— Егор Соснов —

Сквозь тяжёлый и глубокий сон я услышал стук в дверь. На секунду мне показалось, что все события последних дней лишь странный кошмар, и на самом деле я дома. Но приоткрыв глаза, я увидел потолок прицепа к штабной машине. Тесный кунг вмещал в себя восемь спальных полок, расположенных друг над другом как в купе пассажирского вагона. Две полки с одного края, две с другого, а над ними ещё ряд. Два шкафчика и небольшой стол-тумба.

Пространство освещалось лучиками солнца, бьющими из-под тёмных штор на нескольких крохотных окошках.

Мы всю ночь расставляли машины и общались с вновь прибывшими. Среди полулюдей-полузверей были не только волки. Волкудлаки припёрлись всей стаей с волчатами и одной беременной волчицей, оказавшейся самкой Первого Клыка. Оксана сразу окрестила её скво, вспомнив старый фильм про индейцев.

Стук повторился. Я неохотно потянулся, ощутив на себе почти невесомую Ольху, которая по своему обыкновению спала у меня под боком как замёрзшая кошка. Девочка сразу открыла глаза и, вцепившись пальцами в край верхней полки, в одно текучее движение заскочила на неё, а потом стала наблюдать оттуда развалившись на животе, подложив руки под подбородок и качая в воздухе согнутыми ногами.

На полке напротив спала Александра, а над ней Ангелина. Моя хранительница хоть и говорила, что не умеет спать, но свой режим энергосбережения, неотличимый от сна, иногда проваливалась на пару часов. В самом тёмном углу, закутавшись в одеяло и заклеив щели между шторкой и окном чёрным скотчем, дрыхла Светлана. Над ней храпел молодецким храпом Володя, которого только я за ночь раза три толкал.

Две другие полки пустовали. Они предназначались для Оксаны и Медуницы.

Лич Кирилл всей своё многоликой толпой ночевал в выделенном ему Тигре.

Снова стук.

Я встал и сунул ноги в ботинки, тихо стукнув пальцами по высокому голенищу. Сработало хорошее туристическое заклинание, и шнурки натянулись, а потом стали с ловкостью маленьких чёрных змеек сами зашнуровываться. Кстати о змее. Полоз спал уже месяц, не выныривая из своего мягкого и тёплого убежища в моём рюкзаке. Я не тормошил древнего духа, когда надо, тот сам проснётся.

А я спать вчера вырубился прямо в форме, только сняв куртку, которую подстелил под голову.

Опять стук. Кто же там такой настойчивый. Свои бы просто открыли дверь да вошли, а этот долбился готовый всех переполошить. Я переборол своё желание посмотреть на гостя экстрасенсорным восприятием и прошёл мимо небольшого тамбура-прихожей, где ютились умывальник и распределительный щит.

Распахнутые двери заставили поморщиться от яркого полуденного солнца, ударившего прямо в глаза.

— Он есть мой руцей! — с порога раздался гневный детский голос.

Его обладательницей являлась та девчонка, что всюду сопровождала психованного Яробора. Она как прежде была одета в незабудковый сарафан, накинутый поверх белой футболки. Розовые кроссовки соседствовали с бледно-серыми портянками-обмотками.

Серые глаза девочки гневно сверкали, алые губы были обиженно надуты, как у ребёнка, у которого отняли конфету.

Я зажмурился и снова открыл глаза.

— Какой ручей?

— Мой! — выкрикнула она, а потом затараторила, едва не топнув ногой, — твоя девка без моего ведома пошла к моёму ручью! Пусть прочь пойдёт!

— Какая девка? — переспросил я, оглянувшись на свой женский коллектив. Если посудить, то девок у меня теперь даже очень много, но самая близкая была на месте.

— Наглая!

— Пойдём разберёмся, а то всех разбудишь.

Спустившись по металлической лесенке с небольшой ребристой площадки, положенной поверх дышла прицепа, а осмотрелся. Волоты дрыхли на солнышке, расстелив под себя брезенты от мотолыг. Под самим прицепом и в его тени одной большой кучей валялись волкудлаки. Всё остальное было недвижно и сонно. Только один солдат из приданных нам водителей ковырялся в телефоне, приоткрыв дверцу машины. Он вытянул руку, щёлкнул на камеру волков и снова стал водить пальцем по экрану.

Девочка быстро побежала вперёд, проскальзывая между зарослей крапивы по тонкой тропинке. Она периодически останавливалась, что нетерпеливо дождаться меня, потом снова ускользала. Вскоре мы выскочили к небольшому не то озерцу полутора метров в поперечнике, не то к чистой лужице, поросшей по краям высокой травой. И прямо посреди этого озерца валялась наша незабвенная Оксана. Вопреки обыкновению она валялась в воде лицом вниз прямо в форме.

— Се есть мой руцей! — громко повторила девочка, показав пальцем на мою подопечную.

— Поваляется и уйдёт, — пробурчал я, не имея никакого желания вытаскивать мокрую навью из ручья, — тебе что, воды жалко?

— Мне не жалко водицы, но он мой.

Девочка вздёрнула голову к верхушкам деревьев, а потом начала вытирать кулаком слезы, побежавшие по лицу.

— Ты не поймёши мя, человече, — произнесла она дрожащими губами, а потом сердито посмотрела в мою сторону, — я дядьке жалиться буду. Тамо вомут есть, пусть там полощется.

— Хорошо, помогу твоему горю.

Я вытянул руку и, сонно моргнув глазами, начал колдовать. Вокруг кисти едва заметно задрожал воздух. Одновременно с этим ткань на воротнике Оксаны натянулась. Я почувствовал себя магистром Йодой, вытаскивающим звездолёт из болота, приводя утопленницу в вертикальное положение. Навья недовольно повела глазами сначала на меня, а потом на девчушку.

— Ябида, — коротко бросила она, когда я тихонько поставил её на ноги.

С камуфляжа Оксаны лилась ручьями вода, но она не замечала такого неудобства.

— Где омут? — спросил я у девчонки, подойдя ближе к подопечной, и легонько подтолкнув её.

— Я покажу, — ответила та, быстро побежав вперёд, вытирая высыхающие слезы.

Мы прошли сквозь заросли, утоптанные свежей колеёй. Там же рядышком нашёлся и УАЗик начальника штаба вместе с водителем, набирающим в чёрное резиновое ведро воду. Солдат коротко бросил: «Здра жлаю», и плеснул на свой автомобиль. Брызги едва не задели нас, но я промолчал. Впереди медленно текла речка шириной примерно в десять метров. Тёмная вода, заточенная в глинистые берега, была едва подёрнута рябью. С противоположного берега она заросла камышом, в котором отрывисто крякала одинокая утка. Берег спускался немного вниз, и на нём виднелись следы мелкой живности и водителя.

Оксана подошла к самой кромке воды, вытянув правую ногу и нырнув носком ботинка в прозрачную воду. Навья присела и опустила в водоём пальцы рук.

— Градусов двадцать. Зачётно, — произнесла она, неспешно выпрямившись, с раздумьем поглядывая на едва колышущееся зеркало с медленно плывущими по нему палыми листьями. А потом она стала раздеваться.

— Не утонет? — спросил я у девочки, заметив, что боец замер с ведром в руках, присев у воды с открытым ртом и блестящими от такого подарка глазами.

— Не, — отмахнулась та, — вомут две сажени. Берега склизкие, но не трясина. На дне всего одна коряга, и та в сторонке.

Оксана бросила на траву футболку, вытащила ноги из ботинок, выскользнула из штанов, а потом ловким движением стянула трусы. Боец непроизвольно сглотнул, совсем ошалев от такой картины.

Навья подняла руки и рыбкой нырнула в воду, почти не подняв брызг. Если бы она участвовала в прыжках с трамплина, заняла первое место.

Около минуты ничего не происходило. Мы втроём вглядывались в речку, совсем замершую после кульбита, а потом раздался всплеск, и боец закряхтел, пытаясь разжать пальцы Оксаны, стиснувшиеся на его горле.

— Если хоть капля дерьма с машины попадёт в речку, я тебя утоплю, — процедила она холодным голосом, показав лицо над водой, — ты меня понял?

Водитель судорожно кивнул, а потом начал шумно хватать воздух ртом. Оксана сделала пару вальяжных движений руками и поплыла на спине. Над водой были видны только лицо и холмики грудей с острыми посиневшими сосками.

— Дура, — набычившись произнесла девчушка Яробора, — и срам на показ.

Я не стал спорить, лишь хмыкнув с улыбкой. В чем-то она была права. Оксана, бывало, перегибала палку.

— Егор! — раздался сзади голос Ангелины.

Я обернулся. Моя хранительницы быстро окинула взглядом место событий.

— Пойдём, там все собрались уже, — продолжила она.

— Для чего? — спросил я, поглядев в прогалину между деревьев.

— Перепись населения. Дед воюет, но там два упёртых собрались. И эту тоже из лужи вытаскивай.

— Я не пойду, — пробубнила Оксана, — мне и здесь хорошо.

— Не пойдёшь, буду динамитом глушить, как верхоплавку, — бросила Ангелина.

— Это браконьерство, — расхохотался я, подбирая с травы одежду навьи. — Догоняй.

— Это боевые действия. Война всё спишет, — парировала Ангелина, и мы шагнули к лагерю. Сзади послышался шум воды и шлёпанье босых ног.

Когда вышли на поляну, то в лаза бросилось сразу два события. Во-первых, неподалёку была троица каких-то динозавров, похожих на игуанодонов, лениво жующих траву, словно коровы. Только они выглядели не так, как принято их было изображать в научных трудах, а скорее как детский рисунок. Все в ярких пятнах и покрытые не то мхом, не то таким мехом. В общем, бред. А во-вторых, перед кунгом стоял стол и возле него столпился весь мой сказочный народ. За столом сидели дед Семён и незнакомый толстый капитан, прижимающий пухлой ладонью к столешнице большую книгу.

— Слышь, дедок, ты мне мозг не парь. Я как их в штат включу?

— Ну так, ты, мил человек, широкыма и щедрыма руками перо возьми и делай росчерк, — хитро щурясь толковал дед Семён, разговаривая с капитаном, как с малым дитём.

Я замер и стал наблюдать за всем этим действом, не торопясь вмешиваться. Это вообще больше походило на торг двух купцов, пытающихся сойтись в цене на кобылу. Сидящая в дверях кунга Александра тихонько улыбалась, прислонившись к косяку проёма, и гладила Ольху-кошку. Я встал рядом, уперевшись спиной в ступеньки, и почувствовал как руки Шурочки легко легли мне на плечи, а пальцы легонько начли поглаживать кожу на ключице.

— Не, так не пойдёт, — упирался капитан, — у меня выписка из приказа есть только на нескольких.

— Эт на кого же?

— Маг Соснов, — начал перечислять пухлый, — мадам, от которой прошмандовок в шкафу не спрячешь, потом ты, ваша ротная фея, стриптизёрша, тот чернявый глухонемой, и всё-ё-ё..

— Он не глухонемой.

— Значит, хорошо притворяется.

Капитан развёл руками, мол, ничего не могу.

— Есть же грамота, собрать особую роту.

— Приказ-то есть. Да только, каким военкоматом бойцы призваны? Лесочащобным? Военника нет. Допустим, мохнатых запишем как служебных пекинесов, а те громилы как? У них паспортов нет, и срочку они не служили.

Один из волкудлаков глухо зарычал.

— Хорошая собачка. Дедуль, скажи ему фу и кинь палку.

Домовой встопорщил усы, но смолчал.

— Служили мы, — пробасил Велимир, — ещё при великом князе Иоане.

— Не знаю такого. Тогда личное дело где?

— А ты командиру позвони, — не унимался дед.

— Это мы мигом.

Капитан потянулся до поставленного только утром полевого телефона, крутанул рукоятку и начал туда говорить.

— Дай кэпэ… Это, братулёк, командир на мостике? Попроси его. Скажи, пипец творится. Сейчас мозг взорвётся… Тащ полковник, у этих, которые в гостях у сказки, у них вааще никаких документов нет, как с ними контракт заключать? Задним числом? Типа, потеряли всё в неравном бою с тёмными силами? Есть. А на довольствие с какого числа? Есть.

Он положил трубку.

— Ну что? — снова закряхтел дед.

— Что-что, хрен через плечо. Строй свою банду.

Я подошёл ближе и кивнул Ангелине. Та начала тыкать пальцем в каждого, указывая им место на земле.

— В две шеренги становись.

Естественно, никто не среагировал. Не обучены. Моя хранительница, хватая всех под локти, расставила новобранцев по местам и сама встала рядом с капитаном и, молча стиснув зубы, ходила рядом. Дед и Медуница расположились на левом фланге.

Капитан взял поудобнее книгу и пошёл вдоль строя.

— Первый раз на таком строевом смотре участвую. Обязательно нужно фотоотчёт для потомков. Скажут, последние мозги пропил, сказки рассказываю. Представляться не учили?

— Велимир, — пробасил волот.

— Да-а-а, тяжко будет. Нужно представляться гранатомётчик такой-то, жалоб и заявлений не имею. Кто ты по фамилии?

— Всеславович.

— Это отчество, а фамилия?

Волот подал плечами.

— Жесть. Прямо сир Гора Клиган. Может тебе такую дать? Ты Валуева в ладошках скомкаешь и не заметишь. Будешь у нас Тяготеев.

Волот пожал плечами, а капитан чиркнул что-то в книге и пошёл дальше. Если с вампиршей, навьей и Сорокиным было все понятно, то дойдя до Кирилла, он запнулся. Шесть подростков молча улыбались и пялились на комплектовальщика.

— Мне говорили, что это один и тот же персонаж. И вообще они просто хозинветарь.

— А ты запиши, что разные, — подал из строя голос дед Семён.

— Они с тобой зарплатой делиться будут?

— Обижаешь. Я дите не обижу. Но нужно как-то волотов кормить. Я всех на довольствие поставлю, хлебушек лишним не бывает, а Кирюша всё одно не ест ничего.

— Это правильно, — произнёс капитан, постучав кончиком карандаша по ёмкости с младенцем. — у начпрода корма для рыбок нет, соски тоже.

Он прошёлся вдоль всего строя, записав зверо-людей. в конце услышал звонкий голос берегини.

— Санитар-инструктор ефрейтор Медуница!

— Во блин, у неё и личное дело за пазухой, и военник. Даже корочки об образовании есть. Учитесь, — произнёс он, а потом хмыкнул, — Профессия — патологоанатом. Итого. Первый взвод пока без водителя, взвод обеспечения тоже только одного такелажника имеет. Разведвзвод мохнатыми укомплектовали. Ко втором взводе только одно отделение. Командиры взводов в первом лейтенант Сорокин, в третьем собачка Белый Бим Первый Клык.

— Он тебе горло вырвет, — произнёс я.

— Стерплю, — отмахнулся капитан. — Ты попробуй тысячу тувинцев по штату расставь, после этого, ваши — просто мелочь. Продолжим. Во втором куча вакантов. Дед, у тебя в загашнике есть кто? Ты тут самый ушлый. Против дедовщины даже сказать нечего будет. Тебе сколько лет?

— Так тыщ шестьдесят будет. А загашник опаздывает.

— Точно, дедовщина процветает. А долго ждать? — спросил капитан, подойдя к небольшому пеньку, торчащему из земли на метр. Он его поддел носком ботинка, заставив осыпаться кору и лишайник.

Буквально через секунду в этот пенёк с гулким стуком вошли почти одновременно четыре стрелы, три метательных ножа и небольшой топорик. Что-то красно-серебристое очень быстро мелькнуло, и часть пенька распалась тончайшими листами не толще тетрадных.

Это нечто замерло и повернулось к нам, шмыгнув носом. Это была худенькая девушка с тонкой саблей в руке, экипированная в блестящую кольчугу с большим круглым зерцалом на груди. С плеч потихоньку опадал шёлковый алый плащ, на ноги были надеты багряные сапоги на высоком каблуке и загнутыми носами. Ещё имелся колчан, из которого торчали небольшой лук и стрелы с оперением, судя по всему вырванным из хвоста хищной птицы. На нас смотрело юное лицо с румянцем и ярко-голубыми глазами. По длинной и белой, как мел, косе медленно текли тлеющие электрические разряды, перескакивая на кольчугу.

Я посмотрел на довольного деда, на застывшего капитана и нахмуренную Ангелину. Пальцы Шурочки на секунду замерли, а потом снова начали гладить кожу. Я расслабился.

— Ты кто? — произнёс капитан.

— Я не опоздала?

— Ты кто?

— Я, это, как прадед хочу, славу в бою добыть. Они говорят, маленькая, а я уже большая. Меня Соколина звать.

— Понятно. Задатки лидера на лицо. Даже догадываюсь, кто будет взводом рулить. А кто у нас прадед?

— Ну так, Перун.