В тот вечер он сидел в мастерской, изучая чертежи. Кассета, казалось, уже прожгла дыру в его столе. Рей услышал стук в дверь. Он взглянул на большой жидкокристаллический монитор, стоящий в углу подвала, который показывал все, что творилось перед входной дверью. Там стояли двое полицейских, в накрахмаленных воротничках, экипированные рациями, кобурами, блокнотами и еще бог весть чем. За их спинами он увидел полицейскую машину с включенными мигалками.

Поднимаясь по ступенькам, Рей ощутил горячий страх, который пронзил его подобно молнии и заставил двигаться с трудом. Вполне вероятно, каждый человек хотя бы раз в жизни мечтал о таком моменте — моменте, когда игра закончена. Ведь кто из нас не страдал от каких-то страшных секретов и страха быть разоблаченным? Может, они пообщались с детьми и каким-то образом вышли на него? Или это связано с Лей?

Рей покачал головой. Он хотел, чтобы сумятица, царившая в его голове, исчезла, чтобы он смог найти дорогу в прихожую и открыть дверь навстречу будущему.

— Что случилось? — спросил он.

— Реймонд Джексон?

— Да.

— Вы работаете в «Уилшир Ассошиэйтс»?

— Да, я совладелец фирмы.

Он попросил их удостоверения: Уолтер Раппапорт, лейтенант полиции, отдел ограблений и убийств, крупный мужчина с синими мешками под глазами и пронзительным взглядом; и Рик Бузас, полицейский в третьем поколении, из конторы по полевой подготовке, в полиции недавно, весьма любезен.

— Симпатичный дом, — заметил офицер Бузас. Он был ниже своего напарника и стоял несколько позади лейтенанта. Его кожа блестела в свете лампочки. — Большой. Держу пари, из него открывается чудесный вид.

Стояла тихая безлунная ночь, и он глазел на окружающий пейзаж, вдыхая аромат жасмина, растущего возле ступенек.

— Чем я могу вам помочь?

Вмешался здоровяк:

— Мы можем войти? У нас есть к вам несколько вопросов.

Рей закрыл за собой дверь и вышел к ним на крыльцо:

— Извините, нет.

Он не хотел, чтобы полицейские заходили в его дом, и чтобы топтались на его крыльце — он тоже не хотел. Он вспомнил общеизвестный факт: во время поисков правды сами полицейские не обязаны говорить правду. Какой странный мир. Нужно быть очень осторожным. Он не хотел, чтобы они заинтересовались его делами вплотную.

— Теперь не могли бы вы сказать, что вас сюда привело?

— Вы знаете человека по имени Джеймс Хаббел? Помощник шерифа графства Лос-Анджелес.

— Естественно, мистер Хаббел — мой тесть.

— Он беспокоится о дочери. Он связался с нашим сержантом, и тот решил, что нам стоит проверить, все ли с ней в порядке. Она здесь?

— Нет.

— Нет? Где же ваша жена, мистер Джексон?

— Я не могу вам этого сказать.

— Не можете? Почему?

— Я имею в виду, что не знаю, где она. Она бросила меня и не сообщила, куда отправляется. Мистер Хаббел подал что-то вроде иска против меня? Это дело о пропавшем без вести?

Казалось, Раппапорт навострил свои большие уши, словно собака.

— Как давно ее нет? — спросил он.

— Уже четыре дня.

— Так вы не хотите отвечать, да? — спросил офицер Бузас.

Рей уставился на него. Раппапорт кашлянул. Казалось, что он взглядом просит прощения за бестактность Бузаса, словно его тоже возмутила тупость молодого коллеги.

Если бы у них был ордер, то они просто отодвинули бы его в сторону и обыскали дом. Значит, это был пробный визит — первый, если не считать того неофициального прихода отца Лей, и нельзя сказать, что совсем неожиданный.

— Я понимаю обеспокоенность мистера Хаббела, — произнес Рей. — Жаль, что она не позвонила родителям и не сказала, что с ней все в порядке. Но разве это такая уж редкость, когда супруги расходятся? Когда жена уходит из дому, не говоря мужу, где и с кем собирается жить? Я имею в виду, что она взрослый человек. И может идти туда, куда хочет, не так ли?

Он не мог скрыть страха, который сквозил в его голосе.

— Куда она могла пойти? — спросил Раппапорт.

Это был главный вопрос, ради которого они пришли. Рей почесал щеку острым ногтем.

— Понятия не имею.

— Когда вы ее видели в последний раз? — спросил Бузас.

— Поздно вечером в пятницу. Между нами произошел не очень приятный разговор. Она… — он мысленно вернулся в тот вечер, пытаясь перебороть нахлынувшие чувства, — ушла. Куда идет, не сказала.

— В котором часу это было?

Только сейчас Рей понял, что офицер Бузас записывает его ответы.

— Около девяти. Точно не могу сказать. Может, в десять.

— Что еще она взяла с собой?

— Еще? — Он задумался. — Цветастую дорожную сумку. В нее она, вероятно, положила вещи. Некоторые украшения. Это я потом заметил. Полагаю, белье. Туалетные принадлежности…

— Я бы попытался остановить ее, — сказал офицер Бузас, взглянув на напарника.

Рей никак не отреагировал.

— Из-за чего вы поссорились? — спросил Раппапорт.

— Я не говорил, что мы поссорились.

— Хорошо. Какие неприятные вещи вы обсуждали?

— Естественно, наши личные проблемы.

— Вы встречаетесь с кем-то, мистер Джексон?

— Нет, нет.

— А она?

— Я ничего подобного не знаю. Мы просто… Я много работал, и она была расстроена.

— Вы работаете в «Уилшир Ассошиэйтс» в Западном Лос-Анджелесе?

— Да, я архитектор.

— Вы что-нибудь делали, чтобы связаться с ней?

— Ничего. Я думаю, ей нужно несколько дней, чтобы остыть.

— Она уже три дня не появляется на работе, — сообщил Раппапорт. — Мистер Джексон, вы хотите, чтобы мы нашли вашу жену? Должен сказать, вы ведете себя слишком странно.

— Слушайте, можете проверить меня. Меня никогда не арестовывали, я никогда ничего не делал противозаконного. Я не наркоман и не алкоголик. Я просто мужчина, которого бросила жена.

— После ожесточенной ссоры.

— Я не сказал, что она была ожесточенной.

— Как долго продолжалась эта ссора и как часто у вас бывают подобные ссоры?

— Это не была ссора! Это было просто… — он запнулся, не зная, что сказать. Потом продолжил: — Слушайте, это дело о пропавшем без вести?

— Как я сказал, мы проверяем уровень благополучия.

— Таким образом, это неофициальная проверка, поскольку ее отец полицейский. Неофициальная, потому что это дело еще не передали вам, — подытожил Рей.

— Вы можете оформить его как дело о пропавшем без вести. Да, она уже взрослая, но прошло несколько дней, отец обеспокоен, однако мы не можем ничего сделать, основываясь на этом. Вот если вы приедете в участок Топанга и сделаете заявление, что ваша жена пропала, тогда мы ее найдем.

— Не уверен, что хочу этого. Она сказала, что уходит от меня, — так и сделала. Понятно, что она сейчас не хочет говорить со мной.

— Вы хотите ее вернуть? — спросил детектив Бузас. Рею не нравилось, как тот оперся о дверную раму. Весь его вид говорил, что он не верит ни единому слову Рея.

— Я ее люблю, если вас это интересует. И надеюсь, что, когда она вернется, мы сможем решить наши проблемы. Я боюсь выслеживать ее и тащить домой, потому что это не то, что ей сейчас нужно. Честно говоря, я не знаю, что следует предпринимать.

— То есть вы даже не хотите, чтобы мы проверили ее страховку?

— Этого я не говорил. Послушайте, я просто не думаю, что могу сейчас помочь, но я обязательно обращусь к вам, если она не появится в ближайшее время.

— Помощник шерифа Хаббел не верит, что его дочь могла уйти по собственной воле и ни разу не позвонить матери.

— Прошло всего четыре дня, детективы.

Рей чувствовал огромную усталость. Он хотел казаться заинтересованным. Но что он мог сказать им? Что они поссорились из-за Мартина? Разве это не усилит их подозрения?

Внезапно он осознал всю чудовищность ситуации. Он как будто провалился в темный глубокий колодец, кругом холодная вода и скользкие, черные стены, по которым невозможно вскарабкаться наверх. Полицейские пришли не за тем, чтобы задать несколько вопросов и получить на них ответы. Они подозревали, что он причинил жене вред.

— Мы все-таки хотели бы зайти внутрь и осмотреть дом. Вам ведь нечего прятать, ведь так? К тому же это может помочь нам установить ее местонахождение.

— Извините, но нет, — ответил Рей.

Младший полицейский, казалось, собирался отпихнуть Рея в сторону и войти, но лейтенант Раппапорт положил руку ему на плечо.

— Вы представляете, где она может быть? — снова спросил он. От этих вопросов Рей готов был лезть на стенку, но он не осмеливался захлопнуть дверь у них перед носом. Он слышал помехи и безликий голос диспетчера, доносившиеся из их машины. Красные мигалки напоминали маленькое солнце, которое наверняка привлекло внимание соседей.

Не подумав, в ответ он сказал первое, что пришло ему в голову. По его мнению, это должно было прозвучать невинно.

— У нее немного близких друзей. Вначале я подумал, что она могла поехать к моей матери.

Сказав это, он понял, что совершил ошибку. Не стоило впутывать в эту историю Эсме.

— Лей говорила, что в то утро разговаривала с моей матерью по телефону. Поэтому после ее ухода, когда я немного остыл, решил, что, может быть, она пошла туда. Я поехал к матери, надеясь, что она действительно там.

Врать было легко.

— Вашей жены там не оказалось?

— Да, она туда не поехала. Я побыл какое-то время у матери… съел что-то… затем вернулся домой и лег спать. С тех пор Лей так и не появлялась.

Они попросили адрес и телефон Эсме. Он сказал, что номер телефона по памяти не помнит. Полицейские попросили сообщить им его позже. Конечно, они могли выяснить его за какие-то пять минут, несмотря на то что в базе данных его не было. Так почему бы не сделать вид, что сотрудничаешь? Зачем упрямиться? Но ему нужна была небольшая отсрочка. Он должен был первым поговорить с Эсме.

Без сомнения, они это поняли.

— И все-таки не верится, что вы не знаете номер телефона собственной матери?

— К сожалению, вот так сразу сказать не могу. — Он и сам себе не верил. — Слушайте, можете записать на пленку: я не обижал свою жену — точка, — заявил Рей. — А то, что был сильно разочарован нашими семейными неурядицами, так это я признаю. Теперь, извините, мне пора. Спокойной ночи.

Рей зашел в дом и захлопнул дверь. Для того чтобы сделать это, ему потребовалась вся его воля. Каждую секунду он ждал, что они выломают дверь.

Рей наблюдал за полицейскими по монитору. Они разговаривали, наконец залезли в свою яркую машину и уехали. Он уселся прямо на пол и, не двигаясь, несколько минут вслух ругал себя последними словами.

Потом он позвонил Эсме:

— Мама, тут только что были два полицейских.

— Что? Почему?

— Джим Хаббел попросил их проверить, как дела у Лей.

— О нет, полиция… Это ужасно, Рей. Она до сих пор не появлялась на работе?

— Нет, сегодня приходила ее старая подруга. Она тоже ищет ее.

— Ну Лей ведь взрослая женщина. Она доставляет тебе столько хлопот. Жаль, что она так поступает. Ты в порядке?

— Я сделал несколько ошибок во время разговора с ними. Я разозлился, растерялся и… не сказал им о Мартине. Конечно, они узнают об этом, если будут продолжать копать, и, думаю, решат, что я намеренно соврал…

— О Мартине Хорнере? Твоем партнере? А что с ним?

Рей медленно ответил:

— У них с Лей была интрижка.

Длинная пауза.

— Я не могу поверить. Роман?

— Сотрудники в офисе знают.

— О дорогой, мне так жаль.

Рей хотел пожать плечами, но понял, что она не сможет этого увидеть.

— Да. Это глупо и подло. Нашу с Мартином ссору слышала секретарша.

— Ты вышел из себя, не так ли, дорогой?

— На самом деле я ударил его.

Повисла тишина — мать, по всей видимости, проклинала день, когда он родился.

— Это нехорошо.

— Согласен.

— Жаль, что у тебя мой характер.

— Справедливости ради стоит сказать, что он меня спровоцировал. Сказал, что я сам подтолкнул ее к нему.

Он слышал неровное дыхание матери.

— Не смей брать на себя вину за их отвратительное поведение!

Рею было неприятно рассказывать эти подробности, но она должна была знать. После всего этого он вынужден был признать, что, как и мать, старался держать все в себе, подобно микроволновой печи, которая не выпускает наружу вредное излучение.

— Ты никогда не говорил, что у тебя были… разногласия с Мартином.

— У меня не было с ним разногласий, пока он не начал спать с моей женой. — Ему показалось, что он слышит, как щелкает мозг матери. В отличие от него, она просчитывала все наперед, даже когда была расстроена.

— Думаю, мы должны посоветоваться с адвокатом, Рей.

— Пока нет нужды. Вот если вдруг они вернутся с ордером… В любом случае — что они могут найти? Здесь ничего нет.

— Боже мой, ордер на обыск!

— Мам, не волнуйся.

— Послушай, вот что мы будем говорить. Каждый раз, когда они будут спрашивать, где ты был, ты будешь отвечать, что был у меня. Что же мы ели? Гм. Это зависит от времени дня.

— Я уже упомянул тебя.

— Как?

— Я сказал, что решил, что Лей, возможно, поехала к тебе после того, как ушла из дому.

— Ох, ты это сказал? Но зачем, Рей?

— Она говорила мне, что вы с утра разговаривали.

— Да, я и правда звонила в то утро: попросила ее передать тебе, чтобы ты перезвонил мне, вот и все. А Лей я не видела со Дня поминовения. Помнишь? Мы обедали в ресторане.

— Ах да.

Они пообедали, потом пошли в ближайший парк послушать джазовый ансамбль, который играл там на эстраде. Рей почувствовал, как его захлестывает волна воспоминаний. Даже тогда он мог все изменить, исправить. Он вспомнил, как много они смеялись, как подпевали под музыку. Лей не могла попасть в такт, но она любила петь, и ей было все равно, если над ней смеялись окружающие.

— Если они придут, я только объясню им, что не видела ее с тех пор, — решила Эсме.

— Мама?

— Да, дорогой?

— Не знаю почему, но я сказал им, что поехал к тебе вскоре после ухода Лей в пятницу вечером. Сказал, что искал ее у тебя.

— Правда?

— Я соврал. Может, я расстроился, что не последовал за ней.

— Ладно. В котором часу ты был здесь?

— Около одиннадцати.

— Перед приездом ты не звонил?

Рей усмехнулся:

— По всей видимости, нет.

— Ты не позвонил, потому что был сильно расстроен и хотел побыть со мной, даже если ее здесь и не было, — подытожила мать. — Ты приехал… около одиннадцати?

— Почему бы и нет? — отозвался Рей. — Точно.

— Ты спросил, не появлялась ли здесь Лей, и я ответила, что ее не было.

— Так я им и сказал.

— Значит, так все и было.

— Мне жаль, мам. Мне вообще не стоило упоминать твое имя, но я очень рассчитываю на тебя.

— Не будь глупцом. Ты сам себе хозяин.

— Ты чертовски хорошо умеешь поддержать в тяжелую минуту.

— Тихо, Рей. Это серьезно.

— Не стоило тебя впутывать.

— Ну уже впутал. Ты был очень расстроен… или, нет, скорее обеспокоен. Мы это обсудили. Тебе нездоровилось. Ты прилег на несколько минут. Мы выпили чаю. Съели крем-брюле.

— Ты делаешь превосходный крем-брюле. В этот раз карамель слегка пригорела. Когда ты только успела все приготовить, если даже не ожидала появления гостей?

— Не шути, Рей.

— Отсутствие Лей — моя проблема, а не твоя. Мне отвратительно просить тебя врать из-за меня.

— Но ты же не причинил Лей вреда.

Он увидел на столе кассету.

— Мама, я достал еще одну кассету. Я ездил на Стокс-авеню. Помнишь? Я ходил в третий класс. Или четвертый? Ты помнишь лепнину? В твоей спальне?

Эсме издала слабый возглас негодования:

— Ты вообще понимаешь, что делаешь? Рей, я… я начинаю думать, что ты на самом деле сошел с ума! Ты нарушаешь закон! Послушай меня, Рей! Тобой уже и так заинтересовалась полиция. Ты должен прекратить это!

— Почему ты не объяснишь мне, что происходит?

— Ничего не происходит, кроме того, что ты разрушаешь свою жизнь! Пожалуйста, пообещай, что больше это не повторится: ты не будешь использовать старые ключи, чтобы вторгаться в чужие дома. Особенно сейчас. Пожалуйста, дорогой!

Поняв, что она никогда не будет ничего объяснять, и пытаясь справиться с накатившей волной усталости, он сказал то, что она хотела: дал слово, что это больше не повторится.

Но прежде чем провалится в беспокойный сон, он надел наушники и прослушал остаток записи.

— Выяснить номер телефона было легко, — сообщил уже знакомый мужской голос.

— О Боже! Прекрати. Пожалуйста, прекрати!

— Я прекращу, когда ты прекратишь обижать меня, наказывать меня.

— Это не может продолжаться.

— Ты думаешь, что можешь делать все, что тебе заблагорассудится, — продолжал голос. — Я найду тебя. Я всегда буду находить тебя. Я никогда не сдамся.

— Ублюдок! — воскликнула мать Рея.