В Военной комендатуре Сьесы зазвонил телефон. Антонио протянул руку и взял надоедливую трубку:

– Алло, Военная комендатура Сьесы.

– Антонио, это ты? Я Теодоро Здоровяк.

– А, Теодоро, слушаю. Какая мошка тебя укусила? Ты вспоминаешь о друзьях, только когда тебе что-то нужно.

– Ну, по правде говоря, мне самому ничего не надо. Здесь в больнице есть одна девушка-иностранка, которую мы выписали. Нам никак не удается достать ей билет на поезд до Мадрида. Возможно, ты сможешь помочь? Речь идет только о том, чтобы пройти очередь. Я думаю, что надо стоять несколько дней, а бедняжка уже провела там два утра, но так нисколько и не продвинулась.

– А девушка того стоит? – шутливо спросил Антонио.

– Послушай, послезавтра будет мероприятие в честь Интернациональных бригад в Народном доме культуры городка, если подойдешь, я тебя представлю, а ты уж сам решишь, стоит помогать или нет.

– Хорошо. Договорились. Увидимся послезавтра.

Прошло два дня, и Антонио пришел на мероприятие в честь Интернациональных бригад. Народный дом культуры был заполнен людьми. В конце вечера все продолжили тесное общение в небольших группах. Теодоро Здоровяк подошел к Антонио и спросил:

– Как тебе мероприятие? Оно прошло отлично, правда?

– Да, на самом деле, все оказалось очень интересным.

Они принялись разговаривать о ходе войны, о действиях политиков, вдруг Здоровяк поднял глаза и сказал:

– А, смотри, вон эта пациентка. Я тебе ее представлю. Эй, Ирина! Сюда! Подойди, когда сможешь!

Антонио посмотрел в ту сторону и увидел девушку. Ее голова и плечи возвышались над головами самых высоких мужчин. Это была высокая, худая, стройная молодая особа с прямыми, чуть выгоревшими на солнце волосами. Она подошла не спеша, двигаясь как кошка. Девушка была очаровательна. Ее глаза походили на кошачьи. На ней было бежевое льняное платье, цельное, без рукавов, которое оставляло открытыми длинные и изящные руки. Оно казалось немного просторным, но при ходьбе отчетливо подчеркивало аппетитные изгибы.

Когда Ирина подошла близко к Антонио, он уже почти влюбился в нее. Парень окончательно потерял голову, когда девушка подала ему руку в момент знакомства. Это были самые красивые руки, которые он видел в жизни.

– Ирина, это Антонио. Антонио, это Ирина Григорьева, девушка, о которой я тебе говорил по телефону. Думаешь, сможешь ей помочь? – спросил Здоровяк с некоторой иронией.

– Да, конечно, да, – поспешил ответить Антонио. – Послушай, если хочешь, запиши мой номер телефона в Военной комендатуре и позвони мне в тот день, когда надумаешь зайти за билетом. Я с радостью тебе помогу.

Ирина немного нервничала, она почти не могла держать карандаш, которым собиралась записать номер телефона. Цифры выходили у нее кривыми, будто кто-то двигал ее руку сзади, чтобы не давать ей писать. Девушка была смущена, и ее глаза по-особому блестели, что еще больше очаровало Антонио.

Разговор закончился быстро, и Ирина ушла, простившись улыбкой, как только записала номер телефона. Антонио проклинал себя за то, что не нашел повод удержать ее. Его реакция была непростительно медленной.

* * *

В следующий понедельник в Военной комендатуре зазвонил телефон.

– Да, алло…

– Антонио, тебя спрашивают, – ответил голос телефонистки.

– Слушаю. Это Антонио. С кем я разговариваю?

– Привет. Это Ирина. Ты помнишь меня? На днях нас познакомил Теодоро Здоровяк в Народном доме культуры.

– Да, конечно, я тебя помню.

– Если тебе будет удобно, сегодня утром я могу зайти в Военную комендатуру за билетом.

– Отлично. Приходи. Я буду тебя ждать.

Еще не прошло и часа, когда Антонио сообщили, что какая-то девушка спрашивает его у входа.

Парень быстро вышел, ведя себя сдержанно, чтобы не показать, насколько сильно хотел ее видеть. Он открыл дверь на улицу и увидел свою знакомую, которая выделялась на фоне всех остальных людей.

– Эй, Ирина, сюда, – сказал Антонио, подняв руку и помахав ей.

Девушка протиснулась сквозь толпу. Некоторые стали возмущаться. Антонио успокоил их, сказав, что это иностранка, бригадистка, которую ранили на фронте и которая срочно должна вернуться в Мадрид. Все согласились пропустить ее и с радостью дали ей пройти.

– Привет. Как дела?

Иринин испанский звучал очень красиво. У девушки был особый акцент, не похожий на акценты других иностранцев.

– Спасибо. Хорошо. А как ты?

– Тоже хорошо, хотя очень жарко.

Они вошли в здание. Антонио обратил внимание на то, что Ирина одета в то же самое льняное платье и что сейчас оно сидит на ней еще лучше. На девушке были также плоские босоножки, верхняя часть ноги в них была открыта. Ирина и Антонио вошли в кабинет. Паренёк представил девушку сотруднице, которая занималась оформлением билетов. Антонио оставил ее одну, чтобы окружающие не подумали, что он проявляет к ней слишком большой интерес. Парень попросил свою коллегу дать ему знать, когда они завершат, чтобы попрощаться с Ириной. Прошло полчаса, и его позвали. Вопрос уже был решен, и девушка держала билет в руках. Она была очень довольна.

– Ты уже закончила? – спросил Антонио. – Все в порядке? У тебя уже есть билет?

– Да, все хорошо. У меня есть билет, – и Ирина показала его, помахав им. – Я уезжаю послезавтра…

– Тогда удачи, – прервал ее Антонио с некоторой грустью, подумав, что никогда больше не увидит девушку.

– Но я вернусь через месяц. Меня распределили на военную базу в Арчене, где стоят русские танки. Послушай, большое спасибо за твою помощь. Что мне сделать, чтобы отблагодарить тебя?

Антонио мог попросить Ирину сходить с ним поужинать этим вечером, попросить ее адрес на новом месте назначения или номер комендатуры ее военной части, но ему в голову пришли только слова:

– Когда вернешься, если все еще вспомнишь обо мне и тебе захочется меня увидеть, можешь пригласить меня на кофе. Я с радостью соглашусь.

– Хорошо, – сказала Ирина. – Так и договоримся, как только я вернусь, приглашу тебя на кофе.

Антонио подумал, что никогда больше не увидит Ирину, и сказал себе, что он полный идиот, поскольку позволил этой удивительной девушке уйти, даже не попытавшись пофлиртовать с ней. Что она подумает об испанской галантности?

– Ну, пока. Еще раз спасибо за все! – и бригадистка протянула ему руку.

– Не за что, Ирина. Надеюсь, увидимся. Хорошей поездки, – и, прощаясь, Антонио постарался задержать ее руку в своей.

* * *

В город Павлодар, на юге Казахстана, новости доходили с задержкой. Уже был август, когда областные газеты начали в подробностях рассказывать о том, что происходит в Испании. Там разразилась гражданская война. Фашисты восстали против законного правительства Республики. Постепенно газеты периодически стали сообщать новости о ходе событий, международной реакции и прибытии добровольцев со всего мира, которые ехали в Испанию бороться с фашизмом.

Ирина была возмущена происходящим в той стране. Она хотела сделать что-то полезное для дела испанского народа. Девушка принялась обсуждать с друзьями, как лучше всего помочь Республике. Они хотели организовать сбор денег, одежды, продуктов питания и т. д. Когда ребята начали читать о международной компании по привлечению добровольцев к борьбе с фашизмом, то также подумали и об этой возможности. Было важно нанести сокрушительный удар фашистскому режиму прежде, чем он станет более задиристым. В Европе ему и так уже достаточно потакали.

Ирина попыталась записаться добровольцем сначала посредством местной комсомольской организации, затем областной. Несколько ребят оставили свои данные, но дальше дело не зашло. Очевидно, что с ответом тянули. Они были слишком молоды, чтобы им позволили ввязаться в подобное предприятие.

Однако у Ирины была навязчивая идея поехать в Испанию, чтобы защищать испанский народ от нападения фашистов. Девушка разработала план. Она поедет в Москву и оттуда ей наверняка будет легче уехать добровольцем в Испанию. Но Ирина не хотела, чтобы кто-либо узнал о ее намерениях и попытался остановить ее.

Девушка позвонила по телефону на машинно-тракторную станцию, примерно в 20-ти километрах от Павлодара, где работал ее друг Слава.

– Слава, мне нужно с тобой поговорить. Когда ты планируешь поехать в город?

– В воскресенье мы с друзьями будем там. Хотим пойти в кино и прогуляться. Вы с подругами составите нам компанию?

– Возможно, но сначала нам с тобой надо поговорить.

– Ирина, ты говоришь загадками. Ты что-то надумала?

– Да нет, глупый, я просто хочу с тобой кое-что обсудить. Может, я попрошу тебя на мне жениться, – сказала Ирина, расхохотавшись.

– Ну, ты знаешь, к этому я всегда готов, – у Славы чуть не выпала трубка из рук.

– Ладно, увидимся в воскресенье.

В следующий выходной, когда они встретились, Слава никак не мог понять просьбу Ирины.

– Так, подожди, зачем ты хочешь, чтобы я отвез тебя на вокзал? Любой из твоего города может это сделать. Мне же придется ехать 20 километров сюда, чтобы забрать тебя, затем 20 километров до вокзала, а потом еще возвращаться. Меня хватятся, к тому же я не уполномочен водить ни машины, ни грузовики. Я тракторист. Если узнают, что я взял грузовик, у меня будут неприятности.

– Дело в том, что я не могу тебе сказать. Я не хочу никому ничего рассказывать. Возможно, ты тоже этого не поймешь и постараешься отговорить меня, а я не откажусь от своей идеи. Я независимая женщина и делаю то, что мне хочется в жизни.

– Какая же ты упрямица. Так поступать довольно эгоистично. Ты думаешь только о себе. А все остальные, кто тебя окружают, не существуют? Если ты мне не скажешь, в чем дело, я тебя не повезу. Ирина, ты обижаешь меня своим недоверием. Ты просишь меня нарушить трудовую дисциплину, чтобы помочь тебе, а сама не способна объяснить, куда едешь.

– Ты уверен, что хочешь это знать?

– Да.

– Обещаешь, что не будешь пытаться меня отговорить?

– Ну, если только ты не собираешься в ад.

– В ад – нет, но я еду на войну…

– На какую войну? Да что ты такое говоришь?

– Я еду в Москву с намерением уехать добровольцем на войну в Испанию. И забудь все, что я тебе сказала. Ты ничего не знаешь о моих планах.

Слава задумался. Эта девушка слишком ему нравилась, чтобы смириться и позволить ей уехать вот так. Парень знал, что, если Ирина уедет из города, он никогда ее больше не увидит.

– Это как раз то, о чем я думаю. Я тоже собираюсь поехать добровольцем в Испанию. Отлично. Мы оба туда отправимся.

– Да о чем ты? Ведь несколько минут назад ты даже не знал, что в Испании идет война.

– Нет, я знал, только не понял о чем речь, когда ты сказала, что едешь на войну.

– Послушай, Слава, не усложняй ситуацию. Если хочешь, отвези меня, если нет, то не вези. Но в этом предприятии я буду участвовать одна. Я вижу, что ты хочешь поехать со мной, но ты умный парень и понимаешь, что у нас с тобой никогда ничего не получится. Ты не мой тип мужчины, мне жаль. Поэтому даже не трать свои силы. Я поеду одна.

В следующий четверг ночью Слава отвез Ирину на железнодорожный вокзал. Они молчали всю дорогу. Когда друзья прощались, Ирина поцеловала Славу в щеку, около губ, и сказала «Пока». Паренёк остался на перроне; он смотрел на поезд, пока тот не скрылся вдали, и думал, что никогда не забудет эту девушку.

* * *

Ирина Григорьева была молодой девушкой, которая жила в деревне Черноискра колхоза «Светлый путь к коммунизму» в 20-ти километрах от города Павлодар. Вместе с другими ребятами своего возраста собранием колхоза она была отправлена в Университет Оренбурга, чтобы учиться, приобретать знания и стать специалистом, который поможет развивать колхоз. Ирина поступила на факультет агрономии. Девушку полностью поглотила учеба, и ничего от нее не отвлекало, пока однажды в университетской библиотеке она не нашла старые журналы по сельскому хозяйству на неизвестном языке. Расспросив преподавателей, Ирина раскрыла для себя эту тайну. Речь шла об испанских журналах о сельском хозяйстве, изданных в различные периоды XIX века, которые попали в Университет Оренбурга еще за несколько лет до Революции.

Ирине стало любопытно, о чем говорится в этих периодических изданиях. Ее не столько интересовало научное содержание или информация, которую можно было из них получить, сколько сам факт того, что они были написаны на другом языке. Она обратилась в разные учреждения, написала несколько писем, попросила словари, учебники по грамматике… и принялась самостоятельно учить испанский.

Язык давался девушке тяжело, но ее настойчивость взяла свое. Она постепенно училась расшифровывать испанский. Удача улыбнулась девушке, когда кто-то сказал ей, что в городе живет вышедший на пенсию старый преподаватель, который вел занятия в Ленинградском университете и умеет говорить на этом языке. Ирина нашла его, поговорила с ним, объяснила ему, что учит испанский. Она была восхищена, услышав от этого человека первые слова на почти экзотическом для нее языке.

В июне 1936 года Ирина уже три года училась в Университете и два года изучала испанский, сначала самостоятельно, а затем с помощью старого преподавателя. Она была на каникулах в деревне Черноискра, откуда и отправилась в свое испанское приключение.

Когда девушка прибыла в Москву в августе 1936 года и обратилась в Центральную комсомольскую организацию, там её чуть не отправили обратно в родной город. Идея Ирины поехать в Испанию была безрассудна. Официально Советское правительство не отправляло в Испанию военный контингент, оно только посылало технических специалистов и поставляло оружие. Ирина уже исчерпала свои ресурсы и не знала, к кому и куда обращаться, когда услышала комментарий, сделанный громким голосом в каком-то кабинете.

– Для Испании нам нужны письменные и устные переводчики, иначе наш технический персонал и наши специалисты не смогут там ни с кем объясниться.

Два командира разговаривали между собой. Услышав их, Ирина, с пылкостью, свойственной ее темпераменту, подошла к кабинету и, входя, сказала:

– Простите, товарищи. Я говорю по-испански и стараюсь уехать добровольцем в Испанию бороться с фашизмом, но никто не относится всерьез к моим намерениям. Возможно, я буду полезна как переводчик?

Ирине повезло. Она оказалась в нужном месте в нужный момент и поговорила с нужными людьми. Ей еще предстояло пройти через несколько инстанций прежде, чем ее приняли. Там проверили её испанский и решили, что его уровень был недостаточным. Девушке пришлось пройти интенсивное обучение в течение нескольких недель в одном специализированном центре в Москве прежде, чем наконец-то она была включена в военную экспедицию в качестве письменного и устного переводчика. День, когда корабль отплыл из Одессы, был самым счастливым в жизни Ирины.

* * *

Для Ирины, которая никогда не видела моря, это путешествие было как сон. Ее очаровал проход из Черного моря в Средиземное; ей казалось, что если она протянет руки, то сможет дотронуться до берегов, преодолев Босфор. Торговое судно «Комсомол», на котором она ехала вместе с отправленной в Испанию техникой, прибыло в порт Картахены в последнюю неделю октября 1936 года. На самом деле, речь шла о первой отправке танков в Испанскую республику. На эти машины возлагали большие надежды. Советский военный атташе в Испании, капитан первого ранга Кузнецов, ожидал их в порту, когда пришло судно.

Но самое любопытное (и это дает представление о беспорядке, царившем в республиканском лагере в это время) там не было ни гражданских, ни военных республиканских уполномоченных органов, готовых позаботиться о корабле и его грузе. Вдобавок прибытие советского судна было замечено немецкими и итальянскими военно-морскими частями, которые в то время все еще имели доступ к республиканским портам. Как позднее стало известно, они срочно отправили информацию о появлении советского торгового корабля вышестоящим лицам, а те – в Генеральный штаб Франко.

Кузнецов осознал все это с самого начала и понял, что существует высокая вероятность того, что авиация Франко нанесет бомбовые удары, стремясь потопить грузовое судно. Нужно было немедленно разгрузить доставленную технику и перевести ее в надежное место.

Прибывшие специалисты не могли представить себе, что в осенний день может быть так жарко. Морской ветер едва освежал. Но это был только аперитив перед настоящим зноем, который ждал их на землях Мурсии. По мере того как шли дни и советские специалисты продвигались в глубь провинции, они смогли удостовериться, что, по сравнению с внутренней территорией Мурсии, жара Картахены была пустяковой. Тем изнурительным осенним утром 1936 года Ирина присутствовала при странной дискуссии на палубе корабля. В то время как капитан первого ранга Кузнецов приказывал немедленно выгрузить технику на твердую почву, ответственный за 50 танков Семен Кривошеим требовал соответствующих документов, которые должны уполномочивать Кузнецова или любого другого представителя власти распоряжаться грузом. Это была первая из длинной череды невероятных ситуаций, свидетелем которых станет Ирина в Испании.

Поскольку не появился никакой другой представитель Военного министерства с такого рода документами, а риск был высоким, советским специалистам, привыкшим к тому, что Советская коммунистическая партия решала самые ответственные вопросы, не пришло в голову ничего другого, как отправиться к местному представителю Компартии Испании в Картахене. Это была первая работа Ирины в качестве устного переводчика на испанской земле.

– Вы хотите поговорить с Росике?

– Товарищ, мы хотим поговорить с секретарем организации, но не знаем, как его зовут, – ответила Ирина вооруженному винтовкой Кандидо, который охранял вход в штаб КПИ в Картахене.

– А вы кто такие?

– Мы русские товарищи, которые только что прибыли в Картахену на торговом судне.

– В самом деле русские? Настоящие большевики? Да ладно… невероятно…

– Мы можем поговорить с тем человеком, о котором вы упомянули?

– С Росике? Конечно. Я видел, как он вошел 20 минут назад. Так… Росике, где Росике? Здесь есть люди, которые его разыскивают. Говорят, что они русские, – закричал Кандидо, когда они все входили на первый этаж здания Компартии.

– Он наверху, на собрании, – ответил какой-то голос.

Многочисленные посетители, находящиеся в помещении, замолчали. Они с любопытством смотрели на тех, кто вошел с Кандидо. Конечно, пришедшие не похожи на испанцев, подумали все про себя.

Наконец, спустился тот самый Росике, за которым следовали все участники собрания, и обратился к Кандидо…

– Что ты там говоришь о каких-то русских, парень?

– Черт, я ничего не выдумываю. Девушка утверждает, что они русские. К тому же у нее очень странный испанский, и между собой они говорят не по-нашему, я сам их слышал…

– Я Пако Росике, секретарь местной партийной организации. Чем могу вам помочь?

– Очень приятно, товарищ, – сказала Ирина, протягивая ему руку. – Это товарищ Кузнецов, а это товарищ Кривошеим. Мы можем поговорить с вами наедине о жизненно важном деле?

– Ладно, проходите, посмотрим, о чем речь, вы заставляете меня волноваться…

Когда русские закончили ему все объяснять, Росике не мог поверить услышанному. Все это казалось ему очень странным. Не было ли это провокацией? В конце концов они решили пойти в порт, чтобы секретарь поднялся на корабль и сам увидел груз. Бедный мужик открыл рот от удивления, когда обнаружил все, что привезло это русское судно.

Все быстро вернулись в здание Компартии, Росике несколько раз попытался позвонить в партийную организацию Мурсии, но безрезультатно. Должно быть, что-то произошло с линией, поскольку никто не отвечал.

– Вам нужно большое помещение? У вас много людей?

– Мы везем пятьдесят танков, каждый со своим экипажем, а также механиков и ремонтную бригаду. Считайте около двухсот человек.

– Боже мой! И куда я помешу столько людей? Черт возьми! Смотри-ка, в Мурсии никто не подходит к телефону, куда, на хрен, они подевались, когда больше всего нужны…

– Товарищ, мы не хотим казаться слишком настойчивыми, но очень опасно держать танки на судне, бомбардировка или выстрел торпедой – и все будет потеряно… – перевела Ирина.

– Черт, не торопите меня! Мне ведь не трех человек нужно распределить в пансионат… Кстати, говоря о пансионатах, думаю, я нашел решение. Есть санаторий с отелями в одном городке в 80-ти километрах отсюда в направлении Мадрида, и к тому же там проходит поезд. Мне кажется, это самое лучшее, что я могу вам предложить, но нужно поехать туда, чтобы на него посмотреть и получить разрешение…

– Товарищ, нет времени на бюрократические проволочки. Давайте посмотрим место, и, если оно отвечает необходимым условиям, отвезем туда танки, а потом уже будем получать разрешения…

– Вот черт! Как бы эти русские не погубили меня своей спешкой, – бормотал Росике, выходя на улицу. – Так, Кандидо, подготовь две машины с полными баками и двумя канистрами бензина в багажнике каждой. Мы едем в Арчену.

Они на всей скорости выехали из Картахены. В одной машине были русские с Росике, а в другой – несколько вооруженных товарищей. Пассажиры добирались до Арчены почти три часа. Прибывшие увидели железнодорожный вокзал и направились в штаб Партии в городке. В тот момент там никого не было, поэтому они пошли в контору ВСТ, где смогли застать некоторых военных коммунистов, а затем все вместе отправились в Муниципалитет, чтобы поговорить с мэром и представителями Народного фронта.

– Но как мы поместим сюда этих людей без разрешения Правительства? Черт, вы мне наделаете дел, – сказал мэр Арчены.

– Но, товарищ, не будь ты таким трусливым, ничего с тобой не произойдет. Это же временно. Ежели потом Правительство не захочет, чтобы танки были здесь, мы отведем их в другое место, – ответил Росике. – Важно выгрузить технику и расселить людей. Твою мать! Хуже будет, ежели танки закончат на дне в гавани порта.

– Послушай, Росике. Я здесь ничего не решаю. Я не говорю ни да, ни нет. Если ты хочешь, чтобы русские поехали в санаторий, тогда ты это организуешь и привезешь их сюда. А я к этому не буду иметь никакого отношения.

– Ладно. Я беру всю ответственность на себя. Знаешь, а в Мадриде меня за это не накажут. Теперь, когда пришло отличное оружие, которое позволит столице не пасть, думаешь, меня расстреляют за то, что я привел сюда этих людей? Ну да, еще чего… – ответил Росике мэру уже довольно сердито. – Все, пошли! Собрание закончено. Мы сейчас же возьмем под свой контроль санаторий и отели. Пусть никто из Муниципалитета там не появляется, потому что я прикажу стрелять. Территория термальных источников объявляется военной зоной.

Группа покинула Муниципалитет и пошла в направлении санатория на берегу реки Сегура. С помощью вооруженных мужиков из своего конвоя, который его сопровождал, Росике взял территорию термальных источников под контроль. Они конфисковали санаторий для военных нужд. Секретарь Компартии поставил своих людей в узком проходе к нему между боковым склоном холма и рекой и сказал им, чтобы они никого не пропускали без его разрешения.

Росике пошел в контору одного из отелей и обосновал там свой штаб. Затем он отправил русских, включая Ирину, в Картахену на одной из машин. Секретарь дал четкие инструкции Мартину, шоферу, и остался там ждать приезда танков.

Машина с русскими стремительно выехала в Картахену. Она добралась за два с небольшим часа. Мартин оставил иностранцев в порту, чтобы они начали организовывать выгрузку техники, а сам пошел в контору коммунистов. Росике уже удалось поговорить с ними по телефону, и те ждали водителя. Компартия Картахены собрала большой отряд вооруженных мужчин, которые будут охранять выгрузку танков. С другой стороны, с помощью ВСТ она привлекла к работе по разгрузке судна гражданских сотрудников порта.

Последний конфликтный вопрос, транспортировка танков до Арчены, был разрешен, пока шла выгрузка. Товарищи коммунисты из ВСТ также сыграли ключевую роль в организации их погрузки на конвоируемый железнодорожный состав, который сразу же отправился в Арчену. К тому же на всем протяжении маршрута поезд имел преимущественное право проезда.

Удивительно, что все это произошло в одном из самых военизированных городов во всей республиканской зоне с присутствием большого количества наземных военных частей и флота. Многие командиры стали свидетелями разгрузки техники, но никто из них не обратил на нее внимания, поскольку они считали, что все контролирует компетентный орган. С одной стороны, эти факты говорят об отсутствии контроля в первые месяцы военных действий, но в то же самое время они демонстрируют, как способны были действовать некоторые люди со скудными ресурсами и без видимой власти, чтобы принимать такие решения.

Когда капитан конной армии Осорио Родригес, представитель Военного министерства, предстал в порту Картахены, чтобы принять танки, те уже были на пути в Арчену. Испугавшись, этот человек попытался задержать конвоируемый состав на вокзале «Кармен» в Мурсии, чтобы заставить его вернуться, но никто не послушал капитана, и поезд проследовал до Арчены. В конце концов он смог связаться со своим начальством, которому сообщил о том, что происходит. Осорио поднял панику. Где находились танки? Президент Правительства Ларго Кабальеро заорал благим матом. Он пригрозил расстрелять всех, кто имеет малейшее отношение к этому делу, если боевые машины не появятся. Когда выяснилось, что конвоируемый железнодорожный состав уже на вокзале Арчена-Фортуна и идет разгрузка танков, все вздохнули с облегчением.

Русским показался фантастическим санаторий с термальными водами, используемый с римских времен. Арчена, расположенная на берегах реки Сегура, является южным входом в морскую долину Рикоте, поливной территории, на которой лучше всего сохранилось сельское хозяйство, унаследовавшее самые лучшие традиции выращивания различных культур средиземноморского бассейна. Рай тутовника, апельсиновых, абрикосовых, лимонных, персиковых, мандариновых деревьев и пальм, а также всех остальных деревьев и овощей, характерных для орошаемых земель Мурсии.

Когда капитан Осорио Родригес прибыл на вокзал Арчены, основная работа была завершена, и танки были закамуфлированы между оливковыми деревьями, растущими на суходоле этого городка. Под контролем русских солдат из экспедиции вся эта территория стала неприступной крепостью всего за несколько часов. Бросалась в глаза разница в военной подготовке.

Капитану понравилось место рядом с шоссе и железной дорогой Мадрид-Картахена. Спокойная зона, вдалеке от любой возможной цели франкистской авиации. Когда Правительству наконец сообщили о том, где находились боевые машины, ему ничего не оставалось, как одобрить выбранное место и даже направить туда все имеющиеся в его распоряжении танки, чтобы превратить небольшой городок на орошаемой территории в основную танковую базу Вооруженных сил, которую оно и стремилось создать. Все республиканские боевые машины должны были там собираться, испытываться и проходить отладку; из них позднее сформируют различные танковые части, которые оттуда будут распределяться на разные фронты.

Всего за несколько дней первые боевые машины были готовы, и из них создали первую роту, укомплектованную советскими специалистами и несколькими испанцами, которые в качестве помощников советских товарищей должны были изучить как работу танков, так и технику их применения в бою. Было решено срочно отправить машины на фронт Мадрида.

Когда советские танки прибыли в окрестности Сесеньи в начале ноября 1936 года, многие политические деятели приехали из Мадрида, чтобы на них посмотреть. Появление этой техники было подобно представлению во время ярмарки с аттракционами. Частично такой ажиотаж объяснялся большими надеждами, возложенными на эти машины, которые должны были изменить ход событий. Даже Президент Правительства не смог устоять перед искушением и доехал до Сесеньи, чтобы посмотреть на них поближе.

Первая танковая рота, сформированная из советских танков, в свое первое задание была назначена в качестве вспомогательной части бригад Листера и Буэно, но испанская пехота в те первые месяцы войны не имела военной мощи и, конечно, не была готова к бою, в котором должны были участвовать танки. В день, выбранный для атаки, 15 советских танков внезапно вторглись на вражескую территорию, даже не встретив сопротивления, и вошли в нее, как горячий нож в кусок масла. К сожалению, вскоре Республиканская армия осталась позади и не смогла следовать за ними.

Советские товарищи устроили военную прогулку по вражескому тылу, обратив в бегство первую танковую роту Франко, уничтожив два батальона пехоты, два эскадрона конных войск, десять 75-милимитровых пушек и 20 грузовиков с разным количеством другой военной техники. Им пришлось вернуться, когда закончилось горючее. Конечными потерями в той операции стали три танка. Исход боя под Мадридом был определен присутствием советских боевых машин, оказавшихся очень опасным оружием. В итоге они пресекли попытку занять Мадрид. Тем не менее испанские военные продемонстрировали отсутствие подготовки к современной войне, поскольку во многих случаях не воспользовались настоящими возможностями, которые открыла подобная техника, хотя ее было и немного. Не надо забывать, что на самом деле Республика получила всего 281 единицу танков за все время войны.

Поврежденные боевые машины отправлялись в Арчену для ремонта, откуда они снова возвращались на фронт, в большинстве случаев с новыми экипажами, заменявшими павших в бою. Туда была направлена Ирина. Работа ей казалась интересной с самого начала, и девушка была очень довольна, что смогла таким образом помочь в борьбе с фашизмом. Тем не менее ей было непросто привыкнуть к манере разговора этих испанцев из Мурсии, проглатывающих половину слов в своей речи.

Оказалось, что рядом с базой по сборке танков было создано военное подразделение по сопровождению и распределению этих боевых машин между различными частями фронта, нуждавшимися в этой технике. Ирина решила, что довольно уже работать устным переводчиком и переводить официальные документы, ведь на самом деле она хотела записаться в эту часть, чтобы пойти на фронт стрелять, бороться по-настоящему. Ей не дали.

Однажды прибыли какие-то люди из Генерального штаба Интернациональных бригад в Альбасете, чтобы забрать назначенные им танки. Ирина подумала, что это ее шанс, и попросила разрешения записаться в Интернациональные бригады и уехать с ними на фронт, но ей было отказано. Она снова и снова настаивала, но безрезультатно. Девушке пришлось остаться в Арчене.

Возможность появилась позже, во время битвы за Гуадалахару. В те дни жарких сражений не было времени отправлять в тыл танки для ремонта, поэтому было решено, что группа механиков с запасными частями доберется до зоны фронта, чтобы прямо там починить неисправные или поврежденные машины. Ирину отправили с механиками в качестве переводчика. Наконец она увидит войну изнутри, подумала девушка.

Во время одной из перестановок на линии фронта, территория, где находились механики с Ириной, была атакована итальянскими войсками. Русские, а вместе с ними и Ирина, с радостью оставили свои инструменты и воспользовались своими винтовками. Им хотелось вступить в настоящий бой. Борьба была долгой и тяжелой. Основной удар франкисткой контратаки был направлен на батальон, где сражались Ирина и русские специалисты. Если бы они уступили, на фронте открылась бы брешь, и итальянские войска смогли бы окружить республиканские позиции на протяжении нескольких километров.

Русские хорошо сопротивлялись. Они выдержали первые атаки и постепенно начали брать инициативу в свои руки. Через пять дней боев итальянские войска, находившиеся на службе у Франко, были истощены, и тогда республиканцы приступили к контратаке, намереваясь вернуть потерянные позиции. Уже не было необходимости в том, чтобы русские специалисты присоединились к наступлению, но те подумали, что находятся там не для того, чтобы упустить самое приятное, и первыми выскочили из траншеи, когда зазвучал сигнал к атаке. С ними побежала и Ирина, она не прошла и 30 метров, когда ее остановила невидимая сила. Девушка поднесла левую руку к правой стороне груди, без сознания падая на колени.

Когда Ирина впервые открыла глаза, она обнаружила, что едет на поезде, в медицинском вагоне, на юг, точно не зная куда. Ее прооперировали три дня назад. Девушка чуть не умерла. Пуля прошла через правое легкое, но чисто вышла через спину, не повредив ни одного ребра. Как говорят русские, Ирина родилась в рубашке.

Девушку отвезли в больницу в тылу. Ранение было серьезным, и период выздоровления должен был занять много времени. Она ехала в Сьесу, где был создан крупный госпиталь для восстановления раненных на фронте. Для Ирины это оказалось идеальным местом, если учитывать близость Арчены, где дислоцировалась русская бригада, в которой она состояла. Девушка провела в больнице более двух месяцев. Затем после выписки ее чуть не отправили обратно в СССР. Но Ирина настояла на том, чтобы остаться. По ее словам, она себя превосходно чувствовала и очень хотела продолжать выполнять свою работу в Испании. Просьбу девушки удовлетворили с условием, что ее больше никогда не отправят на фронт. В конце концов ей дали особое разрешение на посещение Мадрида в течение нескольких дней. К тому же там она оказалась полезной в качестве устного переводчика на важных переговорах по покупке новой военной техники в СССР.

* * *

В Военной комендатуре Сьесы зазвонил телефон. Пилар, одна из работающих там девушек, протянула трубку Антонио.

– Спрашивают тебя, – сказала она.

– Алло.

– Антонио, это… – ответил женский голос.

Парень не понял имя, но, как ему показалось, узнал голос.

– Привет, Мария, где ты? Уже вернулась? Ты в Сьесе? Как я рад тебя слышать…

– Прости, похоже, ты меня с кем-то путаешь. Это Ирина, ты меня помнишь?

Антонио прикусил язык. Звонила Ирина, а он перепутал ее с другой девушкой. Ничто так не раздражает женщину, как это. Он должен был что-то придумать, если хотел достойно выйти из ситуации.

– А, привет, Ирина! Извини, по этому телефону плохо слышно, и я тебя принял за другого человека. По правде говоря, я не ожидал, что ты позвонишь. Где ты? Еще в Мадриде?

– Нет, я в Сьесе. Готова выполнить мое обещание и пригласить тебя на чашку кофе сегодня вечером, когда ты закончишь работать. Где мы можем встретиться?

– Да не знаю, Ирина, здесь маленький выбор. Ты знаешь какое-нибудь место?

– Ну, когда я проходила период выздоровления, обычно ходила в кафе «Дель Соль». Если хочешь, увидимся там в 19:00 сегодня вечером.

– Хорошо. Так и договоримся. Тогда до вечера.

– Пока.

У Антонио это не укладывалось в голове. Ирина здесь. Девушка вернулась и позвонила ему. Вот это да, он не мог поверить. Нельзя было упускать такую возможность. Редко судьба давала шанс дважды. Однако было немного странно, что Ирина вернулась только для того, чтобы выпить с ним кофе. В конце концов не таким уж и большим было одолжение, которое он ей сделал.

Оставшуюся часть дня время тянулось для Антонио, и это было невыносимо. Часы медленно сменяли друг друга. Наконец, в 6:30 он вышел с работы и быстрым шагом направился к кафе «Дель Соль». Парень не хотел опоздать. Он так спешил, что пришел на четверть часа раньше. Антонио зашел в кафе, нашел столик, из-за которого мог следить за входом, и сел. Он заказал кофе и стал ждать.

Ирина пришла на 10 минут позже, когда часы уже шагнули за 19:00. Она чудесно выглядела. Девушка была загорелой: к ней прилипло солнце в тех местах, где она находилась. Ирина приближалась к столику, немного нервничая и смущаясь, как будто ей было сложно узнать Антонио. Парень поднялся и подождал ее стоя. Он поприветствовал девушку, поцеловав в обе щеки.

– Привет, как дела?

– Хорошо, – сказала она. – А у тебя?

Ее испанский звучал очень приятно, с особым акцентом. Ирина села за столик и начала делиться своими впечатлениями о Мадриде, а также о маленьких и больших городах, в которых побывала. По ее манере рассказывать было очевидно, что путешествие ей запомнилось. Девушка говорила и говорила, делясь подробностями обо всем увиденном. Антонио с удовольствием ее слушал, время от времени задавая ей вопрос или помогая с каким-нибудь словом, которое у нее застревало. Пара провела очень приятный вечер, разговаривая обо всем на свете. Казалось, что они знают друг друга уже давно.

Было поздно, пришло время уходить, и Антонио не знал, что делать. Ему хотелось пригласить Ирину поужинать и пробыть с ней всю ночь до самого рассвета, хотя бы просто разговаривая: парень не хотел торопиться на первом свидании. Но он не предусмотрел эту встречу и не мог освободиться от дежурства, которое должен был нести этой ночью в Военной комендатуре с 24:00 часов.

– Пойдем? Если хочешь, могу проводить тебя до дома, – сказал Антонио.

– Ну, если у тебя есть желание, можем еще поговорить или погулять, я не спешу. Я даже подумала о том, что мы могли бы пойти поужинать в каком-нибудь месте, которое открыто допоздна.

– Ой, мне жаль. Поскольку я не ожидал твоего звонка, у меня не было времени поменять дежурство. Сегодня ночью мне надо работать, и я не могу с тобой остаться, хотя ты не представляешь, как бы мне этого хотелось.

– Мне тоже, – сказала Ирина, улыбаясь и смотря на него своими кошачьими глазами.

Антонио подумал, что ведет себя, как идиот, с этой девушкой, но поменяться с кем-нибудь дежурством уже не мог.

– Давай договоримся о встрече на другой вечер, – ответил Антонио, – а сейчас я могу проводить тебя до того места, где ты снимаешь жилье.

– Ну, если ничего другого не остается, тогда давай отложим нашу встречу до следующего раза.

И, прогуливаясь, они направились в старую часть города, в дом, где Ирина остановилась.

– Мы пришли, я живу здесь, – сказала она, указывая на какое-то здание. – Когда мы встретимся?

– Если ты все еще будешь в Сьесе, можем увидеться в следующую пятницу в то же самое время, что и сегодня, и в том же самом месте, а потом пойти поужинать.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда до пятницы.

Антонио подошел к Ирине, чтобы, прощаясь, поцеловать ее в каждую щеку, но, не закончив второй поцелуй, он немного приподнял ее подбородок правой рукой и сразу же поцеловал в губы. Девушка ответила ему сначала с некоторой робостью, а потом, по инициативе обоих, прощание затянулось на неопределенный срок в бесконечных четках страстных поцелуев. Они целовались так долго, что потеряли счет времени. Только когда прозвучала заводская сирена, объявив о начале новой смены, которая должна будет продлиться до раннего утра, Антонио осознал, что опаздывает на свое дежурство. Он спешно простился с Ириной, почти заставил ее зайти в дом, и, послав ей поцелуй рукой, повернулся и пустился бежать в сторону Военной комендатуры.

* * *

В среду утром Ирина позвонила Антонио на работу. Ей хотелось увидеть парня, и она не могла терпеть до пятницы. Его поцелуи проникли ей в душу. Она хотела еще этих страстных поцелуев, которые дарили такое приятное послевкусие. Его губы оставили жгучие следы.

– Привет, Антонио. Это Ирина. Сегодня вечером я свободна на несколько часов, если хочешь, можем выпить кофе вместе.

– Отличная идея! Где мы встретимся?

– Ну, если есть желание, можешь забрать меня из госпиталя. Я временно работаю переводчиком с польскими бригадистами, которые немного говорят по-русски. К шести я уже закончу, у тебя получится прийти в это время?

– Конечно, – ответил Антонио.

Парень не собирался позволить этой девушке ускользнуть из его рук. Без десяти шесть он был уже у входа. Ирина приблизилась к Антонио такой походкой, которая сводила его с ума, и по взглядам больных, находившихся в коридорах, казалось, что не только его.

Они поприветствовали друг друга двумя поцелуями в каждую щеку, и девушка взяла его под руку, не предупредив о своих намерениях, что крайне порадовало Антонио. Ему казалось, что он видит отблески зависти во всех глазах, которые на них пристально смотрели.

Антонио не знал, что сказать, и неуклюже предложил Ирине пойти к нему домой выпить кофе. Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Что? К тебе домой? – спросила девушка, будто не понимая.

Затем с легкой улыбкой на губах она сказала ему:

– Мне жаль, сегодня у меня нет на это времени. Лучше пойдем посидим в кафе, – и, говоря эту фразу, потянула его за руку, как хозяйка положения.

Они провели вечер за долгим и неспешным разговором. Было заметно, что Ирина очень образованная и умная женщина, и это еще больше очаровало Антонио. Время пролетело незаметно, и вдруг девушка сказала, что ей пора уходить.

Антонио проводил Ирину до остановки. Она должна была сесть на автобус до соседнего городка Абаран, где у нее были незавершенные дела. Ожидая прихода транспорта, влюбленные встали в отдаленном месте, скрытом от любопытных глаз. Будто какая-то неведомая сила понесла их туда. Потом Антонио, будучи не в силах устоять, прильнул к волнующим губам Ирины. Она этого желала и в какой-то степени даже провоцировала его.

Казалось, они хотели зацеловать друг друга. В этом городке эспарто никто не знал таких страстных поцелуев, как те, что они дарили друг другу в тот вечер. Наконец зазвучал клаксон автобуса. Влюбленные никак не могли расстаться, и им пришлось приложить дополнительное усилие, чтобы девушка не опоздала на автобус. Паре не хватило времени проститься.

* * *

Антонио и Ирина решили встретиться в Мурсии, там была возможность найти ресторан. Оба с нетерпением ждали пятницы. Встретившись, они стали пожирать друг друга глазами. Ирина пришла немного уставшей после работы. Антонио, нервничая, не смог найти ресторан, который искал, ошибся улицей и подумал, что тот был закрыт. Они выбрали другое место, чтобы перекусить. Пара ужинала и разговаривала без спешки. Закончив есть, влюбленные вышли на улицу, немного прогулялись и наконец поймали моторного извозчика. Ирина позволила себе плыть по течению, и Антонио отвел ее в отель, где заранее забронировал номер.

Еще не успев войти в комнату, они уже начали страстно целоваться и снимать одежду друг с друга. Им даже не хватило времени раздеться, они принялись везде ласкать друг друга еще прежде, чем оказались полностью обнаженными. Влюбленные жадно касались кожи друг друга. Антонио изучал своими пальцами каждый кусочек тела Ирины, задерживаясь в самых потайных его участках, он хотел, чтобы все запечатлелось в его сознании.

Наконец они оказались обнаженными; одежда небрежно валялась у их ног. Антонио увидел Ирину и не мог поверить, что эта девушка такая красивая. Необычайно красивая. Ее тело казалось идеально сложенным. Кожа была нежной и светлой, с остатками загара на некоторых частях, выделяющихся на фоне ее белизны. Изгибы девушки вызывали головокружение. Узкая талия переходила в округлые бедра настоящей самки. Ягодицы были упругие и круглые, совершенной формы, немного вздернутые, что еще больше подчеркивало ее фигуру и провоцировало мужчин. Лобок – мягким и нежным, а ноги – двумя совершенными колоннами, без капельки жира, сильными и выносливыми.

Влюбленные несколько раз покрыли друг друга поцелуями прежде, чем оказались в постели. Они целовали друг друга по всему телу, но особенно целовались в губы. Что-то мешало им перестать целоваться. Антонио и Ирина занимались любовью всю ночь, даже когда у них уже не было сил. Затем они уснули, обнявшись. Парень наблюдал, как тело девушки расслаблялось, по мере того как сон одолевал ее, пока она окончательно не уснула. Так Ирина была еще красивее. Они спали недолго. Вдруг их губы встретились, возможно, еще во сне, и они продолжили целоваться и заниматься любовью, пока солнце не оказалось в зените. Влюбленные все еще обнимались и были в поту, когда Ирина сказала:

– Мне жаль, я должна идти. Сегодня мне нужно выйти на работу в 12:00 часов. Мне уже пора. Если я не приду вовремя, меня ждет строгий выговор.

– Давай, пойдем, я помогу тебе одеться.

– Надо же, какой ты любезный. Спасибо, не нужно, иначе мы три дня отсюда не выйдем. Знаешь, что я опять голодна?

– Если поторопимся, сможем позавтракать вместе прежде, чем ты уйдешь. Я знаю одно место по пути…

В это утро они простились на выезде из Мурсии. Ирина направилась в Арчену в военном грузовике, а Антонио остался ждать поезд, который должен был сопровождать в Сьесу.

* * *

Антонио – юный энтузиаст с коммунистическими взглядами из Сьесы. Он третий из пяти детей, которых родила Валерьяне Валере его жена Каридад Лукас. Валерьяне был земледельцем в Сьесе, из тех немногих, кто владел земельными участками, которые обрабатывал. Когда Антонио был ребенком, отец решил, что даст мальчику образование. Каридад, жена Валерьяне, убедила его, чтобы он отправил сына в семинарию в Мурсию. Так и произошло. Но когда паренёк повзрослел, он осознал, что жизнь священника была не для него и в конце концов ушел из высшего учебного заведения. Матери это совсем не понравилось, но отец его поддержал. Валерьяне сказал Антонио, что, если тот хочет продолжить учёбу, он поможет получить другое образование.

Антонио стал школьным учителем и в свое первое назначение уехал в одну астурийскую деревеньку в том году, когда объявили Вторую Республику. В июле 1936 года он находился в Мадриде в доме одних своих друзей. Парень не смог вернуться в Астурию и записался в республиканскую народную милицию, которая выступала в Эстремадуру, чтобы попытаться задержать военную колонну Ягуэ. Антонио недолго смог сражаться, поскольку в первые дни боев у него почти перед носом разорвался снаряд. Его тело наполнилось картечью и гравием с дороги, на которой боеприпас разлетелся на куски.

Парня прооперировали в Мадриде и вытащили почти все осколки, за исключением нескольких кусочков гравия, расположившихся близко к сердцу. Врачи не рискнули трогать их, поскольку Антонио мог умереть в операционной. В течение нескольких дней у парня была высокая температура, и в итоге его тело победило инфекцию и привыкло к оставшимся внутри камням. Ему сказали, что впредь он не может перенапрягаться и что, конечно, он непригоден для военной службы.

Но Антонио не хотел слушать врачей. Было военное время, и парень считал, что должен был с оружием в руках участвовать в событиях, которые происходят на фронте. Однако его отказывались принимать в военные ряды столько раз, сколько он пытался записаться. Парень даже доехал до Альбасете, до Генерального штаба Интернациональных бригад, но напрасно, в конце концов правда открылась, и он снова получил отказ.

Антонио так долго настаивал, что в итоге ему предложили бюрократический пост в Военной комендатуре Сьесы. Эта контора не только отвечала за призыв солдат, но также была компетентна создавать важные военные объекты в тылу и организовывать их работу, среди них была фабрика по производству оружия, начавшая строиться в деревеньке Аской, примерно в пяти километрах от Сьесы.

– Послушай, Антонио, ты не можешь быть зачислен ни в одну военную часть. Останься в Сьесе, в Военной комендатуре, а затем, когда тебе будет лучше, ты снова запишешься в боевую армию…

Этот довод убедил Антонио, и он принял предложение, что и стало косвенной причиной его знакомства с Ириной. Влюбленные сходили с ума друг по другу, встречаясь всякий раз, как только им удавалось вырваться. Они сбегали с мест своей работы, чтобы увидеться на несколько часов или провести целую ночь в порыве страсти и удовольствия.

Иногда Антонио ездил в Арчену, где постепенно знакомился с русскими. Ему нравились эти люди. Он выучил много слов из их трудного языка и даже смог почти силой вытянуть из Ирины основы грамматики. Девушке так нравился испанский, что она бессознательно не давала Антонио практически никакой возможности заговорить по-русски.

Советские специалисты идеально справлялись со своей работой и обучили внушительную группу испанцев той деятельности, которой сами занимались. Они даже объяснили им основные теоретические вопросы, касающиеся участия танков в современной войне.

Советские специалисты прославились в этих местах не только своими техническими и военными умениями. Внимание жителей Арчены и соседних городков привлекали физическая мощь этих мужчин, белый цвет их кожи и голубизна их глаз, то, как они пили привезенную с собой водку, будто она была водой, и, главным образом, их особое пристрастие к апельсинам, мандаринам и лимонам, которые в изобилии росли в этих землях.

Ни один из советских солдат, распределенных в эту местность, не видел раньше апельсиновых или лимонных деревьев. Они казались прибывшим не чем другим, как экзотическими растениями. Их удивляло, что созревшие фрукты висели на деревьях в течение многих дней, не портясь и не падая. С ноября русские беспрестанно прогуливались по тропам поливных земель. Когда они видели в поле крестьян, обрабатывающих свои участки, то подходили к ним и жестами просили разрешения сорвать несколько плодов. Им всегда это позволяли, и даже в большинстве случаев жители этой территории сами собирали для них столько мандаринов и апельсинов, сколько те могли унести. Страсть русских к этим фруктам была такой сильной, что некоторые даже ели их с кожурой, и этот образ навсегда запечатлелся в коллективной памяти людей, населявших орошаемые земли долины Рикоте.

Но время шло, и постепенно республиканцы проигрывали войну. За неделю до полного падения Каталонии, ввиду пораженческого настроения, пропитавшего многие секторы Республики, был согласован вывод большей части советских специалистов, которые все еще оставались в республиканской Испании. Настал момент, когда русские танкисты и механики из Арчены должны были вернуться в свою страну.

Несомненно, Ирина вынуждена была сопровождать их. Она не могла остаться на иберийском полуострове. Для Республики ситуация была катастрофической. Существовало несколько секторов, которые хотели завершить борьбу любой ценой, и в любой момент фронты могли пасть. Русские должны были вернуться в СССР прежде, чем положение окончательно усложнится и они не смогут уехать. Это означало бы немедленную смерть для всех, кого захватят войска Франко. К тому же в присутствии этих людей уже не было крайней необходимости. Они обучили испанских механиков, чтобы те смогли осуществлять всю необходимую работу по обслуживания и ремонту небольшого количества танков, которые еще оставались на ходу.

Начальник советской экспедиции вызвал Ирину вместе с остальными военными:

– Товарищи, к сожалению, настало время покинуть Испанию. Мы должны уехать в очень щекотливый момент. Возможность победы с каждым днем уменьшается, и к тому же международные соглашения вынуждают Республиканское правительство отправить за границу всех иностранных специалистов и военных. Это вздор, поскольку фашисты не выполнят ни одного обещания. У нас есть неделя, чтобы все подготовить и предстать в порту Картахены.

– Товарищи, – послышался голос Ирины, – я должна сделать особое заявление. Я уже подготовила его в письменном виде, но также хочу озвучить его перед всеми устно. Мне бы хотелось попросить разрешения у руководителя нашей экспедиции, товарища Суханова, до конца войны остаться на военной базе Арчены или в любом другом месте назначения, которое командование сочтет необходимым. Я думаю, что сейчас не время покидать эту страну.

Наступило долгое молчание. Никто ничего не говорил, и все смотрели на Суханова, ожидая его слов.

– Товарищ Григорьева, думаю, я понимаю причины, вынудившие вас обратиться ко мне с этим заявлением, наряду с другими мотивами личного характера, которые у вас также могут быть. Но мне жаль сообщить вам, что полученный приказ не оставляет места ни сомнениям, ни интерпретациям. Он довольно чёток. Уезжают все специалисты, входящие в нашу экспедицию. Я не уполномочен разрешить остаться ни одному ее члену. За это отвечаю своей головой.

Ирина знала, что по пути в Картахену не получит разрешения остаться. Девушка поговорила с товарищем Суховым наедине, объяснив ему свои планы и намерения всеми возможными способами. Начальник с пониманием отнесся к ее словам, но снова ответил «Нет». Это был приказ, и они должны были выполнить его.

Ирина позвонила в Мадрид и в Валенсию, поговорила с Военным атташатом Посольства Испании в СССР, со всеми, кто хотел и мог выслушать ее. Ответ всегда был категоричным: она должна была вернуться в СССР. Ей даже рекомендовали оставить эти глупости. В Москве были крайне недовольны подобными действиями некоторых членов различных советских делегаций в республиканской Испании, и ходил слух, что по возвращении кое-кому придется за них ответить. Намерения девушки не возвращаться, остаться в Испании, несмотря на полученные ею неоспоримые приказы, могут быть интерпретированы в невыгодном для нее ключе…

Но Ирина не переставала отправлять ходатайства. В конце концов все оказалось напрасным. Она не получила разрешения, и в назначенный день вся советская экспедиция была готова отбыть в направлении Картахены. За ночь до этого им устроили большой прощальный праздник в Арчене, в залах одного из отелей санатория с термальными источниками. Все были приглашены. Жители других городков приехали проститься с русскими, которые, среди прочего, стали знамениты тем, что ели апельсины и мандарины прямо с кожурой.

Конечно, на праздник пришел и Антонио. Он всю ночь провел с Ириной. Влюбленные не верили в свою скорую разлуку: она казалась им невозможной. Когда мероприятие было в самом разгаре и все стали вести тоскливые разговоры, пара затерялась в одном из номеров отеля. Как и в остальных случаях, когда Антонио и Ирина встречались, они занимались любовью до рассвета, спя всего по несколько часов, чтобы немного восстановить силы. Влюбленные всегда просыпались одинаково: целуясь, желая друг друга, любя друг друга и снова занимаясь любовью, пока, потные, со стремительно бьющимися сердцами, не доходили до полного изнеможения…

Утром колонна грузовиков уже была готова. Ирина села в ту машину, в которую было положено. Товарищ Суханов лично проверил, присутствует ли она, и попросил ее не делать глупостей. Грузовики завелись и начали движение, девушка привстала, наклонилась через борт кузова и потянулась к Антонио, пока не прильнула губами к его рту, оставив на нем свои соленые слезы. Это был ее прощальный поцелуй. Затем она вернулась на место и стала смотреть в одну точку, пока грузовик удалялся. Напоследок Ирина махала Антонио рукой, держа в ней красный шелковый платок, который он ей подарил. Колонна грузовиков пропала вдали, оставив позади след от дорожной пыли.

В эту ночь, в свою последнюю ночь, Ирина и Антонио договорились снова встретиться. Влюбленные рассмотрели все возможности и для каждой из них вариант встречи. Если война закончится поражением Республики, Антонио покинет полуостров и направится в СССР. Ирина оставила ему все свои адреса в Москве и в своей деревне около Павлодара. Она дала ему адреса своих друзей и родственников, которые могли иметь какие-либо сведения о ней, если ее отправят в новое место назначения.

В случае, если победит Республика, что на тот момент казалось невероятным, Ирина сделает все возможное, чтобы вернуться в Испанию и встретиться с Антонио. Тогда они смогут увидеться в Сьесе и оттуда начать свой совместный путь. Это были их первоначальные планы, наряду со многими другими вариантами, которые сводились к встречам в Париже и Лондоне, если ситуация будет развиваться иначе.

Антонио все еще продолжал смотреть на шоссе, когда грузовики исчезли. Ему было сложно привыкнуть к мысли, что его Ирина не будет с ним. Все еще не осознавая собственное чувство одиночества, он прогуливался по территории санатория. Наконец парень дошел до центра города и сел в грузовик, который давно его ждал. Все, кто приехал из Сьесы проститься с советскими специалистами, возвращались вместе на тех же самых грузовиках, которые их привезли. Антонио запрыгнул внутрь, машина завелась и начала двигаться рывками. Грузовики направились к шоссе Мадрид-Картахена, а затем – к Сьесе.

В последующие дни Антонио было трудно привыкнуть к отсутствию Ирины. Порой ему казалось, что он видит ее привлекательную фигуру вдалеке, а порой – слышит ее жизнерадостный смех. Но всякий раз это были иллюзии. Дни проходили, и его чувство одиночества с каждым днем становилось все более ощутимым. У него даже начала болеть рана, которую он получил в первые дни войны на фронте Мадрида и которая чуть не отняла у него жизнь. Она и была причиной, вынудившей его торчать в тылу, а не уничтожать франкистских выродков. С каждым днем настроение Антонио ухудшалось.

Прошло чуть больше недели с момента отъезда Ирины, и ее отсутствие с каждым днем становилось все сложнее выносить. Эта ситуация слишком огорчала парня. Однажды утром, когда Антонио пришел на работу и открывал дверь Военной комендатуры, у него ёкнуло сердце. Юноша принял желаемое за действительное: на мгновение он увидел в другой девушке Ирину. Какая глупость, ведь та должна была быть, по крайней мере, в Одессе!

Девушка сидела в полуоткрытом подъезде соседнего дома. Ее ноги были поджаты, и она укрывалась одеялом, из-под которого выглядывало полголовы. Незнакомка показалась Антонио довольно высокой. Она спала. Парень не переставал смотреть на нее. Что-то заставляло его нервничать. Из-под военного одеяла высовывалась рука, а вокруг нее был намотан красный платок… Антонио вышел из Военной комендатуры. Он медленно подошел к спящей. Она, должно быть, почувствовала его присутствие и подняла голову, высовывая руку из-под одеяла… Девушка посмотрела Антонио в глаза и улыбнулась…

* * *

Колонна русских военных и специалистов, приехавших из Арчены, прибыла в Картахену без каких-либо инцидентов 8 февраля 1939 года. Из тех, кто приехал в октябре 1936 года, осталось очень мало, среди них была и Ирина. Большинство погибло в боях, других отправили на родину с тяжелыми ранениями. В порту их настроение сильно отличалось от того, с которым они когда-то прибыли. Но теперь уже ничего нельзя было сделать.

Ирина была не единственной, кто попросил разрешения остаться в Испании. На самом деле, почти все русские в коллективной или индивидуальной форме обратились с ходатайством о том, чтобы им позволили сражаться дальше. Им было известно о намерениях испанских коммунистов и республиканского Правительства продолжать борьбу, даже если падет Каталония, что, кстати, уже стало неизбежным.

Русские специалисты вынуждены были несколько дней ждать прибытия другого корабля советского флота, который бы обеспечил большую безопасность. Дни шли медленно в странной атмосфере портового города, где бурлили сплетни о заговорах и восстаниях против законного республиканского Правительства доктора Негрина.

СИМ, контролируемая коммунистами, располагала конкретными данными о замышляемом заговоре в Картахене и доказательствами его существования, а также информацией о контактах, которые Касадо и Бестейро осуществляли с Франко посредством британской контрразведки. Но центральная зона республиканцев, та, что все еще сопротивлялась, не имела руководства. Президент Республики находился во Франции, а месторасположение Председателя Правительства было неизвестно. Никто не знал, как действовать.

Коммунисты Картахены подошли к русским, чтобы проститься. Среди них был Росике, человек, организовавший размещение танковой базы в Арчене в конце октября 1936 года. У него отсутствовала левая рука, которую снаряд вырвал с корнем в бою под Теруэлем. Когда он узнал о репатриации последних русских танкистов из Арчены, то пришел в порт поприветствовать их. Росике очень обрадовался, убедившись, что красавица-переводчица была жива.

– Товарищ Ирина, я здесь, чтобы попрощаться с вами. Сообщите это остальным вашим товарищам. Наверняка, они меня не знают, но можете им передать, что я их знаю, хотя, к сожалению, не всех, поскольку многих с нами нет: они остались здесь навсегда.

– Спасибо, товарищ Росике, вы хороший человек. Берегите себя и не отчаивайтесь, война еще не совсем проиграна. Мы не хотим уезжать, но нам не дают остаться. Мы должны исполнять приказы.

– Это уже гнездо гадюк! Фалангисты и сторонники Франко, которые прежде прятались, теперь осмелели и занимаются подстрекательством к войне против Республики. Есть даже военные республиканцы, считающие, что те правы, и утверждающие, что нужно сдаваться. Ежели мы их не образумим, все в скором времени закончится.

– А почему против них не принимают никаких мер? Арестуйте их, чтобы они не распространяли везде пораженческие настроения. По крайней мере, пока ситуация не разрешится.

– Я об этом и говорю, черт! Но дело в том, что люди уже ни на что не решаются. Похоже, они боятся. Поскольку все думают, что война будет проиграна, никто не хочет ничего предпринимать, чтобы затем им ничего за это не сделали, когда все кардинально изменится. По правде говоря, ситуация кажется плачевной.

10 февраля вся советская экспедиция взошла на борт корабля и была готова отправиться в путь. Судна хотели выйти из порта ночью, чтобы под покровом темноты избежать риска. Но в этот день было получено известие о том, что Негрин приземлился в Аликанте и все военное командование коммунистов также возвращается из Франции в центральную зону страны, чтобы подготовить сопротивление и заставить врагов заключить достойный мир или организованное отступление, что позволило бы уехать с полуострова всем, кто этого пожелает.

Негрину были необходимы верные люди, все до последнего, и он попросил советскую экспедицию оставить в Испании столько специалистов, сколько возможно. Русские разрешили вернуться на танковую базу в Арчене всем военным, кто добровольно захочет остаться. Задача состояла в том, чтобы организовать все имеющиеся силы наилучшим образом и попытаться противостоять наступлениям Франко. Возвращение командиров коммунистов и их возможное назначение на ключевые посты для замены продажных военных на фронте республиканских сил создавали предпосылки для сплочения республиканской зоны.

Вечером советские военные собрались на палубе корабля. Суханов, начальник экспедиции, сообщил своим подчиненным, что в связи с возвращением Председателя Правительства на республиканскую территорию в Москве дали разрешение на пребывание в республиканской Испании тех добровольцев, которые готовы остаться. Тем не менее все были предупреждены, что с этого момента советское транспортное сообщение за территорией страны может быть прервано окончательно и бесповоротно, как из-за падения республиканских портов, так и военно-морской блокады или начала войны в Европе. Если Республика окажется полностью изолированной или проиграет войну, русские добровольцы сами должны будут организовать свой выезд из Испании или уйти в подполье вместе с испанскими коммунистами.

Ирина была первой, кто поднял руку, чтобы вызваться добровольцем. Суханов одобрительно ей улыбнулся, однако в душе подумал, что эта красивая девушка слишком рискует. Если она попадет в руки солдат Франко, лучшее, что может с ней произойти – её немедленно расстреляют.

Большая часть русского контингента снова сошла на берег. Добровольцы оставались в порту до тех пор, пока два советских судна не исчезли в темноте ночи в сопровождении испанских кораблей, выступавших в качестве конвоя. Затем на нескольких грузовиках они вернулись в Арчену, где их встретили с ликованием. С тех пор как русские покинули санаторий, в нем царила угрюмая и пессимистичная атмосфера, даже, скорее, не из-за приходящих вестей, а из-за пустоты в жизни, которую оставили те люди, уехав.

Ирине удалось поспать совсем недолго, а рано утром она отправилась в Сьесу на первом грузовике, на котором смогла. Было еще темно, когда девушка прибыла к входу Военной комендатуры в городке. Ирина предпочла подождать Антонио там вместо того, чтобы пойти к нему домой. Девушка присела в подъезде дома напротив входа в контору, ей было холодно, и она укрылась одеялом. Согревшись, Ирина немного расслабилась. Наконец, сама того не осознавая, она заснула.

* * *

Антонио и Ирина долго целовались этим зимним утром. Они построили новые планы и решили, что больше никогда не расстанутся. Парень отвел девушку в кофейню «Гато Негро», которая рано открывалась. Там влюбленные позавтракали чуррос с горячим шоколадом.

Когда они оба вернулись в Военную комендатуру, Антонио уже принял решение оставить бюрократическую работу. Его не волновало, что ему скажут. Он уедет с русскими на базу в Арчене. Так парень и поступил. Никто не нашел в себе моральных сил помешать ему начать действительную военную службу. Антонио попрощался со своими товарищами и ушел домой. Там он простился с родителями, и, не дожидаясь, пока те смогут найти какую-нибудь причину для того, чтобы он остался, выбежал на улицу, устремившись в сторону кафе «Гато Негро», где его ждала Ирина. Вместе они пешком отправились на танковую базу по проселочным дорогам долины Рикоте.

Добравшись до Менху, в окрестностях Сьесы, они увидели, как юноша с узлом на плече пересекает реку на одной из лодок, которые использовались для переправы в этом месте.

– Привет, Антонио! Привет, Ирина! Куда вы идете? – спросил их паренек.

– Добрый день, Фернандо! Мы идем в Арчену, – ответили оба одновременно.

– Надо же, какое совпадение, я тоже туда иду. Собираюсь стать добровольцем вместе с земляками Ирины. Мне осточертело смотреть, как мы проигрываем, и я решил, хотя, возможно, немного и поздновато, что сделаю все возможное, чтобы война не закончилась полным поражением.

– Ну, смотри-ка, так и мы туда идем. Я присоединяюсь к русским. Не думаю, что камни, которые ношу в груди, опаснее пуль Франко.

Фернандо был сыном Сервандо, Фигаро, цирюльника, известного в городке своей страстью к сарсуэле. Парень окончил Педагогическое училище в 1936 году благодаря усилиям своего отца, стремившегося во что бы то ни стало дать ему хорошее образование.

Фигаро нравилось время от времени ходить в таверну Антоньина Блохи около Театра «Галиндо», чтобы выпить по несколько бокалов вина с орешками. В этой таверне каждый завсегдатай имел закрепленное за ним место, и никто не отваживался заходить на чужую территорию. У Сервандо, как и у всех, было свое место: он стоял около стойки, в стороне от гама тех, кто садился за столы играть в домино. Там, стоя, он потягивал вино в сопровождении своих друзей и поклонников. Всем завсегдатаям бара была присуща особая эмпатия, благодаря которой они знали, когда Фигаро готов.

– Тишина, сеньоры, маэстро будет петь…

Фигаро откашливался, распевался… и заводил одно из произведений своего широкого репертуара. Все слушали его в тишине и с восхищением, осыпая бурными аплодисментами в конце каждого исполнения. В перерывах они говорили о многих вещах, в том числе и о политике. Иногда в таверне или в самой цирюльне друзья спрашивали, почему его сын Фернандо не работает с ним.

– Не хочу, чтобы мой сын намыливал бороду барчукам. Пусть лучше у него будет образование, и он станет независимым человеком, – отвечал цирюльник на вопросы завсегдатаев.

Фернандо, сын Фигаро, привез революционные идеи из Мурсии. Из-за учебы и окружения, в котором парень жил, он лишь поверхностно был знаком с левыми рабочими организациями Сьесы. Поэтому ушел добровольцем на войну вместе со своими товарищами по университету через несколько недель после начала военных действий.

Они были на фронте, в разгаре боя в Мадриде в начале войны, когда его серьезно ранил кусок снаряда, который проник в спину, чуть повыше бедра. Парню пришлось удалить левую почку. Фернандо побывал в разных госпиталях, прежде чем попал на лечение в Мурсию. Там он поправился, и его признали «негодным» для действительной военной службы в армии. Когда Фернандо вернулся в Сьесу, ему все еще было сложно ходить. Через несколько дней после пребывания дома парень отчаялся: ему казалось, что он заперт в четырех стенах.

Пока шел период выздоровления, Фернандо помогал отцу в цирюльне, хотя его истинным желанием было вернуться на фронт. Он попытался это сделать несколько раз, даже в Мурсии, но парня не могли приняты его здоровье было ослабленным, и любое усилие могло спровоцировать потерю оставшейся почки, что означало бы немедленную смерть. Фернандо предложили работать по своей профессии. Нужно было реорганизовать сферу образования, создать сельские школы, к тому же назревала проблема с детьми в зонах фронта, и Правительство разрабатывало план по созданию детских колоний, одной из функций которых было бы предоставление школьного образования.

Парень с покорностью посвятил свое время педагогической работе. Он побывал в Мадриде и в Валенсии, а также участвовал в формировании сети колоний на восточном побережье Средиземного моря. Фернандо жил в бешеном ритме с многочисленными собраниями и поездками по провинциям Валенсии, Аликанте и Мурсии, выбирая подходящие места для организации новых колоний и посещая уже созданные, чтобы проверить, как они работают и какие потребности у них имеются.

Однажды утром, когда Фернандо поднялся, чтобы начать новый рабочий день, он стал мочиться кровью. Парень испугался и пошел на прием к врачу.

– Вы должны перестать работать и сохранять постельный режим в течение нескольких недель. Вы рискуете потерять единственную почку, которая у вас осталась, и знаете, что для вас это означает смерть, – сказал врач со всей искренностью.

– И я не смогу работать даже учителем? – спросил его Фернандо.

– Сейчас нет. Сохраняйте постельный режим, а потом посмотрим. Все будет зависеть от того, как вы будете поправляться, – последовал ответ врача.

Фернандо решил послушать специалиста и вернулся в Сьесу. В течение трех месяцев он не вставал с постели, а когда снова пришел на осмотр, врач сказал ему:

– Парень, твое состояние намного лучше. Если пообещаешь, что будешь беречь себя, сможешь заняться преподаванием в школе. Но, конечно, без переработок, с регулярным отдыхом и сном, по крайней мере, по 8 часов.

– Если у меня нет другого выхода, я вас послушаю. Лучше работать учителем, чем сидеть дома и быть бесполезным.

Возвращаясь в Сьесу, он не переставал обдумывать одну затею. Ему уже давно пришла идея создать детскую колонию в городке, чтобы принять в нее детей-беженцев из разных зон фронта. Он подумал об угодьях некоторых барчуков, но понял, что размещение в них детей может спровоцировать еще больше стычек в городке, чем раньше, поскольку владельцы, наверняка, откажутся.

Фернандо уже несколько дней думал о колонии, когда однажды вечером, прогуливаясь по тропам поливных земель у подножья Аталаи, пришел к горе Чиника-дель-Аргас. Ла-Чиника, как ее называли в городке, была огромной скалой, которая в далекие времена оторвалась от Аталаи и воткнулась в поливные земли, раздавив, согласно народному поверью, крестьянина и крестьянку, проходивших там в тот момент со своей повозкой с волами.

Фернандо подумал, что Аргас был бы подходящим местом для размещения колонии. Но в этом краю располагались только скромные постройки с минимальным набором условий, в которые было невозможно поселить детей. Немного опечаленный своими собственными мыслями он продолжил идти по тропам поливных земель в направлении Абарана. Между рекой Сегура и Аталаей образовывалась воронка, которая постепенно сужала орошаемую территорию, пока та совсем не исчезала. Фернандо наткнулся на небольшой утес, преграждавший ему путь. Налево между тополями протекала Сегура в сторону долины Рикоте. Парню ничего не оставалось, как вернуться назад по своим следам, пойти вдоль горы или искупаться в реке. Фернандо выбрал второй вариант и поднялся на утес. Он прошел несколько шагов, когда вдруг перед его глазами открылся рай, о существовании которого он забыл, – Менху.

Это особое место в полях Сьесы находится прямо на границе с соседним городком Абаран. У него форма полумесяца, омываемого Сегурой. Забираясь в гору, оно образует язык из красных и охристых земель, крайне плодородных и урожайных. Эта территория, защищенная по бокам ближайшими горами, располагает уникальным микроклиматом, который делает ее особенно благоприятным для вкусных поливных культур Сьесы.

В связи со своей уникальностью край всегда принадлежал богатым и влиятельным семьям. Его нынешнее название «Менху» произошло от «Абен Худ», фамилии богатой и влиятельной мусульманской семьи, находившейся в родственных связях с правителями тайфы Сарагосы, которые стали королями тайфы Мурсии непосредственно перед ее завоеванием христианами.

С течением времени в руках заботливых семей край богател. Господский дом был превращен в усадьбу. Рядом сделали водоем и разместили скульптуры с мифологическими мотивами. Привезли растения и культуры почти со всех уголков мира; из них, а также из бесчисленных пальм был создан красивый ботанический сад. Однако самыми важными были эти прекрасные поливные земли с апельсиновыми, лимонными и мандариновыми деревьями, а также множеством столетних тутовников, которыми питались тысячи шелкопрядов, выращиваемых в доме.

В этот период имение принадлежало одной семье из Сьесы, породнившейся с семьей из Мадрида. Начало войны застало их в столице, и в рискованный период у них было достаточно времени уехать в Бургос. Угодье «Менху» осталось в руках семей, которые о нем заботились и помогали ему производить урожай в периоды долгого отсутствия владельцев. И эти семьи были совсем не против приютить детей в усадьбе и подсобных помещениях.

Поскольку эта земля была защищена горами и рекой, многие жители Сьесы не получали никаких известий о ней до окончания войны. Фернандо всей душой посвятил себя колонии, пока тревожные новости о ходе военных действий не побудили его принять решение поменять преподавание на борьбу с оружием в руках и снова примкнуть к Армии. Боясь, что его не примут по состоянию здоровья, он решил направиться на танковую базу в Арчене, где, как ему казалось, не станут обращать слишком большое внимание на его недуг. Фернандо пересекал Сегуру на лодке из Менху, когда увидел Антонио и Ирину, которые, как и он, шли на базу в Арчену.

* * *

Менее чем за неделю русские подготовили всю доступную технику и организовали несколько военных колонн. Они уже не были такими могущественными и многочисленными, как в тот период, когда располагали большим количеством боевых машин, но, по крайней мере, могли ездить в разные части фронта, где их готовность к бою вызывала уважение.

На самом деле, русские ждали окончания встреч и переговоров между военным командованием и Правительством. Перво-наперво, те должны были уточнить: будет ли продолжена война и как будет осуществляться само сопротивление. Но надежда предшествующих дней, когда вернулся Негрин, начала развеиваться из-за прибывающих отовсюду слухов и новостей. Когда советские специалисты узнали, что полковник Касадо запретил распространение газеты «Мундо Обреро», официального источника информации КПП, им стало абсолютно ясно, какой характер принимают события. Коммунисты начали готовиться к самому худшему. Но они ничего не смогут сделать, если не вмешается Правительство, иначе произойдет вооруженный конфликт, который если кому и пойдет на пользу, так это Франко.

На базу Арчены пришли известия о новых назначениях в армии, сделанных Негрином, в том числе – полковника Галана, которому поручили возглавить военно-морскую базу в Картахене. Наконец Правительство зашевелилось. Но, как оказалось, слишком поздно.

– Ирина, проснись… мне нужно срочно уйти.

– Что значит, тебе надо уйти? Куда?

– Мы поедем в Картахену. В городе военные восстали против Республики, и мы получили приказ помочь подавить мятеж. Мы уже готовим танки и сейчас же выезжаем.

– Я поеду с тобой.

– О чем ты, Ирина? Как это ты поедешь? Это очень опасно, мы будем вести бой в городе. Лучше останься здесь.

– Я сказала тебе, что мы с тобой больше не разлучимся. Я не собираюсь оставаться здесь и ждать… Я поеду прямо сейчас, и это не обсуждается.

– Как хочешь. Не время спорить. Одевайся быстро. Я жду тебя внизу.

– Я соберусь за одну минуту. Не уезжай без меня.

Танковая бригада прибыла в Картахену утром 5 марта 1939 года. Там уже находились солдаты из 206 Смешанной бригады под командованием Артемио Пресьосо из Эльина. Они приехали из Буньола, городка в Валенсии, направленные загадочным главнокомандующим Генерального штаба групп войск центрально-южной зоны.

В предшествующую ночь Артемио был задержан восставшими, но смог сбежать при помощи коммунистов Росике. Ему повезло, поскольку для расстрела его повезли в городок Лос-Долорес. Мужик прибыл раньше основной части своей бригады и вместе с Галаном попытался повлиять на ситуацию одним своим присутствием. Эта инициатива едва не стоила им жизни.

В конце концов Галан был похищен, и его вынудили покинуть Картахену на одном из кораблей, когда флот вышел в открытое море и взял курс на Бизерту в Тунисе. Артемио, в свою очередь, смог связаться со своими людьми, когда те прибыли 5 числа рано утром в портовый город.

Когда силы Артемио объединились с танками из Арчены, они атаковали восставших. К ним примкнуло довольно большое число коммунистов из Картахены, люди однорукого Росике. Бои были ужасными. Военные укрепления в городе были очень хорошо защищены. Но настойчивость людей, преданных законной Республике, оказалась сильнее. Они все еще не знали, что флот навсегда покинул свою базу.

Картахена и ее корабли были крайне необходимы им для того, чтобы обеспечить эвакуацию всех желающих на приемлемых условиях, если война будет окончательно проиграна. В свете новостей и неотвратимости бунта в Картахене это казалось неизбежным, поэтому им ничего не оставалось, как рьяно сражаться.

Было около четырех часов дня, когда одному батальону из бригады Артемио при поддержке двух танков удалось взять Ла-Парахолу, мощную береговую оборонную батарею, установленную вблизи порта Картахены. Она была не единственной, которая пала. С приходом ночи осталось отвоевать только военно-морскую базу, замок Кастильо-де-ла-Консепсьон, Артиллерийский парк и Арсенал.

* * *

Фернандо, Антонио и Ирина сопровождали два танка, участвовавшие во взятии Ла-Парахолы. По окончании боя друзья сели отдохнуть, смотря на море. Они провели там несколько минут в тишине, ничего не говоря…

– Черт, земляки! Вы что здесь делаете? – сказал низкий голос, обращаясь к Фернандо и Антонио.

– Надо же, Гонсало! – ответил Антонио с некоторым удивлением, узнав лицо юноши, который с ним заговорил. – Видишь, мы здесь, постреливаем, как и ты. Этих предателей мы уже контролируем. Посмотрим, что будет завтра.

– Но не думайте, что нужно оставаться в этом месте, бездействуя до утра. Там внизу еще слышно много выстрелов, поэтому мы все пойдем туда.

– Нет, Гонсало, нам следует остаться. Уходят только танки, а все остальные нужны здесь, чтобы не потерять позицию. Береговые батареи имеют фундаментальное значение для того, чтобы не допустить высадки войск, которые Франко может отправить в подмогу этим предателям.

– А ведь это правда, Антонио. Об этом я не подумал. Тогда я отсюда не сдвинусь, пока все не прояснится. Ведь, чтобы добраться сюда, мы уже пролили много крови.

Гонсало Альмонасид был сыном Бальтасара Альмонасида, одного из самых известных мастеров-строителей в Сьесе. Бальтасар родился в городке Фортуна и переехал в Сьесу еще совсем молодым с надеждой улучшить свое плачевное материальное положение. Сначала он попробовал себя в отрасли по обработке эспарто, но ему не понравилось. Однажды ему предложили поработать учеником в одной бригаде строителей, он согласился и понял, что такая работа ему была больше по душе. Постепенно юноша освоил эту профессию и стал престижным мастером-строителем.

Гонсало был младшим сыном Бальтасара, и он вместе с отцом познал премудрости этого ремесла. Когда парень достиг призывного возраста, чтобы пойти в армию, его отправили служить на флот в Картахену. После периода обучения он был направлен в одну из артиллерийских батарей эсминца «Лепанто». Гонсало хорошо выучился, и во время маневров, которые проводил испанский флот в 1935 году в водах Атлантического океана вблизи Канарского архипелага, его выстрелы несколько раз попадали в цель. Высшее командование поздравило Гонсало и даже предложило повысить его и наградить.

– Ничего себе совпадения в жизни, Гонсало! Как получилось, что ты оказался здесь? – спросил Антонио.

– Что правда, то правда. Смотри, как все обернулось. Верно говорят, что мир тесен. Представляешь, какие бывают жизненные совпадения? Меня и еще нескольких человек отправили в Арсенал с приказом забрать боеприпасы. Когда мы прибыли, нам не дали войти, а когда вернулись на корабль, тоже не разрешили подняться на борт. Сказали, что они в боевой готовности и получили приказ не позволять никому входить. Это очень странное обстоятельство нас всех насторожило. Когда утром началась заварушка, я примкнул к людям Артемио, и меня направили сюда. Так я здесь и оказался.

– Теперь, скорее всего, тебе понятно, по какой причине вам не позволили ни подняться на борт, ни войти в Арсенал?

– Еще бы, черт возьми! Теперь все яснее ясного. Эти типы еще узнают, что почем…

– А где ты был в течение всех этих военных лет? – спросил Фернандо.

– Твою мать, вот это были приключения! Когда началась война, я почти окончил военную службу. Весь срок я пробыл на «Лепанто». И вдруг ни с того, ни с сего… была дана боевая тревога… и нужно было идти стрелять. Кстати, за два месяца до этого на мой корабль пришел служить один парень из нашего городка, Манолико Стриженый, которого вы, наверняка, знаете.

– Манолико Стриженый? Да ладно тебе, конечно, мы его знаем. И вы были вместе все это время? – спросил Фернандо.

– Еще бы, само собой разумеется. Ты даже представить себе не можешь, что мы оба устроили. Стриженый находился в городке в увольнении, но ему приказали явиться 17 июля. Всем, кто был на лодке, необходимо было быть в боевой готовности. Когда прибыли те, кто был в увольнении или освобожден от службы, мы стремительно вышли из порта Картахены. Нам приказали плыть в Мелилью. Когда мы прибыли в этот город и уже входили в порт, черт, мы обнаружили, что часть флота, которая шла из Эль-Феррола к Средиземному морю, восстала против Правительства, находясь около Лиссабона. На «Лепанто» мы все занервничали, не зная, как поступить, поскольку опасались, что командование взбунтуется и перейдет на сторону Франко. Что же нам тогда было делать… у нас не осталось бы никакого другого выхода, как им подчиниться.

– И что вы тогда предприняли?

– Ничего. Ждали, какой оборот примет дело. Помню, как мы со Стриженым были у нашей батареи, когда лоцман порта Мелильи стал подниматься на борт. Вдруг мы заметили, что по склону двигались люди Франко… они пришли за нами, взять судно. А мы… в боевой готовности!… Увидев маневр и движение пушек, они напугались и отступили. Послушайте, что я вам скажу. Ежели бы они хоть один раз выстрелили, мы бы их всех поубивали. Но ничего не произошло.

– И вы остались в том месте?

– Какой там! Судно направилось в Малагу, которая казалась адом, когда мы в нее прибыли. Мы взяли город под контроль Республики. Но, поскольку ситуация с командованием нашего судна, должно быть, была не совсем ясна, вдруг мы получили радиограмму из Мадрида, в которой говорилось, что мы, моряки, должны были восстать против офицеров и запереть их. Черт возьми! Ну и суматоха же поднялась там за одно мгновение. Офицеры этого не ожидали, и мы застали их врасплох. Они сдались, не оказав никакого сопротивления. Но, как всегда, сумасшедших везде хватает: несколько мужиков захотели расстрелять их прямо там. Ну, конечно, тем из нас, кто не хотел, чтобы пролилась кровь, пришлось вступиться за задержанных. Кстати, Стриженый продемонстрировал настоящую смелость и взял ситуацию под свой контроль. Ежели бы не он, не знаю, что бы могло произойти. Ну, в общем, мы смогли спасти всех офицеров и поместили их в кубрик. Там мы продержали их почти два дня, давая им еду и заботясь о них. А потом получили еще одну радиограмму из Мадрида: мы должны были перевести заключенных на торговое судно, которое находилось в порту и которое превратили в корабль-тюрьму. Так мы и сделали. Даже подумали, что так для них будет лучше, поскольку они будут надежнее защищены.

– И вы их перевели на то судно-тюрьму?

– Так вот, мы совершили непростительную ошибку. Четверо с моего корабля, находясь в иступленном состоянии, сговорились с еще несколькими такими же разгоряченными и однажды ночью пошли на судно-тюрьму, вывели оттуда всех, кого хотели, и спустили их на землю. Когда нам это сообщили, мы сразу побежали туда. Ежели бы вам удалось увидеть Стриженого, вы бы его не узнали. Он шел как неистовый зверь, желая убить эту шайку сумасшедших, которые уже начали разрушать само дело Республики…, но как нам не повезло. Мы продвигались вдоль кладбищенской стены, когда услышали выстрелы. Войдя, мы вместе со Стриженым принялись палить по этим наглецам и трусам. Двоих убили, а остальные испугались и бросили оружие. Нам удалось спасти многих, кто там был, ожидая, пока их расстреляют, но, представляете, как все сложилось: первыми, кого убили, были наши офицеры. Ну и разозлились же мы…

– А куда вы направились после Малаги? В Картахену?

– Да нет, ничего подобного. Нас отправили в Альмерию, поскольку там восстало довольно много людей. Когда мы прибыли, я договорился со Стриженым и сказал ему: стреляй из батарей при малейшем сомнении. Я, будучи уже капралом, сошел на берег с группой почти из тридцати моряков, с нами не было ни офицеров, ни более младших по званию военных. В полной боевой готовности мы поднимались по дорогам около городка, когда увидели старика в беретке и черной рубахе; этот мужик склеивал себе сигаретку на уравнительной ступени, он подошел ко мне и сказал: «Моряк, ежели вы пройдете здесь, вас перебьют в мгновение ока. Вон из тех домов стреляют из пулеметов. Убивают всех, кто проходит мимо… Посмотри вниз…». Черт побери! Я опустил взгляд и увидел, что на земле валялась куча людей. Все мертвые. Когда я вновь поднял глаза, старика уже не было. Тот мужик был будто видением, предупреждением свыше… или, ну, не знаю… Я пошел и сказал одному моряку, которого звали Атаульфо Банегас и который был родом из долины Рикоте: «Давай на «Лепанто» и скажи Манолику Стриженому, чтобы никого не оставил в живых в этих домах». Сказано-сделано. Почти через двенадцать или пятнадцать минут Стриженый выпустил первый залп. Здания взлетели на воздух. Через две минуты еще один залп и следом третий. Несколько мужиков, которые выжили, вытащили белый флаг и сдались. И те, кто находился в домах еще выше по улице, тоже. Собралось довольно много людей… Так и закончилось восстание в Альмерии.

– А что вы с ними сделали?

– На этот раз мы никому не позволили отобрать у нас инициативу. Мы отвели их всех на наш корабль, на «Лепанто». Я сам отдал приказ. Там была куча людей, многие офицеры вели даже свои семьи: жен и детей. Мы поместили их в кубрик, где прежде находились другие пленники. Там им всего хватало. Мы, моряки с корабля, оставались без ужина, чтобы их накормить, особенно детей и женщин. Затем мы отвезли их всех в Картахену и передали властям. Никого не убили, и, думаю, до сегодняшнего дня все они живы. Заперты в тюрьмах, но живы. Именно так нужно поступать. Ведь были совершены поступки, которые не должны были иметь место. По мне, виной всему огромный хаос, царивший вначале, да, в общем-то, и в течение всей войны. Меня возмущали эти самоуправляемые комитеты, образованные анархистами из Федерации анархистов Иберии и НКТ, да и некоторыми членами ВСТ. Это был полный беспредел. Практически отсутствовала дисциплина. Послушайте, что я вам скажу: бляха-муха, я, собственно, сам никогда и не был коммунистом. Но, черт побери, на войне я примкнул к Партии. Мать твою! Ведь они были единственными, кто устанавливал дисциплину. Я помню, как однажды мы поплыли в Малагу, еще до того, как город попал во власть Франко. Мы прибыли в порт и попросили, чтобы нам дали провиант, предназначенный для флота, и топливо… Мать их! Они не согласились нам дать совсем ничего. Эти мужики сказали нам, что все находилось под контролем комитета НКТ и ВСТ и что они ничего нам не выделят, поскольку все было для них самих. Мы попросили, чтобы нам, по крайней мере, дали топливо, а еду оставили себе. Никакой реакции не последовало, полное пренебрежение. Тогда мы взяли и нацелили батареи на то место, где собрался этот хренов комитет. В конце концов, когда мы их прижали, нам дали топливо, в котором мы нуждались. Но… они что хотели, чтобы мы остались в открытом море без горючего и нас схватил флот Франко… было много таких тварей… После этого, прибыв в Картахену, я сразу записался в ряды Компартии. Просто из-за дисциплины… и я ни о чем не жалею.

– Послушай, Гонсало, разве не «Лепанто» затопил «Балеарес»?

– Ха-ха-ха. Какой же ты козлина, Антонио! Да, это был «Лепанто». Но, хотя медали достались другим, именно мы со Стриженым выпустили торпеды, которые его потопили.

– Однако, черт! Ты же не всерьез это говоришь? – заметил Фернандо.

– Все так, как я тебе рассказываю. Это не те вещи, о которых можно шутить. На самом деле произошло вот что: сами того не осознавая, они оказались между нашими кораблями. Противники плыли как слепые ночью. Правда и то, что мы не знали, насколько близко они находились, поскольку я помню, что мы тоже испугались. Но… мы их заметили первыми. У нас были под прицелом все корабли, которые в качестве конвоя сопровождали торговые суда. Как же это нас всех взбесило: флагман молчал, не делая никаких распоряжений. «Что тут происходит?» – спрашивали мы вполголоса. Дело в том, что Мадрид не отдал приказ, ну, по крайней мере, так он сказал. Мы могли бы их всех ликвидировать, не позволив им даже вздохнуть. Ну и рассвирепели мы в тот момент…

– А как же вы тогда потопили «Балеарес»?

– Потому что враги начали исхитряться. Осознав, что произошло, захотели пойти в обход. Они думали, что им дают преимущество крейсеры «Балеарес» и «Канариас», поскольку они более современные и быстрые, а также «Альмиранте Сервера» и другие вспомогательные судна. Но все произошло не так, как они ожидали. Haш флот тоже сманеврировал, и мы схватили их за бок. В довершение всего моряки с корабля «Балеарес» стали стрелять осветительными снарядами, чтобы точно определить расположение нашего флота. Это надо ж было, какие идиоты! Того, кому это пришло в голову, должны бы были потом расстрелять, поскольку эти ракеты послужили лишь для того, чтобы «Балеарес» стал виден как на ладони. Происходящее казалось валенсийским праздником «Фальяс». Мы отправили с «Лепанто» в корабль пару торпед, попавших в центр. Их запустила рука Стриженого, который был меток как орел в этих делах. Мы потопили судно, не успев и глазом моргнуть. Это было настоящее месиво. Кстати, моряки с судна «Либертад» тоже подбили «Канариас», у которого оказался задет фланг; мы его чуть не потопили. Противники бросились бежать, а из Мадрида нам снова дали указания сидеть тихо, сказав: «Убегающему врагу – серебряный мост». Знать бы, что за мировые сделки были у них заключены.

– А где сейчас Маноло Стриженый?

– Понятия не имею. Он остался на судне.

– Да уж, ну и приключения у вас были. Не как у нас, кто провел всю войну, разбирая бумаги.

– Это не ваша вина, потому что вас обоих чуть не убили в самом начале. Кстати говоря, думаю, что меня выгнали с корабля, так как знали, что я из Компартии. А поскольку заговорщики готовили это восстание, они захотели избежать возможных сложностей.

– Ну, как они с тобой поступили – все же лучше, чем если бы они тебя расстреляли прямо на судне, потому что я уверен, что ты бы им противостоял, – сказал Антонио.

– В общем, по правде говоря, да, – ответил Гонсало. – Однако меня беспокоит Стриженый. Надеюсь, они ничего не сделали бедному малому. Он очень хороший человек. Смотрите, как может повернуться судьба, ведь она принесла меня в Ла-Парахолу, чтобы встретиться с вами.

* * *

Эта же самая судьба занесла Маноло Стриженого в Тунис, как и других моряков республиканского флота. Она несла на себе клеймо предательства, совершенного адмиралом Буисой и другими республиканскими командирами. Несколько месяцев спустя французы поставили испанских моряков перед сложным выбором: записаться в ряды Французского иностранного легиона или вернуться в Испанию. Стриженый выбрал возвращение в свою страну с надеждой на то, что не попадет под репрессии, но ошибся. Мужик прошел через настоящий ад лагерей для интернированных и тюрем. Он, тот, кто спас жизни стольких офицеров, восставших против Республики, был обвинен в убийстве одного из них. Ему просили вынести смертный приговор. Хорошо еще, что все прояснилось. И когда Стриженый думал, что все уже кончено, его снова обвинили в более серьезном преступлении: потоплении судна «Балеарес» и смерти более семисот человек.

Когда Маноло узнал об обвинении, ему стало ясно, что его никто не спасет. Он сдался и ожидал смертного приговора. Стриженому повезло. Ему достался хороший адвокат, капитан Юридического корпуса Армии, который отлично выстроил защиту, заявив, что случившееся было военной необходимостью, а не кровавым преступлением. Маноло только выполнил приказы, полученные от своего начальства. Его приговорили к двенадцати годам и одному дню, из которых он отсидел полсрока и был освобожден за хорошее поведение.

* * *

– Ладно, Гонсало. Иди сюда, я представлю тебе мою невесту.

– Надо ж, Антонио. Ну и нашел ты время завести себе невесту, да еще и во время войны, – сказал Гонсало немного ироничным тоном.

– Для таких вещей у нас всегда должно быть время, – ответил Антонио, подмигивая ему.

– Ирина, это Гонсало, один друг из моего городка. Гонсало, это Ирина, моя невеста.

– Очень приятно, – сказал Гонсало.

– И мне, – ответила Ирина. – Меня очень впечатлило то, что вы рассказали.

Все четверо провели какое-то время за разговором, пока офицер, который принял на себя командование батареей, не приказал всем собраться на площадке перед входом в пороховницу. Он разъяснил приказы и распределил своих людей согласно боевому порядку на территории, где была расположена батарея. В случае необходимости пришлось бы защищать эту позицию любой ценой. Были перехвачены сообщения восставших из Картахены, в которых они просили подмоги у Франко, утверждая, что ситуация складывается для них благоприятно и с незначительной помощью они могли бы взять под контроль город и практически всю провинцию. Нужно было подготовиться к возможным широкомасштабным действиям вражеского флота.

Гонсало подошел к Антонио и, взяв его под локоть, сказал вполголоса:

– Козел… где ты нашел такую красивую и молодую девушку? Она не похожа на испанку. Глядишь, я тоже стану женихом.

– Она иностранка, – ответил Антонио.

– Иностранка? Откуда? Разве из Интернациональных бригад не все уже уехали?

– Не все еще уехали. К тому же она прибыла не с Интернациональными бригадами. Ирина русская, и она живет в Арчене, на танковой базе.

– А, теперь понятно. Ну, тебе надо быть пошустрее и смотреть в оба, чтобы у тебя ее не отняли. Поскольку таких женщин, как она, в Испании мало.

– Спасибо, Гонсало, за твои советы. Я позабочусь о том, чтобы у меня ее не увели.

– Послушай, как ты расцениваешь ситуацию? Кажется, все скверно закончится.

– По правде говоря, да, Гонсало. С каждым днем дела все плачевнее. Если генералы и политики не придут к согласию, думаю, мы все разругаемся в пух и прах.

– Хуже всего будет, ежели мы окажемся взаперти и не сможем уехать из Испании. Поверь мне, нас всех расстреляют.

– Если мы не сможем уехать, нам придется идти сражаться в горы. Мы не станем бездействовать. К тому же война в Европе уже близится, и тогда французам и англичанам, которые не захотели нам помочь, ничего не останется, как поддержать нас.

– Поглядим еще, не будем ли мы все уже мертвы к тому времени, Антонио, поскольку дело принимает дурной оборот. Это я тебе говорю.

Они приготовили ужин и раздали его солдатам. Все были уставшими и вскоре заснули, за исключением тех, кто дежурил на своих постах. В двенадцать часов ночи они услышали по радио объявление о государственном перевороте полковника Касадо против Правительства Негрина. Все выглядело скверно.

На следующий день, 6 марта, в Картахене с самого раннего утра возобновились военные действия. Из Ла-Парахолы были слышны выстрелы, как будто бы бои проходили поблизости. Друзья внимательно следили за новостями о ходе сражений, которые сообщал Генеральный штаб Бригады. Одна за одной пали позиции восставших. Арсенал и Артиллерийский парк сдались после ожесточенных боев. В конце концов продолжала сопротивляться только Военно-морская база, но было очевидно, что ее сдача была вопросом времени.

Вечером люди, находящиеся в Ла-Парахоле, получили новость, которой не ждали. Она была намного хуже предыдущих: Негрин и его министры покинули Испанию с аэродрома «Моновар». Теперь оставалось только надеяться на то, что солдаты, сражающиеся с Касадо в Мадриде, смогут предотвратить государственный переворот, иначе война закончится самым позорным образом.

Ночью 6 марта в Картахене, в конторе коммунистов, прошло собрание. На нем были Росике, Пресьосо, Фернандо, Антонио, Ирина, Гонсало и многие другие люди, включая русских таксистов. Солдаты 206 бригады хотели идти в Мадрид, чтобы помочь в борьбе против Касадо. Нужно было не допустить, чтобы фронт Мадрида и центральная зона с укреплениями попали в руки Франко, в противном случае, как только эти позиции будут пересечены, не останется никакой возможности сдержать его войска. Мужики ликовали от результатов, полученных в Картахене. Но в Мадриде им сказали, что не было необходимости в их присутствии, поскольку они загнали Касадо в угол, и его падение является вопросом времени. Солдаты должны были остаться в Картахене, чтобы удержать позицию.

Утром 7 марта борьба в городе продолжилась. Военно-морская база не хотела сдаваться. Ирина, Антонио, Гонсало и Фернандо решили пойти туда, чтобы принять участие в последней атаке. Было необходимо завершить бои, как можно скорее. Они уже были внутри грузовика вместе с другими мужиками, когда им приказали:

– Все снова назад к батарее. Прибыли несколько кораблей из флота Франко, которые, по-видимому, хотят принять непосредственное участие в боях за контроль над городом, – сказал капитан Пальярес сидевшим в грузовике.

– Черт, увидите еще, что за заварушка нас ждет. Сегодня нас поубивают, – сказал Гонсало.

– Товарищ, перестань твердить о смерти. Она уже здесь, для этого нам не надо ее звать, – сделала ему выговор Ирина.

– Давайте останемся у батареи, на случай, если придется ее защищать, – заметил Антонио.

Корабли Франко везли десант, который должен был поддержать восстание в Картахене. Сведения, полученные от мятежников, ввели в заблуждение командиров Национального флота, полагавших, что город уже полностью находится в руках повстанцев, и поэтому они могут спокойно сойти на берег. Лишь выстрелы из прибрежных батарей заставили образумиться корабли, которые, за исключением двух, в конце концов отплыли от города и его побережья.

Антонио, Ирина и Фернандо следили за развитием событий из Ла-Парахолы. Гонсало вместе с Арсенио, капралом из Лорки, который также разбирался в дальномерных расчетах, направился к месту стрельбы из батареи.

– Фернандо, Антонио, пойдемте с нами, нам нужна помощь, – сказал Гонсало. – Помогите ребятам поднять артиллерийские снаряды, поскольку это очень тяжелая работа. И следите, чтобы они не упали на землю, а то мы сами себя подорвем.

– Мы сейчас же туда отправимся, но ты должен знать, что мы и понятия не имеем, что нужно делать, – сказал Фернандо.

– Не волнуйтесь, вам скажут…

Фернандо и Антонио поступили в распоряжение капитана Пальяреса и его солдат, которые знали, что нужно делать, поскольку занимались обслуживанием батареи практически всю войну.

Они вытащили первый артиллерийский снаряд из подземного склада и подняли его с помощью роликов и механизмов, установленных там для этих целей. Ирина тоже помогала, как могла. Все трое были удивлены размерам и весу снарядов. Они не видели ничего подобного на протяжении всей войны.

Похоже, те корабли не осознавали риска, которому себя подвергали, и продолжали плыть в направлении порта Картахены. Загрузив первый снаряд, Гонсало и Артемио закончили последние измерения и настроили батарею на цель. Они сообщили об этом капитану и стали ждать его приказа, чтобы начать огонь. Но капитан сомневался… Он знал, что, если попадет в одно из суден, подбитый корабль сразу же пойдет ко дну…

– Предупредительный выстрел, – наконец сказал капитан.

– Какой, черт возьми, предупредительный! Давайте потопим их сейчас, пока есть возможность, потому что они не будут церемониться, когда смогут в нас выстрелить или высадятся. На хрен! Я же навел прицел на «Канариас», ведь это «Канариас», черт побери, я же его хорошо знаю. Сейчас он от меня не ускользнет! – сказал Гонсало.

– Я сказал, предупредительный выстрел, и вы сейчас же выполните приказ, который я дал. Понятно? – сказал капитан, доставая пистолет из кобуры.

– Есть, мой капитан, – бравурно ответил Гонсало. – Батарея готова к предупредительному выстрелу.

– Огонь! – приказал капитан.

Выстрел поднял гору воды в несколько метров. В конце концов «Канариас» повернул обратно, но сопровождавшее его судно, которым оказалось «Кастильо-де-Олите», со многими солдатами на борту не сделало никаких выводов и не изменило курс, стремясь войти в порт.

– Мой капитан, бляха-муха, они же войдут в порт и высадятся на берег. Что же мы будем потом делать? Их наверняка много, и они нас всех поубивают, тогда вся работа этих дней и все потери, которые мы понесли, будут впустую.

– Зарядить батарею! – последовал ответ капитана.

– Мой капитан, этот корабль полон солдат, в дальномер отлично видно. Они поют, будто идут на праздник, но затем, когда сойдут на берег, не пощадят ничьих голов, – сказал Арсенио, капрал из Лорки.

– Батарея заряжена, готова стрелять. Предупредительный выстрел? – спросил Гонсало.

Капитан посмотрел в глаза Гонсало и капрала из Лорки, дав отрицательный знак головой. Выстрел должен был достигнуть цели. Однако Пальярес был бледен. Он прекрасно знал, что, если они попадут в мишень, корабль пойдет ко дну и погибнет много людей, находящихся на борту.

Все мужики, трудившиеся у батареи, вышли на поверхность. Они хотели быть свидетелями того, что произойдет. Утро было безоблачным. Красивое утро ранней мурсийской весны с ярко сияющим солнцем. К сожалению, день нес смерть многим людям, а они об этом и не знали.

– Солдаты, мы выполнили наше обязательство, дав первый предупредительный выстрел. Теперь нам нужно исполнить наш долг и не допустить, чтобы вражеское судно с солдатами на борту вошло в порт. Огонь!

– Получайте, козлы, вот вам! – сказал капрал из Лорки.

– Пошли вы, ублюдки! – вторил ему Гонсало.

Было одиннадцать часов утра, когда меткий выстрел Гонсало из Сьесы и Арсенио из Лорки отправил «Кастильо-де-Олите» на дно моря. Это была настоящая мясорубка. Никто на батарее этого не ожидал. Выстрел оказался слишком метким, и судно затонуло сразу, в мгновение ока, а перед этим взорвалось. Погибло около 1 500 человек, хотя наверняка никто никогда так и не узнал точное количество. Когда мужики у батареи осознали, что устроили, они испугались. Делая залп, они и понятия не имели, что умрет столько людей.

Море стало красным и наполнилось трупами, ранеными и остатками человеческих тел. Люди из окрестных земель, рыбаки и все те, у кого имелись лодки, вышли в море спасать раненых. Уже было неважно, на чьей стороне они воевали. Это просто были люди в сложных жизненных обстоятельствах, которым нужно было помочь, поскольку в противном случае они утонут или погибнут от полученных ран. На многие годы место трагедии оставалось проклятым и жители перестали там рыбачить. Они говорили, что рыбы слишком растолстели от человеческого мяса.

Парадокс судьбы заключался и в том, что «Кастильо-де-Олите» был советским судном, которое захватил Национальный флот в Гибралтаре. Кстати, на затонувшем корабле плыли не только солдаты. Как потом стало известно, в ту первую высадку Франко заранее отправил в Картахену два военных трибунала в полном составе, готовых сформировать военно-полевые суды сразу после схода на берег. Но те люди так и не смогли выполнить поставленную перед ними задачу.

В тот же самый вечер Военно-морская база сдалась, так как ожидания относительно прихода помощи со стороны моря не оправдались. Весь город Картахена, все его объекты и военные части наконец перешли под контроль сил, преданных Правительству Республики, правительству, которого уже не существовало.

* * *

Первоначальная цель была достигнута лишь наполовину. Когда Артемио Пресьосо прибыл в город, его задачей было помешать побегу Республиканского флота, завладеть портом и всеми военными объектами, включая аэродромы, расположенные в окрестностях. В случае необходимости Картахена должна была стать самым важным пунктом эвакуации. Сейчас, после боя, несмотря на контроль над городом и портом, побег Флота сделал невозможным любую эвакуацию. Если фронты рухнут, республиканская зона превратится в мышеловку, из которой невозможно будет выбраться. К сожалению, сбылись самые худшие предсказания.

В дни, последовавшие за боем в Картахене, Гонсало, Фернандо, Антонио и Ирина вместе с русскими танкистами с базы Арчены по-прежнему находились с солдатами 206 Смешанной бригады, ожидая дальнейшего развития событий. Они видели, как постепенно разрушалось то, что еще осталось от Республики. В свете происходящего стало ясно, что необходимо организовать выезд с полуострова. Вопрос был в том, как это сделать. Они все еще ждали несколько дней, чтобы посмотреть, предложит ли Франко Касадо, по крайней мере, массовую эвакуацию в обмен на его полную сдачу. Но, когда верные Касадо органы власти стали задерживать коммунистов и социалистов из сектора Негрина, стало совершенно очевидно, что Касадо согласовал поимку руководителей коммунистов и социалистов и их передачу Франко.

Зная ситуацию, они все понимали, что их шансы покинуть страну минимальны. Люди были стеснены в средствах. Они должны были использовать те немногие самолеты, что остались в ходу, прежде чем Касадо передаст их Франко, и воспользоваться небольшими рыбацкими лодками восточного побережья Средиземного моря и Алмерии, чтобы добраться до африканских берегов.

Испанцы очень переживали за русских. Если те попадут в руки Национальной армии, их сразу расстреляют. Нужно было сделать все возможное, чтобы вывезти их из Испании. К тому же было несколько политических и военных руководителей, которым также следовало покинуть страну, чтобы с ними не расправились. Участники этих событий собрались в Картахене, в здании, занятом Генеральным штабом 206 бригады, и договорились взять аэродром Тотаны и аэродром «Эль-Ачо» в Сьесе, отправив на самолетах, которые там еще остались, всех, кто больше всего в этом нуждается. Остальные будут пытаться уехать по морю на рыбацких лодках. Присутствующие утвердили список лиц, которым необходимо было выехать из страны в первую очередь.

Ранним утром 24 марта Ирина, Фернандо, Антонио и Гонсало вместе с примерно 40 солдатами из бригады 206 Артемно Пресьосо и танкистами с базы Арчены захватили аэродром пилотной школы Тотаны. Там имелось несколько самолетов, на которых они эвакуировали всех, кого смогли, согласно составленному списку.

Они разделили места поровну между испанскими политическими и военными руководителями, подвергавшимися наиболее высокому риску быть расстрелянными, и русскими танкистами. Было бы неуважением оставить на произвол судьбы этих благородных мужчин, которые пребывали в стране до последнего момента, защищая республиканское дело. Но самолеты были маленькими, и много людей в них не помещалось.

Ирине предложили первое место, предназначенное для русских танкистов, но девушка наотрез отказалась сесть в самолет. Она сказала, что останется с Антонио, поскольку решила разделить его судьбу. Ее не смогли убедить, как ни старались. В конце концов присутствующие оставили все свои попытки, и ее место занял раненый советский офицер.

Единственная незвучная нота прозвучала, когда объявилась жена молодого руководителя коммунистов Тарина. Если бы девушка осталась в Испании, она не подверглась бы слишком большому риску. Возможно, провела бы несколько месяцев в тюрьме. Но она была беременна, и муж во что бы то ни стало хотел увезти ее с собой. Его поведение не получило одобрения, поскольку означало, что парень в буквальном смысле приговаривал к смерти того, кто уступит место. В итоге один из руководителей КПИ, некто Йело, сделал это. Он не смог удержаться и лаконично ответил: «Но знай, что так ты приговариваешь меня к смерти».

Собравшиеся видели, как самолеты взлетели в ночи. Поскольку пилотов не хватало, последней из боевых машин управляли два ученика пилотной школы, которые прошли только теоретический курс. Самолет чуть не разбился несколько раз, пока наконец не поднялся ввысь. Потом он пропал в темноте. Лучше и не скажешь. Пилоты потеряли ориентир и взяли курс на Андалусию. Они поняли, что летят в другую сторону, когда увидели горную цепь Сьерра Невада. Ученики повернули в направлении моря и почти без горючего с трудом приземлились на пшеничном поле на землях Алжира.

Те, кто остался внизу, проводили самолеты взглядом, пока они не исчезли в темноте ночи. Принимая во внимание, что в Тотане было мало самолетов, беглецы подумали, что на аэродроме «Эль-Ачо» в Сьесе, который был еще меньше, в лучшем случае наберется едва ли пара летательных аппаратов. Как бы то ни было, они будут недостаточны для всех. Собравшиеся решили разделиться. Фернандо, Антонио, Гонсало и Ирина, вместе с теми русскими, которым не удалось улететь, быстро запрыгнули в грузовики и отправились в сторону аэродрома «Эль-Ачо» в Сьесе по шоссе Сьеса-Масаррон. Остальные поехали в направлении Пуэрто-де-Масаррона и Агиласа, намереваясь достичь африканского побережья на рыбацких лодках.

Фернандо, Антонио, Гонсало, Ирина и русские прибыли в Сьесу до рассвета, повернули на шоссе Эль-Ачо и направились к аэродрому. Они вошли внезапно и после короткого боя, в котором погиб командующий офицер, легко захватили небольшой оставшийся там гарнизон. Военное командование аэродрома перешло под контроль Касадо и имело приказ никого не пропускать на базу. Сотрудники попытались выполнить имеющееся распоряжение, но военное мастерство прибывших им помешало.

К удивлению Антонио и его товарищей, там находилось больше самолетов, чем они думали. Совет Касадо сосредоточил несколько бортов на этом малозначимом аэродроме, чтобы передать их Франко в ходе переговоров.

Парень вспомнил о людях из своего городка и посчитал, что, возможно, некоторые должны будут покинуть страну, так как в противном случае их убьют, когда в Сьесу войдут солдаты Франко. Он поговорил со своими товарищами и рассказал им о своих мыслях. Все были с ним согласны. Они решили поехать в городок на двух грузовиках и предложить эвакуироваться всем тем, кто был в опасности и действительно хотел уехать.

Антонио и все, кто был с ним, пошли в конторы партий и профсоюзов Сьесы, созвали собрание в Народном доме культуры и поставили вопрос о возможности отъезда. Вызвались немногие. Кто-то уже отправился в сторону Картахены и Аликанте в надежде сесть на корабль. Другие просто не хотели покидать Сьесу.

– Товарищи, необходимо эвакуировать самых значимых людей в городке. Те, кто останется, подвергнут себя большой опасности. Даже если вас не убьют, многие отправятся в тюрьмы на долгие годы.

– Не нужно преувеличивать, Антонио, поскольку они не могут убить нас, всех жителей, из-за того, что мы были членами профсоюзов или партий. Из тех, кто находится здесь, никто никого не убил и не сделал никаких глупостей. Черт! Скорее, наоборот. Ведь мы не допустили, чтобы перебили много правых, когда сначала в Сьесе накалились страсти.

– Наше единственное преступление состоит в том, что мы были советниками в Муниципалитете или занимали посты в партиях и профсоюзах, а также состояли в Совете отрасли по обработке эспарто. Но не более того.

– Мы ведь даже вернем им фабрики по обработке эспарто в более хорошем состоянии, чем у них забрали.

– Друзья, все, что вы говорите, верно, но мы знаем, что произошло в городках, попавших во власть Франко во время войны, там ни к кому не проявили сочувствия. Сейчас они говорят, что тем, у кого руки не запачканы кровью, нечего бояться, но потом, когда придут, начнут вытворять, что им вздумается.

– Вот я не уеду, – сказал Риачуэло, мэр. – Я останусь со своей семьей. Если меня закроют в тюрьме, я не проведу там больше времени, чем в изгнании, но, по крайней мере, я буду рядом со своими родными и время от времени смогу видеться с моей женой и детьми.

– Черт, я тоже так думаю. Всегда лучше быть рядом, чем слоняться бездомным по каким-то богом забытым землям, – отметил дон Асариас, школьный учитель и советник Социалистической партии.

– А я уеду. Не хочу доставлять удовольствие городским барчукам. К тому же, так я увижу мир, ведь я еще молод, – на оптимистичной ноте добавил Пако Волнистый Попугай.

* * *

Кстати, Пако Волнистому Попугаю, очень повезло. Он добрался до Алжира на одном из тех самолетов, затем ему удалось перебраться во Францию и оттуда на одном из кораблей для репатриированных испанцев, который плыл в Мексику, он прибыл в эту страну через порт Веракрус. Парень, сгоравший от желания объехать весь мир, был в восторге от поездки. Он не переставал удивляться, и, как сам рассказал по возвращении в свой родной городок многие годы спустя, прибытие в Мексику потрясло его: «Как же это было здорово! Вдруг мы приехали в порт Веракрус… ну и толпа же там собралась, чтобы нас встретить. Казалось, что мы были не разбиты, а, наоборот, выиграли войну. Плакаты и транспаранты от всех профсоюзов. Все нас приветствовали. Конечно, мы были впечатлены и очень довольны. После того как мы столько натерпелись то там, то тут… представь себе! И среди толпы я увидел один транспарант… я не преувеличу, ежели скажу, что он был в два раза шире бульвара в Сьесе. На нем огромными буквами было написано: «ПРОФСОЮЗ ЛЕСБИЯНОК МЕКСИКИ ПРИВЕТСТВУЕТ ИСПАНСКИХ РЕСПУБЛИКАНЦЕВ». Мы все стояли с открытыми ртами. Черт! Вот это и есть свободная страна, ежели даже порочность имела свой профсоюз. Конечно, мы совсем не поняли смысл этой фразы… потому что в итоге все оказалось совсем не тем, чем казалось. Ну короче, я тебе расскажу, чтоб ты знал… дело в том, что слово «тортильерас» в Мексике означает не то, что ты думаешь, а это женщины, делающие очень вкусные кукурузные лепешки, которые в той стране едят не переставая».

Пако Волнистый Попугай увидел мир и познал богатство испанского языка за долгие годы изгнания в Мексике и еще нескольких странах Испаноамерики. Он вернулся в начале 80-х годов XX века в свою родную Сьесу человеком, познавшим мир. Пако был веселым пенсионером и острословом, рассказывающим о своих приключениях друзьям, которых он все еще сохранил с республиканских лет, а также всем, кто хотел его послушать. Ему нравилось выпивать в полдень, сидя на какой-нибудь террасе городка, вино зимой и пиво летом вместе с неотъемлемой закуской из оливок из Сьесы. В свои довольно долгих восемьдесят с чем-то лет между глотками Пако делал комплименты проходящим мимо него женщинам. Он говорил, что это был лучший для него способ ожидать смерть.

* * *

Много мнений высказали на этом собрании. Подавляющее большинство решило остаться. Лишь несколько человек сделало выбор в пользу отъезда. В будущем так и не прояснилось, что повлияло больше на решение некоторых: страх летать или страх репрессий. Антонио и его товарищи решили предупредить всех, кого могли, чтобы те, кто соберется покинуть Испанию, смогли это сделать. Но было очевидно, что они увезут только тех людей, которые на самом деле в этом нуждаются.

Фернандо, Антонио, Ирина, Гонсало и сопровождавшие их люди вернулись на аэродром, ведя с собой всех, кто принял решение поехать с ними. Некоторые из оставшихся в городке сказали, что обдумают их предложение и посоветуются со своими семьями. Антонио сообщил, что самолеты будут взлетать по мере заполнения. Самое большее они подождут до двух часов дня, а потом улетят.

Постепенно самолеты заполнялись людьми. В них были вперемешку русские и испанские солдаты. Несмотря на удачу, благодаря которой эвакуация состоялась, все были грустными. Гонсало, Фернандо и Пако Волнистый Попугай сели в предпоследний самолет. Антонио и Ирина зашли на последний борт, оставшийся на маленьком аэродроме. Пилот очень нервничал. Юноша не был заинтересован в том, чтобы лететь в Алжир, поскольку был молодым парнем и думал, что ему нечего бояться. Но он не решился пойти на конфликт с теми людьми, которые возложили на него свои последние надежды на спасение.

В итоге в самолете оказалось много свободных мест, которые могли бы занять несколько человек. Антонио плотно усадил людей в вылетевших ранее самолетах, намереваясь оставить как можно больше мест для отстающих, которые решатся в последний момент. Но никто из тех, кто остался в Сьесе, не пришел. Они подождали до двух часов дня, конечного срока, установленного на собрании. Никто больше не появился. Все решили подождать еще час, на случай, если кто-то опоздает. А потом еще полчаса, и еще, и еще. В конце концов, когда часы показывали далеко за четыре вечера Антонио и Ирина поднялись на борт самолета, где уже сидели все остальные пассажиры.

Когда второй пилот начал закрывать дверь, Ирина попросила его подождать одну минуту. Она спустилась с самолета и подошла к ближайшему огороду. Девушка взяла немного влажной земли и завернула ее в красный платок, подаренный ей Антонио давным-давно. Она увезла с собой горсть той земли, на которой провела самые яркие годы своей жизни.

* * *

Фернандо, Гонсало и Пако Волнистый Попугай были заключены в лагерь для интернированных в Алжире. По прошествии нескольких месяцев им предложили вернуться в Испанию, сказав, что Франко не устраивает репрессий, но они не поверили ни одному слову. В конце концов всем троим удалось добраться до Франции, но там они разделились. Пако Волнистый Попугай эмигрировал в Мексику. Фернандо поехал в Чили в составе одной из экспедиций, организованных Нерудой. Он продолжил свое обучение в Сантьяго-де-Чиле и стал всемирно известным специалистом по детскому образованию.

Гонсало остался во Франции и был одним из основных организаторов французского сопротивления и одним из первых, кто освободил Париж. Когда Германия была разрушена, ему предложили участвовать в афере долины Аран. Гонсало отказался и сказал, что это провокация.

Хотя и с расшатанным здоровьем, все пережили Генералиссимуса и в итоге встретились в своей родной Сьесе, в стране Эспартания, уже на пенсии, с деньгами, которых могло хватить лишь на несколько бокалов вина. Друзья пили его, ожидая, что смерть, над которой они столько раз смеялись, наконец-то придет навестить их.

С русскими, в том числе и с Ириной, французские власти обошлись иначе, не желая конфликтов с СССР. Они сразу же отправили прибывших на родину, где тех встретили как героев. Ирина смогла убедить руководство советского консульства во Франции в том, что оно должно вступиться за Антонио, чтобы парень вернулся в СССР вместе с русскими.

Антонио и Ирина поженились, как только приехали в Москву. 22 июня 1941 года, когда немцы вторглись в Советский Союз, Ирина была беременна своим вторым сыном. Она вернулась в Черноискру, свою деревню рядом с Павлодаром. Антонио приняли на службу в контрразведку Рабоче-крестьянской Красной Армии, где он провел всю войну в особых очень рискованных миссиях. Все еще звучали выстрелы в Рейхстаге, когда парень начал работать над поимкой немецких военных преступников в Берлине.

В 1969 году, когда прошло тридцать лет со времени отъезда, Антонио и Ирина Григорьева вернулись в Сьесу в сопровождении своих трех уже взрослых детей. Затем они возвращались туда еще много раз, пока в конце концов не остались там жить навсегда в доме у поливных земель, куда во всей своей чистоте долетали ароматы, такие знакомые Ирине с того яркого и страстного периода, который ей довелось прожить и который она не смогла забыть даже по прошествии многих лет.