Кэт вернулась домой перед восходом солнца, рухнула на диван и уснула. Через несколько часов она проснулась с волчьим аппетитом, нашла немного макарон, сварила их, добавила консервированный соус и с жадностью накинулась на них, стоя возле стола, — классический пример одинокого человека.

В то же время это здорово, что никто не мог заставить ее позавтракать как нормальный человек, сидя за столом.

Зазвонил телефон. Она взглянула на часы.

— Кэт слушает, — ответила она. — Сейчас полвосьмого, и было бы лучше, если бы у тебя были хорошие новости, Рауль.

— Приветик, это я.

— Хочешь сказать, что ты рано встаешь, Зак? Не уверена, что смогу это одобрить.

— Но ты тоже уже встала. Или ты спала?

— Ну нет.

— Я качаюсь перед работой. У нас вчера должно было быть свидание? Или мне только показалось?

— Свидание? Да, должно было быть! Но моя сестра вчера родила. — Кэт рассказала о событиях предыдущего вечера.

— Прекрасно. Значит, дело не в фильме. А может, дело все-таки в том, что я ношу отвратительную рубашку или у меня на шее растут волосы?

Она не уловила в его голосе ничего агрессивного, за что была ему очень благодарна.

— Ты мне нравишься, Зак, хотя теперь, когда мы снова встретимся, мне придется обратить особое внимание на твою шею.

— Как твои икры?

— В полном порядке.

— Это хорошо. Мне сказали, что они нужны тебе для ходьбы. Между прочим, ты красиво катаешься на роликах, — заметил он. — Изящно. Ты просто… красивая.

Ох, теперь, с утра пораньше, он вздумал пофлиртовать. Кэт услышала звук клаксона:

— Ты едешь на работу?

— Да, и меня только что подрезали.

— Так ты собираешься задать трепку тому, кто подрезал?

— Не-а. — Он сделал паузу. — Я ехал по правилам и позволил ему выиграть.

— Его внедорожник больше твоего? — угадала она.

— Верно.

— Держу пари, что Рауль теперь завалит тебя работой, потому что ребенок родился у него, а не у тебя.

Он рассмеялся:

— Это без сомнения. Так как насчет сегодняшнего вечера?

— Я не знаю.

— Не знаешь? Я могу приехать к тебе.

Наконец-то полностью проснувшись, она подумала: «Святая корова! Встречу с Реем я тоже пропустила».

— Вряд ли это возможно. Извини.

— Значит, ты соврала. Ты заметила, что у меня на шее растут волосы, ведь так? Ты заметила и рассудила: «Он мужчина, которому нужно найти парикмахера получше. Мне такой не подходит».

— Прости, что я не могу сегодня, Зак. Но я клянусь, что с радостью встретилась бы с тобой. Скоро мы обязательно увидимся, хорошо?

Ее телефон уже начал нагреваться. Она позвонила Джеки в больницу. Та была расстроена.

— Они не хотят меня выписывать. Но такие места предназначены для больных людей, для умирающих, — сказала Джеки. — Я хочу домой.

— Они прекрасно заботятся о тебе, Джеки, — заметила Кэт, испугавшись, что Джеки сейчас вернется домой с ребенком на руках. Ведь еще пару недель она не сможет ходить.

— Рауль говорит, что может взять только неделю отпуска. Потом его ждет какое-то грандиозное, важное, невероятное дело.

— Моя работа… — послышался слабый голос Рауля на заднем плане.

— Он хочет нанять кого-нибудь! — сказала Джеки с презрением.

Кэт согласилась:

— На мой взгляд, это разумно.

— Мне в доме не нужны незнакомцы.

Кэт проглотила еще одну ложку макарон и ощутила огромное желание повесить трубку.

— Что ты говоришь?

— У меня есть варианты. Ты, например, можешь переехать к нам.

Конечно, она могла. Кэт была бы поглощена их боевой семейкой. Так бы поступил буддист. Взять отпуск, так как Рауль не может… Быть хорошей, почти святой… У буддистов много святых, но и ад у них тоже имеется.

— Когда рак свистнет, Джеки.

— Почему?

— Дай трубку Раулю.

В телефоне клацнуло.

— Да?

— Я помогу тебе найти кого-нибудь, — пообещала Кэт.

— О, замечательно. Я буду дома всю следующую неделю, так что давай попробуем нескольких людей.

— Джеки разозлится на меня, поэтому я отключаюсь. Скажи ей, что у меня звонок по другой линии.

— У тебя нет другой линии.

— Напряги воображение, папочка. Тебе оно пригодится. Пока.

Кэт позвонила Рею Джексону.

Он не ответил. Он никогда не отвечал, а в его офисе она вечно попадала на какую-то высокомерную бабу по имени Дениз, которая не хотела оставлять ему сообщения.

Кэт быстро оделась и поехала на работу.

В то утро, уставшая после практически бессонной ночи, проведенной в больнице, Кэт стойко пережила слушание, которое поразило всех присутствующих поведением сторон — двух пожилых братьев, судившихся из-за усадьбы их умерших родителей. Один — физически неполноценный — хотел продолжать жить в усадьбе, но он не имел возможности выкупить часть брата. К сожалению, нельзя подделать подсчеты. Нельзя сделать недвижимость в Пасифик Пэлисейдс недвижимостью в Ла Хабра, несмотря на похожесть зданий.

Услышав цифры, которые огласила Кэт, нынешний обитатель усадьбы не удержался и заплакал, чем вызвал неудовольствие судьи и ухудшил ситуацию. Здоровый брат, который до этого момента оставался невозмутимым, внезапно вскочил на ноги. Его адвокат потянул его за руку, пытаясь успокоить. Но он стоял, трясясь от гнева, и кричал:

— Кончайте с этим. Продолжайте!

Кэт вздохнула с облегчением, дождавшись дневного перерыва. Она собрала бумаги и незаметно выскользнула из зала суда. Так было не всегда. Кэт любила свою работу и обычно получала от нее удовольствие. Сначала, работая на отца, а потом на его партнера, она занималась исками. Затем помогала составлять списки домов с их фотографиями. Сидя за столом и приклеивая фотографии этих домов в папки под переплет, она представляла, что живет в них. В одной жизни она подъезжала к дому на модной машине, любовалась океанским пейзажем из окна квартиры, находящейся на последнем этаже элитной многоэтажки в Нью-Йорке, и наслаждалась изысканными яствами. В другой жизни она жила в ветхом бунгало постройки тридцатых годов в Лос-Анджелесе с вечно ссорящимися соседями.

Кэт открыла заднюю дверцу машины и забросила портфель на сиденье. Она больше не хотела думать о несчастном старике, чья жизнь только что обрушилась с солнечных высот в отвратительную пропасть. Он прожил в этом доме сорок лет.

Конечно, он мог уехать из Лос-Анджелеса и купить дом где-нибудь на Среднем Западе за четверть суммы, которую выручил бы за свою часть этого невеселого дома в Пасифик Пэлисейдс. Или мог переехать на пятьдесят километров восточнее, в Инленд Эмпайр, — часть города, которая простирается до жаркой долины Сен-Гебриел. Когда-то там практически никто не жил. Палящее солнце и нехватка воды отпугивали людей. Но теперь с каждым днем недвижимость в этой местности росла в цене.

Множество людей каждое утро ехало оттуда на работу в центр Лос-Анджелеса. Переселенцы по-прежнему, как и шестьдесят лет назад, ехали в эти края за хорошей погодой, работой и океаном. Они оставались, поскольку, как наркоманы, получали извращенное удовольствие от холмов и низин, а также от каждодневного нервного напряжения. Они ощущали себя могучими и здоровыми, сталкиваясь с опасностями часа пик. Они гордились, что могли сэкономить пять минут, срезав в нужном месте. Возможно, они жили в тесноте, но солнце светило над их головами, и в один прекрасный субботний день они могли отправиться на пляж.

Они все жили так, словно Лос-Анджелес был раем, которым он, наверняка, и был до того, как они все тут поселились.

Кэт хлопнула дверцей, автоматически включила вентилятор и нажала кнопку сломанного кондиционера, затем выехала на автостраду — место с поэтическим названием, где все попадали в ловушку и, будь ты беден или богат, слышали одну и ту же прекрасную и злую песню, исполняемую сиренами.

В офисе Рей не смог избежать встречи с Мартином, одетым в накрахмаленную рубашку с модным галстуком, словно он собирался баллотироваться на пост президента. Мартин стоял возле Сюзанны, ожидая прихода Рея.

— Почта была? — спросил Рей Сюзанну.

— Ночная. — Она слегка покраснела.

— Хорошо. Это от Апостоласа? — Он поднес конверт к свету.

— Он подписал или нет? — нетерпеливо спросил Мартин.

Рей, который хотел насладиться этим моментом наедине с самим собой, поймал себя на том, что хмурится. Он взял со стола Сюзанны нож для открывания конвертов, похожий на кинжал, и вскрыл его.

— Ах, — воскликнул он, пробегая письмо глазами. — Да, подписал.

Удивленный, довольный, не в состоянии понять своих ощущений, он швырнул чек на стол Сюзанны.

— Ура! — кисло откликнулась секретарь.

Мартин последовал за Реем в его кабинет.

— Мы должны поговорить, — сообщил он. — У тебя сейчас есть время?

— Через двадцать минут, — ответил Рей. Ничего конкретного на это время, не считая чтения почты, у него не было запланировано. Он просто не хотел радовать Мартина прямо сейчас. Каждый раз когда он в последние дни видел Мартина, то представлял, как это приземистое, веснушчатое тело наваливается на Лей и как она раздвигает ноги, чтобы принять его в себя.

— Слушай, — сказал Мартин и закрыл за собой дверь, не обращая внимания на состояние Рея, — давай будем цивилизованными людьми. Нам нужно управлять фирмой. От нас зависят люди. Давай на время этого проекта забудем обо всем. Что скажешь, Рей?

— Отвали.

— Ну же, давай уделим работе должное внимание. У нас в руках самый большой проект на постройку дома за много лет, возможно для нашего самого важного клиента. Давай вместе съездим на место постройки перед тем, как встречаться с Апостоласом, хорошо?

— Зачем?

— Обсудим, где прилепить его долбаные колонны, — ответил Мартин.

— Значит, ты знал, что он подпишет, если я переделаю дизайн?

— Он сказал, чем недоволен. Я посоветовал ему поговорить с тобой. Ты здравомыслящий человек.

— Но ты не предупредил меня кое о чем? — напирал Рей.

— Мы не совсем коллеги, Рей. Я ведь нужен тебе лишь для анализа сметы. Рей, я знаю, что ты что-то набросал сегодня утром. Я хочу, чтобы ты показал мне, что у нас есть, пока мы будем сидеть на холме. Это поможет мне представить будущий дом и настроиться на лирический лад перед встречей с клиентом.

— Хорошо. В два часа. Встретимся там. Мне еще нужно кое-что уладить.

После обеда Рей, и так расстроенный тем, что уже не успевает вовремя попасть в Лагуна-Бич, очутился в пробке. Однако в машине он смог послушать музыку, расслабиться и успокоиться. Если бы ему пришлось провести эти два часа в машине рядом с Мартином, он бы наверняка свихнулся.

Он уже бывал там, так что без труда нашел это место на Слипи-Холлоу-лейн — крутой, на вид неприступный, поросший кустарником склон холма, с которого открывался отличный вид на океан, до которого было рукой подать. Он припарковался на улице и начал спускаться по склону, избегая вездесущего сумаха.

Мартин сидел в тени эвкалипта, положив ноги на гранитный валун.

Рей молча сел на небольшой камень напротив Мартина. Он не хотел облегчать Мартину задачу.

— Тебя раздражает, что я держу Апостоласа в курсе наших дел, — заявил Мартин.

Рей отрицательно покачал головой:

— Это естественно. Ты вложил в этот проект свои деньги. Ты его приятель. Надеюсь, он не знает, как мало ты ценишь это.

— Ты хочешь узнать больше о нас с Лей? Я хочу тебе кое-что рассказать.

— Давай не будем отвлекаться.

Рей смахнул со лба пот, осмотрелся. Перед ними пенился огромный океан, под ними лежала неспокойная земля. Мартин глубоко вздохнул:

— Знаешь, раньше я восхищался вашими отношениями. Вы казались мне идеальной парой.

— О?

Ну что он мог еще сказать, когда этот сраный бабник засыпает их отношения комплиментами. Он любил Лей, что бы она ни натворила. Сейчас он всей душой презирал бывшего друга Мартина. Он ненавидел даже те редкие моменты, когда они вместе ели подозрительно коричневые холодные сэндвичи, купленные в убогом магазине. Раньше они доверяли друг другу. Теперь только мысль об этом заставила его ощутить жар во всем теле, словно он перегрелся на солнце.

— Ты сильно изменился, — заметил Мартин.

Рей положил ногу на ногу, прикрыл глаза солнцезащитными очками. Днем океанский бриз вполне может сойти за хороший ветер. Но он был не холодный, а сухой и жаркий, как тот смертельный самум, который сдул большую часть Санта-Анны в 1993 году.

— Я не говорю, что она тебя не любит, — продолжал Мартин. — Но твоя отчужденность сделала ее уязвимой, дружище.

— Заткнись, Мартин, или мне придется убить тебя.

— Мы очень долго были друзьями.

— Мартин, мне противно с тобой работать. Теперь давай перейдем к делу и оставим Лей в покое.

— Вчера меня допрашивал полицейский. Я не сказал ничего, что могло бы навредить тебе. То есть я не знаю ничего о Лей, правда; ничего о твоих личных делах. Но он задавал мне такие вопросы и смотрел на меня так, что мне стало неприятно. Как будто я каким-то образом связан с исчезновением Лей, потому что… ну, между нами все кончено.

Слова повисли в воздухе, но Рей подумал, что это невозможно. Он посмотрел на партнера в выглаженных коричневых брюках, которые его жена забрала из химчистки, на его солнцезащитные очки за три сотни долларов. Мартин настаивал на том, что прятать глаза за стеклами очков — самый дешевый способ быть для клиентов похожим на телезвезду.

— Может, они знают что-нибудь, что и я должен знать? — спросил Рей.

Мартин развел руками и сказал дрожащим голосом.

— Я клянусь тебе: я не видел ее с прошлой среды.

— Ты можешь до конца жизни клясться, но тебе все равно никто не поверит.

— Да, но ты тот, кто поверил.

— Может, что-то сделала твоя жена?

— Моя жена?

— Я слышал, — соврал Рей злорадно, — что кто-то звонил ей насчет Сюзанны. Возможно, кто-то оповестил ее и насчет Лей.

Мартин казался страшно удивленным:

— Нет. Они бы не посмели.

— Но как ты говоришь, — продолжал Рей, — нам нужно заниматься делами. Вернемся к делам?

Лицо Мартина посерело. Он купился на блеф. Штанины его брюк раздувал ветер, он вытащил сигару и попытался ее поджечь. Рей последовал за ним с чертежами, положил их на плоский камень и прижал булыжником, чтобы не улетели.

— Мне надо возвращаться, — сказал он. — Говори, что ты хотел сказать.

— Ты разговаривал с Апостоласом насчет идей, которые набросал в чертежах и подкинул мне?

— Нет.

— Но ты хотя бы принял во внимание то, что он хочет?

— Я слышал, как вы обсуждали его желания. У нас с Дениз есть кое-какие предварительные мысли о том, что ему нужно.

— Однако на этих чертежах нет ни одной сраной белой колонны, — заметил Мартин. — Я бы охарактеризовал это, Рей, как помесь постиндустриальной Японии и футуристической Италии. С чего ты взял, что то, что тебе снится или представляется в твоих самых невероятных фантазиях, может понравиться клиенту? Рей, он старый, консервативный греческий парень с определенными убеждениями.

— Он подписал. Он заплатил. Ему понравится. Я архитектор.

Мартин барабанил пальцами по камню, на котором лежали чертежи. Бриз приподнял их. Он было прижал их рукой, чтобы не улетели, а потом отпустил. Их отнесло к склону, и Рей пошел их собирать.

— Он подписал, потому что я его уговорил, Рей. Мы должны дать человеку то, что он хочет. Он может с легкостью выкинуть все это фантастическое дерьмо, потому что оно похоже на дом чужой мечты. Да, оно будет прекрасно смотреться в каком-нибудь журнале. Я знаю, что для тебя это значит. К сожалению, твой проект мало напоминают дом для семьи.

Рей взял несколько камней и прижал чертежи, затем взглянул на них, засунув руки в карманы. Новые наброски мало чем отличались от старых. В его уме полностью оформился, словно вышедший из сказки, модерновый трехэтажный дом. Он представлял собой башню, затянутую металлической сеткой, которая придавала ей сексуальности. Это был уникальный дом, прекрасно подходящий для клиента и его семьи.

— Я и не ожидал, что ты узнаешь…

— Мы встречаемся, обсуждаем, потом ты идешь и делаешь все, что угодно. — Мартин покачал головой. Из чемоданчика, который лежал позади него, он достал папку, полную вырезок из журналов по архитектуре и туризму. — Апостолас особенно выделил Санторин, не так ли? У его родителей там вилла. Там он вырос.

— Ты лучше других знаешь, что идеи у клиентов зачастую неоформлены и туманны. Они просят колонны. Они требуют башенки. Они презирают модерн. Они заранее против всяких выкрутасов, но твоя работа и заключается в том, чтобы поверить в свое видение их особого, необычного, неповторимого дома, который ты должен убедить их позволить построить. Тогда они понимают твой проект и им начинает нравиться то, что ты построил.

— Мы не говорим о лепнине вместо каменных плит или ореховых панелей. — Мартин показал на план. — Мы говорим о современной нестандартной архитектуре, с которой кому-то придется жить много-много лет. Разве что у тебя есть лишние миллионы, чтобы потратить их на ее усовершенствование.

Рей пытался не показывать нетерпения.

— Он состоятельный человек, к тому же не глупый. Я обещаю тебе, что он увидит все достоинства дома. — Он поднял руку. — Подожди. Давай успокоимся. Мартин, знаешь, почему я согласился с тобой сегодня встретиться? Я хочу попросить тебя об одолжении. Это моя самая последняя попытка спасти наши профессиональные отношения, ясно?

— Что за одолжение?

— Я хочу, чтобы ты забыл о своих… — он хотел сказать «опасениях», но решил не отталкивать его еще больше, — сомнениях насчет моих способностей. Я хочу, чтобы ты был настоящим партнером во всех смыслах этого слова, чтобы ты поддержал меня в этом проекте. Мы можем сделать нечто грандиозное, а можем дать клиенту то, что, как ему кажется, он хочет, и удовлетвориться середнячком.

— Я взглянул на первый набор, «А». Ты называешь его «Ковер-самолет».

— Он напоминает проект в Ло Скрино. Он смягчает…

— Да, держу пари, это популярно в Италии, но в Ло Скрино это картинная галерея, а не чей-то дом.

— Частная галерея.

— Однако там никто не живет. Ну и он совершенно не похож на простое белое строение на берегу моря. Это дорогое потакание своим желаниям.

— Ты знаешь, что я ненавижу? — спросил Рей. — Я ненавижу художников, которые анализируют свою собственную работу. Я ненавижу поэтов, которые толкуют свои собственные стихи. Я презираю музыкантов, которые пытаются описывать свою музыку. Мартин, послушай: отодвинь на секунду наши расхождения в сторону и пойми, что у проекта есть достоинства, которые поднимают его над обыкновенной работой. Тебе ведь нравится то, что я делаю. У нас получилось несколько хороших вещей в прошлом.

Мартин уставился на него с таким видом, словно перед ним упал метеорит.

— Когда мы начинали, мы были хорошими друзьями. Я хотел, чтобы ты стал выдающимся человеком. Я поддерживал твои выдающиеся способности.

— Мы все еще в деле, — заметил Рей.

— Этот человек тоже мой друг. Я хочу, чтобы он был счастлив.

— Он будет счастлив. Он привыкнет. Дай ему время. Дай ему возможность взглянуть по-особому на эти чертежи, вложи в них свою душу.

— Ты хочешь, чтобы я позволил ему выкинуть миллионы на проект, который он ненавидит?

— Уговори его, Мартин, да так, словно всю жизнь уговаривал людей на то, чего они не хотят!

— Я теперь вижу, почему Лей сбежала, если она действительно это сделала, — сказал Мартин. — С тобой разговаривать — что об стенку головой биться.

— Черт тебя побери, Мартин.

Мартин вздохнул и снова взглянул на чертежи.

— Апостолас хочет дом, в котором могла бы собираться семья: закругленные, гостеприимные линии; легкие, теплые и дружелюбные комнаты, которые будут напоминать о прошлом — о белом доме над Средиземным морем с мягкими диванами, на которых его многочисленная семья сможет собраться, чтобы выпить вина и повспоминать старые добрые дни.

Рей показал рукой на океан. Волна, как по заказу, с рокотом накатилась на берег. Они оба смотрели и слушали, ожидая, когда океан успокоится.

— Как насчет плюшевых диванов, гобеленов, изломанных стен? Ты смотришь на все в целом? Пожалуйста. Это не Средиземное море. Мы говорим о Тихом океане в Лагуне, — напомнил Рей. — Что хорошо в архитектуре — так это то, что старую историю можно рассказать на новый лад, на другом языке. Я могу пообещать ему теплый дом, место для развлечений, где будет собираться его семья.

— Какое-то время ты любил Кана, потом Райт, затем И. М. Пей. Помнишь дом в Агуре? Тогда ты любил Ньютра и все строил из стекла. Тем людям пришлось вешать министавни на все окна: у них же соседи с обеих сторон.

— Мартин, мои идеи со временем меняются. Тогда я был ребенком. Сейчас я наконец знаю, что делаю. Почему ты не хочешь мне довериться?

— Почему мы не можем дать Апостоласу то, что он хочет? Калифорнийскую мечту… Дом для его семьи, который напомнит ему о его корнях.

— У Лос-Анджелеса короткая история, — начал размышлять вслух Рей. — Большинство людей, которые живут здесь, включая Ахилла Апостоласа, прибыли сюда, фигурально выражаясь, пять минут назад. Они не знают, что подходит для их окружения, потому что у них его нет. Наша работа состоит в том, чтобы дать клиенту дом, который подходит под его окружение. Нечто с корнями, которые они никак не могут почувствовать; место, которое выходит за рамки их мертвого прошлого.

— Минимализм вперемешку с небольшим количеством дерьма, раскиданного то тут, то там, чтобы его прикрыть, — подытожил Мартин. Он сгреб чертежи, свернул их в рулон и завязал клейкой лентой. — Не показывай их Апостоласу.

— Как я понимаю, ты не собираешься прикрывать мою спину, Мартин?

— Сделай чертежи, которые подойдут клиенту. И когда это случится, дай мне взглянуть.

Рей подумал: «Он сидит на таком неустойчивом месте, на этом шатком валуне, который движется, когда он делает внезапное движение. Он запросто может свалиться с обрыва, умереть в результате трагического несчастного случая».