Три пары возмущенных глаз вонзились в него, как три кинжала. Сэм почувствовал себя так, будто, войдя в парадную дверь, оказался перед расстрельным взводом.

– Где ты был? – В гневе Энджи говорила отчетливо, выделяя каждое слово.

– Я же сказал тебе, что буду поздно.

Миновав стол, за которым сидели Энджи и девочки, он направился к плите и поднял крышку с высокого котелка. От аромата тушеной говядины и домашней лапши он почувствовал слабость в коленках. Он не мог припомнить, когда на этой плите была приготовлена приличная еда.

– После работы я поехал на Голд-Хилл проверить пару своих заявок. Одна из них представляется многообещающей. Посмотрим, что выйдет.

– Папа, мне надо с тобой поговорить!

– Мне тоже надо, папа!

– И мне!

Снова восклицательные знаки после каждой фразы.

– Я так и предполагал. Не может ли это подождать, пока я поужинаю?

Приняв воцарившееся молчание за изъявление согласия, он положил в глубокую миску рагу и лапши и добавил густой подливки. По-настоящему Энджи должна была бы позаботиться о нем, как делают все добрые жены, но одного взгляда на ее руки, сложенные на груди, а также на ее поджатые губы и мрачные глаза было достаточно, чтобы понять, что сегодня она этого делать не станет. Он отрезал себе ломоть хлеба, потом поставил свой ужин на стол.

Три мрачные леди наблюдали за ним, пока он солил рагу и клал салфетку себе на колени. Они смотрели, как он мажет на хлеб масло, наблюдали, как он набрал в ложку густой подливки. Пока Сэм глотал первую ложку, его сотрапезницы завороженно следили за тем, как вверх и вниз двигается его адамово яблоко.

Он положил вилку и спросил, подавив вздох разочарования:

– Ладно, кто первый?

– Мы, – настойчиво произнесла Люси, метнув яростный взгляд в Энджи.

Дейзи торжественно и мрачно смотрела на него серыми глазами.

– Мы ни в чем не виноваты, папа!

Голос ее звучал слишком похоже на голос Люси, и это было подозрительно. – Мы должны говорить при ней?

Энджи медленно отвела от груди руку и сделала ею отстраняющий жест:

– Я не двинусь с места. Если вы нуждаетесь в уединении, можете выйти во двор.

Девочки встали из-за стола.

Апрельские вечера бывают кое-где теплыми, но не на высоте девять с половиной тысяч футов. В то же время холодный ночной воздух должен был сократить их разговоры, и Сэм, смог бы скорее вернуться к своим рагу и лапше. Хотя Энджи и не внушала Сэму особого доверия, но готовить она умела, а он много мог простить женщине, если она была красива да еще умела готовить.

– Прихватите ваши шали, девочки.

Он неохотно сменил свою салфетку на тяжелую джинсовую куртку и открыл заднюю дверь. Сэм уселся на верхней ступеньке крыльца, предоставив дочерям устроиться ступенькой ниже. Поэтому, когда они повернулись к нему, чтобы изложить свое дело, их лица оказались освещенными лампой, лившей свет из двери сзади.

– Она начала нами командовать, – сказала Люси, негодующе сверкая глазами.

Чего Сэм не мог понять, это как его дочери, начинавшие день опрятными и достойными юными леди заканчивали его похожими на бездомных уличных сорванцов, живущих в картонных коробках. Прежде ему всегда казалось, что дети женского пола с колыбели должны питать отвращение к грязной, покрытой пятнами одежде и спутанным волосам. Но его дочери никогда не бывали счастливее, чем тогда, когда играли в грязи и превращали свои юбки в уродливые тряпки, а косы – в пыльную кошму.

– Когда мы пришли домой из школы, она велела нам постелить постель и убрать в нашей комнате!

– И из-за этого вы так расстроились? – спросил Сэм с облегчением. – Мне самому следовало наказать вам убрать постели и привести вашу комнату в порядок, если бы на вас не было возложено столько дел по дому. Но теперь, когда здесь Энджи, готовая разделить ваши обязанности, думаю, вам нужно убирать свои постели по утрам.

– Он на ее стороне, – печально сказала Люси. – Разве я тебя не предупреждала?

– Ну, так вы убрали свои постели, как вам велела Энджи? – Сэм стиснул зубы.

– Теперь мы будем это делать, раз ты говоришь, но мы не будем исполнять ее распоряжения. Так ведь, Дейзи?

– Верно. Энджи нам не мама. Она не может нам приказывать.

– Если все, что она сделала, это попросила вас постелить постели и убрать в комнате, то не похоже, чтобы она вами командовала. Вы должны были ее послушаться. Вы выполнили все свои домашние обязанности?

– Мы не могли вытереть пыль, потому что она везде развесила лапшу. Мы не принесли угля и не затопили печку, потому что она уже сделала это. И не было никакого смысла подметать, потому что, как только налетал хоть самый легкий ветерок, мука сыпалась на пол.

Дейзи кивнула:

– У нас не было домашнего задания. Поэтому мы спросили, нельзя ли нам пойти поиграть.

– Вы спросили?

Когда у детей самый невинный вид, следует быть настороже. Сэму нелегко дался этот отеческий урок. Дейзи нахмурилась и посмотрела на Люси:

– У нас не было ни домашней работы, ни уроков, потому мы спешили и не попросили разрешения. Может быть, мы только сказали, что пойдем играть. Но она не возражала. Она нам разрешила.

– Она нам разрешила, папа. – Люси сказала ей, куда мы пойдем, и она позволила.

– А потом она разозлилась, потому что нас не было дома ровно в шесть часов. И еще она взбесилась, оттого что нам не понравилась ее лапша и потому что мы выбрасывали ее из своего рагу. Она все время злится на нас. Она нас ненавидит.

Его брови поползли вверх.

– Лапша изумительная. Почему вы не стали ее есть?

– Я не люблю лапшу.

– С которых пор? Раньше ты ее любила. – Он посмотрел на Дейзи: – А ты?

– Ну, пожалуй, она мне понравилась. – Дейзи метнула взгляд на Люси. – Но не вся. Большей частью нет.

– Значит, вы не ужинали?

– Но она не дала нам! Ты не поверишь, если мы скажем, что она сделала! Она забрала наши тарелки и вывалила все обратно в горшок! Она хочет уморить нас голодом!

– Это правда, – подтвердила Дейзи. – Мы просто умираем от голода, папа.

– Ладно, посмотрим, что у нас там. – Он поднял руки и принялся загибать пальцы. – Энджи сделала за вас всю домашнюю работу, но она хотела, чтобы вы постелили свои постели и убрали в своей комнате. Она ожидала, что вы придете домой вовремя, после того как весь день готовила для вас ужин, и хотела, чтобы вы съели то, что лежало на ваших тарелках, а это, вероятно, справедливо для каждой семьи в нашей стране.

– Я с тобой не согласна, – заявила Люси, надувшись. – Ты ничего не сказал по поводу того, что она чуть не уморила нас голодом.

– Если бы вы обе вдруг не стали привередничать за столом, сейчас ваши желудки были бы полными.

Энджи хотела уморить их голодом! Боже милостивый! Он провел рукой по лицу.

– Начиная с завтрашнего дня, вы будете стелить постели утром и держать свою комнату в порядке. И я хочу, чтобы к ужину вы приходили не позже пяти минут седьмого, как только услышите свисток со станции в шесть часов.

– Но ты приходишь домой, только когда стемнеет.

– Это другое дело. Я должен проверять свои заявки.

– А потом ты останавливаешься в «Золотом башмачке», – сказала Люси. – От тебя пахнет пивом и сигаретами.

– Мужчина имеет право промочить горло после целого дня работы.

Это было место, где Сэм мог узнать новости о том, кому повезло, кто сорвал куш или ждет отчета о пробе породы на наличие благородных металлов, у кого начался запой.

– А как насчет того, что она нами командует?

– Зарубите себе на носу, что Энджи не навсегда останется с нами. Пока она здесь, постарайтесь с ней ладить. Это означает, что все мы должны идти на компромиссы.

Они застонали и склонили головки на плечи друг другу.

– Энджи отвечает за вас, когда меня нет дома. Поэтому делайте так, как она скажет. И я не хочу больше слышать о том, что вы отказались есть то, что она вам предложила.

– Мы будем есть, если надо, но она не может нас заставить полюбить ее стряпню.

– Это необязательно. Но свой ужин вы обязаны съесть.

Эти две золотоволосые сероглазые девочки были огорчены и удивлены его предательством и ухитрялись заставить его почувствовать себя чертовски виноватым, хотя он понимал, что повел себя правильно и справедливо. Как это им удавалось?

– Не знаю, как вам, а мне становится холодно. Если мы обо всем договорились, пойдем в дом и погреемся.

– Папа!

В свете фонаря Дейзи выглядела ангелом. Сэм представлял себе ангелов именно такими.

– А как насчет того, что мы умираем от голода? Неужели ты заставишь нас лечь в постель голодными?

Он поцеловал ее в макушку.

– Да.

Все в нем восставало против такой меры наказания. Как можно было заставить ребенка лечь в постель голодным? Он хотел бы прочесть им еще одну лекцию о необходимости съедать свой ужин, а потом дать хлеба с маслом. Но, сделав это, он подвел бы Энджи. Если он хотел, чтобы девочки относились к ней с уважением, он должен был ее поддерживать.

Он обнял их обеих за узкие плечики.

– Постарайтесь встать на другую точку зрения. Утром вы с удовольствием съедите свой завтрак.

Он легонько подтолкнул их к двери.

Пока Сэм разговаривал с девочками на холоде, Энджи убрала тарелку с его ужином. Оказалось, что не только девочкам придется лечь спать голодными.

– Теперь твоя очередь, – сказал он смущенно, придерживая для нее дверь открытой.

– Предпочитаю обсудить и уладить дела, пока все здесь. – Встав из-за стола, Энджи стояла теперь лицом к нему и не глядя на стоявших рядом с ним девочек.

– Первое. По-твоему, разумно требовать, чтобы Люси и Дейзи убирали постели и содержали свою комнату в чистоте?

– Абсолютно. Мы уже поговорили об этом, и они согласились, что это справедливо.

– Какую еще домашнюю работу они обычно выполняют?

– Вытирают пыль, подметают пол и крыльцо, моют посуду после завтрака, а также свои ведерки, в которых носят обед в школу, поддерживают огонь в печи, помогают миссис Молли, если она что-нибудь стирает для нас в дни, предназначенные для стирки. Что еще? Кажется, я что-то забыл.

– Это много.

Теперь гнев Энджи поутих, и она наконец посмотрела на дочерей Сэма.

– От большей части того, что вы делаете сейчас, я вас освобождаю и беру это на себя. Мы договоримся, что вы будете стелить постели и поддерживать чистоту в своей комнате. Я хотела бы также, чтобы вы мыли ведерки для завтрака. Вы будете по очереди накрывать на стол и помогать убирать посуду после еды. Это будут ваши каждодневные обязанности. Иногда, возможно, понадобится ваша помощь в чем-то еще. К тому же не исключено, что я что-то забыла. Если это так, то скажу об этом позже.

Ее манера говорить показалась ему слишком властной, а сверкающие гневом глаза и отрывистая речь были неприятны всем. Но то, что она сказала, Сэм счел разумным и не прерывал ее.

– По-видимому, я единственная здесь, кто считает, что шесть часов – это время ужина. – Она указала на часы.

По мнению Сэма, Энджи слишком много размахивала руками, но он подумал, что, возможно, это было проявлением итальянской стороны ее характера, о чем она упомянула в разговоре с ним.

– Так когда наступает время ужина в этом доме?

– У девочек нет карманных часов, поэтому свисток на станции в шесть часов – единственный сигнал того, что время близится к ужину. Надо еще дать им время добраться до дома и умыться. Поэтому скажем, что самое подходящее время для ужина будет половина седьмого. – Он посмотрел на дочерей. – Мне не важно, чем вы занимаетесь, когда услышите свисток, но тотчас же отправляйтесь домой.

– Это время ужина девочек. А как насчет тебя?

– Теперь приближается лето и темнеет позже. Значит, я могу поработать на своем лучшем участке и буду приходить домой после захода солнца.

– Это не ресторан! – В глазах ее снова сверкнул гнев, и каждое произносимое слово она отделяла от другого, тыча пальцем в воздух. – Я накрываю на стол к ужину только раз, и никак не больше. К шести тридцати. Если ты успеваешь к этому времени, тебя ждет горячая пища и твоя тарелка. Но если ты не будешь успевать к половине седьмого, тебе придется довольствоваться тем, что останется.

Он недоуменно заморгал.

– И еще одна вещь. Ты разрешаешь своим дочерям слоняться вокруг «Старого дома» в надежде увидеть модно одетых шлюх? – Ее сердито прищуренные глаза встретили его взгляд. – Слово «шлюха» принадлежит им, а не мне.

Он уставился на дочерей.

– Я сказала ей, что мы идем к «Старому дому», и она нам разрешила!

– Люси, ты ведь отлично знаешь, что Энджи понятия не имеет о «Старом доме». Как, черт возьми, она могла бы это узнать?

– Сэм, не ругайся при девочках. – Теперь она примется учить его? Он бросил на нее хмурый взгляд, давая понять, что они еще побеседуют позже.

– Люси, Дейзи! Откуда вы знаете о «Старом доме»? – Они обменялись взглядами, будто не поверили своим ушам. Это был глупейший вопрос, и девочки удивились. Сэм прикусил губу и ждал ответа.

– Папа, все знают о «Старом доме». Это место, где живут самые красивые и модные шлюхи, – терпеливо пояснила Люси.

Это было фактом. Люси дала отцу понять, что только слабоумный, живя в Уиллоу-Крик, мог бы не знать, куда пойти, если испытываешь зуд, который можно утолить за две сотни долларов. И черт возьми, вероятно, она была права. Если уж пяти– и семилетки знали о «Старом доме», то кто же не знал?

– Нам нравится смотреть на выезд мисс Лили.

– Она ездит на блестящей черной лошади с хвостом, заплетенным в косичку. И носит хорошенькие шляпки с длинными перьями. Больше всего мне нравится та, что с красным пером, – кивнула Дейзи.

– Но самое лучшее то, что мисс Лили не смотрит ни направо, ни налево. Она смотрит прямо перед собой, будто ей и дела нет ни до кого. Она ездит вот так. – Уперев руки в бедра, Люси подняла подбородок, вздернула нос и заскользила по комнате с видом высокомерного презрения. – Мы видели также, как она выходит на люди. У нее самая красивая одежда!

Сказать, что Сэм был изумлен, означало бы преуменьшить его реакцию на целую милю. Он не мог этому поверить. Его дочери оказались пылкими поклонницами самой знаменитой проститутки в Уиллоу-Крик, но у них не нашлось ни одного доброго слова для достойной женщины, стоявшей в той же комнате.

– Ну, – сказал он потерянно после минуты молчания, не зная, с чего начать, – я не хочу, чтобы вы появлялись поблизости от «Старого дома». Вы меня слышите?

Они обе уставились на него, потом Люси сказала:

– Нам приходится идти в школу мимо «Старого дома».

Черт возьми! Утром «Старый дом» был безлюден, как могила, и он никогда не обращал на это заведение ни малейшего внимания. Он и не представлял, что там бывает в половине четвертого, когда девочки возвращались из школы без него.

– Ладно. Вы должны там проходить.

Следовало с этим покончить, чего бы ему это ни стоило, даже если это было последнее, что ему предстояло сделать в жизни.

– Но, вернувшись домой и поздоровавшись с Энджи, вы не должны снова отправляться к «Старому дому». Вы не должны слоняться возле злачных мест, И если я еще когда-нибудь услышу слово «шлюха», я вымою вам рты с мылом. Приличные маленькие девочки не произносят таких слов.

– Тогда как нам их называть, папа? – Дейзи хмуро посмотрела на него.

Этот вопрос вонзился в сознание Сэма, как нож в сердце. Дети их возраста ничего не должны знать ни о шлюхах, ни о борделях, и им незачем узнавать, как именовать проституток. Одного взгляда на Энджи ему оказалось достаточно, чтобы понять, что она думает точно так же. Но игорные дома, салуны и пивные были первыми заведениями, открывшимися в лагере старателей. Шлюхи и девушки из салунов оказывались там раньше жен и матерей. До недавнего времени в Уиллоу-Крик искательниц приключений и женщин легкого поведения было значительно больше, чем таких, как миссис Финн и Молли Джонсон. Конечно, его дочери знали о «Старом доме» и мисс Лили. Скольких еще публичных женщин они знали в лицо и по имени?

Сэм сжал кулаки. Он должен был найти свое счастье, сорвать куш. Тогда можно сделать операцию Дейзи и увезти дочерей как можно дальше от таких лагерей старателей, как этот.

– Если вы должны упоминать дам, живущих в «Старом доме», – сказал он, цедя слова сквозь зубы, – а я не понимаю, зачем вам о них говорить, тогда называйте их искательницами приключений.

Каким-то образом это выражение «искательницы приключений» меняло смысл профессии этих дам. Оно звучало интригующе и романтично. И казалось, что это завидная, достойная и желанная профессия.

Энджи покачала головой и тоже стиснула зубы.

– Лучше называть их «эти несчастные неудачницы». Они падшие ангелы.

Он тотчас же понял, что снова совершил ошибку. Обе его дочери теперь смотрели на него так, будто испытали тяжкое потрясение.

– Мисс Лили ушиблась, когда упала с небес? Она поэтому не поворачивает головы и не смотрит на нас? Она повредила шею, когда упала? – удивилась Дейзи.

Бывали моменты, когда он просто изнемогал под бременем отцовства. Каждое произносимое им слово загоняло его все дальше в угол. Он посмотрел на Энджи в надежде, что она выручит его. Но она сложила руки на груди и выжидательно подняла бровь, будто тоже хотела знать, получила ли мисс Лили какие-нибудь увечья после падения.

– По правде говоря, мисс Лили не падала с небес, – начал Сэм, – «Падший ангел» – это просто выражение, которое используют некоторые люди, считающие, что все женщины – ангелы, но некоторые больше недостойны так называться. Понятно?

– Кто сказал, что женщины – ангелы? – Внезапно глаза Дейзи наполнились слезами.

– О нет! Неужели мама должна упасть с небес? – Люси застонала, и слезы мгновенно покатились из-под ее ресниц.

– О! Я не хочу, чтобы мама стала падшим ангелом, как мисс Лили.

От ужаса и недоумения у Сэма отвисла челюсть. Почему, черт возьми, он так глупо себя повел? Он поднял глаза на Энджи:

– Ты можешь внести свою лепту в разговор, если хочешь. Я бы оценил твою помощь.

– Я и не помышляла об этом, – сказала она, делая шаг назад. – Я ведь предупреждала тебя, что ничего не понимаю в детях. Ты ввязался в эти дебаты, тебе и выкручиваться. – Она принялась обмахивать лицо краем шали. – По правде говоря, мне не мешает выйти подышать.

Ну разве она не была верна себе? Бросить его, когда он так нуждался в ее помощи!

Стараясь быть справедливым, он напомнил себе, что это был только второй день Энджи в его доме. Он встал на колени перед плачущими дочерьми.

– Давайте-ка начнем сначала.

По утрам, когда Джон Эврил проветривал помещение, «Золотой башмачок» уже не пах так сильно пивом и табачным дымом, как большую часть дня. Утром пол посыпали свежими опилками, опорожняли плевательницы и пепельницы. «Башмачок» пах кофе и знаменитым сырным хлебом миссис Эврил.

– Наши дети не должны проходить мимо «Старого дома» по дороге в школу.

Один из городских советников, к которому взывал Сэм, проглотил кусок сырного хлеба и покачал головой:

– Не могу в этом помочь, Сэм. «Старый дом» останется на месте.

– Я вовсе не предлагаю закрыть заведение и лишить леди работы. Я говорю, что надо построить другую школу – на склоне холма Беннет, где нет ни салунов, ни борделей.

– Но здесь уже есть школа, – напомнил мэр всем сидящим за столом.

– Я должен согласиться с Сэмом, – высказался один из советников, закуривая сигару. – В школе на Итон-стрит в одну комнату набили тридцать ребятишек.

– Окажись в этой школе и вдвое больше детей, мои дочери все равно вынуждены будут ходить туда. Но если мы построим другую, то сможем разделить детей на младшие и старшие классы и поместить их в разных комнатах, – кивнул Сэм.

– Это хорошо, но откуда взять деньги? Школы не растут на деревьях. И говоря откровенно, Сэм, этот город нуждается больше в других вещах, нежели школа. Например, нам нужна более просторная тюрьма. Теперь, когда у нас есть железная дорога, к нам постоянно приезжают важные люди, нам надо вымостить Беннет-стрит. Нам нужно больше уличных фонарей. Нам надо расчистить Поверти– Галч. – Мэр пожал плечами. – А ты хочешь еще одну школу.

– Предположим, я смогу обеспечить город еще одной школой, и городу это ничего не будет стоить. Придется только выделить землю под нее.

– Как ты собираешься это сделать? – Сэм с минуту подумал.

– Я ее построю и не возьму денег за работу. И готов поручиться, что моя команда тоже будет работать бесплатно. Мы могли бы попросить того нового парня, что открыл лесопилку, чтобы он ссудил нам лесу. А мы пустим шапку по кругу и соберем денег на материалы.

– Ну, это может сработать.

– У тебя не слишком много энтузиазма, – заметил Сэм. Один из советников подался вперед и оперся локтями о стол.

– Ходят разговоры, Сэм. Думаю, ты догадываешься о чем. – Лицо Сэма запылало от гнева. Горло его сдавило.

– Я не имею никакого отношения к этим пожарам.

– Никто и не говорит, что имеешь. Пока что все говорят только, что по странному совпадению два твоих последних дома сгорели дотла.

– Ты прав. Это совпадение! – Сэм говорил тихо, но жестко. – Чем же еще это может быть?

– Никто ни в чем тебя не обвиняет. Однако в обоих случаях были поджоги, и случились они до того, как строительство было полностью завершено. А десятником был ты.

Стараясь сохранить спокойствие, Сэм пристально оглядел всех собравшихся за столом.

– Первым проектом был зал собраний профсоюзов. – Он подался вперед, вынужденный оправдываться. – Здесь нет недостатка в тех, кто против профсоюзного движения. В прошлом году происходили ожесточенные стычки между сторонниками и противниками профсоюзов. Может быть, кому-то вздумалось выразить таким образом свое отношение к профсоюзам. Это никого бы не удивило. Трения и взаимное недовольство все еще не улеглись. Вторым проектом был дом Уиттира. Восемьдесят процентов здешних жителей, включая кое-кого из сидящих за этим столом, ненавидят Омера Уиттира.

Он сделал состояние, бессовестно надувая людей, вложивших средства в прииски, и лишая их доли прибыли. Уиттир балансировал на грани закона и беззакония, оставаясь в тени, да еще бахвалился тем, что никогда не совершал ничего противозаконного. Лазейки, которые он находил в законе, позволяли ему безнаказанно красть, не опасаясь последствий.

– Я бы сказал, что здесь не меньше нескольких сотен людей, которые ненавидят Уиттира настолько, что готовы спалить его новый дом. То, на что ты намекаешь, возможно. Не спорю, Сэм, я даже готов утверждать, что никто и не верит, что поджог – твоих рук дело. К чему бы тебе это? И не думай, что люди винят тебя в этих поджогах.

– Тогда в чем дело? – буркнул Сэм.

– Дело в том, что в обоих случаях ты был десятником на стройке. Сейчас и я, и шеф полиции, и все остальные считают это простым совпадением. – Мэр задумчиво посмотрел на Сэма. – Но если это снова повторится, считать это совпадением больше не будет никто. Ты меня понимаешь?

Сэм снова опустился на стул.

– Так вы не верите, что я не поджигатель? Вы считаете возможным, что это сделал я? И я настолько глуп, что совершу следующий поджог? Я вас правильно понял?

– Я просто говорю, что, если твой следующий дом сгорит, нам придется получше приглядывать за тобой. Может быть, кто-то предупреждает тебя, Сэм. Конечно, это звучит нелепо, но кто знает?

– Эти пожары не имеют никакого отношения к строительству новой школы. Вопрос в том, выделите вы мне землю или нет?

По тому, как переглянулись мужчины, сидевшие за столом, Сэм понял, что они, не произнеся ни слова, пришли к единодушному решению. Они смотрели друг на друга, откашливались, закуривали сигары или гасили их. В конце концов, поерзав, мэр сказал:

– Пока мы оставим этот вопрос открытым. Поговорим снова после того, как ты закончишь строить дом преподобного Драйфуса.

Сэм смотрел на них, не веря собственным ушам, охваченный гневом.

– Вы подождете и посмотрите, не подожжет ли кто-нибудь дом преподобного?

Клем взмахнул своей толстой сигарой.

– Ты должен признать, Сэм, что никто не питает злобы к преподобному и ни у кого нет никакой причины жечь его новый дом.

– Значит, если это все-таки произойдет, виноватым вы сочтете меня?

Оцепенев от обиды и негодования, Сэм оперся ладонями о стол, готовясь встать.

– Не будь ослом, Сэм. Сядь. Сколько раз тебе повторять? Никто не считает, что это ты жжешь построенные тобой дома. Все, что мы хотим сказать, – это что ты можешь быть жертвой. Это одна из возможных версий.

– Скоро мы заканчиваем строительство дома Драйфуса, – огрызнулся Сэм. – В день, когда преподобный и его жена въедут в дом, я снова приду к советнику и надеюсь, что вы дадите мне участок для строительства новой школы.

– Не хочешь ли ты, чтобы ее строил кто-нибудь другой, чтобы она была готова поскорее?

Мэр, подняв брови, наблюдал за Сэмом. Строительство новой школы было идеей Сэма. Он хотел ее построить ради своих дочерей и не скрывал этого.

– Особой спешки нет. Этот семестр почти кончается. Со строительством можно повременить до осени.

Он сам собирался построить школу и никому не хотел уступать это право. Мэр кивнул.

Оставшуюся часть дня Сэм прикидывал, какие материалы ему понадобятся для строительства школы и сколько всего потребуется, а также какую крышу он хотел бы сделать и где можно подешевле купить пузатую печь. К тому же еще нужны были парты и классные доски.

Когда раздался свисток, оповещавший о наступлении полудня, он остался на крыше дома Драйфуса, чтобы съесть свой обед на месте. Энджи дала ему с собой стеклянную банку полную говяжьего рагу с лапшой и подливкой, все то, чего он не съел накануне вечером. Конечно, еда не могла быть горячей, но он предвкушал, что она все же останется изысканной. К рагу у него еще был припасен изрядный ломоть хлеба и хороший кусок масла, завернутый в клеенку, а также яблоко, должно быть, извлеченное из погреба для хранения овощей. Там Энджи, вероятно, нашла его на дне корзинки. Но кожица его не была морщинистой, и, когда Сэм откусил кусочек, оно оказалось сладким. Сидя на солнышке на крыше дома преподобного Драйфуса и наслаждаясь своим обедом, Сэм смотрел сверху на покатые холмы, сбегавшие вниз, в долину. Городишко Уиллоу-Крик разрастался неравномерно, занимая землю, где еще недавно пасся скот.

Его взгляд задержался на двух обугленных строениях, расположенных недалеко друг от друга: на доме, предназначенном для собраний профсоюза, не более чем в двух кварталах отсюда, и сожженном дотла бывшем доме Уиттира.

Не было ни малейших сомнений в том, что это был умышленный поджог. Поджигатель даже не позаботился о том, чтобы все выглядело как результат несчастного случая или вмешательствосил природы. Сэм изложил свою точку зрения мэру и членам городского совета, почему выбор поджигателя мог пасть на здание профсоюза и дом Уиттира. И его догадка могла быть верной. Конечно, такое было возможно. Но внутренний голос Сэма подсказывал ему, что дело не в этом. Хмурясь, он швырнул огрызок яблока, целясь в кучу мусора.

После перерыва на обед Сэм собрал свою бригаду.

– С сегодняшнего дня и до тех пор, пока преподобный и его миссис не въедут в дом, я хочу, чтобы ночью здесь кто-нибудь дежурил. Я заплачу в полтора раза больше, чем за дневную работу.

Разумеется, дополнительная оплата должна была поступать из его кошелька.

– Есть желающие?

Мысль о дополнительных расходах вызвала у него содрогание, но еще один пожар лишил бы его средств к существованию. Если мэр и шериф были правы в том, что мишенью был именно Сэм, и если бы дом Драйфуса сгорел, то Сэма ожидали бы крупные неприятности. Он готов был согласиться с тем, что три пожара подряд никак нельзя было счесть совпадением. Если эти пожары не были совпадением, чутье подсказывало Сэму, кто и почему мог стоять за этим.