Он прокрутил это в голове… Мартин зарывается носом в чертежи, тянется рукой к чемодану, нервничает из-за чего-то, сказанного или сделанного Реем, поднимается, теряет равновесие и падает.
Он представил, как Мартин падает вниз, его голова разбивается о валуны, лежащие возле поверхности воды. Рей, оправившись от шока, вскакивает и бежит к машине, где лежит его мобильный телефон.
Конечно, его сотовый у него в кармане, но никто об этом не знает. Он выберется на вершину холма, может, даже специально зацепит сумах, который нужно обходить десятой дорогой. Потом он объяснит сыпь на ногах и руках тем, что потерял рассудок от горя, чтобы беспокоиться о таких вещах. Затем он нигде не сможет найти ключи. А кто бы сразу смог, если бы его старый друг лежал там, на скалах, залитый кровью?
Но тут Мартин отвлек Рея от его кровавых мыслей.
— Принимая во внимание то, что Апостолас изначально был моим клиентом, — продолжал он, — и я сам дал его тебе, я настаиваю, чтобы ты подготовил другой проект, основываясь на нашем сегодняшнем разговоре, прежде чем кто-либо из нас снова с ним свяжется.
— Я всегда ценил твой вклад, Мартин, осел ты эдакий, — Рей встал и стряхнул пыль с брюк.
Мартин чихнул.
— Значит, так и поступим.
Он запихал чертежи Рея в свой чемодан, тем самым пытаясь показать, кто здесь хозяин, и начал подниматься вверх по склону.
Рей последовал за ним. Казалось, Мартин знает лучший путь наверх, где песок не был таким сыпучим, а камни не осыпались. Он не переставал оглядываться, словно мог прочесть мысли Рея.
Вернувшись в офис, Рей занялся чертежами секретной комнаты Ахилла Апостоласа. Нужно было впустить в этот подвал средневековье. Большая подземная необычная комната, о существовании которой никто не будет подозревать, никоим образом не повлияет на проект. А значит, задумываться об эстетике этого помещения не было смысла. Рей вспомнил подвал для фруктов, единственную лампочку, которая мигала в центре потолка. Он обдумал освещение — зловещие верхние светильники. Лампочки без абажуров, как на картинах Пикассо. Что Апостолас собирался там делать — поставить фиолетовую кровать или дыбу?
В кабинет Рея вошла Дениз. Она воплощала в себе сам энтузиазм. Она хотела обсудить цвета и мебель. Свои короткие волосы Дениз украсила резиновыми лентами. На ней был кожаный жилет. В холодном кабинете это было весьма кстати. Она выглянула из окна на стоянку для гостей.
— Еще одно. Я подумала, что вам нужен запасной план.
— Слишком поздно. Я дал слово.
— Можно без проблем найти какие-нибудь чертежи, которые его пока удовлетворят. Пускай все уляжется между вами и Мартином. — Она сделала паузу, чтобы Рей подумал, затем сказала: — Сделайте вид, что соглашаетесь с ними, а потом построите все по-своему.
— Заманчивое предложение. — Он выдвинул и задвинул несколько ящиков. — Так и где же мой острый ум? Он требуется, когда все остальное не удается.
— Ха, ха, — рассмеялась она. — Поработаете над ними, пока не будете готовы сделать этот шаг вперед. Вы уже совершали такое раньше.
Он вздохнул.
— Нигде не написано, что хорошие архитекторы должны быть бескомпромиссными.
— Et tu, Denise?
— Я на вашей стороне, Рей. — Она улыбнулась ему, затем нахмурилась, уставившись на что-то в зале. — Ох.
— Что случилось?
— Он здесь.
Войдя в конференц-зал, Рей расстелил чертежи на холодном кленовом столе. Во главе длинного стола сидел Космос, по-другому его нельзя было назвать. Его карие глаза были закрыты, как окна с опущенными роллетами. Мартин сел как раз напротив Рея.
— Мы только что поговорили, — сообщил Мартин, сразу переходя к делу.
Рей кивнул, глядя в сторону Космаса, чья опущенная голова опустилась еще ниже.
Плохой знак.
— Рей, Ахилл уже сообщил тебе, что твой основной проект, без сомнения великолепный, не совсем соответствует тому, что он хочет.
Рей подумал о подвале. Еще один короткий взгляд на Апостоласа подтвердил его правоту. Он встретил горящий взгляд его прикрытых глаз. Этим он хотел напомнить Рею, чтобы тот не выболтал секрет.
Означало ли это, что Ахилл был все еще согласен с идеями Рея? Все дело в секретной комнате? Или он уболтал Мартина?
Мартин вытянул пачку фотографий прекрасного греческого острова.
— Что касается нашего предыдущего разговора, — он начал говорить, и вся его речь сводились к следующему: вот остров Санторин, красивый, не так ли? И это то, на чем настаивает Апостолас.
— Обыкновенные коробки, сложенные в кучу. Изрезанные, оштукатуренные, ярко-белые.
Рей чувствовал, как кровь пульсирует в его шее. Он гадал, заметил ли это кто-нибудь еще. Он пытался подавить непреодолимое желание вскочить на ноги, схватить Мартина за шею и душить его, пока его бледное лицо не потемнеет.
Глядя на Мартина, Апостолас кивал. Да найми он кого угодно, и тот сделает нормальный подвал для его целей. Апостоласу не нужен был Рей. Ему не нужна была эта фирма. У него были деньги.
Но Рей мог рассказать об этом. Рассказать людям. Башни и драконы во дворце Апостоласа…
Рей нажал кончиком механического карандаша на чистый лист бумаги, лежавший перед ним. Кончик сломался. Он вдруг осознал, что постукивал им, пока Мартин говорил. На бумаге осталось пятно из серых точек, словно рассыпанный сигаретный пепел.
На данный момент этот замечательный проект был единственной хорошей вещью в его жизни. Без Лей… Без веры в то, что он хороший человек.
А Мартин все говорил…
Чтобы выиграть время, Рей повторил:
— Санторин.
Может, ему стоит вспомнить еще какое-нибудь древнее место с душой на новом месте, которому оно не принадлежит, где оно будет выглядеть, как заусеница на живописном холме — торчащая, ярко-белая, отвратительная?
— Нам нужен новый проект, Рей, который будет отражать оригинальную идею Апостоласа. И он нам нужен скоро. Джои Заремски обещает помочь.
Ах да, еще один тычок от Мартина. Мартин придумал, как удержать заказ в руках фирмы: сначала показать клиенту, что проектом будет заниматься Рей, а потом вероломно заменить его одним из своих ловких прихлебателей, если с Реем возникнут проблемы. Рей нанял Джои, когда тот окончил Калифорнийский политех, еле получив диплом без всяких отличий. У него даже не было богатых родителей, на деньги которых он мог построить дом, а затем показывать его предполагаемым работодателям. Рей изучил его работы — они ему понравились. Он научил его всему, что знал сам. Он считал, что Джои не в курсе коварных планов Мартина. Он верил Джои.
— Джои отказывается работать без тебя, Рей, — продолжал Мартин, словно прочитав его мысли. — Он считает тебя своим главным наставником. Договоримся так: ты делаешь проект — только то, что хочет клиент. Работаешь вместе с этим молодым архитектором, которого, я знаю, ты уважаешь. Все, что не захочешь делать сам, поручишь Джои.
Сейчас у него была возможность поторговаться и повернуть все в свою сторону. Он мог заставить их увидеть. Он мог апеллировать к снобизму Апостоласа, дипломатично показать ему, что все его идеи в Лагуна-Бич ни к селу ни к городу. Он мог.
Но у него не осталось сил. А может, у него не было умения. Момент прошел.
Мартин встал. Апостолас тоже поднялся.
— Все будет хорошо, — сказал он Мартину, не смотря на Рея. — Мы с Реем понимаем друг друга. У нас все получится.
Кэт освободилась в пять часов и отправилась к сестре.
— Передай мне присыпку, — скомандовала Джеки, протянув руку и опершись о стол. На ребенке не было пеленок.
— Садись. Я сама.
— Третья полка сверху.
Кэт нашла синий пакет и передала его Джеки.
Малыш лежал на бумажных пеленках. Присыпав достаточно чистую попку ребенка, Джеки попыталась его запеленать. Он сопротивлялся и хныкал. Его личико скривилось, маленькие ладошки сжались в кулачки.
Джеки глубоко дышала. Наконец ей удалось запеленать сына.
— Готово! — Джеки ликовала. Покончив с пеленками, по крайней мере на ближайшее время, она подхватила новорожденного на руки. — У, ты мой маленький, — проворковала Джеки. Ее блестящие коричневые локоны стали грязными и жирными от пота. — Мальчик мой, — продолжала она, целуя сначала его пальчики на ногах, потом животик и, наконец, влажный подбородок.
Она позволила Кэт отнести его в детскую и положить в кроватку с бирюзовым бельем.
Постояв возле открытой двери какое-то время и послушав, как спит малыш, Джеки закрыла дверь. Они вздохнули с облегчением и рассмеялись. Их позабавил растрепанный вид друг друга. Кэт поправила рубашку, на плече которой красовалась капля детской отрыжки. Джеки пригладила волосы. На ней был халат и мохнатые шлепанцы. На ногу был наложен гипс, который не мешал ходить. Два часа назад она вернулась из больницы.
— Хочешь чаю или еще чего-нибудь? Может, пива? — спросила Джеки шепотом, следуя в кухню.
— Тяжелый выбор.
— Тогда пиво. — Она достала из холодильника бутылку, открыла ее и передала Кэт. — Жаль, сейчас матерей, которые пьют пиво во время кормления, обвиняют в злоупотреблении. Но одну можно.
— Лучшее пиво, какое я пила в своей жизни.
— Он проснется через два часа, и я его покормлю. Мне надо прикорнуть.
Кэт поставила бутылку на заляпанный жиром стол. Она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь видела на нем жир.
— Мне надо с тобой о многом поговорить.
— Ты слышала? — всполошилась Джеки, поставив пустую бутылку на кухонный стол. — Могу поклясться, что я что-то слышала.
— Лей…
— Бо плачет, — догадалась Джеки.
— Его так зовут?
— Бо Томас Шовез. — Джеки открыла дверь в детскую. — Благородный и важный — наш мальчик.
Кэт последовала за сестрой в комнату, в которой царил полумрак. Два стеклянных ночничка в форме ромашки мягко освещали комнату.
Джеки отдернула плотные шторы, впуская последние лучи угасающего дня.
— Нужно было его еще покормить, прежде чем укладывать спать. У него маленький желудок. Младенцам нужно постоянно кушать. — Она села в деревянное кресло-качалку и начала раскачиваться, как человек, который хочет развеселиться. Она закрыла глаза и вжалась в спинку кресла, держа ребенка на подушке. — Великолепно, не так ли. Ух ты…
Ее глаза были закрыты, голова свесилась под странным углом, она похрапывала, крепко прижимая ребенка к груди. Когда он отпустил сосок, она сразу же проснулась и передала Бо Кэт.
— Снова описался.
Кэт перепеленала его. Они вместе уложили его спать. Он подремал несколько минут, потом проснулся, оглашая комнату пронзительным криком.
— Забыла дать ему отрыгнуть, — догадалась Джеки, похлопывая его по спинке. Он отрыгнул и мирно уснул.
На двадцать минут.
И все снова повторилось.
— Мне пора, — сказала Кэт.
— Нет, — взмолилась Джеки. — Рауль должен прийти через час. Я потная как свинья, а дома нечего есть.
Кэт решительно отправилась в магазин, купила жареную грудку индюшки, рулет, салат и морковный пирог. По возвращении у нее возникли проблемы с парковкой. Пришлось одному показать средний палец, а на другого наорать, прежде чем ей удалось удачно поставить машину. Она дотащила пакеты до кухни и выложила продукты на стол.
Отправившись на поиски Джеки и ребенка, она нашла их спящими в кресле и кроватке соответственно.
Кэт нарезала индюшку, нашла почти чистую тарелку, которую вытерла почти чистой тряпочкой, выложила салат в симпатичную миску. Обнаружив в холодильнике остатки салатной заправки «Цезарь», она вылила ее в милую мисочку с ложкой. Вытерла стол, положила на него пару больших нераспечатанных салфеток, нашла свечи и подсвечники в шкафу, поставила их в центр стола вместе с коробкой спичек. Затем отступила на шаг, чтобы полюбоваться проделанной работой.
Грязный кухонный стол немного портил общее впечатление. Когда солнце почти скрылось за горизонтом, бросая на деревянный пол золотистые лучики света, Кэт обнаружила под раковиной чистящее средство. Она пронеслась по кухне, словно ураган, сбрасывая тарелки в посудомоечную машину.
Рауль прибыл точно вовремя, расцеловал жену, поулыбался, и Кэт была свободна.
На улице возле ее машины стояла «хонда» соседа Джеки, который несколько раз приглашал Кэт вместе полюбоваться закатом. Сам сосед тоже был тут. У него были редкие усы, такая же редкая бородка и аккуратно подстриженные баки. Ото всех этих изысков у Кэт по телу бегали мурашки, хотя в прошлой жизни, несколько месяцев назад, она считала его даже привлекательным. Он подошел к ее машине:
— Может, выпьем, дорогуша?
Кэт расстроилась, что стекло было достаточно опущено и она могла услышать его голос.
— Извини, Джош, я занята.
— Горячее свидание? Куда едешь?
— Кое-что надо сделать дома.
— Что именно? — Широкая улыбка расплылась на его лице.
Она никогда не умела изящно выкручиваться, когда кто-то оказывал ей слишком много внимания. Если открыто отшить, сказав что-то вроде: «Занимайся своими делами», то это заденет его мужское эго, он станет враждебным и в ответ она услышит что-нибудь обидное. Если скажешь: «Надо помыть волосы», результат будет тот же. Она рассмотрела варианты. Интересно, не так ли чувствовал себя Рей Джексон, когда заметил Кэт возле дома на Брайт-стрит? Как будто на него ведется охота?
— У тебя всегда разные парни.
Кэт на самом деле несколько раз привозила к Джеки своих парней. Несложно понять намек: чем я хуже?
— Признайся, ты ведь тоже игрок, как и я.
— Джош, может, ты отойдешь, чтобы я смогла выехать?
Что-то мелькнуло в его бесцветных глазах — враждебность, растущая, как океанская волна.
А что бы она сделала два месяца назад? Вышла бы из машины, положила руку ему на задницу и сказала: «Поехали ко мне»?
— Ну, зайди на пару минут. В чем проблема? Я приготовил классный напиток: джин с лимоном и свежая мята. Тебе понравится!
Как он узнал, что это ее любимый напиток? Наверное, видел, что она пьет в местной забегаловке. Надо запомнить: веская причина не искать парней возле своего дома, а также дома Джеки.
Внутри машины становилось все теплее. Пот стекал по ее бедрам на поцарапанную поверхность сиденья.
Заберите меня отсюда.
Она сможет выехать, не сбив его?
Без предупреждения, словно внезапно превратившись в понятливого человека, он сдался, пожав плечами:
— Хорошо, в другой раз.
Ощутив облегчение, Кэт окликнула его:
— Джош?
Он повернулся к ней:
— Да?
— У тебя есть что предложить женщине?
Он потоптался на месте:
— Да, есть.
— Я ищу, но я не сдаюсь.
— Я тоже.
— Я не для тебя, Джош.
— Наверное.
— Это сложно. Не сдавайся.
Он вздохнул:
— Ты тоже.
Быть игроком становилось немодно.