Жизнь русского человека на протяжении веков была полна тревог и опасностей. Много сил и крови отняла борьба с кочевниками, столетиями зарившимися на села и города Древней Руси. Не раз приходили с Запада воинства, мечтавшие поработить народ, селившийся на обширных лесных просторах.
Представьте себе далекую лесную засеку — сторожевой пост на границе княжества. На взгорье, на самом высоком дубу, сидел ратник и внимательно вглядывался вдаль. Если на горизонте вдруг поднимался столб огня и дыма, то ратник знал — это условный сигнал: к родимым землям приближаются враги. Тотчас же на поляне зажигался костер из сухого валежника и сырой травы, дым от которого поднимался высоко в небо. Таким образом следующий сторожевой пост извещался о приближении кочевников. Весть о вражеской коннице быстро доходила до городов. Там собиралась рать, выходившая на битву с врагом.
Понятно, что тревога за судьбы родины нашла свое отражение и в древнерусской литературе. В воинских повестях описывались ратные подвиги русских людей, походный быт, смелость витязей, не щадивших жизни ради победы. Известны такие воинские произведения, как «Житие Александра Невского», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Сказание о Мамаевом побоище» и, разумеется, «Слово о полку Игореве».
Древнерусские летописцы любили сравнивать свои рукописи с поплавками, брошенными в бурное море. Через бури и ненастье поплавок может быть принесен водной стихией к противоположному берегу. А может быть, суждено поплавку погибнуть в морских просторах. Через житейские бури, через столетия несет рукопись «преданья старины глубокой».
До XVI века все наши книги были рукописными. В глубокую старину писались они не на бумаге, а на пергаменте — тонко выделанной и отбеленной коже животных. Позднее бумага начинает преобладать.
Книжники очень заботились о внешнем виде рукописей — рисовали затейливые заставки, различными красками разрисовывали начальную (красную) строку, переплетали книги в бархат или парчу, порой украшали переплет золотой или серебряной оправой.
Каждая древнерусская книга представляет большой интерес для ученых. Поэтому все сообщения о находках старинных рукописей встречаются с живейшим вниманием. Собиратели и исследователи древнерусских рукописей — большие энтузиасты своего дела. Один из них — Николай Петрович Рождественский, долгое время работавший в Вязниковском краеведческом музее.
Не одно десятилетие занимаются в Вязниках собиранием и изучением старых рукописей. Упорные труды не пропали даром. Сейчас рукописным сокровищам Вязниковского музея могут позавидовать многие.
Однажды вот что произошло с Николаем Петровичем при работе над большой рукописной книгой «Стоглав». «Стоглав» — это сборник постановлений церковного собора, созванного Иваном Грозным в 1551 году. Они касались и церковных дел, и всего строя жизни старой Руси. Название сборник получил от ста глав, в нем находящихся. Составлен он в форме вопросов и ответов.
Склоняясь над рукописью до позднего вечера, перечитывал краевед знакомые страницы, ярко рисующие колоритные картины жизни времен Ивана Грозного. Вдруг Николай Петрович с удивлением заметил, что текст официальных документов внезапно прервался и что в «Стоглав» вшита рукопись какого-то художественного произведения. Началась кропотливая работа. Вскоре краевед убедился, что перед ним — «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков».
Написанная в XVI веке, она не только является важным историческим свидетельством, но и отличается яркими художественными достоинствами.
Перечитывая поэтичные страницы этой повести, слышишь, как громко поют трубы древнерусской воинской славы, перед глазами проходят образы героических предков, в суровых боях отстаивающих родную землю. Недаром один из иностранных авторов писал о героической обороне Пскова: «Русские при защите городов не думают о жизни, хладнокровно становятся на места убитых или взорванных действием подкопа и заграждают пролом грудью, день и ночь сражаясь; едят один хлеб, умирают с голоду, но не сдаются». В основу повести положены исторические события.
В конце августа 1581 года войска польского короля Стефана Батория, состоявшие в основном из наемников, подошли к стенам Пскова. Для устрашения псковитян Баторий устроил парад своих войск. Несколько часов подряд перед осажденным городом проходили вооруженные до зубов венгры, французы, шотландцы, датчане и другие искатели приключений. Но жители Пскова — все, от мала до велика, — оставив мирные занятия, дали клятву «за Псков-град битися с Литвою до смерти».
Первые попытки королевских войск взять штурмом Псков провалились, несмотря на численное превосходство. Псковские пушкари обрушили на врага сотни ядер. Огонь со стен был так силен, что, как говорится в повести, многие «лесы преклони и многие полки прислонив».
Но Стефан Баторий решил взять город во что бы то ни стало. В повести рассказывается, как гетманы и великие паны, стоя возле «горделивого королевского места», похвалялись захватить Псков. Они говорили королю: «Теперь, государь, милостивою ласкою обедаем в обозе у тебя, но сего же дня, государь, в замке во Пскове вечеревать у тебя желаем и поздравляем тебя с великим и прекрасным градом Псковом».
Противник вырыл траншею, поставил тяжелые осадные орудия. После артиллерийской подготовки, продолжавшейся свыше суток, вражеские отряды, сверкая на солнце оружием, двинулись в проломы крепости. Иноземцам удалось захватить полуразрушенную Свинусскую и Покровскую башни. Защитники Пскова бросали на королевские войска груды камней, поливали кипящею смолою, обрушивали на них бревна, утыканные гвоздями. Несмотря на то что к королевским войскам все время подходили подкрепления, им не удалось ворваться в город. В повести рассказывается: «Литовская же бесчисленная сила на градовную стену, яко вода многа, льющеся. Хрестьянское же множество войска… восхода на стену не дающе. И бе, яко гром велик и шум мног и крик несказанен от множества обоего войска, и от пушечного звуку, и от ручничного обоих войск стрелянье, и от воинского крика».
Приступ, на который Стефан Баторий возлагал столько надежд, не удался. Его войска потеряли более пяти тысяч убитыми и более десяти тысяч ранеными.
С сарказмом замечает автор повести: «Литовский же многогорделивый король Стефан, тако же виден, яко желания своего не улучивша, со стыдом же многим и со срамом литовское свое воинство от града бежавших, сам же велика сраму исполнен бысть, гетманов же своих и рохмистов не можаще видети. Тако же и гетманы не могоша своему королю явитися, за настоящую к ним срамоту и за многое их к королю похваленье».
С восхищением описываются в повести жители Пскова, которые, «храбро-победного своего поту отерше», зорко стояли на страже города. Вместе с воинами в обороне принимали участие женщины, старики, дети. Самые маломощные люди, которые не в силах были держать оружие, варили в котлах смолу, готовили кипяток, подносили воинам камни.
Автор приводит яркие эпизоды боевых подвигов пушкарей. При помощи огромной пушки «Барс» псковитяне наносили громадный ущерб противнику. Так, когда в Свинусской башне засели венгры и немцы, с помощью мощных залпов «Барса» русские обрушили верх башни на противника.
В ноябре, убедившись в невозможности взять Псков штурмом, Стефан Баторий перешел к планомерной осаде, рассчитывая принудить русских к сдаче города «гладом» или «всякою нужею». Осада продолжалась несколько месяцев. Псковитяне не только не пустили королевские войска в город, но и сами предпринимали вылазки.
В повести рассказывается о коварстве врагов, озлобленных неудачами, пытавшихся убить смелого полководца И. П. Шуйского, подослав ему денежный ларец с самопальной машиной.
Пять месяцев продолжалась оборона Пскова и закончилась бесславным уходом войск Стефана Батория. Король, говорится в повести, желаемого не получил, бесчисленное свое войско поморил, а Пскова не одолел.
Таковы события, легшие в основу повести, список которой удалось обнаружить в «Стоглаве». Повесть была известна и ранее. Но, исследуя найденный список, краеведы пришли к выводу, что они имеют дело с очень ранней и интересной редакцией.
Обращала на себя внимание приписка: «Списана же бысть повесть сия в том же богохранимом граде Пскове, от жителя того же града, художеством изографа, имя ему есть сие…» И далее приводилась буквенная тайнопись. Расшифровав ее, удалось прочитать имя переписчика повести — Василий. Правильность расшифровки подтверждалась буквами «в», «с», «л», «и», расположенными вертикально перед криптограммой на полях рукописи. Буквы эти написаны почерком, близким к почерку текста повести.
Есть основание автором повести считать псковского художника Василия, очевидно, участника обороны города. До нас не дошло никаких сведений об этом интересном писателе XVI века. Но внимательное чтение повести убеждает, что автор ее был всесторонне развитым человеком, начитанным, хорошо разбиравшимся в международной обстановке. Он горячо любил свою родину и одобрял деятельность людей, боровшихся за укрепление русского государства. Многие образы в повести настолько зримы и ощутимы, что невольно в авторе произведения угадывается живописец.
О поистине замечательной находке было сообщено в Академию наук СССР. По просьбе Института русской литературы (Пушкинский дом) рукопись из Вязников дважды высылалась в Ленинград. В Ленинграде не только сняли точную копию с вязниковского списка, но и произвели анализ бумаги, водяных знаков. Когда встал вопрос об издании повести, ленинградские ученые обратили самое серьезное внимание на вязниковский список.
В предисловии к «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков», выпущенной Академией наук СССР, сказано: «В основу настоящего издания положен список Вязниковского районного музея Владимирской области, № 1453, как старший и наиболее исправный».
Но открытием повести не исчерпываются заслуги вязниковских краеведов. Здесь проведены работы по составлению научного описания славяно-русских рукописей и старопечатных книг, хранящихся в библиотеках Вязниковского и Мстерского музеев. Это описание показывает, какой сокровищницей древнерусских рукописей, в особенности XV–XVIII веков, обладает Вязниковский музей. Рукописи эти приобретались на протяжении многих десятилетий в Вологде, Каргополе, Заонежье, на Урале, в Сибири и других местах.
Отметим среди них Кормчую книгу, писанную разными полууставными почерками XV века. В Кормчей, как удалось обнаружить, оказался редкий список пространной редакции «Русской правды». На листах рукописи имеется запись владельца: «Парфена Яковлева деревни Зарубина и городу Чюгломы».
К XVII веку относятся рукописи «Житие Андрея Юродивого», «Требник», «Творение Иоанна Постника», «Измарагд», «Лествица», «Номоканон» и другие. На этих рукописях встречаются пометки, говорящие о том, как высоко ценились рукописные книги в Древней Руси. На листах «Номоканона», например, имеется строгий наказ безвестного переписчика о том, что эту книгу нельзя «ни продати, ни отдати». В книге «Лествица» обнаружена запись о том, что рукопись «починена и переплетена… мастер Никифор…».
Привлекает внимание «Житие Павла Обнорского». Эта рукопись интересна тем, что была переписана в XVII веке простым вологодским крестьянином Симеоном Мялкиным.
Образцом художественного оформления древнерусских рукописей может служить синодик, написанный вязниковским «чернецом Симеоном» по прозвищу Золотописец. Виньетки и заставки, украшающие этот синодик, выполнены с большим художественным вкусом и мастерством.
Одна из самых обширных рукописей музея, состоящая из 54 глав, — «Сказание о поганом и богомерзком царе Мамае и похвала великому князю Дмитрию Ивановичу Московскому: иже победи его за Доном рекою на поле Куликовом и всю силу его победи».
В рукописном собрании имеются и переводные произведения. В их числе «История княжны Иеронимы, дочери Дмитрия Палеолога», «История скифского короля Олкаменеса и прекрасной Даниатской королевы Меналимпы» и другие.
Отдельно экспонируются в музее многочисленные приходно-расходные книги монастырских и помещичьих владений XVII–XIX веков. Написанные живым разговорным языком, эти книги рисуют яркие бытовые подробности старого времени. Вот, например, запись «про игумена Аврамия и о всяком его монастырском разорении», относящаяся к 1693 году: «Стоял он в Благовещенском монастыре, пил и ел все монастырское, и в то время в разных числах про его игумена куплено всякой рыбы — стерлядей и лещей, щук и язей, окуней и плотицы, и карасей, икры и вязиги, и низовые длинные рыбы, грибов и груздей, и тесто в пироги… да меду куплено про его же игумена пуд… да вина двойного дано…» и т. д.
Жители Вязников по праву называют свой музей богатейшей сокровищницей древнерусских рукописей и гордятся тем, что в их городе хранятся такие замечательные памятники отечественной письменности.
1954 год.
