Тоненькая папка хлопается на мой стол, с громким звуком. Хорошо у меня реакция хорошая, и я успела убрать свою руку, так бы еще и левую отбил, гад!

— Это тебе оставил Андрей Николаевич, сказал, что ты знаешь, что с этим делать, — чеканит ледяным голосом способным заморозить меня и мой офисный стол вместе со всем его содержимым Алекс.

Осторожно двумя пальцами, приоткрываю папку, и вижу очередной стандартный договор, в котором подчерком Андрея Николаевича сделаны поправки, синей ручкой.

— Хорошо, — скалюсь в ответ своему новому шефу, мысленно желая ему ослепнуть от моей улыбки. У меня тоже зубы белые, и красивые, достались от природы, не надо тратиться на стоматологов.

Мой новоявленный шеф поджимает свои и так не слишком пухлые губы, и словно фокусник из ниоткуда достает еще одну папку. Толстенную, примерно сантиметров десять в ширину.

— Займешься заданием Андрея Николаевича позже, я посмотрел, там ничего сложного. А это, — он тыкает своим пальцем в толстенную папку, — срочно нужно все перепечатать в формате «эксель».

— Так можно же через сканер, а потом распознать, — на автомате говорю я скорее самой себе, и приоткрываю папку, но тут же мои глаза расширяются от ужаса.

— Попробуй, у тебя на это есть целый день, — злорадно усмехается изверг, и развернувшись, уходит в кабинет Андрея Николаевича.

Тоскливо выдыхаю, и открыв папку, листаю обыкновенный толстенный журнал в клеточку, разлинованный на столбики с названиями, в которую какой-то псих вручную вносил циферки. Много циферок. Просто пипец, как много. Девяносто шесть листов. Пять журналов.

О май гад… Это что еще за издевательство такое?

Я уже решаю встать со стула и пойти швырнуть эту папку прямо в лицо Алексу, со словами, что я не обязана заниматься всякой ерундой, я не секретарь, а помощница юриста, но в конце концов побеждает мое врожденное чувство азарта.

Смогу ли я справиться до вечера? Почему бы не попробовать?

К тому же, что-то мне подсказывает, что не могли люди писать вручную и не вносить эти данные куда-то в компьютер. Ну мало ли? Вдруг удобнее было таскать с собой журнал, не у всех же планшеты сейчас есть? А потом, когда человек возвращался на рабочее место, то уже вносил эти данные куда-то в файл.

В конце концов, попытка не пытка!

Открываю первую страницу журнала и вижу название фирмы и ее реквизиты. Через интернет, вычисляю номер телефона данной фирмы, а также и ее местонахождение. Ага, похоже это вчерашний торговый центр. Понятно, а отчет с циферками — это не иначе, как общая книга доходов и расходов. По всей видимости, какой-то внутренний отчет. Потому что явно нестандартный. Кое-что за этот год о стандартных бухгалтерских отчетах я уже успела узнать.

Отвечает мне на звонок секретарь директора.

— Здравствуйте, соедините меня пожалуйста с бухгалтерией, — говорю уверенным небрежным тоном.

— Минутку, кто спрашивает?

— Личная помощница господина Фреза.

Специально не уточняю какого именно Фреза. А то мало ли, вдруг имена близнецов не слишком сильно произведут на них впечатление.

— О, да, конечно, сейчас, — испугано частит девушка, и переключает меня на бухгалтерию.

Отличное начало.

Жду несколько секунд и слышу голос уже более взрослой женщины.

После нескольких контрольных вопросов от нее, мысленно аплодирую бухгалтеру, что не поддалась на фамилию директора. Но, все тесты я прошла, так как у меня в руках оригиналы, поэтому через пятнадцать минут, я получаю на почту нужные файлы, которые остается лишь сравнить с оригиналом, что у меня в руках.

Интересно, а чего это близнецам вручили эти журналы? Может специально, чтобы помучались? Или они сами не спросили? Ай ладно, мне-то какое дело.

Хмыкнув, начинаю перепроверять все цифры с линеечкой.

А то мало ли, вдруг ошибка, а на меня потом все шишки.

Дело это оказалось муторным, но все же выполнимым, и за тридцать минут до обеда, я умудрилась проверить все журналы, и принялась за правки от Андрея Николаевича.

А вот как раз с этим, у меня и случились проблемы.

Оказалось, что руку мне Алекс повредил основательно. Пока занималась проверкой цифр, было не так заметно, а вот как только начала печатать, так все, пальцы вообще отказались двигаться, а запястье прострелило болью, от которой я еле сдержала злое ругательство.

Неужели вывихнул? А если вообще сломал что-нибудь?

Помучавшись еще немного с рукой, я поняла, что придется ехать в травм-пункт, пока рука не опухла. Лишатся рабочей руки, мягко говоря, не хотелось. Поэтому вопрос лучше решить сейчас, а не тянуть до тех пор, пока не станет уже совсем все плохо.

У моей мамы был перелом кисти. Она несколько лет назад упала, когда утром на работу шла, и повредила руку. Внимания обратила только на следующий день, когда рука распухла, и она не могла ей подвигать. Оказалось, что она сломала себе там какую-то важную косточку, и тем самым передавила нервы. После того, как перелом сросся, мама не чувствовала свою руку несколько месяцев. Шевелить могла, а чувствительность пропала, совсем. Благо рука была левой, а не правой, и на работе ей это не сильно мешало, но рука начала сохнуть. В итоге, ей пришлось делать операцию. А потом еще три месяца восстанавливаться. Восстановительное лечение стоило нам очень дорого. Но чувствительно своей руке мама вернула.

К тому же, время сейчас обеденное. И лучше пере бдеть, чем потом потратить все свои сбережения на лечение.

Достаю телефон из сумочки и собираюсь вызывать такси, но вижу входящий от Феди.

— Привет! Поехали пообедаем? — сходу огорошивает меня друг, не давая мне вставить и слово, и тут же добавляет: — я возле твоей работы уже, на машине подъехал.

Отлично, вот Федя меня и отвезет!

— Выйду через две минуты, — говорю другу, и выключаю телефон.

Не люблю долго по телефону говорить, в машине все объясню.

Выключаю компьютер, быстро прибираюсь на столе, и встав со своего места, иду к выходу.

— И куда это ты собралась? — слышу недовольный голос изверга.

— На обед, время час дня, — не глядя на мужчину, открываю дверь.

— Поехали вместе пообедаем.

Повернув голову, вижу Льва, он оказывается вышел вслед за своим братом.

— Меня друг на обед позвал, так что я с ним поеду, — отвечаю на автомате и уже делаю шаг в коридор, когда слышу презрительное в спину, конечно же от Алекса:

— Интересно, а твой друг знает о том, что ты на свидания с мужчинами за его спиной ходишь?

Повернув голову, с иронией смотрю на близнеца. Это он что, пристыдить меня пытается, что ли?

— Думаю, это уже наше с ним личное дело, — отвечаю, как можно равнодушнее, и закрываю за собой дверь, намекая на то, что разговор окончен.

Не хотелось бы тратить время на пустые разговоры. А то обед скоро закончится, а в травм-пункте еще наверняка и очередь большая.

Оказывается, открывать дверь монструозного джипа, и подтягиваться левой рукой не особо удобно, а правая совсем разболелась и тревожить ее не хочется.

— Ты чего там так долго? — с недоумением смотрит Федор, на мои попытки залезть в машину. И тут же присвистнув, выдыхает от удивления: — Ты сегодня… просто…. вау! Выглядишь потрясающе!

— Я руку себе повредила, сильно, — сдуваю выбившийся из прически локон, и защелкиваю ремень безопасности. — Поэтому пообедать с тобой не смогу, выбрось меня возле травм-пункта, я там дальше сама. — И с улыбкой смущенно добавляю: — Спасибо за комплимент.

Восхищенный взгляд друга меняется на тревожный, а затем и вовсе возмущенный.

— Какой выбрось, с ума сошла! Я с тобой поеду!

— Ой, да брось, — беспечно машу здоровой рукой, правую же прячу под сумочку, потому что уже на улице заметила характерные отметины-синяки от пальцев одного гада. — Там же наверняка очередь, а ты из-за меня и пообедать не успеешь, и на работу с обеда опоздаешь.

Но Федор, уже не слушая меня, набирает чей-то номер на сотовом.

— Алло, Антох? Здорова! Как жизнь?…. Как сынишка? Не хочешь ко мне в секцию записать? Ага, я говорил, что теперь в "Вяземском" тружусь, набираю малышей, мне место дали…. Все, лады, договорились, я позвоню, как набор пойдет, скорее всего в начале учебного года. Да… Я чего звоню-то. У меня невеста руку повредила.

Смотрю на друга округлившимися глазами. В ответ Федор мне подмигивает и, как ни в чем не бывало продолжает разговор:

— Глянешь?… Сейчас спрошу. У тебя полис с собой?

Друг смотрит на меня вопросительно.

Кое-как сообразив, о чем речь, так как после слова "невеста" я впала в легкий ступор, быстро киваю.

— Ага, да, через пятнадцать минут будем. Все… жди.

Выключив телефон, Федор заводит машину, и плавно выезжает со стоянки.

— Сейчас поедем к моему однокашнику, он хирург в городской больнице, посмотрит твою руку, — поясняет мужчина, смотря на дорогу.

— Это конечно здорово, — тяну я, пристально рассматривая чересчур серьезный профиль друга, — однако, мне хотелось бы узнать, о какой невесте идет речь?

— О тебе, конечно, — весело усмехается парень. А затем, добавляет: — давно хотел сделать тебе предложение.

— Ну и шуточки у тебя, — закатываю глаза в потолок, а затем перевожу взгляд на друга, который подозрительно тихо себя ведет. И когда я уже начинаю немного паниковать, он вдруг начинает весело смеяться.

Тут же выдыхаю от облегчения.

Дальше едем молча. Федя включает музыку, и следит за дорогой. А я думаю о странной шутке друга и ловлю себя на мысли, что рассматриваю его, не как потенциального жениха, конечно, а парня хотя бы для секса. Кажется, уже второй раз за эти два дня. Мдя… видимо с гормонами совсем непорядок, раз я о лучшем друге уже стала думать совсем в ином ракурсе.

Чур меня чур! Мы с Федором слишком давно знаем друг друга, он мне почти, как старший брат. И думать о нем, как о мужчине очень глупо, да и он, наверное, никогда не видел во мне женщину, и вряд ли когда увидит.

Поэтому выкидываем глупости из головы!

Подъезжаем к больнице, и останавливаемся на парковке.

— Сиди, я помогу тебе вылезти, — предупреждает меня друг, и открыв дверь выходит из машины.

Мысленно радуюсь, что друг не бросил в беде, и еще и ухаживает. Черт, а приятно, оказывается.

Прямо на входе нас встречает тот самых «Антоха». Который тянет скорее на уважаемого Антона Павловича Чехова, как минимум, учитываю очки и такую же «козлиную» бороду. Кстати, что примечательно отчество у Антона действительно Павлович, фамилия, конечно же другая. Но он просил называть его просто Антоном, все же я «невеста» его друга.

На что мне пришлось лишь улыбнуться мужчине, и сказать, что мы с Федором просто друзья. В ответ тезка знаменитого писателя лишь иронично хмыкнул, выразительно добавив: «Ну-ну», и вопрос больше, слава Всевышнему, не поднимал.

Через час, после рентгена я с облегчением выдыхаю. Оказалось, что у меня сильное растяжение. Антон, (так просил себя называть друг Федора) намазал мне почти всю кисть какой-то мазью от ушибов, собственного приготовления, забинтовал и туго стянул руку эластичным бинтом, строго-настрого запретив тревожить. Завтра мне надо будет прийти на перевязку. А еще он выписал мне… та дам! Больничный! Пока на три дня, но уже хоть что-то. Может за эти три дня, господа Фрезы все же решат работать с Леной и отцепятся от меня.

— А теперь поехали обедать, — говорит мне Федя, открывая дверь машины, и подхватывает ошалевшую меня на руки.

— Ты что творишь! — выдыхаю, приземлившись на пассажирское сиденье.

— Помогаю тебе, — невозмутимо отвечает парень, и перекидывает через меня ремень безопасности.

— Ну это уж я и левой рукой могла бы сделать, — бурчу, не зная куда деться от смущения.

На руках меня друг последний раз таскал, когда из воды вытаскивал в детском лагере, и то я была без сознания, и ничего не помню, мне девчонки рассказывали, с придыханием и восторженным закатыванием глаз.

Да, мой друг тогда пользовался небывалой популярностью у десятилеток. Правда сам он конечно об этом даже не подозревал. Ему-то женщины по старше нравились. Мы с девочками подсматривали за ним и директрисой лагеря. У меня эта картина тогда вызвала шок и полное отторжение. Потому что женщине было сорок лет, по моим тогдашним понятиям — полная старуха. Моей маме и то было всего тридцать два. И я в упор не понимала, как Федя может с ней целоваться.

Щелчок ремня безопасности возвращает меня в настоящее.

Поднимаю ресницы и вижу на расстоянии десяти сантиметров напротив меня очень серьезный взгляд — Федора.

— Назови мне имя того ублюдка, который посмел тебя обидеть, — говорит мне мужчина с металлическими нотками в голосе, и жестко добавляет: — и я сломаю ему челюсть.

— С чего ты взял… — нервно улыбаюсь, но Федя внезапно кладет мне палец прямо на губы, заставляя замолчать.

— Света, мне Антон объяснил характер твоего растяжения, поэтому не юли, и просто назови мне его имя, — качает он головой и смотрит так проникновенно, что я понимаю, если назову, то челюсть он Алексу действительно сломает, и возможно не только челюсть. Похоже, что Федор сейчас не просто зол, он в бешенстве.

Вот только Алекс Фрез — это не мои одноклассники, которые устроили мне травлю в одиннадцатом классе, и которым когда-то давно Федя популярно объяснял, что они не правы разбив парочку носов, и заставив их передо мной извиняться. Фрезы — это птицы совсем другого полета.

И если он действительно нападет на Алекса, то за это, как минимум может попасть в тюрьму. Или того хуже, его в ответ могут и тоже искалечить, а то и убить. Сомневаюсь я, что Фрезы белые и пушистые котятки. Такое они точно не простят, ни мне, ни Федору. Поэтому, отвожу руку палец друга от моего рта, взяв его левой рукой за запястье, и серьезным тоном отвечаю:

— Я же сказала, что упала, Федя. И на этом вопрос закрыт.

Мой друг недовольно кривится, и на его лице мелькает упрямое выражение. А я знаю, что это означает, он сам попытается что-нибудь выяснить. И это очень плохо.

Сама не понимаю зачем я это делаю, наверное, чтобы отвлечь мужчину от его грандиозных планов, да, скорее всего так и есть. Но… я кладу ладонь на его щеку и приблизившись, осторожно целую его прямо в губы, а затем не отводя взгляда шепчу:

— Спасибо, что помог, а теперь отвези меня домой, пожалуйста, очень кушать хочется.

Кажется, я добилась того чего хотела. Федор действительно отвлекся и смотрит на меня таким ошалевшим и одновременно растерянным взглядом, что если бы я не знала, что передо мной взрослый накаченный спортсмен — «косая сажень в плечах», рост которого метр девяносто, то подумала бы, что он сейчас, как кисейная барышня, просто хлопнется в обморок, от переизбытка чувств.

Не выдержав столь напряженного момента, начинаю улыбаться, а затем и вовсе хохотать.

— Ну Светка, ну оторва, — по-доброму усмехается друг, и чмокнув меня в губы в ответ, резко уклоняется от моего подзатыльника, и захлопывает наконец-то дверь.

Домой мы едем уже в более непринужденной обстановке. Федя рассказывает о своем новом рабочем месте с энтузиазмом. Ему там очень нравится. Я в ответ стараюсь задавать, как можно больше наводящих вопросов, лишь бы не возвращаться к теме моей руки.

Сама же уже мысленно тысячу раз пожалела, что попросила друга помочь.

Очень надеюсь, что он не будет докапываться до истины.

От обеда в кафе я отказываюсь, и приглашаю к себе Федю, чтобы его накормить, но он почему-то отнекивается и уезжает по своим делам.

Дома разогреваю себе обед, что оставила мне мама еще со вчерашнего вечера и дождавшись двух часов (окончания обеда на работе) звоню в кадровый отдел и сообщаю, что у меня минимум на три дня больничный.

К сожалению, или к счастью, дозвониться до Фрезов у меня не получается. Их номера сотовых я не знаю, а в кабинете Андрея Николаевича их нет. Поэтому перезваниваю кадровичке и объясняю ей где найти файлы, которые я подготовила для близнецов, чтобы она передала им эту информацию, а сама с удовольствием кладу трубку.

Три дня! Целых три дня я буду отдыхать. Счастье-то какое!