Экзамены сданы, соперники побеждены, а на дворе лето. Что ещё надо? Совершенно верно, дорогой читатель, требуется получить лишь одно — отпуск, отпуск и ещё раз отпуск. Однако, несмотря на досрочное окончание второго курса, убывать в направлении местечковой Родины оказалось рановато. По учебному плану, составленному в начале года, впереди предстояла ни больше ни меньше, как целая корабельная практика. Впрочем, выяснилось, что проблем у Министерства Охраны существует предостаточно, поэтому практику свели к абсолютному минимуму. Вместо тридцати дней учебки — всего пять суток. А вместо холодного Крайнего Севера — город-герой Кронштат.

Именно в Кронштате мы и глотнули, так сказать, моря…

…у причальной стенки.

В этом месте автор мог бы, конечно, вспомнить старую морскую поговорку: «Чем дальше от моря, тем шире клёш» и написать про практику каких-нибудь небылиц и околесиц. Но если вернуться в начало книги или просто напрячь память, то весьма легко можно вспомнить, как автор совершенно логически пришёл к выводу, что самое интересное предоставляет нам жизнь. В связи с этим он и дал себе клятву никогда не выдумывать сказок про жизнь, а всё-всё-всё записывать.

Итак, попали мы на учебный крейсер. Крейсер, несмотря на принадлежность к военно-морским силам, название носил явно с сухопутным подтекстом. В этом мы убедились, когда ступили на пирс и прочитали на борту корабля надпись: «Перикоп». Подумав, что здесь, наверное, опечатка, мы поискали недостающую букву «с», но, даже трижды пробежав по названию туда и назад, убедились, что судно однозначно названо «Перикоп», а не «Перископ», как нам бы хотелось.

Посудина, на которой нам предстояло служить (громко сказано: служить), по человеческим меркам размер имела внушительный и посему случаю привлекла курсантское любопытство. Изголодавшись по приключениям, многие ребята сладко потирали свои ручонки. Здесь даже без бинокля становилось понятно: на такой машине есть куча возможностей испытать чего-нибудь интересного.

Однако поначалу быт корабля оставался непонятным и диким. Например, оказалось, что с утра не завтракают, а пьют чай с хлебом и маслом. Палубу моют по пять раз в день, хоть она и блестит, как у кота, извините, яички. То, что все строятся и всех считают, а затем снова строятся. И вообще, куча оргмероприятий и ни одного по делу.

Помимо быстротечных пяти суток, проведённых на «Перикопе», мы успели только наряды понести. Да большего нам и не доверили бы. За тот промежуток времени, что выпал на мою нелёгкую долю практики, меня охватил один-единственный наряд по камбузу.

Камбуз занимал небольшие смежные помещения и оказался похож скорее на кутузку, нежели на место для приготовления пищи. Положение кутузки усиливал работающий там кок. Самый главный (и единственный) на всём камбузе. Кок располагался на уровне Министра. Деловой, родом из Люберцов, кажется. Звали его дядя Боря. Однокашники же за весьма упитанную внешность сразу окрестили его «поросёнок Боря». Однако именно арбузного типа живот совершенно точно и выдавал в дяде Боре военно-морского кока.

Рутинная чистка картошки, морковки, капусты и прочей снеди съела половину наряда. Наступил ужин, после которого предстояла уборка территории и помывка всякого рода посуды. Мне достался главный (и единственный) варочный цех. Оглядев территорию, я поначалу было обрадовался скромному объёму предстоящих работ. Нарисовавшаяся на лице улыбка исчезла за две секунды, когда я лицом к лицу встретился с котлами. Эти железные монстры смотрели на меня как-то совсем не по-доброму. В три раза шире, чем я, они содержали внутри себя пустоту. Как их мыть, если обе руки от страха трясутся? Кое-как провозившись пару часов с первым котлом, в котором недавно варилась перловая каша (а другую на флоте почти и не варят), я взялся за второй. С опаской глянув в котёл, я обнаружил в нём какую-то грязь чёрного цвета. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что грязь ещё и размазана по стенкам. Специально, что ли? Какого тут варили? Может, грехи отмывали? В общем, этого монстра я тоже решил вымыть.

Открыв кран с проточной водой и вьюшку снизу, я тщательно сполоснул стенки котла и слил весь этот закисший мусор на палубу. Остатки раствора, весело журча, потоками уплыли через шпигат в углу. Завершив уборку, довольный до мозга костей, я срочно пошёл спать.

Рано утром меня разбудил Борис. Сто пятьдесят килограммов живого веса стояли подле моей шконки и судорожно колыхались. В тихом ужасе кок, точно мотыгами, размахивал руками:

— Где… (цензура) чай??!!! Какой… (цензура) бак слил? — Казалось, он капельку чем-то расстроен.

— Ну, я бак слил, — спросонья спокойно ответила моя юная личность.

Борис даже побагровел от подобной безмятежности.

— А что мы на завтрак пить будем??? Воду кипячёную??? Где чай?!! — Его тень уже ползла к моему горлу.

— За бортом, — смущённо признал я свои вчерашние прегрешения, моментально поняв, что грязь оказалась нашим вечерним чаем, точнее, заваркой. Кто ж знал, что там у них на корабле для вечернего и утреннего чая одна и та же заварка используется. «Прямо как на первом курсе пакетики по три раза заваривали», — вспомнилось мне. Мысли перебил судовой кок:

— Ищи, где хочешь! Но чтоб чай в котле был!!! Ты понял, чувак?! — Борис выглядел не на шутку рассерженным.

На завтрак вся команда корабля и весь наш взвод пили вкусный чай (каслом Машу не испортишь). Он стал даже вкуснее, чем раньше. Ароматный такой. Где же я его достал? В кубрике лежала пачка чая, привезённая мной из Акамедии — двенадцать пакетиков. Хватило на весь корабль. Да ещё и на ужин осталось.

А начпрод корабля после направил на склад подчинённого матроса, и тот притащил три больших пачки волшебного и индийского и засунул его в НЗ (неприкасаемый запас или в народе — невозможно забрать), чтобы всегда имелась возможность пополнить провианты, в спешке и по неопытности слитые салагами-академиками за борт.