Кризис «общества знания» постсоветской России выражается в мировоззренческих срывах, которые поражают общество в целом или большие его части. Если по какой-то причине люди начинают видеть реальность в ложных, слишком искаженных формах, их решения в целом становятся принципиально ошибочными. Знание отвергается. Такие социальные аномалии представляют особый раздел социологии знания.

Любое сообщество «собрано» и воспроизводится на определенной матрице. Как уже говорилось, важным ее срезом является когнитивная структура — система средств познания реальности, инструментов общественного сознания и обмена информацией (язык, значимые факты, теоретические представления, методы, мера, логика и др.). И когнитивная структура сообщества, и связывающая его информационная система поддаются визуализации методами социодинамики культуры, что позволяет следить за состоянием сообщества. Большие гетерогенные сообщества (такие, как народ, нация, общество) собраны на сложной мировоззренческой матрице, в которой переплетены когнитивные структуры множества сообществ и субкультур. В этой матрице есть ядерная зона, которая сплачивает все частичные сообщества.

Рассмотрим, как пример, один из мировоззренческих срывов. Жизнь семьи, общества, страны требует сочетания двух разных, но неразрывно связанных видов деятельности — создания и сохранения. Усилия того и другого рода по-разному осмысливаются и организуются. В нашем сознании они выражаются двумя разными категориями, которые наполняются содержанием в зависимости от того, в какой когнитивной структуре действуют — в сфере научного, обыденного, традиционного или другого сознания. Обе эти категории — узловые точки, соединяющие разные когнитивные структуры и скрепляющие всю мировоззренческую матрицу.

В российском обществе за годы перестройки каким-то образом в сознании была подавлена категория сохранения. Много и конкретно говорилось о разрушении, туманно и красиво — о созидании. Ничего — о сохранении. Что имеем — не храним! И даже, потеряв, не плачем. Здесь не будем говорить о причинах этой духовной патологии, а обозначим само явление, исходя из эмпирических данных.

Этот провал следует считать тяжелым поражением сознания. Вызревало оно постепенно, но реформа 90-х годов его закрепила и усугубила, дала импульс. Оно является общим состоянием, потому-то его не замечают. И касается оно, в общем, всех классов объектов, которые общество создает, а ныне действующее поколение обязано сохранять.

Возьмем объект высшего уровня — сам народ России. Разве когда-нибудь общество или государство задумывались о том, что его надо сохранять? Разве говорилось в школе, вузе, в СМИ, в речах правителей, что для этого необходимы такие-то и такие-то усилия и средства? Нет, мы получили народ от предков как данность и даже не думали, что он нуждается в охране, уходе, «ремонте». На деле жизнь народа сама по себе вовсе не гарантирована, нужны непрерывные усилия по ее осмыслению и сохранению. Это — особый труд, требующий ума, памяти, знания и упорства. Как только этот труд перестают выполнять, жизнь народа деградирует. Народ жив, пока все его части непрерывно трудятся ради его сохранения, берегут и ремонтируют центральную мировоззренческую матрицу, хозяйство, тип человеческих отношений. Эту работу надо вести как непрерывное строительство, как постоянное созидание и сохранение национальных связей между людьми. Но созидание и сохранение — задачи во многом разные, они выполняются разными средствами.

С 1991 г. народ стал таять количественно, теряя год за годом почти по миллиону человек личного состава. Объявили о демографической катастрофе, но не о народе как особом сообществе. Даже Солженицын, заговорив о «сбережении» народа, явно имел в виду «население», а не народ как целостность, как специфическим образом сплоченную общность (можно даже сказать, «систему»). Из заявлений на демографическую тему вовсе не следует признания того факта, что существование народа может быть под угрозой, даже если население, как совокупность индивидов, прирастает. А ведь это именно так — население может сохраниться и увеличиться, но при этом лишиться качества народа как субъекта истории. Но даже и в демографическом плане упор делается на повышение рождаемости, на созидание новых людей, а проблема сохранения почти игнорируется. А ведь сокращение продолжительности жизни мужчин на 5 лет равноценно утрате 8,5 % всех мужчин России. Такие потери не закрыть приростом рождений.

Возможно, народ — слишком сложная система для обсуждения, многие считают его Божьим даром или явлением природы, и мысль о необходимости «ухода и ремонта» принимается с трудом. Возьмем пример попроще, который ниже рассмотрим подробнее — ЖКХ. Его состояние стало сегодня критической социальной проблемой в РФ.

С 1991 г. был практически прекращен капитальный ремонт жилищного фонда России (рис. 3). И это достояние страны (почти треть ее основных фондов) стало деградировать. На глазах всего общества ЖКХ идет к катастрофе, но все внимание направлено лишь на строительство новых домов. В.В. Путин сказал: «Одной из самых актуальных задач считаю обеспечение граждан доступным жильем». Да, это важная задача, но ведь нового жилья строится в год всего 1,5 % от уже имеющегося, которое надо сохранять . Самой актуальной общенациональной проблемой стало сегодня не строительство нового жилья, а сохранение старого. Но об этом не говорят. В ЖКХ идет деградация его основных фондов — зданий и инфраструктуры (водопровода, теплосетей и т. д.). Это неумолимый фактор, и его игнорирование говорит о том, что инструменты познания реальности испорчены.

Рис. 3. Площадь капитально отремонтированных жилых домов, 68 млн м 2

Разрушение ЖКХ страны — очевидная угроза. Но для нас она — еще и та капля, в которой видно общее аномальное состояние государства и общества в их отношении практически ко всем угрозам. Утрачены механизмы и нормы, которые побуждают людей вкладывать средства и усилия в содержание и сохранение того искусственного мира культуры, в котором живет человек и без которого он существовать не может. Попробуйте спросить министра, депутатов, жителей — на что они надеются? Что дома сами собой капитально отремонтируются? Что ржавые теплосети сами собой окрепнут? Что люди привыкнут жить без домов и без отопления? Никто ничего не ответит и даже вопроса не поймет. Эти проблемы как будто стерты из сознания людей. Это — глубокая деформация мышления, распад когнитивной структуры, на которой собрано общество.

За 90-е годы из всех больших технических систем России были изъяты средства, предназначенные для их содержания и ремонта. Разрушается культурное пространство в целом. Изъято из оборота 42 млн га посевных площадей. Треть земли, которую возделывали много поколений наших предков, продукт нашей культуры, на глазах дичает. Год за годом превращается в пустырь культурное поле, с необъяснимым равнодушием смотрят на это государство и общество. Реформа создала условия, не позволяющие содержать скот. Россия теряет стадо крупного рогатого скота — одну из главных составляющих основных фондов сельского хозяйства, огромное национальное достояние (см. рис. 4). Надо же разобраться в причинах его неуклонного разрушения! Но об этом гласно вообще никто вопроса не поднимал.

Рис. 4. Поголовье крупного рогатого скота в дореволюционной России, РСФСР и РФ в хозяйствах всех категорий (на 1 января, млн голов)

В Послании В. В. Путина 2007 года говорится о необходимости развития речных перевозок. Но эта отрасль совсем недавно была очень развита — имелся большой речной флот, предприятия по его содержанию и ремонту, обустроенные в масштабах всей страны пристани и фарватеры, квалифицированные кадры. Была профессиональная культура. В 90-е годы были созданы условия (экономические, социальные, культурные), несовместимые с существованием отрасли — и флот распродан, кадры разбрелись. Перевозки грузов внутренним водным транспортом сократились в 6 раз (рис. 5), с перевозкой пассажиров еще хуже. Какой же смысл вкладывать деньги в повторное развитие отрасли, если причины краха не названы и не устранены.

Рис. 5. Перевозки речным транспортом в России, млн т

Как же объяснить тот странный факт, что причины деградации культурного пространства не выявляются, не устраняются и даже не становятся предметом обсуждения? Более того, укрепилось общее мнение, что кризис позади и Россия вступила в период быстрого развития. Само это утверждение должно было бы вызвать удивление, если бы общество видело динамику деградации технической базы. Но заявления о быстром развитии не вызывают удивления, поскольку в общественном сознании производство и содержание производственной базы разведены как независимые стороны хозяйства.

Но их нельзя разводить, это противоречит знанию и здравому смыслу. Их разведение искажает сам смысл главного показателя — валового внутреннего продукта. Ведь если из-за отсутствия надлежащего ухода и ремонта происходит аномальный износ или разрушение основных фондов, это следует считать «производством валового внутреннего ущерба» («антипродукта»). Эту величину следовало бы вычитать из ВВП. Попробуйте пересчитать ВВП Российской Федерации с учетом ненормативной деградации национального достояния!

Провал в сознании, о котором идет речь, корнями уходит в тенденцию к «натурализации» культуры. Мы часто слышим, что рыночная экономика — «естественный» порядок, что частное предприятие — явление «естественное». Это важные тезисы. Если частное предприятие «естественно», то есть, «природно», то и нет необходимости в специальной деятельности по уходу за ним, поддержанию особых условий, ремонту и т. д. Природные создания сами адаптируются к окружающей среде. После промышленной революции, во время которой господствовало представление, что все вокруг — машины разной степени сложности, натурализация культуры мало-помалу вытесняла из сознания заботу о сохранении творений цивилизации. Строительная лихорадка XX века маскировала процессы старения и износа сооружений.

Положение резко изменилось с началом «неолиберальной волны». В 1970 г. в США строительство инфраструктуры стало отставать от ее износа. Сейчас затраты на необходимый срочный ремонт оцениваются в астрономические суммы. Американское Общество Инженеров опубликовало отчет, согласно которому до 2010 г. требуется истратить 1,6 трлн долларов. Речь идет о срочном ремонте 15 главных категорий сооружений (дороги, мосты, водоснабжение, энергетические сети и пр.). Задержка с ремонтом уже создает риски и опасность крупных отказов, ведет к большим издержкам. Так, жители США ежегодно тратят 54 млрд долларов на ремонт автомобилей, поврежденных из-за плохого состояния дорог. 85 % объектов инфраструктуры, о которых идет речь, находится в частном владении. Значит, само по себе «чувство хозяина» недостаточно, чтобы заставить рачительно ухаживать за сооружениями.

В советское время это слабое чувство было заменено планом. Раз советские сооружения «искусственны», значит, им требуется техническое обслуживание, которое предписано нормативами и средства на которое закладываются в план вплоть до списания объекта. А жесткая дисциплина запрещала «нецелевое использование средств», предназначенных для планового ремонта. Эти нормы и дисциплина были моментально отменены после приватизации. Рынок как будто отключил здравый смысл, чувство опасности и дар предвидения.

Перед нами — большая социальная проблема. Утрата важных блоков общественного сознания подкреплена ликвидацией административных механизмов, которые заставляли эти блоки действовать. Это было уже столь привычно, что сохранение и ремонт основных фондов выполнялись как бы сами собой, без усилий разума и памяти. Теперь нужно тренировать разум и память, заставить людей задуматься об ответственности за сохранение технических условий жизни общества. Нужно создавать хотя бы временные, «шунтирующие» механизмы, не позволяющие людям и организациям уклоняться от выполнения этой функции. Само собой это не произойдет, и основной груз по разработке и выполнению этой программы ложится на государство и становится критически важной функцией «общества знания». Больше нет организованной силы для такого дела.

Вернемся к проблеме распада матрицы, соединявшей народ. Опасность гибели возникает вследствие слишком обширных ее изменений — избыточной подвижности. Чтобы устоять перед натиском «иного», нужны механизмы, которые антропологи называют инерцией и пережитками. Это необходимые средства для сохранения народа.

А. Леруа-Гуран пишет: «Инерция по-настоящему бывает видна лишь тогда, когда [этническая] группа отказывается ассимилировать новую технику, когда среда, даже и способная к ассимиляции, не создает для этого благоприятных ассоциаций. В этом можно было бы видеть самый смысл личности группы: народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам» [167, с. 195].

Вот поразительный вывод крупного ученого: «народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам»! Значение традиции как непременного условия сохранения народа доказывали антропологи самых разных школ и направлений. Можно сказать, что они вывели «общий закон» этнологии, который гласит, что традиция есть форма коллективной адаптации общности к среде обитания: «Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова и обречете его на медленный, неизбежный процесс умирания» (см. [168, с. 246]).

Перемена устоявшихся порядков — всегда болезненный процесс, но когда господствующие политические силы начинают ломать всю систему жизнеустройства, это создает обстановку «гибели богов» — все обесценивается . Это наносит народу столь тяжелую травму, что его сохранение ставится под вопрос. Такую травму и нанесла российскому обществу реформа, всем его социальным группам и слоям. После 1991 г. в России была провозглашена программа изменения всех больших систем.

Пробежим мысленно все стороны жизнеустройства — везде реформаторы пытаются переделать те системы, которые сложились в России, по западным образцам. Сложилась, например, в России своеобразная школа. Ее проект вырабатывался в длительных поисках и притирке к культурным традициям народа, с внимательным изучением зарубежного опыта. Результаты были не просто хорошими, а блестящими, что было подтверждено множеством исследователей и Запада, и Востока. Эту школу было решено кардинально изменить, перестроив по специфическому шаблону западной школы.

Как странно. Попробуйте снести заурядный особняк в центре Москвы — поднимется страшный шум. Но вот, сносят здание российской школы — полное равнодушие. Говорят о зарплате учителей, о подведении Интернета, о перегрузке программ. Тот факт, что ликвидируется уникальное творение национальной культуры, ценность которого со временем будет только расти, не интересует ни государство, ни интеллигенцию, ни родителей. Из когнитивной структуры российского общества выпал целый краеугольный камень. В одном из важных срезов общество распалось.

Сложился в России, за 300 лет, своеобразный тип армии, отличный от западных армий с их традицией наемничества. Армию сразу стали перестраивать по типу западной (даже ввели нашивки с угрожающими символами — хищным орлом, оскаленным тигром — то, что всегда претило русской военной культуре). Но что означает для страны смена социального и культурного генотипа армии, какими это чревато издержками, никого на институциональном уровне не волнует. Гласа немногих вопиющих никто не слышит.

Сложилась в России, с середины XIX века, государственная пенсионная система, отличная и от немецкой, и от французской. В СССР она была распространена на всех граждан, включая колхозников. Система эта устоялась, была всем понятной и нормально выполняла свои явные и скрытые функции — ее сразу стали переделывать по англосаксонской схеме, чтобы каждый сам себе, индивидуально, копил на старость, поручая частным фирмам «растить» его накопления.

Система высшего образования России складывалась почти 300 лет. Это — один из самых сложных и дорогих продуктов русской культуры, это и одна из матриц, на которых воспроизводится культура. Уклад нашей высшей школы, организация учебного процесса и учебные программы — это инструменты создания специалистов с высшим образованием особого типа — интеллигенции. Заменить все эти выработанные отечественной культурой инструменты на те, что предусмотрены Болонской конвенцией, — значит сломать механизм воспроизводства культуры России.

Но особенно поражает согласие российской интеллигенции на уничтожение самой крупной институциональной матрицы — отечественной промышленности. Каковы будут последствия приватизации промышленности, даже если бы она проводилась в соответствии с законом, а не по указу, было довольно точно предсказано специалистами в 1991 г. Следовало ожидать утраты очень большой части промышленного потенциала России.

Приступая к строительству постсоветского «общества знания», мы обязаны разобраться в этом моменте, ведь речь идет о глубоком болезненном срыве в мышлении значительной части высокообразованных людей, многомиллионной интеллигенции. Такое отношение к отечественной промышленности, к нашему национальному достоянию, поразило специалистов во всем мире. Провал колоссальный, ряд отраслей почти утрачен. Производство машиностроения в 2006 году на треть меньше, чем в 1990 г. (рис. 6).

Рис. 6. Индекс производства в машиностроении и металлообработке РСФСР и РФ (1975 = 100)

Понятно, что деиндустриализация означает и деклассирование рабочих, утрату огромного «человеческого капитала». Об этой стороне дела вообще никто не заикнулся при прохождении закона о приватизации и после нее. А ведь в любой промышленно развитой стране контингент квалифицированных рабочих считается особо ценным национальным достоянием. Сформировать его стоит большого труда и творчества, а восстановить очень трудно. В России в ходе реформы контингент промышленных рабочих сократился вдвое, на 10 млн человек (рис. 7). Значительная часть их опустилась на «социальное дно». Но даже чисто прагматической оценки этой стороны реформ не было дано.

Рис. 7. Среднегодовая численность работников организаций промышленности в РСФСР и РФ, млн. чел.

В российском обществе 90-х годов было достаточно провести сравнительно небольшую идеологическую обработку, чтобы создать в массовом сознании и даже в сознании интеллигенции негативное отношение к большим блокам отечественной культуры и социального устройства. Так, антиколхозная кампания не опиралась на убедительные рациональные аргументы, не использовала изощренных художественных средств, не давала никаких оснований ожидать создания новых, более эффективных производственных структур. Однако к ликвидации колхозов и совхозов общество отнеслось с полным равнодушием, хотя было очевидно, что речь идет о разрушении огромной системы, создать которую стоило чрезвычайных усилий и даже жертв.

Не менее очевидно было и то, что разрушение крупных механизированных предприятий, которые были центрами жизнеустройства деревни, будет означать колоссальный регресс и даже архаизацию жизни 40 миллионов сельских жителей России. И этого регресса до сих пор невозможно остановить и даже затормозить (см., например, рис. 8 и 9). И до сих пор это странное равнодушие не вызвало никакой рефлексии.

Рис. 8. Число работников в сельскохозяйственных организациях России, млн чел.

Рис. 9. Энергетические мощности сельскохозяйственных организаций России, млн л. с.

На другом краю спектра — точно такое же отношение к отечественной науке. Достаточно было запустить по СМИ поток совершенно бездоказательных утверждений о «неэффективности» науки, и общество бросило ее на произвол судьбы, равнодушно наблюдая за ее уничтожением. Никаких рациональных оснований для такой позиции не было, просто в массовом сознании были испорчены инструменты, необходимые для осознания ценности науки. Надо признать, что и сама научная интеллигенция в своем понимании происходящего недалеко ушла от массового сознания.

Но вернемся к той части техносферы, прогрессирующий износ которой угрожает шкурным интересам подавляющего большинства населения России. Старение жилищного фонда России, быстрый переход его в категорию ветхого и аварийного ставит под угрозу даже физическую безопасность многих жителей РФ.

По данным Росстроя, на 2005 г. общий износ основных фондов в ЖКХ составил более 60 %, а четверть основных фондов уже полностью отслужила свой срок. Недавно опубликована такая справка: «Более 300 млн м2 (11 % всего жилищного фонда) нуждается в неотложном капитальном ремонте».

Но симптомом еще более фундаментальной угрозы служит реакция общества и власти на тот неумолимый процесс, каким является ветшание жилищного фонда. Процесс идет безостановочно и с ускорением, нет никаких надежд на то, что он вдруг сам собой остановится и повернет вспять. Но все смотрят на это равнодушно, не предпринимают действий, соизмеримых масштабу угрозы, и не пытаются составить разумное представление о ней. Никто даже не делает успокаивающих заявлений, пусть ложных. В них нет необходимости, ибо в обществе нет беспокойства.

Надо считать аномалией и такой факт, на который никто не обращает внимания. По данным Госкомстата, в РФ на конец 2001 года было 90 млн м2 аварийного и ветхого жилья или 3,1 % всего жилфонда РФ. Запомним эту величину. После этого Госкомстат не публиковал данных об аварийном и ветхом жилье. Однако о динамике старения сообщалось в документах и заявлениях официальных лиц. Так, председатель Госстроя РФ Н. Кошман 8 апреля 2003 г. сообщил прессе, что в 2002 году «в состояние ветхого и аварийного жилья перешло 22 миллиона квадратных метров».

9-11 февраля 2004 г. Госстрой России, Министерство жилищного строительства и городского развития США и Всемирный банк провели в Дубне международный семинар «Ипотечное жилищное кредитование». На семинаре выступали зам. премьер-министра РФ В. Яковлев, председатель Госстроя РФ Н. Кошман, зам. министра экономики А. Дворкович. Главный доклад сделал зам. председателя Госстроя В. Пономарев. Все это официальные лица очень высокого ранга. Но главное, в пресс-релизе семинара сказано, что «ветхий и аварийный фонд ежегодно растет на 40 %».

Простой подсчет показывает, что если скорость старения после 2001 г. принципиально не изменилась, то к концу 2006 г. категория ветхого и аварийного жилья должна была бы составить около 400-500 млн м2 или 14-16 % всего жилфонда РФ. Это величина правдоподобная, хотя наверняка неточная — мы можем сделать лишь грубую прикидку. Вот косвенные доводы на этот счет. Говорится, например, что в Москве ситуация лучше, чем в других местах — здесь земля очень дорогая, фирмы охотно сносят ветхое жилье и застраивают участки большими новыми домами. В мэрии недавно сообщили корреспонденту «RBC daily»: «В ветхом состоянии у нас находится 28 млн м2 жилья при общем размере жилого фонда 200 млн м2».

Итак, в Москве, где положение лучше всего в РФ, ветхое жилье составляет 14 % жилищного фонда. Согласно «Российской газете» от 2 марта 2007 г., http.7/www.rg.ru/2007/03/02/reg-jugrossii/dagestan-zhilie.html «количество ветхих и аварийных домов в Дагестане составляет 26 % жилищного фонда». Таков диапазон на начало 2007 г., от 14 до 26 % жилищного фонда — ветхий и аварийный.

Что же говорят высшие должностные лица, отвечающие за состояние ЖКХ России в целом?

В феврале 2006 г. состоялось второе Всероссийское совещание на тему «Ветхий и аварийный жилищный фонд: пути решения проблемы». На этом совещании тогдашний министр регионального развития РФ В. Яковлев сообщил: «Сегодня в стране насчитывается более 93 млн м2 ветхого и аварийного жилья» [4].

Как сказано, «в совещании приняли участие члены Совета Федерации РФ, представители органов власти из Астраханской, Читинской, Нижегородской, Пермской, Тульской, Кемеровской областей, представители бизнеса, научных и общественных организаций».

После того совещания проходит 8 месяцев, и 5 октября 2006 г. зам. министра регионального развития РФ Ю. Тыртышов сообщает в интервью: «Доля ветхого и аварийного жилья в России достигла 3,2 % от общего объема жилищного фонда, что составляет 93,2 млн м2». Он назвал данные, которые отражали состояние на конец 2001 года . Его слова противоречат тому, что в 2003 и 2004 гг. говорил председатель Госстроя РФ Н. Кошман (и подтверждал заместитель премьер-министра РФ В. Яковлев). Это признак общей деградации культуры управления. Министры и их заместители называют несовместимые величины — и никакой реакции! Общество получает сообщения, в которых концы не вяжутся с концами — и никто этого не замечает.

Так это и идет поныне. В «Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации» (октябрь 2007 г.) сказано: «Достижению целевых параметров обеспеченности населения жильем препятствует необходимость быстрого выведения из оборота жилья ветхого и аварийного фонда (по данным Росстата, 95 млн м2 на начало 2006 года, с тенденцией ежегодного роста на 2 млн».

Отметим эту аномалию: сведения о величине ветхого и аварийного жилищного фонда РФ, даваемые разными источниками, несоизмеримы. Болee того, одни и те же люди в разной обстановке называют разные величины. Резкие и никак не объясненные изменения в динамике величин, которые присутствуют в данных Госкомстата, не вызывают вопросов и удивления даже у контролирующих органов.

Вот Отчет Счетной палаты о ходе программы переселения граждан из ветхого и аварийного жилья [129]. Здесь сказано: «По состоянию на 1 января 2000 года суммарная площадь ветхого и аварийного жилья в Российской Федерации составляла 49,78 млн м2 (1,8 % в общем объеме жилищного фонда России), в том числе аварийный жилищный фонд — 8,24 млн м2)».

В приведенной здесь же таблице Госкомстата мы видим, что после 1999 г. начался резкий рост объема ветхого и аварийного жилья — 50 млн м2 в 2000 г. и 90 млн в конце 2001 г. Этот рост имеет свои объяснения, которые не раз приводило руководство Госстроя РФ. Но после 2001 г., вплоть до настоящего времени практически никакого прироста этого объема не происходит. Как аудиторы Счетной палаты могли не заметить этого странного явления? Как мог за эти годы остановиться процесс ветшания старых домов?

Напрашивается такое объяснение. Резкое изменение динамики старения жилищного фонда, в котором пороговой точкой стал 1999 год, побудило правительство пересмотреть критерии отнесения жилых домов к категории ветхих и аварийных. Это было оформлено Постановлением Правительства Российской Федерации от 4 сентября 2003 года № 552 «Об утверждении Положения о порядке признания жилых домов (жилых помещений) непригодными для проживания».

Во исполнение указанного постановления Правительства Госстрой РФ принял постановление от 20 февраля 2004 года № 10 «Об утверждении критериев и технических условий отнесения жилых домов (жилых помещений) к категории ветхих или аварийных». Это Постановление гласит: …2. Не применять на территории Российской Федерации Приказ Министерства жилищно-коммунального хозяйства РСФСР от 05.11.1985 № 529 «Об утверждении Положения по оценке непригодности жилых домов и жилых помещений государственного и общественного жилищного фонда для постоянного проживания». Согласно этим новым критериям, ветшание жилищного фонда резко замедлилось (с 40 % до 2 % в год). Поразительно и то, что практические работники местных властей (например, правительства Москвы) продолжают пользоваться старыми критериями и прессе сообщают соответствующие им величины.

Маскировка реальности не вызывает никакой реакции общества при самых разных подходах к проблеме ЖКХ. В своем интервью 5 октября 2006 г. замминистра Ю. Тыртышов сделал два важных утверждения: «Потребность в капитальном ремонте составляет 144 млн м2 в год при произведенных в 2005 г. 30 млн м2… Главное это объяснить и помочь людям осознать, что состояние их жилья — это их ответственность, а не мэра и губернатора».

Однако выражение «Потребность в капитальном ремонте составляет 144 млн м2 в год» имеет смысл, только если такая доля жилищного фонда ремонтируется регулярно каждый год. Потребность в ремонте на 2005 г. — это 144 млн м2 плюс величина «отложенного» ремонта, и чем более велик срок, на который отложен ремонт, тем более чрезвычайной становится эта потребность. Если считать, что с 1991 г. должен был выполняться этот норматив, то величина ремонта, отложенного за 1991-2006 годы, составляет 2 млрд м2.

Второе важное заявление замминистра заключается в том, что главное в проблеме ветхого жилья — «объяснить и помочь людям осознать, что состояние их жилья — это их ответственность, а не мэра и губернатора». Это совершенно новая принципиальная постановка вопроса. Когда и где было принято решение о том, что теперь стоимость капитального ремонта полностью возлагается на население? Ведь это было бы немыслимым изменением в социальной политике государства. Кто уполномочил замминистра делать такие заявления?

Какова же стоимость «отложенного ремонта»? В октябре 2007 г. Ассоциация строителей России и Союз инженеров-сметчиков разработали нормативы стоимости капитального ремонта многоквартирных жилых домов по всем регионам России в прогнозных ценах 2008 года. Согласно этим нормативам, средняя стоимость капитального ремонта по РФ составит 19,5 тыс. рублей за 1 м 2 . Следовательно, теперь произвести капитальный ремонт жилья, «отложенный» за годы реформы, обойдется примерно в 40 триллионов руб. в ценах 2008 года.

А во сколько же обойдется этот ремонт гражданам, если на них действительно возложат эти расходы? На жителя РФ в среднем приходится по 10 кв. м общей площади квартиры. Значит, на семью из 4 человек — 80 м2. Эта семья должна будет заплатить за капитальный ремонт 1,56 млн руб. При средней зарплате в 15 тыс. руб. это означает, что глава семьи должен заплатить за ремонт весь свой заработок за 8 лет . Понимает ли замминистра Ю. Тыртышов, что он сказал? Но ведь его слова не вызвали никакой реакции ни наверху, ни «внизу». Нас здесь интересует именно этот факт.

Несоизмеримость средств и проблемы, когнитивный диссонанс — общее явление на всей территории РФ. Ремонт повсеместно продолжает «откладываться». Во многих регионах он практически не ведется. Напримеp, в 2006 г. в Астраханской обл. капитально отремонтировано 1,1 тыс. м2 жилья — это примерно 10-15 квартир. А в республике Тыва за год ремонт проведен на 200 м2 — в двух-трех квартирах. Вот сообщение Администрации Саратовской обл. от 5 февраля 2007 г.: «На переселение граждан из ветхого и аварийного жилищного фонда Бюджетом области предусмотрено 180 млн руб., что позволит отселить порядка 240 семей». Это 1 % тех семей, которые официально надо переселить — ветхий и аварийный жилфонд области (по «новым» критериям) составляет 1,5 млн м2.

Заметим, что согласно Постановлению правительства, которое цитирует Счетная палата, «непригодными для проживания признаются жилые дома (жилые помещения), находящиеся в ветхом состоянии, в аварийном состоянии, а также те, в которых выявлено вредное воздействие факторов среды обитания».

Как можно не видеть очевидного и молчать о нем: за год, согласно государственной программе, ликвидируется 0,5-1 % исходной проблемы, а сама проблема ежегодно возрастает на десятки процентов.

Сейчас в России, по официальной справке, более 300 млн м2 нуждается в капитальном ремонте неотложно . В Послании 2007 года В. В. Путин сказал о выделении 150 млрд рублей на капитальный ремонт жилищного фонда — на 5 лет. Сколько жилья можно отремонтировать за 2008 год на 30 млрд руб.? Если верить расценкам, 1,5 млн м2 жилья. А только в неотложном ремонте нуждается 300 млн м2. Значит, выделение средств, о котором в Послании говорится как о решении проблемы, эквивалентно 0,5 % усилий, которые государство обязано сделать срочно, в аварийном порядке. А если брать проблему в полной мере «отложенного» ремонта, то это 0,02 %. Для примера — стоимость «отложенного» капитального ремонта жилищного фонда Санкт-Петербурга уже составляет 7 годовых бюджетов города — около 275 млрд руб.

Деградация когнитивной структуры, соединявшей население России в общество, продолжается. А с ней продолжается и распад самого общества. Перед российской социологией — необычный и плохо изученный объект. Актуальность его изучения чрезвычайна.