Разумеется, Николаю Фёдоровичу крупно повезло, что в новой больничке ему и ноги, и тазовые органы худо-бедно, но восстановили. Если бы не пристроил я его к нормальным специалистам, то лежал бы он прикованный к кровати с калоприёмником и баночкой в обнимку. Удовольствие сомнительное. А если говорить точнее, то удовольствия вообще никакого. Горе, беда и инвалидность. Поэтому спасибо настоящим докторам. Спасибо, что они вообще есть. Ведь именно эти светлые люди в белых (синих и зелёных) халатах вернули в строй ещё молодого мужика. Вернули, вырвав последнего из обширного стана каличей. Настоящие специалисты, скажем прямо. Молодцы.

Однако, глядя на наше современное Здравоохренение, моя радость по поводу грамотных докторов постепенно гасла с каждым прожитым днём. Причиной подобного угасания явился неумолимый факт снижения количества подобных товарищей, которых из года в год становится всё меньше и меньше. И уже недалёк тот час, когда таких специалистов можно будет отыскать исключительно в соответствующем разделе Красной книги и нигде иначе.

В параллельное описываемому времени время Михалыч в память о своих санитарских буднях практиковал на родной кафедре военнопулевой хирургии. Именно здесь оказались сосредоточены истинные специалисты. Они ещё радели за профессию и желали передать ценный клинический опыт. Хотя скоро зарплатный фактор и тут покосил их стройные врачебные ряды.

Итак, поскольку в клинике существовали и травматология, и полостные операции, мой товарищ мог сутками не вылезать из операционной, оказывая посильную и непосильную помощь поступающим пациентам. Никуда не денешься, но ему нравилось вместе с ведущим травматологом клиники подполковником Гагиным дрелью с напильником активно поработать. Или с начальником отделения Заоважным камешки из желчного пузыря поизымать. А если не поизымать, то хотя бы на крючках повисеть и за процессом наблюдать не из третьего ряда. Однако из всего пула клинических случаев один парамедицинский эпизод нашему товарищу запомнился отдельно.

В ту пору приехали на кафедру немецкие врачи. Врачи по обмену опытом. Ценным опытом. И ценность крылась хотя бы в том, что на кафедре ВПХ они оказались впервые. Как, впрочем, и в нашем Царстве тоже. И надо сказать, что шок от бывшей Страны Советов у них обнаружился сразу по прибытии в наш огромный северный город.

Для начала заграничных докторов удивило обстоятельство крайне тяжелого перехода улицы по регулируемому пешеходному переходу без попадания на капот какой-нибудь проезжающей машины. Пробы пересечения дороги на зелёный, на жёлтый и даже на красный свет приносили сугубо эквивалентные результаты. После нескольких попыток во избежание травматизма от подобной идеи отказались насовсем.

Второе психотравмирующее поражение немцы понесли при посещении продуктового магазина. То, что продавцы не говорят по-английски, оказалось мелочью. На ломаном русском доктора из Германии получили «качественное» обслуживание с некоторым элементом хамства, наглости и обвешивания.

— Да это у нас всегда так, — утешающее объясняла им сопровождающая сторона.

Несмотря на подобное, немцы жаждали новых будоражующих ощущений и ближе к вечеру прорвались-таки в ресторан местного масштаба. Длительное ожидание официанта и затем своего заказа с лихвой перекрыло острое кишечное расстройство, завладевшее повсеместно нашими иностранными коллегами. Оно повлекло несчастных в туалет, и в этом невозможно было их обвинить. Они ведь не догадывались, что с неподготовленным желудком и отсутствием при себе активированного угля лучше не соваться в Царский Общепит. Кто же знал, что как китайцы повсеместно используют вторсырье, так и наши кулинары с лёгкостью дают вторую (а иногда и третью) жизнь недавно увядшим рыбе, мясу и салатам.

Однако мощнее остального иностранных гостей поразил не позавчерашний оливье. И не трижды сдохшая курица. Нет. Наших заграничных коллег удивила банальная человеческая злоба. Разумеется, никто их не бил и камерным пыткам не подвергал. Не успели просто. Немцы обнаружили Злобу на поверхности. Она клеймом отложилась на уставших лицах. На многих лицах. Лицах простых мирных граждан. Ведь именно люди с подобным рисунком на физиономиях несли леденящий душу взгляд, и общий вид в целом казался такой, как будто кто-то умер. Умер скоропостижно и глупо. И сразу у всех.

Людская злоба стала главным потрясением для улыбающихся немцев. Сильным потрясением. Самым сильным. Так они думали до прихода в нашу клинику военно-пулевой хирургии. Вот здесь-то им и подсунули новые, так сказать, открытия.

Гости зашли внутрь. Там им для затравки показали клинику и рассказали о богатейшем двухсотлетнем опыте работы. После демонстрации силы пошли посмотреть на нынешние будни Акамедии. Зашли, как и положено, в операционный блок. Восторг от увиденного у заграничных коллег вырывался прямо из лица. Ещё бы. Их можно понять. Ведь настоящих военно-медицинских Акамедий всего три штуки в мире. Нет сомнений: в подобном учреждении очень престижно работать.

По всем вышеуказанным причинам иностранные коллеги с нескрываемым восхищением смотрели на наших военных докторов и периодически расспрашивали про внерабочую повседневную жизнь. Наши медики вздыхали, уклончиво на всё отвечали и мялись в нерешительности. Однако когда их прямиком спросили про тандем жизнь — зарплата, честно признались:

— Какая жизнь? Вы знаете, сколько у нас профессор получает?

— Нет, не снаем, — как один подтвердили немцы. — Сколко?

— Триста евров, — открывали наши страшную тайну.

— В час? — больше утвердительно, нежели вопросительно, говорили иностранцы.

— Ага, в час, — играли интонацией несогласия наши. — В месяц.

— Та, латно, — не верили первые, — ну, хотя пы не в час, хотя пы в тень.

— Нет, господа, в месяц, — стояли на своём наши и уходили готовиться к операциям.

— Не мошет пыть! — уже про себя ужасались немцы. — В нашей клинике обычный врач получает триста в день, а тут профессор.

Мимо шла медсестра и, заслышав конец разговора, не упустила шанса вмешаться:

— Так у нас прожиточный минимум — двести евро. Чего же вы хотите? — Она явно хотела добить тонкую психику немецких коллег. Может, за деда мстила, может, случайно, но немцев парализовало.

— Как твести евро? — спустя три минуты они вернули себе дар речи. — У вас ше цены выше ефропейских! Почэму так мальо?

«По кочану», — хотела ответить медсестра, которая даже при двух высших образованиях никогда не смогла бы разъяснить, как в Государстве, добывающем нефть и газ, такое скотское отношение Царя к народу. Ничего не ответила оппонентка, лишь махнула завязанными в хвост волосами и, глубоко вздохнув, испарилась в пучине оперблока.

Переварив и эту информацию и отойдя от шока, немецкие коллеги надели маски. Затем медленной поступью они прошли в операционную.

Операционная жила личной жизнью и в настоящий момент готовилась к прибытию больного. Кругом сияли чистота и стерильность. Сестра стояла намыта. Лампы установлены. Бросалки застелены. Коагулятор и отсос настроены. Всё готово к новым потрясениям для немцев.

Спустя пять минут в помещение заехала каталка. Мужчина, везущий каталку, пришвартовался к столу и помог больному перебраться. Накрыв пациента, он тотчас удалился.

— Дас ист санитар? — спросили любопытные немцы.

— Нет. Это доктор, — равнодушно ответили медсёстры.

— Доктёр? — переспросили первые. — Ви уверены?

— Он, он, не сомневайтесь, — им снова подтвердили очевидное.

Через минуту тот, кого приняли за санитара, вышел намытый в асептических растворах. Сестра помогла надеть халат, перчатки. Пришёл помощник. Доктор обработал операционное поле. Обложил вокруг стерильным бельём. Затем он взял поданный сестрой скальпель и сделал разрез. Немцы вздохнули, как на футболе во время острой атаки, но ничего не сказали. Дальше хирург произвёл операцию с отрывистыми комментариями. В конце он помахал в воздухе оттяпанным куском мяса и, дав его медсестре, пояснил: «На биопсию. Позже посмотрю». В финале врач сам аккуратно зашил больного. Напоследок он наложил асептическую повязку, вставил катетер и переложил больного обратно на каталку. Хромая на заднее левое колесо, каталка покатилась к выходу. Когда доктор покинул операционную, немецкие коллеги смогли вымолвить только одно слово: «Фан-тас-ти-ка». Весь персонал на них весьма удивлённо посмотрел. Вроде обычная операция, чего же фантастичного. Будто прочитав мысли окружающих, немцы прокомментировали:

— У нас всё, што стелал ваш доктёр, телают расные люти. Санитары приносят, помошники телают доступ и зашивают. Катетер воопше фстафляет уролох. А про биопсию мы просто молчим.

— Ну а у нас так, — сказали им и привезли нового пациента.

Но заграница не желала сдаваться.

— Как же вы живёте? — искренне интересовались они.

— Это вы живёте, а мы на этом Свете лишь числимся, — смеясь, шутили наши и снова резали больного.

Делегация уезжала. Она обнималась с клиникой и обещала впредь никогда не возвращаться. Иностранцы даже вспомнили классику, о существовании которой ни одного слова не слышали, и на предложение приехать вновь, поперхнувшись, сказали: «Нет, уж лучше вы к нам». Прибыв в аэропорт, они покинули так и не ставшее им родным Русское Царство.

Теперь помимо клиники военно-пулевой хирургии немецкие коллеги навсегда запомнят, что:

1. Продавец всегда прав.

2. Единственный путь через дорогу — подземный переход.

3. Улыбайтесь — это всех раздражает.

4. Триста евро тоже деньги.