— Яробор —

Я сидел на крыльце своего нового терема. Крыльцо было выше прежнего, перила покрыты хитрой резьбой, и пахли свежеструганной сосной. Дом был поставлен не токмо с помощью чар, но с новыми вещицами. Где надобно, подколочено гвоздями, где надобно законопачено не мхом и паклей, а особливой пеной, что сразу твердеет. Дабы не испортить дом, испробовали все это на новом амбаре, который тоже был теперь большее старого. Мой жрец-електрик протянул везде медную жилу, развесил лампады, прикрепил розетки. Прогресс вошёл в моё жилище, которое, к новому слову сказать, двухэтажное ныне.

Все можно купить в стольном граде. Особо мне нравились большие белёные окна с широкими подоконниками. Я даже заказал к ним ставни, а сами окна высоченными, в два света. Мастера сперва изумились, но при виде денег сразу загомонили, засуетились. Сделали.

Осталось раскрасить мой терем, тропу к капищу вымостить досками. Но это потом справится, главное уже сделано.

Под особым навесом на небольшом помосте тарахтел генератор, от которого тянулись жилы. Там же стояли две большие бочки с соляркой. Их обязался постоянно полными содержать воевода. Мы с ним да с его помощниками долго сидели за праздным столом. Мне много даров преподнесено было.

Долго спорили о том, где войску лучше стоять, долго перстами в карту указывали, но под конец пира решили. Один из стрелецких чинов все старательно вырисовал карандашом, долго подписывая все буквицами.

А теперь я сидел и вспоминал увиденное. Стрельцы в ночь разбили шатры и теперь доделывали все остальное. Они рыли землю, ставили столбы, тянули жилы. Иные ковырялись с машинами, согнанными в одно место, наподобие ремесленной слободы.

А странный морок все сильнее стал. Помимо ящеров призрачных, коих люди кричали динозаврами, появились ещё. В воздухе порхали как чудные бабочки разноцветные рыбины, поедая гнус, жучков да друг друга.

Поседень придавил лапой неосторожную щуку, кинувшуюся было за синицей. Рыба немного побилась оземь хвостом, да затихла, а потом и вовсе растаяла радужным туманом.

— Ко несущему мор примыкнула стая Первого Клыка, — пробасил Поседень, сидящий около меня на земле.

— Знаю, — ответил я, разглядывая скопище лесного зверья и птицы, прибывших по моему зову и замерших на дюжину шагов вкруг моего терема, — это не беда. Волкудлаки мне не помеха. Добро то, что он нечисть под крыло собирает. Ты всех созвал, да кого надобно разумом наделил?

— Да, — ответил бер.

Я поправил шкуру и встал с крыльца. Средь живности были совы, вороны, лисы, барсуки, зайцы. Всяк понемногу. Птицы и звери сидели, внимательно взирая на меня, а в их очах читалось испуганное разумение. Нет, они не были подобны людям или высшим духам, их разум был заёмным. Стоит спасть колдовству, как они снова станут дикими. Дикими и блаженными в своём неведении завтрашнего дня, довольные лишь едой и тёплыми сухими днями.

— Пусть они за людьми следят, — произнёс я, — только издали, а то постреляют их на мясо и шкуру.

— А мене тоже прятатися? — басовито спросил Поседень, почесав бок когтистой лапой.

— Нет. Ты наоборот должен быть на виду, и везде ходить, все выглядывать. Они должны знать, что под надзором. Я время от времени буду страх наводить.

— Како же, пужаюца они тя, — выпятив нижнюю губу, произнёс бер, и указал когтём в сторону.

Я оглянулся и нахмурился. Рядом со зверьём стоял стрелец, несущий бурую коробку и большой моток чёрных жил. Жилы тянулись за ним по пятам, словно зацепившиеся за куст, или он задумал нить путеводную себе прокласть. Стрелец стоял и переминался с ноги на ногу, ожидая пока не закончу своё дело.

— Что тебе? — зло спросил я.

Глупо было думать, что он пришёл ко мне для почитания. Думается мне, что послали его старшие чины.

— Мне бы телефон поставить, — неуверенно ответил стрелец, приподняв свою ношу так, чтоб я смог убедиться, что он не просто так пришёл.

— Ты как ко мне обращаться должен, смертный? — спросил его я, нахмурившись.

Боец сразу подтянулся, дотронулся пальцами десницы до виска и громко и отчётливо прокричал.

— Товарищ бог, разрешите обратиться?! Оператор узла связи рядовой Сидоров!

Я замер. Впервые за все своё бытие я не знал, что сказать. Он должен был пасть ниц и молвить с раболепием в устах, на худой конец преломиться в глубоком поклоне, коснувшись землицы рукой. В старые времена я убил бы этого дурня другим в наущение. Посадил бы на кол, содрал шкуру живьём, подпалил бы на медленном огне, чтоб орал целую седмицу на всю округу, исходя кровью и дерьмом.

Но те времена минули. Люди сметут меня с моей земли. Не боги, люди. Многие потери понесут, но паду я.

Долго мы в гляделки играли, покуда не подошёл в вразвалочку бер. Он осторожно взял побелевшего стрельца за загривок и с некой лаской в ревучем голосе промолвил.

— Ты склони главу свою, глупец.

Я плюнул под ноги и пошёл мимо. Нашёл он себе сотоварища. Мы с ним товар не делили и на торжище не свозили. Потом разберусь с ними. Как придумаю способ.

Пройдя пару шагов, я ступил в туман и вышел у шатров людских. Огромная машина железной лапой рыла землю, делая глубокие и широкие ямы. Уже готовые рытвины стрельцы охаживали лопатами, ровняли края. В иную уже заехала машина с притороченной зелёной избой-коробом сверху. Зачем они это делали, я не понимал. Разве только окопать потом, чтоб получилась завалинка, защищающая подпол такой колёсной избы от холодов.

Всех людишек не видно было. Они разбежались по разным полянкам, расставляя стрелецкие сотни. При этом суетливые людишки бегали между своими стойбищами как муравьи.

Ещё шаг через туман и взору открылись большие печи на колёсах, возле которых прохаживались повара.

Они варили свои каши и похлёбки, не обращая на меня никакого внимания. Лишь когда я подошёл ближе, сидящие привстали.

Я вздохнул.

— Я тебя понимаю, — раздался сладкий голос сзади. Солдаты уставились куда-то мне за спину. Некоторые даже рты открыли.

Я обернулся. Предо мной стояла та самая особа, явившаяся без приглашения. Она по-прежнему была одета в белые одежды, освещаемые златыми крылами. Все были восхищены ею. Все, но не я. Был бы смертным мужем, пал бы в ноги, да только нутро подсказывало, что зря это будет.

Дева ступила босыми ногами по траве, и, подойдя совсем близко, дотронулась кончиками пальцев до моей груди, словно мы были близки. Она посмотрела в мои глаза и улыбнулась.

— Колючий взор у тебя, Яробор, неужто не по сердцу я тебе прихожусь?

— Огонь тоже красив, да только прикасаться к нему болезно, — ответил я, сбросив её пальцы, словно то была ядовитая гадина. — Не ангел ты. Пусть твоё обличие будет обманкой для людишек.

Дева приоткрыла полные алые губы, прикрыла очи с длинными пушистыми ресницами и наклонила голову вбок.

— И почему я тебе не нравлюсь? Лицом не вышла или статью?

— Душой чёрной. Ты без раздумий кинешь всех нас в адское пламя, будь на то твоя воля.

— Может и так, но не сейчас, — ответила дева, а потом красиво развернулась и подошла к одному из стрельцов. — А ты что скажешь, человече? Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Боец что-то несколько раз нечленораздельно булькнул, не в силах оторвать свой взор от бездонных синих глаз девы. Та положила ему ладонь на щеку, отчего стрелец вовсе разомлел.

— Готов ли ты со мной хоть на край света? А готов ли ты душу мне свою продать?

Воин только судорожно кивнул. Дева в пол-оборота глянула не меня, а в её очах мелькнул огонёк. Тонкая ладонь несколько раз хлопнула по щеке бойца.

— Живи, горемыка, а то кончишь в штаны при людях.

Она оставила ошарашенного стрельца, и снова подошла ко мне.

— Пройдёмся, о великий и ужасный, которого не боятся.

Не боятся? Я схватил деву за запястье, и с силой сдавил. Не по нраву она мне. Ох, не по нраву. И если тот чародей — просто цепной пёс, то, разумеется мне, она и есть тёмный наблюдатель, что приставлен ко мне.

Была, не была. Тут либо князь, либо грязь. Третьего не дано. Если что, ответ сдержу.

— Пройдёмся, — с ухмылкой ответил я, и шагнул в туман. Дева испуганно пискнула, да не вырваться ей из моих лап. Я хозяин сей земли, всё здесь в моей воле.

Несколько мгновений спустя мы вынырнули на потаённой поляне, окружённой дремучими древами с толстыми, покрытыми мхами стволами. И даже не поляна, а островок среди болотца.

Дева испуганно начала озираться, а я подтянул её к себе и схватил за длинные распущенные волосы, а потом приподнял над землёй. Дева ухватилась за мои руки, и начала болтать ногами.

— Пусти, больно!

— Пущу, только ответствуй мне, эти ящеры, и рыбы, и прочая гадость, что лезет на мой остров, твоя забава?

— Пусти! Я дочь одного из владык Нави! — заходилась криком дева, пытаясь лягнуть меня босой ногой.

— Ответствуй! Зачем ты здесь?!

— Пусти! Тебя сгноят в аду!

— Пусть сначала доберутся. Молви!

Не дождавшись ответа, я швырнул демоницу в мутную воду, плеснувшуюся тиной и ряской. Она начала грести руками к вязкому берегу, а потом попыталась зацепиться за чахлые травинки. В глазах больше не осталось спеси, лишь испуг.

Когда она до пояса вылезла из болтины, и приподнялась на локтях, я шагнул ближе и наступил каблуком ей на ладонь, отчего она второй рукой с криком вцепилась в мой сапог.

— Отвечай, не то утоплю. Твой отец будет недоволен, но ещё больше он будет зол от того, что ты не исполнила его наказ. Повела себя как баламошка, — рпоцедил я, не имея намерений отступать в задуманном.

— Я все одно вернусь потом. Отомщу.

— Руки коротки, мстить. Отвечай!

— Навь. Она близко в этом месте к миру живых подошла, — кривясь от боли, начала говорить демоница, — навь не только мир мёртвых, она ещё и обитель снов. Людские сны становятся явью. Дальше больше будет.

— Почему это произошло только с твоим приходом?

— Мы специально соприкоснули миры. Так легче проколы делать.

— Зачем?! Отвечай! Это моя земля! Я хозяин!

— Логистические операции. Люди большой ресурс. Нужно отработать мгновенные переброски больших масс.

— По нормальному говори!

— Порталы по всей земле и в другие миры. Это должно повысить численность населения за счёт экономического подъёма от порталов. Кроме того люди это дешёвое многочисленное войско. Пусти! Больно!

— Почему у меня?

— У тебя удобная площадка для экспериментов. С ясунями этот вопрос согласован, — скороговоркой произнесла девка.

— Смерть бессмертных зачем приволоки со псом вашим?

— Она здесь? — уставилась на меня демоница. — Это людской ход. Я ни при чём. Пусти!

Я убрал каблук, наклонился, и взял деву за плечи. А после поднял над водой и поставил на твёрду землю. Демоница стояла мокрая с погасшим сиянием и исчезнувшими иллюзорными крыльями. Она держала отдавленную руку за запястье, так что длань свисала безвольной кистью, и затравленным зверьком смотрела на меня, растеряв все своё очарование.

— Вот и умница, — произнёс я, вытащив из спутанных волос длинный стебель водной травы. — Теперь мне всё понятно. Дело доброе делаешь, хоть и со шкурным умыслом. А ежели хочешь помочь, то займись гатью, что людишки строят от реки. Я даже работников тебе дам.

Шуйница моя вытянулась в сторону. Болото вскипело и оттуда начали выскакивать лягухи, окружая со всех сторон. Не в моем они ведении, тяжко с водными тварями, да только по-другому никак.

Лягвы подползали ближе, шевеля своими выпученными глазами и надувая горловые пузыри, а потом начинали рывками расти, словно их надували через соломинку. Подрастя, лягвы вставали на задние лапы, аки люди болотные. Росту в них стало по колено взрослому мужику. Сотни четыре их выползло.

— Кто лягушачий князь? — спросил я у этого многочисленного сброда.

— Нет среди на-на-нас та-та-таких. Ква. Каждый са-са-сам по себе. Квак отщепенец, — произнёс ближайший.

— Не угадал. Ты приказчиком и будешь, — ткнул я в него пальцем. — Ежели ослушаешься, солью посыплю да на солнце высушу живьём.

Квак поклонился, а я снова взял демоницу. На сей раз осторожно под руку. Туман впустил нас к себе, дав дорогу к лесу. Я оставил деву пред её шатром, дабы она в порядок себя привела, а сам домой.

Стоило двери в терем захлопнуться, так я прямо там и сел, прислонившись спиной к бревенчатой стене. Пришла дрожь. Дыхание было тяжёлым, словно я без колдовства колоду десятипудовую целую версту на хребте нёс. Не всякий раз приходится княжну преисподней стращать, хоть и младшую, но опасную. Глаза смотрели вперёд, но ничего не видели. Перед ними до сих пор была демоница, а уши слышали: «В аду сгноят».

— Это мы ещё посмотрим. Посмотрим, — пробормотал я.

— С вами всё хорошо? — раздался голос рядом.

Я повернул голову. Предо мной стояла горничная, жена жреца-электрика. Она наклонилась и вытирала руки о передник. Я не ответил.

— Может горячего кофейку? Или что покрепче?

— Что у тебя есть?

— Коньяк у мужа отобрала, он, зараза, в супермаркете взял, когда за лампочками телепортировались недавно.

Я посмотрел на неё немного, а потом ответил.

— Давай и то и другое в одной чеплашке.

— Плохо будет.

— Хуже не будет, — усмехнулся я, а потом откинул голову, гулко стукнувшись о дерево. — Праздник мне нужно придумать. Во имя меня такого дерзкого и такого глупого. У всех богов праздник есть, а меня нет. Не порядок.