Утренняя почта принесла новый, шестой номер «Юности». В нём напечатана очень интересная и умная статья академика С. Соболева «Аксиомы и парадоксы воспитания». Соболев, например, пишет, что в школе начинают проявляться склонности и дарования человека. «Тут-то от педагога и требуется зоркость глаза, зоркость ума и сердца, чтобы не упустить первые порывы любознательности… Недаром говорят, что ученик не просто сосуд, который надо наполнить, а факел, который предстоит зажечь. Это аксиома воспитания». Аксиома воспитания… Как часто порой забывают о ней наши педагоги!

Я не случайно обратила внимание на эти слова. Недавно к нам в редакцию пришло письмо, письмо о том, как, не успев ещё по-настоящему разгореться, потух один факел, и потушила его грубая и чёрствая рука педагога.

Вот оно, это письмо.

«Дорогая редакция!

Просим помочь в нашем большом горе…

Началось это горе давно — в конце 1958 года. Самая большая наша вина в том, что мы не могли тогда понять его величину. Мы за это наказаны, но остались безнаказанными главные виновники.

Тогда, осенью 1958 года, директором Юргамышской средней школы был назначен А. Ф. Гелич. Он же вёл литературу в 8 классе, где учился мой младший брат Анатолий. Толя был мальчиком и впечатлительным и очень развитым. Увлекался астрономией, литературой. Зачитывался Лермонтовым, сам писал стихи.

Однажды он получил по литературе случайную двойку — с кем не бывает? — и решил исправить её на сочинении. Написал сочинение он хорошо и оригинально. Гелич перед всем классом заявил, что сочинение списано, а на полях тетради красными чернилами разъяснил: «Тема раскрыта шире, чем требуется. Сам это ученик сделать не мог».

Толя затаил обиду. Дома об этом узнали только от его одноклассников.

Мы были у директора, и он признал свою ошибку. Тогда я рассказал Геличу, что Толя много читает и многим увлекается. А Толя счёл меня болтуном и предателем: директор не упускал случая поиронизировать над его увлечениями. Начался затяжной и тяжёлый конфликт между учеником и преподавателем.

Седьмой класс Толя закончил на «4» и «5». В восьмом он остался на второй год и закончил его в вечерней школе. Решил поступить в техникум, началась бесконечная история с документами. И тут брат сошёл с ума. Когда его везли в лечебницу, в вагон вошла школьная уборщица. Увидев её, Толя начал кричать: «Я сам, писал сочинение, сам! Тогда я ещё мог соображать…»

Это произошло 1 июня прошлого года. Толе было шестнадцать лет. Постепенно Толя поправился. Врачи запретили ему в течение ближайшего года учиться. Настроение у Толи было тяжелое. Он сторонился людей, никуда не ходил. Работал художником в кинотеатре.

Однажды одноклассники пришли звать его на школьный вечер.

— Меня же выгонят, — сказал Толя.

— Почему?

— Гнали же, когда я учился в вечерней…

Толя с нетерпением ждал фильм «А если это любовь?» Он знал, что в этом фильме рассказывается о том, как ханжи-педагоги довели до попытки самоубийства десятиклассницу.

Толя посмотрел этот фильм и исчез. Прошло уже два месяца, мы ничего не знаем о нём.

По поручению семьи: Б. ОСИПОВ»

Страшно и больно читать это письмо. Трудно писать об этом…

Толя Осипов действительно был одаренным ребёнком. Как ценную реликвию, хранят в семье маленькую книгу, аккуратно переписанную печатными буквами, переплетённую заботливой рукой. Толя написал свою первую повесть «Тайна огненного змея» в шестом классе. Но это не единственное, что говорит об одарённости мальчика. Стихи Толи печатались в районной газете, он хорошо рисовал.

И вот по этой руке ударила другая, грубая рука равнодушного человека. Юной, неокрепшей душе романтика была нанесена тяжёлая рана. А разве только одну душу искалечила эта грубая рука?

Мерзко, грубо (о педагогичности тут и говорить не приходится) разговаривал учитель, директор школы с ребятами. Толю Осипова он назвал «Митрофанушкой», Вадима Черникова — «музыкантом», Валентина Михайлова однажды обозвал «неотёсанным», «сукиным сыном». Неоднократно попрекал Валентина премией, которую ему выдали за хорошую работу на ферме. Так баре в далёкие времена давали обидные прозвища своим холопам и лакеям да при всяком удобном случае попрекали их куском хлеба да старым платьем с барского плеча…

Резко ухудшилось поведение на уроках литературы. Вместо того, чтобы в отдельных случаях поручать коллективу учащихся разбирать проступки. Гелич начал вести следствие, выпытывая у ребят и родителей фамилии зачинщиков. А ведь собирать доносы, вести «тайное следствие» — это не лучший метод воспитания.

34 ученика ушли из школы, ушли после того, как Гелич стал преподавать литературу в старших классах. Десять из них ушли в вечернюю школу. Значит, они хотели учиться? Значит, тут нельзя сказать «бросили школу»? Просто им невмоготу стало больше оставаться в ней.

В посёлке на заборах стали появляться надписи — разные по содержанию, но среди них и такая: «Давайте Юргамышской школе нового директора, путного директора!» Однажды в квартире Гелича зазвенели стёкла окна…

Но была ведь ещё и другая сторона — учителя. Как сложились отношения у А. Ф. Гелича с коллективом? Первое время работы в школе директор не считал нужным спускаться на первый этаж, в учительскую. Разбор уроков он проводил с издёвкой, с иронией. Директор незаслуженно обидел многих старых и уважаемых учителей — А. У. Астафьева, О. М. Сухих, А. И. Сухневу, А. А Мищенко. Это перечисление можно продолжить. Но об одном случае говорили все, говорили с болью и негодованием. Более двадцати лет проработала преподавателем математики в 5–7 классах Нина Фёдоровна Тихонова. Она возглавляла партийную организацию школы, когда Гелич стал директором. Секретарь и директор «не сработались», не нашли общего языка. Слишком уж принципиальным и прямым человеком была Тихонова. На другой год её не укомплектовали. Причина — указание Министерства просвещения иметь учителей только с высшим образованием. У Нины Фёдоровны — среднее педагогическое плюс почти тридцатилетний стаж. Её перевели в начальную школу.

Правильно ли поступил директор? Формально да. Тут, как говорят, комар носа не подточит. Но почему-то указание Министерства распространилось только на одну Н. Ф. Тихонову.

Обо всём этом я узнала в Юргамыше. И ещё узнала о том, что в школе господствует единоличная власть директора, а партийная, профсоюзная организации только «при нём». Услышала о комсомольских собраниях, которые проводятся строго по бумажке, проверенной директором. Услышала о том, как однажды преподаватель Виктор Иванович Толстошеин и целый класс пытались заступиться за одного ученика — Виктора Калинина.

— Не создавайте здесь коалиций, — грубо бросил директор В. И. Толстошеину.

А классному руководителю было сделано строгое внушение за это заступничество.

А теперь снова вернёмся к письму Б. Осипова.

В прошлом году Анатолий Осипов сошёл с ума. Случай на уроке литературы и последующие переживания послужили толчком в ослаблении центральной нервной системы и подготовили данное заболевание. Должен ли директор А. Ф. Гелич отвечать за это? Формально нет.

Должен ли учитель А. Ф. Гелич отвечать за грубый, бестактный случай на уроке литературы? Да, должен.

Вы спросите, уважаемые читатели: неужели все молчали, и никто не мог призвать Гелича к порядку, спросить с него как с педагога, с советского педагога? Нет, не молчали. Об этом говорил депутат районного Совета, член родительского комитета В. Н. Кривощёков: «Гелич так насолил ребятам, что они битьём стёкол и надписями на заборах выражают свою ненависть к нему».

Грубые факты бестактного поведения директора школы вскрыла и комиссия в составе Н. И. Струниной — секретаря райкома КПСС, Т. П. Брусяниной — заведующей методкабинетом, А. Г. Шапиро методиста института усовершенствования учителей при проверке жалобы А. Осиповой в облоно. В справке комиссия записала: «В учебную работу он (А Ф. Гелич) вникает мало, не любит черновой работы, часто не соблюдает педагогического такта, критику признаёт под большим нажимом».

Почти одновременно с письмом Б. Осипова мы познакомились с другим письмом. Позволю себе привести выдержку из него.

«Вина Гелича и остальных учителей не в том только, что было допущено бестактное, грубейшее вмешательство в поэтический мир восторженного человека, любящего Маяковского, Есенина-лирика — их вина не только в этом. Они взамен разрушенного не дали Толе ничего, на что бы он смог опереться: ни веры в человека, ни уверенности в себе. Многие получившие аттестаты зрелости чувствуют себя слепыми, беспомощными котятами, а Толя был «выпущен» раньше и при самых скверных обстоятельствах, не укладывающихся ни в какие рамки педагогики. Его просто выбросили среди моря за борт. Винить одного Гелича? А где остальные члены педагогического совета? А где комсомол? Нет! Виноват тут не Гелич! Вина «геличей»!

Автор этого письма — врач областной психоневрологической больницы Пётр Павлович Кудрявцев.

Но почему молчали учителя? Нет, учителя не молчали. 21 сентября 1961 года заседание Юргамышского райисполкома заслушало сообщение комиссии и ограничилось тем, что осудило неправильные, непедагогические действия А. Ф. Гелича и предупредило о недопустимости подобных фактов. Да ещё предложило обсудить А. Ф. Гелича на педагогическом совете.

Здесь говорили о Геличе с негодованием и возмущением. Кстати замечу, ваш корреспондент не смог ознакомиться с протоколом данного педсовета.

Его нет. Единственный протокол, которого не оказалось в тетради протоколов. Кстати сказать, ранее в протоколе не было записано и выступление В. И Толстошеина и ничего не говорилось о заявлении 9 класса в защиту В. Калинина.

После отъезда корреспондента в Юргамыше начались поиски пропавшего протокола. До нас дошли слухи, что протокол найден…

Учителя ждали, что Гелич понесёт суровое наказание за своё непедагогическое поведение. Но всё осталось по-старому.

Кто же всё-таки поддерживал А. Ф. Гелича?

— Помилуйте, за что его увольнять? У нас нет для этого формальной причины. — Это мнение заведующего районо В. Я. Божко. У Владимира Яковлевича Божко Гелич всегда находил поддержку.

— Гелич — хороший директор, он построил в Юргамыше школу. А потом, у нас плохо с кадрами директоров. — Это мнение И. М. Голова, заведующего облоно.

Но, Иван Михайлович, школа — это ещё не одни стены и крыша, а директор должен быть прежде педагогом, чутким и умным воспитателем, а потом уже хозяйственником.

Вы говорите: нет формальных причин для увольнения Гелича. Недоверие, грубые насмешки, стена между учениками и учителем, бесконечные конфликты учителей с директором — это всё не причины! Но ведь именно они привели к большой трагедии: потерян человек, потеряно доверие подростков к старшим, в душах многих ребят школа оставила тяжелую, трудно заживляемую рану.

И вопрос тут нужно ставить не как узко школьную проблему, а как большой вопрос о том, кому доверено воспитание человека, человека нашего прекрасного будущего.

Кончить статью мне хочется продолжением мысли академика С. Соболева. Ещё в детские годы нам надо направить развитие человека, воспитание его по нужному руслу, создать, для него благоприятные условия. «…Вот задача, которая стоит перед учёными и педагогами. И она нам по плечу. Но чтобы успешно справиться с её решением, нам предстоит ещё немало поработать, а кое-где и повоевать». Повоевать с «геличевским» методом воспитания.

Маргарита Мороз, наш корр.