Бен предупредительно зажег фонарь на бюро, чтобы Джульетта могла при свете снять свой тяжелый плащ, варежки и капюшон и положить их на кровать, покрытую цветным одеялом. Спальня была маленькой жемчужиной со стенами из сосновых бревен, еще хранивших слабый аромат сосны, и там было достаточно мебели, чтобы комната казалась уютной и даже несколько перегруженной вещами. Но что тотчас же привлекло внимание Джульетты - так это ванна, расположенная возле внутренней стены, предмет, впервые увиденный ею за много месяцев. Она была старомодной, как у тети Киббл, и наполнять ее приходилось водой, согретой на кухне, но это была настоящая ванна, и она позавидовала Бену, потому что он мог пользоваться ею целых три дня.

Она представила, как он лежит в ванне с сигарой в зубах и щурится от дыма. Внезапно она почувствовала, что ей слишком тепло. Отвернувшись от ванны, она посмотрелась в зеркало, стоявшее на бюро, и нахмурилась, внимательно оглядывая себя, приглаживая волосы, перевязывая черную бархотку, обнимавшую ее шею, и оправляя пышные рукава платья на плечах. Потом, подавшись вперед, она принялась изучать свое декольте, открывавшее ее шею довольно впечатляюще. На мгновение она пожалела, что надела вечернее платье. С другой стороны, сегодняшние вечер и ночь были предназначены для дерзости и отваги. Она была женщиной, решившей играть по своим правилам, женщиной, отважившейся пообедать наедине с мужчиной, снявшим специально для этого дом. И он дал импульс этому вечеру, поцеловав ее. О Господи!

Джульетта вытащила из сумочки веер и принялась яростно обмахивать им лицо, пока не почувствовала, что переполнена собственной бесшабашной отвагой. Потом, извлекая из сумочки вечерние туфли, она заодно вытащила и пессарий и принялась изучать его в свете фонаря. Сердце ее забилось быстрее от одного прикосновения к этому предмету. Кто мог бы предположить, что у Джульетты Марч найдется подобный предмет!

Ладно, она, конечно, им не воспользуется, потому что в этом не возникнет необходимости. Но каким волнующим было сознание, что она современная и достаточно отчаянная женщина, чтобы носить в сумочке подобный предмет. Что она, ставшая бестрепетной путешественницей, будет готова к любой безумной авантюре, приготовленной для нее коварной судьбой, и что она могла сделать любой зигзаг на этом пути. О да, не существовало больше Джульетты Марч, которую знали все. Она с достоинством кивнула своему отражению в зеркале. Под ее бальным платьем, под ее респектабельной внешностью скрывалось и билось сердечко отъявленной шлюшки, развратной и бесстыжей.

А возможно, она просто уговаривала себя, убеждала в чем-то. Но она знала, что сегодняшняя ночь никогда не повторится. И, импульсивно приняв решение, она села на кровать, подняла юбки и после нескольких неудачных попыток ухитрилась вставить пессарий надлежащим образом. Смущавшая ее необходимость и нескромность прикасаться к себе «там», в этих интимных местах, несколько умерялась волнующим сознанием, что у нее есть тайна, возможно, нескромная тайна, возможно, позорная, и она получала удовольствие от этого сознания.

Дрожа от собственной дерзости, Джульетта оправила юбки, глубоко вздохнула и отчаянным усилием стянула с пальца кольцо Жан-Жака.

Реакция Бена на ее появление была такой, о какой Джульетта могла только мечтать. Он испустил резкий и глубокий вздох, а глаза его стали жесткими и дымчато-синими.

– У меня нет слов, - произнес он хрипло. - Сказать, что вы восхитительны и изысканны, - это все равно что не сказать ничего.

Вот так он встретил ее появление. Каждый, кто увидел бы его сегодня вечером, никогда бы не заподозрил в нем старателя, рвущегося к золотоносным полям в поисках сокровищ. Он выглядел как джентльмен, и это сквозило и в каждой детали его туалета, и в каждой черте лица, и в поведении - во всем, начиная от кармашка, из которого выглядывала цепочка золотых часов, до черных гагатовых запонок на манжетах и до белой манишки. Взяв ее под руку, он подвел ее к двум стульям перед камином. Они чокнулись бокалами с шерри, и он откинулся на спинку стула, любуясь ею настолько явно и откровенно, что Джульетта смутилась, покраснела и опустила глаза.

– Могу я задать вам личный вопрос? - После ее кивка он сказал: - Вы такая прелестная женщина. Меня удивляет, что вы не замужем. Я так полагаю, что по доброй воле?

– В моей жизни был некто…

Его вопрос, безусловно, содержал определенный намек, но сейчас она не хотела об этом думать. Вместо этого она повернулась к камину и предпочла отдаться чувству любви и ощущать себя правдивой. Она не могла рассказать Бену о Жан-Жаке. Уж во всяком случае, сегодня не могла, но Бен был для нее слишком дорог и важен, чтобы хоть чуть-чуть не намекнуть ему на истинное состояние дел.

– Видите ли, я богатая наследница, - призналась она после короткого колебания. Если бы она хоть отчасти не подчинилась желанию тети Киббл и не удовлетворила его, бедная крошечная тетя Киббл пострадала бы от апоплексического удара. Самое ужасное - сказать искателю золота, что золото находится не далее чем в трех футах от него. - Моя тетя, старавшаяся защитить меня, всегда была настороже и опасалась охотников за богатым приданым. И как ни печально в этом признаваться, но случалось, что в моей жизни встречались такие искатели.

Бен кивнул:

– Я предполагал нечто подобное.

– Предполагали? - Ее брови изумленно взлетели.

– Я случайно подслушал разговор мисс Уайлдер, говорившей мисс Клаус, что вы заплатили Тому за доставку вашего багажа в Доусон. Почему-то это ее не обрадовало, - добавил он с улыбкой, - но только человек со средствами мог позволить себе такой благородный и щедрый поступок.

Его взгляд медленно пропутешествовал по ее груди, талии и спустился до подола платья.

– Ваша одежда свидетельствует о том же.

– Так вы все время знали! - Краска отхлынула от ее щек, и она даже забыла сказать, что не она заплатила Тому. Она верила, что Бен интересовался ею, потому что, как она полагала, он ничего не знал о ее деньгах. Теперь его утонченное внимание вызвало в ней подозрения, и ее глаза расширились от ужаса. Она снова совершила эту ошибку. Она влюбилась в человека, думавшего только о ее состоянии.

Видя выражение ее лица, Бен рассмеялся:

– Милая Джульетта, если вы вообразили, что меня интересуют ваши деньги, уверяю, что вы ошибаетесь.

– Да, это именно то, что я подумала, - прошептала она.

Он подвинул свой стул ближе к ней, взял из ее рук стакан с шерри и завладел ее руками.

– Должен сделать вам ответное признание и заодно покаяться. Я не догадался о вашем происхождении и состоянии. Я не угадал его по вашей одежде. И дело не в том, что я подслушал мисс Уайлдер. Я спросил у менеджера отеля в Сиэтле, кто вы, и ваше имя оказалось мне знакомым.

Она была ошарашена.

– Но как оно могло оказаться вам знакомым, если мы прежде не встречались? В этом я уверена.

– Верно. Мы не встречались. - Его улыбка ласкала ее. - Я знаю ваше имя, потому что «Бэй-Сити бэнк» в Сан-Франциско держит ваши деньги, а я владелец этого банка. Ваши капиталовложения не самые большие, но вы одна из пятидесяти самых крупных держателей акций.

Ее рот принял форму буквы «о», и она смотрела на него, ничего не произнося. Потом воскликнула:

– Боже милостивый! Я ведь слышала ваше имя от тетки. Она называла вас «этот скандальный банкир».

Он рассмеялся:

– Банковское дело на западе не считается джентльменским занятием, как на востоке.

– Я думала… вы…

– Откровенно говоря, мне приятно, что вы не вспомнили моего имени. Я не хотел, чтобы здесь что-нибудь знали обо мне. Большинство золотоискателей, которых мы тут встречаем, отчаянные люди. Не думаю, что они стали бы благосклонно взирать на соперника, вовсе не рассчитывающего когда-нибудь увидеть собственными глазами золотой самородок. И была еще одна причина, почему мне не хотелось упоминать о том, что я банкир. - Поколебавшись и слегка посерьезнев, он сказал: - У вас достаточно значительное состояние, Джульетта, но…

– Но ваше много больше. - В мгновение ока догадка осенила ее. - Господи! Вы боялись, что меня больше заинтересует ваше состояние, чем вы сами!

Она смотрела на него, потом расхохоталась:

– О Бен!

Когда она успокоилась, Бен повернул ее руку к себе и провел пальцем по ее ладони, затянутой в перчатку.

– Эта мысль пришла мне в голову, но не сразу. Когда я увидел вас на борту «Аннасетт», то счел это удивительным совпадением. Но я и не предполагал, что вы и я… - Он улыбнулся и пожал плечами.

– Но почему вы отправились на Юкон?

– Наступило время начать жизнь заново, - ответил он просто, - мне нужно было отвлечься от каждодневной рутины. Мне нужно было что-то такое, что потребовало бы от меня физических усилий. И мне нужно было некое событие, которое стало бы концом прежней и началом новой жизни.

– И это случилось? - спросила она, положив руку на его плечо.

– О да, - ответил он, заглядывая ей в глаза. И когда лицо ее заполыхало ярким румянцем, он выпустил ее руку и взял свой стакан с шерри. - А зачем вас понесло на Юкон? Вы никогда не говорили об этом.

На этот вопрос было трудно ответить правдиво.

– Я начала это путешествие в надежде найти одного человека, - ответила она шепотом. Потом добавила, спеша покончить с этим разговором: - Меня просто… втянули в это путешествие.

Он покачал головой.

– Клара первая упомянула о Юконе, - попыталась она объяснить, - а Зоя настояла на том, чтобы мы поехали сюда.

– Они тоже кого-то ищут?

– Мне искренне жаль, Бен, но больше я ничего не могу сказать.

Она читала любопытство на его лице, в поднятых бровях, в выражении глаз, но он кивнул:

– Надеюсь, что наступит день, когда вы почувствуете себя со мной достаточно свободно, чтобы поделиться своими тайнами.

Ее губы изогнулись в неуверенной улыбке.

– Я хотела бы рассказать вам все, но тут замешаны чувства других людей.

В молчании они покончили с шерри. Джульетта представляла, что Бен пытается подавить свое недовольство ее скрытностью, пока она изо всех сил старалась подавить привитые ей с детства взгляды и принципы, которые поклялась самой себе забыть хоть на одну ночь. Она ни минуты не думала о Жан-Жаке Вилетте или о том, насколько нравственно и достойно проводить время с Беном.

Когда он заговорил снова, Джульетта с облегчением поняла, что она не испортила их вечер. Он не стал настаивать, чтобы она открыла ему свою тайну, и, как она заметила, не обиделся на нее.

– Я подумывал о том, чтобы нанять одного из чилкутов Тома, чтобы тот прислуживал за столом, но потом решил, что лучше нам с вами провести этот вечер вдвоем. Надеюсь, вы не в обиде на то, что у нас будет скорее обыденный, чем формальный обед. Я сам буду накрывать на стол и прислуживать вам.

Каким внимательным и заботливым он был! Хижина была достаточно удалена от Мэйн-стрит, поэтому никто не мог видеть, как она входила туда, и никто не увидит, как она выйдет. И не будет никого, кто мог бы потом сплетничать о том, что они говорили друг другу.

– Я тоже хочу помочь. Я буду счастлива, если вы позволите мне накрывать на стол.

Они оба поднялись со стульев одновременно и замерли, ощутив, что стоят очень близко друг от друга. Джульетта вдыхала терпкий запах мужского одеколона, крахмала от его воротничка и манишки и шерри, которое все еще чувствовалось в его дыхании. Она ощущала его силу и мужественность.

Под его пронзительным взглядом она готова была упасть в обморок. В этот момент он наклонился и поцеловал ее снова, слегка прикасаясь губами, как и прежде, как бы пробуя на вкус, каким будет ее ответ. И, как и прежде, этот его поцелуй воспламенил ее, и будто обжигающая молния пронизала все ее тело. На этот раз она испытала разочарование неудовлетворенности. И вдруг ей захотелось, чтобы он поцеловал ее по-настоящему, требовательно и страстно.

Он провел пальцем по ее щеке, и она ощущала тепло его пальца еще долго после того, как он убрал руку.

– Вы моя гостья. Я хочу, чтобы вы просто наслаждались этим вечером.

Когда ее ноги перестали дрожать и у нее появилась уверенность, что они ее прочно держат, она последовала за ним к круглому столу, отделенному от кухни стойкой, и смотрела, как он встряхивает белоснежную камчатную скатерть, чтобы постелить ее на стол. Она любила эту благородную ткань, прикосновение к которой оставляло вполне недвусмысленное чувственное ощущение. Он разгладил скатерть на столе и постелил ее так, что она свешивалась с обеих сторон не более чем на восемнадцать дюймов, что было совершенно правильно. Когда она подняла на него взгляд, то заметила, что от него не укрылось, как округлились ее глаза, и он понял, что и скатерть, и то, как он ее постелил, ей понравилось.

Улыбаясь, он поставил на стол вазу с сухими цветами - это был букет из сухих люпинов, ирисов и водосбора, и он водрузил его в центре стола между двумя высокими белыми свечами.

Джульетта прижала руку к груди. Этот букет из сухих цветов был не слишком высоким и не мешал им видеть друг друга. Внимание к этим, казалось бы, незначительным и мелким деталям и означало различие между восхитительным праздничным обедом и разочарованием. Не говоря уже о том, что это была середина их долгого путешествия. С глубоким вздохом она подвинулась ближе к столу.

– Здесь, должно быть, красиво весной и летом, - заметил он, указывая на букет из сухих цветов.

– Что? О да, думаю, что красиво, - пробормотала Джульетта, удивленная тем, что голос ее звучал так, будто она долго и быстро бежала и теперь запыхалась.

Но, Боже милосердный, ведь столько времени прошло с тех пор, как она в последний раз одевалась к обеду и сидела за столом, накрытым должным образом, нарядно одетая и с горящими свечами на столе. Углы ее губ дрожали от возбуждения.

Не сводя с нее глаз, Бен развернул салфетку, и она тотчас же увидела, что это квадратная салфетка и что длина каждой ее стороны двадцать два дюйма. О, кто поймет радость видеть настоящую салфетку! Кто поймет трепет и восторг, вызванные долгожданной встречей с ней! И вот движением, от которого все внутри у нее сжалось от предвкушения чуда, он свернул обе салфетки и положил их слева, там, где должны были лежать вилки. И складки салфетки были обращены наружу. О Господи!

Джульетта восторженно вздохнула.

– Нет ничего лучшего и более утешительного, чем правильно и красиво накрытый стол, - прошептала она.

И нет ничего более соблазнительного и волнующего, чем наблюдать за красивым мужчиной, демонстрирующим безусловное знание этикета. В этом было нечто очень эротичное. Да и кого бы это могло не взволновать? Скатерть была постлана совершенно правильно и свисала точно настолько, насколько должна была свисать. Размер салфеток был идеально правилен, и положены они были складками наружу.

Чуть не теряя сознание от обуревавших ее чувств, она раскрыла веер и принялась обмахивать пылающее лицо. Целую минуту она и Бен смотрели друг на друга через стол и свечи, замечая только пылающие лица и полураскрытые губы друг друга, быстрое дыхание и все возрастающее напряжение.

– Вас не оскорбит, если я ослаблю узел галстука? - спросил он охрипшим голосом.

– Будьте любезны, не стесняйтесь. - Ее собственный голос прозвучал для нее неожиданно - в нем она услышала приглашение и обещание.

Глядя на нее сузившимися глазами, выражение которых вызвало у нее ассоциацию со смятыми простынями и мускусными запахами постели, он развязал узел галстука и сдвинул его набок, потом протянул руку и достал из-за спины две оловянные сервировочные тарелки.

– Сервировочные тарелки! - Потрясенная Джульетта ухватилась за край стола в состоянии, близком к экстазу. Она не видела таких тарелок со времен, когда останавливалась в отеле в Сиэтле. В глазах ее появился влажный блеск, и она не могла оторвать взгляда от его длинных пальцев, скользивших по краям оловянных блестящих тарелок, прежде чем поставить их на стол. В этом движении пальцев было нечто очень волнующее и чувственное. Вдоль ее спины пробежала дрожь.

– У вас самые прекрасные глаза, какие мне довелось видеть, - сказал Бен, поставив тарелки на стол. - Иногда их цвет напоминает мне штормовое небо, а иногда, как теперь, они похожи цветом на расплавленное серебро.

– Вы очень красивы без бороды, - прошептала она в ответ.

Она умирала от желания прикоснуться к его щекам, погладить их пальцами. Ей хотелось прижаться носом к его щеке и вдохнуть такой терпкий и мужественный запах его одеколона.

Внезапно ей показалось, что в комнате очень жарко, настолько, что у нее появилось ощущение, что она у себя дома, в Линда-Виста, в середине августа. Его глаза прожигали взглядом ее лицо, как два солнца, заставляя ее кожу пылать и воспламеняя ее сердце. Она почувствовала, как струйка пота стекла между ее грудями. Она скромно направила струю воздуха от веера к своему декольте, прилагая отчаянные усилия к тому, чтобы овладеть собой.

– Что будет дальше? - пробормотала она.

– Хрусталь.

– Хрусталь? О! - Да поможет ей Бог и даст удержаться на ногах! Не оловянные кружки, не кружки из грубого толстого стекла, из каких они пили каждый день, но хрусталь! Она не отрывала взгляда от его рта, думая о той минуте, когда хрусталь коснется его губ. Она думала о том, чтобы самой прикоснуться к его губам. И о том, чтобы он тоже прикоснулся к ее губам. Хрусталь! В самом слове было нечто волнующее и плотское и намекающее на прикосновение губ и тонких длинных пальцев. Где-то у основания шеи она ощутила странный трепет, распространившийся по всему ее телу.

Дразня ее и бессовестно играя ее чувствами, Бен держал у своей груди бокал для воды и легонько постукивал кончиками пальцев по его краю. Раздался и повис между ними чистый, ясный звон хрусталя, отразившийся от кожи Джульетты ощущением, похожим на удар электрического тока, волнующий и возбуждающий. Никогда никакая музыка не возбуждала ее так. Задыхаясь, она покачивалась на стуле, изо всех сил обмахиваясь веером и чувствуя, что на лбу у нее выступили бисеринки пота. Она заметила, что виски Бена тоже повлажнели.

Не сводя с нее глаз, он поставил хрустальные бокалы на сервировочные тарелки. После звона бокалов для вина, после того как он увидел, какое действие это произвело на нее, он осторожно поставил их справа от бокалов для воды.

– Прошу прощения, но не разрешите ли вы мне снять пиджак? - Он помедлил, чтобы промокнуть платком лоб и шею.

– Да, да.

Она желала бы тоже что-нибудь снять. Все ее тело горело, настолько сильным было возбуждение. И она просто запылала жарким пламенем, когда он остался в одной только рубашке и жилете. В мире, где она жила обычно, в ее мире женщины редко видели мужчин без пиджаков, в одних рубашках. И то, что она видела его теперь стоящим перед ней в таком виде, она воспринимала как нечто скандальное, возбуждающее, эротическое и интимное.

– Дальше должно последовать серебро, - прошептала она дрожащими губами.

Он медлил, что вызвало у нее новый приступ сладостной дрожи, дрожи предвкушения. Он скользнул указательным и большим пальцами по рукоятке ножа, стараясь продлить это состояние экстаза. Можно было потерять столь многое, так сильно просчитаться, если положить нож неправильно. И наконец его глаза, полыхающие чуть приглушенным огнем, снова обратились к ней, и он положил ножи режущей поверхностью к сервировочным тарелкам. Сердце Джульетты было готово выскочить из груди, и она подумала, что способна потерять сознание. Это было превосходно, восхитительно! Тайные, сокровенные части ее тела повлажнели от сладкого томления. Он знал язык сервировки стола. Она с трудом верила в это и воспринимала это. И уж тем более могла это вынести. Наблюдая за тем, как он раскладывал ножи, она поняла, что будут мясное и рыбное блюда. Но его триумф состоял в том, что он правильно положил ножи режущей стороной к тарелкам! Она опасалась, что сердце выскочит у нее из груди.

А теперь он играл столовой ложкой, вертя ее в пальцах. Она заметила, что на его щеках заиграли желваки, когда он посмотрел на нее. Его вопросительный взгляд становился все более смелым, он смотрел на ее декольте, он обжигал ее тело до кончиков пальцев на ногах. И Господи, у этого мужчины был самый чувственный рот, какой только ей доводилось видеть. Сердце ее билось бешено, колени ослабли и превратились в пудинг. Она не была уверена, что вынесет процедуру раскладывания вилок.

– Салат следует подавать после основного блюда, - пробормотала она в экстазе, когда он положил на стол столовые ложки и в последнюю очередь вилки. Они не будут следовать новому стилю, когда салат ставится на стол перед основным блюдом. Это было больше, чем могла бы вынести любая женщина. Она желала его со страстью, заставлявшей всю ее кипеть и бурлить, - и ее разум и тело сжигал огонь.

Увидев выражение ее лица, он почувствовал, что все его мускулы отвердели.

– Джульетта… - Его голос, в котором она расслышала неприкрытое грубое желание, полностью раскрепостил ее.

Они бросились навстречу друг другу, обогнув стол, и оказались в объятиях друг друга. И, сжав друг друга в страстном объятии, начали целоваться и не могли остановиться. Их руки взлетали, прикасаясь, лаская, гладя друг друга. На глаза, лоб, шею Джульетты излился целый дождь, целый поток лихорадочных жарких поцелуев. Ее душили рыдания.

– Да, да, да, - шептала она, не сознавая, что говорит. - Да, Бен. О да, да.

Схватив ее в объятия, он понес Джульетту в спальню, где осторожно и нежно поставил на пол.

– Вы уверены? - спросил он голосом, охрипшим от желания.

В ответ она повернулась к нему спиной и приподняла длинные локоны со своей шеи, чтобы он мог расстегнуть ей платье.

– Поторопитесь, - сказала она.

Его пальцы, знакомые с крючками и пуговицами женской одежды, двигались твердо, быстро и уверенно. И через минуту она оказалась стоящей перед ним в одной только отделанной кружевами шемизетке и корсете. Он принялся целовать ее груди, потом сорвал с себя рубашку, разбросав при этом гагатовые запонки по полу. Потом он так же стремительно сорвал с себя брюки и башмаки.

– Постойте! Задуйте фонарь! - Но было уже слишком поздно. Она смотрела на его тело с трепетом восторга и ужаса. Никогда прежде она не видела обнаженного мужчины при свете. Как прекрасен он был! Высокий, стройный, широкоплечий и узкобедрый. Он был похож на статуи, изображения которых она видела в книге по греческой скульптуре. Отсутствие фигового листка привлекло ее внимание, и щеки ее запылали еще сильнее. О Господи!

Он привлек ее к себе и жадно поцеловал, оставив задыхающейся, потом посадил на край кровати. Встав на колени, он снял ее вечерние туфли, потом пояс с подвязками, осторожно стянул чулки. Она ощутила его горячие пальцы на коже ног. Он встал, чтобы сесть с ней рядом на постели, его ловкие и чуткие пальцы нежно повернули ее к нему лицом, и он расшнуровал ее корсет, тотчас же соскользнувший на пол.

Инстинкт подсказывал ей попросить его задуть фонарь. Потом она вспомнила, что он уже видел ее нагой. И желал видеть снова. Она встала, хотя ноги ее дрожали, и позволила ему снять с нее шемизетку, спустив ее сначала на талию, а потом на бедра. Шелковая вещица с шелестом упала к ее ногам, и она осталась перед ним обнаженной, с закрытыми глазами и пылающими щеками, слушая его хриплое, неровное дыхание. Ее инстинкт требовал, чтобы она прикрылась, но она приказала себе стоять неподвижно.

– Вы прекрасны! Вы такая маленькая, изящная и совершенная!

Она не помнила, как он отогнул покрывало, снял одеяло, не помнила, как уложил ее в постель. Она только что стояла перед ним, а потом вдруг оказалась в постели, и они лежали в объятиях друг друга, целуя и лаская со все нарастающей страстью. До тех пор, пока, как ей казалось, она не лопнет от томления, но в этот момент его тело оказалось поверх нее, и дальше все было прекрасно. Он был нежен, очень нежен и терпелив, он не переставал целовать ее и шептать ей нежные слова. Сегодня она была отважна и бесстрашна. Она была раскрепощенной женщиной, способной отважиться на все. Ее пальцы скользнули вниз по его спине, коснулись обнаженных ягодиц. Она надеялась, что эта вольность, этот бесстыдный порыв не будут поняты им превратно.

Если его это и удивило, то он не показал этого, но продолжал целовать ее, и их любовные ласки не остывали. Осмелев, Джульетта чуть-чуть приоткрыла глаза и украдкой бросила взгляд на него. Он наблюдал за ней. О Господи! Она-то воображала, что и у него тоже глаза были закрыты.

– Что-нибудь не так? - прошептал он, когда она замерла.

Свет был тусклым, но его было достаточно для того, чтобы она могла разглядеть его всклокоченные волосы и блестящий от испарины лоб.

– А прилично ли держать глаза открытыми? - спросила она тоже шепотом.

– Моя бесценная Джульетта, все, что приносит двоим людям наслаждение, прилично.

Приподнявшись на локтях, он смотрел на нее, а потом поцеловал ее так, как никто и никогда не целовал ее прежде. Его язык раздвинул ее губы и ощутил сладость ее рта. Ее глаза расширились, потом она их закрыла и отдалась своим ощущениям.

– Сделайте это снова, - прошептала она, - если вы уверены, что это прилично.

Это слишком возбуждало ее, было экзотично и волнующе, слишком волнующе, чтобы быть пристойным, но ей было наплевать на все.

– Сделайте это снова, - повторила она.

Этот новый способ целоваться, который он открыл ей, страшно возбуждал ее, и вот наконец тело ее содрогнулось, а в голове у нее будто что-то взорвалось. Когда этот момент прошел, она дрожала и была вся мокрой от пота.

– Не знаю, что случилось, - сказала она, глядя на него, - но это было чудесно. Это вы сделали?

– Надеюсь, я, - ответил он с улыбкой, убирая с ее щеки влажную прядь волос.

– Если вы хотите продолжить, то я не возражала бы.

– В таком случае, полагаю, мы продолжим, - ответил он, целуя ее. Ей показалось, что он с трудом удерживается от смеха, но она не могла понять, над чем тут можно смеяться. И она решила, что ошиблась.

Потом Бен натянул брюки, а она свою шемизетку, и он настоял на том, чтобы первое блюдо подать ей в постель. Они сидели плечо к плечу и пили бульон из сушеных грибов, глядя, как играет свет в ледяном блоке, вставленном вместо окна. Это был один из самых важных и интимных моментов в жизни Джульетты. Потом она заметила, что он держит столовую ложку как полагается и не производит при глотании никаких звуков.

– Бен?

Он тотчас же узнал это выражение ее лица, отставил их миски из-под бульона и потянулся к ней. Во второй раз это показалось ей еще более удивительным, чем в первый. Теперь он посадил ее себе на живот, и она чувствовала некоторую неловкость до тех пор, пока его руки не легли на ее бедра и он не начал раскачивать ее взад-вперед, вверх и вниз. Она тотчас же поняла, чего он от нее добивается, и испытала удивительное и восхитительное чувство, что все в ее власти, что она все держит под контролем. Но самым лучшим было то, что она могла видеть его лицо и понимала, что ему нравится, а что нет.

Когда на этот раз они одновременно испытали пик наслаждения, это произошло между бульоном и мясным блюдом. Бен заставил ее обхватить его, и Джульетте показалось, что она потеряет сознание от ощущения бархатистости его органа и собственной дерзости, что она осмелилась это сделать.

Между мясным блюдом и салатом он искупал ее в ванне, потом насухо вытер и снова уложил в постель, покрывая поцелуями каждый дюйм ее тела с головы до ног. Она вскрикнула от восторга.

После вина и десерта они занимались любовью медлительно и лениво, как если бы давно были любовниками, потом завернулись в одеяла и вышли на улицу посмотреть на странные сине-зеленые сполохи, шедшие косо через все северное небо. Все еще завернутые в одеяла, они согревались перед камином в гостиной и мелкими глотками, цедили бренди из настоящих коньячных бокалов.

– Я не могла себе представить более удивительной и чудесной ночи, - сказала Джульетта, глядя на него нежно, полностью удовлетворенная и даже несколько пресыщенная. После замужества она привыкла считать себя опытной женщиной. Теперь она знала, что опыт ее был ничтожным, что она чуть-чуть зачерпнула с поверхности того, что было возможно, и не имела ни малейшего понятия о том, что означало быть по-настоящему раскрепощенной. Сегодня ночью она была удивительной, великолепной, невероятной.

– Я представлял вас тысячу раз такой, какой вижу теперь, - сказал Бен с улыбкой.

Волосы ее свободно струились по спине, лицо было розовым, счастливым и сонным, одеяло открывало ее бледные плечи и ложбинку между грудей.

– Я люблю вас, Джульетта. Теперь вы принадлежите мне.

Подавшись вперед, она поцеловала его, потом подавила зевок, прикрывая рот рукой, и он рассмеялся:

– Когда мы допьем бренди, я уложу вас в постель, подоткну одеяло и уйду.

– Вы уйдете?

Он кивнул:

– Помните, вы как-то сказали, что мечтаете об уединении и тишине? Следующие два дня ваши. Это мой рождественский подарок вам. Люк или Генри будут приходить сюда время от времени, по нескольку раз в день. Если вам что-нибудь понадобится, выставьте за дверь свои снегоступы, и они постучат.

Джульетта захлопала в ладоши:

– Эта хижина моя на целых два дня?

– Да, мисс Клаус и мисс Уайлдер знают об этом сюрпризе. Они упаковали целый мешок вещей для вас. Он под кроватью.

Джульетта обхватила его руками и крепко поцеловала.

– Бен, это самый прекрасный подарок, о каком можно только мечтать и какой я когда-либо получала! Я вам так благодарна!

Они снова поцеловались уже у двери, когда он собрался уходить.

– Не знаю даже, что сказать об этом вечере, - пробормотала она, уткнувшись лицом в мех его капюшона.

– У вас до конца жизни останется о чем вспоминать, - сказал он с улыбкой.

Эти слова больно кольнули ее, будто ледяная сосулька вошла в сердце. Все еще ошеломленная, она стояла у двери, когда он повернулся и махнул ей с дороги.

Но вместо того чтобы лечь спать, она вернулась к умирающему огню и, мигая, смотрела на угасающее пламя. Бен был во всех отношениях потрясающе хорош для нее. И она льстила себе мыслью, что и она не разочаровала его, что она тоже была для него совершенной партнершей.

Но теперь она знала, почему Зоя по ночам плачет, уткнувшись в подушку.

Ее желание побыть в уединении сводилось к тому, чтобы поспать несколько часов и позволить себе принять еще раз настоящую ванну. А потом хаос мыслей на фоне безмолвия стал действовать ей на нервы. Джульетта подумала о том, какое удовольствие получили бы Клара и Зоя от настоящей ванны и от возможности поесть за столом. Глубоко вздохнув, она выставила за дверь свои снегоступы и, когда появился Люк, попросила его привести Зою и Клару.

Вихрь снега, ссыпавшегося с их обуви и одежды, последовал за ними в комнату, когда они появились румяные и топающие ногами, чтобы стряхнуть снег.

– Это дворец! - ликовала Зоя. - Я могу повернуться, не зацепившись за ночной сосуд Клары.

– Взгляните на эту печь! - крикнула Клара из кухни. Она подняла крышку с булькающего на огне горшка и вдохнула ароматный пар. - Совсем, совсем недурно. Вы сделали большие успехи, но когда я закончу готовить рагу, оно будет просто чудом.

– Я так и знала, что вы это скажете. - Смеясь, Джульетта взяла их плащи и варежки и повесила в передней на предназначенную для этого небольшую вешалку. - Но самое лучшее еще впереди.

Она поманила их в спальню, заставила закрыть глаза, а потом скомандовала:

– Смотрите!

– Ванна! - закричали они в один голос, а потом: - Я первая!

– У нас полно времени, - успокоила их Джульетта, - у нас целых два дня.

– Ну и ну! - Клара наклонилась и подняла с пола какой-то мелкий предмет, чтобы рассмотреть его на свету, падающем сквозь ледяную глыбу окна.

– Да это запонка от мужской рубашки, а вот и вторая. Похоже, что здесь шел дождь из запонок. - Ее брови вопросительно поднялись.

Улыбка исчезла с лица Джульетты.

– Я…

– Вы ничего не обязаны объяснять. - Зоя послала гневный взгляд Кларе, потом посмотрела на Джульетту, щеки которой пылали ярким румянцем. Она крепко обняла Джульетту и направилась к двери. - Поставлю на огонь воду для ванны.

Клара снова упала на кровать и раскинула руки. Она уставилась в потолок:

– Это несправедливо. Вы обе получили свое, а я еще даже не целовалась! - Она швырнула запонки в ледяное окно. - Черт возьми!

Джульетта присела на край кровати и опустила голову:

– Бен любит меня, Клара. И я его люблю. Уходя, он сказал на прощание, что мы теперь принадлежим друг другу. - Слеза упала ей на руку. - Он считает, что мы проведем вместе остаток жизни.

Клара вздохнула и нежно похлопала ее по спине:

– Мне жаль… Может быть, все как-нибудь устроится.

– Нет, не устроится, - спокойно возразила Зоя, возвращаясь к ним. - Даже если Том и Бен простят нас за то, что мы не были безупречно честными женщинами и не рассказали им о Жан-Жаке, они не смогут нас простить за то, что мы оказались не такими порядочными, какими они нас считали. О, Джульетта, я понимаю, что вы чувствуете! - Зоя села рядом с ней, и они, рыдая, бросились друг другу в объятия.