Мамины глаза

Осиашвили Симон Абрамович

Положи мне голову на плечо

 

 

Знаете, я счастливый человек. Потому что в моей жизни есть огромная радость – радость рождения песни. Когда я сижу на своем диване, вожусь со словами, терзаю гитару – и вдруг чувствую: пошло! Мне нравится!!! Большего кайфа, чем это состояние, я никогда не испытывал. Конечно, успех, деньги, которые потом принесет песня, – все это замечательно, но ни с чем невозможно сравнить ту совершенно невероятную радость, которая охватывает меня в эти мгновения. Но сочинительство – дело волчье, одинокое, и только мой кот Кука видит, как все это происходит. Вообще, он первый слушатель моих опусов, потому что всегда присутствует около меня во время работы – и надо сказать, что судья он строгий, и если ему что не нравится, дает мне понять это своими коготками. Иногда песня рождается долго, порой мучительно, а другой раз на ее сочинение тратится ровно столько времени, сколько нужно, чтобы записать ее на бумаге. Так, в частности, было с «Дорогими моими стариками» – у меня не было в голове ничего, я просто написал строчку «Постарели мои старики…» и, не отрываясь от листа, дописал эти стихи до конца. Причем сидел я на обшарпанной тумбочке в полуразвалившейся кухне – своего жилья у меня тогда не было и приходилось снимать угол у какого-то алкаша, который в любой момент мог прийти с бутылкой для душевного разговора. Вообще, жилось мне в те времена, если смотреть из сегодняшних дней, ой как непросто. Никто, ничто и звать никак. Ни жилья, ни работы, ни прописки, ни знакомств. Но какой-то такой кураж бурлил во мне, что все жизненные трудности как-то проходили мимо. Теперь такой кураж посещает меня все реже и реже. Наверно, потому, что я, к сожалению, преодолел недостаток, который с годами проходит у всех. Он называется молодость. Зато появляется что вспомнить…

Интересно было работать с Алексеем Глызиным, потому что я не просто писал стихи для его песен, я этими стихами формировал его образ. Алексей, когда он работал в «Веселых ребятах», был лирико-игровым героем, а когда он занялся сольной карьерой и обратился ко мне за помощью, я понял, что его органике более свойственно лирико-драматическое амплуа. В таком ключе и были написаны все песни его альбома: «Зимний сад», «Ты не ангел», «Пепел любви», «То ли воля, то ли неволя» и многие другие. Я с ностальгией вспоминаю нашу совместную работу, когда по ночам ребята звонили мне со студии, наигрывали музыку – и я сочинял на нее стихи до самого рассвета. А на следующий день была уже готова фонограмма новой песни. И еще через некоторое время песня эта звучала из всех окон. Вот так правильно угаданный образ способствовал успеху проекта. К сожалению, уже довольно давно мы с Глызиным ничего вместе не делали, впрочем, и новых интересных песен он почти не записал, за исключением, быть может, одной.

Особую роль в моей жизни сыграла встреча с Вячеславом Добрыниным. Дело в том, что если с остальными композиторами у меня складывались чисто творческие отношения, то со Славой мы подружились. Знакомство наше состоялось в редакции радиостанции «Юность» в 1986 году. Он еще не стал звездой эстрады, но был уже маститым композитором, а я – всего лишь начинающим автором. Не знаю, чем уж я ему глянулся, думаю, он немного устал от своих соавторов, которые все были существенно старше его, и ему хотелось общаться с более молодым человеком, чтобы и самому помолодеть, что ли. Кроме того, не исключаю, он мог чувствовать себя по отношению ко мне мэтром, что вряд ли у него получилось бы с его немолодыми и маститыми соавторами. Возможно, в некий резонанс попали наши взгляды на то, какими должны быть песни в новое время – вовсю набирала обороты перестройка, и, чтобы заинтересовать слушателей, песням нужны были какие-то новые краски, в том числе и в текстах. Они должны были стать более раскованными и более приближенными к разговорному языку, чем это практиковалось в предыдущие времена. Так или иначе, мы со Славой прониклись взаимной симпатией, которая переросла в дружеские отношения. Наши многочасовые телефонные разговоры выливались в песни, которых мы за несколько лет написали довольно много, и некоторые из них стали широко известны. Причем общались мы исключительно по ночам – Добрынин абсолютная сова, засыпает под утро и спит, соответственно, часов до трех, кстати, я, не зная его режима, долго не мог понять, почему он бывает так холоден со мной, если я звоню ему до обеда. Но потом мы согласовали наши биоритмы и все устаканилось. Кроме того, Слава считает меня своим «крестным отцом» как исполнителя, потому что именно мне принадлежала идея, чтобы он сам спел песню «Ах, друзья, мои друзья» («Спасатель»), после чего началась у него карьера артиста. Ну а уж когда появилась «Не сыпь мне соль на рану», тут народная любовь к Вячеславу Добрынину хлынула через край. Кстати, эту песню Слава исполнил случайно – просто не приехал в студию певец, который должен быть записать «Не сыпь мне соль на рану» (помнится, это был Коля Расторгуев в еще «долюбэшный» период), время уходило, нужно было что-то делать – и я предложил Славе подойти к микрофону, чтобы не пропадала смена. Тем более что после «Спасателя» опыт у него уже был. Так и родилось это «нетленное» произведение, проложившее Добрынину путь к звездности, а меня окончательно утвердившее в ипостаси автора-шлягериста. Потому что песня пошла в народ. Помню, я как-то наблюдал встречу двух не вполне трезвых товарищей, при этом один хлопнул по плечу второго со словами «Ну что, насыплем соль на рану?». И я понял, что могу умирать спокойно – свой след в русском фольклоре я уже оставил. Как только не переделывали название этой песни: и «Не лей мне чай на спину», и «Не сыпь мне сахер на хер», и бог еще знает как! А это дорогого стоит. Правда, один из маститых соавторов Добрынина все доказывал ему, что фраза «не говори навзрыд» из этой песни – это не по-русски, что, мол, и неудивительно, откуда Осиашвили может знать русский язык. Я пытался объяснить, что говорить навзрыд означает говорить, сдерживая рыдания. Но это не подействовало, и тогда я прибегнул к авторитету классика и вспомнил Пастернака с его стихами «Февраль. Достать чернил и плакать, писать о феврале навзрыд». То есть писать навзрыд можно, а говорить нельзя, что ли? Ведь в этом и есть, в частности, поэзия, чтобы сказать как-то по-новому. Убедил. Вообще, мне часто приходилось доказывать свое право выражаться так, как я считаю нужным. Скажем, один уважаемый редактор с радио вполне серьезно убеждал меня, что в песне «Дорогие мои старики» слова «мы еще, мы еще повоюем» отдают милитаризмом, и советовал их изменить, представляете! Я вообще-то человек компромиссный, никакого особого пиетета к своей работе не испытываю, прислушиваюсь к чужому мнению и готов переделывать непринципиальные для меня вещи, но уж если я что-то считаю важным, то буду стоять до конца. И не припомню случая, когда бы я не оказался прав.

Но вернемся к моим с Добрыниным песням. Почти все они становились популярными, вспомним кроме названных хотя бы «Колодец», которым Ярослав Евдокимов уже долгие годы и начинает и заканчивает свои концерты, «Бабушек-старушек», перепетые кроме самого Добрынина, наверно, всеми детскими коллективами, или «Каплю в море», когда-то лихо исполненную Валей Легкоступовой, а недавно записанную в новых ритмах девчонками из группы «Блестящие», ну и, конечно, практически ставшую тостом «За милых дам». Я благодарен Добрынину за годы, когда мы дружили и работали вместе, это было хорошее время… Потом, когда Слава достиг эстрадной звездности, общение с ним стало несколько однообразным, потому что он все время рассказывал мне о грузовиках с цветами, которые увозили после его концертов на стадионах (нисколько в этом не сомневаюсь). По-моему, он утратил самоиронию, без которой трудно быть объективным по отношению к себе и своей работе. Впрочем, наверно, это болезнь всех звезд – она потому и называется «звездной». Но кроме того, что мы написали с Добрыниным много не самых плохих песен, он сыграл в моей судьбе, сам того не желая, еще одну очень важную роль. Дело в том, что я всегда писал стихи для песен либо на готовую музыку, которую мне давали мои соавторы (так были написаны практически все песни для Алексея Глызина), либо просто сочинял их с гитарой в руках, наигрывая какой-нибудь свой мотивчик. Возможно, стихи потому и получались песенными, что рождались вместе с музыкой. Только эту самую музыку я никому не показывал, а отдавал композиторам таким образом написанные стихи. Именно так была написана и песня «Любовники». Я отдал Добрынину стихи, естественно, не говоря о том, что у меня есть собственная музыка. Слава написал добротную песню, снял клип, песня приобрела относительную известность, хотя от нее долго отказывалось телевидение, потому что слово «любовники» было слишком смелым для рубежа восьмидесятых-девяностых годов. Ведь в Советском Союзе, как известно, секса не было. Так вот именно об этом у Добрынина и получилась песня. Он то ли музыкой, то ли исполнением внес в нее как раз этот посыл, хотя у меня песня была совсем о другом. О любви. Помните припев:

Мы любовники с тобой, и виновны мы, Как ни больно о том говорить… Но ведь горькое слово «любовники» От медового слова «любить».

Удивительное дело! Одни и те же слова, но с другой музыкой и в другой манере исполненные, могут говорить совершенно о разном. Я переживал, показывал песню в том виде, как я ее придумал, своим друзьям – им нравилось. И вот Александр Кальянов, не только известный исполнитель русского шансона, но и владелец одной из лучших в Москве звукозаписывающих студий и добрый мой приятель по совместительству – я для него написал песни «Опер с Петровки» и «Помотало, поносило», – предложил мне записать у него «Любовников» в моем варианте. Я бы не стал этого делать, потому что раньше никогда не записывался в профессиональной студии, но уж очень мне жалко было мою песню. А через некоторое время у меня был творческий вечер в концертном зале «Россия», и я решился исполнить «Любовников», причем за номер до меня эту же песню, но, естественно, в своей интерпретации исполнил Добрынин. И вот в зале две с половиной тысячи зрителей, я выхожу на сцену и пою «Любовников» так, как я сочинил, – и, знаете, меня очень хорошо приняли. Уже потом, с холодной головой я понимал, что это был мой творческий вечер, звучали хорошие песни, пели прекрасные артисты, ну и виновник торжества тоже что-то исполнил – нормально. Но тогда, во время концерта, крышу мне снесло основательно, и я решил, что теперь обязательно буду писать какие-то песни специально для себя и приносить их людям в том виде, как я их задумал. Вот и замкнулся круг: когда-то по моему совету Добрынин стал исполнителем, а через годы он сам невольно подтолкнул меня на эту же стезю! Но первые шаги мои на сцене были непростыми, и тут очень кстати пришелся полученный мной в Литинституте навык держать удар, потому что мне пришлось пережить очень нелегкий период ироничного ко мне отношения со стороны коллег и редакторов, которые в один голос убеждали меня не делать этого, мол, я состоявшийся автор и нечего менять амплуа. То есть мое дело писать песни и не более того. Но я же видел, что людям нравится, что и как я делаю, они приходят на мои концерты, покупают диски, где я уже не только автор, но и исполнитель, а что касается коллег, то, в конце концов, это их личное дело – не нравится, не слушайте. Ну и постепенно все привыкли к тому, что я существую теперь в двух ипостасях – автора и исполнителя. Сегодня в моем багаже уже три диска: «Положи мне голову на плечо», «От любви любви не ищут» и «Любимые песни. ру», где я выступаю не только автором стихов и музыки, но также исполнителем.

Вот так третий раз случай сыграл в моей жизни такую судьбоносную роль: первый раз, когда я прочитал стихи в журнале – и стал стихотворцем, второй раз, когда я разговорился в кофейне с композитором – и стал сочинителем песен, ну и наконец, когда меня разочаровало, как мою песню поет другой артист – и я стал автором-исполнителем. А ведь этих случаев могло и не быть. Но я не прошел мимо шансов, которые подкидывала мне жизнь. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь в правоте моего отца: не надо бояться совершать поступки и жалеть нужно не о том, что сделал, а о том, чего не сделал.

 

Любовники

Я губную помаду сотру со щеки, Застегну неподатливый ворот рубашки — И утихнет душа, что стучалась в виски… Значит, время пришло становиться домашним. Значит, время пришло возвращаться опять В безысходный уют опостылевших комнат, Где привычную жизнь снова мне коротать И тебя вспоминать, и стараться не вспомнить. Мы любовники с тобой и виновны мы, Как ни больно о том говорить… Но ведь горькое слово «любовники» От медового слова «любить». Ох, забыть бы мне свет невозможной луны, Чтобы стерся из памяти крик твой и шепот… Но ни шепот, ни крик мне ничьи не нужны, Лишь твои поднимают меня так высо́ко!.. Сколько раз умолял я тебя: «Отпусти…» Сколько раз повторял:                            «Нам не надо встречаться…» Но живу во грехе – и назад нет пути, Потому что нет сил отказаться от счастья.

 

Положи мне голову на плечо

Положи мне голову на плечо, Чтобы стало на сердце горячо, Улыбнись улыбкой из прежних лет — Может быть, нам прошлое даст совет. Может, снова скажутся те слова, Память о которых еще жива, Может быть, не скажешь ты ни о чем, Спрятавшись в мое плечо. Положи мне голову на плечо — И растают злые года, Положи мне голову на плечо, В этот раз навсегда! Горькое нам выпало пить вино — Стало между мной и тобой темно, Но твоя улыбка из прежних лет В нашей темноте зажигает свет. Может быть, другим это не понять, Как друг друга сможем теперь обнять, Только все дурное ушло, как сон, Просто мы родные – и все!

 

Я принесу тебе счастье

Я так долго учился любить, Но любовь не случалась со мною — Так хотелось, хотелось с ума мне сходить, Как схожу сейчас рядом с тобою. Ничего, что не я рядом был, Когда ты отмечала семнадцать, И другой, и другой тебя кто-то учил До утра не спать и целоваться… Я принесу тебе счастье, золотая моя! Принесу тебе счастье только я, только я. Я принесу тебе счастье, и былое не в счет, Я принесу тебе счастье, а другой —                                            не принесет! Ничего, что прошло столько лет Прежде, чем мы смогли повстречаться — Все равно никого, никого рядом нет, Кто бы мог принести тебе счастье! Все равно после этого дня Мы не сможем уже распрощаться, Посмотри, посмотри на меня – это я! Я пришел принести тебе счастье!

 

Господи, ну сделай так

         В нашем доме цветы не стоят,          В этом я лишь один виноват:          В нашем доме не день и не год          Не любовь, а неправда живет.          И прощать не нашла больше сил          Та, с которой я жизнь разделил, —          Улыбнулась она у дверей          И ушла от неправды моей. Господи, ну сделай так, как быть уже не может! Господи, пускай она опять домой придет! Это невозможно, господи, но все же, все же, Господи, ну сделай так, она ведь тоже ждет.          Как умела она понимать,          Как умела меня согревать,          Но тепло ее тихой свечи          Растерял я в загульной ночи.          И остался один в темноте,          И не те со мной рядом, не те,          И казню, и казню я себя —          Ведь грешил я, ее лишь любя…

 

Вдвоем уснуть

Мне не думалось, не верилось, что это                                                  может быть, Что еще когда-нибудь я так сумею полюбить, Что и вечером и утром буду думать об одном: Как скорее бы остаться нам с тобой вдвоем… Вдвоем уснуть, вдвоем проснуться, Твои губы найти, твои губы найти                                             и свои отдать — И вспомнить все, и улыбнуться, И, как первую ночь, с поцелуя день начать! Я хочу с тобою рядом провести остаток дней, Потому что колдовская сила                                  с каждым днем сильней, Потому что уплываю, только на тебя взгляну — Я в руках твоих летаю, а в глазах тону.

 

Мое лекарство и спасенье

Осень, как мокрая девчонка, Стучит в мое окно, Липа качает рыжей челкой — И грустно и смешно. Мы разделили этот вечер На твой и мой… Ну кто сказал, что время лечит? Он доктор был плохой! Мое лекарство и спасенье – это ты, Я без тебя блуждаю в дебрях пустоты… В твоих руках я лист осенний, И лишь в тебе мое спасенье, Мое лекарство и спасенье – это ты… Скоро дожди совсем утихнут, Но не уйдет печаль — Станет мне белая портниха Из грусти шить вуаль. И расцветет ажурной пеной Мое окно — Но в этой жизни белой-белой Мне будет так темно…

 

От любви любви не ищут

Ты не бойся, милая моя, Что уйду однажды от тебя — В нашей жизни третий лишний, От любви любви не ищут, В этом лично убедился я. От любви любви не ищут, И пускай метели свищут — Нам с тобой тепло у камелька. От любви любви не ищут, И теперь над нашей крышей Тучи превратятся в облака. Как нам хорошо с тобой вдвоем, Мы и помолчим, и попоем, Мы любви узнали цену И разлучницу-измену Никогда теперь не пустим в дом. Жизнь порой как черная дыра, Но развеет темень свет костра, Лишь слова твои услышу «От любви любви не ищут», Как добра не ищут от добра!

 

Посиди со мной

То ли было, то ль привиделось во сне, Что пришла беда, разлучила нас, Но ладонь твоя легла на губы мне — И мой горький сон, словно дым, погас.          Посиди со мной, родная,          Успокой мой детский страх —          Я с тобою засыпаю,          Как на маминых руках.          Посиди со мной, родная,          И прижми к своей груди,          Посиди со мной,          Посиди со мной,          Посиди… Мы с тобой как будто море и река: Высыхаешь ты – и мелею я, Мы с тобой как будто пальцы и рука: Не бываю я, если нет тебя. Видишь, ангел приготовил нам кровать, Не небесный он, а совсем земной, И мы свет с тобой не станем зажигать — Мне и так светло, если ты со мной.

 

Ты пахнешь снегом и дождем

Снегопады, метелицы И дожди без просвета Над судьбой моей стелются, Как дурная примета, Но и в жизни заснеженной, Но и в жизни дождливой, Если ты со мной нежная, Я бываю счастливым. Как снежинки кудрявые, Твои волосы вьются, Как дождинки лукавые, Твои губы смеются, И над темною полночью Ты, как ангел, витаешь, И душой своей солнечной Ты меня согреваешь. Ты пахнешь снегом и дождем, Как непогода за окном, Но я с тобою забываю о ненастье. Ты пахнешь снегом и дождем, Ты пахнешь снегом и дождем, А может, просто, может, просто Пахнешь счастьем!

 

Дай мне на память

Я тебя не задержу проводами долгими: Уходить так уходить, лучше поскорей… Если можешь, улыбнись мне улыбкой доброю, Если хочешь, прослезись около дверей.          Дай мне на память          Эту улыбку,          Дай мне на память          Слезы твои…          Горше на свете          Нету ошибки —          Дай мне на память          Каплю любви. Нам бывало хорошо, нам бывало радостно — И катилась наша жизнь, словно колесо… А сегодня разошлись мы путями разными — И улыбка и слеза канули, как сон.

 

Я так скучаю по ночам

Я поделюсь с тобой бессонницей, Ночным звонком к тебе приду… Зачем с тобою мы поссорились, Зачем накликали беду? Зачем сейчас твое дыхание Всего лишь только снится мне? И пусть ответит мне молчание — Я буду рад и тишине. Я так скучаю по ночам По золотым твоим плечам, И целовать, и целовать я их хочу… Я так скучаю по ночам По золотым твоим плечам — Не разбивай, не разбивай мою мечту. Какие ночи были длинные!.. Но отгорел их звездопад — Лишь фотографии счастливые О прошлой жизни мне кричат. И не унять мне одиночества, Как день и ночь мы далеки… Мне голос твой услышать хочется, А слышу длинные гудки.

 

Я твой будущий

Как же сладко, моя ты хорошая, Целовать твои светлые плечи… Пусть в глазах твоих спрятано прошлое, Но ведь губы о будущем шепчут. Я твой будущий, я твой будущий, Канет прошлое без следа. Я твой будущий, я твой будничный И твой праздничный навсегда. Как легко мне любить все, что любишь ты, Утопая в словах твоих милых, — Я целую твой шепот о будущем, Чтоб скорей ты о прошлом забыла. Обо мне никогда не забудешь ты, И с тобой не смогу я расстаться — Так позволь наконец быть не будущим, А сегодняшним стать и остаться!

 

Детские обиды

         Родилась луна над рощею,          Наши лица серебря, —          Не сердись, моя хорошая,          На меня и на себя.          Не сердись за слово резкое,          Грош цена ему едва —          Это в нас осталось детское,          Обижаться на слова. Детские обиды, ссоры без причин, Чтоб не стало стыдно, лучше помолчим. Детские обиды канут навсегда — И не будет видно даже их следа.          Отыщу в тиши под ветлами          Голубое озерцо,          Как в твои колени теплые,          Окуну в него лицо,          И шепну упрямцу селезню,          Чтоб скорей к подруге плыл —          Ведь она уже не сердится,          Да и он ее простил!

 

А дождь идет…

         Сегодня дождь с утра,          Такой же, как вчера —          Серый, грустный и больной…          И свет в твоем окне          Уже не светит мне —          Он теперь совсем чужой. А дождь идет, как в тот счастливый день, Когда не замечали мы дождя, А дождь идет – и нет других людей, В мире только ты и я. А дождь идет – и я за ним иду, Как будто можно прошлый день догнать, А дождь идет – и я чего-то жду… Мне осталось только ждать.          Я растворюсь в дожде          И постучусь к тебе          Каплями небесных слез —          И оживут цветы,          И что-то вспомнишь ты,          Только жаль, что не всерьез.

 

Луна

Эта ночь Так похожа на сто других: Звук оркестра давно затих И осталась она одна, Чтоб опять Предлагать мне свою любовь, Повторяя мне вновь и вновь, Что послала ее луна. Луна, Как пластинка затертая,                   кружит по небу в осколках звезд, Она Будет снова и снова твердить                                   свой немой вопрос — И я, Чтоб ее не обидеть            смертельной жестокостью слова «нет», Всю ночь Буду снова и снова о чьей-то любви                                                  петь в ответ. Как сказать, Что лишь музыка ей нужна, И она только к ней пришла, Доверяя свои мечты, — Ведь она Завтра будет опять стоять, До рассвета готова ждать, Прижимая к груди цветы.

 

Ночь в твоих глазах

Бездомная звезда стучится к нам в окно, Серебряным ручьем льет звездное вино — И бесконечный лунный свет В твоих струится волосах — И ничего важнее нет, Чем эта ночь в твоих глазах. Ночь в твоих глазах Шепчет мне: «Останься…» — И слова прощанья гаснут на губах. Ночь в твоих глазах, Словно белый танец: Приглашенье к счастью Ночь в твоих глазах. Бездомная звезда, бездомная любовь… Бездомную любовь впустили мы с тобой — И озарился старый дом, Как раньше было только в снах, И знаем только мы вдвоем Про эту ночь в твоих глазах.

 

Зимняя вишня

Ты целуешь меня удивленно И не веришь, что это всерьез — После жизни пустой и бессонной, После всех ожиданий и слез. Наша встреча безумною вышла, Словно юность мы взяли взаймы — И тебя, как последнюю вишню, Я сорвал посредине зимы. Горькая, сладкая Зимняя вишня, Ты опьянила меня — И ничего, ничего я не вижу, Кроме счастливой тебя. Сделать больно тебе я боялся, На руках, как ребенка, качал И замерзшие веточки-пальцы Зимней вишне моей целовал. И в тепле ты моем оживала, Ведь любовь, как живая вода — Ничего, что она опоздала: Лучше поздно ведь, чем никогда…

 

Скучаю, люблю и целую

Дождь какой-то ненормальный — Целый день стеной. Переулок привокзальный, Скоро поезд мой. Мы как две промокших птицы В серых небесах — То ли дождь на наших лицах, То ли мы в слезах. «Скучаю, люблю и целую»,— На окнах вагона пишу я, И губы твои отвечают: «Целую, скучаю…» Утром ты одна проснешься, Рядом нет меня… Во вчера ты остаешься, В завтра еду я. На губах, как кот бездомный, Поцелуй дрожит… Мы всего лишь день знакомы, А как будто жизнь.

 

Шестое чувство

К твоей улыбке прикасаясь душой, Я вдруг почувствую: мне больше не грустно, И я пойму, что ты – моя, а я – твой, Каким-то мне еще неведомым чувством. Шестое чувство – чтоб тебя угадать, Шестое чувство – чтоб с тобой улетать, И лишь тогда мои пять чувств оживут, Когда шестым узнаю я: ты – тут! Как будто ветром распахнуло окно, И ночь внезапно оказалась рассветом — И все, что было черно-белым давно, В одно мгновенье стало вдруг разноцветным.

 

Все будет хорошо

Я горячий твой лоб остужу И слезинки твои осушу — Все прошло, будто не было вовсе: Посмотри, я ведь рядом с тобой, Значит, я возвратился домой — И плохого теперь ты не бойся. Все будет хорошо, Ведь я к тебе пришел — Ты только обними меня, Ты только обними меня покрепче. Все будет хорошо, Все будет хорошо, Шепчу тебе – и ты мне тоже шепчешь… Улыбнись, словно солнышко в дождь, А былого – не надо, не трожь: Мы с тобой столько дров наломали!.. Лучше рядом со мною присядь На веселую нашу кровать, Где счастливее всех мы бывали!