Округ Галливер, Канзас

На рассвете во двор к Рози вкатил фургон Лема Сорренсона, доверху нагруженный ветками и обломками досок. К восьми часам утра над дорогой от фермы Рози до города поднимался столб пыли, и полдюжины мальчишек едва успевали управляться с фургонами и поить животных.

На крепкой лошадке прибыл отец Паулсон, доставивший копченый окорок и мешок молодой кукурузы. На кухне у Лодиши распоряжалась миссис Паулсон, под руководством которой собравшиеся на ферме женщины приготовили полуденную трапезу и ужин. Вдова Джеймс и престарелая миссис Бартлет отправились в соседние округа за недостающими мешками. Эвелин Бакнер и ее сестра Эдди старались занять дюжину ребятишек, чтобы те не мешали родителям сооружать баррикаду. Скотчи Моррис и Эйси Джеймс возглавили бригады по добыче гравия выше по течению ручья. Приветственными криками было встречено появление Клива Рассела. Он доставил вклад Гарольда в общее дело: три барреля виски и сидра. Вслед за ним прибыл мэр Билл с целым фургоном тачек.

К наступлению ночи, на третий день после столкновения Рози с гуртовщиками, вдоль внешней границы ее полей протянулась баррикада длиной в три акра. Сооруженная в спешке, она не блистала красотой, и никто не знал, насколько эффективной будет эта преграда. Как бы там ни было, баррикада была готова - неровная стена из серо-коричневых мешков для корма скота, ярких мешков, сшитых из старой одежды, завалов из веток, досок и всяческого хлама.

Помощник шерифа Карл Сэндс остановился рядом с Рози, которая провожала взглядом фургоны, покидавшие ее двор. Повсюду в сумерках слышались оживленные возгласы и реплики, выражавшие азарт и надежду на победу в завтрашнем поединке. Сэндс водрузил шляпу на голову, поправил портупею и злобно оскалился.

– Думаешь, эта жалкая баррикада остановит семь сотен быков на перегоне? Завтра стадо размажет ее как кусок масла. Можешь мне поверить. Тогда ты и тот сукин сын, что на тебе женился, уже не будете ходить в героях!

– Мы не герои. Мы всего лишь пытаемся защитить то, что нам принадлежит.

– Да? А я слышал другое. Кое-кто поговаривает, что Стоун пытается спасти город, каждую паршивую ферму отсюда до города. Похоже, не все способны отличить настоящего героя от труса, у которого руки в крови. - Сплюнув табачную жвачку в дюйме от ботинок Рози, Сэндс с вызывающим видом направился к своей лошади.

Рози нахмурилась, глядя, как он садится в седло. Сэндс явно что-то задумал, и, уж конечно, против Боуи. Не будь Рози так занята, она заметила бы, что шериф Гейн старается держать Сэндса подальше от ее мужа. Шериф тоже догадывался о замыслах своего помощника.

После позднего ужина Рози и Боуи вышли из дома и двинулись вдоль пересекавшей прерию неровной линии баррикады.

– Я заметила одного из гуртовщиков около полудня. Он сидел на лошади на вершине холма. Ты видел его? - Бросив взгляд в сторону пологого возвышения, Боуи кивнул. - Может, он разглядел, чем мы тут заняты, и они передумают гнать здесь стадо.

Боуи обнял Рози и прижался подбородком к ее макушке.

– Эта баррикада не остановит и кошек.

– Карл Сэндс так и сказал. - Она прижалась лбом к груди Боуи и ощутила его твердость и силу.

– На сей раз я согласен с Сэндсом. Но это все же лучше, чем ничего. Когда все будет позади, мы сможем сказать, что по крайней мере пытались предотвратить беду. Но, Рози, - он приподнял ее лицо к лунному свету, - ты должна быть готова. Баррикада не остановит их.

– Я знаю. - Высвободившись из его рук, она отломила колосок, провела колючими усиками по щеке, затем вышелушила зернышко и колупнула его ногтем. Зрелое зерно поддалось, и на его поверхности образовалась щербинка. - На будущий год, - прошептала Рози. Зернышко на ее ладони заколебалось и исчезло за набежавшими слезами.

Сколько лет придется ей стоять на этом месте, глядя на погибший урожай, и обещать себе, что на будущий год все будет иначе? Что ж, на будущий год она своего не упустит. Всегда на будущий год. Будущий год - вечный опиум для дураков. Кроны тополей тихо склонялись над могилой Фрэнка Блевинза, шелест их листьев разносился над полями, словно призрачный смех.

– Может, на будущий год ты будешь выращивать апельсины и лимоны в Калифорнии. - Боуи подровнял один из мешков баррикады. - А может, на севере, где попрохладнее.

Рози вытерла рукавом слезы и покачала головой.

– Я поклялась на могиле Блевинза, что не уеду с этой фермы, пока не соберу прибыльный урожай и не ткну его туда вонючим носом. Даже если на это уйдет вся моя жизнь, Боуи, я сдержу свою клятву. У меня нет выбора. Уехать отсюда просто так - значит признать, что он не сделал со мной ничего особенного.

– Но это не так, Рози.

– Если мы лишимся завтра урожая - хотя, может, этого и не случится… - Она помолчала, принимая дозу единственного лекарства, которым располагала. - Всегда остается будущий год. На будущий год я одолею его. Победа будет за мной.

Боуи смотрел, как Рози, поникнув, медленно бредет к дому в лунном свете. Прежде чем войти через кухонную дверь, она остановилась возле могилы Блевинза и подровняла ряд выбеленных известкой камней. Боуи был слишком далеко и не слышал, что Рози говорит Блевинзу. Но он уловил слова «на будущий год».

На будущий год она будет одна.

***

На рассвете на ферму Рози прибыли все, кто владел оружием и имел право им пользоваться. Двойной ряд фургонов и повозок выстроился за амбаром на изрядном расстоянии от дома, красноречиво свидетельствуя о том, что собравшиеся уверены в благополучном исходе назревавших событий. Детей отправили в холл под присмотр сестер Бакнер. Те, трепеща, ожидали, что стадо лонгхорнов вот-вот пронесется прямо по Мейн-стрит.

Шериф Гейн, мэр Билл, отец Паулсон и Боуи держали совет и решили разместить мужчин на дальнем конце баррикады, а женщин в более безопасном месте, ближе к дому. Поскольку женщин было больше, кое-кто из них мог оказаться в опасной близости к месту прорыва. Шерифу Гейну было поручено в случае необходимости заблаговременно поджечь кучу хвороста и таким образом дать знать, что нужно все бросать и нестись во весь опор к ближайшему укрытию.

Когда согласовали стратегию, шериф Гейн взобрался на фургон и обратился к присутствующим:

– Как только я увижу стадо на вершине холма, - он указал на предполагаемое место появления быков, - и пойму, что они не намерены сворачивать, тогда бегите во весь дух к дому или амбару. Течение в ручье здесь слабое, и это не слишком их задержит. У вас будет немного времени, чтобы найти укрытие. Если придется совсем худо, прячьте свои задницы за баррикадой. Нам здесь не нужны герои. Ты меня хорошо слышишь, Мейбл Симпсон? Это тебе не со стариной Биллом препираться. Бегом к дому, поняла?

Смешки, хоть и нервные, несколько ослабили напряжение.

– Я посылал вчера верхового разведать, что к чему. Не знаю, когда эти лонгхорны появятся здесь, но с тропы они свернули и движутся к нам. Думаю, они уже на подходе - хоть я и не эксперт по коровам, - так что мы увидим зверюг к полудню.

Мэр Билл влез на фургон.

– Перед тем как вы займете свои места на баррикаде, я хочу пожелать всем нам удачи, и благослови нас Бог. Даже если ничего не получится, сегодня мы заявим о себе. Открыто заявим всем техасским ковбоям, чтобы они придерживались тропы, если не хотят неприятностей на свою голову. И самое главное - никто не должен пострадать. - Он сурово посмотрел на свою жену Мейбл.

Боуи поискал в толпе Рози. Ее мрачное лицо было сосредоточенно, сжатые кулаки лежали на револьверах, пристегнутых к поясу. Они обменялись долгим взглядом. Отец Паулсон произносил тем временем молитву. Потом Боуи вскинул на плечо «винчестер» и последовал за Джоном Хоукинзом к отведенному им месту в цепочке.

Все устроились как могли и приготовились ждать, испытывая нарастающее беспокойство. Солнце поднималось, и волны жара опаляли прерию. Каждый в душе проклинал заросший травой гребень, заслонявший обзор. Чтобы ослабить напряжение, которое действовало всем на нервы, шериф отправил Сэндса на вершину холма, велев ему вести оттуда наблюдение.

Проводив взглядом своего помощника, который пересек ручей и начал подниматься по склону, шериф подошел к Боуи.

– Позволь дать тебе совет, парень. На твоем месте я бы держался подальше от Сэндса. Он слишком много о себе воображает и только и ищет, на ком бы сорвать злобу. Ты меня понял?

– Сэндс - ваша проблема, не моя.

– Это твоя проблема, Стоун. И весь город об этом знает. Я хочу одного: не сегодня. Выберите другое время для своих разборок.

Поглядев, как шериф идет вдоль линии баррикады, дает советы и делает предостережения, Боуи повернулся, открыл флягу и протянул ее Джону Хоукинзу.

– Это напоминает мне кампанию в Дакоте. Нет ничего хуже ожидания. - Он взял флягу из рук Джона Хоукинза и поднес к губам.

Солнце поднималось все выше, и жара усиливалась. Где-то в шеренге завязался спор. Одну из женщин с солнечным ударом унесли в дом. Кое-кто играл в карты, чтобы скоротать время, другие вполголоса беседовали, собравшись в небольшие группы.

– Знаешь, что меня удивляет, Джон Хоукинз? Как это тебе удалось перестать быть индейцем. Как вообще можно перестать быть самим собой и жить дальше?

Джон Хоукинз опустился на землю и, прислонившись спиной к мешкам с гравием, вытянул перед собой ноги.

– Ответьте мне на один вопрос, Боуи Стоун. Зачем бабочке вспоминать дни, когда она была гусеницей?

Глядя поверх полей пшеницы на уходившую в бесконечность прерию, Боуи подставил лицо горячему ветру.

В его памяти прозвучал сигнал горна, призывающий седлать коней. Он почти слышал шорох колес и упряжи, скрип седел и звон шпор - привычные звуки, сопровождавшие выступление полка. Сотни полевых лагерей и десятки кровавых сражений предстали перед его мысленным взором. Даже долгие зимние месяцы, проведенные в скуке уединенных фортов, казались заманчивыми, когда он взирал на них сквозь глянец утраты. Армия была понятным ему миром, миром мужчин, лошадей и долга.

– Одна жизнь кончается, другая начинается, - сказал Джон Хоукинз.

– Для меня существует только одна жизнь, которую я хотел бы прожить.

– Но та жизнь отвергла вас. Она кончилась. Вы свободны и можете начать новую.

– Мой отец возглавляет комитет по внутренним делам. Мой брат был майором Четвертого кавалерийского полка. Я окончил Военную академию в Вест-Пойнте. Стоуны служили своей стране с момента ее основания. Вот кем я был, и вот кем я стал.

– Когда-то я знал человека, который видел следы там, где другие видели только камни и траву. Когда он проходил мимо, люди говорили: «Вот идет Серый Дым, великий охотник». Вставая, он говорил: «Я Серый Дым, охотник». Каждый день он отправлялся на охоту и приносил в деревню мясо. Женщины восхваляли его в своих песнях. На свете не было охотника, равного ему. Но наступил день, когда белое одеяло заслонило ему глаза. Серый Дым больше не мог видеть, не мог охотиться. Он сидел в своем вигваме и грезил о прошлом. Он отказывался от своей доли еды, потому что больше не приносил женщинам мясо.

– Продолжай, - попросил Боуи, нахмурившись.

– Это конец. Серый Дым умер. От голода.

Боуи перевел взгляд на Сэндса, который, сидя на гребне холма, пил из фляги и поигрывал револьвером.

– Неужели вы видите в себе только офицера кавалерии, капитан Боуи Стоун? Если так, думаю, лучше бы вас повесили.

– В этом городе найдутся люди, которые согласятся с вами.

– Помощник шерифа Карл Сэндс убьет вас когда-нибудь, но, кажется, смерть вам не страшна. Когда Роуз Мэри разделила с вами постель, я надеялся, что пламя жизни вспыхнет в вас ярче. Но вы подобны Серому Дыму. Пламя вашей жизни едва теплится.

Боуи рассмеялся:

– Вы видите перед собой призрак, Джон Хоукинз, когда смотрите на меня. Человека, который жив, хотя должен быть мертв.

– Роуз Мэри спасла вам жизнь. Теперь только вы можете решить, жить или умирать.

– Как жить? - Боуи дернул головой в сторону полей. - Чтобы быть фермером, необходимо иметь характер и уметь мечтать. Только это позволит пережить пыльные бури, нашествие насекомых, засуху и изнурительный труд. Нужно любить эту забытую Богом землю и быть в состоянии прокормить семью до следующего урожая. Мое призвание - армия, а не земля. Без армии у меня нет будущего.

– Человек стремится к жизни или к смерти. Он ест из одного котла со всеми или умирает от голода. Вы умрете, Боуи Стоун, если не решите жить.

Их ноги ощутили вибрацию, вначале слабую, затем усиливающуюся, пока содрогание земли не стало явственным. Карл Сэндс, сидевший на гребне, вскочил на ноги и закричал, предупреждая о приближении стада. За его спиной вздымалось облако пыли и затягивало небо на юге.

Сэндс припустил с холма как преследуемый койотом заяц. Он покрыл полмили до ручья в рекордное время и даже не остановился, чтобы снять ботинки, входя в мелкую воду.

– Господи Иисусе! - орал он, размахивая руками. - Там целый океан этих лонгхорнов, до самого горизонта! Нужно чудо, чтобы их остановить! Убирайтесь к дьяволу оттуда! Прочь!

Те, кто находился в шеренге, напряженно вслушивались в зловещий топот копыт и мычание, которые перерастали в оглушительный рев и повергали всех в ужас. Земля содрогалась под ногами лонгхорнов, гигантское облако пыли, как чудовищный серый гриб, разрасталось над гребнем.

– Я чувствую их запах, - прозвенел встревоженный женский голос, и удрученное молчание снова повисло над баррикадой.

Сэндс перемахнул через мешки с гравием и, крутанувшись на месте, с воплями обрушился на защитников баррикады.

– Вы что, совсем рехнулись? Через три минуты семьсот быков промчатся через гребень, а еще через несколько минут от вас останется мокрое место! - Люди в шеренге растерянно переглядывались. Мейбл Симпсон вдруг согнулась, и ее вырвало. С усилием выпрямившись, она со слабой улыбкой озиралась по сторонам.

– Если вам так хочется сидеть здесь и ждать смерти, отлично. Валяйте! - орал Сэндс. - Но у меня еще осталась капля здравого смысла. - И он бросился через поля к дому.

Рози материализовалась рядом с Боуи, сжимая по револьверу в каждой руке. Смертельно бледная, она смотрела на вздымающееся над горизонтом облако пыли.

– Он прав. Это безумие.

– Убирайся отсюда! - закричал Боуи. Он сомневался, что Рози слышит его в нарастающем грохоте. - Возвращайся к женщинам! - Боуи попытался подтолкнуть ее к безопасному месту, откуда можно было быстро добежать до дома.

– Я останусь с тобой. - Рози опустилась на колено за баррикадой и пристроила револьвер над мешком с гравием. - Никогда в жизни я так не злилась и не боялась! Похоже, дело не обойдется без нескольких дохлых телков!

Земля содрогалась, мычание, рев и топот копыт слились в оглушительный грохот. Взволнованные взгляды устремились на гребень, и никто не заметил, как шериф Гейн, смахнув пот со лба, поджег кучу хвороста.

Лонгхорны перевалили через гребень и хлынули вниз клинообразной бурой лавиной, неподвластной никому, кроме Бога. Пыль клубилась вокруг них словно дьявольский ореол, солнце отражалось в зловеще изогнутых рогах, тысячи копыт стремительно несущихся животных производили невообразимый шум. Казалось, разверзлись врата ада и выпустили на волю неистовых четвероногих демонов.

Парализованные страхом люди скорчились за баррикадой, не смея шевельнуться или вздохнуть. Широко раскрытыми глазами они в ужасе взирали на неодолимую волну разрушения, которая с ревом накатывала на них.

– Господи Боже! Сохрани и помилуй!

Боуи быстро обернулся. Сзади стояла Лодиша с круглыми, как заслонки в печи, глазами. Вцепившись одной рукой в его рубашку, в другой она сжимала длинную ручку чугунной кастрюли. Выругавшись, он бросил взгляд на Рози, но ее внимание было приковано к вершине холма. Отчаяние стерло все краски на ее лице. Только Джон Хоукинз отвел глаза от надвигающегося бедствия и встретился с ним взглядом.

Времени на размышления не оставалось. Поздно было строить планы и принимать решения. Боуи понял, что должен действовать. Сделать наконец то, что оправдает его затянувшееся существование и придаст смысл жизни, которая должна была закончиться еще несколько месяцев назад.

Боуи перескочил через баррикаду, побежал к ручью и пересек его, стреляя на ходу из «винчестера» в лонгхорнов. Сраженный выстрелом, упал один бык, затем другой. Поток слегка раздался в стороны и несколько изменил направление, но продолжал нестись вперед, затаптывая упавших животных.

– Боуи! - закричала Рози. - Ты, чертов дурак! - Она вскочила на ноги за баррикадой, охваченная лихорадочной дрожью. Он бежал прямо в самый ад, к вершине холма, придерживаясь его западной стороны. Не переставая стрелять и создавая преграду из убитых животных, Боуи пытался повернуть стадо на восток. Рози мгновенно догадалась, что он затеял, и поняла: одному человеку не под силу уложить столько лонгхорнов, чтобы добиться ощутимого результата. Она знала, что у него нет шансов уцелеть.

Боуи осознанно шел на верную гибель.

Выкрикивая проклятия, Рози перелетела через баррикаду и ринулась за ним через пыль, жару и грохот. Ее ботинки скользили по содрогающейся земле, но она палила из револьверов по лонгхорнам. Рядом с ней раздались выстрелы, и Рози краешком глаза заметила бежавшего следом Джона Хоукинза. А затем, помоги им Господи, в густой пыли и грохоте она различила Лодишу, барабанившую поварешкой по кастрюле и вопившую что было мочи.

Всеобщий паралич был преодолен. Следующим через баррикаду перевалил шериф Гейн, за ним последовали Мейбл Симпсон и миссис Хоудж. Изрыгая проклятия, поднялись и другие мужчины. Беспорядочно стреляя, с криками и бранью, ошалевшая толпа из ста сорока восьми перепуганных фермеров высыпала на баррикаду, устремилась в самое сердце стада и начала разить выстрелами обезумевших животных. Все фермеры мысленно прощались с жизнью.

Глаза Рози слезились от пыли, в горле першило. В ноздри ударял горький запах пороха и разогретых шкур животных. От мощных ударов копыт земля качалась под ногами. На секунду пыль рассеялась, и прямо перед собой Рози увидела Боуи. Упираясь ногой в громадную тушу, он решетил пулями надвигавшуюся на них бурую стену. Она видела, как отец Паулсон рывком поднял на ноги упавшую Лодишу и они вместе побежали к лонгхорнам. Миссис Хоудж, на секунду помедлив возле Рози, перезарядила ружье и с резвостью юной девушки помчалась вперед, стреляя в бурый поток.

Револьверы скользили в потных ладонях Рози, их дула раскалились. Пыль была настолько плотной, что скрывала от глаз все, только запах крови и шкур животных висел в воздухе.

Рози не знала, что худшее позади, пока не услышала взрыв радостных восклицаний из-за густой завесы пыли. Протерев глаза, она напряженно вгляделась в клубящийся хаос и поняла, что лонгхорны мчатся мимо, а не на нее. Стадо повернуло на восток.

Увидев, что Боуи, с болтающимся на боку «винчестером», направляется к ней через медленно оседающую пыль, Рози вскрикнула и кинулась в его объятия. Она даже не заметила, что лонгхорны проносятся в двадцати ярдах от них по гребню холма. Рози вскинула руки к покрытому слоем пыли лицу Боуи, желая удостовериться, что он не пострадал. Затем, резко отстранившись, изо всех сил двинула его кулаком в челюсть и одновременно подставила ему подножку так, что он повалился назад. Когда он растянулся на изрытой копытами земле, Рози грозно нависла над ним.

– Только посмей когда-нибудь еще выкинуть такой дурацкий номер! - заорала она, заливаясь потоками слез. Протянув руку, Рози помогла ему подняться и кинулась с рыданиями ему на грудь. - О Боже, я была уверена, что ты погибнешь!

Темные от грязи руки обхватили ее и швырнули на вытоптанную землю. Не успела Рози встать на четвереньки, как Боуи перекинул ее через колено. Его рука несколько раз тяжело опустилась на ее ягодицы, а потом он притянул ее к себе так крепко, что Рози едва могла дышать.

– Что за дьявол вселился в тебя? - сердито спросил Боуи, зарывшись лицом в ее разметавшиеся волосы. - Неужели не могла придумать ничего лучше, чем ринуться в самую гущу стада? - Он нашел ее губы и запечатлел на них яростный, обжигающий поцелуй. - Господи, Рози! Когда я увидел, что ты увязалась за мной, то решил, что мы оба погибнем! - Боуи ткнул большим пальцем в сторону проносившихся сзади лонгхорнов. - Я хотел бы для тебя лучшей участи, маленькая дуреха!

Рози смотрела в слезящиеся от пыли глаза Боуи, легко касалась пальцами его волос, гладила широкие плечи. Сжав ладонями лицо Боуи, она горячо благодарила Бога за то, что они остались целы и невредимы. Нерешительная улыбка тронула ее губы.

– Мы с тобой еще та парочка, точно? Ума ни на цент.

Они уставились друг на друга и разразились безудержным хохотом. Пока не закололо в боку и слезы не выступили на глазах, они катались по истерзанной земле, уже не обращая внимания на то, что неподалеку мчатся животные.

– Вот они где! - кричала Лодиша, показавшись из облака пыли. - А мы тут с ума сходим от страха, что эти зверюги вас затоптали! - Она свирепо сверлила их глазами. - Чтоб ноги вашей не было возле этих телков! Не над чем вам смеяться!

Когда Рози перешла через ручей, выбравшись наконец из завесы пыли, и жадно втянула воздух, она поняла, что Лодиша была права.

Лонгхорны повернули на восток, в обход других ферм, между владениями Рози и Пэшн-Кроссингом, но их путь пролег через ее три боковых акра. Они преодолели изгородь так же легко, как молоко проникает в горло младенца. В течение двадцати минут Рози наблюдала, как стадо проносится по ее полям. Превратив драгоценные акры Рози в грязное месиво, усеянное соломой и редкими островками жесткой стерни, последние животные скрылись в прерии.

Шериф Гейн прошлепал через ручей и остановился рядом с Рози. Ручейки пота стекали по его покрытому слоем пыли лицу, оставляя грязные бороздки.

– Клив Рассел считает, что ты потеряла около двух с половиной, может, трех акров. Так что у тебя осталось еще четыре, то есть на четыре больше, чем я ожидал.

Рози молча смотрела на свои три акра черной земли. Она не могла говорить.

Боуи устало опустился на баррикаду и положил «винчестер» на плечо. Сузив глаза, он качнул полями шляпы в сторону трех вытоптанных акров:

– Что вы намерены предпринять в связи с этим?

– Мы с отрядом добровольцев двинем сейчас к гуртовщикам. Думаю, им понадобится не меньше часа, чтобы собрать и успокоить стадо. Тогда я арестую их, продержу пару недель в кутузке, и затем мы предъявим им такой штраф, что вытрясем из этих парней все дерьмо. Им теперь два года не видать прибыли как своих ушей. Когда слухи распространятся - а уж мы позаботимся об этом, - ни одному гуртовщику в Техасе больше не придет в голову перегонять скот через Пэшн-Кроссинг!

Глаза Боуи блеснули на темном от пыли лице. Он встал, широко расставил ноги и скрестил руки на груди.

– Все это, конечно, впечатляет, но каким образом арест этих подонков поможет миссис Стоун? По-моему, у многих фермеров есть все основания испытывать к ней некоторую признательность, тем более что их поля не пострадали в отличие от ее полей.

Шериф хмыкнул, колыхнув животом.

– Не удивлюсь, если город единодушно проголосует за то, чтобы передать часть штрафа миссис Стоун в качестве компенсации за причиненное беспокойство.

– Похоже, это самое меньшее, что они могут сделать, - согласился Боуи.

Рози перевела унылый взгляд на группки людей, которые, размахивая руками, оживленно обменивались впечатлениями. Даже торжества в честь Четвертого июля не вызвали столько волнений и ликования. Джон Хоукинз шествовал с важным видом, гордый и прямой, как древко знамени. Лодиша, молотя ложкой по кастрюле, возглавляла импровизированный парад, направлявшийся к дому.

– Никто не ранен?

– Там, в доме, есть народ с царапинами и синяками и один со сломанной рукой. Миз Левенсон прострелила себе ногу, и какой-то дурень отстрелил ухо у Клема Зука. Но ничего серьезного. - Шериф Гейн посторонился, когда Боуи помог Минни Паулсон взобраться на баррикаду и занять место рядом с мужем.

– Воистину - это великий день. Слава тебе, Боже! - возгласил отец Паулсон. Глядя на туши лонгхорнов, валявшиеся по склону холма вплоть до трех боковых акров Рози, он воздел к небу руки. - Благодарим тебя за то, что даровал нам заслуженную победу над корыстью и беззаконием. Благодарю тебя, Господи, что никто серьезно не пострадал. И благодарю тебя, Боже, за ниспосланную нам провизию для прекрасного барбеюо.

Шериф кивнул:

– Аминь! Да будет так!

Скотчи Моррис радостно завопил, указывая на Боуи и Рози:

– Вот они!

Все головы повернулись, и волна людей хлынула к ним, приветствуя и выкрикивая их имена. Десятки рук подхватили их, опустили на крепкие плечи и с триумфом понесли к дому, где под надзором Лодиши уже свежевали первую тушу и сооружали вертел, чтобы зажарить ее целиком.

Из фургонов доставали блюда с провизией, початки вареной кукурузы, картошку и фасоль. Дамы, которые совсем недавно с яростными воплями в неистовстве носились по холму, стреляя из револьверов, теперь умылись в бочке с дождевой водой и занялись приготовлением пиршества, достойного такого события.

Сыновья Сорренсона отбыли в город за детьми и сестрами Бакнер. Эйси Джеймс заявил, что охотно заплатит скрипачу, если таковой найдется. Около дюжины мужчин отправились с шерифом, чтобы схватить гуртовщиков. Другая дюжина, выбив пробку из бочонка с сидром, расположилась в тени тополей. Все заново переживали недавние события. Совместными усилиями они закладывали основу легенды об этом историческом дне и человеке по имени Боуи Стоун, который не моргнув глазом двинулся навстречу мчащемуся стаду с таким видом, будто прогуливается летним вечерком под ручку со своей достойной супругой. А та между тем палила из револьверов направо и налево.

Рози и Боуи оставили попытки помочь с приготовлениями к торжеству. Только они делали пару шагов, как кто-то кидался пожимать им руки и благодарить за этот великий день, названный теперь Днем лонгхорнов. Обнявшись, они стояли на переднем крыльце. Им даже пришлось примириться с тем, что они герои, поскольку никто и слышать не хотел их возражений. Жители Пэшн-Кроссинга по достоинству оценили мужество и смекалку Рози и Боуи. К тому же округ уже давно не мог похвастаться собственными героями.

Позже, когда блюда с барбекю были поданы и начались тосты, Рози произнесла хвалебную речь в честь миссис Хоудж, которой удалось поднять на ноги весь город. Боуи воздал должное шерифу Гейну и мэру Биллу за организацию строительства баррикады. Но все понимали, кто подлинные герои дня. Если бы Рози и Боуи не приняли на себя удар, новая тропа перегона пролегла бы через Пэшн-Кроссинг, лишив урожая многих фермеров, а также владельцев магазинов и прочих заведений, зависевших от их благосостояния.

Когда закончились ожесточенные дебаты о том, как перевезти туши лонгхорнов и распределить их между жителями города, молодежь под звуки скрипки пустилась в пляс под высоким куполом звездного неба, а те, кто постарше, прибрав остатки еды и вымыв посуду, устроились поболтать.

– Миссис Стоун, не уделите ли мне минуту?

Смеясь, Рози выскочила из круга танцующих, чтобы перевести дух. Она не пропустила ни одного танца. Ее улыбка померкла, когда она увидела Эвелин Бакнер.

– Я… я должна извиниться перед вами, миссис Стоун. - Эвелин не поднимала глаз и нервно сжимала руки. Ее пунцовые щеки были того же оттенка, что и трико Рози, хотя то, наполненное гравием, теперь украшало баррикаду. - В ту ночь на танцах… я от ревности наговорила много такого, что не делает мне чести. Мне жаль, если я задела ваши чувства. Надеюсь, вы все поняли правильно и не обратили внимания. Я просто злилась, что вы красивее меня. Надеюсь, вы простите меня.

– Я вовсе не красивее вас, - мягко заверила ее Рози. Если бы не злой язык Эвелин, она, возможно, не оказалась бы с Боуи той ночью в амбаре. Рози не таила обиду на девушку. - Уверена, вы скоро выйдете замуж.

Эвелин просияла:

– Вы думаете?

Они одновременно обернулись, услышав, что возле полоски тополей вспыхнула ссора. Звуки скрипки оборвались, и все собравшиеся устремили взгляды к костру, разведенному под деревьями.

– Кто назвал меня трусом? - Крик явно принадлежал помощнику шерифа Карлу Сэндсу.

Подвыпивший и возбужденный бурными событиями дня, Клем Зук, с повязкой на отстреленном ухе, заорал в ответ:

– Последний раз я видел твою трусливую задницу, когда ты несся как ошпаренный к дому, подальше от опасности! Здесь есть женщины, которые не побоялись подняться на гребень и уложить нескольких телок. А где же обретался наш сопливый помощничек? Расслаблялся в тенечке, пока настоящие мужчины вместе с женами и вдовами делали всю работу!

Сэндс набросился на него с кулаками.

Боуи и мэр Билл появились как раз вовремя и растащили мужчин, пока дело не дошло до серьезных увечий. Когда Сэндс увидел, кто прекратил драку, он рванулся из удерживавших его рук и плюнул в Боуи, чтобы излить накопившуюся злобу.

– Если вам нужен трус, вот он! Стоун сбежал во время сражения с индейцами и пристрелил безоружного! Надо было повесить его, и дело с концом!

Отец Паулсон выступил вперед.

– Сын мой, ты ведь читал статью в старом номере «Роки-Маунтин ньюс», которую Клив Рассел распространил по городу на прошлой неделе. Теперь мы знаем всю правду о Стоун-Тоусе. Стоун не совершил ничего такого, чего не сделал бы на его месте любой честный человек. Ты что же, поднял бы руку на женщин и детей, пусть даже индейских?

– Может, те статьи про ущелье Стоун-Тоус и не врут, хотя лично я здорово в этом сомневаюсь. Но никто не станет отрицать, что Стоун подло застрелил безоружного человека! Или вы утверждаете, что судья Риверс приговорил невиновного к повешению за убийство?

– Не думаю, что в суде прозвучала вся правда. - Отец Паулсон перевел взгляд на Боуи, стоявшего по другую сторону костра, и несколько секунд задумчиво взирал на него. - Боюсь, судья Риверс поверил лживым показаниям свидетелей. Произошла ошибка. Этот город видел капитана Стоуна в истинном свете и может поручиться, что он настоящий герой.

Сэндс разорвал кольцо сжимавших его рук. Его плечи дрожали от ярости и напряжения, в глазах сверкала ненависть.

– Думаешь, тебе удалось одурачить весь город, герой? Ну тогда ты плохо меня знаешь. Мы с тобой еще сведем счеты.

– Выбор времени за тобой, Сэндс. - Глаза Боуи мрачно сверкнули.

– Чем сейчас не время?

Шериф Гейн, только что водворивший в тюрьму гуртовщиков, протолкался вперед.

– Угомонись, Карл. Пора ехать домой и хорошенько отоспаться. На этот раз ты занял безнадежную позицию. - Вскинув голову, он оглядел настороженные лица. - Здесь не найдется никого, кто не хотел тогда рвануть к дому. Если бы Рози Стоун и ее индеец не поддержали Стоуна, вы все как один прямиком последовали бы за Карлом.

– Клем про то и говорит, - презрительно ухмыльнулся Лем. - Женщина не побоялась выйти из-за мешков, а Сэндс унес ноги.

Чтобы помешать Карлу Сэндсу вцепиться Лему в горло, шериф сбил своего помощника с ног сокрушительным ударом в челюсть. Прежде чем тот повалился на землю, он подхватил его, перебросил через плечо и понес к фургонам.

– Сдается мне, друзья, что вечеринка окончена. Это был длинный день. Самое время запрягать фургоны и отправляться по домам.

***

После того как последний фургон выехал со двора, Рози, Боуи, Лодиша и Джон Хоукинз переглянулись и, словно сговорившись, двинулись в сторону баррикады посмотреть на вытоптанные акры.

В серебристо-белом сиянии луны произведенное опустошение являло собой еще более печальную картину. Густые тени подчеркивали вмятины и рытвины между комьями земли, оставленными бесчисленными копытами. Истерзанную землю прерии устилала соломенная труха. Со временем прерия снова покроется травой, но пшенице Рози никогда уже не подняться.

Уткнувшись в грудь Боуи, она разразилась горькими слезами.

– На будущий год.

***

Хотя пшеница, уцелевшая на полях Рози, не могла принести прибыль, полученной от продажи выручки хватило бы на то, чтобы кое-как покрыть зимние расходы. Но душа ушла из уборки урожая, сулившей ранее радостное волнение. Осталось лишь холодное удовлетворение от свершившейся мести.

Даже когда Клем Зук одолжил им единственную в округе жатку Маккормика, Рози не слишком обрадовалась. То, что должно было стать счастливейшим моментом за все последние годы, обернулось продолжением изнурительного труда, ничем не отличавшегося от того, что было прежде. Перевязывая снопы, она часто поглядывала на надгробие Фрэнка Блевинза, тускло блестевшее в лучах жаркого солнца. Ненависть и беспомощность бурлили в ее душе.

В те минуты, когда Рози не думала о Блевинзе и не терзалась из-за потери урожая, она беспокоилась за Боуи.

В памятный День лонгхорнов Рози почувствовала себя ближе к Боуи, чем когда-либо. Вместе они предстали перед лицом смерти и ощутили ее яростное дыхание. Вместе одержали победу вопреки ужасным обстоятельствам.

Но совсем разные мотивы заставили их ринуться за баррикаду - навстречу кошмару обезумевшего стада.

Рози вступила в смертельную схватку потому, что пошла бы за Боуи даже в ад кромешный. Она любила его так беззаветно, что предпочла бы умереть с ним рядом, чем жить без него.

Боуи встал на пути стада, надеясь избавиться от бессмысленной жизни, лишенной будущего. Бросая вызов смерти, он думал, что она примет его. Когда Боуи появился из завесы пыли, Рози прочитала разочарование на его лице. Судьба обманула Боуи.

– Я люблю тебя, - прошептала Рози, устремив взор вдаль, через поля.

Он стоял, высокий и стройный, сильный и могучий, как земля под его башмаками. Он был великолепен - дарованное ей чудо, ее муж.

Благодаря Боуи Рози пробудилась от пьяного забвения. Благодаря ему она больше не шарахалась от зеркал, не пренебрегала своей женственностью, не страшилась комнаты с призрачными воспоминаниями. Благодаря Боуи Рози уже не была объектом презрения и насмешек. Постепенно она завоевала уважение горожан и начала уважать себя. Благодаря ему ее сердце открылось и Рози обрела дар доверия, познала любовь мужчины и поняла, что близость прекрасна и дарит радость. Благодаря Боуи Рози преобразилась и стала настоящей женщиной. Она приняла свой новый облик, и он нравился ей.

Однако Рози озадачивало и ранило в самое сердце то, что Боуи относился к ней совсем не так, как она к нему.

Рози слышала, как он назвал себя ходячим призраком, и, в сущности, так оно и было. В нем угасло самое важное - искра, без которой не было жизни. Когда ему казалось, что на него никто не смотрит, взгляд Боуи становился пустым, а плечи опускались под гнетом безнадежности и безразличия.

Если Рози спрашивала, что с ним такое, Боуи уклонялся от ответа. Иногда говорил, что у него нет будущего. Его слова больно ранили ее. Рози казалось, что будущее Боуи здесь, рядом с ней. Почему его не удовлетворяет то, чего Рози более чем достаточно?

Джон Хоукинз остановился рядом с Рози и проследил за ее унылым взглядом.

– Полюбит ли он меня когда-нибудь, Джон Хоукинз? - тихо спросила Рози.

– Благородный поступок разрушил жизнь этого человека и уничтожил все, что было ему дорого. Чтобы жить дальше, Роуз Мэри, он должен простить самого себя. Он должен поверить, что заслужил жизнь и счастье.

Слезы навернулись у нее на глаза, и она сжала кулаки, охваченная отчаянием и смятением.

– Нет человека, который больше заслужил право жить и быть счастливым.

В последний вечер жатвы, когда измученные домочадцы Рози заканчивали ужин, она все еще тревожилась и страдала. Поглощенная своими мыслями, Рози не слышала, как во двор въехали лошади. Через минуту Карл Сэндс и двое его приятелей подняли стрельбу из револьверов и заорали, чтобы Боуи вышел.

– Мы повесим тебя, Стоун! Теперь не смоешься! Сегодня ночью ты подохнешь, герой!