– Я ненадолго, – сказала Делла, когда кучер помог ей выйти из кареты. – Минут на двадцать, не больше. Не беспокойся обо мне.

Она вдохнула аромат цветов, которые держала в руках.

– Ты найдешь участок Уордов?

Она могла бы найти его с закрытыми глазами. Делла направилась к увенчанным аркой кованым витым железным воротам. Третий раз в жизни она проходила под этой аркой на старое городское кладбище.

Приди она сюда впервые, легко могла бы заблудиться. Узкие, вымощенные гравием дорожки расходились во всех направлениях, то огибая островки высоких сосен, то разделяя участки с высеченными каменными плитами. В некоторых местах участки были отделены живыми изгородями из кустов сирени или вербены. Но сейчас, зимой, они потеряли листву. В других секторах семейные участки обозначались низкими каменными стенами.

Делла свернула вправо – мимо высокого ангела с крыльями – и поднялась на холм, пройдя под ветвями нескольких старых толстых дубов, пока не достигла каменной скамьи, защищенной от ветра кустами покрытой листьями азалии. Скамья стояла перед участком, окаймленным белыми камнями, образующими квадрат, в центре его возвышалась красивая гранитная плита с именем Уорда.

Делла медленно обошла участок, изучая доски с именами родителей мистера Уорда, его деда и бабки, его предков и родственников. Наконец она подошла к плите, предназначенной для Меркатора Уорда. На ней уже были выгравированы его имя, дата рождения и стих из Библии. Все, кроме даты смерти. Рядом располагалась плита Инид Уорд. «Возлюбленной жене и матери». Ей было пятьдесят девять, когда она умерла.

Делла несколько минут стояла у могилы миссис Уорд, стараясь не смотреть на следующие два надгробия.

Сначала она отметила, что соседние участки заросли травой. Должно быть, мистер Уорд платил кому-то, чтобы фамильный участок содержали в порядке, так как трава была коротко подстрижена на зимние месяцы и совсем не было сорняков. Ограждающие камни сверкали свежей побелкой.

Наконец Делла заставила себя прочесть надпись на могиле Кларенса: его имя, даты рождения и смерти, его звание, две медали, которыми он был награжден, и битва, в которой он погиб.

А затем… Маленькую надгробную плиту Клер прижимал к груди каменный ангел. Она прожила на свете всего восемь дней. Стихи были простыми:

Слезы навернулись Делле на глаза. Половину цветов она положила к подножию могильной плиты Клер, вторую половину – к подножию могильной плиты Кларенса.

– Проклятие! – Краем глаза Делла видела могилу миссис Уорд. – Черт бы ее побрал.

Но не желая быть мелочной и подлой, Делла взяла несколько цветков с могил Кларенса и Клер и отнесла на могилу миссис Уорд.

– Ты не заслужила эти цветы, Инид Уорд, но я не стану уподобляться тебе.

Делла долго стояла, глядя на надгробия Кларенса и Клер, размышляла о жизни и о семье, которой у нее никогда не было. Наконец она вытащила из сумочки ложку. Делла взяла ее в отеле. У подножия надгробного камня Кларенса земля оказалась глинистой и тучной, и было нетрудно выкопать в ней ложкой ямку. Делла свернула в трубочку оба письма и фотографию и засунула в ямку, после чего засыпала землей. Затем села на белые камни, в футе от могилы Кларенса, закрыла глаза и подставила лицо слабым лучам утреннего солнца.

– Ты знал, что я не питаю к тебе ненависти, – тихо произнесла она. – Должен был знать. Конечно, ты был обижен и измучен, когда писал мне ответ на мое последнее письмо.

Делла говорила с могильным камнем, ощущая, как гнев и чувство вины покидают ее, принося освобождение.

– Если бы ты дописал письмо и отослал мне, то потом сожалел бы о нем так же сильно, как я о своем. Если бы ты не погиб, Кларенс, то простил бы своей юной жене ее глупость и жалобы на судьбу.

Делла услышала, как хрустит гравий под сапогам и Камерона, поднимавшегося на холм, и встала.

– Ты был хорошим человеком, Кларенс Уорд. Я рада, что знала тебя, хоть и недолго.

Сначала она увидела шляпу Камерона, потом его лицо, а затем и всю его высокую фигуру. В руке у него были цветы. Он подошел к ней, снял шляпу, прижал к груди и, шагнув вперед, положил цветы на могилу Кларенса.

– О, Джеймс, – прошептала Делла, взяв его за руки. И тут ее осенило. – Я была слепа. Ты искал того же, в чем нуждалась я.

Она вдохнула и выдохнула воздух.

– Я прощаю тебя, Джеймс Камерон, – произнесла она тихо, глядя ему в глаза. – Ты исполнял свой воинский долг. Так же, как и Кларенс.

– Господи! – Он схватил ее в объятия и зарылся лицом в ее волосы, сбив набок шляпку. – Я так ждал… я даже не знаю…

Делла заглянула ему в глаза и коснулась рукой его щеки.

– Ты можешь простить себя?

– А ты? – Его руки сомкнулись на ее талии.

– Никогда не думала, что смогу, но война закончилась, Джеймс.

Они обнялись, и Делла повернулась к могилам.

– Пришло время проститься, – прошептала она. – Я вас обоих любила и всегда буду любить, но теперь наступила пора сказать «прощай».

Она скользнула взглядом в сторону могилы Инид Уорд, глубоко вздохнула и мысленно произнесла то, что должно было быть сказано: «Я никогда не забуду ваших слов и поступков. Но я прощаю вас».

Делла обернулась, чтобы бросить последний прощальный взгляд, и взяла Камерона под руку.

Ничто больше не удерживало их в Атланте. Делла уговорила Камерона отменить свою встречу с Меркатором Уордом, и они помчались на станцию, чтобы успеть на дневной поезд до Сент-Луиса.

– Уорд в долгу перед тобой, Делла, – сказал Камерон, когда они сидели на последних местах в последнем вагоне. – Кроме того, ты единственная из семьи, кто у него остался.

– Разве ты видел камень, ожидающий меня на семейном кладбище? – скривив губы, сказала Делла.

Они захватили дорожный завтрак с собой из отеля, и она заглянула в коробку. Очень неплохо.

– Я не хочу его денег.

Камерон ничего не сказал, лишь внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, о чем она думает.

– Занятно, что мистер Уорд ожидал, что я продам ферму. Мне это даже не пришло в голову. То ли во мне нет коммерческой жилки, то ли я была слишком молода и недостаточно смела, чтобы начать новую жизнь в городе. А следовало бы. В городе, возможно, нашлась бы приличная работа, а не салун, испортивший мне репутацию.

– И теперь ты подумываешь о продаже?

Делла снова открыла коробку с завтраком и задумчиво взглянула на Камерона.

– Я разрабатываю план.

– Может, поделишься им со мной?

– По правде говоря, хотелось бы.

– Говори же, – напомнил он спустя минуту.

Она протянула ему крутое яйцо и салфетку.

– Я пока не готова. Мне нужно решить, насколько я эгоистична и как мне с этим жить. Есть и еще кое-что, в чем я должна убедиться, прежде чем принять решение. Надеюсь, к тому времени, как мы прибудем в Санта-Фе, в голове у меня все станет на свои места. Как ты думаешь, сколько времени это займет?

– Десять или одиннадцать дней.

– Хорошо. – Она постучала яйцом по скамейке и принялась счищать скорлупу в салфетку. – Думаю, ты снова начнешь носить оружие, когда мы достигнем Сент-Луиса.

– Даже за несколько дней до этого.

Делла кивнула. У нее сложились дружеские отношения с Джеймсом Камероном, который был янки, выстрелившим в ее мужа и убившим его. И когда она увидела, как он, прижав к сердцу шляпу, возложил цветы на могилу Кларенса, то поняла, что не может больше ненавидеть его. И нашла в себе силы простить ему его обман.

Но это была не единственная проблема, которую им предстояло решить.

Проблемы возникли, как только они проехали Сент-Луис. Поезд остановился около полудня, чтобы принять грузы и почту в маленьком городке примерно в пятидесяти милях к западу от Сент-Луиса. Делла предложила размять ноги и подышать свежим воздухом, и Камерон вышел следом за ней из вагона.

– Здесь совсем другой климат, – сказала она, кутаясь в толстую шаль. – Как ты думаешь, выпадет снег?

– Похоже на то, – ответил Камерон, даже не взглянув на небо.

Выйдя из вагона, он стал внимательно осматривать людей на платформе и остановил взгляд на мужчине, стоявшем у входа на вокзал.

Мужчина тоже смотрел на Камерона, словно силясь припомнить, где мог его видеть. И тут мужчину осенило. Та к это же тот самый шериф, который арестовал его за поднятую в салуне стрельбу: тогда этот шериф носил эмблему Понка-Сити, штат Оклахома. Возмутитель спокойствия провел тогда шесть дней за решеткой и вынужден был возместить убытки. Крошечный штрих в памяти Камерона. Но не такой уж малозначительный для мужчины, стоявшего в дверном проеме. Камерон вспомнил этот случай, но имя мужчины ускользнуло из памяти.

Джеймс Камерон коснулся револьвера на бедре, довольный, что избавился от своего цивильного облачения в Сент-Луисе. Носить оружие в модном сюртуке или ботинках было неудобно и малоэффективно.

Делла выжидательно улыбалась, и Камерон понял, что она что-то спросила.

– Извини, что ты сказала?

– Я предлагаю войти в здание и выпить свежего кофе. Чувствуешь запах? Дама в коричневой шляпке сказала, что там стоит торговец с тележкой, он сварил кофе всего час назад.

Камерон обдумывал, как пройти мимо мужчины, избежав нежелательных действий с его стороны. Случайное столкновение. Не то выражение лица. Неправильно понятое слово. Камерон сотни раз видел такое – головорез, ищущий повода. На платформе было слишком много свидетелей, чтобы рисковать.

– Ты иди, – сказал он Делле. – Я пока останусь и выкурю сигару.

– Ты упустишь возможность выпить чашку кофе? Ты? – Она вопросительно изогнула бровь. – Можно курить и там.

– Знаю. Но на воздухе лучше.

Она пожала плечами и вошла в здание вокзала. В этот момент Джеймс Камерон понял, что он больше не стрелок и не охотник за головами.

Впервые с тех пор, как он переехал на Запад, он старался уклониться от стычки. Почуяв опасность, избегал ее, вместо того чтобы противостоять.

Впервые за долгие десять лет опасался быть убитым. Это открытие чертовски потрясло и отрезвило его.

Он полюбил женщину, и рано или поздно эта любовь приведет его к смерти.

Тот, кто не дорожит жизнью, всегда имеет преимущество. Опасающийся за свою жизнь слишком осторожен, слишком медлителен. Он колеблется. В критический момент задумывается о смерти и о тех, кого уже никогда не увидит.

Камерон размышлял о своем открытии все время, пока поезд пересекал Канзас и потом, замедляя ход, поднимался в горы. Мужчина в поезд не сел. Должно быть, провожал кого-то. Но в последующие дни Камерона узнавали и другие. К счастью, все они стремились пожать Камерону руку, а не сразиться с ним. Но поскольку он снова оказался на территории, где прослыл легендой, следовало ожидать неприятностей.

– Ты молчишь, как скала, – сказала Делла, опуская на колени газету.

Пузатая печь позади них не работала, и окно покрылось тонким слоем льда. Делла закуталась в шаль и достала большие перчатки для верховой езды, чтобы согреть руки.

– Просто я думаю кое о чем.

Он думал в том числе и о том, как тоскует по ней каждую ночь, когда она отправляется в спальный вагон для леди, а он – в спальный вагон для джентльменов.

– Что ты собираешься делать, Камерон?

– Ты о чем?

– Кондуктор сказал, что мы прибываем на конечную станцию завтра. Затем дилижансом отправимся в Санта-Фе. В город прибудем на исходе дня, и нам придется остановиться в гостинице. – Она опустила глаза и слегка покраснела. – На следующий день ты найдешь того человека, о котором упоминал, и наймешь его, чтобы он доставил меня в Ту-Крикс. – Она пристально посмотрела на него. – А потом что ты собираешься делать? Что дальше, Джеймс Камерон?

Ему нравилось слышать свое имя из ее уст, но она называла его Джеймсом только в минуты сильного душевного волнения.

– Это один из вопросов, который я обдумывал. Я пытался решить, так ли приятно преследовать преступников в судебном порядке, как их ловить.

Она вскинула брови.

– Ты смог бы оставить должность шерифа?

– Пока я лишь размышляю об этом. – Понимает ли она, что изменила всю его жизнь? – Охота за преступниками слишком долго составляла смысл моей жизни, чтобы полностью отказаться от нее. Но то же самое можно делать и другими методами.

Путешествием в Атланту война для Деллы закончилась. За время долгой поездки в поезде она делилась с Джеймсом воспоминаниями, рассказывала неспешно, тщательно подбирая слова, пытаясь убедить его в достоверности картин, возникающих в памяти. Она говорила спокойно, то с нежностью в голосе, то с глубокой горечью. Камерон понимал, что так она прощается с прошлым, прежде чем забыть о нем навсегда.

Сам он не мог этого сделать. Прощение Деллы изгнало призрак Кларенса, и Камерон был ей благодарен за это. Он мог забыть о том дне в овраге, когда появился Кларенс. Его смерть больше не будет преследовать Джеймса. Но были дюжины ребят в сером. Славных ребят, которые требовали искупления за свое поражение и смерть.

Он должен оплатить этот долг. Но как это сделать, когда стало слишком опасно, да и бессмысленно, пользоваться оружием? Его отец, судья, был бы рад, узнав, какое направление приняли теперь мысли сына. А Делла тоже была бы рада, подумал вдруг Камерон.

– Ты все еще меня ненавидишь? – спросил он.

Это было бы справедливо. Но иногда он вспоминал, как в парке Сент-Луиса она призналась ему в любви.

Делла ответила не сразу. Она сложила газету, которую читала, убрала ее и повернулась к заледеневшему окну. За ним царила тьма.

– Нет, – наконец произнесла она едва слышно.

Бурная радость охватила Камерона, мгновенно уступив место разочарованию. Ведь это не значит, что она любит его. Словно угадав его мысли, Делла прижалась к нему:

– Нам о многом надо поговорить, Джеймс.

Джеймс! Он снова испытал радость.

– Полагаю, разговор требует конфиденциальности, – заметил он, устремив взгляд перед собой. – Поговорим завтра за ужином в Санта-Фе.

Она все еще смотрела в темное окно.

– Ты собираешься снять номер в гостинице?

– Да.

Она кивнула:

– Думаю, мы поужинаем, а потом закажем виски в номер. Завтрашняя ночь вполне подходящий для этого случай.

Ему плохо спалось на узкой и короткой вагонной скамье. В полпятого утра он встал, оделся и вышел в пассажирский вагон. Закурил сигару, оперся ногой на переднюю скамью и соскоблил лед с окна, чтобы можно было видеть звезды, мерцающие в темноте холодного утра.

Он понятия не имел, о чем она хочет поговорить. Но у него были собственные соображения, которые следовало обсудить. Делла Уорд не вернется в Ту-Крикс. Если ему удастся убедить ее в этом. Но окажутся ли для нее достаточно вескими его аргументы? Вот в чем вопрос.

Делла взяла его под руку, когда они вышли из ресторана и пересекали Плаза-сквер.

– Я поглотила огромное количество пищи и твоих денег, – сказала она, взглянув на небо, усыпанное мириадами звезд. – Я и забыла, что за ужасное испытание – провести целый день в седле. Меня все еще мутит.

– Ты устала?

– Это был долгий день.

Ей пришлось вспомнить, сколько нервного напряжения требует пребывание в городе, когда рядом Камерон. Каждый посетитель ресторана может оказаться стрелком. На каждом шагу ждет засада.

– Я сам предложил отложить разговор, и вот сейчас самое время обсудить множество накопившихся проблем.

Она кивнула.

Придя в номер, Делла убрала на вешалку их верхнюю одежду и шляпы и причесала волосы, а Камерон тем временем зажег лампы и разлил по бокалам виски.

Они сели за стол и какое-то время молча смотрели друг на друга. Ей так нравился этот мужчина! Высокий, синеглазый, с безупречной формой бровей, красиво очерченными губами и ослепительно белыми зубами. Он коснулся своим бокалом ее бокала.

– Я знаю, тебе есть что сказать. Мне тоже. Это было несколько неожиданно.

– Начинай ты, если хочешь.

Делла вдруг почувствовала смущение, подумав о речи, которую приготовила заранее. Если она неправильно поняла его слова, сказанные в парке Сент-Луиса, то рискует выставить себя полной дурой.

– Нет, только после тебя.

Они улыбнулись и заговорили одновременно:

– Извини, Джеймс, но тебе следует расстаться со своим оружием.

– А ты не должна возвращаться в Ту-Крикс в Техасе.

Они выпили по глотку виски. Делла подождала, пока напиток обожжет горло, и улыбнулась. Оставалось еще кое-что урегулировать, но, судя по всему, все шло как по маслу. Джеймс тоже это понимал. Он подарил ей задумчивую полуулыбку, от которой у нее слабели колени.

Камерон поднялся, медленно расстегнул жилет, затем рубашку.

– Ты хочешь, чтобы я расстался с оружием. Иначе не согласишься жить со мной.

– Не соглашусь. Не хочу постоянно опасаться за твою жизнь.

Она залпом допила виски, поднялась, поставила ногу на сиденье стула. Расшнуровала ботинки, сбросила их, задрала юбку и спустила подвязки.

– Я не хочу похоронить еще и второго мужа.

– Ты примирилась с… с тем, что случилось в прошлом, с тем, как мы встретились?

Он имел в виду Кларенса.

– Конечно, хорошо бы у нас с тобой все сложилось по-другому. Этот день всегда будет смущать меня. Это был самый ужасный день и в то же время самый лучший, потому что привел тебя ко мне. Но, Камерон! Стоит ли ворошить прошлое?

Делла вытащила одну ногу из юбки, сбросив с плеч блузку, потянула шнуровку корсета, с удовольствием глядя на выражение его лица, когда ее груди вывалились наружу.

– Минуту назад… ты сказала «муж»?

– Да. Я умоляю вас осчастливить бедную вдову, которую вы так безжалостно использовали, сэр.

Он был потрясен, и, глядя на него, Делла не выдержала и рассмеялась:

– Это шутка, Джеймс.

Подойдя к ней, он обнял ее и прижал к себе.

– Ты не знаешь, что значит использовать.

– Так покажи мне, – прошептала она.

В эту ночь ни один из них не искал нежности. Оба жаждали грубой страсти. Он овладел ею на ковре, целуя крепко и требовательно. Делла оказывалась то на нем, то под ним, извиваясь всем телом.

Они вместе пришли к финишу и теперь в полном изнеможении лежали в объятиях друг друга. Делла знала, что эту ночь она не забудет до конца дней.

– Ты прав, – сонно произнесла Делла, положив ноги ему на колени, когда они, облачившись в халаты, сидели на диване с бокалами виски в руках. – Вот это и значит использовать. Что же, мне понравилось.

Камерон рассмеялся:

– Ты знаешь, как ты прекрасна? С распущенными волосами и раскрасневшимся лицом.

– Я люблю тебя, Джеймс. Скажи, что ты тоже любишь меня. Мне это необходимо услышать.

– Я люблю тебя. Любил все эти десять лет. Хотя видел только твою фотографию. А когда узнал тебя, полюбил еще сильнее. – Голос его понизился до хриплого баритона. – Я и представить себе не мог, что такое может случиться.

– Ты начал подумывать о том, чтобы расстаться с оружием, когда мы ехали поездом, верно?

– Носиться по всему Западу, охотясь за преступниками, – неподходящая жизнь для женатого мужчины. – Его лицо озарила улыбка. – Господи, Боже мой! Женатого!

Он подлил еще виски ей и себе.

– Хорошо бы обосноваться в Сан-Франциско. Я без труда устроюсь там прокурором. Что скажешь?

– Я имею представление об этом городе. Думаю, мне там понравится. – Она решила телеграфировать своему банкиру в Ту-Крикс о распоряжении продать ферму. – Никогда никого не любила так сильно, как тебя, Джеймс.

Делла искренне восхищалась Джеймсом. Ей нравилось в нем буквально все.

– Я не хочу тебя потерять. Но если твоя репутация последует за нами в Сан-Франциско, не исключено, что найдется охотник тебя подстрелить, а у тебя не будет оружия, чтобы защититься.

– Я тоже об этом думал, – сказал Джеймс. – Можно, конечно, изменить имя, но этого недостаточно.

Делла едва сдерживала зевоту и решила отложить разговор.

– Давай пойдем спать.

Когда на рассвете она проснулась, Камерон сидел рядом с ней, откинувшись на подушки.

– Ты что, всю ночь не спал? – встревожилась Делла.

– Я нашел решение, – сказал он, взяв ее за руку. – Это положит конец проклятой легенде, и никто больше не будет разыскивать нас.

– И что же это за решение?

– Я должен умереть.