Утро было для меня нехорошим. Утро разбудило тупой болью приступа, тьмой в глазах и падением в никуда. Я сжал ладонями виски, и кажется, даже заорал. Вместо потолка и стен вокруг были лишь смутные, невероятно сочные по цвету пятна.

Вон тот уходящий в бесконечную высоту столб бирюзового света – наверное, окно, а чёрная клякса в противоположной стороне – дверь. Что-то вцепилось в меня острыми когтями и начало трясти так, что казалось, голова оторвётся. Воздух наполнился протяжным нечеловеческим стоном, а потом я нырнул с головой в багровую полутьму. Сквозь алую пелену возникали и исчезали черные силуэты.

Я отпустил голову и вытянул руки перед собой. Пальцы обожглись обо что-то мягкое, податливое, но отдёрнуть их не хватало сил. Что-то схватило меня за запястья и едва не выдернуло кости из суставов. Я не был уверен, так как во время приступа все ощущения неверные. И возможно, я ощущал руками запахи, а слышал прикосновения.

Багровая тьма, наконец, дёрнулась и стала отступать. Сквозь туманную пелену проступили контуры человеческого лица и глухой, как из колодца, голос.

– Женя, Женечка, что с тобой?

Я с силой зажмурился, а потом открыл глаза.

– Я сейчас, – сорвался слабый голос с моих губ.

Даже сам едва узнал его, настолько он был в этот миг чужд и далёк от меня.

– Я сейчас за лекарем отправлю, – снова прозвучал голос, и лишь через несколько секунд пришло понимание, что это Ольга.

Зрение окончательно вернулось, и прищурившись, я увидел жену, сидящую на краю кровати. Она придерживала рукой отворот наброшенного на голое тело махрового халата, чтоб тот не раскрылся, а в дверях стоял оператор Дима. Сухой, высокий и всегда молчаливый. Он почти не моргая смотрел на меня, будто змея на смотрителя, сидящего за стеклянной стенкой ее террариума. Вроде бы и не укусит, а все равно неприятно.

– Не надо лекаря. Сейчас отступит.

– Что это было? – снова спросила Ольга, взволнованно вглядываясь в мое лицо.

– Болезнь. Я же говорил, что моя душа сродни разбитой амфоре, склеенной из разных кусков. Иногда трещины начинают болеть, – едва шевелящимися губами ответил я, а потом показал на прикроватную тумбу. – Воды.

Ольга, все так же придерживая халат, протянула мне обычный гранёный стакан. Прохладная жидкость прокатилась по горлу, казалось, впитываясь в тело раньше, чем достигала желудка.

– Евгений Тимофеевич, – сухо заговорил стоящий в дверях Дмитрий, – там к вам посетитель. Очень настаивает.

– Кто? – выдавил из себя я и встал, поправив белые подштанники.

Дрожащие пальцы притронулись к завязкам на поясе коротких, до середины голени, солдатских бумазейных кальсон. Я как-то выиграл спор у ротного кирасиров, что заточу в кирасе перочинным ножом карандаш, и тот в качестве презента преподнёс ящик казённого нательного. А почему нательного? Просто мы были пьяны, и я поспорил на то, что в ящике, не глядя. Там оказалось нательное, а так как я не имел предрассудков хвастаться нижним бельём, то весьма полезный, хоть и неказистый выигрыш пришёлся к месту. Хотя если бы знал, что в соседнем ящике лежит новенькая электрическая печатная машинка, поспорил бы на неё.

– Штабс-капитан из полиции. Некий Семён Баранов. Просить?

Я неспешно встал, скользнув ногами в тапки, и поставил на тумбу пустой стакан.

– Пусть обождёт немного, – протянул я. – Внизу. Сейчас спущусь.

Дима кивнул и молча удалился.

– Может, завтра? – произнесла Ольга. – Сегодня к лекарю сходишь. Отлежишься.

– Не помогут тут лекари. Нужно искать средство меж пришлых. Хотя я три года уже ищу без результата.

– Но все же…

– Сейчас пройдёт. Оно всегда быстро проходит.

Я вздохнул, тряхнул головой и взял с плательного шкафа вешалку с вещами. Пальцы тряслись, и потому не с первого разу получилось застегнуть пуговицы на сорочке, а потом попасть концом застёжки «молнии» на сюртуке в паз.

Ольга тоже начала одеваться, но к этому моменту я уже вышел из комнаты.

А в парадной зале меня уже ждал невысокий мужчина лет двадцати пяти в полицейской форме. Белый двубортный китель с серебристыми пуговицами и синие галифе с оранжевой выпушкой по шву были тщательно выглажены, а высокие хромовые сапоги начищены до зеркального блеска, словно воронёная ружейная сталь. В левой руке он держал белую фуражку с лакированным козырьком. А на поясе висела отнюдь не шашка, а настоящий драгунский палаш, похожий на тяжёлую шпагу. С другой стороны виднелась большая деревянная кобура. Ещё одной отличительной чертой полицейского были пышные рыжие усы, которые он пригладил пальцами при моем появлении.

– Разрешите побеспокоить, господин коллежский асессор, – произнёс он, рассматривая меня с лёгким прищуром.

– Можете называть без чинов, – произнёс я, подавая ему руку.

– Тогда представлюсь, – ответил полицейский, пожав мою ладонь. – Семен Петрович Баранов. Штабс-капитан. Уголовный сыск.

Я кивнул, а потом показал на обеденный зал, войдя туда, громко позвал кухарку.

– Маша, два кофия. И гренки, жаренные на постном масле.

Кухарка выглянула из боковой двери и коротко кивнула, прежде чем исчезнуть.

Мы сели за дальнюю часть стола, ожидая лёгкий не то завтрак, не полдник. Причём остальные мои подопечные уже откушали.

– Уголовный сыск нечастый гость у нас. Чем обязан?

Штабс-капитан открыл рот, чтоб ответить, но замер, уставившись на дверь. А так как я сидел спиной ко входу, то пришлось развернуться. Зрелище открылось прелюбопытнейшее.

В парадный зал по лестнице спускалась Аннушка. Все бы ничего, но девушка, одетая в лёгкое ситцевое платьице голубого цвета, шла, выставив вперёд руки и натянув на глаза толстый чёрный шарф. И шла она босиком.

Я сначала не понял, а потом вспомнил свой совет тренироваться в хождении по помещению с закрытыми глазами. Вот уж не думал, что недавнее уверование в свои силы сделает ее настолько старательной в обучении.

Анна осторожно спустилась, на несколько мгновений замерла, а потом повернулась в сторону обеденного зала. Она вытягивала вперёд ногу, делала небольшой шаг и замирала на мгновение с тем, чтоб повторить действие. Губы ее шевелились, словно она шептала что-то.

Мы молча сидели и глядели, а она прошла в обеденный зал. Прошла, однако, не с первого раза, а сначала упёрлась руками в косяк, ощупала его, улыбнулась, а потом снова двинулась дальше, шепча под нос. В какие-то моменты казалось, что она просто играет в обычную детскую игру, однако дойдя до стола, остановилась.

– Сейчас брякнет, – пробормотала она и вытянула ладонь с растопыренными тонкими пальчиками, толкнув спинку свободного стула, отчего тот легонько проскрипел ножкой по паркету.

– Ага, – снова произнесла она и повернулась влево, обходя длинный, покрытый белой скатертью стол.

Босые ноги тихонько шлёпали по прохладному деревянному полу. Дойдя до поворота, она снова замерла.

– Упадёт.

Я сперва не понял, а потом перевёл взор на простенький натюрморт, висящий на стене. Наверное, его она имела в виду. И ведь правда, если продолжит идти в том же направлении, то уронит картину на пол. Та и без того плохо держится.

Девушка повернула и почти на цыпочках прошла ещё пять шагов, прежде чем опять остановиться.

– Звякнет, – прошептала она, отведя правую руку в сторону.

Ее пальцы задели серебряную ложечку, стоящую в неубранной после завтрака чашке какао, и та уподобилась колокольчику.

– Гладкое, холодное.

Правая рука дотронулась до кафельной плитки, которой был облицован камин.

Я поглядел на штабс-капитана, легонько улыбнувшись тому, какое у того было сейчас вытянутое в недоумении лицо. Для него сие зрелище являлось, наверное, совершенной дикостью. Хотя я тоже был не частый свидетель подобного, но все же довелось созерцать. Как-то даже имел возможность подглядеть, как опытный провидец ножи метал в доску.

Через несколько шагов Аннушка дошла до нас, высунув от усердия кончик языка, как гимназистка на диктанте. Босые ноги мягко ступили, и девушка, не дойдя всего одного шага, нахмурилась, а потом нерешительно подалась вперёд, коснувшись плеча штабс-капитана. Полицейский деликатно кашлянул, и Анна отдёрнула руку, а затем резко стянула с глаз повязку. Лицо девушки покрылось густой краской румянца. В этот момент она очень походила на тургеневскую барышню, как их изображают в театре и книгах. Лёгкую, светлую, невинную.

– Сударыня, – начал штабс-капитан, пригладив усы, и привстав, – ваше присутствие подобно явлению ангела господня.

Анна покраснела ещё больше и бросилась к двери. На самом выходе она остановилась, и, не оборачиваясь, бросила через плечо тихие слова.

– Красивые. И пахнут чудесно.

– Что она имела в виду? – сев на место, спросил штабс-капитан, когда девушка покинула помещение.

Он все ещё глядел на дверь, ведущую из обеденного зала. Я пожал плечами.

– Государственная тайна. Но все же вернёмся к цели вашего визита.

– А, – повысил голос полицейский, – так, вашего клиента поймали.

– Какого? – нахмурился я.

– Ну, не каждый день находят взломщика, который сидит посреди дома с надутым видом, а на допросе говорит, что ничего не помнит.

– И как он выглядит?

– Да казашонок вроде бы. Или киргиз. Но матерится знатно. Я даже слова за ним приказал записывать, уж на что я любитель порой словечко загнуть, но половины точно не слышал. Вот, скажите мне, Евгений Тимофеевич, что значат слова пруфы и дауны?

– Сейчас, Семён Петрович, – с улыбкой произнёс я, а потом откинулся на спинку стула, но, наверное, слишком быстро, так как перед глазами промелькнули тёмные круги, оставшиеся от приступа. – Дневальный! Никитина кликни!

– Да, – продолжил полицейский, немного ёрзнув на стуле, – у меня просьба будет деликатная. Мы контрабандиста хотим задержать, но вот подозрений маловато. Нам бы его под видом вашего клиента взять.

– Это как?

– Ну, видите ли. Подойти к нему, окружить, как вы это обычно делаете с пришлыми, мол, хотим проверить, из той ли вы Швейцарии, что у нас есть. Документики и прочее. Сказать, что вы, господин, обшибались миром, пройдёмте в участок. А там, оп, а паспорт-то поддельный. Да и проще извиняться придётся за конфуз перед иностранным гражданином, ежели вдруг промашка, – бодро высказал штабс-капитан, словно гордится своей придумкой.

– Я даже не знаю, что ответить, – начал я.

Совершенно не хотелось лезть в уголовный сыск. Грязи потом не оберёшься. Одни уголовники потянут за собой других. А наша задача ловить только попаданцев. Безобидные они или нет, это уже другой вопрос, но бегать за убийцами, насильниками и прочей мразью? Нет, извольте.

Видимо, это читалось на моем лице, так как штабс-капитан криво ухмыльнулся и скис.

– Жаль. Я думал, получится. А то он горазд лампами торговать. Логическими. Да и откуда их берет, непонятно. Но хорошие, черт возьми. Прямо ювелирная работа. Хотели его взять, а он успел сбросить товар в реку и уйти сам. Три ящика выловили. Может, вам немного подарим? – с надеждой протянул штабс-капитан.

Я опустил глаза. Ламп действительно не хватало. Часто дублирующие системы поиска простаивали по месяцу, прежде чем с Петрограда пришлют. А ждать, если сломаются основные, не хотелось, вдруг появится тот самый, что поможет с приступами.

– А когда оно будет? – неуверенно произнёс я.

– В обед. Он на поезде прибывает. На вокзале брать будем. Мы даже петарду подготовили. С помпой встречать будем.

Я вздохнул. Заманчиво, но все же не хотелось с уголовниками заниматься.

Размышления прервал голос Сашки Никитина.

– Звали, вашество?

Я повернул голову и опешил. Александр стоял снаряжённый в кирасу, но суть удивления была не в этом. Он ее разукрасил. Наплечники сверкали сплошной позолотой, а сверху благородного блеска чернели двуглавые имперские орлы, увенчанные коронами. Все грани механического доспеха сверкали тонкой золотой линией. С правого наплечника свисало несколько оранжевых полицейских аксельбантов. На нижнем краю левого наплечника на обыкновенный сургуч крепилась тесьма цветов имперского флага. Три черно-жёлто-белые ленты. На сургуче стояли оттиски печати для почтовых пакетов, которая хранилась у связистки. В сочетании с остальным доспехом цвета хаки это смотрелось по-средневековому пышно и пафосно.

– Ты что сделал? – ошарашенно спросил я.

– Не нравится? Я закрашу тогда?

– Ты просто объясни. Зачем?

– Ну, мы ж не солдаты и не спецназ, – начал оправдываться Сашка, – мы лицо нашей галактики. Вдруг послы с Альфа-Центавра придут, а мы как непонятно кто?

Я закрыл глаза и сосчитал до трёх. Хотелось отвернуть ему голову прямо в кирасе.

– А мне нравится, – вдруг вступился за Никитина штабс-капитан. – Молодец-удалец, пойдёшь со мной вечером посла встречать?

– С шампанским? – оживился Сашка.

– Нет. С наручниками.

– Хватит! – повысил я голос, – пойдём все вместе. И ящика – два.

– Добро! – гаркнул полицейский и хлопнул в ладоши, а потом несколько секунд потёр их друг о друга. – А что с киргизиком делать?

– Пусть посидит недельку. Все равно от него толку уже не будет, – отмахнулся я и встал.

Но в этот момент Маша принесла кофий и гренки, и я со вздохом сел обратно.

– Да, добрый молодец, – позвал Сашку штабс-капитан, приняв угощение от кухарки, – что значит пруфы и дауны?

– Ну, пруфы – это линки на файлы, у которых плюс сто пятьсот авторитета. А даун – это у которого ДНК корявая, от этого чуваки с нулевым КЭШэм мыслей рождаются.

– Объяснил, – буркнул я, – а теперь по-людски.

– Ну, это доказательства и умственно отсталый. А что, того хакера с чугунным лут-боксом взяли? Не тянет он на урку, так, задрот, который крутым типом притворяется. Урка бы по-другому выражался.

– Полиция разберётся, – ответил я.

Сашка исчез, а его место в дверях занял оператор Дима.

– Пробой, – коротко произнёс он.

– Да что ж за утро, – пробубнил я и посмотрел на поднос, где красовались три золотистые гренки и маленькая чашка почти чёрного кофия.

Но отказываться от пробоя не хотелось.

– А можно с вами? – тут же спросил штабс-капитан.

Он уже доел завтрак и теперь вытирал усы салфеткой от кофия.

Я поглядел на палаш в ножнах и маузер в кобуре, а потом кивнул.

– Только не мешайтесь без необходимости, – вырвалось у меня. – Дневальный! Сбор!

Через четверть часа я уже стоял на подножке трактора. На другой приютился штабс-капитан Баранов. В телеге сидели Никитин с сотовым и барышни. В отличие от полицейского мы были хмурыми. Сказывался случай на кладбище. Лицезреть кровавую бойню никому не хотелось.

Доехали быстро, но все равно опоздали. Пробой свершился. Впрочем, ничего страшного не случилось. Самым средоточием зла были старые бабки, разглядывающие через забор из дальнего огорода какого-то чудака. А тот стоял в зарослях малины в рванине и орал на всю улицу.

– Я великий чародей, обучавшийся у сильнейших магов всех миров! Если приблизитесь, я явлю вам свой гнев и спущу с цепи могучего зверя!

Мы сначала смотрели на это несуразное человеческое существо, на шее которого болтался медный рабский ошейник с больши́м кольцом и несколькими звеньями ржавой цепи. Небритый совсем.

Сразу стало понятно, что спешить некуда.

– Чего он спустит? – переспросил Никитин, наклонившись через борт телеги, отчего та накренилась.

– Сашка, не опрокинь! – звонко воскликнула Настя и начала осторожно слезать на землю.

Кираса все ещё не давалась ей, хотя девушка очень старалась.

– У-ух! – выкликнул парень и, качнувшись разок, сиганул через борт в своём раскрашенном доспехе, но все же не удержался и упал на пятую точку.

Сошедший ранее полицейский галантно подавал девушкам руку. Смотрелось это забавно. Офицер в белом кителе и дама в механической броне.

– Сударыня, нас не представили, – заговорщически произнёс он, когда вниз сошла Анна, – Семён Петрович Баранов. Уголовный сыск.

– Анна Дмитриевна, – ответила девушка и попыталась сделать лёгкий реверанс, но при этом задела телегу.

– Опрокинешь! – донёсся крик Ольги, которая стояла на краю и глядела то на меня, то на полицейского, приложившегося к механической перчатке Анны губами.

Тоже мне Казанова нашёлся. Но отставать не хотелось, и я тоже подал руку, встав так, чтоб спрыгивающая жена не сломала мне ногу или что иное. Броня весила изрядно.

– Ольга Ивановна, моя супруга, – представил я Олю, тоже подавшую руку полицейскому для поцелуя.

В следующий момент к штабс-капитану подошла наша юная ведьмочка.

– Настька я! – громко произнесла она, заложив руки за спину и закачавшись на месте.

Кажется, даже глупо хихикнула.

– Рад знакомству, сударыня.

– Про потеряшку не забудьте, – произнёс я и подошёл ближе к дому, в палисаднике которого засел ободранец.

– Не подходите! – заорал тот, подняв на вытянутых руках нечто рыжее и лохматое. – Я зверя спущу.

– А шавка-то дохлая, барин, – высказала Настя, встав рядом со мной. Она уже успела освоиться и перестала бояться, что отдадут на опыты. – Ужо кости в дырках шкуры видны.

– Я чары апокалипсиса знаю! – надрывался бедолага. – Я прошёл путь от раба до высшего чародея!

– Психический, – брезгливо произнесла Ольга, а потом достала с телеги фотоаппарат с большой лампой-вспышкой.

Она, не обращая ни на кого внимания, шагнула к самому забору и щёлкнула прибором.

– Я сейчас прокляну вас! – не унимался ободранец. – А Рауль разорвёт вас на куски!

– Что с ним делать? – спросил Сашка.

Но парень был не один, кто задумывался над этим вопросом. Оборванец выглядел умалишённым окончательно и бесповоротно. Мне сразу вспомнился Бен Ган из книги «Остров сокровищ». Именно так я себе и представлял брошенного на необитаемом острове пирата. Худой, небритый, грязный и в лохмотьях. Жаль, сундука с пиастрами нет.

– Я победитель дракона! У меня его сила! – все ещё голосил потеряшка осипшим голосом.

– Саша, сходи в лавку. Купи колбасы, хлеба, сыра и вина, – произнёс я, засунув руку во внутренний карман и достав ассигнации.

Никитин взял бумажные деньги и побрёл вдоль улицы, а я снова обратил внимание на горемыку.

– И так всегда? – с небольшим скепсисом в голосе спросил штабс-капитан.

Он явно разочаровался в увиденном.

– Уж поверьте, лучше так, чем недавний случай.

– А что произошло?

– Погибло пять человек. Трое из которых – подготовленные кирасиры.

Штабс-капитан прищурился и ещё раз посмотрел на пришлого.

– Может, вырубить?

– Нет, я мирно хочу.

Мы с минуту стояли и смотрели, как Ольга сделала ещё несколько фото. Спешить было некуда, до обеда далеко, а навестить кладбищенского сторожа я хотел вечером. Приборы от Бодрикова тоже ещё не привезли.

– Вашество! – раздался голос Сашки. – Вот!

Я обернулся. Никитин держал в руках корзинку с указанными продуктами.

– Только это, я без сдачи, – продолжил парень, – я ещё за дверь отдал.

– За какую?

– Ну, я дверь не в ту сторону открыл в магазине. Ну и, в общем, косяку тоже северный полярный лис пришёл.

– Не понял, – произнёс я, нахмурившись.

– Ну, сломал я его.

Я вздохнул и взял корзину.

– Ольга, приступай. Ты же у нас приветливая дама.

Моя жена положила фотоаппарат в лежащий на телеге чемоданчик и приняла еду. На всякий случай я достал из внутреннего кармана наган и убрал за спину. Штабс-капитан поглядел на меня и тоже подготовил маузер.

А Ольга осторожно подошла обратно к забору и, разок обернувшись на нас, начала вести беседу.

– Здравствуй… путник… ты, верно, голоден.

– Я могучий чародей всех стихий! – дрогнувшим голосом продолжил свою речь оборванец.

Ольга тяжело вздохнула, посмотрела на меня и положила корзину на чахлую траву, растущую у дроги.

– Я так не могу, – развела она руками, а потом пошла вперёд.

От толчка механической кирасы хлипкий заборчик с треском разлетелся на штакетины, а под ногами жены захрустела грядка с морковью. Сразу же истерично заголосил потреяшка, тряся дохлой собакой перед собой.

– Рауль! Фас! Убить их всех!

Ольга быстро преодолела расстояние между забором и зарослями и попросту схватила попаданца за руку. Тот заорал от боли, выронил труп несчастного животного и вцепился свободной рукой в колючий стебель малины. От этого он заорал ещё громче, а Ольга поволокла его к нам.

Потеряшка упал на землю и стал волочиться, словно привязанный к трактору тюк сена.

– Раульчик! Мой Рауль!

Ольга подтащила верещащего бедолагу к телеге и приподняла над землёй.

– Давай, у нас Сашка будет приветливой дамой, – пробурчала она. – У меня терпения не хватит.

– Сударыня, вы меня удивляете, – протянул штабс-капитан.

– Предлагаю без комплементов, – с толикой ревности произнёс я. – Саша, корзинку прихвати.

Через пять минут трактор попыхтел обратно. Всю дорогу Ольга придавливала не замолкающего сумасшедшего рукой ко дну телеги. Тот истерично верещал проклятия, и поэтому путь до психушки профессора Крылкина показался очень долгим.

Там мы вручили бедолагу двум могучим санитарам и поскорее покинули обитель светила науки и последователя доктора Фрейда.

Время уже подходило к обеду и потому мы поспешили на вокзал. Одноэтажное деревянное здание, стоящее у железнодорожного пути, было заполнено людьми. Разного чина люди ждали прибывающий паровоз. Одни чтоб покинуть город, другие – встретить гостей. На нас косились с любопытством, но без страха. Мещане, служивые и прочий народ больше беспокоились за свои вещи, нежели ожидали зла от нас. Тем более, что с нами был полицейский офицер. Во время ожидания он построил пятёрку городовых и долго их инструктировал, что и как делать, после чего те разошлись по разным входам.

Наконец, появился поезд. И если раньше столб дыма был виден издалека, то паровозы с теплородными котлами кроме чистого пара ничего в воздух не выбрасывали.

Громыхающая стальными колесами на стыках рельсов громада с мерным «чух-чух-чух» подкатилась ближе, а потом заскрипела тормозами. Пятёрка деревянных вагончиков с узкими окошками качалась всё медленнее, а на подножках уже стояли проводники.

Люди поспешили ближе к поезду. В воздухе поднялся шум и гам. Одни махали руками и кричали начавшим выходить приветствия, другие тащили вещи, будто не успеют, хотя поезд точно простоит полтора часа.

– Вот он, – подавшись ко мне, произнёс штабс-капитан, – господин в белой шляпе и с толстым саквояжем.

– Тут таких трое, – огрызнулся я.

– У него бакенбарды. Видите?

Я кивнул и пошёл ближе, проталкиваясь сквозь толпу. Моим подчинённым было проще, толпа сама расступалась перед бронированными барышнями, а уж перед Сашкой и подавно.

Когда подошли совсем близко, я заметил, как какой-то паренёк бросил в толпу картонный цилиндрик и почти сразу грохотнуло.

– Попаданец! Попаданец! – заорал паренёк, указывая на мужчину в белой шляпе. – Кто-нибудь, позовите полицию!

Толпа шарахнулась в разные стороны. Мужчина хотел убежать, но брошенные людьми котомки и чемоданы попались ему под ноги, и он чуть не упал.

Он выпрямился, а заозиравшись, увидел выскочивших со свистком двух городовых. От этого он побежал в другую сторону. Прямо ко мне.

– С дороги! – прокричал он, но я подхватил его под локоть.

– Вы, верно, заблудились. Этот мир непривычен для вас, но я вам все расскажу.

– Отстаньте! – заорал человек, уронив шляпу на перрон.

Он ещё раз дёрнулся, но тщетно.

– Не волнуйтесь, здесь вас не обидят.

– Вы меня не за того приняли!

– Вы не волнуйтесь, – мягко ответил я, – пришлые из других миров – наша специальность.

Пока он брыкался, со всех сторон его обступили городовые. Моя команда тоже встала рядом.

– Отцепитесь! – дёрнулся мужчина, – я подданный Швейцарии.

Он попытался вывернуться, и о кирпичи перрона звякнуло железом. Я сначала подумал, что это деньги. Взгляд машинально проследил предмет, и я замер. Прямо у моего ботинка лежал треугольный значок со змеёй.

Я быстро наклонился и, не выпуская человека, подобрал вещь. Внутри все заколотилось. В точности такой же значок я нашёл на кладбище, где на нас напал зомби. Ну, теперь точно не выпущу.

Я злорадно посмотрел на мужчину, а тот побледнел и замер, а потом вдруг выгнулся дугой, точно от эпилептического припадка.

– Единство все равно весь ваш мир… – прохрипел этот неведомый человек.

Глаза его закатились, а тело начало трястись в припадке. Изо рта пошла пена. Судороги становились сильнее и сильнее, пока, наконец, он не дёрнулся и не обмяк. Я только и успел подхватить падающее тело.

– Что это с ним? – быстро спросил штабс-капитан, подскочив ко мне. Он сноровисто положил ладонь на шею, прощупывая пульс. – Мёртв.

Я осторожно опустил тело на перрон и сжал в руке значок. Теперь у меня их два, а мужчина оказался настоящим попаданцем. И это было совсем не к добру.