В 1990 году Григорий освободился из мест лишения свободы правоверным арестантом-интернационалистом. Срока он отбывал в лагерях Оренбургской области, где сидело много казахов. Отличный босовитый народ с русской ментальностью. Их хватало среди отрицаловки — Муха, Шумай, Серик, Урарай. Словом, казахи, однозначно, нашенские парни.

О грузинах и говорить не приходиться. В восьмидесятые в России их сидело мало, но те, которые встречались — достойные. Достаточно вспомнить стремилу Мераба. Встречался Грише блатной чех — Чандрик. Словом, в лагерях не смотрели на национальность. Смотрели в первую очередь — на то, кто ты по масти, какой образ жизни ведешь.

С такой установкой Гриша и вышел на свободу. Однако постепенно реалии девяностых заставили каторжанина изменить свои взгляды. «Не менял свои убеждения только тот, кто никогда их не имел», — говорил философ, и с ним нельзя не согласиться. В Москве во всю действовали этнические преступные группировки. И сколько бы не стонали поборники политкорректности о том, что у преступника нет национальности, на Петровке 38 был создан отдел по противодействию этнической преступности.

Уральский недолго сохранял лагерную толерантность. Его начала бесить беспардонная наглость пришельцев, которые приезжали в его родной город, как на сафари.

— Что бы было с русскими парнями, которые приехали бы заниматься вымогательством и грабежами в Хасавюрт, Очхой Мартан, Дилижан или Сумгаит? — спрашивал он сам себя. Ответ очевиден.

— Порвали бы в лоскуты.

В девяностых в столице гремели чехи, которые сумели воспользоваться разрозненностью славянских ОПГ и коррумпированностью тогдашней власти. А с двухтысячных поперли даги.

Объяснение, происходящему в Москве, каторжанин неожиданно нашел на Урале. Вот какую историю услышал Григорий от своего старого учителя и партнера по «ломке» Толи Птенца.

В 80-ые годы в Оренбургской области на строгом режиме ИТУ № 5 отбывал срок аварец Гаджи Махачев. В лагере он скоренько занял теплую должность заведующего столовой. А вскоре вышел на «химию» в славный город Новотроицк.

Старые приятели на расслабоне. Птенец, Яя, автор. Тайланд 2010 год.

Будущий заместитель правительства Дагестана ни дня не работал, но зато раскатал в карты большинство местных шпилевых — Васю Фирса, Жана, Вокзала, Андрюшу Армяна. Птенец самокритично признавал, что по своему развитию горец был выше представителей уральского криминала. Новотроицкие блатари обозлились и хотели мастеровитого аварца побить. Но Гаджи имел звание мастера спорта по вольной борьбе. К нему сразу приехал один из шести его братьев, тоже борец. Они вместе жили, передвигались по городу и тренировались.

— Подумайте, бродяги, — сказал шпане дальновидный Птенец, сам оставшийся с Гаджи при своих — голыми руками их не взять. Нужно резать или стрелять. Резонанс какой! Все шесть братьев и пол Дагестана сразу будут здесь. Вам это надо?

Блатари То ляна послушались и смирились с попадаловым.

Через полгода Махачев благополучно откупился и отбыл в свою солнечную республику. Но Оренбургские степи и новотроицкие красавицы запали в сердце аварского джигита. Связь с Уралом Махачев, ставший в перестроечное время дважды депутатом Государственной Думы, не потерял. Когда широко известный в узких кругах лидер уральского криминалитета угрелся в Бутырку, Гаджи выразил готовность ему помочь. Решилось без его участия, но дорого было внимание.

Иногда старые знакомые встречались или перезванивались.

— Сядем в картишки, Толян! — весело кричал горец, завидя Птенца.

— Не могу теперь позволить себе обыграть государева человека, — отшучивался блатарь.

Случались у них и серьезные беседы.

— Ждите, — суровел взглядом аварский политик. — Вы не понимаете, что происходит.

Наша республика переполнена здоровой молодежью. Все спортсмены, все единоборцы. И ни у кого денег нет. В Дагестане уже пролита кровь. Они перешагнули этот порог. Силовики и ваххабиты убивают друг друга. Наши парни смотрят телевизор. Для них Москва — это Боря Моисеев и Сережа Зверев. Они, как войны древнего Германариха, разрушившего Рим, не понимают, почему люди трусливые и слабые живут лучше, чем гордые и сильные. Скоро они хлынут. Готовьтесь.

В 2000-ые так и произошло. Только Гаджи Махачев, как и дагестанские джигиты не учли, что Москва — это не только гламурные геи в телевизоре. В столице обитают десятки тысяч крепких, воинственных парней, способных постоять за себя и за своих близких… Славяне научились объединяться и давать жесткий отпор незваным гостям. Дагестанского блицкрига в Москву не случилось. Опыт противостояния с чеченскими ОПГ в девяностых братва не забыла.

Чего не скажешь о наших правоохранителях. Лет десять назад произошел показательный случай. Несколько семей дагестанцев оккупировали пару подъездов, расселенной по указу Лужкова пятиэтажки. И менты никак не могли их выселить. Участкового бравые джигиты просто спустили с лестницы. В районе молодые горцы на серьезные точки не наезжали, но постепенно начинали конфликтовать с таксистами, на дискотеке, в мелких кафе. Их пару раз предупредили — вроде как, «сливаются».

Днем дагестанцы где-то трудились, как обычные работяги, а по вечерам подблатовывали. Кавказцы потихонечку стали обкладывать данью гастарбайтеров из Средней Азии, таких же работяг, как они сами, чего солидные славянские ОПГ себе никогда не позволяли. Узбеки пожаловались бригаднику Ване Родне. К нему же обратилось милицейское начальство средней руки. Пазл сложился. Интересы совпали. Горцы брякнули узбекам что-то неуважительное в адрес «крыши», им тут же забили «стрелку». Гриша на нее даже не поехал. Собралось человек тридцать бойцов. Из подъезда вышло в два раза меньше дагов. Среди них какой-то чемпион по борьбе и боям. Он то и получил самые тяжелые травмы. Его воткнули головой в асфальт. С дуру братва зачем-то начала палить по дагестанцам из травматов. В этом не было никакой необходимости. Боевиков, наверное, насмотрелись. В общем, размазали горцев в одну калитку. Четверо в больнице, двое тяжелых. В составе дагов оказалось двое действующих сотрудников милиции. Получив по полной программе, они тут же нажали на лягав-педаль. Вся братва «рассосалась» без несчастья. Только тихохода Леню, которого кто-то додумался посадить за руль, тормознул на перекрестке патрульный экипаж. С ним в машине оказался бригадник Весло. Короче, задержали двоих.

Уральский позвонил начальнику отделения Сергею Степановичу Андрееву. Они были знакомы около двадцати пяти лет. Старший лейтенант Андреев прописывал рецидивиста в Москве после отбытия последнего срока еще в 1990 году. Здоровались, хихикали при встрече. Никаких дел между ними не существовало, но Гриша считал, что его корректное поведение и разумная политика обеспечивают некоторую индульгенцию за мелкие правонарушения.

Поэтому разговор авторитет начал на приколе:

— Степаныч, там у тебя по случаю два героя обороны Москвы подзадержались. Ты уж давай их поскорее…

— Проблематично будет, дорогой. Огнестрел. Молитесь, чтобы потерпевший живой остался.

— Степаныч, сам понимаешь, в рамках борьбы с этнической преступностью малость перестарались. Не обессудь. Выпускай ребят.

— Не могу. Пусть посидят.

Гриша нагрелся:

— Что значит — посидят? Твои замы сами просили исполнить!!! Или это не так? Давай, мы сейчас уйдем с района? Что у тебя на территории будет? «Черный» беспредел будет!!!

Разговор закончился на высоких тонах. Договаривающиеся стороны к общему соглашению не пришли. Дальше началось самое смешное. Едва положив трубку, полковник Андреев набрал на Петры:

— Мне только что угрожал расправой авторитет Уральский. Прошу выделить персональную охрану.

Отделение наводнили различные службы — опера из отдела по борьбе с экстремизмом, из убойного отдела, из отдела по борьбе с организованной преступностью. Разъяренный таким развитием событий, недавно назначенный начальник округа приказал, чтобы к утру всю бригаду Уральского упаковали в КПЗ. Грише об этом стало известно через десять минут. Вся братва посъезжала с хат и перебралась за город или к друзьям.

Презентация первой книги «Путь русского гангстера. Легенды лихих 90-х». Автор с Вадимом Лялиным и немецким журналистом Кристофером Вайнером.

Ресторатор Андрэ, колоритный мужчина из 90-х, познакомил обескураженного лидера с отставным, но сохранившим влияние, сотрудником спецслужб Вадимом Лялиным. Где надо Лялин, серьезный адвокатер, правильно осветил текущий момент с политической, а не уголовной точки зрения. Нужно отдать должное дагестанцам, они в свою очередь повели себя, как мужчины и заяву писать отказались. На очной ставке в больнице Леню и Весло никто не опознал. Ребят отпустили. Но Уральский все равно возмущался: «Как же так!!! Их менты с земляками вместе на «стрелки» ездят. А наши нас ловят!!! Потом удивляемся засилью этнической преступности!!!».

Жизнь показала правоту каторжанина. Через год на Матвеевском рынке столицы дагестанец Магомед Расулов при поддержке земляков разогнал пол отдела милиции, а оперу Кудряшову проломил череп. Подъехавший наряд ППС на помощь коллегам не пришел.

Мстительный рецидивист не преминул набрать полковнику Андрееву:

— Ну что, Степаныч, новости про Матвеевский рынок слышал? Так и будешь за моими ребятами гоняться?

— Да, Григорий… такие дела творятся, — тяжко вздохнул полицейский начальник.

По интонации и тону было видно, что он все понимает, но отношения между Уральским и полковником Андреевым так и не восстановились. Даги с района съехали.