— Яробор —
Гостя я почуял сразу, как только он вошёл в мои владения. Порой приходилось отводить глаза нечаянно забредшим в поисках грибов да ягод в мои владения путникам, но этот явно знал, где я. Шёл он быстро и целеустремлённо, через буераки, мимо заболоченных озёр. Гость не был человеком, впрочем, как и я.
Этот ходок вывел меня из лёгкой дрёмы, в которую я часто проваливался последние три сотни лет. Усну, бывало, на целую зиму как косолапый медведь, а по весне проснусь, обойду свой надел, да опять на боковую. Что может случиться нового и интересного на клочке сравнительно сухого леса посреди болот? Земли мои невелики, всего десяток вёрст в длину да четыре в ширину. Справа топи, слева топи.
И всё же, что надобно было этому незваному гостю? Силы в нём меньше, чем во мне, а вот древности, может, даже и по более, хотя тягаться с моими сорока тысячами годков даже живущим вне времени тяжеловато, мало кого из разных духов и демонов можно найти мне ровней, разве только боги, но им до меня и дела нет.
Пришлый уже совсем близко подошёл, делать нечего, надо встречать. Я легко спрыгнул со старой печи, накинул на плечи косматую медвежью шкуру, и шагнул к порогу. Дверь сама собой отворилась, пропуская своего хозяина. Развешенные на тонких бечёвках грибы сдвинулись в стороны, и я спустился по крыльцу, сев на нижнюю ступеньку.
А вот он и гость. Вышел из-за кустов малины, весь в необычную одёжу ряженый. Чудные сюртук да портки серого цвета, сорочка белоснежная с вишнёвого цвета тряпицей под отогнутым и заглаженным воротом узлом завязанной, вокруг шеи намотанной. Концы тряпицы этой шёлковой за пазуху спускаются. На ногах чёботы странные, блестят, словно воском натёртые, был бы гость человеком, и штаны и обутки давно в грязи оказались, а так всё чистенькое, как с новья. На запястье десницы браслет золотой со стекляшкой плоской. Я житель лесной, слух у меня чуткий, ухо ловило тихое тик-тик-тик, идущее от украшения.
— Здравствуй, Яробор, — заговорил гость, — как бытие твоё?
— Смотри, сам не чахни, — ответил я незнакомцу.
Не понравился он мне. Сразу не понравился. Глазки колючие, улыбка лукавая — зубоскал, одним словом.
— Говорили мне, что ты, хозяин, не любишь путников.
— Отчего ж, не люблю? Они мимо проходят, и мне по сердцу это.
— Гонишь?
— Я ни имени твоего не знаю, ни того, с чем пожаловал. Сам суди. А уж про то, что я не звал тебя, можно и вовсе молчать.
— А как же в старой сказке? Сначала добра молодца накорми, напои, в баньке попарь, а потом и всё прочее, даже вон выгнать не стыдно.
— Так, ты не добрый молодец, а я не девица красна. Взашей и так выгнать могу, без кушанья и баньки.
— Даже неинтересно, зачем я пришёл?
— Ну, сказывай, сказывай, а то ведь не отстанешь как банный лист, не отцепишься.
— Звать меня Градислав. И я вот по какому делу к тебе. Война нынче идёт.
— Война всегда идёт. То промеж людей, то промеж богов, а то и вперемежку.
— Нынче всё не так просто, как ты сказываешь. Боги людям явились в открытую, с человечками не как с рабами, а как с равными общаются.
— Дурные, стало быть, они.
— Не в богах дело. Люди нынче силой большой стали, считаться с ними приходится. Да и враг у нас теперь с ними общий.
— Что за ворог такой?
— Напасть, доселе неведомая, взялась из ниоткуда, и сразу огнём и мечом принялась всех без разбору бить, и духов и смертных. Пришлось объединиться.
— А я тут при чём? Я ворога этого в глаза не видывал, слыхом не слыхивал.
— Место у тебя хорошее. Оно прямо в тылу у ворога стоит. Вот и вспомнили про тебя. Хотят тут крепость поставить, дабы зло это пришлое окружить да извести.
Я запустил пятерню в густую чёрную бороду, что на целую пядь опускалась с худощавого лица.
— А какой мне в этом прок? Я ни с кем не в ссоре.
— Тебя страшим в этой крепости хотят сделать.
— Меня? Старшим на моей же земле? Да они, видно, совсем рассудком слабы!
— Велено мне передать: ежели не согласишься, тебя изничтожат, а на твою землю другого старшим посадят. Нужна им крепость эта. А коли добро своё дашь, возложишь сию ношу на свои плечи, поставишь идолов первых богов, то и своего идола сможешь рядом с ними на сей земле сотворить.
— Шутки шуткуешь?! Для кого идол будет?! Для лягв болотных али для белок таёжных?! Людей-то нетути! Это глупая задумка! А коли сгонят меня с моей вотчины, то буду из-под тишка бить. В спину. Будут знать, как меня хаять!
— Не ярись, хозяин, не пусты слова сии. Будет у тебя не просто крепость. Люди здесь будут службу ратную нести. Целых полторы тысячи, а то и по более. И идол твой, хозяин, в чести будет.
— Стрельцов, говоришь, мне на постой отправят? И идол.
Я снова запустил пятерню в бороду. Шибко складно он говорит, и заманчиво. С людишками возиться неохота, но ежели идол мой поставить, да ещё с первыми богами в ряд. Можно попробовать.
— Что ж, Градислав, задумался я над словами твоими. А каковы ещё условия?
— Будут два наблюдателя, один от Ясуней поставленный, другой от Дасуней. Всю инфраструктуру построить поможем.
— Инфра-что?
— И саму крепость и начинку к ней, чтоб удобства были.
— Словечко забавное. Что ж добро даю, да только при условии, что всех своих помощников сам находить да созывать буду.
— Вот и ладно, да только без помощи нашей ты не сладишь с этим делом.
— Отчего же? Дьяка не смогу найти, что ли, аль приказчика?
— Времена не те.
— Поглядим, — ухмыльнулся я, — люди всегда те же. Что тыщу лет назад, что сорок тыщ. А стрельцы-то когда будут?
— Стрельцы? Через полседмицы от них человечек будет, с ним и обсудишь сей вопрос.
У гостя из-за пазухи потянулась тихая мелодия, как от гуслей деревенских, да дуды медной. Градислав достал небольшую тонкую не то шкатулку, не то зеркальце в чёрной оправе. С зеркальца свет лился, и картинки играли красками. Он провёл пальцем по стеклу, а потом приложил к уху, начав говорить с зеркальцем, словно с собеседником. Диковинная вещь, тем паче, что колдовства я в ней не чуял. Неужто людская придумка? Долго же я спал. Видать, стоит дельце, хоть новый мир погляжу.
— Да, слушаю, — буркнул Градислав тем временем, — Что значит сервера заглючили? Я вам за что плачу? За игру в косынку, или за работу, хакеры хреновы. Чтоб через час всё в норме было, и передай Кузину, чтоб макет гарнизона на три-дэ-принтере распечатал к моему возвращению.
Гость опустил руку, буркнул: «Прошу прощения», и снова потыкал в зеркальце.
— День добрый, товарищ генерал, как доверенное лицо Сварога хочу сообщить, что наша задумка в силе. Готовьте бригаду к передислокации.
Я сморщился от неведомых слов, молча ожидая дальнейших событий, и сверля пришлого взглядом.
Вскоре гость раскланялся и ушёл, оставив после себя двоякое ощущение от своих речей. С одной стороны, суета людская, грязь скотных дворов, собачий брёх, а с другой, почёт и превознесение, капли силы людской, что можно собрать, они так сладки.
Я сидел на крыльце, наклонив голову, и смотрел на поляну перед моим домом. Капище с идолами здесь обосную, чтоб на похвалу и молитвы прямо с печи отвечать. Лепота. Одна незадача: для капища жрецы нужны, не меньше трёх. А стрельцы ежели на постой придут надолго, там и девки появятся, не сразу, разумеется, но появятся, поскольку брехня все эти запреты, мужик всегда девку себе найдёт. Сначала у воеводы и сотников заваляются на кровати, а после и остальные притащат. А где девки, там и чада малые. Корнями сядут люди, не уйдут никуда. У меня город свой будет.
Крепость на двух холмах поставить потребно, оттуда и видать всё окрест, и чистую воду можно подвести. А со временем и посад обживётся. К людям и мелкие духи подтянутся: домовые, дворовые, банные, овинники и прочие.
Да-а-а, помощники нужны. Вот, только, кого взять? Кто жив ещё? Кто в другие края не подался?
— Эй, дурни, хватит бездельничать. Подь сюды.
Из-под крыльца вынырнули три мордочки с чёрными носами и пуговками глаз. Анчутки внимательно глядели на меня, бросив свои ежеденные и ежечасные передразнивания друг друга. Глуповатые они, да такое простое дело даже они осилить могут.
— Бегом бегите по окрестным землям. Созовите мне Поседня и Лугошу.
— Сказать что? Да, что сказать? — наперебой стали спрашивать анчутки у меня, отпихиваясь меж собой.
— Ничего не говорите им. Пусть идут и всё.
— А ну как не пойдут?
— Кто?
— Поседень тот же.
— Я этого старого бера из-под коряги тогда за ногу вытащу, как мальца неразумного. Дело большое будет. Мне все нужны.
— Да, да, дело, дело, — запрыгали малявки и побежали в разные стороны.
Немного времени ушло на всеобщий собор. Анчутки глупы, но докучать всякому умеют, уж если решил старого косолапого разбудить, так лучше их никого не придумаешь. И остальных вскорости окликнут.
Затрещала малина и седой бер, давно уж из лесного зверя ставший болотным демоном, вышел из зарослей. Он силён, да ленив. Ленно ему было обходить кусты, вот и попёрся напрямик. Топтыга уселся на поляне и молча уставился на меня, пожёвывая стебель кислого ревеня. Бер он всегда бер, пусть его человечки боятся, величая медведем да Михайло Потапычем, дабы ненароком не услышал, да не пришёл в гости зовущим. Я его не боюсь.
— Дяденька, — раздался звонкий голосок Лугоши, — правду говорят, что здесь село будет? Что от старших богов посланник был, тебе службу предлагал?
— Откуда ведаешь? — подняв чёрную бровь, поглядел я на худенькую девчушку, возникшую, словно из-под земли, которая в разговоре со мной успевала запихивать в рот спелую ягоду.
— Сороки разнесли, — ответила та, утёрши красный от сока рот рукой. — А правда, что здесь сто тыщ народу будет? Это же не село тогда, а город стольный. А правда, что сюда купцы ходить на торжище будут, и войско несметное?
— Угомонись, — произнёс я, проклиная любопытную лесную живность, нигде от них потаённого не скроешь. Всё выведают, всё вынюхают.
— Да, дядь Яробор, умолкаю, — отозвалась ручейница, — а правда, что у них зерцала говорящие?
— Да, помолчи ты, — с беззлобной укоризной произнёс я, а потом оглядел своих друзей-товарищей и начал сказ.
— Уж не знаю, что за напасть там приключилась, но, видать, шибко к стенке припёрло, раз крепость здесь задумали ставить.
— Крепость им подавай, — забурчал басом хозяин болота, река там раньше была, да заилилась, застоялась, превратившись в зыбкую трясину, — для крепости гать нужна, чтоб обозы могли прибывать, чтоб войска в дозор выступать могли, а здесь нет этого. Не бывать крепости.
— А ты на что? Уж не поверю, что б ты тропу потаённую не смог указать.
— Нет таких троп здесь, чтоб телеги таскать. Пеший токмо и может.
— Нет, значит, сотвори.
— Легко сказать, да тяжко сделать.
Я вздохнул, в очередной раз запустив ладонь в густую бороду. Вот ведь язва он.
— Что смотришь с укоризной? — словно прочитав мои мысли, спросил Поседень, — я тебе не всесильный.
— Ежели поднатужишься, то сможешь, — ответил я ему.
— От натуги пуп можно надорвать.
— Даже если надорвёшь малость — не страшно. Я тебе за это рядом с собой идол поставлю. Я не жадный.
— Не нужен мне столб, — басовитым тягучим гласом ответил Поседень.
— Нужен, — ответил я, — чтоб люди ведали, кто здесь хозяева, а то знаю я их, вмиг распоясаются.
— Время говорят другое, — снова заговорил старый бер, — люди изменились. К югу от нас Дубомир всё зверье под себя подмял, и почти все сухие леса. Вверх по течению Топи город нынче стоит. Ежели сороки не блядословят, в нём народу тьма по великому счёту.
Я промолчал, обдумывая сказанное.
— Птахи перелётные молвят, что бой был страшный этой зимой, — добавил бер. — Земля кипела и ходила волнами, людишки в пар и дым за одно мгновение обращались. Тысячи и тысячи сгинули. И не токмо смертные, но и боги. Ты бы сам оглядел, что творится.
— И то правда, — кивнул я, — надо сей град узреть.
— Дозволь я с тобой, дядька, — тут же взгоношилась Лугоша, — у меня и платьице есть добротное. Ну, дядька, дозволь.
Ручейница подскочила ко мне и повисла на рукаве, преданно глядя в глаза. Одним ладом — свербигузка.
— Дядька, ежели нельзя в человечьем обличии, то я векшей обернусь али горностаем. Буду из котомки выглядывать.
— Пойдёшь, но только помни, от меня ни на шаг, — кивнув, дал согласие я. — Быть может, и у тебя хотение возникло в путь отправиться?
— Мне и здесь неплохо, — тихо качнул косматой головой старый седой бер, чья шерсть больше на мох выцветший болотный похожа была. — Я лучше зверье созову. Из них потолковее избрать надо, тех, кому разум дарить сподручнее будет. За людом пришлым глаз да глаз нужен.
Я кивнул и встал со ступеней крыльца. Отправляться надобно, и чем скорее, тем лучше. Ежели не брехал Градислав, то чудной образ у меня буде для нынешних поколений смертных, но и большого страха не будет, коль духи открыто средь них живут. Знай себе помалкивай да поглядывай.