– Ли, – позвала госпожа Память.

Она пришла к нему в оранжерею. Он по‐прежнему видел её, но уже немного размыто, будто её черты растушевали ластиком. Мальчик догадался, что действие Ритуала потихоньку рассеивается.

– Договор уничтожен, – сказала она. – Ты это чувствуешь?

Ли сглотнул.

– Н-не… не особо.

– Это временно. Скоро в город прибудет новый господин Смерть и найдёт себе нового помощника. Твой брат и отец теперь свободны. Но ты…

Ли и без слов все понял.

– Знаю. Мама продолжит вам прислуживать. Ничего страшного. Главное, что Договора больше нет.

Живот у Ли болезненно скрутило, перед глазами поплыли пятна. Он схватился за подоконник, чтобы не упасть.

– Ты впитал в себя воспоминания, – сказала госпожа Память. – Знаю. Я их вижу – они теперь живут у тебя в голове. И останутся с тобой навсегда, дитя моё. Ты так никогда от них и не излечишься. Они будут преследовать тебя во сне, отнимать телесную силу. Неужели ты хочешь такой жизни? Жизни, полной немощи и кошмаров?

– Нет, – ответил Ли. – Не хочу, конечно.

Госпожа Память коснулась его руки. В свете лампы от её белой фигуры исходило ослепительное сияние.

– Я могу их забрать, – едва слышно прошептала она. – Могу избавить тебя от горя, которое тебе пришлось испить, и от твоих собственных страшных воспоминаний. От памяти о многолетней разлуке с родным отцом. Всё это мне под силу. И мы снова будем действовать сообща.

Дыхание у Ли перехватило, в голове промелькнула мысль о том, какое же у госпожи Память доброе лицо.

– Можешь подписать контракт заранее, если хочешь, – предложила она умиротворяющим голосом, который всегда успокаивал любую боль. – Я облегчу твои страдания, Леандр. Только согласись стать моим помощником.

В ту минуту Ли показалось, что он стоит совсем один, причём не в оранжерее, а в каком‐то тихом пространстве, лишённом очертаний и стен, и рядом с ним никого, кроме госпожи Память. Её слова успокаивали, и мальчик задумался, а так ли уж плохо ему с ней жилось? Ведь на самом деле всё зло было от Договора, и теперь, когда его наконец уничтожили…

Госпожа Память требовала от него совсем немногого: и дальше закрывать банки с воспоминаниями и подписывать их, а ещё продолжить дело его матери. Дело, которым она всегда занималась. И так до конца его дней.

Бесформенное пространство растворилось, в оранжерею ворвался ноябрьский холод. Ли вновь оказался в оранжерее. Живот снова заболел, но в голове всё заметно прояснилось. Он посмотрел на доброе лицо госпожи Память и сказал:

– Нет, я ни за что не стану вашим помощником. Госпожа Память не стала с ним спорить. Она отняла руку от его плеча и, кажется, разок кивнула, хотя Ли видел её так размыто, что трудно было разобрать, где у неё голова. Она стала быстро исчезать и вскоре превратилась в белое пятно – в облачко, зависшее над полом, а потом… растворилась без следа.

От неё остался лишь голос, который шепнул ему в левое ухо:

– Хорошо, не сегодня. Но, может… позже.

А потом он уловил знакомую, печальную и вместе с тем светлую мелодию, ласковую и тихую.

«Ни сегодня, – подумал Ли, отгоняя от себя эту песню, – ни позже. Вообще никогда».

Он выглянул в окно и посмотрел на лес, на темнеющее небо. По рукам пробежал холодок, и он принялся их растирать, чтобы согреться. Левым ухом Ли, как и всегда, ничего не слышал, но правое уловило новый, непривычный звук. Кто‐то поднимался по ступенькам оранжереи. Он явственно слышал шаги, хотя рядом никого не было.

Но он чувствовал чьё‐то присутствие. А потом увидел пятно – только оно было уже не светлым, а тёмного, землистого цвета. Пятно медленно обрело форму и плоть. Шесть футов роста – или даже чуть больше. Широкие плечи. И лицо. Мужское лицо. Ли сразу его узнал.

– Папа, – прошептал он.

Винс Викери вздрогнул и нахмурился. Смотрел он не на Ли, а поверх его головы.

– Увидь меня, – взмолился Ли. – Пожалуйста. Увидь меня снова.

Винс потёр глаза и снова посмотрел туда, где стоял Ли, – на этот раз прямо ему в глаза.

– Пап! – позвал Ли.

– Ли!

А потом отец крепко сжал его в объятиях.

– Получилось! – крикнула Гретхен откуда‐то из дома. – Получилось! Феликс! Скорее иди сюда!

Они с Феликсом вбежали в оранжерею. Ли схватил брата за рубашку и крепко обнял.

– Всё кончено, – объявил Феликс, приобняв одной рукой брата, а второй отца. – Договор уничтожен.

– Всё кончено! – воскликнул Ли и радостно заулюлюкал. Он схватил брата и папу за руки и на мгновенье уставился на отцовские пальцы – такие большие, сильные и… настоящие. Он широко улыбнулся Винсу, и тот улыбнулся в ответ.

Вдруг Ли ахнул и отстранился. Он ощутил прилив кипучей энергии, такой мощный, что пошатнулся и едва не упал.

– Феликс! – воскликнул он. – Надо скорее познакомить тебя с мамой!

Ли повёл отца и брата в западную часть Тополиного Дома. Когда они зашли в дом, Феликс не вскрикнул от боли, а Винс не натолкнулся на невидимую преграду. Они беспрепятственно переступили порог и зашагали по коридору, словно делали так каждый день.

– Ли!

Ли услышал мамин голос, и сердце заколотилось вдвое быстрее.

– Ли, дорогой, всё в порядке? – спросила Джудит, выглянув из кухни. Поверх платья она надела фартук, а руки у неё были по локоть перепачканы в муке. – Я тут как раз готовлю…

Джудит ахнула и затихла. Она застыла на месте, сжав руки в кулаки, и округлившимися глазами смотрела на своих гостей, не смея поверить своим глазам.

– Не может быть… – прошептала она.

Джудит потёрла глаза, оставив на коже длинный белёсый след.

– Джудит, – тихо, с неподдельной нежностью в голосе позвал отец. По этому‐то голосу Ли и тосковал всю свою жизнь.

– Джудит, – повторил Винс. Он пересёк коридор, подошёл к ней, заключил её в объятия и поцеловал. Ли понимал, что обычного человека такая сцена смутит, но его она нисколько не смущала. В конце концов, у него ведь самая что ни на есть необычная семья!

Мама с папой обнимались так долго, что Ли уже начал было думать, что они никогда друг друга не отпустят. Сказать по правде, он и сам не хотел, чтобы это случилось. Но потом мама случайно заглянула отцу за плечо и вскрикнула:

– Феликс!

Феликс подбежал к ней. Джудит опустилась на колени, обвила сына руками и покрыла поцелуями его голову и шею. А потом принялась нежно ощупывать его щёки, лоб, затылок.

– Не может быть, – повторила она. – Глазам своим не верю.

Она поманила Ли к ним, чтобы и он наконец воссоединился с семьёй после тринадцати долгих, страшных лет разлуки.

– Неужели это не сон? – прошептала Джудит, коснувшись плеча Ли, словно боялась, что и он ей привиделся.

Но нет, нет, нет, всё было взаправду. И Ли рассмеялся так звонко и громко, как ещё никогда в жизни.