Выйдя на улицу, коротышки направились к Смычку. Однако не прошли они и двадцати шагов, как услышали гудение автомобильного мотора, скрип тормозов, а затем окрик:

— А ну-ка, постойте!

— Бежим! — шепнул Смычок, но тут же споткнулся и чудом не упал на тротуар, так как чья-то уверенная рука схватила его за шкирку и вернула в вертикальное положение.

— Ой! — удивился Смычок. — Обо что это я споткнулся?

— О мою ногу, любезный! Я вам подножку дал, вот вы и споткнулись, — ответил Смычку нахально улыбающийся высокий белозубый коротышка в вызывающе элегантном белоснежном костюме. На ногах у него сверкали лакированные штиблеты, на шее болтался шёлковый галстук неимоверно яркой расцветки, а за его спиной, прижавшись к тротуару, стоял такой роскошный белый лимузин, что у Голоска от восхищения округлились глаза.

— А зачем же вы мне дали подножку? — неприязненно поинтересовался Смычок.

— А как же, если вы бежать от меня собрались! Ещё чуть-чуть, и я бы вас уже и не догнал бы! — ещё шире улыбнулся шикарный господин и щёлкнул пальцами в воздухе. Рядом с Голоском и Смычком, как будто материализовавшись из воздуха, возникли крепыши в чёрных костюмах. Их было четверо, они вежливо взяли обоих друзей под руки.

— Эй… Что вам от нас надо? — возмутился Смычок. — У нас страна свободная, сейчас как разорусь, как наскандалю, будете знать!

— Я вас в гости хочу пригласить, — невозмутимо откликнулся коротышка в белом. — Меня зовут… — тут он сделал эффектную паузу, тонко усмехнулся и встряхнул головой, отбросив модную чёлку со лба. — Меня зовут дон Мигель, министр иностранных дел и покровитель самых лучших лунных искусств… Поедемте, времени на раздумья у вас нет, да и выбора тоже.

Коротышки в чёрных костюмчиках ухватили друзей под руки и мягко усадили в машину. Сопротивляться было бесполезно. Поэтому, сжатые со всех сторон охранниками, коротышки притихли на заднем сиденье, ожидая, что будет дальше.

— Да не хмурьтесь вы так, как будто на вас напали похитители коротышек! — ободряюще бросил через плечо дон Мигель, который уселся на переднее сиденье рядом с водителем. — Никто не собирается вас кушать, пытать, затыкать вам кляп в рот и завязывать глаза. Приедем, чайку попьём, побеседуем.

— О чём нам с вами беседовать прикажете? — со злой иронией поинтересовался Смычок.

— Да будет вам на себя обиженный вид напускать! Вам у меня понравится. А беседовать мы с вами будем о вашем же будущем. А оно может быть получше того, что вы имеете сейчас. Или вас всё устраивает?

— Ну, не так чтобы очень… — замялся Смычок.

— Вот и чудненько, люблю договариваться с понимающими коротышками, — осклабился дон Мигель и легонько шлёпнул по плечу водителя, — Трогай… Поехали!

Бесшумно закрылись тёмные стёкла, машина вздрогнула и плавно тронулась с места.

«Красота какая…» — подумал Голосок, подпрыгнув на мягком кожаном сиденье, ласково погладил ладошкой обивку и стал смотреть в окно. Мимо проносились ярко освещённые улицы, кружились разноцветные фонари. Через некоторое время автомобиль дона Мигеля остановился на тихой улице перед ярко освещённым особняком, видневшимся среди деревьев за резной чугунной оградой. Ворота плавно разъехались в стороны, и через минуту двери лимузина распахнулись.

— Милости просим! — зычно сказал дон Мигель.

На крыльцо вышла опрятная симпатичная коротышка в белом накрахмаленном передничке и кокошнике.

— Шарлотка, приготовь гостям самый вкусный чай, который есть в этом доме. Поставь на стол самое вкусное варенье, и побольше. Испеки свой фирменный пирог с яблоками. У меня сегодня очень нужные гости! — хохотнул дон Мигель.

Коротышки поднялись по мраморной лестнице и вошли в переднюю. Пол в доме дона Мигеля блестел, пахло цветами, хотя цветов нигде не было видно.

— Эх, чистота-то какая… Придётся разуваться! — вздохнул Смычок и шёпотом добавил на ухо Голоску, — А я, как на грех, в дырявом носке!

— Шарлотка, принеси гостевые тапочки! — скомандовал дон Мигель, с улыбкой глядя на то, как Смычок топчется в прихожей, стесняясь разуться.

Через минуту Шарлотка принесла две пары одинаковых мягких тапочек с ярко-синими помпонами и, сделав книксен, вежливо сказала:

— Кушать подано, дон Мигель… Только пирог будет чуть позже…

Вскоре гости уже сидели, утопая в мягких кожаных креслах и угощались чаем, вкуснее которого им не приходилось пробовать никогда.

— Итак! — потирая руки, приступил к беседе хозяин дома. — Вы, насколько я понимаю, коротышки талантливые, но бестолковые.

— Почему же бестолковые? — с обидой возразил Смычок. Голосок помалкивал, полагаясь на друга, так как совершенно ничего не понимал.

— А вот высуньте свою левую ногу из тапочка и внимательно взгляните на свой дырявый носок. По-вашему, толковые деловые коротышки могут позволить себе такую роскошь, как дырявые носки?

Смычок вспыхнул и взглянул на Шарлотку.

— Не обижайтесь! Здесь все свои. Я вам предлагаю дело, иначе зачем бы стал на вас тратить своё драгоценное время?

— Какое дело? — встрепенулся Голосок.

— Хорошее дело. Для начала… — тут дон Мигель задумался. Потом хлопнул в ладоши и приказал:

— Так, Шарлотка. Пока будет готов твой изумительный яблочный пирог, приготовь-ка гостям одну ванну на первом, а вторую на втором этаже. Дай им всё необходимое, а уж потом и о деле поговорим. А вы, — тоном, не допускающим возражений, обратился он к притихшим друзьям, — останетесь ночевать у меня.

Спустя некоторое время Голосок и Смычок снова сидели в гостиной в белых махровых халатах, в мягких тапочках, пахли дорогим одеколоном, раскрасневшиеся и довольные.

— Ну-с, с лёгким паром! Нравится у меня?

— Ещё бы… — смущённо прошептал Голосок.

— Хотите жить красиво? Иметь миллион… нет! Два миллиона пар абсолютно новых носков?

Смычок хмыкнул, но промолчал.

— Тогда поговорим о деле. Завтра я отвезу вас на радио. Там мы устроим прослушивание. Вас послушают важные персоны, потом мы сделаем запись в студии… Ну, а дальше дело завертится. Вы будете сочинять песни, исполнять их, делать записи, а я буду их продавать. Мои условия: пятьдесят процентов мне, вам — по двадцать пять процентов на брата!

— Ну вот ещё! — возмутился Смычок. — Несправедливо! Нас двое, а вы один. Мы, значит, и сочинять, и петь, и играть должны, а вы только деньги будете грести лопатой?

Глаза дона Мигеля сузились.

— Вы не поняли. Я вам предлагаю не сантики в подземном переходе выпрашивать. Речь идёт об очень больших суммах! Поэтому, торговаться со мной не советую. Бесполезно. Заметьте: я вам нужен гораздо больше, чем вы мне. Я вам гарантирую содействие и покровительство. А если вас условия не устраивают — мой водитель сейчас же отвезёт вас туда, где мы с вами сегодня встретились.

Коротышки притихли. В конце-концов вернуться в подземный переход никогда не поздно.

— Ага. Молчание, я так полагаю, говорит о том, что вы согласны? Что ж, тогда сегодня я предлагаю вам выспаться, завтра порепетировать, а послезавтра — вплотную приступим к вашим делам. Все расходы я беру на себя, так что… чувствуйте себя как дома!

Через день выспавшиеся музыканты, надушенные, наряженные в лучшие костюмы из гардероба дона Мигеля, в новеньких носках и лакированных штиблетах, сели в машину и поехали на радиостудию. Дона Мигеля, казалось, знали повсюду. Со всеми он шутил и был чрезвычайно приветлив. Даже швейцар, который открывал перед ним двери студии, казалось, был рад его видеть.

— Да-а-а… Вот это обаяние! — вздохнул Голосок, едва поспевая за своим неожиданным покровителем, такой стремительной была походка дона Мигеля.

В студии было многолюдно. Туда-сюда сновали пёстро одетые малыши и малышки с микрофонами в руках. На стенах студии висели красочные плакаты, на которых были нарисованы поющие, пляшущие или просто улыбающиеся коротышки с вызывающими причёсками и нахальным выражением лица.

— Нам сюда! — скомандовал дон Мигель, распахивая серую, обитую дерматином дверь с важной надписью: «ЗАСЕДАЕТ КОМИССИЯ. СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ! ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН!»

Несмело кивнув головами, музыканты вошли в кабинет, стены которого были обиты мягким войлоком. Посреди кабинета располагалась небольшая сцена, а чуть дальше стоял длинный стол, за которым сидели какие-то напыщенные коротышки в деловых костюмчиках. Пробежавшись взглядами по лицам сидящих, оба друга вздрогнули. Прямо на них, вытянув лицо и зло сжав тонкие губы, смотрел какой-то, видимо, очень важный лысый чиновник в сюртуке с серебряными пуговицами. Глаза у него при виде Голоска и Смычка вылезли из орбит.

— Какой ужас… — трагическим шёпотом сообщил Смычок Голоску. — Это же господин Важнингс! Это конец…

Но дон Мигель, не давая никому и слова сказать, быстренько представил музыкантов по именам, сказал, что они — надежда всей лунной музыки и, хлопнув в ладоши, скомандовал:

— Ну, давайте, ребята! Покажите, что вы умеете…

Как в бреду, музыканты исполнили свои музыкальные номера. Стараясь не встречаться взглядом с господином Важнингсом, оба скромно поклонились и замолчали.

Воцарилось молчание.

— Прекрасно! — первым захлопал в ладоши дон Мигель.

— Да-а… Можно сказать, восхитительно!

— Замечательно! — подхватили важные персоны за столом, однако, голоса их не выражали ни восторга, ни недовольства. Голоса важных персон не выражали никаких эмоций.

— Кто — за? — спросил дон Мигель и поднял обе руки. Вслед за ним руки подняли и остальные. И только один господин Важнингс сидел надутый и молчал.

— А что это вы, господин Важнингс? Воздержались от голосования. Вы что, против?

— А вот и против! — вредным голосом ответил Важнингс и надулся ещё больше.

— Вам что, музыка не нравится? Или голос плохой? — иронически улыбаясь, поинтересовался дон Мигель. — Оставьте, Важнингс! Вы же всё равно в искусстве ничего не понимаете. А в музыке и подавно! Давайте уж, подымайте свою руку — и закончим на этом.

Конечно, до музыки Важнингсу дела не было. Важнингс слыл одним из самых скандальных коротышек, он ссорился с кем попало и втайне чувствовал, что получает от этого странное удовольствие. Дон Мигель, с его острым, как бритва, языком и обаятельной наглостью, пожалуй, был единственным коротышкой на Луне, ссориться с которым он побаивался. Не считая, конечно, президента Пудинга, который был самым главным коротышкой в стране. Поскандалить с мистером Пудингом Важнингсу даже в голову не могло прийти.

Важнингс, который был чрезмерно злопамятен и сразу же узнал обоих музыкантов, скрипнул от бессилия зубами, втянул голову в плечи и, метнув в сторону сцены уничтожающий взгляд, нехотя поднял руку вверх, что означало, что и он признаёт: музыканты попались замечательные.

Когда прослушивание закончилось, дон Мигель подошёл к Смычку с Голоском и поочерёдно похлопал обоих по плечу.

— Ну-с, а теперь займёмся носками!

С этими словами дон Мигель достал из-за пазухи увесистую пачку крупных лунных денег — фертингов.

— Считайте, что это — аванс.

— А что значит — аванс? — тут же переспросил Голосок.

— Это значит, что со мной не пропадёшь! — засмеялся дон Мигель. — А ещё это значит, что денег у вас теперь будет столько, ещё десять раз столько, и ещё сто раз столько! А это так… на мелкие расходы!

— Сто раз по столько? — недоверчиво покосился на пачку с фертингами Голосок.

— Именно! — хлопнул его по плечу дон Мигель.

— А на что нам их можно тратить? — с достоинством поинтересовался Смычок.

— На что хотите! — беззаботно ответил дон Мигель. — Деньги теперь у вас будут водиться, так что можете покупать себе всё, что захотите. А теперь — работать, работать и работать!

С этими словами дон Мигель сел в свой лимузин и был таков. А коротышки, посмотрев вслед автомобилю, вернулись в студию, где должен был вскоре быть записан их альбом с песнями и музыкой.

— Да-а-а… — покачал Смычок Головой, глядя на Голоска. — Вот она, Страна Свободных Коротышек! Р-р-раз! — и твоя жизнь изменилась. Из подземного перехода — да сразу в студию! Вот это да! Звёздная жизнь!

— Угу… — согласился Голосок, запихивая в рот леденец. — А что такое страна свободных коротышек?

— Это, братишка, я тебе потом объясню. Эх, ну совершенно ты у меня непонятливый. У вас там на Земле что, никто ничего не знает? И свободных коротышек нет?

— У нас на Земле? — Голосок задумчиво посмотрел в серое лунное небо. — У нас на Земле и слов таких нет.

— А как же вы живёте там?

— А как хотим, так и живём! — заявил Голосок. — Целыми днями кушаем и играемся кто во что горазд.

— Правда? Вот это да…

— Овощи у нас такие, что ешь — не хочу. Все сытые и весёлые…

— Вот это да… — недоверчиво покачал головой Смычок. — Это ж самая настоящая свободная жизнь! А не врёшь?

— Не-а! — отвёл глаза в сторону Голосок. Про катастрофу он смолчал. Не начинать же новую жизнь с печальных историй!