроводную жидкость). Ребята кусали локти и кипели от досады. Подобраться к центральному водоснабжению для них никоим образом не осуществлялось возможным.

Однако у них был открыт доступ к плану «Б». Ты же не думаешь, дорогой читатель, что академики, проучившиеся в славном ввузе полтора года, не имели за спиной альтернативного плана «Б»? Естественно, как и положено, они его имели, и у них существовал самый настоящий, часто описываемый в литературе классический план «Б». Только вот прибегать к нему как-то не шибко хотелось.

Ты, уважаемый читатель, прочитавший множество книг и просмотревший кучи художественных фильмов, прекрасно помнишь, что запасной план «Б» всегда жёстче и кровавее, нежели исходный план «А». Не стал исключением и данный случай, ведь на кону лежал экзамен по нормальной анатомии человека. Да и в Акамедии есть поговорка: «Сдал анатомию, считай, поступил. Сдал фармакологию — можешь жениться». Поэтому инстинктивная замена воды в собственном чайнике не оставила для Газонова шансов избежать зловещего плана «Б».

Конечная цель вышеупомянутого плана не отличалась от конечной цели плана начального. Начальник курса в обоих случаях, так или иначе, обязан был капитально уснуть до наступления двенадцати часов пополуночи.

Несмотря на конечную схожесть планов, в корне они разительно отличались. Если по первому варианту снотворное попадало в организм Игоря Андреевича перорально (то бишь через рот), то во втором случае усыпить начкура предлагалось прямиком и сразу. В этом месте чувствительных читателей прошу не пугаться. Никто не собирался использовать для начкура Пироговский наркоз (он же молоток) или вырубать его ударом шанхайских монахов. Ни в коем случае. Усыпить капитана Газонова предлагалось мягко, спокойно и по-медицински: через инъекцию. Но и при этом было не совсем понятно, как же эту самую инъекцию сделать, если инъецируемый объект ходит да ещё и сопротивляется? Однако на то они и академики, чтобы с любой задачей справляться. И с человеком тоже любым.

У одного из будущих военно-морских докторов, воспитанников светлого ИА Газонова, как раз наудачу (для нас, а не для начальника) мама работала снабженцем (по-старому товароведом) в местном зоопарке. И, о радость всем, в ведении мамы находились чудесные летающие иглы с волшебным усыпляющим действием. Именно подобные иглы однажды и выпросил у своей матери будущий эскулап отечественной медицины. На любопытный же (и естественный) вопрос родителя:

— Для чего?

Эскулап ответил кратко:

— Да добермана для операции на оперативке никак не можем усыпить.

— А сколько он весит, этот ваш доберман? — продолжала интересоваться мамочка, не подозревающая, что оперативная хирургия с топографической анатомией начинается на третьем курсе.

— Ну, — товарищ почесал макушку, вспоминая габариты Газонова, — килограмм восемьдесят-восемьдесят пять, — ответил он небрежно.

— Ого! — удивилась мать. — Крупненький, однако. Такого действительно тяжело усыпить, — сочувственно продолжала она, выдав сыну снотворный дротик, рассчитанный на девяносто кило живого веса. — Надо же, какой аномальный доберман!

Игорь Андреевич ничего вышеописанного не знал. Он ни слова не слышал о матери-снабженке, вследствие чего спокойненько потягивал ароматный вечерний чай. Обычный, свежий, абсолютно чёрный чай. Вот это его и подвело. Он уже однозначно не мог рассчитывать на благоприятный исход. Как говорится, «сам виноват». Не нужно было вот так, опрометчиво, воду выливать. Ой, не нужно.

Меж тем время клонилось к одиннадцати.

Сильно и бесповоротно вечерело.

Начкур упорно сидел в кабинете и никак не хотел попадать под хитроумный план «Б». Близилась полночь, а он всё сидел и сидел. Ребята маялись и вздыхали. Кто-то ругался. Кто-то курил. Но начальник никак не менял своей, казалось незыблемой, позиции.

Прошёл час. Академики ходили взад и вперёд и уже откровенно нервничали. Праздник полупопиц находился под реальной угрозой абсолютного срыва. Кто-то рвал на себе волосы. Кто-то тельняшку. Пусть и не свою.

И вдруг, за полчаса до полуночи, случилось закономерное. Свежий «индийский» чай, выпитый Газоновым, запросился наружу. Начкур чуть-чуть поломался, как будто что-то предчувствовал, но мочевой пузырь, несмотря на удалённость, надавил на мозг с удвоенной силой, и борец с вековыми традициями покинул насиженное место.

Выйдя из кабинета, мишень номер раз вальяжно прошагала в гальюн. Встав у писсуара, начальник огляделся, как будто за ним следили. Лишь убедившись в отсутствии преследователей, он наконец-то стал делиться накопленной в организме жидкостью. Звук рвущегося на свободу чёрного чая разнёсся по всему расположению курса трёхэтажным эхом. Для второго полукурса это оказался настоящий звук счастья. Звук свободы.

Наступил час расплаты. На курсе разом стихло всё. Совершенно всё. И даже привычный звук настенных часов, расположенных у тумбочки дневального, и тот куда-то исчез. Академики притаились для контрольного прыжка.

Справив нужду, Игорь Андреевич, как настоящий офицер, проследовал в умывальник. В умывальнике начкур искренне надеялся помыть свои белы руки. Однако именно пустота в мочевом пузыре и, как следствие, счастья в мозгу ослабили бдительность грамотного капитана. На какой-то момент он потерял ту хватку, которую всегда нужно иметь, когда у тебя в подчинении 152 двухгодовалых военно-морских зайчика.

Итак, в умывальнике, помимо Газонова, находилось порядка четырёх человек. Начальник, несмотря на двенадцатый час ночи, не стал делать неотбившимся подчинённым дисциплинарных замечаний. Ребята же готовятся к ответственному экзамену. «Учат, наверное», — решил ИА. В настоящее же время «готовящиеся» чистили и полировали зубы, а также мыли свои пушистые рыльца.

Газонов в свою очередь открыл кран с водой и потянулся за куском мыла. Почти ухватившись за последнее, он небрежно дёрнул рукой, и «предмет чистоты» упал на пол. Практически не кряхтя, совсем уже расслабленный начальник курса нагнулся за мылом под раковину и.

…и…

…и почувствовал укол в правую полужопицу. Сильный укол. Начкур начал было открывать рот, и из его уст уже слетело: «Какого хрена здесь.», как мгновенно увидел темноту в глазах и потерял контакт с окружающим внешним миром. Тело безвольно обмякло, и Игорь Андреевич безотлагательно захотел встретиться лбом с кафельной плиткой умывальника. Буквально в сантиметре от пола шесть мужских рук, до этого добросовестно занимавшиеся челюстями, поймали ослабевшего до беспамятства начкура. Они подняли его над раковинами и, будто усопшего фараона, бережно перенесли в родной кабинет. Уложив ИА на диван, академики придали ему анатомическую позу (пациент на спине, руки на груди) и вставили в пальцы свечу. Разумеется, юмор имеет свои границы, пусть и похожие на горизонт. Именно поэтому облачать ноги начальника в белые тапочки мои коллеги не стали. Хотя кого я обманываю? Этап облачения ступней любимого начкура также не прошёл мимо.

Довольный наш второй полукурс облачился в простыни (часть) и без одной минуты полночь выпал из недр Пентагона в его внутренний дворик. Как очумелые, ребята наперебой понеслись наматывать круги. Сверху летела бумага, старые истории болезни и прочий мусор. Многие выливали водичку. Вёдрами. Под бурные крики (здесь: аплодисменты) старшекурсников мои товарищи пробежали пять кругов и почти так же, дружной толпой, влились обратно в кирпичные стены родного общежития. Праздник попы удался!

Проснувшийся в девять утра начальник курса поржал над свечкой и тапочками и со словами «Ну, зайчики-мозайчики» побежал на кафедру нормальной анатомии. Побежал помогать тем, кто не участвовал в забеге на полуночной пентагоновской дистанции.