Мебель мы оставили на месте, а личные вещи перетащили в одну ходку. Их было немного. Все, кроме Кузнецова, переехали к Игорёвой. Дед Семён деловито выгнал скромное местное создание на чердак, крякнув, что двум домовым тесно быти.

Белкин опять умчался по своим суперзадачам, и мы решили маленько расслабиться.

Дружинник не смог устоять перед приглашением на новоселье.

Благо, что у Анны в комплекте к коттеджу имелась небольшая баня. Мы её затопили, и теперь сидели, замотанные в простыни, попивая хмельной напиток.

— Егор, а эта фигня как действует? — заговорил охмелевший Кузнецов, прислушавшись к донёсшимся из парилки девичьим визгам и шлепкам берёзового веника.

— Какая фигня?

— Ну, лампочки с заклинаниями.

— Там одноразовые накопители стоят. Когда лампа лопается, энергия высвобождается.

— Это, получается, теперь мы любого затоптать можем? — спросил Николай, поставив кружку на столик.

— Да ну нафиг. Энергии много в стекло не запихаешь. Оно, конечно, посильнее серебра будет. Примерно в пять раз, но высшего духа таким только разозлить получится. Мелочь, да. Мелочь можно пугать и без мага.

Коля достал из-под газетки, которую постелили на стол вместо скатерти, маленькую люминесцентную трубочку лампы и помахал ей на манер ножика.

— Я их щас. В пекло.

— Это щит.

— Щит? Не похоже.

— Он индивидуальный. Работает как конденсатор. Если кто человека пытается долбануть, то впитает избыток энергии. Но если слишком много, то лопнет.

— А если такую на танк поставить?

Я пожал плечами.

— Это надо долго думать.

— Да и фиг ли. Наклепаем на всех и армия готова.

— Я под оверклокингом её час делал. Так придётся все три поковыряться. Нужны все маги страны и год работы, чтоб хоть какой-то запас на случай войны был.

— Под чем? — не понял дружинник.

— Это чудики есть, они процессоры для компьютеров разгоняют на грани поломки.

— Куда разгоняют?

— Ускоряют.

Дверь открылась и в предбанник выскочили раскрасневшиеся девчонки. Бледной осталась только Оксана, которая была нечувствительна к перепадам температур. Она-то и парила всех подряд.

Анна присела на свободный стул и потянулась к фисташкам. Она пила меньше всех. Зато пьяная Ангелина хлюпнулась рядом с Николаем и стянула с него деревянный крестик. Коля сначала недовольно бурчал, а потом заорал дурниной, когда девушка макнула крестик в пиво.

— Ты что делаешь?!

— Святое пиво, — нисколько не смутившись, ответила боевая магесса.

— Ты что богохульствуешь?! — подскочил с места Кузнецов в кипящей ярости.

— Нацепил бирку бестолковую и радуется непонятно чему.

— Это крест святой бирка-то?

— Ну а что это по-твоему?

— Это знак веры моей!

— Ну я и говорю, логотип.

— Сучка, бесовская, — прошипел Кузнецов, скрипя зубами.

В воздухе закипела сила. Ещё немного и можно будет сотовый прямо от банного пара заряжать.

— Егор, сделай что-нибудь! — вскочила с места Анна.

Александра схватила за руку Фотиди, с которой слетела простыня и она в чём мать родила стояла и сверлила дружинника взглядом. Ещё чуть-чуть и начнётся крестовый поход, совмещённый с охотой на ведьм.

Я взял со стола литровую кружку со своим пивом и плесканул на обоих дерущихся, как на шипящих друг на друга котов. Злость и ненависть сразу перекочевали на меня. Но с этим я как-нибудь справлюсь.

— Помнится, мы сюда мыться пришли.

— Без меня мойтесь, — бросил слова Николай и вышел из бани.

— Ты зачем? — спросила Белкина у Ангелины.

— Да бесят меня эти фанатики. Придумают сами себе нечто светлое и великое, а потом поклоняются. Человек ни перед кем не должен кланяться.

— Это вера наших предков, он считает её правой и достойной. Не донимай его.

— Вера предков? Вера предков в парке сидит, на пяльцах вышивает. А это пришлая вера. Её, если что, переняли у древних египтян, когда евреи из царства реки Нил бежали. Там в бога Гора верили в числе прочих. Прототип вознесли как единственно возможного, написали книжки под себя, да калёным железом в умы вбили. А теперь это вера предков. Ни хрена не знает, и уже вера в предков.

Я приблизился вплотную к бушующей магессе.

— Пусть верит. Это его выбор. Эту тему больше не поднимаем. Нам ещё сражаться в одном строю.

— Мне что жалко, что ли. Пусть верит, дуралей.

— Ты меня слышала? Ещё раз и я сам тебя огребу, не посмотрю, что женщина.

— А силёнок хватит?

— Хватит. Если что, вера предков поможет.

— Молится будешь?

— На сотовый позвоню.

— Просто, вы ничего не понимаете.

— И не хочу понимать. Мне твои убеждения интересны, пока они не идут вразрез с коллективом.

Ангелина открыла рот, но промолчала, криво улыбнувшись и нацепив простыню.

В воздухе повисла тишина, лопнувшая со стуком двери.

В предбанник вскочил с выпученными глазами Кузнецов в трусах, сандалиях на босу ногу и курточке.

— Эта хрень меня цапнула.

— Какая? — спросила у него нахмуренная Анна.

— Вот такая.

Николай изобразил ладонями пасть с зубами.

— А, Гришу покормить надо.

Мы все уставились на целительницу.

— Пойдёмте, — позвала она нас в дом.

На втором этаже обнаружилась большая комната, оборудованная как оранжерея. Все в недоумении смотрели на кадку с огромным цветком, а тот клацал зубами в воздухе и поглядывал полусотней маленьких глаз, ютившихся по краям клыкастого листа, сложенного в виде челюстей.

Анна подошла к небольшой клетке и длинными щипцами достала оттуда маленького мышонка, которого поднесла к цветку. Тот молниеносным движением схватил добычу и сжался в плотный комок на манер белокочанной капусты.

— Мне дядя с разных стран привозит такие. Сейчас много полудухов-полурастений. Это Аидова крысоловка, а там сердечник.

Мы уставились на пульсирующие красные кактусы. Они и в самом деле бились как живые сердца.

— Здесь цветолётка. У неё семена как моль разлетаются. Есть ещё ползунок. Он сейчас сытый, а бывает щупальца в разные стороны раскинет и сахар со стола стащить может, для человека не опасен.

— А это что? — показал я на непонятное полупрозрачное создание, порхающее у стеклянного потолка.

— Это улитка-бабочка.

— Улитка? — переспросила Ангелина. — А у тебя коровы не летают?

— Нет, — улыбнулась в ответ Анна.

— Ведьма на ведьме, — процедил Николай. — Одна еретичка, другая тварей богомерзких собирает, третья продалась демону.

— Ты забыл про оживший труп, — вставила слово боевая магесса, приподняв вверх указательный палец.

— Господь всемогущий, дай мне сил выдержать это испытание и укрепи мою веру.

Дружинник троекратно перекрестился, воздев взгляд вверх, а потом глубоко вздохнул и через силу улыбнулся.

— Да. Это моё испытание, — пробормотал он.

— К нам гость, — настороженно произнесла Белкина, прервав молебен дружинника.

Все замерли и уставились на неё.

— Кто? — спросил я.

— Не человек, но и не из наших. Не из веры предков, — с язвинкой ответила Всевидящая.

— Где? В кладовке.

— И дед его пустил?

— У меня кладовка на улице. Она смежная с гаражом, но вход с другой стороны, со двора, — произнесла Анна.

Мы все рассыпались по комнатам и наспех оделись, пошатываясь после бани и пива. Встречать решили все вместе.

На всякий случай приготовились к неприятным событиям, заготовив щиты. Такой концентрации энергии этот дом, наверное, не встречал за всё время существования.

Вооружились тоже отменно.

Дверь в кладовку открыл я.

— Человек, отдай, — зразу послышался оттуда тихий шепчущий голос.

— Ты кто?

— Отдай. Это моё. Отдай.

— Что отдать? — с нажимом спросил я.

— Моё. Оно здесь. Я четыре года ищу тебя, отдай.

Сзади меня встала Белкина.

— Что это за гадость? У меня ощущение липкости и скользкости.

— Не знаю. Тут темно.

— Сейчас включу, — произнесла Игорёва.

Ощутилось колебание телекинеза, и внутри щёлкнул рубильник. Слегка моргая и гудя, загорелась длинная люминесцентная лампа, осветив заставленное коробками помещение.

— Вон там, — шепнула Белкина, и показала в дальний угол.

Из-за коробки от телевизора выглядывало существо, схожее с отощавшим ребёнком, ростом в полметра. Большие, совершенно чёрные глаза тоскливо глядели на меня.

— Отдай, человек.

— Что отдать? — повторил я вопрос.

— Я покажу.

— Покажи, но учти, если задумаешь вред, мы тебя уничтожим.

Существо неуклюже, как марионетка на ниточках, вышло из своего убежища и пошло в дом, шлёпая босыми ногами по скользкой от мокрого снега дорожке. Мы последовали за ним. Существо осторожно подошло к моим ещё не распакованным сумками и легонько прикоснулось к одной из них.

Я начал выкладывать из неё вещи. Наконец, существо охнуло и притронулось к шкатулке с компакт-кристаллами. Медленно открыв её, оно вытащило на свет маленький сувенир, который я купил, планируя создать небольшую диораму. Костяная статуэтка непонятных очертаний размером со спичечный коробок.

Существо прижало это к груди и тихонько всхлипнуло. Потом оно встало и поклонилось мне.

— Спасибо тебе, человек.

— Что это? — спросил я.

— Это всё что осталось от моего народа. Это образ меня. Давно никого нет. Остался только я. Народ погиб, а я жив. Они жили в пещере, далеко отсюда. Они верили, что я хранитель пещеры. Верили, что мягкая тьма поможет им, но они мертвы. Вы люди убили их всех. Но я не злюсь. Я тоскую о былых временах. Народа нет, я есть. Пришли люди. Недавно. Разорили мой дом. Унесли память. Я долго искал. Нашёл. Спасибо, человек.

— Кто убил твой народ? Когда?

— Люди, — мягким шёпотом ответило создание, — Давно.

— Твой народ не люди?

— Нет. Как кошка — это не собака, так и мой народ не люди. Давно. Помню… — существо замолчало, подбирая слова. — Помню, мамонты, помню, обожжённые копья и огонь. Мой народ не знал огня. Для них была мягкая тьма. Давно нет народа.

Создание, осторожно топая по паркету босыми ногами, вышло на улицу и зашло в кладовку.

— Эй, ты куда? — бросилась за ним Анна.

Когда она заскочила в дверь, то взвизгнула и заматерилась, как не подобает женщине. Мы кинулись на помощь.

Целительница выбежала из помещения словно ошпаренная навстречу нам, и дрожащими пальцами вцепилась в мой рукав.

Я осторожно отстранил её от себя и заглянул внутрь. Глазам предстала картина, достойная кисти Сальвадора Дали. Весь потолок заливала чёрная маслянистая жижа, из которой блестели бесчисленные маленькие глаза, а посредине висела обхваченная щупальцами тощая фигурка. Мягкая тьма баюкала свою марионетку с зажатой в пальцах статуэткой, как ребёнок куклу. Она качала замершее создание и тихо пела, как ветер в большой пещере.

Одновременно и трогательное, и пугающее зрелище.

Все заглянули по очереди, выразив чувства разными словами.

Когда собрались за общим столом, то долго молчали, пока не заговорила Ангелина, глядя в свою чашку с кофе.

— Прости за крестик. Символы и есть вера.

— Ты сравниваешь бога с этой тварью? — негромко спросил Николай.

— Нет. Что ты. Просто… прости.

— Бог с тобой, — ответил дружинник.

— Я не верю в Бога. Я верю в Человека. И я чуть не забыла, что я тоже человек.

— Тогда, я прощаю тебя.

— Спасибо, человек.