Вы знаете, какой сегодня день? Сегодня память преподобного Иоанна Лествичника отмечает православная церковь. В великом посту, который сейчас вот уже продолжается четыре недели, некоторые воскресные дни отмечены специально памятью отдельных, наиболее выдающихся, скажем светским языком, лиц, которые жили и чем‑то такое выделились из среды прочих церковных людей. Это не значит, что они, там, лучшие, самые лучшие. Это означает нечто другое. В них есть нечто, что обращает особое на себя внимание и, соответственно, может служить очень интересным, полезным примером для многих и многих людей. Так вот, в частности, сегодня церковь, как я уже сказал, отмечает день преподобного Иоанна Лествичника.

Обратите внимание. Само наименование — преподобный! То есть речь идет о каком‑то подобии. Подобии, в данном случае, понятно кому. Речь идет о Богоподобии. Кстати, понятии, которое совершенно как‑то вышло, ушло из сознания человеческого. Бог где‑то далеко и мы о нем, практически, забываем, хотя часто это слово и употребляется в нашей речи. И о каком там подобии нам говорить. Кажется так: мы живем этой своей земной жизнью, Бог живет своей небесной жизнью и вот оказывается христианство, в отличие от всех прочих религий, утверждает, что человек по своей природе, по самому существу своему, может быть подобен, является по своей природе Богоподобным и имеет реальную возможность стать таковым в своей этой земной жизни.

Иоанн Лествичник интересен тем, что он оставил труд, в котором показал (правда применительно к монашескому строю жизни) показал лестницу, называется «лествица» — восхождение человека к Богу. Так вот Иоанн Лествичник как раз тем интересен для нас и важен, что он оставил книгу, в которой даются ступени, своего рода, восхождения человека в этом Богоподобии. Вообще вся суть‑то христианства в чем состоит? Вот в том, о чем я уже сказал и хочу еще раз повторить, что оказывается человек — вот такой, как мы — не с Луны свалившийся, а как мы, может, может достичь удивительного преподобия Бога.

Нас все время хотели сделать обезьяной — и не больше. Ну с компьютером в голове. Христианство утверждает: нет — человек образ Божий, а не обезьяна, и он оказывается может стать Богоподобной личностью. Бог ценит и любит свободу человечества. Не рабы ему нужны, не животные с инстинктами, а свободная личность. Свободная! То есть, та личность, которая сама, найдя истину и увидев, что только в Боге источник жизни человеческой и смысл ее, обращается к Богу. В этом, если хотите, и вся суть даже религии. Вся суть в этом: чтобы человек сам — сам! — своей душою, своим сердцем, своим умом понял, где есть истина. Понял и пошел в той мере, в какой способен он, к найденному Богу.

Отсюда понимается и все прочее. Если действительно Богу нужна личность, нужна свободная личность, а не раб, то отсюда мы поймем: почему произошло то событие, уникальное в истории человечества, о котором христианство говорит, как о самом важном событии мира. О пришествии Бога, о воплощении Его, о Его Жертве. Жертве — вы подумайте только — ни малейшего насилия, а жертва любви, жертва любви и больше ничего! Это со стороны Бога, который мог в мгновение ока испепелить все, что называется. Всех и вся. Показал, что Бог есть любовь и, кто желает этого, желает этого, желает обращения к этой любви, к этой истине, призывает всех свободно прийти к нему. Как? Вот этим подобием Богу, уподоблением Ему, Богоподобием .

И, оказывается, этот путь не фантастика. Совсем не фантастика. Совсем это не, знаете ли, какие‑то мечты. История церкви прямо показала: да, человек может, если он того пожелает, очиститься вот от тех скверн, которые в нас присутствуют, и постепенно, идя правильно, достичь высочайших ступеней Богообщения или Обожения — есть такой термин в богословии.

Преподобный Иоанн Лествичник как раз и показал это, как своей личной жизнью, так и в этом своем замечательном труде, который называется «Лествица». Кстати, он — удивительный человек. Это строжайший аскет — строжайший, понимаете ли — человек, который подвизался так, что может в несколько суток раз употреблял пищу, вдруг, в этой своей книге — аскетической книге (знаете, слово «аскетической» сказал — значит сразу можно падать в обморок, от строгости)… и, вдруг, там находит глава: «О любезном для всех и лукавом владыке чреве». Изумительно! Сколько юмора! Вы подумайте только!

Я, когда был на Синае, и там недалеко от Синая как раз тот монастырь, в котором подвизался Лествичник, и храм…и написана его икона. Достаточно новая… Я, как посмотрел, вы знаете, до сих пор не могу забыть. Ну много же икон мы видим — не могу забыть этой иконы. Написан строгий образ и, вдруг я в нем увидел эту тончайшую, замечательную, любвеобильную, радостную, тончайшую — повторяю — иронию такую. Я вспомнил: действительно «О любезном для всех и лукавом владыке чреве». Так и чувствуется, вы знаете, замечательный человек, удивительный.

Так вот оказывается, существо христианской то религии заключается в чем? Заклю–чается в вере в то, что человек Богоподобное существо.

Во вторых: веры в то — веры уже подтвержденной реальным опытом жизни — в то, что человек может этот образ Божий осуществить через свою личную жизнь и достичь высочайшего преподобия.

Что дает это преподобие? Ну попробуйте сказать, что дает человеку, который… вот кто‑то съест что‑то такое необыкновенно вкусное и говорит: «Это так вкусно, так вкусно!». Я слушаю его, так кисло улыбаюсь, да это вкусно… ну да, вкусно… Пока не попробуешь, действительно не знаешь. Так и здесь, сказано: «Око не видело, ухо не слышало и на сердце человека не всходило, что уготовал Бог любящим Его».

Недаром это называется Царством Божиим, неслучайно это называется раем, но, опять таки, Господь говорит: «Царство Божие внутрь вас есть». Достигается как это Царство Божие: правильной христианской жизнью. Правильной, то есть какой? Соответствующей тем заповедям, которые даны в Евангелии. Вы слышите? Заповедям! Потому что заповеди являются ничем иным, как выражением нормальных человеческих свойств. Это просто нормальные человеческие свойства и больше ничего. Не надо думать, что заповеди это какие‑то законы, наложенные сверху на нас: это нормальные человеческие свойства. У нас они искажены. И как искажены, мы знаем, как искажены. Когда, вместо гнева на грех, мы гневаемся на человека. Когда, вместо того, чтобы восхищаться тем, как у человека у другого получается замечательно, любоваться этим, мы зеленеем от зависти.

Мы понимаем, что у нас произошло‑то? Какой болезненный сдвиг произошел в нашем сознании? Вот оказывается, что такое заповеди. Одним из благодеяний Бога, совершившего Жертву ради нас, явилось то, что в церкви именуется Таинствами… Таинствами…

Не было в истории религиозного сознания ничего подобного… Просто ничего подобного не было. Никогда! Были мистерии? — Были. Кажется и слово‑то очень близкое к этому — «мистерион» — отсюда «мистикос», вообще все связанное со словом «мистика», это что‑то таинственное такое, тайное, что‑то закрытое. Были эти вещи? Ну всегда были. Они даже в светском мире есть. Во всем много тайного.

Благодаря пришествию Христа, человек получил возможность приобщиться особым Дарам Божиим. Вот эти, или, по крайней мере, определенная часть этих Даров Божиих, именуется в церкви Таинствами. Они различны. В каждом Таинстве дается свой особый Дар.

Но, что это такое? Чем они отличаются от того, что имело место в дохристианском мире и продолжается до сих пор в различных религиях, и не только в различных религиях, но об этом скажу позднее.

Обратите внимание, в человеке всегда живет ощущение, присутствующее в нем, что есть нечто таинственное. Есть это. Как только мы касаемся более серьезного мира, это ощущение становится более острым, и это переживали все люди, все народы — лучше скажу так — во всех религиях. Поэтому уже там возникали некие определенные священнодействия, назовем их таким образом, некие обряды, культовые символы и т. д. Возникали из сознания того, что оказывается, как полагали, можно, совершая эти определенные действия, знаки и символы, достичь результатов, которых никаким другим образом не получишь.

Речь идет о получении здоровья, о познании будущего, о возможности воздействия на природу, о получении соответствующих сил, о власти над силами природы. Более того: о власти над духами. Вот это сознание — сознание того, что в мире присутствуют таинственные силы и есть возможность с помощью определенных средств получить власть над этими силами, и воспользоваться этими силами в своих интересах — вот это вот называется магическим сознанием или магическим миропониманием, или называется просто даже магией.

Магия как смотрит на мир? Что мир устроен абсолютно закономерно, он абсолютно детерминирован: все подчинено, все имеет свою причину, все имеет свои следствия, если хотите — это кармическое сознание. Вот эта вот идея, идея того, что все в мире взаимообусловлено и построено по принципу причинно–следственных отношений, глубоко сидит в нас. Вот только что я недавно сказал, посмотрите, насколько у нас неверно воспринимаются те же заповеди Божии, то же отношение наше отношение к людям: вместо радоваться успехам человека, мы завидуем. Только что я сказал.

Так вот и здесь тоже произошла одна грубейшая ошибка, и она присутствует в так называемом ветхом человеке. Ошибка в чем заключается? В том, что вместо понимания того, что есть Бог, как личностное существо, с которым можно вступить в личностные отношения, и эти отношения между Богом и человеком обусловлены моим внутренним духовным состоянием, произошло искажение сознания и подменили все это другим — именно верой в то, что мир абсолютно закономерен и детерминирован, надо найти только средство, кнопочку, нажав которую, я получу соответствующий результат. Вот нажму кнопочку и море загорелось, другую нажал и мир перевернулся, третью нажал и с человеком плохо стало, четвертую нажал — кто‑то влюбился, пятую — разлюбился и т. д. Вот все это именуется магическим миропониманием, магическим сознанием.

И все так и было. До христианства. Так в общем‑то и верили. Христианство вдруг заявило нечто, что совершенно не согласно с этим. Христианство установило Таинства. Что такое Таинства? Таинства — это, скажем так, это особые священнодействия, в которых или через которые человек, имеющий правильное духовное устроение, может получить определенный Дар Духа Святого. В каждом Таинстве дается особый Дар.

Чем отличается христианское понимание от магического? Отличается вот чем. Если в магическом миропонимании достаточно знать очень хорошо и правильно исполнять ритуал, все действия, слова и заклинания, то в христианстве, оказывается, это является вторичным. Первейшим и необходимым условием является правильное душевное состояние человека. Нет этого состояния — никакие священнодействия, ничто не поможет человеку. Вы слышите? Об этом я сегодня специально взял — обычно я не беру, а сегодня взял — целый ряд бумаг, чтобы кое‑что зачитать из Святых Отцов, чтобы вы увидели, что такое Таинства.

Оказывается это не магические действия, вы слышите, это не магия. То, что священник произведет то или иное священнодействие, это совсем еще не значит, что человек приобщается к Богу. Вы слышите? Не значит. Это не магия. Таинство не магия — вот основное положение, которое необходимо твердо знать, когда мы говорим о христианских таинствах. Таинство совершает Бог, священник — священнослужитель — совершает только священнодействие. Он совершает священнодействие — Дар благодати священник дать не может. Это дает Бог, а Бог может дать только тогда, только при том условии, если человек способен к принятию этого дара.

Мы же сами прекрасно понимаем, что нам нельзя все дать. Попробуйте вот, дай нам сейчас Дар Чудотворения, что мы наделаем? Правда же? Мы такие чудеса натворим в мире, что, наверное, от мира ничего не останется. Вот какова ситуация. Вот это самое важное положение.

А вот теперь я хочу проиллюстрировать вот эту мысль о том, что Таинства это не есть какие‑то магические действия и знаки, а есть именно то средство, которое посылается Богом человеку в каждом Таинстве отдельно, я хочу проиллюстрировать теперь на примерах, или, лучше сказать, на раскрытии каждого Таинства в отдельности. Насколько возможно, я постараюсь быть покороче, чтобы не утомить никого, но уж как оно получится. Но постараюсь.

Итак, вот что я хотел бы сказать о Крещении . Это первое Таинство, которым человек входит в церковь. Что происходит здесь? Сплошь и рядом теперь все крестят. Все!.. Почему? Положено. Почему? Болеет. Хочешь, чтобы не болел? Окрести. Почему? Ну, так всегда делали. А что происходит с Таинством? При каком условии оно окажется полезным для человека? Что оно дает человеку? Что происходит с человеком? Вот это вопросы, которые в высшей степени важны для нас и об этом следует поговорить.

Господь говорит так: «Кто будет веровать и креститься, тот спасен будет». Вы слышите? «Кто будет веровать и креститься…». Предваряющим условием для Крещения ставится условие веры. Ну действительно… Что такое креститься, когда я ни во что не верю? Зачем тогда креститься? Можно креститься — крестятся. Почему? Понимают крещение, как магию. Главное, оказывается, совершить обряд Крещения, а что там, как там — это не интересует человека. Вы слышите, как соприкасаются близко эти две линии в человеке? Эти, если хотите, две мировоззренческие концепции?

Магия так и приближается к человеку. Главное — сделать, а что там будет, это не важно. Христос говорит: «Кто будет веровать и крестится, спасен будет». Итак: вера является, прежде всего, необходимым элементом, необходимым условием при крещении человека. Что происходит в Крещении? По утверждению, которое я могу вам проиллюстрировать очень многими высказываниями святых отцов, в Крещении происходит дарование человеку зерна, семени того нового человека, который воссоздан Христом своей Жертвой. Нового человека! Вот что дается, оказывается, в Крещении человеку. Семя, семечко…

Никакого не происходит моментального изменения человека, превращения его из одного в другого. Происходит освящение человека. Происходит прощение его грехов, но, самое главное… самое главное, что ему дается семя нового человека, того исцеленного, который дан человечеству во Христе. Об этом очень многие говорят. Об этом уже говорит апостол Иоанн Богослов, когда пишет, что семя его пребывает в каждом рожденном от Бога.

Так вот то, что связано с Крещением. Но для нас что важно? Евангелие говорит о том, что если веры не будет, то нельзя даже креститься. Правда серьезный вопрос, перед которым мы, в общем‑то, все стоим, и — как понять это? Неужели, если крестится человек, а веры не имеет, то и ничего ему не будет?.. И ничего он не получит?

Мы так привыкли… и заставляем, во что бы то ни стало, любого встречного и поперечного — крестись!.. Кирилл Иерусалимский (был такой патриарх иерусалимский в четвертом веке) произносит, вдруг, очень серьезные слова, над которыми бы стоило задумываться каждому. (А он, кстати, сам занимался, прежде всего, оглашением тех, кто приходили в церковь, то есть научал их — готовил их к крещению. Он сам — патриарх). И вот он пишет: «Если лицемеришь, то люди крестят тебя теперь, а Дух не будет тебя крестить». Вот интересно‑то… Люди крестят — это он сам крестит — а «…Дух не будет тебя крестить».

Марк Подвижник — преподобный, который жил немножечко позднее его, тоже четвертый–пятый век — пишет: «Уверился ли ты хотя ныне, что твердо верующим Дух Святой дается тотчас по крещении, неверным же и зловерным — и по крещении не дается». Правда интересно?.. Оказывается, крестили человека, а эти святые говорят: «Никакого духа ты не получил». Что‑то странное… Вот если бы какой‑нибудь богослов сейчас сказал, то его тут же сожгли бы на первой же площади. Сказали бы — ересь. А это святые отцы говорят!..

А посмотрите, что пишет Симеон Новый Богослов о крещении младенцев? Послушайте только! «Крещенные младенцами не чувствуют освящения, получаемого в крещении, потому что такое чувство, освящение, есть умное дело, а младенцы еще не совершенны умом, чтобы разуметь принятую благодать. Поэтому, с продолжением времени, они, мало–помалу, изменяются и переходят на сторону худа, и благодать Святого Крещения в иных погасает и совсем теряется». Встречали таких? В детстве крещен, а потом… «А в иных сохраняется малая ее искра, о которой потом великая сия милость опять в них воспламеняется, если прибегнут к духовным отцам и покаются, как мы сказали, примут оглашение…». Вы слышите? Опять — «…примут оглашение…» — это крещенные‑то!

Что значит примут оглашение? Познакомятся с христианской верой, что это такое. Примут оглашение, восстановят веру, как следует, и возуповают на Бога. Посмотрите, какие интересные вещи… Вопрос, действительно, очень–очень серьезный. Как «хорошо», когда понимаем, что главное — крестить, а что там, как там — неважно. Нет вот святые отцы мешают. Говорят — нет, просто так нельзя. Лицемеришь — тебя Дух крестить не будет, зловеришь — не примешь, младенца крестишь — смотри, будь очень внимателен, потому что многие, получив Крещение в младенчестве, потом не известно кем становятся.

Обратите, кстати, внимание, что в четвертом столетии, когда христианство получило (наконец‑то, в четвертом веке) свободу, до этого триста лет были непрерывные гонения, так расцвет начался, кажется, церкви. Церковь получила свободу, вот как сейчас у нас, точно то же самое. Так, получила, наконец, свободу. Что мы видим? Поразительные вещи! В области Крещения, я говорю.

Константин Великий крестится где‑то на смертном одре. Василий Великий, который является столпом церкви, украшением церкви, его все его собратья, все Отцы называют «кораблем, нагруженным драгоценностями», крестится в тридцать лет. Его семья была Святая. Никто не боялся(подумайте — даже в младенчестве не боялись) — а что, если умрет не крещенным? Что тогда будет? Его брат, то же самое. Иоанн Златоуст крестится где‑то в двадцать восемь лет. Григорий Богослов — где‑то в двадцать шесть лет. Много находим случаев (хотя, правда, это уже не случай — это больше, чем случай), когда относятся к Крещению, оказывается, с величайшим благоговением, и принимают его не просто так: родился — крестить, а потом — за стол, а принимают его, оказывается, как знак вступления в церковь. Сознательный знак вступления в церковь.

Мы видим, что, с тех пор, в церкви существуют, так сказать, две традиции. Сосуществуют. Некоторые принимают Крещение уже в сознательном возрасте, другие принимают (крестят) детьми. Но при каком условии церковь допускала крестить детей? Когда, действительно, есть надежда, есть основание, есть уверенность, что ребенок, которого крестят, будет воспитан так, что он в любой момент своей жизни скажет: да, я подтверждаю те обеты крещения, которые были даны за меня в моем детстве. Вот только при каком условии.

Но, вообще‑то, Симеон Новый Богослов указывает на очень серьезную вещь, что, оказывается, ребенок не чувствует, не осознает той благодати, которая действует на крещаемого. Я не знаю, приходилось ли вам видеть или нет, но я думаю многим, наверное, приходилось, когда крестился взрослый человек, искренне, по вере. Вы посмотрите, как он внешне менялся даже… Потом спросите его — он вам сам скажет, в каком состоянии он находился. То есть, человек переживает великий опыт — опыт познания того, кто есть Бог, и этот опыт является для него уже великой святыней, которая держит, если хотите, его в последующую жизнь — удерживает его. В младенчестве ничего этого нет. Он ничего не помнит.

Действительно ли Таинство Крещения в младенчестве? Действительно. Семя дается. Дается семя, но надо думать о пользе. Когда полезнее для человека — вот что очень важно. Ведь зерна пшеницы лежали в пирамиде несколько тысяч лет и не давали никаких всходов, и так и остались они мертвыми зернами. Почему? Не было соответствующей обстановки, при которой эти зерна могли прорасти.

Так вот, я вам и говорю, что, поэтому в истории церкви мы видим две традиции, которые так и продолжают существовать до настоящего времени, когда одни предпочитают совершать крещение в детстве, другие — позднее, когда ребенок достигает уже определенного возраста. Ну хорошо! По крайней мере всем, надеюсь, понятна суть дела, что связано с Крещением.

Ну еще, может быть, один момент, на который стоит обратить внимание, связан с нашими школьными системами, в которых утверждается, что в Крещении прощается первородный грех Адама. Эта идея идет прямо из латинского богословия, из католического богословия, когда, под первородным грехом Адама, разумеется вина, наша с вами всех вина за то, что сделал Адам тысячи лет тому назад. Вообще идея «изумительная», лучшего не придумаешь: мой отец украл корову — меня должны теперь судить. Даже в человеческом обществе такого нет, не говоря о Божественном.

Пророк Иезекииль по этому поводу пишет: «Не несет сын вины за отца, и отец не несет вины за деяния сына. Каждый отвечает за свое дело, за свою вину, и каждый награждается или наказывается за свои деяния». Это естественно, но католическое богословие рассудило иначе, и вот отсюда перешло, к сожалению, и в наши учебники о том, что человеку прощается первородный грех в Крещении. Не понимают простой вещи: что, если первородный грех — это есть наша поврежденность и, если бы это происходило, то мы бы сразу бы становились (сразу, по крещении) бессмертными, нетленными, бесстрастными. Мы этого не видим. Напротив, говорим, слава Тебе, Господи, успели окрестить, а то бы некрещеный умер. Об этом пишут множество святых отцов, о том, что именно этого‑то как раз и не происходит, а происходит нечто совсем другое, происходит вот то, что я сказал: человеку дается семя нового человека.

Посмотрите как наш святитель Тихон Задонский пишет: «Ибо в человеке, который христианскую веру и Крещение воспринял, два рождения имеется, от этих двух рождений восстает в нем брань духа и плоти, или же, проще сказать, двоякая склонность, потому что два эти рождения противоположны и свое свойство каждое из них имеет, и к тому человеческое склоняет и побуждает сердце, что каждому свойственно. Плотское рождение склоняет христианина к плотскому мудрованию, духовное – к духовному. И эта брань в одном и том же христианине есть, ибо в христианине рожденном, как два рождения, так два и человека, свойствами своими имеются ветхий и новый». Вы слышите? Не уничтожается, никакого автоматизма нет, никакого магического действия нет, а человек получает великое благо, ему дается семя нового человека, по образу Христа. Вот что происходит. Это серьезнейшая вещь.

И святитель Игнатий Брянчанинов пишет: « В нашем падшем естестве не уничтожено Святым Крещением свойство рождать из себя смешанное зло с добром». И он ссылается при этом на Святых Отцов и говорит: «Святой Исаак Сирин, согласно с прочими Отцами, научает, что Христос насаждается в сердца наши таинством Святого Крещения, как семя в землю». Я приведу вам еще очень интересную мысль святителя Феофана, действительно, очень важную мысль. Вот послушайте: «Но надо при этом иметь в мысли, что в этом умертвии греху через Крещение, ничего не бывает механически, а все совершается с участием нравственно свободных решимостей самого человека». Более того, он объясняет: «Господь, приступающего к нему с покаянием и верою, приемлет, прощает ему все прочие грехи и, освящая Таинствами, снабжает силою препобеждать живущий в нем грех — самого же греха не изгоняет, возлагая на самого человека изгнать его с помощью, даруемой ему для того, благодати». Вы слышите? Человек призывается сам к труду и к борьбе.

И, вообще, я даже не знаю — вот меня удивляют эти богословские споры: эти богословы — им делать нечего. Они только и знают, что спорят между собой — прощается первородный грех, не прощается — да кто же из нас не знает в самом себе. Крещенные мы? Да. Ну, что мы уже святые, бесстрастные? Нет. Следовательно: все в нас есть.

В том‑то и дело, что Крещение дает только дар, вот это семя нового человека, вспомоществующий дар, а вовсе автоматически не изгоняет всего. Человек должен это сделать, а не за меня кто‑то такой. Батюшка меня раз, помочил трижды, и все в порядке. И я уже святой выхожу. Потрудись сам, человек. Да, тебе дается, великое дается благо, но потрудись сам.

Итак, говоря о Крещении, я подвожу итог, что я хочу сказать? В Таинстве Крещения самое главное и важное: мы получаем рождение — рождение нового человека в нас самих. Нового, но какого? В семени… в семени. Не древо, не плоды, а семечко получаем. И мы знаем, как из семечка — из определенного семечка — вырастает только это дерево, а не какое другое, так и из этого семечка, которое мы получаем в Крещении, вырастает только плод Христов. Вырастает новый человек, святой человек, и вот в течении жизни, отныне, и происходит в человеке борьба ветхого и нового.

Так в этом и вся ценность человека — покажи, человек, кем ты хочешь быть. Покажи, покажи кем… Вот теперь и то и другое; добро и зло, ветхое и новое, Христос и, если хотите, Антихрист. Так… ну?.. ну–ну?.. покажи себя! Вот перед чем ставит Крещение каждого человека. Ничего механически, как говорит святитель Иофан, с нами не происходит.

Да, при Таинстве Крещения, поскольку приступающий к нему приходит с какой верой — отрекается он от всего того зла, с которым он жил до этого (то есть приходит с чувством каким? — покаяния) — благодаря этому, в Таинстве Крещения человеку отпускаются все грехи, которые до этого были. В этом, если хотите, уникальное свойство Таинства Крещения — все отпускается ему, если он приходит с верою и покаянием.

В отношении взрослых и младенцев: пожалуйста — каждый пусть крестит так, как считает более полезным. Полезным… Хочет, чтобы ребенок его ничего не знал и потом только по слухам от мамочки узнал, что его крестили — крестите. Можно крестить в детстве. Да, он получает семя, но что потом получится — смотрите.

Хотите, чтобы человек пережил этот дар благодати Божией и это переживание стало закваской доброй на всю его последующую жизнь, можно и подождать. Церковь говорит — ваше право. Ваше право… Смотрите только, как полезнее сделать.

И последнее: да, в человеке вовсе не происходит какого‑то автоматического перерождения. Никакого автоматизма нет. Как был в нем ветхий человек — он остается, но человеку зато даруется преизобильная благодать Божия, благодаря которой он может отныне, имеет силу, вступить в настоящую человеческую жизнь — жизнь по свойствам Божиим. Вот так. Это то, что касается таинства Крещения. Кстати, один их исследователей данного вопроса, Кремлевский делает такой вывод: вообще у отцов и учителей церкви первых веков христианства мы не найдем такой мысли, что детям при Крещении прощается грех Адамов. Вот вам подведение итогов по данному вопросу.

Я не знаю, стоит ли мне говорить в этой аудитории о Священстве . Я только хочу сказать, что отношение к Священству в высшей степени было серьезным всегда в церкви.

В Таинстве Священства человек получает особый дар благодати Божией. Дар чего?.. Дар не производить священнодействия. Совершить священнодействия — прочитать, перекрестить, помахать кадилом — любой может, тут дара не нужно. Здесь требуется только право. Дар же священства заключается совсем в другом. Священник это, образно говоря, это водитель. Представьте себе, огромная машина или автобус, полный народу — так? — и нужно везти куда‑то, куда‑то ехать. Дорога сложная, говорят, даже очень сложная. Ну, кто поведет машину? Очень сложная дорога… Наверное, только человек, который действительно может вести машину как следует. Представьте себе, там придется крутые повороты, пропасти… и пропасти. Там камни, узкие дороги и т. д. Кто поведет машину? Понимаете? Вот, что такое Священство! Кого‑нибудь за руль не посадишь. Вот как относились к Священству.

Дар благодати, который посылается в этом таинстве человеку, это дар вспомощес–твующий данному человеку — священнику — вести, вести людей, помогать им идти по пути спасения, то есть назидать, указывать, предупреждать от ошибок, от всяких заблуждений, объяснять истинную православную веру, помогать людям молитвою, образом своей жизни, самим своим примером — вот, что такое Священство.

К сожалению, и очень часто довольно бывает — все чаще — когда все священство сводят к чему? — к знанию, как совершить ту или иную службу. Но, простите, это что такое? Вот здесь совсем и веры‑то никакой не надо. Так вот, если священник ведет образ жизни недостойный, то он остается бездарным. А, если он совершает еще какие‑то преступления, епископ снимает с него сан или запрещает на время, этим самым свидетельствуя, что у него не может быть дара Божия — Бог не может жить в его душе.

Понимаете, что происходит? Епископ не дает благодати и не отнимает благодать, он совершает священнодействие — дает дар благодати Господь и отнимает его Бог, а не епископ. Поэтому о Священстве писали святые отцы с очень… я бы сказал, очень сильными словами. Очень сильными…

Иоанн Златоуст, например, писал: «Не думаю, чтобы в среде священников было много спасающихся — напротив, гораздо более погибающих и именно потому, что это дело требует великой души». Григорий Богослов писал: «Ибо многие облечены саном, да не все имеют благодать». Исидор Пилосеот писал: «Священство прилично только некоторым и не многим — именно же, держащимся той мысли, что оно есть отеческая попечительность, а не самоуправное самозаконие».

Исидор Пилосеот указал на одну из таких черт серьезных, которые мы — и, к сожалению, не только мы, а всегда — наблюдаем в церкви: когда получивший сан начинает самоуправно действовать по отношению к пасомым. Конечно это беда. Поэтому святые отцы прямо указывают, что того наставника, который действует самоуправно, нужно избегать и удаляться. Подлинный наставник всегда, прежде всего, является примером смирения. Слышите? Смирения… Не смиренничения, конечно, а смирения.

Тот же, который превозносится над своими пасомыми, тот, который командует направо и налево, уже ясно показывает себя — кто он есть. Это уже бездарный священник; долго ли он будет таким — это уже не наш суд, но нужно это понимать. Пасторство это не сан сам по себе, сан только тогда, когда человек соответствует этому сану.

Ефрем Сирин пишет: «А я, возлюбленные, прихожу в ужас, видя на что отваживаться имеют обычай некоторые безумцы, которые решаются бесстыдно и опрометчиво искать Священства и принимают оное, не быв призваны к Христовой благодати, не зная того, что огнь и смерть собирают себе они, бедные». Видите как? Вот какой взгляд!

У Симеона Нового Богослова, не знаю, зачитать его или нет — пространная немножко цитата, но очень интересная — но я зачитаю. Потерпите, да?

«Ибо я говорю и свидетельствую всем: кто прежде не оставит мира и от души не возненавидит всего мирского, и искренно не возлюбит Единого Христа, и ради него не погубит душу свою, не заботясь ни о чем для человеческой жизни, но, как бы, ежечасно умирая, не будет о себе много плакать и рыдать, и не будет иметь желания только к Нему одному, и через многие скорби и труды не сподобится восприять Божественного Духа — тот да не дерзнет принимать Священства и предстоятельством над душами перестать начальником, ибо в суд и осуждение будет предприятие таковых дел. Это хуже убийства, хуже прелюбодеяния и блуда, и всех других грехов. Все эти грехи ныне совершаются против людей, торгующий же нагло Божественными таинствами и продающий благодать Духа, грешит, конечно, против самого Бога». Понимаете? Вот какие грозные слова. Называет их торгующими благодатью…

Действительно, я вот открыл (появились вот), «Письма Иоанна Крестьянкина» и он там пишет о некоторых, что есть даже такие, которые крестят мертвых младенцев. Доходят уже совсем. «До ручки», что называется. Докатились. Ну, хорошо. В общем‑то, более–менее понятно, что связано со Священством и об этом я больше распространяться не буду, а скажу несколько о других Таинствах, поскольку это имеет прямое отношение к нашей встрече.

Перейдем к другим Таинствам. Второе Таинство, которое нам очень важно и нужно, с которым мы постоянно соприкасаемся — это Таинство Евхаристии .

Господь сказал: «Кто не ест плоти Моей, не пьет крови Моей, не имеет жизни вечной». Очень сильные, надо сказать, слова. И для каждого верующего человека понятно, что без причащения говорить о членстве в церкви, по крайней мере… — лучше молчать, а не говорить. Что это такое? К чему мы приступаем? Что это дает человеку?

Здесь есть множество вопросов понимания этого таинства, поэтому остановлюсь только на некоторых из них. Первое, что я хочу сказать, что никакого, по выражению Хомякова, «атомистического» чуда здесь не происходит. Пусть не смеются над нами, там за стеной. Пусть не обвиняют нас, что мы людоеды или христоеды. Пусть не думают, что мы верим в то, что хлеб и вино эти превращаются в вот это вот (как назвать это мне) — физическое тело. Что мы поедаем Христа. Мы этому не учим. Не об атомистическом чуде мы говорим. Совсем нет.

После освящения Даров, дьякон говорит священнику: «Раздроби, владыко, святый хлеб сей». Совсем не о физическом превращении — нам навязали это опять все оттуда же, из католического запада. Там придумали, на Тредентском Соборе (вообще‑то начиная с тринадцатого столетия, а затем уже на Тредентском Соборе), эту формулу поразительную. Именно: через благословление хлеба и вина, сущность хлеба целиком изменяется в сущность плоти Христовой, а сущность вина — в сущность Его крови. По Фоме Аквинскому, этому одному из самых авторитетных богословов и святых католической церкви, Евхаристия есть убиение, заклание Христа — иммолацио Кристи. То есть священник превращается в палача.

И они не содрогаются от этой жуткой вещи. А потому что все это понимают таким кровяным каким‑то образом. Ничего подобного! Происходит нечто другое — великое и спасительное для человека. Чем тело Христово отличалось от нашего тела? По своим физическим, химическим свойствам? Ничем. Если мы скажем отличалось, тогда мы впадаем в величайшее заблуждение. Ничем. Такое же было. Такое же… Подчинялось тем же законам, имело те же формулы и больше ничего. Ничем не отличалось.

И глубочайшим образом отличалось! Чем же? Только тем, что оно было соединено — неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно — было соединено с Богом Словом. Это был Богочеловек. Поэтому прикосновение одно к нему исцеляло человека. Одно прикосновение… Женщина только прикоснулась, и тут же она исцелилась. Вот чем отличалось. Оказывается, соединение с Богом делало Его — делало Его плоть, эту плоть — делало такой, скажем, чудодейственной. Делало Его плоть спасительной. В силу чего? — повторяю еще раз — вот этого нераздельного соединения с Божеством.

Почему я об этом говорю? Потому что как раз в этом‑то происходит основное, что совершается в Таинстве Евхаристии. Что там происходит? Происходит именно восприятие, восприятие Христом в свою ипостась, в свое естество Богочеловеческое, этого хлеба и вина. Происходит вот это неслитное, неизменное, нераздельное, неразлучное единение этого хлеба и вина с кем? — с Богом Словом воплощенным. Соединение вот какое — теснейшее. Благодаря чему? Не физическому изменению, а соединению этих хлеба и вина с Богом Словом. Это соединение хлеба и вина отныне именуется истинным Телом и Кровью Христа. Потому что отныне они соединены с Богом Словом Воплощенным, становятся едиными с ним, поэтому каждый причащающийся, как говорил Кирилл Александрийский, сотелесен Христу, единокровен Христу, то есть мы становимся — мы, по своему телесному (не только душевному) состоянию — становимся такими, как Он.

Но кому же когда приходила мысль, что мое тело — тело Христа? Да нет, Его тело и остается Его телом. Мы становимся едиными с ним, ибо соединяемся, а не превращаемся. Вот два ключевых термина, которые показывают все отличие нашего понимания Евхаристии от понимания католического. Там, если хотите, происходит превеществление — одно вещество в другое. Там происходит изменение, превращение… Кстати, все это возникло знаете на какой волне? На волне алхимии, когда думали, что путем смешения могут возникнуть новые элементы.

Здесь: не превращение происходит, а единение происходит. Вы слышите, до чего разные подходы и разные понятия. Поэтому, Евхаристия — Дар. Причащаясь этих Святых Даров, мы соединяемся, самым существенным, каким только есть, образом, то есть не только моя душа, но и само мое тело, соединяется самым существенным образом с тем Христом, которому я причащаюсь.

Об этом есть целый ряд высказываний святых отцов, я не буду их зачитывать, а прочту только одно. Оно, может быть, наиболее интересное — из святого Иренея Лионского. Он описывает один из эпизодов, связанный с мучениками. С мучениками… Санкта и Блондины. Поскольку это очень интересный эпизод, небольшой, то послушайте. «Поскольку эллины, схватив рабов, христиан оглашенных, употребляли потом насилие, чтобы выведать от них что либо тайное о христианах, то эти рабы, не зная, что сказать в угоду насильствующим, кроме того, что слышали от своих господ: именно, что Божественное Причастие есть Тело и Кровь Христа, и сами воображая, что это на самом деле есть кровь и плоть, такой ответ давали и своим истязателям. Они же, эллины, принимая, что это действительно совершается христианами, внушили и другим эллинам, и мучениями заставляли мучеников Санкта и Блондину признаться в этом». То есть, что они едят плоть и кровь человеческую. «И им Блондина смело отвечала: «Как могут допустить это люди, которые, ради благочестивого подвига, не вкушают даже дозволенного мяса». Слышите. Даже дозволенного не вкушают, то есть обычного — животного — что бы вот здесь могли это сделать: вкушать плоть или кровь Христа.

Понимаете, как великолепно, в образе, высказана эта мысль. Митрополит Вениамин Федченко в своей работе «Литургия» ( Известный такой митрополит, написавший довольно много работ по различным темам) писал: « Но, Боже сохрани, предаваться здесь мечтательному воображению физического воззрения на Святые Тайны. Здесь все духовно, все сверхъестественно, все Божественно».

Тот же святой Иреней Лионский, которого я только сейчас зачитывал, пишет: «Как хлеб, взятый от земли, после призывания над ним Бога, уже не есть обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей — из земного и небесного — так и тела наши, принимая Евхаристию».

Видите, оказывается, что происходит? Вот, оказывается, это очень важный момент. Я почему об этом говорю: неоднократно уже обращались много людей, я вам скажу, с этим вопросом, иногда прямо даже — что же мы, людоеды, да? Что пьем настоящую кровь? Помню, даже, один студент привел свою сестру, которая не могла причащаться по этой причине. Только вот после такого объяснения, она наконец осознала, что мы не людоеды, не христоеды. Вот так.

Вот понимаете, чем нас награждает это западное богословие? Их и термин‑то, «транссубстанциацио», то есть — пресуществление: сущность хлеба и вина меняется в сущность Тела и Крови Христовой. То есть, какие‑то алхимические процессы. Ничего подобного. Ни в какой лаборатории, нигде вы не найдете никаких физических и химических изменений. Речь совсем не об этом идет. На что внимание‑то обрати? Все на эту грубую, внешнюю сторону.

В Евхаристии мы причащаемся Христу — сопричащаемся, то есть, соединяемся с Ним, как и Бог Слово соединился с человеческой природой, а не изменил ее, не превратил ее во что‑то иное. Так и мы в Святой Евхаристии причащаемся, да, самого Христа, ибо эти хлеб и вино, воспринятые им в Свое естество, тем самым становятся Им, то есть Его Плотью и Кровью, но не в физическом и химическом смысле. Вот, что я хотел сказать.

И еще, в связи с этим, конечно очень важно (но это относится уже ко всем Таинствам, и к Таинству Крещению), кто причащается достойно. Это вопрос очень важный. Часто спрашивают: «Как достойно причаститься?». Знаете, этот термин у нас вошел в обычай («достойно»), но он немножко, знаете ли, немножко мне не нравится. Вы знаете, что такое достойно? У меня сразу нос немножко кверху поднимается. Не о достоинстве идет речь, а о полезности… о полезности. Когда человек причастится с пользой, действительно с пользой?.. Когда? Только при одном условии: когда он действительно видит, действительно осознает, действительно чувствует, действительно переживает насколько он не достоин, не достоин сопричаститься Христу.

Мерою смирения измеряется, если хотите, достоинство человека. То есть, проще сказать, мерой осознания им своего недостоинства измеряется подлинное достоинство человека. Вот, оказывается, чем. Звучит это несколько парадоксально, но это именно так.

Серафим Саровский поэтому и говорил: « Бывает иногда так: здесь, на земле, и приобщаются, а у Господа остаются не приобщенными». Оказывается, так же, как и в любом таинстве, можно приступить к нему, совершат надо мной священнодействие, приму я эти Святые Дары, а сам останусь не приобщенным. Почему? Самое главное почему… Самое главное — или чувствуешь себя достойным (А это бывает часто, когда человек все вычитает, отпостится дня три, вычитает все, и подходит уже, знаете ли, гоголем. Это беда.), или человек подходит без благоговения. Без благоговения… Вот тогда — не меньшая беда. Лучше не подходить человеку. Нет веры — тогда и воздержись, нет благоговения — тогда и воздержись.

Мы подходим, приступаем к Богу, а не к чему либо. К какому‑нибудь начальничку, и то уже подходим с соответствующим почтением, а, если высокий начальник, то уже и с некоторой, так сказать, робостью. Здесь, если Бог позволил приступить к себе, неужели мы приступим без соответствующего благоговения? По–видимому надо это помнить.

В противном случае апостол Павел прямо пишет: «Кто ест или пьет недостойно — суд себе ест и пьет. И от того многие из вас болеют и умирают». Болеют и умирают… К таинствам нужно относиться с очень большой ответственностью. Недаром это сказано: «Это — огнь поедающий!». Даже некоторые лекарства нельзя принимать, не подготовившись соответственно. Здесь это — лекарство из лекарств и здесь ответственность налагается огромнейшая. Вы слышите — «… болеют и умирают».

Таинство Покаяния — это одно из самых насущных Таинств, с которыми соприкасается каждый верующий человек.

И здесь нужно отметить вот что: вот сейчас наблюдается тенденция, опять‑таки, перейти нам на католическое понимание этого Таинства. Это просто какая‑то беда. Это вот западное, на самом‑то деле, ветхочеловеческое отношение к Таинствам. Вы знаете, к чему там сведено Таинство? Вот, например, (кто‑то, кто был в Риме или кто будет), обратите внимание: в Соборе св. Петра стоят будочки, там написано — франсе, дойч, инглиш — то есть, человек с соответствующим языком может зайти в эту кабиночку, там решеточка небольшая, и с другой сидит священник и вы можете в эту решеточку, не видя друг друга, говорить все, что вам угодно. Можете поисповедоваться, можете спросить что‑то такое — в общем, это ваше дело.

К сожалению, Таинство Покаяния превратилось в отчет о грехах. Отчет… Дошло до того, что пишут вот такие «талмуды» толстенные, приходят и давай зачитывать. Да разве Таинство Покаяния отчет о проделанных грехах, о проделанной работе? Да что же это такое?! Само слово — «Таинство Покаяния» — уж, кажется, показывает, что должно совершаться, и — во вторых — безумен тот, кто думает, хоть в какой угодно толстой тетради, написать все то, что он сделал греховного. Потому что у нас нет почти ни одной минуты, когда бы мы что‑нибудь не подумали, не пожелали, не почувствовали, не посмотрели и т. д. И во веки веков все не записать.

Поэтому в таинстве Покаяния требуется не отчет о грехах, а требуется раскаяние человека и, прежде всего, в том, что особенно он знает: в нем есть, его мучает, что он совершил. Требуется покаяние, а не отчет — повторяю. Вот это, к сожалению, забывается. А как легко отчитать: я написал, подошел — тра–та–та–та — все, накрыли, пошел — все в порядке, отчитался! Во что превращаем… во что превращаем…

Таинство Покаяния называют вторым Крещением, поскольку оно, действительно, способно очистить душу человека. Многие–многие люди переживают, когда, действительно, после исповеди, как будто камень с плеч, как жернов с шеи сбросил человек. Он окрыленный просто выходит. Вот, что такое это Таинство — Покаяния, а не отчета! Вот это очень важно знать, очень важно помнить.

Таинство Покаяния никогда не может быть долгим, в том смысле, что человек не может перечислять того множества. Потому что есть вещи, о которых болит душа — он их назовет, но таких вещей, о которых особенно болит душа, их никогда не бывает так много. Где начинается перечисление множества, там пропадает вообще всякое чувство и человек уже забывает, зачем он вообще и пришел сюда. И, дальше скажу вам, что лучший отчет о грехах сделал бы не человек, а любой бесенок. Вот бы уж с удовольствием отчитался перед батюшкой — такое бы нагородил, что сам батюшка бы взвыл. Только, к сожалению, там покаяния не будет никакого, а отчет великолепнейший представил — на пятерку. Итак, повторяю, это таинство Покаяния, а не отчет.

В отношении Венчания или Таинства Брака. Нужно понять, как и в любом другом Таинстве, здесь верующим подается особый дар, Дар Божий. Какой, в данном случае? Вспомоществующий им двоим и их детям в деле спасения. Вы слышите?.. Совместного спасения! Не может один человек спасаться и жить. По разным причинам, не будем говорить сейчас каким, не может.

Они вступают в брак. Вот здесь мы и спрашиваем помощи Божией в совместной жизни, в совместном спасении. Цель какая? Спасение… спасение… То есть, помощь друг другу в исполнении заповедей Божиих. Здесь, в браке, соприкасаются страсти, обнажаются страсти. То они закрыты, пока знакомы, а в совместной жизни они открываются. Вот тут‑то и начинается подвиг терпения. Да еще какой подвиг терпения! Вот здесь‑то и начинается, если хотите, настоящее христианство. Одно дело говорить, там, и любить весь мир, а другое дело полюбить рядом вот с тобою, у которого вот такой, знаете, характер. Попробуй, справься!

Как один, очень недавно, мой племянничек сказал: «Только женившись, я узнал, что такое счастье, но было уже поздно». Вот мудрец‑то, правда? Но, правда, я думаю, наверное, и каждая женщина может так сказать. Вот так. Так что вот в чем существо Таинства Брака. Хочу только одно отметить, что нельзя смешивать брак и таинство Брака. Это просто две разные реальности. Ну просто разные и все.

Брак от начала установлен Богом. На браке был сам Господь в Канне Галилейской, претворил воду в вино даже, то есть в благословение преблагословение дал! Никакого венчания, причем, не совершил. Представляете? Вот удивительно! Ничего не сказано. А надо бы было совершить, правда?.. Нет, не совершил таинство Венчания. Брак есть всегда брак, когда он законно осуществляется, это брак.

Таинство Брака — это священнодействие особое, при котором верующим людям дается особый дар благодати. Когда можно принимать это Таинство? Тогда, когда есть вера. Нет веры — не балуйся этими вещами. С огнем играть нельзя. Нельзя. Вот, возможно даже (Не знаю, это вопросы требующие уже богословского осмысления и совместного решения, но, по крайней мере тут, я говорю не учение, а точку зрения свою.), что не исключено, как мне так кажется, что можно совершить таинство Брака и над теми, у которых одна половина искренно верующая, а другая не против. Верующая, а может и нет, но не против. Ибо у апостола Павла написано (Когда возник вопрос, разводиться ли с мужем неверующим — они в браке состоят — или с женой неверующей, он так и написал, что не следует этого делать.) написано: «Не спасется ли муж неверующий женою верующей…» и наоборот, то есть, он утвердил этот брак: оставайся в этом браке и своей жизнью, своим примером, свом поведением покажи, что такое христианство.

Жизнью, примером покажи, что такое христианство, что оно делает с человеком, насколько оно прекрасно. Вот поэтому, мне кажется (Слышите, я не учение церкви вам предлагаю, нет, а мне кажется) что, если одна сторона очень искренне верующая и действительно желает принять это таинство, а другая просто не возражает, хотя и нет веры (Ну, знаете, это сколько угодно так бывает, особенно часто среди мужчин это бывает: «Да я не против, в конце концов. Ну, пожалуйста!»), мне кажется, что это можно, но этот вопрос требует решения более высоких, конечно, инстанций. Но мне так кажется.

Ну, хорошо. Если какие‑то вопросы еще возникнут, то пожалуйста. Хочу только сказать, что брак — это всегда есть брак законный. Не венчанный брак это не блуд — это брак, но, если верующие люди, но не венчаются, то грех их в чем состоит? — совсем не в том, что будто бы они в блуде живут (нет, нет, брак законный), а в том, что, следовательно, веры у них нет или леность велика. Вот в чем грех. То есть они не хотят воспользоваться даром Божьим и в этом, действительно, они согрешают. Вот в чем, но совсем не в том, что часто можно слышать.

В отношении Соборования . Сейчас это Таинство, все более широкое значение приобретает в церкви, все больше людей к этому прибегают, уже становится, кажется, нормой.

Я скажу так — если исходить из того указания Священного Писания, по которому и возникло это Таинство, то там сказано просто и прямо: «Болит ли кто в вас, да призовет пресвитера церковного», то есть болезнь такова, что сам не может прийти. Призовет… Ну, правда, неудобно же звать, когда я и сам могу сходить. Ясно же… Настолько болен, что призовет… Вот истоки… истоки происхождения этого Таинства.

К этому Таинству приглашалось обычно несколько священников, даже семь (Вы знаете, семь число такое — священное), с тем, чтобы соборно, вместе, церковь помолилась о нем и «Молитва веры восставит болящего» — сказано. И, какие грехи согрешил, будут прощены ему. Почему? Потому что — совместная молитва, все вместе. Вот и идея Таинства Соборования, а как относиться уже практически сейчас — это пусть решает вера каждого.

Но я скажу, главные Таинства у нас — это Таинства Покаяния и Причащения. Соборование это уже — ну, кто желает, пожалуйста, когда болен — конечно, но главные Таинства — это Покаяние и Причащение. И я очень рад (и, я думаю, все рады), что в нашей церкви эти два Таинства соединены нераздельно. Требуется просто, чтобы перед причащением человек исповедовался. Хотя на самом деле это два совершенно разных Таинства, но в нашей церкви они соединены и это очень хорошо.

Я наблюдал многократно (к сожалению, наблюдал), ну вот в частности на западе, среди православных, когда там подходят без всякой исповеди, без всякой подготовки православные люди. Сидим до часу, до двух, смеемся, проводим, так сказать, время, потом смотрю утром уже причащаются. Я не осуждаю, но — печально, потому что приступить к Святому Причащению надо с величайшим благоговением. И вот та подготовка, о которой мы говорим, в частности и исповедь, она создает эту атмосферу благоговения в моей душе.

Слава Богу, в нашей церкви мы еще пока держимся этого, хотя уже прорывы начинаются. Уже. Уже на Пасху, пожалуйста, можете без исповеди. Уже начинаются прорывы. Где‑то там на Рождество. Уже, знаете ли, стены ломаются. Спрашивается — зачем на Пасху?.. Зачем на Пасху?.. Вы что, в Великий Четверг или в Великую Субботу не можете причаститься? В чем дело? Кто не работает — в четверг, кто работает — в субботу. Почему ночью на Пасху? Чтобы служба подольше на часочек была или что? Или без исповеди, что ли, можно? В чем дело?

Я знаю, что (это я лично наблюдал и я знаю — это опытный духовный человек), он запретил причащаться на Пасху: сказал — пожалуйста, есть четверг есть суббота страстные — причащайтесь. И приходите к Причастию так, как это следует — с исповедью, с покаянием, тогда вы, действительно, встретите день Святой Пасхи в настоящей радости.

А здесь уже получается как: вновь причастились, потом разговелись и пойдет дело! Мы же должны понимать себя‑то или нет? Вот я и говорю — прорыв уже есть и едва ли с этим можно справиться, потому что нам это очень импонирует. Без исповеди на Пасху причастился, пришел, разговелся — все, как следует — настоящий православный христианин! Все, как положено…

Ну, что еще? Миропомазание? По–моему, это Таинство менее всего вызывает воп–росов. Оно у нас, опять‑таки, сопрягается с Таинством Крещения. Оно идет прямо из Откровения Божия. Мы находим в Книге Деяний, когда самарияне приняли Крещение, но не приняли еще Духа Святого, и апостолы Петр и Иоанн были специально посланы на то, чтобы возложить на них руки и они приняли Духа Святого. Видите, как меняются, кстати, формы. В Деяниях всюду читаем: крестились во имя Иисуса Христа, во имя Господа Иисуса Христа. Возложили руки и приняли Духа Святого. Сейчас у нас в церкви: Крещение — во имя Отца и Сына и Святого Духа, Дар Святого Духа — через Миропомазание.

Видите — формы меняются. Таинства не магия. Формы меняются и церковь может это менять, лишь бы сохранилось ядро, самая суть, правильное отношение к Таинству, как таковому.

Что касается Таинства Отчитывания , вы прекрасно знаете все, что связано с этим. Весь вопрос в том, как относиться к этому.

Я могу, но это потребует много времени, мог бы вам сейчас зачитать просто множество, вы слышите, множество высказываний Св. Отцов. К чему сводится вся их мысль? К тому, что этим заниматься может только тот человек, который победил в себе страсти. Тот, кто не достиг бесстрастия, кто не победил беса в себе, не может этим заниматься. Понятно, не победив в себе, как ты можешь побеждать в других. Только достигший бесстрастия, получает от Бога дар (вы слышите?) дар исцеления.

Что мы видим? Человек, не достигший никакого бесстрастия, не получивший никакого дара исцеления, в наше время пытается обойти Господа Бога: ты, Господи, не дал мне дара — ничего, а я вот прочитаю такие‑то молитвы, да еще — кропилом и обойду Тебя. Это беда нашего времени.

В Книге Деяний по этому поводу написано очень строго и ярко. Семь сыновей первосвященника именем Иисуса Христа пытались изгонять бесов, изгоняли, и напали на одного. Он им ответил: «Хорошо! Знаю Павла и Иисуса знаю, именем которого вы изгоняете бесов, а вы кто?», и так избил их (семерых!), сорвал с них одежды, и они голяком по улицам (представьте себе — по Москве) дули от него, семеро, а сзади он, разгневанный, за ними летит. Хороша картинка? Вот бы надо прямо фильм… фильм поставить в отношении этих отчитывателей!

Так вот, Св. Отцы очень сильно об этом пишут. Авва Питерион говорит: «Итак, чадо, кто хочет изгонять бесов, тот должен сперва поработить страсти, ибо, какую страсть кто победит, тот такого беса и изгонит».

Варсонофий Великий пишет: «Противоречие дьяволу прилично не всем, но только сильным о Боге, которым повинуются бесы. Если же кто из не сильных, будет противоречить, бесы ругаются над ним, что находясь в их власти, он же им противоречит. Так же запрещать им — дело мужей Великих, имеющих над ними власть. Многие ли из святых запрещали дьяволу, подобно Михаилу Архангелу, который сделал это, потому что имел власть? Нам же, немощным, остается только прибегать к имени Иисусову».

Вот Исаака Сирина еще прочту: «Ты выходишь учить тех, кому уже шесть тысяч лет, а это твое дерзкое прекословие, служит для них оружием, которым возмогут они поразить тебя, несмотря на всю твою мудрость и на все твое благоразумие».

Я расскажу вам один вот случай, зачту его, бывший со старцем Алексием Зарайским. С ним беседовал один послушник и, в частности, говорит ему: «Я спрашиваю отца Алексия, почему он не выгонит беса из девушки бесноватой (которая помогала его семье там жить — бесноватой), а он отвечал мне, почему же он может знать, что на то есть Воля Божия? Она причащается Святых Тайн и, если это нужно, то Христос, ею принимаемый, Сам в силе изгнать его, а если ей это служит крестом очистительным, то для чего же изгонять его?».

Замечательно… Она же причащается! Все! Это предел! Это предел возможного для человека — соединение с Богом, и если Христос видит это полезным, он сам изгонит, а если это не полезно, так зачем же тогда это делать. Не правда ли, какой мудрый, правильный подход.

А вот Кассиан Римлянин, например, на очень важный момент обращает внимание: «Подчас бесы творят чудеса, чтобы вознести в надменность человека, который верит, что обладает чудесным даром, чтобы подготовить его к еще более чудесному падению. Они делают вид, что они горят и бегут из тел тех, где пребывают, благодаря, якобы, святости людей, про нечистоту которых они знают». Слышите?

Вообще, надо знать, что всякое общение вот такого рода, эти попытки изгнания бесов, самым отрицательным образом действуют на самого заклинателя, то есть священника, и, увы, и на этих больных, ибо способ, которым священник воздействует, незаконный. Если Бог тебе не дал дара, как ты смеешь именем Божьим это делать? Кто дал тебе этот дар чудотворения? Никто. Тогда как ты смеешь?

Св. Отцы, которые получали этот дар, изгоняли одним словом, одним прикосновением. Никаких молитв, никаких действий, ничего не делали. Посмотрите — никогда этого не было и, вдруг, сейчас (во второй половине двадцатого века) это вспыхнуло. Причем началось это в одном месте, а затем — смотрим уже и другие начинают. Потому что, увы, тут присутствуют, повторяю, и моменты совсем другие. К сожалению, самые низменные, я бы сказал: сребролюбие, слава и т. д. Опасное это дело.

Посмотрите, что случается со всеми, кто долго занимается спиритизмом: сходят с ума, кончают жизнь самоубийством и т. д. То же самое происходит и с человеком, который не достиг, повторяю еще раз, бесстрастия и не получил особого повеления Божия на это дело. Поэтому Отчитывание — очень опасная вещь. Опасная для самого священника, и опасная для тех, кто приходит, и для тех, кто приводит этих людей для подобных целей.

 

Вопросы и ответы

ВОПРОС: Первый вопрос: вы такой страх нагнали на некоторых, что они уже боятся и причащаться вообще. Приступить к Священным Дарам в болезнь и смерть, боясь этого и считая себя недостойным, и не приступишь – лучше уж так буду жить.

ОТВЕТ: Я сказал, что степень достоинства причащающегося определяется степенью осознания им своего недостоинства. Поэтому если кто действительно ощущает это недостоинство, тот как раз может подходить к святому причащению. Кому нельзя приходить – это тому, кто считает себя достойным: вот тому лучше пока подождать. Так что бояться нечего – как раз наоборот! Как раз и происходит во исцеление души и тела, во оставление грехов! То есть когда человек осознает и свою греховность, и свою страстность, и несовершенство, вот тогда‑то и должен, и может приступать к Святым Тайнам. Нельзя причащаться «праведникам», «здоровым», о которых Господь сказал: «Я пришел призвать не праведников, а грешников». Вот так! Так что, не знаю, эти страхи по–видимому просто оттого, что меня неправильно поняли.

ВОПРОС: Как часто нужно причащаться?

ОТВЕТ: Это вопрос, я вам скажу, индивидуальный. Нет никаких абсолютных стандартов. Возьмите письма самых авторитетных людей и увидите: одним советуют причащаться в две недели раз, другим – в месяц раз, третьим и еще реже. Нельзя тут просто так сказать, потому что это таинство, к которому требуется подготовка духовная! Нужно человеку действительно знать поэтому: условия его жизни, работы, отношений семейных и т. д. Поэтому в общей форме ответ на этот вопрос дать нельзя. До революции дело дошло до того, что требовалось – например вот в военных школах и т. д. – требовалось раз в год. Раз в год! Ну конечно, я бы сказал, что это полный предел!.. На самом деле, по–видимому, требуется несколько раз в год. По крайней мере требуется: Великим постом, Рождественским постом, Успенским постом, Петровским – по крайней мере в посты! Но если у человека есть возможность, то можно было бы несколько раз и между постами. Вот так.

ВОПРОС: Священнослужители причащаются в основном без исповеди. Чем же хуже не имеющие сана?

ОТВЕТ: Речь идет не о лучше или хуже, а о том, что литургия совершается только для того чтобы причастить верующих. Только для этого она и совершается: не может быть литургии без причащающихся – тогда получается: для чего же эта литургия, для чего же эти Святые Дары? Поэтому священник как пастырь – по самой идее своей хотя бы – он первый и причащается, а за ним уже все те, кто готов к этому. Это введено ему просто в обязанность, что налагает на него еще одно вот то бремя – мы слышали о священстве – ответственность я бы сказал большую, чтобы он всегда был готов к причащению. Не простое это дело, правда же? Не простое!.. И дело совсем не в достоинстве… Я сказал, что никто не лучше и не хуже – это Бог судья каждому, мы не знаем кто лучше, кто хуже. Мария Египетская сколько раз в жизни причастилась? А оказалась выше многих тех, кто причащается каждую неделю или, может быть, чаще даже.

ВОПРОС: Для чего в монастырях существовала практика открытия помыслов духовного чада наставнику? Возможна ли эта практика в миру в наше время?

ОТВЕТ: Эта практика существовала не в монастырях, она существовала у духовных наставников и руководителей. Были и в монастырях, были и вне монастырей, но там, где был именно опытный духовный наставник. Там эта практика существовала, потому что она оказалась очень эффективной для духовной жизни послушников. Вокруг великих старцев всегда был очень узкий круг послушников, которые находились именно в отношениях послушания – в отношении всех прочих, отношения были другие: отношения совета. И вот именно те, которые были послушниками – то есть очень небольшой круг этих людей – открывали свою душу… Открытие помыслов что такое? – открывает свою душу! Вот меня мучает вот то‑то, вот я разозлился на своего собрата и не могу, ну мучает меня мысль и все… Что он так делает?.. Вот я и иду к наставнику, и оказывается это очень эффективный способ снятия вот этой страсти с себя. Все кто имел такую возможность очень быстро восходили, а потом начались карикатуры!.. Карикатуры, обезьянничанья!!! Когда человек, не имеющий никакого духовного опыта, а только потому, что он в сане или в возрасте, например, или занимает определенное положение, начинает требовать себе откровения помыслов… Я слышал, что будто бы это сейчас проделывают некоторые наши игуменьи – это, я вам скажу, настоящая беда!.. Потому что откровение помыслов возможно только человеку духовно – слышите?! – духовно опытному и достигшему достаточного бесстрастия. Вы же понимаете, что я могу только человеку действительно бесстрастному сказать: знаете, батюшка, извините, но мне очень не нравится как вы себя в таком‑то и таком‑то случае ведете. Если у человека есть страстишки то он подумает: ах ты так, ну я тебе покажу! – ты меня еще тут критикуешь?! Понимаете? Преподобный Касиан Римлянин так и говорил: «Полезно открывать свои помыслы, но не кому попало». Многие не зная этого и открыв свою душу людям неопытным, потерпели огромный урон. А тут, подумать только, требуют! На колени!.. Смотри в глаза!!! Так, ну‑ка, что ты? Открывай свои помыслы!.. Это, знаете, жуть!!! И это называется «духовной жизнью»… Вот карикатура, вот уродство‑то!.. И против этого не принимается даже мер!.. Я вам скажу: это трагедия, это настоящая трагедия!.. Это же молодых девчонок буквально сводит с ума: придут они в монастырь – молодые, ничего не понимающие – а тут им: «На колени! Так, что ты сегодня?..» Какое ты имеешь право это делать? Духовник избирается по доброй воле, вы слышите? – по доброй воле! Тот с кем я вижу общение, с кем у меня устанавливается душевный контакт, к кому я чувствую доверие – к этому человеку я приду и действительно всю душу открою, и скажу: помогите. Что мне делать? У меня то‑то, то‑то и то‑то. А здесь, видите ли, по обязанности: я игуменья!.. Кощунство это настоящее над великим делом христианской жизни, которое именуется откровением помыслов!.. Это кощунство и издевательство!!!

ВОПРОС: Почему стремятся крестить умирающего младенца? Ведь при крещении дается имя и ангел–хранитель?

ОТВЕТ: Вот потому стремятся, что в наше сознание глубоко вошло, что некрещеный ребенок… а дальше я не знаю, многоточие… Что – некрещеный ребенок?.. Что, погибнет? Все дети, жившие до Христа и естественно не могущие принять крещение, интересно, куда они идут? Спаслись или в ад? Теперь, с пришествием Христа? Все те, до Христа, которые вели праведный образ жизни – тем более дети, о которых Христос сказал: «Не мешайте им приходить ко Мне, ибо их есть Царство Небесное» – все они будут спасены. Знаем это учение Церкви – не мое, не его, не третьего!.. Все до Христа жившие праведно, скончавшиеся в покаянии и дети – и дети! – все они спасены. Это учение церкви. Все до Христа жившие – спасены дети, а вот надо же пришел Христос–Спаситель и теперь дети не крестившиеся погибнут… Вот логика‑то!.. Вы подумайте только! Убийственная логика! До Христа жившие дети оказывается, не погибнут благодаря жертве Христовой, а рожденные после жертвы Христовой – погибнут!? Причем, дети, о которых Сам Господь сказал!.. Откуда это взяли?! Эта мысль встречается только у одного – у блаженного Августина. (Кстати, он нашей Церковью так и именуется – блаженным, не святым даже. Ну не важно, он святой. Да.) Ни у одного святого отца нет такой мысли, ни намека даже на то, что дети не крестившиеся погибнут. Нет такого учения!.. Но, еще раз вам говорю – мы уже говорили с вами о крещении – если есть возможность крестить умирающего ребенка, то можно и крестить. По вере родителей он получает тот же дар благодати, но скажу вам такую вещь: мы, наверное, забываем о том, кто совершает крещение. Таинство крещения кто совершает? Господь!!! С этой целью я должен вам зачитать одну мысль, чтобы мы поняли это. Кто крестил разбойника, скажите? Какой священник его крестил? Иоанн Златоуст об этом пишет: «Христос крестил разбойника на кресте из своей раны, и он тотчас же удостоился отверзть двери рая». Так же крещены были множество мучеников, которых никто не крестил – не успевали они креститься. Спрашивается: как же они? Крещение, то есть дар благодати, дает Господь – еще раз повторяю – Господь, не священник! А как Господь дает, при каком условии? Для нас, которые ничего не видят, Церковь установила священнодействие, которое уверяет нас в том, что дар благодати дается верующему искренно. Так вот и здесь, мы можем быть в полной уверенности, что Господь конечно же даст этот дар нового человека – этот дар благодати, это семя – даст каждому младенцу, который ни в чем не повинен! Ни в чем!.. Даже если он и не был крещен… Поэтому не надо вот так… Великие страдания подчас испытывают родители: умер некрещеным!.. Даст Господь!!! Как дал этим мученикам, как дал этому разбойнику, но если имеете возможность крестить – ну что ж, крестите. Если не успели по объективным причинам, не нужно переживать: Господь даст, каждому человеку даст, все то, что можно ему дать. Тем более – невинному младенцу. Вот так!

ВОПРОС: А как же наша Церковь? Вот на панихиду записку подают, спрашивают: крещеный или некрещеный?

ОТВЕТ: Здесь другое дело. У нас я ни разу не видел, чтобы где‑нибудь в записках написали, например, поминовение архангела Михаила. Почему не пишут на панихиду? Говорят, что ангелов не надо поминать. Дети кто? Это и есть ангелы!.. Это наши ангелы – дети, они же невинные! Кого же тут писать!? Это первая сторона. Вторая сторона: в церкви все благообразно и по чину да бывает… То есть все священнодействия постепенно оформлялись исторически!.. Так? И вот в частности проскомидия, например, сопряжена с чем? Она символизирует собою поминовение членов церкви крещеных – отсюда, частичка вынимается, вот – она собой и символизирует. Поэтому за некрещеных, которые не приняли крещения здесь в условиях жизни земной, эта частичка не вынимается, но совсем не потому, что дети отверженные. Более того, совсем не потому, что они вообще, все люди не крещеные – отверженные, совсем нет!.. В таком случае мы должны отвергнуть весь ветхозаветный народ, а мы почитаем многих из них праведниками. Смотрите, мы празднуем из них пророков, святых – они крестились? Нет!.. Так как же тогда мы смеем их поминать? Надо понять же это… В Церкви есть определенная дисциплина и только по этой причине!.. А вообще я вам скажу так: молиться мы не только можем, но и должны за всех. И всегда – даже в самые тяжелые гонения Русской Церкви, в атеистическое время, во времена издевательства над нашей Церковью – вы всегда слышали прошение «…о властех и воинстве ея». А у власти кто стоял? Те, кто гнал Церковь, противники Церкви, враги Церкви!.. Даже о них Церковь молилась… Так если уж молилась о ненавистниках и гонителях Церкви, как же нам быть с младенцами? Причем мы не спрашивали, кто там стоит: крещен ли, некрещен – многие из них, в этих «властех и воинствах», не были крещены – это бесспорно. Там были разные: иудеи, мусульмане и др. – в общем, некрещеных было много людей. Что же делает Церковь?.. А она молится, причем не как‑нибудь, а публично молится!.. На весь храм дьякон возглашает!..

А здесь это у нас так уж установилось, чтобы на панихиде младенцев не поминали. Я думаю, что действительно их не следует поминать – ангелов не поминают!.. В этом я не вижу ничего худого: мы можем к ним только обращаться, чтобы они за нас помолились, и это будет более правильным, чем за них молиться.

ВОПРОС: «Кто не крестится от воды и Духа, тот не войдет в Царство Небесное».

ОТВЕТ: Совершенно верно: «Кто веру имеет и крестится – спасен будет, кто не имеет веры – тот погублен будет». Если понимать вот эти слова Христовы: «Кто не крестится от воды и Духа, тот не войдет в Царство Небесное» буквально, то мы сразу должны исключить из Царства Небесного: первое – все ветхозаветное человечество; во–вторых – из святцев следует исключить всех мучеников за Христа, которые не приняли крещения! Первого среди них – разбойника из святцев надо быстрее удалить!.. Нельзя же понимать слова Христовы так формально!.. Церковь объясняет, что это значит, кто это таковые: те кто, кажется, имеет веру, а крещения не принимают. Помните, как только что мы с вами говорили?.. Кажется верующий, а не причащается! Кажется верующие, а не венчаются! И так далее… Понимаете? Вот в чем дело‑то! Вот о ком говорится, что не будет спасен… Нельзя же понимать вот так – прямолинейно!.. Иначе мы дойдем до самых неразумных вещей. Церковь и показывает, что это значит… Масса мучеников в наших святцах – не крестились, все ветхозаветные праведники не были крещены – мы их почитаем!.. И так далее… И это так будет до скончания мира.

ВОПРОС: А сектанты? Ну вот свидетели Иеговы, на тех же правах идут?

ОТВЕТ: Ну здесь мы с вами уже затрагиваем вопрос о спасении – кто спасется, кто не спасется… Насчет этого мы с вами можем быть совершенно спокойны!.. А знаете почему? Потому что оказывается, по православному учению, Господь видит каждого человека: видит его душу; видит, почему он стал таким или другим – видит! Видит… и, соответственно, решается судьба этого человека! Сама истина сказала: «Всякий грех и хула простится человеку – хула на Духа Святого не простится ни в этой жизни, ни в будущей». Есть оказывается страшный грех, который заграждает от человека Бога! Этот грех называется хулой на Духа Святого. То есть это что такое? Это ожесточение против самой истины! Человек видит: вот истина, вот правда, вот святыня – именно потому‑то я ее и ненавижу… Ожесточение!.. Прочие грехи, при раскаянии, или грехи совершенные по неведению… (Сколько у нас людей просто ничего не понимают. Вступают в ту или иную секту ничего не понимая ровным счетом. Или воспитан в атеистической среде, он другого ничего не знает. Он искренне убежден, что именно это мировоззрение правильное… Искренно! О–о-о! Я вам скажу: я предпочитаю говорить с искренне заблуждающимся человеком – с ним можно говорить, он ищет – чем с человеком–фанатиком, который ничего не слышит, не видит и знать не хочет. Вот тогда это беда!..) Итак, Господь решает судьбу человека. И здесь это уж не в наших руках и не в нашей власти. Оставим это на милость Божью – тех же и иеговистов даже. Он решит!..

ВОПРОС: Алексей Ильич, как подавать записку в церкви о здравии за некрещеных?

ОТВЕТ: Ну вот это все та же самая судьба. О каких некрещеных? О младенцах мы решили вопрос. А о некрещеных, по–моему, надо решать вопрос со священником. Еще раз повторяю: «о властех и воинствах» молятся. То есть, прецедент есть. Церковь, оказывается, может молиться, не разбирая даже – крещен или не крещен. И когда, тем более, просят родные – родственники, которые любят этого некрещеного – я считаю (это моя личная точка зрения) за таковых конечно надо молиться. Кроме проскомидии, потому что это уже особый чин. Почему же не молиться, если все за него просят? Мы все должны молиться! Мы должны молиться обо всех людях!.. О ненавистниках истины – обо всех должны молиться!.. Поэтому если верующие просят помолиться о некрещеных, то, по моему глубокому убеждению, нужно за него молиться. Я думаю, что и священник не откажет в этом.

ВОПРОС: Можно ли считать себя безгрешным на основе жертвы Христа?

ОТВЕТ: Это неверный совершенно подход. Жертва Христа это не есть оправдание, снятие с меня грехов. Жертва Христа является началом нашего исцеления… Исцеления!.. Вы знаете, есть два совершенно несовместимых подхода к пониманию жертвы Христовой. Один из этих подходов говорит, что жертва Христова сняла с нас вину за грех и за грехи. Это западная точка зрения, в частности – протестантская. Православная точка зрения говорит: жертва Христова дала нам возможность исцелиться – исцелиться! – от тех страстей, которые в нас есть. Вот… Поэтому с протестантской точки зрения – да, жертва Христова сняла с нас вину, поэтому верующему грех не вменяется в грех! Благодаря жертве Христовой я уже праведный и поэтому могу есть пить и веселиться. Это совершенно дикий подход, не приемлемый для православия! Православие говорит о спасении как исцелении – протестантский подход говорит о спасении как оправдании, то есть снятии вины. Вот человека под суд отдали, и суд решает: снимем с него виновность!.. Ну, по амнистии, допустим… В силу амнистии!.. Вот жертва Христова и является вот тем актом, благодаря которому происходит амнистия. Вот как они подразумевают спасение, а мы говорим о другом. Мы же все повреждены страстями, нас же ни с какой стороны нельзя тронуть!!! Ну неужели каждый из нас не знает: и осуждаем, и завидуем и злобствуем, и раздражаемся и все что угодно!.. Исцелить надо!.. Благодаря жертве Христовой мы получили всю совокупность средств, которые помогут человеку в исцелении его. Поэтому ни в коем случае!.. Это протестантская, глубоко порочная мысль: о том, что Христос совершил там жертву – все в порядке, а мы праведные. Над чем и издевался Лев Толстой. И справедливо издевался, когда говорил: «Один за всех погрешил, другой за всех пострадал». Он только ошибся в одном: он приписал это православию… На самом деле это концепция целиком и полностью протестантская, а не православная. К сожалению, православия‑то он не знал, поэтому такие издевки и совершались.

ВОПРОС: Младенец убиенный в чреве матери тоже пребывает в ангельском чине, как и рожденный и умерший?

ОТВЕТ: Вот об этом никакого определенного учения Церкви нет и нам трудно об этом говорить, поскольку мы не знаем тайны становления личности. Мы не знаем!.. Человек он и в семени человек, но мы же знаем разницу между семечком яблони и яблоней плодоносящей. Знаем разницу?.. Знаем. Так семечко это яблоко или не яблоко? Так вот то же самое и человек!.. Мы же не знаем этой тайны, и мы не знаем, что происходит с каждой личностью. Скорее очень возможно, но тут я уже начинаю гадать… Возможно, что потом этот человек начнет какой‑то там процесс развития, станет, может быть личностью, и тогда он может быть причислен, что мы называем к ангельскому чину. Я не знаю. А может, есть какой‑то предел или есть та черта, не дойдя до которой процесс развития прекратиться… Я не знаю этого… Я знаю только то, что открыто или то, чему учит Церковь! А этого я не знаю, и поэтому должен молчать.

ВОПРОС: Можно ли менять духовника, и вообще возможно ли сегодня духовное кормление?

ОТВЕТ: Ну это очень большой вопрос. Если так поскору ответить, то при некоторых обстоятельствах не только можно, но и должно менять духовника. Об этом пишет целый ряд святых отцов. Ныне вспоминаемый, преподобный Иоанн Лествичник говорил, что при выборе духовника: надо испытать его, узнать его и, так сказать, искусить его, прежде чем «вдаться» ему. Вот как!.. Узнать!.. Да, да! Все говорят, что он прозорливый чудотворец – (ирония) это самое главное, вы знаете, да? – что он ведет к спасению или не спасению, это не важно – главное прозорливый ли он? Так вот, прежде всего, нужно познакомиться с человеком, слышите? – хорошо познакомиться, а не сразу распластаться у его ног: что прикажете мне?.. Вот если бы подходили трезво, как говорят святые отцы – то есть прежде бы тщательно знакомились с человеком – то тогда не возникало бы вопроса: можно ли менять духовника? Мы, к сожалению, прямо опрометчивы сейчас: где бы за кого бы вцепиться? А потом начинаем кричать: ах! что делать?? Сами себя то есть наказываем. Да, Пимен Великий прямо говорит, что нужно разлучаться с тем духовником, общение с которым оказывается душевредным для тебя. Прямо говорит об этом… Поэтому святые отцы дают прямой совет в этом отношении. В наше время нет – оно всегда было редким – отношения послушания. Вы слышите?.. Я просто удивляюсь, это же вещь элементарная и должна быть всем же ясной. Отношение послушания, то есть когда беспрекословно говорит духовник и беспрекословно исполняет послушник, это всегда было редким явлением в истории Церкви. Только узкий круг учеников около какого‑то благодатного наставника жил в таких отношениях, остальные же жили знаете как? – по типу совета… Прийти совета спросить… И истинные духовники не приказывали, а советовали: пожалуй, вот так; правильней вот так; мне кажется, что верно так поступить, а не иначе. Преподобный Нил Сорский, например, вообще от себя ничего не советовал, а находил мысли святых отцов и приводил: вот как смотрит тот или иной отец на ваш вопрос. Точно так же делали: старец Лев Оптинский, старец Макарий Оптинский и их за это похваляет святитель Игнатий Брянчанинов. Вы подумайте только – советовали, ни в коем случае не брали на себя ответственность приказывающего. Ну а дальше это просто беда!.. Это уже давно, а особенно сейчас в наше время – это какая‑то беда просто! Отцы тысячу лет тому назад писали, что редко–редко можно найти духовника не прелестного. Мы сейчас скажем: да сколько вам угодно! Бедные вы святые, придите в наше время, сколько вам надо – десять, двадцать, сто??? Я не знаю… Игнатий Брянчанинов по этому поводу произносит страшные слова, которые стоит помнить каждому: «Душепагубное актерство и печальнейшая комедия старцы, которые принимают на себя вид древних старцев, не имея их великих дарований». «Душепагубное актерство и печальнейшая комедия…» Руководить человеком по типу послушания может, еще раз повторяю, достигший бесстрастия, святой человек!.. А они отличались потрясающим смирением, видели себя ниже тех, кто к ним приходил!.. Пимен Великий говорил: «Поверьте, братья, куда будет ввергнут Сатана, туда буду ввергнут я!» Сесой Великий умирая испрашивал время на покаяние еще, а сам просветился как Солнце – на него смотреть было нельзя!!! И это отличало всех истинных наставников! Ложные наставники – это командующие, это начальники сект!.. Создают буквально тоталитарные секты внутри Православной Церкви! Вы слышите? Тоталитарные! Мы говорим: вот та тоталитарная секта, эта, иеговисты, кришнаиты – что мы все показываем на других? Не лучше ли, кума, к себе оборотиться? Внутри нас тоталитарные секты! Буквально разбивают семьи даже; влезают в супружеские отношения, в семью; командуют направо и налево – кому жениться, кому в монастырь идти. Командуют, вы слышите?! О совете речь не идет – команды даются! Я всегда повторяю и говорю: бегите от таких духовников!.. Они угробят и душу и тело человека. Душепагубное актерство и печальнейшая комедия… Истинных наставников всегда отличает смирение; осторожность великая; понимание того, что он многого может не знать… Самое большее – это можно дать совет. Посоветовать, но и то: посмотри только, так это, а может быть и не так. К сожалению, мы вырабатываем в себе рабскую психологию: ждем, кто бы нам приказал. Ну что же это такое?

ВОПРОС: Прокомментируйте, пожалуйста, следующее изречение основателя ислама Муххамеда: «Кто хочет блаженства в этом мире, тот пусть идет займется торговлей, а кто хочет блаженства в том мире, тот пусть ищет воздержания и благочестия. Кто хочет блаженства в обоих мирах, пусть ищет учения и знаний».

ОТВЕТ: Мы обычно оцениваем разные явления по категории: да – нет, черное – белое, хорошее – плохое, доброе – злое. На самом деле подавляющее большинство того, с чем мы сталкиваемся, является смешением добра и зла. Смешением!.. Смешением черного и белого. Как, например, мы все с вами – добрые мы или злые? Я думаю, и добрые, и злые… Все у нас вместе – и хорошее, и плохое… Мусульманство как религия возникло как раз на почве смешения или, если хотите, соединения разнородных элементов: арабских верований, которые имели место в VI столетии, иудейских верований и христианских верований. Это просматривается в Коране и во многих мусульманских верованиях – просматривается очень ярко! Перемешаны вот эти три категории, поэтому мы можем там найти целый ряд мыслей прекрасных!.. Вы слышите? – прекрасных, хороших мыслей! Можем найти такие, что будем чесать затылок, можем найти такие, которые возмущение вызовут. Так вот, в данном случае, в отношении первого и второго он прав, когда говорит: кто хочет здесь получить – займись тем, кто хочет небесных благ – займись этим. Правильно… Это верно! А кто хочет того и другого, пожалуй, и здесь он в определенной мере прав – не удивляйтесь этому. В самых отвратительных книгах, которые только можно найти на Земле, если покопаться в них, можно найти что‑нибудь правильное и верное!.. Обязательно что‑нибудь найдем… Обязательно! Нельзя подходить к оценке этих явлений по типу: да – нет! Это бывает очень и очень редко.

ВОПРОС: Уважаемый Алексей Ильич, в эпоху монофизитских споров существовали так называемые агноиты, проповедующие неведение Христа. Знал ли Христос по человечеству о дне и часе второго пришествия?

ОТВЕТ: Я думаю, что может быть не будем мы сейчас этим заниматься. Я не думаю, что Христос лицемерил, когда спрашивал, где положили там Лазаря и т. д. Или это были просто так – слова?.. Мы никак не можем понять, что Он был истинный человек, при Своем истинном Божестве, и мы видим в нем то и другое проявляющимся в полную меру. Поэтому отвергаем как еретические: ересь монофизитов, которые утверждали, что человечество было полностью под контролем божества и фактически не имело своего человеческого проявления; или автартодакетов, которые считали, что естество Христово страдать никак не могло – это уж так просто, захотелось Ему зевнуть, и Он добровольно принимал это и тогда зевнул. А так Он нет – не надо было Ему зевать… А так бы Его тело не могло страдать, но вот Он захотел, и оно начало страдать. Вот об этих всяких выдумках пишет Иоанн Дамаскин как о ереси этих автартодакетов. этих выдумок было много и все они были порождены чем? Мы никак не можем принять, что Он был по естеству человеческому настоящим полноценным человеком, кроме одного – Он не совершил греха! Вот в чем уникальность этой личности!.. Но Он был настоящим полноценным человеком. Поэтому не надо удивляться тому, что Он мог этого не знать. И не знал – по человеческой своей природе. Но нам это очень трудно вот здесь распределить!.. Мы вступаем в область, где лучше бы нам молчать!.. Я всегда говорю: молчать нам об этом надо, ну зачем нам это нужно знать?! Ну, скажите, зачем это – знал Он по человечеству или нет? Ну, давайте погадаем, правда?.. Закроем глаза и так… ать – не знал!.. раз – знал!.. Мы вторгаемся в область для нас неизвестную, о чем до конца знать мы не можем, и вся эта группа вопросов, она очень широкая, относится к той категории, о которой по–славянски сказать: «удобие молчание».

ВОПРОС: Как быть если в вузе, где я учусь ввели валеологию, ведь я не в силах это отменить?

ОТВЕТ: Ну так что же? Чему вы удивляетесь? Когда я учился, у нас был предмет… собственно не как предмет, как предмет атеизм не был, но атеистическая оценка во многих вопросах существовала. Так что же? Вы изучите, пожалуйста, валеологию; знайте, что это такое – знайте для того, чтобы легче было с этим бороться. Надо изучать врага, не только друзей.

ВОПРОС: Как относиться к тем высказываниям святителя Игнатия Брянчанинова, которыми он доказывает реальность присутствия тела и крови Христовых в таинстве: видение о ангелах, режущих над чашей младенца; о ощущении вкуса мяса во рту и т. д.?

ОТВЕТ: В истории несколько было случаев, которые оказались записанными даже, когда такое вот непосредственное переживание евхаристических даров в таком натуралистическом, я бы сказал, виде действительно имело место. И все эти случаи связаны с особой ситуацией. Я вам скажу так: в мучительном известии, которое прилагается к каждому служебнику священнослужителя, написано, что если вдруг священнослужитель во время евхаристии ощутит вот именно это – он не должен причащаться… То есть это рассматривается как искушение для него. Он не должен причащаться!.. Вот… Эти случаи, о которых указывает Игнатий Брянчанинов, обусловлены были состоянием тех, с кем происходили эти случаи. Ну вот один из них – при папе римском Григории Двоеслове – просвирница слышит как Григорий говорит, что это тело и кровь Христовы, а она в себе ухмыляется: уж я‑то не знаю, я сама пекла эти просфоры, а он мне тут говорит – тело и кровь Христовы… И, пожалуйста, ей было видение! Она увидела младенца заколаемого… Это ее сразу убедило – никаких у нее сомнений не осталось! Она поняла, что Евхаристия это не ее просфора. Каждому открывается эта тайна по мере и уровню его сознания. Кстати, у святых отцов есть мысль о том, что чудеса, как правило, происходят с людьми элементарного ума… Элементарного!.. Которые видят все в двухмерном пространстве, что называется – другим способом они не могут убедиться. Умный человек может убедиться иначе: размыслив, осмыслив, сопоставив. Но когда этого нет, Господь убеждает человека соответствующим промыслительным случаем. Вот… И таких случаев было всего несколько в истории – очень и очень немного. Когда действительно людям вот с таким настроением ума давались такого рода видения. Игнатий Брянчанинов о них сообщает. Сам он, кстати, к сожалению, а может быть – к счастью, духовной академии не кончал. Он занимался самообразованием. И вот у него мы встречаем некоторые совершенно парадоксальные вещи! Он в одном месте утверждает одно, а в другом – утверждает противоположное, по одному и тому же вопросу. Чем объяснить? Я объясняю (может кто‑то объяснит иначе – чем‑то другим) это тем, что с одной стороны, он же великолепно знал древние языки и читал в подлинниках отцов: в греческих и латинских подлинниках, и здесь он воспринимал те здравые идеи, которые в них есть. С другой стороны, не получив богословского специального образования, он считал своим долгом изучить наше догматическое богословие: наши учебники, которые были составлены по богословиям католическим и протестантским. А поскольку это учебники были наши; написано: православное догматическое богословие (слышите? – чтобы никто не ошибся), то он оказывался в положении… понимаете каком? Человек он был искренний, поэтому мы у него находим иногда вот такие взаимоисключающие мысли – иногда то, что он принимал, как написано и это излагал. В связи с подобного рода явлениями, например, Варсонофию Великому был задан даже вопрос: «Почему ошибались святые?», и Варсонофий Великий не сказал вопрошающему: ах ты такой–сякой, они не ошибались, а ответил, почему они ошибались. В частности он указывает, что многие из них ошибались по той причине, что усваивали это от своих учителей и из книг, не проверив это специально… Не проверив специально – то есть просто приняли и все!.. И не задумались над этим; не посмотрели, как учат святые отцы; не помолившись! – и так все оно и шло… В данном случае то, о чем вы говорите, подходит как раз под эту категорию.

ВОПРОС: Алексей Ильич, скажите пожалуйста, как же быть если ребенок не крещен? Я же не могу водить его в церковь причащать. Мне ждать, когда он станет взрослым, а до того только вести беседы?

ОТВЕТ: Как вы считаете. Можете водить его в церковь и не причащать, пока он не крещен нельзя причащать – можете воспитывать его. Вот, например, в церкви не исповедуют до семи лет, и никто не смущается тем, что таинство покаяния он начинает принимать только с семи лет. Никто этим не смущается, так как все понимают, что он не может исповедаться, пока не понимает смысла таинства. Мы понимаем, что до того как у него будет разумное отношение к таинству, нельзя принимать его. Это мы принимаем. В отношении же крещения, хотя Христос сказал: «Кто веру имеет и креститься…» – этого никак не принимают, это невозможно принять!.. Ну, не важно… Я вам скажу так: если это, там не менее, вас смущает, и вы считаете, что вам лучше все‑таки крестить ребенка – ну пожалуйста!.. Я еще раз говорю: крещение действительно, принимается ли оно в младенчестве, принимается ли оно позднее, надо только исходить из того, когда полезнее для него?! Вот тут вы и посмотрите – что полезнее для него, когда? Ну, я вам приводил уже и примеры того, что происходит с человеком, когда он крестится позднее. Вот на моих глазах крестилась девочка, когда уже все понимала, из верующей интеллигентной семьи – мы все были потрясены тем, что с ней произошло!!! Мать особенно была потрясена. Что‑то около семи лет ей было, днем ее крестили, а потом на всенощную пошли. Она тоже пошла на всенощную. Ей там сказали: «Катя, сядь» – нет! Прошел час – нет! Два – нет! До конца так и не села! Потрясены все были… Она вообще никогда в церкви даже не бывала!.. На следующий день литургия – точно то же самое! И причащалась. Ну что вы… Причем, у нее какой вид‑то только!!! Что происходит!!! Это же много значит и это какой толчок, какая память остается у человека о благодатном воздействии Божием на него. Если хотите, чтобы оно сохранилось, чтобы оно стало залогом его последующей христианской жизни – может быть, следует потерпеть; боитесь – крестите. Я же ничего не возражаю, я только объясняю. Выбирайте сами! Это же ваши дети, и надо исходить из пользы ребенку. Вот и думайте… Многие причащались и погибли!.. Знаете? Знаете… Многие причащались в детстве постоянно и погибли! Иуда после причащения пошел и предал Христа. Разве дело в том, чтобы причаститься ради причащения? Разве мы из этого должны исходить? Мы должны исходить из пользы духовной для человека. Конечно, я понимаю, если родители какие‑то сейчас не крестят ребенка, я представляю, что на них обрушится – какой шквал! И они сами бедные будут корчиться!.. Это я понимаю… Но смотрите сами. Я ничего вам не скажу, потому что иначе меня тут же сожгут на площади.

ВОПРОС: Как ощущает себя смиренный человек, и как он себя проявляет в современном светском обществе?

ОТВЕТ: Ох, если бы я был таковым, я бы сейчас все расписал вам по полочкам. К сожалению, я еще не был им, как же вам расписать? Это совершенно невозможно! Вот как стану, обязательно вам тогда расскажу: как он ощущает, как он переживает, как он себя ведет… Я понимаю, что это конечно для всех интересно, но, увы, тут я сказать вам ничего не могу. Читайте вот книжки: «Письма Валаамского старца», «Письма игумена Никона», «Письма игуменьи Арсении», авву Дорофея – я думаю, мы там найдем очень многое из того, что беспокоит нас и что будет в высшей степени полезно! Спасибо вам.