Пильбург, где жил режиссёр Бантик, оказался аккуратным городишкой с домиками, крытыми оранжево-красной черепицей, большой площадью с фонтаном посередине и величественным блестящим зданием, которое состояло сплошь из затемнённого стекла. Наверху этого странного здания находилась маленькая крутящаяся башенка с высоким шпилем. Внизу раскинулись уютные круглые террасы с креслами-качалками. К парадному входу вели бетонные ступеньки, а у входа стояли пара неулыбчивых коротышек в зелёной обалдуйской форме. Они охраняли здание. Вокруг симметрично располагались клумбы разных форм, на которых густо росли микроскопические по земным меркам лунные цветы.

Миновав площадь Лунной Справедливости, Незнайка с Половичком свернули в переулок Масок и вошли в небольшое белое здание с куполом, которое имело форму остроконечной пирамиды, составленной из разноцветных стекляшек. Это был театр, а заодно и дом режиссёра Бантика. Подёргав за верёвочку из разноцветных шёлковых нитей, сплетённых в косичку с изысканно завязанным узелком на конце, Незнайка с Половичком принялись ждать, пока им откроют. Но открывать никто не спешил, поэтому пришлось основательно подёргать за шнур ещё несколько раз.

— Ну кто там спозаранку ломится? Чего раздёргались? Того и гляди, шнурок оборвёте! Пожар, что ли? — раздался из глубины сердитый сонный голос и послышалось ленивое шарканье по направлению к двери.

— Это мы, — сказал Половичок и тут же принялся расшаркиваться на крылечке, чтобы стряхнуть с ботинок налипший песок.

Дверь приоткрылась, и в проёме возникла сначала курчавая, изрядно всклокоченная шевелюра, затем острый носок синего атласного тапочка с пушистым красным помпончиком. Только после этого дверь открылась полностью. На пороге появился вальяжный коротышка в длинном махровом халате в красную и синюю полоску.

— А, это ты? — уже более приветливо сказал Бантик, увидев Половичка, и пропустил их в прихожую. — Заходи, только учти, я пока не проснулся толком, так что не обижайся, если я ещё немного покапризничаю.

— Ладно! Капризничай, сколько душе угодно, — кротко кивнул Половичок. — Только мы к тебе по делу. Нам теперь работать негде.

— Вот как? А я-то чем могу помочь?

Половичок слегка растерялся, но потом взглянул на Незнайку и сказал:

— Чем ты нам можешь помочь, я не знаю. А может, мы тебе чем-нибудь поможем? А, Бантик?

— А-а, ну тогда проходите в гостиную, — пригласил приятелей Бантик. — Располагайтесь! Подождите чуток, я уже капризничать перестал, вот сейчас ещё умоюсь — и стану гостеприимным. Можете пока приготовить себе чай, да и мне заодно.

Пока Бантик мылся в душе, а Половичок хлопотал вокруг чайника, Незнайка с любопытством оглядывался вокруг. Комната Бантика с первого раза казалась воплощением беспорядка. В то же время, стоило к этому беспорядку приглядеться повнимательнее, сразу же становилось понятным, что он наведён как бы специально, для удобства, и даже немножко кокетливо.

Посреди комнаты стояло несколько кресел, между которыми располагался журнальный столик. На стенах были развешаны несколько масок, какие-то рисунки и парики самых различных мастей. Стены были забиты книжными полками, как в библиотеке. На книжных полках, кроме книг, находилась масса предметов: здесь были статуэтки коротышек, кошек и собак, сделанные из разноцветных лунных камешков, всяческие кувшины и кувшинчики неожиданных форм, игрушечный паровоз, подзорная труба, стеклянные шарики непонятного назначения, большая красная ракушка и ещё много всякой необычной всячины, выставленной как бы напоказ.

У окна стояла софа, накрытая красным плюшевым пледом. На ней лежали очки, овальное зеркальце, кружевной носовой платок, кипа бумаги, чернильная ручка, несколько книжек с разноцветными обложками и тёплые шерстяные носки. Рядом с софой стоял торшер, под ним, прямо на полу — чернильница, несколько ярких закладок для книг и миниатюрная тарелочка из тонкого розового фарфора с печеньем. На подоконнике, позади софы, возвышалась массивная ярко разрисованная чашка, чайничек для заварки, несколько бумажных салфеток, серебряная ложечка, сахарница и розетка с малиновым вареньем.

— Что, небось думаете, ну и кавардак у меня? — спросил Бантик, энергично входя в комнату. Он был уже умыт, тщательно причёсан и распространял вокруг себя приятный запах.

— Подумаешь! Обыкновенное лежачее рабочее место, — пожал плечами Незнайка. — Я ещё и не такие кавардаки устраивал! — и это было чистейшей правдой.

— Это где же? — недоверчиво спросил Бантик.

— Да вот хоть у меня дома! Я когда-то так зачитался, что у меня на шляпе даже паук поселился, — похвастался Незнайка. — Такой беспорядок был, ух! За целых две недели с уборкой не мог управиться!

— Да-а? — с уважением покачал головой Бантик, уселся в кресло, закинул ногу на ногу и, покачивая тапочкой, стал рассматривать Незнайку с нескрываемым интересом.

— Как тебя зовут?

— Незнайка! — ответил тот и вспомнил, что так и не успел придумать себе другое имя, чтобы не подвергать себя опасности.

— Я серьёзно спрашиваю! — смутился Бантик и с тревогой взглянул на Половичка.

— Он правду говорит, — вмешался Половичок. — Имя у него такое.

— Никуда не годится это имя, — решительно заявил Бантик. — С таким именем на сцене делать нечего, моментально наживёшь кучу неприятностей. А ну-ка, повернись! Подпрыгни!

— А зачем это? — задиристо поинтересовался Незнайка и на всякий случай сунул руки в карманы брюк.

— Да вот какая беда получается, у меня артист заболел. Через неделю нашей труппе нужно ехать во Всезнайслав, где предстоит очень важный спектакль. Для них… — и Бантик кивнул подбородком куда-то вверх. — Вот, замену ищу. А у тебя типаж подходящий, только волосы нужно в рыжий цвет покрасить. А ну-ка, повернись, ещё, а теперь пройдись… Так, исключительно подходишь. Похож, похож! Ну как, идёт? Согласен?

— Идёт, — смутился Незнайка. — Только я стесняюсь вертеться во все стороны, да ещё и подпрыгивать, как воробей.

— Ну, это не беда! Эту дурь-то я сразу из тебя выбью.

— Что-о? Вы-ыбью? Я тебе выбью! — возмутился Незнайка. — Да я сам могу из кого угодно дурь выбить!

— Прекрасно! Просто замечательно! Какой темперамент, какая мимика! Но, голубчик, нельзя же воспринимать всё буквально. Выбить дурь — это значит потренировать, порепетировать, отшлифовать манеры… Вот, руки, к примеру, в карманах отучишься держать. И вообще, самое главное в актёрском деле — это вообразить себя тем, кого ты в данный момент изображаешь. Называется этот приём перевоплощением.

— Понятно, не так это уж и сложно! — смягчился Незнайка и вытащил руки из карманов. — А Половичок как же?

— Хм… Половичок? Для Половичка у меня в труппе свободных вакансий нету. А поскольку нет вакансий, то он будет сторожем при театре. Идёт?

— Идёт, — согласились оба приятеля.

— Ну что ж, все свободны! Располагайтесь, отдыхайте, делайте что хотите! А я устал, хватит с меня! — с этими словами Бантик вскочил с кресла, мгновенно переместился на софу, надел очки, схватил одну из книжек и стал читать.

Но не успели Незнайка с Половичком расположиться, отдохнуть и придумать, чем бы заняться, как Бантик захлопнул книгу и вскочил с дивана.

— Итак, пора приступать к делу! — с этими словами он залез под софу и через некоторое время показался оттуда с флакончиком в руках.

— Так, быстренько намазывай голову этой штукой!

Незнайка послушно намазал голову.

— А теперь грим, — сказал Бантик и аккуратно прилепил что-то Незнайке на нос. — Так-так, уже лучше. Теперь высушим твою голову феном, и дело в шляпе.

— А шляпа моя при чём?

— Твоя шляпа здесь не при чём, у тебя просто превосходная шляпа, голубчик. Только постарайся её не надевать в театре, а то ни веснушек, ни рыжих волос не будет видно, как следует. Ну как? — спросил Бантик, показывая Незнайке зеркальце.

Из зеркальца на Незнайку глядел едва знакомый ему курносый конопатый коротышка с ярко-рыжими, прямо-таки огненными волосами.

— Ну вот, — огорчённо вздохнул Незнайка. — А что знакомые коротышки скажут, когда увидят меня с такой физиономией?

— А теперь самое главное. Вспомни, что значит перевоплощение. Чтобы не путаться, кто есть кто, будем называть тебя Рыжиком. И ты тоже должен считать себя Рыжиком. Тогда и неприятностей будет меньше, и знакомые коротышки перестанут сплетничать, любопытничать и мучить тебя лишними расспросами. Все будут думать, что ты просто другой коротышка. А теперь давай репетировать.

Репетировали они до позднего вечера. Какие кренделя только не пришлось выделывать Незнайке, чтобы преодолеть свою застенчивость! И поворачиваться туда-сюда, изображая ключик в замке, и прыгать на одной ножке, притворяясь приплясывающим светофором, и важно раскачиваться взад-вперёд, воображая себя деревом на ветру, и даже петь. Правда, когда Незнайка запел, Бантик почему-то сразу же расстроился, прекратил репетицию и сказал:

— Ну, брат, по твоим ушам, видать, слон потоптался.

— Никакой слон, между прочим, по моим ушам не топтался! — вспылил Незнайка, Пусть бы только попробовал! Я бы этому слону уши так надрал, что он и сам себе не рад был бы!

— Так это же я в переносном смысле сказал, — стал оправдываться Бантик. — Просто поёшь ты… Как бы это сказать поделикатней… Громко слишком.

— А что я, виноват, что ли, что у меня голос такой сильный?

— Что ж нам придумать, а? — озадачился Бантик не на шутку, но потом просиял и воскликнул:

— О! У меня есть идея! Запомни, Рыжик: когда все коротышки станут петь, представь себе, что ты просто рыба, никаких звуков не издавай, просто открывай рот вместе со всеми, а сам молчи. А теперь ложись-ка ты отдыхать, а то завтра вставать рано.

И коротышки, наконец, угомонились и легли спать. Наутро, заставив Незнайку умыться и нагримироваться, прежде чем позавтракать, Бантик нарядил его в белую шёлковую рубашку с бархатным чёрным бантиком и повёз на концерт.

Выйдя на ярко освещённую сцену, Незнайка немного оробел. Но все артисты на сцене так хорошо всё отрепетировали, что ему оставалось только вовремя повторять за ними всякие особенные движения, которым его научил Бантик. Видя, как старается Незнайка, то есть Рыжик, Бантик одобряюще посмотрел в сторону Незнайки и объявил:

— Хор коротышек из Пильбурга!

Незнайка собрался было открыть рот пошире и вместе со всеми затянуть: «А-а-а!», да вовремя спохватился, увидев, что Бантик дико вытаращил на него глаза и стал грозить ему пальцем, сам при этом делая вид, что он дирижирует.

Тут Незнайка, к счастью, вспомнил о перевоплощении и о том, что обещал Бантику на время перевоплотиться в рыбу и только беззвучно разевать рот, в то время как задачей остальных коротышек было ощущать себя обыкновенными певцами.

Незаметно для себя он так увлёкся, что стал плавно разводить руками в стороны, будто это были плавники, как и положено рыбе. Коротышки удивились, но на всякий случай потеснились, освободив место для загадочных фигур, которые проделывал Рыжик. Бантик, окончательно растерявшись, стал корчить уморительные рожицы в сторону Незнайки, но тот, окончательно перевоплотившись в рыбу, закрыл глаза и стал ещё шире взмахивать руками. В зале же коротышки зашептались:

— Поглядите на этого рыженького актёра! У этого Бантика, наверное, очень интересные нововведения, если во время обыкновенного хора изображаются такие странные и красивые фигуры!

После того, как хор коротышек завершил свою песню, Бантик в ужасе повернулся к залу лицом, ожидая, что сейчас из-за незнайкиных вольностей грянет настоящий скандал, поклонился и робко сказал:

— Благодарим за внимание! Концерт окончен!

Однако, казалось, никто не обратил на его слова никакого внимания, так как потом артисты ещё долго кланялись, а все, кто сидел в зрительном зале, долго хлопали и всё время кричали:

— Браво! Бис! Молодец, Бантик! Браво, морская фигура!

А после этого какой-то важный коротышка, сидевший в ложе, встал и громко сказал в микрофон:

— Уважаемые артисты! Уважаемый Бантик! Ваш концерт очень понравился не только всем коротышкам, но и самому уважаемому коротышке Всезнайке. Особенно ему понравился хор, поэтому всех вас вместе с вашей песней покажут по телевизору в последних новостях.

Все опять захлопали. Бантик вышел на середину сцены, прижимая руки к груди и посылая в зал воздушные поцелуи. Все опять закричали:

— Браво, Бантик! Браво, морская фигура! — и в театре стало постепенно темнеть, так как уже давно пора было заканчивать концерт, а зрители всё никак не желали расходиться.

Наконец, свет погасили, коротышки покинули зрительный зал и концерт благополучно закончился.

— Ну ты, братец, даёшь! — хлопнул Незнайку по плечу Бантик. — Я едва в обморок не упал, когда ты свои морские фигуры стал выделывать!

— Сам же говорил перевоплощение! — обиделся Незнайка.

— Да ты не обижайся, я же не знал, что ты такой способный! Но теперь, Рыжик, держись! Я тебя из своей труппы так просто не отпущу, будешь украшением театра у меня работать.

И Незнайка остался в театре. Он поселился в маленькой комнате рядом с Бантиком. Днём вместе со всей труппой он репетировал, вечером выступал в спектаклях, а ночью читал книги, которые брал у Бантика, и мечтал о возвращении на Землю. На концертах Незнайку наряжали в бирюзово-синий балахон, чтобы он отличался от остальных коротышек, а также для того, чтобы его все замечали, так как теперь хор коротышек из Пильбурга стал называться «Хор с морскими фигурами».

Незнайка стал любимцем публики и в некотором роде даже знаменитостью. Так незаметно прошло время, на Луне похолодало. Близилась зима…