Я вернулся в Москву…

Душевно отвиснув несколько дней в Новотроицке, я вернулся в свой родной город. И не узнал его. Почему-то больше всего поразили огромные очереди в винно-водочные отделы и мордовороты, выносящие оттуда сумки с водкой. Спекулянты. Я сразу понял, что это мои «клиенты». Они меня жутко раздражали. Как-то среди них я узнал паренька по фамилии Галкин, который учился в школе на несколько классов младше. За прошедшие одиннадцать лет он превратился в пузатого мужика с осоловелым взглядом.

– Что, торгуете? – спросил я у него.

– Да, это наш бизнес, – высокомерно ответил Галкин.

– На общее кому отправляете?

– На какое общее? – барыга посмотрел на меня, как на инопланетянина.

– Ну в тюрьмы там, в лагеря…

– Зачем нам это нужно? Ты что, Миш?..

– Так это неправильно. Нужно уделять внимание братве… Я наведу здесь порядок.

– Попробуй, – пожал плечами Галкин, равнодушно глядя мимо меня…

В Москве меня не было в общей сложности одиннадцать лет, не считая кратких приездов на три-четыре дня в перерыве между отсидками. В лагере я читал в газетах о появлении рэкета, группировок и мне казалось, что некоторые мои старые знакомцы из уличной шпаны могут двигаться в этом направлении. Но я ошибался. Все судимые и хулиганы из тех, кого я знал, в лучшем случае погрязли в семейной жизни, в худшем – поспивались. Рассчитывать мне было не на кого. Я решил не «пришпоривать коней» и осмотреться.

Бедный отец ожидал моего возвращения с замиранием сердца. Он боялся, что, после долгой отсидки, домой вернется чужой ему человек. Позднее он признавался, что первое время с трудом понимал мою переполненную феней речь… Я не замечал никакой настороженности со стороны родителей. И вскоре отец радостно сказал маме: «Это мой сын!»

Интересна родительская психология! Им, во что бы то ни стало, необходимо гордиться своими детьми. Отец уже был глуховат, поэтому говорил громко и спустя несколько лет после освобождения я случайно услышал, как он гордо рассказывал кому-то из своих друзей по телефону: «Мишка-то у меня, знаешь, авторитет в районе!..»

Будучи неисправимым оптимистом, отец в любой ситуации находил повод для прикола. Существовала давняя семейная байка, что мама никак не хотела уезжать в роддом, пока не дочитает детектив. А когда ее, наконец, повезли в родильное отделение на проспекте Мира, выяснилось, что там карантин. И маму срочно повезли в соседний роддом в Марьину Рощу. На одном семейном торжестве отец лихо прокомментировал мамины причитания по поводу моей «загубленной» судьбы: «Перед родами читала детектив, рожала в бандитском районе, а теперь удивляется, что сын не профессор!»

Году в 1992-м ко мне приехали ребята, которых отец не знал. Меня не было дома, и они остались ждать перед подъездом. Я скоро вернулся, и мы прямо на месте обсудили все вопросы. Случайно подняв голову, я увидел своего старика, который, сидя на балконе, держал пацанов на мушке моего ТТ. Он решил, что приехали враги.

Вслед за ним я с гордостью говорю: «Это мой отец!»

Через пару месяцев после освобождения, помогая журналистке Наташе Бояркиной разгрузить мебель в новой квартире, познакомился с ее квартирантом – боксером. Через него попал в спортивный зал возле метро «Библиотека им. Ленина». Там тренировались кикбоксеры. Этот спорт только зарождался в нашей стране. Школ кикбоксинга не было. Бойцов набирали из бокса и каратэ. Боксеров учили махать ногами. Каратистам «ставили» руки. Там на моих глазах разрушился миф о загадочном и несравненном, смертельном, боевом искусстве каратэ. В девяноста процентах случаев боксеры уровня кандидатов и мастеров спорта били каратистов как врагов народа. Там же я убедился: то, что годилось для лагеря, не прокатит в Москве. Это на фоне уральских травокуров и чахлых терпигорцев я казался Ильей Муромцем. Когда я получал военный билет, тетка-врачиха шумела на хилых призывников: «Позорище! Посмотрите на человека – только с лагеря, а хоть сейчас в десант!» Здесь же я справлялся только с ролью «мешка» для любого приличного рукопашника или разрядника по боксу. Я понял, что моим оружием должны стать мозги, дерзость, хитрость, но никак не кулаки.

К залу имела какое-то отношение Таганская ОПГ. Однажды, когда я колотил грушу, меня поправил круглолицый, плотный парень: «Ногу проноси дальше и опорную проворачивай…»

– Да, понял, благодарю, – без энтузиазма отозвался я.

Но крепыш не отходил, пока не поставил мне хлесткий «лоу-кик». После тренировки я спросил у знакомого: «Кто это мне удар правил?».

– Коля Бес.

Я офигел. Коля Бес был лидером Таганских и одним из самых авторитетных бандитов Москвы. У Беса меня удивило и порадовало полное отсутствие пафоса. Впоследствии я всегда помнил его доброжелательность и через пять-семь лет мы стали не то что друзьями, но всегда находили общий язык, скажем так.

В зал, бывало, заглядывал Игорь Малахов, получивший скандальную известность как убийца Талькова и любовник Азизы. Но я не помню о нем ничего, кроме длинного в пол кашемирового пальто.

Вскоре через спортзал кикбоксеров меня сосватали ночным сторожем в Физкультурно-оздоровительный комплекс возле метро Кунцевская. В течении года я занимался спортом, плавал в бассейне, парился в бане и еще получал за это деньги. У меня частенько отдыхали мои приятели. Я нравился девицам, которые посещали аэробику и моя «бендешка» всегда была для них открыта. Ночами в комплекс приезжали участники чеченской ОПГ. «Чехи» не горные, а московские. Они полюбили мой лагерный «купчик». Иногда вместе играли в футбол. Не могу сказать о них ничего плохого. Но двум медведям в одной берлоге стало тесно, и я покинул «сладкое» место.

 

Балтийский блицкриг

Летом 1991 года освободился Бубль. Я поехал его встречать, но позорно перепутал день. Получилось, что уже он встретил меня в Москве. К этому времени у меня сложилось мнение, что в Москве уже все поделено и за куском хлеба с маслом надо ехать в провинцию. Оренбурга мне с лихвой хватило, да и знали меня уральские менты как облупленного. Мой выбор пал на Калининград, бывший Кёнигсберг, столицу Восточной Пруссии. Город во всех отношениях сладкий. Крупнейший морской порт, значит морячки с валютой и товарами на продажу. Балтийское море и его курортная жемчужина Светлогорск, бывший Раушен. Можно было совместить приятное с полезным.

Кое-как сколотил гоп-компанию. Вместе со мной на покорение балтийского края отправились Бубль, подельник по первому сроку Ваня, его приятель, старый рецидивист Лысый, громила с района по кличке Миша Маленький и мой сосед, молодой пацан Макс. Мы с Бублем собирались «ломать». Ваня с Лысым по слесарной части. Миша с Максом на подхвате. Макс, дебил, отстал от поезда в Вильнюсе, когда побежал за пирожками. Дождались его на вокзале в Кёнигсберге. Сняли две квартиры. И там я впервые увидел, что такое алкоголизм. Кроме Бубля, я подселил к себе Мишу Маленького, чтобы поближе познакомиться. Думал, перспективный малый. Огромный рост, сумрачный лик. И вот в первую же ночь я услышал непонятное бульканье. Зажег свет. Этот жалкий тип, внешне такой грозный, хлебал из горла под одеялом какую-то дрянь на спирту. Оказался хроническим алкоголиком. В двадцать пять лет! Я тут же отправил его восвояси. У Лысого с Ваней и Максом не заладилось по слесарной части, через два-три дня они тоже уехали.

Мы с Бублем остались вдвоем. У нас-то как раз все было ровно. Калининградский рынок 1991 года был абсолютно не пуганным. Шестилетняя отсидка никак не сказалась на ловкости рук. Работалось в охотку. Прибарахлились мы знатно, оделись с ног до головы. Я в конец обнаглел и возле комиссионки «сломал» небольшой телевизор. Олег тоже попробовал ломать и у него получилось. После первого фарта мы опасались, что нас будут искать и соблюдали конспирацию – переоделись. Оказалось, напрасно. Нас все равно узнали, но результат оказался ровно противоположным тому, которого мы ожидали. К нам подошел кинутый накануне барыга: «Можно вас попросить… вон за тем прилавком мои знакомые, не трогайте их, пожалуйста».

– Да не вопрос. Полтинник пусть принесет.

Мы-то думали, что нас будет искать «крыша» этих барыг, а барыги сами к нам за защитой потянулись. Через пару дней нам присылали копейку с десятка точек. Двоим!! В чужом городе!!! Успех вдохновил меня. Если получилось у черта на куличиках, то не грех и в Москве попытать босяцкого счастья.

С куражей мы решили зависнуть в лучшем курорте Калининградской области Светлогорске. Вообще весь этот регион долгое время был закрыт для посещения туристов из-за базы Балтийского флота в городе Балтийске. В советское время побывать там можно было только получив приглашение от местных жителей, заверенное в соответствующих органах. Постепенно жесткость запретов снижалась, и вот уже Горбатый открыл область для иностранцев. В Восточную Пруссию тут же рванули немцы. Те, кому было приказано убраться отсюда в 1945 году. Они бродили по своим бывшим городам. Плакали на могилах. Заходили в старые квартиры, если они сохранились. Говорят, были случаи, когда немцы откапывали зарытые в 1945 клады. Ведь им дали двадцать четыре часа на сборы. И они в страхе бежали, побросав все. Мне в худых, сгорбленных стариках мерещились недобитые под Сталинградом эсэсовцы. Особой популярностью у них пользовался Бубль. Немцы часто просились с ним сфотографироваться. Рослый, белобрысый, в наколках, с рондолевыми зубами – видимо, именно таким фрицам представлялся Советский Солдат Победитель.

 

«Фиалка»

Вернувшись в Москву, мы стали думать, с чего начать. Олег вспомнил, что его матушка, заведующая магазином на Преображенке, общается со старым уркаганом Юрием Васильевичем К. Я вспомнил, что видел какого-то седого деда с плутоватыми глазками, когда забирал продукты у матери Бубля для поездки в лагерь. Выяснилось, что это он и был. К. назначил встречу в ресторане «Фиалка».

Мы приехали туда вечерком и с трудом нашли в тенистых аллеях парка Сокольники скромное деревянное строение сталинских времен. Внутри располагался общий зал с небольшой эстрадой и две вместительные веранды по бокам. В одной из веранд постоянно собирались блатные. К. заниматься нами было не досуг, он познакомил нас с Борей Жидом, старым карманником, человеком энергичным и общительным. Это был седой, пожилой уже человек явно семитской внешности в турецком свитере и слаксах.

– Для того, что бы начать двигаться в Москве, нужно общаться с достойными людьми, – сказал старый бродяга, – вы можете общаться с нами.

Ну, значит, так тому и быть. Мы начали регулярно ездить в «Фиалку». С Борей Жидом я легко нашел общий язык. Возле меня уже крутилась молодежь с района, и мне нравилось привозить их в Сокольники, чтобы они посмотрели на нэповских ворюг. Не дурак выпить и приударить за слабым полом, Боря отлично ладил с молодежью и всегда находил для них верные слова. Ему было уже под шестьдесят, но девиц старше тридцати я возле него не видел. Тем более, что прикид свой он скоро поменял на добротные джинсы и кожаный пиджак.

В «Фиалке» собирался весь цвет старого преступного мира Москвы: Савося, Ростик, Горбатый, Шорин, Шакро Старый, Пигалица (прошляк). В укромном уголке парка решались самые серьезные вопросы. Я не раз видел, как к этим пожилым, неброско одетым людям приезжали за советом накаченные верзилы и почтительно выслушивали их мнение. Довольно скоро наши старики сменили китайский ширпотреб и простенькие куртёнки на цивильные дорогие костюмы. Раньше неизменно импозантным, похожим на дипломата, выглядел только Шакро Старый.

Большую часть своей жизни эти люди провели в тюремных казематах и северных лагерях. Не думаю, что среди них были графы Монте-Кристо. Нет, они воровали, скитались, отдыхали на блатных малинах или в Ялте в лучшем случае. И мало что видели в жизни, кроме колючей проволоки, автоматчиков и караульных псов. И вдруг в одночасье – перестройка! Горбачев открывает клапан. Наступило время, когда Воры вышли из подполья и заняли место, подобающее их уму и влиянию. Старые карманники с трамваев и электричек враз пересели на мерседесы. Получили возможность выезжать за границу на лучшие мировые курорты. С Савосей я сам сталкивался в Шереметьево – братва отправила его подлечиться в Карловы Вары. Уверен, что еще несколько лет назад, закуривая одну «Приму» на троих в сыром изоляторе где-нибудь на Княж-Погосте, они и не мечтали об этом.

Почему Воры и их идеология оказались востребованы? После перестройки разом рухнуло все – промышленность, спорт, идеалы людей. Коммунистическое начальство и комсомольцы, побросав партбилеты, ломанулись в бизнес. Менты стали получать с проституток. Чекисты – крышевать мебельные салоны. Воры оказались одними из немногих, кто сохранили свои принципы. В переломное, шальное время оказалось, что только у Воров можно получить ответы на наболевшее. Порядочная дерзкая молодежь потянулась к Ворам. Старики и женщины – в Церковь. «Фиалка» стала местом, куда вскоре поехали ходоки со всей России. За советом, за помощью, за справедливостью.

Позднее, по моей просьбе, Ильдар Южный написал песню «Сокольники» об этом легендарном месте:

Ах, Сокольники, Сокольники, Сокольники…

Прижала жизнь – зайди в «Фиалку» за советом

Здесь в ресторане стаей разносились стольники…

А за окном хмельно гуляло бабье лето…

Я и клип хотел снять, но Воры запретили.

К сожалению, Боре Жиду судьба отвела совсем немного пожить в новую эпоху. Он тяжело заболел. Мы с Женей Комиссаром навестили его, высохшего и обритого, в Военном госпитале.

– Ты-то, бродяга, как к воякам попал? – поинтересовался я.

– А я летчик-налетчик, – не унывал Жид.

Борис Михалыч в считанные недели сгорел от рака и умер в начале 1993 года. К этому времени мы расстались с Бублем. Ему претила дисциплина и трезвость, которую я насаждал в коллективе.

– Уйду я от вас, – как-то с ленцой сказал мне однажды Олег, – ездить далеко.

– Как знаешь, – я пожал плечами. Не уговаривать же мне его.

Сокольнической шпаной рулил С… Каленый, коренастый могучий мужчина сорока пяти лет с необъятными плечами и волевым, словно вырубленным из гранита лицом. Не сказать, чтобы он на «ура» принял наше появление, но процесс, как говаривал Михаил Сергеевич, пошел.

С… был человеком осторожным, он обладал воистину звериным чутьем на людей и ситуации. Политика, которую он проводил в коллективе, не соответствовала его свирепой внешности. Компромиссы С… всегда предпочитал открытому столкновению. Вероятно, поэтому в его коллективе почти за тридцать лет существования не случилось ни одного криминального трупа.

Вор Савося

Пару раз появлялись желающие расшатать трон Каленого, но все они плохо кончали. С… был слишком опытен и мудр, чтобы позволить себя обыграть. Тем более, что рядом в качестве советчика всегда находился Савося. В беседах с этим старым уркаганом С… порой проводил целые часы и дни.

В начале девяностых подмучивал некий Раф, очень хитрый и дерзкий тип непонятной национальности. Конфликт чуть было не дошел до ножей. В этом искусстве Каленому еще по молодости не было равных. Рафу удалось съехать на базар, но и тут С… его схряпал и выгнал из «Фиалки». Через несколько лет Рафа убили в тюрьме в Германии.

Позднее шапку Сокольнического Мономаха пытался примерить Гаврош. Но его вообще избили как собаку, вроде бы совсем по другому поводу. Были еще пара ситуаций, о которых не пришло время писать.

Наши отношения развивались непросто. То я был недоволен решениями, которые принимал С… То Каленый негодовал на постоянные геморрои, в которые я влезал и, соответственно, приносил в Сокольники.

Сироты. День рождение автора. Клуб Нева. 90-е.

Году в 1994-м в «Неве» праздновал свою днюху один из Сирот. Структурно эта семейка входила в звено Каракуля, крикливого сокольнического блатаря. Было их человек десять, но старшими являлись трое громадных кабанов от ста тридцати до ста пятидесяти килограмм весом. Двое из них даже ходили с трудом. Уж не знаю, кто им так остроумно подогнал такую погремуху одну на всех.

Засиделись за полночь. Остался один из Сирот, их младший по кличке Базин, и я с водителем Русланом. В кабак зарулили, на ночь глядя, два огромных типа. Одного из них, Самосвала, я поверхностно знал. Здоровались пару раз. Он играл в американский футбол и, по слухам, обладал неимоверным здоровьем. Ходила по району история, что в клубе «Секстон» «Ночных Волков» на Соколе он один уложил всю охрану. Второй визитер оказался его младший брат, но еще здоровее. Шапочного знакомства хватило, чтобы они оказались за нашим столом, как принято у братвы. Долго ли, коротко, у Самосвала происходит словесный конфликт с Сиротой. Я, на правах хозяина, пытаюсь их примирить. Бухие ведь все. Ни в какую… Самосвал достаточно грубо мне отвечает. А я пьяный значительно добрее, чем трезвый. И миролюбиво так продолжаю увещевать: «Ну ты хоть возраст мой уважай». Мне-то было тридцать четыре, а они оба лет на десять помладше. В ответ слышу: «Да мне по хрену, сколько тебе лет!» Я что-то еще сказал, и Самосвал конкретно посылает меня на три буквы. У меня срабатывает лагерный рефлекс – тут же бью ему в рыло. В голове мелькает: «Сейчас он зарядит в обратку, и я всю мебель в «Неве» соберу!» С перепугу выхватываю нож и начинаю его шинковать, как тесто на вермишель. Я остановился только тогда, когда он распластался в луже крови. Потом выяснилось, что я нанес ему девятнадцать ножевых ранений. Мой водила Руслан, щупленький, вообще не боец, но не растерялся – вскакивает на стол, чтобы достать и – хрясь! – стаканом в голову младшему брату Самосвала. Тому хватило, душком, видно, слабоват, даром что внешне громила. Мы подрываемся. Самосвал буквально плавает в крови. Базин по ходу срывает с него золотую цепь. Я ему говорю: «Верни, мы не мародеры…» И младший брат нам в след бросает что-то типа: «Посмотрим, что на это скажут Измайловские…»

На следующий день поехал к С… Каленому. Сказать, что он был разъярен, значит ничего не сказать… Ведь Измайловские граничили с Сокольниками и, наряду с Подольскими, считались сильнейшей в Москве ОПГ. Сева дорожил нормальными отношениями, которые сложились у него с грозными соседями. Он конкретно на меня орал. Я не видел своей вины, но получилось так, как получилось. Огрызнулся я только раз, когда Каленый бросил мне: «То, что тебя послали на хрен, еще не повод резать человека».

– Извини, С…, я арестант. Для меня это повод.

Я вспомнил, что коротко пересекался с одним из лидеров Измайловских Лешей Жидом. Думаю: будь что будет. Поеду, поясню, как все произошло. Раз война может из-за меня разгореться.

Номера телефона Жида у меня не было, я на удачу поехал к отелю, где они регулярно собирались. Ждать пришлось не долго. На нескольких машинах подъехала большая группа парней. Среди них был Леша Жид. Подойти к нему мне сначала не дали. Издалека напомнил ему, где мы встречались. Тогда мне позволили приблизиться. Я вкратце изложил суть вчерашнего инцидента. Один из парней грозно спросил: «Ты зарезал Измайловского?»

– Он же сказал, что те назвались уже после свары, – оборвал парня Жид.

– Если ты соврал, мы тебя из под земли достанем, – не унимался агрессивный парняга.

– Он же сам приехал, – снова вступился за меня Жид.

Я оставил номер своего телефона и был отпущен с миром.

Самосвал оказался не Измайловским. Для чего эту чушь брякнул его брат, я не знаю. Он выжил, заявление, естественно, не написал. Один раз мы пересеклись на «стрелке» в Лобне. Самосвал извинился, поблагодарил за то, что не стал добивать и не снял цепь. Потом сказал странную фразу, над которой я долго кабалил: «Я про тебя по другому думал…»

К сожалению, у него начала гнить жопа – я туда нанес наибольшее количество ударов. Он часто лежал в больнице. И прямо там, на больничной койке умер от передоза. Вслед за ним сгинуло большинство участников этой истории.

Один из Сирот крякнул в Турции с перепоя. Второй попал в лагерь и преставился там. Вроде как тоже – передоз. Третьего они из коллектива еще раньше выгнали, и где он, я не знаю.

Нет уже в живых Леши Жида, по моим впечатлениям и по отзывам Каленого, очень достойного и порядочного гангстера.

Со своим водителем Русланом я вынужден был расстаться, когда тот начал травиться. Он разбился на мотоцикле в Индии.

Шибко блатной Каракуль с С… не сработался, и Каленый отправил его на вольные хлеба. Большинство людей Каракуля перебежало к С…

Давно упокоились на кладбищах старые Воры. От тяжелых болезней, вызванных многолетними лагерными лишениями, умерли Горбатый, Савося, Саша Шорин. Убиты негодяями Шакро Старый и Ростик. Из воровских стариков жив только Юрий Васильевич К. Ему сейчас под восемьдесят. Хочу отдать должное его прозорливости. Юрий Васильевич всегда относился ко мне достаточно иронично и, увидев меня как-то по телевизору, сощурил свои хитрые глазки: «Может, еще книгу напишешь? Писатель…» Как в воду глядел, старый уркаган! Ведь я сам тогда о литературной ниве и думать не думал.

Позднее я узнал: хоть Каленый и орал на меня, но когда тот же сокольнический Картина прибегал жаловаться, что его где-то побили, то С… рычал на него: «Что вы жаловаться бегаете!!! Вот Орский – берет и режет, если его касается!!»

Шестнадцать лет назад у меня с С… возникли серьезные разногласия по принципиальному вопросу. Писать об этом рано. Наше расставание проходило тяжело. Были желающие подплеснуть керосинчику. Но у С… хватило мудрости оформить расставание так, что мы остались друзьями. С 2000 года я работаю самостоятельно. С Каленым мы продолжаем общаться, встречаться, спорить… Моим близким стал его сын, такой же крепкий и харизматичный, как отец.

В свои шестьдесят восемь лет Каленый остается в неплохой форме. Ведь он много лет не пил и не курил. Еще недавно он в легкую жал с груди двести килограмм. С… по-прежнему у руля Сокольников. А я знаю, что по первому зову всегда встану рядом с ним плечом к плечу.

 

Урал

После освобождения меня неизменно тянуло в Новотроицк. Я всегда чувствовал себя там как дома. Во-первых, возил гревы в лагерь Бублю и Соусу. Во-вторых, у меня там было много друзей и знакомых. Подлый сидел на «пятерке». Птенец на Мангышлаке в Казахстане. Малолетка жила своей мышиной жизнью матери-одиночки. Измену я ей не простил и отношения поддерживать не пожелал. Перегорел. Тренер Гена Ларионов от срока спрятался в дурдоме и у него в натуре слегка потекла крыша.

В-третьих, соотношение женщин и мужчин в новотроицких ресторанах было примерно восемьдесят на двадцать. Местная шпана гундосила: «Мишаня, ты наших телок балуешь, косметику им даришь. Они нам бесплатно давать не будут…» Ну, а как было не уделить внимание уральским красоткам, хотящим и совершенно непритязательным?

Меня радушно принимал старина Вилли. В моем распоряжении всегда была отдельная комната. Знатный кулинар, Вилли постоянно готовил курники и уральские пельмени. Наверное, во многом благодаря щедрым уральским харчам мой вес с семидесяти четырех килограмм за пять лет достиг ста.

У него была огромная коллекция видеокассет. Ведь я освободился в другую эпоху. До моей посадки все это было под запретом. В кино мы смотрели «Фантомасов» и Гойко Митича. И вдруг к нам хлынул Голливуд. Я подсел на жутики. Хотя боялся их ужасно. Вилли, мужчина суровый и немногословный, относился к моим фобиям с легким недоумением.

– Вилли, ну скажи, – допытывался я в седьмой раз, – «чужой» спрятался в кота?

– Шариков, оставьте в покое кошку… – отмахивался Вилли.

В кульминационные моменты я убегал из комнаты и подглядывал за жутиками из коридора. Вилли попытался воздействовать на меня логикой.

– Хорошо, ты их боишься. Но они же в телевизоре и ничего не смогут тебе сделать.

– Логично, – согласился я и уселся смотреть очередной фильм про оборотней. И этот оборотень по сюжету смотрит на телку, которая сидит перед телевизором и вылезает, сука, прямо из ящика…

– Вилли, они из телевизора лезут!!! – в полной панике заорал я, убегая из комнаты. Но постепенно через год-другой я перестал их бояться, хотя до сих пор больше всего люблю фильмы ужасов. Только не страшные они какие-то сейчас. То ли дело в раньшее время!

Новотроицк. 1996 год. Сидят Автор, Вилли, Подлый.

После освобождения Бубль тоже начал кататься со мной в Новотроицк. Мы любили душевно зависнуть в местном кабаке под названием «Урал». Пересекся с Бибулей. Вскоре он стал Вором. Но его быстро свела в могилу отрава.

Олег и тут умудрился попасть в карты. Его обыграл на приличную сумму местный блатарь Рябой. Я его знал по «тройке». Позже тоже «крякнул» от наркоты.

Однажды вечером в кабаке я увидел сдавшего меня Андрона.

– Вот этот черт меня вломил, – кивнул я Олегу.

Бубль захотел с ним побеседовать. Разговор не заладился, моему товарищу зарядили в дюндель и посадили на пятую точку. Мы с Вилли тут же ринулись в бой. Улучив момент, я вонзил в лицо стукача граненый стакан. Брызнула кровь. Андрона под руки уволокли прочь. Бубль отряхнулся и мы вернулись за стол. Через час нас дернул на рамс легендарный Маней.

Я много слышал о нем от Птенца и от бродяг на «восьмерке», но никого не спрашивал о внешности этого старого каторжанина. Мне почему-то представлялось что-то большое, черное, кудлатое. Маней оказался еще не старым худощавым, светловолосым мужчиной. Очень спокойным, без понтов. Не знаю, на что рассчитывал Андрон, обратившись к нему.

– Что за беспредел вы тут устроили? – тихо спросил Маней.

– Я получил пять лет и сел только по его показаниям. Он меня сдал, – объяснил я свой поступок.

– А чего раньше с него не получили? – поинтересовался бродяга.

– Ну, не было возможности. Увидели и решили получить.

– Сам-то кто по жизни? – прищурился Маней.

– Человек ведет достойный образ жизни. Общается с Ворами, – включился в рамс Бубль.

– С кем из Воров? – сразу переспросил Маней и посмотрел на меня внимательнее.

– С Савосей, Ростиком…

Еще я назвал имена Бори Жида и Юрия Васильевича К., хотя они не были Ворами. Этого оказалось достаточно. Если Андрон побежал к Манею, значит, он был уверен в его поддержке, но тот оказался человеком справедливым.

– Правильно тебе дали… свободен.

Стукач был посрамлен. А граненый стакан навсегда оставил глубокую метку на его лице.

Были и теплые встречи. В далеком 1980 году, прибыв в Новотроицк на стройки народного хозяйства, я познакомился со Славой Богатовым – стильным, модным блондином лет на пятнадцать старше меня. В тридцать два года он уже освободился с особого режима. Жене его было восемнадцать лет. Когда я освободился в 1986-м, Славе было уже под сорок, а жене – опять восемнадцать. В сентябре 1990 года свобода радостно встретила меня у входа. Богатов великодушно подогнал сто долларов и познакомил с очередной восемнадцатилетней женой. В следующий раз мы неожиданно встретились в Москве в театре Эстрады на концерте Новикова. Я искренне обрадовался и пригласил его на день рождения.

– С женой приходи. Кстати, ей опять восемнадцать?

– Двадцать два, – усмехнулся старый ловелас.

– Слава, столько лет тебя знаю, стесняюсь спросить… Что у тебя жены всегда молодые?

Тут я ожидал ответа, что, дескать, неизвестно, какое прошлое у взрослых телок. С кем? Как? Но уральский рецидивист ответил просто:

– А зачем они старые нужны? Болеют часто…

 

Выжить в девяностые

Ситуация в ареале моего обитания, в плане зачатия какого-то движения, действительно была сложной. Даже чисто географически. С области районом «Речного Вокзала» интересовались Химкинская, Зеленоградская, Лобненская и Долгопрудненская группировки. Со стороны Москвы – Коптевские. На самом Речном были чечены и, неведомо откуда взявшиеся, красноярские. Тесновато.

Хватало и своей доморощенной дерзкой шпаны, которая «выпала в осадок», когда я в одиночку принялся обирать коммерсантов: «Откуда нарисовался этот рецидивист? Мы тут такие «козырные», как же сами не догадались этим заняться?» Пришлось немного «потолкаться». Была такая компашка – Али и Жмота. Роль вышибалы у них исполнял титулованный ватерполист Заза, грузин по национальности, удивительно похожий лицом и фигурой на Сильвестра Сталлоне. Известна история, как кооператоры дали Зазе денег и напечатали с ним тираж календарей под голливудскую «звезду». Жмота я дважды побил, причем во второй раз устроили по району настоящие гонки. В районе станции Ховрино, догнав и «подрезав» его машину, отобрал у него топор. После чего вырубил ударом в голову. Али вытащил нож, но когда я достал свой – потерялся. Так, попрыгали напротив друг друга зачуток. Неплохого парня бедолагу Зазу эти драконы подсадили на наркоту и он умер от передоза.

Была совсем малолетняя банда хулиганья с грозными кличками Кабан, Куреха, Акула… Они тоже путались под ногами. Даже «стрелку» в лесу забивали. Мы с Бублем приехали вдвоем, но с обрезом. Провели «ликбез» про понятия. Ну, разок-другой их тоже пришлось поколотить. Позднее одного из них, Горына, пырнул ножиком. Менты его поймали с гранатой. Говорили – меня шел взрывать.

Сейчас понимаю, что выжил я чудом. Но я не боялся смерти. Терять мне было нечего. Мышиная возня не привлекала. Пан или пропал. Всегда успокаивал себя тем, что если меня застрелят, то быстро и не больно.

Однажды на Речном зарезали ларечника. Менты уже знали мое пристрастие к ножичку, поэтому попытались повесить «жмура» на меня. Я только смеялся в ответ. Для разговора «по душам» пригласили моего старого знакомого, можно сказать, «крестного» – Чумака. Был разыгран дешевенький спектакль из серии «дайте поговорить с ним один на один». Но я никогда не был склонен к мелодраматическим эффектам. А главное – я никого не убивал. Поэтому встреча наша через столько лет после моего первого ареста была короткой и безрадостной для нас обоих. Меня выпустили через трое суток и я никогда больше не встречал старую ищейку.

В начале девяностых произошли два форс-мажора, благодаря которым у меня получилось.

Одним из организаторов подпольной торговли водкой в районе был Володя Мосол. Длинный, мрачный мужчина с глубоко посаженными глазами. Мы познакомились, и он стал меня привечать. Я брал у него видеокассеты. Мосол оказался патриотом улицы Дыбенко. Его возмущало, что коммерсантам славящегося своими хулиганскими традициями района приходилось платить чужакам. Он исподволь готовил почву для моего появления в роли «спасителя отечества». Вскоре он познакомил меня с первыми бизнесменами.

У меня не было машины, и пару раз на «стрелки» Мосол возил меня на своем «Москвиче». Хотя выглядел Володя устрашающе, на «рамс» я его никогда не брал, так как был очень щепетилен в вопросе босяцкий этики. Ведь он был барыгой. Лагерь еще очень долго «сидел» во мне.

Мосол совсем не пил. Каково же было мое удивление, когда однажды, часов в восемь утра, меня разбудил звонок в дверь и я увидел пьянючего Володю. Оказывается, водочный «магнат» был запойным. Мосол сбивчиво объяснил, что его кто-то обидел и я немедленно должен идти его защищать. На нашей стороне выступит известный каратист Валерий Гусев. Делать нечего, я, как был в тапочках, так и спустился к машине. Уже не помню, кто был за рулем. Мы подъехали к пятнадцатому таксомоторному парку. Там нас ждал Гусев и пара его учеников. Обидчиками Мосла оказались несколько взрослых мужиков, бывших борцов. Они с Володей долго и нудно стали «тележить», кто из них кого послал. Мне это быстро надоело, хотелось спать. Поэтому я поднял первую попавшуюся доску и огрел ей одного из оппонентов. Борцы бросились врассыпную. Мосол издал победный клич и тоже пошел в атаку. Великий каратист Гусев, вместо того, что бы сразить врагов неотразимыми ударами, достал газовый пистолет и начал палить по убегающим борцам. Мне кажется, что в меня попало больше, чем в них. Это был мой единственный урон, даже тапочек не потерял. Оказалось, что я произвел неотразимое впечатление на гусевских учеников. Они рассказывали товарищам: «Привезли какого-то рецидивиста в домашних тапочках, и он всех разогнал поленом, пока мы базарили». Товарищи рассказали свои приятелям и понеслось по району…

К великому сожалению, вскоре Мосол умер. У него оторвался тромб. Он мог принести еще много пользы. Но начало было положено. Район ждал своего лидера. Я «поднял флаг», и народ хлынул ко мне.

Следующий эпизод произошел летом 1992 года. Ко мне прибежал друг детства Дусик. За прошедшие годы шебутной хулиган остепенился и стал заведующим отделением семнадцатой наркологической больницы.

– Ты как вообще в районе, значишь чего-нибудь? – огорошил он меня вопросом.

– Что случилось-то?

– Да какие-то типы докопались… Их трое, я ничего не мог сделать… Пинчару дали… Говорю, Орского знаю, еще добавили…

– Ну пойдем, посмотрим на твоих типов.

А куда было деваться? Как я мог отказать?

С собой взял молодого парнишку Макса, который жил в соседнем подъезде и крутился возле меня в последнее время. Дусик повел нас в местную пивнуху, расположенную в торговом комплексе нэповских времен.

На подходе к пивной из кустов вынырнул один из обидчиков моего друга: «Что, разбираться пришли?» Они уже переместились из пивной на воздух.

– Если есть в чем – давайте разберемся, – достаточно миролюбиво ответил я.

И в этот момент прямо мне в лоб уперся ствол. Скосив глаза, я разглядел трех человек. Двое – по виду молодые бандюки. Короткие кожаные куртки, напульсники на руках, сломанный, боксерский нос у одного. Третий постарше, в костюме. «По ходу, крутые залетные, – подумал я, – вот попал на ровном месте!» Вслух сказал: «Так парни, я все понял, дайте уйти…» «Лечь на землю, мразь», – услышал в ответ. Тяжело вздохнув, посмотрел себе под ноги – куда ложиться? Там была лужа. Она все и решила. Ложиться в грязную лужу я не захотел. Левой рукой отбил в сторону ствол, корпусом ушел с линии огня, правой выхватил газовый баллончик и пустил струю в рожу отморозку. Баллончик оказался качественный. Противник загнулся, начал тереть глаза. Один готов. Тот, который в костюме, пытался провести какие-то приемы Максу. Я зарядил ему в рыло так, что они оба упали. Оставался третий. Он выхватил пистолет и выстрелил. Лицо опалило. Ствол газовый, не боевой. Рядом под кустиком с пивом на фанерке устроились синюги. Я прыгнул к ним и принялся метать в стрелка пивные кружки, не давая ему выстрелить в упор.

«Оставь хоть одну», – тихо попросила тетка-синюга. Пьянству бой! Последняя кружка полетела в отморозка. Я остался перед ним безоружным. Выстрели он в лицо, и я «приплыл». Вовремя отступить – тоже большое искусство. Мне пришлось спасаться бегством. Стрелок погнался за мной. Бежать с чувством собственного достоинства мне мешали его дикие вопли.

– Стой х…с! Стой п…т!

Маршрут моего стремительного побега проходил по родному району. Не сравниваю себя с Гектором, но тысячелетия назад Гомер написал об этом так: «В бурном беге неслись герои…»

Вот здесь на лавочке возле дома № 2 я, пьяный, разогнал футболистов в 1975-м. В палисаднике дома № 6 нокаутировал очередного дембеля-десантника в 1978-м. А теперь по местам боевой славы меня гонят, как пугливую лань. Добежав до дома № 8, где когда-то проживала моя школьная любовь Галя Шандыба, я понял, что пора остановиться. Ярость, вызванная потоками грязной брани, потеснила осторожность. Я забежал в небольшую рощицу за домом и, согнувшись, уперся руками в колени, изображая крайнюю степень усталости. Правая рука сжимала нож, который скрывало упертое в колени предплечье. Следом за мной в кусты ворвался отморозок. Думая, что перед ним обыкновенный уличный хулиган, к тому же «сдохший», он быстро преодолел несколько метров, которые нас разделяли.

– Давай поговорим, как мужчина с мужчиной, – убирая пистолет, выкрикнул мой преследователь.

– Давай, – согласился я и, сделав шаг навстречу, всадил нож ему в бочину.

Отморозок сразу упал. С чувством исполненного долга я зашагал прочь. Вслед мне прогремел выстрел.

– Ах ты, падло, еще пуляешь!

Тогда я не знал, что стрелял он уже боевыми и запустил в поверженного противника кирпичом. Он нашел силы подняться и заковылял к своим.

А я направился к дому № 12 по Дыбенко, там проживала жена моего подельника по первому сроку Марина Дормидонтова. Постучал в окно на первом этаже: «Марин, дай тряпку какую-нибудь обтереться». Дормидонтиха выставила на подоконник воду и полотенце.

– Что за день такой, – затараторила она, – у меня соседа сегодня менты избили. Представляешь, пошел пива попить, и побили ни за что.

Я навострил уши.

– А где он пиво пил?

– Да на кругу…

Внутри у меня все оборвалось… Баран!!! Как я сразу не понял, что так нагло и беспредельно себя могут вести только одуревшие от алкоголя и безнаказанности менты! Что же делать? Для начала я моментом сорвался с района. У Бубля была однушка на юге Москвы. Там я прокантовался сутки и принял решение свалить в Новотроицк. Старина Вилли всегда был рад меня принять. Бубль был в отъезде, и мне пришлось самому вернуться домой за документами и деньгами.

Я знал, что Дусик и Макс благополучно соскочили с места эпической бойни. Но, оказывается, местные алкаши сдали своего нарколога на следующий день. Несмотря на высокий социальный статус, Дусика молотили как собаку. Менты требовали имя того, кого врач привел на разборку. Изнемогая от побоев, Дусик назвал первые попавшиеся адреса своих одноклассников. У первого, Киселева, жаждущие мести стражи порядка вышибли дверь и уложили на пол обитателей квартиры. Тот оказался заместителем декана института сельского хозяйства. Менты не оценили тонкий юмор нарколога и, вернувшись в отделение, проломили ему грудную клетку.

Следующим, кому не посчастливилось учиться с Дусиком, оказался крупный угрюмый субъект Александр Ионов. Конвой «сорок сабель» ворвался к нему, старший истошно закричал: «Где нож?!» «Оружие я уже сдал», – ответил ошеломленный Александр.

– Кому сдал? Когда? Куда? – наперебой завопили менты, одновременно награждая невиновного человека градом ударов.

Александр Ионов, сын моей классной руководительницы Лидии Ивановны, оказался действующим сотрудником ФСБ, который накануне сдал в оружейку официальный ствол. Оперативники с извинениями удалились. Дусику сломали ребра.

Как бы то ни было, менты узнали, что это был я. В то время еще не было мобильных телефонов и даже пейджеров. Меня никто не смог предупредить. Да и как? Мое лежбище никому не было известно. Короче, я поехал на Речной самонадеянно рассчитывая проскочить.

Дома я спешно собирал шмотки, когда раздался требовательный звонок в дверь. Дверного глазка у нас не было, но возле песочницы нелепо маячил квадратный блондин. Менты! Со свойственным мне изяществом, я элегантно сиганул в окно со второго этажа с тыльной стороны дома. Но сотрудники 126-го отделения милиции тоже были не лыком шиты. Только я пересек дорожку, ведущую вокруг дома, как раздался крик: «Стоять!!!» Я ломанулся, как сохатый… Вслед мне загремели выстрелы. Я втопил еще быстрее. Второй раз за три дня я несся по родному району, спасая свою жизнь. Бег – далеко не моя коронка, негде было бегать, заборы кругом. Но у пузатых, пьющих ментов дыхалка, видно, была еще хуже. Преимущество их состояло в том, что они переговаривались по рации и новые преследователи высаживались из патрульных машин по ходу моего маршрута с новыми силами. В районе 425 школы к погоне присоединился какой-то физкультурник, соскочивший с турника.

– Держи его!!! – обрадовано завопили неспортивные мусора.

– Ну-ка, сдриснул отсюда, пока кадык не вырвал! – задыхаясь, прорычал я.

Но через два-три километра силы мои закончились. Бежать в туфлях было неудобно. Сумка колотила по бедру и замедляла движения. Я остановился и поднял руки. Первым возле меня оказался хмырь в штатском и с первого удара пробил мне «кишку». Через секунду налетели остальные, но сильнее его никто не ударил. Позднее я узнал, что это был не мент, а мастер спорта по боксу адвокат Саша Ефимов с погонялом Таразини. Ярый фанат захватов, он постоянно тусовался в дежурной части и уговаривал ментов взять его на задержание.

Началась расправа. Меня тащили к дому и непрерывно избивали. Стянули с меня штаны. Я давно заметил, что ментам недостаточно победить противника. Им обязательно нужно его унизить. Даже в кино. К примеру, грабителя Соболя в фильме «Прощальная гастроль Артиста» вываливают из кузова грузовика в придорожную пыль. Старый уркаган в финале «Петровки 38» начинает выть, бьется в истерике. Ну, и меня им надо было не только изувечить, но и опозорить. Через несколько часов в кабинет, где я валялся в луже крови, завели Макса: «Посмотри на своего босса…» Во время обыска в квартире начальник розыска Гуматов зло бросил моей, раздавленной происходящим, матери: «Ваш Миша сел квартирным вором, а освободился бандитом, который поднял руку на сотрудника милиции!»

Дальнейшие часы и дни потеряли для меня счет. Сначала меня били те, кто участвовал в захвате. Потом дежурная смена в отделении. Тот, кого я подрезал, выжил. Звали его Ларион и был он инструктором по рукопашному бою ОМОНа Северного округа. Вечером приехали омоновцы, тоже меня месили. На следующий день размяться пожелала новая смена. Я уже ничего не чувствовал и не соображал. Подписал признание. Дескать, да – ударил ножом неизвестного хулигана. Нож выбросил.

Но на третий день, как добрый ангел, 126-е отделение посетил бывший муж моей сестры адвокат Евгений Брагинский, дородный, импозантный еврей средних лет. Увидев, окровавленное, изуродованное существо, он вкрадчиво спросил: «Михаил Петрович, Вы в состоянии были осознавать, что вчера подписали?» – «Об чем речь? Конечно, нет. Ничего не помню», – я сразу «уловил» его тему.

Меня повезли на освидетельствование в травмпункт. В присутствии хитромудрого адвокатера я дал новые показания из серии «никого не трогал, починял примус».

– Да, подрался зачуток, да, кружками швырялся. Я же не знал, что это сотрудники. А потом убежал. За мной погнался один. Может, он на сучок напоролся по дороге. А может, пырнул его кто? Они же на всех бросались. Вот доктора избили… Меня он не догнал. Пьяный же был ваш сотрудник…

Свидетелей нет. Ножа нет. Дусик написал встречную заяву. У пострадавшего Ларика в среде ментов была ужасная репутация. Ветеран боевых действий в Чечне. Контуженный на всю голову. Очень жестокий. Мало того, что регулярно избивал людей, так еще травил задержанных своей собакой – ротвейлером.

Кроме следователя, со мной несколько раз беседовал старший опер по организованной преступности Северного округа Гера Картузов. Он уже понял, что я так и так срываюсь, но, как хороший оперативник, вел свою игру. Но я-то еще поверить не мог, что соскочу с этой прожарки…

– Ты вел себя, как мужчина. Я готов помочь тебе выйти. Но ты должен мне кого-нибудь сдать, чтобы мне к начальству прийти не с пустыми руками…

– Какие у тебя основания предлагать мне откровенную подлость? Кого я тебе сдам?

– Без разницы. Чтобы я мог сказать начальству, что ты пошел нам на встречу.

– Ну, раз без разницы, сдам тебе мешок анаши. Используешь в оперативных целях…

Мы как раз с Валерой Грузином отработали двух барыг из Казахстана. На гоп-стоп отобрали у них отраву. Почти всю свою долю я отдал на общее, а мешочек припас.

Картузов попробовал отыграть назад: «Анаша не пойдет, давай человека».

– Гера, прекрати. Ты сказал – без разницы кого или что.

Короче, низкий поклон Евгению Брагинскому – через четыре дня Бубль встречал меня возле 126-го отделения. Единственное, о чем ломал голову начальник конторы Перцев, так это куда списать девятнадцать выпущенных в меня патронов. Тот самый Перцев, который будучи молодым опером, брал меня с Чумаком в 1979 году.

Через две недели я подъехал к зданию РУОПа на Водном и выкинул в кусты мешок анаши. По звонку спустился Картузов.

– Забирай, вон в кустиках лежит…

Матерый опер заржал: «Не доверяешь…»

– Цыган не купишь, председатель, – сострил я в ответ.

Эти две недели я не мог выйти из дома, настолько страшным было мое лицо. Вечерами сиживал на балконе, надев забрало для фехтования, чтобы не пугать прохожих. Странно, но менты, нещадно избивая меня три дня, ничего не сломали. Лицо – всмятку, так, что в сине-багровых опухолях исчезли и рот, и глаза, и даже уши, а серьезных повреждений – никаких. У бедного Дусика оказались сломаны шесть ребер, проломлена грудь, плюс сотрясение мозга. Да что там говорить, отделался малой кровью. Через пару лет, когда вошел в силу Рушайло, меня бы просто застрелили.

Постепенно сложились отношения с капитаном Картузовым. Во время допроса я спросил его: «Ты чего не бил меня?» – «Я не шакал, что бы добивать раненого льва», – ответил хитрый опер.

Грудь моя раздулась от гордости, как баллон КРАЗа …и… я сразу почувствовал к нему расположение. Представляя однажды меня своему начальству, Гера сказал: «Вот Орский. Избил троих наших сотрудников и выпрыгнул с третьего этажа». Ну с третьего так с третьего, я не стал спорить.

Наше общение длилось много лет. Денег мы ему не платили, в бане, бывало, поляну накрывали. На такие посиделки я неизменно брал кого-то из товарищей. Однажды привез с собой Бориса Сичкина – Бубу Касторского, совсем уже старенького, но бодро залезшего на заказанную проститутку. Менты были в шоке, а молоденькие шлюхи его просто не узнали.

В оперативном плане – никого, естественно, не сдавали. Но вырабатывали общую позицию по каким-то вопросам и движениям в округе. Иногда, случалось, ругались. При мне Гера Картузов дослужился до подполковника и ушел в отставку. Возглавил службу безопасности одного банка.

Последствия, или, правильнее сказать, результаты этой схватки стали ясны не сразу. Во-первых, огромное уважение ментов. Я их почти никого не запомнил, а опера первые подходили на улице: «Здорово, Петрович! Зла не держишь?» Я только разводил руками: «И ты тоже отметился? Сколько же вас…» На них произвело впечатление то, как я убрал трех подготовленных сотрудников и то, что не визжал и не обделался, когда меня три дня топтали.

Во-вторых, мне понравилась работа ножом, и я стал часто его применять. А это, в свою очередь, заставило коллег по ремеслу относиться ко мне с должным вниманием.

Помирились с Ларионом. Менты позднее рассказывали мне: на своих корпоративных попойках, когда доблестные стражи порядка, захмелев, начинали хвастать своими подвигами и ранениями, Ларик молча задирает футболку, показывает шрам и говорит одно слово: «Орский». У меня он слезно просил подарить ему нож, которым я его пырнул. Но во мне крепко-накрепко сидела лагерная установка: «Ментам веры нет». Я помнил, как на «восьмерке» хозяин вызвал лучшего изготовителя «выкидух» на зоне. Протянул ему «кнопарь»: «Твой нож?». Зек повертел нож в руках: «Нет, не мой».

– Ну как не твой? Пальчики-то твои…» – полковник Зиганьшин, улыбаясь, взял «выкидуху» салфеточкой и спрятал в стол. Года два бедолаге добавили за изготовление и хранение холодного оружия.

Поэтому от контактов с властью вообще и с ментами в частности я шарахался, как черт от ладана. Герман Картузов – это исключение, подтверждающее правило. Потому что в лагере ни один нормальный блатной не пойдет разговаривать с опером один на один.

– Начальник, сажай, но базарить с тобой я не буду. Хочешь говорить – только вдвоем с любым моим близким. Потому что я от тебя выйду, а мне предъявят: «Ты о чем с кумом шептался?»

Однако лагерь и свобода – две большие разницы. Такая бескомпромиссная позиция была ошибочной. Я, к сожалению, упустил тот момент, когда нужно было переплетаться с чиновниками, наводить связи с управой, префектурой. Мне претило заниматься бизнесом, я долго держал «босяцкую стойку», не зная, что вся организованная преступность давно уже вкладывается в серьезные коммерческие проекты.

А с Лариком мы несколько раз встретились. Однажды на дискотеке во Дворце Спорта Лавочкина его омоновцы стали бороться с моими ребятами на руках. Сам Ларик все просил показать, как я его проткнул. Принимал стойки, приговаривая: «Вот я ставлю ногу, ты меня бьешь справа, я – раз! – делаю захват! А если слева, то – бац! – ставлю блок!» В этот момент он живо напомнил мне великого сенсея Николая Ивановича Курского. Так или иначе, он не держал на меня зла. Не знаю, что с ним стало… Из милиции его через пару лет уволили. Он искал встречи со мной, но я поостерегся. Хотя бандит из него получился бы знатный! Только без погон.

 

Колдун

В перестройку и последующие девяностые годы развелось бесчисленное множество знахарей, колдунов, гадалок и прочих шарлатанов оккультных наук. Весной 1995 года пустующий кинозал «Невы» арендовала целительница «матушка» Дарья.

Я думал, что на ее выступление соберутся полусумасшедшие старушки, но публика пришла на удивление приличная. Вход бесплатный. В чем подвох? После первых сеансов «матушки» все стало ясно. В фойе кинотеатра два-три афериста торговали приворотами, «заряженными» носками и прочей псевдоцелительной лабудой. В зале она говорила каким-то старославянским языком: «Братове и сестре…», типа: «житие мое…» Все дружно вслед за ней поднимали руки вверх…

На третий-четвертый день «матушку», всегда закутанную в старческий платок, отловила в коридоре моя теща, женщина весьма зловредная.

– Как бизнес? – ехидно поинтересовалась теща.

– Нормально, – запросто ответила целительница, на поверку оказавшаяся молодой девахой.

После чего, я порекомендовал своим амбалам Рюкзаку и Бутузу предложить администратору «уделить нам внимание». Если перевести на понятный язык это казуистическое выражение, явное взятое из арсеналов тюремной словесности, то звучать будет просто: «дайте денег».

Сначала амбалов развернули.

– Петрович, они говорят, что их центр «Дар» работает под Кобзоном.

– Передайте, что мы такого авторитета не знаем. Будут настаивать, скажите: привезем Эдиту Пьеху.

Парни вернулись с деньгами. Через пару недель гастроли «народной целительницы» в «Неве» закончились. А гангстеры только вошли во вкус. Купили «Московский комсомолец», прочитали в объявлениях: матушка Дарья уже на Преображенке. Поехали и там тоже ее обилетили. Заодно посмотрели всю рекламную страницу. Видят, рядом в Измайлово выступает какой-то шаман. Не поленились, доехали. Вот тебе раз! А шаман – тот самый черт, который на сеансах матушки носками волшебными торговал.

– Иди сюда, мил человек, делиться надо!

С «шамана» тоже получили.

Короче, за пару месяцев мы неплохо поправили свое финансовое положение за счет этих заклинателей, «матушек» и «бабушек». Но вскоре Лужков издал Указ о запрете деятельности лжецелителей на территории Москвы.

Кстати, сейчас у меня в подобных вопросах происходит раздвоение личности. Допустим, нам годами платили таксисты у метро, а сейчас Собянин начал щемить нелегальных «извозчиков», и мы лишились реальных, «живых» денег. Обидно. Досадно. Но как гражданин своей страны, я понимаю, что эти меры – правильные. Поэтому – ладно.

Мой товарищ Бубль нацелился проверить закрома белого мага Юрия Лонго. Найти его адрес не составило труда. Шарлатан проживал возле больницы имени Склифосовского в старинном здании на последнем этаже. Олег с товарищами поехал на место, чтобы определить, как брать хату колдуна. Входная дверь в квартиру была надежно укреплена и увешана камерами. Крадуны решили было проникнуть сверху, пробив дыру в потолке, но, поднявшись на чердак, убедились в том, что потолок деревянный. И вдруг, обходя с разных сторон квартиру мага, обнаружили черный вход с фанерной дверкой. Бубль сотоварищи посмеялись над незадачливым колдуном: «Одна дверь бронированная, а во вторую – заходи, кто хочет!» Оставалось выбрать только дату и время работы. В этом вопросе крадунам помог сам Лонго. На улицах Москвы появились его афиши с выступлением в киноконцертном зале «Октябрь».

В назначенный день Бубль и его команда заняла исходные позиции. Часа за два до концерта из подъезда вышла большая компания. Сам колдун, его администратор, какие-то женщины и несколько «подсадных», которые должны были подыгрывать шарлатану во время выступления.

Можно работать. Фанерную дверку, как препятствие, убрали в шесть секунд. Просто вынули нижнюю филенку и на четвереньках нырнули вовнутрь. Квартира «белого мага» поразила видавшего всякие виды Бубля своим бардаком и неопрятностью. Но «танки грязи не боятся», пошла работа. В течении часа хату обчистили.

Через пару дней Юрий Лонго погнал жути в «Московском Комсомольце». Статейка называлась «Падет на ваши головы».

«…магистр три дня кряду вершил самое натуральное колдовство и чернокнижие. Он послал в глубины космоса дикий отрицательный заряд. Спустя некоторое время заряд вернется на землю и поразит грабителей, наводчиков, шухерщиков, сбытчиков краденного. Последствия могут быть непредсказуемыми, вплоть до летального исхода.

– Энергетическая отрицательная информация сделает виток в течении тринадцати дней… время действия – семь дней, по истечении которых все будет кончено! – рассказал Юрий Лонго…

Смешно сказать, но один рецидивист из команды крадунов в натуре залез под колпак. Бубль обозлился и позвонил магу из телефонной будки на Белорусской.

– Ты прекращай там всякую ересь молоть! А то пошлю «заряд» малолеткам, они у тебя вынесут все, что осталось!!

Олег по запаре прихватил концертный пиджак белого мага. Куда-то его продать или носить самому не представлялось возможным. Во время очередного вояжа в Новотроицк крадун подарил трофей местному алкоголику-забулдыге Толику Чуркину, бывшему вратарю местного «Металлурга». И тот гордо слонялся среди маргинальных завсегдатаев самых задрипаных уральских пивнух в золотистом френче с бархатным воротником.

– Толик, продай лапсердак, – подкалывали его местные ярыжки.

Чуркин продавать подарок категорически отказывался, хотя пропил все свое имущество, вплоть до комнаты в коммуналке. Так и помер в золотистом фраке от воспаления легких суровой уральской зимой.

А для Бубля закончилось бы все без несчастья, но он как был простофилей, так и остался. Через полтора года районные менты приехали брать его за ограбление офиса и обнаружили в магнитофоне кассету с выступлением Юрия Лонго, которую Олег оставил себе на память. Сыщики не верили своей удаче! Вот так, «на дурочку», раскрыть резонансное преступление! Бубля принялись колоть за всю «хлебную карточку». Но Олег, храня честь блатаря, молчал, как рыба об лед. Терпение оперативников быстро закончилось и крадуна стали допрашивать с пристрастием, так что живого места на нем не осталось… Через три дня Бубля ни одна тюрьма не приняла, настолько сильно он был избит.

Своей мусорской удачей сыщики похвастались в статье «Чары Юрия Лонго на воров не подействовали».

«…В минувшую среду оперативники задержали 23-летнего Олега Я., крепкого, цветущего парня без каких-либо признаков смертельного недуга. Ну не берут наших преступников никакие «черные» силы… изъяли вещдоки, а заодно – револьвер и имитационную гранату…»

Олега так и не раскололи, приговорили к пяти годам строгого режима. После отбытия срока Бубль попросил вернуть его в коллектив. Позднее легендарный шансонье Геннадий Жаров посвятил этому событию песню «Волшебник». Там есть такие строки:

– Я, дружок, уроки тоже брал,

Например, у мага Юры Лонго.

Я к нему на хату раз попал,

Взял прилично, хоть гостил не долго…

Гена исполняет ее не часто, а мне песня нравится…

 

Бригады

Много лет находясь внутри движения, я, как мне кажется, смог определить три составные части организованной преступности, если мы говорим о рэкете. Естественно, мои наблюдения касаются только столичного региона. В других городах России рэкетиры группировались по чисто территориальному принципу. Бригады российских гангстеров 90-х вышли из трех профессиональных групп.

Первая – традиционная преступность, берущая корни и жизненные силы в тюрьмах и лагерях. Она опирается на Воровскую идею и лагерные понятия. Помощь тюрьмам и колониям, общение с Ворами – неотъемлемые части жизнедеятельности таких бригад. Они никогда не станут «крышевать» проституцию и наркоторговлю. Их лидеры стремятся, чтобы «все было правильно» и справедливо, уделяют большое внимание внешнему этикету и предпочитают дипломатию в общении с конкурентами. Не усиленные спортсменами или вояками традиционные бригады теряются при столкновении с агрессивными противниками. Поэтому в чистом виде уголовно-тюремных бригад практически не существует. Бродяги стремятся подтянуть спортивную молодежь и воспитать ее на свой манер.

Вторая группа. С ней все ясно. Асмолов спел: «Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены». После перестройки на плаву остались только чемпионы. Хотя многим одного официального признания оказалось недостаточно. В новом всесоюзном движении поучаствовали трехкратный чемпион СССР по боксу Олег Каратаев, основатель отечественного карате Тадеуш Касьянов, чемпион СССР и президент федерации пауэрлифтинга Сергей Ананьевский. Что же говорить о разрядниках, мастерах спорта и международниках? Они в один миг оказались не нужны государству. Мир не без добрых людей. Спортсмены быстро сгруппировались. Причем не только мастера единоборств. Допустим, в нашем коллективе трудились гребец, ватерполист, хоккеист, фехтовальщик и даже, наверное, единственный в мире бандит – мастер спорта международного класса по фигурному катанию.

Чисто спортивные коллективы отличались дисциплиной и радикальностью методов. Договариваться они не умели. Выиграть спортсмены могли только в краткосрочной перспективе. А потом: «Джонни был крутой парень, но ведь всегда найдется кто-нибудь, кто круче тебя». С ними отказывались встречаться и разговаривать. Если спортсмены, уличенные в беспределе, попадали в тюрьмы – их ломали. Поэтому со временем чисто спортивных бригад тоже не осталось. Их лидеры искали знакомых в уголовной среде, чтобы было кому рамсить на стрелках. А найденные знакомые рано или поздно приводили спортсменов к Ворам.

Третья составляющая – это вояки. Сюда я бы отнес афганцев, бывших ментов и спецназовцев. Эта категория самая опасная, закрытая и кровавая. Ведь каждый делает то, что лучше всего умеет. То, чему его учили. Понятно, что стрелять и взрывать вояки умели лучше, чем драться и разговаривать. Казалось, они должны были «схряпать» и уголовников, и спортсменов. Но «вояк» постигла другая напасть. Когда нет общей идеологии, нет каких-то сдерживающих критериев, то на первый план выходит заурядная жажда наживы. А жадность, как известно, фраера сгубила.

Всем памятен чудовищный взрыв на Котляковском кладбище. Это бравые афганцы деньги делили. Никогда бы бригады, ориентирующиеся на Воров, не позволили себе ничего подобного.

Или история кровавой группировки Братьев Ларионовых из Владивостока (не путать с моими тренерами новотроицкими братьями Ларионовыми). Братья, бывшие комсомольские активисты, создали эффективную преступную структуру, но совершили роковую ошибку – поставили рулить силовым блоком отставного руководителя Разведуправления Тихоокеанского флота капитана первого ранга Полубояринова. Тот набрал в бригаду элитных боевых пловцов. Все было у них ровно. Перестреляли, взорвали и смотрящих, и пуршащих. Но в какой-то момент капитану-разведчику захотелось больше денег. Составился заговор. Одного из братьев убили. Второй брат принял контрмеры и перебил всех заговорщиков. В общей сложности девять трупов. Десятым стал старший брат, которого уже на тюрьме зарезали блатные. Все! Не стало бригады братьев Ларионовых.

В начале девяностых в Северном округе начинал двигаться бывший майор уголовного розыска Андрей Утехин. Приятный, обходительный, холеный мужчина средних лет. Набрал каких-то непонятных, иногородних парней… Пытался со мной сблизиться, общаться, получать какие-то консультации… Моя «засиженность» не позволяла мне перейти определенную границу в наших отношениях. В 1994 году на собачьих боях в Серебряном Бору Утехин обратился ко мне: «Петрович, у меня могут быть напряги с Креповым. Ты со мной?»

– Андрей, не в обиду. Нет. Как я объясню своим, что встану плечом к плечу с бывшим ментом?

Крепов тоже был бывшим сотрудником. Как говорили, скорым на руку. Утехина через пару месяцев застрелили в гаражах. Люди его пропали так же быстро, как и появились.

Братва в Мексике. 2015 год.

Конечно, ни одна группировка не обходится без окрестной шпаны, качков, просто дерзких парней. Они, как правило, примыкают к тому, кого лучше знают, с кем тренируются в одном зале или просто ближе по местности.

Два года назад журналист немецкого телевидения Кристофер Ваннер попросил меня провести сравнительный анализ итальянской и русской мафий. Я не знаком ни с одним сицилийским мафиози. Судить о них могу только по фильмам и книгам, что не совсем профессионально. Однако возможность на халяву посетить Сицилию и побывать на местах «боевой славы» легендарных гангстеров оказалась слишком заманчива. Тем не менее, делаю оговорку, что мои рассуждения ни в коем разе не претендуют на истину в последней инстанции.

Начну с того, в чем наши бандиты заведомо сильнее физически.

1. Многие наши бригады укомплектованы серьезными спортсменами. Если об итальянских боксерах я еще слыхал, то о борцах – никогда. Уверен, что в спортивном плане наша братва подготовлена гораздо лучше.

2. Откуда берутся «киллеры»? Лучшие стрелки – это, опять же, спортсмены-биатлонисты и ветераны горячих точек. Где воевали итальянцы? Ну, были какие-то их подразделения в Ираке и Афгане. Курам на смех! Их баталии не сравнить с нашими операциями в Чечне, Абхазии, Южной Осетии. С тем же Афганом. Сейчас появятся ребята с Донбасса. Думаю, в этом аспекте мы тоже однозначно сильнее.

Чем слабее? Одним. Традициями. Если отсчитывать время организованной преступности с Воров, то ей чуть менее ста лет. Если с появлением рэкета, то и того меньше – тридцать лет. Сицилийская мафия существует века.

Сравнивая итальянских мафиози и нас, нельзя абстрагироваться от условий, в которых обе группы существуют. Чем слабее государство, тем сильнее преступность. Италия, безусловно, демократическое государство. Мафиози, как и остальные граждане, защищены законом. Там не подкидывают наркотики и не убивают в камерах. Чуть что – прибегают адвокаты, правозащитники, парламентарии, журналисты. В свое время Бенито Муссолини понадобилось несколько месяцев, чтобы практически уничтожить мафию, стоило ему сурово «закрутить гайки». Я бы посмотрел на Лаки Лучано или Аль Капоне в условиях сибирских морозов, голода и постоянного ментовского беспредела. Устоят? Не сломаются? Тогда добро пожаловать в компанию дальневосточного Джема и Хабарова из Екатеринбурга, которые во цвете лет вдруг «умерли» в тюрьмах. У нас мощное полицейское государство, беспощадное к организованной преступности. Нам гораздо тяжелее.

Братва в Турции. 2015 год.

Потом, мы ограничены определенными понятиями. Это у них деньги не пахнут. А нам отвратительны сутенеры и наркоторговцы. Сомнительная честь заниматься этим дерьмом предоставлена отдельным кавказцам, цыганам и ментам. Известен случай, когда ореховские вполне мирно «рамсили» с некими борцами, пока не узнали, что борцы получают с одной сауны.

– Стоп, стоп, – вдруг изменили тон ореховские, – так это ваша сауна? Там проститутки… Вы сутенеры, а не братва…

И всекли им по первое число.

Контроль над наркотрафиком и проституцией – основное занятие итальянской мафии, приносящее огромные доходы. Так что они гораздо богаче. Но мы честнее.

Как исчезают бригады? В «Фиалке» Боря Жид познакомил меня с Мишей Клюквой, приблатненным, сварливым парнем моих лет.

– Вы там рядышком, общайтесь, помогайте друг другу, – напутствовал нас старый бродяга.

Сказано – сделано. Начали общаться. Ведь соседи. Мы – на Речном, бригада Клюквы – на Соколе. Не раз помогали друг другу и совместно выезжали на «стрелки». Замом у него был Беда, движение наводили неплохие молодые ребята, среди которых выделялся здоровьем и специфической внешностью Бультерьер. Был приличный боксер по кличке Тайсон. Казалось, что еще надо? Трудись и процветай. Но была одна проблема. Оба лидера – и Клюква, и Беда – плотно сидели на «синей дыне». Даже боксера Тайсона споили. Ну нельзя в нашем деле без дисциплины. Алкоголизм и профессиональное занятие чем бы то ни было несовместимы. Будь то спорт, бандитизм или творчество. Над моей постановой с обязательным ежедневным спортзалом они подсмеивались: «Что это за пионерский лагерь?»

Потом поругались между собой. Обошлись без крови. Клюква ушел, коллектив остался с Бедой. Беда вскоре сел. Одного парня убили даги. Другой умер от передоза. Остальные разошлись кто куда. Не стало бригады. И следа не осталось. Сам Клюква умер в конце сентября 2016 года.

Другая история гораздо более серьезного образования. В 1992 году в ресторане на Каланчевской улице собралась мутная компания охотников за синей птицей. Я никак не могу ее определить. Кто-то приехал из Молдавии, кто-то из Мордовии. Там были и бывший таксист, и бывший бармен и даже сутенер по имени Рубен. Без явного лидера, но прислушивались гангстеры к некоему Филарету, которого считали очень умным. Волевыми качествами выделялся также Витя Спорт, плотный, внешне не похожий на бандита крепыш с прической стиляги пятидесятых годов.

Однажды в доверительной беседе Гриша Налим из соседней Коптевской бригады дал замечательное определение: «Сила коллектива определяется тремя пунктами. Первый – количество денег. Второй – количество коррупционных связей. Третий – количество киллеров».

Не знаю, как насчет денег и коррупционных связей, а на курок у каланчевских мог нажать практически любой. На фоне моего «пионеротряда» они смотрелись круто. Во время попытки переворота 1993 года каланчевские на перекрестках просто выкидывали людей из дорогих иномарок. Мы на такое были не способны.

Благодаря мозгам Филарета и энергии Вити Спорта стартанули каланчевские очень резво. Прикрутили множество точек на Новом Арбате. Подкрались к фирмам «Олби Дипломат» и «Садко Аркада». Получали с «акул шоу-бизнеса» «Гала-рекордс», «Мороз рекордс» и «Зека рекордс».

С ними наводил движение брат одного из наших парней. Поэтому у нас с этими гангстерами сложились союзнические отношения. Мне они не очень нравились, я чувствовал, что каланчевские имеют виды на самых перспективных наших ребят. Парни в свою очередь восхищались их дерзостью и легкими деньгами. Но когда мы выезжали с ними на серьезные «стрелки», я обратил внимание, что Филарет откровенно «плавал», если оппоненты начинали узнавать, откуда он и кого представляет. Тем не менее, структура образовалась довольно мощная.

Не знаю, как бы сложилась судьба этого коллектива, но в 1993 году случился характерный для преступного мира девяностых эпизод. У подшефного коммерсанта Каланчевского бандита Зайца промокли сигареты на арендованном складе. Ну, рутина, рядовой инцидент, таких тысячи… Заяц поехал «качать» на этот склад. Повел себя дерзко, но нарвался на неожиданно жесткий отпор. Помещения принадлежали какому-то непонятному фонду «Возрождение». Вокруг него сгруппировались азиаты и вездесущие чечены. Зайца вырубили и упаковали в железную будку. Утром его, всего поломанного, с перевязанными стальной проволокой руками, перебитыми сухожилиями, по счастливой случайности освободил услышавший стоны, дворник. Началось редкое даже для тех лихих времен противостояние. Мирные переговоры не удались. Каланчевских на «стрелке» «приняли» менты. После чего их паспортные данные оказались у противников. Азиаты похитили отца Филарета, когда тот выносил мусорное ведро. Его две недели держали связанного, практически не кормили. Поили водкой… Нужду приходилось справлять под себя.

Попытались захватить жену Зайца Надежду. Двадцатичетырехлетняя девчонка отчаянно сопротивлялась. Ее ударили по голове, и врачи спасти Надю не смогли. Каланчевские «вату не катали» и захватили двух узбеков. Их убили и «похоронили» на люберецких карьерах.

Еще одного лазутчика Витя Спорт спалил возле своего дома. Тот прятался за помойкой и записывал, когда кто уходит-приходит и номера бригадных машин. Спорт вызвал пацанов, узбек выскочил из мусорного бачка и пытался сбежать. Его поймали и тоже «завалили». У многострадального Зайца азиаты похитили сына. Об этой российской вендетте гудела уже вся Москва.

Витя Спорт и Филарет попросили у меня организовать встречу с Савосей. Мы вместе приехали в Сокольники. Вор встречался с ходоками из регионов, и гангстерам пришлось ждать. Они на нервах развернулись и уехали, а мне еще за это «навтыкал» Каленый.

Азиаты не знали, что их похищенные товарищи убиты и забили «стрелку» для обмена пленных возле казино «Мадам Софи». Трех узбеков должны были поменять на отца Филарета и сына Зайца. Сотрудники этого липового фонда подъехали на «мерседесе» и японском микроавтобусе. Деятельный Спорт вызвался первым идти на переговоры и попал под шквальный огонь. Он чудом остался цел, кузов стоящего сзади бортового ЗИСа буквально развалился от града пуль. Запасливый гангстер споро метнул в микроавтобус гранату. А Филарет и еще двое парней дали ответные очереди из автоматов. Стоял жуткий грохот, который не мог заглушить предсмертные вопли расстрелянных азиатов. На поле боя каланчевские гангстеры оставили за собой семь трупов и четверых раненных.

Я был очевидцем того, как они вернулись в «Неву» и на эмоциях бросились в объятия друг друга. Их эйфория была мне непонятна. С позицией своего опыта я уже в этот момент понимал, что конец их близок. Бойня в самом центре Москвы, на улице Марины Расковой, не могла остаться без последствий.

Филарет, наконец, проявил свою «мудрость», и каланчевские бандиты додумались свалить из Москвы. Гаситься нужно было на несколько лет, а они вернулись через пару недель. У ментов к этому времени уже был полный расклад. Недобитые узбеки выдали захваченных отца Филарета и сына Зайца. Чехи из темы как-то незаметно слились. Гангстеров повсюду ждали засады. В скором времени все они были схвачены. Серьезный чин с убойного отдела Петровки 38 доверительно сказал мне: «Да кто бы их искал за «зверей»? Но ведь совсем оборзели – в двух километрах от Кремля войну устраивать!!!»

По делу пошли семеро. Вите Спорту дали тринадцать лет (вот времена были!!! Сейчас за щелбан десять дают!), Филарету – девять. Их товарища Поляка расстреляли у дома сразу после суда. Умная голова не давала покоя Филарету и в заключении. Он дважды за срок побывал на всесоюзной пыточной тюрьме «Белый Лебедь». Освободившись, Филарет оказался единственным, кто «грел» в лагере Витю Спорта.

А коллектив после ареста Филарета и Спорта развалился. Залетные бандиты Ветеран и Коронка, прибившиеся к бригаде, вывезли в лес двух самых богатых коммерсантов и сняли с них приличные бабки. Больше их никто не видел. Кто-то подсел на наркоту. Кто-то ушел в другую бригаду. Так или иначе, история каланчевских гангстеров закончилась. На мой взгляд, распад произошел не только потому, что бригада была разгромлена милицией. Основная причина – искусственное возникновение этого коллектива. Мне кажется, что каланчевских объединяла только жажда наживы. Может быть, я ударяюсь в метафизику, но преступность должна быть исконной, питаться от родной почвы, как мифологический Антей черпал силы от матушки-Земли. Посмотрите на Ореховскую ОПГ: Сильвестра взорвали в 1994 году, к концу девяностых перебили его соратников. В двухтысячных вылавливают по всему миру остальных. А бригада жива. Как гидра. Полиция устраняет одних лидеров, появляются новые.

Красавица и чудовища. Трактир Бутырка 2016 год.

Недаром мудрый Каленый всегда настороженно относился к новичкам и к иногородним. Он считал, что для коллектива предпочтительно, чтобы парни, если не знали друг друга с детства, то, во всяком случае, учились в одной школе, хулиганили в одном районе или тренировались в одном зале. Это важно. Это скрепы.

Вите Спорту после освобождения пришлось начинать все с нуля и заново отвоевывать себе место под солнцем. Мы увиделись с ним спустя двадцать три года, но он, в отличии от меня, почти не изменился. Та же комплекция, та же неудобная ершистость и даже тот же щегольской кок на голове.

Филарета преследуют болезни. Живет картами.

Вообще я считаю – это огромная трагедия нашей страны, что государство в девяностые не смогло направить в нужное русло чудовищный разрушительный потенциал самых дерзких и сильных своих сыновей. Целое десятилетие, а то и больше, отечественные пассионарии безжалостно истребляли друг друга. Статистики нет, но, думаю, счет идет на десятки тысяч. В третий раз, после гражданской и Отечественной войн, потерян генофонд нации. Триста лет назад наши бандиты могли бы спорить о целых государствах, а погибали за право получать с рынка или ресторана. Знаменитый английский корсар сэр Френсис Дрейк в XVI веке стяжал славу и богатство, грабя испанские торговые караваны, а мы в двадцатом столетии не сподобились на большее, чем обирать собственных сограждан-коммерсантов.

Не мы такие. Время такое.

 

Чужие города

В 1995 году, спустя пять лет после освобождения, я впервые поехал за границу. Наш коммерсант, потомок испанских коммунистов, бежавших от генерала Франко, организовал поездку на остров Ланзароте Канарского архипелага. В кругу моего общения не было людей, которые бывали за рубежом вообще и в Испании в частности. Поэтому я оделся привычно. Фуражка, спортивный костюм, кожаная куртка. Сажалово на карман. В группе моя профессиональная принадлежность сразу стала понятна. Мне дали погоняло «Мафия бессмертна». Нож отшмонали в аэропорту Мадрида при пересадке.

Самые большие неудобства я испытал при первом посещении шведского завтрака. Мне казалось, что все на меня смотрят. Что можно брать? Что нельзя? Как наливать чай? Опыт – дело наживное. Где наша не пропадала… К концу поездки я с изумлением узнал, что у меня и ужины были оплачены.

На Ланзароте я посетил бордель и оттрахал негритянку. Фото послал в Башкирию Бублю, который отбывал там срок за кражу. Олег гордился: «Вот мой товарищ на Канарах…» Смотреть фото сбегалась вся отрицаловка. Ведь я давал им надежду, что все возможно в нашей босяцкой жизни…

Лиха беда начало. Следующей страной стало Королевство Таиланд. Вообще, любую страну я оцениваю по совокупности. Есть несколько критериев: цивилизация, люди, кухня, природа, шоппинг, экскурсии, соотношение цена-качество. Допустим, в Чехии прекрасная старая Прага (цивилизация) и шоппинг, но нет моря (природа) и отвратительная кухня. В Египте прекрасный снорклинг, но нет ни шоппинга, ни вкусной еды, ни цивилизации. Зато есть наглые, навязчивые арабы.

Таиланд в этом плане почти идеален. Нет только цивилизации, грязновато. Я не только сам стал регулярно туда летать, но и приохотил к Таю своих близких. Но приключение на свою задницу можно найти даже в стране ста тысячи улыбок.

В 2004 году компанию мне составили Вадик Рюкзак и Женя Комиссар, два здоровенных типа по 120–130 килограмм каждый. Но если Комиссар серьезно занимался боксом и неплохо боролся, то Рюкзак, от природы обладая внушительными габаритами, к спорту относился, мягко говоря, индифферентно. В зал его загнать мне удавалось, но убедить тренироваться… «Лошадь можно привести на водопой, но нельзя заставить ее пить».

Бордель о. Ланзароте, Испания. 1995 год.

Я приехал в Тай уже десятый или пятнадцатый раз. Ребята впервые. До этого у меня не было в Сиаме ни одного инцидента. Но все когда-нибудь случается в первый раз. Нас понесло на улицу разврата. Не на Walking street, а в переулок помельче. В Паттайе полно таких. Парням по тридцать лет – дело молодое. Узкая улочка метров триста длинной, по обе стороны бесчисленные бары с проститутками. В одном из них мы и зависли. Подрулила тайка, пацаны с ней прикололись. Откуда-то нарисовался фотограф с «Поляроидом», начал щелкать. Тайка вытащила из-под стойки бара полуметровый деревянный фаллос. Смех смехом, но когда парни стали платить за фотографии, то карточки с деревянным членом брать отказались. Таец раздраженно пытался впихнуть их в руки Рюкзаку, а потом неожиданно дал ему пощечину. Если бы я знал, чем кончится дело, я бы сразу сработал на вынос. Но я просто стукнул его в обратку. Рюкзак вообще не понимал, что происходит. А тайцы посыпались на нас, как горох. Вроде только что вокруг были одни шлюхи, и вдруг на нас обрушился град ударов. Мне рассекли голову, Комиссару бровь, Вадику разбили губы…

– Не бежать!!! – зычным голосом я прервал попытку панического бегства Рюкзака. – Спина к спине!!!

Рюкзак и Комиссар. Таиланд. Паттайя.

Комиссар, обладающий сумасшедшей силы ударом, сразу вырубил одного из нападавших. Я встал в стойку и отбивался джебом. При попытке нанести разящий правой получалось, что я как бы проваливался в сторону противника, и на меня сыпались удары палками и ремнями со стороны. Вадик лягался. Тайцев против нас троих было десятка полтора. Они явно не привыкли получать отпор от трусливых, политкорректных европейцев. Белые все для них на одно лицо – фаранги. Но мы-то не изнеженные европейцы, мы РУССКИЕ!

Та самая улица. Таиланд. Патгайия.

Эх, не было камеры! Ночная Паттайя, визжащие полуголые тайки, летящие барные стулья, вооруженные палками сиамцы и три славянских богатыря, бьющиеся в кровь посреди этого бардака. Голливудские кадры! Напротив меня оказался высокий тонкий таец, мы сошлись к ним лицом к лицу, наши взгляды встретились. Я чувствовал, что поймал кураж! Так бывает… и пропустил мощный, мастеровитый «малаши» по левому боку. В манере Ван Дамма показал ему знаками: «Давай, давай!» Отбиваясь, мы шаг за шагом пятились к «Секонд Роуд», наших врагов все пребывало. По мере нашего отступления они выбегали из баров и борделей.

– Забьют, не дойдем! Не выстоим! – мелькнула предательская мысль.

В этот момент боковым зрением я заметил груду белых кирпичей, возле строящегося ресторанчика. И, отскочив, подхватил один из них. Тайцев это напугало. Они попятились назад. Я со всей дури и яростью метнул кирпич в толпу противников. Тайцы брызнули в стороны, а на середину улицы неспешно выехал немец на мотоцикле. Кирпич угодил ему точно в голову. Хорошо, что немец был в каске. Снял я его, как партизан вражеского мотоциклиста у деревни Дубосеково. Он что-то закудахтал на языке Шиллера возле своего стреноженного, железного коня.

– Сталинград!!! – рыкнул я сделал движение двумя пальцами ему в глаза. Немец счел за благо заткнуться.

Тайцы бросились бежать. Мы обозначили свою победу вздетыми руками и ликующими воплями. Отметили знатную драку в кабаке на соседней улице. Башка у меня быстро зажила, а вот бок от пропущенного «малаши» болел долго…

Следующая битва произошла спустя десять лет. В Таиланд нас поехало девять человек. Шестеро были мастерами спорта. Администрация отеля «Хард-Рок» по костюмам и майкам решила, что парни спортсмены, а я тренер. Менеджеры гостиницы обращались ко мне «Coach», я откликался. Сознательность своих ребят я переоценил. Ночные тусовки по барам и дискотекам Паттайи их интересовали больше, чем экскурсии и тренажерный зал. Шикарный отель оплатил «профсоюз», а наличных денег у ребят было в обрез. Парни нашли такой выход: покупали в магазине несколько бутылок виски, начинали бухать в номерах. Потом мешали виски с колой и с бутылочками в руках шли гулять.

Наутро я до двенадцати дня тусовался у бассейна один, а они «отсыхали» в номерах.

– Вы чего, сюда бухать приехали? – злился я.

– Да, – просто отвечали они. – Мы приехали отдохнуть и расслабиться.

– Поймите, – увещевал я, – это нездоровая канитель – семь нетрезвых бандитов (Комиссар не пил) в чужом городе.

Братва на отдыхе. Греция, 2016 год.

Но меня не слушали. Вскоре случилось то, что должно было рано или поздно случиться. Ночью меня разбудил звонок Бутуза: «Боксер и Весло в полиции». Под утро картина происшедшего стала ясна. Ребята в принципе расслаблялись на позитиве. Но был у нас один боксер-супертяж, чемпион Европы среди юношей 1998 года, реально «быкующий». Леня Ачкасов. В девяностых на дискотеке он получил трубой по голове и в результате этого малость притормаживал. Речь его и так не совсем понятная, становилась совсем нечленораздельной, когда он выпивал. Леня из-за этого еще больше злился.

В одном из баров на Walking street подвыпивший Леня докопался до бармена с претензией, что отдал ему сотку баксов разменять на баты, а тот ее не возвращает. Рядом с Леней выпало счастье находиться Боксеру и Веслу. Они заметили, что сотка долларов благополучно лежит у Лени в пластмассовом бейджике для ключей, извинились и отправили Леню восвояси. Собрались уходить сами, и тут бармен кинул бычок Веслу в спину.

– Ты зачем так делаешь? – повернувшись спросил Весло, международник по гребле, спортивный парень килограмм под девяносто с аристократическими чертами лица и мощными покатыми плечами.

Все путем… 2015 год. Испания, Плая де Аро.

Таец принялся толкать его и мгновенно получил в рыло. Понеслась!!! Двое русских парней, не крупных, но отлично подготовленных, одного за другим вырубали хлипких тайцев. Мастеров маутая среди аборигенов не нашлось. Боксера, невысокого, очень подвижного, резкого и характерного бойца треснули сзади по голове подставкой для меню. Он устоял, вырвал штендер и метнул в тайцев за барной стойкой. Туда же полетели кальяны. Весло отобрал у нападавших стул и размахивал им как богатырь палицей. Рестораны в Сиаме открытые, поэтому с улицы драку сразу увидели и на помощь своим полезли таксисты, продавцы всякой снеди, охранники стриптиз-баров. Численное преимущество раскосых аборигенов становилось угрожающим. «Рука бойцов колоть устала…» Парни попытались сделать ноги. Но уже вся улица жаждала их крови. Нужно отдать тайцам должное. Солидарность потрясающая. Каждый норовил сделать подножку. Загородить дорогу тележкой с едой. Ударить. Боковым зрением Боксер увидел, что одного из преследователей на ходу вырубил незнакомый русский парень. Честь и хвала тебе, неизвестный земляк!

Парни бы ушли – молодые, сильные, поджарые, но на ногах у них были пляжные шлепки. Боксера сбили с ног мотоциклом. Подоспела полиция. В горячке парняга накатил и полисмену. Весло тоже остановился. На них надели наручники и посадили на асфальт. Тут же, как шакалы, налетели избитые тайцы. Принялись пинать. Парни со скованными руками вскочили, но полицейские повалили их снова. В этот момент им досталось больше всего. Интересно, что Леня, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, беззаботно тряс булками в соседней дискотеке и ничего не видел. Ну, отбитая голова, что возьмешь!

Выслушав историю, я подумал, что ребята серьезно попали. Пошел в полицию, благо знаю несколько десятков слов и выражений по-тайски. Одновременно сделал пару звонков тем, кто, по моему мнению, мог помочь в этой ситуации. Тайцы любят, когда «фаранги» говорят на их языке, поэтому пройти к моим дебоширам не составило труда. Первым в клетке я увидел Боксера. Под глазом его красовался фингал. Весло серьезных повреждений избежал.

– Петрович, – растеряно улыбнулся Боксер, – никогда не был так рад тебя видеть…

– Ну что, нашли что искали?

– Да, нашли, – не стал спорить мой товарищ, весьма норовистый и упрямый в других ситуациях, нужно заметить.

У меня сразу пропало желание читать нотации. К обеду собрались потерпевшие. Семь человек. У одного сломана рука, у второго пробита голова. Начались долгие переговоры. Напряг разрешился на следующий день. Отделались по-божески. Заплатили 156 тысяч бат. Удивителен расклад. 120 тысяч потерпевшим, 30 тысяч начальнику полиции и шесть тысяч полицейскому, которому Боксер зарядил в рыло. У нас бы все было наоборот. 120 тысяч забрал бы начальник, 36 полицейский, а пострадавших рестораторов еще бы нагрели за драку с иностранцами.

Суровая испанская осень. 2016 г.

Изучив статистику и пообщавшись с соотечественниками, постоянно живущими в Тае, я понял, что оба раза нам повезло. Как правило, тайские мужчины сразу применяют холодное оружие, а полиция, если нет летального исхода, неизменно встает на сторону своих. Мое глубокое убеждение, что за границей, будь то Таиланд или Бельгия, надо гулять, заниматься спортом, вкушать местные деликатесы, знакомиться с достопримечательностями. А зажигать надо на Родине. Так спокойнее. Как в песне: «Все родное, воровское…»

 

Не люблю я таких людей

Вот что меня реально бесит за границей, так это немалое количество русских туристов в майках с американским или английским флагом на груди. Года два назад я говорил додикам с полумесяцами на груди: «Вы знаете, с какой страной Россия воевала чаще всего в своей истории?» Отвечали: «С Германией, наверное?»

– Нет, с той страной, чей флаг у тебя красуется. Понимаю, что нравится система «все включено», но «если завтра война» – будь готов выбросить все это барахло. И вот мы оказались в шаге от прямого столкновения с Турцией. То же самое я говорю любителям англосаксонских стягов. Люди реагируют по-разному.

– Это всего лишь футболка, – молвила одна девушка, – ничего более.

– Не вопрос. Если ты найдешь мне на этом курорте хоть одного англичанина или американца с флагом России на груди, я возьму свой упрек обратно.

На этом дискуссии, как правило, заканчиваются. Надо же иметь самоуважение. Я отнюдь не поклонник нашего лидера, но президенты приходят и уходят, а Россия остается.

Тайки О и ЯЯ. 2016 год.

Или такой пример нашей дурости, нашей близорукости. В 2013 году я отдал своего семилетнего сына в секцию боев без правил города Долгопрудного. Политика «открытых дверей» привела к тому, что детей страшно выпускать из дома. Я хочу, чтобы мой сын всегда мог постоять за себя, а впоследствии – за свою семью и страну. Вроде нормальная секция. Пацан при деле. Ездит на соревнования. Борется. Дома его на лапах держу, лоу-кик хороший поставил (привет Коле Бесу!). Плачу какие-то деньги за обучение. Вдруг – бац! – аттестация, сдача на желтый пояс и деньги просят принести в долларах. Начинаю выяснять: «А чёй-то?». Объясняют: «Мы являемся филиалом школы джиу-джитсу ILMMA семейства Грейси. Штаб-квартира организации в Нью-Йорке. Поэтому деньги посылаем в долларах».

Решил поговорить с руководителем – директором лиги смешанных боевых стилей Михаилом Львовичем Райвичем. Спортивным, вменяемым на вид дядькой на пафосном «хаммере».

– Скажите, обязательно нам школой Грейси называться? У нас ведь своих богатырей достаточно, от Ильи Муромца и Василия Буслаева до Кадочникова и Харлампиева.

– При всем уважении к нашим ветеранам, Грейси – это другой уровень, – доброжелательно отвечает Михаил Львович.

– Может быть. Не изучал специально этот вопрос. Но тут два момента. Во-первых, я хочу, чтобы кумирами моего сына были русские бойцы, а не бразильские. Во-вторых, мы же из-за этого денюжки туда шлем. Зачем?

Как он взбеленился!!!

– Что за фашистские взгляды? У спорта нет национальностей!

Я, конечно, пожалел, что рядом нет весьма горластого и упертого в этих вопросах Комиссара, но меня «на арапа» тоже не возьмешь.

– Давайте Вы не будете делать вид, что не понимаете, о чем я говорю! Вы деньги посылаете в страну, которая объявила нам санкции, с которой у нас отвратительные отношения!

Словом, сына я оттуда забрал и отдал в секцию дзюдо. Мне просто непонятно – приезжают на соревнования этой организации всякие чины города Долгопрудного. На словах все такие патриоты! Все из «Единой России», естественно. И не видят, что у них под носом текут в Нью-Йорк наши деньги и детей приучают поклоняться чужим кумирам. Вроде цена вопроса копеечная, но вот такие «ручейки» и подтачивают фундамент нашей Родины.

Во многих европейских странах, в которых я был – Бельгии, Норвегии, Испании – очень опрятно. Почему у нас не так? Почему мы, русские люди, сплошь и рядом позволяем себе и другим мусорить на нашей земле? Тропинки и аллеи усеяны стаканами, бутылками, бычками. Пакеты и пустые пачки летят из окон машин. На Дмитровке я догнал автомобиль, посетовал: «Ты дома так же себя ведешь? Так же мусоришь? Или не считаешь эту землю своей?» Я думаю, от этого все беды. От того, что мы не чувствуем себя хозяевами на собственной земле. И что меня особенно бесит, в нашем кино положительные герои, будь то брутальные супермены или честные мужья-производственники, постоянно бросают недокуренные сигареты на землю. Ну не приходит в голову режиссеру вставить в ткань фильма эпизод, где серьезный персонаж (главный герой) подводит к урне за ухо любителя кидать бычки на асфальт или вылезает на трассе и от души дает пинчару ссущему у дороги. Ведь не было этих ссыкунов раньше! Когда и откуда они появились?

Но все-таки наши люди постепенно меняется к лучшему. Я очень люблю Таиланд и стараюсь понять этот народ. Узнал, что у них не принято кричать и ругаться, повышать голос. Это признак дурного тона. Постарался тоже быть поспокойнее. И, видимо, я не один такой. Заметил, как изменилась культура вождения на дорогах. Меньше хамства, больше улыбок, извиняются, пропускают друг друга. С девяностыми не сравнить. Я думаю, дело не в штрафах. Люди меняются. Это радует.

И раньше наших мужчин за границей можно было узнать по атлетичным фигурам. Если где-то на пляже взрослые дядьки классно играют в волейбол – сто пудов наши. В Турции парни из России неизменно обыгрывают в футбол и немцев, и турок и остальных. Прежде можно было говорить, что спортивные русские в пятизвездочных отелях – это далеко не вся нация. Но сейчас я вижу, что фитнес-центры открываются по всей Москве. Полно детишек в секциях борьбы и каратэ. Радостно за нацию! Глядя на бледных, ожиревших англичан уже не удивляешься, что двести русских фанатов разогнали три тысячи британцев. Они реально вырождаются на своем острове. Хромосом не хватает. Загибаются англосаксы. Такие женщины, как у них, не могут родить здоровых детей. По ходу, индусы и арабы на них не женятся. Кровь не обновляется. В свете этого по-другому смотришь на татаро-монгольское иго на Руси.

 

Погружение в жанр

Мне очень нравились блатные песни. Под них я ностальгировал и вспоминал лагерь. В подшефных палатках возле метро «Речной Вокзал» я регулярно брал новые кассеты, слушал разных исполнителей, следил за новинками. Вскоре у этого жанра появилось название: «Русский шансон».

Первым моим знакомцем и собутыльником в жанре оказался Сергей Бурмистров. Смешной, пузатый человек, обладатель красивого, сильного голоса, бороды и лысины. В начале девяностых популярны были его песни «Разгуляй», «Хулиганка», «Пой, певица». Бурик гордился тем, что был профессиональным музыкантом, экс-гитаристом группы «Черный кофе». Поэтому к другим шансонье относился несколько иронично. Сергей крепко выпивал и мне не раз приходилось отмазывать его в конфликтных ситуациях, которые он, будучи подшофе, регулярно создавал.

Однажды Бурик привез ко мне богемного вида субъекта с одухотворенным лицом.

– Сергей Павлов, фотохудожник, – представил его Бурик.

– Рассказывай, что за проблемы у тебя? – поздоровавшись, отозвался я.

Павлов рассказал, что его прессует охрана певицы Линды. Точнее, охрана банка ее отца.

– За что прессует?

– Ну я сорвал фотосъемку, – покаялся Павлов, – и они требуют с меня неустойку.

– А за что неустойку? – я ничего не понимал в шоу-бизнесе.

– Ну они оплатили свет, гримера, а я не приехал.

– Понятно. Точнее, ничего не понятно. Какие у нас аргументы? Чем крыть их претензии?

– У меня было не творческое настроение, – капризно всплеснул руками богемный фотохудожник.

Я так и выпал в осадок. Такого аргумента мне слышать до сих пор не приходилось. Делать нечего. Подтянулась братва. Набрали тем, кто требовал с Павлова неустойку. Забились в «Неве». Через час раздался ответный звонок: «Извините, мы снимаем все претензии».

Павлов, Бурик, их приятель-пародист Димка Ермолин на радостях проставились. Накрыли в «Неве» поляну. Напились. Дали им пострелять из пистолета в сторону кустов. Фотохудожник обещал сделать мой портрет. Уже двадцать лет прошло, а я все никак не соберусь попозировать.

Этот Павлов действительно был странный персонаж. Среди братвы у меня укрепилась репутация человека, который запросто общается с музыкантами, поэтами и художниками. Бандитам нравилось сидеть с ними за одним столом, да и «совесть нации» по-своему ловила драйв от общения с гангстерами. Идиллию подпортил буйный фотохудожник. Однажды у меня в гостях была серпуховская банда во главе с Костылем – Мацолик, Кнопа, Абрам, Димон Рыжий… Отдыхали все вместе. Сережа Бурмистров выступал, пародист Ермолин веселил компанию, Павлов пребывал в миноре… В один прекрасный момент ему вздумалось произнести тост. Братва с готовностью наполнила бокалы.

– Я с удовольствием выпью за то, чтобы никогда больше не видеть ваши рожи…

Через неделю Димка Ермолин признавался мне, что никогда в жизни они так быстро не бегали…

Серпуховские всегда были скорые на расправу и я до сих пор не пойму, как представители творческой интеллигенции унесли ноги.

Вообще, сам Димка Ермолин – парень потешный и безобидный. В 1996 году он тамадил на моей днюхе в ресторане «Будапешт». Все изрядно «накидались», артисты в том числе. В конце вечера прибегает Сережа Бурмистров: «Ермолкина в милицию возле метро забрали!» Пошли делегацией в ближайшую «контору», а там наш пародист из клетки орет на ментов голосом Жириновского: «Подонки! Однозначно подонки!» В отделении гогот стоит. Отпустили под нашу ответственность, даже денег не взяли.

В глубине души Бурик по-прежнему любил рок, и шансон воспринимал как временный компромисс. После его выступлений мы частенько зависали в «Неве». Приняв на грудь, Сережа ловил вдохновение. Улучив момент, он забирался на сцену, заговорщицки шептался с ди-джеем и кричал в микрофон: «Орского нет? Ну тогда рок-н-ролл!». После чего самозабвенно исполнял репертуар «Sveet» и «Black Sabbath», пока братва не сгоняла его со сцены.

Осенью 2001 года Бурика не стало. Умер артист в стиле нашего жанра – с перепоя. Поминки проводили у меня в ресторане «Меркурий». Мне Сергей всегда казался себе на уме. Только на поминках, пообщавшись с его близкими друзьями, я узнал, как певец гордился нашей дружбой, как пытался быть нужным и полезным. За наигранным апломбом прятался добрый и ранимый человек, который не знал, как выразить свою симпатию и уважение ко мне. Я помню тебя и твои песни, Сережа.

 

Амнистия

Летом 1993 года я познакомился с группой «Амнистия 2» и ее солистом Геннадием Жаровым. С места в карьер решено было взять их «под крышу». Музыканты не возражали. С этой новостью я поспешил к лидеру Бауманской ОПГ Бобону.

– Слава, со мной теперь артисты работают, «Амнистия» и Сергей Бурмистров. Может, подумаем, как их раскрутить?

Матерый гангстер отнюдь не разделил моих восторгов.

– Миша, забудь. Помяни мое слово: артисты – они, как женщины или дети. Ничего с них не получишь, только вложишься.

Мудрый Бобон оказался прав. Наши отношения категорически не укладывались в схему «бандит-коммерсант». Денег у них никогда не было. Мне самому пришлось покупать им клавиши. Хотя я сам был очевидцем, как Гену в восторге благодарили ресторанные лабухи: «Чувак, да мы на твоей «Ушаночке» десятки тысяч подняли!» Действительно, в это лихое время во всех кабаках, из всех машин гремело: «А я ушаночку поглубже натяну…»

Во время очередного застолья с артистами я поднабрался и брякнул: «Кто сочинит песню про мою собаку, тому клип сниму». Гена написал песню «Петрович», которая заканчивалась словами:

«Петрович, я без дела пропадаю,

И в этом ты, пожалуй, что не прав.

Писать тебе я с грустью прекращаю.

Жму лапу. Твой туркменский Волкодав»

Пацан сказал, пацан сделал. Пришлось финансировать клип и его ротацию на телевидении. Во время съемок, как я ни старался, мой Питон все же прихватил легенду жанра за филейное место. Клип с алабаем Питоном стал любимым для тысяч владельцев собак этой породы и разошелся по России и странам СНГ на кассетах с боями волкодавов.

Гена оказался отнюдь не разухабистым блатарем, как можно было представить по его песням, а скромным человеком, бывшим инженером-компьютерщиком, лишенным какой бы то ни было звездности и меркантильности. Немногословность Жарова с лихвой компенсировал шумный, веселый руководитель «Амнистии» двухметровый Сергей Трофимов. Его громогласности, к сожалению, оказалось недостаточно, чтобы раскрутить «Амнистию» по «гамбургскому» счету. Ведь помимо легендарной «Ушаночки» у Жарова родилось добрых два десятка хитов, о которых другим исполнителям можно было только мечтать: «Нинка», «Жиганск», «Ты женщина», «Самолет», «Скамеечка». Чем уникален Гена? Его творчество многогранно. «Все музы в гости к нам», вернее, к нему. Из-под пера мэтра шансона с одинаковым успехом выходит блатняк («Недра»), лирика («Остров»), шуточные песни («Ниловна»), бытовые зарисовки («Брошу пить»), белоэмигрантские романсы («Сент-Женевьев-де-Буа). Сергей Трофимов – славный малый и классный собутыльник, но, прямо скажем, менеджмент «Амнистии 2» он не потянул. В 2004 году группа распалась. Гена продолжил сольную карьеру, но это никак не отразилось на наших взаимоотношениях. Он частенько обращался ко мне за советом, как преподнести ту или иную арестантскую тему. За прошедшие годы наше общение переросло в дружбу. Можно смело сказать, что она прошла испытание временем. За добрых четверть века общения я не помню ни одного случая, что бы Гена отказался выступить на нашей свадьбе или дне рождения. Абсолютно безвозмездно. А на всех альбомах мэтра значится: «Особая благодарность Министерству Речного флота и лично Адмиралу М.П. Орскому».

Сейчас старина Жаров переживает нелегкие времена. «Ушаночка» навязла в зубах. У публики появились новые кумиры. Гена мучительно ищет себя. Выпустил диск шуточных песен на грани музыкальной эксцентрики. Записал дуэтный альбом с хищной красавицей, киноактрисой Аллой Ковнир. Как бы то ни было – я всегда буду рядом и Гена в любых ситуациях может опереться на мое плечо.

 

Южный

Году в 1995-м Сережа Бурмистров появился в «Неве» в компании худощавого высокого брюнета несколько маргинальной наружности. В компании Бурика и Гены незнакомец робел и все больше помалкивал. Но когда он вышел на сцену и запел, все были ошеломлены его щемящим баритоном. Бурик победно посматривал по сторонам: «Мой клиент!» Неведомого исполнителя звали Ильдар. Неуемный Бурик взялся продюссировать его группу. Я принял участие в выборе названия. Но мой вариант «Фанычем по гиче» был отвергнут. Группу назвали «Марьина Роща». Ильдар, наряду с Буриком и Геной, вошел в число моих любимых исполнителей, и я стал лоббировать их интересы среди коллег по ремеслу и образу жизни. У кого только не работали эти артисты – коптевские, бауманские, сокольнические, да кто только не обращался. «Амнистию» и пародиста Ермолина получилось пару раз отправить на Урал в Новотроицк. Излишне упоминать, что никаких дивидендов с их концертов я никогда не имел.

Запомнился дебют Ильдара. На меня вышли ребята с планеты Солнечной системы и попросили выступить моих подопечных на дне рождении их авторитета, татарина по имени Надир. Приехали на Ленинский проспект в гостиницу «Комета». От обычной бандитской днюхи девяностых юбилей Надира отличался огромным количеством эстрадных «звезд». На телевидении проходил марафон, посвященный годовщине со дня убийства Влада Листьева, и все артисты прямо со студии Останкино приезжали в ресторан гостиницы «Комета». Поздравить солнечного бандита приехали Кузьмин, Барыкин, Саруханов, Елена Преснякова, Дима Маликов с сестрой Инной. Напротив меня сидел Анатолий Днепров. Меня изрядно повеселило, что он, никого не замечая, разговаривал сам с собой: «Ну ребята, жизнь у вас тяжелая, давайте по сто грамм…» – и опрокидывал рюмку за рюмкой…

Ильдар ужасно волновался, выкуривал сигареты одну за одной. Его выступление произвело фурор. Песню «Летите голуби» Ильдар исполнил раз пять. «Звезды» были в шоке. Их на бис никто не вызывал. А вскоре пришлось поволноваться уже гостям гангстера. Мы с моим товарищем Лехой Семьей, Ильдаром и Жаровым скромно сидели в углу ресторана. В какой-то момент получилось так, что мы все встали из-за стола. Жаров отправился на сцену, Ильдар с Семьей покурить, я познакомиться и пообщаться с артистами. Вдруг сидящая рядом братва брызнула в стороны! Что такое? Что за кипиш?

Оказывается, Ильдар оставил под столом коробку со своими кассетами. Солнечные подумали, что их взорвать хотят…

– Спокойно, братва, ситуация под контролем, – успокоил их вернувшийся с дальняка Семья, – это всего лишь кассеты «Марьиной Рощи».

Убили Надира через несколько лет. Где? Как? За что? Не знаю.

Сотрудничество у «Марьиной Рощи» с Буриком складывалось ни шатко, ни валко. Они поочередно уходили в запой, а протрезвев, выясняли, кто из них больший алкоголик. Злоупотребление спиртными напитками не помешало Ильдару родить несколько шедевров. Кроме упомянутых «Голубей», назову «Баночку чифира», «Черную кису», «Бояре купола», «Сасуман».

После смерти Сергея Ильдар начал сольную карьеру и взял псевдоним Южный по аналогии с Северным. Ему импонировала творческая манера Великого Певца Блатаря. Их манера и тембр голоса, действительно, удивительно похожи. Южный, как и Гена с Буриком, имел постоянную возможность давать концерты в моих «подшефных» кабаках «Неве» и «Меркурии». На этих концертах я постепенно перезнакомился со всеми шансонщиками. Бурик привез хитрого весельчака Ивана Московского и Лялю Размахову, похожую на молодую Татьяну Доронину. С Московским, в свою очередь, приехал попеть простецкий парнишка-кольщик Володька Лисицын – талантливый поэт и художник. На свой юбилей в «Неву» Жаров пригласил Дюмина, Жеку, Тишинскую, покойного Славу Бобкова. Вообще, гораздо легче назвать того, кого в «Неве» не было. Со всеми завязались какие-то отношения, с кем-то более близкие, с кем-то менее…

Старый приятель Иван Московский. 2015 год.

В 2008 году рядом с Южным появилась его школьная подруга Марина, бывший медицинский работник. Довольно быстро она взяла добродушного Ильдара на короткий поводок. Видимо то, что пел Ильдар и с кем он общался, Марину не устроило. Шансонье завязал с бухлом. В репертуаре блатняк сменило ретро. Марина упорядочила концертный график артиста и взяла под жесткий контроль его расшатанное здоровье. Мы практически перестали видеться, Ильдару больше не нужны мои советы и я не знаю, чем дышит человек, который впервые вышел на сцену в моей «Неве». Правда, на свой юбилей пригласить меня он не забыл. Мадам Южная попросила что-нибудь сочинить. Я не хотел, но потом расписался, поржать захотелось. Вот что у меня получилось.

Пошла жара

Юбилей Ильдара Южного

Знаковое событие прогремело в мире Русского Шансона. 55 лет с рождения и 20 лет на сцене корифея жанра Ильдара Южного.

Мне довелось воочию наблюдать за всеми этапами его произрастания на ниве нашего жанра. Помню его в 1995 году скромного и худощавого, появившегося в легендарной «Неве» вместе с Сергеем Бурмистровым. Странная была парочка – сухопарый, молчаливый Ильдар и энергичный, говорливый Бурик с пузом и бородой наперевес. Ильдар буквально всех ошеломил своим уникальным, щемящим баритоном. Вместе придумывали название его группе. Именно в это время в «Неве» родилась «Марьина роща», а мой вариант «Фанычем по гыче» был отвергнут.

Шли годы. Ильдар матерел. То открывалась, то закрывалась, то взрывалась «Нева». Умер Бурик. «Марьина роща» выпустила 7 зубодробительных альбомов. Но близился закат организованного бандитизма. Южному стало тесно в блатных «кандалах». Его потянуло в ретро. И затянуло настолько, что он выплыл в образе Леонида Утесова на НТВ.

Друзьям стало боязно за Ильдара, ведь там, за голубым экраном, притаились Антон Красовский и прочие гомосеки. Но бывалый шансонье продуманно запирал дверь в гримерку и шумно отбивался от НТВэшных стилистов.

Росло мастерство певца и количество альбомов. Ширилась армия поклонников и география концертных гастролей – Новосибирск, Магадан, Камчатка, Челябинск, Самара, Оренбург… Песни Ильдара Южного (преступный мир просто так не отпускает) зазвучали в криминальных сериалах.

И вот 55!!! 20 лет на сцене!!! Стараниями Володьки Головачева накрыта богатая поляна в неизменно гостеприимной «Бутырке». Братья-шансоньщики дружно поддержали своего товарища. От медийных лиц, громких имен и назойливых папарацци даже у искушенного зрителя рябит в глазах.

Кого тут только нет… бесшабашный Евгений Алтайский, подзабытый Вольдемар ибн Кобозя, брутальный Олег Андрианов, модный дискотечный Мафик. Поднимает бокал весьма корпулентный Михаил Шелег, фигурой напоминающий Монсеррат Кабалье. Шпионской тенью скользит по трактиру неотразимый мачо Эдуард Видный, весь вечер не снимающий черных очков. Наверно, скрывающий фингал от очередного ревнивого мужа, а может, опасаясь сразить пламенным взором шансонных дам.

На «ура» встречают похудевшего, но не утратившего творческий задор Геннадия Жарова с его «Ушаночкой». Одинокий Олег Протасов тщетно пытался обольстить жгучую брюнетку, обещая главную роль в грядущем блокбастере. Таню Тишинскую замучил коклюш, и она не рисковала лобызаться с шансонной братией, что не мешало ей посылать сексуальные флюиды знакомым мужчинам. Стряхнув с себя европейский лоск, весело обнимался с друзьями прилетевший из Австрии Евгений Росс. Знаменитый поэт Владимир Панков, облачившись в кокетливую шляпу, мирно потягивал водочку и мечтал о будущих нетленных виршах.

Душевно щебетала за столом Аня Воробей. Жора Гриф плотоядно прицеливался к закускам (какой же русский не любит вкусно поесть…). Вечно юная и обольстительная Галина Журавлева вывела в полусвет сына, но весь вечер интимно прошепталась с ранее упомянутой брюнеткой. В кулуарах банкета бродил приблатненный Дмитрий Сулей. Все это музыкальное бордельеро печальным взглядом обозревал мудрый Игорь Герман. Звенели наполненные рюмки, гремели хвалебные тосты.

Бродяги жанра от души дарили публике свои лучшие песни и готовили зал к основному событию вечера. Неистовой движухой доброжелательно и четко рулила мадам Южная.

И вот, наконец, главное событие вечера. Звучат фанфары, блистательный конферансье Дмитрий Ермолин объявляет выход Юбиляра. Зрители взрываются аплодисментами. Тамбов, Иваново, Питер в этот день рукоплескали Ильдару, наслаждались его чарующим хриплым баритоном. В первом отделении никаких четок и кожаных хромачей. Южный благороден и элегантен. Исполняет классическое ретро. Глаза женщин предательски увлажняются.

Сердце, тебе не хочется покоя,

Сердце, как хорошо на свете жить,

Сердце, как хорошо что ты такое,

Спасибо сердце, что ты умеешь так любить…

Старые ритмы находят отклик в русской душе. Смягчаются стальные взгляды суровых мужчин.

В далекий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят,

Любимый город в синей дымке тает,

Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд…

Одним словом, публика была в экстазе.

Следом грянуло второе отделение – жесткий репертуар знаменитого Шансонье. И вот уже за поясом артиста блеснул виртуальный финский нож:

–  Козырек назад, как Чкалов,

–  Мода дерзкая была,

Фикса желтого метала,

Финка, ручка оргстекла…

Сбилась на затылок кепка-восьмиклинка:

–  Баночка с чифирем, кипятильник на столе,

Пачка Беломора, все казенное на мне,

А в бараке холодно, шнырь печку не топил,

Снова я за стиры изолятор получил…

Гуляй, братва!!! Пошла жара!!! Южный – не из тех, кто отрекается от своих корней. Публика, как почтенная, так и не очень, раскрывается в танце. В первых рядах танцующих можно было наблюдать вашего автора.

Дальнейшие события Юбилейного вечера после литра «Бакарди» мною вспоминаются с трудом. Поэтому я вынужден закончить свой репортаж.

Так держать, Ильдар! Мы еще с тобой споем!!!

Автор статьи, та самая жгучая брюнетка, мадам Южная и Юбиляр

 

Медяник

В 1997 году вернулся из Америки и спел на моей днюхе Слава Медяник, после чего мы тоже стали регулярно общаться. Одним из самых ударных хитов в репертуаре Медяника является композиция «Мы – Волки». По лагерю я знал это стихотворение, оно было очень популярно среди осужденных и передавалось на листках бумаги из рук в руки. Удивительно, что написал его поэт-почвенник Владимир Солоухин, не имевший никакого отношения к преступному миру. Стихи эти он посвятил русской интеллигенции, покорно служащей советской власти.

Владимир Солоухин

Волки

Мы – волки,

И нас

По сравненью с собаками

Мало.

Под грохот двустволки

Год от году нас

Убывало.

Мы, как на расстреле,

На землю ложились без стона.

Но мы уцелели,

Хотя и живем вне закона.

Вам блюдо похлебки,

Нам проголодь в поле морозном,

Звериные тропки,

Сугробы в молчании звездном.

Вас в избы пускают

В январские лютые стужи,

А нас окружают

Флажки роковые все туже.

Вы смотрите в щелки,

Мы рыщем в лесу на свободе.

Вы, в сущности, – волки,

Но вы изменили породе.

Вы серыми были,

Вы смелыми были вначале.

Но вас прикормили,

И вы в сторожей измельчали.

И льстить и служить

Вы за хлебную корочку рады,

Но цепь и ошейник

Достойная ваша награда.

Дрожите в подклети,

Когда на охоту мы выйдем.

Всех больше на свете

Мы, волки, собак ненавидим.

Но простодушная бродяжня воспринимала поэзию буквально и самонадеянно относила строки Солоухина на свой счет. Славу Медяника с текстом познакомил известный гангстер Тимоха, который тоже был убежден, что «Волки» – это лагерный фольклор за нашего брата. Когда я сообщил Медянику о том, кто автор его бронебойного хита, он был обескуражен и поверил мне только тогда, когда я принес ему сборник стихов поэта.

Виделись мы со Славой во время его концертов или за столом, и я года два не замечал некоторых особенностей его походки. Однажды мне довелось приехать к нему домой вместе с певицей Галой Журавлевой. Они записывали дуэтную песню. Только тут я обратил внимание, что шансонье заметно прихрамывает.

– Эко тебя угораздило с мотоцикла навернуться, – неудачно сострил я.

На телевидении крутился клип Медяника «Аллилуйя», где он разъезжает на крутом байке. Но, оказывается, история, произошедшая с певцом, случилась значительно раньше, в 1993 году и была гораздо драматичнее, чем рядовое падение с мотоцикла.

Дело было в Нью-Йорке, в ресторане Медяника «Северный». Пугачева и ее группа «Рецитал» заканчивала гастроли по городам США. Прощальный банкет Примадонна дала в «Северном» и после ее отъезда оставшийся еще на неделю Александр Кальянов стал постоянно бывать у Медяника. В один несчастливый вечер, когда у Кальянова в «Северном» был сольный концерт, до него докопался подвыпивший кавказец. То ему выпить, то сфотографироваться…

– Слава, ну что за «достоевский», – взмолился Кальянов.

Слава, на правах хозяина, попытался урезонить беспокойного гостя. Сначала это ему удалось, но через десять минут кавказец вновь пошел в атаку на музыканта Пугачевой. Медяник оставил дипломатический тон и осадил грубияна достаточно резко. Тот ретировался. А через несколько минут подлец выпустил в спину шансонье пять пуль. Швейцар заведения успел среагировать и сбил руку стрелявшего вниз. Выстрелы угодили в ногу Медянику. Нападавший сбежал. Вскоре появились врачи, полиция…

Ресторан Меркурий. Химки. 1999 год. В середине автор и Слава Медяник.

В больнице Медяника попытались допросить. Слава ответил, что не знает, кто в него стрелял. Хотя к этому времени у него уже был расклад, что кавказец – полупокер, где-то украдет, где-то покараулит… Американские полисмены молчанию шансонье не удивились: «Эти русские никогда не сотрудничают с полицией и разбираются сами!» Весь допрос занял не более пяти минут.

Кости на ноге срастались тяжело. Слава несколько месяцев проходил в гипсе. Стрелок пропал бесследно. Прошло полгода. Летним вечером Слава сидел в офисе своего ресторана. Скрипнула дверь. Шансонье поднял глаза и увидел стрелявшего в него кавказца с громадным кольтом в руках. Медяник мысленно простился с жизнью: пришел добивать! Но тот медленно положил «дуру» на стол и сдавленно прохрипел: «Я пришел на твой суд… мне пояснили, что я должен так поступить. Моя жизнь в твоих руках. Стреляй!»

Ошеломленный Медяник не мог произнести ни слова. Кавказец просил застрелить его, уверял, что за это Славе ничего не будет. Клял себя последними словами и молил о прощении. Из его сбивчивых, истеричных объяснений Медяник понял, что горе-стрелка нашел сын Вячеслава Кирилловича Иванькова Гена. Вломил по полной программе и отвез к отцу. До этого случая Слава практически не был знаком со своим знаменитым тезкой. Тем не менее, Японец посчитал нужным вмешаться и разобрать этот рамс. Он и посоветовал невоспитанному кавказцу явиться с повинной к шансонье. От предложений Вячеслава Кирилловича нельзя было отказываться.

Слава, наконец, обрел дар речи.

«Слушай сюда. Я музыкант. Я не буду в тебя стрелять. Но мы сделаем так – я больше не хочу тебя видеть. Ни разу в жизни. Если я встречу тебя еще раз, даже случайно, я воспользуюсь своим правом и пристрелю тебя…»

Упасть на колени кавказцу помешала запоздало появившаяся охрана.

– Здесь все нормально, – остановил их шансонье.

Прощеный стрелок оставил «ствол» и навсегда растаял в мареве жаркого июньского вечера. Слава ничего больше о нем не слышал и никогда не встречал. Так закончилась эта русско-американская, музыкально-криминальная история, навсегда изменившая походку Владислава Медяника.

Сына Вячеслава Кирилловича Гену, приветливого, коренастого брюнета я часто видел в старом ресторане Медяника на проспекте Мира.

Не могу сказать, что мы со Славой стали близкими друзьями, но он нередко безвозмездно выступает на наших мероприятиях. А ко мне Слава иногда обращается с вопросами, которые не решаются его непосредственным окружением.

 

Фальшивые ноты

Нельзя сказать, что отношения с представителями жанра были совсем безоблачными. В Новый 1998 год мы заказали выступление Алексея Степина, песня которого «Доля» была популярна среди братвы. До выступления его в ресторане выловили проститутки с Ленинградки и затащили за свой стол. Артист не рассчитал силы и к моменту, когда нужно было выходить на сцену, накушался в зюзю. Мои парни предприняли срочные реабилитационные меры. Степина поили кофе, чаем, взяв за руки, за ноги засовывали головой в сугроб. Но артист все равно уснул во время исполнения прямо на сцене.

Через пару дней шансонье позвонил и извинился. «Не надо извиняться, – ответил я, – нужно приехать в любую субботу и спеть то, что ты не допел». По-моему, справедливо. Но Степин обиделся. Приехал в субботу, спел ровно восемь песен и уехал. Больше мы не общались.

Еще нелепее вышла ситуация с известным автором-исполнителем Михаилом Шелегом. С 1997 года мы плотно сотрудничали с Владимиром Черняковым, который пел сам и продюсировал целый «выводок» артистов, в основном девиц. В том числе – ставшую знаменитой Катю Огонек, которая тогда была Кристиной Пожарской. Это потом уже продюсер Клименков сочинил ей биографию каторжанки, и они на пару бессовестно дурили наш доверчивый, жалостливый народ. Когда их отношения испортились, Клименков решил, что Катя Огонек должна выпустить последний альбом и «умереть» от туберкулеза в лагерном бараке. Катя «умирать» категорически отказалась, Клименков проект «Катя Огонек» продал. Продюсером вновь стал Володя Черняков и приложил все усилия, чтобы эту пургу про зону и чахотку свести на нет. Ведь раз за разом на гастролях возникали неприятные ситуации с блатными, которые интересовались, где сидела Катя Огонек.

На днюху моего соратника Комиссара мы заказали всех его артистов. Черняков попросил: «Возьмите еще Шелега».

– Да мы его уже слышали. Не так уж понравился… – возразил я.

– Блин, ну все поедут, а он нет. Неудобно.

– Хорошо, – согласился я, – тогда я напишу, что ему спеть…

У Шелега, на самом деле, были классные композиции, которые он почему-то не исполнял. Например, «Вампир» или «Перстенек».

На торжестве мы, как всегда, накрыли артистам «поляну». Шелег изрядно «накидался» и вместо песен, которые я ему заказывал, недури́ком заголосил на мотив «Казино»: «Говновоз, говновоз, говновоз, не отчистить говна от колес…» Братва оцепенела… Вот это поздравление! Возмущению 130-килограммового Комиссара не было предела: «Я ему сейчас микрофон в жопу засуну…»

– Ща сам говночисткой станешь! – крикнул свирепый Сэм.

Шелега согнали со сцены. Парней мне кое-как удалось угомонить. Шансонье наполовину урезали гонорар. К моему изумлению, теперь возмутился исполнитель «Говновоза»: «В этом ресторане унижают артистов!».

– Миша, вали отсюда, пока цел, – спровадил я его от греха подальше.

Насколько я знаю, он долго не мог успокоиться и возмущался по этому поводу. Черняков объяснил инцидент тем, что Шелег набухался и у него не было «минусовок» песен, которые я заказывал. Но ведь это их проблемы, а не мои. Не правда ли?

 

Шоу-бизнес

Была в моей бурной жизни и попытка покорения вершин шоу-бизнеса. Хотя правильнее сказать – попытка нырнуть в болото шоу-бизнеса. Произошла она так.

В 1998 году, прослушивая очередную, взятую в подшефном ларьке кассету, я обратил внимание на песню «Ветер с Севера». Душещипательная история о ждущей своего любимого женщине. С легким намеком на то, что любимый в лагере. Таким, по моему мнению, и должен быть женский шансон.

Я на небо взгляну рассеянно,

Неужели Всевышний все знает?

Пусть не ты, так хоть ветер северный

До озноба меня обнимает…

Песня запала мне в душу. Исполняла ее группа «Русская изба», а продюсировал мой знакомый Володя Черняков. Позвонил ему, попросил привезти. Цена устроила.

«Русской избой» оказалась двадцатичетырехлетняя стройная брюнетка с широкой, белозубой улыбкой. Звали ее Галя Журавлева. Я ожидал, судя по тексту песни, увидеть зрелую женщину, а тут юная нимфа! На сцене Галя поражала безупречным «живым» исполнением и грациозной пластичностью. К концу вечера я понял, что пропал.

Галю вполне устраивали возникшие отношения, но, покоренный ее талантом, я решил сделать из Журавлевой звезду эстрады. Для продвижения проекта мы пригласили околомузыкального жучка Юру Мамочку. Он тоже восторгался Галиными талантами.

Журавлева относилась к той категории артистов, для которых жизнь – это сцена. Если перед ней не было зрителей в концертном зале или в клубе, то публикой становились отдыхающие на пляже, португальские водители автобусов, постояльцы отеля, да кто угодно! Энергетика из нее так и перла. Если вдруг Галя не находилась в центре внимания, то воспринимала сей факт, как личное оскорбление… Советую учитывать это любому, кто соберется связать свою жизнь с актрисой или певицей.

Встреча с прекрасным… Певицы Полина Очирова и Гала Журавлева. 2014 год. Трактир Бутырка.

Дебют Журавлевой на конкурсе красоты «Мисс Россия 1999» оказался фееричным. В белоснежном топе смуглая Галя смотрелась потрясающе. Короткая юбочка сзади предательски приподнималась. Аппетитные формы моей подопечной выгодно отличали ее от подсушенных претенденток на корону. Публика приняла Галино выступление с неподдельным энтузиазмом. В кулуарах конкурса я неожиданно встретил чеха Ису, с которым пересекался в ФОКе после освобождения. Он был немало удивлен моим появлением в качестве продюсера, хотел выпить, пообщаться… Но к этому времени я уже благополучно избавился от иллюзий интернационализма. Поэтому как встретились, так и расстались.

После яркого дебюта продвижение проекта застопорилось. Не буду подробно описывать наши мытарства. Почти в самом начале раскрутки Журавлевой музыкальный рынок был взорван появлением проектов Алсу и Жасмин. После их миллионов моя сотка зелени не котировалась. Хотя концертные директора вздыхали: «Если бы Алсу могла сама спеть свои песни, как поет их Галя…» Мне рассказывали, что первые годы у Алсу были серьезные проблемы с «живыми» концертами. Оно и понятно. Шестнадцатилетняя девчонка без всякого опыта вдруг оказывается перед огромной аудиторией. Она реально терялась. Недоброжелатели называли дочь олигарха Сафина «поющей бензоколонкой».

Я ожидал, что Галя со своей сексапильной фигурой и сильным голосом будет нарасхват. Ведь я видел воочию всех ее потенциальных конкуренток. Ирину Салтыкову на дне рождения Юрия Васильевича вообще согнали со сцены. Ни она, ни Ветлицкая, ни Черникова даже пискнуть не могли без «фанеры».

Признаюсь, опасался повышенного мужского внимания. Но в закулисье никого не волновали ни ее вокал, ни ее женские прелести. Обитателей тухлого мирка шоу-бизнеса интересовали только мои деньги. Юра Мамочка строго настрого запретил мне определять свою профессиональную принадлежность. Поэтому в этом болоте я постоянно ощущал себя потерпевшим. Все пытались нас обмануть. Клипмейкеры, гримеры, концертные директора… Все вымораживали деньги…

В течении своей жизни мне пришлось общаться с разными прослойками общества: с интеллигенцией (друзья родителей), с братвой, с бойчатниками, с шансонщиками, с ментами. Могу уверено заявить: самые честные и открытые – бойчатники. Они просто любят своих собак. А самые мерзкие – представители шоу-бизнеса.

Довелось встречаться и с Айзеншписом, и с Толмацким. Говорил им: «Вот вам русская Дженнифер Лопес. Или Рианна. Реально поющая, народница по музыкальному образованию». Ответ один, он же вопрос – сколько денег готов вложить?

Мне казалось, что мир шоу-бизнеса должен быть радостным и праздничным. Мы работали и общались со многими «звездами». Они все какие-то скучные. На свои выступления приходили, как фрезеровщик на смену. «Фанеру» включили, тридцать минут отпрыгали на сцене, деньги получили, уехали. Никаких полетов фантазий, никаких залихватских застолий… Ничего общего с душевными посиделками артистов шансона. Пожалуй, только две певицы: Натали и мечта босяцкой юности – Алиса Мон – понравились своей душевностью и полным отсутствием пафоса.

Особняком сохранился в моей памяти концерт Натальи Лагоды на дне рождении Бубля. На исполнении третьей песни она залезла на стол и выдала среди бутылок и рыбных ассорти эротичный танец. Потом затащила туда Бубля. Мы только успевали блюда убирать… Песня звучала сама по себе, микрофон где-то потерялся. Да по мне, пусть бы вообще бы не пела, а плясала таким макаром.

– Бубль! Куда полез? Ты же «стремила», – хохотала сокольническая братва.

– По ходу, хапаешь ты с ней горя? – спросил я у грустного директора Лагоды, который меланхолично наблюдал за «капканами» своей подопечной.

– Мужской коллектив… шест… ее моментом клинит, – уныло согласился директор. Лагода была бывшей стриптизершей.

Чтобы гнусные нравы шоу-бизнеса были понятны, расскажу такой случай. К нам обратилась Галина знакомая Валерия Лесовская, которая запомнилась песней «Алло, алло, звоню тебе…» на мотив композиции Шер. Ей на корпоративе не выплатили гонорар восемьсот долларов. Поехали разбираться Бубль, Рюкзак и еще один парень. Фирма базировалась в особняке. Перед запертыми воротами Рюкзак врубает мусорскую сирену. Заходят, вежливо говорят: «Мы по поводу гонорара Валерии Лесовской». Им молча отдают конверт, а там две тысячи зеленых. Тысячу двести долларов гаденыш-организатор концерта просто клал себе в карман. Никакого уважения к труду артиста у людей, которые кормятся за его счет, нет и в помине. Зависимость от ничтожеств, банкующих концертными площадками, удручала. В общении с ними меня практически никогда не покидало ощущение брезгливости и желание набить им рожи. Но приходилось сдерживаться.

Певица Натали. Клуб Нева, 2006 год.

Мечта босяцкой юности Алиса Мон. Ресторан Соло. Наши дни.

Уже много лет спустя, в двухтысячных, пришлось разруливать такую ситуацию. За помощью обратился руководитель и солист моей любимой «Синей Птицы» Владимир Преображенский. Я часто приглашал этот коллектив на концерты. Они приезжали из Вологды, но цен не ломили, работали на совесть. Существовало три «Синих птицы»: Преображенского, знаменитого Сергея Дроздова, исполнявшего все хиты семидесятых, и еще одна. Владимир поделился своей проблемой: какой-то шельмец со странной фамилией Гаробаджи, или Аробаджи, подсуетился и зарегистрировал авторские права на название. Стало невозможно работать. Куда ансамбль не приедет, их тут же «хлопает» местный ОБЭП. Пошли отказы областных филармоний и отмены гастролей. Музыканты реально «положили зубы на полку».

Как не порадеть родному человеку? Взяли данные этого прохвоста. Позвонили Гаробаджи от имени организаторов ретро марафона. Делец приехал с афишами в ресторан «Медяник Клаб» на проспекте Мира. В деликатной беседе приняли участие Бутуз, о котором все говорит его погоняло и Сэм – сухопарый бродяга с исколотыми руками, пугающий бизнесменов свирепым выражением лица. Разговор за чашкой чая дался легко.

– Ты в советской школе-то учился? – равнодушно поинтересовался я.

– Конечно, – не чуя подвоха, отвечал Гаробаджи.

– А мне кажется – нет, или у вас в школе доносчиков не били? – повысил я градус беседы. – Как же тебе не стыдно? Лишаешь своих собратьев-музыкантов куска хлеба… Им же по шестьдесят лет, а ты не даешь им денег на пропитание заработать. «Ласковых маев» одиннадцать по стране гастролировало. А вас три ансамбля всего, как-нибудь разберетесь, кто куда едет. Будешь кляузы писать – я ничем не смогу тебе помочь. Нельзя так себя вести.

– Тем более живешь на первом этаже, – вращая глазами, добавил Сэм.

Гаробаджи покаянно склонил голову и клятвенно пообещал больше доносов не писать. Обещание свое он выполнил.

Однако вернемся к нашему проекту. Пока я блокировал прохиндеев от шоу-бизнеса со стороны, удар мне нанесли доверенные лица. На какой-то презентации случайно выяснилось, что Галины директора Юра Мамочка и призванный ему в помощь толстяк Яковлев – директор Валерия Сюткина, меня банально обсчитывают. Уже не помню деталей, но вопрос касался эфиров на радио. Допустим, одна трансляция песни стоила сотку баксов, а они с меня брали двести. Это предательство людей, которым я доверял, меня чувствительно обескуражило. Деньги они, конечно, вернули. Ну, хлопнули их еще по пятерочке зелени с каждого.

Во время Галиных гастролей мы могли воочию наблюдать наших знаменитых артистов – Рената Ибрагимова, Александра Филиппенко, Лиона Измайлова, Семена Альтова.

Помню, как в легендарной «Метелице» пылко благодарил бауманскую братву за возможность выступить в их заведении совсем юный Дима Билан.

В Самаре в 2001 году познакомились с Михаилом Боярским. Меня поразила его отменная физическая форма. Импресарио Слава Бейлин решил познакомить меня с мушкетером, хотя я его об этом не просил. Представил меня Бейлин, как продюсера певицы Гали Журавлевой.

– Продюсеров развелось… – довольно хамски отреагировал Боярский.

– Вообще-то у меня другая профессия, – сразу окрысился я.

– Какая? – поинтересовался актер.

– Решение конфликтных ситуаций.

– Ну, у меня их нет.

– Будут, – пообещал я.

В июле 2002 Боярский звонил по какому-то вопросу, но я был на Канарах и разговаривать было неудобно… Да и не понравился он мне.

В августе того же 2002 года мы с Галей отправились в круизное плавание на лайнере «Асседо», бывшем «Тарасе Шевченко» Одесского пароходства. Нашими соседями по обеденному столу в ресторане была пожилая, но весьма потешная пара одесситов. Она – хохлушка, он – еврей. И еще тогда, в 2002 году, этот еврей произнес пророческую фразу: «Миша, запомни. Если не мы, то наши дети застанут распад Украины. Этого государства просто не будет».

Довольно близко познакомились в круизе с актрисой Светланой Крючковой. Такая свойская женщина. В дальнейшем мы иногда созванивались. Актриса приглашала на свои спектакли. Однажды я помог решить вопрос с нерадивым импресарио, который не выплачивал ей гонорар, одним телефонным звонком. Звонил, правда, не я. Был у нас в команде один армянин, который, как многие кавказцы, обладал очень низким и хриплым голосом. Люди искусства – они же впечатлительные…

За три года мы с Журавлевой выпустили альбом и сняли два клипа на песни «Сон» и «Не контролируй». В первом клипе Галю на руках таскал актер Евгений Дятлов, ставший впоследствии знаменитым благодаря питерским бандитско-ментовским сериалам. Я бдительно поглядывал, где Евгений располагает свои руки, но актер вел себя вполне корректно. Клип этот меня крайне разочаровал. Думаю, денюжки мои тут тоже «помыли». Все правильно – не зная броду, не суйся в воду. Мы бились как рыба об лед, но видимых результатов не было.

Где-то в это время начала вещание радиостанция «Шансон». Не мудрствуя лукаво, мы решили вернуться к истокам. Тут же пришли на помощь верные друзья. Гена Жаров подарил нам две песни: «Остров» и «Миссисипи». Ильдар Южный – песню «Холодно» на слова поэта Картошкина. Бурик – песню «Далеко». Ее, правда, запретил размещать в альбоме автор слов, жадный Карен Кавалерьян. «Визитной карточкой» певицы стала песня «Где же ты, любовь моя?», которую я откопал на одной из пятисот своих кассет. Дела пошли лучше. Галя записала дуэт со Славой Медяником, а позднее – с Николаем Караченцевым. Словом, последний год наших отношений прошел под знаком Шансона.

Автор с народной артисткой Светланой Крючковой. 2002 год.

Во время круиза в Норвегию мы поняли, что устали друг от друга. Гале требовались свежие чувства и уверенность в завтрашнем дне. В августе 2002 года, вернувшись в Москву, мы расстались. Вскоре Галя вышла замуж за звукооператора Валерия Сюткина по имени Александр, который нарезал нам диски для радио и аудиосборников.

Сейчас ей сорок два года, но внешне она даст фору тридцатилетним. Родила двоих детей. Журавлева продолжает заниматься музыкой и поет всякую хрень в стиле эстрады шестидесятых годов. Впрочем, это лично мое мнение. Надеюсь, ее слушатели думают иначе.

А в шоу-бизнес я больше ни ногой. Голимая помойка.

 

Творческий ренессанс

Летом 2005 года Гена Жаров предложил вместе поехать на фестиваль «Хорошая Песня» в Светлогорск. Я прекрасно знал этот уютный, милый городок, «отжатый» нами у немцев в 1945 году. Тогда он назывался Раушен и считался курортом летчиков Люфтваффе. Возле вокзала там даже сохранился охотничий домик Геринга. Без мемориальной доски, естественно.

Подобралась отличная компания – Яша Боярский, Жека, подтянулся из Калининграда мой коллега Виталик Ростовский. Много и весело попили. Организатором и мотором фестиваля был местный автор-исполнитель Юрий Белоусов. Помогал ему светлогорский авторитет Володя Пух. Сначала мы с Белоусовым жестко зацепились. Введенный в заблуждение моим погонялом, Юра нелицеприятно прошелся по моральным качествам и сексуальной ориентации москвичей. Ну, а для меня эта тема после лагеря, несмотря на прошедшие пятнадцать лет со дня освобождения, была как красная тряпка для быка. Пришлось поучить шансонье этикету.

К счастью, мы быстро «проехали» это недоразумение.

В суете размещения гостей, хлопот с аппаратурой, очередностью выступлений вдруг выяснилось, что организаторы не озаботились системой определения лауреатов и победителей фестиваля. В жюри стоял шум и гам. Каждый навязывал свое. Получилось так, что я «грел уши» рядом.

Светлогорск 2003 год. Фестиваль «Хорошая Песня». Верхний ряд в середине: автор и Геннадий Жаров. Ниже стоят: Жека и Пух.

– Ну что? Давайте подскажу, как надо! – Ведь в «Неве» я уже составил для себя «табель о рангах». У меня давно имелись характеристики артистов, критерии их отбора для «домашнего» потребления.

– Предлагаю несколько пунктов и десятибалльную систему: вокал, текст, сценический образ.

Помощники Белоусова быстро организовали бумагу и ручки. Благодарный Юра неожиданно для всех предложил мне войти в жюри. Просить себя дважды я не заставил. Раздали анкетки, оценили, собрали, подсчитали – победитель определен!

Наверное это незначительное, казалось, событие можно назвать поворотным в моей жизни. Сам того не зная, Юра Белоусов реанимировал во мне творческое начало.

Вскоре, удрученный нулевой реакцией шансонье на общественно-политическую ситуацию в стране, я написал статью «С кем вы, мастера Шансона?».

«С кем вы, мастера шансона, или это закат жанра?»

Рассуждения коллекционера и знатока Шансона, владельца развлекательного комплекса «НЕВА» Михаила Орского (Москва)

С болью в душе наблюдаю я, старый любитель босяцкой вольной песни, за ситуацией, сложившейся в нашем жанре. По-моему мнению, путь, по которому идёт шансон, тупиковый. Постараюсь аргументировать своё мнение. Причин несколько. Во-первых, убивает жанр сама титульная радиостанция «Шансон». Не случайно там давно избавились от сотрудников, которые и сделали её популярной: Вадима Гусева, Ольги Павловой, Ксении Стриж. По сути, радио превратилось в какой-то музыкальный отстойник. Кого там только не услышишь, и Аллегрову, и Газманова, и аденоидного Макаревича. Ну, какое, скажите на милость, они имеют отношение к шансону? Конечно, всегда под рукой спекулятивный ответ, что шансон де не блатняк, а в переводе с французского «песня» и т. д. Всё это аргументы в пользу бедных. Положа руку на сердце, для миллионов слушателей шансон – это именно босяцкая, вольная песня. В крайнем случае, городской романс. Однако, на волнах 103,0 не услышишь ни Дюмина, ни Южного, ни Вороваек, ни Тюменского. Зато быстренько подсуетились крепкие ремесленники-эстрадники клоны незабвенного Стаса Михайлова Бандера, Рада Рай и т. д. Ребята, но это же совсем другой коленкор. Назовитесь «Русское радио – 8» или «Радио Эстрада». К шансону-то вы каким боком? Дело, я полагаю, в том, что команду, которая сделала «Шансон», в своё время выперли с «Русского радио». Видимо, после этого Маслов и К° вознамерились доказать, что и они не лыком шиты. Что их тоже в Кремль пущают. Соответственно, и порядки привнесли попсовые. В частности, главный принцип попсовых радиостанций: нет денег – нет эфира. Да и вообще, все эти Авдеевы, Беляковы… короче, Моисеев и Киркоров им духовно ближе и понятнее, чем, допустим, Юрий Алмазов.

Господин Маслов! Вы подсунули слушателю обманку и под любимым названием штампуете бабло, крутите тех, кто вам платит и устаревшую попсятину. Дать бы вам от души гитарой по горбине за позор жанра!!! Лично и я, и все мои близкие давно убрали цифры 103,0 со своих приёмников.

Однако, главная причина кризиса жанра не в этом. Беда блатной песни в её неактуальности. Вспомните Высоцкого. Ведь он был по-настоящему злободневен. Пел и об ученых на картошке, и о матче за шахматную корону. Да мало ли о чем? Каждый вспомнит свое… Допустим, были 90-е, и блатняк был уместен. Рождались шедевры. «Владимирский централ» М. Круга, «Ушаночка» Г. Жарова. Вроде, вещи не конкретные, но великолепно поймавшие настроение, криминальную атмосферу общества. Фактически документальных спортсменов-рэкетменов написал Асмолов. Кровавые тайны «Белого лебедя» раскрыл Иван Кучин. Знаменитый тройной побег с Бутырской тюрьмы увековечил Ильдар Южный. О дальневосточном атамане Джеме спел Слава Медяник. Но сейчас другое время, другие проблемы. И нужны другие песни. Взрывают наших братьев и сестер в метро. Танцуют лезгинку на Красной Площади. Беспределит Вайнах-авто на Садовом. Миллиарды бюджетных денег уходят на Кавказ. Однако шансонщики по-прежнему хриплоголосо проклинают прокуроров и подрываются с зоны. Из песни в песню кочуют старушки-мамы, опера с Петровки и седые пианисты. Мне уже кажется, что если в реальной жизни появится не седой пианист, то его побьют как самозванца. По мнению авторов шансонных текстов, пианист просто обязан быть седым. Это гораздо важнее, чем вымирание Русского народа и весьма своеобразный списочный состав русского Forbsa.

Пепел Кондопоги не стучит в ваши сердца, и вы равнодушно наблюдаете, как чернеют улицы наших городов. Вместо вас отдуваются рэперы, шумит рокер Шевчук. Потрясает мечами бард Никола Емелин. А что же вы, музыкальные бродяги? Драгилев ничего не ответил. Жаров сказал, что не выпустят в эфир, и прочитал мне по телефону новую песню про то, как мент слушает шансон. Лисицын Володя согласился, но посетовал, что пока сочинит что-нибудь актуальное, событие забудется. Как ни странно, самым въедливым оказался наиболее, казалось бы, успешный и попсовый Трофим. Так и хочется, когда видишь наглую, коррумпированную мэрскую рожу, обратиться: «Уважаемый Лужков-заде…» Наверное, многие шансонщики скажут: «По традиции жанра мы вне политики». Воля ваша. Но все-таки жанр называется Русский шансон. Надо бы и о Руси подумать. Вы-то вне политики, но тогда она придет к вам.

Как бы лет через 20 запеть не о зэках и ментах, а о шахидах да абреках. И не в Москве, а в Москвобаде.

Кстати, в свете того, что сейчас происходит в Западной Европе, статья до сих пор актуальна. Раздражение на телевизионную передачу вылилось в заметку «А судьи кто?»

А судьи кто?

По следам одной телепередачи

С некоторым недоумением посмотрел несколько дней назад на 5 канале программу Светланы Сорокиной, посвященную нашему жанру. По существу я, наверное, соглашусь со всем, что там было сказано. Хотя, все это достаточно банально, из серии «песня спетая сердцем…» и т. д. Ну, а что еще скажешь? У меня тоже нет четкого определения, что такое шансон. Зато я хорошо представляю, что точно шансоном не является. К примеру, все, что последние 10–15 лет делает Шуфутинский – это старомодная эстрада. И на приглашение ТВ-редактора принять участие в программе Михал Захарыч должен был ответить: «Извините, я шансон давно не исполняю. Да, в далекие 80-е годы я сделал себе имя, перепев „блатной“ альбом одного „заслуженного казака“ России. („Спасибо, Саша Розенбаум, далекий незнакомый друг“.) Но после этого, в основном, шедевры И. Крутого и полные глубокого смысла „за милых дам, за милых дам. И тут, и там, и тут, и там“».

Помню, в 90-е увидел по ТВ клип Шуфутинского про то, что «в доме не наточены ножи». «Если в первом акте на стене висит ружье…» Вот и я, по старой памяти, всю песню ждал, когда кого-нибудь зарежут. Хоть участкового. Нет, мелодрама.

Появление в программе К. Крымского, видимо, имеет сугубо коммерческую причину, т. к. запел этот персонаж совсем недавно, и запел, по собственному признанию, потому что друзья хвалили в караоке. То, что я слышал в его исполнении по «Ля минору», говорит о том, что К. Крымский достойный продолжатель «бразильского сериала» Стаса Михайлова. И, следовательно, шансоном не является. Нормальный лирический исполнитель. С таким же успехом о шансоне могут рассуждать Олег Газманов или, допустим, Александр Малинин. Вместо них я бы с удовольствием послушал рассуждения таких динозавров нашего жанра, как Толя Полотно или Саша Дюмин. Умышленно не называю своих любимых Жарова и Южного, т. к. точно знаю – небольшие они ораторы. Но ведь есть еще такие честные авторы, как В. Лисицын, A. Звинцов, В. Тюменский. Да мало ли достойных? Зато с удовольствием увидел «рядового Дарина» и Таню Тишинскую. Хоть и бывшая Каролина, она, я считаю, исключительно нашенская и полностью адаптировалось в жанре. Причем Таня органична не только на сцене, но и после нее. Всегда с удовольствием пообщается, махнет рюмашку. Словом, все, как положено. Пусть Таня сакраментальных истин на передаче не выдала, но находилась там по праву.

На ее примере вообще интересно наблюдать за некоторой ротацией, которая происходит в жанрах. Допустим, из попсы пришли в шансон B. Цыганова и Катя Огонек (бывшая Кристина Пожарская). Маршал, так тот вообще из рока (группа «Парк Горького»). В сторону эстрады последнее время медленно и верно дрейфуют Трофим и Любавин. И ничего страшного. Главное, честно называть вещи своими именами.

Еще, смотря передачу, обратил внимание на следующий момент, давно ставший тенденцией. Я говорю о том, что даже истинные шансонщики всегда стыдливо оправдываются и отрекаются от приверженности блатняку, «тюремной романтике» и т. д. Зачем? Не надо этого стыдиться. Нигде нет такого преступного мира, как у нас. Везде на первом месте жажда наживы, «деньги не пахнут» и т. д. И только у нас самый богатый человек может быть в заключении последним чертом, потому что главное – твои честь, дух, совесть, соблюдение арестантской этики. А деньги дело десятое. Почему стыдно петь об этом? О верной босяцкой дружбе, о дерзких побегах, о несгибаемом духе старых законников. А шансонщики в телевизоре тут же начинают говорить о репрессированных, дескать, это им посвящается, о них поется. Да когда ж это кончится? У половины этих репрессированных руки по локоть в крови русского народа. Достаточно вспомнить Тухачевского или Зиновьева с Каменевым. Другие сами не убивали, но с визгом воспевали Сталина и коммунизм. Например, апологет режима, знаменитый журналист Михаил Кольцов (Фридлянд). Режиссер Мейерхольд просил легендарного Блюмкина устроить расстрел на сцене своего театра, этакий перформанс 20-х годов. И вообще, всякий раз душевно расстраиваюсь, когда узнаю, что классная удачная песня родилась не в недрах преступного мира, а вышла из-под пера какого-нибудь бывшего партийного активиста или болтливого писаки, забывшего спрятать портрет Троцкого. Так что давайте уже на них не ссылаться.

И, конечно, не обошлось в телепередаче без ритуальных дифирамбов Владимиру Высоцкому и Аркадию Северному. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Низкий им поклон и вечная слава. Когда же начнем ценить и слушать ныне живущих? Вот-вот станет классиком Михаил Круг. А мы же видим по ТВ, как кусали и жалили его какие-то ничтожества на передаче «Музыкальный ринг».

Свои творения я отдавал Володьке Лисицину, он их где-то размещал, а через несколько дней они появлялись на десятке шансонных сайтах. Из рядового любителя жанра и работодателя, кричащего с первого ряда: «Мурку давай!» я постепенно превратился в «коллекционера и знатока Шансона». В этом качестве у меня стали брать интервью, а немецкое телевидение выпустило несколько сюжетов и целый документальный фильм о жанре с моим участием.

Для широкого круга – о Круге

С момента первого интервью, взятого мною у Михаила ОРСКОГО, прошло уже более семи лет, но, как показывает время, многие темы остаются для нас обоих и поныне одинаково интересными.

Ещё совсем недавно мы обсуждали с добродушной весёлостью «шлюмки, флюшки» от Ивана Московского. Пытались обоюдно дружески без зависти и злобы постебаться над «гламурной» реинкарнацией «Жеки» в Евгения Григорьева. А вот сегодня нас раскачал и свёл для полноценной беседы четырёхсерийный фильм со скромным названием «Легенда о Круге», который был показан по центральному каналу телевидения (22–23 апреля 2013 г.).

Я не могу сказать, что только этот сериал подвиг меня на очередную «диктофонную» встречу, но это дало возможность пообщаться и на другие терзающие мою душу темы, с человеком, который не понаслышке знает о жизни по обе стороны опутавшей нашу Родину «егозы».

С удовольствием представляю вниманию читателей своего собеседника и друга, уважаемого мною во всех отношениях, меломана и критика Михаила Петровича ОРСКОГО.

27 апреля 2013 г.

–  Миша, насколько правдоподобен эпизод из фильма, в котором Михаилу Кругу предлагалось платить криминальным авторитетам за то, что он якобы наживается на своих концертах, исполняя собственные песни, написанные на тему воровского мира, хотя сам, вроде бы как и не сидел?

– Двоякая ситуация. Во-первых, по моему опыту, никогда, тем более у мало знакомых, не требовалось петь за бесплатно. Те артисты, которые часто работают в заведениях на мероприятиях одной и той же братвы, они со временем понимают, что лучше денег не брать. Лучше вообще отказаться от денег хотя бы из элементарного уважения. Потом тебе в благодарность устроят какие-то другие хорошие платные концерты, или даже турне. Братва никогда без внимания не оставит. Артист отработает бесплатно и потом обязательно найдётся способ, чтобы отблагодарить его. Это может быть всё, что угодно – могут подарить аппаратуру, могут помочь с продвижением официальных концертов, предложить какие-то дополнительные площадки для выступлений, или что-то подобное в этом роде.

В принципе, вопрос так не стоял у тех исполнителей, которые были близки к миру, о котором они поют. Но здесь, как я понимаю, была немножко другая ситуация. Во-первых, явно проглядывал национальный вопрос. Герой фильма, исполняющий роль Михаила Круга, неслучайно подчеркнул, что это – «его город», продолжая эту его фразу, можно было бы сказать: «Вы здесь гости, и с какого перепугу я для вас буду петь?!» На мой взгляд, этот эпизод говорит, скорее всего, о гражданской позиции сценариста и режиссера, нежели о правдивой, взятой из биографии ситуации. Но если наши обнаглевшие гости с Кавказа могли потребовать, чтобы он спел для них бесплатно, да ещё и платил бы проценты от своих выступлений в их казну, то, я думаю, они могли бы услышать такой ответ. Вообще, брать деньги с артистов – неблагодарное дело. Вспоминаю, как в самом начале девяностых ко мне приехала группа «Амнистия» и Серёжа Бурмистров. Я тут же подгрёб их под своё крыло и поехал хвастаться ныне покойному Бобону Славе (Бауманскому). Приехал к нему, и горделиво говорю: «Слава, со мною теперь работают артисты Гена Жаров и Серёжа Бурмистров! Давай их раскрутим, закинем на телевидение и на радио». И прозорливый мудрый Слава Бобон, ещё тогда, в девяносто первом – девяносто втором году мне сказал: «Миша, забудь! Артисты – это как дети, как женщины! Ты на них гораздо больше истратишь, чем заработаешь». Поэтому, например, наши отношения с Геной Жаровым, это – сугубо дружеские отношения. Я ему снимал клипы, покупал какие-то клавиши, он неоднократно работал у меня на днях рождения, на сабантуях. Даже не хочу думать и погружаться в дебри того, кто из нас выгадал больше от общения друг с другом. Мы общаемся уже третий десяток лет, и о каких тут можно говорить крышах и поборах?!

–  Если окончательно резюмировать обсуждение данного эпизода, возможно ли предположить, что основная его цель была всё-таки связана с национальным вопросом?

– Конечно, этот вопрос было бы правильнее задать непосредственно создателям фильма, но лично я это «направление» сразу почувствовал. Может быть, потому что я погружен в тему, а рядовой зритель, возможно, пропустил это мимо ушей, но судя по тому, что сегодня творится на наших коммуналках, образно говоря, я думаю, что наш искушенный телезритель правильно прочитал данный эпизод – «Нечего командовать в наших городах!»

–  Не показалось ли тебе, что основная канва этого фильма, касаемо Михаила Круга, несколько пережата в сторону криминала?

– Абсолютно нет. Наоборот. Меня постоянно удивляют и умиляют по-своему и сами исполнители шансона, и их продюсеры, которые годами делая себе славу на блатняке, теперь округляют глаза, и уверяют, что у них есть и другие песни… Я не понимаю, зачем они этого стыдятся?! Кто бы знал того же Александра Розенбаума, если бы не было его первых двух блатных альбомов? Ну, написал он после этого «Вальс бостон». Что ещё? Кто бы знал Шуфутинского, поющего ересь из-под пера бездарного Игоря Крутого, если бы он в нужное время не перепел бы тот же самый первый блатной альбом Розенбаума? Кстати, посвящённый памяти Аркадия Дмитриевича Северного. Александр Розенбаум потом уже говорил, что, дескать, эти песни он написал специально для какого-то студенческого спектакля или капустника по мотивам «Одесских рассказов» Исаака Бабеля. Но дело в том, что если это было сказано во времена брежневского застоя или чекистского периода Андропова, возможно, так и надо было говорить, но ведь сегодня совершенно другой коленкор, сегодня у нас свобода! Как поёт нелюбимая тобой группа «Бутырка»: «Мы об это поём, значит, время и наше пришло». Чего стыдиться? Скажите как есть: «Да, я блатарь! Я пою о преступном мире!». О шахтёрах же песни есть? Есть. Про людей в белых халатах есть песни? Есть. О милиционерах – есть? Да сколько угодно! Даже есть – «Не кочегары мы, не плотники, (оба-на!), а мы монтажники-высотники…», даже такая песня есть! А почему у нас, где страна прославлена своими преступными традициями, эта тема должна быть завуалирована или закована в смирительные вериги? Помнишь, как у Высоцкого:

«…Зато мы делаем ракеты,

И перекрыли Енисей,

И так же в области балета

Мы впереди планеты всей…»

А что сейчас? Гламурные особи из «Большого» поливаются «балетной кислотой», запускаемые ракеты постоянно падают, вот и получатся, что единственное, чем нам сегодня остаётся гордиться, это нашим преступным миром. Почему об этом не петь, и почему это нужно отрицать?

Также сегодня существует немного завуалированный подход, когда кто-то начинает вставать в позу и уверять, что, дескать, эти песни не о блатных, а о репрессированных кровавым Сталиным. Давайте тогда посмотрим, кого он репрессировал? В этом списке: Тухачевский, Каменев, Зиновьев… Да у них у всех, у этих репрессированных, у половины, если не у большей части – руки по локоть в крови. Чекисты! Уншлихты, Ягоды, Уборевичи – кровавые палачи русского народа! Сколько они крови русского народа пролили, а теперь кто-то начинает оправдываться, что, дескать, песни эти все о репрессированных. Не надо стыдиться, шансонщики! Пойте о преступном мире! Он этого достоин!

–  В сериале Михаил Круг как-то постоянно словно оправдывается и говорит о том, что у него не только блатные пени, но есть и лирика, и вроде бы даже готовит новые песни, которые будут чуть ли не в роковом стиле? Понятно, что сценаристы могут для излишней «торжественности» придумать и не такое. Что известно тебе по этому поводу?

– Его роковых композиций никто не слышал. Может быть, его близкие об этом что-то знают, но я лично по этому поводу никаких сведений не имею. К слову сказать, ты прекрасно знаешь, что я в отличных отношениях с его многолетней бэк-вокалисткой Светланой Терновой. Никогда ничего подобного она мне не рассказывала ни о каких-то там роковых делах, хотя сама она прекрасная джазовая певица. Думаю, она при случае всегда нашла бы и время и повод об этом рассказать. Дальше, что касается лирики. Ну да, наверное, песню «Мадам», или песню о городе Твери, которая прозвучала в фильме, вполне можно отнести к категории лирических и гражданских. И ещё вот какой момент, самое главное – это, конечно, потрясающий вокал Круга. Его вокал действительно позволяет исполнять песни любого жанра. За моё многолетнее знакомство с шансоном я, пожалуй, знаю только два таких вокала из известных исполнителей, кто по чистоте и красоте тембра мог бы сравниться с Кругом. Это Геннадий Вяземский и Жека, который ныне именует себя Евгением Григорьевым. Возвращаясь к лирике: да, можно назвать эти вещи лирическими, но если мы остановим нескольких прохожих на улице и попросим их назвать песни, которые исполнял Михаил Круг, то я уверен, в первую очередь назовут: «Жиган лимон», «Владимирский централ», но никак не «Мадам», хотя, в общем-то, достаточно хорошая песня… Но мы же говорим о том, что определяет лицо.

–  Миша, я в данный момент реально потрясён твоими положительными отзывами именно о вокале всех перечисленных исполнителей, включая самого Круга. Потому что мне всегда казалось, что именно вокальными данными Михаил Круг не особенно обладал. Да, у него был реально красивый тембр, но назвать это вокалом я лично затрудняюсь. То же самое я могу сказать и о голосовых тембрах Геннадия Вяземского и Евгения Григорьева. В основном это – тембр, мощный звук, замешанный на искусственном хрипе. Без музыкального сопровождения, без микрофонных эффектов, слушать такие вокалы бывает не всегда комфортно. Но при этом голос Круга был бы приятен на слух и без аккомпанемента. Я за то, что у Круга, в первую очередь, был замечательный тембр голоса.

– Да Володя, возможно, ты прав, это вопрос терминологии. Я всё-таки не профессиональный музыкант, поэтому, может быть, я не совсем правильно выразил свои впечатления, и, конечно, я с тобою соглашусь, что многие шансонщики в основном хрипят, начиная от моих друзей Гены Жарова и Ильдара Южного, и заканчивая Сергеем Наговицыным и «Бутыркой». Круг поёт. Круг именно поёт, и я не измерял по октавам его голос, но представить Круга, поющего какую-нибудь лирическую комсомольскую песню в семидесятые годы, я могу влёгкую! Представить Круга, поющего репертуар выдающегося нашего эстрадника Валерия Ободзинского – влёгкую! То есть этот его вокал – универсален! Он ложится на любой жанр. Кроме петушиного.

–  В фильме были показаны кадры пропускной системы на зону во время гастрольных поездок Михаила Круга по лагерям: шмон на вахте, отобранные запасные струны, показан сам концерт, точнее то, что сумели придумать сценарист с режиссёром. Я сам принимал неоднократное участие в аналогичных поездках и ничего общего с тем, что я увидел на экране, я не видел в реальной жизни. Не знаю, может быть то, о чём я скажу, это «военная тайна», но нас никогда не шмонали, и у меня лично никогда не изымали запасные струны. Для тебя, как для человека видевшего лагерную жизнь изнутри, какая может быть оценка всех этих сцен на экране и, в частности, оценка самого концерта в лагерном клубе?

– Оперетта! От начала до конца! Да, можно в теории предположить, что есть какая-то «чёрная зона», на которой там во второй ряд усядутся все блатные, будут спокойно подходить к артистам, снимать с себя и дарить им какие-то мифические перстни! Кто бы дал зеку перстень носить в лагере? Я таких случаев не знаю. Оперетта от начала и до конца, начиная от оскорбления артиста. Каторжане – благодарный народ! Однообразная серая жизнь и приезд любого артиста, будь это последний ремесленник-фокусник, это – радость и праздник! Никаких оскорблений он не услышал бы. И поднятие руки какого-то брутального главшпана, типа «Ша, я всё сказал!», это тоже перегиб, потому, что лагерь – это, по-хорошему, демократия, там нет никаких подобных единоличных лидеров. Невозможно быть первым среди равных! Не может такого быть. Всегда есть круг от десяти до пятидесяти человек, чей ранг примерно одинаков, если только это не Вор. Но Воры, как известно, отличаются своей скромностью и они себе никогда бы не позволили себя так вести.

Я расскажу о том, как это действительно было. Про шмоны ничего не расскажу – это мусорские дела, я же не нахожусь там, на вахте; шмонают – не шмонают, это могут знать только артисты. Да ты и сам говоришь, что такого не было. Я о другом. У меня есть близкий – Костя Костыль, Вор, ты его знаешь, я вас знакомил, который в своё время сидел на Владимирском централе. Установил там обалденное положение, где действительно был «зелёный» для всего того, чего он хотел. Я к нему туда ездил вместе с Ильдаром Южным. Мы все располагались в огромной комнате свидания. Вместе с ним выходили его близкие, знаменитые «слоны» (рязанские), приезжала Костина невеста, Ильдар пел под гитару свои песни, фотографировался, набирался впечатлений для будущих своих альбомов. Вот так это выглядело. К слову, сейчас они общаются, и благодаря Константину Ильдар имеет достаточное количество концертов. К примеру, сейчас он поёт за границей на дне рождения у одного из Костиных собратьев. Точно так же, когда Круг приехал во Владимир, к нему подошли и спросили: «Не хочешь навестить арестантов? Есть возможность зайти, пообщаться с Вором». И Круг зашёл. Пообщался, попел. А Трофим, кстати говоря, ехать отказался, когда также был с гастролями во Владимире, и к нему подошли с предложением – заехать на централ. В целом этот эпизод из фильма абсолютно неправдоподобен, на мой взгляд, – чистой воды художественный вымысел. Но пусть это останется на совести сценариста и режиссера.

Автор у Костыля во Владимирском Централе. 2001 год.

Да, вот ещё что, единственный момент, которому нужно отдать должное – морды классные подобрали! Вот этот со шрамом «с понтом под зонтом авторитет», это – артист, я его видел в каком-то фильме. А остальные? Где они их набрали? Конечно, остаётся непонятным тот факт, что если это был концерт в лагере, а в лагере обычно сидят от пятисот до полутора тысяч человек, то почему на концерте в клубе так мало народа, всего-то человек пятьдесят от силы?! Это что – актив? Может быть, я немного опережаю события, но характерная черта этого сериала, это вообще – скупость в плане массовки. Они там и на День города собрали полтора землекопа, которые изображали, что Михаил Круг выступает перед половиной населения Твери.

–  Ты упомянул Ильдара Южного. Каково твоё мнение о его «Ретро Шансоне», в котором он перепевает песни известных исполнителей двадцатого столетия, включая Аркадия Северного, Леонида Утёсова и Петра Лещенко?

– Я не могу быть объективен, потому что Ильдара я люблю и ценю в любом виде, в любом преломлении жанра, но могу сказать, что эти песни, в принципе, может быть не очень удачно подобраны. Я даже по телефону ему заводил песни, которые, на мой взгляд, ему нужно было бы спеть. Ильдар сделал свой выбор. Не думаю, что все песни однозначно удачно подобраны, но они прекрасно ложатся на его вокал. Второй момент – нужно смотреть по количеству концертов – больше их стало, или меньше. Я знаю, например, что с помощью Константина он попал на телевидение города Курска. При этом я думаю, что с его откровенным блатняком, который он пел до этого, вряд ли можно было бы его туда продвинуть. А сейчас у него достаточно композиций, чтобы выступить в любом зале, для любого слушателя. В то же время, я был на его недавнем концерте в трактире «Бутырка» (новое название – «Изолятор») и, к сожалению, народу там было удручающе мало. Я не знаю, и для себя самого не могу дать ответ – то ли это неудачный переезд, неудачное расположение обновлённой «Бутырки», то ли всё-таки, публика отреагировала на то, что Ильдар несколько сменил песенный вектор. Я очень надеюсь, что причина, всё-таки, в не очень удачном переезде самого трактира, и если когда-нибудь у меня в «Неве» вновь возродятся концертные программы, то Ильдар Южный однозначно будет одним из первых, кого я приглашу к себе с концертной программой.

–  Я вспоминаю, когда на «Ля-миноре» разговаривал за него, по поводу его участия в прямом эфире, мне откровенно сказали, что Ильдар не подходит по формату. При этом рассматривались не столько его песни, сколько его внешняя экипировка: кепка-восьмиклинка, прохоря – всё то, что рисовало в его образе блатные оттенки.

– Я знаю, что Ильдар уже кардинально поменял свой имидж, теперь он в туфлях и костюме, и я даже подарил ему на день рождения трость! Если новая атрибутика поможет ему открыть большее количество дверей концертных залов, я буду за него только рад, и уверен, что не только один я.

–  Продолжая блатную тематику фильма. Как ты прокомментируешь эпизоды, изображающие легендарного Сашу Севера?

– Я ждал этот фильм после анонсов. И, к своему позору, не стыжусь в этом признаться, даже включил передачу Малахова, из-за того что там было обсуждение этого фильма. С радостью увидел там и Свету Тернову, и Таню Тишинскую, и Галину, жену Саши Севера, которую я глубоко уважаю, и с которой я знаком, не говоря уже про её супруга. Поэтому ожидания от фильма были весьма интригующие. Первый тревожный звоночек для меня прозвенел, когда появился актёр Владимир Зайцев, который сыграл роль Саши Севера. Простосердечный Малахов у него спросил: «Ну а вы знакомы со своим прототипом, довелось ли вам встречаться с Сашей Севером?». И ничтоже сумняшеся Зайцев заявил: «К счастью, не довелось». Я оторопел. Саши Севера в студии не было. Была его супруга. И так, в общем-то, недоброжелательно отозваться о возможности общения с её супругом, которому многие за счастье сочтут пожать руку… Лично у меня этот эпизод вызвал реакцию недоумения…

–  Он вроде бы оправдал своё высказывание тем, что, дескать, ему хотелось попытаться самостоятельно проникнуться духом возложенной на него роли…

– Может быть, я как-то пропустил эти слова, но, по идее, тогда нужно было добавить: «Я знаком с другими Ворами!», и если он этого не добавил, то возникает вопрос о его профессионализме. Как он собирается играть представителя чёткого такого социального цеха, замкнутой группы, таинственной во многом, со своими законами, своими устоями, со своими табу, и при этом бахвалиться тем, что он не знаком с этим человеком, которого он играет. В общем, ничего хорошего. Кроме того, я не люблю патентованных отрицательных персонажей. Я знаю этого актёра, он всегда играет мерзавцев, предателей, в лучшем случае главарей ОПГ. В итоге, моё негодование практически сто процентов подтвердилось, как по известному сценарию – «Предчувствия его не обманули!». Все, что он играл в фильме, – это не актёрская игра, по правде говоря. Четыре серии этот человек кривлялся, изображая Сашу Севера. Обсуждать даже не хочется. Было это не правдоподобно, всё как-то опереточно… Не видел я Воров, которые себя так ведут. Если бы это показали в «Камеди клаб», я бы, возможно, не удивился, но для биографического фильма – нет. Опять-таки, на мой взгляд – промашка в подборе артистов.

–  Как ты считаешь, что является актёрской удачей?

– Всегда интересно наблюдать за человеком, который много лет на экране. Как в примере с Анатолием Кузнецовым. Ведь он переиграл несколько десятков главных ролей, и навсегда остался бы актёром третьего эшелона, если бы не вытащил счастливый билет с фильмом «Белое солнце пустыни». Ближе к нашей теме, это, конечно – Лев Борисов, который долгие годы, лет сорок, если учитывать, что с двадцати лет он на экране, оставался в тени своего гениального старшего брата Олега Борисова. И вот, на закате жизни, на седьмом десятке, ему дают сыграть «Антибиотика». И так как он сыграл человека, а не вурдалака, не монстра, какого, например, изображал Джигарханян в «Место встречи изменить нельзя», сыграл человека с юмором, с прибаутками, с какими-то своими слабостями… И он полюбился всей России! Вплоть до того, что были серьёзные нарекания к создателям картины, что их отрицательный персонаж стал для народа самым любимым, и новый сценарист, для последнего отрезка серии, написал для него специально такой сценарий, где он бегает и кланяется там какому-то банкиру, специально смикшировали, принизили как бы образ «Антибиотика». И, конечно, ожидалось, что Вора сыграет другой артист, на котором не стоит вот этот штамп отрицательного героя. Вот какой момент ещё интересен – актёр Юрий Кузнецов (я помню его по другому фильму, в котором он играл какого-то прапорщика, и, как я понимаю, «Таёжным» он стал за неделю до того, как стали компоновать титры), интересно, он вытащил свой «счастливый билет» или нет? Ведь тоже мужику пятый десяток, ничего толком не сыграл и вот – такая роль, которая сделала его известным на всю Россию. Интересно, как у него дальше пойдёт?! Я с Кругом был знаком, но очень коротко, и ничего, как о личности, я о нём не знаю. Я немного боялся лакировки действительности. И когда я прочитал о том, кто там будет задействован в фильме, то, конечно, я был уверен, что Круга будет играть Домогаров, и нам представят этакого красавца, русского исполина «Григория Мелихова с берегов Волги». И когда я увидел немного смешного пузатого дядьку, мне сразу стало как-то вот по-хорошему уютно, приятно. Ну, куда деваться, да, Круг был толстяком, и очень хорошо, что создатели фильма избежали соблазна представить нам какого-то другого, не похожего на Михаила Круга картинного мачо. Опять же, не знаю, насколько точно актёр попал в образ, но меня не ломало, у меня не наступало никакого раздвоения, и через двадцать-тридцать минут после начала фильма я видел перед собой Михаила Круга.

–  Тебе не показалось, что некоторые моменты были до неприличия абсурдны? Например, в эпизоде на бензоколонке Александр Домогаров, исполняющий роль друга Михаила Круга, говорит нанятому сценаристу: «Это у вас в Москве «Пинк Флойд» слушали, а у нас за сто первым километром всё больше Аркаша Северный, братья Жемчужные, Лёша (!!!) Новиков в цене, Высоцкий…». Героиня, исполняющая роль Ирины Круг, почему-то говорит о том, что познакомилась с Михаилом, когда ему было уже за сорок… Тот же Домогаров, уже в другом эпизоде, зайдя в церковь, почему-то целует батюшке руку, взявшись за неё своею рукой, что выглядело немного комично – словно встреча была не с батюшкой в храме, а с попадьёй на тайном свидании «в полночь у амбара».

– По поводу эпизода в церкви, Володь, без комментариев, я родновер, и для меня целовать руки незнакомому мужчине это вообще дикость. В остальном, честно говоря, я как-то пропустил эти моменты, или не акцентировал на этом внимание… О чём я хочу сказать, раз уж мы говорим об этом фильме в целом. Сначала, конечно, о положительном. А то мы сейчас размажем… Всё-таки, Володь, согласись, мы два вечера, вся Россия, благодаря центральному, самому популярному каналу, два вечера подряд мы слушали прекрасные песни Михаила Круга. Наверное, это извиняет всё. И, продолжая разговор, я хочу сказать всем, кто будет читать нашу с тобой беседу – это разговор доброжелательных критиков. Потому что, в первую очередь, я хочу снять шляпу перед создателями этого фильма за сам факт создания этого фильма. И, в тоже время, тут же возникает вопрос – как бы было здорово, если бы на подпевках у него стояла не приглашённая какая-то неизвестная актриса, а живая и здравствующая Света Тернова. Не знаю, может быть есть какие-то вопросы по правообладанию, вопросы технические, а не творческие, но как было бы хорошо перебить этот фильм эпизодами с живым Михаилом Кругом, например – в кадр входил бы актёр Юрий Кузнецов, и плавно бы перевоплощался в архивную хронику видеозаписей. Ведь это никакое не новшество, а давно уже апробированный многими режиссёрами приём. На мой взгляд, это было бы значительно лучше. Почему бы не пригласить в сцену о Дне города близкого к Михаилу Кругу Гену Жарова, Таню Тишинскую?! Я уверен, это придало бы фильму ещё большую документальность и правдоподобие. И ещё, многие песни для него написал живой и невредимый Игорь Слуцкий, который в фильме никак не упомянут:

«Возле пивной мужик

Кружку поднёс к губам,

И на руке взмахнул

Крыльями Магадан…»

Шикарная песня, дуэтом записанная со Слуцким. Вот почему бы в фильме не перепеть её с живым Слуцким? Можно по-разному относиться к этим отношениям, но я знаю, что в последние годы Михаил Круг очень дружил с супругами Цыгановыми. Почему никаким боком? Могли бы изобразить, как актёр Кузнецов-Таёжный приезжает к ним домой на чаепитие, и тут же перебить эти кадры клипом «Приходите в мой дом»…

–  Может быть, это связанно с недостаточным бюджетом?

– А какие тут могут быть затраты? Что там, Тишинская или Цыганова, или Гена Жаров запросили бы каких-то денег? Я не думаю…

Хочу сказать вот ещё что – о Домогарове. Домогаров шикарный русский актёр, с харизмой. Молодец он, что согласился сыграть, что поддержал своим именем и своим обликом этот фильм. Но эта пара – Домогаров и вот этот задрот, который там изображает журналиста, это как Пат и Паташонок. Не могли нормального журналиста подобрать? Что это за плевок в сторону профессии? Об известнейшем русском певце такого жанра, с тяжелой судьбой, с трагически оборвавшейся жизнью, дают поручение написать сценарий какому-то двадцатипятилетнему мажору. И вся суть их взаимоотношений была в том, что журналист-мажор знакомился с людьми, знавшими Михаила Круга, каждый открывал для него что-то новое, а Домогаров в эти моменты, с мудрым прищуром глаз, снисходительно и как бы по-стариковски усмехался в усы. Вот и всё что приходилось в этом фильме играть Домогарову. Не думаю, что ему понадобилось более трёх минут перед зеркалом для стопроцентного погружения в роль, в которой он изображает всезнающую всепонимающую усмешку, типа: «Ну, вот видите?! Я же вам говорил?!»

–  Если провести параллель между фильмами «Легенда о Круге» и «Спасибо, что живой», нет у тебя такого ощущения, что и в том и в другом фильме как-то с особым смаком заостряются именно отрицательные стороны героев: Высоцкий – наркоман, Круг – закоренелый певец криминала?

– В отношении Высоцкого, то, что он был наркоманом, для кого это сюрприз я не знаю. Для меня это не сюрприз. Другое дело – стоит ли об этом говорить?! Наверное, не стоит. Пусть эта тема уходит в небытиё, и давайте вспоминать его гениальные песни. Что касается Круга, то тут от этого никуда не денешься. Круг – певец преступного мира. Лично моё нарекание к нему, это только то, что слишком много в его песнях было хулиганского. То есть, он был певец не очень серьёзного преступного мира. В основном он «дрался с участковыми», «подстерегал кого-то в подворотне», «со смаком бил под левый глаз», «крал какие-то булочки с изюмом», разве что из рогатки не стрелял. Поэтому он никогда для меня не был певцом «номер один». Хотя я принимаю и абсолютно ответственно заявляю, что он стал певцом шансона «номер один» в девяностые года. Но не для меня. На первое место претендовали – Михаил Круг и Иван Кучин. Я был уверен, что после трагической гибели Михаила Круга певцом шансона «номер один» станет Иван Кучин. И по каким-то причинам, медицинским, или клиническим, я уж не знаю, Иван Кучин просто сошёл с пробега. Ну, а что касаемо меня, я всегда ценил «Магаданское небо», Федю Карманова, люблю Ильдара Южного, Славу Медяника, сейчас часто слушаю Тюменского, есть ещё такой Александр Чусовитин, хороший парень из Казахстана. Мне симпатичны эти исполнители.

–  На твой взгляд, причина гибели Михаила Круга изначально построена на комбинации «ограбить и убить», или это чистой воды случайность и роковое совпадение? Я, например, до сих пор думаю, что убийство запланировано не было.

– Абсолютно с тобой согласен. Но вот какой момент хотелось бы подчеркнуть – творческому люду, вероятно, в силу профессии свойственно романтизировать преступный мир и своё место в восприятии этого мира. Понимаешь, мы вот сами для себя придумываем какую-то тему, что вот мол, Михаил Круг весь такой-растакой, да не поднимется на него рука… Я вспоминаю одного актёра, Владимира Новикова, который сыграл в своё время чекиста в сериале «Государственная граница», а до этого он же в «Опасных друзьях» сыграл суку, козла. То есть он был отрицательно настроенный осуждённый, а потом, после разговора с администрацией, он проникся, надел повязку и стал бороться с нарушителями дисциплины под девизом «Я сегодня поймал чифириста, запишите меня в СПП». И вот, в одном интервью он рассказывает, как его уважают блатные. Полная чушь! Кто там тебя уважает? Сыграл козла! Что ты плетёшь?! Тебе ещё лишний раз пинчару отвесят за то, что козла сыграл. Очень многие мои коллеги по ремеслу смеются над всеми этими байками. Для них что Круг, что Анастасия Волочкова…

Это обыкновенные персонажи, которые выходят на сцену, кто в балетной пачке, кто в бабочке, вследствие чего имеют много денег и большие коттеджи. Имеешь – поделись. Конечно, убивать его никто не хотел. Там же не было контрольного выстрела. Но когда они на него нарвались, а он там за сто килограммов веса, плюс две собаки, вот они и начали стрелять, чтобы самим уйти без несчастья. Убийство, однозначно, случайное. И вопрос только в том, кто это сделал? То ли профессионалы, которые не посчитали нужным отнестись к Кругу как к иконе (ну и что, что он исполняет блатные песни?!). Для них он, в первую очередь, обыкновенный шансонье, мягко выражаясь. То ли какие-нибудь гастарбайтеры, для которых он по определению не мог представлять ничего святого. Не знаю, почему об этом не говорят, но ведь территорию охраняли две серьёзные собаки – во дворе находился кавказец, а в доме дежурил стафф. Вопросов много, но похоже, что ответы на них мы уже никогда не получим. Если тебе интересно моё мнение, таких артистов, как Михаил Круг мы должны ценить и оберегать. Не уберегли.

–  Как ты думаешь, о ком бы еще из ушедших шансонье стоило бы сделать киноархивный фильм?

– Об Аркадии Северном. Равной фигуры я сейчас не вижу. Потому что ведь всё его творчество было вопреки. Конечно, сегодня кто-то может упрекать его в некачественных аранжировках, в непрофессиональном вокале, но не надо забывать, что всё это было – вопреки! Какой сценарий может быть, я не знаю. Я не знаю, что было в его жизни. Знаю только, что была она у него нелёгкой. Не богатой. Тогда и преступного мира не было такого, чтобы его действительно могли как-то серьёзно поддержать. Среди ныне здравствующих таких фигур не вижу. Да и, положа руку на сердце, Круг-то стал такой фигурой благодаря своей смерти. Если бы он сейчас был живым, вряд ли кто-то стал бы тратить на него киноплёнку. Про Ивана Кучина никто же не собирается снимать кино. Но то, что Круг достоин этого фильма – лично у меня нет ни малейшего сомнения. И, как это не парадоксально звучит (не замахиваясь на великое), но ведь он, получается, повторил судьбу всех наших знаменитых поэтов – от Пушкина до Высоцкого.

–  Кого бы ты ещё мог выделить из списка рано ушедших?

– Сергея Наговицына, Сергея Бурмистрова. Серёжа Бурмистров был моим хорошим приятелем. Но он такой рафинированный музыкант, который привык общаться в другом кругу музыкантов – рок-н-ролыциков. Бывало, в «Неве» «накидаемся», я отойду куда-нибудь потрещать или на дальняк, Бурик тут же вылезает на сцену и кричит: «Орского нет? Тогда – рок-н-ролл!!!».

Вот, кстати, тоже интересный эпизод. Наговицын должен был прилететь в Москву. У меня в это время была семикомнатная квартира в Зеленограде. Организатор его концерта, небезызвестный Юра Мамочка, спросил: «Можно, он у вас в офисе переночует?» – я ему говорю, мол, зачем в офисе, вези его ко мне домой, пусть располагается, у меня же вон – заблудиться можно в количестве комнат. А он умер. Умер на тех гастролях, с которых должен был прилететь в Москву. Кстати, сейчас его супруга Инна Наговицына иногда появляется на музыкальных фестивалях, поёт Серёжины песни, очень такая милая, не пафосная, не амбициозная приятная дама. В Светлогорске я с ней встречался на фестивале «Хорошая Песня».

–  Я тоже считаю Сергея Наговицына одним из самых талантливых авторов-исполнителей современного шансона.

– Вот ещё на что я хотел обратить твоё внимание – на интересное направление в шансоне, которое я называю «дунц-дунц». Это что, на синтезаторе всё играется? Начал Кучин, на высочайший уровень поднял Наговицын, а группа «Бутырка» и Мафик довели уже до окончательного совершенства, до доброкачественного диско-шансона.

–  За «Бутырку» я, наверное, ничего положительного не скажу, а вот Мафик, он – да, реально интересен, и для меня, в первую очередь, с точки зрения поэзии. После Сергея Наговицына псевдопродолжатели буквально расплодились всевозможными группами и отдельными исполнителями, увлечённые этим «дунц-дунцовским» стилем, но дело в том, что все они мало понимают, что Наговицын умел при этом ещё и стихи писать настоящие. Поэтому я и выделяю в этом направлении после Наговицына, пожалуй, только одного Мафика. Остальные мне совершенно непонятны, особенно когда кто-то, стоя на сцене с умным лицом, под «ун-ца-ца» бросает в публику куплеты, типа: «Скажи подельник, почему над зоной пролетают журавли?». Так и хочется ответить – где хотят, там и летят!

– В последнее время я немного отошёл от активного изучения и мониторинга жанра. Я сейчас, в основном, слушаю тех авторов, которых давно знаю, с которыми дружу, которые приносят мне свои диски…

–  Отсюда вопрос. У меня есть очень хороший друг по жанру и по жизни, зовут его Михаил Грубое. Я знаю, что вы между собою тоже знакомы, и мне интересно твоё мнение о его творчестве.

– Я не побоюсь пафоса – открыл для себя Михаила Грубова! Такой, прямо скажем, далеко неартистической, неказистой внешности человечек, при этом в нём бездна харизмы, бездна энергетики; от него реально прёт! Мне нравится его слушать, мне нравится его вокал, тембр голоса. Единственное, он всё-таки немного такой бытописатель, и, условно говоря, из десяти его песен я переписываю три-четыре. Потому что очень много идет каких-то бытовых зарисовок, и это уже – на любителя. А любимая вещь у меня, конечно, просто пронзительная вещь – «Я потихонечку спиваюсь» – пробивает буквально до слёз. Эту песню можно было бы запросто вставить в какой-нибудь фильм о потерянном человеке, и рейтинг фильма был бы поднят десятикратно.

Я бы хотел сказать ещё об одной тенденции, возвращаясь как бы к политике шансона. Либеральным борзописцам никак не даёт покоя наш жанр. Сейчас такая тенденция, такая мода обвинять и лишний раз пощипывать Кремль, включая далеко нелюбимого мною Путина, типа того, что «Путин, окруживший себя шансоном, властвует страной! Кремль и шансон над Россией!». И в качестве доказательства, что Путин и шансон закабалили Россию, называют для примера Стаса Михайлова, Григория Лепса и Елену Ваенгу. Обращаюсь к журналистам, которые об этом пишут – ребята, не пишите о том, чего не знаете! В шансонной среде ни одного, ни второго, ни третью не считают исполнителями шансона. Общее с шансом у них только то, что их крутят на «Радио Шансон». Но «Радио Шансон» с таким же успехом крутит и Макаревича, и Газманова, и, условно говоря, Алёну Апину. Григорий Лепс – это жанр мужской песни а-ля Джо Кокер, Крис Ри. Стас Михайлов – для кого-то добротная, для кого-то – халтурная эстрада, дело вкуса, достойный продолжатель Валерия Ободзинского. Елена Ваенга – вообще отдельный случай в нашей музыке, в искусстве, это – Богом поцелованная девушка, с бешенной энергетикой, с прекрасным вокалом, с талантливыми стихами, и, единственное её слабое место – это когда она начинает говорить. Вот лучше бы она не говорила. Что касается ощущений от неё как от певицы, я был на пяти её концертах, и на каждом из них я получил культурологический шок. Сравнить могу только с Жанной Агузаровой, которую я впервые услышал будучи на тюрьме, по местному радио, примерно в восемьдесят третьем году. Это был какой-то неповторимо ангельский голос! Это было в тот период, когда у неё ещё не было никаких скандалов, никаких полётов на Марс… Я хочу сказать, что Елена Ваенга, не смотря на то, что она истовая христианка, но для меня она, скорее, языческая Мадонна. Что-то вот такое первобытное в ней есть, что-то шаманское. Критически настроенные люди, которые шли со мной на концерты, буквально на третьей песне уже откровенно рьщали из-за переполняющих их души эмоций. Если совсем коротко, то, обращаясь к журналистам, я бы сказал им – оставьте жанр в покое!

–  Возвращаясь к теме шансона, как ты смотришь на ситуацию, в которой одни стоят на стороне блатняка, а другие ратуют за эстраду? Но при этом и те, и другие утверждают, что именно их направление и называется шансоном.

– Сегодня мы становимся невольными свидетелями деградации жанра. Такова политика основной радиостанции «Радио Шансон». Я никому не навязываю своего мнения, но для меня шансон – это блатняк. А всё, что не блатняк – это что-то другое. Блатняка на «Радио Шансон» нет. Что касается разных мнений на одну и ту же тему, то, извиняюсь за сравнение, но до какого-то там пятьдесят третьего года питбуль и стаффордширы, это была единая порода. Тогда владельцы тоже разделились. Одни кричали, что эта собака рождена для боёв, а другие кричали, что эта собака очень красивая, и её предназначение ходить по выставкам. Тогда у хозяина одной и той же собаки стали появляться два паспорта. Когда ему было нужно поучаствовать в выставке, он предъявлял документ на стаффордшира, а потом хватал своего питомца под мышку, мчался в Серебряный бор, выставлял её на бои и кричал, что у него питбуль. Как Люба Успенская – на одних программах отрекается от тематики первых своих альбомов, а на других получает звание «Королева Шансона». У меня в автомобиле, и у моих близких, шкалы «сто три и ноль» нет уже лет десять. Что я, Аллегрову, что ли, не слышал?!

–  А как ты считаешь, нужны ли фестивали шансона, на которых появляются новые имена и звучат песни, которые вряд ли можно услышать по радио? Для песни, которую мы относим к шансону, нужна вообще поддержка радиостанций, или призы на фестивалях?

– Нужно смотреть по людям. Если люди приходят на фестивали, значит это кому-нибудь нужно. Фестивали нужны в провинциальных городах, не избалованных такими событиями. Но другое дело, насколько они шансонные. Я несколько лет вхожу в жюри фестиваля «Хорошая песня» в Светлогорске. Меня там терпят, по принципу «А Баба-Яга – против». Почему? Потому что там одним из главных организаторов является мой добрый друг и товарищ Юра Белоусов. Я ему говорю: «Юра, это не шансон», а он мне отвечает, что, дескать, я и не говорю, что это шансон, это хорошая песня! Всё, что там происходит, это следствие политики главной радиостанции. Львиная доля того, что я слышал на фестивалях, это не шансон, а эстрада.

Но я для себя вопрос так не ставлю, нужны ли эти песни шансону, или нет. Шансон – это всего лишь окаймление и название песни. Понимаешь, преступный мир издавна имел свои легенды, своих героев и свои песни. Мне глубоко по барабану, кто эти песни напишет, и будут ли их крутить на «Радио Шансон» или нет. Для кого-то это коммерческий ход, как в примере с Александром Розенбаумом, который свою популярность получил благодаря своим самым первым песням, а потом запел казачьи… Это и Шуфутинский, который так же стал популярен благодаря блатняку в своём раннем репертуаре… Это их личное дело! Преступный мир всегда будет иметь свои песни, свою историю. Достаточно вспомнить тех, кто написал о разбойничьих набегах Стеньки Разина, тех, кто позднее исполнил: «Споём жиган! Нам не гулять по бану!». Жиганы, я как-то уже рассказывал, это была такая особая масть, выходцы из дворянских, купеческих сословий. Это те, кто после революции не сумели смириться с новым режимом Советской власти. Они сбивались в разбойничьи группы и совершали свои криминальные рейды по всей стране. Попадая в тюрьмы и лагеря, они были вынуждены конкурировать с правящими в те времена ворами в законе. Со временем жиганы были истреблены, но память о них осталась и поныне. В том числе благодаря песням. И эти песни сегодня ждут своего историка. Вот, например, возьмём Ильдара Южного, который увековечил побег с Бутырки. Или вот пример – год назад один паренёк, Сухочев, передал мне чудовищного качества записанную песню о бунте в городе Льгов. Песня страшная своим откровением о бунте, в котором более ста человек вскрыли себе вены. И он, очевидец и участник этих событий, написал об этом песню! В припеве такие слова: «Мусора, мы вас нашей кровью зальём!». И какая мне разница, попадёт эта песня на какие-то фестивали, будут ли у неё радио-рейтинги и прочее, или нет?! Вот что такое для меня «Блатная песня», и что такое «Шансон».

–  Миша, а есть какие-то свежие события в твоей социально-культурной жизни, о которых ты мог бы сегодня поделиться с читателями?

– У меня есть сын. Шесть лет ему. Зовут его Тимофей, для близких – Тапей. И сегодня я с ним с самого утра ездил на соревнования. Он уже с четырёх лет занимается боями без правил в школе Олега Тактарова в Гольяново. Я его отправлял на экзамен, и он, в отличие от большинства детей, сумел показать хорошие результаты по разным упражнениям, типа «лоу-кики», защитную стойку «бабушка в окошке», кувырки, потому что мы с ним регулярно занимаемся дома. Сейчас он, получается, занимается в плотном графике уже полтора года. И вот – сегодня были его первые соревнования в головном офисе в Измайлово, где он провёл свой первый поединок, пока только с борьбой и болевыми, без ударов. Он отборолся вничью с каким-то шустрым пацанёнком – представителем этой головной школы. Но я очень доволен результатом, потому что этот пацан опрокидывал Тапея на ковёр четыре раза, и Тапей всякий раз уворачивался, подымался, а в последние полторы минуты прошёл на «коронный» удушающий. Но так как схватка идёт четыре минуты, гонг застал Тапея в тот самый момент, когда он ещё душил своего соперника, но, из-за нехватки времени, так и не додушил его. Всё это состязание было украшено и сдобрено моими безгранично восторженными эмоциями, которые порою вгоняли в стопор и тренеров, и родителей. Ну откуда им было знать, что мои: «Ай, молодца, ай, молодца! Дожимай Тапей, дожимай! Ай, красава!», вырывались непроизвольно, а только по заложенному во мне опыту собачьих боёв, на которые, как ты помнишь, я регулярно выдвигался со своим легендарным «Питоном». В общем, Тапей не дожал, но я очень доволен его силой воли.

–  Да, это действительно очень достойно, тем более в таком совсем ещё юном возрасте! Вообще много детей принимает участие в занятиях этим видом спорта?

– Да, детей там достаточно. Но что особенно важно – в секции, допустим, из сорока человек всего только двое инородцев. Я очень доволен, что русских пацанов, в таком возрасте (честь и хвала их родителям), водят вот в эти спортивные школы. Видимо не одни мы с тобой, Володя, видим, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Если мы хотим быть спокойными за своих детей, их нужно отдавать в секции единоборства. А лет в четырнадцать-пятнадцать покупать им травматическое оружие и охотничьи ножи. Маньяков развелось тьма тьмущая, ребёнка никуда одного не отпустишь. Никто друг друга не знает, как это было в старом понимании нашего времени дворов и улиц, когда мы целыми ватагами гоняли в казаки-разбойники, в любые другие спортивные игры.

–  Тогда, в связи с этим, я хотел бы задать другого плана вопрос. Я лично сам далёк от политики, как юг и север, а ты напротив, всегда, что называется в теме. Твоё отношение к тому, что сегодня происходит в политической жизни страны?

– Володя, то, что происходит – отвратительно! Как бы лицемерно не звучало со стороны представителей определённого мира, но то, что творят вот эти все «сердюковы-скрынники», от министерства сельского хозяйства, миллионные хищения, всё на глазу… Вот элементарный пример – год назад в тяжёлую аварию попал губернатор Свердловской области. Его тут же упаковали и отправили лечиться в Германию. Сразу же задаю вопрос – в Германии есть нефть? В Германии есть газ? В Германии есть золото? В Германии есть алмазы? В Германии есть лес? Ничего этого в Германии нет! Так какого хера, если это всё есть у нас, а не у них, почему медицина в Германии лучше?! Я бы всем этим власть имущим запретил бы лечиться за границей и отправлять туда на учёбу своих детей.

* * *

Каждую осень я продолжал летать в Прибалтику на фестиваль «Хорошая Песня». При ближайшем рассмотрении Белоусов оказался уникальным типом. Многостаночником. Человеком-оркестром! Прибалтийским Юлием Цезарем, который, как известно, умел делать несколько дел одновременно. Помимо фестиваля, сочинительства, исполнения, Юра достиг серьезных результатов в тайском боксе и регулярно приглашался в Таиланд на церемонии сиамского монарха. Закончив активные выступления, перешел на тренерскую работу. Попутно успевал издавать газету «Рыцари Ринга». Мое уважение к Юре многократно возросло, когда я узнал, что без лишней помпы и рекламы, шансонье регулярно выступает перед ополченцами на Донбассе. Кипучая энергия балтийского шансонье не осталась без внимания власть имущих. Совершенно неожиданно, (для меня, во всяком случае), Белоусов всплыл на посту вице-мэра Рошаля.

Володя Пух стал депутатом Светлогорского совета, но в 2009 году его застрелили. Организация фестиваля полностью легла на плечи неугомонного Белоусова и его хрупкой, очаровательной супруги. На свои ежегодные мероприятия к восторгу местных жителей ему регулярно удавалось заполучить таких звезд, как Вилли Токарев, народный артист России Александр Пятков, актер Алексей Булдаков из «Национальной охоты». Выступление самого Юры в 2014 году подвигло меня на очередную статью «На фестивале в Прибалтике зашугали гомосеков».

На фестивале в Прибалтике зашугали гомосеков, или Крик души Михаила Орского

Вернулся с Балтийского побережья, где жюрил фестиваль, который когда-то был шансонным. Пишу несколько сумбурно, по горячим следам, пока не остыли впечатления. Однако по порядку.

С погодой повезло. Встреча, размещение, питание, как всегда у Белоусова (кто не знает, многолетний президент фестиваля) безукоризненны. В жюри – король эпизода легендарный артист Пятков (все знают в лицо, но никто по фамилии) и даже немецкий тележурналист Кристофер Ваннер. Слегка обескуражило отсутствие среди участников представительниц прекрасного пола. Однако сей прискорбный факт скрасило наличие в составе жюри очаровательных глазастых щебетух Анны и Насти, представляющих фирму «Рэй Рекордс». И все же я слегка закручинился, вспоминая сексапильную Милу Руденскую, харизматичную Таню Дьяченко (Украина)… Но шансонье с Незалежной в этот раз не было вовсе. Надеюсь, в следующем году появятся певцы из НОВОРОССИИ.

Зал битком. Концерт начался. Однако конкурсанты, мягко говоря, озадачили. Вначале я даже слегка испугался… Первые выступления откровенно меня разочаровали. Невнятные исполнители в мятых джинсах. Пошлые, на мой взгляд, вирши в стиле Стаса Михайлова. Обязательные посвящения «для всех присутствующих здесь Дам». Короче, тоска смертная. Появление ряда артистов вызывает конкретные вопросы к работе отборочных комиссий на местах. Абсолютно неангажированному президенту фестиваля Юрию Белоусову следует спросить своих людей, как эти, с позволения сказать, певцы сюда попали? Неужели оскудела талантами земля Русская? Радиостанция 103,0 сделала свое «черное» дело. Да что радио, сейчас на первом канале Аллегрова Шансон судит! Докатились! Лучше бы Глюкозу тогда посадили. Все помоложе и поприкольнее.

Конечно, организаторов супругов Белоусовых можно понять. В зале присутствует руководство города, почтенные обыватели, мирные отдыхающие. Публика далеко не шансонная. Блатняк могут и не принять. С другой стороны, остаться в рамках жанра не сложно, спев песни о жизни, о судьбе, просто непонятно о чем. Вот у Пугачихи: «Сколько раз спасала я тебя, не могу я больше, не могу. Но с надеждой, может быть и зря, буду ждать на этом берегу». Пойди разбери, то ли она арестанта ждет на том берегу, то ли геолога. То ли от тюрьмы спасала, то ли от запоя… Сколько таких не блатных, но чисто шансонных песен у Высоцкого, у Лисицына, у того же Белоусова… Нет! Все на лирику тянет. Это же голимая попса! Без вас там полно кому петь, от Димы Билана до Александра Серова. Даешь Шансон!!!

В который раз возмутила полная неактуальность текстов. Ведь в НОВОРОССИИ идет война. Убивают наших братьев. Почему об этом поет рокер Скляр (честь ему и хвала), а не вы? Вы где живете? В какой стране? Или вам все по барабану? Обидно за жанр…

Положение спас блистательный «Дроздов Бэнд». Не в плане верности жанру, а в плане исполнительского мастерства и атмосферы. Шарм! Восторг! Бурлеск! Прекрасное выступление! Что-то добродушно-хулиганское. Где то между «Браво» и «Ленинградом». Конечно, это не шансон. И об этом справедливо говорил на обсуждении председатель жюри народный артист России Александр Пятков. Но, положа руку на сердце, шансона, в моем понимании, в этот день мы практически вообще не увидели. Если не считать песни «Брат мой» слабенького, на мой взгляд, вокально парня из Казахстана. В конце концов, есть же блат-поп «Вороваек» и «Бумера». Есть диско-шансон Мафика, есть ска-шансон. Может быть мы стали очевидцами нового направления «шансон-джаз». Пойдет, короче.

Спел очередную банальную лирику, но порадовал энергетикой и вокалом Иван Белков из Вологды. Что не удивительно. Оказался одним из солистов ВИА «Синяя Птица». Мастерство, как говориться, не пропьешь.

Отдельно хочу отметить выступление Ивана Кулакова, исполнителя несколько нервического склада. Я скептически отношусь к поющим ментам, но тут получилось весьма незаурядно. Иван спел проникновенную балладу – диалог отца, отправляющегося в Чечню, с маленьким сыночком. Причем голосом модулировал и за ребенка. В зале у многих на глазах появились слезы… И меня тронуло.

Ну а затем пришел черед «первой лиги», заслуженных гостей фестиваля. Саша Чусовитин… Его песня «Волки» действует на меня воистину магически. «Волки воют в ночи, заставляя людей содрогаться…». А тут от самой песни мурашки по спине… Что-то жуткое и мистическое. Жаль, остальные песни Александра не дотягивают до уровня «Волков». Саша, напрягись, ты же талантлив!!! Чтоб не получилось, как у Жарова, автора добрых двух десятков хитов. А куда бы мы не приехал, требуют «Ушаночку». Повеселил казачий ансамбль «Вольная станица». Выступили-то они шикарно, но дело в том, что я видел их до концерта в быту. Один изрядно рыхловат, второй в майке с английским флагом (стремак!), третий, наверное, сильный, ну ооочень легкий. Но на сцене чудесным образом все преобразились – принимали мужественные позы, грозно хмурили брови, эхали, ухали и топали ногами. Зал завелся… Немец, сияя от восторга, метался вдоль сцены с кинокамерой наперевес. …Я ржал, не могу… Апогей выступления – «Любо, братцы, любо…». Быстро провожу ликбез Кристоферу: кто такой батька Махно. На сцене появляются сподвижники ансамбля, местные казаки, какие-то люди в камуфляже, мент-шансонье Кулаков в орденах, ребенок с плеткой и капитан. А может не капитан, а атаман. Короче, в кителе и в фуражке. И что началось… Все поют, танцуют, гыкают… Публика в экстазе. Я тоже вдохновенно орал припев, но быстро охрип… Классное выступление!!!

В финале отчебучил сам президент фестиваля. Я многие годы знал Юру как человека патриотичного, но достаточно сдержанного и толерантного. А тут видно, что-то и его допекло… Белоусов спел такую песню… Если коротко, то Юра пообещал ногайкой разогнать всех педерастов, чтобы петушиным кукареканьем не пугали народ: «они подставляют попы. / Они возглавляю топы». Зрители рукоплескали, но я заметил, что парочка гламурных персонажей стала нервно озираться… Глаза Кристофера Ваннера стали шире объектива его кинокамеры. Да, в Германии нынче такого не услышишь…

На этом пафосном гражданском аккорде и закончился фестиваль. Белоусовы, так держать!!!

Небольшая ремарка… Концерт получился длинным. Четыре часа. Не у всех зрителей хватило сил досидеть до конца. Тем не менее, многие артисты пускались в пространные рассуждения перед выступлением, куда в обязательном порядке включалось признание в любви к славному городу Светлогорску. Этого не нужно делать. Во-первых, большинство зрителей – отдыхающие из других городов. Во-вторых, это банально, ведь сложно предположить, что кто-то выйдет и скажет «говно ваш город». Т. е. с вами никто не спорит – Светлогорск милый, уютный городок. Получается масло масляное. В-третьих, чем дольше вы говорите, тем меньше людей услышит последних выступающих.

Всем удачи! Шансон НАВСЕГДА!!!

* * *

Апогеем моей творческой деятельности стало приглашение на канал «А-24». Там задумали сделать программу о Шансоне. Я приехал, чтобы обговорить условия сотрудничества – я курирую программу, попутно решаю конфликты внутри коллектива и так далее. Ведущим программы думал рекомендовать Володьку Лисицына. Однако маститый журналюга Игорь Воеводин неожиданно предложил вести программу мне. Я взял паузу. Вечером позвонил урке Косте Костылю: «Константин, на телевидение зовут. Это не стремно?»

– А чего тебе стремно? Ты же не Вор… Сам петь не будешь?

Я пообещал не петь. Программу назвали «Шанс Михаила Орского». На первые программы, естественно, пригласил своих близких – Медяника, Жарова и Белоусова. У Ильдара Южного в это время был контракт с НТВ, по которому он не мог сниматься на других каналах. Первые съемки прошли как по маслу. Беседы с моими друзьями-шансонье текли легко и непринужденно. «Чувак, ты как будто всю жизнь под камерой…» – восторженно кричал режиссер Макс Козлов. Я ухмыльнулся: «Ты не далек от истины. Только не под камерой, а в камере…»

Я почувствовал, что мне нравится новое занятие. В голове рождались мысли о том, как сделать программу небанальной. Придумалось перенести в студию полупьяные разборки шансонье между собой. Мне как раз позвонила поэтесса Марина Буданова с просьбой качнуть Эдику Видному за «левую» аранжировку. Вот в программе бы и рамсили. Или можно было устроить музыкальную дуэль между представителями лирического и блатного направления. Игорь Воеводин планировал снять передачу, посвященную памяти Аркадия Северного. Я готов был сделать все, чтобы не канул в Лету любезный моему сердцу блатняк. Ведь что происходит? Отбыли последним этапом в мир иной музыкальные бродяги Коротин, Наговицын, Заря. Один за другим от «жесткого» шансона отказываются те, кто составлял его славу и гордость: Трофим, Любавин, Жека, Черняков, Петлюра, Южный, Жаров… Все они медленно но верно дрейфуют в сторону от того, с чего начинали. Тех, кто остался верен исконной, каторжанской песне можно пересчитать по пальцам – Дюмин, Звинцов, Ждамиров, «Бутырка», Сулей, Шунт, Тюменский…

Но планам моим не суждено было сбыться, вмешалась большая политика. Владелец канала казахский олигарх Аблязов вошел в клинч с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Ему «сплели лапти» во Франции. Сейчас он дожидается экстрадиции в Россию. Канал накрылся медным тазом.

Тем временем в профессии я откровенно заскучал. Ребята, которые пришли ко мне двадцатилетними, выросли и научились сами решать любые проблемы. Мне показалось, что некоторых из них уже тяготит моя излишняя опека. Отелей и нефтевышек я не нажил, а дискутировать за автосервисы и павильоны стало не интересно. Да и годы сказываются, шестой десяток. Уже нет необходимой в работе агрессии. Я достиг своего потолка. Рука все чаще тянулась к перу. В смысле к авторучке, а не к ножу. Хотелось философствовать и обобщать. Хотелось поделиться своими знаниями, опытом и наблюдениями. Ведь уходит целая эпоха. Эпоха организованного бандитизма. Кто же расскажет нашим потомкам, как оно было на самом деле?

 

Жиганы

Если к нашему жанру относиться серьезно, то из текстов песен пытливый слушатель может извлечь много познавательного. И если не получить ответы, то хотя бы задать вопросы.

В чем состоит суть Воровской Идеи?

Откуда взялись суки?

Кто такие Жиганы?

Ведь все было относительно недавно. Казалось бы, вот он, благодатный материал для исследований, творчества, коммерческих проектов, наконец. Не секрет, что огромное количество наших людей изучает историю не по учебникам, а по фильмам. Взять к примеру лучшие образчики: «Адъютант его превосходительства», «Семнадцать мгновений весны», «Вечный зов». Так уж случилось, что метаморфозы, происходящие в преступном мире вначале Советского Союза, а позднее России – плоть от плоти история нашей Родины.

Позиция представителей нашего кинематографа в этом вопросе просто удручает. К примеру, Сергей Безруков, лицемерно, на мой взгляд, переживает, что сыграв Сашу Белого, поставил клеймо на свою репутацию. Почему? Я считаю, что «Бригада» – это одна из немногих попыток серьезно осмыслить феномен девяностых. Лидеры и отдельные персонажи нашей братвы отнюдь не бледнее боссов хваленой американской мафии. Масштабы бригадных сражений в Екатеринбурге, Крыму, Рязани, Тольятти, Москве никак не уступают гангстерским разборкам в Чикаго и Нью-Йорке.

Почему бы не рассказать об этом подробно и… талантливо. Уверен, что детали расстрела банды Морана на День Святого Валентина в Чикаго наш обыватель знает лучше, чем яростную междоусобицу в Ивантеевке или Балашихе. А уничтожение айрапетовской группировки в Рязани, когда в бане было убито восемь и ранено девять бандитов – это ли не сюжет для захватывающего боевика? Да отдыхает Аль Капоне по сравнению с нашей братвой!

Взять, к примеру, пресловутые США. Я не знаю, какую именно, но весьма весомую долю в валовом национальном продукте составляют изделия «фабрики Грез». Можно ли себе представить Голливуд без таких шедевров, как «Крестный отец», «Путь Карлито», «Лицо со шрамом» и сотни других. Эти киноленты десятилетиями смотрят по всему миру. И что-то я ни разу не слышал заявлений Аль Пачино или Роберта де Ниро о том, как они жалеют, что снялись в этих фильмах и добром десятке подобных. Более того, в Голливуде полно актеров, которые никого, кроме бандитов, вообще не играют. И абсолютно не переживают по этому поводу.

Я верю, что историк и художник лихих девяностых еще придет. Мы его ждем.

Ну ладно девяностые… Еще не улеглись кровавые волны… Может быть, еще не пришло время их осмыслить… Но ведь есть тончайшие детали и уникальные факты, которые, я боюсь, вот-вот будут утеряны безвозвратно.

До сих пор нет ясного ответа и общего консенсуса по вопросу о происхождении Воров. Как появилась эта уникальная закрытая каста, аналогов которой нет нигде в мире? Я не знаю. Совершенно точно отметаю популярную в либеральных кругах версию о том, что Воры – это порождение НКВД для уничтожения в лагерях недобитых оппозиционеров. Во-первых, один из основных постулатов Воровской идеи – отказ от какого-либо сотрудничества с властью. Во-вторых, власть Воров всегда уничтожала. Уж какая только грязь не лилась на Воров. Во времена Хрущева, когда истребление Воров было поставлено на конвейер, ничего не стоило обнародовать документы или просто объявить об искусственном создании Воровской масти оперчастью ГУЛАГа. Прекрасный факт для разоблачения культа личности Сталина. Но этого не было сделано.

Мне ближе теория писателя, исследователя преступного мира Михаила Демина. Две его книги мне любезно презентовал большой знаток и поклонник Шансона Максим Кравчинский. До революции преступные авторитеты царской России назывались «Иванами». В тюрьмах и на каторге они запросто становились старостами бараков и шустрили в столовых. То есть Воров, как мы их знаем сейчас, до революции не было. После 1921 года преступный мир получил неожиданное пополнение. Многие представители побежденных классов, не сумевшие эмигрировать, но уцелевшие в вихре Гражданской войны, встали на путь своеобразного противостояния Советской власти. Прежде всего, это было офицеры. Молодые дворяне, казаки, дети раскулаченных. Они не умели воровать, но мастерски обращались с оружием. Поэтому преступления их носили насильственный характер – грабежи сельхозартелей, складов, банков. Преступники с дореволюционным стажем назвали их «жиганами». Превращение офицера в «штопорилу» ярко показано в фильме «Рожденная революцией» и романе Алексея Толстого «Хождение по мукам». Судя по кличке Драгун, жиганом был малоизвестный у нас грабитель, сбежавший из Соловецкой тюрьмы. Он не смог переправится с острова на материк. Его несколько месяцев не могли взять. Менты устанавливали секреты, засады, прочесывали остров вдоль и поперек. Хитрый Драгун словно растворился в тумане. Нападал на охранников. Однажды ограбил личную повариху начальника лагеря, которая везла ему обед. И ничего не могли с ним сделать! Наконец, чекисты под честное слово, что сохранят ему жизнь, выманили Драгуна. Как всегда, обманули и расстреляли. Это был единственный побег с Соловков. Вот о ком песни слагать надо!

Как я понимаю, общего языка со старыми уркаганами жиганы не нашли. Подручных в свои банды они вербовали среди беспризорников. Именно поэтому проблемой беспризорности занялся лично Дзержинский, а не комитет по здравоохранению или образованию. Жиганы довольно быстро были истреблены. Во-первых, их «работы» проходили по расстрельной статье «бандитизм». Во-вторых, в местах лишения свободы они схлестнулись с «Иванами» и потерпели поражение. А вот после произошло самое парадоксальное и удивительное. Вырезав жиганов, старый, традиционный преступный мир проникся и перенял их принципы – не служить в армии (естественно, что службу в Красной Армии дворяне считали изменой), не сотрудничать с советской властью (у жиганов), с любой (у Воров). Много лет Воры не должны были иметь прописки и даже паспортов. Эти правила тоже исходят от жиганов, которые, как бывшие белые офицеры или казаки, просто не могли легализоваться. Что произошло с теми, кто попробовал, мы прекрасно знаем – пять тысяч обманутых красными офицеров были расстреляны карателями под руководством Розы Землячки и Белы Куна. В течении примерно десяти лет жиганы были уничтожены. А их правила и принципы были постепенно адаптированы в Воровской Закон.

Массовые репрессии начались с 1933 года. Живых жиганов к этому времени практически не осталось. Поэтому в воспоминаниях Серебряковой, Шаламова, Солженицына, Домбровского, Гинзбург о них нет ни слова. А блатные воспоминания не писали. Неужели так и сгинут эти увлекательнейшие факты нашей трагической истории? Нужна кропотливая работа в архивах. Нужен большой труд историков, иначе жиганы останутся только в редких строках старых босяцких песен:

«Споем жиган, нам не гулять по банам

Нам не справлять чудесный праздник май».

То же самое можно сказать о «сучьей» войне. Как она началась? Сколько Воров было убито? Как погибали знаменитые Воры? Как сгинула самая подлая сука Пивоваров? Потрясающие описания сучьей войны есть у Жигулина и Шаламова. Но этого мало. Нужно документальное исследование. А кино? Представляете, какую криминальную сагу можно снять? И запустить в титрах песню Виктора Тюменского: «Полоснет по щеке сучья финка…»

Пока же любые попытки исследования советско-российского преступного мира трактуются как его романтизация. В результате скрыты целые страницы нашей истории. Кинематограф сам себя лишает благодатных тем. Обыватель смотрит голливудские фильмы или тупые ментовские стрелялки. Жаль.

Еще один конкретный «пронос» наших кинематографистов касается изображения главных отрицательных героев. Как правило – это какие-то монстры, типа Горбатого из «Места встречи». Что это за вурдалак? Из какой могилы он вылез? Я никогда не видел таких преступников в реальной жизни. Не случайно общим любимцем стал Антибиотик из «Бандитского Петербурга» – лебединая песня чудесного актера Льва Борисова, всю жизнь пребывавшего в тени своего гениального брата Олега.

 

Контрасты XXI века

Идет второе десятилетие XXI века. Явно ощущаются веяния нового времени. Работать стала сложно. Рэкет больше не моден среди молодежи. Братва стареет. В одной знакомой мне бригаде самому молодому бандиту сорок пять лет. Ветераны отходят от дел. Кто-то занялся бизнесом. У кого-то проблемы со здоровьем – от ран, от водки, от холодных тюремных казематов. Перебиты лидеры «соседних» бригад – коптевские братья Наумы, долгопрудненские Багута и Бакинец, лобненские Дича и Артист, химкинский Романов. Недавно узнал, что не стало еще одной знаковой фигуры девяностых – умер Игорь Малахов, обвинявшийся в убийстве Талькова. Теперь можно сказать, что именно его случайный выстрел оборвал жизнь прекрасного русского певца. Выстрел был не преднамеренным. Ведь охранники Талькова, да и сам артист молотили гангстера, как врага народа. Тот отбивался, как мог и… Ведь не секрет, что характер у артиста был далеко не сахар. Вот и сошлись два самолюбия. Малахов тоже не мог включить «заднюю» перед Дамой сердца. Так и случилась эта трагедия. Россия в пошлой закулисной сваре потеряла очередного своего талантливого, достойного Сына.

Полиция давно не воспринимает бизнесменов как злостных спекулянтов и поэтому они в меньшей степени нуждаются в нашей защите. Уцелевших харизматиков девяностых нейтрализует государство.

Показательна в этом плане судьба тушинского Саши Племянника, брутального, атлетичного мужчины, внешне похожего на героя боевиков актера-бойца Оливье Грюнера. Титулованный боксер – средневес советского времени стал легендой при жизни.

Однажды на разборках ударом кулака убил серпуховского Доку, наставившего на него обрез. На Племянника дважды покушались. Оба раза киллеров было двое, оба раза Александр возвращался домой с собакой и оба раза нерасчетливо выходил на прогулку без своего ствола.

Первый раз в него стреляли на лестничной клетке. Пуля-злодейка вошла в печень, задела легкое и почку. Второй киллер выстрелил в голову, пуля насквозь пробила щеку. Девятимесячный питбуль не смог защитить хозяина, но отвлек внимание. Зато азиат в квартире разве что дверь не вышиб. Рев алабая переполошил соседей и вспугнул нападавших. Чуйка какая у собаки!.. Племянника не добили…

Саша Племянник на строгом режиме под Тамбовом. 2016 год.

Второе покушение произошло через два года по дороге с автостоянки. Питбуль заматерел, накануне собака покусала прохожего, и Александр держал его на «жестком» поводке. Когда из кустов вынырнул незнакомец в очках, Племянник крепче придержал своего питомца. Только по трассирующим огонькам в темноте, он понял, что по нему стреляют. Не раздумывая, отчаянный бандит спустил собаку и сам кинулся на нападавшего. Ошеломленный внезапной атакой, наемный убийца бросился наутек. В этот момент из кустов открыл огонь второй киллер. Автоматную очередь принял на себя верный питбуль. Пес погиб на месте. Саша получил пули в голову и плечо, левая рука повисла, как плеть. Он снова остался жив.

Через несколько дней забинтованный Племянник явился в боксерский зал на тренировку. С душком у него всегда все было в порядке.

Тушинскую ОПГ Александр возглавлял на пару с Гизей, скоро вошедшим в Воровскую Семью. Так получилось, что в двухтысячных ему пришлось уйти в бега. Он долго отсутствовал. В бригаде возникло недопонимание, и Племянник остался один. А жить-то на что-то надо? Племянник – отец-герой, у него восемь детей. Двое взрослых, шестеро с четырех до пятнадцати. Он и двигался потихонечку, без лишнего радикализма. Особо не газовал. Мы были слегка знакомы в девяностые и симпатизировали друг другу. Однако ни дружбы, ни даже общения между нами не было. А тут случайно встретились и как-то закорешились. Я познакомил его с Костылем.

Александр выезжал на старом авторитете, людей вокруг себя собрать уже не хотел или не мог. Работал сам, что в его возрасте противопоказано. Однажды удача изменила бродяге. Старый гангстер взялся вернуть очередной долг. Поговорил с человеком. Тот мусорнулся. Заява. Прием. Бац!!! Восьмилетка!!! За что? Ведь тушинский бандит терпилу даже ни разу не ударил. О чем, наверное, сейчас очень жалеет. Срок получился таким внушительным из-за крупной суммы денег, которую Племянник требовал вернуть. И вот в пятьдесят пять лет Саша отправляется в тюрьму. Освободится в шестьдесят три. Дети вырастут без отца. Сидит сейчас под Тамбовом.

Почему наше правосудие так безжалостно к героям девяностых? Не лучше было бы использовать их потенциал для баланса и равновесия в преступном мире Москвы? Разве не видно повсеместное наступление этнических ОПГ? Кто будет им противостоять, если славянские лидеры и бригады будут уничтожены? Славяне никуда не денутся. Здесь их дом, их Родина. В этом городе расти нашим детям. Да, какие-то, неправедно заработанные деньги мы пропьем или проиграем в карты. Но на остальные – откроем спортзалы или еще что-нибудь полезное для страны. И уж точно не пожертвуем на джихад. Допустила бы славянская «крыша» бойню на Матвеевском рынке, когда один дагестанец разогнал пол-отдела полиции? Да его урезонить одного Племянника хватило бы!

Посмотрите на Францию. Где прототипы героев Алена Делона и Жан Поля Бельмондо – благородные, элегантные гангстеры? Их больше нет. Вся преступность – арабская. С ними французская жандармерия говорит на разных языках, в прямом и переносном смысле. Неужели в МВД думают, что истребив нас, они избавятся от преступности вообще? Ничуть не бывало. Свято место пусто не бывает. Оставьте в покое вменяемых ветеранов! Или учите фарси.

Лет десять назад пошли разговоры, что может появится шестая масть – националисты, в добавок к пяти существующим (Ворам, блатным, мужикам, козам и опущенным). Даже старшего у них определили – Николу Королева, отбывающего пожизненный за подрыв Черкизона. Только мне кажется, что скорее появится в местах лишения свободы «зеленая» масть – исламисты. Уже был в Бурятии чисто мусульманский лагерный бунт.

В конце девяностых, упоенные своим могуществом, рэкетиры всерьез рассуждали, что вот-вот отомрет Воровское и настанет владычество бригад. Но прошло двадцать лет. «Одних уж нет, а те далече», Воры же как были, так и остались. Хотя, судя по текущим событиям, по тому как закрыли Костыля, как приняли Шакро Молодого – их опять загоняют в подполье.

Я с изумлением наблюдаю за происходящим. Лет восемь назад я, по случаю, стал владельцем клиники пластической хирургии. В какой-то момент дела пошли – хуже некуда. Директор Мефодий мне жалуется: на соответствующих порталах в интернете разгромные отзывы. Мефодий сажает администраторов и медсестер, они со своих компов пишут что-то хвалебно-благодарное. Но положительные отзывы мгновенно исчезают и опять идет «чернуха». Он выходит на связь с управляющими сайтами пластики. Ему объявляют двадцать тысяч долларов в год за то, чтобы на этих сайтах о нас были положительные отзывы. Я офигел!!! Дожились!!! Интернет-вымогательство!!! Новое слово в преступности!!! Двадцать первый век!!!

Ответили по старинке. Забились в легендарной «Фиалке». Типа: мы сдаемся и готовы обсудить условия выплат… Ну это для нас «Фиалка» – легенда, а для приехавшего наглого типа с папочкой просто затрапезный трактир в парке «Сокольники». Он немало удивился, когда вместо интеллигентного директора его встретили хмурые парни с переломанными носами. Аферисту от интернета пришлось пережить несколько неприятных минут и расстаться с определенной суммой денег. Еще дали ему пару затрещин. Отвратные пасквили с сайтов пропали, но клинике это не помогло. Загнулась. Не прет мне с бизнесом.

Я долго не мог прийти в себя и кипел праведным гневом: «Совсем оборзели! Заслуженного уголовника хотели под интернет-«крышу» взять!» Газеты и сайты пестрят ежедневными сообщениями о кибер-мошенниках и неведомых мне хакерах, которые похищают деньги, не отходя от компьютера. «Уходит наше время, – сокрушался я, – пора на покой». Но тут раздался телефонный звонок от казахского бая Кали Ке.

С аксакалом Кали Ке. Казахстан. Актюбе. 2000 год.

С этим маленьким улыбчивым казахом я познакомился на собачьих боях в Коломне, примерно в 2000 году. Казахстанский бойчатник приехал пригласить российских заводчиков на международный турнир в Актюбинск. Небольшая ферма Игоря Берчанского была в то время единственным местом, где проводились тестовые испытания рабочих качеств отечественных волкодавов. Именно там воспетый Геннадием Жаровым Питон одержал свои наиболее яркие победы. Через два-три месяца несколько московских бойчатников со своими питомцами отправились в дальний путь.

Добирались около суток. По дороге передохнули в Жигулевске у Птенца. В Актюбинске всех участников турнира из многих республик бывшего Союза селили в большом, но простеньком загородном доме отдыха. Неожиданно мне и моим спутникам (со мной были Рюкзак и Бубль) Кали Ке предложил расположиться в навороченном, элитном отеле при какой-то серьезной компании. Досугом моим занимался смотрящий за Актюбинском Бек. За три дня нам не дали потратить ни копейки денег.

Я никак не мог понять, за что такие почести? Потом Берчанский мне рассказал, что когда Кали приезжал в Коломну, его довольно невежливо перебил московский бойчатник Горох. Не сказать, чтобы совсем грубо – что-то про коммерческую составляющую предполагаемого турнира. Я предложил гостя не перебивать и позволить ему договорить, ведь тысячу километров человек проехал, чтобы нас пригласить. Я и думать забыл про этот эпизод. Но тут нужно было учитывать азиатские заморочки с этикетом. Оказывается, я помог Кали Ке не потерять лицо. Именно поэтому благодарный казах уделил нам столько внимания.

Бой в Актюбинске мой Питон проиграл. Вообще это было его последнее выступление. С Кали Ке мы с тех пор задружились. Я еще пару раз ездил в Казахстан на турниры. Во вторую поездку нас опять встречали какие-то мордовороты. В машине я «включил» бывалого каторжанина и трещал что-то про новотроицкие зоны, они разговор не поддерживали. Оказалось, это сотрудники казахского РУОПа.

– Ты что же не предупреждаешь, – посетовал я Кали, – то блатные встречают, то менты.

– Петрович, – хитро сощурился казах, – власть сменилась.

Добродушный актюбинский фермер регулярно балует меня осетрами со своего хозяйства и конской колбасой, а я присматриваю за его внуками Момой и Жосиком, которые учатся в Дмитровском рыбном техникуме, чтобы продолжить бизнес деда.

И вот ранним утром звонит Кали.

– Петрович, у меня беда, табун лошадей угнали!

– Я то чем могу помочь? – не сообразил я.

– Их через границу погнали в Оренбургскую область…

– У меня же вертолета нет, как я их найду? – я не въезжал в ситуацию.

– Мои конюхи идут по следам. Нужно, что бы в России их поддержали…

Ну что делать? Кому звонить? Конечно же, Толяну. Птенец вату не катал, дальнейшее общение Кали пошло с ним. Выяснилось, что конокрады застрелили вожака табуна, который им не подчинился. Границу перешли по реке в брод, там, где не было пограничников. Стоили казахские лошадки около пятидесяти тысяч долларов. Птенец послал в погоню две машины, набитые отборными уральскими головорезами. Свои действия они координировали с конюхами Кали. Конокрады передвигались медленно, с остановками, чтобы не загубить жеребят. Ночью на границе Челябинской области похитителей настигли.

Бубль, Кали Ке, автор. Казахстан. 2008 год.

Конокрады знали новотроицкую братву. Поэтому все обошлось без стрельбы и лишних базаров. Табун вернулся к законному владельцу. Гораздо сложнее было провести его обратно в Казахстан через границу. Но Кали Ке, старый коррупционер, решил и этот вопрос. Конечно, мой добрый друг был мне и Птенцу безмерно благодарен.

На следующий день, узнав от Птенца и Кали все подробности погони, я сидел и офигевал, мягко выражаясь. Только вчера боролся с интернет-шантажом, расписываясь в полной беспомощности и невозможности противостоять новым, продвинутым технологиям. А сегодня слушаю про гонки в оренбургской степи, какой-то табун, пастухов, братву, жеребят… Где я вообще? В XXI веке с киберпреступностью или в XIX с цыганами-конокрадами?

Или, может, все не так плохо, и мы еще пригодимся?

 

Шакалы

Иногда в художественных фильмах или детективных романах нам рассказывают, как трудно покинуть преступный мир. Вставший на путь исправления терпигорец всеми силами тянется к доброму и светлому, но коварные дружки его не отпускают. Подобная нелепая ситуация показана в «Калине красной», достоверностью которой принято восхищаться. Спору нет, бедолагу-крадуна Шукшин сыграл прекрасно и правдоподобно. Но его убийство не поддается никакому разумному объяснению. Режиссер не договаривает или передергивает. Значит, была причина. А уйти, «завязать» – никому не возбраняется.

В бригадах могут быть сложности. Если парняга не «завязывает», а, допустим, хочет сменить коллектив, то он уходит со знанием всех домашних адресов своих бывших товарищей, ему известны места сбора, отдыха и постанова работы. А если между его старой и новой бригадами возникнет конфликт?

Но бывают такие ситуации, что поменять образ жизни мешает сама жизнь. Ты становишься заложником своих правил и репутации. Вот и со мной случилась досадная история в тот самый момент, когда я задумался было об уходе на «пенсию».

В августе 2015 года я бурно отметил пятьдесят пять. Было много достойных людей. Пели друзья шансонщики – Жаров, Южный, Медяник, Лисицын, Дадали, Гранкина, Тернова. Из близких отсутствовали «закрытый» Костыль и уехавший в паломническую поездку на Афон Каленый.

Во главе застолья со мной сидела яркая, жгучая брюнетка Мариэль, гагаузка по национальности. Это двадцатичетырехлетнее чудо появилось в моей жизни в Новый 2015 год. С тех пор мы не расстаемся. Кстати, именно ей я обязан появлением этой книги. Однажды она разбирала вещи, которые я привез домой после того, как пришлось съехать с «Невы». Мариэль, даже не зная, кто автор, стала с увлечением читать старые, пожелтевшие листки с моими лагерными записями. Ей понравилось.

– Кто это написал? – чаровница обожгла меня выразительным взглядом блестящих карих глаз.

– Ну как ты думаешь? Я написал…

– А ты не хочешь эту рукопись куда-нибудь пристроить?

Я подумал: если интересно молодой девушке, совершенно далекой от нашей жизни, то может стоит вспомнить факультет журналистики и вновь взяться за перо?

С Мариэль. 2016 год.

Несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте, мои отношения с прекрасной гагаузкой стремительно развивались. Не знаю, любовь ли это, но с ней мне одинаково приятно гулять, смотреть телевизор или просто молчать. Нам весело от одних и тех же шуток, мы понимаем друг друга с полувзгляда. Педагог по образованию и умница от природы, Мариэль легко нашла общий язык с моими детьми. Мы практически все время проводим вместе. Даже в спортзале.

Я привык к тому, что своей внешностью моя роскошная Дама неизменно привлекает внимание посторонних. Но ее красота по-королевски величественна и уж точно не производит впечатления доступности. Да и люди у нас воспитанные. Я вижу интерес и восторг в их глазах, но это нормальная реакция, не переходящая рамок дозволенного. Словом, меня это никогда не напрягало и никаких проблем у нас не случалось.

В этот несчастливый для меня вечер, спустя всего пару недель после шумного юбилея, мы решили посетить очередную шансонную тусовку. Меня пригласил организатор мероприятия, известный журналист и продюсер Алексей Адамов. Манией величия я никогда не страдал, приехал без сопровождения, сам сидел за рулем.

У меня самый красивый лоцмэн… с Мариэль.

Вечер сразу пошел не так. Во-первых, не оказалось близких собутыльников. Знакомые, да, но не более. Поздоровался с Верой Снежной, Герой Грачом, Дианой Теркуловой, Лялей Размаховой. Остальных вообще не знал. Заявленный Медяник, с которым я рассчитывал побухать, не приехал.

Во-вторых, в ресторане не оказалось светлого рома, который я пью уже второе десятилетие. Заказал джин. Не тот коленкор.

Часа через два мы уже стали сожалеть, что приехали к сюда, а не в трактир «Бутырка», где проходил какой-то достойный концерт. Алексей Адамов стал одну за другой посвящать песни «нашим гостям из солнечной Ингушетии». Меня сей прискорбный факт окончательно расстроил. И я вызвал водителя, чтобы ехать домой.

На выходе подвыпивший джигит неожиданно схватил мою спутницу за руку. Мариэль вырвала руку и резко одернула нахала: «Протри глаза, я не одна!»

«Наш гость из солнечной Ингушетии» обрушился на нее с грязной бранью. Я развернулся и заехал ему в рыло. Именно в этот момент мною была допущена роковая ошибка, сродни тайской. Удар был скорее символическим, а не на вынос. Я даже не разглядел своего противника. Между тем, он оказался крепким, широкоплечим малым лет двадцати семи с поставленным ударом. Что и не замедлил доказать, пробив мне мощную двушку.

Да что говорить? Офраерел. Потерял хватку. Уверенный в своей значимости, я даже сумку с плеча не снял. Не достал из машины нож или «травмат». Мне ничего не оставалось, как вступить в бой, хотя я был изрядно потрясен первыми ударами кавказца. На водителя с погонялом Попадья, которого я вызвал, рассчитывать не приходилось. Он в бригаде не числился и лишь иногда подвозил меня в свободное от основной работы время.

На пороге ресторана мы ввязались в жесткий обмен ударами. Удивительно, но я его выиграл, прилично разбив молодому джигиту наглую рожу. Я давно не спаррингую, работаю только по груше. Реакция уже не та. Не знаю, как так получилось. Может, помог перстень с балтийским янтарем на правой руке. Джигит загнулся, прикрыв разбитое лицо руками.

В свару впрягся крупный, жирноватый кавказец. Еще один гость!

– На кого ты руки поднял? Это без пяти минут Вор!!!

– Я сам с Ворами общаюсь, – ответил я.

– С кем?

Я назвал имя Вора.

– Ты сам Вор?

– Нет, не Вор. Я Миша Орский.

В это время наглец с разбитой рожей забежал в ресторан и позвал на подмогу остальных джигитов. Один из них прижал к джипу Попадью, который попытался вмешаться в драку. До этой минуты Мариэль даже не волновалась за исход поединка.

Один из противников славянской внешности старался нас разнять. При этом за руки держал только меня. «Молодой» и «жирный» вовсю напирали. Я начал заметно уступать. Силы заканчивались. Сказывались пропущенные удары и литр выпитого джина.

– Вы чего прете на меня? Вдвоем на старого? По одному давайте, – прохрипел я.

Мариэль хотела позвонить ребятам, но у нее попытался отобрать телефон первый кавказец. Что-то буробил ей. Моя гагаузочка ничего не поняла, потому что он истекал кровью, слюнями и придерживал челюсть рукой. Позже Попадья был уверен, что искать горца нужно в окрестных больницах или травмпунктах, настолько разбита была его рожа.

Не знаю, сколько продолжалась эта неравная битва. Очевидцы говорят: минут двадцать. Неожиданно удар мне нанес ранее нейтральный славянин.

– Ты!!! – завопил я, – ты же русский!!! …бьешь меня!!!

В этот момент им удалось сбить меня с ног. Со свойственным горцам благородством, джигиты принялись пинать поверженного ногами. Добивали меня уже сворой, впятером. Попадья, впервые оказавшийся в такой переделке, не догадался достать ни нож, ни ствол. Он поступил, как заправский шофер-аварийщик. Резко сдал назад и сбил двоих нападавших джипом. Горцы растерялись и кинулись поднимать упавших товарищей. Мариэль и Попадья затащили меня в машину.

В себя я пришел минут через десять. Еще через полчаса на месте были ребята. Человек двадцать. В таком состоянии большинство парней видели меня впервые. А некоторые ветераны двадцать два года назад, когда меня три дня избивали менты.

– Кто? Я их убью!!! – проревел почти двухметровый Мишутка.

Парни рванули в кабак. По дороге мне попался бедолага Адамов. Лучше бы не попадался. Я вырубил его первым же ударом со словами: «Ну и где твои гости из солнечной Ингушетии?» Горцев уже не было. Кроме Адамова, пострадал кабак. Неизвестно каким ветром занесенная на концерт испанка плюхнулась на живот и поползла в сторону туалетной кабинки. «Русская мафия свидетелей не оставляет», – держась за сломанный нос, сострил неунывающий Адамов. Позднее я узнал, что эти шакалы свалили в ресторан «Соло» к Медянику. Эх, знать бы… Ни один не ушел бы…

Наутро вид мой был ужасен. Раздутая голова, бланши под глазами, вздутые, разбитые губы, окровавленное ухо. Мариэль позвонила смотрящему за моим здоровьем доктору Васе и мы приступили к медицинским процедурам. Только через неделю я смог выйти из дома. Еще две недели меня прятали от детей. Все это время меня душила дикая злоба. В моем родном городе, в присутствии любимой женщины и десятка знакомых артистов меня по беспределу избили как собаку.

Я встретился с ребятами, и пошла кропотливая оперативная работа, о которой не стоит пока рассказывать.

Первым нашли славянина. Он, правда, оказался чувашином. Звали его Петя. По телефону он говорил очень важно. Я с ним встретился в ресторане «Охотник» и определился. Оказывается, он знал, кто я. И не боялся. Разговаривал уверенно. Как с проигравшим. Снисходительно похвалил за упертость.

– Долго же я вас искал, – сказал я, не пожав его руки…

– Что нас искать? Мы не прячемся. Нас Люди знают…

– Где этот гаденыш? Кто он?

– Он не гаденыш. Нормальный парень. Скоро Вором станет…

– Вором? С таким поведением? Докопался до моей женщины… Толпой меня ногами забили…

– Он не докапывался. Она шла – рукой размахивала. Он ей руку просто придержал…

– Кто он? Ингуш?

– Нет, он чеченец. Ножа зовут…

– А ты с ними каким боком?

– Это мои близкие. Ножа сейчас заграницей.

– Мне нужны ваши извинения…

– Тебе с ним нужно разговаривать. Ты вообще молодец, настырный, мог же убежать.

Я ушел, опять не протянув ему руки. У меня сложилось полное впечатление, что он не понимал, с кем связался и на кого поднял руку.

Как бы поступил в такой ситуации нормальный русский человек? Сказал бы мне: «Не обессудь, чего по пьяни не бывает. Приносим извинения тебе и твоей женщине. С нас «поляна». Давай, выпьем мировую». И я бы, возможно, принял их извинения. Но это же чехи…

Порядочно повел себя Леша Адамов. Никаких «заяв» в полицию, никаких претензий. В свою очередь я поспешил перед ним извиниться, объяснив его нокаут «переадресацией агрессии». Мы остались добрыми приятелями.

Я ждал месяц. В ноябре Петя Чуваш был безжалостно избит неизвестными. Ему в нескольких местах пробили голову. Орал так, что за МКАДом слышно было.

Через пару дней, несмотря на разбитую голову, забинтованный Петя отправился на концерт певицы Ирины Максимовой, где встретился с друзьями-горцами. Там, на глазах десятка артистов, его и жирного ингуша, который отвлекал меня разговорами на Воровские темы, буквально закатали в асфальт. Очевидцы рассказывали мне, что громадный ингуш не оказал ни малейшей попытки сопротивления, а Петя опять орал: «Не убивай, брат!» Ему в натуре уже лишнего досталось.

На следующий день я получил с десяток звонков с поздравлениями от благодарной шансонной публики.

Состоялся разговор с бедолагой Петей. Его тон разительно поменялся: «Я вообще не при чем… только разнимал… попал между вами, как между молотом и наковальней. Я видел-то этих «черных» несколько раз в жизни…»

– Петя, я же человек испорченный. Спецом спросил, кто они тебе? Ты ответил: близкие. Что? Не было такого? Потом, как не бил? Да, ты сначала разнимал, а потом пробил мне «двушку»… Где извинения?

Тут на и без того подавленного Петю темпераментно набросилась моя гагаузочка: «Бил, бил, бил!!! Я все видела!!! Вы все его били!!!» Незадачливый чуваш совсем закручинился:

– Ноже я все передавал. Говорил ему: добром не кончится! Подставил меня! Сам гасится за границей, а мне расхлебывать! А я… я же к ОПГ никакого отношения не имею… со старцами общаюсь.

– Ножа за границей до сих пор?.. Я твоих извинений не услышал.

– Извиняюсь. И старцев попросил за тебя молиться.

Про старцев – это, конечно сильная тема! Сначала впятером ногами пинать вместе с вайнахами, потом со старцами молиться… Тем не менее, к Пете у меня больше нет никаких вопросов. Да и к жирному ингушу тоже.

Теперь можно было звонить Ноже в Арабские Эмираты. На расстоянии по телефону он оказался таким же смелым, как Петя при первом разговоре. Видел я наглецов, но таких!!! По его версии выходило, что Мариэль он вообще не касался, а наоборот, его обругала матом обуревшая учительница начальных классов. Потом на невинного, вежливого Ножу накинулся я с двумя приспешниками (первый, допустим, Попадья. А где они взяли второго?). Он один нас всех избил, а его «нукеры» нас лишь разнимали…

В завершении своего пламенного спича он, с непередаваемым кавказским акцентом, сказал мне: «Миша, не лезь на молодых. Это ты раньше что-то мог, а сейчас ты уже старый… я обязательно приеду, у меня будут к тебе вопросы…»

Я не люблю тявкать по телефону. Обошелся без угроз и оскорблений. Как говорил Эрнесто Че Гевара: «Если хочешь что-нибудь сказать – сделай!» Жду приезда дерзкого джигита. Для меня вопрос с ним не закрыт.

Не потяну с молодым? Да, уже не потяну.

В том бою мне, скорее всего, просто повезло. Если ему опять захочется подраться, думаю, он не откажется выйти один на один с любым из моих парней. Даже Попадья с тех пор не вылезает из качалки.

И как тут уйдешь на «пенсию»? Как я смогу отказать в любой помощи тем, кто был рядом со мной в этой ситуации? Дело было личное. Работы не касалось. Я, по своим понятиям, не мог никому не то что приказать, но даже попросить. И все, даже относительно посторонние, рьяно решали мою проблему. Рядом со мной не оказалось только человека, которого я долгие годы считал самым близким. Этот факт стал для меня не меньшим потрясением, чем сама бойня.

Но жизнь продолжается! Перехожу на тренерскую работу!