Холодный ветер гулял по речной глади.

Ловко орудуя шестом, Хоакин Эредиа повел лодку туда, где вскоре ее подхватит течение и понесет вдоль берега.

Хотя лодка была с мотором, нечего было и думать о том, чтобы завести его, и ничего не оставалось, как отдаться на волю медленного течения и дать лодке самой спуститься вниз по реке. На обратном же пути – если им вообще предстоит обратный путь – придется гнать, выжимая из мотора столько, сколько он мог выдержать.

Хоакин дрожал всем телом. И не только из-за холода. Стоило ему представить, что с ними будет, если они попадутся в руки мятежников, и зуб на зуб не попадал. Если, паче чаяния, их обстреляют, он без колебаний прыгнет в воду и улизнет. Деньги деньгами, а жизнь дороже.

В свете звезд смутно виднелся Гильермо, восседавший на носу с веслами в руках.

Болонский сидел на корточках в центре лодки, рядом с ящиками.

Все молчали.

До войны Хоакин сдавал рыбакам лодки напрокат, сам ловил рыбу и продавал ее на рынке – так добывал себе на хлеб. Иногда ему удавалось подработать, сбывая краденое. Уже лет десять он жил один, возраста своего Хоакин и сам не знал, но тридцати ему, скорее всего, еще не было.

Кто был его отец и откуда – Хоакину не было ведомо. Этого, скорее всего, не знала даже его мать.

Хоакин родился в цыганском поселении Альбайсин в Гранаде.

Мать его танцевала фламенко, была уродиной, но первоклассной танцовщицей. Он уже довольно давно ее не видел. Интересно, танцует ли она все еще как в былые времена, развлекая туристов? Скорее всего, нет – некрасивые рано или поздно уступают место красивым и молодым, такова уж их судьба. От этой мысли у него немного защемило сердце.

Исправляя лодку шестом, Хоакин жалобно пропел один куплет солеа приглушенным, горловым голосом. Он всегда напевал себе под нос солеа, чтобы успокоиться.

Еще в детстве, вместе с матерью объезжая таблао, он сам научился петь канте. Профессионалом он не стал, но во время войны его не раз приглашали петь на праздники в богатые дома.

Ну, однако, Болонский и придумал!

Прятать слитки не где-нибудь, а на территории, находящейся в руках врага, – в здравом уме никто на такое не решится. Что творится в голове у этих русских – знает один черт.

И вообще, к чему человеку из далекой холодной России ехать и Испанию и помогать чужой стране в гражданской войне? Это было выше его понимания. Ну сколько, скажите на милость, можно заработать, помогая республиканскому правительству?

Хоакин всмотрелся в темноту. Чем позже почуешь опасность, тем раньше умрешь.

А может быть, спрятать слитки на территории, захваченной мятежной армией, не такая уж и нелепость? Им ведь и в голову не придет, что у них под ногами лежит сокровище. А возможность того, что они когда-либо обнаружат пещеру, можно было сразу исключить.

Если посмотреть на дело с этой стороны, то, пожалуй, безопаснее тайника и не придумаешь.

Летом, два года назад, Хоакин поехал на рыбалку и, купаясь, нырял. Тогда-то он случайно и обнаружил эту пещеру.

С тех пор она стала его тайным убежищем.

И вот как-то раз Хоакин спьяну проболтался о пещере в присутствии Болонского, а потом, протрезвев, он проклинал свою опрометчивость. Но сейчас ему казалось, что эта его неосторожность могла принести ему небывалую удачу.

Русло реки начало сужаться.

Впереди чернел каменный мост. До начала войны за мостом были отчетливо видны контуры старого замка. Однако во время жарких боев, продолжавшихся до прошлого месяца, замок превратился практически в руины. Остроконечные башни, стоявшие по четырем углам, бесследно исчезли, в окнах замка никогда не горел свет.

Отложив шест, Хоакин вытер выступивший на лице пот.

От волнения все его тело было напряжено до предела. В дневное время спускающуюся по реке лодку было бы прекрасно видно с дозорного поста на мосту. Но сейчас луна скрылась за облаками, и, если не шуметь, они вполне могут проскочить незамеченными. Все будет в порядке.

Убедив себя таким образом, Хоакин снова взялся за шест.

Две огромные арки моста неумолимо приближались.

Вскоре лодка медленно проплыла вдоль подножия арки, той, что располагалась ближе к правому берегу, и миновала мост. Беззвучно скользя по речной глади, она направлялась к следующему мосту. Расстояние между двумя мостами было не больше трехсот метров, и до второго оставалось от силы минут пять.

Лодка прошла под вторым мостом, и на правом берегу показались смутные очертания скалы. Она была настолько крутой, что без нужного снаряжения забраться на нее было совершенно невозможно.

Хоакин сделал знак сидящему на носу Гильермо и направил лодку к берегу.

Повесив кормовой швартов на плечо, Хоакин выбрал место и прыгнул на покатый берег. Ему уже не раз приходилось пришвартовываться здесь, и он чувствовал себя уверенно даже в такой темноте, как сейчас.

Подтянув лодку как можно ближе к берегу, он крепко привязал швартов к выступу на скале.

Когда он вернулся в лодку, Болонский прошептал:

– Где вход в пещеру?

– Прямо под скалой. Снаружи не видно.

– А дыхания хватит? – спросил молчавший до сии пор Гильермо.

Хоакин тихо рассмеялся.

– Запросто. Если, конечно, у тебя хватит сил продержаться минуту под водой.

Он достал из ящика с инструментами сложенную веревку. В ней было метров двадцать.

– Я нырну первым. Подожди, пока я не дерну за эту штуковину три раза, и ныряй за мной. Плыви вдоль веревки, все очень просто. Понял?

– Понял, – кратко ответил Гильермо и попробовал веревку на прочность.

– Я что-то не уверен, что смогу нырять, – с беспокойством проговорил Болонский. – Я ведь не умею плавать.

– Да вам, лейтенант, нырять и не придется, – сказал Хоакин и достал приготовленный заранее пеньковый мешок.

Рядом с отверстием он заранее сделал две прорези. Надо пропустить в них веревку, затем уложить в мешок ящик со слитками и, завязав мешок, отправить с лодки вниз по воде. Хоакин объяснил Болонскому всю эту последовательность.

– Прости, что спрашиваю у тебя одно и то же по десять раз, – нервно проговорил Болонский, – но ты совершенно уверен, что у пещеры только один вход? Если можно проникнуть туда и с суши, нет никакого смысла прятать золото именно здесь.

– Не беспокойтесь. Другого входа нет, говорю ж вам, – уверенно заявил Хоакин, молясь в душе, чтобы это действительно было так.

По правде говоря, из глубины пещеры вел узкий подземный ход, но куда – Хоакин и сам не знал. Он еще ни разу не пробовал дойти до конца; может быть, этот лаз выходит где-либо на поверхность.

Болонский хлопнул его по плечу:

– Ладно, верю тебе. Ну, за работу!

Хоакин как можно крепче привязал один конец веревки к поясу.

Стараясь двигаться бесшумно, он соскользнул с кормы в по-октябрьски холодную воду, однако в одежде ему было не так холодно, как он ожидал.

Хоакин доплыл до места прямо над входом в пещеру, набрал полную грудь воздуха и нырнул в темную воду.

Нащупал рукой углубление в скользком основании скалы. Вход был около метра шириной, оттуда ход вел вверх по диагонали и выводил в известняковую пещеру, вымытую грунтовой водой.

Хоакин еще ни разу не пробовал проникнуть в пещеру в одежде и в ботинках. Одежда стесняла его движения, и, миновав вход, он застрял, упершись головой в потолок пещеры. Обвязанная вокруг тела веревка за что-то зацепилась, не давая пошевелиться.

В исступлении Хоакин что было сил дернул за веревку. Легкие его, казалось, вот-вот разорвутся из-за нехватки воздуха.

Черная вода и страх смерти сковали тело.

В следующую секунду каким-то чудом веревка ослабла. Хоакин оттолкнулся ногой от стенки тоннеля и неистово заработал руками. Он уже почти задохнулся, когда ему наконец удалось вынырнуть на поверхность воды, в новую тьму.

Широко открыв рот, Хоакин вдохнул воздух. Еще немного, и его грудь разорвалась бы от непомерного напряжения.

Карабкаясь по склону скалы, он наконец высвободил тело из воды. Некоторое время Хоакин оставался, как был, на четвереньках, пока дыхание не успокоилось. Опираясь рукой на скалу, он, пошатываясь, встал на ноги.

Медленно, держась обеими руками за скалу, стал обходить ее вокруг и, ступая на ощупь, вошел внутрь пещеры. Здесь было теплее, чем он ожидал. Стряхнув воду с рук, он достал из кармана спички, завернутые в промасленную бумагу.

Как только он зажег огонь, вокруг него что-то зашелестело и зашевелилось. К этому Хоакин уже привык. Испуганные светом, задвигались насекомые из отряда многоножек, которые водились в пещере в большом количестве.

Смахнув насекомых с выступа скалы, Хоакин снял оттуда керосиновую лампу, зажег фитиль, и в свете лампы проступили очертания места, где он находился.

Пещера была довольно большая, в высоту и в глубину не меньше семи-восьми метров. Там и сям с пола поднимались невысокие сталагмиты, а потолок был испещрен какими-то отверстиями.

На первый взгляд казалось, что пещера была совершенно закрыта от внешнего мира, но, если присмотреться, в глубине скалы виднелось отверстие, откуда начинался тот самый узенький ход.

Хоакин поставил зажженную лампу обратно на выступ в скале. Затем пошарил рукой за ней.

Его пальцы наткнулись на рукоятку резака. Он припрятал его ранее, на всякий случай.

Он не смог удержаться от довольной ухмылки: резак очень скоро ему пригодится. План действий становился все отчетливей.

Развязав веревку на поясе, Хоакин крепко обвязал ее вокруг одного из сталагмитов. Потом подал знак оставшимся в лодке, трижды резко дернув ее.

Веревка по-змеиному зашевелилась, уходя в воду, и вскоре туго натянулась.

Хоакин облокотился о сталагмит и стал терпеливо ждать.

Примерно две минуты спустя послышался всплеск, из воды вынырнул Гильермо и вскоре вошел в пещеру. Выпустив веревку, он пригладил руками мокрые волосы. Разумеется, дышал он тяжело.

– Ну как? Проще простого, а? – обратился к нему Хоакин, и Гильермо, все еще не восстановивший дыхание, утвердительно кивнул в ответ. Он снял рубашку, выжал ее и снова надел, одновременно внимательно осматривая пещеру. Он даже слова не сказал, заметив бесчисленных насекомых, покрывавших стены пещеры.

– Хорошее место. Его точно никто не найдет.

Хоакин довольно усмехнулся:

– Еще бы. Это мое самое надежное убежище.

– Только бы оно не стало нам могилой.

Хоакин скривился. Лишь бы не сглазить.

– Ну, хватит нам прохлаждаться. Давай-ка примемся за работу, а? Пока не продрогли тут до костей.

Взявшись за веревку, он ее трижды дернул.

Не иначе, как тот, снаружи, был уже готов – немедленно последовал ответный знак.

Хоакин с Гильермо подошли к кромке воды и начали объединенными усилиями травить веревку.

Работа оказалась на удивление тяжелая. Когда в ящике золотые слитки на шестьдесят с лишним килограммов, вода его практически не несет. К тому же время от времени мешок словно цеплялся за что-то. Вдвоем они то натягивали, то ослабляли веревку и только минут через десять напряженной работы наконец выудили из воды первый ящик.

Затем волоком протащили его от кромки воды внутрь пещеры. Ослабив веревку, которой была обвязана горловина мешка, они отвернули вниз вымокшую мешковину и увидели деревянный ящик, пятьдесят сантиметров в длину, тридцать в ширину и высотой сантиметров в двадцать.

Хоакин дернул за веревку, подавая знак.

Веревка, свернувшаяся кольцами, как змея, распрямилась и вместе с мешком поползла вниз, скрываясь под водой.

За это время Хоакин успел достать лежавший за лампой резак. Просунув лезвие в щель между досками, он с усилием нажал и взломал ящик. Гильермо молча наблюдал за его действиями.

Откинув доску, Хоакин выбросил из ящика ветошь и в самом деле увидел перед собой небрежно набросанные в ящик золотые слитки. Пять болванок из чистого золота, двадцать сантиметров в длину, десять в ширину и три в высоту.

Хоакин, забывшись, даже присвистнул:

– Смотри-ка, приятель. Товар что надо, а?

Гильермо промолчал.

Хоакин повернулся и взглянул на него. Исход игры решался именно сейчас. Для успеха нужно было во что бы то ни стало заручиться его поддержкой.

Он начал прощупывать почву:

– Слушай, Гильермо. Что ты думаешь об этом Болонском?

Гильермо встретил его взгляд с совершенно бесстрастным видом.

– О чем ты?

– Как только мы закончим эту работу, он нас прикончит и приберет все золото к рукам. Это ясно как день.

– Почему ты так думаешь?

Тупость Гильермо раздражала Хоакина.

– У тебя есть голова на плечах? Если бы он не собирался с нами разделаться, ну, скажи мне, с какой стати он стал бы рассказывать нам, случайным людям, что находится в ящиках? Думаешь, отпустит он нас на все четыре стороны после того, как мы узнали, где находится его тайник? Да он разделается с нами, как только мы вернемся к лодке, говорю тебе.

– Прямо здесь, на вражеской земле?

– Ну, может, не здесь и не сразу, но рано или поздно он нас точно прикончит.

Привязанная к сталагмиту веревка снова туго натянулась. Они поспешили к воде.

– Я не собираюсь сидеть и дожидаться, пока он меня убьет, – продолжил Хоакин, вытягивая вместе с Гильермо веревку. – Мы, хитано, цыгане, всегда наносим удар первыми. Ну решай, на чьей ты стороне? На моей или на его?

– Ты предлагаешь убить Болонского и присвоить слитки себе?

– Именно. Это золото – наше. Русским не должно достаться ни крупинки.

Вытянув из воды второй ящик, Хоакин снова подал знак Болонскому, дернув за веревку.

Вдвоем они поставили второй ящик на первый.

– Ну, что решил? Времени у нас в обрез. Отвечай, – понукал Хоакин, но Гильермо покачал в ответ головой.

– Это золото не наше. Оно принадлежат народу Испании. Сама мысль присвоить его мне не нравится.

– Да я и не говорю, что надо прибрать к рукам все золото. Просто возьмем себе немного за работу, и все. Что же в этом плохого, а?

Разумеется, это было ложью.

Сначала вдвоем убить Болонского, потом расправиться с Гильермо и прибрать к рукам все золото – таков был план Хоакина.

– Я приму решение только после того, как удостоверюсь в истинных намерениях Болонского, – проговорил Гильермо, стряхнув со штанов насекомое.

Хоакин молниеносно вытащил резак и приставил его к шее Гильермо.

– Слушай внимательно, приятель. Когда ты поймешь его намерения, уже будет поздно. Он нас точно собирается убить. У нас есть только один шанс – самим сделать первый ход и расправиться с ним. Давай решайся.

В глазах Гильермо не было и тени страха.

Хоакин забеспокоился и покрепче обхватил рукоятку резака. Его противник был не из тех, кого пугают угрозы. Хоакин и раньше это понимал, но он уже зашел слишком далеко, и назад пути не было.

Гильермо перевел взгляд на веревку и с кривой усмешкой сказал:

– Смотри, Болонский подает нам знак. Если не начнем вытягивать веревку, он точно что-то заподозрит.

Хоакин оскалил зубы:

– Черт с ним, с Болонским. Если ты не согласишься, я выбью тебе мозги этим резаком. Я не шучу.

Гильермо пристально посмотрел на него. Затем расслабил напряженные мышцы и, кивнув, произнес:

– Понял. Я ведь и сам не верю Болонскому. Может, ты и прав. Ладно, по рукам.

Хоакин, все еще не вполне доверяя ему, настороженно посмотрел на Гильермо. Но в тусклом свете керосиновой лампы было невозможно разглядеть выражение его лица.

– Поклянись, что не предашь.

– Клянусь. Если ты меня первый не предашь.

Хоакин облизнул губы:

– В знак того, что мы с тобой на одной стороне, дай-ка мне на сохранение тот твой золотой кулон. Ну, тот, в мешочке.

Глаза Гильермо блеснули.

– Об этом и речи быть не может. Это для меня очень ценная вещь.

– Вот и давай ее сюда. Отдам ее тебе целой и невредимой, как только разделаемся с Болонским. По сравнению с этими слитками твой кулон – чистое дерьмо.

Гильермо на мгновение заколебался, но все же, хоть и неохотно, вынул из кармана рубашки лиловый мешочек. Положил его на протянутую ладонь Хоакина.

– Смотри не потеряй.

– Не беспокойся. Слово свое я сдержу. Ну, опять за работу?

Хоакин запихал мешочек в карман и повесил резак на пояс за спиной. Затем для безопасности встал за спиной у Гильермо.

Они снова взялись за веревку.

– Как ты собираешься разделаться с Болонским? – спросил Гильермо.

– Когда вытянем последний, тринадцатый ящик, вместе возьмемся за веревку и выберемся наружу. Ты первый влезешь в лодку и сбросишь его в воду. А я буду поджидать в воде и прикончу его. Дело нетрудное.

Затем Хоакин собирался расправиться и с самим Гильермо.

Работа была изнурительная, требовала выдержки и недюжинной физической силы, но оба работали изо всех сил, не покладая рук. Раза два Хоакину пришлось нырять, чтобы высвободить зацепившийся за острый выступ скалы мешок.

Трудно сказать, сколько на это ушло времени, но когда все тринадцать ящиков наконец стояли в центре пещеры, Хоакин и Гильермо еле держались на ногах от усталости.

Хоакин оперся на ящики и проговорил, вытирая выступивший на лице пот:

– Немного передохнем, а, приятель? Я устал как собака.

Гильермо кивнул в ответ:

– Сейчас у нас все равно не хватит дыхания выдержать минуту под водой.

Вдруг в пещере раздался еще один голос:

– В этом нет необходимости. Ни одному, ни другому.

Хоакин вздрогнул и выпрямился.

Из-за скалы появился Болонский. С его одежды ручьями стекала вода.

В руке он держал пистолет.

Хоакин раскрыл рот.

– Ле… лейтенант? Так вы ж вроде плавать не умеете.

Болонский лишь усмехнулся:

– Я, знаешь, из Астрахани, город такой в устье Волги. Вырос, плавая в Каспийском море. Проплыть под водой такую ерунду мне ничего не стоит.

Хоакин прикусил губу.

Противник ловко перехитрил его, притом на его же манер – нанеся первый удар. Не иначе как он Болонского недооценил.

Хоакин бросил беглый взгляд на Гильермо. Тот стоял, опираясь на ящики, не двинув и мускулом. Против света лица его не было видно.

– Я, наверное, не ошибусь, если предположу, что вы, дорогие мои, как раз раздумывали, как бы перехитрить меня и прибрать золото к своим рукам. Что скажешь, Гильермо?

Ровным и спокойным голосом Гильермо ответил:

– Предоставляю это вашему воображению, лейтенант. И, судя по тому, что вы пробрались сюда, чтобы застать нас врасплох, вы сами намереваетесь присвоить это золото, не правда ли?

– Верно. Это золото не принадлежит ни Испании, ни Сталину. Оно – мое. Вы же останетесь здесь, мертвые.

Хоакин облизнул пересохшие губы. Должен же быть какой-то выход из этого положения.

– Лейтенант, – начал он нарочито слезливым голосом, – послушайте. Это все Гильермо подговаривал меня убить вас. А я был против, честное слово. Ну убейте же его. А я вам когда надо помогу выносить ящики. И даже взамен ничего не…

Болонский издевательски усмехнулся:

– Брось, не старайся. Я не собираюсь доставать золото в ближайшее время. Подожду – хоть десять, хоть двадцать лет, пока не подвернется подходящий случай. Ну ладно, что время терять. Уже до рассвета немного осталось.

Болонский неожиданно выстрелил в Гильермо.

Тот, будто ждал этого, мгновенно присел. Пуля пробила ящик, и щепки полетели по сторонам.

Хоакин быстро сунул руку за спину. Вытащив из-за пояса резак, он, не медля ни секунды, метнул его в Болонского.

Дуло пистолета повернулось к Хоакину, прозвучал выстрел, но, стреляя, Болонский наклонился, чтобы увернуться от резака, и пуля не попала в цель.

Хоакин прыжком перелетел через ящики, пригнулся и без раздумий ринулся в глубь пещеры. Это был единственный путь к спасению.

Сзади послышался выстрел, и пуля попала в скалу прямо перед ним. Осколки посыпались во все стороны, и один из них попал ему в левый глаз.

От невыносимой боли Хоакин закричал, но страх гнал его вперед, и, обогнув скалу, он как-то сумел нырнуть в подземный ход.

Ощупывая руками стену, превозмогая боль, он в исступлении продвигался все дальше и дальше в глубь темного прохода. Много раз он натыкался на скалу, но страх перед смертью гнал его вперед.

Из пещеры далеко за его спиной прозвучал выстрел, затем чей-то крик. Потом послышался громкий всплеск.

Хоакин пришел в себя и решил остановиться.

В следующую секунду земля ушла у него из-под ног, и он полетел в какую-то бездонную дыру.