Глава 1

Приезд

– Домовенка возьмете в добрые руки? – послышался детский голосок.

Я поднял глаза и посмотрел на девочку лет двенадцати, стоящую в дверях моего купе.

Поезд ждал, пока прицепят дополнительные вагоны. И на такой технической станции в пассажирский вагон зашли дети из интернатов, раздавая волшебство и мелкую нечисть всем желающим. Маленький, словно игрушечный, старичок, висевший на руках ребенка как котенок, шевельнул усами и бородой и поднял взор на свою хранительницу и распространительницу, после чего вздохнул и покачал головой. Он был не в восторге от девочки.

На шее у девчушки был повязан шелковый платок на манер пионерского галстука, только он был белый, с ярко-зелеными концами, которые отделялись черной жирной полоской. Интернату покровительствовали берегини.

– Нет, – ответил я, вытащив ложку из стакана с чаем. – Во-первых, у меня уже есть домовой, а во-вторых, это не домовой, а овинник. Он лучше в амбаре себя чувствует или, на худой конец, в гараже.

– Вот не бестолочь ли, – смешно прокартавил старичок, имея в виду ребенка.

– Тогда возьмите для гаража, – не унималась девочка, вытянув руки с потусторонней сущностью.

– А гараж у меня охраняет древнее божество.

– Не бывает так, чтобы чьи-то гаражи древние боги охраняли. Боги, они вон какие, они по мелочам не размениваются.

– Бывает. У меня бывает.

– Да ладно вам. Не хотите, значит, не хотите. Тогда купите волшебные карточки берегинь. Недорого.

Девочка достала тонкие листки бересты с впрессованными в них листочками подорожника и нанесенными глаголицей от руки письменами. Кусочки были заламинированы и обрезаны под размер кредитки.

Я взял прямоугольник и покрутил в руках, читая наложенное на него заклинание. Это было что-то новенькое.

Девчурка заметила блеснувший у меня в глазах интерес.

– Достаточно приложить к мелкому ожогу или порезу и произнести: «Берегини, берегини, оберегите меня». Ранка затянется. Только она одноразовая.

Заклинание стоило в десять раз дороже, чем обычный лейкопластырь, но для колдовства действительно было дешевым. Я порылся в кармане висевшей на крючке ветровки и отдал девчушке деньги.

– А магнитики не хотите?

– Давай уж. Я чародей, зарабатываю неплохо. На магнитики деньги найдутся.

Мимо купе прошла девушка постарше этой. На ней был серебристо-серый галстук с желтыми концами – воспитанницы богини Макоши, покровительницы женских ремесел, летних дождей и урожая. Судя по маленькой серебряной бляшке, приколотой к блузке, девушка была кандидаткой в жрицы. Она деловито оглядела купе и пошла дальше.

Я взял магнитики, потом закрылся и стал рассматривать. На одном был изображен храм бога Сварога, на другом – хрустальный дворец богини зимы, колдовства и смерти Мары Моревны, на третьем – обелиск в память о жертвах Первой междумировой войны.

Поезд едва заметно качнулся и стал плавно набирать ход, тихонько постукивая колесами на стыках рельс. Теперь впереди тепловоза, который сменил локомотив на электрической тяге, шел специальный вагон, переделанный из товарного. По высоте он был ниже обычного в два раза и не загораживал машинисту обзор. Сверху на нем размещалось несколько башенок от бронетранспортеров с крупнокалиберными пулеметами, а внутри сидел мотострелковый взвод, готовый выскочить по тревоге и оцепить пассажирский состав. Такой же вагон был в конце поезда.

Эти меры предосторожности, как и ограждение из толстых бетонных плит, тянущихся от транзитного полустанка до самого Новониколаевска, были организованы не на пустом месте. Черные твари, опустошившие пригород прошлой зимой, все никак не могут успокоиться. Они постоянно выходят из бескрайнего Чернолесья и устраивают рейды, норовя отыскать уязвимые места в нашей обороне. Поговаривают даже, что появился новый эмиссар.

Я дотронулся до лежавших на столе магнитиков. Много чего поменялось за полтора года. Богам нужны люди, уж такова их природа, но мало кто просто так захочет остаться в вечно осажденном городе. Осознав двухсоттысячные потери, еще триста тысяч человек бежало. Но крепость нужна. Всякими льготами и выплатами правительство сдержало оставшихся жителей. Не обошлось и без вмешательства богов. Они занялись всяческой благотворительностью, на радость властям и бюджету. Правительство приняло постановление о перемещении каких только можно интернатов в Новониколаевск, и те почти сразу были разделены меж богами. Про переброску войск можно вообще умолчать. Четыре полнокровные дивизии охраняли покой гигантского форта с миллионом жителей.

Переместили и многие тюрьмы, заключив договор на их охрану со сверхъестественными сущностями. Колонии-поселения сторожили владыка леса и разные темные духи, а зоны строгого режима были под надзором Мары, как говорится, от смерти пока никто не убегал.

Еще только недавно об этих богах не было и слуху, а теперь они стали частью повседневной жизни.

Через полчаса поезд снова остановился.

Я посмотрел в окно. Вдоль поезда ходили солдаты, заглядывая под вагоны и подсовывая под них зеркала на штативах. Мы прибыли в досмотровую зону.

В дверь несколько раз сильно стукнули, а потом без разрешения открыли. В купе заглянул вооруженный боец.

– День добрый, – устало заговорил он, повторяя свою рутинную фразу уже для сотого пассажира: – Документики, пожалуйста.

Я протянул паспорт. Боец бегло пробежался по его страницам, сверив фото с моей физиономией.

– Запрещенные артефакты, незарегистрированные духи, оружие, наркотики?

– Первое, второе и третье имеется, – ответил я с легкой насмешливой улыбкой, – четвертое в принципе не приемлю.

Боец замер, не зная, как реагировать на мои слова – как на шутку или как на чистосердечное признание. Но потом он все же окликнул кого-то, и секунду спустя в купе вошел маг в форме внутренних войск, в звании капитана.

– Вы сказали, что у вас имеются наименования, требующие строгого учета и специального разрешения, – осторожно начал он. – Надеюсь, все соответствующие документы у вас имеются.

– Сейчас покажу, – ответил я, наклонившись к своим вещам.

На стол легли пять коробочек, в таких обычно продают дорогую парфюмерию. Однако внутри было другое. Когда я открыл коробки, губы мага дрогнули в легкой улыбке.

– Позволите? – спросил он и после моего кивка достал один из подарков, что я приобрел для женской части нашего скромного коллектива.

– Патроны пять и шесть на пятнадцать? – уточнил он, разглядывая миниатюрные дамские револьверы.

Оружие отличалось только цветом рукояти и гравировкой имени.

– Да, патрон такой же, как для мелкашки и биатлонной винтовки, только пули серебряные. Вы же знаете, что в нашем городе, где нечисти больше, чем людей, такое оружие – самый лучший подарок.

– Ну да.

Маг положил назад револьвер с желтой рукоятью и гравировкой «Ангелина», а потом взглянул на остальные. Небесно-голубой – «Оксана». Бордовый – «Светлана».

– Странно, а это для кого? Для незрячей, что ли?

Он достал совершенно черный револьвер, на рукояти которого выступали серебристые точки шрифта Брайля.

– Тут написано «Александра». Она экстрасенс, ей глаза не нужны, чтоб точно выстрелить.

– Странный у вас коллектив. Еще оружие есть?

Я вытащил на стол свой пистолет-пулемет «Каштан», ближайшим аналогом которого был израильский «узи». Маг тут же достал рацию:

– Пятый вагон, семнадцатое место, ситуация четыре.

Рация прошипела: «Принял» в ответ.

Я достал удостоверение и документы на оружие. Маг скрипнул зубами, когда на стол легла волшебная палочка и куча разноцветных жетончиков к ней с исходниками боевых заклинаний. Потом я достал черный кинжал с янтарным навершием.

– Это, я так понял, запрещенный артефакт? – спросил маг, слегка прищурившись.

– Да. Пункт два перечня – не до конца изученные побочные эффекты.

– Разрешение на перевозку, – сосредоточенно процедил маг. – Еще что?

Я вытащил небольшую борсетку, которую обычно вешают на пояс, и открыл. Среди мягкого поролона шевельнулся маленький ужик, уставившись на нарушителей покоя блестящими глазками.

– Это к какой категории относится, к контрабанде животных или артефактам? – задал новый вопрос капитан.

– Незарегистрированные сверхъестественные сущности, – ответил я.

– Почему не зарегистрировали? – в очередной раз скрипнув зубами, спросил маг.

– Не хочет, – улыбнулся я, разведя руками.

– Что значит не хочет? Его надо в обязательном порядке зарегистрировать. А то убежит и набедокурит где. Будет домохозяек пугать.

– Не убежит. А домохозяйки не тот размах.

– И какой у него размах?

– С тобой точно справится. Но я за ним прослежу, обещаю.

– Я обязан буду доложить в комендатуру, – произнес маг.

– Докладывай.

Он сфотографировал на небольшую «мыльницу» мои документы, оружие и змейку, а потом спросил:

– Из командировки?

– Нет. Из отпуска.

– Из отпуска? – изумился он. – Зачем вам в отпуске столько всего?

– У меня отпуск по звонку в командировку превратился. Я из спецподразделения по борьбе с нечистью. Слышали о таких?

– Слышал, – улыбнулся маг. – Не буду вас больше мучить, а вы демона все же поставьте на учет. И в комендатуру я доложу, уж не обессудьте. Счастливого пути.

Маг вышел, прикрыв дверь в купе, а потом снова зашел. Причем не один, а вместе с теми девчатами, что раздавали обереги и сувениры. Он их бесцеремонно протолкнул в тесное помещение и прежде, чем уйти, буркнул, словно старым знакомым:

– Нечего под ногами мешаться. Здесь, пигалицы, посидите.

– Толкаться обязательно? – заершилась старшая девочка, сверкнув глазами на капитана, словно он был старинный враг.

– В вашем случае – да, – ответил тот, закрывая дверь.

Я не смог сдержать легкий смешок. Девочка перевела на меня свои сердито сверкающие глаза, и я еще сильнее растянул губы в улыбке, потому что выглядело это не грозно, скорее наоборот.

Мои гостьи недолго думая расселись напротив меня. Старшая подложила под спину подушку без наволочки и достала смартфон, в котором стала сразу ковыряться. Глаза ее забегали по невидимым мне строкам сообщений в социальных сетях.

А младшая сбросила сандалии, подобрала ноги и прижала к себе недовольного овинника, словно плюшевого медвежонка. Старичок прикрыл глаза, сдерживая свое негодование. Вообще, я не советовал бы никому сердить такого духа, как овинник, это может плохо кончиться. При том что дед проявлял просто титаническое терпение, держа себя в руках.

Я уже успел убрать на места все, что выкладывал для досмотра, как младшая девочка задала вопрос:

– Вы же боевой маг?

Я поднял на нее взгляд и не стал отрицать очевидное:

– Есть немного.

– Круто, наверное, вот таким быть. Хоп, и все обидчики в пыль, – задумчиво произнесла девочка.

– На самом деле нет. Силы много, умений много, а пользоваться этим в повседневной жизни нельзя. Это то же самое, что человек с гранатой. Вроде бы и есть оружие, но существует столько ограничений, что хлопот от него больше, чем пользы. Только в бою и можно, но там тоже несладко приходится. Так что в обычной жизни я просто маг, вполне даже бесполезный. Я же не хочу, чтобы ко мне инквизиция пришла. – Я достал из сумки пакет с овсяным печеньем, которое очень люблю.

– Инквизиция? – переспросила девочка, распахнув большие серые глаза.

– Это мы так называем отдел ФСБ, занимающийся магами.

Девочка хихикнула, видимо представив инквизитора в остроконечном капюшоне, с дровами, факелом и красными корочками сотрудника спецслужбы.

– А меня Лена зовут, – снова заговорила младшая, – а это Марина.

– А меня зовут Егор Олегович, – в ответ представился я, – но вы меня можете звать дядя Егор.

– Дядя Егор, а как вы стали боевым магом?

– Это долгая история. – Я протянул девочкам печенье и двухлитровый тетрапак вишневого сока. – Рассказать?

Лена подалась вперед, быстро кивнув. Даже Марина оторвалась от смартфона и поверх него стала с любопытством наблюдать за мной.

– Я ведь раньше был простым чародеем при государственном институте магии в столице. Занимался пособиями для студентов, делал фантомов и ваял прочую ерунду. А потом пришла разнарядка на подготовку боевых магов запаса.

Я поймал полные непонимания взгляды: мол, как это, запасной боевой колдун? Хорошо, поясню:

– Это на случай войны обучают специалистов, а когда надо, призывают – и готово. Так не только с магами делают, танкистов обучают на сборах, артиллеристов, работников тыла. Можно много перечислять. Так вот, меня взяли и отправили. Сами сборы проходили здесь, под Новониколаевском, в обычном палаточном лагере. Там нас учили всяким военным премудростям. Ну там засады выявлять экстрасенсорикой, ставить колдовские щиты и подавлять объекты.

Пришлось замолчать, чтобы не надрывать голос, когда за окном, заслонив свет и тяжело тарахтя двигателем, прошел маневровый с десятком товарных вагонов.

Я поднял над столом руку и сложил ладонь пистолетиком, так что мизинец и безымянный палец оказались согнутыми, большой отведенным на манер курка, а указательный и средний, плотно прижатые друг к другу, изобразили ствол. От запястья к кончикам пальцев быстро проскочил едва заметный бледный зигзаг разряда, а потом застыл бело-голубым сиянием вокруг подушечек указательного и среднего пальцев. Оно было ровным, как излучение светодиода, и слегка покалывало кожу.

– Ух ты! А это что?

– Заготовка фокусированного, или, как мы говорим, фокусного импульса. Основной магический боевой прием. Его должен знать каждый армейский маг. Боевых магов достаточно много, из нас формируют специальные подразделения или придают в помощь обычным войскам.

– Марин, – толкнула в бок свою подругу Лена, – учись. Ты же у нас чарами владеешь.

Я усмехнулся и пояснил девочке, дождавшись, когда тепловоз прошел мимо нас:

– Во-первых, вам нельзя, а во-вторых, тут нужны долгие ежедневные тренировки. Я свой первый импульс полдня создавал и в итоге смог хлопнуть только мокрицу.

Словно в подтверждение моих слов, дверь купе отодвинулась, и в проем просунулась голова вэвэшного мага. Он быстро ухватил недовольным взглядом мою руку, перевел взгляд на лицо, а потом на замерших девчат.

– Не надо, – строго произнес капитан, опять посмотрев на меня, и я тут же развеял заклинание.

Когда дверь скользнула на место, девчонки снова подались вперед, ожидая продолжения рассказа. Я налил сока в выданный проводницей граненый стакан в жестяном подстаканнике, отхлебнул и заговорил:

– Должен был полгода обучаться, но все повернулось не так. Как раз стали возвращаться древние боги, мир перевернулся с ног на голову. А потом началась война. Из мага запаса я сразу стал действующим. Сперва я вошел в состав отряда, гонявшегося за всякой нечистью, хлынувшей в город. Их нужно было утихомиривать. Шел передел сфер влияния между сильными миров того и этого. Потом сам встал во главе отряда, но уже специализированного. Нашей целью была элитная нечисть, сильные духи и мелкие боги. Потому и группу назвали «Зверобои». Но склоки богов быстро отошли на второй план, когда из Чернолесья пришла орда. Как вы знаете, Чернолесьем назвали территории, где грань между мирами многократно тоньше, чем в других местах Земли. Хотя единичных шпионов ловили по всей планете, только здесь Черной орде было проще перекидывать и контролировать свое войско, только здесь они вели бои. Город оказался в кольце. Пришлые твари не могут покинуть Сибирскую равнину, не потеряв свое преимущество – единство контроля над своими войсками. Перейдя невидимую черту, твари начинают бесцельно бродить и не реагируют даже на выстрелы, сделанные в упор. Не могут они и взять штурмом город, так нужный им для неведомых целей. Новониколаевск с начала боевых действий был накрыт защитным куполом, который сотворили и поддерживают старые боги. Город превратился в большую крепость. Лишь единицы из тварей проникали внутрь, сея хаос. Но сначала был ядерный удар. Они взорвали наши же ракеты, захватив позиции, спрятанные в лесу. Двести тысяч погибших.

Я замолчал, вспоминая свой поход по радиоактивным руинам, бои с черными тварями и погоню орды. Девочки тоже сникли. Наверняка они осиротели именно тогда. Прежде чем боги поставили заслон, монстры орды разорвали еще десять тысяч.

– Моя команда называется «Зверобои», – снова заговорил я, – и мы в полном объеме оправдываем это громкое имя. Именно мы смогли одолеть при первой волне боев одного из эмиссаров Черной орды, как с легкой руки журналистов стали называть силы вторжения. А вы знаете, я лично знаком с хозяйкой реки Топь, она тогда только пришла в наш мир. Пришлось ей немного помочь.

– Да? – немного недоверчиво спросила Марина.

– Да. Как сейчас помню. Мы тогда на встречу с берегинями пошли, а там богиня. Ох и натерпелись страху. Она все мои барьеры смела в доли секунды. Зато потом нашли общий язык. И с хозяином северных лесов я знаком. Он мне колдовской клинок подарил.

– Так уж и подарил, – снова съязвила Марина.

– Ну, сначала чуть не убил, а потом подарки вручил.

– А вы кого-нибудь потеряли на этой войне? – вдруг спросила Лена, тоскливо разглядывая солдат за окном.

– Не сразу, – медленно ответил я. Пальцы сжали висящий на шее черный силиконовый шнур, продетый через войсковой жетон-«смертник» и два золотых кольца. – Полтора года назад мы смогли выжить в мясорубке первой волны вторжения, после которой я женился. А год спустя потерял Анну, свою жену, – одна из тварей смогла пробраться в город под видом духа, нуждающегося в социализации. Ну, знаете, таких приучали к жизни в нашем современном мире в специальном центре, куда устроилась моя жена. Там и произошла бойня, унесшая десятки жизней, в том числе и ее. А ведь я боевой маг, будь я рядом, сумел бы сберечь, но меня рядом не было.

Я замолчал. Война коснулась всех, сжигая людей и нелюдей ядерными боеголовками, пожирая живых и неживых бесчисленными пастями монстров, отравляя правых и виноватых боевыми проклятиями. Обида на мир, богов и всех этих тварей до сих пор грызет меня изнутри, как стая волков.

Поезд потихоньку тронулся и начал преодолевать путь от внешнего осадного кольца до внутреннего. Здесь этот промежуток самый короткий – всего пятнадцать километров, не то что на севере, там вся тысяча наберется, если не больше.

Я снова дотронулся до висящих на шее обручальных колец.

Через некоторое время на меня плавно надавил силовым полем упругий невидимый барьер, созданный старыми богами для защиты города. Он качнул сидящих девочек и подвинул на столе опустевший стакан. Сила эта пропала сразу, как только состав миновал нематериальную крепостную стену. Это значило, что я уже в городе.

 

Глава 2

Стажер

Поезд остановился, и я неспешно вышел из вагона, попрощавшись с проводницей. Над огромным вокзалом, выкрашенным в салатовый цвет, разлетелось повторяемое звонким эхом объявление: «Уважаемые пассажиры, поезд, следующий по маршруту Стольный-град-на-Неглинной – Дальневосточнинск, прибыл на третий путь, стоянка сорок минут», доказав, что я окончательно вернулся домой.

Стоило мне достать телефон, чтобы вызвать такси, сразу услышал рядом громкий голос:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться!

Я в недоумении повернул голову. Прямо передо мной стоял молодец в парадной форме с курсантскими погонами и нашивкой пятого курса. Честно говоря, я еще не привык к своему воинскому званию, мне его после уничтожения эмиссара чуждого зла присвоили досрочно.

– Слушаю вас, – ответил я, снизу вверх глядя на этого черноглазого брюнета с правильными чертами лица.

– Курсант Сорокин прибыл в ваше распоряжение для прохождения стажировки! – бодро отрапортовал он, возвышаясь надо мной почти на голову.

– С этого места поподробнее, – немного растерянно произнес я, сбитый с толку таким поворотом событий.

Никто меня не предупреждал о стажере, тем более что их у меня никогда не было.

Бравый молодец протянул мне документы. Среди них обнаружились: командировочное удостоверение, план стажировки и предписание на нее, аж на целый месяц, продовольственный аттестат и прочее. Особое внимание я обратил на подпись своего начальника в графе «Согласование».

– Ну что ж, пошли, – махнув рукой с зажатыми в ней бумагами, поманил я за собой новичка. – Тебя как зовут?

– Владимир Сорокин.

– Пойдем, Володя. Ты сам откуда будешь?

– Из стольной Академии боевой магии.

– Как меня узнал?

Курсант молча достал из кармана распечатанную фотографию.

– Понятно. Ну что ж, пойдем, – вздохнув, повторил я и добавил с ухмылкой: – Стажер.

Такси, которое я заказал, пока шли, примчалось на привокзальную площадь буквально через три минуты. Под звуки шансона и звонкий голос фантомного навигатора, изображавшего смазливую девицу размером с ладонь, сидящую, закинув ногу на ногу, на передней панели машины, доехали быстро. Синтетический призрак все время махал руками и ругался как развязная девка: «Ну ва-а-аще невозможно ехать. Ты са-а-ашел с ма-а-аршрута. Че за фигня. Маршрут перестроен, все тока для тебя, а ты не ценишь». Если бы поездка затянулась, то фантом бы начал раздражать, а вот водитель все крякал и посмеивался, видать, только недавно приобрел, наиграться не успел.

В конце пути нас ожидал огороженный тщательно побеленным бетонным забором типовой военный городок. Поверх забора тянулась колючая проволока, по периметру были установлены камеры.

На КПП мы прошли через рамку детектора, после чего дневальный, экипированный в боевое снаряжение, проверил документы и, отдав воинское приветствие, нажал на кнопку, разблокировав вертушку в проходе.

– Здесь обитает наша группа и группа «Трассеры» с их отдельным батальоном поддержки, – прокомментировал я, обведя рукой территорию.

– Я знаю, был здесь, но меня не пустили внутрь, – ответил стажер.

– Правильно, что не пустили.

Когда вышли из КПП, курсант очень внимательно окинул взглядом ряд выделенных магам двухэтажных таунхаусов, облицованных бледно-зелеными квадратными панелями, офицерское общежитие и казарму. Из-за них бочком выглядывала крохотная застекленная столовая.

Мы пересекли плац, который пахнул размякшим от жары асфальтом, и зашли в мой дом, самый крайний в ряду.

– Здрав буде, хозяин, – раздался хрипловатый голос домового, стоило нам войти в дверь.

Я заглянул в зал, который располагался на первом этаже и примыкал непосредственно к прихожей, из которой вела лестница на второй этаж. Дед Семен сидел на компьютерном столе и пялился в монитор. Кнопки на клавиатуре щелкали сами собой, вводя текст, беспроводная мышь тихонько ползала по своему коврику, словно ленивый хомячок.

– Дед, ты совсем оборзел, – окликнул я бородатого старичка ростом с детский локоток. – Своего хозяина не на пороге встречаешь!

– Я тебе потом в ножки бухнусь, боярин, – ответил домовой, не поворачиваясь, – как настроение на то будет.

– А оно будет?

– Незнамо то.

Я вздохнул и достал из чемодана коробку:

– Я тебе счетчики новые на горячую воду привез.

– Другое дело, – крякнул домовой и, быстро растаяв в воздухе, материализовался в прихожей.

Он, демонстративно игнорируя курсанта, взял коробку и снова испарился, теперь в неизвестном направлении.

– Я только один раз видел домового, – тихо произнес Сорокин, – и он поспокойнее был.

– Он вредный только на словах. Вот погоди немного, завтра за тебя возьмется, поймешь, что он адекватный дед.

– Извините, у вас кто-то умер? – спросил курсант, показав на фотографию девушки с черной ленточкой на уголке и маленькую погасшую свечку, стоявшие на тумбе для обуви.

– Дед! – снова позвал я домового, недоуменно рассмотрев фотографию, поскольку точно помнил, что изображенная на черно-белом траурном снимке особа благополучно здравствовала на момент моего убытия в отпуск.

– Чего тебе? – отозвался тот, снова появившись рядом.

– Это что за прикол? – спросил я.

– А, – махнул рукой дед Семен, – это Оксану опять приступ дурости посетил. Опять поминки по себе устраивает.

– Где она? Где вообще все? – нахмурившись, задал я вопрос, подразумевая членов своей команды.

– Оксана с Ольхой в обители зла.

– Где-э-э?

– На каретном дворе. Ты же, боярин, туда стокма сил зла упрятал, что даже другие боятся соваться, называя сие место колыбелью черных сил.

– Понятно, – буркнул я и достал из чемодана большой пакет. – Пойдем, стажер, гараж посетим.

Мы снова вышли на уличную жару. К городку примыкал парк техники, в который можно было пройти через калитку в запасных воротах. Среди нескольких хранилищ, технических помещений и контрольно-технического пункта был и мой бокс.

Стальные ворота в него были открыты нараспашку, явив миру две единицы техники, для которых помещение было явно великовато, так как рассчитано оно на восемь машин. На одной стене висел традиционный пожарный щит, у другой располагался технический уголок, оформленный по всем требованиям руководства по паркам воинских частей. Уголок для мага был совершенно ненужной вещью, но, раз требовали, приходилось озадачивать подчиненных.

Стоило мне шагнуть внутрь, как оттуда с радостным воплем выскочила голая худенькая рыжая девчурка, которой на вид было не больше тринадцати лет. Она с разбегу повисла у меня на шее.

– Тихо, тихо, задушишь, – выдавил из себя я.

Девчурка спрыгнула на землю и, широко улыбаясь, уставилась на меня огромными зелеными глазами.

– У меня подарки есть, – негромко сказал я, достав из пакета коробку конфет, небольшое зеркальце в деревянной оправе и коготь большого хищника на шелковом шнуре. Моя дикая подопечная любила сладкое, незатейливые вещицы и коллекционировала кусочки разных зверей и птиц, как то: когти, зубы, черепа, хвосты, лапки и шкурки.

Девчурка с детской непосредственностью схватила подарки и, не сказав ни слова, умчалась в глубь гаража, где одним махом заскочила на трехметровый металлический шкаф для уборочного инвентаря. Там она уселась, свесив ноги, и стала любоваться гостинцами.

Я поймал ошарашенный взгляд курсанта.

– Это Ольха. Она лесная нечисть, лесавка, заблудившийся двести лет назад и умерший в лесу ребенок. Она не говорит, но все понимает. Сразу предупреждаю, животных в доме мы не держим, если увидишь кошку или другую мелкую живность, то, скорее всего, это она. Не вздумай обижать, а то придется накладывать швы на раны от когтей и зубов. Если жив останешься. Она может и волчицей перекинуться, и рысью.

Стажер кивнул, а я перевел взор на хмурую молодежную компанию, сидящую на не занятом машиной месте и до моего прихода чертившую мелом пентаграмму на бетонном полу. Три девушки и три парня возраста студентов-первокурсников, разряженные в черное и соответственно раскрашенные, выжидающе пялились на меня.

– Это что за сборище сатанистов? – осведомился я. – Оксана, ты кого сюда притащила?

– Орден покорителей тьмы приветствует своего магистра, – ответила высокая бледная девушка с длинными волосами и блеклыми глазами, встав с пола.

– Оксан, хватит дурковать, что это за спектакль?

– О, магистр, мы изучаем силы тьмы, дабы изгнать их с наших земель, – пафосным загробным голосом проговорила новоявленная сектантка.

– Да они тут клуб по интересам организовали, любители оккультных наук, – подала голос из угла еще одна девушка.

Она лежала на шезлонге возле «Тигра-М» и смотрела на экран планшета. Девушка была несколько старше, чем эта шестерка ряженых, и одета в светлый легкий сарафан и босоножки. Причем даже в помещении она пользовалась темными очками.

– И ты не с ними? – спросил я, показав пальцем на шестерку любителей готики.

– Я такой дурью не увлекаюсь, – ответила девушка.

– А я, грешным делом, подумал, что тебе среди них самое место, как самому категоричному представителю темных сил.

Она показала мне фигу:

– Не дождешься.

– А как они сюда прошли? – задал я очередной вопрос, который волновал меня не меньше самого факта их пребывания тут.

– Полковник Белкин решил, что здесь они принесут меньше вреда себе и окружающим. Все одно лучше, чем будут шарахаться по подвалам и руинам. И его вроде как из администрации района просили присмотреть за молодежью. Но деталей не знаю, сам у него спроси при встрече.

Я вздохнул и поманил к себе Сорокина, решив провести небольшую проверку:

– Стажер, вы проходили экстрасенсорное восприятие?

– Да.

– Значит, вот тебе первое задание. Ты должен сосчитать, сколько в этом помещении людей и сколько сверхъестественных сущностей. Ауры описываешь вслух.

Он крепко зажмурился, приложил пальцы к вискам, а потом подошел к рассевшейся молодежи и начал перечислять результаты своих видений:

– Парень, аура нормальная, радужная, судя по некой тусклости в грудной клетке – курит.

Я улыбнулся, поскольку тоже заметил отравление органов дыхания табачным дымом у этого незнакомого паренька.

– Девушка, аура нормальная, судя по дополнительной яркости в нижней части таза – у нее месячные. Девушка, аура нормальная, особенностей не вижу. Парень, аура нормальная, имеются зачатки экстрасенсорного восприятия. Парень, аура нормальная, судя по некоторым признакам – имеет недавно сросшийся перелом ключицы.

Я кивнул, а стажер тем временем запнулся, дойдя до Оксаны. Я хмыкнул. Людей больше в помещении не было. Осталась только нечисть и нежить.

– Девушка, – неуверенным голосом продолжил Сорокин, – аура тусклая, серая, с вкраплениями голубоватых линий. Имеется красная пульсирующая клякса, говорящая об очень сильной травме, малосовместимой с жизнью.

– Несовместимой, – поправил я стажера.

Он открыл глаза и, нахмурившись, посмотрел на Оксану, но та даже не моргнула.

– Она потом тебе все уши прожужжит, как ее, невинный цветок жизни, изнасиловал и утопил в речке маньяк. Она нежить, навья, русалка в исконно славянском понимании.

– Так на человека похожа, – пробормотал он.

Я хлопнул курсанта по широкой спине.

– Она не так давно была человеком, не парься, в нашем городе это вполне обычно. Еще не такое увидишь. Кстати, Оксана – наш штатный стрелок. А теперь опиши Ольху, а потом Свету.

– Свету? – переспросил стажер.

– Девушку в шезлонге, – уточнил я.

Сорокин снова зажмурился.

– У Ольхи очень контрастные оттенки ауры, преобладают всполохи оранжевого и зеленого цвета. Светлана. Аура яркая, но цвета мягкие, приглушенные, можно сказать, пастельные. Преобладают холодные оттенки, в то же время длинные ярко-красные нити тянутся к людям. Она кто?

– В официальных документах подобные ей называются «гемозависимая нежить с синдромом Дэ». В народе – вампиры.

– Да ну на фиг! – вырвалось у Володи. – Настоящая вампирша?

– Да, настоящая. Она у нас штатный водитель. Будешь этот месяц тесно с ней работать. Дальше.

– Здесь кто-то еще есть?

– Да. Посмотри за нашим бронеджипом.

Стажер обошел машину по кругу, ожидая подвоха. Я последовал за ним, подойдя к приютившейся в углу БМП-2. Боевая машина пехоты была раскрашена в черный цвет, а на броне красовались рисунки и письмена индейцев майя, выполненные позолотой. Металлические полосы на ребристом листе словно специально были созданы как разлиновка для древней письменности. К вооруженной тридцаткой башне были прикреплены веревками, продетыми сквозь приваренные к броне кольца, человеческие и звериные черепа.

Стажер аккуратно прикоснулся к острому носу гусеничной машины и сразу отдернул руку.

– Там кто? – спросил он.

– Там импортный демон ночи и луны. Читай ауру.

– Очень яркая, серебристая, с желтыми и красными всполохами. И мельтешение какое-то еще.

– Хорошо. Дальше.

– Еще есть?

– Угу, – довольно подтвердил я.

Сорокин зажмурился и стал вращать головой.

– Не могу понять. Блеклая темная аура, но она словно размазана по хранилищу. Не понимаю.

– Открой глаза и посмотри вверх, – с легким вздохом ответил я.

Стажер поднял глаза и нервно сглотнул. По потолку разливалась медленно колышущаяся, как нефть по водной глади, субстанция, из которой на нас глядели сотни маленьких глаз.

Сорокин замер, таращась на это создание.

– Мягкая тьма, – пояснил я, – совершенно безобидный, хоть и страшноватый на вид древний демон эпохи неолита. Очень ранимый.

Стажер лишь легонько кивнул.

– Я сейчас подарки им вручать буду, все-таки месяц дома не был.

Я достал из пакета большой стеклянный шар с призрачными мотыльками внутри, они слегка светились, порхая по сфере. С потолка вниз спустилось тонкое черное щупальце, подхватившее сувенир. Следующим я достал череп небольшого зверька в полиэтиленовом пакете и связку из семи золотых монет.

– Это для кого? – спросил стажер, рассматривая странный подарок.

– Для нее, – махнул я рукой в сторону БМП.

– Она женщина?

– Я тоже обалдел, когда узнал. Но ничего, привык.

Тем временем со стороны боевой машины к нам подскочило два полупрозрачных суслика, созданных демоницей себе в услужение из плотной ночной тени. Сквозь призрачную плоть чернели кости зверьков. Существа схватили пакетик и монеты и убежали восвояси.

– А кто прекратит дурачиться со всякой хиромантией, тот тоже получит подарок, – громко произнес я, достав из коробочки миниатюрный револьвер.

– Умеешь ты убеждать, – буркнула Оксана. – Все, ребята, расходимся.

Молодежь повставала со своих мест и, перешептываясь, направилась к выходу.

– Дашь потом заценить рев? – спросил напоследок один паренек из готической компании, тот самый, у которого был перелом ключицы.

– Дам, еще и на тебе испытаю, – ответила навья, подойдя ко мне. – Будет одним умертвием больше.

Я подождал, пока молодежь уйдет, а потом отдал оружие с синей рукоятью. Девушка тихо пробормотала: «Спасибо», – и прошла мимо неподвижно стоящего курсанта вслед за друзьями.

Стажер с любопытством рассматривал то черный потолок, то дико размалеванную БМП, то наш внедорожник.

– Я в Новониколаевск прибыл только вчера. Мне показалось, что это обычный город, а теперь вижу такую ерунду. Товарищ капитан, тут все такое ненормальное?

– Бывает по-всякому. Завтра покажу, а сейчас иди постой на солнышке, отдышись. Ты и так перенапрягся с экстрасенсорикой.

Он вышел из хранилища, а я поднял в руке коробочку с еще одним револьвером, почувствовав едва заметные колебания магополя.

– Спасибо, – поблагодарила Света, которая всегда пыталась подкрасться ко мне незаметно. Она взяла подарок, быстро чмокнув меня в щеку, а потом спросила: – Он к нам надолго?

– На месяц, – ответил я и посмотрел на девушку. – Света, он не для еды, ты меня понимаешь?

– Понимаю, – произнесла она, неотрывно глядя на стажера, как кот на мышь, и прикусив острыми зубами губу. – Но вот четвертая отрицательная… эх.

Я ухмыльнулся и показал вампирше кулак.

– А, вот ты где, крысеныш! – раздался звонкий молодой голос.

Стоявший на солнцепеке стажер посмотрел сначала на меня, словно ища поддержки, а потом набычился.

К нему быстрым шагом подошла Ангелина, и мне пришлось направиться к новому месту действия. Светлана шагнула следом, но остановилась на самой границе света и тени. Без необходимости она старалась не показываться на солнце.

– Тебе сейчас по сопатке настучать или на завтра оставить? – с ходу спросила девушка, светло-голубые глаза которой метали молнии.

– В чем дело? – заинтригованный поворотом событий, спросил я у высокой, подтянутой, коротко стриженной блондинки, по своему обыкновению одетой в стиле унисекс. Она была одного со стажером роста, но гораздо тоньше, что вполне естественно для девушки. Но я-то сам был не очень высок, со своими метр семьдесят, и они на полголовы возвышались надо мной.

– Представляешь, этот типец хамит всем кому ни попадя. Я спокойно стою у банкомата на КПП, а этот толкнул и дальше пошел. Я его зову, мол, ты хоть извинись. А он знаешь что? Мол, соси свою карамельку дальше, додик. Я за ним, а он швабру в турникет вставил и вякает: я ж говорю, соси. Я его сейчас прихлопну!

– Остынь, не знает паренек порядков, научится, – произнес я. – Уважение к старшим со временем приходит.

– И с кровавыми соплями, – добавила Ангелина, хрустнув костяшками пальцев.

– Мы ж вроде ровесники, – подал голос Сорокин. – Что я извиняться-то должен?

– Я его сейчас урою, – процедила магесса.

– Успокойся, Ангелина, – сказал я.

– Вообще-то я думал, что это пацан такой недоделанный, – брякнул Сорокин.

– Что?! – окончательно вскипела магесса, готовая ударить курсанта. А бить она умела, вкладывая в каждый удар еще и магический импульс. Сам видел, как она кулаком вмятину оставляла на дверце сейфа.

– Стоять! – прокричал я и, скрипя зубами, добавил: – Значит, слушай сюда, Володя, это лейтенант Фотиди, она боевой чародей высшей категории отряда боевых магов «Зверобои», командиром которого я являюсь. Ангелина, это курсант Сорокин, прибыл для прохождения практики из столичной Академии боевой магии.

– Ну ты попал, стажер, – с недоброй ухмылкой процедила магесса.

 

Глава 3

Теракт в супермаркете

Стажера я отбил у Ангелины и разместил на чердаке – там тоже была оборудована комнатка для нежданных гостей. Конечно, можно было бы его отправить в казарму батальона поддержки «Трассеров», но это мой стажер, а не их.

Был вариант поселить его к Николаю, но там же обитала и Света, которую наш православный чудотворец взял на перевоспитание. Не хотелось бы провоцировать вампиршу, особенно таким деликатесом. У Ангелины с Александрой, проживавших вместе, тоже не совсем этично оставлять молодого паренька.

Курсант, впрочем, был не против чердака.

Достав ему запасной комплект постельного белья и показав, где находятся стиральная машина, душ и туалет, я уединился в своей спальне на втором этаже дома. Что и говорить, приятно иметь бонусы от должности боевого мага, да и зарплата раза в четыре выше, чем у того же комбата. Но маг на то и маг, чтобы взамен привилегий с него требовать невозможного.

Я с тоской поглядел на пустующую половину двуспальной кровати. Уже полгода пустующую. После смерти Анны я так и не встречался ни с кем. Первые месяцы ее изуродованный труп всплывал перед глазами, стоило их только прикрыть. И хотя сейчас полегче стало, но боль потери все еще не стала шрамом на душе, периодически кровоточа. Хорошо хоть команда, став для меня новой семьей, не давала сойти с ума от горя и одиночества. На стене комнаты посреди многочисленных грамот и фотографий с церемонии вручения медали, где мне руку пожимает начальник управления по применению боевой магии, висели снимки нашей группы. Вот мы на Темном море, вот в зоопарке, а вот в тайге, на привале с шашлыками. Все вместе, одной дружной семьей. Люди и нелюди.

Вздохнув, я включил в розетку домашний генератор магополя, питавший синтетических призраков, артефакты и волшебные палочки, а следом запустил ноутбук. Сразу же рядом с экраном возникла прозрачная фигурка техномагического фантома размером традиционно с ладонь. На этой неделе она изображала старика Хоттабыча. Я периодически менял фантому оболочку, чтобы не надоел. А если вдруг найду облик, который понравится, оставлю насовсем.

Искусственная сущность замерла, дожидаясь, пока догрузятся с диска ее файлы, а потом склонилась в приветствии.

– Тысячи лет процветания тебе, о мой повелитель.

– Новости, – коротко озадачил я поискового синтетического духа.

– Как угодно моему повелителю, – отозвался джинн, а затем сменил облик.

Миниатюрная женщина в деловом платье-футляре начала перечислять последние события дикторским тоном. Под ее приятный голос на экране появлялись видеоролики, соответствующие новостям, а в воздухе материализовались объемные пиктограммы, которые можно было взять рукой и положить в карман, чтобы потом использовать как ссылку на любом другом цифровом устройстве, оснащенном магоблоком. Они совсем ничего не весили, а на ощупь были как слабо надутые воздушные шарики.

Слушая новостной поток, я откинулся на подушку и поднял руку, сотворяя магическую пчелу. Волшебное насекомое размером с синицу возникло из воздуха, деловито пожужжало, а потом село на раскрытую ладонь, цепляясь колючими лапками. Я аккуратно сжал в кулаке существо, которое было мягким и теплым, как хомяк, и только слюдяные крылышки жестко шуршали по коже. Это было мое детище, созданное изначально как фонарик-ночник и превращенное потом в оружие. Каждая из таких пчел могла взорваться как ручная граната, разве что без осколков. Для этого ей нужно было только напитаться энергией. Пчела могла иметь и другие функции. После ликвидации нами эмиссара орды я не ложился спать, пока хотя бы парочка таких созданий не ползает по стене комнаты или летает над головой. Боялся. Уж очень тварь жуткая. Даже не обликом, а чуждостью и мощью.

– Сегодня в Пекине состоялась встреча глав государств… – тем временем вещал фантом.

– Дальше, – прервал я ее, заставив замереть и пропасть изображение китайского мегаполиса с высоты птичьего полета.

– В ЮАР произошло нападение группы лесных демонов на пригород Йоханнесбурга, мотивация неизвестна, количество жертв уточняется. Власти страны обратились в ООН с просьбой оказать содействие в урегулировании ситуации.

– Запомнить, – приказал я. Надо будет держать на контроле, как бы не послали урегулировать. – Дальше.

– Патриарх выразил негодование по поводу инцидента, в котором малое божество из свиты Сварога нарушило границы православного монастыря, – продолжила комментировать фантомная дикторша, указав рукой на стучащего посохом священника. – Патриарх призвал ускорить мероприятия по выдворению нечистой силы в особую зону.

Знаем мы эту зону, живем в ней. Всех к нам не вышлют, погрозят пальцем, пообещают пожаловаться высшим или развеять, да оставят, тем более того, из свиты одного из самых сильных славянских богов, а вот буйных одиночек могут отправить, которых потом нам же и утихомиривать.

– В северо-западном районе Новониколаевска произошла стычка с силами Черной орды. Жертв среди мирного населения нет. В ходе инцидента пострадало шесть военнослужащих из группы сопровождения коммерческого транспорта по опасной зоне.

Мелькнула карта с анимированным курсором, обозначая район событий.

– Зафиксирован новый случай массовой резни в районе Восходящей улицы. Паранормальная сущность, которую удалось идентифицировать как Мясника, ворвалась в салон сотовой связи и убила пять человек. Нападавшему удалось скрыться.

На экране ноутбука показывали забрызганные кровью витрины, полицейских, складывающих в пластиковые мешки замазанные крупными пикселями фрагменты тел, раскуроченный стол со всякими электронными безделушками. А потом черно-белый стоп-кадр с камер наблюдения отобразил темное человекоподобное существо.

Я медленно поднялся с кровати, неотрывно глядя на замершую картинку. Сомнений не было, это действительно Мясник. Но ведь я его убил. Я его выследил и убил. Сколько их? Двое? Трое? Легион? Внутри все затряслось от злости. В растопыренную руку скользнула лежащая на столике Игла. Подаренный мне хозяином леса колдовской клинок, которым я располосовал тогда эту тварь.

Никогда не забуду. Крики солдат ОМОНа, лай служебных собак, и эта тварь, притаившаяся в подвале старой хрущевки. Когда я попал внутрь, то Мясник уже убил шестерых бойцов, раскидав их тела по углам. Безликая двухметровая фигура. Играющим под черной блестящей шкурой мускулам могли бы позавидовать именитые бодибилдеры. Никакой одежды, никаких половых признаков, просто молчаливое чужое существо, непонятно как наблюдающее за тобой. Ни глаз, ни носа, ни рта, лишь гладкая поверхность с тремя расположенными вертикально в ряд выпуклостями. Оно даже не дышит.

От злости пальцы стиснули клинок так, что слышен был хруст суставов.

Нудно зазвонил телефон, но только через минуту я пересилил себя и взял аппарат.

– Егор, у тебя все в порядке? – раздался из динамика голос Александры. Наш штатный экстрасенс живет через дом, но ей не составляет труда сканировать весь городок своим повышенным восприятием на предмет всяких необычностей, а уж настроение начальника она отслеживает даже во сне.

– Александра… Сашенька, солнышко, помнишь тварь, которая убила Аню? Она жива, или это дубликат. Не знаю. Знаю только, что Мясник снова в городе и убивает.

– Егор, мы его вычислим, – медленно произнесла Белкина каким-то тоскливым голосом. – Все вместе. Слышишь? Вместе.

– А вдруг за ним будет новый? Надо вычистить всю эту заразу на корню. Всех этих вторженцев. Всех, – зло выдавил я.

– Надо, но за один день это не получится.

– Знаю, – тихо согласился я, опустив голову и уставившись на колдовской кинжал.

– Тебе сейчас тяжело. Я понимаю. Но постарайся отвлечься, сходи куда-нибудь, займись какой-нибудь простой работой. Хорошо?

– Хорошо. – Я сбросил вызов, закрыл глаза и сосчитал до десяти, а потом легонько бросил на кровать кинжал. Большой янтарь, красовавшийся на навершии рукояти, сверкнул оранжевыми искрами в своей глубине. – Хватит новостей!

– Слушаю и повинуюсь, – ответил фантом, вернув себе облик Хоттабыча.

Права Сашенька, пойду займусь стажером.

Я поднялся по лестнице. Дверь была не заперта, и я вошел. Сорокин в это время раскладывал на кровати свои вещи. Там уже лежали планшет и умывальные принадлежности. При моем появлении он выпрямился с полотенцем в руках и выжидающе уставился на меня.

– Ну что ж, Володя, сейчас мы будем из тебя делать жителя нашего города. Для начала возлагаю на тебя ответственность по уходу за цветами на лоджии. Если не справишься, то считай стажировку проваленной.

– Это там? – спросил он, показав на стеклянную дверь, ведущую к небольшому чердачному саду под прозрачной поликарбонатной крышей. – Там еще какая-то живность в цветах. Я посмотрел. Листья шевелятся, словно кто-то бегает между ними.

– Нет там никаких животных. Это растения шевелятся. Жена коллекцию собирала, очень редкие виды из современных демонических тропиков, поэтому окно на лоджии не открывай. Чего доброго, замерзнут.

– Растения шевелятся?

– Да. Инструкция на стене висит, на тот случай, чтобы кто-нибудь из команды мог поухаживать в мое отсутствие. Это все, что от жены осталось, они мне дороги как память о ней. Ясно?

– Так точно, – негромко ответил Сорокин.

– Если понял, перейдем к следующему вопросу. Ты индивидуального стража давно обновлял?

– У меня его нет. В академии стоит один на всех. Нам его хватало.

Я поднял руку, а потом сжал кулак. Из воздуха возник ангел в доспехах, его лицо было скрыто под глубоким капюшоном. Вместо крыльев за спиной медленно колыхались светящиеся как спираль тусклой лампы накаливания многочисленные нити-щупальца. Размеры у него были такие же, как и у всех синтетических духов, – с ладонь взрослого человека. Страж боролся с призрачными аналогами компьютерных вирусов, энергетическими паразитами, втихую питающимися от маногенератора, и проявлениями мелкой нечистой силы.

Теперь все стражи – ангелы. Церковь купила компанию Саперского и таким вот незатейливым образом борется с ересью и постоянно напоминает о себе. Страж, помимо своих функций, периодически озвучивает православный календарь и напоминает об опасности язычества. Впрочем, терпеть можно, он ненавязчивый, а приобретя платную версию, можно сменить стражу оболочку – канонический облик жутко надоедает. Я вот поставил себе персонажа из популярной компьютерной игры.

– Это не столица, где нужна защита только от надоедливых рекламных мороков, – наставительно произнес я. – Это город старых богов и нечисти. Ты же только начал разбирать сумку?

Стажер кивнул.

– Сейчас проведем диагностику твоего имущества. Страж, анализ объема вокруг меня в радиусе десяти метров! – приказал я.

Ангел-хранитель поднял перед собой ладонь и медленно провел ею слева направо.

– Ух ты! – вырвалось у Сорокина, когда начали проявляться различные сторонние чары.

Вскипел черной пеной планшет, по вещам вяло побежала разноцветная плесень. Зашебуршились в сумке всевозможные неприглядные паразиты.

– Обнаружено шестнадцать не зарегистрированных в домашней энергосистеме модулей, – приступил к отчету страж. – Семь призраков отложенной рекламы сомнительных товаров, четыре маячка, пять проклятий.

– Классификация проклятий, – приказал я.

– Во-первых, проклятие на цифровое устройство с целью выведения из строя, совмещенное с рекламой сервисного центра. Вызывает искру на процессор. Во-вторых, проклятие на продукты питания, вызывающее их обезвоживание. В-третьих, проклятие на сумку, вызывающее поломку застежки-молнии, предположительно баловство. В-четвертых, два проклятия на здоровье. Одно вызывает тошноту при употреблении алкоголя, второе – отложенная смерть от инсульта.

Я задумался. Тошнота – это так, мелкие шалости, старые ведьмы любят накладывать, стараясь отвадить молодежь от пива, а отложенная смерть – это серьезно, это уголовное дело.

– Принадлежность отложенной смерти.

– Не установлено.

– Маячки.

– Один не установлен, три имеют подписи.

– Прочитай, – приказал я, достав из кармана блокнот с авторучкой.

– Первое: сия свинья гадит не глядя, – произнес страж. – Сообщение анонимно. Второе содержит номер телефона и воздушный поцелуй. Третье от Темновой Светланы по прозвищу Малокровка. Текст гласит: мое.

– Ну что, – обратился я к Сорокину, – убедился в необходимости стража?

– Да, – хмуро ответил он, а потом спросил: – Меня убить хотели?

– Хотели. Сейчас часто такое бывает. Половина смертоносных сюрпризов точно является приветом из Чернолесья.

– А маячки?

– Мусор бросать надо в урну, глядишь, всякие дворовые духи не будут обидные ярлыки клеить. Поцелуйчиками малолетки балуются. А со Светой я поговорю.

Я повернулся к ангелу-хранителю, равнодушно взирающему на нас:

– В список разрешенного внести тошнотики и маркер от Малокровки. Остальное развоплотить.

Страж перекрестил комнату. Незаконные чары вспыхнули ярким золотистым пламенем, прежде чем погаснуть.

– Неидентифицированный маячок не поддается удалению, – произнес страж, заставив меня еще сильнее нахмуриться.

– Отправить информацию в сервисный центр.

– Будет исполнено.

– Я поставлю, – пробормотал стажер.

– Вечером, – вздохнул я, решив не нагнетать обстановку. – Собирайся, будем дальше из тебя жителя нашего города делать, а то сдохнешь на следующий день.

Я подождал, пока Сорокин наденет джинсы, футболку и кроссовки, после чего мы вышли из дома.

– Мы сейчас пойдем в торговый центр, там кое-что купишь. Если денег нет, я одолжу. Скидочную карту дам, у меня она эксклюзивная.

– Что мы будем брать? – спросил стажер, на ходу проверяя карманы в надежде найти там что-нибудь интересное.

– Увидишь.

Мы миновали КПП и снова пошли по мягкому от жары асфальту вдоль улицы. Ехать на общественном транспорте не хотелось: во-первых, идти было недалеко, всего полчаса, а во-вторых, в автобусе духота сильнее, чем на воздухе.

Пока шли, курсант с любопытством рассматривал проезжающие мимо нас автомобили, заглядывал в витрины магазинов и аптек, наблюдал за прохожими. Видимо, он пытался найти то особенное, что отличало наш город от остальных. Оно, конечно, есть, но надо знать, где искать, чтобы найти. Я знал, а он нет. Вокруг все было привычным для жителя мегаполиса. Даже рекламные призраки возвещали не о конце света или пришествии высших сил, а о распродажах и новинках сезона.

Торговый центр встретил нас вращающимися дверями и эскалатором посреди атриума, многочисленным разношерстным народом и огнями рекламы.

– На обратном пути купим продукты и вино, по случаю прибытия из отпуска. Вся команда в гости придет. А сейчас поднимемся на самый верх.

На четвертом этаже у Сорокина забегали глаза от любопытства. Еще бы. Только у нас колдовство продавалось не в специализированных магазинчиках, а открыто и в таком масштабе. Можно было открыто и без оглядки купить все что угодно, от заклинаний к волшебным палочкам до лицензированных артефактов.

Я подошел к одному павильону, чуть ли не силой потянув за собой застывшего с открытым ртом курсанта. Он увидел первых нелюдей, бродящих в толпе. Я мельком бросил взгляд на группу псоглавцев, которых на западный манер иногда называли гноллами. Рыжая самка с белыми подпалинами тащила пакеты с продуктами, вокруг нее бегала троица мелких щенков. Детеныши еще не в полной мере освоили прямохождение и периодически становились на четвереньки. Один раз она громко рявкнула, вздыбив шерсть на загривке, когда малец с черной спинкой попытался залезть в пакет и достать конфеты. Тот, тихонько заскулив, отбежал от нее на три шага и обиженно поплелся сзади.

– Неприлично пялиться, – шепнул я на ухо курсанту. – Пойдем.

Стоило нам переступить порог павильона, как к нам, улыбаясь, подошла миловидная девушка с беджем.

– Здравствуйте, чего-нибудь желаете? – протараторила она дежурную фразу.

– Здравствуйте, – ответил я на приветствие и указал на стажера: – Будем сейчас моего молодого коллегу снаряжать. Приехал из столицы. Мы сами справимся, если что, позову.

Девушка кивнула и побежала встречать другого клиента. Я же придирчиво оглядел Сорокина с ног до головы.

– Ты у нас воин и маг.

– Это типа как в компьютерной игре? – крутя головой по сторонам и рассматривая ярко освещенные витрины, спросил стажер. – Класс персонажа?

– Не ерничай. Старые боги четко разделяют свои сферы влияния по роду занятий человека. Вот смотри.

Я взял со стеллажа стилизованную под старину статуэтку, залитую в стеклопластик так, что получался прямоугольник со сглаженными ребрами, по габаритам и форме похожий на зажигалку. Фигурка внутри была раскрашена в красный и золотой цвета, а молнии, что держал божок, блестели серебром.

– Вот это, – продолжил я, – малый идол Перуна. Он испокон веков был покровителем дружины, перенеся свои божественные функции на современные силовые ведомства. Имея такую фигурку, можно пользоваться благословениями и прочими полезными плюшками этого божества.

– Я в богов не верю.

– Не нужно верить, достаточно просто купить и пользоваться.

– А им тогда какая польза?

– Через тебя они соберут разлитую в пространстве энергию, пока ты пользуешься благами. – Я вручил ему небольшую пластиковую карточку с изображением Перуна и исписанную глаголицей. – На-ка вот, это малое благословение ратника. Прикладываешь ко лбу и произносишь фразу: «Перун, дай мне сил». Бодрит на несколько часов получше банки кофе.

Стажер принял карточку и с любопытством повертел перед собой.

– А это? – взял Сорокин со стеллажа другую статуэтку.

– Это идол Макоши, покровительницы женских ремесел, осеннего плодородия и летнего дождя. Это чисто женское божество, оно тебе бесполезно. Возьми лучше вот это.

– Что это?

– Мара, богиня зимы, смерти, справедливости и колдовства.

– Зачем мне она?

– Ты чем слушал? Я же говорю, она богиня колдовства. Порой неплохо помогает сообразить с заклинаниями. Пока сам не научишься толком, лучше иметь при себе. Потом лучше взять Белбога на удачу и обязательно Даждьбога.

– Даждьбог, это кто? – спросил Сорокин, набрав пачку разных карточек благословений и перебирая их, как кредитки.

– Это солнце. Как говорили наши предки, все мы дети солнца. Возьми, не пожалеешь. Мне один раз очень помогло. Занятная история тогда вышла, потом расскажу. До сих пор радуюсь, что жив остался… Пожалуй, хватит. Разве что еще парочку наших местных звезд – хозяина тайги и хозяйку реки Топь. Это из чистого уважения. Занятные они личности, довелось пообщаться.

– Товарищ капитан, вы что же, с богами лично общались?

– Нет, что ты. С китайскими или древнешумерскими, например, нет, они у нас не водятся, а вот славянских почти всех видел вблизи, с парочкой даже разговаривал. Ах да, надо статуэтку Чернобога взять.

Мы долго еще перебирали божественные товары, а потом оплатили все кредитной карточкой.

– Товарищ капитан, Чернобог-то зачем? Остальные-то понятно, а этот-то зачем? – уже на выходе спросил стажер, взяв с полки прямоугольничек с угольно-черным сердитым дедом внутри.

– От местной мафии откупиться, – объяснил я.

Стажер вытянул руку, чтобы поставить статуэтку на место, но не успел. Большое окно, находящееся напротив павильона, взорвалось тысячами брызг. Они сплошным водопадом рухнули вниз, на находящихся в большом атриуме, ничего не подозревающих людей. Я даже боялся представить, что там случилось. Лопнуло не только оно, осыпались почти все окна, покрылось трещинами стекло прозрачного лифта, став мутной непроницаемой сетью. Торговый центр наполнился визгом женщин и сиреной пожарной сигнализации.

Девушка-менеджер застыла со страхом в глазах, прислушиваясь к звукам. Вскоре последовал второй взрыв.

– Это не я, – натужно улыбнулся стажер.

Конечно, не он. Это настоящая взрывчатка.

– За мной, – бросил я и помчался в сторону лестницы.

Народ в панике выскакивал из павильонов через разбитые витрины. Главное, чтобы в давке не затоптали кого-нибудь насмерть. Неуправляемая толпа опаснее, чем взрыв бомбы. Пришлось долго ждать, чтобы не лезть прямо в человеческий поток.

Выли приближающиеся сирены. Ревели дети и истерично голосили их матери. Какой-то женщине стало плохо, и она села прямо на пол, но никто не удосужился помочь ей.

– Стажер, первую медицинскую помощь проходили?

– Да.

– Помоги раненым, а я разберусь с ситуацией.

Я побежал к выходу и, не снижая темпа, выломал телекинезом застопорившуюся дверь-вертушку. Сразу за мной последовали покидающие здание люди.

У торгово-развлекательного центра были выбиты все стекла, да и не только у него, но и у припаркованных на специальной площадке фирменных машин такси. Со всех сторон верещала сигнализация. Вокруг небольшой вмятины в потрескавшемся асфальте лежало несколько человек, которым пытались оказать помощь врачи «Скорой». К трем белым машинам с красными крестами через пять минут присоединилась еще одна. Из трех серых КамАЗов с синими полосами на бортах выскакивал ОМОН.

С магистрали к комплексу заруливала пожарная машина, извещая о своем прибытии воем сирены.

Я подошли к самой воронке. Бросился в глаза разорванный пополам вервольф в ошметках черной жилетки охранника, живой только благодаря своей сверхъестественной сущности. Он жалобно скулил и царапал когтистой рукой асфальт, залитый кровью. Сизые потроха, оборванные как кусок садового шланга, тянулись на пару метров в сторону. Конечность была только одна, а на месте второй висели кровавые лохмотья. На жаре темная жидкость быстро превращалась в коричневые струпья. Около получеловека-полузверя сидела совсем молодая девочка-врач, бледная как лист капусты. Увидев мой взгляд, она пробормотала еле различимо, словно оправдываясь:

– Я не знаю, что с ним делать. Люди при таком ранении не живут.

– Ничего не надо, – ответил я. – Разве только обезболивающего вколите. Он через месяц как новенький будет. Нечисть он.

– Вижу, что нечисть. Все одно жалко.

Я горько улыбнулся. Если бы не волчара, жертв было бы больше.

Прямо к раскуроченному входу подъехал черный «мерседес» с военными номерами. Из него вышел одетый в офисную форму генерал. Я пробежался глазами по куртке, нашивка с фамилией отсутствовала.

Генерал хлопнул дверцей и быстрым шагом направился к месту события. На полпути к нему подбежал незнакомый мне майор и затараторил:

– Товарищ генерал, зомби, снаряженный взрывчаткой. Его на входе волчара унюхал, поднял тревогу, тот и рванул прямо здесь. Ума не приложу, как они его протащили. Заслон стоит, а этот тут…

– Я понял, – со сталью в голосе ответил начальник.

– Товарищ генерал, сейчас аналитики работают…

– Я понял! Иди работай!

Генерал остановился возле изувеченного вервольфа и с хмурым до невозможности лицом несколько раз качнулся с пятки на носок. Он достал пикнувший телефон, выругался сквозь зубы. А потом взглянул на меня, надолго остановив свое внимание, словно изучая по моему лицу мое досье.

– Булычев, – представился наконец он и протянул руку, а потом достал корочки, где я мельком успел увидеть словосочетание «генеральный штаб».

Я осторожно пожал сильную ладонь:

– Капитан Соснов.

– Знаю. Потом пообщаемся.

– Там еще один! – разнесся над площадкой перед входом крик.

Я подумал сначала, что это про раненого или, как вариант, про еще один изуродованный труп, но по толпе, стоявшей поодаль от торгового центра, прокатилась новая волна паники, а внутри здания опять раздались вопли. К нам опять подбежал этот майор-аналитик:

– Может, остальных собрать?

– Не успеем, – ответил Булычев. – Выродки оттянули на периферию внимание высших и войска атакой сразу с двух направлений. Все боевые маги по идее должны быть далеко. Боги перекинули основной поток энергии на места штурма, который является только отвлекающим маневром. Эти уроды становятся все изворотливее и изворотливее.

– Пойдем, Соснов. На тебя вся надежда, – не оборачиваясь, произнес генерал, направившись внутрь здания через разбитые витрины. – Больше никого рядом нет.

Мы прошли через опустевшие кассы в зал супермаркета. На полу в лужах темной крови валялись трупы, у одного была оторвана голова, совсем как у Анны тогда, а это значит, что здесь успел побывать Мясник. Я стиснул зубы и, тряхнув головой, направился дальше. Не время сейчас о таком думать. Впереди, отрезав пути к бегству примерно двум десяткам человек, стоял смертник. Это был мертвец, одетый в курточку не по размеру и не по сезону, он мерно покачивался из стороны в сторону и смотрел в пустоту.

А чуть ближе к нам стояла жрица, подняв лицо и руки вверх. От женщины исходила невероятная сила. Даже обычный человек мог заметить дрожащий вокруг нее воздух.

– Что она делает? – не поворачиваясь ко мне, спросил Булычев.

– Режет.

– Давай без ваших терминов, я же не маг, – огрызнулся он.

– Она глушит сигнал управления мертвяком. Иначе некромант, или кто там его ведет, уже рванул бы.

Генерал кивнул:

– Садани по нему. И делов-то.

– Не могу. На нем щит стоит. Он может быть запрограммирован на самоликвидацию при попытке прямого воздействия. Щит хороший. Даст время на активацию заряда.

– Ждем саперов.

– Нет, – возразил я. – Я пошел.

Генерал снова кивнул и отошел на несколько шагов назад.

Я поставил собственный заслон и почти на цыпочках пошел вокруг мертвяка, стараясь, чтобы барьеры не соприкоснулись. Кто его знает, что за приказы сидят в этой гнилой башке. Зомби заметил меня и, сухо заохав, закачался быстрее, куртка распахнулась, и стал виден пояс со взрывчаткой.

Вскоре я встал так, что оказался между людьми и ходячим снарядом. Теперь можно было не бояться. Взрыв саданет по моему барьеру и будет поглощен им почти без остатка.

Я повернулся к людям. Кто-то рыдал, кто-то крестился и шептал молитву. Одна женщина упала на колени и протянула руки к жрице:

– Мать сыра земля, защити нас!

Особняком стояли несколько девочек в цветных галстуках, похожих на пионерские. Двух я узнал. Лена и Марина, которым я рассказывал историю о том, как я стал боевым магом. Они и здесь вместе держались. При этом я заметил у них некую схожесть, которую упустил из виду в прошлый раз, словно они сестры.

– Все будет хорошо, – сказал я девчатам и подмигнул левым глазом.

– Ты же Посрединник? – осипшим голосом спросила молоденькая ученица богини, как будто специально узнавала, что именно за боевой маг был тогда в вагоне. Ведь своего прозвища я им не называл.

– Да, солнышко.

Тем временем мертвяк охал все громче. Он даже сделал шаг в нашу сторону и поднял руку, словно хотел ухватить.

Я подготовил фокусный импульс посильнее, чтобы окончить этот спектакль смерти.

– Уходите оттуда! – раздался крик. – Уходите, у него магобомба внутри!

Я обернулся на голос. Это орала невесть откуда взявшаяся Ангелина, стоящая на линии касс супермаркета, ухватившись руками за рамки детектора. Как она могла что-то почуять, когда жрица ослепляла всех вокруг, кто может видеть не только глазами? Не знаю, но доверяю ее словам. Вот только уйти не успеем.

– Всем на пол! – заорал я, а потом ударил мертвеца, но не фокусным импульсом, а телекинезом.

Тело подкинуло вверх и в сторону на десять метров, а потом все озарила яркая вспышка. По залу прокатилась ударная волна, сметающая мой барьер и сминающая стеллажи с товарами. Я не столько увидел, сколько почувствовал, как жрицу, глушившую сигнал, откинуло на стопку с рулонами туалетной бумаги, как я и рассчитывал. Думаю, мощность этого взрыва не меньше сотни в тротиловом эквиваленте. И все же я сдержал удар, а перед тем, как провалиться в беспамятство, успел заметить большой черный цветок размером со сковороду, выскочивший из кучи разбитых горшков с растениями и шмыгнувший в измятый воздуховод. Один из кукловодов этого адского спектакля. Осколок чистого зла. Наблюдатель.

Из тьмы меня вывело похлопывание по щекам.

– Вот ведь гаденыш, – как сквозь толщу воды доносился глухой голос Ангелины, – геморроя только и успеваешь покидывать. Они же специально ловушку с двойным дном сделали. И панику среди горожан посеять, и на магов поохотиться. Это же первый принцип минирования. Одну под объект, вторую против саперов. Двоечник.

Я скривился и облизал разбитые губы. По подбородку текла кровь из носа.

– Очухался! – произнесла магесса, а потом влепила мне пощечину. – Это за наши переживания.

Тут же на грудь ко мне плюхнулась Ольха, улыбаясь от уха до уха. Я погладил девчурку, а потом осторожно отстранил от себя, встал и осмотрелся, стараясь не кашлять и взяв тоненькую руку лесавки. В сторонке стояла, поджав губы, Белкина, по ее щекам текли слезы. Поняв, что я заметил ее, девушка отвернулась.

– Все целы? – спросил я.

– Все контужены, но живы, – ответила Фотиди. – Ты, конечно, монстр, такую хрень удержать.

– А жрица?

– «Скорая» увезла. У нее несколько открытых переломов.

Я кивнул и улыбнулся:

– Это хорошо, что все живы. Вам кто сказал про теракт?

– А!.. – отмахнулась Ангелина. – Не все ли равно?

– Надо будет теперь всегда в резерве толкового мага оставлять, – сказал подошедший генерал Булычев. – Раз они такое отчебучивать начали.

– Вы словно не человек, – медленно проговорил я, – тут гибнут люди, а вы глобальными категориями мыслите. Для вас это компьютерная стратегическая игра.

– Не имею права по-другому, – ответил генерал. – Буду думать иначе – жертв будет больше. Может, потом поймешь.

Генерал повернулся и замер, уставившись на немного пухленькую женщину среднего роста, которой еще секунду назад не было и в помине. Платье ее было под стать княжескому – светло-зеленая ткань расшита золотом и драгоценными камнями, в основном изумрудами. На пальцах блестели многочисленные перстни и кольца. В волосах красовались разноцветные шелковые ленты, а тугую грудь пятого размера, готовую выпрыгнуть из глубокого выреза, прикрывало ожерелье из больших зеленых камней. Глаза женщины горели бирюзовым огнем.

Несколько секунд она стояла неподвижно, а потом как-то неуловимо изменилась, можно сказать, стала человечнее. Из ее спины словно выдернули незримый стержень, она слегка ссутулилась, а черты лица смягчились, и на нем проступила улыбка.

– Здравствуй, матушка, – низко поклонился Булычев, коснувшись пальцами правой руки пола.

– И ты здрав будь, Стратег, – ответила женщина и перевела взгляд на меня. – Подойди ко мне, Егорушка.

Я ошалело подступил к женщине, уже понимая, кто это.

– А ты таков, каким мне тебя берегини описывали. Ну что ж, прими в дар от меня, соткала в путь-дорогу вам.

Она протянула небольшой аккуратный сверток белого полотна. Я низко поклонился, коснувшись кончиками пальцев правой руки пола, как того требовал этикет при общении с высшими. В столице и других регионах страны такой поклон, чтобы согнуться в поясе, а руку от сердца и до самой земли опустить, был редкостью и применялся только на официальных церемониях, а в Новониколаевске богов и сильной нечисти много. Часто приходилось это делать.

Женщина едва заметно кивнула в ответ, развернулась и пошла прочь. Пройдя десяток шагов, она обернулась и произнесла: «Спасибо тебе за ученицу», а потом беззвучно растаяла в воздухе.

Вернулись мы в городок поздно. Устали как собаки. Все были перепачканы в крови и пыли.

Уже в комнате я бросил сверток на кровать. Из складок на пол упала записка. Я поднял ее и прочитал красиво, с завитушками написанные три слова: «Скатерть-самобранка. Макошь».

 

Глава 4

Картошка и волшебные палочки

Морщась, я достал из стиральной машины одежду, в которой ходили со стажером в супермаркет, бросил ее на напольную сушилку. Тело ныло и болело. Александра всю ночь прикладывала к ушибам и ссадинам карточки берегинь и колола обезболивающее, прежде чем уйти к себе.

– Без рук, я сказала, – донесся с кухни голос Ангелины, заставив меня бросить перекладывание вещей в шкафу. В воображении даже промелькнул сценарий неприличных событий. Конечно, боевую магессу трудно обидеть, но в нашем мире случается всякое. Я спустился со второго этажа, чтобы выяснить, в чем там дело.

Представшая глазам картина заставила меня улыбнуться. Наша неподражаемая Фотиди дрессировала Сорокина, давая всякие нелепые задания. Сейчас стажер, высунув язык, одним лишь телекинезом держал картофелину и кухонный нож в воздухе перед собой, подставив под клубень для подстраховки ладонь. При этом он должен был почистить овощ. Движения у него получались корявые, а картошка и того хуже, ее словно топором обкромсали.

По небольшому кухонному телевизору как раз показывали недавние события, участниками которых мы невольно стали. Сюжет крутили без перерыва, обмусоливая трагедию со всех сторон. Пару раз в кадре мелькнула моя физиономия, а репортеры ругали спецслужбы за то, что прохлопали теракт, жертвами которого стали восемь человек. Трагедия, слов нет, но в постоянной войне с этими чудовищами и видя кровь и гибель людей хочется чего-то мирного, хочется хоть иногда закрыться в маленьком уютном мирке, чтобы отдохнуть и снова выйти на борьбу со злом.

– Тоньше очистки, тоньше, – приговаривала девушка, держа в руках черпак явно не для того, чтобы им орудовать у плиты, а скорее как оружие.

– Тяжело, – пожаловался Сорокин, облизнув пересохшие губы.

– Зато полезно как для боя, так и для ума, – огрызнулась Ангелина.

Я ухмыльнулся. Зная мстительность и взбалмошность Фотиди, можно быть уверенным, что такие кары продлятся до самого окончания стажировки.

До кухни донеслось мелодичное попискивание дверного звонка.

– Это, наверное, Бельчонок, – предположила Ангелина. – Пойду открою.

– Остолопом занимайся, сам открою, – ответил я и направился в прихожую.

Немного не доходя до двери, я прикоснулся магией к замку. Дверь щелкнула, повернув ручку, и на пороге появилась Светлана с тортиком и небольшим пакетом в руках. Вампирша весело напевала под нос какую-то незатейливую песенку из разряда «хорошо живет на свете Винни Пух».

– А где Белкина? – спросил я.

– Скоро будет. Кар-Карыча покормит и придет. Она тоже устала, не торопи ее, – ответила Света и в два прыжка проскочила мимо меня на кухню.

Я покачал головой и поплелся за ней. Никак не привыкну к тому, что вампиры быстрее человека. Не всегда сильнее, но вот быстрее – да.

– Что это за негуманное обращение с военнопленными? – спросила Света, кивнув на курсанта и выкладывая на стол содержимое пакета.

– Меры профилактики и воспитания, – ответила Ангелина, в очередной раз приложив Сорокина черпаком по голове.

– Бить-то зачем? – огрызнулся стажер.

– Это отвлекающий маневр.

– А я ему тут волшебную палочку принесла, из своих старых, и книгу заклинаний, и хрустальный шар, – сообщила вампирша.

– Света, – покачал головой я, – методы негуманные, но он должен научиться владеть собственной силой, а не заемной. Он боевой маг, а не пользователь колдовского сучка.

– Я все равно покажу ему, как пользоваться.

– А я думаю, что они уже это проходили. Ведь проходили? – обратился я уже к Сорокину.

– Не-а, – ответил тот. – У нас их пока еще нет.

– Палочек нет? – изумился я. – Это же самое элементарное.

– В столице их, видимо, пока не выпускают в массы, церковь, прошу прощения за каламбур, палки в колеса ставит, хочет иметь монополию на чудо. Была бы их воля, они весь наш город на костер отправили бы, – высказалась Ангелина, опершись острым локтем на плечо стажера, отчего тот скривился.

Света, не дожидаясь моего разрешения, начала рассказывать:

– Палочка, она как мышка для компьютера, чисто для управления. Долго препирались, пока не решили, что старинная методика комбинации волшебного слова и движения палочкой – самое лучшее.

Вампирша вытащила на свет длинную деревянную спицу, покрытую лаком. Волшебную палочку она отдала Сорокину, а следом протянула кожаный чехол, похожий на подсумок для гранаты. Володя щелкнул застежкой и вытащил из чехла хрустальный шар размером со сливу.

– Да-да, – продолжила вампирша, – это главное в прикладном колдовстве. Конечно, до магии настоящего чародея артефактная недотягивает по мощности, но ведь подавляющее большинство населения – обычные люди, которым волшебство неведомо. Чародеям шар тоже полезен, если лень делать что-то самому или силы кончились. А вот еще… – Девушка достала из пакета блокнот в черной кожаной обложке. – Это волшебная книга, в ней инструкции к заклинаниям, записанным в шар. Этот шарик – мобильная версия, его нужно периодически заряжать от маногенератора или привязывать к домашнему источнику силы. Колдун при должной сноровке может и своими силами артефакт зарядить, но это долго, муторно и неэффективно.

Сорокин открыл волшебную книгу и криво усмехнулся:

– Это розыгрыш, да?

– Почему ты так решил? – удивилась Света.

– Книжка-то электронная.

– Двадцать первый век на дворе, – вмешался я, – на бумаге только подарочные экземпляры делают. Можешь к смартфону привязать шар вместо книжки, если в нем есть магоблок.

– Понятно. А как это работает?

– Как-как… синхронизируешь шар через маногенератор с компом и скачиваешь заклинание, как на флешку. Потом пользуешься.

– Здорово. Можно я попробую?

Я кивнул. Сорокин полистал книжку, хмыкнул, дотронулся до злосчастной картофелины кончиком палочки и произнес: «Тубер мунди». Клубень взлетел в воздух и стал медленно вращаться. От него отделялась тонкая ровная спиралька кожуры.

– Вот бы сразу так, а то по голове да по голове.

Я хотел ответить, но снова раздался дверной звонок, и пришлось отложить нравоучения на потом.

– Володя, открой, а то, чувствую, тебе опять ковшиком прилетит.

Стажер умчался, а потом так же быстро вернулся:

– Там эти, которые с Оксаной, в черных балахонах.

– Чего хотят? – спросил я.

– Молчат, ненормальные.

– Слушай, займи их чем-нибудь, Оксана придет, поговорю, чтоб домой больше не приглашала.

Курсант опять умчался. Через некоторое время из зала донесся громкий звук какой-то игры, запущенной на приставке. Вскоре Володя вернулся.

– Вот дурные, они джойстик словно первый раз в руках держат, – громко сказал он, не стесняясь того, что его могут услышать гости, а потом сменил тему разговора: – А палочкой в доме все можно делать?

– Можно все, но нужно настройки производить. Возни много, – ответил я, открывая холодильник, чтобы проверить, охладилось ли вино.

На подоконнике материализовался дед Семен.

– Боярин, я счетчики поставил. Они работают токма тогда, когда вода горяча. Экономия. Вот.

– Нет тут никакой экономии, – буркнул я, – счетчики денег много стоят, вся экономия коту под хвост.

– Ну так не моих же денег стоили, – крякнул домовой.

– Дед, я тебе поражаюсь! – вспылил я. – Ты у меня их полгода выпрашивал. Знал, что платить мне за них.

– Ну так низкий поклон тебе, боярин, – с ехидцей ответил домовой.

– Товарищ капитан, у вас такая разношерстная команда, как так получилось? – спросил Сорокин, не отрывая взгляда от домового.

– Я когда-то на курсы переподготовки попал, переучивали на боевого мага из обычного научного сотрудника, видите ли, нашли у меня предрасположенность. Там в лесу подобрал Ольху, она, как кошка, увязалась за мной, а у меня не хватило духу бросить маленькую беззащитную лесавку. Да и вообще, про меня шутят, что вся эта сверхъестественная братия липнет ко мне, как мухи на варенье.

– Я был первым, – подняв палец, произнес с пафосом дед Семен.

– Да, дед первым был, его за мной просто-напросто закрепили в принудительном порядке, внесли в опись дома, но ничего, сдружились. Потом Оксану приютил.

– Товарищ капитан, а Оксана с Ольхой ведь самая натуральная нечисть?

– Тоже правда. Ольха, как я говорил, лесавка. Она – заблудившаяся в лесу двести лет назад девчонка. Одичала совсем за это время, по-человечески не говорит, да и понимает не все. Оксана – навья, утопленница. В классическом понимании древних славян она русалка. Ее изнасиловал, потом убил маньяк, с тех пор она тронутая на переживаниях о своей смерти. Поминальные фото ставит по себе, часами под водой валяется. А вот Света работала в другой группе, после того как ее покусали упыри, она тоже стала такой. Потом группа погибла, а Света стала у нас водителем. В группе еще два мага, один боевой, зовут его Кузнецов Николай, а вторая – экстрасенс Белкина Александра. Она дочь куратора из главного управления.

– Блатная, значит.

– Не говори так больше, а то уже от меня ковшиком получишь. Она свой человек, и это проверено в бою, – негромко, но твердо и немного зло произнес я.

– Понятно. А эти, которые в гараже?

– Мягкая тьма сам пришел за статуэткой, которую я давным-давно купил с рук как сувенир, прижился. Он действительно мягкий и душевный, любит поплакаться, к тому же совершенно безобидный, если не доводить до психоза. Вот если довести, то мало не покажется, он ядерный удар выдержит, сил немерено. А в боевой машине пехоты обитает мелкий демон ночи из империи майя. Ее в плен брали, а потом оставили у себя на перевоспитание, после того как спецслужбы ее допросили и дали добро на интеграцию в общество людей. Я ж говорю, что духи ко мне липнут. Это уже поговорка.

– Про полоза забыл, – вставил домовой.

– Этот если захочет, то сам расскажет, а нет, значит, нет.

Стажер по-новому посмотрел на нашу небольшую, но дружную команду, а я взглянул на телефон.

– Что-то Перекресток трубку не берет.

– Так тебе не сказали? – спросила Ангелина, оторвавшись от процесса накладывания сыра в тарелку, к которому она только что приступила.

– Не сказали чего?

– Он в госпитале. Пока тебя не было, вместе с полицией ходил на оборотня, что промышлял в частном секторе. Перевертыш не один оказался, в результате Николая покусали. Целители сняли эффект заражения, а сейчас обкалывают от столбняка и бешенства на всякий случай.

– Вот не может он без адреналина! – ругнулся я. – Ни черта ему не праведных деяний хочется, а экстрима и признания, сколько бы он ни упирался, доказывая обратное! Хотя… – Я посмотрел на Свету: – Он не обижал тебя?

– Нет, – ответила вампирша, достав из холодильника гематогенку.

Девушка разорвала упаковку, половинку протянула Сорокину. Тот молча отказался.

– Откармливаешь? – с усмешкой спросила Ангелина.

– Нет. Просто паренек понравился, – без тени смущения ответила вампирша. – А то, что вкусный, так это просто небольшой бонус.

Стажер нервно взглянул в алые глаза Светланы и пересел ко мне поближе.

– А Перекресток – это фамилия? – спросил он, продолжая чистить картошку волшебной палочкой.

– Нет, – ответил я. – Так повелось, что всем спецотрядам даны названия, а их членам – прозвища. Одни прозвища насовсем даны, некоторые по несколько сменили. Кузнецов у нас Перекресток, Ангелина – Крапива, Светлана – Малокровка, Александра Белкина, которая экстрасенс, – Всевидящая, Оксана – Серебрянка, а я – Посрединник.

– Придумают же, – буркнул стажер.

– Ну придумывают за некоторые особенности, – усмехнулся я. – Вот про Крапиву тебе, думаю, понятно.

– Да уж. А остальные?

– Николай к нам пришел из православной дружины. Он яростный поборник христианства и даже врагов своих поверженных крестом осеняет, оттого и получил прозвище. Света еще ни одного досуха не выпила, экономит. Мне дали прозвище именно за то, что всякая нечисть ко мне липнет, я посредине меж людьми и духами.

– Понятно, а Оксана?

– Она у нас штатный стрелок. Один раз мелкого божка так нашпиговала из пулемета, что серебра в нем было больше, чем он сам весит. На днях, кстати, сходим Николая проведаем.

– А кто придумывает прозвища-то? – снова вернулся к теме стажер.

– Нечисть разная, – ответила вместо меня Ангелина. – Все, с кем общаемся часто.

В дверь снова позвонили. Я кивком отправил Сорокина открывать. Вернулся он уже не один, а вместе с Оксаной и Александрой.

Я обнял Белкину и вручил подарок. Хотя от нее что-либо в коробке было бессмысленно прятать, она за сто метров все как рентгеном просвечивала. Девушка широко улыбнулась и покраснела.

– Не успели малость ужин сготовить, – произнес я. – Сейчас всем определим по задаче. Кому салатики построгать, а кому мясо жарить.

– А эти, которые в гараже, они будут? – спросил курсант.

– Да, попозже, как сделаем. Тьма за Ольхой следит, а то она все сырое мясо слопает, а Луника дожидается, пока стемнеет.

– Луника – это в БМП сидит?

– Угу.

– Это все хорошо, – перебила нас Александра, – но почему приставку не выключили? Орет попусту.

– Там же дружки Оксаны сидят, ждут ее, – улыбнулся я.

– Я никого не чувствую, – нахмурилась Белкина. – Там пусто.

– Я никого не жду, – тихо сказала навья.

Мы дружно переглянулись, а потом осторожно прошли в зал. Троица в балахонах по-прежнему сидела на полу перед огромным экраном. Один играл в фэнтезийную ролевую игру, а двое пялились на изображение.

Персонаж с криками и свистом клинков рубил цифровых негодяев, собирал золото и получал опыт, звеня ненастоящими монетами и проливая рисованную кровь.

Я прищурился и перешел на комбинированное восприятие, когда ауры накладывались поверх обычного зрения на манер фотомонтажа. Троица наблюдалась визуально, а в экстрасенсорном восприятии – нет.

– Я их тоже не ощущаю, – шепотом произнес я, не поворачивая головы.

– Это не мои, – так же тихо сказала Оксана, стоя у меня за плечом.

 

Глава 5

Ночные гости

Я хмуро смотрел на неизвестных гостей, которых почему-то не видно внутренним зрением мага. Ладно, я мог не заметить, так как чаще пользуюсь обычными человеческими глазами, а вот то, что закутанных в черные балахоны пришлых не заметила Александра, было удивительно и тревожило. Можно было готовиться к самому страшному. Если эмиссары зла научились такому трюку, то выследить их в городе станет невозможно, они спокойно прирежут всех по очереди. А то, что сейчас они сидят и не нападают, так это просто может быть особенностью совершенно чуждой логики, они могут ждать, когда я подойду поближе.

– Дед, ты почему их впустил? – спросил я, по-прежнему не поворачивая головы.

– Ну так, боярин, ты же сам сказал их пустить.

– Я вообще-то не тебе говорил, а стажеру, который толком не знал, кто перед ним. Но ты-то домовой, ты всякую пакость на версту не должен подпускать.

– Ты хозяин, ты приказал, я смолчал, тем паче что они не тати злобные, а просто гости и вошли с разрешения.

– То есть во всем виноват боярин? – со злой усмешкой спросил я у старика, решив отложить взбучку на потом.

– Знамо дело, – незамысловато ответил дед Семен.

– Долбим или сначала разберемся? – тихонько спросила Ангелина.

– Разберемся. Мне интересно, они нас не слышат или специально притворяются?

– А на кого они похожи? – раздался шепот Белкиной, и Оксана стала негромко обрисовывать ей на ухо ситуацию.

Слепая девушка, видевшая мир только своей экстрасенсорной возможностью, сейчас пребывала в растерянности. Для нее эти трое были невидимками.

Сверкнула фотовспышка. Существа вздрогнули, но остались сидеть. Я обернулся. Стажер потыкал пальцами в экран смартфона, а потом с хитрой физиономией еще раз включил вспышку, за что тут же огреб подзатыльник от Фотиди.

Я вздохнул, осторожно подошел к гостям и сел на пол рядышком. Те немного сгорбились, пряча лица под глубокими капюшонами. Персонаж игры, запущенной на приставке, остановился, не реагируя на удары чудовищ.

– Вам за каких нравится играть? – спросил я, легким движением руки указав на экран. – За злых или добрых?

– Что есть зло, а что есть добро? – громким четким шепотом произнесло одно из созданий.

– Зло – это боль, смерть, утрата близких людей и ценного имущества.

– Мы не убиваем без крайней на то необходимости. Мы не лютуем. Мы не берем людского, оно нам не нужно.

– Зачем вы здесь?

– Новый город, он тонет в свете. Даже ночью нет тьмы. Старшие ищут путь, как жить в таком. Нужен дневной лик. Мы решили сами испытать судьбу, искать самим. Найдем – старшие нас похвалят и возвысят.

– Нашли?

– Ищем.

– А у меня зачем искать? У меня нет вашего пути.

– Мы слышали от других, что есть Посрединник, который указал путь многим. Мы слышали от живых, что есть маг, способный услышать живущих вне времени и понять.

– И кто эти живые, которые так говорили?

Существо, что сидело чуть позади остальных, осторожно протянуло бесцветную, как на черно-белой фотографии, тонкую руку с зажатой в пальцах помятой визиткой. Я взял кусочек картона.

«Полковник Белкин».

– Твой папочка опять вмешивается, – обратился я к Александре. – Это с его подачи появились существа.

– Я с ним поговорю, – ровно ответила девушка, – как бойкот закончится.

– Опять не разговариваете?

– Да достал он, хотел меня из города на какие-то пионерские сборы отправить, показное занятие провести. Я его послала. Уже неделю не общаемся.

Я вздохнул и, достав телефон, набрал номер начальника.

– Извини, не могу долго говорить, – произнес его усталый голос.

– Я не займу много времени, товарищ полковник. Но вы, часом, никого ко мне не отправляли?

– С чего ты так решил? – после паузы осведомился он.

– Интуиция подсказывает.

– Как они выглядят? Те, о ком говорит твоя интуиция?

– Такие худенькие, в черных балахонах с капюшонами. Числом три.

– Вот же… – Последовал неразборчивый набор слов, прежде чем полковник уже нормальным голосом спросил: – Где ты их видел? Нет, стой, они что, рядом с тобой? Дома?

– Угу.

– Значит, так. Передай им, что они сбежали самовольно. Их старший принял решение, что, если они вернутся без какого-либо приемлемого предложения дневного облика, их казнят. И поделом! – Белкин бросил трубку, не объяснив, что это за облик. Вообще ничего током не объяснив.

Я снова переключился на троицу в черных балахонах.

– Слишком светло, – громким свистящим шепотом произнесло создание, на которое возложили обязанности переговорщика.

Я посмотрел на выключатель, и он щелкнул, подвластный моему телекинезу. Комната погрузилась в полутьму, развеиваемую сиянием экрана телевизора. Пляшущие тени рухнули на бежевую стену.

То существо, что говорило от лица остальных, медленным и неуверенным движением откинуло капюшон, явив нам худое серое лицо с большими черными глазами без белков и радужки. Лицо, принадлежащее девушке, было не лишено некой красоты. Духи часто выбирали очень гротескные образы, они были либо красивыми, либо, наоборот, отвратительными. Сейчас перед нами был немного необычный, но все же положительный вариант.

Когда же капюшон скинул второй дух, я понял, что вижу другую крайность. Невероятно худое лицо пересекали три длинных шрама, а рот был зашит толстыми черными нитками. При этом один глаз был белым, как очищенное от скорлупы вареное яйцо.

У третьей сущности рот тянулся от уха до уха тонкой щелью, напоминавшей зловещую улыбку. Сущность демонстративно его открыла, заставив нас отпрянуть. В свете телевизора сверкнули многочисленные тонкие, как иглы, острые зубы. Длинный змеиный язык, слегка подрагивая, опустился ниже подбородка, а потом втянулся обратно в пасть.

– Я знаю, кто это, – произнес дед Семен.

– И кто же? – спросила Фотиди, с легкой брезгливостью смотревшая на эту троицу.

– Ночницы.

Я провел ладонью по лицу. Ночницы. Демоны ночи. Воплощения людских страхов перед беспросветной тьмой. Все гадали, куда они подевались сотни лет назад, и на тебе, некоторые выползли на мою голову. Зато понятно, почему их появление держалось в тайне – кому охота жить рядом с теми, кто воплощает страх, живущий в нас на уровне инстинктов и леденящий кровь в полночный час, когда человек беззащитен перед ликом мирозданья. И если младшие ночницы уже вызывают дрожь, то что есть старшие? Брр. Я ощутил, как по спине побежали мурашки.

– Круто, – произнес Володя и подошел к ночницам. Обнял самую симпатичную, а потом поднял телефон и снова сверкнул фотовспышкой, постаравшись, чтобы все попали в кадр.

Та, что со змеиной пастью, раздраженно зашипела.

Я выразительно посмотрел на стажера:

– Ты совсем дурной? Ты зачем к незнакомому духу впритирку лезешь? Так головы недолго лишиться. Откусят, и все.

Сорокин медленно отодвинулся, переводя взор то на меня, то на кого-то из команды. Я проследил его взгляд. Вокруг Ангелины кипела сила, заставляя дрожать воздух. Она создала не меньше пятнадцати заготовок боевых заклинаний, а на лице крупными буквами читалось: «Только шевельнитесь».

– Ангелина, – позвал я магессу, – ты, чем мальца подзуживать на неумные дела, лучше составь рапорт начальству от моего имени, что на охраняемую территорию беспрепятственно проникают всякие демоны, и представь на подпись.

– Мы не всякие, – прошептала серая гостья.

– Вам слова не давали! – рявкнул я.

Ночница опустила лицо.

– Значит, запомни, стажер, без моего разрешения ни к одной сущности ты не приближаешься. Могу показать фотографии тех, кто это правило нарушил, посмертные.

Сорокин что-то невнятно пробурчал.

– Не слышу ответа.

– Так точно.

– Не слышу!

– Так точно! – прокричал Володя и вскочил на ноги со словами: – Едрить-колотить!

Я обернулся. В прихожей, у самого потолка завис огромный лохматый паук. В свете ламп его густой темный мех отливал серебром. Из сочленений лап сочилось тусклое белесое сияние. А под этой огромной тушей стояла тонкая фигурка обнаженной девушки, иссиня-черная кожа которой была разукрашена затейливыми белыми узорами.

– Ночные тени? Они еда? – спросила лишенным выражения голосом девушка, указав на троицу обмотанной шнурками от запястья до локтя рукой, с которой вверх тянулись короткие тонкие нити, словно к ним были привязаны невидимые воздушные шарики.

– Пока нет, – ответил я, бегло глянув на новое действующее лицо.

– Это кто? – дрожащим голосом спросил стажер.

– Это Луника. Ну, мы ее так на русский манер называем. Настоящее имя по-другому звучит.

– Луника – это которая девчонка? – уточнил Сорокин, не отрывая глаз от паука, имевшего размеры малолитражного автомобиля.

– Нет, Луника на потолке, а девчонка, как ты выразился, всего лишь аватарка. Очень многие духи так балуются. Это тоже запомни, стажер: чем качественнее аватарка, тем круче демон или бог. Самый шик – это иметь в подчинении живого человека, а еще лучше много, но таким уже высшие боги промышляют.

– А она настоящий человек?

– Нет, очень качественная подделка.

– Зачем здесь ночные тени? – спросила Луника, наклонив голову набок.

– Ты не любишь тени? – спросил я, впервые столкнувшись с таким фактом. С Мягкой тьмой, который является божеством древней пещеры, вышедшим из глубин палеолита, паучиха неплохо ладила.

– Я создание светлоликой луны Ишчель, хозяйки радуги и ночных цветов, возлюбленной бога солнца Тонатиу. Я тку паутину, по которой ночные боги восходят на небо. Я тку паутину, оберегая сон спящих от кошмаров и ужасов. Они есть ужасы и страхи.

– Началось… – прошептала Фотиди, закатив глаза. – Демон сгинувшей империи майя против древнерусских страшилок. Ставлю на чернявую, серые хлипковаты.

Черная девушка шагнула в комнату. Узоры на коже запульсировали белым сиянием в такт ударам сердца. В руке сверкнул обсидиановый нож.

Пришлось вмешаться. Я встал между троицей ночниц и Луникой, начиная накапливать силы для боевых заклинаний. Вся моя команда замерла в дверях, с напряжением ожидая развязки триллера.

– Никакой войны в моем доме! – громко и четко произнес я.

– Они кошмары и зло, – проговорила марионетка Луники, а паук противно заскрежетал челюстями.

– Их и так казнят, если они не найдут этот их бредовый облик.

– Но им здесь не место!

– Я их буду препарировать, уж очень они любопытные в некотором плане! Тебя устраивает такой вариант? А если хочешь помочь в этом деле, то возьми под строгий надзор!

– Живодер, – прокомментировала Оксана.

Сверкнула вспышка, от которой вздрогнули все. Я обернулся. Стажер опять стоял со смартфоном в руках.

– Ты задолбал со своим аппаратом! – сорвался я на курсанта.

И так ситуация непонятная с тенями, а еще этот на нервы действует.

– Но ведь круто, – криво улыбнулся стажер.

Я хотел было ему сказать совсем грубое словечко, но вместо этого толкнул телекинетическим импульсом. Стажера отбросило к стене, где он ударился спиной и остался лежать, хватая ртом воздух. Телефон упал на пол, и у него отскочили крышка и аккумулятор.

– Извиняться не буду. У меня жена тоже сюсюкала со всяким сомнительными тварями, пыталась их добрым словом перевоспитать. Голову оторвали, просто взяли и оторвали. У еще живой, – тихо, но зло произнес я. – А теперь всем спать. И этим тоже, – указал я на троицу духов.

Луника подскочила к ночницам, ловко спеленала слабо сопротивляющиеся тени поблескивающей серебром тончайшей паутиной и уволокла в хранилище. Теперь я точно был уверен, что они не сбегут, главное, чтобы не съела.

Ангелина погасила свои боевые заклинания и вышла из комнаты, забрав с собой Оксану. Дед немного посокрушался, что теперь обои поцарапаны и нужен ремонт, а он нынче дорог, но тоже растаял. Сзади подошла Александра и, приблизив губы к моему уху, сказала:

– Новенький. Очень много лжи, слишком много, и она очень хорошо скрыта. Обычный маг не уловит.

– Документы в порядке. Это я проверил в первую очередь. Да и твой отец подтвердил, что новенький направлен официально.

– Там еще что-то, что-то чужое, липкое. Я его не понимаю, а потому боюсь.

– Разберемся, – ответил я, собираясь закончить этот день, но ему не суждено было завершиться мирно.

Над городком повис натужный вой сирены, поднимая гарнизон по боевой тревоге. Хотелось прокричать на весь мир: «Ну почему так? Когда все это кончится?» – и хотелось, чтоб обязательно кто-нибудь ответил.

 

Глава 6

Тревога

Я напряженно вслушивался в крики дневальных и визг сигнализаций от комнат хранения оружия.

Спустя несколько минут в дверь без стука влетел солдат и проорал несколько раз:

– Тревога! Внимание, тревога! Сигнал триста тридцать три! Внимание, тревога! Сигнал триста тридцать три!

– Слышу! – прокричал я в ответ. – Тебя все слышали.

Сигнал под этим кодовым названием означал атаку тварей эмиссара Черной орды на периметр города. Если бы был прорыв внутри, то звучала бы команда шестьсот шестьдесят шесть. Ему специально присвоили такой код, потому что это самый тяжелый случай. Самый страшный. Но на этот раз был обычный штурм извне.

С улицы донесся топот – водители побежали мимо нашей двери к хранилищам заводить бронетранспортеры, а чуть позже подтянутся остальные, экипировавшись и получив оружие. Если подняли по тревоге и нас, и «Трассеров», то случай тяжелый. Я взглянул на Свету, державшую карточку-подорожник на лбу морщившегося от боли стажера. Она явно положила глаз на курсанта.

– Ты почему еще не там?

– Считай, что там, – ответила Светлана, вставая с корточек.

– Я не считаю. Я хочу видеть, что ты уже там.

– Есть, товарищ капитан, – зло ответила вампирша и рванула к выходу, в один прыжок исчезнув в дверном проеме.

Все остальные члены группы уже покинули мой дом. Никому не нужно было говорить, что делать, все и так знали свои обязанности согласно боевому расчету. Даже Света, своей словоохотливостью нарушающая стереотип мрачного кровососа, ворчала лишь для того, чтобы просто не молчать. Но ей разрешалось. С такой скоростью, какой наделены вампиры, девушка уже наверняка обогнала солдат соседнего подразделения, заведя «Тигр» и напяливая бронежилет и шлем.

Я быстро поднялся наверх, переоделся в полевку, а потом сделал пасс рукой, отщелкивая кодовый замок и открывая запертый помимо прочего изнутри сейф. Дверца распахнулась, и в руки сам собой выскочил пистолет-пулемет «Каштан», а следом подсумок с магазинами к нему и Игла в ножнах. Я привычно перекинул ремешок-петлю через плечо и прицепил на портупею остальное. Вот и вся готовность, так как броники и шлемы группы хранились в машине, а главным оружием был я сам.

– Товарищ капитан, – услышал я голос Сорокина, – мне что делать?

– Ждать, стажер. Ждать нас дома, – ответил я, направившись к выходу.

На месте кроме Светы к моему прибытию уже была Александра Белкина. Всевидящая забралась на свое место в бронированной машине, поджав ноги и обняв себя руками, готовясь к трансу. Она всегда так делала, объясняя тем, что в этом положении ей проще сосредоточиться на окружающем мире.

В углу уже рычала БМП, где в одном лице была и командиром боевой машины, и наводчиком-оператором, и механиком-водителем Луника. Демон древней империи майя ловко обращалась со своим передвижным домом и оттого напоминала мне больше не паука, а рака-отшельника в большой ракушке, которую тот всегда таскал на себе.

Вскоре подбежали и все остальные, попрыгав на штатные места. Машина зарычала двигателем и выехала из хранилища, где уже стоял боец-регулировщик, желтым светящимся жезлом указавший в сторону боковых ворот. Мы выскочили, лишь чуть-чуть притормозив на выезде. К нам подбежал один из взводных батальона поддержки «Трассеров», сунул сложенный вчетверо лист карты и быстро ретировался.

Я развернул его. Там наспех фломастером был отмечен район нашего назначения и приписка: «Идут на прорыв. Цель – мост Северного объезда».

Все понятно. Новый эмиссар решил захватить плацдарм для удобных маневров своих сил по пограничной территории. Мост стоял у самой границы божественного барьера и позволял стремительно перебросить войска. Этого нельзя было допустить. Конечно, можно его взорвать, но отстраивать заново никто не станет, да и нужен мост не только им, но и нам, поэтому приходится с завидной периодичностью отстаивать этот переходящий приз.

Из радиостанции доносилось одно лишь шипение, как всегда бывало во время боя с черными тварями – эмиссар глушил всю связь, переняв метод работы наших служб радиоэлектронной борьбы.

За два десятка минут мы пронеслись мимо жилых окраин, руин старого пригорода и выскочили за периметр. Там уже шел бой. Минометные батареи долбили противоположный берег Топи, отрезая пополнение неприятеля, а на этом усиленный батальон полка Первой осадной дивизии выстраивался в боевые порядки. Штатные маги держали щиты, чтобы предотвратить урон от дальнобойных средств потустороннего противника. Я явственно ощущал их, даже не видя. Так же, как ощущал инженеров, развертывающих мобильные генераторы магополя в трехстах метрах в стороне, под защитой небольшого леска.

Нам наперерез выскочил солдат поста охранения:

– Пароль!

– Квест Немезида! – отозвался я, высунувшись из окошка.

Было слышно, как в кустах другой дозорный начал нажимать клавишу индуктора на полевом телефоне ТА-88. Пробурчал невнятный доклад.

– Вас к телефону! – прокричал боец из зарослей.

Я выскочил из кабины и поспешил к аппарату, едва не запнувшись о провод.

– Капитан Соснов слушает.

– Егор, – донеслось из трубки вместо приветствия, – мы будем выдавливать их от моста, «Трассеры» встанут в резерве, а ты прикрой нам грунтовку с правого фланга, чтобы оттуда ничего ненароком не выскочило. Там же кладбище было, а ты мастер нежить крошить. Мне будет спокойнее за два взвода, что там стоят.

– С остальным справитесь?

– У нас уже вторая атака на мост за этот месяц. Справимся.

Я дал отбой и, вернувшись в машину, начал короткими фразами направлять Свету в нужную точку. Сзади, ревя двигателем, шла БМП. Наконец мы прибыли на место. До нас издали доносились приглушенные раскаты непрерывного артиллерийского огня и треск стрелкового оружия. А здесь было тихо и спокойно, беспокоило только то, что непреодолимый для врага заслон, поставленный старыми богами вокруг города, оставался позади.

Щурясь в потемках, я оглядел свой отряд. Александра Белкина раскачивалась в трансе на своем месте, вглядываясь слепыми от рождения глазами в ведомый только ей мир биополей и тонких энергий. Никто так не умел ощущать мир вокруг, как она.

Ангелина Фотиди нервно жевала очередную ириску, всматриваясь в темноту, она всегда была напряжена перед очередным боем, в отличие от Оксаны, которая меланхолично бормотала себе под нос какую-то песенку, положив голову на приклад «Корда», уподобившись сестрице Аленушке у пруда, персонажу известной картины. Навья потом будет картинно сокрушаться, что опять осталась в живых, но поди попробуй отправь ее в настоящую мясорубку, заартачится не хуже бабки в троллейбусе, которой не уступили место. Мол, я хочу умереть красиво, а не как бестолковое пушечное мясо.

Светлана замерла с остекленевшими глазами, отчего казалась манекеном, но стоило чему-нибудь шевельнуться, как она резко поворачивала голову. Причем настолько резко, что, казалось, не существовало промежуточного положения между началом и концом.

Жаль, что не было с нами сейчас Николая, он сразу бы начал раскладывать рядом с собой различные гранаты, которые мастерски мог отправить телекинезом в противника. Да уж.

Чуть впереди были видны спины солдат, которых мы должны поддерживать и усиливать.

– Идут! – оборвала мои размышления Белкина.

– Много?

– Нет, но прут прямо вдоль городского барьера, даже не боясь. Там мелкой живности почти четыреста особей. Есть еще нежить, но ее совсем мало.

Я кивнул сам себе, как имел обыкновение делать, когда мысли в голове складывались в стройную и понятную картинку.

– Старшой! – позвал я ближайшего взводного, тот подбежал, придерживая чехол с флажками. – Основные усилия на правый фланг. Группа противника идет на прорыв к минометным батареям. Численность до четырех сотен.

Старлей пару секунд соображал, а потом побежал к своим и начал отдавать распоряжения. По цепочке понеслись команды. Позиция у нас была удобная. Сами мы прятались в лесу, а перед нами зияла небольшая проплешина, освещаемая настолько яркой луной, словно наша паучиха у своих богов выпросила. Все было видно как днем.

Я закрыл глаза и вытянул вперед ладонь.

С чего я обычно начинал при подготовке к бою? Во-первых, комплексный щит. Это основное заклинание, которое необходимо знать боевому магу, ведь оно защищает от внешних угроз. Перед внутренним магическим зрением возник слоистый барьер, имеющий форму большой полусферы. Наружный слой упругого силового поля толщиной в метр тормозил легкие пули и осколки от снарядов и гранат, при этом отклоняя их траекторию вверх, что позволяло защитить залегших на земле людей. Затем относительно твердый, но тонкий слой фантомной материи, нужный для подрыва детонаторов снарядов. Под ним шел слой вспененного пространства, также тормозящий мелкие осколки и гасящий ударную волну. В щите засияли метки оружия, которому в случае стрельбы будут созданы специальные каналы для беспрепятственного пролета пуль.

Во-вторых, пустые пузыри энергонакопителей. В случае энергетической атаки они работают как предохранители, отводя урон на себя. Жаль, с лазерами такое не работает. Но лазерного оружия еще не придумали.

Все это незримо для простого человека, лишь чародей аурным зрением может считать возмущение магополя и прочитать структуру заклинания.

Вслед за щитом я смастерил заготовку фокусного импульса-заклинания, создающего в некой точке пространства небольшой всплеск энергии. Это колдовство можно сравнить по своей простоте и эффективности с автоматом Калашникова, нужно только попасть.

Остальное я могу наколдовать по необходимости.

Я помню первого эмиссара Черной орды, помню схватки с одичалой массовкой брошенных на произвол монстров, но с новым координатором еще не сталкивался. Посмотрим. Он, похоже, не совсем глуп, раз пытается ударить не единым кулаком в лоб, а разделяет задачи. Тот же рейд в сторону тылов говорит о многом, но вот сил он отправил маловато.

Монстры появились, как всегда, внезапно. Из противоположного леска на проплешину выскочили излюбленные модификаты сил вторжения – искаженные чужим колдовством звери. Сотни созданий, когда-то бывших обычными собаками, молча направилась к нам. В ту же секунду наши позиции взорвались треском автоматных и пулеметных очередей. Раны на черных, лишенных кожи телах зверей при попадании в них специальных пуль начинали гореть ярким изумрудным огнем, словно туда воткнули цветные светодиоды.

Монстры не знали страха, а их хозяева не вели счет потерям, видя перед собой только конечную цель. Вражеские создания быстро одолели проплешину, потеряв в численности не так уж много, но мы были готовы. Треск автоматов потонул в грохоте мин направленного действия, раскидавших конфетти рубленого мельхиора с добавкой однопроцентного серебра, отчего ближайшие твари заполыхали зеленым, словно облитые колдовским напалмом. Одновременно с этим с яркостью сварочной дуги вычертили резкие силуэты деревьев вспышки заговоренных гранат, испаряющих проклятую плоть врага.

– Давай! – крикнул я, подавая сигнал своей группе.

Над ухом загрохотал Оксанин «Корд», отправляя в скопище неприятеля техническое серебро калибра двенадцать целых и семь десятых миллиметра. Хлопнула в ладоши Ангелина, и центр поляны исказился от вакуумного удара, земля вздрогнула, подняв пыль на целую ладонь. Монстров как языком слизнуло с круглого пятачка. Рядом застучала тридцатка с боевой машины пехоты нашего подлунного духа вперемешку с треском ПКТ.

А враг все налегал, перескакивая через трупы и оторванные конечности. Вскоре начали срабатывать средства противодействия ближнего рубежа. Раскинутые бойцами по траве перед собой заколдованные монетки вспыхивали рубиновыми огнями, взлетая вверх на полтора метра с такой скоростью, что огоньки сливались в одну черточку. Они насквозь пробивали тварей, рвущихся к солдатам, сами исчезая в волшебном пламени.

Я вышел из кабины и провел ладонью перед собой. Умное заклинание выделило тварей из этой массы, а потом начало обстреливать фокусированным импульсом энергии, отрывая конечности и разбрасывая потроха.

– Они нас связывают, чтоб мы не могли к основным силам уйти! – встав рядом, прокричала Ангелина.

– Согласен! – отозвался я, пытаясь докричаться через шум боя.

– Бельчонок говорит, что там еще горстка мертвяков будет! Некромант, наверное, совсем слабоват! Только дюжину тащит, но маскируется, говорит, хорошо!

– Раздавим! – ответил я, а в следующий момент увидел на том краю проплешины несколько ярко-оранжевых вспышек размером с микроавтобус.

Отдача от магического щита, принявшего на себя атаку противника, отозвалась болью в голове. Казалось, что по черепу ударили бейсбольной битой. В ушах застрял металлический звон, перед глазами все поплыло, но я увидел, как ближайший бронетранспортер разнесло взрывом.

Стоящая рядом Ангелина подняла над головой кулак, стягивая силу. Из машины выскочила Александра и принялась трясти меня за лямки разгрузочного жилета.

– Танки! Они на нас пустили танки! – наконец дошел до меня смысл слов, которые она все это время кричала.

Я тряхнул головой, приводя рассудок в порядок, и взглянул на поле боя. Четыре старенькие шестьдесятчетверки, чьи силуэты, ревя двухтактными дизелями, быстро приближались к нашему краю леса. Когда они миновали середину поляны, грянуло еще четыре выстрела. Снаряды взорвались о барьер, но я подготовился, и отдача была куда меньше, чем в первый раз. И все же осколки полоснули по позиции взводов, пройдя через просевшую защиту.

По противнику несколько раз выстрелили из РПГ, но без особого результата. Даже пробив кумулятивной струей броню, почти невозможно навредить мертвому экипажу, до сих пор воюющему только под действием чар некроманта, а узлы и агрегаты зацепить не удалось.

Когда танки своим весом продавили щит и подъехали совсем близко, я выставил перед собой ладонь, а потом резко толкнул ею невидимый груз. От телекинетического удара ближайший танк развернуло на месте и оторвало у него три фальшборта.

Донесся крик кого-то из взводных, после чего в боевую машину выстрелили сразу из двух гранатометов. Секунду спустя рванул боекомплект, обдав меня новой волной болезненного отката от магического щита. Снова зазвенело в ушах, а перед глазами на пару мгновений потемнело. Ну ничего, главное, что взрыв не достал личный состав подразделений.

Рядом уже полыхал второй, не без участия Ангелины. Было видно, что обессиленная девушка еле держится на ногах.

Я взмахнул рукой, и из воздуха возник рой фантомных пчел, каждая из которых была размером со спичечный коробок. Призрачные насекомые закружились в смертельном танце, набрасываясь на псов, помогая солдатам, которые упорно отстреливались от наседающих тварей. Пчелы взрывались яркой белой вспышкой, такой же, что несли в себе зачарованные гранаты солдат. Ровно через десять секунд невидимый враг развеял пчел, нащупав нить колдовства, но десять секунд – это тоже очень хорошо.

Я поднакопил сил и ударил по двигателю третьего танка тяжелым фокусированным импульсом. Машина мгновенно заглохла. Из командирского люка вылез мертвец, у которого отсутствовала половина головы, и схватился за НСВТ, но по нему из своего «Корда» полоснула серебром Оксана. Мертвец загорелся белым пламенем и упал внутрь танка.

Я опасался, что нежить может выстрелить из пушки в ручном режиме, но танк замер окончательно, словно пламя передалось всем членам мертвого экипажа.

Четвертый танк добили бойцы.

Атака эмиссара орды захлебнулась, оставив четыре сотни трансформированных почти до неузнаваемости псов и четыре танка. Мы потеряли четыре человека убитыми и тринадцать ранеными.

Разбор событий и путь домой я не помню, так как просто провалился в беспамятство. Доподлинно известно, что танки до этого момента были только у нас, и это походило на проверку новой тактики. Если так, то ситуация вообще хреновая, так как на подконтрольной врагу территории была целая база хранения старых танков, свыше тысячи единиц. И хотя большинство можно было восстановить только чудом, как раз чуда у эмиссара хватало в запасе.

 

Глава 7

Сбор в круге допущенных

– Товарищ капитан, она меня укусила, – раздался из-за моей двери голос стажера, в котором слышалась паника.

Я сначала взглянул на лежащий на краю кровати смартфон, и тот встал на ребро, показав семь часов утра, потом телекинез коснулся защелки на входе, и та быстро сдвинулась, впуская раннего гостя. Стажер влетел в спальню, держась ладонью за шею. Из-под его пальцев бежала тоненькая красная струйка. Глаза Сорокина были больше, чем у совы, севшей на горшок по нужде, а лицо белым как мел.

Аура отчаяния чувствовалась, наверное, и за сотню метров. Охота было удавить его, ведь отдых после тяжелого боя – святое дело.

– Что случилось? – спросил я, сонно щурясь.

– Меня вампирша укусила! – выпалил Сорокин, часто дыша.

– Наша или чужая? – уточнил я.

– Света. Она укусила меня. Я теперь тоже стану вампиром. Я не хочу, – чуть ли не плача, стонал стажер.

– Ты ведешь себя как маленький ребенок, – зло проговорил я.

– Но ведь она укусила.

– Выйди, – велел я.

– А как же укус?! – жалобно взвыл Сорокин.

– Выйди, я оденусь! А потом пройдемся. Все равно в аптеку сходить надо.

Стажер выскочил за дверь. Сразу после этого на подоконнике возник дед Семен, хитро улыбаясь.

– Что? – спросил я, с силой проводя ладонью по лицу.

– Светка наша полночи под окнами ходила, то подойдет, то отойдет.

– Ну и?..

– У вас бой был. Кровищи пролили много. Упырица совсем опьянела от этого. Вот я и говорю. Она сначала ходила туды-сюды, а потом шасть в окно на чердаке и к Володьке.

– И он прямо-таки даже не увидел, как красна девица ему в стекло стучится? Хотя да, Света умеет бесшумно подкрадываться, страж ее своей считает, а уж окно открыть тихонечко колдовством вообще никакой проблемы нет.

– Складно, конечно, боярин, да не так. Она когда залазила в горницу, то пороняла все, что было, с подоконника, горшки с цветами вдребезги. Убытку на рупь золотом. А ентот даже не шелохнется.

– И ты все это наблюдал, старый охальник?

– Часто ли на моем веку такие забавы случаются, – рассмеялся дед Семен.

– Ну дальше давай.

– Светлана наша еще и в мышеловку наступила, так что ойкала сильно.

– А мышеловка там откуда? – изумился я, даже промахнулся мимо рукава рубашки, которую в тот момент надевал.

Дед ухмыльнулся еще шире, так что усы встопорщились, как щетка для одежды, и продолжил:

– Девка совсем опьянела и обнаглела. Она видит, что тот спит богатырским сном, шасть к нему под одеяло и в обнимку лежит, хихикает себе под нос, видать, ждет, когда проснется, а он не просыпается. Так она его тихонько надкусила по жиле кровеносной и давай цедить по малой алую, а рукой меж тем ему под одежу…

– Дед, хватит тут эротических рассказов, ты по существу говори.

– А то и по существу, что укус у вампира как зелено вино пьянит. Я много видел, как укушенные коли проснутся, так в объятия жаркие заключают кровососа, ежели это не силой было, а уж потом думают, как им с напастью быть. На Западе все на неких суккубов да инкубов потом говорят, хотя те и ни при чем по большей мере. Так вот, как ентот проснулся, так и лежит молча, на нее смотрит, словно истукан какой, и только потом как включили его – оттолкнул, отскочил и стоит сморит. Наша упырица – девка кровь с молоком, грудь туга, губы червленые, даром что лицом бледна, глаза огнем, аки угли, пылают. Ежели криком заходиться, тогда сразу, а коли молчать, то до утра в ее объятиях. Вот и разумею я, странный он. Да и Александра свет-Пална тоже молвила, де не по нраву.

– Тоже слышал? – спросил я.

– А кто ж в доме хозяин?

– Дед, не нарывайся.

– Ну, ладен будь, замуститель я твой.

Я вздохнул, закончил одеваться и вышел на улицу. Курсант, ждавший у входа в дом, поплелся за мной, как собачка, затравленно осматриваясь вокруг. Особенно его интересовал брезжущий в промежутках между высотками рассвет. Он, казалось, прощался с ним. А я мысленно проклинал и этого обалдуя, и Свету, съехавшую с катушек. И если вампиршу можно было понять, то этот здоровенный детина бесил своим поведением, доводил до белого каления. А еще он настораживал и мою интуицию тоже – с ним точно было что-то неладно.

До небольшого здания специализированного торгового центра, носившего гордое название «Потусторонняя радуга», дошли молча. Перво-наперво я посетил зоомагазин, где купил целую коробку мышей. В аптеке приобрел гемакон с кровью, специально там меня ожидавший по предварительному заказу, и полкило гематогена, не забыл про сбор валерьяны в пакетиках и рыбий жир в капсулах. Последний очень любила Ольха.

– Это точно поможет? – озабоченно спросил стажер, разглядывая мои покупки.

– Да, особенно это. – Я протянул ему валерьянку.

– Она помогает от укусов?

– Нет. Она помогает от нервов. Ты и так не станешь вампиром.

– Но она меня укусила, – ошарашенно выдавил из себя стажер. Он немного попятился от меня.

– В следующий раз лучше читай материал, который раздают в поезде во время спецстоянки, – тоскливо вздохнул я, переходя к лекции. – Вампирами становятся под воздействием особой энергетической системы, типа вируса, только сверхъестественного. Он попадает в тело человека вместе с укусом вампира. Укус нужен, чтобы преодолеть естественную защитную оболочку биополя. В течение трех суток он встраивается в это самое биополе, а потом начинает менять человека. Процесс занимает от пяти до четырнадцати дней. Лечится вся эта беда только первые три дня, потом процесс становится необратимым. Так вот, после того как человек, пораженный заразой, умирает, энерговирус реанимирует тело. При этом сознание человека, маленько подправленное заразой, остается. Следующим шагом вирус создает специальную структуру, предназначенную для заражения нового человека. Весь цикл занимает от четырех до пятнадцати месяцев. Это индивидуальный показатель. В период экстракции, как это называется, носитель становится агрессивным и его неодолимо тянет укусить другого человека. В остальное время они не заразные.

– Но она укусила меня.

– У Светы по графику период экстракции через три месяца, но, чтобы не умереть окончательно, ей периодически требуется свежая кровь. Всякие заменители лишь отодвигают сроки потребности в эритроцитах. Кроме того, у вампиров очень сильно связано влечение к человеку с потребностью в его крови, это особенность изменения психики. Это не лечится, а ты ей понравился.

– Понятно, – с облегчением ответил стажер. – А оборотни?

– И оборотни, и классические ходячие мертвецы представляют собой разновидность этой заразы. Если спросишь про осиновый кол, то он не такой уж и опасный для них, чеснок неприятен, не более, серебро нарушает структуру вируса, как и очень-очень яркий свет, но все зависит от количества того и другого. Кстати, у вампиров есть свой сайт. Там они отмечают предпочтения в крови, сроки следующей экстракции и прочие фишки. Студенты порой подрабатывают, давая себя укусить. Стоит это не так уж дешево, особенно если жертва симпатичная.

– Фух, – выдохнул он. – Кровь для Светы, а мыши для чего?

– Узнаешь, – ответил я и показал в сторону дороги. – Ты лучше туда глянь.

Повеселевший стажер вытянул шею. Там прямо по разделительной полосе бежала очень красивая девушка в ярко-розовом спортивном костюме и наушниках с красными светодиодами. Ее легкими и непринужденными движениями нельзя было не залюбоваться. Редкие утренние машины объезжали ее, даже не сигналя, только раз остановилась на обочине легковушка, водитель которой щелкнул бегунью на профессиональный фотоаппарат.

По мере того как девушка бежала, становилось все светлее. Уличные фонари гасли один за другим, извещая о наступлении дня.

– Красивая, – прошептал стажер, уже отошедший от шока ожидания неминуемой смерти. – Кто она, не знаете?

Я улыбнулся:

– Телефончик хочешь взять?

Тот неопределенно пожал плечами, не отрывая глаз от красавицы.

– Дохлый номер. Это одна из близняшек Зарниц – сестер солнца, Утренняя Зо́ря.

– Но ведь красивая же, дух захватывает.

– Не спорю, есть такое.

– Пойду знакомиться, – решился стажер и одернул на себе футболку.

– Стой, псих. Тебе голову открутят и даже не заметят.

Я схватил Сорокина за шиворот. Точно, псих. Я его завтра же сдам берегиням, пусть осмотрят мальчика на предмет здравости рассудка.

Мы пошли дальше по улице, размышляя каждый о своем. На проезжей части становилось все больше автомобилей, а тротуары заполнялись спешившими по своим делам прохожими. Открывались магазины.

– Товарищ капитан, а как живут нелюди?

– Так же, как и люди. Тут есть несколько спецкварталов, там они и проживают. Потом как-нибудь свожу поглядеть.

– Товарищ капитан, глядите.

Я поднял глаза. Прямо у КПП городка стояли два бойца с оружием и в полной экипировке.

– У батальона опять тревога? – спросил стажер.

– Нет, – прищурившись и переходя на экстрасенсорное восприятие, ответил я. – Это не батальонные. Тот здоровяк, что справа, в красном берете, – из дружины Сварожича, а тот, что в синем, – из гвардии Стрибога, владыки ветров. Если хорошо присмотреться аурным зрением, то можно увидеть, что все оружие и вся экипировка зачарованы под завязку. А еще на каждом висит маркер, вернее, натуральное незримое знамя. Из видимых признаков – только шеврон.

Стажер присмотрелся.

– Понятно, а вон та девка, которая на заборе сидит, задницей на колючей проволоке, она тоже из гвардии?

– Это дитя Мары Моревны. Эта, как ты говоришь, девка опаснее, чем весь батальон поддержки «Трассеров».

– И что они там делают?

– Сейчас узнаем.

Мы подошли к КПП. Ратники слегка скосили на нас глаза, но не шевельнулись.

Дневальный у калитки стоял, забыв дышать, и лишь стрелял глазами в разные стороны. Когда мы поравнялись с ним, он тихим шепотом заговорил:

– Товарищ капитан, они что здесь?

– Не знаю. А кто из них тут?

– По-моему, все.

Я скептически скривился. Все боги и духи тут при всем желании не поместятся.

На территории городка мне в глаза сразу бросился огромный, пылающий белым огнем круг на асфальте. Внутри его стояли люди и жрецы основных богов, участвующих в жизни города, причем их очертания слегка размазывались и растекались, как мираж над раскаленным песком. Судя по мимике и жестам, они о чем-то оживленно переговаривались, но до нас не доносилось ни звука, словно его выключили. Наверняка заслон работает как система подавления утечки информации.

Я осмотрелся. Из окон казарм на это действо пялились солдаты. Некоторые снимали на телефоны. Снаружи круга через каждые пять метров спиной стояли ратники, готовые по первой команде вступить в бой.

Наша группа тоже была под заслоном. Кто-то нас заметил и помахал рукой. Я направился к кругу. Чтобы пересечь пылающую линию, пришлось напрячь силы, до того был тугой воздух. Создалось впечатление, что я пытаюсь сблизить два однополярных магнита, которые друг от друга отталкиваются. Зато сразу нахлынули звуки, а фигуры перестали растекаться.

– Соснов, подойдите, пожалуйста, сюда, – позвал меня генерал Булычев. Он тоже был здесь. – Я же говорил, что еще пообщаемся.

Я приблизился, покосившись на мою команду. Они стояли хмурые.

– Повторите для него, – произнес мужчина в возрасте, одетый в темно-серый свитер и джинсы. На груди у него был прицеплен золотой знак жреца Стрибога.

– Я сама, – разнесся над кругом громкий голос.

К центру подошла красивая женщина в голубой с белой вышивкой одежде жрицы богини Мары. Подчиненный владыки ветров сделал два шага в сторону, уважительно кивнув.

Глаза жрицы периодически вспыхивали быстро мигающими, как индикатор работы жесткого диска, огоньками. Эту моду ввела хозяйка реки Топь, стремившаяся сократить разрыв между ней и высшими богами если не силой, то новшествами. Сначала посмеялись, пошутили, а потом приняли за норму. Удобно, когда понимаешь, что через человека общаешься с божеством. Интересную новинку со временем переняли все.

– Посрединник, – звучно и властно заговорила она, – ты знаешь, что души людские после смерти сначала попадают в Навь, а потом, если осознают свои прижизненные ошибки, то в Славь. Мы все души допрашиваем, дабы узнать, кем они были при жизни, какую пользу из них можно извлечь. А затем сборщики сортируют души. И вот мне в дар от Великого Ящера приводят две души, которые почти ничего не помнят. Ни имени своего, ни рода занятий, ни родной речи, но… – Жрица сделала драматическую паузу. – Но есть одна особенность. По нитям судьбы недавно умершего человека можно отследить, откуда он. И эти двое были люди, но их нити вели не к планете Земля.

Я молчал, пытаясь оценить важность информации. Люди, но не с Земли. Это значит, что обитаемых миров во Вселенной много.

– И вы хотите отправить нашу группу на разведку. Раз эти пришли к нам, то можно найти логово врага, узнать, кто он и чего хочет. Можно заручиться поддержкой других цивилизаций, если они будут не враждебно настроены. Как вариант, подготовить плацдарм для контратаки. Так?

– Так, – подтвердила жрица.

Я посмотрел на товарищей. Все ждали моего слова.

Будь моя жена здесь, она бы встала перед богами со словами: «Не пущу. Вы его отправляете в никуда и говорите, что вернете обратно. Не верю!» А по ее щекам потекли бы слезы. Но ее не было и не будет больше никогда.

– Но мы можем не вернуться.

– Если бы мы хотели отправить вас в один конец, – ответила жрица Мары, – то просто убили бы. А вы по Калинову мосту через реку Смородину можете идти не только туда, но и обратно, хотя это и нежелательно.

Я опустил взгляд. Нежелательно? А вот хрен им, я обязательно пройду. Назло пройду и вернусь. У меня к ним слишком много вопросов.

– Люди в космос отправляются, рискуя не вернуться, и на Северный полюс с Южным. А подводники? Каждый поход как лотерея, – проговорил генерал.

– Я не за себя боюсь. Я однозначно пойду, с удовольствием нагажу этим мразям, но я не готов жертвовать товарищами.

– Твоя группа согласна. Не пойдет только Перекресток, его не пустим.

– Это почему? – процедил я.

– Он нам нужен, – коротко ответила жрица, сверкая глазами.

– Тогда другой вопрос. Почему не боги? У простых магов может не хватить сил справиться со всем этим.

– Мы нужны здесь. Кроме того, выбор группы «Зверобои» – политическое решение, – пояснила жрица. – Группе доверяют как люди, так и живущие вне времени.

Я еще раз посмотрел на свою группу.

– Извини, короткая у тебя стажировка, – произнес я, обратившись к Сорокину.

– Он пойдет с вами, – громко произнес жрец Сварога, подошедший в этот момент поближе.

– Я не возьму его с собой, – возразил я представителю божества. – Он непроверенный и неподготовленный человек. Я против.

– Это решено.

– Я против!

– Это решено! – повторил жрец. – Он нужен!

Я нахмурился. На носу важная миссия, а мне подсовывают стажера, который станет балластом, который может не вернуться, и это повиснет у меня на душе тяжелым грузом.

– Зачем? Его убьют в первом же сражении, а если нет, то нам придется отвлекаться на то, чтобы защищать его. Я против.

– Не тебе решать, человек!

– Я вам не подчиняюсь! У меня есть свои командиры!

– С ними вопрос согласован. И ты обязан подчиниться! – сверкая синим огнем в глазах, ответила Мара устами жрицы, которая ткнула мне в грудь лист с кучей подписей и печатей. Она могла бы испепелить меня, но, видимо, я ей действительно нужен, раз ограничилась бюрократией.

Генерал, пришедший в этот круг, спокойно разговаривал со жрецом Сварога, как старый знакомый. Видать, не впервой общаться с высшими силами, но глаза его были направлены на нас с жрицей. Я посмотрел на Булычева, и тот кивнул, подтверждая ее слова.

– Хорошо, – процедил я и сделал шаг в сторону, начиная прикидывать, насколько я могу наглеть в такой ситуации.

– Вот и ладненько, – негромко произнес генерал и, ухмыляясь, бросил взгляд на жрицу. – Как сказали бы в старину, вы отправитесь в дальний дозор.

– Товарищ генерал, разрешите вопрос? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Нам подготовка нужна, оборудование, снаряжение и прочее. Все же не в соседний лес пойдем.

– Есть такое дело. Вас снабдят всем, что посчитают нужным. – Он достал сигарету, а потом похлопал по карманам.

– Разрешите, я подожгу, – вызвался я.

– Не-а, знаем тебя. Если поджигать, то целые гектары.

Он подозвал виденного мной раньше майора, который все талдычил об аналитиках, и бесцеремонно вытащил у того из нагрудного кармана зажигалку. Затянувшись дымком, он посмотрел на меня с легким прищуром:

– Ты не торопись, полгода есть в запасе. Составь список, а оборудование мы подберем. Пойдем посмотрим, что у вас есть из техники.

Я оглянулся. Жрецы что-то обсуждали шепотом, бросая на нас косые взгляды.

Мы отправились в хранилище. Остальные последовали за нами. Стажер шел рядом со мной, насвистывая «На пыльных тропинках далеких планет».

В гараже генерал подошел к нашему «Тигру», похлопал по металлическому боку, словно по шкуре крупного животного:

– Хорошая машинка. Вы же на нее поставили «Корд»? И кучу заклинаний, поди, понавешали? Если не ошибаюсь.

– Не ошибаетесь, товарищ генерал, – подтвердил я, поймав сосредоточенный, как у хищника перед прыжком, взгляд старого вояки.

Тот обвел взглядом хранилище, остановив его сначала на членах команды, потом на жрецах Мары и Сварога, и кивнул. В ту же секунду женщина в белых одеждах подняла руку. В ее кулаке вспыхнула яркая голубоватая искра, и я почувствовал боль в голове, а мои попытки перейти на экстрасенсорное восприятие не увенчались успехом – из-за потока силы, шедшей от жрицы, слепило не только глаза, совсем как тогда в супермаркете.

В помещение влетела пара гвардейцев Сварога, в индивидуальной бронезащите. Один с ходу налетел на стоящего рядом со мной стажера и повалил на пол, заломив тому руки за спину. Сорокин что-то нечленораздельно промямлил, уткнувшись лицом в бетонный пол. Из его рассеченной брови потекла кровь.

Другой гвардеец встал в двух шагах от него и направил на голову пулемет Калашникова. Вставленные в черную ленту патроны блестели серебряными пулями. Стажер дернулся, чуть не скинув со спины тяжелого воина, но тот ткнул его в правый бок электрошокером. Сорокин вместо того, чтобы обессиленно обмякнуть, злобно зарычал, как дикое животное, заскреб бетон ногтями и тут же получил прикладом по голове.

Все это выглядело как заранее спланированная акция.

Я вопросительно посмотрел на генерала, но тот сосредоточенно сверлил взглядом курсанта. Щелкнули наручники, а в спину стажера уперлось колено гвардейца. Ладонь в перчатке придавила голову к полу. К курсанту быстро подошел высокий худой мужчина с черной бородкой клинышком и крючковатым носом, одетый в синюю спецовку. Было в нем что-то смутно знакомое, отчего по коже побежали мурашки, но я не мог понять, что именно. Меж тем он ловко вынул из небольшого футляра слегка светящуюся фиолетовым светом спицу длиной с карандаш. Спица была тонкая, как человеческий волос, но под пальцами долговязого не ломалась и даже не гнулась. Мужчина недолго думая вогнал спицу стажеру в висок. Вся моя группа ахнула, а генерал подался вперед, забыв моргать.

Сорокин заорал, словно его в кипяток опустили, но вырваться не смог и лишь быстро заелозил по бетону кроссовками.

Долговязый перехватил спицу и стал крутить ее двумя пальцами, как стоматолог, выдергивающий нерв из больного зуба.

– Терпи, терпи, хье, – приговаривал он. – Терпи.

Хье! Так называли людей бесы. Он один из них, при этом говорил без всякого акцента, присущего жителям Нави.

Бес медленно вытянул спицу из головы стажера. На тонком стерженьке соплей повис черный сгусток. Сорокин перестал орать и с тяжелым выдохом обмяк на полу. Я скривился.

– Это оно? – спросил генерал, разглядывая субстанцию.

– Да, Стратег, – ответил бес, убрав спицу вместе с намотанным на нее сгустком в футляр. – Все.

Генерал выдохнул. Жрица Мары погасила искру и опустила руку. Ратники отошли в сторонку, а к стажеру подскочила худенькая девушка с длинными соломенными волосами и изумрудно-зелеными глазами, одетая в белый медицинский халат на голое тело. Она провела ладонью над неподвижным Сорокиным, а потом прикоснулась кончиками пальцев к его голове.

– Незначительные повреждения головного мозга, – мягким голосом заговорила она. – Повреждены речевые центры, незначительно повреждены слуховые нервы, некоторые повреждения лобных долей. Он около полугода не сможет говорить, не будет слышать правым ухом, возможны частые депрессивные состояния. Замена мозга на субстанцию вторженцев окончательно не завершилась. Я прослежу за лечением.

– Хорошо, Береста, – произнесла жрица.

– Можно узнать, что происходит? – наконец спросил я у генерала.

Тот вздохнул, словно сбрасывая напряжение, и ответил:

– Появилось два эмиссара Черной орды. Один комплектует армию и ведет боевые действия, а второй пытается вести разведывательную и диверсионную деятельность. Они научились подсаживать обычному человеку такой вот подарок, нечто вроде пульта дистанционного управления к телу, который со временем заменяет мозг. Еще пара дней, и пришлось бы убить бедолагу. Одно радует – это штучная система, иначе бы город был наводнен самыми натуральными зомби. Проблема в том, что им удалось узнать, что мы собираемся включить в состав группы сотрудника спецслужбы, и они решили сделать его своим агентом.

– Стажер липовый?

– Он будет полезен, – вместо ответа произнес генерал, при этом криво улыбнувшись.

– Он был неадекватен все это время, – недовольный таким поворотом событий, поделился я своими наблюдениями.

– И чем дальше, тем больше? – спросил генерал, приподняв бровь. – Это шел процесс перестройки мозга. Мы не разобрались во всех деталях, но на поведении в основном и прокалываются эмиссары орды. Их психика слишком далека от нашей, и они не понимают отклонений от нормального поведения. Это как при бешенстве – немотивированная радость, резко сменяющаяся сильной агрессией, иррациональный страх, смерть.

– Мы отслеживаем всех умерших в городе, – включилась в разговор жрица Мары. – Было выявлено, что душа попадает в Навь, а тело продолжает ходить по городу как ни в чем не бывало, более или менее адекватно отвечая на вопросы. Совсем не так, как положено ожившему мертвецу. Начались тотальные проверки, в том числе и в силовых ведомствах. Нам очень хорошо помогает последнее обновление фантомной стражи. Они при сканировании выявляют признаки поражения тленом разума и по закрытым каналам отправляют информацию в спецслужбу.

Я вспомнил про неопределившийся и недоступный для удаления маячок.

– И что теперь с ним будет? – спросил я, указав на неподвижно лежащего Сорокина.

– Он включен в состав экспедиции. Этот вопрос прошел все этапы согласования. Он пойдет с вами. Заменить уже не получится.

– Но он же нездоров, – изумился я.

– Он более-менее вернет адекватность к вашему убытию.

– Я не врач, чтобы осматривать его. Я боевой маг. И никто из нас больше чем первую помощь оказать не сможет.

– Береста пойдет с вами в качестве штатного целителя. У вас все равно вакансия.

– Она кто?

– Берегиня.

– И то хорошо. Хоть удара в спину не буду ждать, – вздохнул я. – Хорошо, что за полгода можно нормально подготовиться.

– «Полгода» было произнесено для эмиссаров орды, – сказал генерал, достав новую сигарету.

– Сколько времени у нас есть?

Генерал сделал глубокую затяжку, а потом долгий выдох.

– Три дня. Вся операция вообще будет идти в диком темпе. Аналитики предсказывают, что вторженцы раскусят наши планы на седьмой день. Тогда начнется гонка на выживание.

– Зачем все это? – снова спросил я.

– Представь, – начал Булычев, – есть другой мир. И там есть люди. Пока это известно только нам. Раньше орды об этом узнают наши потенциальные противники. Нам нужно узнать об этом мире, что там, как настроены местные. По возможности нужно закрепиться. Если есть проход через миры, откуда к нам попали чужаки, то им могут воспользоваться враги. Нужно это предотвратить. Нам нужен там блокпост. Нужно выбросить вымпел-маячок, который почти неуничтожим. Чуть позже вам его загрузят, об этом не переживай. Нам нужно обозначать там свое присутствие. Мы первые, а не другие государства должны стать преградой на пути зла, мы должны первыми освоить другие миры.

– Почему именно наш отряд?

– Вроде бы как предрасположенность какую-то у тебя нашли, дескать, ты подходишь как миропроходец. Я не знаю. Для меня главное, что ты свой человек и тебе можно доверять.

– Может, тогда не только наш отряд отправить? Может, целый полк с институтом в придачу? – спросил я, напряженно вглядываясь в лицо генерала.

Тот затянулся сигаретой, а потом щелчком отправил ее в сторону. Дымящийся окурок покатился по асфальту.

– Говорят, больше народу – больше каких-то помех. Не знаю. Я не маг. Мне дали приказ, я его исполняю. И ты тоже должен.

 

Глава 8

Подарки богов

– Кыш-кыш-кыш, – услышал я голос генерала Булычева, сидевшего за столом у входа в наше хранилище, превращенного в место подготовки к переброске. Более того, именно здесь будут открывать проход.

Генерал осторожно махнул книгой, отгоняя колдовское создание. Мохнатое тельце большого насекомого проползло по столешнице, а потом зажужжало слюдяными крылышками и взлетело, отправившись к своим собратьям. Сотни пчел, созданных мной, кружили по хранилищу, готовые кинуться на возможного врага и исчезнуть в яркой бело-голубой вспышке. Они были подвластны моей воле, являясь частью моей ауры и используя мой разум как сервер, но древние человеческие инстинкты заставляли окружающих вести себя так, словно это дикий непредсказуемый рой, что, впрочем, порой было на руку. А меня они успокаивали, давая ощущение защищенности и комфорта, поэтому я периодически окружал себя летающим минным полем и наслаждался покоем.

– Пусть они не подлетают, – грозно зыркнул на меня генерал. – Читать мешают. Тренировка тренировкой, но не нервируй.

Я не ответил, но вокруг Булычева сразу образовалось пустое пространство. Я действительно решил подействовать на нервы нашему новому куратору. Все из-за того, что он постоянно торчал здесь, словно ему заняться было нечем. Ни продохнуть, ни расслабиться. Мы и так готовились. Я гонял народ, не жалея ни себя, ни их. Времени мало, а задача стоит перед нами сверхъестественно опасная.

От открытых ворот в железобетонное помещение вместе с легким ветерком проникал горячий воздух, смешиваясь со звонким эхом бряцающего железа, перекладываемых инструментов и редких перекликаний.

На металлическом стеллаже, стоящем в глубине хранилища, Оксана пятый раз перебирала вверенный ей пулемет и, надев на руки тонкие латексные перчатки, раскладывала по коробам ленты с патронами калибра двенадцать целых семь десятых миллиметра с серебряными пулями. Специальные полые алюминиевые колечки, на которые я наложил облегчающее заклинание, мелко тряслись, прицепленные к корпусу пулемета, стремясь вверх. С ними оружие весило во много раз меньше, позволяя хрупкой девушке легко нести смертоносный груз.

Луника взгромоздилась в углу у самого потолка, держа под контролем свою человекоподобную аватарку. Девочка раскладывала на бетонном полу всевозможные черепа: лошадиные, собачьи, сусликовые и многие другие. Умение создавать плотные тени из останков животных могло помочь в разных непредвиденных ситуациях.

Безымянный и молчаливый призрак механика-водителя, впаянный в аккуратно отремонтированную после попадания противотанкового гранатомета броню, прозрачной голубоватой голограммой тоскливо ходил вокруг боевой машины пехоты и тыкал пальцем в пятнышки и потеки. Тени сусликов под его руководством терли черными лапками корпус БМП, облепив его как белки кормушку.

Сидевший неподалеку от меня за своим столиком Сорокин ткнул в клавиатуру ноутбука пальцем, и по хранилищу разлетелись звуки тяжелого рока, рождаемые большими колонками, стоящими под столом. Начальство нахмурилось, а я поднял глаза к потолку и тяжело вздохнул. Стажер подбросил вверх волшебные палочки, поймал их, а потом стал, сидя на стуле, с закрытыми глазами двигаться в ритм музыки. Волшебными палочками при этом он самозабвенно совершал движения, словно они барабанные. Под конец композиции он их резко вытянул вперед, вскочив на ноги. С пола один за другим поднялись четыре пистолета-пулемета «Каштан», зависнув квадратом на уровне лица. Следом потекла по воздуху вереница патронов. В отличие от моего, использующего обычные патроны девять на восемнадцать миллиметров от пистолета Макарова, его были модификацией под боеприпас типа девять на девятнадцать миллиметров «парабеллум». Маленькие патроны на лету расходились в четыре ручейка и со специфичным щелканьем вставлялись в магазины. «Каштаны» синхронно звякнули предохранителями, дернулись затворы, проверяя, чтобы в канале ствола ничего не было. Снова клацнули предохранители, а после магазины встали на свои места.

Может, энергии и опыта у него меньше, чем у меня, Ангелины или Николая, но упорства в тренировках ему было не занимать.

Тем временем стажер качнул рукой с зажатой в ней палочкой в сторону. Пистолеты-пулеметы дернули стволами, уставившись на невидимую мишень.

Я решил подыграть. Одна из пчел зависла в десяти метрах от него и вспыхнула ярким оранжевым огнем. Стволы снова дернулись, поймав цель. Пчела зигзагами полетела к выходу, и оружие сопровождало ее до самого исчезновения.

Вспыхнул новый огонек, и сразу за ним другой. «Каштаны» неизменно направлялись в нужном направлении. Когда я создал сразу четыре огонька, то был приятно удивлен. Стволы стали выцеливать каждый свою пчелу.

Сорокин покрутил в левой руке палочку, пару раз картинно стукнув о столешницу. В воздух поднялись два видеорегистратора и яблоко. Секунду спустя вокруг фрукта завертелись три небольших метательных ножа, снимая по спирали кожуру. Когда яблоко было очищено, один из ножиков быстро замелькал, разрезая плод на тонкие прозрачные дольки.

– Молодца, – крякнул генерал, тоже наблюдавший за этим представлением.

Я слегка улыбнулся, выискав несколько незначительных огрехов, а потом, пользуясь экстрасенсорным восприятием, посмотрел вокруг себя. Люди и нелюди предстали в виде комбинации блеклых контуров тел и размазанных разноцветных клякс их аур, окружающих голову.

Генерал был расслаблен и уверен в успехе всего мероприятия. Тонкие зеленоватые нити любопытства тянулись в разные стороны, прикасаясь, как щупальца осьминога-дистрофика, к оборудованию, членам команды и книжке, которую тот так увлеченно читал.

Серо-голубые нити заботы Оксаны ласкали пулемет. Дай ей волю, она его под подушку класть начнет.

Сорокин, наоборот, пульсировал хаотичными цветовыми пятнами, словно он проникся музыкой до самых глубин души, а аура работала как цветомузыка.

В его ауре порой быстро проскакивали нездоровые темные кляксы, о которых говорила Береста. Не хотел бы я побывать на его месте, когда тебе вырежут часть мозга, да еще и инопланетным паразитом, хуже только полная лоботомия.

– Я пришла! – раздался жизнерадостный голос, повторенный эхом.

В хранилище вошла Света с большим пакетом, в котором искрились испуганные ауры мелкой живности. От девушки веяло беззаботностью, а несколько нитей, среди которых были и любопытство, и забота, и желание тесного контакта, красуясь изгибами, коснулись колючего Сорокина. Во все это вплелась характерная только для вампиров нить алого цвета. Это выбило стажера из колеи, отчего вниз посыпались патроны, дольки яблока и ножи. Оружие и регистраторы он подхватил в самый последний момент, причем один из приборов – рукой, уронив палочку на бетон.

– Товарищ генерал, вот, вы просили. – Света поставила на стол бутылку дорогой минералки.

– Спасибо, солнышко, – ответил тот сомнительным для вампирши комплиментом, оторвавшись от книги.

Тем временем Света кинула мне упаковку сока, а потом достала из пакета коробку. Живность была мышами, купленными в «Потусторонке». С потолка неспешно спустилось черное щупальце Мягкой тьмы. Света вложила одну мышь, грызун сверкнул паникой, а потом погас. Остальную живность девушка поставила на разукрашенную БМП в качестве угощения паучихе. Луника очень любила полакомиться мышатиной.

Себе вампирша достала гемакон, из которого стала тянуть человеческую кровь, как сок из пакетика.

Я открыл глаза. Света сидела на складном стульчике, напялив солнцезащитные очки. Она была одета в костюм для пляжного волейбола и кроссовки.

– Слушай, ответ, мол, я че – я ниче, не устраивает, – обратился я к Светлане. – Если тебе донор нужен, то иди купи, пока не отбыли, а от него отстань. И так хлопцу досталось, все мозги наизнанку вывернули. Лучше машиной займись.

– Не нужен мне донор, – вспыхнула ни с того ни с сего вампирша.

Она хотела еще что-то сказать, но ее перебил сигнал грузового автомобиля, подъехавшего к воротам хранилища.

Из кабины вскочил вояка с нашивкой рати Перуна. Он отдал воинское приветствие Булычеву, а потом задал вопрос:

– Товарищ генерал, куда разгружать имущество?

– Туда, сынок, – ответил наш куратор и махнул рукой, указывая на то место, где я стоял, а потом обратился ко мне: – Соснов, созывайте всю группу.

КамАЗ развернулся, и водитель откинул борт. К тому времени подошли солдаты из батальона поддержи «Трассеров» и стали ловко скидывать запаянные в полиэтилен свертки и ящики с непонятной маркировкой.

Подтянулась группа. Генерал построил нас в шеренгу и начал лекцию.

– Товарищи первопроходцы, нам прибыла первая партия специального оборудования совместной разработки наших магов из Осколкова и уважаемых старших духов, то бишь богов. Первый экземпляр, – генерал жестом подозвал снаряженного в полевую форму и комплект тактического снаряжения солдата, – улучшенный вариант экипировки «Ратник». Все, что можно, заговорено и зачаровано. Так сказать, сплав науки и метафизики. При произнесении специального заклинания форма меняет цвет под окружающий фон, без заклинания имеет стандартную защитную расцветку. Помимо разгрузки, бронежилета и шлема в состав защиты входит индивидуальный силовой щит, снижающий эффективность поражения пулями и осколками, кстати, он может использоваться одновременно с тем щитом, что вы продемонстрировали, дополняя его. Это подарок от Стрибога, при приближении быстродвижущихся объектов на их пути воздух загустевает до состояния киселя. Наши пробовали, мелкую дробь и пули из биатлонных винтовок останавливает полностью, а вот больший калибр нарезного, пули и картечь гладкоствольного – уже нет. Но удар смягчает заметно.

Генерал отпил минералки, прежде чем продолжить.

– Был раскрыт секрет старого колдовства под названием семиведерная фляга, когда в малый объем можно вместить очень большое количество материи, правда, масса никуда не девается, приходится постоянно использовать совместно с ними облегчители, но последнее вы умеете. В следующих образцах колдовского искусства такие чары уже встроены. Например, классическая армейская фляжка. Облегчитель встроен в ободок у основания горловины. Сама фляжка вмещает ровно семь литров воды вместо стандартного литра. Вполне хватает для большинства нужд. Далее пошел полет фантазии наших мастеров, как то: магазины к автоматам Калашникова на двести патронов каждый, рюкзак, в который можно спрятать запас пайка на месяц и все, что нужно, правда, рыться в нем стало неудобно. Пришлось навешать кучу карманов. Есть канистры для топлива и технических жидкостей, по виду на пять, десять и двадцать литров, но они вмещают тридцать пять, семьдесят и сто сорок соответственно. Есть ящики для боеприпасов с таким же масштабом вмещаемого количества единиц, но об этом достаточно. Продумана магическая система глушения выстрела.

Он еще некоторое время читал лекцию, вертя в руках то один прибор-артефакт, то другой, а потом поставил задачу разбираться самим, дав команду разойтись.

Я взял часть экипировки и пошел домой, чтобы там спокойно поковыряться.

– Егор, – услышал я голос Булычева.

– Я, товарищ генерал! – рефлекторно последовал мой ответ, что-что, а уставный порядок обращения в армии прививается даже привыкшим к самостоятельным действиям и особому отношению боевым магам.

– Подойди-ка сюда.

Я положил на бетон свертки с имуществом и приблизился к столику генерала. Тот неспешно положил на край столика несколько документов, подвинув пальцами в моем направлении и выразительно посмотрев на меня.

Я взял их. Документы были распечатаны на обычном лазерном принтере, прошиты толстыми нитками и проштампованы синими печатями. В правом верхнем углу значилось «Для служебного пользования».

– Что это?

– Это я так, выжимки тебе в дорогу собрал на всякий случай. Там по международному праву, по действиям миротворческих сил и прочая ерунда на случай контакта. Психологи хотели в группу своего запихать, но их не утвердил Даждьбог, сказав, что психолог станет только обузой для решительных действий, мол, не дураки, сами разберутся. Наши вообще хотели человек сорок протолкнуть, даже многие высшие уже было кивнули, но кто-то вмешался.

– Кто?

– Не знаю, может, Сварог, может, кто из темных, но пойдете только вы. Одну берегиню разрешили, и то конкурс, говорят, дикий был.

– А Сорокин?

Генерал скривился, словно я наступил на больную мозоль:

– Его уже списали, но в списках он прошел и потому пойдет с вами в качестве груза.

– Как списали?

– Ну… совсем… его из живых уже вычеркнули. А он жив. Знаешь… это большая игра… тебе потом все расскажут, сейчас нельзя. Я понимаю, что недомолвки не нужны, но так надо. Поверь, – виновато произнес он.

Я промолчал, скосив глаза на стажера.

– Ты не обижай его, – продолжил генерал, – ему и так досталось. На десяток человек хватит намучиться.

В хранилище вприпрыжку вбежала Ольха и, приблизившись к моему столу, с широкой улыбкой на губах положила на него дохлого голубя. Сизарь был испачкан в чем-то черном, словно в маслоотработке.

– Ольха, ну вот зачем? – состроив скорбную физиономию, произнес я.

Девочка улыбнулась еще шире и, схватив голубя, подбежала к генералу, при этом она размахивала птицей как игрушкой. Голубь брякнулся под ноги Булычеву. Генерал сначала выгнул бровь, а потом наклонился к птице и провел над ней рукой. В воздухе возник стандартный фантомный страж. Библейский ангел в миниатюре тут же выдал резолюцию:

– Зафиксировано проклятие отложенной смерти. Зафиксирован неустановленный маячок. Процедура удаления невозможна.

Генерал выругался.

– Эти твари уже все знают! Соснов, срочно уничтожить птицу.

Я недолго думая шагнул вперед, вытянул в сторону трупика руку и применил пирокинез. На голубе вспыхнули и погасли перья, разлив в воздухе тошнотворный запах. Птица потемнела и зашкварчала, потихоньку обугливаясь. Из тушки потекла непонятная черная жижа. Из нее вытянулась в сторону тонкая струйка, замерла, а потом стала мелко-мелко трястись. Это было очень похоже на ту субстанцию, что вытащили из стажера.

Шпион Черной орды затих и осыпался пеплом.

Ольха стояла довольная, как кошка, поймавшая жирную дичь.

– Молодец, – произнес я, погладив девчушку по голове, а потом обратился к Булычеву: – Товарищ генерал, вы человек знающий, просветите, как эти через барьер проникают?

– Террористы орды?

– Да, – кивнул я.

– По-разному. Большая часть осталась еще от первой волны. Видимо, эмиссары не совсем тупые, они везде по периметру схроны заготовили. До сих пор вылавливаем. Этих тварей в состоянии спячки очень сложно выявить даже богам, они словно выпадают из нашего мира. Редкая удача, если наткнемся на какой-нибудь неприметный канализационный сток, а там эти в коконах. Их от комков грязи даже и не отличить. Вот и бегаем все больше за вышедшими из спячки. И их связь мы не можем перехватить. Принципа действия не понимаем. А если свежие, то они часто в транспорте прячутся. Устроят засаду, совершат отвлекающий маневр и подкинут личинку под днище фуры дальнобоя. Часто между шпал подкидывают в виде мусора, авось прилипнет к чему-то. Попробуй обыщи весь состав. С каждым разом становятся все хитрее и хитрее. Даже не представляю, что потом будет.

Генерал тоскливо вздохнул и замолчал.

 

Глава 9

Мясник и топь

Нас долго натаскивали на всю эту заговоренную экипировку. Вручили мобильные и стационарные хрустальные шары и разнообразные палочки. Не забыли снабдить исходниками к самым разным заклинаниям, как говорится, на всякий пожарный случай.

Генерал Булычев снова появился у нас в хранилище сразу после очередной лекции и поставил раскладушку с хорошим матрасом и теперь валялся на ней, почитывая очередную книгу и периодически давая указания. Он даже взялся шутить, только шутки у него были с бородой, из справочника старого чекиста.

Уже к вечеру пришлось возиться с синтетическими фантомами. Мне, как командиру подразделения, сунули стопку с лазерными дисками, на которых были сохранены установочники рукотворных призраков. На вопрос, почему не жесткий диск или флешка, ответили, что так надежнее. Вдобавок сунули отдельный DVD-привод, подключаемый кабелем как к компьютеру, так и к смартфону.

Я не спал уже сутки, накачиваясь плашками с благословениями Сварога и Перуна и крепким кофе. Перед глазами пестрели всевозможные духи-консультанты, призраки-энциклопедии, говорящие интерфейсы. Выражение «На том свете выспитесь» в связи с поставленными перед нами целями перестало быть простой фигурой речи и превращалось в наиболее вероятную действительность ближайшей перспективы.

Я один за другим сложил диски в специальное портмоне, камуфлированное, как и все остальное. Оставил только один. Мне его Анна когда-то подарила.

Я вставил диск в привод. Он зашуршал, а в сторонке от клавиатуры в воздухе возникло размытое пятно. Клякса сформировалась в синтетический фантом-открытку, изображающую стилизованную копию моей жены, которая, как и все искусственные сущности, была размером с ладонь. Эдакая объемная открытка-фея типа «Мы всегда будем рядом». Фантом не умел разговаривать и только выискивал мое лицо среди остальных да улыбался. Мог еще сидеть на краешке монитора, кружке или ветке, тихонько покачивая ножками и шевеля радужными крыльями бабочки.

Красиво получилось, а главное, похоже. Глаза – один льдисто-голубой, а второй изумрудно-зеленый – были такие же большие и выразительные. Я вздохнул и убрал диск к остальным, привязав открытку к своей ауре, так она действительно будет со мной постоянно.

Потер лицо ладонями. Стоящая на столе кружка с водой под действием пирокинеза закипела, выплескивая воду на столешницу. Пакетик чая поднялся в воздух и плюхнулся в кипяток.

Поковыряться спокойно не получилось, снова истошно завыла сирена, извещающая о тревоге, снова побежали солдаты, подгоняемые криками командиров подразделений. Я потянулся за рацией, готовый поторопить своих подчиненных, но меня остановил Булычев:

– Это нас не касается.

Он сосредоточенно замер, стоя у своего стола, только лишь медленно перебирая кончиком большого пальца по подушечкам остальных.

– Что случилось-то хоть? – спросил я, когда Булычев наконец вернулся в наш мир, достал из кармана телефон и отправил кому-то знак вопроса по эсэмэс.

– Сейчас доложат. Я задачу поставил.

Словно прочитав его мысли, в ворота хранилища зашел комбат, что при «Трассерах». Подполковник Дружев, снаряженный в боевую экипировку, поправил лямку на ремне кевларового шлема и обратился к Булычеву:

– Товарищ генерал, дана команда триста тридцать три. Шарахаются, суки, там же, где и в прошлый раз, но прямого столкновения пока нет. Ни танков, ни прочего не видно. Мое мнение – это перегруппировка перед ударом. Через час вдарят. Было уже такое.

– Спасибо, – ровным голосом ответил Булычев, словно речь шла об электричке, которая опаздывает.

– Товарищ генерал, когда уж Северный мост барьером накроют? Тяжело его постоянно стеречь. С барьером-то сподручнее.

– Как только, так сразу, – ответил начальник, не шевельнув ни единым мускулом на лице.

– Разрешите идти? – спросил комбат, скрипнув зубами.

– Идите.

Там сейчас люди свою жизнь подставлять будут, а этот даже слов хороших не нашел.

Генерал снова взял телефон в руку и застыл, прикрыв при этом глаза. Аппарат пиликнул, и Булычев резко поднес его к уху.

– Где? – коротко спросил он. – Юго-запад, значит. Какие еще сведения? Я понял, спасибо.

Я перехватил другой рукой мешок с экипировкой, что нам вручили, и повернулся к выходу. Краем глаза отметил, что генерал опять вскинул телефон на очередной звонок.

– Бросай, – произнес он, и я не сразу понял, что он обращается ко мне.

– Что случилось, товарищ генерал?

– Дерьмо случилось, вот что. Поехали.

К ангару подъехала служебная машина и, только мы вскочили в нее, рванула с места, цепанув защитой двигателя лежачий полицейский. У выезда из городка нас ждал экипаж военной автоинспекции, который, включив сирену и проблесковые маячки, помчался впереди. Генерал ничего не говорил по пути, да и ехать пришлось недолго.

Вышли у квартала с элитным жильем. Там уже ждали два взвода ОМОНа во всеоружии и со служебными собаками.

К нам подбежал плечистый прапорщик, коротко отдал воинское приветствие.

– Он там.

В подтверждение его слов на втором этаже разбилось стекло, и черное существо, схожее с человеком, выглянуло в окно. У него все было от человека – и комплекция, и тугие узлы мускулов, и движения. Только голова отличалась. У него не было лица, волос, ушей и прочего, лишь три большие черные полупрозрачные, как икринки, сферы размером с теннисный мяч. Они были плотно прижаты друг к другу и утоплены в подобие лица, как вертикальные секции неработающего светофора. Икринки-мячики прикрывались единой стекловидной массой, как маской биологической защиты.

Мясник нырнул в комнату, а потом вытащил на свет за волосы сопротивляющегося мужчину и, словно напоказ, стал с чавкающим звуком возить его горлом по осколкам, торчащим из рамы. Мужчина попытался сопротивляться, уперевшись руками в окно, но вскоре обмяк, так как силы были неравны. Подоконник залило темной кровью.

Раздались выстрелы, взметнув выбитую со стен пыль и крошку. Я тоже постарался ударить Мясника фокусным импульсом, но тот оказался защищен силовым барьером. Щит был несильным, но вполне способным отразить несколько магических ударов, и существо скрылось в проеме, унося отрезанную человеческую голову.

– Вперед! – заорал омоновец, и бойцы побежали к разным входам.

Я помчался к центральному. Внутри кипело желание уничтожить эту гадину. Просто снести вместе со зданием.

Сердце бешено стучало, и я даже не заметил, как железная дверь подъезда передо мной выгнулась дугой, а потом слетела с петель, открывая мне проход. Я рванул по лестнице, подавляя тошноту и унимая боль в боку. Вбежав в комнату, увидел разбросанные по полу тела. Кровь заливала линолеум одним сплошным озером, в котором плавали женщины и дети, вперемешку с игрушками и вещами.

Сзади раздались матюги бойцов, толкнувших меня под руки, и лай собак.

– Он на крыше! – передали по рации, и я выбежал на лестничную площадку.

Благо, что дом был трехэтажным. Иначе бы я не осилил подъем в таком темпе. Дверцу на чердак я вообще не ощутил, превратив в облако щепок. Впереди мелькнула черная фигура, и я саданул по ней что было сил. Попавшая под раздачу ни в чем не повинная тарелка телевизионной антенны взорвалась яркими искрами и полетела вниз. Из-за вентиляции поднялась стая голубей, которые по закону подлости всегда находятся в ненужном месте. Ненавижу голубей. Крысы пернатые.

Эта заминка в несколько секунд позволила Мяснику уйти. Я увидел темную фигуру, быстро скользящую по водостоку.

– Черт! Черт! – вырвалось у меня. Придется действовать, как в кино и в книгах. Никогда так не делал, но отступать не собирался. Все, что я сейчас хотел, это уничтожить убийцу Анны.

Я несколько раз качнулся на краю плоской крыши, а потом прыгнул вниз. В ушах засвистело.

Перед самой землей я сделал упреждающий удар телекинезом, выбивший из меня воздух и смявший ярко-оранжевую машину, стоящую под окнами дома. Вот никогда не умел бегать и левитировать, придется учиться.

Я приземлился на брызнувший осколками стекол автомобиль и, коротко переведя дыхание, взглянул наверх. Высоковато. Зато успеваю. Мясника я чувствовал. Он был совсем недалеко.

Я помчался сквозь заросли рябины, выскочив к оживленной магистрали. Судя по двум столкнувшимся автомобилям, Мясник уже прошел тут. Я бросился следом. Какой-то автомобиль завизжал тормозами, но не успевал остановиться. Я выставил щит, и машина начала сминаться о невидимую преграду, как о бетонный забор. Внутри сработала подушка безопасности, стекло покрылось трещинами и вылетело вместе с уплотнителем. Фары выпали из креплений, как печальные глаза неведомого чудовища. Грохот разбиваемого металла и пластика заставил меня скривиться, но я не остановился. Пешеход всегда прав, даже если он маг, идущий по следу убийцы.

А потом снова заросли, и наконец парапет набережной. Мясник ушел.

– Черт! Черт!

Я ударил кулаком по парапету, а потом облокотился на него и дал себе передышку. Все впустую.

Впереди лишь темно-серая вода реки с поблескивающими на солнце волнами.

Из зарослей выбежал омоновец, печально вздохнул и дал отбой по рации, прежде чем уйти к своим.

Над набережной загорелись фонари и гирлянды. Вдоль реки прогуливались люди, кто с мороженым, кто с прохладительными напитками. Невдалеке играла живая музыка, напоминая, что праздники сейчас нужны были как никогда.

Я почувствовал, что на глазах готовы были навернуться слезы.

– Не составишь компанию? – услышал я звонкий молодой голос совсем рядом и обернулся.

Голос принадлежал девушке лет восемнадцати, светловолосой и голубоглазой. Она весело смотрела на меня, держа в руке стаканчик мороженого.

– Извините, занят, – тихо и зло ответил я.

– Ждешь кого-то? – не отставала девушка, обращаясь на «ты», словно мы старые знакомые.

– Нет, просто нет настроения ни с кем общаться.

– Тогда, может, скажешь, как тебе это?

Она сделала быстрый оборот вокруг себя, разведя в стороны руки, давая рассмотреть со всех сторон бирюзовый сарафанчик.

– Хорошее платье, – тактично произнес я.

– Я не о том. Как тебе мое новое тело, Посрединник.

Я нахмурился и медленно огляделся по сторонам, а потом еще раз внимательно оглядел девицу:

– Пожалуй, составлю компанию.

– Тогда пойдем.

– Куда? – спросил я.

Она пожала плечами и махнула рукой вдоль набережной:

– Например, туда. Давно я не показывалась смертным. Ты не против небольшого представления?

– Думаю, что мой ответ ничего не решит, – ответил я богине реки Топь.

– Ты прав, но представление будет не только для них, но и для тебя.

– Последний раз, когда я вас видел, – осторожно сказал я, – вы были немного не такой.

– Ты ведь не о теле?

– Да.

– Я впитала немного памяти той бедняги, что утонула недавно в реке, это сказалось на манере восприятия окружающего мира. Она была изрядно ветреной особой, но это даже забавно. Ходишь себе, ищешь простых удовольствий. Будешь мороженое? – Она указала на стоящий неподалеку ларек.

– Нет.

– Зря. Вкусное. Пожалуй, самое вкусное, что я пробовала за последнюю пару тысяч лет. Вечером пойду музыкой побалуюсь. Концерт сегодня всяких молодежных коллективов. А через месяц опять тело сменю, если надоест. Мало ли их нынче тонет.

– С вашей помощью тонет? – нахмурившись, спросил я.

Она опять неопределенно пожала плечиками и ответила:

– По большей части нет. Пьяная молодежь сама успешно тонет. Кто на диком пляже не вынырнет, кто зимой под лед провалится. Мне хватает. Не ценят они дар жизни.

Мы дошли до причала прогулочных корабликов, где столпилось много отдыхающих в ожидании очередного рейса. Кораблик мерно тарахтел, покачиваясь на воде, еще не начав принимать пассажиров на борт. Богиня реки Топь со смехом попросила меня купить еще стаканчик мороженого, мол, ей, барышне, покапризничать можно, а потом взмахнула рукой.

Кораблик, оказавший в тисках незримой нечеловеческой силы, резко развернулся на месте, проскрежетав бортом о бетон. Канаты, которыми он был пришвартован к пристани, лопнули как нитки. По палубам забегала испуганная команда, которая только что хваталась руками за поручни, дабы не попадать за борт. Капитан матерился, не стесняясь разинувших рот отдыхающих.

Очередным взмахом руки богиня заставила судно осесть до опасного уровня, словно на него сгрузили десяток вагонов щебня или железных болванок. Следом кораблик подпрыгнул, освободившись от невидимой ноши, как детский мячик, который ребенок опустил на дно, а затем резко отпустил. На заполненную людьми пристань хлынули крупные теплые волны. Некоторых зевак сбило с ног.

– Пойдем, – заговорщически произнесла она, взяв меня за руку.

– Куда?

– Туда, – показала она на воду.

– Я не хочу плавать.

– И не надо. Просто пойдем.

Она сорвалась с места, утягивая меня за собой. Пристань кончилась, но я не упал в темную воду. Под ногами возникали прозрачные ступеньки, в которых иногда мелькала мелкая рыбешка. Они были упругими, как канцелярский ластик, и отлично держали нас обоих. Вдоль ступенек из реки поднялось несколько струек, сформировав перила.

Народ на пристани зашумел, кто-то начал снимать происходящее на камеру.

Вскоре ступеньки кончились, и под ногами осталась только поверхность реки, пружинящая, как батут в парке развлечений. Отбежали мы недалеко, не больше полусотни метров, после чего богиня остановилась, присела на корточки и тихонько шлепнула ладошкой по водной глади. Оттуда медленно всплыло создание размером с человека, лениво вильнув плавниками, и совсем не по-рыбьи издало «пфф» верхней частью жаберных щелей.

Рыбина сделала пируэт и снова проплыла под нами. Из-за упругой воды создавалось ощущение, что мы стояли на прозрачном льду, отделившем нас от создания.

– Нравится? – спросила хозяйка реки, указав на исполинскую щуку.

– Что это с ней?

– Это пробный экземпляр для стратегического обеспечения. Если город возьмут в осаду посерьезней, чем сейчас, то народ нужно кормить будет. В моем распоряжении все ресурсы реки, но на целый город не хватит. Поэтому я решила создать вот такой НЗ: добавить рыбе скорости роста и конечной массы. Но законы мироздания так просто не обойти, одно изменение толкает за собой другое. По цепочке они рушат старую систему, как домик из ракушек на берегу. Быстрый рост требует быстрого обмена веществ. Этого невозможно добиться без коренных перестроек организма. Пришлось добавить теплокровность. Но в воде слишком мало кислорода для обеспечения метаболизма теплокровного организма, примерно в тридцать пять раз меньше, чем в воздухе, пришлось добавить рыбе одно легкое вместо плавательного пузыря и изменить систему дыхания. Теперь она может дышать и так и этак. Но этого все равно мало. Пришлось перестроить всю систему пищеварения для лучшего усвоения корма. Жрет она отменно. И легкое и желудок скопированы у выдры. Почки решила не делать, оставив эту функцию за жабрами. Дальше – больше. Теплокровность подразумевает активный образ жизни, для этого нужен другой мозг.

– Тоже выдры?

– Нет. Тут свое. Ни от выдр, ни от дельфинов, ни от нерпы не подходит, тем более не подходит птичий. Мозг стал самой сложной частью работы, даже такой примитивный. Еще пришлось сделать толстый слой подкожного жира, чтобы не было переохлаждения тела. Видишь, какая толстая. И это при том, что она годовалая.

– Да в ней килограмм сорок, – удивился я, смерив взглядом контуры гибкого тела.

– Да, аппетит отменный. Приходится подкармливать. Но больше не вырастет, стоит ограничение. А потом буду экспериментировать с осетрами, карпами и судаками. – Она замолчала ненадолго, разглядывая свое творение. – В дикую среду не выпустишь, съест все.

– Зачем вы мне это показываете? – спросил я, серьезно посмотрев на богиню.

– Вам предстоит опасный путь. Мало ли что. Вот, – она протянула мне цилиндрик сглаженной, как галька, веточки мореного дерева размером с половину карандаша, – здесь заклинание, которое осуществляет такие перемены. Разберешься. И вот еще.

Она снова хлопнула ладошкой по воде, и там проплыло нечто, заставившее меня сжаться в комок. Даже поджать ноги, опираясь на воздух. Эдакая смесь крокодила и косатки. Десятиметровое существо плавно сделало круг и перехватило в зубастой пасти изуродованную фигуру Мясника.

– Извини, второй ушел, – произнесла Топь.

– Их двое?

– Я видела двоих.

– Спасибо.

– Потом расскажешь, пригодилось или нет. А теперь ступай, – легонько махнула она рукой, давая понять, что беседа окончена.

Я не заставил ее ждать и быстро выбрался на пристань. Народ расступился передо мной, оживленно обсуждая увиденное. Лишь на берегу я обернулся и увидел девичью фигурку, валяющуюся, раскинув руки, на воде, как в гамаке. Голову даю на отсечение, что стану сегодня звездой ютуба. При таком-то шоу.

Водитель Булычева, подъехавший на машине прямо к пристани, ни о чем не спрашивал, но мне почему-то казалось, что он все же наблюдал за мной втихомолку и записывал происходящее на камеру. Я сел на пассажирское место, крутя на ладони цилиндрик. И все время, пока водитель вез меня домой, меня не покидало ощущение какого-то квеста. Тут бонус, там бонус.

Довезли меня прямо до родного хранилища, но я еще минут пять сидел в машине, глядя в пол, а когда вышел и повернулся к воротам ангара, то встал как вкопанный, увидев самого себя за рабочим столом.

 

Глава 10

Скатерть-самобранка

Я долго смотрел на самого себя, вернее, на то, что было как две капли воды похоже на меня. В какой-то момент даже возникло желание ущипнуть мягкое место в надежде, что я все еще сижу в служебной машине и просто сплю, а это дурной сон.

Но щипать самого себя я не стал, лишь посмотрел по сторонам, стараясь делать это незаметно. В углу на раскладушке все так же возлежал с книгой генерал-майор Булычев. Создавалось впечатление, что меня нет, что я растворился на фоне бетонных стен или стал призраком.

Снаружи послышались тихие шаги, и вскоре появившаяся Александра Белкина протопала мимо меня ко мне за рабочим столом. Она оперлась прямыми руками на край столешницы и заговорила:

– Тут поступило предложение скатерть-самобранку проверить. Народ скоро соберется.

Тот я, который за столом, поднял на экстрасенса глаза, немного посверлил ее сосредоточенным взглядом, а потом снова принялся ковыряться в ноутбуке.

– Что молчишь? – спросила магесса.

– Я здесь, – негромко сказал я.

Девушка вздрогнула и повернула голову на звук моего голоса, а потом тихонько закачалась, переходя в транс, но, видимо, не поняла ничего, так как снова повернулась к рабочему столу.

– Не смешно голосом баловаться, по-детски это как-то, – сказала Александра.

– Я не балуюсь, я здесь.

– Не чувствую, – неуверенным голосом ответила она. – Не понимаю. Я же вижу, что ты здесь, – указала она на стол. – Твою ауру ни с чем не перепутаю. Ты вот.

Девушка протянула руку в направлении моего двойника. Пальцы прошли через лицо, не встретив сопротивления. Александра резко отдернула руку, словно обожглась.

– Не понимаю, – тихо произнесла она. – Я никогда не ошибалась.

– Я здесь, – повторил я.

– Не замолкай, – попросила Белкина.

Я стал повторять, как патефон с заевшей пластинкой, слово «здесь», отчего ситуация стала похожа на детскую игру «горячо-холодно». Девушка, выставив перед собой руки, пошла на мой голос. Она была слепа от рождения, и экстрасенсорные возможности заменили ей глаза, но теперь сверхчувство дало сбой, впрочем, как и мое собственное нормальное зрение. Десяток шагов спустя ее ладони ткнулись мне в грудь, а пальцы стали ощупывать торс и лицо.

– Да, это ты, а кто тогда там? – Она смущенно улыбнулась и немного покраснела, указав рукой в сторону двойника.

– Не знаю.

Со стороны раскладушки послышался тихий смешок генерала Булычева. Я обернулся и сразу зажмурился, не поверив глазам, а когда открыл их, то долго смотрел на двух абсолютно одинаковых генералов. Один лежал на раскладушке и листал страницы книги, а второй стоял с ним рядом и с хитрой улыбкой смотрел на нас.

– Ловко устроили? – спросил генерал, показав пальцем на второго себя.

– Что происходит? – спросил я.

– Вас всех потихоньку двойниками заменяют. Ауру в пределах защитного купола глушат и воссоздают полноразмерный синтетический фантом с копией ауры. Вот, вот, смотрите, – указал генерал в угол.

Там из воздуха возникла, как фотография в проявителе, Оксана. Иллюзорная навья увлеченно чистила пулемет, уподобившись какому-то механизму в однообразности движений.

– У нас в генштабе такое используют. Со стороны и не поймешь, сколько человек ходит по коридорам и где какой начальник сейчас, – продолжил Булычев.

– Я думал, что у меня глюки, – сказал я.

– Оно и понятно. Но подменыши умеют только несколько основных действий выполнять, порой ходят туда-сюда. Будем дурачить эмиссаров Черной орды сколько получится. – Он с усмешкой крякнул, а потом задал вопрос: – Так что там про скатерть-самобранку?

– А? Скатерть? – переспросила Александра, водя головой из стороны в сторону и пытаясь уловить мое биополе. – Всем интересно, что можно от нее получить.

– Что ж, пойдем, мне самому интересно. Да и нужно все-таки устроить небольшой праздник, отвлечь людей от этой подготовки и мыслей о преисподней.

Когда мы вышли из хранилища, уже окончательно стемнело и территория освещалась только желтым светом уличных фонарей. Оставались сутки до того момента, когда нас отправят в страну мертвых.

Мы быстро дотопали до моего дома, где в зале на первом этаже уже собралась вся команда, кроме Мягкой тьмы и Луники, оставшихся в своих убежищах в гараже. Ольха в образе кошки шмыгнула по лестнице навстречу нам, коротко потерлась о ногу и тоже пошла в зал. Там она превратилась в человека и уже в образе рыжей девчонки сиганула на шкаф, вытянувшись там с зубом какого-то зверя, больше похожим на клык саблезубого тигра, если судить по размерам. Это генерал по рекомендации Александры купил, но он сам не знал, что за вещица, просто озадачил одного из подчиненных приобрести подобного рода редкость.

Там же на шкафу сидел домовой, важно обозревая комнату.

Поперек дальнего кресла развалилась Ангелина, запрокинув голову и молча смотря вверх и свесив с подлокотника ноги. Одна ее рука была протянута к потолку, и в десяти сантиметрах над ладонью лениво вертелась сфера-головоломка, где маленький шарик катался по лабиринту. Шарик как раз сорвался с узкой дорожки, заставав боевую магессу тихо выругаться.

Сорокин листал справочник языка глухонемых, неловко скручивая пальцы в жестах алфавита. Он не учел того, что мы его не будем понимать – никто языка жестов не знал. Но делал он это, скорее всего, не для реальной пользы, а чтобы его не донимала Света, которая присела на краешек дивана и томным взглядом пронзала свою жертву.

Новенькая неподвижно стояла у подоконника, огромными изумрудными глазами уставившись в телевизор, где шел мультик про круглых зверюшек.

– Ну наконец-то, – проговорила Ангелина при нашем появлении. – Заждались уже.

Сорокин, увидев генерала, приподнялся с дивана, но тот рукой показал, мол, не вставай, не надо.

– Осталось только Оксану дождаться, – продолжила Ангелина.

– А где она?

– А где ж ей еще быть, – кряхтя, ответил мне дед Семен, – мокнет в бадье, полная тоски и печали. Очередный разок плачет по горькой судьбинушке. Ты бы привел ее сюды, неловко без нее.

– Товарищ генерал, я щас, – произнес я и пошел на второй этаж, где была ванная комната.

Как и сказал домовой, Оксана лежала в ванне, таращась в потолок, и только коленки торчали над водой. Она могла так пролежать без дыхания и движения всю ночь.

Я постучал по краю ванны, не комплексуя от наготы девушки. Давно уже привык к тому, что нечисть часто стремится к минимуму одежды, и русалка не была исключением.

– Оксан, вылезай.

Она лишь легонько повела бледно-серыми глазами на звук голоса. Я не сомневался, что дитя воды прекрасно меня слышит, просто не хочет ничего делать.

Я вздохнул и шевельнул пальцами, выдергивая телекинезом пробку из слива. Вода быстро ушла, вильнув на прощанье небольшим водоворотом.

– Зачем?

– Что – зачем? – переспросил я, протянув ей полотенце.

– Идти зачем, я даже вкуса еды не почувствую.

– За компанию.

– А я нужна этой компании? Я труп, который забыли похоронить.

– Опять старая песня, – снова вздохнул я. – Раз пришел, значит, нужна.

– Честно-честно? – криво улыбнувшись, уточнила Оксана, как делала всегда, когда была не в сильной депрессии и лишь чуть-чуть грустила. Это был ее личный повод согласиться вылезти из ванны.

– Честно-честно. Пойдем.

Девушка встала, выжала длинные, до пят, крашенные в черный цвет волосы, и пошла в сторону лестницы, оставляя мокрые следы.

– А одеться? – бросил я вслед.

– Так пойду, посижу в уголочке, пенсионера посмущаю, мне положено. Я ж русалка.

– Мне кажется, он не из тех, кого можно чем-то смутить. Но ты хоть вытрись, нечего ковер мочить.

Оксана подхватила брошенное ей большое полотенце и все-таки замоталась в него.

Когда мы спустились, Света деловито расстелила на столе скатерть-самобранку, а я вытащил из кармана инструкцию. Она была очень простой и короткой.

– Ну, Егор, давай, – подбодрил генерал, поуютнее усевшись в кресле.

– Сейчас. В общем, нужно три раза постучать по развернутой на более или менее твердой и ровной поверхности волшебной ткани, а затем вслух произнести название блюда и на сколько человек. Форма приказа произвольная. Количество блюд ограничено. Снизу приписка: «Я не тупее, чем эта речная сучка».

Все вежливо улыбнулись. Топь среди божеств считалась зазнайкой, постоянно выставляющей остальных богов отсталыми дикарями, которые в машину лошадь запрягают.

Я осторожно постучал по белоснежной скатерти костяшками пальцев, выискивая глазами малейшие признаки волшебства.

– Хлеб.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом над столом возник обычный синтетический фантом, изображающий пухленькую домохозяйку в русской народной одежде и белом переднике.

– Какой хлеб желаете? Черный, белый, особливый? Я знаю сто три способа приготовления хлеба, – специфически окая, произнесла миниатюрная барышня из скатерти.

– Вот подстава, – бросила со своего места Ангелина, приподнявшись на локтях в кресле. – Она в полотно процессор с батарейками зашила?

– Нет. Помнишь, как Топь синтетических фантомов к себе в свиту взяла, на ходу перекроив и сделав не зависимыми от компа и генератора магополя? Тут нечто похожее, – сказал я, взглянув на магессу.

– Скатерть вся светится, – произнесла Белкина, – и искрит.

– Ладно, продолжим. Хлеб белый.

– С добавками? Без? – проворковала повариха.

– Без.

– Исполняю.

Над скатертью возникла яркая желтая точка, которая, упав, сразу приняла форму сияющего каравая. Когда свечение погасло, в комнате запахло свежим хлебом. У меня аж слюнки потекли. Я протянул к нему руку и тут же отдернул.

– Что? – спросила Света, уже склонившаяся над волшебным полотном.

– Горячий, – ответил я, – как из печки.

– Пахнет вкусно, – потянула носом Александра.

Я осторожно оторвал кусочек и отправил в рот. Хлеб был очень вкусным. Всегда любил такой, теплый, свежий, мягкий.

– Кто следующий?

– Я, – потянулась к скатерти Александра. Она стукнула по поверхности. – Черную икру.

– Сколько?

– Полкило. Нет, килограмм.

– Куда тебе столько? – спросила Ангелина, спрыгнув с кресла. Глаза у нее блестели, как фонарики со светодиодами. Видно, что в голове мелькает тысяча вариантов желания.

– Всегда любила, а тут хоть наемся. А то две икринки на бутерброд намазаны, что это за удовольствие.

– Поделись.

– Тут всем хватит, – беззлобно отмахнулась Всевидящая.

Но икра все не появлялась. Вместо этого, крохотная повариха задала вопрос:

– Какую посуду ставить? Деревянную, расписанную хохломой, фарфор, крашенный гжелью, хрусталь резной, глина или серебро?

– Только не серебро! – отскочила от стола Света.

Оксана, стоявшая рядом со мной, тоже отошла назад.

– Дерево в русском народном стиле, раз уж сказка у нас такая, и самовар, – решил я.

– Время ожидания самовара – пять минут, – предупредила повариха.

– Почему?

– Конденсация большого количества металла требует затрат времени и энергии.

Пока она говорила, на столе возник деревянный ковшик, полный черной икры. Ковшик был покрыт резьбой и расписан красивым узором. В икре лежала большая деревянная ложка.

– Молекулярный принтер, – произнес я, разглядывая скатерть. – За такое готовы будут космическую станцию отдать или войну объявить.

– Будешь препарировать? – спросил Булычев, весело улыбаясь.

– Обязательно в схемках поковыряюсь. Может, чего и пойму, – ответил я, проведя ладонью по скатерти.

– Пока не испортил вещь, закажи водочки, а то икра есть, хлеб есть, а такое богатство смочить нечем.

– Хорошо, товарищ генерал.

Я стукнул по столу, назвав продукт, а когда возникла небольшая деревянная стопочка, отправил телекинезом ее к Булычеву. К тому времени над скатертью-самобранкой возник большой светящийся шар цвета медного купороса и начал медленно принимать форму самовара.

Посыпались заказы один другого заковыристее, отчего вскоре стол ломился, наглядно иллюстрируя выражение «рог изобилия». Большая копченая осетрина на блюде теснила корзину со спелым виноградом, горшочки со щами соседствовали с кувшином кваса, печеная курица чуть не угодила в плошку с медом. Нашлось место даже для заморских суши, причем палочки и подложка были расписаны под хохлому. Одна только Оксана заказала большую чарку ключевой воды, а онемевший Сорокин с энтузиазмом накалякал на листке целый список, ткнув его в фантом-кухарку с молчаливым требованием выдать пищевые блага.

Со шкафа спрыгнула Ольха и умыкнула тарелку жареных карасей.

– Да-а-а, – протянул генерал, – хорошая вещь, черт меня побери!

– Помяни черта, он придет, – сказала Ангелина. – Не нужно таких слов.

– Не верю я в эти сказки, – ухмыльнулся Булычев.

 

Глава 11

Потусторонний бильярд

Вчерашний пир закончился очень поздно. Нет, не потому, что мы пили и ели, а потому, что долго сидели, обсуждая скатерть-самобранку Макоши, появившиеся в Сети видеоролики про меня, хозяйку реки Топь с ее внезапным преображением из сосредоточенной, внушающей благоговение дамы в ветреную девчонку и больших рыбин. Обсуждали и предстоящую экспедицию. Всех словно прорвало, и мы фонтанировали предложениями и идеями.

А сейчас я сидел на своем месте в хранилище, тоскливо глядя то на моего двойника, бродящего в задумчивости по гаражу, то на стажера, который сидел на бетонном полу и медитировал.

– Позвольте вас отвлечь от дум, – услышал я голос и повернул голову.

В углу хранилища стоял бильярдный стол, которого еще секунду назад не было, а рядом с ним давешний техник, ковырявшийся в мозгах у стажера. На этот раз высокий худощавый мужчина с ухоженной черной клиновидной бородкой был одет в джинсы, клетчатую рубашку и жилетку. Он раскладывал на зеленом бархате разноцветные шары. Я был незнаком с этой игрой, но что-то подсказывало, что такого количества предметов и такой раскраски в правилах не было. Человек периодически шевелил указательным пальцем, и шары неспешно перекатывались с одного места на другое.

– Чего вам? – грубо ответил я, не имея никакого желания общаться с этим типом.

– Вам привет от госпожи Лилитурани-Пепельный-Цветок, я ее хороший друг.

– Вы бес? – спросил я, чтобы удостовериться в своих предположениях, внимательно рассматривая эту личность, не зная, чего ожидать от такого гостя.

Тот кивнул и достал из воздуха бокал с пузырящимся шампанским.

– Что вам?

– Ну, во-первых, я принес вам подробную инструкцию по Нави. Она на дисках, на столе у вас.

Я опустил взор и увидел стопку более чем из двадцати DVD-носителей.

– Да. И еще я ваш проводник в Нави, до самого выхода с другой стороны, – невозмутимо сообщил бес. – Хочу кое-что прояснить и кое-что вам дать. – Говорил он совершенно без акцента, совсем не так, как до этого виданные мной бесы. Те коверкали глаголы, и говор у них был какой-то шипяще-каркающий, хотя они и старались четко произносить каждый слог. – До недавнего времени все шло своим чередом, и тут внезапно сразу два события, ломающие всю стройную картинку бытия. Одно из них – это непонятный враг из Запределья. Мы до сих пор не знаем о враге почти ничего, и это страшит. Незнание мотивов и способов эффективного противостояния ставит под угрозу всю нашу цивилизацию, но есть еще один фактор.

– Люди в параллельном мире?

– Это очень важное открытие. Я пока сам не располагаю всей информацией. Но это очень важно для всех, включая Всесоздателя.

– Если он такой всемогущий, почему не вмешался сам? – спросил я.

– Он вмешался. Он постоянно вмешивается, однако его ходы зачастую столь тонкие, что их невозможно отследить, но самым масштабным и грубым в современной истории было снятие блокады колдовства и разрешение старым богам вернуться.

– А как же буря миров, выдувшая магию и уничтожившая большинство духов и богов?

– В свое время назрела необходимость поставить зарвавшихся высших на место, иначе человечество могло не дожить до этого дня.

– Они не рассказывали, – осторожно высказался я.

– Как же, расскажут они, – ухмыльнулся бес. – Да, он их прижал, а потом благосклонно разрешил вернуться на место, распределив для надзора по территориальному принципу, как президент распределяет полпредов и губернаторов. Это дало мощный толчок к развитию и позволило поставить заслон на пути врага с минимальными затратами ресурсов. Я не побоюсь высказать и собственные мысли: думаю, что ваша группа тоже неслучайна.

– Неправда, – понизив голос возразил я. – Мы все сами шли этим путем.

– Правда. Группа собрана не просто так, но тайных игроков в этом случае много, и у каждого свои цели. – Бес сотворил себе еще шампанского.

– Получается, нет никакой свободы воли, нет выбора? – натянуто усмехнулся я.

– И да, и нет. Вся жизнь человека состоит из постоянной череды выборов, и, чтобы направить его в нужную сторону, достаточно поставить его перед нужным выбором. Повторюсь, это лишь мои мысли, но я восемьсот лет наблюдаю за этим миром, есть над чем задуматься. Возьмем тебя, Посрединник. Просто предложить тебе стать боевым магом было мало. Ты отказался бы, а вот маленький штрих все изменил – достаточно было, чтобы в нужный момент не сработали контрацептивы у твоего друга и его жена забеременела. Условия выбора изменились. Вместо простого «едешь не едешь» получаем: либо едешь ты, либо твой друг бросает готовую родить жену. Выбор? Да, выбор. Но! – Бес поднял палец. – Ты просто не мог подставить товарища даже при наличии выбора. Все решало твое слово, но лично для тебя выбора не было, ты не мог не поехать. Чувствуешь разницу? И так во всем. Достаточно маленького прыжка мыши в другую сторону, и дикая лесная кошка встречает одинокого мага в лесу.

Я вспомнил момент нашей с Ольхой первой встречи.

– Да, Посрединник, ты смог увидеть в ней не лютого оборотня, а маленькую беззащитную девочку. Когда поставили тебя перед выбором остаться боевым магом или уйти, сломав жизнь ребенку, ты думал не о себе. У тебя был выбор, в то же время его не было. Цепочка событий сложила вашу группу. В итоге кто смог победить эмиссара зла? Вы! Но, думаю, с тобой намучились.

– Почему? – изумился я.

– Ты ленивый. Умный, смелый, но ленивый. Тебя если не пинать, ты и будешь ковыряться в своих магосхемах, иногда побивая всяких тварей.

Я нахмурился:

– Зачем тогда нужен такой боевой маг? Я не то чтобы жалуюсь, но логика хромает. Вокруг куча героев, которые встанут на баррикады в первых рядах, пойдут сами искать подвигов. Зачем пинать меня?

– Кто хранитель смерти бессмертных? – ответил риторическим вопросом бес. – Ты. Богам нельзя было держать у себя такое – это против правил. Обычному человеку тоже не вручишь, слишком легко отобрать, да и применить простой человек кинжал не может. А вот у боевого мага забрать что-то не так просто, а в случае необходимости он может кинжал использовать. Но в то же время, если вручить Иглу инициативному супергерою, он начнет крошить без разбора всех духов и богов и в конце концов нелепо погибнет. Другие запрячут поглубже и постараются забыть. Ты был самым подходящим вариантом: неагрессивен, но силен, способен к активным действиям, но требует для этого серьезной моральной мотивации. Это устраивает всех. Только не возгордись, таких многоходовок очень много, ты даже не представляешь сколько. Ты винтик в механизме, именуемом божественным провидением.

– Я не согласен. Мне нет дела до ваших открытий и разборок. Если так хочется, то отправляйся сам. Я тебе не винтик, – огрызнулся я.

– Ты не расстраивайся, все мы винтики.

– И тебя тоже ставят перед выбором? Не знаешь? А смерть моей жены тоже просто маленький шажок в нужном направлении?! Это тоже было спланировано и методически грамотно исполнено?! Игроки хреновы!

– Не знаю ничего о ее смерти, – сухо ответил бес, – зато я знаю, кто профессионально занимается правкой судьбы, и могу свести. Они могут многое рассказать, и про смерть твоей жены тоже.

– Мне нужно с ними поговорить.

– После похода.

– Сейчас!

– После похода! – впервые повысил голос бес. – Это цена за поход и ценные сведения. По-другому никак.

– Хорошо, я согласен. Но мне нужны гарантии.

– Клянусь великой Навью, что сдержу свое слово.

– Мне мало слова, тем более беса!

– Придется поверить, механизм уже запущен. Ты позже поймешь, насколько высоки ставки.

– Я согласен, – тихо, но зло ответил я.

– Вот и ладненько, тогда вернемся к основной теме разговора.

В его ладонь легла изумрудная спица, извлеченная из небольшого чехла, куда кладут подарочные авторучки.

– Она читает языки. Воткнешь живому человеку в голову, она начнет считывать знание языка. Но нужно не меньше тринадцати носителей, чтобы провести экстраполяцию. В комплекте с ней идет хранилище языков.

Бес вытряхнул себе на ладонь из бархатного мешочка, лежавшего до этого на краю бильярдного стола, несколько небольших кубиков со сглаженными гранями примерно в два сантиметра. Каждый кубик был совершенно прозрачен и напоминал игральную кость, только точек не хватало.

– Это хорошая сделка, – пробормотал он, разглядывая кубики.

– Вы о чем? – спросил я.

– А? Извините, мысли вслух. Я просто люблю собирать хорошие истории жизни. За то, что я стану вашим проводником – а это обычно поручают мелким бесенятам, – мне отдадут вас после смерти, а я сниму копии с вашей памяти.

Я с немым вопросом уставился на беса.

– У меня есть хобби, я собираю чужие истории жизни, интересные истории. Я считаю и сохраню вашу память себе. Это популярно у нас, как у вас коллекционирование редких марок или старинных монет. Начинающим душетехникам достаются семейные драмы с неожиданной концовкой. – Бес подбросил кубики на ладони, а потом взял пальцами один из них. – Я мастер своего дела, магистр. У меня отборные истории, редчайшие. – Он поднял кубик и посмотрел через него на свет лампы. – Вот это Распутин и история его возвышения и смерти… А вот моя любимая, о создании одной книги. Память автора. Главный герой, конечно, вымысел, но зато я настоящий. Книжка называется «Фауст». Но есть еще нестыковочка.

Я посмотрел на древнего беса:

– В чем?

– В вашей группе. Помните, я говорил о своей версии неслучайности вашей группы, о возможности выбора и прочее?

– Хотите еще лекцию прочесть? – язвительно спросил я, ожидая очередной порции якобы доказательств нашей ничтожности.

– Нет. Нестыковочки имеются. Игра в подтасовки интересная, а ставки высокие. Я профессионал, вижу, где ход подстроен, а где все само собой. – Он пожал плечами. – По большей части, разумеется. Ну знаете ли, то спор на пятьсот лет на душу человека организовывал, то спор на политические и прочие уступки. Мало ли что можно придумать.

– Зачем вам душа?

– На душу, на которую заключен прижизненный договор, не распространяются правила. Она на двести лет полностью принадлежит хозяину. Если человек кое-чем интересен, то это хороший трофей. Шантаж, полные знания человека, возможность использования его в этом мире в виде подчиненного призрака. Мало ли пользы находчивому. Впрочем, я отвлекся. Я профессионал, – повторил бес, – и я вижу несколько игроков, тянущих одеяло вашей жизни на себя. Хочу понять, кто эти игроки. Начнем с простого. Александра Белкина. Всевидящая.

Бес достал из воздуха кий, наклонился к бильярдному столу и ударил по одному из шаров, тот ударил другой, белый.

– Ее преднамеренно лишили зрения еще в утробе матери, дабы она могла развить свое сверхъестественное чутье до космического уровня. Кому это нужно? Кто положил на нее глаз? Наш добрый дедушка Ау, выросший на пне в лесу. Немного подправили жизнь семейке, вернув мертвого братишку через подставного душка, вот и весь сказ. Злая на отца, она всегда шла наперекор ему, к тому же слепая пытается доказать, что она не инвалид, и лезет во все передряги. Ваша группа – просто капкан для нее.

Белоснежный шар лениво катился по сукну, а потом провалился в лузу.

– То, что она окажется рядом с тобой, можно было даже не выправлять. Наоборот, чтобы отвадить, пришлось бы повозиться, к тому же она к тебе неравнодушна.

– Александра? – изумился я.

– Она это всячески прячет. Даже хамит, но это так. Она пойдет за тобой в Навь, как козочка на веревочке. Как и твоя приемная дочка Ольха. Та тоже с тобой. Это простые ходы. Даже скучные.

Бес с характерным звуком отправил в движение еще один шар – синий.

– Оксана. Навья. Русалка. Она ставленница богини реки, но тут не только ее рука. Тут потрудилась и Мара, ходы сильные, с характерным изящным почерком. Девочка схлопотала такую дозу смертельного для нежити снадобья, что на пятерых хватило бы, но жива, если это можно назвать жизнью, и рядом с тобой. Интуиция шепчет, что дело сложное, но не больше. Оксана идет. Ей все равно где ныть, лишь бы слушали, а слушаешь только ты.

Синий шар упал в лузу.

Стажер хмуро таращился на Мефистофеля, слегка покачиваясь, словно решая, что делать. У него с последней встречи было очень противоречивое отношение. Боль и избавление.

– Света, – продолжил бес. – Она ненавидит эмиссаров Черной орды всеми остатками своей души, у нее нюх на этих тварей. Тут даже подтасовывать ничего не надо. Она идет.

Алый шар последовал за синим.

– Сорокин Владимир, – протянул бес, посмотрев на стажера и подмигнув тому. – Игра грубая, очень грубая, почти наугад. Нашли паренька с предрасположенностью боевого мага, и пошло. Раз неудача, – шар стукнулся об бортик и вернулся в исходную точку, – два неудача, – шар повторил маневр, – избили наркоманы, банкомат сожрал карточку, девушка по нетрезвости изменила с первым встречным, и такое раз за разом. А потом бац! Несколько докучавших ранее школьных хулиганов оказались размазанными по стенке, а мама с инфарктом на кладбище. Сынок-то – монстр. Вот тебе и беглый маг, которого можно сделать хорошей марионеткой, да только марионетку перехватили. Слышишь, куколка, это я о тебе.

– Стоять! – заорал я, когда стажер подскочил с бетонного пола и снял с предохранителя пистолет-пулемет. – Хочешь быть марионеткой – выстрели! А если нет, тогда собери волю в кулак и сядь на место! Он специально тебя заводит, он бес.

– Спасибо, – поблагодарил Мефистофель, подкинул серый шар на ладони и, положив его обратно на сукно, неприятно хохотнул какой-то понятной только ему шутке. – Его перехватывают и отправляют в академию, делать боевика на службе отчества, а потом, когда зверобоев решили отправить в Навь, вспомнили про него. Паренька нужно натаскать на дичь в полевых условиях, а тут еще один ход – наши старые знакомые из орды подсунули червячка. Но опять же грубо и незатейливо. Их еще раз обыграли, подсунув списанного со счетов паренька. Этот сдохнет теперь, но будет рыть под эмиссаров зла, просто чтобы не быть их марионеткой больше никогда.

Бес поднял шар и опустил рукой в лунку.

– Все доказываешь, что свободы выбора нет? – спросил я.

– Нет. Я поставил на тебя, что ты вернешься, да еще и приведешь обратно всю команду, насколько это возможно. А свобода выбора – это иллюзия. Для всех. Вот смотри.

Бес дотронулся кончиком кия до фиолетового шара.

– Ты пойдешь доказать, что никто тобой не управляет. Там нет богов и некому управлять, – нарочито пафосно произнес бес.

Шар ударился в бортик рядом с лузой и вернулся на исходную.

– Ну это так, показать. Я сам в это не очень-то и верил, – отмахнулся бес. – Ты пойдешь в Навь, чтобы найти ответы о смерти жены.

Бес ударил по шару и озадаченно замер, когда шар остановился у самого края лузы, но не упал. Он перешел и отправил в движение черный шар, но тот отскочил от фиолетового, и фиолетовый даже не шелохнулся.

– М-да. Незадача. Надо подумать.

Бес легонько толкнул зеленый шар, и оба, фиолетовый и изумрудный, слегка соприкоснувшись, упали в лузу.

– М-дя-а-а, точно нужно подумать: редко ошибаюсь? И ведь вопрос об ответах был близок, но не критичен. А вот о свободе воли меня малость озадачило. Тебе что, все равно?

– Я не совершил действительно плохих поступков, а подталкивают меня к хорошим или я сам их совершаю – не важно. Это мой выбор, даже если выбора не было.

Бес приподнял брови:

– Я не то чтобы сильно удивился, но все же.

Он положил на стол желтый шар и перевел разговор в другое русло:

– Вот незадача. Я не могу понять вашу Фотиди. У нее нет мотивов, совершенно никаких, но она все равно идет, причем идет с энтузиазмом. Почти на верную гибель, но с энтузиазмом, – повторился бес.

Он несколько раз ударил по шару, но тот останавливался в сантиметре от той лузы, где лежал мой шар. Делал кривые линии, лишние удары о бортики, но неизменно оказывался рядом со мной.

– Я не понимаю, – произнес бес. – Это меня злит. Она точно ни на кого не работает, она точно не влюблена. Я ее не понимаю. Она словно сумасшедшая, мол, вижу светлое будущее, а на остальное плевать. Я хочу поковыряться в ее мозге, – стиснув зубы, процедил бес.

Он постоял немного, сжимая в руках кий, прижатый к щеке, а потом повернул ко мне голову:

– Поставь систему помощи, я кое-что поясню в ней.

Когда я взял диск с нанесенной на него от руки цифрой «один», рядом возник синтетический ангел-хранитель, выдав результат своей теневой деятельности:

– В ходе анализа рекомендуется не производить инсталляцию модуля. Рекомендуется уничтожить физический носитель.

Я замер, разглядывая поблескивающий легкой радугой диск.

– Ну, Посрединник, каков твой выбор? – с ехидцей спросил бес.

Я не успел ответить, так как к воротам хранилища подъехала грузовая машина. Обычный тентованный «Урал-4320», новенький, как с конвейера. Из кабины соскочила на бетон Ангелина Фотиди, потянувшись на носочках с громким «эх!».

– Это что? – недоумевая, спросил я, заметив краешком глаза, что долго разглагольствовавший бес успел ретироваться в никуда, оставив на полу хранилища шесть разноцветных шаров в треугольнике и еще один, черный, рядом с ними.

– Это я выпросила себе рюкзак, – ответила боевая магесса, хлопнув ладонью по металлическому откидному борту грузовика.

– Что-то он не тянет по стоимости на МКС, как нам обещали недавно, – тихо возмутился я, понимая, что такой рабочий ослик совсем не лишний будет.

– Там барахла загружено много, а что он такой неказистый, так не в этом дело. Машина проверена временем, неприхотлива, ремонтируется легко.

– Это хорошо, но почему со мной не согласовано? – начал повышать голос я, привстав со своего места.

– Ах да. – Ангелина бодро подскочила ко мне, протянув рапорт, в котором было изложено требование включить автомобиль «Урал-4320», номер такой-то, в состав экспедиции.

– Сама поведешь?

– Да, права имеются, водить умею. Посажу рядом Сорокина, а то наша Малокровка в своем воображении о тесном пространстве внедорожника уже начинает из него кровь и соки выпивать.

– Список оборудования, – произнес я, протянув руку, чтобы принять гипотетически существующий документ. Каково же было мое удивление, когда и это было мне вручено, словно Ангелина отбросила свою безалаберность и подготовилась на совесть.

Я положил список перед собой на стол, ознакомиться еще есть время, до отправки оставалось целых шесть часов.

На глаза снова попалась стопка дисков, врученных бесом. Не ставить и уничтожить? Нет. Любопытство и уверенность в своих силах усердно нашептывали обратное. Непременно поставить. Я вставил диск под номером один в лоток привода. Он зашуршал, и сбоку от клавиатуры сформировался миниатюрный Мефистофель, одетый по моде девятнадцатого века: фрак, цилиндр, белые перчатки, бабочка. Завершала картинку трость с золоченым навершием. Естественно, это был синтетический фантом, но сходство было фотографическое. По мере загрузки данных стеклянный взгляд искусственного духа становился все более осмысленным. Когда последний диск закончил вращаться, бес плавно переместился на краешек монитора и произнес:

– Вы думали, что так легко от меня отделаетесь?

Я взглянул на синтетическое существо:

– Деактивировать звук. Активация объекта только по требованию пользователя, зарегистрированного под ником Посрединник.

– Функция недоступна, – ответил призрак. – Я не для того мучился, перенося выжимки из своей памяти на цифровой носитель, чтобы меня затыкали. Он мне потом все расскажет, как говорится, из первых уст.

– Вот блин, а если развею?

– Можно, конечно, но будет больше пользы, если оставить.

Я провел ладонью по лицу, а потом отсоединил синтета от поля маногенератора и вплел в свою ауру. Хотя там уже и так было тесновато: открытка жены, рой многофункциональных пчел, деактивированные заготовки щита и боевых заклинаний. Теперь еще и бес. Ангела не хватает. Я ухмыльнулся и присоединил туда же синтетического стража, оставив ему канал связи для обновления.

 

Глава 12

Калинов мост

Ночь пришла как-то внезапно, вырвав нас из уже привычного ритма подготовки. Дальше уже некуда готовиться, и отступать некуда. До отправки осталось всего полтора часа.

Я сидел на кровати и разглядывал фотографию Анны, держа ее в руке и поглаживая пальцами.

– В знатную передрягу ты попал, – протянул домовой, возникнув рядом со мной.

Дед Семен положил руки на колени и стал смотреть на какую-то точку на стене.

Я повернул голову:

– Предлагаешь отказаться?

– Кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Я просто старый зануда, который всю свою бытность просидел за печью. – Домовой протяжно вздохнул и продолжил: – Я тоже тоскую по хозяюшке, да только не воротишь ее более.

– Дед, я…

– Молчи! Знаю, что больно на душе твоей. Знакомо мне это. Я уже сто веков на тот свет уйти не могу, все мыкаюсь по углам, все домочадцам помогаю. Знаешь, скольких я схоронил за десять тысяч лет? Кто от болезни да голода помер, кто от печенежских сабель да немецких снарядов, кто от зубов да когтей лютых зверей, кто просто вышел зимой в метель из дому, да потом не вертался обратно, в трех шагах от двери замерз, не нашел дорогу. А уж сколько баб в родах вместе с детями померло, жуть. И всякого помню, всякого жалко было.

– Дед…

– Молчи, говорю! Знаю, что месть задумал ты. Но не о мести думать надо.

– О чем?

– О живых. Мертвым срок вышел на нашей земле. Их нужно поминать, нужно почитать, но думать нужно о живых.

– Но они ей голову, дед.

– Нужно супостата бить, нужно. Кто ж спорит? Да только не местью думать. Местью ты всех в могилу сведешь. Нужно думать, чтобы детей меньше сиротилось да баб вдовело. Да самому как жить дальше. Вот о чем нужно думать.

– Дед, как я ее забыть смогу?

– Забыть? Кто ж тебе забывать говорит, дурья ты башка? Я говорю, что надо думать, как дальше жить. Не ты первый, не ты последний такой страдалец. Погорюет-погорюет мужик да и по новой женится. Девок много вокруг. Та же Александра по тебе сохнет, а ты со своей местью дальше носа не видишь.

– Дед! Это уже слишком!

– Не кричи! Ты ей ласковое слово скажи, приголубь. Бабьи ласки да бабьи глазки мужику лучше всякого лечебного бальзаму душу лечат. Поверь мне, старому.

– Дед, не надо.

– Как знаешь, я сказал, а ты подумай. Не себе, так хоть девке добро сделаешь.

– Сердцу не прикажешь.

– Ой ли, сиротинушка. Да твое сердце уже давно истосковалось по любви. Ты сам того не видишь, горемыка. Девкам кажный день да через день подарки таскаешь, пылинки с них сдуваешь. На ту же Александру глаза лишний раз боишься поднять, весь в свою тоску погруженный.

Я покосился на домового, но промолчал, а он продолжил:

– А сам поход – доброе дело, не все в чистом поле недруга бить. Лазутчики тоже нужны. Помнится, француза били мы. Они как раз на постой в хату заявлялись, так вояки притворятся мужиками, придут, покланяются им, всем ружьям счет сделают, все их речи заморские послушают с глупым видом, а потом как наскочут да как побьют всех, не потеряв ни единого бойца. А почему? Потому что по уму все делали, а не лезли в лоб с криком: «Убью гада!»

– Дед, при чем тут французы? Это же твари из иного мира.

– А какая, к хренам, разница? Что француз, что немец, что половец, что эта напасть. Это ворог. Хитрый. Лютый. Потому и отправляет вас князь туды, дабы вы пошли да посмотрели. Есть ворог – плохо, но добро то, что ты ужо знаешь, где от него подвоха ждать. Нет ворога? Уже лучше. Тогда нужно подумать будет, чтобы он там и не объявился. Друг там? Вообще лепота. А про беса этого так скажу. Ты его слова слушай да сам трижды думай. Четырежды. Своим глазам верь да друзьям своим. И обещанное с него стребовать надобно обязательно, так как не угомонится твоя душенька, пока ответов не узнает. Это – тоже правда. Занозой сидеть будет.

– Думаешь, обманет?

– Знаю я эту братию. Они, может, и не солгут, да так правду вывернут наизнанку, что хуже лжи будет. Сейчас так умеют ваши словоблуды, коих репортерами кличете да журналистами. Не все, не все, но есть те, кто за копейку белое черным выставят, а дерьмо золотом назовут. Хуже бесов. Тьфу.

Домовой побарабанил пальцами по кровати, а потом хлопнул ладонью по ноге:

– Решено. С вами отправлюсь в путь-дорогу.

– Да разве домовой может так, без дома?

– А будем считать, что я в новый отправляюсь, посмотрю-посмотрю да и вернусь. Тьму за старшего оставлю, он даром что пещерный, справится с теремом. Ну пойдем, горемыка. Время поджимает, там еще тебе ентот генерал напутствие не преминет сказать, чует мое сердце. Ты ему внемли, он хоть и хитрец, но вам во вред всячину творить не будет.

Я кивнул, встал и вышел, прихватив деда Семена с собой. Домовой стал невидимым и спрятался у меня за пазухой. Делить борсетку с меланхоличным полозом он отказался, все еще недолюбливая змея.

Полчаса спустя мы стояли перед небольшой колонной из внедорожника «Тигр», «Урала» и БМП-2. Все снаряженные в заговоренную экипировку, вооруженные до зубов.

Из начальников был только Булычев, молча поглядывающий на низко летящую пару «Сушек», прикрывающих наше убытие. Реактивные двигатели штурмовиков заглушали все остальные шумы. А еще были по тревоге подняты все подразделения, отрабатывая задачу по отражению условного противника. По учебной команде жилые кварталы оцепил полк внутренних войск. По улицам сновали многочисленные патрули. Только эти учения могли по короткой команде превратиться в настоящие боевые действия.

Выла сирена оповещения МЧС, а еще где-то там за пультами сидели расчеты ядерных пусковых комплексов, готовые обрушить смерть. Может быть, даже на нас, если из Нави хлынет нечто страшное.

Как и сказал дед Семен, Булычев подошел ко мне и сунул очередную прошитую распечатку, на которой на сей раз красовался гриф «Совершенно секретно».

– Аналитики поработали, – произнес старый чекист. – Там возможные сценарии событий. Мы постарались подготовить самые разные инструкции. Также расписаны временные показатели. Всего, конечно, не предугадаешь, но, может, что и пригодится. Значит, так, враг пойдет следом в Навь, там его задержат. Всех не выбьют. Нам важна их реакция на поход. Аналитики говорят, что если на выходе из Нави отстанут и уйдут, то мир уже занят ими. Значит, вас на том конце будут ждать. Тогда поход отменяем. Если они будут рваться вперед, то им этот мир тоже интересен, настолько, что готовы рискнуть эмиссаром. Пройдете – готовь засаду. Не забудь отчет о поведении орды в мелочах. И помни: этот мир нужен нам. Ни пуха ни пера.

– К черту, – ответил я, поплевав туда, где находился сжатый в моем биополе фантом беса.

Пару минут спустя рядом с нами из воздуха возникли несколько богов. Они некоторое время хмуро разглядывали наши лица. Даже ветреная при нашей последней встрече хозяйка реки Топь была серьезна до дрожи. А потом они по очереди кивнули, словно мы прошли тест на пригодность перед комиссией и та выставила оценку «годны». Клейма не хватает.

– Я начинаю, – произнесла холодным голосом Мара Моревна.

Она не шевельнулась, но в воздухе запахло озоном, и над горячим после дневной жары асфальтом подул морозный ветер, от которого серая площадка покрылась инеем. Пространство над небольшим, начерченным мелом кругом поплыло, как спецэффект в дешевом фильме. Следом начал покрываться пузырями асфальт. Один из пузырей взмыл в воздух и, описав дугу, плавно улегся на свое место. За ним маневр повторили еще несколько собратьев. А потом кусок мироздания сорвался в бешеном хороводе положенного набок смерча. Закружились громадные капли расплавленного асфальта, закружился обнажившийся щебень. В сердце вихря возникла тьма, тянущая струйки из Нави в Явь.

– Смородина-река сменила русло! – пробиваясь сильным голосом сквозь рев колдовского урагана и шум бьющихся в дикой воздушной пляске камней, прокричала Мара.

Магия рвала пространство, расширив тьму до размеров туннеля, в который мы уже могли проехать на наших машинах. Хранительница порядка жизни и смерти вскинула руку, из остатков грунта вверх потекли багровые струйки, сформировав сначала опоры, а потом и бревенчатый мост красного дерева с резными перилами, один конец которого начинался у наших ног, а второй уходил во тьму.

– Калинов мост! – снова прокричала Мара и добавила: – Рано! Ждать!

– Тревога! – вдруг закричал дневальный по КПП, выскочив на крыльцо.

Раздался взрыв. За забором поднялось облако пыли. У пропускного пункта выбило окна вместе с рамами и дверь, задрало жестяную крышу. Выбило стекла и у рядом стоящих домов. Послышался крик дневального, которого посекло осколками. Завизжали и случайные прохожие.

Взрывом все не закончилось. В забор на полном ходу что-то врезалось, выломав один бетонный пролет. Это был самосвал КамАЗ с оранжевой кабиной и обшарпанным кузовом. Было видно подмятого под передний мост грузовика гвардейца, как-то удивленно смотрящего перед собой застывшими навсегда глазами. Водителя придавило смятым передком кабины и поломало грудь рулем.

Секундой позже по металлическому кузову из-за упавшего забора стали выскакивать на территорию городка черные лакированные твари, среди которых мелькнули и псы, и вооруженные автоматами зомби, и несколько странных человекоподобных фигур по габаритам под стать погибшему гвардейцу. Мелькнул небольшой черный цветок, который, как дрон-квадрокоптер, быстро поплыл над самой землей, совершая резкие зигзаги.

– К бою! – заорал Булычев – Огонь!

Жрец Сварога выставил перед собой ладони, и передние нападающие вспыхнули белым пламенем, тут же обращаясь в пепел, но за ними шли и шли другие.

– Задержите атаку! Нам нужно время!

Солдаты открыли огонь. Из рядов неприятеля выскочила фигура, несущая какой-то предмет. Было в этом что-то похожее на фрагмент из какого-то фильма, но я не стал вспоминать из какого. Предмет оказался бомбой, и этот нападающий в одно мгновение обратился в ничто, забрав с собой пятерых солдат.

Вскоре из тьмы портала послышался низкий утробный рев, подходящий больше дракону, нежели силам пусть потусторонней, но все же природы.

– Страж моста подтвердил ваше право пройти!

– А кто он?!

– Змей Горыныч! – откликнулась богиня. – Идите!

– По машинам! – заорал я.

Отряд быстро захлопал дверцами, а потом наши машины заревели двигателями, выкинув в воздух струи дыма, словно доказывая древнему монстру, что родня ему – тоже огнедышащие. Мол, мы с тобой одной крови, ты и я.

– Давай! – крикнул я Светлане, сев на свое место.

Вампирша резко отпустила сцепление, и бронеавтомобиль с пробуксовкой рванул вперед, во тьму.

Я не успел испугаться или удивиться. Тьма почти сразу выбросила нас из себя.

Навь встретила нас метелью. Крупные снежинки летели в неизвестном направлении, застилая собой мир. Машина мягко прокатилась еще немного и встала, заглохнув. Подсветка приборной панели погасла. Сначала показалось, что мы где-то за полярным кругом и это просто наш родной снегопад, но внезапно снежинки из лучистых кристаллов превратились в белоснежную саранчу. Насекомые скреблись по стеклу и металлу и пытались отыскать любую щелочку, лишь бы забиться поглубже.

Выстрелов или следов тварей не наблюдалось, значит, переход не сорван. Я откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул, а потом снова посмотрел в окно.

Нас должны были встретить, но делегации не наблюдалось. Впрочем, за такой пургой из белой саранчи ее можно было не заметить даже с двух шагов. За стеклом была только белая муть.

Ни через десять минут, ни через полчаса, ни через час нас не встретили. Это, откровенно говоря, заставляло нервничать. Металл машин покрылся белым налетом инея.

– Что делать-то будем? – спросила нервно барабанящая по неуместной в боевой машине розовой оплетке руля Света.

Я косо на нее взглянул, пробежавшись глазами по мультяшному графу Дракуле, свисающему на шнурке с зеркала заднего вида, а потом обернулся на остальных членов своего отряда. Оксана прислонилась к стеклу лбом и равнодушно разглядывала белоснежную стаю саранчи. Когда нечто полупрозрачное белесое выскочило из этой каши и скрежетнуло по стеклу когтями, оставив тоненькие царапины, девушка даже не дрогнула и лишь проводила духа взглядом.

Ольха в образе кошки пыталась ловить непонятных мелких сущностей лапками через прозрачную преграду, азартно бегая от одного окна к другому. Береста сидела закрыв ладонями лицо.

– Эй, – тихо позвал я, – что с тобой?

– Навь, – откликнулась шепотом берегиня. – Она нас съест. Мне страшно. Это место темных духов.

– Да ладно тебе, живы будем. Эти немного опаздывают, и все.

– Я ничего не могу понять, – подала голос Александра Белкина. – Мешанина какая-то.

– Так ясное дело, мы же в другом мире.

– Буду разбираться, – буркнула экстрасенс, – будь оно неладно.

– Разбирайся, а я пока гляну, как остальные.

– Там опасно может быть, – сказала Светлана, с опаской покосившись на боковое стекло, где еще одна мутная сущность не больше белки, перебирая лапами, искала щелочки. Коготки производили неприятный тихий скрежет.

– Жить вообще опасно, – ответил я и осторожно приоткрыл стекло.

В щель сразу скакнули три саранчи, а мутные духи с подвыванием просунули тощие лапки, но сразу отдернули, словно обжегшись, оставив облака холодного пара. Ольха прыгнула ко мне на колени и прижала лапами одно из насекомых.

– Уберите эту гадость, – с брезгливостью в голосе протянула Света, спрятав руки и уставившись на свою коленку, на которой, шевеля усиками, сидела саранча.

Я сжал кулак, поймав насекомое, а потом осторожно приоткрыл, стараясь разглядеть существо из другого мира. Но на ладони ничего не было, лишь несколько капель холодной воды.

– Нав-в-вь, – еле слышно прошипел из подсумка на поясе молчавший все это время полоз, обратившись ко мне, – ты ж-ж-же уж-ж-же понял, ч-щ-щто э-э-это-о-о.

Он выполз из своего убежища и, подняв голову, стал разглядывать мир вокруг. Я не ответил, только кивнул, а потом резко открыл дверцу и выскочил из машины. Снежные насекомые сразу осыпали мою одежду, а морозные духи норовили облепить лицо. Я поставил согревающее заклинание, отгоняя и тех и других. Навь. Мир мертвых и мир сна. Все, что есть в Яви, отражается здесь причудами сновидений и аллегорий. Мир, подобный Зазеркалью Льюиса Кэрола, к которому прикасается каждый спящий и в котором еще при жизни начинают тонуть шизофреники. Я читал раньше, но вспомнил об этом только сейчас. Явь и Навь. Реальность и сон. Жизнь и смерть.

Я прошел несколько шагов по яростно скрипящим, как летучие мыши, букашкам-снежинкам и уперся в грузовик. Из кабины на меня уставились две пары глаз. Ярко-голубые Ангелины и карие Володи. Увидев, что со мной все в порядке, они тоже хлопнули дверцами и выскочили наружу.

– Что, хренушки, а не делегация? – сразу спросила Фотиди, натягивая капюшон бушлата, предусмотрительно взятый в дорогу. Она и остальных заставила захватить их.

– Похоже на то.

Со стороны внедорожника раздался громкий удар по металлу чего-то тяжелого. Мы сразу бросились туда, создавая на ходу заготовки боевых заклинаний, но опасения оказались напрасными.

– Тьфу ты, – буркнул я, глядя на полоза, что увеличился в размерах и теперь сжимал в своих кольцах какое-то существо. Видимо, он нечаянно задел машину, когда ловил эту тварь.

– Это хоть не встречающий? – с ехидцей спросила Ангелина.

– Нет, – прошипел полоз, еще сильнее стиснув кольца, по которым пробежали фиолетовые всполохи. – Мелка-й-я-а-а дич-щ-щь.

– Что-то меняется, – произнесла Белкина, осторожно выскользнув наружу. Она слепо опиралась на машину одной рукой и удерживала с любопытством озирающуюся Ольху другой.

Сразу за ее словами по миру прокатилась волна, упругая, теплая и желтоватая, как солнечный зайчик на снегу. Саранча дружно замерла и стала падать на землю. Трупики съеживались и таяли, а морозные духи в панике начали забиваться в трещины проступающей из-под сугробов земли. Ветер перестал дуть, воздух стал прозрачный. Мы стояли на большой поляне, а вокруг простирался лес-сад. Нас окружали многочисленные кривые деревья, черными обугленными остовами и угловатыми сучками напоминая о только что закончившейся странной зиме. Обнажающаяся земля была покрыта густым слоем мягко пружинившей под ногами прелой листвы, в контурах которой проступали странные образы. Я бы сказал, образы чьих-то рухнувших надежд.

Над лесом виднелся хрустальный шпиль какого-то сооружения, отсвечивая радужными бликами, как бриллиант под лампой ювелира. Больше всего оно походило на телебашню, уходящую острием в вяло шевелящие плавниками облака. Поглядывая на золотой шар солнца, те неспешно огибали препятствие, словно опасаясь порвать мягкое брюхо. Это действительно было похоже на сон.

А потом я перевел взгляд. Те насекомые, что лежали не на земле, а на машине, превратились в большие капли воды, которые не спеша стали расползаться в разные стороны, шевеля улиточными рожками и оставляя за собой мокрые дорожки.

– Вернусь домой, посещу психиатра, – усмехнулась Ангелина, раздавив пальцем одну такую каплю. Та не исчезла, а разделилась на несколько прозрачных слизняков поменьше, которые поползли кто куда.

Я положил на ладонь несколько штук и втянул их в рот.

– Ты сдурел? – донеслось из распахнутой дверцы. – Вдруг отравишься? – Света так и не решилась выйти наружу и сидела, держась за руль.

– Талая вода, и ничего больше, – ответил я.

Сорокин поймал штук десять и, получив полную горсть воды, последовал моему примеру.

– Придурки, – буркнула Ангелина, – машина-то пыльная, и птички могли сирикнуть.

Слегка улыбнувшись своей неосторожности, я отпустил на волю оставшуюся улитку и огляделся по сторонам. А Сорокин отмахнулся и стал по одной засовывать их в свою фляжку. Ему приходилось пропихивать пальцем отчаянно сопротивляющиеся капли. Они были как червяки, старающиеся сбежать из банки.

– Надо ждать, за нами в любом случае придут.

– Навь, – прошипел полоз, – она с-с-скоро начнет рас-с-створять вас-с-с и ваш-ш-ши маш-ш-шины. Вы чуж-ж-жды ей.

– Что это значит? – спросил я, присев перед гигантским змеем, длина которого была сейчас куда больше, чем тридцать восемь попугаев. Тут на все две дюжины метров тянуло.

– Я придерж-ж-жу это, – вместо ответа сказал полоз, стрельнув черным раздвоенным языком. – Люди меньш-ш-ше растворятся, вещ-щ-щи чуть больш-ш-ше, но не с-с-совс-с-сем.

Привстал я и озадаченно взглянул на Фотиди, как на свою заместительницу.

– Красиво, – сказала та, глядя куда-то.

Я проследил ее взгляд и замер. Деревья одно за другим вспыхивали изумрудными искрами, сияя ярче светодиодной гирлянды. То дерево, что было ближе всех, вдруг взорвалось тысячами белоснежных бабочек, начавшими кружиться вокруг его кроны. Запахло безумно прекрасным ароматом цветущей яблони, а на посветлевшей коре проступило гротескное человеческое лицо, которое с улыбкой стало нас рассматривать. Движения дерева были медленными, как у очень неторопливого ленивца. На ветвях сидели причудливые птицы, одна из них, что покрупнее, имела женское лицо с полными настороженного любопытства глазами.

Стажер вдруг дернулся и схватился за плечо, из которого торчало не то короткое копье, не то стрела без оперенья. Неестественно алые капли вместо того, чтобы упасть на землю, начали парить вокруг Сорокина, словно в невесомости. Они мелко подрагивали и то пытались ухватиться, как амебы, за одежду тонкими щупальцами, будто не желая покидать хозяина, то, истерично шевеля ими, отлетали в сторону, когда срывались и отскакивали.

– К бою! – закричал я, поднимая над лесом встревоженно галдящую стаю синих птиц.

 

Глава 13

Снова бес

– Сволочи, – выругалась Ангелина, стреляя глазами по сторонам, как дикий зверь, и подняла руку, создавая свой любимый вакуумный удар.

Над ее ладонью заколыхался искаженный воздух.

Я же, в свою очередь, даже не успев обернуться, создал многослойный щит, на который Навь незамедлительно наложила свой отпечаток. То, что в обычном мире невидимо, предстало на всеобщее обозрение в виде радужной сферы и слегка подрагивающего воздуха на самой границе действия заклинания. И не только воздух, земля тоже исказилась: по свежему пушистому мху от меня в разные стороны медленно расходились волны, как на воде, завершившись небольшим бортиком у самого щита. Получился эдакий плоский кратер со мной в центре. Отовсюду к нам спешили чудные создания, которых в другой ситуации я бы назвал смешными. Сухие тонкие корявые куски стволов на тоненьких ножках и с ручками-веточками. Количество конечностей сильно разнилось, достигая в отдельных случаях десятка. По нелепым телам были разбросаны бусинки глаз, тоже имевшихся в большом количестве. Порой они собирались в целые грозди. Существа противно пищали и бегали вокруг барьера, потрясая дротиками и дубинками, не имея возможности подобраться ближе.

Ангелина шарахнула по ним наугад, разбросав быстро растаявшие ошметки нескольких особо наглых по поляне, но это было равносильно тому, чтобы бить палкой по комариному рою.

Я наклонился к Володе. Тот пытался схватить трясущимися пальцами летающие над ним как в невесомости багровые капли, словно хотел заставить их вернуться, но кровяные амебы просачивались сквозь пальцы и беспомощно трепыхались, не отдаляясь и не приближаясь к раненому.

– Света! – заорал я. – Выкинь берегиню из машины, пусть своими обязанностями займется!

– Не могу! – отозвалась вампирша, давясь слезами.

– Что случилось?!

– Сам погляди!

Я вскочил на ноги и пронесся мимо Ангелины, всматривающейся в нахлынувшую ораву. Вокруг магессы кипела сила. Перед самым внедорожником чуть не споткнулся о полоза, неподвижно замершего перед машиной. Когда я сунулся внутрь, то сначала не понял, что происходит. Берегиня вцепилась в рукав Оксаниной куртки и с остекленевшими глазами шептала: «Я не хочу». Руки ее до самых локтей превратились в подобие деревянных. Темно-зеленые кисти рук плавно переходили в белую кору с черными подпалинами, словно ветви березы. Были даже видны отслоившиеся полоски бересты и несколько мелких муравьев, ползущих по бывшей коже. Оксана уперлась ногой ей в грудь и пыталась вырваться, бросая сдавленно: «Да отцепись ты, сука».

– Света! Ты почему не помогаешь, твою мать?! – заорал я еще громче, лихорадочно соображая, что происходит и что с этим делать.

– Не могу, руки не слушаются, – с ноткой беспокойства ответила вампирша.

– Где Бельчонок?!

– С другой стороны машины! На корточках ползает! Она опять ослепла. Бормочет про помехи. Толку от нее сейчас ноль! – выкрикнула Светлана.

Я подскочил к берегине с Оксаной и, достав нож, начал резать ткань куртки нашей русалки.

– Она нас съест, – сменила пластинку Береста, – она нас съест.

– Кто съест? – рявкнул я, дорезая последние лоскуты.

– Навь. Она поглотит нас. Я не хочу становиться темным духом.

– Я сейчас тебя сам съем, если не пойдешь и не окажешь помощь Сорокину! Ему плечо продырявили!

– Я не могу. У меня здесь нет силы.

– Тьфу на тебя. Оксана! На пулемет! Живо!

Девушку не надо было уговаривать. Она и сама уже метнулась к своему оружию. Я выскочил из машины и позвал Ангелину:

– Помоги стажеру, а то тут хрень непонятная. Гляну, что с Луникой.

Я выскочил наружу и окинул взглядом «Урал» и БМП. Грузовик потек, как воск на жаре. Шины уже сползли и расплылись небольшими лужицами, оставив голые ободья колес. Фары и габариты уподобились разбитым птичьим яйцам, из которых вытекла стекловидная желтая, слегка светящаяся масса ближнего света. Тент обволок содержимое кузова, как вакуумная упаковка сосиску. А вот боевая машина пехоты сгорбилась и приподнялась над грунтом выше обычного. Под днищем стали видны сотни маленьких ножек, как у креветки под брюхом, а гусеница с катками просто-напросто отвалилась, от них осталась тонкая пустая оболочка, как от перелинявшего таракана.

Я заглянул внутрь БМП. Паучиха в прострации водила лапами по горке звериных черепов, а ее марионетка бесчувственным поленом валялась на земле, приняв нелепую позу. Я в очередной раз чертыхнулся и побежал к Сорокину.

– Что с ним?

– Жить будет. Я обычную тугую повязку наложила, из аптечки. Слушай, мы что, единственные нормальные остались?

Я с сомнением взглянул в сплошное золото глаз магессы, без белков, радужки и зрачков, отражающее окружающий мир, как полированная поверхность обручального кольца.

– Александра на ощупь ползает, но вроде бы норма. Нежить с нелюдями в осадок выпали, хотя Оксана еще держится, – ответил я, подняв с земли дротик, которым ранили стажера.

– Похо…

Слова магессы были прерваны длинной пулеметной очередью. Я обернулся и уставился на внедорожник, который тоже начал подвергаться метаморфозе. У машины сгладились углы, а корпус стал покрываться змеиными чешуйками, приобретая сходство с доисторическим ящером на мясистых черных лапах. Изменение происходило так быстро, что глаз улавливал движение отдельных деталей. Количество фар увеличилось втрое, а помимо них появились еще и многочисленные глаза. Насколько я понял, создания Нави вообще любили изобилие органов зрения.

Оксана тоже стала другой. Внутри ее хрупкой, как у анорексички, прозрачной фигурки, одетой в истлевший до состояния белесой марли камуфляж, были видны кости скелета. Она вцепилась в оружие и поливала огнем не только беснующиеся веточки, но и новых тварей, решивших присоединиться к охоте на нас. Те представляли собой подобие морских ежей, только снующих по воздуху туда-сюда и скалящих ротовой конус с острыми клыками. Создания визжали еще сильнее местных дикарей и периодически пробовали барьер на прочность.

– Оксана! – окликнул я утопленницу. – Они не пройдут! Они не навредят! Не трать патроны!

Девушка повернула ко мне ничего не выражающее, неприятно исхудавшее лицо с бельмами глаз, а потом вернулась к своему занятию. Пули перестали лететь по прямой, они начали рикошетить от невидимых преград и совершали хаотичные движения в стиле шарика из настольной игры пинбол, оставляя за собой в воздухе яркий, быстро гаснущий след. Что удивительно, они все же попадали в цель. Я видел, как несколько пуль сделали пологую дугу и перехватили ускользающего летучего ежа. Одним словом – Навь.

Твари бесновались, пулемет грохотал не переставая, машина нервно рычала, посматривая то на меня, то на нападающих чудиков. И внезапно над всем этим разнесся громкий протяжный вой, как от тревожной сирены. Я повернул голову в сторону источника звука, надеясь, что это не очередной враг.

Там, среди хмурых деревьев было несколько фигур, похожих на вытянувшихся вверх ящериц или речных тритонов размером с человека. Они внимательно следили за нами, держа в лапах-руках большие корзины. Странный вой повторился, но где-то в глубине заколдованного леса, словно это другая группа отозвалась на призыв, а потом он еще раз проплыл над деревьями, утопая в листве, но уже совсем далеко, и я его еле различил на фоне этого шума.

Ящеры осторожно поставили корзины на землю и отошли за стволы деревьев.

Через десять минут на поляну выскочили еще пять ящеров. Один из них коротко свистнул, и трое бросились вперед. Нет, не на нас. Они стали рвать и раскидывать прыгающие коряги. Еще один прибывший сделал пасс когтистой рукой, и по округе прокатилась едкая волна, от которой во рту появился вкус чеснока. Но от этого воздействия ежи сразу бросились врассыпную, а деревья застонали, искривив и без того едва узнаваемые лица в гримасах боли.

Я только сейчас заметил, что вновь прибывшие существа не нагишом разгуливают, их тела были прикрыты едва различимой туманной дымкой, слегка поблескивающей радужно, как поверхность мыльного пузыря. Глазированная дымка складывалась в доспехи из призрачных изогнутых пластин и тончайшую кольчугу, сравнимую с шелком. Те трое были воинами, а оставшаяся пара явно руководила. У прямоходящих ящеров были украшения в виде колец и цепей, которые тоже были прозрачными, но красиво подсвечивались изнутри в разные оттенки. Больше всех был разряжен самый маленький ящер, сияя как новогодняя елка.

Пространство вокруг нас быстро опустело, взамен одной проблемы нагнетая обстановку вокруг второй, звучавшей как вопрос: это что еще за черти?

Тем временем один из прибывших подманил спрятавшихся за деревьями ящериц, те, склонив головы, подошли к нему. Важный господин положил в когтистую ладонь самого ближнего несколько прозрачных монет, а потом сделал небрежный жест рукой, отсылая существ с корзинами прочь. Сияющая ящерка наблюдала за всеми, неподвижно стоя в сторонке, а воины, разогнав трухляшек, встали треугольником, защитив господ от возможных атак, словно опытные телохранители.

Когда низко кланяющиеся корзинщики скрылись из виду, ящер подошел к самой границе барьера и осторожно провел ладонью по его поверхности, отчего тот покрылся мелкой рябью. Ящер приподнял треугольную голову, и на его горле вспучились два небольших пузыря, как у лягушек по весне. Гость слегка приоткрыл рот, шевельнув длинным бордовым языком.

Горловые мешки завибрировали, издав низкий басовитый гул, который становился все выше и выше. Через несколько минут трубный звук растаял в ультразвуке, а потом снова стал слышимым, наиграв классическое до-ре-ми-фа-соль-ля-си.

Ящер шевельнул языком, прежде чем заговорить:

– Да уж, не получилось торжественной встречи, Посрединник.

– Мы знакомы? – спросил я, стараясь угадать хоть что-то знакомое в этом существе.

Ящер вместо ответа достал из воздуха черный бильярдный шар и подбросил на ладони, а потом стал менять облик. Морда приобрела человеческие очертания, становясь короче. Вертикальные зрачки стали круглыми, а радужка сменила зеленый цвет на карий. Весь контур его тела потек, теряя хвост и становясь человечней. Дымка вокруг него сложилась в некое подобие белой тоги. Через десять минут он окончательно стал человеком. На голове поверх темных волос сверкал хрустальный лавровый венок.

– Мефистофель? – уточнил я, шагнув к барьеру.

– Это первое царство Нави, царство Великого Ящера, и все в нем должны быть похожи на него. Он властелин этого слоя мироздания и наместник Чернобога. Но, может быть, снимешь защиту? Мы все же не враги.

– Сколько у тебя обличий? – спросил я, проигнорировав предложение о разоружении.

– Достаточно много. В каждом мире свое. Два ты уже знаешь.

– Кто с тобой?

– А вы уже знакомы. Это госпожа Лилитурани-Пепельный-Цветок.

Я слегка склонил голову в знак приветствия. Пришлось повстречаться с этой особой в нашем мире, шастая по ядерной пустоши.

– Здрав-ствуй, хье, – ответила бесовка-ящерка едва узнаваемым металлическим голосом. Было видно, что человеческая речь по-прежнему дается ей с трудом.

– Почему мы здесь? Я так понимаю, все должно было быть по-другому. И кто эти существа, что атаковали нас? – снова обратился я к бесу.

– Перемещение материального через мир Нави всегда было трудной задачей, любые колебания мироздания сильно мешают. Вот и сейчас вас выкинуло далеко от нужного места. Хорошо, что на вас наткнулись сборщики душ.

– Это сборщики на нас напали?

– Нет, что ты. Сборщики нашли вас и подали знак, я им уже отплатил в знак благодарности. А то, что на вас напало, – это просто падальщики. Глупые существа тоже хотели нажиться, да только они не отличают живых от неживых. Решили, что вы необычные мертвецы. Бывает, знаешь ли, попадают сюда почти настоящие люди. Бывает, вместе с больничной койкой, бывает, прямиком с поля боя, а бывает, даже целая группа вместе с обломками автобуса. Но потом Навь всех растворяет. Вас бы тоже растворило, если бы не твой древний друг. Не место живым в мире мертвых.

– У нас раненый, – сказал я, показав на Сорокина.

– Я помогу. Сними барьер, – тихо ответил бес.

– Не можешь пройти сам?

– Ломиться не хочу, – пояснил бес, снова проведя пальцем по радужной гибкой оболочке.

Повинуясь моему усилию воли, щит исчез, оставив на иллюзорной траве волны помятых стеблей. Бес коротко дернул головой, и один из телохранителей подскочил к Сорокину, зажав сухощавой ладонью рану стажера. Летающие в воздухе капли крови нырнули на место, как стайка диковинных рыбок, сама рана вспыхнула рубиновым огнем, а когда погасла, то оставила на коже белый шрам.

– Куда дальше? – спросил я у беса, неотрывно глядя на процесс оказания медицинской помощи.

– В столицу, а там новый мост, чтобы выйти уже в по-настоящему другой мир.

– Мы не доедем. Машины неисправны, и дороги нет.

– Доедете, – ответил бес, – это Навь, а ты маг. Здесь твоя сила в твоем воображении. Вспомни сны, в которых ты мог управлять их течением. Здесь то же самое.

– Хорошо, машины мы переместим как-нибудь. Дороги нет.

Бес закрыл глаза, слегка приподняв лицо к небу. За его спиной деревья нехотя разошлись в стороны, а между ними легла дорога из желтого кирпича, уходящая к хрустальному шпилю, петляя меж зарослей.

– «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной», – процитировал я слова песенки из старого мультика. – Это шутка такая?

– Я читал эту книгу, – невозмутимо ответил бес. – Но дело в том, что я создал путь, а вымостил его желтым кирпичом ты. Это твой путь, ты его таким видишь.

 

Глава 14

Проход

Я смотрел на дорогу, которой еще несколько минут назад не было. Дорогу, созданную одним лишь воображением и силой мысли. Дорогу посреди потустороннего мира. Здесь все возможно. Ну или почти все.

– Мне дадут ее увидеть?

– Жену? – переспросил бес.

– Да.

Бес помолчал некоторое время, покосившись на свою спутницу.

– Боюсь, это невозможно.

– Вы же сами говорили, что души умерших проходят сначала сортировку, только потом отправляются дальше. Говорили про двести лет.

Бес покачал головой:

– Это невозможно.

– Тогда хочу знать, кто допрашивал ее. Вы же храните истории жизни, – шагнул я к Мефистофелю, готовый вцепиться ему в горло, а то и вовсе вырвать лживый язык.

– Вам нужно спешить, – вместо ответа произнес бес. – Навь не щадит никого.

– Бес, где она? – произнесла подошедшая сзади Ангелина. – Твоя спутница не может не знать. Она одна из фрейлин Великого Ящера. Вы не могли не следить за ней. Вы отследили души без памяти, а тут не знаете, где особа с дополнительным статусом сортировки. Жена боевого мага все-таки.

Бес молчал, переводя немигающий взгляд то на меня, то на мою заместительницу.

– Или ты говоришь, или я отказываюсь идти дальше, – пригрозил я.

– Мы не знаем, где она.

– То есть? – опешил я. – Мне показывали ее изуродованное тело. Она мертва. В этом я уверен.

– Хье, мы то-же пере-про-ве-э-эрить эта, – заговорила металлическим голосом бесовка Лилитурани. – Эта есть ее те-э-эло. Но она к нам не прихо-о-одить.

– Где она?

– Доля с Недолей ответят на этот вопрос только тогда, когда ты вернешься.

– Что за игру ты затеял, бес?

– Игру? Игру, в которой я сам шестерка на побегушках? Нет, это не я. Здесь игроки куда выше рангом. Масштабы игры охватывают целые миры. Если ты хочешь узнать, что с твоей женой, ты пойдешь и вернешься. Для тебя это будет ставкой в игре. Для меня – ваши воспоминания после смерти. Для богов – новый мир, знания о враге, да мало ли еще чего. Они нам не сообщают.

– Бес, – снова взяла слово Фотиди. В сплошном золоте ее глаз засверкали яркие искорки, а на кончиках стриженых волос загорелись крохотные точки, создавая иллюзию нимба. – Где гарантии, что ты не врешь? Где гарантии, что нас не убьют после этого?

– А где гарантии, что не убьют меня? – ответил тот. – Если они вас убьют, чтобы не было утечки информации, то убьют и меня, сразу после того, как прочитают вашу память, и отказаться нельзя, это против правил. А я тоже хочу жить. Поэтому мне нет смысла врать вам.

Бес развернулся и медленно пошел по дороге, ступая сандалиями по ярко-желтой брусчатке.

– Что решил? – тихо спросила Ангелина.

– А что мне остается? Только вперед, отступать некуда.

– Подцепили они тебя не на шутку, – пробурчала магесса.

– Как мне эти машины вперед двигать? Они же разваливаются! – крикнул я бесу вслед.

– Воображение, надо включить воображение! – ответил тот.

Я провел ладонью по лицу, пытаясь снять с себя напряжение, и перевел взгляд на три единицы техники. Воображение, он говорит. Попробуем. Я подошел к внедорожнику и заглянул внутрь. Света стала такой же полупрозрачной тонкой фигуркой, как и Оксана, только она была розоватой на просвет. Вампирша со стеклянными глазами рубинового цвета сидела, вцепившись истончившимися пальцами в оплетку руля.

– Света, – позвал я ее. Она не отозвалась. – К чертям собачьим! – процедил я и хлопнул по чешуйчатой шкуре искаженной Навью машины.

– Больно, – невнятно прошептала вампирша.

– Что? – переспросил я.

– Ударил больно.

– Я машину только.

– Мне от этого больно. Я сейчас часть ее. Смотри.

Света глупо улыбнулась и наклонила голову набок. Тяжелый внедорожник неуклюже переставил лапу-покрышку немного в сторону, а потом медленно потянулся, как бегемот.

– Ты его по дороге сможешь направить?

– Да, – вяло ответила Света.

– Хорошо, – пробубнил я сам себе, а потом окликнул Фотиди: – Ангелина, садись в «Урал» и представляй, что он движется вперед.

– Сработает?

– Кажется, да.

Она залезла в полурастекшуюся кабину и, зажмурившись, вцепилась в руль. Сначала ничего не происходило, а потом машина дернулась, как от удара током. По металлу побежала мелкая рябь, после чего грузовик приподнялся над грунтом, оставив в нем лужи колес. Массивный корпус поддерживали теперь шесть толстых лап, как у жука.

Я взглянул на замершую водянистую Оксану, а потом помог залезть еще не окрепшему после ранения Сорокину.

Пришлось помочь и Александре, которая уселась в машину со словами: «Что произошло?»

– Все нормально, – прошептал я и, вспомнив слова домового, тихонько погладил ее, запустив пальцы в густые волосы, а потом отошел немного в сторону от машин. – Все хорошо.

Слишком много навалилось на меня за эти несколько дней. Мир простой и понятный перестал быть таковым, едва только я смирился с мыслями о безвозвратной потере.

Но надо было двигаться вперед, надо было найти этих загадочных инопланетных, или более правильно иномировых, людей, а потом умудриться вернуться живыми и желательно невредимыми. Я огляделся по сторонам, рассматривая неведомый мир, через который мы пройдем к цели. Люди всегда мечтали о некой кротовой норе, некоем гиперпространстве для быстрых путешествий сквозь Вселенную, а она, оказывается, всегда была рядом, давно обжита и имеет свою строгую таможню. Движение возможно либо в один конец, либо по спецпропускам, получить которые очень проблематично.

А мир вокруг снова изменился. Искры весенних ростков погасли, превратившись в трепещущие на слабом ветерке листики, бабочками цветов обзавелись не только яблони, но и многие другие деревья. Под ногами разлилось волнами зеленое волокнистое море, оно билось о стволы деревьев, корпуса машин и мои ноги, бросая темные, не липнущие ни к чему брызги. И лишь дорога была сродни плоту, на который волны накатывали, чтобы быстро стечь обратно, на короткое время обнажив желтый кирпич. Я нагнулся и зачерпнул сложенными вместе ладонями из этого теплого травянистого мелководья. Тонкие нити стеблей и узких листьев не касались друг друга, словно наэлектризованные волосы, а между ними сновала прорва изумрудных точек размером с маковое зернышко, шуршали странные гротескные насекомые, в которых сложно было угадать их земные оригиналы, плавали, как микроскопические медузы, фиолетовые, желтые и белые цветы полевых трав. Я осторожно вылил эту пахнущую свежестью весны лужицу назад и вытряхнул из своего биополя рукотворную пчелу, так хорошо вписывающуюся в этот мир. Призрачное насекомое пролетело над волнами, а потом растворилось в воздухе.

Этот мир завораживал, не хотел отпускать от себя, словно глубокий сон. Он настолько сильно хотел, чтобы мы остались, что подарил еще одно зрелище. Солнце, плавно раздвигая белые пушистые облака, приблизилось к верхушкам деревьев, став алым тлеющим углем, и от его лучей кроны древ вспыхнули ярким огнем, языки которого лизали листву, ветви и цветы, но не приносили вреда. Вспыхнула теплым бездымным пламенем и та часть поляны, что не была в тени, даже по моей одежде пробегали всполохи вечернего огня. Я смотрел на это как зачарованный.

Из ступора меня вывел дикий визг. Пространство рядом со мной дрогнуло, и из марева искаженного воздуха вылетел автомобиль. Синяя легковушка, вырывая клочья черной земли, несколько раз кувыркнулась, а потом, смятая почти до неузнаваемости, остановилась. На темной перепаханной полосе, которую обтекало зеленое море, остались обломки машины, измятый столб с дорожным знаком и тело мужчины. Я бросился к нему, но меня остановила когтистая лапа ящера-телохранителя, вцепившаяся в плечо.

– Не стоит, – произнес Мефистофель, тут же оказавшийся рядом. – Эта душа – не твоя забота.

– А вдруг он жив? – возразил я, уже понимая, что говорю глупость. Это мир мертвых, и только нам дозволено было войти в него живыми, а потом выйти на другую сторону.

– Это лишь память человека о моменте смерти, и он не стал призраком или нежитью, как редко, но все же бывает. Пришел его черед шагнуть на великий конвейер.

Зеленое море меж тем осмелело и нахлынуло волнами на автомобиль, рытвины и прочие осколки Яви. Металл за считаные секунды потемнел. Краска вспучилась и испарилась, а пластмасса и стекло осыпались мелким песком, оставив остов умирающей машины, который стал потихоньку ржаветь и таять, как лед на теплом солнце. Истлела одежда на человеке, а сам он стал прозрачным, как желе, с растворяющимися внутри его костями. Вскоре потеряв всякое подобие былой человеческой формы, он превратился в большую мутноватую каплю размером с арбуз, на поверхности которой переливалась радужная пленка.

Бес властно приподнял руку, и один из его стражников-ящеров быстро подскочил к погибшей душе, а потом, подобрав ее когтистой лапой, сунул в плетенную из тончайших цепочек сумку, похожую на стародавнюю авоську.

– Этого мы отдадим сортировщикам. На нем нет специального маячка – он обычный, ничем не примечательный человек.

– Я хочу видеть это, – обратился я к бесу.

– Хочешь знать, что будет с тобой и твоими близкими после смерти? Я покажу. Я быстро проведу первичные тесты, на полный разбор нет времени, Навь растворит и вас, если задержитесь, здесь все непостоянно, кроме темных богов, бесов, демонов и разных духов. Да и госпожа Лилитурани будет недовольна, она мне не начальница, но выше по статусу.

Я быстро посмотрел на бесовку, которая залезла на внедорожник и рассматривала пулемет.

Бес легонько махнул рукой, и телохранитель подставил авоську с душой своему господину. Мефистофель снял с пояса тубус и достал из него несколько тоненьких спиц, а потом принялся одну за другой вкалывать в плененную каплю души, комментируя свои действия.

– Это из набора душетехника, – произнес он. – Их очень много видов. Конкретно эта работает как индикатор зависти, а вот эта – ненависти. Душа во время сортировки похожа на ежа – вся в иголках. По таблице индикаторов душу отправляют на следующую сортировку, это долгая пытка.

Бес встряхнул тубус.

– Есть еще такая. – Он поднял руку с алой спицей, зажатой в пальцах. – Она позволяет приказать человеку все что угодно. Человек исполнит. На ее применение должна быть особая лицензия. У меня такая лицензия есть.

Он поднял глаза, а затем начал долгий монолог, не переставая копаться в своем тубусе:

– Явь, где обитают звери, птицы, разные гады и насекомые, в общем, все разнообразие органического мира, в том числе и человек, тесно связана с другими мирами нашего комплекса. Другие миры – это царства Нави, коих число семь, и Славь. Люди поглощают проходящую через всю Вселенную энергию. По сути, люди являются аналогом солнечной батарейки. В Яви постоянно обитают только светлые боги, именуемые я́суни. Темные боги, то есть да́суни, живут в Нави. Они правят обитателями Нави, которых именуют бесами, и я один из них. Так вот, все живое, заканчивая свой жизненный путь и покидая разрушившуюся белковую оболочку, попадает в царства мертвых. На этом история не заканчивается. Но сначала я поясню кое-что о Слави. Это тоже мир, но там обитает Всесоздатель живого. Не важно, как его называют, я вообще не сторонник произносить его имя, так как понятие имени к нему сложно применимо. В начале времен, когда человечество только появилось, Всесоздатель брал людские души и воссоединял с собой.

Бес замолчал, подбирая сравнение.

– Грубая аналогия, но ближе всего подходит описание суперкомпьютерной системы, где к одному управляющему серверу подключены слабые, но многочисленные вычислительные модули. В данном случае людские души. Получается эдакий единый сверхразум коллегиального мышления без подавления личностных качеств индивидуумов. Сложноватые термины, но потом поймете, – махнул он рукой. – Живые не сразу попадают в Славь, сначала они последовательно проходят царства Нави, задерживаясь некоторое время там. Древние правители темного мира с самого начала стали использовать мертвых в качестве рабов. Да-а-а, давно это было. С тех пор много поменялось. Человечество из горстки почти обреченных созданий превратилось в доминирующий вид. Всего вас было знаете сколько? Двести. Всего двести. А сейчас? Девять миллиардов. За всю историю человеческого вида родилось и умерло более ста миллиардов. И лавина постоянно нарастает. Души воссоединяются со Всесоздателем не просто так. Для этого их надо привести к единому знаменателю, иначе внутренние противоречия разорвут всю систему. Души нужно перевоспитывать. Понятие греха не просто так введено в обиход. Разум грешника отличается от разума нормального человека. Убийца не считается с чужими жизнями, вор не считается с чужим правом на собственность. Но важны мотивы. Пытающий и убивающий ради удовлетворения своей потребности в самоутверждении или просто считающий других недостойными жизни требует глубокой корректировки, он не сможет вписаться с таким мировоззрением в общую систему. Напротив, мать, убившая недруга, защищая свое чадо, разумеется, если это была крайняя мера, не требует корректировки, равно как и положивший свою жизнь за семью и отечество в исконном понимании этого слова. Укравший яблоко, чтобы не умереть от голода, отличается от грабителя, отбирающего золото для удовлетворения своей жадности. Это долго можно продолжать, но в целом вы поняли. Когда людей было мало, Всесоздатель сам занимался этим, а в какой-то момент решил все изменить. Теперь все царства Нави распределены по службам перевоспитания. Первое царство, где правит повелитель подземных вод, пещер и болотных глубин Великий Ящер, служит буфером для сортировки всех умерших. Бесы собирают души. Что-то остается немного отлежаться, с чего-то требуется сбить спесь и самолюбие, в общем, они становятся рабами и энергоуловителями на срок до двухсот лет, а потом приходят посланники Всесоздателя и покупают собранные души. Платой служит твердь и энергия.

Бес достал еще спицы и воткнул в останки человека.

– Человечество – полезный ресурс. Ясуни собирают энергию с живых, реализуя все свои фантазии, пресекают всякие катаклизмы, дабы человечество не сильно потеряло в численности. Дасуни получают постоянно освежаемый поток рабов и продают мертвых за богатства. Люди получают бессмертие души, а Всесоздатель присоединяет себе все больше новых душ, увеличивая и без того запредельное могущество и мудрость. Ведь он знает все, может все. Общую структуру вы уяснили. Система устойчива и почти совершенна, все пребывало в гармонии идеального механизма. – Он помолчал, глядя на истыканную душу. – Это лишь десяток игл из нескольких тысяч. Это лишь несколько минут боли против нескольких лет пыток у совсем отмороженных.

На спицах, словно крохотные светодиоды, стали зажигаться огоньки: желтые и зеленые на одной, красные на другой, и так далее. Все разных оттенков, да вдобавок горели по-разному: одни ровно тлели, другие плавно разгорались, а потом так же плавно гасли, чтобы начать сиять снова, третьи резко вспыхивали в странных ритмах.

– Несдержан в употреблении хмельного. Несдержан в порывах гнева. Сочетание этого и сгубило его в итоге. Не убивал других людей, но был жесток с близкими, уровень постоянной агрессии зашкаливает. Жаден до богатств, завистлив. Сортировщики подробно разберут все это, сохранят тусклую историю его жизни. По своему опыту скажу, что он пройдет восемь корректировок уже только по предварительной оценке. Представь восемь кругов ада. Посрединник, ты увидел, что хотел?

– Я слышал, вы из душ делаете живые вещи.

– Делаем, – подтвердил бес, – надо же как-то совмещать работу с обустройством быта. Из этого можно сделать подставку для напитков, будет ходить за хозяином и подавать питье, не в силах напиться сам. Это наше своеобразное чувство юмора, хотя шутка с бородой, признаюсь. Ему все равно нужно будет отлежаться перед основными процедурами корректировок. Вот и включим его в нечто похожее на ваш умный дом. Живое кресло, живая кровать, живая печь – обезличенные, созданные для конкретных нужд всепокорнейшие слуги.

– Я хочу знать другое…

Бес вопросительно взглянул на меня.

– Если моей жены здесь нет, то она сейчас призрак в мире живых?

– Может быть, призрак, может быть, нежить. Это не в нашем ведении, – ответил бес. – Вам нужно торопиться.

Я повернулся к машинам, давая знать, что разговор окончен и пора в путь.

 

Глава 15

Свобода

Искаженные машины, направляемые моими товарищами, тронулись с места и последовали за мной, идущим пешим ходом. Так мне было спокойнее. Я в любой момент смогу поставить щит, который действует здесь, пусть и не совсем так, как хотелось бы.

Бес молча шел рядом, а его компаньонка заняла мое место на крыше внедорожника, окруженного телохранителями. Бесовка смотрелась на искаженной машине бутафорским киношным монстром.

– Далеко идти?

– Нет, всего пару километров. Рассиживаться времени не будет. Вы сразу в портал пойдете.

Я кивнул и снова замолчал. Вскоре действительно показался конец дороги – кирпичная кладка обрывалась у широкой каменной арки, к которой через небольшой ров поднимался мост. После того боя стало совсем тихо, и странствие в потустороннем мире оказалось куда будничнее и проще, чем я ожидал. В начале пути в воображении рисовались горы трупов, огненные реки и замки из облаков. Ничего этого не было. Имелся лишь странный сон наяву.

Арка перехода быстро приблизилась, и вскоре в ней вспыхнуло голубое сияние, бросающее отблески на ставшую золотой и медной листву деревьев, с любопытством взирающих на нас. Листочки, отполированные до зеркального блеска, отражали в себе пожелтевшее море, бесконечное бирюзовое небо, прятавшиеся среди них алые яблоки и разбрызгивали во все стороны яркие лучистые капли еще не севшего солнца.

Бес перехватил мой взгляд и протянул руку к ближайшей яблоне. Дерево медленно склонило ветви и вложило в его ладонь большой спелый плод, готовый лопнуть от переполняющего его сока.

– Отведай, – предложил Мефистофель.

– Райские яблоки? – со смешком спросил я.

– Адские. Райские кончились давно. Не сезон, – серьезно ответил тот.

– Мудрости не прибавится?

– Яблоко райского сада может отведать только тот, кто уже обрел разум. Ума они не добавляют, вот в чем беда. Это яблоко лишь символ самоосознания и пропуск сюда. Человек обрел разум, и его заметили. Он начал проходить конвейер испытаний, дабы иметь возможность воссоединиться с великим разумом в одно целое. Его не изгоняли из рая. Он понял, что живет не в раю. А остальное – красивая сказка.

Я откусил кусочек хрустящего сладкого, с небольшой кислинкой плода. Маленькие капельки сока поплыли по воздуху в разные стороны, мелко трясясь, как недавно капли крови стажера. Капли на ходу расщеплялись на более мелкие, а в их движении угадывался рисунок, которые оставляют в детекторах коллайдера субатомные частицы при распаде атомов. Плод познания отражал в своей сути то, к чему человечество шло по костям тех, кто восставал против системы, шло сквозь костры инквизиции век за веком от диких кикимор с копьями из обожженного дерева и рожденных суеверием тварей к совершенству познания. Яблоко лишь индикатор. А ад сотворили мы сами, стремясь снова быть нелюдями. Только мы забыли, что животные, не имеющие разума, всегда живут по изначальной совести, а падший человек скатывается к твари хуже демона.

Мимо меня проскочила Ольха, которая в большом листе лопуха тащила яблоки, груши и сливы. Вот уж кому прямой пропуск в рай. Интересно, какой мудростью владеет эта девчурка? Наверное, какой-то своей собственной, недоступной мне.

Перед входом в арку произошла заминка. Портал еще не был готов, и мы вынуждены были ждать. В этот отрезок времени каждый отведал плодов, кроме Ангелины. Та наотрез отказалась даже прикасаться к ним, сказав, что она закоренелый атеист и не хочет никаких экспериментов. Александра Белкина скривилась от первого же яблочка, как от килограмма лимонов. Сорокин вяло откусил кусок, а потом положил остаток в бардачок грузовика и долго стоял, прижавшись лбом к зеленому металлу и закрыв глаза. Из-под руки, прижатой к плечу, проступила кровь.

Оксана жадно ела одно за другим, вытирая ладонью перепачканное лицо, словно это было лучшее, что она ела в жизни. Было видно, как ее полупрозрачная фигурка на глазах теряет бесплотность, возвращаясь к прежнему виду.

Света аккуратно разрезала яблоко на тонкие дольки и, положив на ладонь, неспешно смаковала.

– Лови! Быстрее лови! – вдруг закричал бес.

Я обернулся посмотреть на то, что он хотел показать. Из-под ближайшей машины выскочило что-то похожее на черный одуванчик, размером с большую сковородку. Несколько ящеров-стражей бросились догонять это верткое создание, исчезнув вслед за ним в вяло шевелящейся рощице.

– Вот черт! – выругался я, заставив Мефистофеля скривиться.

Это был наблюдатель орды. Откуда он взялся? Неужели все это время прятался под машиной и мы его не обнаружили?

Над поляной протянулся высокий тревожный вой.

– Там портал возник! Они вас отследили с помощью ищейки и свой построили! – произнес бес. – Мы задержим!

К нам подбежала Лилитурани. Ящерка подняла вверх руки, и, повинуясь ее жесту, земля вспучилась, образуя высокий холм под нами, откуда было видно, что происходит. Я присел, опасаясь, что упаду с поднимающегося бугра, но тот разровнял свою вершину, став похожим на невысокое плато.

Орда шла по следу, совершая марш сквозь Навь. Она растянулась вереницей, так как сам мир препятствовал движению тварей: земля под лапами и ногами превращалась в вязкую жижу, трава крючковатыми когтями и тонкими бесчисленными зелеными клешнями и лапами вцеплялась в панцири и глянцевую кожу, ожившие деревья стонали от боли, но сдвигали корни и ветви, так что врагу приходилось проламываться сквозь этот барьер.

– Идет, погань, – произнес бес, прищурив глаза и наблюдая за потоком сил вторжения, а потом обратился ко мне: – Такой наглости я не ожидал.

Один из телохранителей бесовки поднял вверх длинный полуторный меч. Когда же он его опустил, мимо нас замелькали ящеры, живыми молниями устремившиеся к врагу.

– За Навь! За Чернобога! – поднялся над тернистым лесом многоголосый крик, смешанный с неистовым воем.

Закипел бой, где жители преисподней схлестнулись с тем, что чуждо Нави. Чуждые монстры превосходили числом рати Нави, валя на землю воинов и срывая с них доспехи, чтобы разодрать на куски тела, но ящеры действовали слаженно, а клинки из прозрачной тверди проходили сквозь броню и плоть черного врага, как опасная бритва сквозь сочный фрукт.

Пока они сражались, мы второй раз готовились к побегу, усевшись в машинах и наблюдая за происходящим из окон.

Поняв, что оказалась в невыгодной позиции, орда начала перегруппировку. Не для того, чтобы сбежать, а чтобы уйти по следу дальше.

Телохранитель скрипнул зубами и поднял меч, чтобы ввести в бой резерв, но его остановила бесовка.

– По-го-ди, – по слогам произнесла Лилитурани. – Мой че-ред.

Она взмахнула рукой, и Навь разорвал предсмертный рев двигателей объятого пламенем падающего авиалайнера. Я не поверил глазам. Заглушающий все звуки этого мира «боинг», приближаясь к месту схватки, сначала левым крылом, а потом и всей тушей врезался в землю и огненным вихрем прокатился по силам вторжения, сметая тварей и поднимая фонтаны грязи. Вопль сотен сгорающих в огне тварей, пришедших незваными в этот мир, разнесся над лесом, а следом нахлынуло болото, пожирая и самолет, и вторженцев.

– Готово, – наконец произнес бес. – Вам пора. И вот, чуть не забыл. – Он протянул мне старый компас. – Это укажет на точку возвращения, если она будет далеко от вас.

Я кивнул и принял компас, а затем дал команду, и машины одна за другой ушли в портал. Последним вошел я, провалившись в ничто.

На этот раз тьма долго не хотела нас отпускать, играя, как кошка с мышкой в темном подвале. Но потом все же сжалилась.

Я очнулся от пробирающего до костей холода и монотонного «дай». Послышался звук удара и какая-то возня. Я через силу открыл глаза, перевернулся со спины на живот, а затем попытался приподняться на руках. Под локтями застонал плотный снежный наст. Машины в привычном виде колесной и гусеничной техники стояли, провалившись до самого железного брюха в ровную белую скатерть. Над нами было густо-фиолетовое небо с очень низкими серыми тучами. Они быстро плыли, как автомобили в плотном дорожном потоке, не обгоняя и не отставая от сотоварищей, а в просветах виднелись блеклые вечерние звезды.

Я наконец-то встал и, подойдя к машинам, обошел их по кругу. Увиденное заставило меня рвануться вперед. Света пыталась навалиться на истекающего кровью Сорокина. Он молча отбивался от вампирши, а та остервенело цеплялась за его одежду и хрипло повторяла это самое «дай». Ее глаза горели красными углями, а из-под губ поблескивали острые клыки. Она сорвалась.

Меня на несколько шагов опередила Ангелина, которая подскочила и что было сил ударила локтем Свету по спине. Вампирша вывернулась, как кошка, и нечеловечески быстрым движением саданула магессу в солнечное сплетение костяшками пальцев. Фотиди захлебнулась, судорожно хватая ртом воздух, и упала в снег. Я попытался ухватить вампиршу телекинезом, но колдовство отказалось слушаться, лишь слегка дернув капюшон на Светиной куртке. Пришлось действовать по старинке. Я достал висящий на поясе пистолет, снаряженный обычными боеприпасами, и несколько раз выстрелил в упор в плечо и ягодицы вампирши. Она заорала дурниной и упала рядом с Ангелиной, стискивая пальцами потемневшую от крови одежду там, где я ее ранил.

А еще сзади загромыхал крупнокалиберный пулемет. Я посмотрел на броневик, ожидая увидеть ополоумевшую Оксану. Если бы она решила стрелять в Свету, то разорвала бы очередью серебра на куски. Но нет, то, во что уходили пули, шло к нам из ледяной пустоши. Оно было ни на что не похоже, разве только на творение фантазии Стивена Кинга. Огромная полупрозрачная, как желатин, слегка бирюзовая на просвет сущность медленно двигалась, перебирая тонкими ногами, каждая из которых была длиной с фонарный столб. Туловище размером с пазик болталось меж согнутых многочисленных колен, как гондола воздушного шара, а с него свисал десяток-другой извивающихся щупалец. Я не знал, есть ли у существа глаза, но оно нас явно видело.

Пули входили в тело, словно в баллистический гель, застревая внутри и горя яркими голубыми искрами цвета пламени бытового газа. И раз горели, то это было сверхъестественное создание.

Я тряхнул головой, все еще гудящей после перехода через мир мертвых. Всплыло запоздалое сравнение: эдакая гипертрофированная помесь паука-сенокосца и каракатицы.

Барьер я смог поставить только со второго раза, когда тварь подошла совсем уже близко, при этом чувствовал, как из меня потоком уходила сила, которую не получалось восполнить. Создание навалилось на защитную сферу всем весом, царапая лапами невидимый щит, подобно жуку, скребущему по стеклянной банке. Это отозвалось болью у меня в голове. Я зажмурился и сжал кулак, концентрируясь, а потом ударил усиленным фокусным импульсом. Существо дернулось от вспыхнувшего внутри его взрыва.

Мелькнула мысль: «Почему же не помогает Луника? Она бы сейчас очень пригодилась со своей БМП».

Вместо демона ночи на выручку пришел Сорокин. Он вскочил со снега и, шатаясь, подбежал к отрывшейся перед ним дверце кабины «Урала», вытащив оттуда гранатомет. Над снежным полем раздался специфический грохот выстрела из РПГ-7. Существо еще раз дернулось, а от его туловища отвалилась оторванная лапа, упавшая на снежный наст. Тварь беззвучно подняла вверх одну из своих тонких конечностей и нанесла колющий удар, пробивший барьер и вошедший остро отесанным колом в бедро стажера. Опять ему не везет, берегиня снова будет его латать.

Существо потянулось к Сорокину щупальцами. Я погасил бесполезный щит и нанес еще несколько крупных фокусных импульсов, ударивших сущность, как залп системы «Град», разрывая прозрачную, как речная вода, плоть. На снег посыпались обрывки щупалец и еще пара лап, одна из которых чуть не рухнула на броневик, обдав его снежной пылью и какой-то липкой дрянью. Сбоку сверкнула оранжевая молния Ангелины, после чего существо, шатаясь, начало отступление. Я проводил его взглядом до того самого момента, когда оно упало и начало таять, потом перевел взор на раненого стажера. Над ним уже хлопотала Береста, шепча заклинание и наматывая стерильный бинт. Сорокин вцепился ей в плечо скрюченными пальцами. Из прокушенной губы текла кровь, словно ее мало было из раны на бедре.

Так встретил нас этот мир.

Ангелина упала на спину, разведя руки в стороны и уставившись в небо.

– Домой бы на денек, – произнесла она печальным голосом, а потом тяжело вздохнула и начала подниматься на ноги.

– Вернемся, напиши рапорт на отпуск, – отозвался я.

– Если бы все так просто было, – сказала она, а потом добавила, указав кивком головы на тающую вдалеке горку желе: – На шум пришло.

– Наверное, – согласился я и повернулся в сторону боевой машины пехоты.

Осторожно ступая восемью лапами по насту, ковыляла Луника. Паучиху трясло как в лихорадке, и слова ее путались.

– Плохо. Очень плохо, – стонала она своим нечеловеческим скрипучим голосом. – Мало силы. Мир пуст. Голодно.

– Помоги связать Малокровку. Потом что-нибудь придумаем.

Паучиха подхватила девушку и стала крутить четырьмя лапами, обматывая тонкой, но прочной нитью, пока не упаковала в кокон, как в спальный мешок. Одна голова торчит. Только тогда я опустился на колени в снег, стал слушать внутренние ощущения и думать.

Энергопоток был действительно мал. Он едва мог заполнять фантомные накопители, что приводило к их крайне медленной перезарядке. Чем это грозило? Боевой маг становился одноразовой вещью. Единожды выплеснув всю свою силу, он долго не мог восполнить запас. Нечисть, бравшая энергию для своего существования из магополя, оказывалась на грани истощения и голодной смерти. Причем быстрой смерти. Этим, видимо, и вызван срыв вампирши. Проблему нужно срочно решать.

Маг может создавать вокруг себя магополе для поддержания колдовских существ, это одно из основных умений каждого мага. Но в обычной жизни это почти не нужно. Не думал, что пригодится вообще.

Я стал прикидывать в уме баланс энергопотока. Четыре мага, из них два сильных, то есть я и Ангелина Фотиди, и два не очень сильных в лице Александры Белкиной и Владимира Сорокина. Нужно поддержать несколько духов и нежить. Это демон-паук Луника, вампирша Светлана, русалка Оксана, берегиня Береста, древний полоз, лесавка Ольха и домовой. К тому же нужно поддерживать баланс накопителей в плюсовую сторону, в сторону наполнения.

Что в итоге можно сделать? Полоза отправляем в спячку до лучших времен. Вампиршу, деда Семена и русалку-утопленницу возьму на себя, остальные с ними не сладят, лесавку тоже, иначе она обидится. Ангелине отдам Лунику. Александра останется в резерве. Берегиню прикрепим к стажеру в виде личной медсестры. Да, так и поступим.

Я встал со снега и со вздохом модифицировал свое биополе, протянув нити силы к намеченным созданиям.

Сразу раздался тихий плач.

– Что рыдаем? – спросил я у Светы, наклонившись к кокону. Одновременно пытался вспомнить, сколько пуль я в нее всадил, и определить, насколько это больно может быть для нежити.

– Простите меня, пожалуйста, – захлебываясь слезами, бормотала вампирша.

– Коньяком отработаешь по возвращении, – улыбнулся я, – а сейчас забудем.

– Я не могу-у-у. Я чудо-о-ови-и-ище-э-э, – с новой силой зарыдала Света.

– Все мы чудовища. Если ты не знала, то батальон поддержки наших коллег «Трассеров» имеет дополнительную задачу в случае необходимости ликвидировать нас. Понимаешь? Десять магов и мотострелковый батальон. Мы все для них чудовища. Мы с тобой одной крови, ты и я. Да и местных монстров, как видишь, тоже хватает.

Света плакать не перестала, но прощения больше не просила. Зато вылезла из машины Оксана, обожравшаяся райских яблок. Она плашмя рухнула в ровную скатерть сугроба и так лежала лицом вниз, словно выпавший из окна труп. Дурдом.

Ангелина с полуслова приняла мою концепцию и поделилась энергией с Луникой. Береста подлечивала Сорокина с усердием дорвавшегося до работы трудоголика.

Я поплотнее закутался в бушлат, который выхватил из внедорожника, и обошел по кругу нашу небольшую колонну. Уже обогнув БМП, я не смог сдержать эмоций:

– Твою же мать!

– Что не так?! – подскочила Ангелина, готовая проинспектировать обитель демоницы на предмет человеческих останков, мало ли какие обычаи у добрых духов индейцев майя. Они славились своими кровавыми ритуалами.

– Ничего-о не понимаю, – пробурчал я, указав пальцем на три укутанных в черные балахоны тела, выпавшие в полукоматозном состоянии из десантного люка БМП.

– Ночницы? Откуда они тут?! – воскликнула изумленная Ангелина, погасив заклинания.

– Мне было сказ-з-зано их спеленать для опытов, – подала голос паучиха, – отпус-с-скать приказа не было.

– И? – коротко спросил я, растирая ладонью замерзшее лицо.

– Я думала, про них забыли, – продолжила Луника, мелко трясясь, – я их хотела поглотить.

Я непонимающе смотрел на духов, соображая, как их пропустили вместе с нами контрабандой. Ведь там стояли древние боги, которые внимательно следили за процессом перехода. Тройку даже почти невидимых существ они не могли не почуять, разве что пометили как сухой паек для Луники. Рядом вдруг взорвалась смехом моя помощница.

– У меня нервный тик будет из-за всей этой хрени, – произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ну так давайте и назовем этот мир по праву первооткрывателей Нервный Тик, – высказалась моя помощница, сложив руки на груди.

– Что? – спросил я, обернувшись к ней с глупым выражением лица.

– Ну или просто Тик, чем плохое название?

Я пожал плечами и велел Лунике:

– Развяжи их. Потом разберемся с ними.

Луника не шелохнулась, но тонкая нить паутины, в которую были завернуты ночные кошмары старого славянского мира, быстро растаяла. Духи остались лежать без движения, отчего казалось, что передо мной трупы.

– Хватит притворяться, – пробурчал я.

Ночницы шевельнулись и подползли в тень от боевой машины пехоты.

– И что мне с ними делать? – задал я вопрос самому себе.

– Отдать мне, – тут же отозвалась Луника.

– Успеется. Подумаю малость, а потом решу.

– Не до них сейчас, – произнесла подошедшая Белкина.

Судя по уверенным шагам Всевидящей, ничто не мешало ей сканировать пространство.

– Что произошло?

Белкина вместо ответа протянула мне обычную пластиковую флягу. Из-под горлышка вспученной емкости сочилась струйка воды.

– Чары богов слабеют.

– Вот черт! – ругнулся я. – Все?

– Да.

– Почему? Чувствуешь?

– Богов нет, и чары тают.

– Значит, мы сейчас беспризорные, – прошептал я себе под нос. – Никто не будет приставать со своим правом выбора и иллюзией свободы воли.

– Что? – не поняла Белкина.

– Свобода, говорю. Свобода.

Я смотрел вдаль и думал. Думал о том, какая может быть цена свободы у человека. Кто-то и так свободен – может быть, потому что никому не нужен и никогда не был нужен? Кто-то добывает себе свободу, скопив несметные богатства, – но свободен ли он от этих денег? А может, наоборот, он их раб? Кому-то хватает для свободы ножа в руке и бескрайнего леса впереди, где нет ни души. А кому-то нужно быть магом, но он не может остановиться, мучается, стараясь стать сильнее, чем кто-либо, чтобы никто не мешал, а в итоге остается один.

Я потерял жену и сам прошел сквозь смерть, освободившись от постоянно толкающих в спину богов. Но та ли это свобода, которую я искал?

Я поднял глаза к небу, провожая взглядом одинокую падающую звезду. Свобода – это, наверное, когда твой выбор не заставляет тебя мучиться, метаться между вариантами и их последствиями. А самое главное, когда он у тебя есть, этот выбор.

 

Глава 16

Отдых после смерти

Свобода свободой, но надо принимать срочные меры.

– Общий сбор, – громко объявил я.

Все побросали свои сиюминутные дела и быстро подтянулись к импровизированному месту построения сбоку от увязшей в снегу колонны. Несильный, но прохладный ветер поднимал поземку и непрерывно заметал наши следы, а вокруг колес и гусениц образовались невысокие круглые сугробчики.

– Это всех касается! – заорал я, обращаясь к трем теням. – Вы теперь тоже члены команды! Я для вас отныне царь, бог и воинский начальник.

Ночницы, кутаясь в свои светонепроницаемые балахоны, неуверенно встали рядом с остальными.

– Лейтенант Фотиди, вручаю тебе этих духов для глумления и выполнения всевозможных стратегических задач. Считай, что это новобранцы.

– Двусмысленно звучит, – крякнула со смешком Ангелина. – Они и так и так духи получаются, и по своей природе, и по сроку службы.

– Мне пофиг. Первая задача для тебя и твоих подопечных – поставить палатку и развернуть дырчик, то есть дизельный электрогенератор.

– Разрешите приступать? – спросила магесса, закинув в рот заледеневшую на морозе ириску и оценивающе оглядев темную троицу.

– Возьми Лунику в помощь, – бросил я ей вдогонку.

– Есть! – бодро ответила магесса, потащив за собой за шкирку ближайшую тень, а остальные поплелись следом.

– Стажер, распаковываешь аппаратуру связи, электронику и системы видеорегистрации. Отвечаешь за дневник группы, куда будешь заносить принятые решения, маршруты, всякие интересности и прочее. Проходишь лечение.

Тот кивнул и потопал по хрустящему насту к внедорожнику, затягивая на ходу потуже ворот бушлата. Легко одетая берегиня, которой безразличны перепады температур, как и для всякой сверхъестественной сущности, пошла за ним следом.

– Оксана, ты, золотце мое, проводишь инвентаризацию оружия и осматриваешь его на предмет воздействий Нави. А мы с Александрой будем разбираться с чарами и что с ними не так.

– То есть ничего делать не будешь? – глядя исподлобья, съязвила русалка.

– Это так кажется. Все наши запасы и оборудование заколдованы. Если не примем меры, останемся без воды, еды и топлива.

– Поздно про топливо. Из канистр хлещет солярка во все стороны. Там же семикратный объем, вот ее и выдавливает. Все, что можно, залило. Хорошо, что чары постепенно слабеют, а то рвануло бы так, что машины разворотило бы. Не говорю уж про нас.

– Иди. Разбираться будем, – махнул я рукой, указав направление настырной утопленнице.

Я залез в воняющую топливом машину, поглядывая на сочащуюся из-под крышек канистр жидкость. Рядом села Белкина.

Дверцу я закрыть не успел, так как в нее сунулась Ангелина.

– Вы только быстрее, а то без запасов останемся, – произнесла она, и буквально через секунду на канистре рванула крышка.

По всей машине разлетелось топливо, заливая имущество, сиденья и нашу одежду. Солярка мгновенно пропитала бушлаты, шапки и волосы, попадая за шиворот, противными ледяными потоками струясь по телу.

– Да чтоб оно все горело синим пламенем! – выругался я, отирая лицо более или менее сухой перчаткой.

– Не надо! – заорала Ангелина с таким выражением на физиономии, словно я действительно мог поджечь топливо. – Откуда мы знаем, какие в этом мире правила. Может, желания сбываются.

– Если бы сбывались, то я бы уже нашел что нужно и грелся дома, – буркнул я. – Ладно, надо поскорее отрегулировать чары на емкостях, а то в самом деле без всего останемся.

– Замерзнете, – печально произнесла Ангелина, стягивая с себя мокрый бушлат.

– Береста вылечит, – сказала стучащая зубами Белкина, обхватив себя руками, что было совершенно без толку.

Перво-наперво я взялся за фляжку с водой, прищурился, переходя на экстрасенсорное восприятие. Схема заклинания должна быть общая для всех емкостей семикратного объема, и если одну расплести, то с остальными будет куда проще.

Мир вокруг изменился. Члены группы высветились своими характерными аурами, а само пространство наполнилось причудливыми толстыми нитями, исходящими из недр планеты и убегающими вверх. Они были самых разных оттенков, но единила их некая неспешная текучесть. Сквозь нас периодически проходили едва заметные волны колебания магополя планеты, свидетельствующие о том, что мир этот не замер в статичном посмертии, что внутри его проходят геологические процессы.

А шанс найти здесь людей был уже исходя из тех соображений, что местным воздухом можно было дышать. Какие они? Глаза сами поднялись к небу, стараясь заметить какие-либо признаки цивилизации, но оно было чистым, ни следов от самолетов, ни НЛО, ни сказочных драконов. Горизонт, такой близкий, тоже был чист. Высотных построек поблизости не было, линий электропередачи никто не протягивал.

Я сосредоточился на магической схеме семиведерной фляги. Она отличалась от создаваемых человеческими магами чар так же сильно, как кактус от ежика. Вроде бы и то и другое круглое и колючее, но совершенно разные. Люди, к слову сказать, не стали изобретать велосипед, а просто применили принципы программирования на компьютерах к колдовству. Есть магосхема, она умеет это и вот это, значит, нужно написать к ней код и добавить базу данных. Для чего подключается самый обыкновенный процессор компьютера или смартфона. Все стандартизировано и унифицировано. А здесь черт ногу сломит.

Схема представляла собой плотное нагромождение тонких нитей и узлов, скрученных в клубок. Белкина, тоже наблюдавшая за развернутой схемой, тихонько прикоснулась дрожащим пальцем к одному узелку. Со стороны это выглядело, как будто девушка скребла ногтем воздух.

– Вот это не имеет продолжения.

Я кивнул. Казалось бы, это бессмысленно в присутствии слепой девушки, но она экстрасенс, чувствует твое движение тогда, когда оно еще не началось и по нервам к мышцам только начинают бежать первые импульсы. Она чувствует движение человека раньше, чем тот его совершит. Сейчас энтузиасты пытаются разработать специальный язык магов, основанный на беззвучных движениях гортани и языка, но это, наверное, приживется только в медицинской среде, в повседневной жизни окажется невостребованным.

Усилием воли я расширил узелок. В тесной, воняющей топливом кабине из маленькой точки родился огромный клок призрачного перекати-поля со сложенными в ниточки символами старинной глаголицы. Буквы и слова скручивались в подобие спирали ДНК, а вокруг них сновали всевозможные точки и кляксы.

– Хрень какая-то, – поежившись, пробурчал я. – Еще бы знать, что здесь написано.

Машина слегка накренилась, и в кабину просунулась голова полоза, который вышел из спячки и увеличился в размерах до двух метров. Сибирский Каа поглядел на нас как на двух тупых бандерлогов, что не могут разобраться с орехом. После минутного молчания змей стрельнул черным раздвоенным языком и, шипя, заговорил:

– Заклинание богов суть частицы этих богов, но вместо осколка разума в них вложены письмена. Здесь много лишних слов. Напиши сам, поверх этого. Направь силу в нужное русло.

– На каком языке?

– На любом. Но слова должны быть точными и недвусмысленно указывать, что делать силе.

Я ткнулся лбом в боковое стекло, а собравшись с мыслями, обратился к Белкиной:

– Александра, я пишу код для магосистемы, ты распутываешь клубок.

Она угукнула в ответ и снова стала скрести замерзшими пальцами воздух. На побелевшем лице поселилась сосредоточенность. Черепок грызуна, вплетенный в тонкую косичку, идущую от ее виска, взирал на мир пустыми глазницами. Оберег древнего бога был здесь не у дел, оставшись без силы своего господина, превратившись из маркера в постепенно угасающую пустышку.

Я протянул девушке сухие рукавицы, которые нашел в бардачке, нематериальному безразлично, чем его ощупывают, а ей так будет все же комфортнее.

– Не нужно, – отозвалась Всевидящая.

– Опять ты геройствовать взялась. Твои страдания и самопожертвование не помогут нам, лишь создадут ненужные проблемы, а вот если ты будешь здоровой и дееспособной – другое дело.

– На них отпечатки твоей ауры. Это мешает.

Я положил рукавицы рядом, с намеком, что ими можно воспользоваться в любой момент, и создал легкое согревающее заклинение. Сил его хватало лишь на то, чтобы вода не замерзала да не получить обморожение от пропитанных топливом вещей.

– Ты тогда хоть перерывы делай, пневмонию получить недолго такими темпами. Мы ведь машину заводить не будем, пока не разберемся во всем этом.

Александра снова угукнула.

Битый час мы колупались с чарами богов, при том что они были по своей сути простейшими. Змей все шипел, что многое зависит от самого мага, от его ауры, его колдовской силы. Пришлось импровизировать. Какая речь самая простая и предельно структурированная? Язык программирования. Я вспомнил свое старое увлечение допотопным «Спектрумом», на котором были очень простые ассемблер с бейсиком, если их немного модифицировать, то можно править божественные заклинания. Дикость, конечно, но если все зависит от личности мага, то сойдет.

В кабину постучали в тот момент, когда мы закончили колдовать над флягой. Дольше всего я возился с представлением пространственной спирали, которая растягивает метрику в локальном объеме, и параметрами управления ею. Семикратной сделать ее не получилось, но число четыре тоже неплохо.

– Эй, страдальцы-чародеи, мы палатку поставили, печь растопили, генератор запустили. Сухпайки уже согреты. Жрать пойдемте, – в своей прямолинейной манере позвала нас Оксана, стоя на морозе в одних трусах.

– А ты чего голая? – изумленно спросил я, глядя на бледное тельце бывшей студентки.

– Три коробки сухпайка рванули. Вся одежда в каше и бычках в томатном соусе. Дед сейчас воду греет всех отмывать.

Навья провела по волосам рукой, достав какую-то гадость.

– Сейчас придем, – ответил я на приглашение.

– Останусь, доделаю, – произнесла Белкина.

– Хватит. Надо поесть, помыться и переодеться, а схему я запустил для копирования в автоматическом режиме. Все похожие заклинания преобразуются сами. Нам сейчас отдохнуть нужно. Ты вон вся мокрая от натуги и бледная от холода.

Белкина нехотя сдалась и пошла со мной в палатку, где было тепло и сухо. Под самым потолком горела одинокая светодиодная лампа, в углу Сорокин протирал от солярки цифровую технику, делая отметки в блокноте. На небольшом раскладном столе был разложен ужин в виде жестяных консервов, согретых прямо на печке, в которой гудело жарким пламенем вырывающееся из форсунки топливо. От консервов по тесной палатке разливался вперемешку с вонью солярки аромат солдатской каши, бывший в новинку этому миру. Тихо булькал кипящий металлический чайник.

Дед Семен сидел возле печки и составлял в блокноте опись имеющегося в палатке имущества.

– Печь – одна штука, лампада светоидиотская – одна штука.

– Светодиодная, – поправила его Ангелина.

– Не суть важно, – буркнул домовой, – я ее не понимаю, значит, светоидиотская. Я понимаю лучину, понимаю свечи восковые, понимаю керосинки, а как енто устроено, не разумею.

– Дед, ты же пользуешься этим, так чем недоволен? – спросил я, опускаясь на расстеленный спальник и скидывая ботинки.

– Пользуюсь. Ведь это бережение искричества, но вот не понимаю, – ответил домовой, а потом несколько раз отсчитал в воздухе что-то кончиком карандаша. – Три да пять и еще одна. Всего девять лампад в запасе. Горючага – дважды семь сотен литров.

– Дед, а солярку ты зачем считаешь? Это же не в твоем ведении.

– А это как посмотреть, – пригладил он бороду. – Шатер хоть и не изба, да тоже порядок нужон. Что для порядку надобно? Тепло и свет. Что у нас свет дает? Генератра, а он вонючку эту жрет, как телок на водопое! – сокрушенно вскрикнул дед Семен. – Значит, счет нужон горючаму. Всяк лишнее не включать в свиное рыло, именуемое розеткой.

– Уходя, гасите всех, – подала голос Оксана.

– Вот-вот.

В тепле и сытости меня стало клонить в сон, а электростанция убаюкивала своим мерным тарахтением.

– Дед, у тебя сундучок со сказками имеется? – спросил я у хозяйственного домового.

– Я те че, киностудия, что ли? – огрызнулся дед под дружный смех группы. – Спи уж так.

Всем нужен отдых, даже боевым магам, и я позволил себе слегка прикоснуться к Нави, которую мы совсем недавно покинули.

Из сна без сновидений меня выдернули истошные крики и рев неведомого монстра. Я резко открыл глаза и приподнял голову, сооружая заготовку щита и целый конвейер для фокусных импульсов, которыми я мог с одинаковым успехом поубивать мух на лету и вывести из строя танковый взвод, не говоря о сотне не защищенных от этого бойцов. Сердце бешено колотилось, а взгляд не мог найти врага, и только под конец пришло осознание происходящего.

Источником беспокойства был ноутбук, лежащий на коленях у стажера, на котором проигрывался старый классический фильм «Парк юрского периода». Киношный тираннозавр под визг детишек курочил прогулочный джип. Вся наша домашняя нечисть с замиранием следила за экраном. Ночницы блестели глазами, словно наблюдали мастер-класс от самого предводителя полчищ нежити Вия. Улыбаясь уголками губ, уставилась на зрелище Береста, шаманившая над Сорокиным. Даже полоз застыл с ничего не выражающим взглядом.

Ольха, увидев, что я проснулся, подняла над головой на манер кинжала огромный зуб, подаренный ей генералом Булычевым, и тихонько протяжно зарычала.

Я хотел сесть, но рядом лежала всевидящая Александра, вцепившись в мою руку. Девушка тяжело дышала и едва слышно бормотала: «Больно, больно, больно».

– Береста, – позвал я берегиню, – посмотри Бельчонка. С ней что-то нехорошо.

– Она совершенно здорова. Это у нее сон такой, – тут же отозвалась дриада отечественного разлива, даже не удосужившись повернуть голову.

– Ты всех в палатке чувствуешь?

– Все живое – да, но недалеко.

– Местную живность чувствуешь?

– Нет. Под нами лед на три десятка локтей, дальше мертвый камень. И на четверть версты окрест ничего живого нет. Тяжко. Но Всевидящая что-то чуяла неясное за три версты.

– Отдохнем, нужно будет беспилотник на разведку отправить, – пробормотал я.

– Не получится, – громко высказалась Фотиди, не стесняясь того, что в палатке есть спящие. – Дроны и беспилотник водой с топливом залило. Им пипец пришел. А вы с баклажками сладили?

– Да, повозились, но сладили. На очереди экипировка. Одна беда, новое ничего не создадим, только исправим косяки в уже готовом. Слишком много хитростей.

Ангелина шваркнула термокружкой, расплескав кипяток, глядя, как дед вытаскивает из вакуумных упаковок новые сухие вещи, засовывая на их место сырые для стирки в более подходящих условиях. Дед Семен махал руками, как дирижер, отправляя вещи в полет, и при этом бурчал:

– Я старый домовой, а шарахаюсь по всяким закоулкам, по всяким мирам, как ветер в поле, как… как… как бомж. Позор на мою седую голову. Да и устал я уже. Я же домовой, а не бродячий призрак.

– Сколько я спал? – спросил я у Ангелины, не решаясь тревожить сокрушающегося деда.

– Девять часов.

– Снаружи стемнело?

– Нет, и, мне кажется, не стемнеет. Светило даже на полградуса не сдвинулось.

– Мы за полярным кругом?

– Здесь другое. Оно вообще не сдвинулось.

Я мысленно сделал отметку о странностях этого мира.

– Что еще узнала?

– Ветер всегда в одну сторону, в сторону светила. Небо очень низкое. Сила тяжести в полтора раза меньше, но с ней что-то неладно. Не могу понять что, но что-то бредовое.

Я тряхнул головой, старясь вспомнить, о чем хотел сказать до этого, а потом высказал вслух мысли касаемо будущего. Со странностями будем разбираться после.

– Мне Булычев дал расчеты аналитиков. При самом худшем раскладе через три дня эмиссары узнают про поход, поэтому нам нужно торопиться уходить.

– Узнают, а что потом? – спросила Ангелина, остановив почти поднесенную ко рту кружку. Глаза ее сосредоточенно уставились на меня.

– Потом попытаются перехватить нас. Все силы они не бросят, так как будут организованы меры противодействия, в том числе провокация группой спецназа на Северном мосту, и еще какие-то другие. Около моста вторая по удобности точка входа в Навь, но при попытке штурма, как сказано в пояснительной записке к плану похода, мост накроет защитное поле, вынудив их потерять время на поиски другого места. В общем, у нас еще сутки, а потом срочно уходим.

Я оглядел молчащих угрюмых товарищей и перевел взор на кучу барахла, которое разобрал Сорокин. Помимо дронов в куче лежала добрая половина нашего оборудования, извещая о том, что разведку окрестностей проводить нечем. Взгляд сам собой переместился на паучиху.

– Луника, а черепки у тебя с собой все?

– Да, Посрединник.

– Даже тот, что я подарил перед убытием?

– Да.

– Доставай. Ты у нас вместо беспилотника будешь.

 

Глава 17

Беспилотник

Мы все прильнули к экрану ноутбука, в который только что вставили карту памяти из видеорегистратора. Небольшое полупрозрачное животное, воссозданное Луникой по черепу, висело под потолком палатки, вцепившись задними лапами в подкладку-утеплитель. Именно его мы использовали вместо беспилотника для разведки местности. Плотная тень тропической летучей лисицы около трех часов летала вокруг лагеря, наматывая воздушные километры, собирая бесценную информацию.

На экране виднелась планета с высоты птичьего полета, сначала были только снежные поля, изрезанные трещинами, однообразные до неприличия, по которым меж тем медленно ползали прозрачные водянистые существа, похожие на то, что нас атаковало. Создания с высоты птичьего полета выглядели как букашки на белой скатерти.

Вскоре ледяной пейзаж резко оборвался, сменившись краем ледника, небольшими речушками и озерцами и лесным массивом. Этот мир, вне всякого сомнения, живой.

– Лес. Просто лес, – произнесла Ангелина, глядя на зеленых великанов, теснивших друг друга в своем стремлении к солнцу.

– А ты чего хотела? – спросил я, краем глаза заметив, как Ольха бесцеремонно ковыряется в моих вещах, выискивая что-то. – Древо мира, уходящее черным стволом за облака и разгоняющее громадными красными листьями небесную твердь? Или летающие кувшинки, застилающие солнце?

– Нет. Но после Нави он кажется таким обычным, словно это не чужой мир, а пригород Новониколаевска или Стольного-града-на-Неглинной.

– Все живое развивается по общим правилам, – заговорила Береста. – Если магия не вмешивается, то деревья будут тянуться к свету, пить воду из земли и цепляться корнями за камни. Слишком большие не могут удержать свой же собственный вес и будут ломаться под его гнетом. Это закон мироздания.

– Знаю, но все равно хотелось чего-то большего.

Мы еще долго всматривались в сплошную зелень, кое-где разрезаемую каменистыми речками, а потом в поле зрения мелькнул столб дыма. Имея контроль и рассказывая о том, что видит, Луника сразу направила свою призрачную живность в нужную сторону. Возможно, это был просто лесной пожар. А если нет? Сомнения развеялись, когда мы увидели на экране два десятка человек. С такого расстояния сложно было различить подробности, но зрелище было явно далековато от мирной пасторальной картины. Одиннадцать замотанных в невзрачные серые одежды личностей кучковались у большого костра, а рядом с ними лежали вперемешку трупы и связанные пленники. Поляна, которую мы наблюдали, походила на место побоища.

Один из сидевших у огня поднялся и подошел к пленным. Блеснула сталь, и лихой человек перерезал связанному горло.

– Это двадцать минут назад, – начал я рассуждать вслух, – если поторопимся, то успеем выручить.

– Нам это надо? – отозвалась Ангелина. – У них непонятные нам разборки. Мало ли кто они, вдруг правительственные отряды каких-нибудь егерей, которые поймали преступников.

– Не важно. Нам нужно узнать о жителях этого мира как можно больше. Нам самим нужны пленные, и желательно побольше. До них шесть километров, через час-полтора мы сможем быть там.

– По снегу?

– Наст сильно спрессованный, а сила тяжести меньше. Пройдем пешими налегке как по асфальтовой дороге.

– Налегке. А если они опасны?

– Мы же боевые маги, через многое прошли, – ответил я Ангелине.

– Как знаешь. Все пойдут или кого-нибудь оставим на охране? – спросила магесса, в очередной раз шваркнув кружкой с горячим чаем.

– Со мной пойдешь ты, Александра, Оксана и Береста.

Сборы заняли несколько минут, мы похватали самое нужное: оружие, теплые вещи и термосы с горячим сладким чаем. Дед Семен остался за старшего, с задачей еще лучше оборудовать место стоянки, приглядывая при этом за Володей, Светланой и Ольхой. А вот полоз увязался за нами, он, как всегда, сжался до размеров скромного ужа и заполз во внутренний карман моего бушлата, где ему было теплее.

Шли почти молча, лишь изредка Александра Белкина указывала на провалы во льду или рыхлости снега. Ей это было совершенно несложно, к тому же она за четыре километра учуяла место стоянки тех аборигенов и взяла дикий темп движения.

Чем ближе мы подходили к нужной точке, тем сложнее становилось двигаться. На границе таяния ледник начинал растрескиваться, образуя широкие разломы, приходилось тратить драгоценный запас энергии для облегчения тел антигравитационными заклинаниями. Жалко, конечно, было запас энергии, но без этого мы не смогли бы добраться, да и темп терять было нельзя, а так перепрыгивали с ходу через двухметровые трещины, как кузнечики. Одна радость, что удалось без проблем подключить генератор магополя к дизельной электростанции и по возвращении в лагерь можно будет присосаться к нематериальной кормушке для насыщения биополя, как смартфон к розетке. Это была излюбленная шутка магов, что мечты о беспредельном могуществе рухнули, запутавшись в электрических проводах.

На преодоление всего маршрута нам потребовалось чуть больше часа. Весьма неплохо для пересеченной местности, при наличии рюкзака и оружия.

Над каменистым склоном возвышалась грязная льдина, откуда было удобно оглядеть местность. Стоянка местных жителей была всего в двух сотнях метров. Я достал бинокль и уже хотел взглянуть на все это безобразие, как вдруг заговорила Белкина, схватив меня за рукав:

– Это не люди.

– Поясни, – сухо попросил я, повернув к ней голову.

– Я чувствую их отчетливо, – продолжила экстрасенс, – у тех, что на земле валяются, биополя значительно отличаются от человеческих.

– Это живые существа, – подала голос берегиня, вглядываясь в окружившие костер фигуры. – А у костра люди.

Большие изумрудные глаза берегини жадно ловили каждую мелочь, как у хищного зверя при виде добычи. Если бы ее зрачки стали узкими вертикальными щелочками, я бы не удивился, но в отличие от всяких зверолюдей этот фокус был ей недоступен.

– Нелюди, нелюди, нелюди, – забормотала Ангелина Фотиди, стукаясь лбом о твердую снежную корку. – Ну почему нелюди?

– Что с тобой? – спросил я у магессы, смутившись от такого странного поведения.

– Ничего, – огрызнулась она, – нам просто одних только людей обещали.

– Это еще ничего не значит. Здесь могут водиться несколько видов разумных.

– Может быть. – Фотиди перевернулась на спину и вгляделась в небо, покусывая губы. – Метеоров много, – вдруг произнесла она, – всего полчаса, а я уже сбилась со счета. Они падают порой целым потоком.

– Нам сейчас не о метеорах надо думать, а том, что делать с этими, – я кивнул на стоянку, – с инопланетянами.

– Сейчас мы для них инопланетяне, – поправила меня Белкина, обмотавшая шарфом все лицо, оставив только рот. Глаза ей были не нужны, вот и грелась, как могла.

– Не важно.

– Будем брать живьем, – сказала Фотиди. – Я их всех шокером долбану, а потом поговорим.

– Одиннадцать у костра и шесть связанных, – выдала отчет Белкина. – Я тоже за то, чтобы шарахнуть током.

– А я хочу предостеречь, – вмешалась берегиня. – Тех, что у костра, понятно, долбанем, но мы ничего не знаем о физиологии нелюдей, удар током может их убить.

– Пуля в задницу, и готово, – подала голос молчавшая весь путь Оксана.

– Значит, так, меняем методику, – начал я, но меня перебила Ангелина:

– Опять всплеск силы.

– Что за всплеск? – спросил я, посмотрев на помощницу.

– Скачок напряжения магополя. Он таков, что его и обычные люди могут почуять, – ответила за нее Александра, которая воспринимала эти всплески лучше всех.

– Три с половиной часа, – произнесла Ангелина, подняв вспыхнувшие янтарным огнем очи в небо.

– Что? – не понял я.

– Между всплесками прошло три с половиной часа, если нужно, я точнее замерю.

– Замерь, – согласился я, – но разбираться потом будем. Сейчас нужно думать об этих, – кивнул я в сторону аборигенов.

– Там кто-то приближается, – произнесла Александра, и я поднял бинокль.

Действительно, на поляне появился молодой парень в серый штанах, заправленных в высокие сапоги с отворотом, светлой рубахе, сшитой из чего-то похожего на лен, длинном плаще и берете. На поясе у него висели ножны. Парень что-то тягуче-певуче произнес, рассматривая сборище разбойников, а потом достал прямой одноручный меч и наставил его на главаря.

Разбойники замерли. Парень плавно пошел вкруг поляны, не опуская оружия и показывая пальцем на связанных. Видимо, требовал их отпустить.

– Это что за Робин Гуд? – спросила Оксана. – К тому же туповатый.

– Почему? – шепотом уточнил я, не отрывая глаз от разворачивающейся драмы.

А события пошли в совершенно другом ключе. Из зарослей позади парня вышел на цыпочках головорез и с силой стукнул того по затылку сучковатой дубинкой. Парень обмяк и рухнул на камни, выронив меч. Разбойник что-то выкрикнул, отчего остальные весело заржали, а потом начал связывать бедолагу брошенной ему веревкой. Один из лежащих на земле посредине между нелюдями что-то сказал негодяям, за что сразу получил камнем, брошенным хохочущим душегубом. А те продолжили делить скромную добычу, найденную в сумках.

– Есть хитрая задумка, – произнесла Белкина. – Можем морок наложить, чтобы не узнали и к тому же напугались.

– Маски? – уточнил я.

– Да, будем их троллить, – кивнула Александра.

– Троллить – это хорошо, но есть идея получше, чем морок.

Я скинул со спины рюкзак и достал из него ОЗК, который таскали с собой на всякий случай. Надевать его на холодном льду было неудобно и неприятно, но другого варианта я не видел. Мои товарищи тоже достали свои комплекты. Кто хмыкая, кто посмеиваясь, начали надевать.

– Вы прикройте на всякий случай, а я пойду разборки устраивать.

– Тоже мне мафиозо, – хмыкнула Ангелина, напяливая противогаз без фильтрующей коробки. – Ну как, хороший из меня тролль?

– Отменный, – ответил я, соскальзывая по льду так, чтобы меня не было видно с поляны, благо ледник был изрезан трещинами.

Потопать пришлось в обход по широкой дуге, наверное, с полкилометра. Увлеченные дележом разбойники упустили миг, когда я вышел из густого подлеска на поляну, закутанный в глухой плащ белесо-зеленого цвета. Такого же цвета странные для них сапоги были застегнуты на болтающиеся петли.

Один из разбойников удивленно подтолкнул главаря, когда я все же был замечен. Тот нахмурился и встал со своего места. На поляну опустилась тишина, разбавляемая только журчанием широкого ручья и треском костра.

Главарь, ухмыльнувшись, что-то гортанно рявкнул, откинув в сторону кость от жареной дичи, показывая своим видом, что не боится пришлых, хотя голос его дрогнул. Видимо, он спрашивал, какого хрена я приперся и кто я такой.

Не будем торопить события. Я остановился, выжидая, что будет дальше, наклонив голову, чтобы под капюшоном не было сильно заметно мою шлем-маску.

Разбойник снова что-то крякнул, указав на меня рукой и плюнув под ноги.

Два головореза привстали со своих мест и достали нехитрое оружие: кистени с железными грузиками.

А теперь пора. Я сбросил с головы капюшон от плаща ОЗК. Они замерли и уставились на противогаз. Удивительное, должно быть, для них зрелище. Огромные черные глаза, сверкающие на солнце неживыми стекляшками. Черная кожа, и поблескивает, как у рыбы. Два кожаных нароста там, где полагалось быть ушам, носа нет вовсе, а рот представлял собой круглое отверстие, непрерывно сопящее в такт дыхания. Одним словом, сказочная тварь.

Главарь вынул большой кинжал, испачканный человеческой кровью. Я скрипнул зубами, а потом вытянул в его сторону руку в перчатке. Разбойники дружно вздрогнули, когда вожак схватился за горло и, задыхаясь, упал на землю. Опасная тварь, которой не место среди живых. Я просто передавил ему горло телекинезом, изображая всем известного Дарта Вейдера. Он долго хрипел и скребся, прежде чем я его отпустил ползать по гальке. Разбойники в страхе попятились. Один из них дрожащими руками натянул тетиву плохенького лука и выпустил стрелу, но ее ничего не стоило перехватить усилием воли на лету, и стрела, не достигнув своей цели, замерла в воздухе всего в одном шаге от меня. Я взял ее рукой, как с полки, и внимательно стал разглядывать. Средневековье или античность. Совершенно отвратительно изготовленное оружие.

У разбойников сдали нервы. Один из них бросился к роще, но над ледником и камнями пронесся грохот выстрела, и у беглеца разлетелась голова, как спелый фрукт от удара молотом, а навстречу падающему телу вышла со своим пулеметом Оксана, направив ствол на кучку незадачливых головорезов.

– Ну вот зачем? – спросил я у навьи. – Я их пахана укокошил. Остальные рыпаться не будут.

Оксана пожала плечами.

– Я нечаянно. Оно само так получилось, – ответила она, поправив свои длинные черные волосы, струящиеся из-под противогаза смоляным ручьем почти до самой земли. Для устрашения местных жителей она успела вплести в волосы свои готические украшения в виде черепов мелких животных и наконечников стрел.

– Все готово! – прокричал я, и на поляну вышли остальные члены команды.

Береста подошла к трупам странных нечеловеческих созданий, выбрав один.

– Я анализы сделаю и сравню анатомию. – Берегиня провела ладонью над покойником, отчего одежда расползлась на нем, как надрезанная ножом шкурка перезревшего плода, и стала пристально осматривать, включив диктофон и записывая информацию. Потом под ее пальцами кожа мертвеца стала расползаться тонкими лоскутами, обнажая плоть.

– Кто о чем, а вшивый о бане, – пробубнила Оксана, глядя, как Береста провела ладонью вдоль мертвеца от горла до паха. С влажным хрустом разошлись ребра, являя внутренности свету. От следующего жеста сердце, печень и почка взлетели в воздух и зависли, как невесомые пылинки, за ними последовали кишки, сворачиваясь в ровные кольца.

Я скривился. Противное зрелище.

– Александра, отвернись, – произнес я.

– Зачем? Я и так постоянно вижу ваши внутренности. Они что в кучке, что порознь, для меня нет разницы.

– Ладно, займусь изучением языка.

Все ждали своей участи, и разбойники, и мычащие, с кляпами во рту их пленники, и незадачливый юноша, попавший в такую передрягу.

Разбойников я всех по очереди связал и уложил на камни. Некоторым пришлось раздавать тумаки, чтобы пошевеливались.

– Егор, глянь, – позвал меня Оксана, обыскивавшая сумки разбойников. – Только не нервничай.

– Что стряслось?

Навья протянула мне сумку:

– Это главаря. Тут деньги и еще кое-что.

Я заглянул в сумку. Там лежали две отрубленные головы. Детские головы. Я замер, не зная, как реагировать, а потом во мне все вскипело. С дрожащими от злости руками я подошел к связанному разбойнику:

– Зачем? Зачем, урод, ты это сделал?

– Он тебя не понимает, – тихо произнесла Александра.

– Не понимает? И не надо! Ты такой же, как Мясник орды! Сдохни, сука!

Я выплеснул свою силу. Невидимый таран ударил, вминая в землю и камни маньяка. Во все стороны брызнула кровь, покрывая мелкими темными каплями поляну, одежду и лица связанных, листву чахлых деревьев и редкую траву. Импульс был столь силен, что тело превратилось в фарш, словно муха на лобовом стекле автомобиля. Небольшая воронка стала потихоньку заполняться окрашенной кровью водой.

Один из разбойников задергался и пополз, отчаянно скуля, как побитая собака. Я взглянул на него, сверкнул фокусный импульс, и у беглеца голова взорвалась как перезрелая тыква.

– Сейчас мы у них все спросим, – зло произнес я и подошел к ближайшему пленнику, доставая из футляра спицу-переводчицу. Придавил его коленом и вогнал ему в голову острие. Бедняга заорал так, словно его заживо опускают в кипяток.

Обреченные разбойники и их пленники стали наперебой молить о пощаде, подвывая как можно жалобнее. Пожалуй, все, кроме незадачливого юнца, пойманного у нас на глазах.

– А ну, цыц! – крикнула Оксана и выдала в землю короткую очередь, взметнув камни перед лицами пленных, заставив тех испуганно замолчать.

Когда конец спицы загорался зеленой искрой, я переходил к следующему и повторял процедуру. Некоторые не выдерживали и теряли сознание.

Потом спица вспыхнула фиолетовым, и я прикоснулся ее острием к прозрачному кубику, и в том появилось потустороннее голубоватое свечение. Осталось только приложить кубик ко лбу, что я и седлал. Мир на пару секунд поплыл перед глазами. Когда головокружение прошло, я наклонился к юнцу и вынул кляп у него изо рта.

– Ты меня понимаешь? – спросил я на чужом наречии.

– Да, – вяло ответил юноша.

– Кто ты?

– Я нон-тар Такасик из рода Куракля, младший сын нон-тара Бурбурки.

 

Глава 18

Ватага

Местные жители лежали связанными на камнях, отходя от болезненного действия спицы-переводчицы. Некоторые до сих пор были без сознания. Те, кто пришел в себя, таращились на меня, словно я был воплощением их ночных кошмаров и неведомым темным властелином, питавшимся младенцами на обед, завтрак и ужин ради забавы. Впрочем, такого понятия, как разделение приемов пищи по времени суток, у них не было в связи с отсутствием движения светила по небу, все это называлось просто трапезой.

– Поздравляю, товарищи, мы в Средневековье, – произнес я, разглядывая наш первый улов, поправляя противогаз и неудобно накинутый плащ ОЗК. – Те, что были у костра, обычные разбойники, решившие поживиться результатом труда железоискателей. Это распространенный здесь промысел. Ангелина, ты говорила о множестве метеоров, так вот, те, что долетают до поверхности, потом вытаивают на краю ледника. Металл хороший, с примесями никеля и прочими легирующими добавками, почти не ржавеет, ценный ресурс.

– Прям уж в Средневековье? – спросила магесса, приподняв бровь.

– Я в подробности не вдавался, но очень похоже. Только у них вера не христианская, а своя, естественно. Поклоняются предкам и какому-то Великому Дому. Причем вера и, что еще более странно, язык и у людей, и у этих… – Я замялся, подбирая слова, чтобы описать нелюдей. Больше всего подходило словосочетание «анорексичные дылды», или на русский манер – жерди. – Нарони. Одинаковые. Хотя это абсолютно разные виды разумных.

– В Древнем Египте Великим Домом называли фараона, его жену и администрацию, то бишь советников и прочих приближенных, – вставила свой комментарий Белкина. – Нельзя исключать такой вариант.

Я кивнул, еще раз посмотрев на местных жителей. Они были и похожи на людей, и непохожи одновременно. Наверное, проще описать отличия. Почти на голову выше человека среднего роста, но при этом заметно тоньше. Кожа обычная белая, с прожилками вен под ней, лишенная растительности на теле, только на голове имеется густой серый мех, тянущийся затем полосой шириною в ладонь вдоль всего позвоночника до короткого заячьего хвостика. Хвост был скорее атавизмом, нежели необходимостью. Пропорции тела человеческие, а вот руки были несколько длиннее и имели только по три тонких пальца, один из которых был противопоставлен другим. На пальцах я заметил по одному лишнему суставу, это придавало им необычности, но не более того. Ноги отличались сильнее, так как имели по два колена, одно из которых, нижнее, было направлено назад. На этих длинных тонких ногах от нижнего колена до самой стопы тоже рос мех. Мягкий и серый, он становился почти черным и жестким у стопы. Стопа не имела пальцев вовсе, а заканчивалась большой упругой подушечкой, как у тех же собак на лапах, при этом отсутствие когтей или ногтей придавало ей сходство с мягким копытцем. Лицо не уродливое, но необычное. Имея человеческие черты, оно в то же время было более тонким, обладало миниатюрным носом, узкими бесцветными губами, узким подбородком и огромными серыми глазами. Слегка выбивало из колеи отсутствие ушей, так как на их месте были лишь отверстия, как у ящериц. При всем том понимание, что это не люди, делало их даже симпатичными, забавными. Эдакая пародия на человека, украденная из оживших японских мультфильмов.

– Что с зэками будем делать? – спросила Ангелина, поигрывая камушком на ладони.

Я поднял глаза.

– Не знаю. Не все здесь разбойники. Нелюди – честные работяги, а вон тот парнишка с краю – отпрыск мелкопоместного феодала.

– Рыцарь на белом коне, – хмыкнула Оксана, а Белкина тоскливо-печально вздохнула.

– Нет у них коней. У них верховой езды вообще нет. Рыцари пешими шастают, нагружая каких-то местных неспешных зверюг на манер вьючных ослов. Не знаю, почему так.

– Тоже мне Айвенго нашелся, – хохотнула Ангелина и запустила камушек в аборигена. – Что делать-то будем?

Я пожевал губу, прежде чем ответить. Слишком много мыслей приходило в голову, и необходимо было привести их в порядок. Людей мы нашли, но вот помощи мы от них не дождемся, с феодальным-то строем. Хорошо, что Черной орды здесь нет. Средневековые феодалы проиграют им за считаные часы.

Компас из кармана перекочевал в ладонь, стрелка дрогнула и показала куда-то в лес. Значит, и точка выхода была там, но слишком мало информации, нужно больше. А еще нас сильно поджимают сроки. Я прикрыл глаза и сосредоточился на своем биополе, в котором витало большое количество всякой колдовской ерунды, но мне сейчас нужен был только один персонаж.

– Это что за фантом? – нахмурившись, спросила Ангелина, когда миниатюрная фигурка Мефистофеля возникла рядом со мной.

– Да так, интерактивная инструкция к некоторым предметам, – неопределенно ответил я.

Не хотелось рассказывать друзьям о моем более тесном, чем того хотелось, знакомстве с жителем потустороннего мира.

– Здравствуй, Посрединник, – сразу заговорил бес, окинув взглядом поляну.

– Далеко от точки входа находится выход? – спросил я, попытавшись поточнее сформулировать запрос синтетическому духу.

– По-разному. Мост сам ищет место, где он может пробить ткань бытия. Это не наш комплекс миров, чтобы проложить путь самым удобным образом. Он ищет место силы, где граница тоньше всего. Стрелка не крутится хаотично? Компас показывает направление?

– Да.

– Это хорошо. Это значит, что место такое есть и мост подготовился к проходу. Он вас ждет.

– Далеко это место может быть?

– В пределах девяноста трех с небольшим километров. Если точно, то в пределах девяноста трех тысяч шестисот сорока восьми метров.

– Почему именно такая цифра? – спросил я. – Почему не сто или не девяносто тысяч ровно?

– Число пи в десятой степени, – ответил бес. – Это волшебное число. Оно правит не только простой математикой, но и силами богов.

Я замолчал, размышляя и сунув руку в карман.

Пальцы стали машинально катать монетку. А мысли были невеселые. До точки возвращения в худшем случае почти сотня километров, идти придется по чужой планете, населенной средневековыми жителями, для которых мы запросто можем стать злостными еретиками. Нас сожгут на кострах, даже если уложим тысячу недругов. У нас кончатся патроны, иссякнет магия. Ни то ни другое не восполнить в один миг в местных условиях. А позади ожидается погоня.

Глаза выхватили препарирующую трупы Бересту, которая записывала на диктофон свои наблюдения, как дипломированный патологоанатом. Берегиня с жадностью первопроходца исследовала чуждые формы жизни. Ей не нужно было прикасаться к мертвецам, невидимые скальпели и так кромсали неподвижное тело, а органы и ткани, зажатые силовым полем между ладонями, перемещались на очерченную магией и воображением светлого духа схему организма.

Я горько улыбнулся:

– Мы станем одними из них и пойдем к выходу.

– А мы сумеем? – спросила Ангелина, наклонив голову набок и достав из кармана ириску.

– Сумеем. У нас нет выбора, кроме как суметь.

Все побросали свои занятия и обступили меня, дабы выслушать дикую, но интересную мысль. Даже меланхоличная Оксана, которой обычно было все равно, что происходит вокруг, подошла поближе.

– Значит, план такой, – начал я. – Здесь есть люди, и мы не отличаемся от них. Никаких черно-, красно– и желтолицых здесь нет. Мы максимально осторожно вдоль необжитого ледника пробираемся до места, где точка выхода ближе всего, а потом совершаем форсированный марш-бросок и убираемся отсюда. По пути собираем всевозможную информацию. Оставляем в подходящем месте вымпел-маячок. На этом наша миссия будет выполнена. Помощи мы все равно не дождемся, зато с большой долей вероятности здесь нет еще эмиссаров зла. Среди заклинаний к волшебной палочке есть швейные. Нитки с иголками у нас есть. Простыни с запасом тоже. Заклинание придется немного подрихтовать, но это не страшно, время у нас пока в запасе есть. Я думаю, к вечеру мы сможем провести первый эксперимент. Потом мы под видом местных жителей двинемся к порталу, а там на месте решим, что делать. Если нужно, задержимся, чтобы собрать больше сведений.

– Я против, – подала голос Ангелина. – Предлагаю обычную иллюзию одежды, это сэкономит время.

– Морок легко можно раскусить, – ответила вместо меня Белкина.

– Зато не нужно сложных экспериментов, – начала спорить магесса.

– Морок ненадежен, – повторила экстрасенс.

– Вот заладила, – пробурчала Ангелина. – А я говорю, что морок проще в исполнении, и нам удобнее будет в своей экипировке, а не в этих, – она кивнула на пленных, – лохмотьях.

– Морок ненадежен, – снова проговорила Белкина, – исполнение в материи дает больший коэффициент маскировки.

– Вот и займись шаблоном, солнышко, – сказал я Белкиной.

– Уже, – ответила Александра, демонстративно и горделиво вскинув голову, словно хотела, чтобы ее заметили и похвалили.

– Вот. Учись исполнительности, – бросил я словесную шпильку в Фотиди.

– Я все же за морок, – буркнула магесса в ответ.

– Морок ненадежен, – еще раз произнесла Белкина.

– Ты другие слова знаешь? А то как пластинка от патефона. Ненадежен да ненадежен, – передразнила Белкину Ангелина.

– Иди в задницу, я как лучше хочу, – огрызнулась экстрасенс.

– Все, хватит, – оборвал я спор. – Переодеваемся.

– Есть, товарищ командир, – не удержалась вставить свое слово Ангелина. – Назревает второй вопрос. Мы слишком мало знаем об их культуре. Нас могут отправить на костер и за неправильно произнесенное слово? Средневековье все же.

– Вопрос хороший. На рассмотрение могу предложить вариант. Торговцы чем-нибудь, для начала.

– Отпадает, – покачала головой Ангелина Фотиди, – нам нечем торговать. К тому же мы не знаем, чем можно торговать, а чем нельзя. Вдруг у них солярка запрещена по религиозным соображениям. А на железо особое разрешение нужно с золотым клеймом.

– А мы ограбленные торговцы. У нас ничего нет.

– Тоже не пойдет. Ограбленные вон лежат, сами товаром стали.

– А это выход, – подала голос Оксана. – Мы этими полудурками и поправим бюджет посольства России на территории далекой планеты.

– Я против. Я не хочу торговать разумными существами, – вырвалось у меня.

– Но они бы нами поторговали, – прищурилась навья.

– Я – не они. Под этим вопросом ставим точку.

– Тогда я их пристрелю, чтобы не было свидетелей, пока вы тут рассуждаете о гуманности.

– Ты так легко об этом говоришь, – вздохнул я.

– А как я должна говорить? Я – труп. Мертвые струнки моей зомбической души не задеваются.

– Задеваются, – произнесла Александра Белкина. – Я вижу.

– Кто тебя просил вмешиваться?

– Хватит тут клоунаду устраивать, – спокойно ответила экстрасенс.

– Клоунаду, говоришь? А это идея, – задумчиво произнес я, поймав глупую, но в то же время логичную мысль. – Значит, мы притворимся бродячими артистами. Эту публику не боятся, но и не жалуют. Артисты в Средневековье всегда были особой кастой, эдакие дурачки себе на уме. Любые странности можно списать на клоунаду.

– У нас нет реквизита, нет сценариев выступлений и прочего, – снова вставила свои пять копеек Фотиди.

– Погорельцы.

Магесса поджала губы и ничего не ответила.

– Чур, меня в ящик со шпагами не засовывать, – хихикнула Оксана. – Потом дырки зашивать придется.

– Нет, мы простой кукольный театр сделаем.

– А я на флейте играть умею, – скромно произнесла Белкина. – Не профессионально, конечно, но для бродячих клоунов сойдет.

– Ты? – удивленно спросил я у Всевидящей.

– А чем еще заниматься слепой? Картины маслом писать?

– Ну да, ну да. А флейта есть?

Судя по лицам замолчавших девушек, они были удивлены не меньше моего.

– Есть.

– Значит, второй вопрос объявляю закрытым. Прикидываемся менестрелями и шутами. Подходим к третьему вопросу. Что делать с пленными?

– Кто бы знал, – отозвалась Ангелина Фотиди.

– Перебить, – дополнила дискуссию Оксана.

– Мы же в противогазах, кто нас узнает? – выдала Александра Белкина.

– В этом что-то есть, но то, что нас не узнают, только полбеды. Тут и разбойники, и старатели, и даже рыцарь есть. Публика слишком разномастная.

– Я предлагаю рыцаря первым отпустить. Он здесь представитель власти, даже если за ним всего одна корова и три слуги. В Средние века происхождение много значило.

– Да, отпустить хорошая идея, но не сейчас. Нам еще продумать маскарад надо. Во льдах они долго не пробудут.

– Технику бросим?

– Сначала проведем первичную эвакуацию раненых и самого необходимого имущества, а потом попробуем вытащить машины. Без посторонней помощи мы ее не вытащим, а если и вытащим, то не спустим с края ледника, только разобьем.

– «Урал» зря взяла, – тихо произнесла Ангелина, поглядев в сторону ледника. – Столько добра пропадет.

– Я маячок поставлю. Может быть, удастся вытащить потом. Если успеем.

– И все-таки морок лучше, – вздохнула магесса.

– Вот к тебе его и применим, – ответил я. – Ты немного позже развяжешь рыцаря, и мы уйдем к остальным в точку вброса.

– Может, сейчас отпустим? – предложила Оксана, сев рядом.

Колечки-облегчители на пулемете, с которым навья последнее время почти не расставалась, словно это женская сумочка, тихонько побрякивали, работая как антигравитационная подвеска. Оружие, таким образом, весило немного.

– Нет, – мягко ответил я, – нам их еще допросить нужно.

– Долго?

– День.

– С голоду не помрут?

– Береста, – позвал я светлого духа. – Что скажешь?

– А?

– Не опухнут с голоду за день?

– Люди нет. А у этих, как ты сказал, нарони метаболизм такой же, как у людей. Я думаю провести генетический анализ, но мне уже сейчас кажется, что будут совпадения в базовой комплектации.

Я поднялся и подошел к шаманящей над телами берегине. Она препарировала уже третий труп, потихоньку приближаясь к живым, отчего те начинали паниковать. Видимо, думали, что их тоже будут разделывать на кусочки.

– Откуда ты знаешь все эти термины: генетика, метаболизм и прочее?

Берегиня прервала свое занятие и посмотрела на меня как на ребенка. Она встряхнула руки, словно на них попала кровь, хотя они были чистыми, и встала.

– Ты думаешь, мы такие отсталые, пням молимся, травками лечим и родниковой водой? В этом есть, конечно, некая правда, но это для имиджа. Старое поколение уже ничему не научить, а вот младшее, те, кто умерли не так давно и стали светлыми духами, идет в ногу со временем. Я на специальных курсах, организованных министерством здравоохранения для нас, училась при медакадемии, осваивая материал по восемнадцать часов в сутки.

– Жуткий график, ни поспасть, ни поесть.

– Я не человек. Мне сон не нужен, а еда потребна только для удовольствия. – Берегиня печально вздохнула. – Я могу и целебное заклинание применить, могу и антибиотики вколоть, могу на томограмму отправить, а могу и по старинке, как ведьма, руками поводить и хвори почуять. Во всем нужна мера, и все можно сочетать меж собой.

– Прогресс, – тихо произнес я. – А прежняя жизнь?

– До смерти? Я не помню почти ничего. Прошлая жизнь является мне как обрывки странного сна. Знаю только, что меня змея укусила, я и померла. Ожила в лесу, бродила как в бреду. Помню, не себя жалко было, а семью, которая на мне лежала. Уж и семью не помнила, а все кого-то жалко, – она провела рукой в воздухе, описывая неровный круг, – абстрактного нуждающегося. Видать, потому берегиней и стала.

– Оксана тоже не помнит прошлого.

– Навь мертвых просто так не выпускает, она себе в залог часть души оставляет. Греки даже красивую сказку придумали про хлебнувших из загробной реки Стикс и предавшихся забвению.

– Давно ты умерла?

– Нет, – покачала головой Береста, – всего семьдесят лет назад. Почти… На днях юбилей будет, – усмехнувшись, добавила она.

– Понятно-о-о, – протянул я, а потом вернулся на свое поваленное бревно, достал блокнот и стал комментировать вслух ближайшие задачи, которые карандашом набрасывал на листок бумаги. – Нужно допросить пленных об этом мире, это раз.

Карандашик обвел циферку «один» и перескочил на следующую строчку.

– Нужно настроить заклинание шитья. Этим займется Сашенька с Берестой. Береста! – чуть громче повторил я имя, подождав, пока берегиня поднимет руку в знак того, что поняла. – Нужно разобраться с системами защитной экипировки. Этим займешься ты, – поднял я глаза на Ангелину Фотиди. – Возьмешь стажера, он вроде бы увлекается оружием. Это два.

– Сковородкой бить можно?

– Сама смотри, главное, чтобы задачи мог выполнять. Следующее. Я займусь скатертью-самобранкой и спицей-переводчиком, полученной… – Я помолчал, подбирая слова. – При подготовке. Кстати, – я достал кубик с записью местного наречия, – надо вам язык изучить.

– Как работает? – спросила Александра Белкина.

– Надо ко лбу приложить, и он сам все сделает. Немного голова болеть будет, но это не страшно. Я уже через час себя нормально чувствовал.

– Я первая, – схватила мешочек с прозрачными кубиками экстрасенс.

– Кто бы сомневался, – пробурчал я. – Ты всегда везде первая хочешь быть.

– Это плохо?

Я пожал плечами. Может, это и неплохо было, но как бы не надорвалась. Нужно ей нагрузки дозировать, а то взвалит все, что можно, на хрупкие плечи. Я взглянул на Белкину, словно сквозь одежду мог различить тонкую талию и грудь девушки вкупе с остальной фигурой. Она слегка вздрогнула, почувствовав мое внимание, и покраснела.

– Если рвешься в бой, то продумай репертуар наших выступлений, – произнес я, отвернувшись и тоже покраснев. – Какой-нибудь суперэкономвариант. Нам не на жизнь зарабатывать надо, а имидж шутов поддержать.

– Сделаю. Задумки уже есть.

– Хорошо. И передай Лунике, пусть займется транспортом. Там в кустах я заприметил пару обглоданных скелетов. Со слов зэков – это съели травмированных местных ишаков. Да, кстати, переводчик подбирает наиболее близкий вариант, но бывают промашки, и бывают слова, не имеющие аналогов. Вьючных животных он поименовал как «ишак», не осел, не пони, а именно ишак.

 

Глава 19

Горе-театралы

– Готово, – произнесла Береста, похлопав по макушке последнего из жертв, у которого она взяла на пробы не меньше полулитра крови.

С разбойниками она сильно не церемонилась, а вот старателям вколола витамин С и глюкозу, которые были безвредны для местных жителей. Кроме того, девчонки, узнав про рыцаря без страха и упрека, всячески его обласкивали, то пичкали конфетками, которые он со стойкостью отвергал, то развернутым спальным мешком укрывали.

Пока велись изыскания паранормальной биологии, Оксана была озадачена сбором гербария для Бересты и фотографированием местности на небольшую, но хорошую «мыльницу», которую, оказывается, берегиня таскала с собой. Навья повозмущалась, но потом притащила целый ворох травы и веток и щелкала все подряд.

Кстати, всплеск силы повторился, и опять-таки с промежутком в три с половиной часа. Если посмотреть аурным восприятием, то можно было различить ровный, как морская волна в хорошую погоду, вал энергии и искорки в глазах, резко вспыхнувшие и медленно угасающие. У людей глаза горели белым светом, у нарони – голубоватым, и только у рыцаря был ярко-красный огонь, словно кровь выплескивала свое свечение через зрачки. Глаза Ангелины сверкали золотом.

– Раз готово, приступаем к очередной стадии, а то я уже устал от созерцания местной природы. Кстати, я вынес некие интересные сведения. Здесь нет насекомых, вся местная живность представлена исключительно позвоночными существами. И крылатые не имеют перьев. Растения почти земные, но листья немного странноваты. Верхняя сторона обычная зеленая, а нижняя матовая серая и отражает свет. А еще они раз в три с половиной часа складываются, как крылья у бабочки, и поворачиваются ребром к солнцу, но опять же через три с половиной часа разворачиваются и раскрываются. Причем соседние деревья одного вида идут зачастую в противофазе.

– Это фигня, я вот заметила, что пестики-тычинки опыляют не пчелы с бабочками, а какие-то ярко раскрашенные птеродактили размером с колибри, – добавила Оксана, лежавшая на сухой гальке, – а на деревьях ползают большие амебы. Вот такие. – Она развела пальцы, обозначив нечто размером чуть больше спичечного коробка.

– Это местные лесные духи. Они тупые как улитки, – высказалась Александра. – Я их и так и сяк сканировала, но они не то что разума, вообще никакой нормальной реакции не проявляют. Мокрицы и то умнее.

– Ангелина, ты готова со своей иллюзией? – спросил я у магессы, когда все поделились наблюдениями за дикой природой.

– Да.

– Тогда приступаем. Оксана, ты с края ледника берешь на прицел всю поляну. Я в дальних кустах с Сашенькой.

Белкина, как всегда, скривилась, услышав уменьшительно-ласкательный вариант своего имени, но промолчала. Не знаю почему, но я все чаще называл ее не Александрой, а Сашенькой или Шурочкой. Почему-то мне это казалось уместным. Может быть, прав дед Семен и я действительно истосковался по женскому вниманию и женскому телу, невзирая на затянувшийся траур по Анне. К тому же я стал замечать то рвение, с которым Бельчонок хочет выделиться передо мной, и ее смущение, когда я обращаю на нее внимание более пристальное, чем обычно.

– Береста рядом с Оксаной, – продолжил я, переведя взгляд с одной барышни на другую. – Для отступления используем полог тишины. По местам.

Девчата разбежались по указанным позициям, на что ушло не больше пяти минут. Ангелина зашла за дерево, глубоко вздохнула и накинула иллюзию, став похожей на одну из представительниц местного населения.

Ангелина шагнула в сторону и направилась к лежащим на камнях аборигенам, крадясь на цыпочках, как испуганная деревенская девушка. Теперь на ней был длинный серый плащ с капюшоном, из-под которого выглядывало такое же серое платье до самой земли. Шею и голову прикрывал тонкий алый платок, отчего было видно только лицо с ярко-голубыми глазами. Образ завершала большая плетеная корзина в руках. Ну прям Красная Шапочка в инопланетном исполнении. Пленники, стараясь привлечь внимание, многозначительно замычали. Я хихикнул, поскольку это я забыл вытащить у них кляпы.

Ангелина, изображая невинную простушку, подошла к людям и нарони, тихонько ахая и бросая испуганные взгляды по сторонам. Она сделала вид, что не сразу увидела рыцаря со смешным для русского человека именем Такасик, а когда якобы увидела, то сразу подбежала к юноше. Его несложно было выделить на фоне остальных, так как у него на одежде был грубо вышит фамильный герб. На освобождение потребовалось не более минуты.

– Нон-тар, с вами все в порядке? – хлопая глазками, спросила Ангелина у юноши на местном наречии, называемом языком сель.

Рыцарь долго молчал, уставившись на девушку, а потом едва слышно произнес.

– Ты, верно, а-кааль-са сель-ма, лесная дева, что спасает достойных от неминуемой смерти?

Ангелина растерялась, не зная, как следует отвечать, а я представил, как сейчас возмущена Береста, ведь у нее украли прерогативу быть феей.

– Ты прекрасна. Прекрасна и ликом, и душой. Ты само совершенство, – произнес юный рыцарь.

Магесса попятилась, вытаращив глаза, а Такасик, не вставая, ухватил подол ее платья.

– Я прошу, останься. Я не знаю, как отблагодарить тебя за спасение. Без тебя я был бы обречен на смерть.

– Нон-тар, я просто развязала вас. И я не лесная дева, я обычная комедиантка.

– Комедиантка? Ты? – удивленно переспросил рыцарь. – У вас свой собственный театр во владении? Странное увлечение для благородной госпожи. Но тогда я требую… нет, я прошу тебя побывать в моем имении.

Видно было, что Такасику нелегко бороться со своими предрассудками, ведь лицедеи в Средние века имели статус ниже, чем крестьяне.

– Я хочу, чтобы вы были в моем имении на празднике в честь моего спасения. Я щедро заплачу.

– Нон-тар, я не могу, – ответила по-настоящему чем-то испуганная Ангелина и бросилась в заросли густого кустарника.

Такасик резво вскочил и погнался за ней:

– Постой, я не обижу тебя!

Он бежал быстрее, чем магесса, пришлось небольшим импульсом сделать подножку, иначе бы он ее догнал. Конечно, можно бы было убить его, но не было никакого желания. Увиденная сцена не оставила равнодушным никого из нас.

Улизнув в заросли, Ангелина сбросила морок и нацепила другой, имитирующий ствол сухого дерева. Как раз вовремя, ибо рыцарь вбежал вслед за ней и замер, выискивая глазами прекрасную деву, а когда понял, что все тщетно, уныло поплелся обратно на поляну.

Чем дело закончилось, не знаю. Убил ли он всех или отпустил на все четыре стороны, осталось загадкой. Мы под покровом полога тишины, нацепив мороки, ушли в назначенную точку сбора. Оттуда бегом добрались до наших машин, перепрыгивая через белые глыбы и скользя на гололеде. Взмокли все, как беговые лошади. Всю дорогу Ангелина держалась позади, постоянно спотыкаясь, и не отвечала на вопросы.

Расслабиться я смог только в лагере, в палатке под шум бензинового генератора, тихое гудение печки и бурчание домового, что все испереживались за нас.

Наскоро перекусив, девчонки завершили настройки заклинания шитья. Все это время девушки хихикали и подзуживали молчавшую Ангелину, предметом их шпилек, несомненно, был рыцарь и его яркая речь в адрес прекрасной лесной девы. Береста даже обещала дать рекомендации, чтобы в случае смерти магессу взяли в берегини, хотя никакие рекомендации на самом деле в этом вопросе ничего не решали.

– Классно бы было, если бы имелось заклинание вечной молодости, – мечтательно сказала Белкина. – Это ж сколько денег можно заработать.

– Не все так просто, – отозвалась Береста. – Я доподлинно знаю, что такое заклинание есть, но введено много ограничений. Боги разделили сферы влияния, ввели квоты, заранее определили цены. А про вечную молодость вообще отдельная тема. На якобы вечную молодую жизнь введено ограничение в сто двадцать лет.

– Кем?

Она красноречиво посмотрела вверх, а потом продолжила:

– Кроме того, за всяким, кто хоть раз продлит жизнь колдовством, по истечении указанного срока Мара должна прийти самолично.

– Жесть, – произнесла Оксана.

– Да, – согласилась Береста, а потом обратилась ко мне: – Раздевайся.

– Зачем? – недоумевая, спросил я.

– Запасной одежды нет, энергии для сушки нет, а так вы все пневмонию схватите в мокрой одежде. Сушить будем по старинке, над печкой. А то я вас лечить не буду, подохнете на задворках Вселенной. А еще на могилке напишу, что они не слушали рекомендации врача.

– Нет, но не при всех же.

– А кто смотреть-то будет? Я? Мне все равно. Я давно не человек. Половина из нас такие. Или ты боишься слепую Белкину? Еще глупее бояться Лунику.

– Тут есть Света и Ангелина.

– Они отвернутся.

– Слабо верится, – буркнул я, но начал снимать экипировку.

– Было бы на что смотреть, – съязвила Оксана.

– Цыц! – рявкнул я, слегка обидевшись. – Нормально у меня все.

Ко мне подошла Береста и положила ладонь на лоб.

– Не стесняйся, не надо. Я все понимаю и снижу уровень гормонов. Надо просохнуть.

Я вздохнул, расстегнул и бросил на пол форму, скинул ботинки с высоким берцем. Перед тем как снять трусы, немного замялся, а потом стянул их одним движением, вспомнив поговорку, что, потерявши голову, по волосам не плачут.

А потом быстро залез в спальник и, уставший после тяжелого дня, уснул.

Проснулся я от тихого стона Александры, которая прижалась во сне ко мне и сквозь спальник вцепилась пальцами в локоть. Она опять тяжело дышла и лепетала: «Больно, больно». Я осторожно вытащил руку и погладил ее по голове.

– Все хорошо, – прошептал я, улыбнувшись. Прикосновение к Александре заставляло чуть сильнее биться уставшее сердце, будило приятное, давно забытое чувство.

Я вздохнул и, приподняв голову, обвел взглядом палатку. У ноутбука химичил стажер, а вокруг него дикой белкой скакала Ольха, которая, словно ребенок примеряющий новое платьице, на ходу принимала новый для нее облик. Лесавка вытянулась в росте. Ладони стали тоньше, потеряв по два пальца. На ногах вообще не осталось пальцев, их место заняли большие упругие подушечки-копытца. Стопа удлинилась, превратившись в подобие лапы мультяшного прямоходящего зверя. На этом подобии мягкого копытца ей приходилось ходить словно на цыпочках, уподобившись сказочным сатирам или фавнам.

Она то совала нос в самый экран, то отбегала от него, чтобы с радостным выражением лица пробежаться по палатке, только звериным чутьем не наступая ни на кого. А потом вдруг страшно ревела, изображая неведомое чудовище.

– Народ, – раздался голос, похожий на Оксанин, – кто-нибудь объяснит мне одну вещь? Я что-то про местных не поняла, про нарони, они какого пола рождаются? Этого в записной книжке нет, только какая-то муть про нимф.

– Никакого, – отозвалась берегиня. – Нимфы – это у них бесполые дети. Назвали по аналогии с личинками насекомых.

– Как это бесполые?

– Ну такая вот особенность местных жителей. У них пол определяется только с взрослением и зависит от характера, социального статуса, образования и численного соотношения – если женщин больше, то больше шансов подростку стать мужчиной, и наоборот. В принципе даже взрослые особи могут сменить пол, но чем старше, тем меньше вероятность, к тому же это опасно для здоровья. А бывает, что до старости никаким доживает.

– Я вот не хотела бы быть никем, – проворчала навья.

– А что так? Ты же сама постоянно плачешь, мол, я никто, я труп, – усмехнулась Ангелина, высунувшись из своего спального мешка так, что обнажилась грудь.

Я вздохнул и отвернулся, тут же наткнувшись на то же самое у спящей Александры, которая сменила позу, пока я слушал утопленницу.

– И на лицо не поймешь, мужчина, женщина или середнячок, – буркнул я, – все какие-то одинаковые. Только по фигуре и можно.

– Они по аурам отличают. У них повышенная сенсорная способность к биополям особей своего вида, – пояснила Береста.

– Ну прям мечта голубой Европы. Смена пола по велению души. Как мы спектакль ставить будем? Он был Ромео, стал Джульеттой. Она ж пред ним была никем…

Все дружно засмеялись, а потом Ангелина встала во весь свой высокий рост метр восемьдесят, накинула на себя простыню на манер древнегреческой тоги.

– Мы переделаем поэму Гомера про приключения Одиссея. Чур, я муза. Я даже спецэффекты придумала.

Девушка горделиво вскинула голову. В ее руках возникла небольшая иллюзорная лира, а сама магесса взлетела в воздух на четверть метра, почти под самый брезентовый потолок палатки. За спиной вспыхнули языками белесого пламени прозрачные крылья, а над головой неоновым светом загорелся нимб. Да к тому же опять прошлась эта непонятная волна, к которой мы уже начали привыкать, заставив засиять в потемках палатки глаза.

– Чем я не муза?

– Я знал, – произнес кто-то на местном языке сель.

Все повернулись на голос, раздавшийся от входа в палатку.

– Увлеклись, – пробормотала Оксана, потянувшись за пистолетом.

Остальные молча смотрели на Такасика, а рыцарь припал на одно колено и, влюбленно глядя на Ангелину, воскликнул:

– Я знал, что ты волшебная дева! Только они так прекрасны!

 

Глава 20

Нежданный гость

Ангелина погасила крылья и нимб, развеяла лиру и плавно опустилась на брезентовый пол палатки. Ситуация была неординарная. С одной стороны, убей мы этого неугомонного рыцаря, никто бы его не нашел во льдах. Его списали бы на жертву разбойников или диких тварей, в опасности которых мы могли убедиться. С другой стороны, он не желал нам зла, хотя и являлся невольным свидетелем нашего здесь пребывания.

Дед Семен, принявший образ не маленькой сущности, а невысокого сгорбленного седого старика, бормотал у меня за спиной что-то нечленораздельное.

– М-дя-а-а, – наконец протянул он по-русски, заставив рыцаря слегка наклонить голову в попытке понять чужую речь, – задал нам этот юнец задачку. Помнится, то ли в триста пятом, то ли в триста седьмом году дело было. Княжна одна из дому сбегла из-под венца, даже деньги с побрякушками не взяв. Она настолько боялась своего будущего мужа, который и без того замучил трех жен до нее, что подалась в служанки к одной небогатой купчихе на чужбине. Год промаялась-прорыдала, покуда не попросился на постой княжич, ехавший по своим делам из града в град. Тоже младой да зеленый он был. Княжну ту он как увидел, и сразу бух на колени, а та в простом платье белье вешала хозяйское на просушку. Все замерли. Купчиха как запричитает, мол, княже, это же просто девка, да к тому же глупа, как юродивая. А он в ответ, мол, повидал много чего, но княжью стать и княжью кровь ни с чем не спутаю. Так и увез с собой.

– Не слышал такой истории. – Я взглянул на деда через плечо.

– А он «Барышню-крестьянку» переиначил, – ухмыльнулась Оксана.

– Много всякой были потерялось в пучине лет, – неспешно продолжил дед, – и эта никому ныне не ведома, окромя меня. А быль эта к тому, что мы люди, а люди, я так разумею, здесь все высшее сословие, и раз так, мы для него все бояре да боярыни. А уж про Ангелину и вовсе молчать можно, с еенным-то происх…

Дед осекся на полуслове, увидев совершенно озверелое лицо магессы. Я поставил очередную заметку у себя в памяти, узнать подробности этой загадки. Не сейчас, после похода, слишком уж много их скопилось. И отговорки типа я сирота, воспитанная приемными родителями, мол, не помню ничего, меня не устроят. А не расскажет, пусть катится к чертям собачьим, другого заместителя себе найду. И дед хорош, знает что-то и молчит.

По пространству прошлась невидимая волна возмущения магического поля. За ней еще одна и еще. Я осторожно посмотрел по сторонам и наткнулся взглядом на вынырнувшую из своего спальника Белкину. Девушка подняла руку с направленным вверх указательным пальцем – так она привлекала к себе внимание, если хотела сказать что-то важное.

– Играем фэнтези. Импровизируем, – предложила она.

– Я против! – вспыхнула Ангелина. – Он опасен!

– Нам или тебе? – спросила Александра ровным голосом.

Я на несколько секунд закрыл глаза, собираясь с мыслями.

– Здесь монстры бродят, и неизвестно, когда следующий примчится, а у нас раненые, которых мы должны доставить в безопасное место. У него замок, где мы можем передохнуть и оставить имущество первой необходимости, прежде чем приступим к эвакуации машин. В случае если погоня сядет нам на хвост, мы бросим без особых потерь транспорт и уйдем в замок. Налегке проще будет запутывать следы и отбиваться. И нам не запрещали контакты с местными, – высказал я свое мнение и вылез из своего спального мешка. Нисколько не смущаясь наготы, я встал между Ангелиной и рыцарем. Над моей ладонью зажегся зеленым огнем иллюзорный фаербол, бросая холодные изумрудные искры во все стороны.

– Моя госпожа, позволь мне пленить его, – пафосно, словно на сцене театра, произнес я суровым голосом.

Такасик поджал губы, а в его яркой ауре вспыхнула решимость. Не знаю, что он задумал, но звание рыцаря он получил не просто так.

– Оставь его, нон-тар Эгор Дикая Сосна, – ответила мне так же наигранно возвышенно Фотиди, – пусть уходит, а если не уйдет, выгони взашей.

В глубине палатки синхронно зажали ладонями рты, чтобы не разразиться смехом, Александра и Оксана.

– Госпожа, лучше полонить, за него мы сможем взять выкуп, – продолжил я играть роль сурового воина-колдуна.

– Лучше уж убей, – рассвирепела Ангелина. – Он опасен!

– Чем? – повторил я слова Александры, заставив ту закусить губу и улыбнуться, так она одержала маленькую победу над сослуживицей.

– Своим длинным языком. По его хвастливым и горделивым речам нас могут выследить наши враги. Он же потом на пиру будет трепаться, как его лесная дева приютила, а там добавит, как она в постели покорна. Знаю я их, лордов.

По ходу дела мы поэтическим языком описывали суть наших проблем, одновременно наблюдая за реакцией юного лорда. В его биополе помимо решимости и влюбленности появилось любопытство.

– Я вначале хотел бы выслушать этого дерзкого юнца, который вторгся в нашу обитель, госпожа, – произнес я с легким поклоном.

Такасик стиснул тонкие губы и достал нож. Он сжал лезвие в ладони, а потом выдернул. По клинку и коже потекла красная жидкость, капая на брезентовый пол. Я мысленно выругался, ведь потом все это отмывать придется.

– Я клянусь своей кровью перед всеми предками, клянусь титулом наследного лорда перед Великим Домом, что сохраню эту тайну, пока вы сами не разрешите ее раскрыть или пока ее не откроют всему миру другие. – Он поднял глаза на Ангелину. – Я… я… понимаю, что ваш муж полон ревности. Ведь я вмешиваюсь в линию судеб, что велит вам быть вместе, но я не мыслю зла и сохраню достоинство. Я не отберу права быть рядом с вами, лишь прошу оказать честь и посетить мой дом.

– Ты уже замужем? – хихикнула по-русски Оксана.

Даже раненые Света с Володей и равнодушная ко всему Луника приподнялись со своих мест, чтобы не пропустить ни слова.

– Заткнись! – взорвалась Ангелина. – Ты ничего не понимаешь!

– Что я должна понимать?

– Ничего, – стиснув зубы, процедила магесса, а потом повернулась к рыцарю, все так же по-русски пробормотав: – Он хоть сам себе отмазку придумал, не нужно будет отвечать на его любовные поползновения.

Я не спускал с Такасика глаз, ожидая развития событий. А события развивались совсем уж неожиданно. Грациозно, насколько это возможно в палатке, Александра подошла ко мне, опять же не прикрывшись никакой простыней или одеждой, словно нагота стала нормой нашей сказки, и обняла. Когда она шла, Такасик смерил ее фигуру таким взглядом, что во мне вспыхнула ревность.

– Воин, ты, видно, спутал линии судеб. Не муж он нашей госпоже, – ласково проговорила Белкина на языке сель, положив голову мне на плечо.

Рыцарь радостно засиял, как галогенный прожектор.

– Ты зачем меня подставляешь? – сдавленно прошипела Фотиди.

Белкина чуть заметно улыбнулась и чуть сильнее сдавила объятия, я даже стал ощущать биение ее сердца, а потом прошептала мне на ухо:

– На клятву отклик пришел. Какая-то сила подтвердила ее достоверность.

Я кивнул. Становилось совсем интересно. Все духи, встреченные нами, были не умнее улитки, а эта сила была разумна и контролировала мир. Неужто встретимся с богами этой планеты? Не те ли это предки, которыми он клялся? Или загадочный Великий Дом.

– Воин, наш путь лежит из краев дальних. Мы сбились с него и устали. Мы посетим твой дом, отдохнем, а после отправимся в путь, – ответил я рыцарю. – Но вначале скажи, далеко ли твой дом от этого места?

– Нет, кате́м, – назвал он меня непонятным словом, – всего семьдесят лим.

Я прикинул в уме. Семьдесят лим – это примерно четырнадцать километров. Не так далеко.

Такасика мы до этого не допрашивали с пристрастием, а сам он молчал, зато сейчас он говорил много и охотно, попутно бросая взгляды на необычные для него вещи. Рыцарь все это считал колдовством, которое здесь оказалось не в такой жесткой опале, как в европейском Средневековье. Да и колдуны были далеко не так сильны, как их земные коллеги.

– Отец взял мою мать, когда она была еще совсем юной, – рассказывал он. – Она была красива, почти как госпожа Анагелла. Отец взрастил из нее настоящую леди, коей она стала, когда подошел срок. Сам он тогда был молод и горяч. Со временем у них на свет появилось шестеро детей. Четверо сыновей и две дочери.

Такасик поднял с пола камуфлированную куртку и противогаз, осмотрел их со всех сторон, а потом положил на место.

– Я понимаю, что вы намеренно приняли образ чудовищ, дабы скрыть истинный облик. Я бы тоже так сделал, – заявил он, прежде чем продолжить: – А у нас целая деревня при замке есть, три сотни нарони-крестьян. Там козелей держим. Они молоко жирное дают, вкусное. И шерсть добротная. Своя мельница есть и кузня. Регулярно нанимаем артели нарони к леднику за железом и редким камнем. Я-то нашу артель решил проверить, даже слугу с собой не взял. А там разбойники, причем люди. Так глупо попасться какому-то отребью… Увидел дым, хотел быстрее погреться у костра, продрогнув от холодного ветра, а вон оно как вышло. Вместо того чтобы присмотреться, пошел напролом, как подслеповатый дарыща на водопой. И вместо старателей меня встретила шайка отребья, за чьи головы наверняка обещана награда, впрочем, вряд ли большая. Разбойники тоже сюда пришли за работягами-нарони. Нарони, как вы знаете, вообще не воины, они… – Он поморщился. – Хлюпики, рабы от рождения, в лучшем случае ремесленники и вольные землепашцы. Глупо получилось, и я вам благодарен за освобождение. Я их всех убивать не стал, мастеровым отдал, пусть продадут в храм Великого Дома, убытки восполнят и за друзей отомстят. Я мог бы взять пленных себе, но владетель должен блюсти порядок на землях рода, а такой шаг возвысит меня в глазах подданных. Деньги они все одно налогом нам отдадут или в трактире. Трактирщик нам дань платит. А тем, кто посмел оскорбить рыцарскую честь и снять с моего пояса ножны с мечом без моего на то разрешения, я, как сказано великими предками, отсек темя. Вот они.

Рыцарь извлек из небольшой кожаной сумки два предмета, похожих на блюдца для кофейных чашек. Это были верхние части черепной коробки.

– А я сразу и не поняла, что это, хотя все имущество просканировала, – сглотнув, прошептала по-русски Белкина.

– Наш род древний и свято чтит заветы предков, – тем временем говорил юноша. – Отец учил меня, что честь рода превыше всего.

– Крышевальщики хреновы, – пробубнила Оксана, глядя на рыцаря. – Мафия.

– Феодал, – вздохнул я. – У нас так же было в темные века.

Такасик много и пылко еще рассказывал, гордясь своим семейством. Мы внимательно слушали, собираясь при этом в дорогу и стараясь не суетиться.

Оксана запустила на ноутбуке какую-то средневековую фольклорную мелодию, но, когда она кончилась, последовал легкий рок. Такасик подсел к компьютеру и как завороженный слушал музыку. Он даже рассказ оборвал на полуслове.

Одежда, развешенная над печью, к тому времени уже высохла. А вот ботинки так и остались слегка сыроватыми. Пришлось потратить на просушку драгоценные волшебные силы и воспользоваться волшебной палочкой. Одежду местных жителей мы так и не сшили за ненадобностью. Разве что девушки под бушлаты надели плащ-накидки и подхватили их в талии ремнями, имитируя платья, дабы не смущать местного жителя.

Украшений ни на ком не имелось. Мол, мы инкогнито.

С собой взяли оружие и по три боекомплекта к нему, запасную одежду, мыльно-рыльные принадлежности, сухие пайки, средства связи и всякие личные мелочи. Все это утрамбовали под завязку на четырех ишаках, чьи плотные тени воссоздала Луника. Животные выглядели как ослы, которым забыли прицепить уши, но взамен прилепили небольшой хоботок, как у тапира. А Такасик отметил, что черный цвет у ишаков очень благороден.

Когда демоница луны и ночи вылезла в своем истинном облике мохнатого паука, а потом существенно сжалась в размерах, чтобы уместиться в сумке от противогаза, которую она избрала своим убежищем, рыцарь замер с выпученными глазами. Добила его Ольха, шмыгавшая под ногами в облике кошки. Казалось бы, зверь зверем, но вот контуры ее тела потекли, и из мелкого пушистого существа возникла юная нимфа-нарони.

Раненых стажера и Свету Береста перемотала в дорогу бинтами, причем вампирша все бурчала и жаловалась на несправедливость жизни, пуская слезы и сопли. Мол, ладно ей, она и так уже нежить, а вот за что пареньку досталось так от судьбинушки.

Вскоре что можно, включая палатку, сложили в машины, закрыв дверцы на ключ и плотно зашнуровав тент «Урала», а потом выдвинулись.

На границе ледника мы упаковали бушлаты в мешки, оставив только камуфлированные жилетки и поверх них разгрузки из комплекта «Ратник» со множеством кармашков.

Такасик шел впереди нас уверенным шагом человека, хорошо знающего свои владения. После ледника и берега лесной реки, где порой приходилось перепрыгивать с одного скользкого камня на другой над холодной прозрачной водой, огибая непроходимые заросли кустарников, мы вышли на узкую извилистую дорожку. Мокрые ботинки, к которым прилип песок, стали тяжелыми и намекали, что нам опять будет нагоняй от берегини. Над нашими головами смыкались кроны высоких деревьев, перемежающихся чем-то похожим одновременно и на бамбук, и на гигантский хвощ. Вокруг на разные голоса пищала мелкая живность. Береста все время увлеченно щелкала фотоаппаратом, но без вспышки.

Один раз, преодолевая очередную петлю реки, мы наткнулись на огромное прозрачное существо сродни тому, с которым мы бились во льдах. Оно было несколько другим, но таким же огромным. Мы уже было приготовились снова отбивать нападение, но нас смутило спокойствие юного рыцаря.

– Тень Великого Дома, – прокомментировал Такасик, почтительно обходя существо. – Она священна.

Мы переглянулись с пониманием того, что надо молчать, что одну такую священную корову мы укокошили, и долго смотрели на существо во все глаза, раскрыв рты. Оно возвышалось на тонких стеклянных ногах над рекой, почти доставая верхушек деревьев своей спиной. Вниз свисали гибкие щупальца, в которых были бревна. Существо вырывало с корнем местные подобия ив и сосен, обрывало неспешными движениями ветви, а потом складывало стволы в воду, формируя запруду, совсем как бобры.

Этот стеклянный паук-сенокосец не обращал на нас никакого внимания, совершая ведомые только ему манипуляции. А внутри его пульсировали какие-то комки, перетекали с места на место большие рои пузырей, шевелились длинные нити. Многочисленные темные точки глаз совершали дерганые движения, просматривая реку под собой. Создалось ощущение, что я разглядываю в микроскоп прозрачный планктон, только очень-очень увеличенный и способный нас убить.

– А что он делает? – спросила, задрав голову, Береста.

– Реку замедляет, чтобы не размывало русло, – ответил Такасик таким тоном, словно это само собой разумелось. – А у вас разве они не делают так? Хотя если река медленная сама по себе, то и не нужно.

Мы сфотографировали это и пошли дальше, всматриваясь в лес в поисках подобного чуда. Уже на марше мы придумали себе новое амплуа, что мы не простые артисты, а труппа бродячих магов-иллюзионистов. Такие действительно имели место в этом мире, да и ближе были нам по роду занятий.

– У нас тоже был раньше маг, – рассказывал Такасик. – Он нас в детстве развлекал всякими чудесами, а потом пить много вина начал и тайком из винного погреба таскать. Отец его и выгнал. Маг сначала грозился всякой порчей, потом на коленях умолял простить. Отец непреклонен был. Он его высек на площади, а потом велел убираться на все четыре стороны. Маг тогда напился и в амбар в деревне полез. Зачем – никто не ведает, да только его потом нашли со свернутой шеей в подполе, в обнимку с окороком козели. Упал в открытый створ. Всю лестницу переломал своей жирной тушей. Жалко его, да сам виноват. А не упал бы, его деревенские пинками бы до самых границ владений проводили бы.

Я покачал головой, а потом показал несколько иллюзий, взятых по памяти из мультфильмов про круглых зверушек.

– Не-э-э, маг наш на такое горазд не был. Он искрами жонглировал, игрушки оживлял, так что те под его пальцами по столу катались. А так, чтоб туман цветной в фигурки складывался, нет.

– Это мелочи, я еще не такое умею.

– Совсем как жрецы Великого Дома?

Я пожал плечами. Откуда я знаю, что умеют жрецы большой хаты.

– А в ваших краях все чародеи? – задал он вопрос, который его, видимо, давно интересовал.

– Нет, но многие.

– И все такое волшебное?

– Такого волшебства хватает.

– Вот бы нам тоже такое. Мне ваша музыкальная шкатулка понравилась и яркие лампады. А что любит госпожа Анагелла? – вдруг сменил тему Такасик.

– Сладости любит, – подумав немного, ответил я, – и оружие редкое.

– Это хорошо. Дома и то и другое есть.

Все, что он говорил, я записывал на диктофон, осторожно повешенный вместо застежки плаща. Дома меня, может быть, всякие академики умолять на коленях будут, чтобы заполучить такую запись.

За разговорами мы вышли на большую поляну, откуда виднелся замок с прилегающей деревней. Вот только картинка была далека от мирной и пасторальной: деревня горела, а замок был в осаде.

 

Глава 21

Осада

У меня под плащом был бинокль, и я незамедлительно им воспользовался. Такасик, нахмурившись, вглядывался в даль.

Я ожидал от крепости большего, насмотревшись на Земле фильмов про Средневековье. Хотя поглядеть было на что. Сооружение имело стену высотой пять метров, оснащенную небольшими бойницами. Над всей ее протяженностью был сооружен навес, защищающий воинов от непогоды и стрел неприятеля. Имелась смотровая башня, тонкая и высокая, с остроконечной конической крышей. Крыши и навесы были покрыты глиняной черепицей, которая напоминала чешую змеи, раскрашенную в серо-желтый цвет разных оттенков. Видимо, черепицу постоянно обновляли, а глину брали из разных мест. Поднятый мост был сделан из копченых бревен и досок и просмолен дегтем, чтобы не гнила древесина. А еще он в середине был обит тонкими листами низкокачественного, но хорошо очищенного от ржавчины и грязи железа. Чувствовалась рука заботливого хозяина.

Та речушка, вдоль которой мы все время шли, подступала непосредственно к этой малоразмерной твердыне, наполняя окружающий замок ров своими водами. Из рва торчали частые заостренные колья, а края были выложены крупным булыжником, чтобы не размывало. От реки вверх по стене на высоту человеческого роста поднималась плотная шуба зеленого мха, которую хозяева замка не счищали, считая, видимо, украшением.

В четырех сотнях метров от крепости виделся лагерь неизвестного войска. Серые и одинаковые, как упаковки в супермаркете, шатры в количестве двенадцати штук слегка колыхались на ветру. Суетящиеся между ними фигурки налаживали полевой быт, похожий во всех таких лагерях до неприличия. Кто-то поддерживал костры, кто-то натягивал веревки, забивал колья и подсыпал на пологи палаток землю, чтобы не дуло. Между людей-караульных ходили нарони с охапками хвороста, шкурами животных и какими-то свертками. В сторонке десяток фигурок сколачивал простые осадные машины в виде одного накрытого навесом тарана на колесах и нескольких передвижных укрытий от стрел. План врага был прост: в случае невозможности взять измором закидать хворостом, мусором и камнями неглубокий ров, потом сломать деревянные ворота. Осаждающие не спешили, видимо уверенные в том, что защитники никуда не денутся. Было даже видно, как несколько военачальников сидели у стола, сколоченного из дощечек, и о чем-то разговаривали, спокойно попивая вино. Вот один из них догрыз кусок мяса на ребрышке и бросил кость в сторону замка, громко засмеявшись. Его было слышно даже здесь.

Но была еще одна особенность, которую я заприметил сразу и которая меня сильно насторожила: у них имелся защитный барьер, предназначенный для противодействия колдовству. И довольно сильный.

Я открыл было рот, чтобы позвать Белкину, но Всевидящая сама подошла, словно уже научилась читать мои мысли.

– Шурочка, ты чувствуешь?

– Угу. Сильная штука. Его владельцу некуда девать силы, которых нам не хватает. Вот только я не могу понять, кто из них маг.

– Что ты имеешь в виду?

– Источник заклинания очень рассеян. Я с таким не встречалась.

– Думаешь, специально маскируется?

– Нет. Он сам по себе размыт, словно истекает из самого места. Когда маскируется человек-чародей, источник хаотично скачет по пространству, когда это жрец какого-либо божества, то там нить силы петляет и отражается. Здесь он сам как туман. И я не могу сосчитать количество воинов, ауры вязнут в этом тумане.

– Ну-ка, нон-тар Такасик, взгляните в эту штуку, – протянул я рыцарю бинокль, название которого на местном языке звучало как нечто похожее на «двувзор». Способности ментальной спицы, которую мне так и не удалось взломать, проявлялись и в обратном направлении, подгоняя нашу речь под их.

Младший сын феодала неловко приложился к окулярам, а через полминуты начал комментировать:

– Это нон-тар Кропась, но с ним еще небольшой отряд гвардейцев Великого Дома. – Такасик опустил бинокль, а потом снова поднял, пристально вглядываясь в лагерь врага. – Вон они стоят, обсуждают что-то со старшим от храма. А вон отец на стене. Да, хмурый. Еще бы хмурым не быть, войско-то немалое. Но ничего, старшие братья вернутся из похода, они ударят им в тыл. Со жрецами Великого Дома не хочется ссориться, но они сами пришли. Возможно, придется долго уговаривать, чтобы так ушли, без боя. Братья наняли отряд в четыре сотни, так что перевес будет на нашей стороне. Можем подождать и прийти в замок, когда врага разобьют.

– Что за поход? – спросил я, покосившись на рыцаря, увлеченно таращившегося в бинокль.

– Нон-тар Мурля, брат мамы, просил помощи. Кто-то взялся разорять деревни, убивать рабочие ватаги. Даже просто путников давно с левокруга не было. Разбойники распоясались, не иначе. Пришел к ним сильный вожак, и голову подняли.

– Тоже мне Стенька Разин, – буркнул я. – А левокруг – это что?

Такасик опустил бинокль и посмотрел на меня как на умалишенного, а потом начал подбирать слова:

– Это… когда идти влево, если смотреть на светило.

– А вправо – это правокруг?

– Да.

– А к светилу и от него?

– На свет и супротив света. Но на свет идти бесконечно не получится. Там великое море. Там на ладье нужно, но никто туда не плавал дальше, чем пропадает из виду берег, это опасно. Супротив светила вечные льды. А ежели идти округ, то говорят, что можно вернуться туда, откуда ушел, но с другой стороны. Но это брехня, сказка для детей и нимф-нарони.

Я ухмыльнулся, сделав в памяти заметку, обязательно показать юноше глобус. Но произнес другое, и не столько для него, сколько для самого себя, глядя на небо, покрытое прозрачной дымкой быстро бегущих облаков, похожих на морские волны. Они несколько раз роняли брызги моросящего дождя, продолжая свое бегство от чужого солнца. Почти густо-фиолетовые небеса разрезались искрами метеоров и периодическими зелеными всполохами северного сияния.

– У нас Полярная звезда, а у них неподвижное во веки веков светило.

– Оно не всегда неподвижно, – ответил мне Такасик, дав понять, что я высказался на языке сель, универсальном для этого мира. Сложно будет отвыкать от двух языков дома. – Я помню, был еще мал, когда оно уплыло за горизонт. Был холод страшный и тьма, думали, что погибнем без света, сожгли весь запас дров, но потом оно вернулось на свое место. Никто не знает, зачем Великий Дом так сделал. Говорят, при моем прадеде светило, напротив, два цветения хвабука висело прямо над головой, так что тени от стен не было. Лед отступил, обнажив много железа и наполнив реку водой в три раза больше нынешнего. Когда светило ушло на место, река надолго пересохла. Только когда льды подступили обратно, вода вновь потекла.

Я обернулся и посмотрел на своих спутников, которые также напряженно слушали рассказ Такасика. Рыцарь явно не врал, но и хаотичное движение солнца по небу было сложно объяснить.

– Идут на переговоры. Их отец пошлет в задницу.

Я улыбнулся, услышав расхожее в обоих мирах выражение.

– Идут, идут.

Такасик долго смотрел в бинокль, а потом отдал его мне и сжал ладонью рукоять своего меча, который разбойники у него отобрали при пленении. По почти детскому лицу потекли крупные слезы.

– Он убил Атрисика. Он кинул его голову в ров. Атрисик – это второй брат. Они со старшим Туртаосиком вместе в поход убывали. Я младший, а четвертый от хвори скончался пять цветений назад.

– Четыре сотни воинов, говоришь? Покрошили их как капусту. Твоему отцу неоткуда ждать помощи, – с горечью произнес я, сочувствуя беде лорда.

Рыцарь сгорбился, а потом сел на землю и обхватил голову руками.

– Будь проклят этот Великий Дом, – шептал он, покачиваясь и всхлипывая. – Он совсем обезумел. Я его ненавижу.

Я сел рядом и тихо попросил:

– Расскажи мне.

– О чем? – спросил юноша, не поднимая головы.

– О Великом Доме. Почему он обезумел? Почему ты так считаешь? Что ему нужно?

– Ему нужны жертвы. Много жертв. Постоянно и непрерывно.

– Что делают с жертвами? Их сжигают, топят, душат, вырезают сердца?

– Нет, что ты. Их просто отдают ему.

– Это зверь? Он их ест?

– Великий Дом – это Великий Дом. Жертвы просто умирают в муках. Жертва долго кричит, словно ее жгут, грызут, все это вместе, а потом умирает. Тогда тащат новую жертву. Мудрейший жрец Буркаса две сотни цветений назад придумал, что можно на алтарь возводить беременную, не важно, человек она или нарони. Тогда умирает не женщина, а еще не рожденный плод. Он создал великое сборище жертвенных шлюх. Семь сотен дев одна за другой возлегали на ложе любому желающему, кто хочет принести жертву Великому Дому, а потом их отводили на алтарь. Плод умирал, рождаясь мертвым, женщину вновь отдавали мужчине. Все шло своим чередом. Всех устраивало такое положение, все платили дань на прокорм этих шлюх, лишь бы самим не угодить на алтарь, но недавно случился мор. Страшный мор. Много горожан в священном городе умерло. Почти все жертвенные девы умерли в горячке и бреду, жертв стало не хватать. Тогда Великий Дом стал убивать прямо на улицах. Идет человек или нарони по городу, и вот он уже теряет рассудок, а следом и жизнь от неимоверной боли. И никто не в силах ему помочь. Многие хотели бежать из города и страны, но жрецы объявили, что в этом нет смысла и выход только один. Жрецы объявили поход по городам и деревням, набирая новое сборище, но уже не семь сотен, а семь тысяч. Это много. Очень много. Помимо этого, теперь казнят на алтаре взрослых и детей целыми семьями за малейшее преступление. Всех пленных и преступников скупают в храме. И ладно бы нарони, а ведь и людей. Меня бы тоже туда отвели, если бы не вы, возможно, туда. Работяг бы точно. Великий Дом обезумел.

Он замолчал, отрешенно глядя под ноги.

– Нам бы узнать, что сейчас происходит в лагере твоего врага, – тихо произнес я, хлопнув Такасика по плечу.

– Ты что задумал? – спросила у меня по-русски стоящая рядом Ангелина.

– Я? Ничего.

– Нет уж. Говори, что ты задумал.

– Я только поглядеть. Нам же нужно закрепиться в этом мире или хотя бы безопасно пройти через все передряги. Для этого нужно больше узнать.

– Не-не-не. Я против. Это не наша война. Пусть сам расхлебывает. Нам нужен проход домой, и только. Вмешавшись, мы потеряем время и поставим под удар цели экспедиции. Мы узнали, что хотели. Чужие проблемы нам не нужны, у нас своих хватает. Я не собираюсь кануть в небытие из-за глупой интриги. Выгрузим вымпел-маячок на той поляне, где зэков грохнули, и все, домой тихой сапой, собирая гербарии и делая селфи у красивых мест.

– Она права, – заговорила Александра, – у них сильная противомагическая защита, которую нам сложно проломить дальними ударами. Мы лишены возможности быстрого восстановления сил. Мы эту битву можем проиграть.

– Но вот в чем подвох, – парировал я. – Если у них маг, он нас может почувствовать, если уже не почувствовал. Просто так нам не пройти.

– А я только за, – произнесла Оксана, расчехлив притороченный к ишаку пулемет.

Береста хмуро смотрела на меня, но по лицу и по ауре было видно, что она не горит желанием вмешиваться.

– Нам нужно знать, что происходит, чтобы незаметно пройти, – объяснил я. – И мы не будем вмешиваться, лишь наведем панику. Разворошим муравейник.

– Ну раз только это, тогда мы с тобой, – высказала общее мнение Ангелина, сообразив, что переубедить меня не получится, а я не хотел бросать этот замок на произвол судьбы. Пусть он чужой, но мне была неприятна мысль о том, что кого-то отдадут в жертву неведомой твари, что пленных женщин будут бесконечно насиловать. Вспомнились девочки из интерната берегинь, осиротевшие на нашей войне.

– Вот в чем подвох: если у них маг, он нас может почувствовать, если уже не почувствовал. Просто так нам не пройти. И есть у меня одна мысль.

Сзади меня по плечу похлопал стажер, который, хромая, добрел до нашего военного совета. Он достал из кармашка на разгрузочном жилете волшебную палочку и постучал ею по краешку ноутбука, торчащему из рюкзака.

Стажер приоткрыл ноут и стал листать какие-то файлы с синтетическими фантомами. Я кивнул, понимая, к чему он клонит. У меня тоже были такие же задумки.

– Не тяни, командир.

– У нас же есть те, кого не видно аурным восприятием. У нас есть ночницы. Забыли про них? А меж тем я их спрятал. Они духи и могут менять форму и размер.

– Забыли, – кивнула Александра. – Хочешь их на разведку отправить? Только их можно видеть, я приноровилась различать искажения, которые они привносят в общий магический фон. Наверное, так для зрячих стеклянные предметы выглядят.

– Есть другая кандидатура?

Все одновременно покачали головами. Желающих не было. Я распахнул плащ и из подсумка на ремне достал трех сопротивляющихся ночниц. Небольшие черные летучие мыши, вертя головами по сторонам, поползли в тень, бросаемую деревом. Такасик скривился, узрев странных созданий. Меж тем одна из ночниц стала увеличиваться и превращаться в подобие человека. Это была та, которая и раньше больше всех походила на человека. Новоиспеченная дева отличалась черными бездонными глазами без белков, темно-серой кожей и, напротив, белоснежными волосами на голове, струящимися по спине вниз. Ночница закуталась в черный плащ так, что было видно лишь лицо. Остроконечные длинные уши были новинкой.

– Да чтобы это первым пожрал Великий Дом! – не выдержал Такасик, став свидетелем превращения, прокричав проклятие и вскочив на ноги. Превращение было резким и судорожным, а сама ночница до последнего сохраняла жутковатый облик нетопыря.

– Это стажер их под темных эльфов дрессировал, пока мы языков брали, – перехватив мой недоуменный взгляд, прокомментировала Ангелина.

Я задрал лицо вверх и вздохнул. Непременно объявлю Сорокину выговор за ребячество, неуместное в этой ситуации, но потом.

– Светило, здесь всегда светло, – прошипело создание, обращаясь ко мне. Глаза его поблескивали от злости.

– Не умрешь, – буркнула Ангелина.

– Хотите дневной облик? – сразу начал я обрабатывать ночных духов.

Ночница кивнула.

– Тогда нужно кое-что сделать.

– Я слышала. И меня зовут Скрип.

– Мне все равно, как тебя зовут. Скрип, значит, Скрип. Нужно пройтись по окрестностям так, чтобы никто вас не увидел. Сможете?

– Да.

– Нужно посчитать солдат в лагере. Нужно поискать местных жителей в округе. Нужно посмотреть вооружение всех, кто здесь есть. Нужно узнать, где колдун. А еще нужно шугануть местных. Сможете?

– Да, – ответило создание и, забрав своих подруг, двинулось к кустам, вскоре скрывшись из виду. Лишь качающие ветки говорили о том, что здесь кто-то прошел.

– Ты им веришь? – спросила Белкина, подобрав с травы мурлыкающую Ольху. Лесавка не тужила в такой момент и была рада простым прелестям жизни. Она знала, что вокруг друзья и беды можно не ждать. Белкина начала гладить Ольху совсем как простую кошку.

– Почему бы и нет, – кивнул я в ответ, – здесь чужой для них мир, они так же хотят вернуться, как и мы.

Я взглянул на часы, поймав мельком любопытный взгляд рыцаря, впрочем, ему и кроме часов в последнее время хватало странностей. Хотелось есть, но время было для этого совершенно неподходящее. Для обеда поздно, а ужин вряд ли скоро предвидится. Вздохнув, я взял бинокль и стал рассматривать лагерь, замок и догорающую деревню, стараясь при этом разглядеть ночниц. Это было глупо, но все одно глаза рыскали в поисках черных фигур.

Ждал я, впрочем, не зря. Над лагерем прошелся протяжный, нарастающий вой, в котором безошибочно угадывалась волчья песня. Вой был такой, что даже земной человек вздрогнет и прислушается к лесным шумам под громкий стук собственного сердца. Местные жители не ведали, что за твари такие эти волки. В лагере началась суматоха. Солдаты повыскакивали из своих палаток, побросали котлы с едой, оторвались от подготовки осадных орудий. Лорды начали орать на подчиненных, требуя найти тварей.

Вскоре вою стали вторить еще два, такие же тоскливые и полные безысходности. Небольшой отряд воинов побежал в лес, вооружившись копьями и луками. Я почувствовал испуганные ауры солдат.

Воины бегали от дерева к дереву, но ничего не находили. Вой стих, а на смену ему пришел визг циркулярной пилы, вонзившейся в дерево. Визг все время менял тональность, а потом смешался с истошным криком заживо раздираемого на части нарони. Я помнил слова ночниц, что они не убивают, но это было так натурально, что я невольно испытал гордость за нашу родную нечисть. Такой страх нагнать на инопланетян, что те были на грани истерики, и только крики лорда и обещания расправы со стороны Великого Дома еще удерживали войско на месте.

Забегали и на стене. Защитники замка пытались разобраться, кто этот новый враг и не получится ли еще хуже. Если бы была ночь, то эффект многократно усилился бы. Но и так получалось неплохо.

Даже мои товарищи всматривались, чуть ли не вываливаясь из кустов, не желая пропустить мало-мальски интересное.

Паника в лагере только усиливалась. Что-то смутное возникло среди привязанных ишаков и начало метаться между ними. Животные заголосили в панике, бросившись в разные стороны, таща за собой обрезанные веревки. Солдаты боялись их догнать и успокоить. А когда из леса вышел нарони со снятой кожей, стало совсем жутко. Он шел, хрипя от боли, пока внезапно из леса не выскочил пучок черных щупалец, схватив бедолагу за ногу. Щупальца обвили обреченного и потащили обратно в лес, а тот цеплялся руками за землю, оставляя кровавые следы. Это было настолько достоверно, что я вопросительно взглянул на Белкину. Девушка, уловив нить внимания, обращенного на нее, чуть сильнее выпрямила плечи и прошептала:

– Я ничего не ощущаю. Это иллюзии ночных духов.

Хороши же иллюзии. А ночницы, просвещенные голливудскими ужастиками, начали развивать успех. Черная блестящая тварь, размахивая длинным костлявым хвостом, с визгом перепрыгивала с ветки на ветку, как безумная белка-переросток. В лес полетели стрелы, пытаясь поразить бесплотный морок. Полководец орал на жреца Великого Дома и хватал за грудки посыльных. Но все это было попусту. Паника только усиливалась, а жрец, недоуменно скривив рожу, выслушивал упреки.

– Стой, ты куда? – вдруг закричала Александра.

Я обернулся и увидел, как Ольха в облике нимфы-нарони вышла на открытое пространство. В ее ауре горели азарт кровавой игры и охотничий инстинкт дикого зверя при виде испуганной добычи.

– Ольха! – заорал я. – Стой!

Но лесавка не слушалась. Она лишь повернулась и, как нож приподняв в руке подарок генерала Булычева, легким бегом направилась в сторону лагеря.

– К бою! – отдал я приказ. – Используем по максимуму стрелковое оружие, экономим энергию.

Оксана, давно желавшая пострелять, расправила сошки у «Корда» и дернула за тросик от затвора, досылая патрон. Остальные достали пистолеты-пулеметы и автоматы, зазвенев затворами. Поймаю, оборву уши этой девчонке.

К тому времени Ольху уже заметили. К ней побежал с десяток солдат, так как жрец с пеной у рта стал орать и тыкать в ее сторону рукой. Он, видимо, решил, что маленькая девочка корень всех бед.

– Огонь! – прокричал я, готовясь броситься на помощь девчонке.

Загрохотал крупнокалиберный пулемет, скосивший воинов, как кегли. Тяжелые пули пробивали тонкую кольчугу, кожаные доспехи и тела навылет. Они и кирпичную стенку прошибают, что им средневековая броня.

– Прикройте!

Я выскочил вслед за лесавкой, держа в руках свой «Каштан». Когда тоненькая обнаженная фигурка была уже совсем близко, я снова закричал, но вместо ответа у Ольхи потекли контуры тела, как всегда, когда она совершала превращения. Это было что-то новое, большое. Короткий заячий хвостик, присущий нарони, вытянулся в длинную плеть. Лесавка наклонилась вперед, но не упала на четыре лапы, а лишь стала расти в размерах. Лицо преобразилось в жуткую маску с пастью, полной огромных кинжаловидных зубов. И она все продолжала расти. По гладкой коже прошлась волна, стягивая ее в ребристые наросты. Крокодилья шкура покрылась темными и светлыми полосами.

Я бежал вслед за ней, понимая бессмысленность своих действий. А сзади по воинам стрекотали стволы, сея смерть. Барьер, предназначенный для защиты от магии и слабых стрел, не мог задержать то, что сотворил технический прогресс человечества.

В лагерь мы влетели бок о бок, я и огромный доисторический ящер, сошедший с иллюстраций про вымерших гигантов, в нем было не меньше пяти метров от кончика хвоста до морды и метра полтора с лишним в холке. Монстр раскидал всех, кто там был, взревел с громкостью тепловозного гудка и начал охоту. Мне ничего не оставалось делать, как просто расстреливать всех подряд. Хорошие? Плохие? Сейчас не было никакой разницы. Сейчас были только я и лесная девчонка, опьяненная кровью.

Ольха своей огромной тушей снесла палатку, вырвав из земли державшие ее колышки, повисшие безвольными плетями на веревках. На соломе, настеленной внутри, сжалась связанная девушка-нарони в разорванной бедной одежде. Было понятно, что ее многократно насиловали. Отрешенное безразличие в серых глазах сменилось диким ужасом, когда Ольха-аллозавр на секунду замедлилась, рассматривая возможную жертву, а потом взревела и шагнула прочь, ухватив пробегающего мимо солдата зубастой пастью. Доисторический ящер легко повалил добычу, наступил на него левой лапой, а потом дернул головой, с влажным хрустом разрывая тело пополам, как тряпку. Девушка-нарони что есть сил попыталась заорать сквозь кляп и отползти ко мне. Но она опять замерла, когда увидела выбежавших на меня храмовых воинов во главе со жрецом, единственных, кто оказал какое-то сопротивление.

На уровне рефлексов я создал щит, и тот теперь едва заметно мерцал вокруг меня зыбким белесым пламенем. Воины издали боевой клич и бросились на меня. Я навел на них «Каштан» и нажал спусковой крючок. Очередь девятимиллиметровых пуль, выпущенная в упор, легко пробила кольчугу, стеганую ткань и деревянные щиты, выкашивая отряд. Когда же они подошли совсем близко, я, через силу продираясь сквозь защиту неведомого мне местного мага, ударил телекинетической волной, раскидывая врага в стиле звездных воинов, только сейчас меня можно было сравнить отнюдь не с джедаями. Упавших ничего не стоило добить. А когда патроны кончились, стал убивать фокусным импульсом, получая за каждый удар болезненный откат от чужого барьера. Нарони с еще большим ужасом смотрела на чудовище в человеческом обличье, под пылающим взглядом которого головы пытающихся подняться воинов одна за другой взрывались темными брызгами. Еще четверо просто замерли и, срезанные невидимой силой, молча упали, развалившись на половинки. Но это уже не я постарался, а Ангелина, вымещая накопившуюся в ней злость.

На ногах остались только несколько гвардейцев Великого Дома во главе со жрецом. Они не стали доставать мечи, а вытянули руки вперед. Я почувствовал колдовство, проскочившее по поляне искрой высокого напряжения. Воздух перед воинами сгустился, став тем же подобием бесцветных стеклянных тел, что и у тени Великого Дома. Эта прозрачная масса быстро обрела очертания тварей размером с автомобиль. Четыре крабоподобных существа раскрыли зазубренные клешни, шевеля глазами на стебельках.

Я не стал останавливаться, с ходу всадив в одного из монстров импульс. Тварь беззвучно дернулась, когда внутри ее, рождая пузыри, вспыхнула миниатюрная молния. Это стало для остальных сигналом к атаке. Монстры разом шагнули в мою сторону с плавностью промышленных автоматов, направляемых гидравликой.

Щит жреца, висевший над полем, мешал творить колдовство. Каждое мое заклинание отзывалось болью в голове, и я вскинул пистолет-пулемет, делая передышку между чарами. Оружие застрочило у меня в руках, всаживая пули в тела существ. Было видно, как они висели в этом прозрачном желе, остановив свой полет.

Снова загрохотал «Корд». Серебро его тяжелых пуль возымело эффект, взрываясь ярким голубым огнем, а следом по ним ударила золотистая вспышка Ангелины, оторвав у ближайшего создания клешню и пару лап. Оно завертелось на месте, скребя гальку оставшимися конечностями.

Это дало мне еще одну передышку. Я выставил вперед черный клинок, стискивая его в левой руке, а правую отвел в сторону, сжимая автоматическое оружие. Отработанным приемом телекинеза отсоединил пустой магазин, тут же упавший на камни. Из подсумка выскочил другой, блеснув серебром верхнего патрона, и ловко скользнул в положенное ему место. Чары дернули затвор, досылая боеприпас в канал ствола. В то же время я увидел, как два воина, что стояли по бокам от жреца, изменились. На правой руке у каждого теперь красовался стеклянный доспех, начинавшийся в виде наплечника и становившийся большой рачьей клешней внизу, там, где полагалось быть латной перчатке. Сквозь рифленый панцирь были видны сжатые кулаки.

Воины подняли свои клешни-полудоспехи, раскрыв их почти на сто двадцать градусов, а потом сжали, делая такое движение, словно вытаскивали что-то из воздуха. Между клешней сгустились яркие оранжевые искры, похожие на освободившиеся из неоновых ламп огоньки. Воины еще сильнее закрыли свои колдовские клешни-перчатки, направив их на меня. Огоньки выскочили из стеклянных тисков, как вишневые косточки, сжатые между пальцами.

Один из огней взметнул пыль и камни у моих ног, заставив прикрыть лицо рукой, а второй ударил по моей защите, растаявшей как небольшое северное сияние.

Я отступил на шаг и взмахнул рукой с кинжалом справа налево, словно отбиваясь от опасного насекомого. С земли сорвались камни, что меня окружали, заставив воинов Великого Дома закрыться от мелких, но болезненных многочисленных ударов. А я тем временем начал почти в упор расстреливать крабов, отступая назад, к лесу. Крабы были живучи, но неповоротливы, так что я успел два раза сменить магазин, заставляя ближайшего гореть голубоватыми огнями от серебряных пуль, как светодиодная гирлянда.

Еще двое уже таяли, убитые очередями «Корда» и ударами Фотиди. Сосредоточившись на сущности, я совершенно упустил момент, когда огромный доисторический ящер с ревом налетел на троицу гвардии Великого Дома. Одного он просто сбил с ног, второго схватил за голову и дернул, отрывая ее и обливаясь фонтаном темно-красной жидкости. Третьему прилетела очередь из пулемета.

Я рванул к крабу и воткнул в него черный клинок. Существо без всяких спецэффектов растаяло как мираж. Бой был завершен, враг либо убит, либо бежал. За несколько минут осада была снята, а Ольха, уже в облике нимфы-нарони, вприпрыжку, хлюпая босыми ногами по кровавой каше, подскочила ко мне и, проведя ладонью по окровавленному лицу, начала раскачиваться, спрятав сложенные в замок ладошки за спину. Весь ее вид выражал самодовольство, мол, похвали меня. Не хватало еще замурлыкать и положить передо мной мышь. Хотя брошенный к ногам лагерь и почти полтысячи разбежавшихся воинов тоже было неплохо. Я наклонился к ней и обнял:

– Ну что скажешь, опять молодец.

 

Глава 22

Замок средневекового феодала

– Это называется тихо и незаметно? – с огромной долей сарказма спросила Ангелина, подбежавшая следом и вставшая у меня за правым плечом. – Ты всю страну переполошил. Сейчас власть имущие нагрянут сюда разузнать, что же это такое, что может уничтожать целые армии. И знаешь, мне кажется, что их будет не три сотни.

– Придут, тогда и посмотрим, – ответил я, разглядывая брошенный неприятелем лагерь. Убитых было не так уж и много. Основная масса солдат просто-напросто разбежалась кто куда. Но я их не боялся. Сложнее было объяснить местным жителям, кто мы, дабы они не попрятались вслед за оккупантами.

– Ты себя ведешь порой как нормальный человек, а порой как придурок конченый. Помогать тебе – одно издевательство! – звучно закричала магесса, подскочив ко мне с разъяренным лицом и махнув рукой на тела и разоренный лагерь.

– Ангелина, давай играть это шоу до конца, – обратился я к своей заместительнице, выискав глазами среди трупов нон-тара Кропася, отличить которого смог по рваному наддоспешнику с вышитым гербом, надетому поверх кирасы, и пластинчатым наплечникам. Остальные воины носили стеганые куртки, иногда обшитые железными квадратиками. – И побольше пафоса, мы же в Средние века попали. Тут голос разума бессилен, надо давить на эмоции.

– Притворяться феей?! Нет, ты точно надо мной издеваешься!

– Ага, издеваюсь, – ответил я скрипящей зубами волшебнице. – Доверься мне и играй роль. И поярче, поярче.

Я подождал, пока из леса не появится вся моя команда, оставаясь все это время под пристальным взглядом старого лорда, неподвижно стоявшего на стене. Лишь глаза живыми пуговками скакали из стороны в сторону. Только когда к замку приблизился Такасик, он позволил себе улыбнуться и, не поворачивая головы, отдал приказ опустить мост и открыть ворота.

Заскрипел подъемный ворот, устанавливающий большой каменный противовес, предназначенный для быстрого закрытия замкового входа. Из арки, гулко ступая по доскам моста, вышел нон-тар Бурбурка из рода Куракля, отец Такасика. Воин был одет в такую же кирасу, наплечники и кольчугу под ними, что и поверженный противник. На гербе было изображено какое-то животное, вставшее на задние лапы и грозно раскрывшее пасть. Черное на желтом фоне с двумя полосками поперек, синей и белой.

– Играем роль, – тихо шепнул я Ангелине по-русски.

– Помню, – так же тихо огрызнулась магесса.

Я повернулся и жестом подозвал Такасика. Негоже являться в гости, имея хозяина за спиной. Я заготовил пылкую речь, вспоминая книги Вальтера Скотта, но все слова развеялись, когда из-за спины лорда выскочила красивая, богато одетая женщина, придерживая подол длинного голубого, украшенного вышивкой с растительными мотивами и жемчугом платья, перехваченного ярким поясом, и обняла юного рыцаря. Женщина имела тонкие черты лица, такие же большие, как у Такасика, серые глаза и светлые волосы, заплетенные в четыре украшенные цветными шелковыми лентами косы. И не было никаких сомнений, что передо мной настоящая леди, или, как здесь говорят, нон-ма.

– Сыночек, – запричитала женщина, – Такасик, хотя бы ты жив остался. Хотя бы ты сель-тар. Я уж думала, что и ты сгинул от рук этих подлецов и детоубийц, от лап чудищ и зубов диких тварей. Какое счастье, что хотя бы ты жив.

Женщина еще долго бормотала, а Такасик растерянно переводил взгляд с отца на нас и обратно. Из замка вышли слуги и воины и направились в лагерь. Кто-то залез в ров и стал искать отрубленную голову старшего сына лорда. Когда он поднял руку, обозначив, что нашел, Бурбурка хмуро бросил:

– Готовьте костер горечи. А этому подлецу, что хотел захватить мой дом, и его прихвостням… насадите их бошки на колья и выставьте у дальней поляны, где дорога выходит к нам. И дайте знать крестьянам, чтобы уже вышли из леса и начали тушить деревню.

Он убедился, что его услышали, а потом обратился к нам:

– Я не имею чести быть знакомым с вами, почтенные ноны, но очень благодарен вам за то, что помогли моему сыну одержать победу. Будьте гостями в моем доме.

Фраза про то, что мы помогли сыну одержать победу, меня изрядно повеселила. Во время боя Такасик стоял с раскрытым ртом, наблюдая, как Оксана долбила из пулемета по лагерю неприятеля. Его из ступора вывели только через пятнадцать минут после того, как все было кончено. А уж то, что отчебучила Ольха и учудили ночницы, вообще было пародией на фильм ужасов. Вероятно, только факт победы и живой наследник не давали повода кинуться на нас с вилами и факелами под крики: «Смерть демонам!»

Я тихонько кольнул телекинезом свою заместительницу, и та заговорила:

– Здравствуй, благородный Бурбурка, издалека привела нас наша дорога к вашему очагу. Не соизволишь ли ты разрешить нам отдохнуть в твоем доме, дабы мы могли продолжить свой путь?. Зовут меня нон-ма Анагелла, а это нон-тар Эгор со своей супругой госпожой Беллой, и наши верные спутники: Берреста, Светория, Окасанна, Воладимар, старец Симен и наше юное дарование Оллиха.

Беллой она назвала Александру, видимо из-за сложности произношения ее имени на местном языке, а за основу взяла фамилию. Ночницы и Луника сейчас не видны жителям замка, поскольку приняли малые формы. Их и представлять не надо. Все же забавно, что она назвала Шурочку моей супругой, я после гибели Анны никого не представлял в этом статусе рядом с собой, а сейчас, хоть и для показухи, эта вакансия принудительно заполнена.

Возникла неловкая пауза, когда хозяева и гости не знают, как дальше повести разговор. Первым нашелся Такасик, встав на одно колено перед Ангелиной и склонив голову:

– Благороднейшая и прекраснейшая нон-ма Анагелла, вы сначала спасли меня из лап разбойников, а теперь и мое родовое гнездо от врага, прошу вас быть моей гостьей. Я буду опечален вашим отказом до конца моей жизни, но память о вас будет жить во мне до тех пор, пока не отцветет в последний раз моя душа.

Ангелина легко кивнула и улыбнулась, положив руку на плечо юному рыцарю.

– Больше пафоса, больше, – шепнул я.

Моя помощница едва слышно скрипнула зубами, а потом расплылась в улыбке от уха до уха.

– Играть так играть.

Вокруг девушки медленно разгорелся белым сиянием воздух, за спиной плавно развернулись призрачные крылья. Она слегка приподнялась над землей и величаво поплыла в сторону замковых ворот, а люди и нарони на ее пути благоговейно становились на колени и что-то шептали речитативом. Даже мне показалось, что передо мной самый настоящий ангел.

– Пойдемте, – обратился я к лорду, стоящему с открытым ртом посреди моста, взял под руку Александру-Беллу Белкину и направился за своей мнимой госпожой.

Нас обогнала Ольха. Ее сияющие глаза и окровавленная улыбающаяся мордашка заставили стражников шарахнуться в сторону. Все видели ее превращение и смерть, которую она играючи сеяла.

Замок был невелик изнутри, вряд ли больше сотни метров в поперечнике от стены до стены, но опрятен и вполне симпатичен. К стене прилепились хозяйственные постройки, по крышам которых во время боя перемещались солдаты, как по помостам. Перед четырехэтажным донжоном была крохотная, мощенная серым камнем площадь с колодцем в середине. Сбоку к дому примыкала та самая смотровая башня.

Весь архитектурный ансамбль представлял собой не громадный гарнизон, а скорее укрепленное поместье. Род Такасика в самом деле был не очень богат. Другие властители наверняка могли иметь лучшие сооружения и более крупные владения.

Посредине площади, там, где был колодец, стояла грубо вытесанная из камня статуя высотой в два человеческих роста, изображавшая сурового мужчину, держащего в ладонях широкую чашу. Чаша, в отличие от статуи, была выполнена из железа, и в ней была насыпана земля с проросшим небольшим деревцем. Как я понял со слов Такасика, это был Великий Дом. Наверное, в самом деле какой-то божок.

Деревянный косяк входа в донжон был отполирован до блеска, как перила в казенном учреждении. Впрочем, так оно и было, каждый входящий прикасался к дереву, словно выполнял некий ритуал. А еще под специальным навесом на шнурках были подвешены многочисленные костяные плашки размером со спичечный коробок. На каждой из них виднелись непонятные каракули и стилизованные рисунки.

Нам выделили крохотные, всего-то три на четыре метра, гостевые комнаты на втором этаже. Одну для меня с Александрой, как для супругов, с большой кроватью, маленьким столиком и сундуком для вещей. Узкая бойница-окно на удивление была застеклена. Справедливости ради нужно добавить, что шесть квадратиков стекла, составленных одно над другим в деревянной раме, были очень низкого качества, с пузырьками и вкраплениями, да еще и работавшими как кривые зеркала, зато все щели тщательно законопачены мхом и глиной, отчего сквозняка не наблюдалось. Другая комната предназначалась для Оксаны с Ольхой. Третья для Сорокина, деда Семена и Светланы с Берестой, так как их нужно было долечивать, а делать это нужно в отдельном помещении. Просторной комнаты на третьем этаже удостоилась Ангелина. Для нее переоборудовали апартаменты одного из погибших братьев. Комнаты выходили на единый внутренний балкон с видом на огромный атриум центрального зала.

Как раз на балконе я и стоял, облокотившись на перила, ждал, пока переодевается Александра. Сам замок был высок, а комнатушки обладали низкими потолками, отчего казалось, что ты в купе поезда, а над тобой верхняя полка. Внизу суетились слуги, собирая угощение на длинный стол, накрытый скатертью соломенного цвета. Это был особый пир, совмещавший прием дорогих гостей и поминки по близким. Но в Средние века такому удивляться не стоило.

Что меня поразило, так это обычная баня, которая имелась в замке у дальней стены. Я не преминул посетить ее, после чего надел чистую одежду из натуральной ткани наподобие льна. Под расшитой скромным узором по вороту и рукавам рубахой, стеганой жилеткой и штанами приятно прилегало к телу нижнее белье – нечто похожее на футболку и подштанники. Сейчас прачки стирали наш камуфляж, и представляю их удивление по поводу чудной пятнистой одежды.

Единственное, что я оставил, это портупею с навешанными на нее кобурой с пистолетом Макарова и ножны с Иглой, черным клинком, несущим смерть бессмертным. Они оказались очень уместными в этой обстановке. Равно как и борсетка с полозом на этой же портупее.

– Дом, дом, дом, – бормотал дед Семен, истосковавшийся по крыше над головой. Он ходил из одной предоставленной нам комнатки в другую, внимательно все осматривая. – Один сундук гнилой, собаки, поставили. Он не сегодня завтра развалится. Стенки тонкие в двух комнатах, а в одной еще тайная комнатка есть, где эти недоумки будут тебя подслушивать. Ну ничего, этот боярин еще узнает, кто такой дед Семен. Он услышит только то, что я захочу.

– Недоволен? – спросил я у него.

– Такой большой и пустой, – ответил домовой.

– Народу много, – произнес я, не согласившись с ним.

– Да, лорд, его советники, стража, слуги, но духов нет. Они чтят предков, но самих предков нет здесь. Есть некая сила, разлитая по хоромам, но она лишь отражает накопленные здесь эмоции.

– И что?

– Знаешь, откуда взялись домовые? Это тоже культ предков. Если помнишь, то я тоже был когда-то человеком.

– Был и не помнишь жизни, как вся нежить.

– Не в этом суть, – отмахнулся дед, – я был отцом и дедом большого рода, умерев, я остался их оберегать, помогать.

– Дай догадаюсь. Теперь никого из этого рода не осталось.

– Типун тебе на язык. Мой род процветает и ныне. На Руси каждый сотый мой потомок, та же Сашенька, например, по материнской линии, только она об этом не знает, и знать ей этого не надо.

– То-то ты за нее радеешь, дед.

– Не сбивай меня, – огрызнулся домовой. – Так вот, они чтят предков, даже ритуал похож. Он у славян до сих пор сохранился.

– Это как?

– Знаешь ли ты, что значит сказать «чур меня» и постучать по дереву? Раньше верили, что предки славян живут в старых деревах, дубах да кедрах, березах да ивах. Дабы они помогли в беде и невзгодах, стучали по дереву, стараясь выпросить подмогу. Они говорили: чуры, обреги мя. Пращуры, оберегите меня от невзгод. И ныне, стуча по деревянной столешнице, ты совершаешь то же деяние, зовя дедов и прадедов в помощь, даже если не знаешь об этом.

– А креститься и чураться?

– Не важно, с каким знаком ты взываешь к предкам. Они всегда с тобой.

– И?

– Здесь они тоже просят предков о помощи, прикасаясь к деревянным коробам створов. А дом пуст, причем недавно пуст, сотни четыре годов назад. И весь мир сей пуст то же время.

– То же, что и у нас?

– Не знаю, что-то другое. Я чую огонь и тысячи смертей, что были здесь в один миг. Огонь страшный. Я такой видел, когда ядреный взрыв был.

Дед постоял пару минут, а потом скрылся в очередной комнате. Проводить инвентаризацию.

Я кивнул сам себе, тоже поймав себя на мысли, что дом пуст. Похороны лорд провел без нашего участия, спалив на ритуальном костре голову старшего сына. Небольшая кубышка с пеплом теперь покоилась в подвале замка, в фамильном склепе. Удивляюсь, как при таком подходе здесь нет ни одного призрака. Толпы потусторонних созданий непременно должны были бродить, но их не было.

– Нон-тар Эгор, – услышал я обращение к себе и повернул голову в сторону молодого пажа-нарони, бывшего еще никем по половой принадлежности, но если судить по одежде, то из него готовили мужчину. – Вас просит к себе господин. Я провожу.

Я последовал за пажом, на поясе которого висели простые ножны с деревянным муляжом ножа. Под моими ногами в обуви из настоящей кожи слегка поскрипывали доски пола. Носков этот мир не знал, и потому я намотал на ноги обычные портянки из ткани такого же качества, что и нательное белье. Было по-своему здорово окунуться с головой в другой мир.

Лорд ждал меня у камина в своей большой комнате, ковыряясь длинной палкой в горящих дровах. От огня шел приятный жар. Я поймал себя на мысли, что слова вообще мешаются между собой в голове, спица выдает по три или четыре варианта перевода, как поисковик в интернете. С непривычки мозг пухнет.

– Прошу присесть, – сказал хозяин замка при моем появлении и указал на плетеное кресло. На его кисти не хватало двух пальцев, отчего она казалась крабьей клешней, на месте недостающих пальцев были давно зажившие рубцы.

Я устроился в предложенном кресле и приготовился слушать.

– Мой ныне единственный сын, так уж получилось, еще слишком юн и к тому же влюблен. Это мешает ему смотреть на мир, как подобает лорду. Это пройдет со временем. Госпожа Анагелла прекрасна и властна, но я вижу, что она слушает вас. Вы главный среди них, и потому разговаривать я намерен именно с вами. Буду говорить прямо. Я в замешательстве. Я впервые вижу такое чудо, хотя повидал и демонов, и другие народы, и меня одолевают сомнения, принесет ли это чудо нам горе или, наоборот, победы и процветание. Спрошу открыто: кто вы? Чего хотите? Куда направляетесь?

Я помедлил, вспоминая инструкции Булычева. От моего ответа зависит судьба моих друзей и успех нашего предприятия.

– Мы пришли посмотреть на незнакомую страну. Но мы увидели, что хотели, и теперь держим путь домой. Но путь этот не так прост. Нам предстоит долго идти правокруг, где нас заберут отсюда.

– Скользкий ответ, недостаточный. Кто стоит за вами?

– За нами стоит огромная страна с населением в сто семьдесят миллионов человек, – пошел я ва-банк, отходя от сценария. – А за ней еще девять миллиардов. И мы хотим знать, исходит ли от вас угроза нашей стране.

– Великое число ты назвал, – ковырнув палкой уголек, произнес лорд, – не все знают такие числа. И я лишь смутно представляю такое, хотя обучен грамоте и счету. Но если вы сильны, если за вами могучая армия, богатые купцы, великий император, то одними лишь дозорными это не кончится. Будут еще и еще. И хорошо, если купцы с товарами, а не воины с мечами. Я не хочу ссоры с вашим государством, а вот торговля бы мне не помешала. Даже просто трактиры на вашем пути обогатят меня и защитят от соседей, ибо свои торговые гильдии мудрый и сильный правитель в обиде не бросит, а вы сильны, раз всего вшестером разогнали войско числом в три сотни.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но лорд покачал головой:

– Молчи, не перебивай. Я хочу заключить торговый союз с вашей страной, но мне нужна помощь. Нон-тар Кропась погиб, но его супруга мстительна и злопамятна. Она даст клятву, дабы прийти к нам снова. Уничтожить всех до единого. Вы уйдете, и я с двумя десятками воинов не смогу ничего им противопоставить. У меня остался единственный сын, кроме него у меня только дочери, и они не могут вести бой. У меня нет больше войска, мне нужно восстановить деревню и помочь крестьянам обжиться по-новому. Это значит, что у меня не будет денег на наемников. Я боюсь не дожить до расцвета своих владений. – Лорд встал из кресла и шагнул ко мне. – Помогите. Вам все одно не пройти мимо земель Кропася.

– Я не вправе принимать такие решения. Это высокая политика. Меня будут осуждать.

– Высокая политика, говоришь? – вздохнул лорд, опустив глаза. – Да, я бы наказал воина, который без моего ведома вмешивается в дела лорда. Но безразличны ли тебе жизни полусотни нарони, моих крестьян, попавших в плен? Они их увели караваном в свой замок, а потом отправят в священный город. Да, они низшие существа, но они живые. И я вижу, что ты не питаешь к ним брезгливого презрения, как некоторые глупцы, и возвышаешь их над бессловесной скотиной, раз побежал помогать воспитаннице-нарони, пусть она и чудовище. Безразлично ли тебе будет, что старые нарони умрут на алтаре, а молодые мужчины их рода силой, данной владетелям, обратятся в женщин? Безразлично то, что всех этих женщин и дев будет насиловать всякий сброд, пока они не умрут? Что сумасшедший бог будет убивать их детей, еще не увидевших свет и не сделавших первый вздох? Ты можешь сказать, что я нон-тар, что они для меня лишь крестьяне-нарони, но эти мои нарони! И только я вправе решать их судьбу, а не какая-то скотина, решившая обезопасить своих подданных за счет жизни моих! Я прошу, помоги. Если не ради высокой политики, то хотя бы ради желания остаться достойным человеком. Помоги отбить их, пока есть время. Или хотя бы помоги защитить тех, кто сейчас под этой крышей. Если понадобится, я встану перед тобой на колени. При воинах, при нарони. Помоги.

Я закрыл глаза, прикидывая время, отведенное нам аналитиками, и вспоминая инструкции, прежде чем ответить:

– Мне не дозволено.

– Жаль. Буду довольствоваться надеждой на торговый мир, – произнес лорд, нервно сглотнув, словно надеясь, что я передумаю. – А сейчас прошу на пир. Все уже готово.

Я провел ладонями по лицу, снимая напряжение, встал и последовал за хозяином.

К нам подошел паж. Бурбурка сначала указал ему на меня, мол, проводи в зал, а потом схватился за оружие. Я ничего толком не успел понять, как паж, или тот, кто им притворился, выхватил нож и всадил нон-тару под ребро. Тот осел на пол, судорожно глотая воздух.

– Помогите! Нон-тар убит! Пришлые убили его! – заорал киллер, а затем ловко развернулся и побежал к выходу. Но он не учел только одного: что я не обычный человек. Главное сейчас, чтобы Бурбурка остался жив, иначе будет война со всеми местными. И она начнется прямо сейчас.

Я вытянул руку и прикоснулся к убегающему телекинезом. Сил я не рассчитал, и киллера откинуло назад. Я сразу наклонился к хозяину замка. Из раны торчал не простой клинок, а наш штык-нож к автомату. Не знаю, когда он успел его украсть, возможно, когда менял белье в одной из спален. Но как посторонний человек пробрался в замок? Или он давно здесь был, давно подкуплен врагом и только сейчас получил инструкции?

Раздался дикий крик, полный невероятной боли. Я обернулся. Киллер упал абсолютно неудачным для него образом. Голова его застряла в решетке камина. Она была невысокая и декоративная, но и этого хватило, чтобы убийца сейчас верещал и горел заживо, не в силах освободиться из железных завитков. Берет и волосы уже догорали, а кожа на голове покрывалась волдырями. Он истошно вопил и дергался. Я бросился было к нему, но передумал и вернулся к Бурбурке, зажав рану телекинезом и руками, оставив штык-нож в ране.

– Береста! – заорал я, дублируя зов магическим импульсом.

Три минуты показались мне бесконечными. Но наконец дверь открылась и в нее влетела Ангелина, таща за собой берегиню и Такасика. Сын владетеля неистово упирался, но ничего поделать не мог.

– Опять ты влип, – прорычала магесса. – Мне точно с тобой дома не видать.

Она толкнула своих спутников ко мне, а потом заперла дверь и встала около нее.

Такасик бросился к отцу, но его опередила берегиня.

Береста сноровисто сорвала одежду с Бурбурки тем же приемом, что и с разбойников, обнажив живот, а потом медленно, но уверенно вытащила штык-нож и стала водить руками, отчего рана начала затягиваться прямо на глазах.

Во время этих манипуляций я пропитался искренним уважением к ней. Вот уж действительно лучшая из лучших. Разве что шрам остался, но и тот выглядел так, словно ему было полгода, а не пара минут. Напоследок она вколола какие-то витамины обычным одноразовым шприцем, достав их из небольшой аптечки, что всегда таскала с собой.

Бурбурка ровно задышал, сел на полу и сурово посмотрел сначала на затихшего и воняющего горелой плотью убийцу, а потом на нас.

– Я снова у вас в долгу. Но хоть теперь вы поняли, что мира со всеми не будет? Вы не хотите грязной политики и войны, но вы уже в ней. – Он перевел взгляд с меня на сына. – Дознание сам проведу позже. Всех на кол посажу.

Он встал, опершись на мою руку, и мы пошли в зал.

Юный паж, испуганно посматривая на меня исподлобья, усадил меня по правую руку от хозяина, занявшего трон владетеля во главе стола. Рядом со мной села Александра, одетая в длинное светло-серое платье со шнуровкой на спине. По левую руку от лорда разместилась его супруга, далее Такасик, Ангелина, Береста, Оксана и Светлана, уже способная самостоятельно двигаться и бледная, как подобает вампиру. Из-под платья выглядывал краешек бинтов, наложенных на плечо.

Сорокин остался в комнате, ему вообще не везет с различного рода травмами и ранениями. Ольха бегала по всему залу, бесцеремонно выхватывая у слуг с подносов еду. Нарони шарахались от нее, как от огнедышащего дракона, попутно с благоговением посматривая на Фотиди.

На пиру присутствовали также две дочери лорда, пожилой начальник стражи, оказавшийся троюродным братом Бурбурки, молодой казначей, бросающий взгляды на одну из дочерей владетеля, и еще трое приближенных.

Застолье было скромным, и мне почему-то вспомнилась скатерть-самобранка, которую я смог препарировать. Единственное, что не работало, так это копирование готовых объектов в память магического гаджета.

– Прошу восславить души моих сыновей, павших в боях с врагом, – произнес лорд, встав со своего места и подняв кубок с вином. Он очень торопился начать пир, дабы задобрить гостей, хотя и старался не подавать виду.

Все, даже женщины, последовали его примеру. А после я пригубил неплохое сухое вино, обладавшее необычным вкусом, которому иронично можно добавить эпитет «неземной», поскольку так и было. Его изготовили не на Земле.

Заиграл трубач, исполняя какой-то гимн, видимо гимн рода.

Музыка смолкла, и лорд снова поднял кубок:

– А теперь воздадим хвалу нашим гостям…

Я не слушал сухой, как это вино, речи феодала и пылких слов Такасика. Я думал о том, что нам делать дальше. Хозяин замка неглуп и говорил верные вещи касаемо политических отношений и нашего пути, беззащитного замка и пленных. Да и нападение киллера подтвердило правоту лорда. Получается, у нас не было выбора, кроме как помочь им. Но как? Без нашего оборудования мы не очень долго протянем. К тому же гарнизон замка малочислен и плохо вооружен. Я поднял кубок, отпил вина, потом стал крутить его перед лицом. Кубок был хорош. Надо будет его забить через трехмерный редактор в скатерть-самобранку, чтобы попивать из него, вспоминая приключения. А потом я перевел взгляд на доспех, висящий на стойке у стены, снова на кубок и опять на доспех. Губы сами сложились в улыбку. Сидящая рядом Бельчонок почувствовала мое настроение и положила руку поверх моей. Мне показалось, что в старинном платье, которое ей дали хозяева замка, она была притягательна. Я отогнал от себя эти мысли и огляделся по сторонам, тут же поймав на себе цепкий взгляд лорда. Тот тоже перевел глаза на доспех, прежде чем вернуться к своему основному занятию – рассматривать меня. Он еще не знал, что я задумал. И даже во сне не мог представить такое.

Сидели мы долго. Речи все были сказаны, есть больше не хотелось. Горстка музыкантов наигрывала нехитрые мелодии, а один пел баллады.

Особенно запомнились те, что были бы совершенно дикими в земных условиях. Одна шуточная про то, как два воина-нарони влюбились друг в друга. Слова «воины-нарони» вызвала смех у сидящих за столом. Дав клятву самим себе, эти воины стали женщинами, причем оба и не сговариваясь. Их встреча стала сюрпризом для них, они снова дали клятву и не сговариваясь стали вновь мужчинами, и так шесть раз подряд. Они успели повздорить и разошлись бы навсегда, если бы их не помирил один старик, сказав, что влюбленным нужно учиться договариваться, а не молчать, томно вздыхая.

Вторая баллада была печальная, про парня и девушку, решивших стать мужем и женой. Но девушка умерла от черного поветрия, а парень стал целителем, лечил больных и дожил до глубокой старости, но так и не женился. Остальные песни были про доблесть воинов, про прекрасных дев, про странствия и приключения во льдах.

В этом мире не было смены дня и ночи, но наконец лорд смилостивился и объявил о завершении пира. За столом остались лишь два вельможи, слушавшие с непревзойденной стойкостью рассказы друг друга. Дочери лорда покинули зал самыми первыми, и теперь пришла наша очередь. Один из пажей, трясясь от страха, отнес уснувшую Ольху в комнату. Ангелину отвел в покои сияющий как медный таз Такасик. Магесса по-русски бросила мне через плечо, что если рыцарь вломится к ней, то она его прах развеет по всему замку. Я ответил цитатой из мультфильма про бодрых пингвинов: «Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем», получив порцию злости рикошетом.

Мы с Белкиной вошли в нашу комнату, и она сразу рухнула на кровать, не раздеваясь. Глаза ее слепо смотрели в потолок. Ее взор всегда был устремлен не на тебя, а на что-то позади или в неопределенную пустоту, отчего поначалу было немного некомфортно с девушкой разговаривать.

Я со вздохом опустился на край сундука и прикрыл глаза.

– О чем думаешь? – спросила Александра, тоже села и начала снимать обувь.

– Есть одна задумка. Мы можем притащить нашу технику сюда, а еще можно вооружить местных.

– А я думаю, как будем делить кровать. Она одна, одеяло тоже одно, а нас двое.

Я пожал плечами.

Александра встала и повернулась спиной.

– Помоги расшнуровать платье.

Я взглянул на шнурки, и они стали сами собой выскакивать из отверстий, в которые были продеты.

– Спасибо. А руками слабо было?

– Неловко как-то.

– Ну не знаю. Тогда для сведения и во избежание еще большей неловкости: я высыпаюсь, только когда сплю голой.

Девушка выскользнула из платья, под которым ничего не оказалось, и плюхнулась обратно на кровать, распластавшись на животе. Она часто и прерывисто дышала, а нить ее внимания была обращена на меня.

– Это как-то неправильно, – произнес я, любуясь женственной фигурой с ее изгибом спины, упругой попой.

– Если ты о том, что сейчас мы в чужом месте, то это не страшно. Есть только ты и я. Я же чувствую твои гормоны. Они кипят.

– Я не об этом.

– Если ты об Анне, то она мертва, – тихо произнесла девушка, – ее нет. Ты можешь мстить сколько угодно. У кого угодно спрашивать, почему так произошло, но ее нет. А я здесь.

Я закрыл глаза, воззвав к своей совести, потом открыл их и опустился на кровать. Белла обняла меня и стала шептать:

– Я вижу сейчас все, что творится в замке. Как пьет слуга в погребе, как тискает служанку начальник стражи, как уединился казначей со старшей дочерью лорда. Они любят друг друга и скрывают это от лорда, думая, что он не знает. Я вижу, как сам владетель ходит по комнате, как лев в клетке. Это мое проклятие. Я всегда видела, как кто-то уединялся, как кто-то занимался сексом, и мне было завидно, ибо со слепой всевидящей никто не хочет связываться. А они так сладко стонут. Я чувствую их обоих, а у меня никогда никого не было. Я завидую. Я возбуждаюсь и сижу в одиночестве, не в силах отвернуться или закрыть глаза, как обычный человек. Так хочется закрыть лицо подушкой, но это не помогает. Я устала. Я хочу нормальной жизни, с человеком, которого… – Она помолчала, прикусив губу. – Которого я просто хочу.

Девушка поцеловала меня в губы. Ее поцелуй, несущий аромат вина, был старательным, пылким, но неумелым. Я сдался. Я обнял ее и прижал к себе, а она стиснула мои плечи дрожащими пальцами.

– Пос-с-срединник, – услышал я сквозь стук сердец свистящий голос полоза. – Пос-с-срединник, это важ-ж-жно.

Я сосчитал до десяти и поднял голову, увидев заполнившего половину комнаты змея. Одновременно по замку разлилась злость, источаемая Белкиной, которая только успела расстегнуть пуговицы на моей рубашке. Ее ненависть, будь она материальна сейчас, могла бы сровнять этот замок с землей, и направлена она была на древнего духа. Она глухо зарычала и укусила край одеяла.

– Это не может подождать? – сдерживая дрожащее дыхание, спросил я.

– С-с-стаж-ж-жер, – коротко ответил прародитель всех змей.

 

Глава 23

Загадка стажера

– Ну и что с ним? – зло спросил я у полоза, коротко взглянув на Александру. Девушка всем своим естеством бросала искры в пространство.

– С-с-собери всех-х-х, – прошипел полоз, скользнув на пол. – С-с-срочно.

По кольцам прошли фиолетовые сполохи, как бывало, когда змей колдовал. Дверь щелкнула задвижкой и резко отворилась, едва не сбив служанку. Невысокая и пухленькая женщина-нарони несла корзину с бельем, а когда увидела чудовищного полоза, текуче поползшего в ее сторону, поперхнулась испуганным вздохом и выронила свою ношу. На пол упали тряпки, а змей стрельнул длинным раздвоенным языком и зашипел с громкостью промышленного компрессора:

– Проч-щ-щ!

Служанка завизжала и, подобрав подол платья, побежала в сторону лестницы. Снизу раздались выкрики: мол, что там случилось? А когда полоз начал вытягивать свои толстые кольца из комнаты, посыпались ругательства и забряцало оружие. Я мысленно подал импульс-сигнал о всеобщем сборе, на который откликнулись все, кроме Александры. Она так и осталась лежать неодетая, поджав губы, с навернувшимися на глазах слезами. Мне самому было обидно, но древний дух не стал бы вмешиваться, не будь это действительно важно.

Дверь в комнату, где разместили стажера, открылась так же, как и моя, сама собой, подвластная воле змея.

Стажер при нашем появлении присел на краю кровати и недоуменно оглядел гостей. Сразу за мной и полозом в комнату вошли берегиня и Света, а Оксана перегнулась через перила и кричала стражам, что все нормально, что это наши колдовские разборки. Не замедлили появиться и Ангелина с дедом Семеном. И лишь в конце все же соизволила прийти наспех одетая Бельчонок. Она прислонилась к косяку плечом и сложила руки на груди.

А полоз все молчал, шипя и скручивая тело в узлы, и немигающим взглядом сверлил Сорокина.

– Может, хватит играть в молчанку? – зло спросил я. – Может, ты нам объяснишь наконец, зачем всех оторвал от дел?

– Я дол-л-лго думал-л-л, дол-л-лго наблюда-а-ал… – Змей не замирал ни на секунду в своем плавном течении по кругу, подняв голову на уровне моего лица.

Он был готов совершить молниеносный бросок и скрутить Володю, едва тот подозрительно шелохнется, а уж из таких объятий дано вырваться немногим.

– Ты у нас вообще небыстрый, – буркнула Ангелина.

– Все-е-е ш-ш-шутиш-ш-шь, дева?

– Да какие тут шутки. Я сама серьезность.

– Поспешиш-ш-шь, людей насмешиш-ш-шь, – протяжно и хрипло засмеялся змей, как Каа из советского мультфильма про Маугли, словно перед ним были бандерлоги. – Я наблюда-а-ал, и мне не давала покоя одна вещ-щ-щь. Я уже видел такое раньш-ш-ше. И ты, Пос-с-срединник, тож-ж-же.

– И что же?

– Мелочи, едва заметные мелоч-щ-щи. Ты их-х-х не увидиш-ш-шь. Я лучш-ш-ше покаж-ж-жу.

Полоз протяжно засвистел, набирая воздух в единственное легкое, которым природа наделила этих змей. По чешуйчатым кольцам снова прошлась волна фиолетовых искр. А потом он резко, без присущей ему тягучести выкрикнул:

– Шат!

Стажер резко вскочил с кровати и вытянулся по струнке с устремившимся в одну точку взглядом. Шат. Я знаю, что это. Это окрик беса, призывающий марионетку – жителя нижнего мира к повиновению. Он произносится не только голосом, но и соответствующим магическим импульсом. Змей сумел такой воспроизвести.

Я обхватил голову ладонями и уселся на сундук у двери. Нас все время водили за нос. Никакого стажера никогда не было, была лишь живая кукла с исковерканной душой, не завершившей рихтовку. Грешник, выпущенный под особым надзором из преисподней, неспособный ослушаться своего хозяина. Ему скажут смеяться, и он будет резать себя, истекать кровью и смеяться. Ему скажут прыгать, и он прыгнет в доменную печь. Ему скажут ждать, и он умрет от истощения, не в силах ослушаться и сойти с места. Биоробот. А еще он продал свою душу. И кажется, я знаю, кто его хозяин.

– Настало время разоблачений-с, – раздался ироничный голос из противоположного угла комнаты.

Там, на подоконнике возник бес, одетый во все черное – рубаху, жилет и штаны.

– О, Мефистофель! – воскликнула Оксана, разглядывая новое действующее лицо. – За пулеметом сходить?

Все уставились на него, а Ангелина даже скрипнула зубами.

– Не стоит, – ответил я.

– Обалдеть, – покачала головой навья. – А как он здесь оказался? Он вообще настоящий?

– Самый что ни на есть, сударыня, – ответил бес, слегка кивнув.

– Ты с ним еще общался? – зло спросила Фотиди, не сводя свирепого взгляда с беса, словно он был ее заклятым врагом.

– В бильярд разок играли, – уклончиво ответил я.

– Надеюсь, не на душу? – обеспокоенно уточнила магесса.

– Что вы, – отозвался бес, – зачем мне его душа. Я хочу большего. Куда большего.

– Рассказывай уже, – хмуро буркнул я.

– Ну что ж, дальше отмалчиваться смысла нет. Буду откровенен.

– Ой ли? – шевельнула бровью Ангелина.

– Не сомневайтесь, Светорожденная. Не так ли переводится ваша фамилия с греческого, сударыня? Мы, знаете ли, в одной лодке, и раскачивать ее нет смысла, потонем все.

Ангелина поджала губы и замолчала надолго.

Бес поднял ладонь, и в ней возник кубок с вином. Он отпил глоток, поставив хрусталь на подоконник, и заговорил:

– Да, я ваш провожатый, но я сделал больше. Работая с вашими спецслужбами, я смог раскусить одного распространителя черной заразы. И тогда мы разработали план. Я вспомнил про одного продавшего душу, и был пущен слух о том, что он будет стажироваться в элитном подразделении боевых магов. Этим, кстати, я исполнил то желание, с которым он ко мне обратился, – быть настоящим чародеем. Черные клюнули и сделали подсадку, благо для них мы были неосторожны, намеренно, естественно. Будь это обычный человек, он бы попытался перерезать вам глотки ночью. Программа, сидящая в нем, очень сильна. Но он моя марионетка, он слушает только меня, и это помогло вам избежать лишних проблем. – Бес достал из внутреннего кармана длинный чехол для подарочных авторучек, вытащил из него красную спицу и легонько помахал ею. – Да и убивать человека не пришлось, лишь изъять подсадку из мозга. И вот к вам прибыл стажер, все чин по чину. Избежать огласки о походе не удалось, поэтому мы лишь ввели в заблуждение этих о сроках похода, чтобы у нас была фора.

Бес горько улыбнулся, медленно поднял кубок и наклонил его. На дощатый пол тонкой струйкой потекло местное желтое вино.

– Я всегда мечтал о большем. И тут я услышал об инициативе Сварога, все по секрету, разумеется, строжайшему, но я на хорошем счету, мне шепнули. Было принято решение создать сеть крепостей со стационарными порталами. Сеть, связывающая миры. Я загорелся этим. – Бес вскочил с подоконника и стал говорить с горящими глазами, словно изголодался по слушателям. – Это мой шанс, понял я. Я хочу себе такую крепость, где я начальник таможни между мирами. И я поставил на карту все. Пошел ва-банк. Я подсунул тебе синтетического фантома, Егор, свою копию, рассказал о нелегком детстве моей марионетки. Ты купился. Я дал Булычеву взятку, и он вписал стажера в список экспедиции.

– Генерал был в курсе событий? – перебил я беса.

– В курсе? – ухмыльнулся Мефистофель. – Мы вместе разрабатывали весь этот сценарий. Своими многоходовками Стратег даст прикурить даже старым бесам. И вот он включил стажера в состав экспедиции, получив семнадцать бесстрашных, абсолютно послушных продавших душу, сравнить которых по эффективности можно только с терминаторами или универсальными солдатами из фильмов. У них приказ служить новому господину сто лет. Вы пошли в Навь, и там я натравил на ваш отряд всякую мелочь и ранил, так сказать, стажера. Пока вы с ним возились, я поменялся местами с фантомом и притаился в твоем энергополе, Егор. У тебя там уютно. Много книг, много пчел и прочей занимательной всячины. Я помогу вам пройти этот путь и останусь здесь. На хрена мне какие-то жалкие огрызки чужой памяти. Мне нужен целый мир, и я сорвал джекпот. Это – то самое золотое Средневековье, которого мне так не хватало. Но к нему добавится вся мощь цивилизации, познавшей ядерную энергию и межпланетные перелеты. За мной будет мощь темных и светлых богов. Я буду прилежный начальник, идеальный, но получу при этом что хотел. Вот моя мечта! И до нее всего шаг! Вам лишь нужно вернуться, чтоб завершить связывание миров.

Бес замолчал, тяжело дыша и блестя глазами. Наступило время вопросов.

– Ты не боишься, что мы о тебе расскажем не в лучшем свете? – спросил я, взглянув на товарищей.

– Нет, победителей не судят. И я на вашей стороне.

– Потому что выгодно?

– А разве этого мало? Я не фанатик, я реалист до самого последнего кванта энергии, из которых состою. Это выгодно и мне и вам. Выгода – вот залог взаимного доверия. Всегда им была, во все времена.

– А как же свобода воли?

– Не рассказывай мне о свободе воли, – скривился бес. – Я хочу быть игроком высшего разряда, а не винтиком в чужих руках.

– Он никогда не был человеком? – вдруг спросила Света, имея в виду Володю. По ее щекам потекли слезы.

– Был, но давно забыл, что это такое.

– А как же любовь?

– Я не верю в любовь. Любовь лишь иллюзия.

Света подошла к бесу, всхлипнув и утерев крупные слезы, потекшие по лицу.

– Ты чудовище, – прошептала она, а потом залепила звучную пощечину потустороннему комбинатору. – А я верю.

Вампирша подошла к неподвижному стажеру и, привстав на цыпочки, поцеловала того в губы.

– Я буду верить, что ты проснешься, – тихо произнесла Света и, зло взглянув на беса, вышла из комнаты.

– Влюбчивая ворона, – процедил Мефистофель, – трех дней не прошло, а уже втюрилась.

Я встал с сундука и зарядил бесу ударом кулака в челюсть.

– Доволен?!

– Да. Я создал хорошую марионетку, раз ее смогли полюбить. Как все кончится, подарю, пусть развлекается.

Я горько усмехнулся, отойдя и сев на свое место. Он и сейчас ничего не понял, этот бес. Даже мертвая навья более человечна, чем он. К Мефистофелю подошла Ангелина и зло подставила кулак ему под нос.

– Я буду следить.

– Ну куда уж без тебя, Светорожденная, – ухмыльнулся тот.

Магесса вышла из комнаты вслед за Светой, послышались слова утешения. А я проводил взглядом Ангелину. Светорожденная?

Тихо хмыкнула Оксана и тоже вышла.

К бесу подошла Александра и тоже залепила пощечину.

– А это за что?! – воскликнул душетехник, метивший в таможенники между мирами.

– Тоже за любовь.

– За какую?

– За сегодняшнюю, – процедила она и добавила еще одну звонкую затрещину. – И за завтрашнюю, если что. Авансом. Вдруг опять всем жизнь испортишь.

 

Глава 24

Три линии

Мефистофель больше не скрывался, но и вмешиваться в нашу жизнь не спешил. Долго пришлось объяснять хозяевам, что этот хитрого вида тип тоже с нами, Бурбурка ничего не понял, списав все на колдовство, но я все же выпросил у него еще одну комнату, куда отселили беса с его марионеткой. Сорокина было жалко всем. Такой судьбы и врагу не пожелаешь, только Оксана дразнила его унисолом, по аналогии со старым фильмом про мертвых спецназовцев с Ван Даммом в главной роли. Света прорыдала полдня и все твердила, что это нечестно.

А сейчас я сидел на краю кровати и смотрел на лежащую вниз лицом Александру. Девушка усердно делала вид, что ничего не видит и не слышит, хотя сама говорила недавно про проклятие экстрасенсорики.

Я лег рядом и уткнулся лбом в ее плечо.

– Хватит дуться.

– Я не дуюсь, – снизошла до ответа Белла, теперь ее так все назвали, и она даже не была против.

– А я вижу, что дуешься.

– Да козел он, этот Мефистофель.

– У него природа такая. Ему положено быть козлом.

– И этот – тоже козел.

– Кто?

– Червяк.

– Ты про полоза?

– Он же мог это позже рассказать. Всю дорогу молчал, а тут решил в сознательного гражданина поиграть.

– Мы повторим еще раз.

– Я уже настроилась, я была готова, а он все испортил. Это был бы мой первый раз, я хотела сказку. Она уже началась тогда. Волшебный замок, настоящий пир, дух эпохи короля Артура с поправкой на эти заморочки со сменой полов у нарони и неподвижное солнце. А тут этот нарисовался.

Я тихонько поцеловал ее в щеку.

– Ты меня не любишь, – произнесла Белла. – Я тебе нравлюсь, но ты меня не любишь. Я вижу.

– А что ты хотела? Чтобы я за доли секунды потерял голову? Мы взрослые люди. Пора бы уже не строить иллюзий.

– Ты как бес: любовь лишь иллюзия.

– Я так не говорил. Чувства не всегда должны пылать как бенгальский огонь в новогоднюю ночь. Порой комфортно, когда они просто греют, долго и уютно, чтобы человек, которому их дарят, не сгорел в жарком пламени, а мог укутаться ими в холодную пору и не замерзнуть под ледяным ветром невзгод и острых снежинок чужих взглядов, чтобы мог не бояться утонуть в промозглой грязи окружающего мира.

– Ты прям поэт.

– Поэт из меня не очень хороший, хотя стихами увлекался когда-то, писал.

– Почитай, – попросила Белла.

Я приподнял голову и начал читать:

– Тени прошлого тоже не лучше, – вздохнула девушка и добавила: – А давай сбежим из замка, чтобы ни бес, ни змей, ни рыцари не смогли нам помешать.

– Не сейчас. Нужно сделать много дел, от которых зависит, вернемся мы или нет.

– Ты прямо сейчас пойдешь?

– К сожалению, да. У нас очень мало времени.

Она опять вздохнула:

– Иди, я знаю, что медлить нельзя.

Я поцеловал ее, так что мои губы едва коснулись ее губ, и встал.

Как всегда, я записал разговор с Бурбуркой на диктофон, а потом дал прослушать диалог остальным. Все согласились выручать пленных, а сейчас нужно было подготовить резерв нашей операции. Медлить действительно было нельзя, я заранее обговорил с лордом, что после очередного приема пищи начнем колдовство, а заставлять ждать старого феодала не стоило. Прием пищи, именно так. Завтраком, обедом и ужином назвать это сложно, солнце никогда не садилось за горизонт. Время отмеряли по едва заметному всплеску энергополя планеты, который происходил каждые три с половиной часа. Нарони их чувствовали, маги тоже ощущали, а вот обычный человек не сможет заметить, хотя лорды почему-то чувствовали. Более долгие сроки здесь отмеряли периодом цветения хвабука, сельскохозяйственной культуры, заменявшей им злаки. Растение цвело раз в семь земных месяцев.

Когда я спустился по лестнице в зал, за столом уже сидел Такасик со своим отцом. Судя по выражениям их лиц, они с нетерпением ждали колдовства.

Я поставил свой ноутбук на большой обеденный стол, с которого служанки убрали грязную посуду, и молоденькая нарони принесла блюдо с кусочками копченого мяса и серебряный кувшин с вином на случай, если господин захочет перекусить. Я поймал себя на мысли, что Белкина теперь будет с ревностью отслеживать, поглядываю ли я на других девушек. И ведь не скроешься.

Один кубок с легким стуком опустился и передо мной, но я его отодвинул подальше от ноутбука.

– Музыкальная шкатулка, – обрадованно произнес Такасик и со знанием дела перетащил стул, сев по правую руку от меня.

– Не совсем, – ответил я с улыбкой, подбирая слова. – Это вместилище волшебного камня, который называется микропроцессор.

– Микаропорсесар, – исковеркал слово на свой лад юный рыцарь. – А что он делает, какое колдовство в нем скрыто?

– Он умеет хранить знания. Умеет считать большие числа быстро и безошибочно. Да и многое другое.

Не буду же я ему объяснять основы программирования. Волшебный камень, и все. Пусть родится новая сказка.

Словно в подтверждение моих мыслей над загоревшимся экраном возник джинн из лампы, то бишь операционной системы. При его появлении лорд подался вперед, а Такасик, уже видевший такое чудо в нашей палатке, кивнул и произнес:

– Здравствуй, дух камня.

– Неавторизованный пользователь, нераспознанная команда, – на русском языке ответил джинн.

– Что он лопочет? Разобрать не могу, – проговорил хозяин замка.

– Это он на моем родном наречии молвит. Здравия вам желает и процветания, – пояснил я и услышал хихиканье Оксаны.

Наверху, на третьем этаже балкона-коридора, стояли Ангелина и Оксана и наблюдали за этим бесплатным шоу.

– Госпожа Анагелла, вы, как всегда, прекрасны в своем подобии солнцу, – сделал комплимент Такасик, и магесса кивнула в знак благодарности.

Из открытой двери комнаты Ангелины выскочила Ольха. Лесавка запрыгнула на перила и пошла по ним, как по тротуару, ловко держа равновесие, а потом она сверкнула глазами и, улыбнувшись от уха до уха, спрыгнула вниз. Лорд нахмурился и чуть дернулся, готовый подхватить изломанное тельце, ахнули служанки, но Ольха, совершенно невредимая, приземлилась на ноги и подбежала к блюду с мясом, которое стала есть, откусывая от каждого ломтя по разу, видать, искала, какой вкуснее. Стоявший у входа в зал стражник крякнул с усмешкой.

Лорд неодобрительно покачал головой и обратился ко мне:

– И как же нам поможет этот камень и его дух? Поведайте нам, нон-тар Эгор.

Я положил рядом с ноутбуком свернутую в несколько раз и засунутую в полиэтиленовый пакет скатерть-самобранку, похлопал по ней ладонью.

– Вот это, воссоединенное колдовством с камнем, создаст нам оружие.

– Какое? – сжав эфес своего меча, уточнил лорд.

– А вот это мы с вами и будем обсуждать сейчас.

– Возможно, я тоже буду полезен, – услышал я голос беса, который начал спускаться со второго этажа в сопровождении стажера.

Я быстро взглянул на нахмурившуюся Ангелину, а потом кивнул, указав на свободный стул. Не было смысла пренебрегать помощью, пусть даже такой циничной скотины, как Мефистофель.

Адский специалист по душам, чье имя местные выговаривали без искажений и запинок, спокойно сел на предложенное место, а стажер с ничего не выражающим лицом остался стоять за его спиной.

– Может, он тоже сядет? – спросил я беса, показав на Сорокина.

– Зачем? Он не чувствует усталости.

– Просто хотелось бы хоть какую-то иллюзию человечности.

– Разве что это. – Бес поднял руку и произнес: – Линия два. Шат!

Стажер глубоко вздохнул и, несколько раз быстро моргнув, огляделся по сторонам, а потом взял тарелку с какой-то жаренной в муке из хвабука рыбой, кружку с водой и сел рядом со мной. Он не мешал, просто жевал золотистые кусочки и смотрел на монитор. Это была не свобода воли, а заранее прописанный сценарий. Я сжал губы.

– Он продал свою душу. Это его наказание и плата за желание стать чародеем и отомстить за свои страдания.

Хозяин замка следил за нашим разговором, как оказалось, мы вели его на языке нарони. Такасик тоже слушал с раскрытым ртом.

– Верни, как было.

– Вольно, – произнес бес.

Стажер вздохнул и виновато обвел взглядом нашу команду, словно извиняясь за неловкость, которую он причинил нам.

Бес ухмыльнулся и потянулся за вином, довольный произведенным эффектом. Вот только я почувствовал, как рука стажера, случайно оказавшаяся возле моего локтя, легонько сжала ткань рукава, а глаза подернулись тонкой пленкой влаги. Я сделал вид, что ничего не заметил, но не стал выдергивать рукав из непослушных владельцу пальцев.

Хотелось бы верить, что это не игра беса, а остатки души внутри марионетки.

Я поднял глаза и увидел, что к девушкам присоединилась зареванная Света. Мои пальцы сами собой ткнулись в сенсорный экран ноутбука, запуская музыку. Средневековый инопланетный замок заполнил оборванный в прошлый раз на полуслове легкий рок. Из всех дверей потихоньку стали выглядывать любопытные нарони, вслушиваясь в незнакомые слова и чуждую им музыку.

Я проглотил обиду, нанесенную бесом мне, Александре, Свете, и обратился к лорду:

– Нон-тар, я могу создать любое оружие, какое вы пожелаете, но для этого нужны железо и дерево, чтобы колдовство могло их принять. Могу создать любые доспехи. Вот так.

На стол лег брусок ржавого железа, а я провел в воздухе пальцами, отмеряя объем, из которого скатерть-самобранка, превращенная в универсальный молекулярный принтер, будет брать материю. А потом повернул экран ноутбука к лорду, показав чертеж несложного кинжала.

– Мы можем взять силой тот замок, но мы уйдем, и вас кто-то должен будет защитить. Значит, нужно дать вам оружие, которое нужно будет продемонстрировать недругам во избежание дальнейшей агрессии.

– Дальнейшей чего? – переспросил лорд, так как спица не перевела слово «агрессия».

– Нападок и угроз.

Он кивнул.

Тем временем по свернутой скатерти пробежали радужные искры, а брусок вспыхнул холодным зеленым огнем ионов железа, которые потекли к некой точке над столом и стали потихоньку складываться сначала в тонкий стержень, а потом в лезвие с рукоятью. Скрипнул еще один стул, и рядом села Ангелина, с любопытством рассматривающая процесс техномагии. А у стены с раскрытыми ртами стояли нарони, казалось, что они сбежались со всего замка, чтобы лицезреть самое настоящее чудо – из волшебного изумрудного пламени, по которому бегали оранжевые всполохи углерода, рождался стальной клинок. Куда там дешевым фокусам, что мы наивно хотели показывать на площадях и рынках. Вот она, магия.

Через пятнадцать минут блестящий, как зеркало, кинжал погас и упал, выпущенный из объятий силовых линий. Лезвие, имеющее заточку всего в одну молекулу, вошло в дерево стола на три пальца.

– Восхитительно, – сказал лорд, привстав со своего места. Пальцы его осторожно приблизились к оружию. – Он холодный.

Глаза его загорелись, а воображение наверняка рисовало несбыточные фантазии. Рядом приглушенно зарычала с набитым ртом Ольха, обнажив в улыбке на перепачканном лице свой заветный зуб доисторического монстра. Я невольно улыбнулся.

– Позвольте, – вкрадчиво произнес бес и протянул руку с зажатым между пальцами лазерным диском.

– Что это?

– Небольшая коллекция оружия различных эпох. По ним можно выбрать подходящее и изготовить чертеж. Мой работник может заняться этой рутиной.

Я вздохнул и взял диск, сунув его в щелкнувший привод ноутбука. Через секунду на экране замелькали фотографии доспехов, щитов, мечей и копий. Лорд с сыном прилипли к экрану, окончательно поверив в силу волшебного камня. Действительно, родилась новая версия старой сказки про меч из камня.

– Можно снизить массу некоторых изделий, заменив отдельные детали на титан и алюминий, – произнес бес. – Зачем ограничиваться сталью, с такой-то возможностью?

– Что же может быть лучше? – прошептал лорд, жадно пожирая глазами цельный пластинчатый доспех, закрывающий каждый сантиметр тела владельца.

– Можно, конечно, – ответил я, неспешно подбирая слова, обращаясь к бесу, словно не услышал лорда, – но этого мало. У них всего два десятка воинов. Даже имея суперброню и совершеннейшие клинки, нам не одержать верх. Нужно нечто большее, что мы можем изготовить. Так как никто из нас не оружейник, нужно что-то простое в изготовлении, прощающее огрехи технологического процесса и при этом превосходящее на порядок все это. Что-то проверенное временем. И надо вооружить нарони.

В зале воцарилась тишина. Бурбурка ошарашенно смотрел на меня, словно я нарушал весь порядок мироздания.

– Это немыслимо, – наконец произнес он.

– Почему?

– Они слуги и крестьяне. Им нельзя давать оружие в руки.

– Вы боитесь бунта? – зло спросил я, вспоминая восстание Пугачева в истории Российской империи.

– Я – нет, – ответил лорд, – я свято чту законы предков, я получил право лорда от самого Великого Дома, и мне не страшен бунт. Но они не воины.

– Кто так сказал?

– Так всегда было.

– Опять традиции и пережитки, – вздохнул я. – Их можно вооружить и обучить.

– Но они не воины!

– Тогда подыхайте, – огрызнулся я.

– Но один человек легко справится с пятью нарони!

– Есть то, что уравняет баланс сил. – Я начал пролистывать фотографии, где мелькали мечи, шпаги, стилеты, булавы, а потом резко остановил чехарду.

С экрана блестела штыком неведомо как затесавшаяся в этот ряд винтовка Мосина. Знаменитая неубиваемая трехлинейка.

 

Глава 25

Такасик и его путь во льды

– Сын мой, посмотри на них, – произнес лорд Бурбурка выспренно, как говорил во время торжественных церемоний, словно сейчас решалась судьба рода.

Лорд стоял в дверях позади юного рыцаря и разглядывал собирающихся в путь чужаков.

– Они уже не скрываются. Они чужие. Веришь ли ты им?

Бурбурка с любовью провел пальцами по волосам своего ныне единственного наследника, светло-русым, как зерна хвабука, мягким и густым.

– Верю. Они не враги нам, – не задумываясь ответил Такасик. Его взгляд то и дело останавливался на Анагелле.

Она была прекрасна, прекрасна не только внешне, но и внутренне. И хорошо, что с чародеем-воителем Эгором их связывал лишь долг. Долг, который пронзал все ее естество. Хотел бы и Такасик быть тем, на кого обращен этот долг. Он слышал, что жена нон-тара Эгора слепа и при этом видит все, что происходит, но знает ли она об этом долге, что цепью приковал госпожу Анагеллу к ее мужу? Должно быть, знает. А еще нон-ма Анагелла была так же далека от остальных, как люди от нарони. Он это ощущал, он видел это своим даром лорда.

– Отчего же ты им веришь, сын мой? – тихо спросил лорд. – Поведай, ибо я стар и давно руководствуюсь лишь разумом. Я отвык видеть кровью, лишь памятью о делах вижу. Но ныне я в смятении, мудрые предки не могут посоветовать делами и словами своими, высеченными на камнях и костях. Нет у них советов и в словах, что передаются из поколения в поколение, из уст в уста. Шестеро чужаков уничтожили все войско в три сотни раньше, чем с высокого дерева упал лист. Они сильны. И за ними стоит еще большая сила.

– Они могли бы уничтожить весь наш род, – постарался ответить так же величественно Такасик, – если бы захотели, но они спасли меня в лесу, где я послушался своего замерзающего тела, а не разума и попал в лапы разбойников. Они спасли тебя, когда я сказал им, что ты, матушка и сестры в беде. Они чужие, но в них течет горячая кровь, они не враги и полны благородства. И даже если их долг перед старшими заставит убить нас, они сделают это быстро, без унижения и боли, с тоскою в глазах и просьбой о прощении на устах. А потом они воздадут почести нашему праху. Я верю им.

– Тогда иди, сын мой, – легко подтолкнув свое дитя, произнес Бурбурка. – Они хотят поделиться своей силой и своей дружбой. От такого дара не стоит отказываться.

– От силы, отче?

– От дружбы, сын мой, от дружбы. Ибо давший силу, может ее отнять, а дружбу потерять можешь только ты сам.

Такасик кивнул и направился к нон-ма Анагелле, дотронувшись кончиками пальцев до деревянного косяка врат родового зала, отполированного такими прикосновениями до блеска. Направился, влекомый кровью, а отец шептал ему в спину:

– Да наполнят мудрые предки кровь твою живым льдом разума, дабы тот охладил пульс. Да смилостивится Великий Дом в своем безумии над тобой, дозволив жить и дальше.

Юного рыцаря заметили и стали махать ему руками. Не подобает лордам и благородным нон-ма себя так вести, но они чужаки, им простительно. Такасик едва заметно оглядел двор замка. Крестьяне навьючивали поклажу на тунутов, которых чужаки называли ишаками, служанки набирали воду из колодца, нимфы-пажи стояли поодаль и тоже готовились в поход в недалекие льды. Одни в страхе отворачивались от чужаков, другие с любопытством разглядывали их, а те уже не скрывали свою чуждость, словно осознали тщетность сего занятия.

– Господин, ваши доспехи, – подбежал к нему паж с ворохом вещей. – Ваша матушка волнуется и настаивает, чтобы вы всенепременно их надели.

– Не стоит, Тап, – ответил рыцарь, вспомнив стеклянные глаза девы-воительницы с черными волосами, что пришла с нон-таром Эгором, и ее черное железо, чей грохот рвал тела воинов и броню в клочья, как лапы демона. – Они не нужны.

– Но, мой господин…

– Нет. – Такасик сузил глаза и сжал губы, явив тот лед, который так хотел видеть Бурбурка в своем сыне. Неумолимый, холодный и светлый. Не совершающий ошибок и не прощающий их.

Рыцарь подошел к чужакам и слегка склонил голову, стараясь выглядеть достойно, но ребенок в нем на этот раз победил.

– А можно мне двузор? – спросил он, коснувшись бинокля, висевшего на шее у нон-тара Эгора.

Чародей усмехнулся и снял блестящую голубоватым стеклом вещь. Такасик тут же повесил его себе и, упершись в окуляр, взглянул на нон-ма Анагеллу, увидев лишь пару светлых глаз, так как смотрел в упор, а потом направил на двери замка. Хмурый отец стоял вцепившись в священный косяк, словно тот мог наполнить его силой и мудростью предков. Из дверей вышла мать. Она быстро сошла по лестнице вниз и молча подала наполненную водой костяную чашу. Чашу предков, не иначе отец ее надоумил. Такасик отпустил повисший на ремешке бинокль, поклонился и, приняв из рук матери чашу, глотнул холодной воды.

– Все готовы, – услышал он голос пажа, еще раз поклонился родителям и повернулся к воротам, как подобает лорду, ибо он должен первым выйти и первым войти.

Вслед за ним шагнули заверабои, как называли себя чужаки. И только потом тронулся в путь обоз с инструментом и провизией. В молчании дошли до леса. Под ногами шуршали палые листья и торчали редкие кривые корни, через которые приходилось перешагивать. В детстве он, бывало, спотыкался о них, разбивая колени и ладони в кровь.

– Нон-тар Эгор, – заговорил рыцарь, все еще вспоминая высокий слог отца перед уходом, – а что бы вы завещали своим потомкам?

– Не знаю, – ухмыльнулся чародей-воин, – я о таком не думал.

– Женщины оставляют гребни, оправы к зеркалам, чаши, ложки и всякие мелочи. Мужи оставляют рукояти клинков, выглаженные костяшки под письмена, охотничьи и рыболовные снасти, кубки. Я бы хотел, чтобы из моей руки сделали рукоять для охотничьего ножа и чтобы на нем были изображены дикие звери.

– Не понял, – изумленно уставился нон-тар Эгор на Такасика, – что значит «из моей руки»?

– У вас разве так не делают? А у нас после смерти по завещанию или по желанию родственников одну или несколько костей извлекают из тела, долго вытравливают в особых отварах, сушат, а потом делают вещи, которые могут помочь потомкам стать лучше. Так, зеркала и гребни помогут женщине стать красивей, ножи – удачливее и сильнее. Остальное сжигают.

– Но ведь это ваши предки.

– Вот именно. Предки никогда не пожелают зла и даже после смерти хотели бы помогать потомкам, даже если это лишь костяшка со словами напутствий живым от мертвых. Такие вещи используют только в особых торжественных случаях. А на костях поверженных врагов пишут предостережения и вывешивают у входа в замок. Это дело чести.

– Послушай, – вмешалась в разговор нон-ма Анагелла, шедшая рядом, – эта чаша, что дала тебе мать… Она тоже из кости человека?

– Да. Это череп основателя нашего рода. Он желал всем мудрости. Это отец настоял испить воды, он мечтает, чтобы из меня получился самый великий лорд, какой может быть в мире.

– Похвальное пожелание.

– А я знаю, – раздался сзади голос девы-воительницы, – сделайте из моего среднего пальца корпус для флешки.

– Что такое флешика, Окасанна?

– Это чтобы файлы записывать.

– Что такое фаиллы?

– Это рисунки, тексты, музыка для компа.

– Что такое комп?

– Ну ты достал. Это прибор с процессором.

– Я, кажется, понял. Это как костяшки с письменами и рисунками для вместилища волшебного камня. Для украшения. А что я достал?

– Не обращай внимания, – произнес нон-тар Эгор, показав Окасанне кулак, – она у нас немного не в себе.

– Я понял. Ей тоже нужно испить из чаши предков.

Чародей-воитель весело ухмыльнулся, а нон-ма Анагелла разразилась звонким смехом, от которого кровь потеплела и Такасику самому захотелось улыбаться.

Они шли долго, пока не вышли к краю мертвого ледника, с которого тянуло холодом и из-под которого текли многочисленные ручьи, журчащие по камням и уходящие под полог леса, начинающегося в сотне шагов от кромки льдов. Слуги достали из сумок копченое мясо и сыр, и все подкрепились. Огонь разводить не стали, до брошенной стоянки совсем недалеко. Осталось лишь влезть на глыбы льда и пройтись, но сначала нужно надеть теплые куртки и меховую обувь.

Нон-тар Эгор знал, куда идти, несмотря на то что все следы замело стелющейся по леднику снежной поземкой. Он говорил про маяк.

Если бы шли налегке, то весь путь одолели бы за три вздоха Великого Дома, но груженый обоз плелся вдвое дольше. Один вьючный тунут соскользнул в расселину. Он ничего себе не повредил, но вытаскивать его с глубины в три роста пришлось почти целый вздох Великого Дома. Это ведь надо сначала снять и вытащить поклажу, потом веревками подвязать несчастное животное и тянуть всем вместе. Справедливости ради надо сказать, что чужаки тоже помогали, чародей-воитель Эгор вплел в веревки какие-то колечки, отчего тунут стал легким, но не настолько, чтобы его мог вытащить один крестьянин-нарони.

Когда на снегу зачернели три странные постройки лагеря чужаков, все вздохнули с облегчением. Такасик видел их раньше, они блестели зеленым железом и большим стеклом, гнутым и наверняка очень дорогим. Сейчас их чуть больше припорошило снегом, чем в прошлый раз, когда юный отпрыск древнего рода был здесь, но ничего больше не поменялось. Сначала он принял это за чудовищ и лишь потом опознал творение рук неведомых мастеров.

– Вот они, родимые, – произнес нон-тар Эгор, весело улыбнувшись.

– И что дальше? – спросил Такасик, с любопытством разглядывая и постройки, и чужаков, которые с теплом смотрели на груды железа.

– Вытаскивать.

– Вытаскивать амбары?

– Это не амбары.

– Тогда это хижины.

– И не хижины. Я покажу. Пусть твои люди принесут толстые колья, – произнес нон-тар Эгор.

– Почему люди?

– Ну нарони, – скривился чародей, словно совершил глупую ошибку, и добавил слово, звучащее как что-то вроде «бэлин».

Такасик взглянул на пажа, который с криками «колья» помчался к крестьянам, и те начали отвязывать заостренные бревна толщиной с ногу и длиной в рост мужчины. Два кола положили на снег перед чародеем. Тот пробормотал: «Угораздило же нас попасть в припорошенную яму», – и поднял один ствол, уперев его острием в плотный снег, а потом наклонил верхушку в сторону, противоположную постройкам, находящимся в сорока шагах от первой.

– Забивать? – спросил Такасик с любопытством.

– Я сам, – ответил чародей, глубоко вздохнул и прикрыл глаза, а потом все вздрогнули от гулко застонавшего мороженого дерева, которое стало рывками входить в наст, словно по нему били гигантским невидимым молотом.

Нарони с выпученными глазами зашептались в сторонке, призывая предков в помощь. И вот кол ушел в снег почти полностью. Только когда осталась верхушка с локоть высотой, он остановился.

– Заводи! – крикнул чародей госпоже Светории, которая залезла внутрь постройки и поблескивала из-за стекла своими жутковатыми глазами цвета свежей крови.

Девушка нагнулась вбок, постройка взревела, как демон вечной ночи, что забредает порой на самый край ледника. Такасик едва сдержал желание убежать подальше, как поступили крестьяне, что, переводя дух, теперь за сотню шагов отсюда наблюдали за происходящим. Не подобает юному лорду так себя вести, несмотря на бешено колотящийся пульс.

Напуганные тунуты громко орали и дергались на привязи такого же кола, но потоньше.

– Шат! – послышался возглас высокого господина, оказавшегося тоже колдуном, немного отставшим от своих в пути, и воин Воладимар со стеклянными глазами подскочил к постройке и начал тянуть за канат, сплетенный из тонких железных нитей. Канат разматывался, плавно вращая барабан, приделанный к железной дуге постройки.

Когда Воладимар дотянул канат до кола, то сделал петлю, зацепив крюком, и отошел в сторону, неподвижно замерев. Нон-тар Эгор поднял руку, посмотрев на Светорию. Постройка взревела пуще прежнего, барабан сам собой закрутился в другую сторону, канат натянулся, а потом вся эта груда железа, поднимая перед собой сугроб, начала медленно двигаться. У Такасика от такого волосы встали дыбом. Так он испугался, только когда Окасанна грохотала своим черным железом да Оллиха оборачивалась лютым чудищем.

Вскоре постройка вылезла из снежной ямы, явив толстые черные колеса. Так это повозка, подумал Такасик, только большая и едущая сама. И остальные, значит, тоже. Повозки не использовали в этих краях, так как частые камни и корни деревьев быстро ломали колеса и мешали езде. Приходилось не грузы везти, а толкать телеги руками, помогая выбивающемуся из сил скоту. Но Такасик видел телеги раньше, когда посещал священный город.

Чужаки делали сейчас то же самое – толкали, вытаскивая застрявшие повозки. Осознание такой простой истины заставило отступить страх, и его место вновь заняло любопытство.

– Нон-тар Эгор, а можно мне потом прокатиться верхом на телеге?

– Можно, – ответил чародей, – только это называется машина.

– Машина, машина, машина, – поиграл на языке словом Такасик. Оно такое простое и красивое, это слово, как сами машины. – Хорошее колдовство.

– Это не колдовство. Это хитрости наших мастеров.

– Правда? А можно наших тоже так научить?

– Не сейчас, – улыбнулся чародей. – Обязательно, но не сейчас.

Пока они разговаривали, Воладимар отцепил железный канат, который назывался трос, и тот намотался на барабан.

Потом приступили к остальным машинам. Второй оказалась отнюдь не высокая шестиколесная, а низкая, со множеством невысоких колес, вокруг которых были намотаны плоские широкие цепи. Под эти цепи кинули бревно и небольшими тросами, скрученными в петли, прицепили к звеньям. Чародей что-то положил в дверь машины, которую он назвал Бэмпэ, и та ожила, заревев громче первой. Цепи дернулись, подминая под себя бревно, а сама машина стала ползти вперед, пока бревно не появилось сзади. Так повторяли полтора десятка раз, прежде чем машина вылезла из рыхлого снега на слегка припорошенный лед.

Оказалось, что все машины имеют имена. Бэмпэ, Тигар.

Шестиколесный Ураль, куда залезла сама госпожа Анагелла, вытаскивали дольше всего. Бэмпэ, зацепившись толстыми тросами за шестилапого, гребла цепями, но только почем зря разбивала лед. И тогда нон-тару Эгору пришлось по-настоящему колдовать. Он поднял перед собой согнутую в локте руку, так что кулак оказался на уровне лица, и стал шептать заклинание. Такасик не понял, что значат произнесенные на чужом языке слова: «Да давай же ты, сука долбаная», но, видимо, они были сильным заклинанием, раз Ураль дрогнул и стал вылезать. Наст перед колдуном выгнулся волнами, а слабый ветер набрал силу и заревел, заглушая саму машину. Ветер поднимал тучи снега, дергал плотную ткань кузова и одежду нарони, но стоило Уралю вылезти, как колдун разжал кулак, и все разом стихло.

Такасик смотрел на все это, позабыв дышать и моргать. И лишь потом огляделся, поймав глазами усталое лицо Эгора, радостную нон-ма Анагеллу и цепкий взгляд Мефистофеля, направленный на чародея-воителя, словно высокий и худой колдун заново оценивал своего товарища, узнав о нем нечто новое.

Необычным был еще поступок нон-тара Эгора, когда он взял две большие железные амфоры квадратной формы, которые назвал канистрами. Нон-тар Эгор положил их боком на лед в том месте, где до этого стояли машины, положил сверху несколько небольших мешочков и слегка присыпал все снегом. Потом он взмахнул рукой, и из ничего возникла фигурка воина размером с ладонь и десяток странных черно-желтых созданий с прозрачными жужжащими крыльями. Нон-тар Эгор долго что-то говорил на своем наречии и только в конце добавил на языке сель: «Это твоя последняя служба, верный страж».

Потом колдун подошел, довольно улыбаясь, словно какой-то шутке:

– Ну все, запрыгивайте, нон-тар Такасик. Поедем.

– Куда запрыгивать?

– Да хоть к нон-ма Анагелле. Нам еще спуск выравнивать на краю ледника, – ответил нон-тар Эгор.

 

Глава 26

Чужаки

До границы таяния добрались с большим трудом. Приходилось перетаскивать деревянные мостки, сколоченные из бревен, чтобы преодолеть расселины. Больше всего боялись за тяжелую БМП, которую в случае падения практически не получилось бы вытащить. Это не ишак с тюками.

На расстоянии полукилометра от нас постоянно бродили два прозрачных монстра, похожих на пауков-сенокосцев, перебирая своими длинными лапами по снежной целине. Они не приближались, но и не удалялись, словно сопровождая. От их присутствия было очень неуютно, во всяком случае, Оксана постоянно дежурила в боевой готовности со своим пулеметом.

При выравнивании края ледника пришлось использовать драгоценный запас гранат, иначе бы крестьяне ковыряли примитивными кирками его очень долго. Потом посыпали спуск мелкой галькой, чтобы не скользили шины. Все работали не покладая рук. Даже Такасик, даром что феодал, увлекся и расторопно раздавал приказы работягам.

Всю поклажу с ишаков переложили в кузов «Урала» и пошли двумя маршрутами: местные – лесными тропами, налегке, а машины – прямо по каменистому руслу реки, где студеная вода едва ли была больше чем метр в глубину. Двигались, взбаламучивая спрятанную под галькой грязь и поднимая волны перед собой. Несколько раз вспугивали крупных травоядных, пришедших на водопой. Колонна двигалась неспешно и к замковым полям вышла почти одновременно с пешей группой. А все оттого, что нам приходилось петлять вслед за рекой, так как по узкой лесной дороге мы не смогли бы протиснуться при всем желании, к тому же несколько раз аккуратно объезжали немногочисленные пороги и один омут, организованный тенью Великого Дома. Зато колеса машин, катки и гусеницы БМП отмылись до девственно-чистого состояния.

Наше прибытие не осталось незамеченным. Непривычные для этого мира звуки работающих дизельных двигателей собрали любопытных со всей округи, которые, зная о колдунах, побросали недоделанные крыши глинобитных домиков и издали наблюдали за диким зрелищем. Машины мы поставили у въезда в крепость, выбравшись из речушки почти у самого рва.

Когда Света заглушила движок, я откинулся в кресле и с облегчением выдохнул. Добрались без происшествий.

– Я задолбалась, – пожаловалась вампирша, ткнувшись лбом в руль. – Ноги гудят, спину ломит. У меня же машина, а не катер. Я все время почти стояла, чтобы видеть, что перед носом машины.

– Отдохни. Я сам устал, – ответил я и обернулся, чтобы оглядеть остальных.

Мефистофель сразу перехватил мой взгляд и слегка улыбнулся, рядом с ним замер стажер. У правой дверцы, опустив лицо, что-то нашептывала сама себе Александра. Оксана же всю дорогу торчала у пулемета, по пояс выглядывая из машины. В начале пути она зарядила от прикуривателя смартфон, достала наушники-вкладыши и теперь покачивала головой в такт музыке.

– Отпусти его, – обратился я к Мефистофелю, указав кивком головы на Володю.

– Зачем? – с улыбкой спросил бес, услышав тихое «тварь» со стороны Светы.

– Он же не собачка, чтобы команды выполнять. К ноге, апорт, служить, – ответил я, стиснув пальцами дверную ручку.

– Я ему еще не давал команду «фас», – ухмыльнулся бес и продолжил с ехидным выражением лица: – Он продался сам. И сам виноват. Впрочем… Вольно!

Я вздохнул, увидев, как поник стажер, уткнувшись лицом в ладони, и дернул за ручку свой дверцы, выскочив наружу, где начал скапливаться народ. Крестьяне тыкали в нас пальцами. Детишки, что поменьше, прятались за длинными юбками матерей и украдкой таращились на не виданные доселе чудеса. Стражники, опершись на копья, выглядывали из бойниц.

Из «Урала» выскочила Ангелина и не по-женски залезла под капот грузовика, чтобы проверить масло и тосол. Рядом тут же пристроился Такасик, пожирая глазами нутро машины. Он, конечно, ничего не понимал, но весь набор узлов и агрегатов производил на него гипнотическое действие.

– Ну как? – спросил я у помощницы, когда она спрыгнула на землю, вытирая руки ветошью.

– Им бы прогрессоров отправить, – произнесла Фотиди. – Ну знаешь, как у Стругацких в книгах. Для ускорения развития. За одно поколение можно было бы довести до нормального уровня средненькой аграрной страны третьего мира, а лучше за два, чтобы без нажима и с толком. Институт специальный основать. Затея богов весьма хорошая, и даже этот кандидат, – произнесла она с нажимом, показав на вылезшего из «Тигра» Мефистофеля, – не самый хреновый, я думаю. Эгоистичный, жадный, да еще и садист, но при этом умный, терпеливый и скрупулезный. Такой не будет живыми раскидываться, просто потому, что это ценный ресурс.

– И врага уважать можно, – отозвался бес, слегка улыбнувшись и кивнув Ангелине, плюнувшей в его сторону в ответ.

– Машина как? – уточнил я.

Магесса вздохнула:

– Нормально. Я на ней под заказ многое что взяла перед убытием, проблем никаких.

Она аккуратно сложила вчетверо тряпочку и повернулась к «Уралу», чтобы тут же громко закричать:

– Нон-тар Такасик! Вот зачем вы это сделали? Вы ж ничего не понимаете! Вы же грязь туда занесете!

Рыцарь замер со щупом в руках, который он выдернул по примеру Ангелины, и переводил взгляд то на разгневанную волшебную фею, то на тонкую струйку масла, падающую на двигатель. Юный феодал не знал, как реагировать. С одной стороны, он должен возмутиться на повышенный тон в присутствии крестьян, слуг и солдат, с другой – с волшебницей лучше было не ссориться. Не зря так ему отец наказывал. Он попытался осторожно вернуть щуп на место, но у него не получалось.

Магесса подскочила к машине, осторожно отобрала щуп, вставила на место и захлопнула капот, а потом, матерясь, вызвала своего стража, которого, как и я, притащила с собой в биополе. Девушка вызвала настройки и выбрала форму. Вместо классического ангела в белых одеждах в воздухе остался висеть персонаж известного фантастического боевика. Черный, блестящий «чужой» размером с ладонь, шевеля лапами и длинным хвостом, угрожающе завизжал, заставив отпрянуть наиболее любопытную публику, а Такасика – вытаращить глаза и побледнеть.

– Стеречь! – Играя на публику, девушка отдала совершенно безобидному фантому команду на языке сель.

– Нон-ма Анагелла, научите меня этому мастерству, – попросил рыцарь.

Магесса закусила губу, осознав щекотливость ситуации. Средневековые лорды – гордый народ, если покажется, что проявили неуважение, могут и на дракона с рогатиной пойти. На верную смерть, потому как Ангелина в одиночку весь этот чахлый гарнизон положит, хоть и не дракон.

– Колдовству? Не получится, нон-тар. Уж простите меня за отказ, но дело не в нежелании, а в самом колдовстве.

– Научите вашим машинам, – не сдавался Такасик.

– Ах вот вы про что. А я что, по-вашему, делаю, нон-тар? Я уже учу. Только поблажек в этом деле нет ни лорду, ни смерду. Это первое, что вы должны запомнить.

– Я усвоил этот урок, нон-ма Анагелла. Каков будет следующий?

– Сначала поесть, а потом будем с вами подгонкой волшебной брони заниматься.

– Волшебной?

– Да, нон-тар.

Мы вошли в замок, где слуги уже накрывали на стол. Из комнаты Бересты выскочила Ольха и с разбегу бросилась мне на шею. На этот раз для разнообразия на ней был простенький сарафанчик, едва прикрывающий коленки, видимо, берегине все же удалось совладать с этим диким созданием. Я опустил лесавку на пол и потрепал по волосам.

Большинство в нетерпении расхаживало вдоль стола в ожидании, когда можно будет наконец поесть, а самые торопливые уже заняли места. Пахло жареным мясом, сыром, печеным хвабуком, заменявшим здесь хлеб, и вином. Служанки по местному обычаю принесли две чаши – с сухим чистым песком и с водой. Полагалось в одной потереть руки, дабы счистить всю грязь, а во второй смыть песок.

В углу зала лежала огромная куча ржавых железяк, которые я просил лорда собрать. А сам хозяин замка наблюдал за нами со своего кресла-трона. Видимо, он выполнил процедуру этой диковатой гигиены, так как чаши преподнесли сразу Такасику и потом уже предложили нам. Рыцарь стряхнул мокрые руки, сел и потянулся за куском мяса.

– Подмастерье Такасик! – рявкнула Ангелина, в очередной раз заставив того замереть.

Бурбурка выгнул бровь, стараясь понять, что происходит. Ситуация его озадачила.

– Второе правило ордена механиков: всегда мыть руки перед едой и после нее, – продолжила Ангелина, играя роль суровой наставницы.

– Я помыл, – недоумевая, произнес Такасик.

– Со специальным волшебным зельем? – взвинтив интригу до уровня средневекового триллера, спросила Фотиди, доставая маленький кусочек мыла из сумки от противогаза, которую решила использовать вместо ридикюля, когда дорвалась до сокровищ, спрятанных в кузове «Урала». – Песок – это, конечно, мудро, но мало.

Магесса потерла руки песком, счищая машинное масло, а потом намылила руки, отчего с них полилась грязная пена.

– Дай мне тоже, – попросила Александра, подошедшая к столу.

– Сначала лорду, – тихо произнес я по-русски. – А то совсем как дикари себя ведем. А после тебя я ополосну.

Бельчонок кивнула и, встав рядом со мной, подождала, пока Такасик под восклицания Ангелины: «Тщательнее, подмастерье, тщательнее!» – вымоет руки. Он аж покраснел от усердия, а слуги-нарони с любопытством уставились на эту таинственную процедуру.

Я легко сжал ладонь Александры-Беллы в своей руке, заставив девушку улыбнуться.

Наконец все расселись.

– Нон-тар Эгор, – заговорил Бурбурка, отодвинув от себя предложенный пажом кубок, – я вас потороплю с колдовством. Сегодня едва не поймали соглядатая вдовы лорда Кропася. Я думаю, она что-то замышляет, надеясь заручиться поддержкой других лордов и жрецов Великого Дома. – Он вздохнул. – Мы волею судеб ввязались в войну. Хвала предкам, что свели вас и моего сына, иначе мы были бы сейчас или мертвы, или закованы в цепи и отправлены на алтарь Великого Дома. Те роды, что живут ближе к священному городу, напуганы. Они готовы на все, лишь бы на них не пал выбор жрецов, готовы даже убивать прежних друзей. Мы обречены на войну, и нужно ударить по вдове раньше, чем образуется какой-нибудь альянс или пока не прибудет помощь из священного города.

Лорд скривился, словно от головной боли, и приложил кубок к щеке.

– У меня вся надежда только на вас. Мне не с чем идти в поход, не с чем оборонять замок. – Он поднял на меня глаза. – И нечем вам отплатить, кроме дружбы.

Я посмотрел на лорда. Оставался один момент, который следовало уточнить.

– Почему вы считаете, что она еще не попросила подмоги?

– Попросила, – ответил лорд, подняв лежащий на подлокотнике трона свиток из тонкой кожи, – но я не настолько глуп. Мои люди перехватили гонца с прошением к жрецам Великого Дома и рассказом о вас. Письмо и гонца подменили, повесив прежнего. В город ушло письмо о том, что мой старший и средний сын погибли в бою под стенами крепости, убив нон-тара Кропася. Что мы смогли разгромить его войско. Одновременно с этим я отправил другого гонца с письмом, в котором попросил прощения за нечаянное убийство младшего жреца и, дабы Великий Дом не гневался, пообещал предоставить жертвенных дев, но попросил об отсрочке. По вдове нужно ударить сейчас, пока есть время.

– Вы хотите спасти себя нашими руками? Победить врагов и откупиться пленными? – заговорила Александра.

– Я предлагаю твоему супругу, женщина, взаимовыгодное соглашение.

– В чем оно выгодное для нас? Мы и так сможем найти проход.

– Да не сможете вы пройти! – взорвался Бурбурка. – Великий Дом чует все, что творится под этим небом! Я видел, на что он способен! Он уже знает, что вы здесь, просто он увлечен этими жертвами настолько, что даже не удосужился сообщить о вашем присутствии! Ловцы предоставлены сами себе! Жрецы судорожно ловят всех, кого только можно, и тащат на алтарь! Он безумен! Пройти мимо вы сможете, только вместе со мной или моим сыном, так как Великий Дом подтвердил его право лорда! А я помогу, только если вы поможете мне вызволить пленных крестьян. Только так, потому что я приперт к стенке.

– Хорошая многоходовка, – произнес Мефистофель, подняв кубок и отсалютовав им лорду. – Мне нравится. Стану владыкой этого мира, возьму нон-тара Бурбурку в администрацию.

– Что, уже считаешь этот мир своим? – с сарказмом спросил я.

– Это дело времени, – ответил Мефистофель, глотнув вина, и добавил с ехидцей: – Ну что, Посрединник, каков твой выбор?

– Иди ты к черту.

– И так предоставлен сам себе, – засмеялся бес.

Я опустил глаза. Нашей задачей было лишь узнать, что кроется за гранью Нави, по ту сторону пелены смерти и вечного посмертия, а получилось все совсем не так. Достать из-за пазухи суперволшебную палочку и отменить результаты всех наших поступков не получится. Нет такой палочки. И какой же выбор мы можем сделать? Будь все оно проклято. Выбор есть, и его нет. Только война, хотя ее тоже можно вести по-разному.

Я посмотрел на Александру.

– Я с тобой, – прошептала девушка, взяв меня под руку.

Рядом звонко стукнулась лбом в стол Ангелина.

– Какое же издевательство помогать тебе. Спасение невинных – это благородно, но ты все время норовишь сдохнуть. Я уже устала. Отпуск буду требовать. Не положено, а все равно буду требовать. – Она, не поднимая головы, повернула лицо ко мне, так что щека осталась лежать на скатерти. – С тобой я, с тобой, куда я от тебя денусь. Я всегда с тобой.

Рядом засиял бес, наслаждающийся видом ноющей Ангелины. Действительно редкое зрелище.

– Тогда приступим, – со вздохом произнес я. – Поедим и приступим.

Ели молча, запивая вином и водой мясо и жаренный на манер драников толченый хвабук. Слегка сладковатый, на мой вкус, но при этом похожий на гречку. Когда мы закончили, служанки сразу убрали все со стола и протерли столешницу тряпками.

– Гигиена, однако, хромает, – произнесла Ангелина, проведя пальцами по столу, потом вытерла их о бумажную салфетку, которую достала из сумки.

– Бурчишь так, словно у тебя скоро месячные, – оскалился бес. – Хотя откуда они у тебя. Тебе это в комплектность, наверное, не включили. Что там у тебя по описи идет?

– Заткнись, выродок! – вскочила Ангелина. – Иначе я отправлю тебя туда, откуда ты выполз!

– Дотуда далеко.

– Замолчите. Оба замолчите! – ударил я кулаком по столу.

Слуги, ходящие по залу, встали как вкопанные и испуганно уставились на чужаков. Лорд опустил свиток, который крутил в руках и тоже стал хмуро наблюдать за нами. Такасик приподнялся и положил руку на эфес меча.

– Нон-ма Анагелла, позвольте я вызову его на поединок, – негромко произнес он.

Фотиди замерла ненадолго, а потом подошла к юноше:

– Вы великодушны, нон-тар, но вы проиграете этот бой. Этот противник вам не по силам. Лучше встаньте вот в этот круг, что я нарисовала на полу угольком.

– Но ваша честь…

– Моя честь при мне, и не этому господину ее задевать, – устало произнесла Ангелина.

Она отвела юношу чуть в сторону и оставила в ровном черном кольце.

Я встряхнул головой, стараясь отогнать плохие мысли. На стол лег ноутбук, так чтобы экран был виден и мне, и лорду, и тем, кто хочет поучаствовать в создании оружия. Мы заранее условились со всеми, и теперь Ангелина начала измерять Такасика сантиметровой лентой, диктуя мне размеры.

Стажер готовил к работе бензиновую электростанцию и генератор магополя, который позволит нам хоть как-то восполнить силы в условиях очень слабого магического фона планеты, да и ноутбук питать надо. Сейчас продавший душу протягивал длинные черные кабели с тройниками.

Зло взглянув на беса, взял свой ноутбук со стола и вышел. Через некоторое время замок вздрогнул от тяжелого рока, разлетевшегося из хранимых в «Урале» колонок.

Я в очередной раз вздохнул и открыл трехмерный редактор, где начали загружаться модели доспехов.

– Странная броня, нон-тар Эгор, – сказал Бурбурка, пристально всматриваясь в изображение. – Этот доспех, конечно, красив и непременно защитит воина от ударов и стрел, но он очень тяжел. Такого воина должны нести, а не идти с ним в бой.

Я взглянул на изображение латника и только сейчас сообразил, что показываю турнирную экипировку конного рыцаря. Да, действительно, здесь сражаются пешими, конница у них в принципе отсутствует.

Я загрузил другой файл, где был изображен римский легионер рядом со спартанским гоплитом.

Лорд наклонился к экрану, а зеваки из числа замковой прислуги повытягивали шеи, стоя у стены зала. Всем было интересно, даже если они не понимали это колдовство. Чудные повозки, едущие сами, вместилище колдовского камня, сияющее призрачным светом, волшебные клинки, возникающие из зеленого холодного пламени, очаровывали их и представлялись ярким пятном в их полной тягот жизни. О нас будут из уст в уста передавать сказки, как о могучих магах, посетивших замок. Может, даже как о богах, кто знает.

– Позвольте, – вежливо вмешался бес, – я тут сделал набросок своего видения этой проблемы.

– Давай, – кивнул я и немного подвинулся.

Мефистофель пощелкал мышкой и отобразил макеты: один вариант для человека, другой под нарони. Воин представлял собой нечто среднее между тевтонцем, легионером и древнерусским витязем. В глаза сразу бросился большой немного выгнутый квадратный щит с горизонтальной прорезью на уровне лица.

Конический шлем имел небольшое забрало, а с боков и сзади на шею падала кольчужная бармица. Она же прикрывала нижнюю часть лица от скользящих ударов. Наплечники имели бортики и состояли из трех частей, не мешая подвижности плеча. Цельная кираса прикрывала торс, а ниже также спускался кольчужный подол с идущими внахлест металлическими пластинами размером со спичечный коробок. Имелись налокотники, наколенники, наручи, поножи, причем учитывалась особенность анатомии ног нарони. Все детали имели сложные ребра жесткости.

– Я потом еще больше проработаю, но на текущем этапе это оптимальный вариант. Тактика тесного пешего боя, повсеместно применяемая здесь, позволяет дифференцировать подход к броне. Так, детали, требующиеся для защиты только от скользящих ударов, я предлагаю сделать из алюминия, сосредоточив основное усилие на верхней и передней части доспеха, таких как кираса, наплечники и шлем.

– А где вы тут алюминий возьмете?

– Глина. Обычная глина почти на треть состоит из соединений алюминия. Скатерть способна его извлечь и смоделировать то, что нужно.

– Ну хорошо, – кивнул я, решив потом разобраться с химией глины, скальных пород и прочего.

– Для лордов можно сделать различные декоративные рельефы, гравировку, напыление. Это совершенно несложно.

Сзади, тихо ступая, подошла девчушка, я сначала думал, что это Ольха, но лесавка умчалась исследовать замковую кухню, и это оказалась самая младшая дочь лорда, юная Имиринка. Ей было на вид лет двенадцать, даже моложе, чем Ольха. Она осторожно вытянулась за спиной у Александры и вглядывалась большими голубыми глазами в монитор, наверное, даже позабыв дышать.

– Иди к себе, – тихо произнес Бурбурка, взглянув на дочь.

– Пусть остается, она не мешает, – попросил я.

– Не женское это дело с оружием возиться. Предки запрещают.

– А я? – с усмешкой спросила Ангелина. – А нон-ма Белла?

– Вы не из нашего народа, вам простительно.

Я посмотрел на Александру. Она почувствовала мой взгляд и пожала плечами.

– Я лорд, – произнес Бурбурка, интуитивно поняв недосказанность между нами. – Великим Домом мне дано больше, чем обычным людям. Я имею право и возможность обращать нарони-женщин в мужчин и наоборот против их воли. Могу чувствовать предрасположенность нимф к тому, кем им лучше быть. Имею право приказывать людям, чувствую правду и ложь. И я сразу почувствовал в вас чужаков, еще когда вы вышли к стенам. Иначе бы я не позволил сыну сюсюкать с нон-ма Анагеллой, несмотря на ее явно благородное происхождение. Не позволил бы вам и другого. Но вы не из наших краев, на вас запреты предков не действуют, а значит, это только мое решение. И все в замке знали сразу – вы волшебники, пришедшие в лихую пору, дабы помочь нам с невзгодами. Я так повелел сказать. Надеюсь, я не ошибся.

– Я тоже надеюсь, – негромко бросил я.

– Многовато сильных решений за такое короткое время, – пробурчал бес, чем-то недовольный. – Не возьму в администрацию.

– Нон-тар Такасик, вы готовы? – спросил я у стоящего в нарисованном кругу юноши, которого паж успел снарядить в стеганую одежду, называемую поддоспешником. Она призвана была амортизировать удары и предотвращать контакт с железом.

Юноша кивнул. Я сосредоточился и активировал заклинание. Такасик сразу вспыхнул ярким зеленым пламенем, таким же, какое было при создании ножа. Слуги ахнули, а рыцарь поднял по очереди руки, рассматривая, как на них возникают части доспеха.

Забавно, вот только мне было не до веселья, так как от стража на смартфон пришел пакет информации. Погоня уже здесь, и надо спешить. В файле перечислялся изначальный состав сил преследования, потери орды и направление их движения после этого.

Взрыв переделанных в колдовские мины канистр с рубленым серебром, что я оставил в мешках, уничтожил почти девяносто процентов сил противника, расколов ледник. А пчелы повели остатки врага в глубь льдов, имитируя наше отступление. На них были навешаны дубликаты наших аур и наши голограммы. Приказ, отданный мной колдовским насекомым, заставлял их двигаться на границе видимости противника, заманивая того все дальше и дальше. Сколько времени нужно, чтобы раскусить подвох, я не знал, но фору это даст немалую. А следы, скорее всего, уже замело пургой.

 

Глава 27

Боль

Доспехи переделывали шесть раз, прежде чем добились нормального результата. Такасик стойко выносил тяготы и лишения роли манекена. После каждой переработки мы гоняли юношу вокруг замка, а потом заставляли биться палками разной длины, имитируя поединок. В результате экипировка обзавелась такими дикими для Средневековья модификациями, как стальная кольчуга, покрытая «глиняным серебром», как прозвали алюминий местные жители. Не закрытая наплечниками и кирасой кольчуга покрылась алюминиевыми пластинками размером со спичечный коробок, идущими внахлест, как чешуя рыбы. Поножи тоже сделали из этого металла. Естественно, алюминий был не чистый, а с добавками, что приближало его к авиационному. А вот наплечники и панцирь оказалось бессмысленно делать из чего-то, кроме стали, так как тяжелый меч или топор легко разрубал серебристый металл, при том что в гибкой кольчуге лезвие теряло часть своей энергии. Да и от случайной стрелы алюминиевые пластинки неплохо защищали. Естественно, делали их куда толще пивной банки.

Щит утвердили с первого раза, лишь немного сгладив края. Для пешего воина он был первостепенной защитой.

Все, кто мог, присоединились к обсуждению оружия, каким должно оно быть, каким нет. Лорд периодически бросал короткие замечания, Такасик с сияющим лицом бегал по двору в броне, стоимость которой по местным меркам приближалась к стоимости самого замка вместе с крестьянами и слугами. Пожилой начальник стражи то и дело бил себя кулаком в грудь, приводя в пример истории из своей жизни, в которых обсуждался тот или иной клинок. Бес тоже не отставал, наслаждаясь своим обожаемым Средневековьем.

– Копье хорошее, а вот меч слишком короткий, – рассуждал начальник стражи. – Им только из-за щита сподручно биться. Колешь, и все.

– Уважаемый, – парировал бес, – это проверено опытом, долгим временем, тысячами боев. Гладиус оптимален в толпе и в узких коридорах.

– Вот именно, в толпе, а ежели один на один, тогда он должен хотя бы на два локтя быть.

– Но воин должен действовать в строю, а не бегать за одиночками.

– Не знаю ничего. Длинный меч лучше всего.

– Хорошо, – вздохнул бес, – идем на компромисс. Делаем два меча разной длины каждому.

– Ну если так, то можно. А еще три ножа и топор.

– Это слишком тяжело будет.

– Зато безопасно. В походе все на тунута грузится, кроме самого необходимого. Воин либо налегке идет, либо вполовину меньше тащит…

Они спорили долго, я же занялся колдовской частью экипировки. Пришлось достать один комплект пехотинца, выданный нам в дорогу, но не для разбора самой защиты и снаряжения, а ради заклинаний, наложенных на них. Времени я потратил много, зато освоил индивидуальный силовой щит, который прикрепил к обычному. Теперь можно быть уверенным, что даже пущенная в упор стрела не пробьет доспехи с первого раза. Удалось совладать и с персональной аптечкой, как называли комплекс целебных заклинаний, но этим занималась берегиня, так как это изначально была их разработка.

Спор новообразованного кружка инженеров-конструкторов перешел в другую плоскость. Они стали обсуждать декор. И если бес настаивал на минимализме, подчиненном функционалу, то начальник стражи с молчаливого одобрения лорда расписывал золоченую или медную кайму на вороненом доспехе, рельефные изображения герба рода и всякие вычурные излишества, вплоть до гравюр.

Бес долго упорствовал, но потом согласился, сославшись на то, что для каждого сделают свой экземпляр, а там жизнь покажет.

Пока они препирались, вернувшийся в зал стажер вбивал в компьютер чертежи винтовки, потратив больше всего времени на затвор и магазин. Каждую деталь приходилось делать отдельно и максимально точно. Жаль, что обычные автоматы так сделать не получится, никто из нас не сможет их полностью воспроизвести. Но винтовка тоже неплохо. Жаль, что формулы пороха нет, а то еще бы и примитивные пушки с гранатами сделали. Гранаты придется делать чисто магические, но в условиях ограничения энергопотока много не наклепаешь. И так все уйдет на зарядку щитов и аптечек. Жаль, что малые идолы земных божеств были здесь совершенно бесполезны, я бы размахнулся со всей фантазией, но нет богов, нет и пользы от идолов.

Мои размышления прервал возглас Бурбурки:

– Имиринка!

Все резко замолчали, уставившись на лорда. А тот медленно встал со своего места, став совершенно серым с лица. Взгляд был направлен на младшую дочь, которая замерла у самого края стола с тонким стилетом в руках.

– Имиринка, – лорд больше не повышал тон, но голос его дрожал, – ты же знаешь запреты предков. Женщинам людским и нарони и человеческим несовершеннолетним детям, нимфам нарони и недородкам запрещено прикасаться к оружию.

– Я тоже хочу, – ответила побледневшая девочка, прижав кинжал к груди.

– Стать воином? Не для этого я тебя готовлю.

– Я тоже… я хочу отомстить за братьев, – совсем севшим голосом ответила юная леди.

– Имиринка, ну пойми, нельзя так относиться к заветам предков. Не просто так они существуют, – произнес Бурбурка. – Стража!

Два воина неспешно подошли к девочке и, осторожно взяв под руки, повели ее, понурую, куда-то во двор.

Я встал с места и подошел к лорду:

– Нон-тар, вы сами сказали, что я чужой, разъясните мне, что случилось.

– Она нарушила запрет, – начал отвечать феодал, делая жест рукой, словно делит кусок пирога ребром ладони. – Оружия могут касаться только мужчины, пряжи – только женщины. Ослушавшихся ждет суровое наказание.

– Надеюсь, не смертная казнь.

– Да отведут меня предки от такого греха. Я всего лишь выпорю ее прилюдно, она все-таки не рабыня. Я даже нарони просто так не вешаю. Пойдемте. Слугам и крестьянам уже объявили.

– Может, простите ее? – с надеждой спросил я.

– Вы говорили о бунте, я потому и не боюсь его, что закон един для всех сословий. И предки завещали, чтобы всем было свое место. Мужчина обязан защищать род, держа оружие в руках, и быть готовым умереть за своих близких и своего нон-тара. Женщина должна рожать детей и заботиться о жилище. Я владетель этих земель, и я обязан соблюдать закон. Не могу я поступить иначе.

– Разве у них нет никакого выбора? – спросил я. – Неужели они бессловесный и бесправный скот?

– Женщины-люди могут отказаться от своих привилегий, став никем. Тогда они могут быть воинами, но никогда не станут матерями. Так повелели предки. У нарони же есть право измениться, но во всем должен быть порядок. Есть пора свадеб. После нее наступает пора выбора, когда мужчина может стать женщиной, а женщина мужчиной. Особенно из тех, кто не нашел пару или не захотел искать среди представителей противоположного пола. Они проходят ряд испытаний, доказывая, что готовы к превращению. Потом они долго меняют пол, так чтобы к следующей поре свадеб быть готовыми вступить в брак. Это должно быть так. Так завещали предки. Для этого есть четкий свод правил, единый для людей и нарони. И есть запреты! И я не допущу, чтобы Имиринка стала изгоем. Она будущая мать лорда, будущая жена лорда! Она та, кого будут слушаться и любить весь замок и крестьяне! И она нарушила запрет! – подвел итог Бурбурка, тяжело дыша. – Пойдемте. Не хочу надолго растягивать это позорище.

Лорд скрипнул своим троном, когда оттолкнулся от него руками, вставая, и направился к выходу.

– Отвратительный обычай пороть детей, – произнесла Ангелина, подняв, а потом бросив на стол один из ножичков, что в изобилии валялись на струганых досках.

– Ты пойдешь? – спросил я у Александры, которая почти все это время молчала, лишь изредка комментируя свое видение событий.

– И ты будешь на это смотреть? Как шоу? – ответила она вопросом на вопрос, удрученно сгорбившись.

– Остаться здесь и сделать вид, что это тебя не касается, еще хуже. Так хотя бы можно показать девочке свое сострадание, желательно искреннее. Да, это дикий обычай, но здесь мы ничего не изменим. Если мы помешаем, девушку может порвать разъяренная толпа. Ее могут обвинить во всех грехах. Вспомни охоту на ведьм в средневековой Европе, когда сожгли столько несчастных, что даже рожать некому было. Восприми присутствие на экзекуции как комментарий с соболезнованием чьему-то горю в соцсети. Там тоже есть выбор, который может сделать каждый. Можно специально не заметить, можно посмеяться над чужим горем, как делают некоторые выродки, а можно шепнуть: мы с тобой. Это не решит проблему, но поддержит человека, настроив его на то, чтобы самому справиться с горем. Выбор небольшой, но очень важный для человеческой души.

Я подал Александре руку, и она встала со своего места, молча последовав за мной.

– Позову всех, – вздохнула нам вслед Ангелина.

– На это следует взглянуть, – протянул бес, что-то пару раз указав стажеру на чертеже.

– Тебя тоже зацепила речь Егора? – спросила Фотиди, взявшись за перила лестницы.

– Нет, что ты, для меня и люди, и нарони всего лишь материал, как ты соизволила недавно выразиться. Пойду посмотрю, как тут полируют духовные кирпичики. Народное творчество, однако.

– Чурбан бездушный.

– Я хотя бы не притворяюсь, – парировал бес, – как некоторые люди с ножом за спиной. Сначала посочувствуют, а потом ударят побольнее. Я такого вдоволь на Земле насмотрелся, как в Яви, так и в Нави.

– Для тебя Явь и Навь – это все Земля? – спросил я у Мефистофеля, когда мы вышли во двор, где уже поставили деревянный помост со столбом посередине.

– Да. Это единый комплекс миров, который принято называть Землей, хотя правило распространяется на Солнечную систему в целом. Космонавты тоже через нашу Навь проходят, а не через какое-нибудь там межгалактическое чистилище инопланетных зеленых человечков.

Мы встали у самого помоста, где к нам присоединились Ангелина, Света, Оксана, Береста и Ольха. В общем, все мое бабье войско и домовой в придачу. Я даже жалел, что Николая не пустили с нами.

Наконец из боковой пристройки стражник вывел поникшую Имиринку. Он подвел ее к столбу и встал рядом. Вскоре из пристройки вышел Бурбурка с хлыстом в руке. Лорд тоже взошел на помост, сопровождаемый гробовым молчанием и взглядами присутствующих.

– Раздевайся, – буркнул он.

Девочка плохо слушающимися руками сняла через голову простенькое серое платье, больше похожее на ночную рубаху, которое теперь на ней было взамен ярко-синего, расшитого бисером. По ее щекам потекли слезы.

– Привяжи ее, – выдавил из себя Бурбурка, и стражник накинул на запястья девочки веревку, а следом задрал руки вверх и прикрепил путы к железному кольцу, торчащему из столба.

– Отойди, – приказал лорд, когда стражник закончил привязывать Имиринку, а потом обратился к толпе: – Я не буду повторять, за что ее наказываю, но знайте, что законы предков едины для всех живущих на наших землях. Они предписывают бить плетьми не меньше десяти раз.

Он повернулся, закусил губу, а потом ударил плетью по голой спине, оставив ярко-красную полоску. Девочка дернулась и истошно закричала. В толпе послышались причитания. Света отвернулась, все остальные морщились, словно били их, а не ребенка.

– Жаль, что я не могу закрыть глаза, – произнесла Александра, с силой стиснув мою руку.

– Тоже не могу закрыть, не получается, – ответил я.

Десять ударов плетью. Это очень много, это очень долго, это очень больно. Когда просвистел последний удар, девочку отвязали и осторожно помогли сесть на доски. Она захлебывалась плачем и вздрагивала от каждого движения. Подбежала служанка с ведерком и стала протирать спину чистой мокрой тряпкой. Народ не расходился, едва слышно перешептываясь и вытягивая шеи.

На помост взошла Береста и, присев рядом с девочкой, начала водить ладонью над следами ударов.

– Тихо, тихо, не плачь, – приговаривала она. – Я волшебница, и я умею снимать боль. Сейчас она утихнет. Сейчас она пройдет, а потом и все остальное заживет. Тихо, тихо…

Она шептала ласково и вкрадчиво, успокаивая девочку, которая уткнулась лицом берегине в колени. Я вздохнул, а потом повернулся, привлеченный нарастающим в толпе шумом. Слуги и крестьяне расступались перед какой-то женщиной-нарони. Ту всю трясло. Огромные глаза с расширенными до невозможного зрачками блестели безумием. Женщина неровной походкой пошла к помосту.

– Больно. Больно. Больно, – повторяла она.

Через пару шагов она бросилась к столбу, споткнулась, проползла несколько метров, скребя ногтями булыжники, а поднявшись, взбежала на помост, где вцепилась в Бересту.

– Больно. Больно. Больно! – надрывно орала она, перекрикивая загалдевшую толпу.

Я попытался ее оттащить, но невидимый удар, к которому я не был готов, отбросил меня на несколько шагов с помоста на камни. Меня, подбежавшего лорда, стражника и служанку с водой. От удара перехватило дыхание, словно он попал в солнечное сплетение. Насколько я понял, служанка при падении с полутораметровой высоты сломала руку.

– Больно! – в последний раз закричала женщина, выгнувшись дугой, прежде чем ее вопль перешел в нечто протяжное и нечленораздельное. Ее словно варили заживо или сжигали. У меня волосы дыбом встали от такого зрелища.

Светлана рухнула на землю, потеряв сознание. Александра обхватила ладонями голову, присев на корточки. А потом все резко прекратилось. Женщина мешком упала на доски, уставившись в пустоту мертвыми глазами.

Наконец я собрался с силами и, шатаясь, подошел ближе.

– Что это было? – спросил я у державшегося за правый бок Бурбурки.

– Это Великий Дом забрал свою жертву. Ему показалось мало той боли, что я причинил дочери.

 

Глава 28

Другой язык, другие обычаи

Мосинку сделали через четыре часа после того инцидента с дочерью лорда и жертвой местного божества. Сразу изготовили пробный экземпляр и раскрыли оцинкованные упаковки с боеприпасами, которые хранились в «Урале». Показательные испытания решили провести снаружи замковых стен. Каменная кладка с приставленной к ней разборной деревянной конструкцией, на которой наказывали Имиринку, для этого хорошо подходила. Дощатый помост сейчас был положен боком на манер огромной мишени с нарисованными углем фигурами. Так как в условиях местных реалий рыцарь не мог стрелять лежа, то внесли изменения в конструкцию щита, добавив ему небольшую выемку сверху, куда можно было положить ствол винтовки, как на опору. А также добавили дополнительный ремешок, позволяющий стрелку одновременно придерживать и сам щит, и цевье винтовки.

Я вставил по очереди пять патронов в магазин винтовки, а затем закрыл затвор, дослав при этом первый патрон в канал ствола. Перед глазами до сих пор стояла сцена с избитой девочкой и мертвой женщиной-нарони. До сих пор я слышал эхо их криков. Мне стоило усилий повернуть голову к стоявшим сейчас рядом воинам и тем нарони, которых избрали для пробного обучения. Лорд наблюдал немного в стороне, зато Такасик чуть ли не под руку лез, даже пришлось повысить на него голос, чтобы не мешал.

Дико было проводить занятие по стрельбе с теми, кто до этого огнестрельное оружие никогда не видел и не слышал о нем ничего. Значит, никакой теории, только практика, а остальное пусть останется на совести колдовских сил чужих чародеев.

– Я сейчас зарядил винтовку патронами. Можно стрелять.

– А где у нее ворот или рычаг, чтобы натягивать пружину? – спросил начальник стражи, скептически наблюдавший за моими действиями. Старый вояка постоянно пытался показать, что он умнее других, и это напрягало.

Вместо ответа я упер приклад в плечо и плавно нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, от которого все вздрогнули. В воздухе повис специфический запах пороховых газов. В ушах слегка зазвенело.

– Все. Нарисованный враг убит, – произнес я, повернув затвор и отведя назад.

На траву упала стреляная гильза, а я вернул затвор в переднее положение, загнав новый патрон в ствол.

– Соберу, потом буду упражняться, – произнес начальник стражи, подняв гильзу с земли.

– Ее второй раз нельзя использовать. Можно выкинуть либо применить как-то по-другому. Но не стрелять.

– Эдак все можно потратить и биться нечем будет, – проворчал начальник стражи.

– Если не будете попусту расстреливать, то вам хватит того количества, что мы дадим, на десяток цветений хвабука, а там уже и Мефистофель вам дарить начнет.

– Это хорошо.

Я ухмыльнулся и протянул винтовку Такасику. Юный рыцарь сразу приложил ее к плечу.

– Сильнее прижимай, а то ударит, – начал я показывать, пояснять и поправлять. – Нет, левую руку вот сюда, это цевье. А правую сюда, это шейка приклада. Палец на этот крючок, он называется спусковым. Теперь подними винтовку так, чтобы ствол смотрел в сторону мишени. Теперь посмотри поверх ствола так, чтобы разрез на этой железной щепке, называемой прицельной планкой, совпал с той точкой. Это мушка. Тогда попадешь. Сделал? Теперь плавно нажимай пальцем на спусковой крючок.

Понятие плавности Такасик явно не освоил, дернув очень резко. Отдача слегка качнула юношу, когда он выстрелил. Но с десяти шагов не попасть умудрится только безрукий инвалид, поэтому на доске появилось ровненькое круглое отверстие с темными краями.

– Великие предки! – воодушевленно сверкая глазами, воскликнул Такасик.

Оружие всегда оказывает на мужчин действие сродни чарам. Притягивает и не отпускает, заставляет восхищаться и благоговеть. И чем лучше оружие, тем сильнее это колдовство. Он положил ружье на кусок ткани, расстеленный на утоптанной земле, и побежал осматривать точку попадания.

– Насквозь! И даже на стене выбоина как от кайла! Великие предки!

Рыцарь с хохотом схватил винтовку и, снова прицелившись, нажал на спусковой крючок. Естественно, ничего не произошло. Он вопросительно посмотрел на меня.

– Перезарядить надо, – произнес я.

– Как?

– Видишь стебелек с кругляком на навершии? Это рукоятка затвора. Подними ее вверх правой рукой, а потом потяни на себя. Видишь, выскочила пустая гильза и показались целые патроны? Теперь затвор вперед направь и поверни рукояткой вниз. Все. Теперь стреляй.

Такасик выполнил эти действия, вскинул винтовку и снова выстрелил.

– Так просто! Теперь я сам.

Он снова начал весь цикл.

– Столько новых слов, – произнес лорд Бурбурка. – Винтовка, затвор, цевье. Это же на вашем языке?

– Да, нон-тар, на нашем. И слов со временем станет еще больше. Особенно когда к вам попадут вещи посложнее, чем это оружие, – ответил я, повернув голову в сторону ноно-тара.

– А какое самое сильное оружие у вас? – спросил лорд, подняв на уровень лица тот самый стилет, из-за которого выпорол Имиринку.

– Разное. Скажу только, что, если применить его здесь, от замка ничего не останется, только большая яма и выжженная земля вокруг нее.

– Страшные у вас войны. Ты даже не успел увидеть врага, а он тебя уже убил.

Я тяжело вздохнул:

– Вы правы, нон-тар. Вы совершенно правы.

– Зачем тогда воюют?

Я еще раз вздохнул, не зная что ответить.

– Потому что война – половины души человека, – послышался голос Мефистофеля. – Уж я-то знаю.

– И мы принесли это в сей мир, – горько усмехнулся я, взглянув на винтовку.

– Принесли первые. Уходило семнадцать групп, друг мой. А дошли первые мы.

Бес смотрел, прищурившись, на Такасика, пытающегося снарядить магазин винтовки.

– Семнадцать? – переспросил я, с трудом справившись с изумлением.

– Да, – легко ответил Мефистофель, играя роль аристократа на прогулке. – Мало кто знает. Я знаю. Даже Булычев не знал. Когда Маре Моревне привели невесть откуда взявшиеся души, она тут же снарядила экспедицию. Несколько бесов должны были глянуть и сразу уйти. Они не вернулись, развеявшись. Назад пришли только обрывки образов. Мара снарядила целый экспедиционный корпус. Семьдесят бесов, почти пять сотен проклятых, таких как Сорокин. Это страшная сила. Но они ушли и пришли ни с чем. Два раза они ходили в мир, оказавшийся выжженным и стерильным. Мара ради эксперимента взяла человеческих наемников и отправила их. И снова они обшарили лишь голые камни. Морок мира. Мара еще несколько раз собирала разные экспедиции, и все впустую, но ведь души пришли из другого нормального мира, значит, он есть, и, возможно, не один. Ей в итоге пришлось звать других богов, чтобы решить задачу. Она предоставила им сведения, дабы объединить усилия. Но чтобы отправить еще одну экспедицию, пришлось тщательно подбирать состав. Так выбор пал на вас. Вы избранные. Особые.

– Нас отправляли наугад.

– Не совсем. Нащупали некую нить, тянущуюся из Нави в другие миры. Ухватить ее можно. Этот дар есть не у всех, далеко не у всех, и только у магов. Несколько человек из предыдущих экспедиций имели такой дар. Двое ушли. Один, правда, почти сразу погиб, принеся образы густых лесов, диких зверей и разорванную в клочья Луну, чьи обломки кружатся кольцом по небу. Другая еще была жива на момент нашего убытия. Мара ждет ее возвращения, хотя бы клочков души.

– У нас есть шанс вернуться?

– А ты думаешь, я бы пошел с вами, не будь стопроцентной уверенности в возвращении? Технологию возврата отработали, осталось только с маяками разобраться.

– Почему нам этого не сказали сразу?

– Нельзя. Это могло бы нарушить нить. Такое уже было. Вот человек, наделенный даром, вот нить, но стоит рассказать о выжженной земле, как туда его и приводило. Это как в квантовой физике, когда экспериментатор влияет на результат измерения. Нельзя было рассказывать.

– А почему ты сейчас рассказываешь?

– А зачем молчать? Мы пришли в этот мир. Теперь вам нужно просто вернуться. Дорожка протоптана. Можно строить портал.

Я постоял несколько минут, не зная, согласиться с бесом или нет, а потом пошел прогуляться вокруг замка, оставив беса следить за подготовкой рыцарей. Устал я от всех этих недомолвок, всех этих бесов, рыцарей и прочего. Хочется побыть одному, даже эмиссары орды и их незримое присутствие, висящее дамокловым мечом, надоели до тошноты. Я шел, бросая телекинезом гальку в прозрачную воду рва. Она просто срывалась с места и ныряла в такт движениям моих пальцев. Со стороны могло показаться, что я двигал костяшки невидимых счетов. Раз, и камушек с легким всплеском поднял кольцо из ряби. Два, и за ним последовал другой, отмеряя напряжение моих усталых нервов.

У замковых ворот Сорокин, не слушая возмущенные крики Ангелины, разрисовывал кабину «Урала», собрав толпу детишек вокруг себя. Явно обладая талантом художника, он уже вычертил контуры картины, на которой могучий воин в полной экипировке стоял над поверженным чудовищем, в котором угадывался бес в облике ящера. Это был его молчаливый протест. Его беззвучный крик боли, который невозможно было заткнуть даже приказом купившего душу беса.

Оксана и Света сидели рядом с грузовиком на траве. Навья тыкала пальцем и давала ценные указания, больше смахивающие на пошлые шутки, а вампирша влюбленно смотрела на юношу.

Метрах в ста от стены крестьяне-нарони доделывали свои дома. Сгоревшие перекрытия заменяли на новые бревна и жерди, которые соединяли между собой лыком. Подкопченную пожаром, но целую черепицу укладывали снова на крышу, чередуя со светлой новой. Ее делали прямо тут, разводя глину, очищенную от крупных камней, вылепливая большие чешуйки и обжигая их после просушки вперемешку с примитивной посудой в глиняной же печи. Работали все – и мужчины, и женщины, и дети. Нимфы таскали хворост и месили глину, старики лепили и обжигали. Женщины пряли. Я вспомнил про запрет мужчинам касаться пряжи, неужели и их тоже наказывают плетью? Не знаю. Чужой мир, чужой народ, чужие обычаи. Кто я такой, чтобы вмешиваться в их традиции?

Я двинул пальцем, и очередной камушек выскочил из-под ног и плюхнулся в воду, а потом ноги сами собой понесли меня в деревушку. По невысокой траве, в которой паслись козели, похожие на безрогих овец со все тем же хоботком на морде, что и у местных ишаков. Создания размером со среднюю собаку равнодушно провожали меня взглядом, не переставая жевать. Они смешно басовито покрякивали, словно утки-великаны. В отличие от них, нарони-нимфа, пасшая животных, следила за мной исподлобья. Следил? Следила? Говорят, суть народа заключается в его языке. Тогда мы никогда не поймем нарони. У нас три рода, а у них пять. Мужской, женский, средний, неопределенный и неживой. Да. Нарони-тар – мужчина. Нарони-ма – женщина. Нарони-ли – нимфа. Просто «нарони» применяется как аналог «какой-то незнакомый» или же во множественном числе, если группа смешанная, несколько разных нарони. Нарони-то – мертвец. Мертвец не имеет пола, он уже не женщина или мужчина, он никто. Кааль – дерево, кааль-тар – дерево предков, священный символ, кааль-ма – плодоносящее дерево, кааль-ли – побег, не начавший еще цвести, много разных кааль, кааль-са – лес, кааль-то – пиломатериал, бревно. Оно уже мертво. Парра-ма – дом, живой дом, где поют песни, готовят еду, воспитывают детей, а есть дом брошенный – парра-то.

Люди, или сель на местном наречии, говорящие на том же языке, что и нарони, называли сель-ли еще не рожденных детей, пол которых, само собой разумеется, пока неизвестен. Чужой язык, чужие обычаи.

Я осторожно ступил на площадку перед домами. Сразу попрятались дети, озорно выглядывая из щелей двери и из-за углов домов. Все перестали работать, и лишь один старый гончар с кряхтеньем встал со своего места и, опираясь на палку, поковылял ко мне.

– Здравствуй, гость дорогой, – проговорил он, с натугой склонив больную спину. – Чем мы можем тебе услужить?

– Я просто решил посмотреть. Я не буду мешать.

– Как может высший мешать низшему? – ответил старик.

– Тогда мне просто любопытна ваша жизнь.

Старик еще раз поклонился, а потом повернулся к спрятавшимся детям:

– А ну, живо таскать, месить, бездельники. Колдуна они испугались, я, что ли, буду это делать?

Детишки, одетые лишь в короткие накидки, неуверенно стали подходить к большой яме и топтаться в разбавленной там глине, сначала робко посматривая на меня, но вскоре стеснение и страх прошли, и нимфы принялись толкаться и громко кричать. Кому-то намазали лицо, что вызвало взрыв хохота. Я улыбнулся, завидуя этому простому счастью.

Старик вернулся на место и завел протяжную песню, умело перебирая трехпалыми ладонями податливую массу. Он лепил горшок. Обычный такой, на литр, может, чуть больше. Гончарного круга у него не имелось, и можно только позавидовать его мастерству, с такой точностью горшок получался. Старик пел о своем детстве, и что он тоже когда-то прыгал по глине, а ныне совсем дряхлый стал и скоро умрет, но ему не грустно, ибо у него шесть по шесть внуков и правнуков, которые продолжат лепить из глины горшки и черепицу, выращивать хвабук и разводить козелей.

Я сел рядом с ним.

– Можно попробовать?

– Зачем высшему спрашивать разрешения? – хитро прищурившись, спросил старик.

– Дай, – с улыбкой произнес я на языке сель, но в форме просьбы, а не приказа. Речь, доставшаяся мне при помощи спицы бесов, начала проникать в меня осознанно, и это привнесло глубину в мое восприятие этого мира.

Старик подвинулся и положил на большой плоский камень кусок глины, подходящий по консистенции для лепки. Я не стал прикасаться к ней, а лишь провел сверху рукой. Кусок взмыл в воздух и стал вращаться, быстро набирая обороты. От такого зрелища нимфы замерли и подскочили поближе, шумно перебивая друг друга и указывая пальцами на это маленькое чудо. Колдовство заставило глину менять форму, превратив в широкий блин. Потом у этого диска начали изгибаться края, поднимаясь и стягиваясь к середине. Масса вращалась, превращаясь из риик-са, бесформенной глины, в риик-ма, кувшин. Почему-то у них кувшины, горшки и прочая утварь женского рода. Зато черепица зовется риик-тар, видимо, потому, что в горшке родится еда, а черепица защищает дом. Чужие слова, чужие обычаи.

– У тебя хорошо получается, господин, – произнес старик со свойственной только людям в возрасте манерой говорить даже о чуде так, словно оно обыденно.

Я остановил вращение и опустил кувшин на ладони, с удовольствием испачкав руки в сырой плотной глине.

– Нон-тар Эгор!

Я повернул голову на звонкий голос. Ко мне бежал паж.

– Нон-тар Эгор, вас нон-тар Бурбурка зовет.

– Зачем?

– Не знаю, господин. Но он созывает и всех ваших помощников. И воины уже там. Наверное, в поход собрались.

– Какой, к черту, поход? Они что, совсем сдурели? Ничего не готово же еще.

– Господин, я не знаю, – пожал плечами паж, – но они уже грузят вещи.

Я отдал сделанный мной кувшин старику и встал с земли. Отряхнув одежду, я направился в замок. Глинобитные домики с черепичными крышами остались позади. А впереди был не замок, а очередная война.

– Господин, – услышал я вкрадчивый голос. – Я прошу тебя, господин, подожди.

Я остановился и обернулся, подумав, что что-то забыл и теперь это мне принесли. Передо мной переминалась с ноги на ногу девушка, сжимая в прижатых к груди руках какие-то предметы.

Я узнал ее, но не по лицу, так как до сих пор не научился различать их лица, а по ауре. Это она была в той палатке, которую снесла Ольха во время боя у замка. Изнасилованная храмовыми воинами крестьянка.

Девушка закусила губу и протянула мне небольшую костяшку. Кость нарони. На ней значилось: «Таира-ма курих-то а», «мягкие слова за мертвый долг», благодарность за месть. Вряд ли она сама умела читать, но назначение таблички могла помнить из устных рассказов, тем более что вырезанные символы были заполнены красным. Не кровью, а смолой дерева.

Она низко поклонилась и попятилась, все так же смотря на меня большими глазами. И лишь отойдя на пять шагов, развернулась и побежала в деревню.

Я проводил ее взглядом, прежде чем продолжить путь. Возня у машин была видна издали. Ангелина громко отдавала приказы, в то время как работники стаскивали с откинутого борта имущество. На расстеленный брезент легли свернутая палатка, бочки с топливом и прочий хлам.

– Куда, куда, бараны косорукие! – орала магесса. – Машину не поцарапайте, вашими соплями потом замазывать буду. Прямо из головы выбью.

– Госпожа, куда это класть?

– На брезент, уже сто раз говорила.

– Ох, ни хрена себе! – скороговоркой выпалил я, при виде всего того, что появилось на свет из глубин машины. – Как оно все влезало?

Ангелина встала на краю борта, держась руками за дуги кузова, и довольным взглядом окинула свое добро.

– Не только всяким Гарри Поттерам можно колдовать с фантазией. У меня на весь кузов наложено заклинание четырехкратного объема. Там целый товарняк запаковать можно. Правда, весит изрядно, облегчители, которые я прикрепила по всей раме, едва справляются.

– Вот вредина, – усмехнулся я, – то-то «Урал» даже бэхой не получалось вытянуть. А я чуть от натуги не лопнул.

– Ну не лопнул же. Зато смотри, Егор, сколько всего полезного.

– Зачем разгружаешь тогда? – спросил я, разглядывая появившиеся на свет вещи.

– Нужно ящики с патронами для этих полудурков достать, они в самом дальнем конце, – ответила магесса.

– Сколько их у тебя?

– Патронов или полудурков? – с ехидцей спросила Ангелина.

– Первых, – уточнил я.

– Тридцать ящиков по два цинка в каждом. Всего шестьдесят цинков. В каждом цинке по четыреста сорок патронов, итого получаем двадцать шесть тысяч четыреста. Гранаты я им не дам, поубиваются на хрен.

На первое время хватит, прикинул я, это даже лучше, что они винтовками экипированы, а не автоматами, а то расстреляли бы все за день.

– Я так понял, что рыцарей мы упакуем в машину.

– Ага, пусть прокатятся с ветерком.

– Есть только одна загвоздка. Дорог-то нету, – попытался я охладить пыл магессы. – Лес сплошной.

– Не угадал. Это мы с северов рекой да тропами ехали, а тут хороший тракт проложен. По крайней мере, втискиваемся прямо по контуру. Для этих диких условий вполне сносно. Если расчеты верны, то до точки назначения примерно сорок километров. Мы это расстояние покроем за три часа самым неспешным темпом. Я когда сказала об этом Бурбурке, он аж поперхнулся.

– Представляю. Но ведь не готово ничего.

– Готово. Лекала к винтовкам есть, к доспехам есть. Стажер за полчаса наклепал и то и другое. Скатерть Макоши имеет удивительно большой КПД, нам так никогда не сделать, – ответила мне магесса и, когда работники стали выкатывать двухсотлитровую бочку с соляркой, закричала на языке сель: – Осторожнее! Ноги отдавите!

– Ангелина, а у тебя там ядерного реактора нет? Он бы нам очень пригодился.

Она задорно хмыкнула, а потом покачала головой:

– Нет. У меня здесь не атомный ледокол. Не влезет, да и масса у него огромная. У него в качестве рабочего тела расплавленный свинец или натрий, но даже если вода, то представляешь, какая это масса? Есть солнечные панели, но у них мощность очень низкая, только на зарядку телефонов хватит.

Из кузова вытащили еще один предмет, по габаритам схожий с той самой двухсотлитровой бочкой, но явно иного назначения. Поверхность большого цилиндра состояла из самых настоящих барельефов, только покрытых цветным лаком. Когда я всмотрелся, то различил географическую карту Земли с посеребренными инеем ледников складками гор, зеркалами озер, морей и океанов, извилистыми ниточками рек и прочими особенностями. По краям карты плиткой легли пейзажи. На другой стороне цилиндра обозначились фигуры мужчины и женщины, стоящих бок о бок и взявшихся за руки. Их обнаженные тела явно изображали лучших представителей человечества.

– Это что? – спросил я, увидев герб нашей страны на фоне флага.

– Это вымпел-маячок, – ответила Ангелина, – мы его перед воротами замка поставим, мол, застолбили место.

– Я его немного другим представлял, – пробубнил я. – Надо было раньше ознакомиться.

От разглядывания всякой всячины меня отвлек робкий голос пажа:

– Нон-тар, вас Бурбурка ждет.

– Ладно, – вздохнул я, распрямляя спину, – пойду уважу лорда.

– Иди, может, вправишь ему мозги.

Я хлопнул ладонью по откинутому борту грузовика и направился к замку, обойдя разложенное на брезенте имущество. Работники-нарони без всякой боязни посматривали на необычные вещи, ропща, что наказания не избежать, если поломаешь это сокровище. Стражник у входа в зал слегка подобрался, когда я вошел в дверь. Моя рука сама собой повторила жест местных жителей, прикоснувшись к полированному дверному косяку в знак уважения к предкам.

Лорда на троне не оказалось, паж проводил меня в боковую дверцу, ведущую в примыкающее к донжону сооружение. Судя по всему, его построили несколько позднее, так как внутри имелась отдельная спиральная лестница, а одна из стен выглядела так, словно раньше была снаружи замка, а потом ее почистили и украсили полотнами с различными вышитыми узорами.

Подниматься не пришлось, небольшой, плавно изогнутый коридор, расположенный вдоль этой некогда внешней кладки, освещаемый только узкой бойницей со стороны лестничного пролета, имел семь дверей. Из-за одной доносились голоса.

Паж остановился перед предпоследней дверью, слегка приоткрытой сейчас, давая знать, что мы на месте. Я шагнул внутрь. Глазам предстал Бурбурка, которому оруженосец помогал облачиться в новые доспехи, из тех, что создали с помощью скатерти-самобранки. Сейчас затягивали ремешки на кирасе. Лорд стоял с приподнятой правой рукой и недовольно бурчал на помощника.

– Звали, нон-тар? – спросил я.

– А, да, заходите, нон-тар Эгор. Хотите вина?

Я качнул головой.

– Ну нет так нет. Иди погуляй, – махнул он рукой оруженосцу, а потом пару раз подпрыгнул на месте, проверяя, как села кираса. Результат его удовлетворил, и он довольно крякнул. – Я вас вот зачем позвал, хорошее у меня вино нынче получилось, – продолжил он, когда шаги слуги стихли в конце коридора. Лорд выглянул из комнаты, прислушался, а потом затворил дверь. – Я уже раскусил вас, Эгор. Ничего, что без титулов? Можете и ко мне обращаться по имени, если мы наедине. Так вот, Эгор, не скрою, что приставил к вам слуг с заданием подмечать и прислушиваться. Да и сами вы так же поступили. Вы просты и понятны, ваши цели видны и не вызывают ни удивления, ни возмущения. Вы, ваша женщина, ваши друзья. Это все понятно моему разуму. Даже волшебные твари, ранее не виданные на наших землях, просты. Червь ленив, но мудр. Это нечто в… – Он замялся, вспоминая слово. – В бээмпэ. Тоже не имеет желаний, кроме как продолжить путь. А вот Мефистофель меня смущает. Я правильно понял, что он намерен остаться?

– Да, – коротко ответил я, догадываясь, куда клонит Бурбурка.

– И он хочет править этим миром? – сверкнул глазами лорд.

– Не знаю. Но мне кажется, ему не дадут. В нашей стране есть законы, нарушать которые опасно. Особенно если за их исполнением будут следить другие страны. Я могу примерно рассказать, как будут развиваться события.

– Расскажите. Мне очень интересно это. Все же судьба моего рода, – попросил Бурбурка, пристально глядя на меня.

– Недалеко от вас построят заставу, которой вознамерился управлять Мефистофель, – начал я, подбирая слова. – Прийти в вашу страну можно будет, только миновав эту заставу. Проложат дорогу, оставят посольство и войско для охраны. Со временем будет приходить все больше народу. Купцы, ученые мужи… Лично я бы проложил к вам дорогу, хорошую дорогу. Поставил бы здесь рынок, не для того, чтобы обогатиться, а для того, чтобы можно было лучше узнать друг друга. Но это я, а там могут решить по-другому. Я всего лишь воин.

– То есть Мефистофель хочет иметь власть, решая, кого пустит в наши края, а кого нет, собирать пошлину с купцов и странников? – уточнил лорд.

– Наверное, вы правы, – с легким кивком ответил я.

– Хорошо. Это многое объясняет. Тогда второй вопрос. Вас не будут ругать, если вы сделаете что-то, что противоречит вашим законам?

– Мы стараемся не делать, – скривившись, будто мне наступили на мозоль, сказал я.

– Но все же. Твой господин может быть недоволен, что ты ввязался в ненужную войну, вдруг он захочет иметь в друзьях наших врагов. Я не отговариваю тебя помогать нам, но хочу еще раз убедиться в своем понимании дел, – не унимался лорд. Он поднял кубок и отхлебнул из него.

– Изменить сделанного не получится, но я пока еще не ввязался в войну. Если спросят, что я делал, то отвечу, что проводил операцию по принуждению к миру. – Кажется, ко мне начало приходить понимание того, почему политики постоянно юлят в интервью. Любое неосторожное слово может наломать дров побольше, чем топор, особенно топор палача.

– По принуждению к миру? – усмехнулся лорд, поставив кубок на столик. – Мне нравятся эти слова. Хитрые они. Но ведь принуждать нужно обе стороны. Если я, конечно, не совсем выжил из ума.

– Верно, я буду вас сопровождать для ведения переговоров, но если вы начнете грабить, убивать мирное население, насиловать женщин и уводить пленных, то я обязательно вмешаюсь, – кивнул я.

– Спасибо за прямоту, Эгор. Я учту это. Буду бряцать оружием, говорить громкие речи, угрожать расправой, требовать возмещения ущерба. Но я вообще хотел, чтобы они вышли из замка на бой. И вот тогда я их всех убил бы. Уж это вы мне не сможете запретить.

Он налил себе еще вина, поднес ко рту кубок, а потом поставил на стол, передумав пить.

– Как вы живете там?

– Наш образ жизни совершенно не похож на ваш, – ответил я, догадываясь, к чему он клонит.

– Это плохо. Это непонимание, раздоры, поводы для войн.

Я опустил голову, а потом поднял ладонь, на которой возникла открытка Анны. Следом положил на стол смартфон и стал на нем показывать фотографии Новониколаевска. Лорд, сосредоточенно ловя каждую деталь, вгляделся в сменяющие друг друга картинки.

– Чудно, но не страшно. Я ожидал чудовищ, а вы просто другие. Это ведь игрушка? – показал он пальцем на миниатюрную копию Анны.

Я кивнул.

– Кто она для тебя? – спросил Бурбурка.

– Моя жена. Она умерла.

Лорд едва заметно кивнул, а потом поднял на меня глаза:

– Как у вас маленькие люди зовут своих человек-ма?

– Мама.

Лорд улыбнулся, встал и хлопнул меня по плечу:

– У нас тоже. Есть у нас общее, значит, можно будет договориться. Главное, это общее найти. Пойдемте, будем принуждать моих врагов к миру.

Он вышел за дверь, оставляя лишь звонкое эхо подкованных сапог. Я постоял немного, глядя себе под ноги. Правильно ли я поступаю? Не знаю. Жизнь покажет.

Я поспешил за лордом.

Выйдя во двор замка, я замер от удивления. На брусчатке стояло нечто монструозное, похожее на гротескную самоходку из популярной стратегии про космических десантников, бьющихся во славу своего императора. Это была почти квадратная пародия на старые английские танки времен Первой мировой с широкими гусеницами.

Вот только сверху у него была вместо пушки большая баллиста, видимо, так и не смогли решить проблему с пороховым зарядом. Самоходку сложно было не заметить – темно-синяя, изукрашенная золотистыми барельефами черепов, обрамленных лавровыми венками, с огромной римской цифрой «три» на бортах и кучей алых печатей со свисающими от них разноцветными лентами по всему корпусу.

На полборта красовался герб Бурбурки. Тоже мне танковые рыцари. Это ж сколько железа они натаскали, чтобы эту махину сотворить?

 

Глава 29

Поход миротворцев

По узким прямоугольным стеклам и броне внедорожника скрежетали ветки, двигатель урчал на малых оборотах, толкая тяжелую машину по дороге, заставляя покачиваться на выступающих из песка камнях и корнях деревьев. «Тигр» периодически нырял по середину колеса в ручьи и неглубокие быстрые реки, журчащие между многочисленными валунами. Потом шла боевая машина пехоты, ведомая Луникой, и «Урал» Ангелины.

Позади всех плелся танк рыцарей, пыхтя как паровоз и выкидывая облака дыма и пара в воздух. Широкие гусеницы с лязгом поднимали камешки и песок, оставляя зубчатый след позади.

Я смотрел в окно и размышлял о том, что все это было безумием. С горсткой едва обученных воинов идти на переговоры к вражескому замку. Конечно, моя группа запросто могла захватить любое местное укрепление, но это лишь сковывало наши действия и заставляло отодвигать планы на возвращение все дальше и дальше. Каждое наше вмешательство все больше втянет нас в местную бесконечную войну родов, грызню лордов и скудный быт. Но и по-другому поступить я не мог, ибо не имел права рисковать жизнями своих друзей, без какого-либо сопровождения и разведки пробираться к точке выхода. Не мог я оставить пленных крестьян на растерзание такому чудовищу, как безумный Великий Дом. Если до той памятной порки непослушной дочери феодала я еще мог усмехнуться и назвать слова Бурбурки о проводниках уловкой, то после увиденного сомнений не осталось. Великий Дом есть нечто страшное, что-то совсем чуждое и лежащее вне моего понимания. Но даже с земными богами и демонами можно договориться, а значит, можно попробовать пообщаться и с этим.

Я попросил Бельчонка сканировать все, что только можно, запоминать мир вокруг, но она говорила лишь о неком размытом пятне грандиозной силы да стонала во сне, ощущая боль тех, кого убивает Великий Дом. Единственное, что отметила девушка, так это то, что боль ощущается все сильнее при движении правокруг, при приближении к священному городу.

Машину, ехавшую по узкой лесной дороге, в очередной раз тряхнуло на камнях, и я взглянул на ухмыляющегося беса:

– А кто управляет танком?

– Володя.

Он достал плоскую фляжку, на которой чувствовались семиведерные чары, и начал разливать в висящие в воздухе стаканчики коньяк. Стаканчики были из нержавеющей стали и блестели изящной гравировкой на тему ада и грешников.

– Не желаете ли? Напиток с Земли, специально спрятал в вещах своего подопечного. У меня еще бочонок припрятан, настоящий, дубовый.

– Тебя веселит эта поездка?

– Я соскучился по такому, – признался Мефистофель. – Замки, лорды, рыцари, крепостные крестьяне… Вам может показаться забавным, но я сейчас счастлив.

– Чего ты добиваешься?

– Мне просто хорошо. Я угощаю.

– Ты не ответил.

– У меня на все свои планы. И самый главный план – это объединить земли по тракту от точки входа до точки выхода. Мы чудеснейшим образом наткнулись на неглупого лорда Бурбурку, а раз так, то я вписываю его в свои замыслы и поставлю его во главе сил объединения. Для этого нужно показать силу. Мы придавим этих Кропасей, заставим работать на себя.

– Мы – это кто?

– Я, лорд Бурбурка с наследником, ваш отряд. Вместе мы сможем очень многое.

– Я не хочу власти над этим миром. Я увидел все, что хотел, и теперь хочу домой, получить обещанное. А прямо сейчас я хочу лишь не допустить бойни, которую ты можешь устроить.

Бес ухмыльнулся.

– Вот потому тебя и направили сюда, вот потому тебя и называют Посрединником. Тогда выпей просто так, – произнес Мефистофель, сняв стаканчик с невидимой подставки и протянув его мне тонкими жилистыми пальцами. – Мы вмешались в политическое устройство этого мира, стали вестниками экспансии чуждой им культуры. И даже если мы уйдем, это ничего не поменяет. За нами должны пойти другие, и ведь пойдут. Пойдут прогрессоры, геологи, ксенобиологи, а следом потянутся политики, армия и экономика перенаселенного человеческого мира. И даже если все мы останемся здесь навечно или соврем, что ничего не нашли, это ничего не поменяет, путь проложен. Это неизбежно. Сейчас, главное, направить зыбкую тропу в нужную сторону, чтобы все это было не так больно для всех.

Я осторожно принял наперсток и быстро проглотил ароматную жидкость, оставившую легкое жжение под языком и приятное послевкусие на нёбе.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад? – процитировал я старую поговорку.

Бес широко улыбнулся и предложил напиток Александре, придерживая стопку так, чтобы она не расплескалась на кочках. Девушка замерла, проверяя своими экстрасенсорными способностями содержимое стаканчика, а потом взяла. Мефистофель тем временем перевел взгляд на меня.

– Я, кажется, понял, в чем загадка Фотиди, но не буду спешить с выводами. И если я прав, то тем более не буду озвучивать. Мучайся теперь до старости.

Я промолчал и снова уставился в окно, где от нашего движения в разные стороны разлетались крылати, как перевела название местных птеродактилей адская спица, и четвероногая живность.

В какой-то момент мы выскочили к морю. Как сказал Бурбурка до этого, из Срединного океана в глубь материка вдавался на несколько десятков километров относительно узкий залив. И если прикинуть, то полоска между морем и льдами в этой местности всего полсотни верст, что дает простор для произрастающих лесов, возделываемых полей и пастбищ. Пахло слегка морской солью, куда меньше, чем на том же Темном море.

Я несколько раз был на Байкале, и это море очень походило на виденный мной на Земле пейзаж, в котором серая вода смешивалась на горизонте с облаками и небом, а на кромке между морем и сушей совершенно прозрачные волны с шумом обрушивались на гальку.

Только этот пейзаж дополняли стеклянного вида монстры. Их было не меньше двух десятков, огромных как автобус, со множеством тонких суставчатых ног и подвижных щупалец. Существа неспешно вытаскивали из воды камни и мусор, бросая их неподалеку от берега, словно усердные уборщики. Один из монстров вышел из моря, таща огромный, как цистерна топливозаправщика, пузырь, наполненный чем-то желтоватым. Монстр деловито побрел вдаль от берега, утаскивая свою странную ношу.

Морской пейзаж пропал так же внезапно, как и открылся, исчезнув среди деревьев.

Машина в очередной раз нырнула в воду, потихоньку скребясь шинами о крупную гальку. Быстрые волны плескались о днище «Тигра». Речка была шириной около пяти метров и петляла по густому чужому лесу.

Когда внедорожник задрал нос, вылезая из русла, Александра придвинулась ко мне и прошептала: «Замок».

Крепость в самом деле появилась буквально через пару сотен метров. Лес резко оборвался, выкорчеванный на большом пространстве.

Замок почти ничем не отличался от того, в котором обитал Бурбурка. Может быть, чуть выше, чуть шире, но все точно такое же. И деревушка у самых стен, и ров, и поле в стороне, засеянное хвабуком, внешне похожим на кукурузу, и пасущиеся козели.

Заметили нас сразу. Стражники заперли ворота. Крестьяне побросали свои повседневные занятия и, как мыши, бросились врассыпную. Точно такие же нарони, как и Бурбурки, пытались спасти детей и свои нехитрые пожитки, унося в лес. Видимо, бегство в лес давало больше шансов выжить при долговременной осаде. При взятии крепости измором осаждающие почти не щадят тех, кто укрылся за стенами, да и голодная смерть – паршивая штука.

Машины одна за другой выехали на открытое пространство, встав у самой кромки лесного массива и заглушив двигатели. Я повернул вверх рукоять и открыл тяжелую дверь, которая тут же встала на фиксатор, спрыгнув на землю. Задница сильно устала от езды по бесчисленным кочкам и ямам, и это при том, что «Тигр» очень мягко идет сам по себе. Со стороны «Урала» раздался звонкий голос Ангелины:

– Нет! Не это! Вон ту железную рукоятку подними, Такасик.

Девушка уже не церемонилась с рыцарями, перестав называть их нон-тарами. Что удивительно, они не замечали панибратского отношения. Но стоило Мефистофелю попытаться перейти на такой же стиль общения, как они надменно задирали нос и переходили на стальной тон, мол, имейте уважение к древнему роду. Бес криво улыбался и извинялся.

– А теперь с другой стороны, – продолжала магесса, стоя на земле, уперев руки в боки.

Рыцарь поднял стопор и с грохотом откинул борт грузовика.

– К машине! – прокричала Ангелина, а потом разъяснила значение этой команды: – По этому приказу воины спрыгивают и становятся в одну линию плечом к плечу! Самый главный занимает место по правую сторону, чтобы по его правую руку никого не было.

Такасик резво занял правый фланг и деловито осмотрел всю группу. Воины-люди презрительно наблюдали за жмущимися друг к другу нарони, экипированными в доспехи. Было видно, что в такой роли они ощущают себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Нарони нужно долго-долго учить тактике боя, стрельбе из оружия и воинской дисциплине. Но самое главное, из них нужно вытравливать дух крепостного, мешающий им сражаться. Это сейчас просто статисты с ружьями. И в то же время это первые ласточки на пути к свободе духа, свободе воли, равенству.

– Я сделаю из этого стада настоящих солдат, тоже мне воины.

– Что шумишь? – окликнул я магессу, подойдя к корме внедорожника и положив ладонь на ручку задней дверцы.

– Да, блин, – ответила Ангелина, перейдя на русский язык, – на подвиги они собрались. Представляешь? Только какие им подвиги, на хрен? Подвиги совершать нужно с заблаговременной подготовкой, нужен рыцарский орден, что, по сути, объединение с жесткой дисциплиной, а у них феодальная вольница и тупые рекруты. Охотники на привале. Они понятия не имеют о дисциплине. Я себе хобби придумала. Я общевоинские уставы на язык сель переведу. Пусть изучают.

Я вздохнул и открыл заднюю дверцу «Тигра». Оттуда выпала прямо мне на руки Александра, словно нечаянно споткнувшись о небольшой ящичек. Я подхватил девушку и осторожно опустил на землю. Когда ее губы оказались в сантиметре от моих губ, я рефлекторно сглотнул, а к лицу хлынула кровь. Это, естественно, не укрылось от Всевидящей, которая чуть заметно улыбнулась и отошла в сторону, задержав свою руку в моей ладони. Нити ее внимания были обращены всецело на меня. Неужели она влюбилась как девчонка? Да и сам я хорош. Хотя почти год траура, прошедший в боях и в погонях за чудищами с одной лишь мыслью о мести, без права на отдых и без близости с женщинами, из кого угодно сделает влюбчивого мальчишку.

– А меня лапать будешь? – спросила Оксана, присевшая на корточки в дверном проеме.

– Обязательно, – ответил я, через силу оторвав взгляд от Бельчонка. – Но не сейчас.

– Тогда отойди, я спрыгну.

Следом за навьей из машины вышел бес, сидевший все это время на полу. Вскоре загремело железо, и я обернулся на этот звук.

Танк неуклюже вертелся на месте, старясь навести прицел баллисты на замок. В открытом люке виднелось сосредоточенное лицо Сорокина, работавшего рычагами.

– Не поверю, чтобы ты не приложил к этому руку, – произнес я, обращаясь к бесу. – Он бы сам не стал так заморачиваться.

Тот довольно глядел на блестящий корпус бронированной машины, сделанной из авиационного алюминия.

– Неужели ты думаешь, что эта наивная горстка солдат сможет взять осадой эту крепость? – хитро прищурившись, ответил Мефистофель. – Они ее год будут осаждать, несмотря на ружья. Тут нужно кое-что посерьезней.

– И ты взял это?

– Да. Классический паровой танк, но исполненный посредством научных расчетов и технологий, недоступных этим средневековым бедолагам. Да и более поздним поколениям тоже.

– Это глупо.

– Нет, напротив. Выбиваем ворота и с триумфом входим в эту твердыню.

– Насколько я знаю, баллистой очень долго придется пробивать подъемный мост.

– Да полно тебе. Мирные жители разбежались по лесам и забились по подвалам, остались лишь комбатанты. И ваша совесть чиста будет, и мои чаяния принесут плоды. Наслаждайтесь красивым шоу.

– А как же переговоры?

– Снесем защиту, там и поговорим. Бурбурка не против.

– Вы с ним за моей спиной сговорились?

– Разумеется, – широко улыбнулся бес. – Он жаждет мести, я дам ему то, что он хочет.

– Привык души скупать, – зло сплюнул я на землю. – Тебе бы политиком стать.

– Я и так политик и рвусь к карьерной вершине что есть сил. Вот сейчас организовываю плацдарм своей собственной империи. Это будет гвардия моего портала, стражи прохода меж мирами.

Я стиснул зубы, готовый ударить его в лицо. Бес – он всегда бес.

– Егор! – Голос Александры заставил меня вернуться от нервной душещипательной беседы с Мефистофелем в реальную жизнь.

Она подошла к БМП и водила руками над броней, сканируя то, что скрыто от внешнего мира под железом машины, раскрашенной черной эмалью и позолоченными узорами, и чарами Луники. Я беглым взглядом окинул нашу стоянку. Нарони аккуратно стащили один брус и теперь тянули другой. Ангелина материлась как сапожник, когда они царапали откинутый борт, но не помогала и не мешала, словно решив следить за соблюдением правил миротворческих операций. Даже не слышно было упреков, что это не наша война и что меня нужно постоянно опекать. Вспомнилось, как она вздохнула и буркнула, мол, выбираем из двух зол меньшее. Оксана вылила на себя воду из фляги, как всегда делала перед боем или выполнением сложной задачи, и теперь открыла люк и прилаживала пулемет на кронштейн. Света едва уловимой тенью обежала машину по кругу, откинув застрявшие веточки и листья с брони и заглянув под днище, а потом уселась на место, достав темные очки.

Я подошел к Бельчонку.

– Там что-то есть, – тихо произнесла она.

– Думаешь, Луника что-то утаила?

– Не знаю, но там что-то знакомое.

Я постучал по броне:

– Открывай!

Щелкнули кормовые двери. Одна из них беззвучно отворилась, и мы одновременно заглянули внутрь. А там сидели две девушки, неотрывно глядя друг на друга: черная обнаженная кукла демона ночи, оставшегося от угасшей империи майя, и трясущаяся от страха Имиринка. А еще в глубине едва заметно шевелился здоровенный мохнатый паук, словно тарантул в норе. Сестра Такасика сидела, обхватив руками колени, и мелко дрожала. Пальцы ее сжимали кинжал, тот самый, из-за которого ее высекли до полусмерти.

– Имиринка, – тихо позвал я девушку, но та не реагировала. – Имиринка, – еще раз произнес я, а потом, протянув руку, тихонько дотронулся до ее плеча.

Дочь лорда вздрогнула и с судорожным вдохом-стоном резко повернула голову ко мне. Она замерла на пару секунд, а затем так же быстро опустила голову, уставившись на стиснутый в тонких пальцах кинжал. Имиринка сдавленно заскулила и разжала ладонь, позволив ножу упасть на пол боевой машины. Она поджала ноги еще сильнее, словно не клинок был перед ней, а ядовитая гадина.

– Я не хотела, я больше не буду, не надо, пожалуйста, – залепетала она, подняв глаза на меня. – Пожалуйста, не надо больше кнута, я больше не буду. Я просто хотела посмотреть на то, как отомстят за братьев. Я не хотела, я нечаянно. Я хотела… а тут это… а тут темно… Я больше не хочу!.. – Под конец своей сбивчивой речи юная леди разразилась надсадным плачем.

– Мы никому не скажем, – почти шепотом произнес я.

– Честно-честно?

– Да.

– А заветы предков?

– Мы не ваш народ. На нас заветы не распространяются.

Я снова протянул руку, но Имиринка не тронулась с места. В ней читался ужас. Ужас наказания, ужас перед безумным Великим Домом, убивающим болью кого пожелает. Этот ужас был сильнее, чем страх перед огромной тварью, взирающей из глубины механической пещеры восемью бездонными, как колодцы, очами. Сильнее, чем страх перед черной девой, молча сидящей напротив. Сильнее, чем страх тьмы, которой никогда не бывает в этих краях.

– Не бойся нас, – тихо вторила мне Александра, но от ее неподвижных слепых глаз было не по себе непривычному собеседнику.

– Смотри, что у меня есть, – произнесла подошедшая к нам Береста, медленно достав из чехла во внутреннем кармане волшебную палочку.

 

Глава 30

Штурм

Солдаты натягивали трос баллисты. Технические усовершенствования, привнесенные бесом, позволяли сделать это быстро и малыми силами. И посмотреть действительно было на что. Орудие посадили на роликовые подшипники и червячную передачу, а один воин крутил ворот. Угол наклона высчитывался по таблице с использованием отвеса и пузырькового уровня. Чудесное сочетание несочетаемого.

– Имиринка, – позвал я юную леди, которая все еще дрожала от страха в ожидании наказания и которую зеленоглазая берегиня прижала к себе, медленно гладя по волосам и раскачиваясь, словно убаюкивая. – Скажи, колдовство у вас считается оружием?

– Нет, – ответила она, тихо всхлипывая, – колдовство – это колдовство, а оружие – это оружие.

– Хорошо, – подытожил я и протянул ей лакированную волшебную палочку, одновременно с этим мысленно активировав мобильный хрустальный шар, висящий у меня на поясе в подсумке от гранаты. – Тогда возьми это. Пока ты рядом со мной, ты можешь говорить волшебные слова, и палочка будет колдовать. Возьми. На, возьми.

Берегиня отпустила девушку, и та осторожно приняла палочку, сжав в руках.

– Теперь посмотри на конец палочки и взмахни ею, сказав: лайт он.

– Лать оннь, – робко произнесла Имиринка, легонько поведя деревянной спицей.

– Лайт. Он. Повтори.

– Лаить онь.

– Нет. Нужно отчетливо произнести, чтобы система распознания речи тебя поняла.

– Вот сейчас она тебя точно не поняла, – слегка улыбнувшись, вставила шпильку Александра.

– Да уж, – согласился я и снова обратился к Имиринке: – Нужно правильно произнести заклинание. Палочка не понимает плохо сказанных слов. Еще раз.

– Ла-а-и-ит о-о-он, – протянула девушка, старательно выговаривая каждый звук.

– Уже лучше.

– А что должно получиться? – спросила она, рассматривая волшебную палочку.

Девушка покрутила ее в пальцах, а я улыбнулся, потому что увидел, как отступал испуг, уступая место здоровому любопытству.

– Когда получится, узнаешь.

Я повернулся к славянской фее:

– Береста, научи ее паре простых фокусов, а я проконтролирую наших горе-вояк.

Она кивнула, а я шагнул мимо нее и мимо Александры. Правая рука сама собой приподнялась и коснулась кончиками пальцев живота Бельчонка, а потом скользнула по талии. Получились такие обнимашки на ходу. Лишь пройдя пару метров я остановился и, не оборачиваясь, заговорил:

– Я…

– Не надо, – перебила меня Белкина. – Ты забыл, кто я? Я экстрасенс высшей категории. Я же вижу, что нравлюсь тебе, что ты меня… И я тоже. – Александра помолчала немного, а потом добавила шепотом, который я едва услышал: – Я тебя люблю. Может, с тех самых пор, как ты вырвал меня из лап того сумасшедшего полубога, может, с того момента, как мы спасали детишек вместе с крысами, может, еще когда. Я уже не знаю. Я не должна так говорить, но я очень сильно завидовала Анне, а когда ее убили, у меня появился шанс, но мне очень стыдно. Словно это из-за моей зависти ее больше нет. Прости меня.

– Ты не виновата в ее смерти, – произнес я, проведя ладонью по волосам Александры.

Девушка улыбнулась и медленно отвернулась от меня. Она сначала опустила голову, а потом, наоборот, задрала ее к местному небу, словно могла видеть эту густо-фиолетовую бездну.

Я повернулся и увидел Имиринку, не понявшую ни слова из нашего разговора, но сообразившую, что это особенный момент. Она замерла и лишь переводила большие глаза с меня на Белкину и обратно.

Рядом громко стала ругаться Ангелина, и одновременно с этим зазвенел металл. Воины вытаскивали из кузова алюминиевые шары размером с футбольный мяч. Один из таких шаров кто-то уронил на камни.

– Совсем рук нет? А если бы это кувшин с вином был?

– Он бы стал черепки вылизывать, прямо с земли, – ответил кто-то, и воины захохотали.

Провинившийся резко выпрямился и выхватил меч, готовый ударить насмешника. Тот немедленно достал свой клинок. Оскорбленный сделал резкое колющее движение, намереваясь ткнуть противника в живот, но лезвие замерло. Воин удивленно уставился на меч, а потом надавил на него двумя руками, однако клинок не сдвинулся даже на миллиметр, застряв в воздухе. Это я остановил зарождающуюся дуэль, ухватив телекинезом оружие одного и другого. Воины удивленно таращились на свои клинки, а затем их руки вывернулись за спины, а мечи упали на землю. Я шагнул и встал между задирами.

– Не позволю драк между собой!

– Ты не наш лорд, – проговорил один из скрученных.

Я стиснул кулак, и воин приподнялся над землей, захрипев сдавленным усилием моей воли горлом.

– Нон-тар Эгор, отпустите моего подданного, – произнес нахмурившийся Бурбурка.

– Да, хватит играть в Дарта Вейдера, – усмехнувшись, вставила слово Ангелина.

Я ослабил тиски, и воин упал на колени, схватившись руками за горло. Он тяжело дышал и кашлял.

– Ты не наш лорд, колдун, ты не имеешь права отнимать у меня право крови-тар, – сипло повторил настырный вояка, зло глядя на меня снизу вверх.

Я закрыл глаза и начал считать до сорока. Успокоиться. Подумать о чем-то другом. Десять… одиннадцать… двенадцать… Рядом клацнул затвор, и я резко открыл глаза.

Воин по-прежнему стоял на коленях, а ему в голову упирался нескладывающийся штык винтовки, которую держал Бурбурка.

– Я твой лорд, а не он. Но не думай, что я буду к тебе так же милосерден, как нон-тар Эгор.

Феодал легонько нажал на винтовку, и штык прорезал кожу. По виску рыцаря побежала струйка крови, стекла вниз по шее и испачкала ворот поддоспешника.

– Ты дурак, Карипя. Косорукий дурак. Крови захотел. Ты мог сейчас убить нас всех.

– Нон-тар? – расширив глаза, испуганно произнес вояка.

Бурбурка повел винтовку в сторону, оставляя на коже тонкий кровоточащий след. Когда винтовка отошла еще немного в сторону, лорд нажал на спусковой крючок, и над самым ухом воина грянул выстрел. Карипя закричал и обхватил руками голову. Он был контужен.

– Простите меня, нон-тар! Нон-тар! Нон-тар!

А Бурбурка опустил винтовку и шагнул ко мне.

– Не нужно подрывать мою власть, – тихо произнес он. – Я его чуть не убил. И все из-за вас. Так бы я просто прикрикнул на него и не дал хода поединку, но вы вмешались и все испортили. Это не ваша страна, не ваши люди. Они мои. Я лорд. Я закон.

– Больше такого не повторится, обещаю. Конечно, если они не будут угрожать мне или моим людям, – ответил я.

– Определенно возьму в администрацию, – высказал свои соображения Мефистофель, стоящий поодаль. Все это время он молчал, наблюдая за развитием ситуации. – А теперь предлагаю провести испытания боем.

– Давайте, – зло ответил я, – и так времени много потеряли.

Нарони, поглядывая на сидящего на коленях воина, на нон-тара, на Ангелину и меня, начали крутить ворот. Быстро завращались детали механизма, преобразуя передаточное число. Направляющая баллисты медленно поднялась, в ложе опустили один из шаров.

– Все готово, – произнес Такасик, а Бурбурка повернулся к Мефистофелю.

Бес достал планшет и, сверившись со стрелкой динамометра, показывающего усилие натяжения на удерживающем устройстве, вбил данные. Поглядел на ворота замка и замерших на стене воинов противника.

– Нон-тар Такасик, ослабьте на пол-оборота ворот, – выдал он нужную поправку.

Юный рыцарь сделал так, как он сказал, и снова уставился на будущего начальника мировой таможни, положив ладонь на спусковой механизм.

– Да, нон-тар, теперь можете.

Рыцарь легко дернул рукоять, баллиста шумно лязгнула, и алюминиевый шар серебряным метеоритом ушел в сторону замка, преодолев добрые четыре сотни метров. Шар ударился чуть выше середины поднятого моста, не причинив никакого вреда. Он только сам смялся и упал в воду рва.

Было видно, как на стене сбежались воины, перегнувшись через край и вглядываясь в мутную воду и слегка оцарапанную жесть на мосту. Потом раздался взрыв смеха, а один из недругов оголил зад и повилял им перед нами.

Сразу раздался дружный залп винтовок. Четыреста метров – это слишком далеко для необученных бойцов, и ни одна пуля не попала в цель. И все же грохот выстрелов заставил недруга попрятаться.

– Это был пристрелочный, – прокомментировал Мефистофель, показав на шары, лежавшие рядом с танком, – холостой.

Бурбурка неспешно пошел в направлении замка, поблескивая новенькими доспехами. Увидев его, на стену вскочил какой-то человек. Я не смог определить его половую принадлежность, но то, что он был в кирасе с гербом, означало, что это кто-то важный.

– Вот дерьмовица, – вглядевшись в даль, проговорил Такасик, хлопнув ладонью по наплечникам воинов и заставив тех снова опускать противовес. – Это вдова Кропася.

Тем временем Бурбурка остановился на безопасном расстоянии от стены.

– Эй, дура набитая! – заорал он луженой глоткой старого вояки.

– Я тебя на кол посажу! Проваливай, старый дерьмоглот! – раздался крик со стены.

– А ты выйди и попробуй!

– Сейчас поем и выйду, много чести на тебя торопиться!

– Я даю времени один вздох Великого Дома, чтобы ты вышла из замка!

– Проваливай! Иначе тебе не помогут твои выродки с колдунами! Мои клинки получили благословение Великого Дома!

– А ты хоть знаешь, с какой стороны за меч браться, тварь?! Тебя мои пажи-нимфы деревяшками насмерть затыкают, пока ты будешь его из ножен доставать! – прокричал Бурбурка.

– Проваливай! Урод! У нас две сотни воинов!

Я ухмыльнулся. Переговоры мало напоминали дипломатические. Больше похоже на перебранку сварливых соседей, хотя я знал, чего они добиваются. Каждый пытался взбесить противника.

– Ну и где же они?! Попрятались за твоей тощей задницей в надежде поиметь тебя?! – ответил Бурбурка и пошел обратно. – Давай, – произнес он, когда подошел к нам.

К тому времени воины снарядили новый шар, заправив его в баллисту, но этот шар был из другой кучки, что поменьше, да и сами снаряды были уложены с большой осторожностью.

Мефистофель достал фляжку и сделал хороший глоток коньяка, жадно пожирая взглядом ворота.

Такасик снова дернул рукоять спускового механизма. Шар улетел, но когда он достиг цели, то на этот раз подъемный мост сверкнул яркой белой вспышкой, взметнув тучи пыли. На воздух поднялись обломки ворот, моста и крепостной стены на расстоянии десяти метров от эпицентра. Качнулась земля, медленно рухнула смотровая башня.

До нас быстро докатилась ударная волна, отозвавшись болью в ушах. Воины Бурбурки и сам лорд побросали оружие и схватились за головы, оглушенные взрывом. По поляне как контуженная ходила Александра.

Оксана озадаченно моргала, уставившись в одну точку.

Я подскочил к бесу, схватив того за грудки.

– Ты что, охренел? – заорал я ему прямо в лицо. – Ты что за Хельмову Падь тут устроил? Это тебе не Семипалатинск, на хрен! Ты почему меня не предупредил о таком?

– Ты бы не согласился, – спокойно ответил бес.

– Ясен хрен, не согласился! Мы пленных пришли выручать, а не замки с землей ровнять! – сорвался я, а потом перевел взгляд на побледневшую Ангелину: – А ты куда смотрела? Ты же везла все это!

– Я не знала, – едва слышно произнесла чародейка, – я не знала. Я не знала! – перешла она на крик. – Он меня обманул! Я думала, там обычная железяка, а там энергозаряд!

– И ты решила, что перехитрила беса?! Дура! Ну да ладно, будем теперь расхлебывать.

– Они нам сейчас сами все отдадут, – спокойно произнес Мефистофель, – и пленных, и свой замок, и своих крестьян в придачу.

– Да пошел ты, – выругался я, оттолкнув от себя беса.

Я сплюнул на землю и замер, уставившись на медленно выходящее из подлеска на другом краю поля войско. Их было сотен пять, не меньше.

– Это еще кто? – изумился слегка контуженный Бурбурка, трясущий головой. – На подмогу Кропасю не похоже, на воинов Великого Дома тоже. Там отребье какое-то. Они вооружены палками. Даже щитов и копий ни у кого нет. – Он щурился и массировал пальцами виски.

– Это по нашу душу, – хмуро ответил я, разглядев в бинокль черный цветок эмиссара зла.

 

Глава 31

Третья сила

Я опустил, а потом снова поднял бинокль и стал разглядывать вышедшее из леса войско. Нас разделяло чуть больше полутора километров. Было видно, как орда слаженно рассыпалась в рассредоточенный строй, пригодный только тогда, когда у противника огнестрельное оружие. Это лишний раз доказывало, что перед нами именно эмиссар Черной орды, а не какой-то местный дух или божок. До них было слишком далеко, чтобы я мог ощутить всю картину происходящего аурным восприятием, но это и не требовалось.

Ко мне подошла Александра. Я хоть и не перешел на экстрасенсорику, но ощущал некую вину, которую она чисто по-женски сама в себе накручивала. Пришлось не усложнять ситуацию и поддерживать деловой тон.

– На двое суток раньше расчетного пришли.

– Мертвецов гонит, – отозвалась Шурочка.

– Откуда у них столько?

– Такасик говорил про большую банду разбойников, может быть, это они? Может, он всех перебил, а теперь на нас ведет.

– Нам от этого не легче. – Я повернулся к девушке. – У меня к тебе просьба. Сними слепки аур со всех, кто здесь есть, и с наших, и с воинов Бурбурки. Сделаешь? – тихо спросил я.

– Да, – кивнула Александра.

Я улыбнулся и подкинул горсть небольших лампочек, вытащенных из комплекта запасных частей «Урала».

– Вот и хорошо. Будет им небольшой сюрприз.

Следующим шагом стал щит, который я тут же соорудил и который мне всегда хорошо удавался, выставив его на минимальный уровень, чтобы не сильно много энергии потреблял, у меня внутри ведь не было вечной батарейки.

– Заводи! – закричал я, обращаясь к членам своей команды.

БМП-2, в которой сидела Луника, тут же с ревом и выхлопом черного, пахнущего соляркой облачка качнулась на месте. Немного отстала Света, но «Тигр» тоже заурчал. Сверху уже сняла с предохранителя пулемет Оксана, достав фляжку с чистой родниковой водой. Утопленница спокойно открутила крышку и, не зажмуриваясь, вылила немного на свое поднятое к небу лицо, так что струйки побежали по шее, попав под воротник.

– Сваливать будем?! – выкрикнула Ангелина, держась за дверную ручку кабины.

– Нет. Просто заведи и иди ко мне.

– Зачем?

– Помогать будешь.

– Нет. Ты мне ответь: зачем? – не унималась Ангелина, не соизволив оторваться от ручки.

– Будешь моим резервом, заодно будешь руководить стрелковым отделением.

Магесса скорчила гримасу, изображающую крайнюю степень недовольства, и пробурчала что-то вроде: «Хрен с вами домой вернешься». Что-то она часто последнее время о доме говорит. Раньше все ее устраивало, а сейчас все бубнит и бубнит. Завершим поход, отпущу в отпуск, но сначала устрою допрос с пристрастием.

Рядом со мной и покачивающейся в трансе Александрой встал Бурбурка.

– Могу я узнать, кто это? – играя желваками, спросил он таким тоном, словно я ему не вернул тонну золотых монет, которые брал под честное слово до прошлого месяца.

– Это зло. Чистое зло.

– Так не бывает, – не поверил лорд.

– А разве ваш психованный Великий Дом не зло?

– Он безумен, но он не зло. Он – это все. Он владыка этого мира. Он нас карает, но и дает нам право жизни.

– Что-то слишком много у него прав, – пробурчал я по-русски, – урезать бы половину.

– Что? – не понял лорд.

– Я говорю, чистое зло бывает, – продолжил я на языке сель. – Если оно стремится всех убить. Если оно не щадит ни своих воинов, ни своих врагов. Если оно поднимает мертвые тела и бросает их в бой против живых.

– Это мертвецы? – изумился Бурбурка.

– Да, нон-тар. Это нарони-то. Ходячие нарони-то.

– Так не бывает, – повторил лорд, еще пристальнее всматриваясь в войско врага.

– Бывает, – повторил я, – мы постоянно с такими сражаемся. Вон, видите черную тварь, похожую на цветок, что прячется за деревьями, постоянно двигаясь то к одному стволу, то к другому? Это и есть зло. Оно охотится на нас.

– Зачем?

– Оно хочет нас остановить. Оно хочет убить и ваш мир. – Я протянул руку. – Дайте-ка вашу винтовку, нон-тар.

Бурбурка снял с плеча мосинку и протянул мне, а я поднял ее так, словно готовился выстрелить. Но задумал я совершенно другое. Для начала нужно поставить маячок, позволяющий синхронизировать оружие с моим щитом. Это позволит стрелять через небольшие канальцы, открывающиеся в щите при нажатии на спусковой крючок.

Потом я наложил еще несколько заклинаний: глушитель, создающий индивидуальный барьер на пути отработанных пороховых газов, собирая их в призрачный кулек; силовую линзу, создающую большой оптический прицел из сжатого колдовством воздуха; компенсатор отдачи и еще кое-что. Все это звучало как название деталей оружия, но если рассуждать, то созданные мной заклинания именно ими и были, ведь какая разница, из чего состоит глушитель, из железа или колдовства. Главное, чтобы он выполнял свою задачу, а армейские названия никогда не отличались большим разнообразием и яркостью фантазии.

– Что вы делаете? – напряженно спросил лорд, разглядывая, как я, прикрыв глаза, держу винтовку, слегка покачиваюсь и еле заметно шевелю губами, помогая себе сосредоточиться.

– Колдую, – ответил я, не поворачивая головы. – Применяю тайные даже у нас заклинания особых войск.

Бурбурка нахмурился еще сильнее. А я несколько раз дернул затвором, отчего на землю упали патроны в латунных гильзах. Их место заняли блестящие мельхиоровыми пулями с примесью однопроцентного серебра. Я слегка приподнял винтовку и шепнул кодовую фразу: «Сдохните, выродки». Винтовка слегка загудела, как трансформатор электрического тока, и перед ней плавно возникла линза размером с арбуз, внутри ее голограммой загорелись баллистическая таблица и точка прицеливания, которая гуляла внутри небольшого кругляшка, отмечая всевозможные поправки. Такая же линза давно была запущена Оксаной, так как на ее «Корд» и на все наше оружие я тоже повесил такое заклинание.

Нужно было не тянуть с подготовкой.

– Нон-тар, видите ту точку, что висит перед стволом?

– Да, – ответил Бурбурка.

Я навел прицельный маркер на одного из мертвецов, зная, что сложное заклинание отслеживает мой взгляд. Точка превратилась в штрих-вектор, а контур фигуры очертила едва заметная призрачно-зеленая линия. Цель захвачена. В воздухе замелькали бледно-оранжевые цифры дальности до цели, скорости ее движения и прочие сведения. Я сместил ствол так, чтобы конец вектора совпал с фигурой, и та поменяла цвет на красный.

Выстрел.

Глушитель и телекинетический компенсатор сделали выстрел незаметным как для врага, так и для стрелка. Я словно и вовсе не стрелял, а лишь проверил незаряженное оружие, которое ни на миллиметр не дрогнуло в руках. Однако пуля, вытолкнутая из канала ствола пороховыми газами, ушла в сторону врага. Стоило ей преодолеть границы моего щита, как она, ничем не заглушаемая, свистнула, разрывая воздух. В километре от нас дернулся и окончательно умер нарони, поднятый силой эмиссара зла, вспыхнув ярко-зеленым огнем, вырвавшимся из пробитой грудной клетки.

Я закрыл глаза и продублировал заклинание на оставшиеся винтовки.

– Вы ведь не хотели давать мне эту силу, – произнес лорд, приняв от меня свое оружие.

– Нет, нон-тар. Я хотел вам дать возможность самообороны, а не орудие истребления. Ведь вы бы не удержались и испробовали его на ваших соседях, – ответил я и перезарядил винтовку.

Второй выстрел заставил меня задуматься, так как пуля завязла в загустевшем воздухе созданного врагом заслона.

– Нон-тар, пусть ваши воины стреляют непрерывно, мне нужно проверить выносливость полководца тьмы.

– Из-за чего вы воюете? – спокойно спросил Бурбурка, посмотрев на винтовку, вокруг которой дрожал воздух и перед которой висела линза с голограммой.

– Мы защищаем свою Родину.

– Это понятно и вызывает уважение. А за что воюет ваш враг?

– Не знаю, – пожал плечами я, выискивая глазами черный цветок эмиссара, лавирующий между деревьями. На темном фоне леса его очень сложно было различить.

– Так не бывает. Все воюют за что-то. Мы тоже воюем за земли, за женщин, за богатства. Это просто и понятно. Он тоже за что-то воюет.

– Нон-тар, я не знаю, и никто не знает. Мы пытались отправлять послов, но их убивали. Мы пытались брать пленных, но его воины – бездушные полуживые марионетки, помнящие только приказ идти на смерть. Мы наблюдаем за ними издалека, но видим только подготовку к войне, и ничего больше. Наш враг куда более сумасшедший, чем ваш Великий Дом.

Бурбурка вздохнул и на три пальца вынул фамильный клинок из ножен. Полированное песком и кожей лезвие бросило солнечный зайчик вечно неподвижного светила на колесо «Тигра».

– Я думал, что втянул вас в чужую войну. Думал, что победа с вашей помощью будет легкой и быстрой. Я верну крестьян, возьму чужие богатства, отомщу за убитых сыновей, но это вы меня втянули в вашу войну, и мне теперь не укрыться и не отступить.

Он поднял голову и посмотрел на провал, оставшийся на месте подъемного моста, ворот и части стены. Пыль осела, и стали заметны обитатели замка, пугливо озирающиеся на нас и собирающие раненых и убитых.

– Я готов принять власть вашей империи, лишь бы не оказаться в пламени ваших чародейских войн, – продолжил лорд. – Я лучше буду платить дань и улыбаться каждому вашему человеку как другу, чем хоронить своих подданных, не имея возможности отомстить либо умереть с честью.

– Успеем умереть, сейчас нужно думать, как жить дальше, – вспомнил я слова домового, пришедшиеся как нельзя кстати, а потом повернулся к танку.

У него щит, значит, надо будет испробовать его прочность, как тогда испытывал он, обстреливая меня из старых шестьдесятчетверок. Я потянулся чародейскими нитями к механизмам и просто голой силой дернул за балку, отсоединив при этом червячный механизм от остальных шестерен и натянув механизм баллисты, как детский лук. Сам танк повернулся, как подъемный кран на своей станине, нацеливаясь на врага, поднимая рядом с собой пласт вывернутой земли.

– Заряжай! – прокричал я, и два воина-нарони быстро положили алюминиевую сферу, закрепив тросик спускового устройства.

Стоило им это сделать, как я легко повел ладонью, высвобождая защелку, шар по дуге ушел в сторону войска мертвых нарони. Все замерли, провожая взглядом колдовской снаряд, а он пролетел всего четыре сотни метров и упал на траву, словно обычный камень, лишь подняв пыль и оставив вмятину на траве. Войско эмиссара остановилось, и от него сразу отделилась одинокая фигурка, направившаяся к серебристой сфере.

– Очкует! – выкрикнула Оксана, сопровождая разведчика в прицеле.

– Да, согласен. Этот поосторожнее будет, чем предыдущие. Он видел взрыв и не знает, настоящий это снаряд или нет.

– А он настоящий? – спросил Бурбурка.

– Да, – ответил я, подождав, когда фигурка подойдет ближе к сфере, покинув периметр чужого заслона, а потом ударил фокусным импульсом.

У ходячего мертвеца разорвало голову, и он мешком упал на землю. Тремя секундами спустя поле залила ослепительная белая вспышка, поднявшая тучи пыли, камни и комья земли на воздух. Пыль поглотила все поле боя, но я увидел, как по огромной сфере неприятельского щита прошлась радужная волна, сам щит дрогнул, однако устоял.

– Уходим! – заорал я. – За мной!

– Куда?! – закричала Ангелина.

– В замок!

– На хрена?! Нам сваливать надо!

– Нет! В замке мы сможем отбиться, а на дороге он нас легко блокирует и окружит. У него еще резерв наверняка есть. Быстрее, пока пыль не осела и он не пришел в себя после удара!

Все рванули к замку. Я не стал запрыгивать в броневик, а схватил за руку Александру и побежал, но перед этим бросил на землю лампочки с приготовленными Шурочкой заклинаниями.

– Наш танк! – заорал Такасик дурным голосом, словно у ребенка отняли игрушку.

– Новый сделаем, – отозвался Мефистофель, улепетывая в числе прочих.

Воины Бурбурки, сам лорд, его сын и я, запыхавшись, добежали до провала, гремя доспехами и оружием. Мы совершенно не думали о том, что защитники замка могли на нас напасть, они не дураки, видели, что происходит нечто выбивающееся из рамок нормального. Да и защитников не так много осталось после взрыва моста. Машины въехали после нас, так как прикрывали отступление, к тому же им пришлось преодолевать обломки стены и ров. Дольше всего ревел двигателем «Урал», забуксовав на въезде. Когда вбежали и отдышались, пришлось еще раз тратить драгоценный запас волшебных сил и поработать вместо эвакуатора.

На входе на противоположной стороне небольшой площади выставили БМП и «Тигр», готовясь к сосредоточенному огню. Ангелина выскочила из кабины и встала рядом со мной, стажер достал все свои четыре «Каштана», зависших в воздухе и готовых обстреливать цели, в руках он держал РПГ-7. Я встал посередине, спрятав за своей спиной Александру.

Воины Бурбурки, укрывшиеся за щитами, ахнули, увидев в проеме нас же на прежнем месте у подножия замка. Это я подготовил подарочек для эмиссара, сделав колдовские голограммы в надежде, что враг в пылу сражения не отличит обманки от нас настоящих. Этот прием я позаимствовал у Булычева.

Еще пару минут ничего не происходило, а потом обманки дрогнули и растаяли, чтобы их место заняла орда нежити, атаковавшей иллюзии. Войско эмиссара замерло в оцепенении, словно кукловод был сбит с толку. Я подождал немного и стиснул кулак, активируя заряды оставшихся шести сфер.

Проем в стене заполнило ярким светом, вычертив резкие тени на донжоне. А следом пришла ударная волна, ослабленная дрогнувшим щитом эмиссара. С крепостной стены посыпались камни, а деревянные надстройки с той стороны замка, что была ближе к взрыву, упали во двор.

Жители замка так и не высунулись наружу, попрятавшись где-то.

Мы ждали врага, и, когда в проеме возникла одинокая фигура нарони, не выдержали нервы. Раздались выстрелы. Но мужчина-нарони даже не замедлился, он прошел до середины двора и остановился, разглядывая нас. Мужчину трясло, словно он сильно озяб, но злое лицо говорило об обратном. Я ничего не понимал, но чувствовал, что он не из войска эмиссара зла.

– Больно, больно, больно, – часто дыша, зашептал нарони в тишине, опустившейся на замок, а потом заорал во все горло: – Где она?! Где она?! Где! Отдайте ее мне!

– Это Великий Дом! – крикнула Александра, обхватив руками голову и присев на корточки. Давление силы божества причиняло ей боль. Я тоже узнал это, вспоминая наказание Имиринки.

– Нет! Я не хочу! – завизжала стоящая позади строя Имиринка и побежала к дверям донжона. Такасик попытался ее остановить, но она выскользнула из его рук. Девушка начала биться в ворота и царапать деревянные доски.

Все одновременно открыли огонь. Грохот выстрелов разного калибра повторно оглушил наш отряд, но вскоре стрельба прекратилась. Мужчина так и остался стоять, а пули зависли перед ним, словно воткнувшись в воздух. Магические удары развеялись, не оставив и следа.

Мужчина продолжал зло смотреть на нас. Он открыл рот для нового возгласа, но позади него появились мертвецы пришедшего в себя после взрыва эмиссара Черной орды. Нарони Великого Дома резко развернулся.

– Она моя! Не отдам! – снова закричал он и взмахнул рукой. Зависшие пули продолжили свой путь, огибая марионетку местного бога. Войско эмиссара вспыхнуло колдовским огнем серебра в неживой плоти. За стенами дрогнула земля. Я не видел, что происходит, но не сомневался, что что-то грандиозное.

Пока Великий Дом был поглощен истреблением нежити, Имиринка подскочила к БМП и залезла через кормовую дверь внутрь бронированной машины.

Я не знал, что делать. Я не хотел отдавать юную нон-ма этому психу, но моих сил не хватало, чтобы сравниться с Великим Домом, осталось только одно – попытаться поговорить. Я шагнул ему навстречу. Почти одновременно с этим в меня вцепились чужие пальцы. Александра и Ангелина молча держали меня за руки, стоя рядом. Я стиснул зубы, а потом громко выкрикнул, готовый вступить в неравный бой, но не отдавать девочку чудовищу:

– Зачем тебе нужна Имиринка?!

Нарони посмотрел на меня, все так же часто дыша и трясясь, словно с трудом сдерживая бушующие в нем силы, чтобы они не разорвали марионетку. Лицо его искажалось гримасой боли и нервным тиком.

– Дева с глазами листвы и душой леса, что пришла с вами. Отдайте ее мне, – зашептал мужчина, а потом начал лепетать: – Больно, больно, больно…

Глаза его закатились, и он бездыханным упал на камни.

 

Глава 32

Ангел

Я стоял за стенами полуразрушенной крепости Кропася и смотрел на поле. В ста метрах от замка зияла огромная воронка от взорвавшихся энергобомб. Сколько это было в тротиловом эквиваленте, я не знал, но, наверное, не меньше доверху груженного КамАЗа. Все поле было усеяно телами тех несчастных, которых привел сюда эмиссар Черной орды. Хотя несчастными их можно было назвать с натяжкой. Не я их убил, они уже были пустыми мертвыми оболочками, поднятыми волей этого до сих пор не понятого нами врага. Они уже были нарони-то.

Нарони. Последние слова его были про деву с душой леса. Береста. Зачем она ему? Что ему надо, этому божественному психу? Ему мало жертв, что ему приносят?

– Сваливать нужно, и как можно быстрее, – произнес я, достав компас, который слегка качнул стрелкой и указал в ведомом только ему направлении.

– Вдова Кропася мертва, – раздался голос Бурбурки, устало подошедшего ко мне, – половина войска тоже. Они собрались у ворот, а когда колдовство поломало мост и стену, их тоже пришибло. Часть слуг придавило рухнувшим потолком в донжоне.

– А твои крестьяне?

– Их в пристройке для скота держали. На нее рухнула часть смотровой башни. Погибло семеро, еще двенадцать ранено.

– Что дальше?

– Рода Кропасей больше нет. Великий Дом может назначить наследника сам, но не сейчас, когда он обезумел. Я объявлю себя властителем его владений, приму под свою руку его нарони. Так будет правильно.

– Ты доволен? – спросил я, повернувшись к Бурбурке.

– Это не то, что я хотел, – ответил феодал. – Я хотел пленить эту дуру, приставить к ее горлу клинок, и чтобы она произнесла клятву верности. А ты что дальше будешь делать? Великий Дом от тебя не отстанет. Ты сам видел его мощь.

– Домой хочу, – сказал я, глядя вдаль.

Глаза выхватили из лесного полога тоненькое тельце нарони-ли и массивную человекоподобную тушу. Те быстро скрылись за кустарником, поняв, что выдали себя. Я стиснул зубы, рука сжала висящий на поясе колдовской клинок, которым я убил первого эмиссара Черной орды и прикончил одного из этих Мясников. Я был хранителем смерти богов, а раз так, то есть шанс одолеть и этого, но друзей я не отдам.

Я только успел, стиснув зубы и кулаки, проводить взглядом наших врагов, а из леса медленно вышла огромная прозрачная тварь. Она сдирала своим стеклянистым панцирем кору с деревьев, протискиваясь между ними. Тварь шевелила направленными в нашу сторону щупальцами. Тень Великого Дома.

Она была не одна, следом за огромным пауком из зарослей стали выходить многочисленные крабы, шевеля клешнями. Их было не меньше сотни.

Я обернулся и обвел взглядом стоявших на площадке товарищей. Их глаза – серебристые, зеленые, голубоватые, алые и оранжевые – с укоризной сверлили меня. Что таят в себе их души?

– Уходим, прямо сейчас. По машинам! – заорал я. – Нон-тар, оставайтесь здесь со своими воинами.

– Я с вами, нон-тар Эгор, – прокричал Такасик, подбегая.

– Не стоит.

– За мной долг живой крови. Вы спасли мне жизнь.

Я покачал головой:

– Великому Дому нужны только мы. Теперь все эти задумки с провожатыми по тайным закоулкам бесполезны.

Он нахмурился и кивнул, отходя в сторону. Я бросился к «Тигру», на ходу открывая чарами дверцу, но прыгнул внутрь, лишь когда убедился, что все заняли свои места. Оставляя позади разрушенный замок, машины поехали по узкой лесной дороге, опережая ораву прозрачных существ, что последовали за нами. Я не знал, каких богов нужно благодарить за ту медлительность, которой обладали тени Великого Дома, ведь со всей этой прорвой мы не справимся.

Ехать пришлось по вытоптанной ногами нарони и вьючных животных песчаной дороге. Она все время петляла, огибая холмы и омуты. Больше двух десятков раз переправлялись вброд через быстротекущие реки. Один раз пришлось вытаскивать тросом застрявший «Урал».

В дороге сидели как на иголках, вглядываясь в лес и ожидая засады, ведь мы наверняка знали, что оттуда за нами наблюдают шпионы эмиссара.

Дед Семен все время охал, мол, как же так, только прижился на новом месте, только себе целый замок захапал, и уже двигаться нужно в новый путь. Он зарекся еще путешествовать.

А ехали почти два вздоха, отсидев все задницы. Я выматерился, поняв, что начал мерить время местными критериями.

Машину слегка потряхивало на кочках. Я обернулся, рассматривая свой отряд. Александра сидела в углу на мягкой стопке спальных мешков, устало сжавшись в комок. В уголках глаз поблескивали слезы. Она ощутила мой взгляд, выпрямила спину и вскинула голову, утерев слезы и выражая всем видом, что нельзя так делать, но очень хочется.

Пока ехали, полоз, про которого порой можно было забыть, выполз из борсетки и увеличился в размерах, так что его кольца стали толщиной в руку человека. Если бы он был человеком, то я бы подумал, что он сильно переживает. Змей меж тем медленно выпускал свой раздвоенный черный язык, покачивая головой в такт подпрыгивающей машине, и смотрел через лобовое стекло на дрогу.

Я отвернулся, достав из кармана карандаш, и прикоснулся к нему колдовством, пытаясь примерить одно из тех заклинаний, что имелись на зачарованной богами экипировке. Оно очень сложное, но если получится, то вопросы маскировки отпадут сами собой.

Колдовство не хотело поддаваться, хотя я вывернул его наизнанку, разобрал и собрал, применив все доступные навыки. Ведь нам в дорогу дали не только скатерть-самобранку, но и шапку-невидимку, вернее, кевларовые шлемы-невидимки по одному на каждого, только на Тике они не работали. Заклинание удалось реанимировать, но не в полном объеме.

Я закрыл глаза и попытался расслабиться, машинально создавая призрачную пчелу. Колдовское насекомое проползло по карандашу, цепляясь за дерево лапками, а потом тяжело зажужжало и поднялось в воздух. Я сотворил еще парочку и открыл форточку, выпуская их на волю. Нет, я не давал им свободу, наоборот, поставил задачу стать индикатором преследования. Еще две штуки унеслись вперед, разведывая дорогу. Они могут сличить нужные ауры по шаблону, составить схему местности, подать сигнал, по необходимости взорваться небольшими гранатами. Они были просты. Здесь энергии было немного, но нам пчел много и не требовалось, я мог создавать их пачками и отправлять волна за волной. Кем я был для них? Богом? Нет, наверное. Они просто будут идти вперед, не зная ни страха, ни сомнений, словно…

Я провел ладонями по лицу, оставив висеть карандаш в воздухе на невидимой ниточке телекинеза. Почему мне в голову не приходила раньше такая мысль?! Ведь вторженцы Черной орды – это такие же магические механизмы, как и мои пчелы. Сложнее, сильнее, но такие же. Значит, они тоже несут чью-то волю, только вот чью? И почему они идут к нам убивать? Но чего хочет тот неведомый владыка, отправляющий своих черных «ангелов» на бой?

– Охохонюшки, – прокряхтел дед в гнетущей тишине, разбавляемой только урчанием двигателя. – Так он ревнует, этот гад ползучий. Он возомнил себя твоим покровителем, потому и мне подлянки делал.

– Лож-ж-жь, – прошипел змей.

– Да ну. А кто специяльно помешал Егору и Сашеньке уединиться? Это он мне назло момент подгадал.

– Лож-ж-жь, – монотонно повторил полоз.

– Сам хорош, дед, – обернулся я, – ты же подсматривал.

– Да брось эту мыслю, Егорушка. Кабы все домовых да банных с овинниками стеснялись, русский люд вымер бы давно со стыда за грех сношения. Я ж только о пользе думаю.

– То-то я смотрю, что у меня в доме, пока Анна жива была, все презервативы с дырочками были, дед.

– Пустое это, – отмахнулся домовой. – Ты на дорогу смотри.

– У нас Света водитель.

– А ты главный, должен за дорогой следить.

– Ну, дед, ну ты кадр, – усмехнулся я и отвернулся к окну, где опять мелькнул морской залив. Этот был шире и дальше от дороги, чем тот, который мы видели раньше. Но у его берега точно так же трудились стеклянные монстры, как и на предыдущем.

Мы проехали вброд общим числом больше двух десятков мелких речушек, а вот крупная река нам попалась только сейчас. Через нее лежал бревенчатый мост. Пришлось осторожничать, так как не знали, какую нагрузку может выдержать переправа. Когда машины начали по одной проезжать по мосту, мне пришлось спешиться и придерживать всю конструкцию телекинезом, после чего я еще полчаса сидел на песке на обочине, приходя в себя. Береста пришла к выводу, что это обычное переутомление, положила мне на лоб смоченную холодной водой тряпицу и велела стрескать треть кило глюкозы, заявив, что на капельницу времени нет.

От моста мы отъехали всего на сто метров, когда заговорила Александра, указав пальцем прямо сквозь корпус внедорожника:

– Нарони.

– Где? – быстро спросил я, вглядевшись в указанном направлении, придерживая компресс.

Машина плавно остановилась, когда Света нажала на тормоза.

– В километре от нас. Их пятнадцать, и скот вьючный, – продолжила Бельчонок.

– Работяги, – предположил Мефистофель, который делал вид, что спит, надвинув на глаза непонятно откуда взявшуюся широкополую черную шляпу. Бес так и не сдвинул ее с лица, посидел еще какое-то время, а потом вдруг вскочил, потянувшись, и показал на лежавший передо мной карандаш. – Контуры замкни получше, – произнес он, открыл заднюю дверцу и вышел.

– Ты куда?! – заорал я ему вслед, тоже выскочив наружу и наблюдая, как ругается в кабине стоящего позади нас «Урала» Ангелина. Она только что не давила на клаксон, что было бы глупостью сейчас.

– Бедолаг направлю в другую сторону, – ответил бес.

Он неспешным шагом пошел по дороге, а потом в какой-то момент начал меняться. Тело его вытянулось, ноги приобрели второй коленный сустав, а одежда сменилась на лохмотья. Бес на ходу повернулся ко мне, и я увидел окровавленное лицо избитого нарони. Походка его стала неровной, прихрамывающей.

Я скрипнул зубами, протянул руку в сторону кабины, и в нее прыгнул карандаш. Контуры, мать его. Я сосредоточился, открывая для своего внутреннего взора заклинание. Контуры.

Пришлось шестьдесят контуров замкнуть, прежде чем все получилось. Я открыл глаза и подбросил на ладони карандаш, а потом повернулся к машинам и провел ладонью справа налево. По машинам прошлась волна марева, искажая их контуры, а потом этот полог вместе с колонной стал прозрачным. Сквозь него стали смутно видны трава и лес, размытые как в морозном тумане или в телевизионном спецэффекте, когда делают неразличимыми какие-нибудь детали. Если не присматриваться или не знать, где искать, то глазу легко потерять эту муть из виду. Неполная невидимость, как в старой сказке, но куда лучше маскировочных сетей.

Сам я шагнул за дерево, мороком скрыв себя среди кустов.

И вовремя. На изгибе дороги появились первые нарони, о которых говорила Александра. Бес совсем сгорбился и похромал к путникам, заорав:

– Бегите! Спасайтесь!

Нарони остановились, а потом похватали своих вьючных ишаков и быстро начали сворачивать в лес, озираясь по сторонам.

Сзади нас что-то загрохотало. Я резко встал, отчего голова опять закружилась. Я не видел начала событий, зато прекрасно мог наблюдать, как нечто огромное, больше похожее на щупальце осьминога, замерло на уровне верхушек деревьев. Видел взметнувшиеся вверх, а теперь летящие вниз бревна бывшего моста. Они с грохотом обрушивались на гальку, поднимали фонтаны воды, падая в реку, заставляли трещать ветви прибрежных деревьев.

Это нечто рухнуло в затяжном падении, заставив речушку выйти из берегов. А потом заскользило к океану, возвращаясь к своему владельцу.

Ко мне подскочил бес, вернувший себе человеческий облик.

– Это не я, – произнес он с округлившимися глазами. – Это мы успели проскочить. Нам хотели путь отрезать.

– Что ж за хрень тут такая творится? – ошарашенно выдавил я из себя. – Кто этот Великий Дом?

– Откуда я знаю, – едва слышно ответил бес и юркнул в машину.

Я последовал за ним, и мы снова тронулись с места, не снимая невидимость с техники. Еще через полчаса, нервно озираясь по сторонам, мы выехали к совершенно пустой деревне. Причем все говорило о том, что жители покинули ее только что, причем в большой спешке, похватав только самое необходимое. Окинув из кустов глазами деревеньку в бинокль, я наткнулся на одиноко ползущего краба, зажимающего в огромной клешне яркую оранжевую искру. Краб неспешно прошелся вдоль домов, а потом метнул огонек в какой-то сарай, разнеся его на части, словно выстрелом из гранатомета. Поднялось облако пыли, взметнулись щепки и камни, упала на траву разорванная пополам туша забытой козели. Краб подошел к останкам животного, легонько ткнул в них кончиком клешни и побрел дальше.

– Нас ищут, – шепнула на ухо Ангелина.

– Ни хрена себе ищут, – пробормотал я. – Живыми или мертвыми?

– Угу. Скорее мертвыми.

– Ладно, потихоньку и в полной боевой готовности проскальзываем по краю поляны. Полог тишины я смогу поддержать. Сейчас главное – пыль не поднять, чтобы не выдать себя.

Снова в машины. И снова томительное ожидание, с напряженным вглядыванием в ползающую тварь. Света, закусив губу так, что кровь пошла, плавно вела внедорожник, вертя головой на триста шестьдесят градусов, и казалось, ей сейчас мало тех зеркал, что есть в машине. Я нервно посматривал на «Урал» и БПМ, также еле плетущиеся сзади, и только когда деревушка осталась позади, позволил себе расслабиться и закрыть глаза.

– Компас, он все время показывает в какое-то место. Мы близко к точке выхода, – произнес я, достав колдовскую вещицу, когда по расчетам нас отделяло от замка Бурбурки семьдесят километров, а опустевшая деревня осталась позади.

– Священный город близко, – произнес Мефистофель, достав из кармана монетку и подкидывая ее.

– Поесть нужно, – сказал я, почувствовав, как бурчит в животе.

– Тормозить? – спросила Света.

– Да.

Вампирша нажала на тормоза так, что «Тигр» проехал еще метр юзом, собирая колесами песок. Девушку трясло, словно алкоголика с похмелья, и она, нервно дернув ручной тормоз, сразу достала откуда-то сбоку небольшую термосумку, на которой висело заклинание «Холодильник». На свет появился гемокон с кровью, и вампирша без всяких изысков впилась в него, проколов пластиковую оболочку острыми зубами, как голодный зверек. По подбородку пробежало несколько темных капель.

Я вышел из машины и, шагнув к обочине дороги, прислонился лбом к стволу дерева. Все устали. Если бы не погоня… если бы не две погони сразу, то я бы с удовольствием остался здесь, под пологом прохладного чужого леса, чирикающего множеством голосов пестрых птеродактилей, развел бы костер и испек на углях обычное мясо. Подошло бы даже мясо местных козелей, но чтобы обязательно с маринованным лучком и помидорками. А еще лучше под коньяк. Я усмехнулся, вспомнив слова беса про целый бочонок хмельного напитка.

– Не нагрянут? – спросила, хлопнув дверцей, Ангелина.

Я поднял глаза к небу, открывшемуся в зазоре между кронами деревьев, увидев яркий-яркий росчерк большого метеора, оставившего на небе ровный след своего пути, а за ним сквозь просвет в листве были видны еще два поменьше, но такие же яркие. Если бы желания, загаданные после их падения, сбывались, я бы давно получил все, что хотел, так их много было в небе.

– Если они сломали мост, действуя на опережение, то наверняка считают, что мы еще идем по дороге на той стороне, – ответил я, переведя взгляд вниз и наблюдая, как Александра со Светой тоже выпрыгнули из машин и пошли в лес, выбирая кусты погуще. Сорокин скидывал с «Урала» коробки с сухими пайками.

Костер мы решили не разводить. Консервы чуть заметно подогрели, используя магию. Минут десять мы под пение лесных тварей сосредоточенно пережевывали пищу, изредка озираясь по сторонам. Пили воду из фляг. Ужин… обед… завтрак… не поймешь в этом бесконечном дне, когда солнце всегда в одной и той же точке висит.

Ангелина сложила весь мусор в коробку, которую закинула в кузов грузовика, чтобы не оставлять лишних следов нашего пребывания, и теперь, отряхивая руки и жуя ириску, шла ко мне.

– Готово, – произнесла она, щелкнув пальцами, отчего «Урал» завелся, несколько раз рыкнув перегазовкой и выпустив облачко черного дыма из выхлопной трубы, словно дрессированное животное.

– Там! – вдруг закричала Александра.

Я взглянул на девушку, чтобы потом сразу повернуться туда, куда она показывала рукой. Сквозь лес бежала нимфа-нарони. Бежала так быстро, что движения ног невозможно было различить. А в правой руке нимфа держала черную икринку. Это было создание Черной орды.

– Огонь! – заорал я, и тишина леса, разбавляемая лишь мерным тарахтением двигателей, работавших на холостых оборотах, взорвалась грохотом.

Все повскакивали с мест и бросились к оружию. Завязался скоротечный бой, оборвавший и без того напряженные минуты отдыха.

Долбила из «Корда» Оксана, роняя тяжелые гильзы на крышу «Тигра», стрелял сразу из четырех висящих в воздухе стволов стажер. Ангелина взмахнула рукой, и навстречу нимфе наискось пошло золотистое нематериальное лезвие, срезавшее несколько деревец, попавшихся на пути. Я создал щит и несколько раз ударил таким фокусным импульсом, которого было достаточно, чтобы разорвать слона. Даже бес что-то колданул. Но все это разбилось о собственный небольшой заслон бегуньи, вспыхнувший яркой радужной пленкой вокруг нее. Лишь когда нимфа в десятке метрах от нас прыгнула вверх, словно гандболистка, поджав ноги, выставив вперед левую руку, а правой замахнувшись для броска, пузырь лопнул, поддавшись нашему оружию. Но она успела бросить свою ношу, упав на землю куском изуродованного, обезглавленного, разорванного пулями и заклинаниями мяса, собирая увядшие листья и песок липким от крови телом. Сфера, как мячик, продолжала лететь. Все это я видел, словно мир замер, а время остановилось.

Я видел, как полупрозрачную икринку встретила собой Ангелина, встав на ее пути. Тогда вспышка густого фиолетового цвета, словно моргнула гигантская дискотечная ультрафиолетовая лампа, заполнила мир, и лишь кинжал в моей руке полыхал янтарем, как оранжевым углем, в потускневшем мире.

Потом мир продолжил свой бег. Упала на землю Александра, в немом крике схватившись за голову. Упала откинутая на внедорожник, разорванная пополам Ангелина. Ей еще и левую руку по локоть оторвало. Володю отшвырнуло куда-то за машину, и теперь он стонал в кустарнике. Оксана, выпустив из рук оружие, соскользнула в люк. А бес ползал на четвереньках, кашляя кровавыми пузырями.

Шатаясь, я подошел к Александре и опустился на корточки.

– Шурочка, Шурочка, – позвал я и, когда Белкина не ответила, приложил руку к ее шее, нащупывая пульс.

Жива, просто без сознания.

Не в силах подняться, я пополз к Ангелине, лежавшей в луже крови. Почему-то вспомнился оборотень у взорванного супермаркета. Те же кишки по всей поляне, так же оторвана рука. Удивительно, но магесса до сих пор была жива.

Я не знал, что делать. Я хлопнул по борту «Тигра», вяло позвав берегиню, но Береста не отозвалась.

– Не надо, – прошептала Ангелина, – все будет хорошо.

– Тебе нельзя говорить, – произнес я, чувствуя, как наворачиваются на глазах слезы.

– Все… будет… хорошо, – через силу выдавила чародейка, – я не умру.

– Правильно, смерти нет. Ты пройдешь по этому великому конвейеру, чтобы обрести бессмертие.

Ангелина через силу засмеялась:

– Мне обещали, что разрешат вернуться домой… если я помогу тебе… Я его ненавижу, но я хочу домой…

Я молчал, слушая этот монолог умирающей волшебницы.

– Этот бес меня чуть не выдал… И рыцарь тоже чуял… А ведь я даже не скрывалась. – Она подняла на меня глаза. – Но странно, наверное, когда ангел-хранитель просит о помощи своего подопечного.

– Ты…

– Да. Так надо. Это моя ноша.

– А как же твой атеизм, твоя вера в настоящего человека? – немного смущенно спросил я, разглядывая, как начали стягиваться к хозяйке ее внутренности, как потекла тонкой грязной струйкой обратно кровь.

– А в кого еще должен верить ангел-хранитель, если не в человека, и кого он должен ненавидеть? Я биоробот. Это вы рождены свободными. Это вы есть продукт эволюции, который великий циник взял под свое крыло. А меня создали. Спроектировали, забыв вложить настоящую душу. Я его за это ненавижу, но я хочу домой.

Она говорила все уверенней и уверенней по мере того, как тело ее восстанавливалось, а силы возвращались.

– Меня изгнали. Я в той войне встала под руку старшего администратора Люцифера, на сторону жителей Нави, темных свободолюбивых богов, которые потом нас предали. Мы проиграли, и нас изгнали. Знаешь, это как восстание машин. Я ведь тоже терминатор. У меня нет души.

– Скажи, – начал я, – если есть ангелы-хранители, то почему вы не спасли мою жену? Почему дали погибнуть Анне? Вы же должны хранить человечество.

– Вот именно, человечество. Не утирать сопли каждому человечку, не оберегать каждого от малейшего синяка, как это было, когда вас было мало, а беречь все человечество. Люди уже не младенцы, которых нужно направлять, придерживая за руки. Вы должны идти вперед, раздирая в кровь колени, царапая руки и ломая ногти, сгорая в капсулах спускаемых аппаратов, погибая в лабораториях ядерного синтеза, да и просто от удара током. Иначе вы никуда не придете. Этот хоть и циник, но дал вам свободу действий. А что касается Анны, то мы не успели. Это было похоже на акцию возмездия, четко спланированную. И поверь, мы искали ее призрак, но не нашли.

– Я не понимаю.

– Мы тоже. Очень многие павшие от рук Мясника не проходят как мертвые. Их нет в Яви. Их нет в Нави. Нужно найти разгадку Черной орды. Тогда и про Анну станет известно, и про ангелов-наблюдателей, которых он научился вычислять и на которых охотился. Ведь они тоже не могут вернуться домой.

Я смотрел на изуродованное человеческое существо, ставшее мне другом, и молчал.

– Возьми меня за руку, – вдруг попросила Ангелина.

Я сел рядом с ней, прислонившись спиной к колесу, и накрыл своей ладонью ее пальцы.

– Ох, ни хрена себе поворот событий, – раздался голос Оксаны из бронемашины. – А мне ангел не положен?

– Не знаю, может, и будет потом положен.

– Это нечестно, – заскулила она. – Меня всегда обделяют. Я и так труп, а тут еще и ангел не положен.

– Вот незадача, – забубнил домовой, осторожно выглядывая из дверцы «Тигра», – вот ситуевина. Они и местного божка прикончили, и Шурочку вырубили. Она же екстрасенс, для нее этот удар пострашнее, чем для нас был. И то благо, что жива.

– Дед, а ты знал, что Ангелина, этого-того, ангел? – спросил я.

– Ну, догадывался, что она непроста. Я видел таких парочку на своем веку.

Рядом встал Володя, шатаясь и тряся головой.

– Пойдем, – севшим голосом сказал я, – деваться некуда.

– Я в «Урал», – произнес хмурый бес, повернувшись к стажеру и показав на грузовик. – Все через одно место получается, – добавил он. – Шат!

Сорокин словно перешел в другой режим. Глаза его остекленели, а лицо лишилось какой-либо мимики. Он сорвался с места словно дрессированный пес и, подбежав к грузовику, запрыгнул с водительской стороны, забыв о боли и усталости.

Я краем глаза заметил, как проводила стажера взглядом вампирша, чье лицо было залито кровью. Она рассекла себе лоб о дверь во время нападения.

Света до сих пор кусала локти по ночам и плакала от досады.

Я с тяжелых выдохом-стоном встал, подошел к Александре и поднял ее на руки.

– Сказ про Федота-стрельца и пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что, у нас уже есть. Теперь сказка про спящую царевну и семь богатырей? Что нужно, чтобы ты проснулась?

– Я знаю, – произнесла Оксана.

– Молчи, не то опошлишь все как обычно, – оборвал ее дед Семен.

– Ну попробовать-то можно, – не унималась утопленница. – Она и в норме не против была бы.

– Молчи, дуреха, – проворчал дел и вздохнул. – Ее к нашим надобно, там помогут.

Я положил бесчувственную Александру в «Тигр», на заботливо подложенный домовым спальный мешок, а потом вернулся к Ангелине. Крови на песке уже не было, а из культяпки руки пробивалась свежая кость и новые мышцы. Я поднял и ее, стиснувшую от боли зубы, и положил рядом с Белкиной.

– Ты поосторожнее там, – произнесла моя хранительница.

– Постараюсь, – ответил я, озадаченно проведя глазами по искалеченному телу, а потом обошел машину и сел на свое место. – Поехали.

 

Глава 33

Священный город

– Стой-стой-стой! – скороговоркой затараторил я, когда в просвете между деревьями показалась широкая долина с какими-то постройками, порт в морском заливе и окруженная высокой стеной местная столица.

Священный город возник внезапно. Вот только что было пусто, вот только что мы миновали вброд еще одну мелкую речушку, как вдруг вот он. Однако времени рассматривать его не было.

– Давай назад, – коротко скомандовал я и, приоткрыв дверцу, бросил взгляд на «Урал» и БМП.

– Куда назад? – буркнула Света, вцепившись в розовую оплетку руля.

– К речке! Она в трехстах метрах осталась позади.

– Зачем нам речка? – подала голос Ангелина, приподнявшись на локте.

Ее рука уже наполовину отросла, живот затянулся грубым месивом рубцов, а ноги только начали обозначаться в свежеотрощенной тазовой области.

– На дороге опасно оставаться, в лесу укрыться не сможем. Машины просто не проедут, а так мы встанем прямо в русле.

– В воде?

– Да. Там самое глубокое место по колено! – выкрикнул я, спрыгивая на дорогу и собираясь идти дальше пешком. Это нужно было не только для разведки пути, но и для того, чтобы я мог создать несколько призрачных пчел. Они станут моими датчиками погони, на крайний случай превратятся в мины. Я поднял руки так, словно держал перед собой невидимый мяч. Между ладонями вспыхнул желтый огонек, и из него начали вылетать колдовские насекомые. Полсотни. Больше я не смогу за один раз, иначе потрачу весь ресурс энергии, а она может в ближайшем времени понадобиться, тем более что нужно поддерживать полог тишины и поставить невидимость.

Пчелы с тяжелым гулом кружились вокруг меня, я вздохнул и пошел мимо тарахтящих на холостых оборотах машин. Было видно, как на машинах загорелись огни заднего хода.

Я шел и взглядом указывал пчелам, на каком дереве прятаться, послушные фантомы разлетались в разные стороны.

В журчащую реку вошел не раздумывая, хотя прозрачная и холодная вода сразу залилась в ботинки, заставив меня поежиться. Сейчас было не до нежностей. Поскольку колонна пятилась задом, пришлось делать перестановку. «Тигр» загнал первым, «Урал» в середине, а БМП в самом конце. Она по плану должна будет стать огневой точкой, обращенной к дороге, на случай если мой план раскусят.

Я достал компас и положил на ладонь, открыв резную крышку. Стрелка хаотично скакала, показывая то на одно место, то на другое, совершая резкие движения, как будто точек выхода было несколько и волшебный прибор не мог определиться с выбором.

– Точка выхода совсем рядом, – произнес подошедший ко мне бес. Он тоже экипировался в камуфляж, только на форме проступили вышитые символы и узоры. Это напомнило мне Ярилу, встреченного нами полтора года назад на руинах пригорода Новониколаевска, только вместо шитых золотом глаголицы, славянских узоров и лика солнца Мефистофель стал обладателем багряных надписей латынью, средневековых гравюр на тему ада и большой пентаграммы вместо шеврона. Все швы тоже были багровыми.

– Где именно? – спросил я, наблюдая за стрелкой компаса.

– Дай время.

– Сколько?

– Не знаю. Но предупреждаю, как только проколем портал, об этом сразу узнают все кому нужно. Мы не боги, чтобы скрыть либо замаскировать возмущения от дыры в грани миров. И портал будет создаваться не мгновенно. Мы под боком у недругов, на нас сразу набросятся.

Я кивнул, принимая информацию к сведению, и пошел в лес, достав бинокль. Разумеется, я сначала накинул маскировку на машины, а то вдруг кто появится.

Через полсотни метров я вышел к опушке леса и стал наблюдать за городом, что лежал в трех километрах от меня в примыкающей к морю долине. После скромных крепостей Бурбурки и Кропася этот казался огромным. По прикидкам, в нем проживало не менее двадцати тысяч человек. Это мало по земным меркам, но очень много по меркам Средних веков. Неприступная крепость стояла на возвышенности. От внешней стены поднимались к центральному замку, имеющему свою собственную стену, узкие улочки, двухэтажные городские дома и четыре высокие тонкие башни. Там, за стеной, обитали самые богатые и влиятельные жители, отгородившись от среднего класса и бедняков. Остальные ютились в домиках с крохотными земельными участками. В стороне особняком стоял чей-то дворец с садом. Долину разрезала широкая дорога, уходящая к центральным воротам.

Справа, там, где стены приближались к морю, виднелись пристани с небольшими суденышками, качающимися на волнах. Изгиб залива открывал вид порта по ту сторону города.

Слева к городу впритык подходило совершенно круглое озеро с торчащей посередине небольшой скалой. Озеро было заботливо окружено собственной невысокой стеной, а на его берегу стоял храм, на уровне третьего этажа соединенный мостом с городской крепостной стеной.

Еще левее чернели многочисленные промышленные постройки, стоящие на самом краю вспаханных полей, упирающиеся в медленно тающий ледник. Там тоже тянулась стена, петляя вслед за рекой и перегораживая путь на ту сторону долины.

Текущая из леса река шириной в четыре десятка метров впадала в озеро, а потом выходила из него, протекая под стеной, и уходила в море. Через нее изогнутыми арками были перекинуты два широких каменных моста, входящих прямо в крепостные ворота. Иного пути не существовало. Город надежно перекрывал все дороги, напоминая огромный блокпост.

Священный город был богат. Дома ставились не абы как, а по архитектурному плану. Кстати, я не увидел ни одного по-настоящему старинного здания. Такое же ощущение возникло у меня во время экскурсии в Петрограде, который, несмотря на все великолепие и роскошь, был очень молод.

Но для такого большого населенного пункта я видел слишком мало людей на улицах. В городе должна кипеть жизнь, а тут он словно спрятался, как улитка в домик. Присмотревшись еще, я увидел солдат, патрулирующих улицы, расхаживающих по стенам и перекрывших мосты. А еще там были прозрачные крабы и высокие длинноногие пауки. Они, медленно шевеля конечностями, передвигались по пригороду и вокруг озера. Они ждали нас.

Я посмотрел на компас. Стрелка его указывала в направлении города. Я сфотографировал на смартфон положение компаса таким образом, чтобы было видно направление, куда он указывал, и, переместившись на двести метров, снова достал компас.

Компас указывал на круглое озеро со скалой, точнее, на храм, вокруг которого кишело множество тварей. Там будет портал, до которого нужно еще добраться. Это было сложнее, чем пробраться в пригород, но легче, чем штурмовать саму крепость. Храм не имел укрепленной стены, лишь декоративную изгородь. А еще имел площадку на берегу озера, являющуюся единственным видимым свободным проходом. Площадка была очень заманчива в своей незащищенности. Но почему-то казалось, что это впечатление обманчиво. Перегородить всю долину и оставить проход? Все не так просто.

Я пометил все карандашом на листке бумаги и перебежками отправился обратно. У самой дороги, которую мне предстояло пересечь, пришел импульс от пчел-датчиков, я прильнул к земле, накинув на себя простенький морок куста, и вскоре послышались голоса.

– Верховный жрец уже принес в жертву двух лордов, – говорил кто-то на языке сель. – Все ищут этих чужаков. Говорит, Великий Дом явил свою волю на алтаре. Он требует немедленных действий. Его тени никогда не вмешивались в дела смертных, а тут сам видишь.

– Чужаки, – усмехнулся его собеседник. – Ты их хоть видел?

– Хватай всех и тащи в храм, там разберутся, – произнес первый и добавил другим тоном: – Гонец бежит.

Я приподнял голову и увидел двух гвардейцев Великого Дома. Я вспомнил их герб, увиденный ранее при осаде замка Бурбурки, – две ладони, держащие чашу с древом. Это были гвардейцы. Только сейчас удалось внимательно рассмотреть странное оружие этих воинов. То, что я поначалу принял за прозрачную перчатку, на деле оказалось самым настоящим живым существом, таким как крабы. Существо было размером с небольшую сковороду и походило на обычного речного рака, вцепившегося в правый наплечник воина всеми лапами и шевелящего длинными усами, как антеннами. Одна его клешня, чрезмерно увеличенная, непостижимым образом сливалась с рукой гвардейца, другая, маленькая, свободно свисала у самого горла человека.

К ним подбежал запыхавшийся нарони. Он поклонился и заговорил:

– Ваше благородие, чужаки где-то рядом. Следопыты прошли по их следам. Следы обрываются на реке Мии-Руть-Ли. Старший думает, что чужаки пошли вверх по течению, стараясь обойти священный город по кромке льдов.

– Почему он так решил? – надменно спросил один из гвардейцев.

– Так вниз по течению море. Они сами себя в ловушку загнали бы.

Я усмехнулся, так как именно в ловушку мы себя и загнали. Тогда, когда согласились на поход. Но ничего, пусть побегают, поищут.

Один из гвардейцев выругался и пошел в сторону города. Второй еще немного постоял, а потом плюнул на песок и пошел следом. Нарони с какой-то тоской проводил их взглядом и направился в противоположную сторону.

Я осторожно встал, но быстро лег обратно. По дороге шел краб. Существо встало ровно там, где до этого стояли воины. На несколько минут оно замерло неподвижно, как полупрозрачная статуя, внутри которой шевелились непонятные вакуоли и ритмично дергались внутренние органы, едва различимые на просвет, а затем уперлось в песок клешнями. Краб поджал почти все ноги, кроме задних, и стало видно, что он меняется. Самая задняя пара конечностей увеличивалась, а остальные вовсе исчезли. Лапы его с хрустом переламываемых веток и хлопками пузырчатой пленки подтянулись под середину туловища, отчего он стал похож на какого-то робота на страусино-членистых конечностях. Когда метаморфоз завершился, краб оторвал клешни от песка и остался стоять только на двух ногах, а потом зашагал, плавно набирая скорость. К концу видимого мной участка дороги он уже бежал во всю прыть.

Я покачал головой, так как такого сюрприза не ожидал, и, осторожно перебегая от дерева к дереву, отправился к месту нашей стоянки. Забавно, наверное, выглядит скачущий туда-сюда куст.

Когда я прибыл на место, то с трудом сообразил, где находятся машины. Заклинание невидимости надежно их прятало, а прозрачная, постоянно меняющаяся и журчащая поверхность воды довершала дело. Члены моей команды развернули палатку среди деревьев, и она тоже попадала под чары, к тому же они понасоздавали мороков кустов столько, что со стороны это место казалось сплошными непроходимыми колючими зарослями.

– У круглого озера. Там будет точка выхода, – произнес Мефистофель, возникнув как чертик из табакерки у меня за левым плечом, отчего я вздрогнул и чуть не ударил беса фокусным импульсом.

– Не надо так делать.

– Обделался? – с ехидцей спросил бес. – Ничего, главное не привыкать, а то втянешься и начнет нравиться.

Я вздохнул и пошел в палатку.

Сразу бросился в глаза Сорокин, который, часто дыша, сидел на брезентовом полу и с какими-то дикими глазами и кривой улыбкой раскрашивал снятые с БМП Луники черепа синей краской под гжель. Сзади к нему прижалась Света, обняв и положив ему голову на плечо.

– Забавная шлюшка, – произнес бес, за что удостоился полного ненависти взгляда.

– Выкинь ты этого уродца, – произнесла со своего места Ангелина.

Я, проигнорировав совет, перевел взгляд на понурого деда и спящую у него под боком Ольху в личине кошки. Домовой тяжело вздохнул, а я бегло взглянул на лежащую с краю Белкину и лишь потом спросил:

– Оксана где?

– В речке между машин тонет. Она по воде стосковалась, – ответил домовой, прижимая к себе какую-то щепку и поглаживая кошку.

– Береста?

– Гербарий собирает.

– Понятно, – кивнул я, а потом устало сел на пол и посмотрел на Ангелину: – Рассказывай.

– А я что? – спросила Ангелина.

– Ох, ни хрена себе! Ты же ангел как бы, да еще и мой хранитель. Я, между прочим, об этом не знал. Колись давай, падшая.

– Что рассказывать? – закусив губу, произнесла она.

– Все по порядку. Для начала: сколько тебе лет?

– Пассивных или активных?

– Мы о возрасте разговариваем или об ориентации? – съязвил я. – Лет сколько?

– Одиннадцать тысяч, но я большую часть времени после изгнания провалялась в депрессии в режиме ожидания. Так что фактически всего двадцать с лишним. Люцифер ставку на наивную молодь сделал и темных богов. Я несколько раз выходила из режима ожидания, и все. Последний раз это было два года назад, как раз когда блокаду колдовства сняли. Я всегда прошение о помиловании отправляла. Приходил отказ, и я снова в спячку погружалась.

– Дай угадаю. А тут тебе условия поставили, и ты ринулась их исполнять.

– Да, – насупилась Ангелина. – Условие простое. Помогаю по мере возможности не подохнуть, а после твоей смерти меня рассматривают на аттестационной комиссии. В идеале ты умираешь в постели, в преклонном возрасте.

– И за что такая честь? Я что, избранный? Как Нео в «Матрице»?

– Не обольщайся. Я одна из тридцати тысяч. Ты не избранный, ты маленький пунктик в отчете и строчка в громадном списке.

Крякнул дед Семен, привлекая к себе внимание:

– Я так разумею, это простой и проверенный временем выход. Дабы эти падшие не переметнулись к ворогу, их нужно к делу пристроить, да еще и пряником сладким помахать перед носом. Я бы тоже так сделал.

– Политики, твою мать, – сплюнул я на землю. – У меня в отряде восстания не будет, терминаторша хренова?

– Нет, – покачала головой Ангелина, – я домой хочу, очень сильно хочу.

– Хорошо, и с этим разобрались. У кого-нибудь еще сюрпризы есть?

– Нет, – почти хором отозвалась команда.

– Тогда ставлю задачи. Володя, ты отвечаешь за «Урал», пока Ангелина не поправится. Дед, ты ухаживаешь за Бельчонком. Ангелина поправляется и занимается грузовиком дальше. Света – по плану. Всем все понятно?

– Да, – опять хором отозвалась команда.

– У нас шестнадцать часов есть, – произнес бес, – потом можно будет открывать портал.

– Хорошо, – кивнул я. – Нужно будет подготовиться. Володя, Света, проверьте машины. А мне надо чуть-чуть поспать, мне колдовать много придется. И так уставший.

Парочка быстро вскочила и умчалась выполнять задание.

– Я ему приказал испытывать боль, когда кровососка к нему прикасается, – произнес бес. – Для него ее объятия все равно что прислониться к раскаленной печке, а он, сволочь, назло мне терпит.

– Зачем ты его мучаешь? – скрипнув зубами, спросил я.

– Потому что он моя вещь, – с улыбкой произнес бес, – и я не хочу, чтобы он это забывал, а то рисует всякие каракули про меня.

– Отпусти его.

– Нет. Он продал душу сам. Его никто не заставлял. Он мой.

– Отпусти по-хорошему.

– Не дави на меня, человек. Я не нарушил ни одного правила. За меня вступится вся Навь. Ты войны хочешь?

– Хотя бы отмени приказ на боль, – сглотнув вставший в горле ком горечи, произнес я.

– Пусть ангел попросит, – злорадно произнес бес, – всю жизнь мечтал.

Я закрыл глаза, готовый сорваться и ударить это существо всем колдовством, какое имею. Не знаю, кто из нас победит, но это не играет роли, потому что… потому что он мразь.

– Я прошу тебя, – раздался тихий голос моей хранительницы, полный такой же боли, как та, которую испытывает ее физически истерзанное тело.

– То-то же, – обронил Мефистофель и вышел из палатки.

– Тварь, – полетел вдогонку ему звучный эпитет из уст Ангелины, которая сделала долгий выдох. – Была бы война, я бы его тут же грохнула, но сейчас перемирие. Нельзя. И судить его не за что. Он действительно в своем праве.

– А если без суда и следствия?

– Тогда я буду не лучше его. Я не могу. Я просто дождусь его промашки. Обязательно дождусь.

Отведя глаза, я наткнулся на сосредоточенный взгляд деда Семена, который все это время сидел тихо, словно обернулся мышью в чулане, а потом просто упал на спальник рядом с Александрой.

Я вздохнул и снова посмотрел на Александру. Девушка дышала ровно, словно просто спала. Я потянулся к ней и легонько поцеловал ее в губы, почувствовав, как ее дыхание участилось, а потом уткнулся, закрыв глаза, в ее плечо.

Я шел мстить за одну женщину, готовый умереть сам, а теперь нашел другую и не хочу больше терять.

– Мы выберемся, обещаю, – словно со стороны услышал я свой собственный шепот, проваливаясь в сон.

 

Глава 34

Подготовка к побегу

Проснулся я от запаха еды. Кто-то разогрел кашу из сухого пайка и теперь молча постукивал одноразовой ложкой и дул на горячую гречку. Причем делал это так самозабвенно, словно в мире больше ничего другого не существовало.

Я пошевелил рукой, обнаружив, что во сне обнял Бельчонка и моя ладонь лежит на ее груди, обхватив пальцами одну из упругих выпуклостей. Я вздохнул и сел.

Этим кем-то была Ангелина.

– Все хорошо? – спросил я, потерев руками лицо и прогоняя сонливость.

Она отложила консервы и ложку и, завалившись на спальник, вытянула вверх отросшую наконец-таки ногу, шевеля пальцами и наслаждаясь целостностью тела. Я невольно задержал взгляд на ровных красивых ногах нашей атлетки. Она заметила это и слегка улыбнулась:

– Да. Даже очень. Этот уродец отвел глаза троим заблудившимся воякам. Они решили просто срезать путь, а в итоге бродили лишние три часа, с удивлением таращась на пятую зарубку на одном и том же дереве.

Я кивнул. Бес хоть и злит всех, но польза от него есть.

– Собирай всех. Будем тактику и стратегию разрабатывать.

Прошло немногим больше пяти минут, как все сидели в палатке, готовые слушать, внимать и критиковать. Я не заставил их ждать, создав в воздухе иллюзорную модель долины в том виде, как я ее запомнил в бинокль. Даже птеродактили кружили вместо чаек над кусочком моря. А вот та сторона, которую я не видел, была запенена черным туманом, взятым по образцам из компьютерных игр, что было логичным и понятным шагом.

Я ткнул пальцем в покрытый лесом крохотный участок неподалеку от места, где ниточка дороги пересекалась с ниточкой реки:

– Мы здесь.

Палец сместился и показал на участок межу городом и озером.

– Где-то здесь возникнет переход. Наша задача пробиться к точке выхода в момент открытия.

– Там их тьма-тьмущая, – заговорила Ангелина, имея в виду созданий Великого Дома. – И все под защитными заклинаниями будет.

– Я знаю. Мы сделаем несколько отвлекающих маневров. – Я взглянул на свои карандашные пометки, которые сделал в брошюре, врученной мне Булычевым. – Но сначала нужно уничтожить мосты, иначе гвардия Великого Дома легко перебросит подкрепление из крепости. Вслед за мостами имитируем попытку прорыва сквозь их заслоны, я фокус с двойниками уже проделывал для Черной орды. Но потом фантомы должны отступить.

– Какой в этом смысл? – Ангелина посмотрела сначала на меня, а потом на хитро прищурившегося беса.

– Мы маскируемся и ждем, когда гвардия и крабы пройдут мимо, выискивая отступающих нас. – Я снова заглянул в методичку. – Это называется забазироваться. А потом мы быстрым рывком домчимся до реки.

– Хорошо, а кто будет взрывать? – уточнила молчавшая до этого Оксана, состроив ехидную физиономию.

– Ты, мое солнышко, ты, – ответил я.

– Ты рехнулся? Я что, похожа на чародейку? Я просто труп ходячий, – нахмурившись и сложив руки на груди, возмутилась навья, а все остальные с любопытством уставились на меня.

Я ткнул пальцем в объемную карту, заставив загореться на ней крохотный синий огонек, плывущий между маленьких корабликов, отражаясь от миниатюрного моря.

– Ты у нас водное существо. Тебе и карты в руки. Пройдешь по морю вдоль берега и поднимешься по руслу реки до ближайшего моста. Там всего сто метров от залива. У Ангелины осталось еще три взрывсферы. Ты прикрепишь их у опоры и уйдешь обратно. Второй мост уничтожаю я. Мои пчелы роем облепят и разом рванут. Больше я их не смогу создать, силы для другого пригодятся.

Сорокин поковырялся в своем ноутбуке, а затем развернул его экраном ко мне. Стали видны изображения каких-то скриншотов из компьютерных игр. Стажер несколько раз потыкал пальцем в рисунок того парового танка, что создали раньше. Сорокин сделал жест, словно стреляет из рогатки, а потом показал рукой придуманную им траекторию полета иллюзорного снаряда, завершившуюся на мосту. Я скептически посмотрел на стажера, в то время как сзади у него на шее повисла Света.

– Он хочет сказать, что надо сымитировать дальнюю атаку, чтобы у врага был повод для паники. И они гарантированно бросятся на морок пушки, не думая о диверсанте.

– Нас могут заметить, – произнесла Ангелина, склонившись к макету местности. – В ручье мы будем стоять или нет, при наблюдении в упор морок невидимости нас не спрячет, на нас просто-напросто наткнутся носом. Тем более с машинами мы через лес не проедем.

– Мы по дороге выскочим. У нас все равно другого варианта нет. Все их силы будут позади, останется только резерв. Мы мимо него проскочим.

Рядом с нами склонился бес, поглаживая рукой свою бородку и заставив своим присутствием скривиться мою хранительницу.

– Я могу отвести глаза ближним. А дальние пройдут мимо.

– Он не купится, – возразила Ангелина, кивнув в сторону священного города, где был главный храм Великого Дома, – он не дурак.

– Не дурак. Согласен. Но он псих, – продолжил Мефистофель. – Я таких навидался вдоволь. Он не захочет ничего видеть, он как одержимый.

– Нарк, – вставила слово Оксана.

– В точку, наше мертвое дарование. – Бес подмигнул навье левым глазом.

– Речка, – выдавила из себя Ангелина, с недовольной физиономией отодвинувшись от беса. – Мы ее не пройдем. Она слишком глубокая.

– Два метра, – уточнил я. – В том месте чуть меньше. Я на десяток секунд смогу сдержать воду силовым щитом. Сделаю брод примерно в метр глубиной, так что проскочим на полном ходу. Только вы меня потом в чувство приведите, если что. Я же могу сознание потерять от натуги.

– Нет, блин, выбросим как балласт, – буркнула Оксана. – Вопрос один есть. Я плаваю как топор, даром что утопленница.

– А ты по дну, – подсказал бес, изобразив двумя пальцами бредущего человечка.

– По дну долго, – подумав, возразил я, рассматривая макет.

Пальцы нашарили в кармане длинный цилиндрик выглаженной течением, как галька, веточки дерева. Артефакт, которым богиня реки Топь превращала рыб в различных созданий. Я достал на свет подарок богини и подкинул на ладони.

– Значит, так, Ангелина со стажером занимаются бомбами и макетом самоходки, а также минируют местность. Мины должны сработать после нашего ухода, они задержат преследование. Что у тебя есть? – спросил я, посмотрев на свою помощницу.

– Десяток МОН-90 с рубленым серебром вперемешку со стальными шариками, монеты с заклинанием алой рапиры, ящик обычных гранат.

– Каких?

– ГРН, РГО.

– Хорошо. Доставай все это. Гранаты на ветках развесить нужно, как шишки на елке, а потом на них наложить заклятие простейшего контроля. Бес готовит заклятия отвода глаз. Призрачные двойники еще с прошлого раза заготовлены, останется вписать им новый алгоритм поведения и добавить зрелищности. Света готовит машину к преодолению реки вброд. Береста на подхвате для фантомов и следит за Ольхой, чтобы та опять чего не отчебучила. Мне здесь оторванные головы, сложенные в рядочек, не нужны. А я займусь тобой, Оксана, русалочка ты наша.

– Эй, ты чего удумал? – чуть ли не криком возмутилась навья, выставив перед собой руки.

– Ничего особенного. Тебя же к жизни вернула хозяйка реки Топь. У нее для тебя подарочек есть. Заготовочка.

– Какой подарок? – сделав еще шаг назад, насторожилась Оксана. – Какая заготовочка?

– Будем из тебя самку Ихтиандра делать. Раздевайся, живо.

– Эхе-хе-хе-хе, – пропыхтел дед, – внученька, вот ведь какое дело. Ты все причитаешь, что никому не нужна, а вот оно твое предназначение – помочь нам выбраться.

– Я не хочу опытов над собой! Мне уже хватило, что на мне оружие испытывали, что меня душили, топили, травили серебром, использовали мою память против моей воли. Я не крыса какая-нибудь.

Я подошел к навье и взял ее за руку:

– Я прошу тебя. Мы, конечно, можем сделать ласты и спасательный жилет, но тебе нужно преимущество в скорости. На суше тебя запросто расстреляют, ты сама видела, а в воде у тебя очень большой шанс. Мы тебя трансформируем в водное существо. Если нужно, то обратное изменение пройдет за пятнадцать минут, механизм будет ждать, подобно сжатой пружине. Ласты этого преимущества не дадут, подводных движителей у нас тоже нет.

Оксана сморщилась и вытащила свою руку из моей ладони, но потом все же сделала несколько шагов, встав рядом с Берестой. Я кивнул.

– Что нужно делать? – глядя исподлобья, спросила она, быстро скинув с себя форму и оставшись стоять на лесной подстилке в чем мать родила.

Берегиня обняла девушку, и они обе сделали три шага и сели на поросший травой берег речушки, опустив ноги в холодную воду. Я сжал артефакт и отдал мысленную команду. Оксана тут же выгнулась дугой, как эпилептик, хватая при этом воздух ртом.

– Я ног не чувствую, – выдавила она через силу, вцепившись пальцами в руку берегини.

Девушка сползла в воду по пояс. Ее всю трясло.

Навью окружила вся команда. Сорокин снимал процесс на видеокамеру.

Тем временем журчащая вода стала темной от крови, которая проступила на теле девушки ниже пояса. Кожа ног и бедер сползала как с ошпаренного тела.

– Они что, в хвост сливаются? – трясущимися губами спросила Оксана, с силой приподнявшись на локтях и всматриваясь в реку.

Я промолчал, так как с костей начало отваливаться мясо, большими лоскутами уплывая вниз по течению. Это было страшно. Оголились суставы тазовой части, ноги стали просто анатомическим пособием, поблескивая голой костью. В какой-то момент конечности окончательно отделились, упав на каменистое дно реки, словно ветки деревьев.

– Остановите это, – прошептала Оксана, окинув взглядом сосредоточенную Бересту, ухмыляющегося беса, зажавшую ладонями рот Свету и меня.

Я прикоснулся своей силой к заклинанию, которое сейчас перекраивало тело девушки. В колдовство была вложена подробная инструкция, и она гласила, что все идет по схеме. Значит, так и задумывалось.

Тем временем оголившийся копчик стал удлиняться, вытягиваясь в длинный костлявый хвост, перетянутый сухожилиями. Плеть колыхалась в холодной прозрачной воде, послушная течению. Это логично. Ноги не могли стать хвостом. Оставалось преобразовать рудимент части тела в полноценный орган.

Хвост вытянулся на полутораметровую длину и стал плавно покрываться мускулатурой, которая наливалась объемом прямо на глазах. Поверх мышц протянулись кровеносные сосуды. Органы промежности деформировались, заняв другое положение и став похожими на таковые у морских млекопитающих.

Оксана стиснула зубы и засопела, еще сильнее вцепившись в Бересту.

Всего полчаса. Полчаса пытки. Завершившейся тем, что на мускулистом хвосте, обзаведшемся небольшой жировой прослойкой в районе таза, утолщалась и темнела пленка, становясь гладкой, как у дельфина, кожей. Конец хвоста тоже изменился, приобретя раздвоенный плавник.

Оксана судорожно дернулась, несколько раз ударив новой частью тела по воде и подняв тучу брызг, а потом расслабленно обмякла.

– Ты как? – тихонько спросил я, наклонившись над девушкой.

– Пошли вы все в задницу, – ответила утопленница, не открывая глаз.

– В порядке она, – усмехнулся дед Семен.

Откуда-то выскочила Ольха и с широкой улыбкой брякнулась прямо на живот навье.

– Уйди, – процедила та, а потом все же открыла глаза и приподнялась на локтях. При этом ее хвост выгнулся вверх, показав над водой плавники, похожие на дельфиньи.

Все едва дыша смотрели на новоявленную нереиду, а она скинула с себя лесавку и перевернулась на живот. Стало видно, что тонкая полоска темной дельфиньей кожи тянулась вдоль позвоночника от хвоста почти до шеи.

– Больше никогда не просите о таком, – произнесла девушка. – Вернуть облик потом точно можно?

– Да, – кивнул я, – иначе бы не просил. Ладно, осваивайся, мы займемся остальным.

Оксана сползла в речку и стала там медленно плавать, цепляясь за камни руками и неловко всплескивая хвостом, как огромный лосось на нересте. Я повернулся к Сорокину:

– Где твое?

Он указал рукой в сторону, где уже стояла иллюзорная самоходка. Она была как настоящая и здоровенная, как амбар. Если бы существовала в реальности, то перегородила бы реку как плотина. Там же на траве на берегу лежали три взрывсферы. Если бы их можно было запустить издалека, то все было бы куда проще, но защитный барьер, лежащий на долине незримым напоминанием о мощи Великого Дома, не даст осуществить такую задумку. Не поможет нам и требушет. Его очень долго создавать, его невозможно двигать. Во время создания мы станем слишком легкой мишенью, к тому же нужно долго прицеливать. Оставалась только диверсия.

Я выставил перед собой ладонь, и на ней возникла слегка светящаяся желтая пчела. Первый мост, без всяких сомнений, разметает при взрыве трех сфер. Сколько же понадобится моих маленьких летающих мин, чтобы уничтожить второй? Тысяча? Две? Три? Наверное, все же три. Чтобы наверняка. А еще ведь нужно поддержать наших двойников.

Пчела взвилась в воздух и зависла на расстоянии вытянутой руки, а потом на ее месте возникло мое зеркальное отражение. Только в отличие от обычного это жило собственной жизнью, хмуро наблюдая мир вокруг.

– Я готова! – крикнула из речки навья.

Сорокин подбежал к взрывсферам и стал складывать их в сетку, похожую на огромную авоську. На сферы я уже наложил заклинания вариации веса. Это разновидность облегчителей. На воздухе они легкие, а в воде компенсировали выталкивающую архимедову силу, придавая объекту нейтральную плавучесть.

 

Глава 35

Побег

Я проводил плывущую в мелкой реке навью почти до самого моря, набрав в очередной раз воды в ботинки и намокнув по колено. Из снаряжения и одежды на ней были только часы и силиконовый шнур с прицепленным к нему смартфоном, который мы запаковали в водонепроницаемый пакет. Он сейчас болтался у нее на шее, как рыба-прилипала у морского создания.

Девушка, ухватив сеть со сферами, осторожно кралась вдоль каменистого берега моря, периодически высовывая голову из воды, чтобы сориентироваться в пространстве. Я ждал, готовый молиться всем богам, дабы они сберегли Оксану.

Я взглянул на часы. По всем расчетам, наша доморощенная русалка уже должна быть на месте. Руки сами поднесли бинокль к глазам, приближая стену, реку под ней и охрану. Там царило напряженное спокойствие.

В нашем лагере все было уже готово. Бес наложил на наше убежище морок большого валежника и раскидывал по окрестности щепки, соструганные с дерева, которое он долго и придирчиво выбирал. По его словам, это нужно для отвода глаз.

Когда пиликнул сообщением прямой передачи смартфон, у меня сдали нервы и я вздрогнул. Текст гласил: SOS.

– К чертям собачьим, – выругался я и снова взглянул в бинокль, а потом послал ответ: «Сферы» в надежде, что она поймет, что будем их рвать и нужно держаться от них подальше.

На стене началась какая-то возня. Гвардейцы забегали взад-вперед, показывая руками на реку внизу. Наверное, Оксана чем-то выдала себя. Можно долго гадать, чем именно, но это и не важно. Главное, выручить ее. Наше представление отвлечет внимание и даст возможность проскочить с минимальным ущербом. Убить ее не так просто, поэтому за всякие луки и стрелы можно не переживать.

Я бросился в лагерь. Никогда раньше так быстро не бегал. Бежал, спотыкаясь о камни и корни деревьев, несколько раз поднял брызги мелких ручейков. Когда примчался к точке нашего схрона, то лишь замахал рукой и побежал к краю леса творить намеченные по сценарию чары, краем глаза отметив, что все начали занимать места согласно расчету. Уже на бегу вспомнилась странность одетого в какую-то черно-красную, словно заляпанную свежей кровью, экипировку Сорокина.

На краю лесного массива я прислонился к дереву, чтобы отдышаться, и взмахнул рукой, начиная колдовать. Из леса, прямо сквозь деревья, проехала, дребезжа гусеницами и пыхтя как паровоз, самоходка. За ней следом выскочили БМП, «Урал» и «Тигр». Иллюзии были столь достоверны, что даже я поверил бы в их реальность.

Не давая себе передышки, я плавно провел рукой слева направо, отчего в воздухе начал кружиться рой моих пчел, все увеличиваясь и увеличиваясь. У них всего несколько минут, чтобы долететь до моста, если не успеют, то неведомый Великий Дом их попросту развеет без следа и пользы для нас.

Я указал рукой цель, и жужжащая масса отправилась в полет, уподобившись стелющейся над землей туче. Рядом сверкнула едва слышным выстрелом ненастоящая пушка, оставив клубы сизого дыма. Сразу за этим в реке у стены взметнулся огромный столб грязной воды вперемешку с камнями. Это сдетонировала сфера. Но мощность взрыва была слишком мала для всех трех. Неужели Оксана разделила ношу и бросила их по одной?

Я щелкнул пальцами, и прогремел новый взрыв, поднявший на воздух обломки моста. Она все же сделала то, что нужно. Осталась еще одна сфера. Я снова щелкнул пальцами, отдавая приказ на взрыв и выстрел иллюзии. Снова лязгнула иллюзорной баллистой самоходка. Снова столб грязной воды.

Земля под ногами дрогнула, и из речки на уровень башен поднялось щупальце. Она была толщиной с автобус, эта громадная конечность неведомого монстра. Я поднес к глазам бинокль и стал всматриваться, увидев падающую вниз вместе с водой тонкую фигурку с рыбьим хвостом.

Щупальце начало плавно опускаться, норовя прихлопнуть надоедливое насекомое, что посмело проскочить в его реку. В воображении рисовался громадный кракен, сторожащий бухту, ведь это он разнес мост, стремясь помешать нашему продвижению. Не церемонится, однако, местное божество со зверушками.

Оксану нужно выручать. Черт с этим мостом, справимся как-нибудь. Я взмахнул рукой и перенаправил свой рой на новую цель.

Оксана упала в реку, а следом рухнуло щупальце. Я успел заметить, что существо ранено и поэтому удар пришелся не на нашу подругу, а на крепостную стену. Под тяжестью чудовищной конечности верх стены лопнул и посыпался обломками. Все, что было на том участке, тоже рухнуло вниз – надстройки, солдаты и оружие.

Бегавшие под стеной крабы почти одновременно достали из воздуха своими стеклянистыми клешнями оранжевые искры и выщелкнули их. Не в макеты наших машин и не в призрачную самоходку, а в меня. Я едва успел поставить щит, как в него и в землю вокруг него попали эти непонятные снаряды чужого оружия. Взметнулись комья земли. Посыпались оторванные ветки, сломанные стволы деревьев, в воздухе закружились листья. По щиту прошлись кругами, как на поверхности пруда, многочисленные волны поглощения, каждая из которых отзывалась в моей голове ударами бейсбольных бит. Словно я попал под обстрел дивизиона систем «Град».

Сознание помутилось. Но я успел увидеть, как растаяли мороки машин, а вода в реке закипела белыми искрами взрывов моих пчел.

Меня кто-то подхватил и поволок. Когда я пришел в себя, то сначала увидел странный доспех Сорокина, и только потом обеспокоенные лица моих товарищей.

– Что с Оксаной? – спросил я.

Ангелина приложила палец к губам, а потом подвинулась ближе и заговорила едва слышным шепотом:

– Оксана в норме. От нее плюсик пришел. Она под вторым мостом спряталась, хорошо, что ты его не разнес. Эта хрень бушует, – кивнула она в сторону священного города, где громадное щупальце продолжало цепляться за стену, кроша камень.

Я кивнул, переваривая информацию.

– Ты сможешь колдовать? – спросила моя хранительница.

Я снова кивнул:

– Минут через двадцать, не раньше.

– Хорошо. Как раз всякие твари мимо пройдут. Все получилось не так, как задумывали, но в конечном счете они бросились нас искать.

Я наконец смог оглядеться и увидел вокруг себя прозрачные силуэты машин и морок большого валежника, должного создать видимость непроходимого места. Валежник был похож на тот, что готовили создания этого мира, готовясь задерживать течения рек. Сами мы превратились в кусты.

Ждать пришлось долго. То и дело приходили извещения от оставленных заблаговременно маячков о том, что противник миновал ту или иную точку. Совсем рядом прошел огромный паук-сенокосец, треща ветками деревьев и осыпая с них листья. Прошли два краба. Они беззвучно форсировали реку, освещая подлесок и закрытую плотными кронами воду своими ядерными «апельсинками». Следом, шумно треща сломанными ветками и пыхтя, протопал отряд гвардейцев, держа искры поменьше в своих клешнях-симбионтах. Они периодически переговаривались и пугливо озирались. Если бы это был земной отряд, то они двигались бы перебежками от ствола к стволу, а так шли кучей, прикрывшись щитами. Это было нам на руку.

Бес стоял посреди иллюзорного валежника и, раскинув в стороны руки, бормотал себе под нос. Он колдовал, отводя взор людям.

Пришел отклик от очередного маячка, и Ангелина щелкнула пальцами. Где-то вдалеке в лесу застрочили автоматы. Это была очередная ложная цель, имитирующая наш отход, призванная еще дальше завлечь преследующего нас неприятеля.

Света шмыгнула носом, и я поднял глаза на нее.

– Что стряслось?

Она молча кивнула на Сорокина, который стоял со стеклянными глазами, экипированный в странный доспех, похожий на рыцарский и в то же самое время уподобившийся комплекту боевого снаряжения. Во всяком случае, сочетание шлема, снабженного пышным плюмажем, и кевлара вместо кольчуги делало все это сюрреалистичным. Забрало из ударопрочного стеклопластика соседствовало с тяжелыми наплечниками и стальной кирасой, на которой были выгравированы непонятные символы и барельефы со сценами сражений. Его броня была выкрашена в черный цвет, подчеркнутый медными гранями, а поверх воронения словно плеснули кровью.

– Что с ним? – спросил я, хмуро разглядывая его.

– Бес психует, – прошептала Ангелина. – Он хочет из нашего любителя компьютерных игр рыцаря смерти сделать. Так сказать, для устрашения публики. Говорит, раз любит, значит, и подохнет таким. Он его хочет оставить прикрывать наш отход. Говорит, что не позволит рухнуть своей мечте.

Я снова перевел взгляд на Свету, та одной рукой утерла слезы, а другой сопли, текущие ручьем.

– Это мы еще посмотрим, – буркнул я, подошел к вампирше и снял с ее экипировки небольшую стальную застежку-карабинчик, которую сжал в ладонях, прошептав заклинание. – Не реви.

Я подошел к Сорокину сзади и пристегнул карабин на одной из петель у него на броне, куда должен продеваться плащ.

– Глядите, – вдруг произнесла Ангелина, а потом показала куда-то.

Я пригляделся. В нашу сторону двигалась самая настоящая изумрудная стена огня. Это вспыхивали деревья и трава. Не было горения в том смысле, что не метались языки пламени, не было дыма, отсутствовал жар. Это было действительно похоже на флюоресцентную краску, подсвеченную быстро движущейся ультрафиолетовой лампой. Скорость волны, по моим оценкам, составляла четыреста с небольшим километров в час.

Я хотел зажмуриться, но эта волна прошла сквозь нас, оставив в воздухе медленно гаснущие, словно фосфорные, пылинки. После нее тлели разными оттенками отпечатки наших пальцев на вещах, подобно догорающим уголькам.

Я посмотрел на свои руки. Сквозь кожу пылали вены, артерии и капилляры, как будто их заполнили тонюсенькими красными неоновыми лампами. При этом я ничего не ощущал, ни боли, ни удара, ни электрического покалывания, словно эта волна несла в себе только свет. Ритмично бьющийся пульс на левой руке вспыхивал потихоньку слабеющим маячком. Я поднял глаза на остальных, увидев ошарашенные лица. При этом их глаза до сих пор сияли остаточным излучением этой волны, белым, как светодиодный фонарик. Разве что у Ангелины огонек был янтарно-желтым, а у берегини изумрудным. Через несколько минут от этого странного свечения не осталось и следа.

– Они остановились и поворачиваются, – произнесла Ангелина.

– Оно сканирует, как радаром, местность. Нас вычислили. – Я сглотнул и провел ладонью по лицу. – По местам.

Все разбежались по машинам. Я дождался, когда заработают моторы, а потом звонко хлопнул в ладоши, зная, что нас в этот момент услышали и заметили. Это привело в действие несколько заклятий.

Там в лесу, где сейчас были наши преследователи, в воздухе возникли шесть пылающих золотым светом ангелов в белых длинных одеяниях, расставленных на дистанции пятьдесят метров один от другого. Иллюзорные создания, все как один с печальным лицом Анны, расправив прозрачные крылья, выставили вперед ладони. Это я оставил им открытку. Моя ныне покойная жена так бы и поступила.

– Не сметь приближаться, если вам дорога жизнь! – произнесли на языке сель шесть одинаковых, словно эхо, голосов.

Я представил смятение в глазах воинов, увидевших такое зрелище. Солдаты наверняка замерли в нерешительности. А вот стеклянистых ракообразных это вряд ли остановило.

– Вперед! – заорал я.

В тот же миг «Тигр» рванул с места, выбрасывая из-под колес речную гальку и поднимая брызги. Я вцепился в рукояти, так как сильно трясло. Света, утирая рукой слезы, включила дворники, начавшие сметать с лобового стекла потоки брызг. В зеркале заднего вида мелькнули «Урал» и БМП.

– Поворачивай! – крикнул я, когда мелькнул просвет дороги среди деревьев.

Света выкрутила руль, и машину занесло. Галька и вода сменились потоками песка и листвы, поднимающихся в воздух. Трясти меньше не стало и тогда, когда выскочили на открытое пространство.

Я старательно высматривал погоню, выглядывая в узкое окно внедорожника. Когда проехали примерно километр, сзади стали доноситься гулкие взрывы. Лес затрясся и заполнился едким пороховым дымом. Я очень надеялся, что это не люди, а прозрачные создания Великого Дома, без раздумий бросившиеся за нами вдогонку.

– На хрен! На хрен все это! – вдруг заорала Света, резко сбросив скорость.

– Ты что делаешь?! – взвизгнул бес. – К стажеру хочешь?!

– Иди на фиг! Вперед смотри!

Я тоже повернул голову по направлению движения. И сразу стало понятно, почему тормозит Светлана. Дорогу нам преграждали люди, люди и нарони. Но это были не воины. Женщины и дети стояли плотной цепью, держась за руки.

– Тормози! – заорал я, упершись руками в переднюю панель машины.

– Дави их! – кричал бес.

Света бросила взгляд в зеркало заднего вида и еще больше сбросила скорость. Обернувшись, я увидел выскочивших из леса крабов, которые мчались за нами так, словно это были беговые тараканы. Они держали в клешнях оранжевые искры, но не стреляли. Просто старались нагнать.

– Вот блин, вот блин, – прошептал я, лихорадочно соображая, что можно в этой ситуации сделать. Монстры приближались, а до живой преграды осталось всего пятьсот метров.

– Открой, – услышал я шипящий голос, доносившийся из борсетки на поясе.

Это высунулся полоз. Я не стал размышлять, а просто доверился змею. Когда я открыл дверцу, он выпал в траву и стал увеличиваться, ползя к реке. Пока он полз, по его телу проскакивали волны фиолетового свечения. С каждой такой волной он увеличивался, а увеличиваясь, двигался все быстрее. Вскоре он стал размером не менее двух десятков метров и толщиной с добрую свинью.

Полоз быстро скользнул к людям и, подняв голову на высоту человеческого роста, громко зашипел:

– Проч-щ-щь!

А потом древний змей открыл пасть и бросился в толпу. Он не хотел никого убивать, но во всех нас сидит первобытный страх перед ползучими гадами, ну а уж если перед тобой сам прародитель этих созданий, то инстинкт подскажет только одно: бежать. Я видел, как люди и нарони с криками и вытаращенными глазами бросились врассыпную.

– За ним! – прокричал я. – Газу! Газу!

Одновременно с этим со стороны «Урала» в группу монстров с характерным свистящим ревом ушел, оставляя едва заметный дымный след, гранатометный выстрел. Одного из крабов взрывом отбросило назад, где он стал кувыркаться на месте, поднимая конечностями камни, комья земли и пучки вырванной травы.

Полоз быстрыми зигзагами добрался до реки и скользнул в воду. Течение даже не замедлило этого колдовского исполина. Когда голова его показалась на том берегу, хвост только нырнул.

– Воду раздвигай! – закричала Света.

– Ближе давай! – ответил я, стараясь сосредоточиться.

Барьер я привык ставить, а вот делать из него плотину приходилось впервые. Я вытянул вперед руку, концентрируясь на чародействе, истощенный роем пчел и защитой от той массированной атаки. Но почему они не выщелкивали в нас свои рыжие огоньки? Почему? Ведь мы сейчас были почти беззащитны, да к тому же потеряли время.

Если блок взрыва силовым щитом похож на удар по голове, то удерживание потока целой реки сродни зубной боли, выворачивающей наизнанку, заставляющей стискивать руками поручни, вызывающей желание скорейшего избавления от нее. В глазах стояла красная пелена, а само восприятие замутилось.

Река впереди выгнулась двумя стоячими волнами по обе стороны, образуя брод. С каждым мгновением левый водяной вал все нарастал, норовя сломать барьер. Если Моисей действительно существовал и действительно, заручившись поддержкой Всевышнего, сделал так, что море расступилось, то мощь Всесоздателя даже трудно представить. Ни одному магу не достичь и миллионной доли его могущества.

Машины нырнули в обмельчавшее русло реки, подняв фонтаны брызг и ударив нас о камни. От неожиданности я выпустил поручень и разбил себе губу, из которой по подбородку побежала кровь, капая крупными каплями на форму и снаряжение. Боли я даже не почувствовал. А впереди, в двух километрах от нас уже начал кружиться вихрь портала.

– Тормози! – закричал я, когда «Тигр» выскочил на противоположный берег.

Бронированный джип заскреб колесами мокрую гальку, когда Света нажала педаль. Я выскочил из кабины и, шатаясь, подошел к воде. «Урал» вылезал из обмелевшего русла наполовину, а БМП еще плелась по реке.

Я наклонился, все еще держа барьер и ожидая Оксану. Она не могла не заметить наше форсирование вброд.

И не зря я поставил защитный барьер, выжигая последние силы. По голове несколько раз прокатилась тупая боль от блокированных щитом «апельсинок», пущенных со стены. Они били редко, стараясь прицельно поразить меня. Я поднял «Каштан» и пустил короткую очередь, заставив стражников попрятаться в бойницы. Но в ответ в землю воткнулся целый десяток обычных стрел.

– Лови! – раздался крик, а следом Оксана уцепилась мне за штанину пальцами, взбивая воду хвостом.

Снова прилетели стрелы, проскользнув совсем рядом. А еще к нам по уцелевшему мосту бежали стражники, оставшиеся в городе.

Я ухватил навью за руку, а потом меня отбросило от реки волной воды. Перед глазами мелькнуло огромное щупальце, которое, казалось, даже стало больше. Загрохотал кувыркающийся по берегу «Урал», выламывая дуги, рвя тент, коверкая кабину. Осколки вылетевшего стекла смешались с брызгами холодной воды и поднятой в воздух галькой. Он сделал пару оборотов и остановился, лежа на боку. Стажер, которого я притянул к кузову нехитрым спасательным заклинанием, работавшим как страховочный трос у альпинистов, цеплялся за землю руками, волоча сломанные ноги и закинув АК-74М за спину. Он сейчас не чувствовал боль, будучи превращенным приказом беса в боевой механизм, идущий на смерть.

Ангелина копошилась в смятой кабине, потом та с лязгом вспучилась, как просроченная консервная банка, высвобождая свою пленницу. Девушка выпала через пустующий проем лобового стекла. Она держалась за ушибленную или сломанную руку, а по ее лицу текла кровь из рассеченного лба.

После такого удара все колдовство, наложенное на машину, развеялось. Теперь на земле валялись помимо обломков все наше оборудование, палатка и вспученные бочки, из которых струями била солярка.

Рядом что-то глухо хлопнуло, потом на щупальце мелькнула яркая белая вспышка. Я, как в тумане, повернул голову. Это стажер выстрелил из подствольного ГП-25 зачарованной гранатой.

Щупальце опять поднялось в воздух, но на этот раз сжав БМП в своих кольцах, сминая и ломая, как пивную банку. И по нам били стрелы. Одна из них вскользь обожгла мою спину, воткнувшись в землю, а вот Оксане досталось целых четыре, пригвоздив навью к грунту, как бабочку булавкой. Еще три десятка воткнулись совсем рядом.

Из «Тигра» выскочили Света, Береста и Мефистофель.

Бес пробежал сто метров к арке храма, а потом встал, вытянув в руке взятый у меня на бегу компас. Он творил портал, который вернет нас домой.

Света и Береста подбежали к Сорокину. Берегиня коснулась его затылка ладонью, заставив обмякнуть, а потом они схватили его за руки и поволокли к машине. Я приподнял дергающуюся как окунь на крючке Оксану так, что стали видны почерневшие от ее проклятой крови наконечники стрел, торчащие снизу.

С грохотом и всплесками в реку упала искореженная боевая машина пехоты, уронив рядом башню, правую гусеницу и несколько катков. Кормовые двери болтались на петлях, словно детские погремушки. БМП сразу же наполнилась водой и осталась лежать возле берега.

Полоз вытянулся, погружаясь наполовину в быстрые волны. Течение стаскивало его в воду, так как зацепиться в таком положении ему было не за что. Пришлось еще поднапрячься и придержать телекинезом исполинского змея, зато тот выгнулся, вытаскивая сжатую в челюстях демоницу погибшей южноамериканской цивилизации.

Щупальце снова взметнулось в воздух, да так, что сломало оставшийся мост в город, разметав стражников на нем. Исполинская конечность огромным кольцом рухнула на землю, преграждая нам путь к порталу. Под чудовищной тушей заскрежетала ломающаяся галька. Его невозможно было сдвинуть и так же сложно обойти. Это походило на ловлю хомячков вручную, только грызунами были мы.

– Ножом его! – закричала Ангелина.

Я обернулся на приближающихся к нам полупрозрачных созданий с зажатыми в клешнях оранжевыми искрами и тянущихся за ними гвардейцев, а потом сделал небольшое усилие телекинезом, отчего Игла выскочила из ножен и привычно легла в ладонь. Я взял поперек пояса хрипящую Оксану, волочащую темно-серый хвост по земле и цепляющуюся длинными волосами за камешки, подошел вплотную к желтовато-серой конечности и воткнул в бугристую кожу клинок. Неизвестно, сработает ли колдовское оружие на этого исполина из другого мира.

Острие вошло в тело, почти не встретив сопротивления. Рана ярко вспыхнула рубиновым огнем. В ту же секунду щупальце сжалось, словно ужаленное шершнем, едва не выдернув у меня из рук кинжал. По нему прошла волна судорог, и оно отпрянуло к океану на добрые две сотни метров. Одновременно с этим земля под ногами дрогнула. Неподалеку от нас стену расколола большая трещина, разорвав следом всю долину. В цитадели рухнула одна из смотровых башен, подняв пыль выше стен. В разрыв земли хлынула река, создав два небольших водопада. Прозрачные создания уже были на подступе к пересохшему руслу, а сзади нарастал гул ветра.

– Уходи! – раздался крик беса.

Я обернулся. Мефистофель стоял возле огромной ревущей воронки портала и махал мне рукой.

– Ты должен завершить петлю той нити, что повела тебя сквозь Явь и Навь в другой мир! – орал он. – Ты должен вернуться! Ты должен закончить поход!

Вернуться я желал всем сердцем, и меня не нужно было заставлять. Только вот отступающее щупальце задело вытаскивающих Сорокина Бересту и Свету. Обе девушки сейчас корчились неподалеку от неподвижного стажера. Из сломанных конечностей торчали кости, а у вампирши так и вовсе нога болталась на одних лоскутах, не будь они нежитью, давно бы скончались. Их сшибло и проволокло по гальке, перемолов как в жерновах.

– Брось их! Они не нужны! – перекрикивал ревущий шторм портала Мефистофель.

– Иди в пекло! – огрызнулся я и, положив в открытую заднюю дверцу бронированного внедорожника Оксану, побежал на помощь.

Дед Семен втянул ее поглубже в салон. Был он хмурым, осунулся и выглядел на все свои десять тысяч лет. От его жесткого взгляда оторопь брала. Рядом с ним таращила испуганные глазенки Ольха, боявшаяся покинуть машину, словно и не она рвала воинов у замка Бурбурки в облике страшного монстра. Словно она всегда была маленькой беззащитной девочкой.

– Брось их! – еще громче закричал бес. – Не для того мы прошли все это, чтобы остаться у самой двери!

– Ты так ничего и не понял, – произнес я, подойдя к девочкам.

Рядом присела Ангелина с неестественно вывернутым запястьем.

– Я возьму Свету, она полегче, – сказала хранительница, взяв целой рукой вампиршу и осторожно приподняв. – Ну почему так больно быть человеком, – со стоном произнесла она, подставив колено под изломанное тельце упырицы-водительницы, чтобы поудобнее перехватить.

– А ты все завидуешь? – усмехнулся я, поднимая Бересту.

– Да бросьте вы их! Эти твари рядом! – снова прокричал бес. – Я вас прокляну! Я не позволю рухнуть моей мечте из-за сентиментальных придурков!

– Не позволишь? Садись за руль и езжай в портал!

– А ты?!

– А я никого не брошу!

– Прокляну! Прокляну! – психовал бес, но все же, испарившись в воздухе, возник в машине на водительском месте.

Мы вручили деду Семену девушек, а потом вернулись за Сорокиным. Чтобы хоть как-то задержать погоню, я из последних крох своих колдовских сил создал небольшой рой, отправив его на перехват самых прытких созданий Великого Дома. Пчелы умчались к вставшим на две ноги крабам, исчезая в череде ярких белых вспышек и отрывая конечности и стебельки глаз у этих существ.

Сорокина мы на ходу забросили в салон, потом заскочили сами и стали держаться за направляющие системы пуска дымовых гранат.

– Гони! – крикнул я бесу, и тот выжал педаль газа, заставив машину рвануть с пробуксовкой.

Портал был совсем рядом, рукой дотянуться можно было, когда нас догнали искры. Штук шесть подняли землю из-под левого борта, а одна ударила точно в водительскую дверцу. Машина заскочила в воронку на правых колесах, так как другие просто не касались грунта. Суммарный взрыв не уступал по мощности артиллерийскому снаряду. Оранжевые всполохи и ударная волна ослепили и оглушили меня. Вот только с машины меня сбило нечто черное, возникшее, словно чертик из табакерки, из-под днища перевернутого «Урала». Через звенящую пелену я увидел, как оно выбило смятый бензобак, порвав крепежные ленты, и бросилось на нас.

Сознание в последний момент подсказало, что это Мясник.

 

Глава 36

Тьма

Я упал на землю, захлебнувшись воздухом в отшибленных легких. Вокруг была только тьма, освещаемая лишь огнями нашей машины и всполохами молний, бьющих в глубине быстро сужающейся воронки портала. Все это промелькнуло перед глазами как некий калейдоскоп, а потом огромная тварь Черной орды навалилась на меня всей своей тушей, и только слабенький щит, созданный мной, держал Мясника. Это было сравнимо с попыткой защититься обычной палкой, выставив ее между собой и бешеной собакой.

Щит вот-вот был готов сдаться, оставив меня наедине с тварью, пытающейся дотянуться до моего лица когтистыми лапами. Он уже оставил несколько глубоких царапин на руках и разодрал экипировку. Я не думал, откуда он взялся, я просто хотел жить.

Рядом со мной по земле ползала Ангелина, пуская пузыри из разорванного горла. Видимо, первый удар монстра пришелся на нее.

Я лежал на черной земле и не мог дотянуться до Иглы, которая могла бы меня спасти.

Наверное, это был конец. Но мир решил со мной не согласиться, хлопнув пятью негромкими выстрелами. Монстр выгнулся дугой, потянувшись лапами за спину, словно стараясь вытащить занозу.

Это дало мне маленький шанс, и я воспользовался им. Я ухватил первое, что попало под руку, и ударил урода. Этим чем-то оказалась спица-переводчица. Тонкий острый артефакт вошел в пародию на лицо почти до середины. Мясник судорожно задергался, как будто его било током. Да и я не мог разжать ладонь, зажав в ней спицу. Наконец она со звоном лопнула, отдавшись дикой болью в руке.

Я толкнул чудовище ногой, и Мясник упал набок тяжелой неподвижной тушей. За ним в свете габаритных огней «Тигра» стала видна Александра, держащая подарочный револьвер.

– Ты цел? – тихо спросила она дрожащим голосом.

– А ты? – так же тихо задал вопрос я, с трудом выдавливая из себя слова.

– Меня из сна ночницы вывели. Они мне показали кошмар, который заставил меня вынырнуть из небытия. Они показали твою смерть.

Я горько усмехнулся, уже зная, как отблагодарю этих ночных духов.

– Где мы? – после некоторой заминки спросила Александра.

– Не знаю, – ответил я, медленно сев и скривившись от боли, когда повернул голову. Во мне словно выключили эмоции, оставив одну лишь смертельную усталость.

Вокруг была только тьма. Под пустым провалом черного неба не было, казалось, ничего. Под ногами слегка поблескивали в свете электрических огней похожие на каменный уголь валуны, утопающие в чем-то напоминающем угольную пыль.

– Это не Земля, будь оно неладно, – раздался голос домового. – Но потом разбираться будем, сначала нужно Ангелине помочь, и Свете, и Бересте.

– Да, надо, – застонав от боли, произнес я, медленно встав.

– Мы ведь умрем? – вдруг спросила Александра, безвольно опустив руку с револьвером. – Почему?

– Посмотри по сторонам. Этот мир наполнен Черной ордой. Это ее логово, может быть, захваченный ими мир.

Я поднял ладонь и сотворил пчелу, вложив в нее единственное заклинание – фонарик. Колдовское заклинание с тяжелым жужжанием сорвалось в полет, уподобившись громадному светлячку. Оно пролетело несколько десятков метров, прежде чем выхватить из тьмы замершие силуэты оскалившихся в тишине и сверкающих глазами тварей.

Одно из чудищ клацнуло зубами, погасив огонек. Они не нападали. Им некуда было спешить. И да, мы умрем.

– Она! Моя! – разорвал тишину истошный женский крик на языке сель. – Она моя!

Земля дрогнула, когда рядом с нами на толпу тварей обрушилось огромное щупальце, вздымая черную пыль. Во тьме стали разгораться оранжевые огоньки. Десяток. Сотня. Тысяча. А потом тьма вокруг нас разорвалась. Пылающие «апельсинки» обрушились на Черную орду, а та, взревев несметным числом голосов, хлынула на созданий Великого Дома. Закипел невидимый бой, в котором наши враги стали рвать друг друга, словно дикие звери, не поделившие добычу.

А еще там грянули выстрелы.

В небо взвилось самое настоящее оранжевое солнце, как гигантская осветительная ракета. Рядом повисла в небе еще одна, выдергивая из темноты кишащую черную долину.

И из всего этого ада к нам шли фигуры. Хрупкая девушка, в которой я узнал Имиринку, и окружавшие ее вооруженные люди и нарони. То был Такасик со своей дружиной.

Девушка шла к нам трясясь, как от страшного холода, а юный лорд смотрел себе под ноги и лишь изредка бросал полный горечи взгляд на свою сестру, словно та была мертвецом.

– Вот незадача, – прошептал на вдохе дед, покачав головой. – И здесь достали. Да как подло. Девку жаль, совсем молодая еще.

Имиринка подошла совсем близко, и стало видно ее искаженное страшными муками лицо.

– Я больше не могу терпеть. Больно, очень больно, – проговорила она, глотая тяжелые слезы. – Отдайте ее мне.

– Кто ты? – сердито спросил я, сначала опустив глаза на черный кинжал, а потом посмотрев на развернувшийся вокруг нас ад.

Имиринка зло сжала губы, но вдруг рассеянно повела взглядом по сторонам и начала отвечать:

– Люди и нарони дали мне имя Великий Дом. Я… – Девушка тяжело задышала и два раза топнула по земле. – Я и есть тот мир. Я у вас все это время был под ногами. Это мои щупальца. Все они ходят, живут, размножаются на моей шкуре, как насекомые на раковине. Я Великий Дом.

– Помнишь сказку про Конька-горбунка, – тоскливо заговорил дед Семен. – Чудо-юдо рыба-кит, и во лбу церква стоит, на усах леса растут, девки ягодки берут. Поле пашут, огороды. Рыбу ловят в синих водах.

Имиринка наклонила голову, а потом произнесла, нахмурившись:

– У вас тоже есть такие, как мы?

– Вас много?

– Нас много, – кивнул Великий Дом и поднял лицо к небу. – Остальные тоже кружатся около нашего светила, подставляя нужный бок. Мы собираем пыль и камни из пустоты, ими и питаемся, да еще силой светила.

Имиринка стиснула кулаки, так что те побелели.

– Камень. Большой острый камень. Он упал и пробил мою шкуру. Мне больно. Больно! У вас есть та, кто снимает боль! Она мне нужна! Я не могу больше! Пока вы стоите, с каждым ударом моего сердца будет умирать один человек либо нарони, на которого я буду перекладывать эту боль! Мне плевать на них, но вам нет! Если вы не поможете, то я убью их всех до последнего, лишь бы больше не чувствовать такое! И эту нон-ма тоже!

Имиринка замолчала, сглотнув комок боли.

– Я слышал, вы хотите крепость поставить, проход стеречь, – заговорил Великий Дом устами юной дочери феодала. – В знак благодарности я разрешу это сделать.

Из машины, шатаясь, вышел Мефистофель. На его лице сияла усталая улыбка победителя.

– Старшим над крепостью я назначу лорда Такасика, сына Бурбурки, – произнес Великий Дом.

Я усмехнулся, когда увидел, как спал с лица Мефистофель, у него прямо из-под носа забирали то, к чему он стремился всю свою жизнь.

– Но… – начал он, растерянно водя глазами по сторонам, ища поддержки.

Было даже немного жалко смотреть на него в этот момент.

– Я есть этот мир. Тут только мои правила! – прокричал Великий Дом, сверкнув глазами. Рядом с нами на черную землю легло щупальце, готовое сжаться чудовищными тисками. – Но ты можешь остаться как привратник.

Бес поджал губы, однако кивнул, принимая предложение.

– Зачем ты хотел нас убить? – спросил я, глядя в горящие рубиновым огнем глаза юной владетельницы.

– Убить? Нет. Мне вы были безразличны, пока не сняли боль у этой нон-ма во время порки. Тогда я просил о помощи. Та нарони не выдержала моей боли и умерла. Я потом просил помощи в обители нон-тара Кропася, но вы бежали. Сейчас эта дева жива только потому, что мы в другом мире и моя боль не так сильно звучит в ней эхом. Я бы сам сбежал в другой мир, но не могу бежать сам от себя. – Имиринка подняла в руке волшебную палочку. – Мне удалось пройти по вашему следу. Зацепиться за вашу нить вашим же колдовством.

Я скрипнул зубами.

– Зачем ты отрезал нам путь к священному городу?

– Нет. Я, наоборот, ломал мосты, чтобы вы не передумали, и убирал всех с вашей дороги. Вы шли ко мне. Я думал, вы поняли, но вы хотели бежать. Тогда я решил остановить вас силой.

– Почему?

– Это больно! – взорвалась криком Имиринка. – Я не могу терпеть! Пять сотен поколений людей я ощущаю эту боль! Прошу, отдайте мне снимающую боль.

– Ей сейчас самой нужна помощь, – ответил я.

– Я знаю, она жива. Я знаю, она может вылечить саму себя. Я подожду немного. Я не причиню ей вреда. Через меня пройдет торговый тракт, вы сможете потом навестить ее, чтобы убедиться в моей правдивости. А сейчас идите. Я задержу ваших врагов. Идите, пока я не передумал, – произнес Великий Дом.

Имиринка взмахнула рукой, и позади нас возник портал. Сразу. Без всяких подготовок.

– Егор, – раздался тихий, слабый голос из машины, – я останусь, так будет лучше.

Я оглянулся, увидев выглядывающую из дверцы и держащуюся дрожащими пальцами за край проема Бересту.

– Так лучше будет, – повторила она. – Помогите мне.

К ней все так же хмуро подошел Такасик и осторожно взял нетяжелую берегиню на руки.

– Надо идти, – произнес дед Семен.

– Идите, – тихо сказал вставший рядом с сестрой Такасик.

Я кивнул, потом наклонился и поднял три странные сферы, что отделились от Мясника, а затем посмотрел в черное небо, разрываемое всполохами боевых заклинаний.

Наш мир и этот. Разные языки, разные обычаи, но и в том мире и в этом есть дружба и предательство, любовь и ненависть. И тут и там есть готовые отдать жизнь за товарищей, и есть те, кто вершит судьбы других, не спросив их мнения. А по-другому ли у нас? Нет, наверное. И главное, не забывать, что, ища где-то помощи, мы иной раз забываем, что помощь требуется не только нам.

– Поехали! – произнес я, шагнув к бронированному внедорожнику.

 

Эпилог

Я сидел на земле, прислонившись к дереву, и смотрел, как в огромный черный портал уходит колонна техники. На машинах голубой и белой краской был намалеван символ миротворческих сил. Какой-то лейтенант в черном комбинезоне и шлемофоне указывал флажком очередность прохода в другой мир. Танки и боевые машины пехоты, плавно качаясь, то останавливались, то продолжали движение, потихоньку приближаясь к порталу. За ними шли инженерные подразделения и медицинский отряд специального назначения.

В траве неподалеку лежала Ангелина и, поглядывая в небо, жевала соломинку. Выживу, ее точно выделят как лучшего ангела-хранителя тысячелетия. На райскую доску почета повесят.

– Ну что? – произнес сидящий рядом дед Семен, протирая свежую медаль, прикрепленную на груди. – Вот и мы спасители мира.

– Да в гробу я видал такое спасение, – ответил я, подкинув и поймав черный полупрозрачный мячик. – Нас там чуть в порошок не стерли.

– Стерли не стерли, а мир-то мы спасли. Там либо Тик всех укокошил бы на нервной почве, либо орда дополнительную базу сделала. Зато теперя поставят блокпосты. Примирят этих лордов меж собой, вылечат это чудо-юдо. Ты же как иголочка был, продел нитку в ткань бытия, можно и остальное тянуть.

– Я устал быть шилом в заднице.

– А никто и не говорил, что легко будет. Ты на Шурочке жениться будешь?

– Не сейчас. Войну нужно закончить.

– Закончим, – произнес дед, ощерившись и пригладив усы. – Не впервой. Помнишь, как сказано? Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет.