От мира к войне
«3 июля 1941 года
Товарищи! Граждане!
Братья и сестры!
Бойцы нашей армии и флота!
К вам обращаюсь я, друзья мои!
Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, Западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность. Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские пропагандисты ?
Конечно , нет! История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. Армию Наполеона считали непобедимой, но она была разбита попеременно русскими, английскими и немецкими войсками. Немецкую армию Вильгельма в период первой империалистической войны тоже считали непобедимой армией, но она несколько раз терпела поражения от русских и англо-французских войск и наконец была разбита англо-французскими войсками. То же самое нужно сказать о нынешней немецко-фашистской армии Гитлера. Эта армия не встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление. И если в результате этого сопротивления лучшие дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной Армией, то это значит, что гитлеровская фашистская армия также может быть разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма.
Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же захваченной немецко-фашистскими войсками, то это объясняется главным образом тем, что война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных условиях для советских войск. Дело в том, что войска Германии, как страны , ведущей войну, были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и придвинутых к границам СССР , находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления , тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам. Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 году между ней и СССР, не считаясь с тем, что она будет признана всем миром стороной нападающей. Понятно, что наша миролюбивая страна , не желая брать на себя инициативу нарушения пакта, не могла стать на путь вероломства.
Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп ? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка? Конечно , нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 г. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это, конечно , при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно , пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.
Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих вооруженных сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.
Что выиграла и что проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск в течение короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом , а громадный политический выигрыш для СССР является серьезным и длительным фактором , на основе которого должны развернуться решительные военные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией.
Вот почему вся наша доблестная армия, весь наш доблестный военно-морской флот, все наши летчики-соколы, все народы нашей страны, все лучшие люди Европы, Америки и Азии , наконец все лучшие люди Германии — клеймят вероломные действия германских фашистов и сочувственно относятся к Советскому правительству у одобряют поведение Советского правительства и видят, что наше дело правое, что враг будет разбит, что мы должны победить.
В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом — германским фашизмом. Наши войска героически сражаются с врагом, вооруженным до зубов танками и авиацией. Красная Армия и Красный Флот , преодолевая многочисленные трудности , самоотверженно бьются за каждую пядь советской земли. В бой вступают главные силы Красной Армии, вооруженные тысячами танков и самолетов. Храбрость воинов Красной Армии — беспримерна. Наш отпор врагу крепнет и растет. Вместе с Красной Армией на защиту Родины подымается весь советский народ.
Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?
Прежде всего необходимо , чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности , которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом , захват нашего хлеба и нашей нефти , добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков , восстановление царизма , разрушение национальной культуры и национальной государственности русских , украинцев, белорусов , литовцев , латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том, быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.
Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является войной не только между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании г. Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация Правительства США о готовности оказать помощь нашей стране , которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза , являются вполне понятными и показательными.
Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников , интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимаются миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе , которому угрожает нашествие врага , мы должны создать такое народное ополчение , поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защитить свою свободу , свою честь, свою Родину — в нашей Отечественной войне с германским фашизмом.
В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу , вероломно напавшему на нашу Родину , создан Государственный Комитет Обороны , в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. ГКО приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина—Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.
Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!
Все силы — на разгром врага!
Вперед, за нашу победу!»
В последнее время появились измышления, что Сталин в начале войны был растерян и государственными делами не занимался. Это ложь. Г.К. Жуков писал: «Сталин был волевой человек и, как говорится, не трусливого десятка. Несколько подавленным я его видел только один раз — на рассвете 22 июня».
Сталину отдавал должное даже враг — Гитлер говорил: «Сила русского народа состоит не в его численности или организованности, а в его способности порождать личности масштаба Сталина. Наша задача — раздробить русский народ так, чтобы люди масштаба Сталина больше не появлялись».Начиная с 22 июня Сталин принимал по 30 человек в день. Любой руководитель знает, что принять 3 человек со своими вопросами и проблемами уже нелегко.
Неумные люди вменяют Сталину в вину то, что он не выступил по радио в первый день войны. Необходимо обратить внимание, что Сталин, зная силу воздействия своего слова, вообще редко прибегал к выступлениям в неясной обстановке. Главной причиной того, что 22 июня выступал по радио В.М. Молотов, является надежда Сталина уладить еще дело миром, поэтому он не хотел сжигать мостов к миру личным выступлением. Ведь к германскому народу 22 июня также обращался не Гитлер — Геббельс.
Как выяснилось, это было верное решение Сталина, поскольку представить себе 22 июня всю полноту опасности и сказать народу все, что необходимо, было невозможно.
Кто-то там услышал, что у Сталина во время чтения речи зубы об стакан стучали. Так этим господам я прямо скажу — мы, русские, пьем воду не из лужи, из стакана. И в уборной у нас давно ватерклозет, а не замерзшее очко, и еще много разного про себя можем порассказать, да жаль, все это не по теме.
В течение трех недель Сталину и Советскому правительству пришлось провести огромную работу, прежде чем удалось всесторонне оценить нависшую над страной опасность, решить многие дипломатические, мобилизационные и кадровые вопросы.
Именно по выполнении данных мероприятий Сталин смог обратиться к народу и сказать ему правду, призвать его к Отечественной войне. Выступление Сталина произвело огромный эффект, как и все его выступления в ходе войны, — полное горькой правды, предельно конкретное, простое по форме.
Конечно, в первые недели войны Сталин временами принимал неверные решения, впадал в гнев. Однако вся страна ошибалась, не справлялась, но стойко противостояла врагу.
В наше время широкую известность получила легенда о том, что Сталин после первых тяжелых поражений на фронте, потери Минска заперся у себя на даче, не появлялся на работе, пока члены Политбюро не пришли уговаривать его вернуться. Эту байку, сочиненную Хрущевым, даже не надо опровергать — достаточно взглянуть на жизнь Сталина, которая была полна смертельной борьбы и таких кризисов, по сравнению с которым потеря Минска — ерунда. Железного Сталина, непреклонная воля которого создала великий СССР, пришли уговаривать продолжить борьбу Берия, Микоян, Маленков и Коганович? Смешно просто!
В первые дни войны текущие дела полностью захлестнули Сталина, а от него требовалось не просто принимать управленческие решения, а рассчитать силы народа, определить средства для огромной длительной борьбы. Нельзя было заранее оказаться готовым к тому колоссальному бедствию, которое разворачивалось в те дни. Весь мир перевернулся — вся расстановка политических сил изменилась, враги превратились в союзников, соседи — в смертельных врагов. Сталину требовалось спокойно, без нервов обдумать исторический опыт нашей страны и наметить пути выхода из кризиса. Безусловно, происходила переоценка многих ценностей, переосмысление многих личных установок со стороны самого Сталина.
Относительно причин поражений на фронте ответ также в основном содержится в выступлении Сталина. В последнее время стало модно и даже нормально искать какие-то социальные причины, чуть ли не массовое нежелание красноармейцев воевать и поголовное неприятие советской власти. Это чушь!
Генерал-полковник Шмидт доносил в сентябре 1941 года Гитлеру: «Молодая интеллигенция из рабочего класса мыслит по-коммунистически. Никто не должен предполагать, что война приведет к революции в Советском Союзе». Собственно, нам-то данный факт и без Гитлера известен — тем, кто подзабыл, напоминаем.
Мой дед — гвардии полковник М.П. Журавлев в 1941 году еще красноармейцем был и.о. начальника связи батальона Тяжелотанковой бригады резерва ГК, входившей в лучшую танковую дивизию Красной Армии — 34-ю ордена Ленина и ордена Красной Звезды, из состава 8-го мехкорпуса Киевского Особого военного округа. Это был типичный советский парень — окончил техникум, занимался спортом, считал советскую власть своей властью. Так же думало огромное большинство красноармейцев — это было поколение советской молодежи, выросшей на коммунистических идеалах. Уже в 1937 году 93,5% крестьянских хозяйств входило в колхозы — о каких крестьянах в армии можно говорить в 1941-м? Это были сельские пролетарии, так же точно «обструганные» советской действительностью.
Поэтому говорить надо прежде всего о военном, организационном и техническом превосходстве германской армии и недостатках Красной Армии, к числу которых относились следующие:
— план прикрытия государственной границы был составлен без учета реальных планов вермахта и не мог предусмотреть боевой обстановки в начале агрессии;
— не был принят единый Мобилизационный план, а фактический характер мобилизации эшелона прикрытия был рассчитан на нереально длительный период;
— дислокация частей и соединений Красной Армии, разбросанных по гарнизонам, не позволяла быстро поднять и развернуть войска;
— театр военных действий не был в должной мере подготовлен: сеть дорог была крайне неразвита, укрепленные районы не дооборудованы, а с началом войны не обеспечены гарнизонами;
— боевые действия начались на земле Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии, где имелось антисоветское подполье и разведывательная сеть врага;
— Красная Армия не имела развернутых тылов, обеспечения боеприпасами, топливом, питанием, чекистским обслуживанием;
— железнодорожный транспорт не был переведен на режим работы военного времени, выполнял большой объем народно-хозяйственных перевозок;
— в Красной Армии действовали отпуска, происходил призыв молодых бойцов и увольнение в запас;
— в местах дислокации Красной Армии находилось большое количество женщин и детей из состава семей командиров;
— в моральном отношении советские военнослужащие не считали районы Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии своей Родиной;
— красноармейцам были неясны характер и причины начавшейся войны;
— в особых военных округах слабо действовала авиация, система управления и взаимодействия авиачастей была неэффективна;
— механизированные корпуса (главная ударная сила особых округов) и их командиры не имели опыта совместного маневрирования и боевых операций, раздутые штаты мехкорпусов не позволяли твердо ими управлять;
— в мехчастях Красной Армии очень слабо работала служба техпомощи и эвакуации;
— не была установлена персональная ответственность за потерю боевой техники;
— совершенно недостаточное внимание уделялось вопросам связи;
— уровень дисциплины не соответствовал военному времени;
— рядовые бойцы не имели боевого опыта, а командиры всех степеней — опыта руководства в условиях войны.
Естественно возникает вопрос: откуда взялось качественное превосходство вермахта над другими европейскими армиями и нашей армией? Дело здесь не только в мобилизующей составляющей нацизма. Немцам надо отдать должное — национальные черты этого народа: упорство, организованность, храбрость делают их самыми лучшими в Европе воинами. Германия имела лучшую армию и во время Первой мировой войны. Это факт. Факт также и в том, что слабая, размагниченная Россия германской армии противостоять не могла. Нам всегда необходимо помнить, что победа над Германией в поединке один на один могла состояться только при полной, безусловной и безжалостной мобилизации усилий СССР.
Обратим также внимание на то, что все страны, которые подверглись нападению в ходе Второй мировой войны, оказались неподготовленными к ней. Ни США, ни Англия, а тем паче Франция, Чехословакия или Польша ни в политическом, ни в экономическом, ни в военном отношении не были готовы встретить войну. В чем тут дело? Дело тут в том, что страна, которая ни на кого не собирается нападать, а живет нормальной мирной жизнью, НЕ ИМЕЕТ ФИЗИЧЕСКОЙ ВОЗМОЖНОСТИ находиться постоянно в состоянии боевой готовности. В 1940 году в общей структуре промышленного производства СССР доля военной продукции составляла около 23%, причем эта цифра уже рассматривалась как экстренная. Если же СССР пошел бы на перевод своей экономики на военные рельсы, увеличил бы долю расходов на оборону до 70—80% еще в мирное время, он перестал бы развиваться и надорвался даже без иностранной агрессии.
Как говорится, безличностей, заметим, что сегодня ряд стран оказывается неготовым к противостоянию не то что организованному тотальному нашествию, но и к противодействию каким-то виртуальным сдвигам на иностранных финансовых рынках.
Особо не вдаваясь в рискованную область, отмечу также, что при сравнении мобилизационных возможностей СССР и Германии население СССР считается все поголовно. Вместе с тем необходимо откровенно сказать, что по боевым качествам представители различных республик Союза были далеко не равнозначны. Невозможно было также задействовать в сложной военной промышленности представителей ряда народов, культурный и образовательный уровень которых не соответствовал еще требованиям времени.
Также обстоит дело и в чисто военном аспекте. Держать войска в полной боевой готовности можно неделю, ну месяц. Это значит, что в танки и самолеты загружены полные и дополнительные комплекты боеприпасов и топлива, выданы пайки, активно используются моторесурсы и т.д. и т.п. При этом мирная жизнь в приграничной полосе практически исключается, поскольку огромная масса армии выходит из городков и расположений, мобилизует транспорт, «забирает» под себя линии связи, автомобильные и железные дороги. Полная боевая готовность такой стратегической массы войск, по сути всей армии, — это пружина, которая, будучи взведена, должна быть спущена, а это — война.
Красная Армия была сильна. Не надо думать, что мы не умели воевать, были, как говорил Жуков, такие простачки перед войной. Это неверно. Факт, что немцы на тот момент были сильнее во всех компонентах, во всех звеньях — Генштаб под руководством Галь-дера и Йодля работал лучше Генштаба Жукова, группы «Центр» и «Юг» дрались под руководством Клюге и фон Бока лучше, чем наши фронты под командой Павлова и Кирпоноса. Гудериан и Клейст били танки Рябышева и Карпезо, в воздухе какой-нибудь Брендель или Киттель сбивали за день по пять наших истребителей. Пока советские штабные работники печатали приказы, согласовывали с руководителями служб, подписывали у начальства, немцы без всяких указаний лезли вперед.
Конечно, известное влияние на начало Великой Отечественной оказало своеобразие советской военной доктрины, которая не определяла четко национальных интересов и приоритетов, широко пропагандировала интернационализм. Это приводило к дезориентации командиров и красноармейцев, не знавших, с кем и за что им придется воевать в случае большой войны. Хотя справедливости ради требуется заметить, что формирование образа врага никогда не было характерно для России. Так было и так будет — ибо в основе такого мироощущения лежит не беспечность, а подлинный интернационализм нашей нации, не питающей ненависти к иным.
В предвоенный период переоценивался опыт Гражданской войны как в области тактики, так и в классовом вопросе. Ошибочно считалось, что основным преимуществом Красной Армии является ее прогрессивный пролетарский характер, отсутствие внутренних противоречий, близость по духу любому противнику — иностранному рабочему и крестьянину в военной форме.
Известно, что военная интервенция в 20-е годы провалилась главным образом благодаря разлагающему действию большевистских идей, которыми моментально заразились в России экспедиционные силы Антанты и оккупационные войска Германии. Измученная войной Европа в результате предпочла предоставить Россию собственным заботам, чтобы не пришлось гасить классовый пожар у себя дома.
За прошедшее с 20-х годов время социальные противоречия в капиталистических странах не стали менее острыми. Более того, именно в 20—30-е годы на Западе разразился знаменитый экономический кризис — Великая депрессия, который даже аполитичные США превратил в арену ожесточенной классовой борьбы.
Иначе обстояло дело только с Германией. Советское руководство недооценило силы нацистской идеи и не предусмотрело, что эта идеология на определенном этапе так же жизнеспособна, как и коммунистическая. То есть интернационализм оказался той самой плетью, которая не смогла перешибить обуха национализма. В такой оценке проявилась вообще свойственная большевизму и продиктованная логикой выживания практика, когда идейное отклонение от марксистско-ленинских догматов и линии партии считалось ересью, а дискуссия контрреволюцией.
Помимо этого, очень важно понимать отличие любой воюющей армии от невоюющей. В армии воюющей, какой был вермахт, все подчинено целям выполнения боевой задачи, отлажена железная дисциплина, проведена естественная селекция кадров. В армии невоюющей, какой была Красная Армия, действуют бюрократические законы: согласования и визирования, многоступенчатые решения, имеется много командиров-угодников, неспособных воевать.
Вспоминается эпизод, описанный командиром все того же 8-го мехкорпуса генералом Рябышевым, когда он одного из перетрусивших командиров танковых полков в боевой обстановке не снимает с должности, не отдает под суд, а предупреждает о неполном служебном соответствии.
Во время войны требуется действовать решительно, не останавливаясь перед самыми крайними мерами, но перейти этот порог от мирного управления к боевому непросто. Так поступил комкор Рокоссовский, взломавший окружные оружейные склады, буквально реквизировавший автотранспорт и оружие.
Следует учесть, что операциям с применением крупных маневренных механизированных соединений, каким был блицкриг, вообще невозможно противопоставить пассивную оборону. Это доказали операции Красной Армии на Днепре, в Белоруссии и Польше. Тогда вермахт был силен, прекрасно готов к боям, ожидал ударов, но все же ничего не мог поделать, когда операция переходила в стадию нарастания. Платные наемники русофобов, всяческие предатели, подвизающиеся на писательском поприще, носятся со знаменитой запиской А.М. Василевского об упреждающем ударе. Вот, мол, она, агрессивная суть Москвы. Все здесь на самом деле просто, как мычание коровы. Заместитель начальника Оперативного управления Генштаба РККА генерал-майор Василевский просто не находил ИНОГО решения для прикрытия границы — только наступление, превентивный удар.
Чтобы убедиться в обоснованности такой точки зрения, представим себе, каков был бы результат, если бы 200 дивизий Красной Армии, 10 тысяч танков, 10 тысяч самолетов обрушились бы в один день всей мощью на вермахт в январе—феврале 1941 года, когда немецкие войска были еще разбросаны от Крита до Нарвика.
Этими соображениями был обусловлен и принятый фактически план прикрытия государственной границы. Кое-кто ерничает над задачей, которая ставилась нашим войскам на 23—24 июня, — взять Люблин и чуть ли не Варшаву. Иногда возникает ощущение, что этот план был принят под влиянием бравурных маршей полными военными профанами или является следствием натурального вредительства. На самом деле то был единственный путь — наступать, бить влет, пока немец еще не развернул всех своих сил. В противном случае оставалось занимать позиционную оборону или отступать. И то и другое было бы самоубийством.
Большую роль в первых неудачах сыграло и то, что вновь созданные в Прибалтике, Западной Украине и Белоруссии органы партийной, советской власти и НКВД оказались не на высоте положения, практически не оказав помощи армии, уходили на Восток.
Именно на такое начало войны были направлены лживые письма Гитлера — типичная психология бандита, который бьет сзади. Судите сами — даже в самой благоприятной обстановке требуется несколько дней для того, чтобы определить направления и силу ударов противника, характер его группировок, возможность наращивать удар, требуется выявить все это при помощи разведки, обработать, выработать решения, передать их в войска! А противник в сутки отмахивает по пятьдесят километров!
Напомню, что вторые эшелоны войск приграничных округов располагались по линии Псков—Минск— Житомир—Винница, и, прежде чем они успели выдвинуться для отражения агрессии, немцы практически разделались с войсками первого эшелона прикрытия. В результате и образовалось то самое подавляющее преимущество противника в силах и средствах. Да, на бумаге численность войск Особых округов, количество танков и самолетов в них выглядело внушительно, однако фактически наши войска вынуждены были вступать в бой по частям.
Приведем пример. На Западном фронте части 4-й армии и 14-го мехкорпуса Красной Армии, прикрывавшие границу в районе Бреста, 22 июня подверглись удару 43, 12, 18, 53, 35-го армейских корпусов, 47, 24, 46-го механизированных корпусов немцев. КАЖДЫЙ из немецких корпусов по численности и оснащению был эквивалентен нашей 4-й армии. Разгромив войска 4-й армии еще на выходе из городков, блокировав часть их в Бресте, немецкая группировка 26 июня получила контрудар одного нашего 17-го мехкорпуса и сводной корпусной группировки из района Ганцевичей. На следующий день в районе Столбцов немецкая группировка отразила удар части 20-го мехкорпуса и 28 июня подошла к Минску. Практически приграничное сражение на Западном направлении было завершено, и на всем его протяжении, как мы видим, немцы имели почти десятикратное численное превосходство над нашими войсками при безусловном качественном превосходстве. Не станем также забывать, что наши части, выходившие из казарм, не имели ни тыла, ни авиационной поддержки.
В годы советской власти слабая работа нашей авиации в начале войны, потеря большого количества самолетов объяснялись тотальным их уничтожением на земле в результате внезапного удара люфтваффе. Необходимо сказать, что по-настоящему неожиданный первый удар не мог, конечно, лишить боеспособности 7-тысячную группировку советских ВВС эшелона прикрытия.
Немецкие ВВС имели в своем составе против СССР около 4,4 тысячи боевых самолетов и решали кроме борьбы с нашей авиацией задачи разведки, пропаганды, штурмовки войск, бомбардировок городов и объектов. Они физически не могли атаковать все советские аэродромы на гигантском фронте в один день.
Помимо этого, эффективность бомбометания и штурмовки оставалась во время Второй мировой войны, особенно в начальный ее период, очень невысока. Это было связано со слабым еще развитием авиабоеприпасов, относительно неэффективными системами наведения на цель и прицеливания. На практике в ходе войны для достижения каких-либо ощутимых результатов на поле боя требовались многодневные, а подчас и многомесячные методичные и тщательно организованные авиаудары.
Сегодня находятся деятели, которые делают из этого противоречия вывод, что, не будучи уничтоженными на земле внезапным ударом, наши авиачасти, наши летчики просто разбежались, бросив матчасть. Это, конечно же, не верно.
В чем же дело?
Первое. Авиачасть не может существовать без тыла. Это специфика авиации. Самолет во время боевых действий требует ежедневных заправок, текущего ремонта после КАЖДОГО БОЕВОГО ВЫЛЕТА, обеспечения боеприпасами, замены испорченных систем вооружения, регулярной проверки и пристрелки оружия. Все эти виды обслуживания должны функционировать в условиях полевых аэродромов и бесперебойно пополняться.
Второе. Авиация — это тоже род войск, которому также требуются разведка и управление. В боевой обстановке в районе действия авиачасти должны быть выброшены посты авиаразведки, наведения и корректировки, предупреждения ПВО, офицеры связи должны быть прикреплены к соответствующим полевым частям, с которыми предстоит осуществлять взаимодействие. Только прочно встав на землю, командир авиасоединения может вести сражение в воздухе.
Третье. Любое сражение, скажем Курская битва, длившееся всего около месяца, выводит из строя не меньше 50% летчиков и самолетов. Разумеется, в ходе приграничного сражения 1941-го уровень боевых потерь был даже выше. При этом в ходе той же Курской битвы с авиазаводов литерными поездами, часовая задержка которых каралась отправкой в штрафной батальон, потоком шли истребители, штурмовики и бомбардировщики. В полевых условиях были развернуты огромные мощности по обслуживанию и ремонту самолетов, к которым по мобилизации привлекли из авиапромышленности десятки тысяч высококвалифицированных специалистов. К воздушным соединениям действующей армии были прикреплены ПРОСы (полки резерва офицерского состава), маршевые части для пополнения рядового и младшего командного состава авиачастей. В результате самые катастрофические потери самолетов и летчиков восполнялись Красной Армией в кратчайшие сроки, практически на ходу.
Очевидно, что к началу войны иметь развернутой систему, которая бы обеспечила тыл, управление и пополнение ВВС, не представлялось возможным. А потому наша авиация, потеряв определенное число машин на земле, в воздушных боях, из-за поломок и аварий и других обозначенных факторов, просто РАСТАЯЛА.
Не единственной, но, безусловно, определяющей коренной причиной разгрома авиации приграничных округов явился именно мирный режим службы авиачастей, войскового тыла и нашего государства в целом.
Германский блицкриг был основан на страхе. Безжалостным бомбардировкам подвергались прежде всего населенные пункты. Агенты абвера — это не выдумка, а реальность. Так, при нападении Германии на Польшу распространились слухи о жестокости обращения немцев с местным населением; говорили, что фашисты сбрасывают с самолета ядовитые конфеты, отравляют воду и скот. Людям казалось, что воплотилась казнь египетская. Слухи, соединенные с ревом пикирующих на города «Юнкерсов-87», вызывали панику у населения, дезорганизовывали работу властей, провоцировали массовое бегство гражданских лиц, потоки которых запруживали дороги и мосты, деморализуя своим видом идущие к фронту войска, создавая у них иллюзию неминуемой катастрофы.
В СССР толпы беженцев были полны немецких агентов и диверсантов, которые уничтожали линии связи, сеяли панику, убивали командиров. Так, 22 июня 1941 года был убит командир 22-го мехкорпуса Юго-Западного фронта генерал-майор А.И. Кондрусев. Во главе корпуса, насчитывавшего только танков 700 штук (!), оказался начальник штаба, по званию полковник. Для примера: 5-я танковая армия, схватившаяся под Прохоровкой с фашистами в 1943 году, имела около 650 танков, на которых приходилось 6—7 генералов! Неудивительно, что корпус Кондрусева, потеряв единственного генерала, оказался неуправляемым. Вот оно, сталинское «кадры решают все» — это было с болью сказано, поскольку легче оказалось наделать танков, чем вырастить командиров, генерал — не взводный, генералов-то училища не готовят! И дело тут не в репрессиях, которые якобы обезглавили армию. Военачальник рождается в сражениях, и только в сражениях, а войн-то не было! Кто на июнь 1941 года у нас имел боевой опыт командования соединениями? Жуков, Тимошенко, Павлов. Ну, вот и все, пожалуй. Позднее, когда Красная Армия год отвоевала, недостаток в командирах отпал сам собой.
Сейчас уже приучили народ считать, будто вся довоенная наша боевая подготовка — это сплошное шапкозакидательство, «двойным ударом на удар, малой кровью», «броня крепка, и танки наши быстры» и т.п. Это совершенно неправильный, искаженный подход. И Сталин, и военное руководство, и правительство делали все, чтобы армия соответствовала требованиям современной войны. Сам Сталин буквально еженедельно выступал перед различными аудиториями военных и подробно с ними беседовал. Вот только некоторые из высказываний Сталина в адрес военных, сделанных в 1940 году:
«...у нашего бойца не хватает инициативы. Индивидуально он мало развит. Он плохо обучен, а когда человек не знает дело, откуда он может проявить инициативу, и поэтому он плохо дисциплинирован. Нам нужен новый боец. Его нужно и можно создать: инициативного, индивидуально развитого, дисциплинированного».
«...не достаточно, что политработник на словах будет твердить «партия Ленина-Сталина», все равно, что аллилуйя-аллилуйя. Он должен быть политически стойким, политически образованным, культурным, знать военное дело».
«...Гражданская война — это не настоящая война, потому, что это война без артиллерии, без авиации, без танков, без минометов... за все существование советской власти мы настоящей войны еще не вели. Мелкие эпизоды в Маньчжурии, у озера Хасан или в Монголии — это чепуха , это не война...».
«...армию надо изо дня в день совершенствовать. Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой».
«...надо признать, что пока у Германии лучшая армия в мире... Немецкие танки в массе превосходят наши танки, но наши талантливые конструкторы создали средний танк Т-34 и тяжелый танк КВ, которые превосходят по своим боевым качествам аналогичные немецкие танки. К сожалению, их еще мало. Надо признать, что пока у немцев лучшая в мире авиация».
«...уроки Финской войны очень суровые. Надо признать, что они показали — Красная Армия не подготовлена к ведению современной войны. Принимаются экстренные меры в целях устранения серьезных недостатков военной техники и боевой подготовки войск».
Более полно и адекватно, по-моему, ситуацию перед войной представлять было просто невозможно, и Сталин ориентировал военных на решение совершенно конкретных проблем, которые здесь все перечислять нет смысла. Больше ничего глава государства делать не должен был и сделать и не мог!
Что же касается бравурных маршей и громких лозунгов, то это не более чем контрпропаганда. Фашисты стремились запугать противников слухами о своей непобедимости, о германской военной машине, поэтому советская пропаганда ставила обратную задачу — поднять боевой дух, не бояться врага.
На тех участках фронта, где фашисты не могли применить быстрые прорывы, дезорганизовать наш тыл, выйти на оперативный простор, а где требовалось решить вопрос «кто кого?», как говорится, лицом к лицу, преимущество вермахта над Красной Армией не проявлялось в резкой форме. Не мог в силу географического фактора сработать блицкриг на Севере, под Одессой и Севастополем, под Таллином, — и немцы терялись — не находили решения, а в районе Мурманска вообще не смогли перейти государственную границу СССР.
Именно воздействие морального фактора сыграло на начальном этапе войны роковую роль в развитии событий. При этом колоссальное значение имел тот факт, что расположения наших войск были полны семей командиров. Психологически понятно, что в первые дни войны наши командиры в существенной степени были озабочены безопасностью близких. Именно в защите детей и жен видели они свою задачу. Это совершенно нормально и объяснимо, и, конечно, на эту уязвимость наших воинов рассчитывал коварный враг. Немецкие-то фрау и киндеры были далеко, а если бы они погибали под бомбами и гусеницами танков, метались по дорогам в поисках спасения, фашистам было бы не до блицкрига. Разумеется, вывезти еще до войны в глубь страны сотни тысяч членов семей военнослужащих западных округов, а вместе с ними, кстати, и членов семей партийных, государственных и милицейских работников было абсолютно невозможно. Такую точку зрения полностью подтверждает тот факт, что после войны офицеры ГСВГ и других групп Советских ВС в Европе не имели права привозить к местам службы свои семьи.
Поэтому пинать наших командиров, переживших страшные дни, потерявших своих родных, — преступление. Трагедия 1941 года для нас источник справедливого гнева и ненависти к тем, кто использует подобные методы войны.
Так, по-разбойничьи, Германия разгромила Францию и Польшу. Так она намеревалась разгромить и СССР. Гитлер просчитался, полагая, что в СССР, как в европейских странах, падет политический режим, как только обозначатся результаты блицкрига.
Сегодня нередко проводятся параллели между Великой Отечественной и Первой мировой войнами. Даже В.С. Пикуль в свое время вопрошал — как же так, при царе русская армия не пустила врагов в Россию, а при большевиках немцы дошли аж до Сталинграда. Не надо забывать, что в 1941 году не было 300 дивизий Антанты на реке Марне и Сомме, а на Востоке немцы имели не 120 дивизий, а 270.
А второго фронта не было, в частности, оттого, что первоклассная армия богатой Франции была разбита вермахтом за неделю, армия Дании за полдня (убито 13 датских солдат), а Норвегии — за несколько часов.
В отношении же личной вины Сталина в приграничном поражении армии можно сказать, что в первые недели войны он вообще не навязывал Тимошенко и Жукову никаких решений оперативно-стратегического свойства. Приграничное сражение вплоть до потери Минска Тимошенко и Жуков провели самостоятельно, выбирая направления и силу контрударов и только лишь информируя Сталина.
Кстати, Тимошенко до конца июля и формально оставался главнокомандующим. И это, безусловно, тоже не спонтанное решение Сталина, не попытка уйти от ответственности в самый тяжкий момент, так как самый тяжкий момент еще к тому времени не настал.
Да, вермахт в приграничном сражении разгромил наши войска. Но кто, кроме врага, будет виноватить армию, которая, истекая кровью, защищает родную землю?
Немцы очень любили изображать на своих листовках пленных красноармейцев, «вырвавшихся из коммунистического ада», пытаясь внушить каждому честному солдату, что он единственный, кто остался на своем посту. Не эту ли цель преследуют те современные авторы, произведения которых тщатся убедить нас, что Сталин испугался и искал мира, а наша армия разбежалась, бросая все, впав в панику, сдавая без боя города и радуясь освобождению от сталинизма?
Поэтому для нас твердить «виноват Сталин» — то же, что в 1941-м было кричать «нас предали!». Мы, россияне, имеем достаточно мужества, чтобы не валить вину на дядю, а сделать выводы из горького и тяжелого урока 1941 года.
