Глава 1. Яробор и должностные обязанности бога

Яробор ласково погладил резной столб, срубленный из старой лиственницы. Пальцы прошлись по древесине, покрытой искусной резьбой. Завитки, буквицы, зверушки и древа, да его лик. Сие был его долгожданный идол.

Прошёл уже почти месяц. Тёплая затянувшаяся осень приносила порой ливни, но откладывала с морозами. За это время Яробор со своими помощниками успел сложить добротный терем с двумя этажами, где места было в избытке, но все одно любил сидеть в большом зале с печью, возле которой возилась Настя.

Стрельцы постоянно тревожились, проводили учения и бегали туда-сюда. Порой они обстреливали из своих самоходных мортир совсем обнаглевшие отряды орды, попавшиеся на глаза снующим разведчикам. По построенной гати уже трижды подвозили припасы.

Чужие твари пять раз пытались взять штурмом гарнизон, но у них ничего не вышло.

– Лепо. Лепо, – тихо промолвил лесной бог, вспомнив, что ныне слова не те звучат.

Ныне слово «лепить» означает глиной ваять, а вовсе не красоту придавать. Красный – значит червонный, а не такое же лепо. А как же ныне скажут?

– Андрюшка! Подь сюды! – криком покликал Яробор своего дьяка.

Увалень вышел из терема, щуря глаза после темени. Он тяжело спустился по новеньким ступенькам и доковылял к капищу.

– Как ныне про лепоту молвят? – не, поворачиваясь, спросил Яробор, отойдя на пару шагов и наклонив голову набок.

Руки с закатанными до локтей рукавами рубахи легли тяжёлыми ладонями на бока. По нраву ему работа плотника пришлась, особливо хмурое резное лицо с чернющими неподвижными глазами, смотрящими на гостей из-под полуприкрытых век.

Дьяк посмотрел на хозяина заимки, как на изувера, терзающего невинных бессонными днями и ночами.

– Здорово, классно, прикольно, охрененно, – перечислил он нудным голосом.

Яробор наклонил голову на другой бок. Идол ещё надо зачернить-поворонить в выемках да высветлить на кромках, дабы резьба была видна даже ночью при огне.

– Не-е-ет, – наставительно протянул Яробор, – Лепо, оно и есть лепо. А все ваши дурные словечки от невеликого ума. Ладно, ступай.

Он постоял ещё немного, вздохнул, а потом решил, что пора заняться тем, что подобает богу места – оберегать и блюсти. Благо, оберегать было много теперь кого, да и блюсти придётся немало. Что сперва? Самое важное – переправу оглядеть. Если с воеводой решили раз в три дня гонца через туман отправлять с донесениями в стольный град, то большие грузы и ихние машины невозможно тягать, а войску хлеб да мясо надобны. Да. Воистину так, думал Яробор.

Он шагнул. Туман возник пред ним послушным облаком, приняв в свои густые молочные объятия, тут же выпустив у самой гати. Сапоги сразу утонули по щиколотку в сыром мхе. А рой гнуса пугливо разлетелся, образовав большой круг.

Гать через болотину строилась споро. Озадаченные лягвы тащили со всех сторон ветки и сучья, скидывая их в длинный вал. Путь-дорога строилась, слегка петляя между зыбких озёр, где под водной гладью ещё на сажень в подземный мир уходил топкий ил. Древние духи, что старше остальных будут, молвили, что великая река петляла, меняя русло за ту тьму веков, что наступила за уходящим отсюда северным морем. Мутные тяжёлые воды нанесли песок и глину, образовав эти земли, а потом отступили в другое русло, оставив полосу заиленного заболоченного прежнего дна. Так и получилась сухая, поросшая сосною и елью твердь меж двух болот.

Яробор шагнул вдоль этого вала из веток на человеческие голоса. Через сотню-другую шагов из-за кустов показался анжинер со своими помощниками. Высокий худой мужчина в тонких очках что-то объяснял другим, развернув большую карту. Рядом с ними стоял с важным видом жабий князь, доставая анжинеру макушкой разве что до колен, и делая вид, что понимает что-нибудь из разговора.

Анжинер убрал карту и наклонил голову к лягушу.

– Здесь ещё веток, – произнёс он, указав пальцем на прогалину между расступившимися деревьями.

– За-ква-чем? – шевельнув горловым пузырём, спросил жаб и повёл левым глазом на проплешину.

– Потому что пока нельзя класть полимерный настил, – ответил анжинер, тяжело вздохнув.

– За-ква-чем настил-кву?

– Да ты издеваешься, что ли?! – взорвался человек, глядя на зелёного помощника. – Я уже сто раз объяснял, что не выдержит он КамАЗы!

– Нас, ква, держит, – поджал глаза жаб.

– Вас, блин, и кувшинка выдержит!

Яробор ухмыльнулся. Жабы всегда неимоверно глупы. Им и сто по сто раз растолковывать глупо. Этот человек лишь время почём зря теряет, да здоровье своё изводит.

Лесной бог сделал ещё несколько шагов, чтоб его стало видно. Жаб сразу бухнулся на четвереньки, изображая поклон, а анжинер коротко поздоровался, опустив руки и встревожено глядя на неожиданного гостя. Не привыкли ещё люди к богам.

Яробор показал жабьему князю кулак.

– Делай, что велено. Потом всё увидишь.

– Что, ква, велено? – переспросил жаб, приподняв голову.

Анжинер закатил глаза, вздохнул и прошептал.

– Веток больше.

– Ветки! Ква! Ветки ещё! – громко и противно заверещал жаб, вскочив с места и начав метаться между таких же зелёных недоумков. Те стали прыгать чуть живее. Над лесом поднялось многоголосое кваканье, как в пруду по весне.

Яробор заозирался по сторонам, а потом спросил у человека ответ на интересную думу.

– А где демоница? Она должна здесь тебе в подмогу быть.

– Не знаю, – ответил тот, – утром появилась на пять минут, плюнула в болото и исчезла.

Хозяин лесной заимки скривился и шагнул в туман, думая, что эта стервозина ещё попьёт кровушки.

Но мысли сии дурные, и надобно о них позже думать. Сейчас дела есть поважнее.

Туман выпустил Яробора, и тот оказался рядом с шатрами воеводы. Стрелец у входа в шатры, или как они называли это командный пункт, быстро заскочил внутрь, а потом вышел, но не один. С ним оказался помощник воеводы, коего начальником штаба кличут.

Он поклонился и замер в ожидании. Яробор облокотился на зелёную ограду. На душе у лесного бога было хорошо и весело, невзирая на все мелкие неурядицы, что случились ранее.

– Ну, молви, воин, чем я, как бог-покровитель, могу вам любезно помочь, пока добрый?

– Помочь? – спросил начальник штаба, зыркнув глазами. – Вы только и ходите, корчите из себя великую сущность. Хотели бы помочь, не допустили бы войны. Или пошли бы воевать вместе с нами.

– Ты не дерзи, человек, а то не посмотрю я на договор, что заключил с вашими главами, на суку вздёрну, как холопа, – повысил Яробор голос, думая, что человек слишком много себе позволяет.

Тепло на душе вмиг испарилось, оставив лишь сгущающуюся тьму.

– Помочь, – повторил негромко стрелецкий чин. – Тварей своих уймите для начала, а то от них вреда больше, чем пользы.

– Каких тварей? – играя желваками, спросил Яробор, потихоньку вскипая.

– Ваших, – прямо в глаза богу посмотрел начальник штаба.

Яробор скрипнул зубами. Недобро разговор пошёл, но раз сам назвался в помощь, не вертать взад слова, разгребать суть незадач надобно. Он сделал шаг вперёд, схватил человека за ворот и зло процедил.

– Сей же час пойдёшь со мной и покажешь, чтоб клеветы не было.

«Всех по порядку обойти надобно, всех подопечных, – думал Яробор. – И начать с По́седня, уж коли он самый главный после хозяина. А если поклёп пустой на них, то вырву язык этому наглецу».

В тот же миг белая молочная пелена всклубилась за спиной лесного бога, и он, не разворачиваясь, шагнул туда, утаскивая воина. Сквозь белесое марево, быстро растаявшее, проявился огромный шатёр, рядом с которым стояли на чёрных колёсах большие походные печи. Несколько баб-поварих, одетых в белые одёжки, толпились у входа в шатёр, испуганно прячась друг за друга, и держа в руках кухонные ножи и большие черпаки. И прятались они от чего-то, что было в этом шатре.

Начальник штаба, согнувшись в три погибели, сглатывал слюну от подступившей дурноты. Не любит туман людишек, наизнанку выворачивает.

Яробор при виде этого легонько улыбнулся. Пусть помучается, наглец.

– Что девоньки? – зычно спросил леший у поварих, – чего испужалися?

Бабы разом взвизгнули и, подскочив на месте, развернулись.

– Там медведь в столовой! – сразу начала причитать одна из них, тыча пальцем на шатёр. – Здоровый такой. Страшный.

Они все посмотрели на Яробора как-то с надеждой и благоговением. Он приосанился, уже и забыв, каково оно, быть богом. Лепота. Внутри снова стало теплеть.

– Расступись, девоньки, – сдвинув парчовую шапчонку на затылок, ответил он и шагнул внутрь, потянув стрельца за рукав.

Пологи шатра пред ним сами собой раздвинулись. Вход был невысок и пришлось немного пригнуться, а потом глазам предстало зрелище.

Среди сдвинутых и уроненных обеденных столов и лавок, прямо на тканом полу сидел По́седень. Старый бер сгрёб в кучу жестяные кубышки с синими узорными боками и поочерёдно поднимал их, протыкал когтём, а потом лакал длинным алым языком белую тягучую жижу, похожую на сливки молочные. Он делал это с таким самозабвением, что даже не обратил внимания на вошедших. Его язык быстро-быстро облизывал кубышку, а когда кончалась, он тянулся за следующей. Яробор смотрел, как он опорожнил две такие жестянки, прежде чем заговорить, но сначала глянул на скисшего стрелецкого чина.

– Ты что творишь, дурень? – позвал он медведя.

Бер замер и поднял взор. Тягучая жижа струйкой потекла по морде и стала капать на тканый пол.

– Лакомлю сябя, – клокочущим басом ответил По́седень, облизав морду, а потом наклонившись к полу и принюхавшись к небольшой лужице. – Сие оне́ кличут сгущёнкой. Я такого отродясе не яствовал. Страсть как сладка. Как мёд, токмо молочный. Ты отведай, сам не оторвёшься потом.

– Ты всех баб распугал, дурень, – снова произнёс Яробор, пропустив мимо ушей предложение пробы.

– А пошто оне́ пужаютися мя. Я же не трожу никого из них.

– Да уж больно ты люто выглядишь.

– Мне э́тага яства хватит для полюбовного мира и дружбы с этими бабами. Не́ча меня пужа́ться. Я теперя от их кухни ни на единый шаг не уйду. Пущай обвы́кнутися тепе́ря.

Яробор вздохнул и поглядел на воеводского помощника. Стыдно ему стало за мысли о клевете. Пусть и не безобразничает бер, но девок испугал.

– Твоя правда, – выдавил он из себя, – но не со зла он. Что с него взять, с этого старого сладкоежки.

– На довольствие поставим, – тихо ответил стрелец, – подкину начпроду головняк. Но там ещё проблемы.

– Веди уж, – промолвил Яробор, печально вздохнув.

И они вышли из шатра. Сзади послышался сдавленный стон сдерживающего дурноту человека, ибо туман лесной бог призвал прямо на выходе, и из шатра они вышли на широкую поляну, где стояли большие жестяные не то сундуки, не то амбары, окружённые забором из проволоки. Только проволока была не простая, а колючая аки ежевика. В такую влезть – мало не покажется.

Меж двух изгородей стоял стрелец, вооружённый скорострельной пищалью.

Вышли они из тумана, однако не на саму полянку, а чуть в стороне, за плотными зарослями ивняка. Отчего Яробор немного приподнялся, вглядываясь в эту огороженную поляну. Всё было без изъяна. Стражник жив, изгородь цела, разве что рядом болотница стояла. Но она безвредная совсем. Ну, строит глазки воину, так и тот не против, а даже рад лясы точить с бесстыжей нагой блудницей.

– Что здесь не так? – спросил Яробор, резко обернувшись к начальнику штаба, тоже глядевшему на голую девку.

Тот вздохнул и выпрямился, а потом замер и облизал губы. Глаза его заблестели, как у кота при виде мыши.

– Ну… так… – начал он, став водить рукой в воздухе, словно забыл речь, неотрывно глядя на блудницу, – девка.

– Ну и что? – нахмурившись, спросил Яробор. – Эка невидаль, или ты девок не любишь?

– Я? Я не против баб, но нельзя ей здесь быть, да ещё в таком виде.

– В каком?

– А что она голая?! – вдруг взорвался стрелец. – Здесь пост между прочим! Часовой службу нести не может!

– А-а-а… вот оно что, – произнёс Яробор с усмешкой, а потом вышел из зарослей и направился к посту.

Болотница увидела его и попятилась.

– Подь сюды! – громко позвал её хозяин, – Сюды, говорю, дура!

– Яробор, свет очей наших, – всё так же пятясь, промямлила девка и втянула голову в плечи, аки заморская чуряпаха.

Яробор выставил пред собой раскрытую ладонь, и девку, что только ойкнуть успела, сила дёрнула к хозяину. Пальцы сжались на тонкой белой шее, заставив девку захрипеть.

– Хоть шаг подойдёшь к этому месту ближе, чем на полверсты, голову оторву. Иди подстилкой в другом месте валяйся.

Яробор повернулся к подбежавшему начальнику штаба.

– Может, ей сейчас голову оторвать? Всё одно, её только могила исправит. Её и утопили-то за блуд в трясине.

Вояка, пялясь на белы груди, крутые бёдра и тёмный треугольник лобковых волос, покачал головой.

– Не… Ну зачем голову-то?

– А зачем ей голова? У ней ума и так нет, у дуры этой.

– Не, не надо, – ответил начальник штаба.

– Ну тогда сам воспитывай, – произнёс Яробор, а потом швырнул девку прямо в руки вояки.

Тот подхватил болотницу, да так и замер. Стал слышен стук его сердца. Болотница, хоть и дура, а состроила себе морду невинно обиженной девственницы и захлопала глазками в объятиях мужика. Все бабы так умеют с самого рождения, и смерть их ничему другому не научит. Лады, пусть сам с ней мается.

Яробор посмотрел вдаль, а потом снова призвал туман. Надо за Лугошей приглядеть, а то вдруг её кто обидеть решил, а она от скромности и пожаловаться не решится, всё будет прятаться по углам.

Яробор шагнул в послушную пелену, оставив воеводу с новыми хлопотами. Впереди находилась река с омутом, оттуда раздавались девичьи голоса. Один Лугошин, а второй незнакомый, но холодный, как ключевая вода. Лесной бог осторожно шагнул, а потом спрятался за толстой сосной, вслушиваясь разговор.

– Нет, – тепло молвила ручейница, – ты не так. Вода, она любит неспешную силу. Ежели ты её будешь торопить, ничего не получится.

– Так? – раздался снова холодный голос.

– Ещё мягче. Ещё. Вот.

Яробор выглянул из-за древа. Девки сидели на небольшой коряге, опустив босые ноги в недвижный омут. От их редких движений по зеркалу воды расходились плавные круги. Ручейница опустила ладонь и дотронулась до глади кончиками пальцев.

– Вот.

Разбегающиеся волны замерли на полпути, а потом потекли обратно. Круг сжался, с зеркала в воздух мелкой рыбкой подскочила капля, снова нырнув в пучину.

– Так?

Незнакомка, которую не можно было узнать со спины, повторила жест. Волны остановили свой бег и замерли, словно застывшее стекло.

– Ещё мягче. А теперь попроси её вернуться. Просто попроси, не приказывай, – снова произнесла ручейница.

Яробор нарочито кашлянул. Девки повернулись. И теперь он закашлялся взаправду. Вторая оказалась той дочерью воды, что пришла с колдуном, хранителем смерти бессмертных.

– Лугоша! – вырвалось у него, – ты пошто́ её учишь?!

– Дядька! Она попросила, я и учу, – вскочила на ноги ручейница, поправляя подол сарафана. – А что, нельзя?

– Я запрещаю! Брысь домой! – повысил Яробор голос.

– Дядька, – захныкала Лугоша, – она же не злая.

– Ничего не знаю. Домой!

Яробор указал пальцем на клубы тумана, что позвал сейчас, и что растеклись по поляне в ожидании девчурки и его самого.

– Не рычи, дядя, – глумливо произнесла чернявая девка.

Хозяин заимки шагнул ближе и сжал кулаки.

– Не дерзи, – зло выговорил Яробор, стоя подле нахалки.

– А то что? Утопишь? Только не бросай меня в терновый куст, – произнесла она какую-то присказку и встала с земли и выпрямилась в свой немалый рост.

Чуть ниже лесного бога она была.

Яробор стоял, метая глазами молнии. Девка насмехалась над ним, думал лесной бог. Размазать бы её по стволу дерева, да не вступится ли Топь за своё создание? Не хотелось спорить с богиней реки Топь, она седьмая по силе средь всех рек шара земного. Читали в антернете, что у ней вода, а стало быть, сила стекается с земель аж в три миллиона квадратных вёрст. Дикая мощь, а что эта дочь воды умеет?

– Нет, высеку как малявку, чтоб старших уважать научилась. Даже твоя покровительница против не скажет, – промолвил Яробор, увидев, как округлились глаза девки при слове «покровительница».

Она что, не ведает сего?

Лесной бог ухмыльнулся. Не знает, стало быть.

Он ещё сильнее улыбнулся, а потом толкнул нахалку в омут ладонью. Та с лёгким выдохом упала в воду, расплескав брызги и подняв волны.

На руку сие.

– Пойдём, Лугоша, – промолвил Яробор, ласково взяв ручейницу за руку, – может, и разрешу её учить. Ты ведь тоже не видишь, кто она?

– Русалка, – ответила девчурка, когда они шагнули в туман.

– Ну да, ну да, – пробормотал Яробор, а потом они вышли на поляну у терема.

Лесной бог остановился и стал смотреть, как мужичонка в чёрном балахоне и с плешивой бородкой устанавливал рядом с идолом знак. Внутри лесного бога всё заклокотало от злости.

Это ж надо было так.

От силы да ярости воздух зазвенел, зашумел да застонал от боли лес от задувшего ветра, а в небо поднялось вороньё.

Это ж надо.

Мужик ставил рядом с идолом крест.

– Не позволю! – заорал Яробор, теряя рассудок от бешенства. – Я здесь бог!

 

Глава 2. Ярость

Я сидел и пролистывал в очередной раз конспект. Сколько ни пытался делать документы, но на экране компьютера всегда пропускал ошибки, и только на бумаге мог сосредоточиться и вычитать всё нормально, да и то, испортив несколько черновиков. Вот и сейчас под ногами валялись скомканные белые листы. Дверь в кунг была открыта, и я слышал тарахтение дизельного ды́рчика и голоса моих подопечных, задорно обсуждавших свои успехи и неудачи. Пару раз вспомнили ушедшую Соколину, и в разговоре всё свелось к тому, что она струсила.

Я вздохнул. Может быть. Но слишком жарко вспыхнули её глаза перед уходом. Вспомнились падающие слёзы и плотно сжатые губы упрямой полубогини, ну или одной восьмушки, кто его знает, сколько крови и силы ей досталось от могучего прадеда. И всё же она ушла.

Принтер натужно загудел, заставив слегка притихнуть лампу дежурного света. Мощности нашего генератора не хватало на шибко прожорливый лазерник и что-либо ещё одновременно. По клавиатуре прыгала, играя в классики, фантомная охотница на демонов, отчего на экране появлялись новые буквы. Йцукен, прочитал я. Придётся потом всё исправлять, а то натопчет поэму Пушкина вместо конспекта.

Казалось бы, невозможно для синтетического фантома воздействовать на реальность, но после моего похода сквозь мир мёртвых очень многие программные аватары, например, охотница или мои пчелы после некоторого времени привязки к моему биополю сами приобретали плотность и даже казалось, что становились настоящими духами. Я не знал, как это получилось, но пока такая вещь не слишком меня напрягала. Жаль только не со всеми фантомами это почему-то работало.

Я потянулся за мышью, когда воздух разорвала протяжная сирена. Я с секунду прислушивался, а потом вскочил и помчался на выход, схватив портупею с оружием и сумку из-под противогаза, куда переложил спящего Полоза. Тот разок выполз погреться на солнце, приведя в полнейший ступор Несмеяну, которая теперь ходила рядом и косилась на противогазную сумку с ленивым ужиком, как на святыню мирового уровня. Может, для неё это в самом деле была святыня. Змейка ведь.

Заголосила на все лады рация. Наперебой шли доклады.

Ко мне подскочила встревоженная Ангелина.

– Яробор сорвался! – выпалила она, ударила кулаком по краю железной лесенки кунга и помчалась со скоростью, вдвое превышающей олимпийские рекорды, в сторону терема нашего бога-покровителя.

– Да чтоб вас! – выругался я и побежал следом, правда, далеко не так резво, бегун из меня ещё тот.

Когда я, отдышавшись, подскочил к поляне с капищем и деревянным домом, глазам предстала картина в стиле героического кино. На самой вершине невысокого холма стоял помощник командира по работе с верующими отец Василий, упираясь спиной в деревянный крест. Он, видимо, возомнил, что это его личная священная война. Над поляной раскатывался зычный голос священника, читающий молитву.

А Яробор, рыча, как дикий зверь, шёл к нему. Но при этом сильный ветер, с гулом пригибая траву и рвя одежду, мешал ему двигаться вперёд. Колдовство принадлежало Ангелине, и сдаётся мне, что затормозить его можно было только так, создав встречный поток воздуха. Я, в отличие от ангела, так не умел, но если моя хранительница продолжит в том же духе, то растратит недельный запас сил.

Яробор двигался, выставив вперёд руки, стараясь заслониться от дующего урагана, готового смести его с ног. Древний бог места упирался не только ногами, но и своей сверхъестественной силой.

– Не позволю! – орал во все лёгкие озверевший бог, перекрикивая рёв воздуха. – Не позволю!

Почва под ногами пошла волнами, как ковёр, за который цепляется ползущий человек. Лопнул дёрн, обнажая корни трав. Целый пласт почвы скомканным одеялом отлетел назад. Яробор цеплялся и упорно шёл вперёд.

Стоящая рядом сарайка покачнулась. Крыша со скрипом покосилась.

Я перевёл дыхание и ещё немного поднажал, несмотря на боль в боку.

Словно бойцовая собака по команде «фас» в локоть вцепилась Ангелина.

Следом за ней с криком «Светлячок! Не надо!» за другую руку схватилась непонятно откуда возникшая Яра. Девочка словно телепортировалась прямо к лесному богу.

Яробор сначала встал, а потом дёрнулся. Полудница, разжав пальцы, пушинкой отлетела в стену сарайки, чтобы, задохнувшись отбитыми лёгкими, упасть на землю и согнуться там в три погибели. Сначала это казалось невозможным, ведь нечисть, но всё же она приняла человеческий облик со всеми недостатками и потому вполне возможно, что её можно ранить и даже убить.

А Яробор несколько раз дёрнул левой рукой, пытаясь сбросить мою помощницу, но всё безрезультатно. Тогда он приподнял руку и упал на локоть, навалившись на Ангелину всем своим весом. Я смог различить колдовской барьер, который защищал Ангелину, вспыхнувший призрачными золотистыми всполохами. Но всё же она закричала от боли.

– Не позволю! – ревел бог.

Сзади на поляну выехали танки, рыча двигателями. Если надо, они расстреляют древнюю сущность специальными снарядами.

– Остановись! – кричала Ангелина.

А Яробор сделал большой рывок вперёд, а потом уцепился руками за землю, когда неведомый ветер с силой протянул его обратно. На земле остались такие следы, словно кто-то вспорол когтями сукно на бильярдном столе, или пропахал целину трактором.

Яра встала с земли, держась обеими руками за живот, прислонилась к постройке и глядела на Яробора исподлобья, что-то шептала.

Я подбежал и достал Иглу.

– Стой! – закричал я, пытаясь переорать гудящий ураган, – не смей, иначе я тебя убью!

– Прочь! – заревел он в ответ.

Черты его лица потемнели и начали терять человеческие очертания. Он сгорбился. Хрустнули кости и хрящи. Разорвалась одежда, распёртая тугой мускулатурой.

Тяжёлая морда непонятного зверя, похожего и на волка, и на медведя одновременно, оскалилась клыками, в ладонь величиной каждый. Он не упал на четвереньки, а встряхнул чёрной гривой, которой смог бы позавидовать и царь зверей, и пошёл на задних лапах, проскальзывая и откатываясь назад, как с обледенелой горки. На удлинившихся руках захрустели массивные стиснутые кулаки.

Я ударил фокусным импульсом. Вокруг Яробора вспыхнуло зелёное марево, похожее на северное сияние, и энергия моего удара ушла в сторону, обратившись взрывом. По поляне раскидало комья земли, оставив метровую воронку, словно от артиллерийского снаряда.

Яробор уже не говорил, а просто ревел, роняя белую пену с чёрных губ. Глаза полыхали янтарным огнём.

Священник, стоящий сзади меня, сорвал голос, крикнув: «Изыди!».

Я ударил телекинезом. И снова зелёное марево отвело силу. У сарайки вырвало четыре бревна, улетевших на добрые двадцать метров, и с грохотом упавших на траву. Сама постройка сильно накренилась. Я даже побоялся, что задену полудницу.

Осталось только одно.

Я встал между священником и лютым трёхметровым зверем, в котором не осталось ничего человеческого, выставив перед собой клинок.

– Убей его! – услышал знакомый голос.

Я мельком бросил взгляд. Лилитурани-Пепельный-Цветок, пылая нимбом и огненно-белыми крыльями, стояла на краю поляны.

– Убей эту тварь! – истошно визжала она. – Убей это чудовище!

Священник, совсем охрипнув, орал «Отче наш!»

– Стой! – закричал я, сгруппировавшись, – я не хочу тебя убивать.

Монстр не слушал, он слепо пёр на отца Василия.

Он лишь дёрнулся, когда на нем повисли волкудлаки, вцепившись зубами, как стая, охотящаяся на лося. Силы были не равны. Яробор крутанулся, и волки щенками разлетелись в разные стороны. Сквозь ветер послышался жалобный скулёж раненых полузверей.

Я создал барьер, выставив перед собой левую руку. Сфера упёрлась в чудовище, начав прогибаться под его силой, как воздушный шар под жилистыми пальцами, но всё же это его задержало на какое-то время, всё-таки щиты – это мой конёк. По колдовской плёнке побежали радужные всполохи. То там, то здесь проскакивали змейки белесых разрядов. Когда барьер рухнет, то поддавшись инерции, он напорется на клинок, совсем как медведь на рогатину. Я боялся думать, что он сомнёт и раздавит при этом меня.

– Убей! Убей его! – орала Лилитурани.

Раздались выстрелы танковых орудий. Снаряды рванули о щит силы. Зелёное пламя, сорванное колдовским ураганом, мгновенно погасло. Яробор словно и не заметил, лишь ещё громче взревел.

– Дядька! – прорвался в какофонию этих звуков звонкий голос. – Не надо крови!

Девчурка встала рядом со мной. Ураган развевал её длинную косу, сорвав платок, и дёргал ярко-синий сарафан.

– Дядька! Не хоцу крови!

Сзади два шага до священника, спереди два шага до монстра. А посередине мы. Маг с чёрным клинком и худющая девчонка.

Зверь замер.

– Дядька, не надо, – одними губами прошептала Лугоша.

По её щекам потекли слёзы, срываемые потоком воздуха.

Зверь закрыл глаза и упал на колени.

Всё разом стихло. Пропал ветер. Угасло зелёное пламя. Это моя хранительница выдохлась. Всё же, девочка подоспела очень вовремя.

Лишь танки мерно рычали поодаль на холостых оборотах. А Яра, стоявшая у стенки амбара и глядящая на мою помощницу испуганными глазами, плашмя упала на землю, как безвольная кукла.

– Тварь, ты что творишь?! – услышал голос Ангелины, когда моя помощница, шатаясь и едва держась на ногах, прошла мимо.

Я сглотнул и, тяжело дыша, повернулся. Ангелина схватила за грудки священника.

– Ты что делаешь?! Ты зачем его провоцируешь?!

– Эта тварь должна сдохнуть! – прокричал охрипший священник с нотками фанатизма в голосе.

– Дебил, почему не согласовываешь с начальством?! – тряхнула отца Василия Ангелина.

– Люди слепы!

– А просто спросить не судьба?!

– Не смей мне указывать, ведьма! – прокричал Ангелине в лицо священник. – Мне сам ангел господень глаза открыл.

– Какой ангел? – опешила моя помощница, открыв рот и округлив глаза, а потом заорала во всю силу. – Какой ангел?!

Священник поднял руку и пафосным жестом показал на край поляны. Я повернулся и посмотрел на потихоньку пятившуюся Лилитурани.

Это она всё затеяла? Зачем?

– Дебил!!! – заорала Ангелина, приподняв священника над землёй. – Она не ангел, она исчадие ада! Она племянница одного из князей преисподней!

– Не верю! Твои слова лживы! – завизжал священник.

– Сейчас пойдём и спросим, – выдавила она из себя.

Ангелина, не выпуская из рук отца Василия, через силу пошла в сторону демонессы, а та сорвалась с места и исчезла в зарослях. Ноги священника волочились по траве, несмотря на его вялые сопротивления.

С земли молча встал Яробор. Черты его тела медленно текли. Он усыхал и уменьшался. Через несколько минут он снова стал человеком со звериной шкурой на плечах, каким был прежде.

– Что-то устал я, – хрипло произнёс древний бог, осунувшись лицом, – пойду, прилягу.

Он покачнулся и, медленно переставляя ноги, пошёл к себе в терем. Лишь на пороге остановился, обернулся и посмотрел на убегающую демоницу, на меня, на крест и на всех остальных. В конце он встретился взглядом с Лугошей.

Яробор опустил глаза, а потом зашёл внутрь.

Я выдохнул. Отступившее напряжение подкосило колени, и я сел на перепаханную траву.

– Я к дядьке, – бросила Лугоша и быстро промчалась, мелькая розовыми кроссовками, до двери в терем.

Я убрал в ножны клинок, потёр ладонями лицо и поглядел на Яру. Она лежала без сознания у сломанной бревенчатой стены, а над ней уже склонилась берегиня. Медуница рылась в сумке с красным крестом, лопоча, что это не то, что это не нужно.

– Вот, – наконец, произнесла она, достав небольшой стеклянный стерженёк.

Берегиня несколько раз встряхнула палочку, и та медленно разгорелась белым свечением. Я с кряхтением, как старый дед, встал с земли и подошёл к берегине.

– Рёбра сломаны, компрессионный перелом позвоночника, – произнесла Медуница, дунув на прядь волос, упавшую на лицо.

Она водила над девушкой светящейся палочкой, словно сканером. Наверное, это и был такой колдовской сканер, только я ничего не понимал в нём.

– Отбита одна почка и порвана селезёнка. Разрыв лёгкого. Сотрясение мозга. Будь она человеком, давно бы копыта откинула. Но в медпункт её срочно нужно.

Рядом послышались шаги. Я повернул голову. Это оказалась Александра.

– Не нужно было так, – заговорила она, обращаясь ко мне.

– Как? – спросил я.

– Он тебя легко мог убить.

– А что я должен был делать? – спросил я, глядя на Шурочку.

После гула ветра, рёва зверя и грохота взрывов наступившая тишина казалось какой-то сверхъестественной и нереальной.

– Не знаю. Обо мне подумать. Ты меня хотел одну оставить? – сухим голосом спросила Всевидящая.

– Нет, – опустив глаза, ответил я. – Я делал то, что должен.

Шурочка подошла ещё ближе и упёрлась лицом мне в плечо.

– Больше так не делай, – прошептала она, – я люблю тебя, и не хочу потерять. Пообещай.

– Обещаю, – ответил, обняв её за плечи.

Я перевёл глаза на раненую.

Берегиня встала с земли, шмыгнула носом, упёрла руки в боки.

– Пациент скорее жив, чем мёртв. Но если что, я тут полянку присмотрела. Закопаем. Можно даже живьём, чтоб неповадно было умирать.

Она снова шмыгнула носом.

– Слышь, эскулапница, – произнёс я, – ты что, вообще ни капли сострадания не имеешь? Она, между прочим, в бой пошла на божество.

Берегиня посмотрела на меня снизу вверх зелёными глазищами, а потом ещё раз шмыгнула.

– У неё здоровья на десятерых хватит. Вытяну. Не могла бы вытянуть, не стебалась бы.

Медуница подняла руку, щёлкнула пальцами и звонко заорала.

– Санитар!

Из-за сломанной сарайки вышел Тихон. Он осторожно подступил к полуднице и неспешно, словно сбитого машиной котёнка, поднял девушку. Парочка медленно пошла прочь.

Я проводил их взглядом.

– Барьер, – вдруг произнесла Шурочка. – Барьера нет. Яробор после боя его не поставил.

– Вот чёрт, – выругался я, а потом глянул по сторонам.

– Чёрт! Чёрт! – вырвалось у меня.

На краю поляны стояла высокая, блестящая лакированной шкурой, человекоподобная тварь. Мясник медленно наклонял безликую голову то в одну сторону, то в другую, уподобившись в монотонности неспешному маятнику. Он некоторое время просто стоял под нашими взглядами, а потом резко отпрыгнул назад в кусты, исчезнув в них так быстро, как и возник.

Я ждал сирены, оповещающей о нападении тварей орды, но её не было. Вымотанные внутренними разборками и лишившись щита, мы понесём большие потери.

Но сирена почему-то не звучала.

Рядом встал командир части, зажимая в руках рацию. Он тоже ждал.

– Пламя, пламя, я альфа. Команда «штык», – проронил он в эфир.

Циркулярный позывной. Полная боевая готовность.

– Странно всё это, – произнёс он хриплым басом. – И этот Яробор. И девочка ваша. Я не ожидал такого подвоха.

 

Глава 3. Безликая

С момента срыва Яробора прошло уже порядком времени. Заходить к нему в терем никто не решался, мало ли что этот безумец отчебучит. А сам он заперся и не показывался. Только командир несколько раз стучался в широкую дубовую дверь, но ответа не было. Теперь же там караулило отделение от комендантского взвода, готовое сразу подать сигнал, что бог-хранитель появится на улице.

Барьер так и не появился, и мы пребывали в постоянной боевой готовности. Солдаты в спешке растягивали в почти поглощённом тьмой лесу мотки малозаметного проволочного заграждения, именуемого в народе пу́танкой. Если уж кто застрял в ней, тот точно без посторонней помощи не выберется, увязнув в стальной паутине не хуже мухи.

Вдалеке гудели двигатели, и не поймёшь сразу, от машин это или от дизельных генераторов, но судя по мерному тарахтению на не самых маленьких оборотах, все же генераторы.

Я сидел на кевларовом шлеме, как на шляпке большого сказочного гриба. В руках держал пистолет-пулемёт «Каштан», под патрон 9 на 18 мм. Все как один снаряжены серебром. Слева от ствола в воздухе медленно колыхались цифры с количеством боеприпасов, моя маленькая хитрость техномагии. Морок походил на старинные газоразрядные индикаторы, что применялись в первой электронике. Оранжевый свет не резал глаза, а при необходимости их можно было совсем погасить.

На оружие толковый чародей вообще может повесить кучу полезных заклинаний. Это и подобие лазерного целеуказателя, и глушитель, и фонарик. Я не нуждался в этом. С ладони с тихим жужжанием сорвалась колдовская пчела, вспыхнув, как лампочка-сороковка, и умчалась гигантским светлячком в заросли. Там и так рваными хаотичными движениями кружило не меньше сорока её сестёр.

Мы все сидели в ожидании непонятно чего. При необходимости сорвёмся на самое опасное направление.

– Шарахаются, – тихо произнесла Александра, упрятанная в бронежилет и шлем.

– Орда? – спросил я, вглядевшись в наступающую тьму.

– Да, но их мало совсем. Они на самой границе восприятия мелькают, – ответила Шурочка, она как-то совсем хмуро осунулась.

Я ощущал нити её внимания. Часть из них протягивалась вдаль, раскинувшись, как ловчие сети паука-крестоносца. А часть обвивала меня, словно желая запутать в кокон.

– Как думаешь, почему не нападают? Мы же сейчас для них очень хорошая мишень, – снова задал я вопрос, глядя, как девушка нервно ломала пальцы.

– Не знаю, – произнесла она дрожащим голосом, вот чего-чего, а страха перед боем я за ней не наблюдал.

Наоборот, она всегда была очень собрана, входя в транс и чётко давая указания. А тут её словно подменили.

– Что случилось? – спросил я, положив на её трясущиеся ладони свою ладонь.

– Ты… – она замялась, но всё же высказалась, – ты ничего не ощущаешь?

– Нет, – осторожно произнёс я, всматриваясь в лицо Александры. Она и в самом деле была сама не своя. – А что я должен ощущать?

– А если… – начала она, а потом тряхнула головой, словно отгоняя дурные мысли, – нет, ничего.

– Сашенька, что стряслось?

– Ничего! – повторила она и подняла лицо с незрячими глазами вверх. – Несколько особей близко подошло.

Я кивнул, а потом позвал стажёра.

– Володя, дай-ка мне вон ту упаковку, – произнёс я, показав на лежащее рядом имущество.

– Сэ… сэ… солнышком? – заикаясь, переспросил Володя.

– Да.

Он кинул пачку с небольшими пластиковыми тубусами. Я поднял упаковку и достал одну ракетницу. На ней стояло клеймо Дажбога, изображавшее солнышко.

– Щас испытаем новинку, – произнёс я. – А где, кстати, Ангелина?

– В па-па-палатке. С Ярой сэ-сэ-сидит.

Я хмыкнул. И эта чудит. Ладно, потом разберёмся.

Я направил зелёную пластиковую ракетницу вверх и дёрнул за шнур. С резким шипением в фиолетовое небо с проступившими на нём звёздами ушёл осветительный патрон, оставляя искры. А потом там, вверху, возникло небольшое охристо-жёлтое солнце, медленно опускаясь и освещая всё вокруг.

Я глядел на него. Осветительный патрон был раз в десять ярче обычного. Где-то вдалеке прозвучала короткая автоматная очередь, а потом несколько одиночных выстрелов, но больше ничего не произошло. Это либо кто-то с перепугу открыл огонь, либо тоже увидели тварей и обстреляли с дальней дистанции. Хотя в лесу сильно не понасмотришься.

Когда я опустил глаза, то увидел чёрный высокий силуэт, выхваченный из этого разбавленного колдовским солнцем сумрака. Я даже вздрогнул, но присмотревшись, узнал Дениса. ФСБшник осторожной походкой приблизился к нам. Видимо, ему больше не нашлось места, кроме как у нас, а может, он сам не мог найти себе места в этом напряжённом состоянии.

– Хорошая вещица, – произнёс он, начав говорить издалека, имея в виду солнышко. – Хорошо с ней, уютно.

Я кивнул.

– Они не нападут, – вдруг сказал Денис, присев на землю и прислонившись спиной к слегка урезанному Соколиной пеньку.

– С чего бы это?

– Сейчас с другой стороны от города штурмуют железнодорожный эшелон, по восточной ветке. В город перебрасывают технику для восполнения потерь. Орда пытается до неё добраться. Там целая дивизия бой ведёт. Тварям попросту не до нас. Давно такой массированной атаки не случалось. И я вот что скажу. Этот эмиссар вообще не спешит с войной. Предыдущие ошалевшие были. Всё пёрли буром, а этот наносит мощные, точные и очень продуманные удары, отрезая резервы, уничтожая стратегически важные объекты. Ведёт изнуряющие рейды, но основная масса атак для отмазки.

– Не понял, – произнёс я, перебив монолог Дениса.

Я тоже поймал себя на таких же мыслях, но думал, что это только так кажется.

– Ну, – он пожал плечами, – словно он преследует свои цели, а меж тем, ему сверху спускают план. Он побарахтается немного, отправит на убой сотню другую, а потом затихает. И лишь когда возникает очень большая необходимость, как сейчас, когда можно потерять стратегическую инициативу, берётся всерьёз.

– Значит, сейчас нас не будут атаковать?

– Я так думаю. Попугают малость, и всё, – кивнул Денис, а потом посмотрел вверх.

Осветительный патрон резко погас, и мы снова погрузились во тьму. За это время небо из фиолетового стало совсем чёрным. Лишь мои пчёлы роняли рваные лучики света, просачивающиеся через густой кустарник. Если придут только пугать, то напорются на сторожевые фантомы. Пчёлы сразу дадут знать за двести метров, а то и сами взорвутся гранатами. А если появится эмиссар и развеет их, то тоже станет ясно, что враг рядом.

Все сидели и вслушивались в ночную темноту, сжимая оружие в руках.

– Барьер, – произнесла Александра, и все дружно выдохнули.

Облегчение прокатилось волной по усталым лицам и мордам.

– Белый голос, – позвал я во тьму, и оттуда тускло блеснула пара глаз. – Отправь кого-нибудь за хворостом, – попросил я волкудлака, – костёр разведём. Заодно надо прочесать окрестность, мало ли какая тварь притаится. Твои волки могут её по запаху найти.

Волк коротко и глухо прорычал, и сразу три волчонка-подростка поднялись с мест и умчались в ночь.

Я встал и потянулся. Значит, Яробор потихоньку приходит в себя, раз поставил колдовскую стену. Можно расслабиться.

Сразу оживилась рация. Командиры наперебой стали давать команды и уточнять житейские вещи. «Организовать прочёсывание местности и назначить парные патрули на ночь для проверки районов подразделений!», «Оружие на место», «Что там с кухней?», «Внимание, в ночь движение техники запрещаю. Оставить всё на местах, выделить патрули для охраны», «Сбор командиров подразделений через час с рапортами о наличии оружия и личного состава».

– У… у… меня тушняк есть, – произнёс Володя.

– Это НЗ, – сразу подал голос дед Семён из дверей кунга.

Домового в полевых условиях почти не было видно и слышно. Он всё время прятался в жилом прицепе и лишь изредка показывался народу.

– Дед не жадничай, – произнёс я. – Сейчас душа праздника просит.

Дед пробурчал что-то невнятное, типа «на ночь жрать вредно», и исчез.

Володя встал и, бряцая тяжёлыми ботинками по железным ступеням, полез в кунг, где загремел дверцами шкафа. Из темноты выскочил волчонок и бросил на траву большую охапку сухих веток, а потом опять испарился.

Я щёлкнул пальцами, и по хворосту пробежалось пламя. Легко быть колдуном на природе. Костёр начал разгораться, бросая резкие тени, распыляя жар и искры. Дым и искры утекали вверх, чтобы немного покоптить чёрное небо и звёзды.

– Щас бы песню, – снова послышались слова домового, – такую… чтоб за душу зацепила.

– Я не певец, – усмехнулся я, легонько толкнув плечом севшую рядом Александру, но та даже не заметила, погруженная в свои думы.

– Белый голос, – раздались выкрики волкудлаков, – Белый голос, спой.

Я посмотрел на зверя. Тот подвинулся ближе к костру и задрал вверх морду. Все с любопытством уставились на волка, ожидая нечеловеческую песнь. Какова она? Обычный собачий вой и лай?

Белый голос зажмурился, вдохнул, а потом начал. Чистый звук начал расти из едва слышного подвывания в невероятно громкий и мелодичный вой. Я слышал раньше волчью песню, но сравнивать с этой язык не поворачивался. Это то же, что сравнить напевающего в подъезде пошлые мотивчики подростка с оперным певцом. Вой уходил к небу, рождая тягучие переливы. Что-то смутное угадывалось в этой песне, словно он взял человеческую и растянул.

– Это Цой, – вдруг вырвалось из-за спины Володи. Там сидела, обняв стажера, Светлана. – «Кукушка».

– Хватит зверьё дрессировать, – раздалось с шипением из рации, – уже отбой был.

Я усмехнулся. А Белый голос пел самозабвенно и с удовольствием. Он допел почти всю песню, как вдруг резко замер, уставившись во тьму. Мы разом повернули головы, а потом встали. Один из волков, ушедших за хворостом, легко толкнув, вывел на свет костра странное создание.

Белесое и, кажется, даже полупрозрачное. Оно было не одето и ступало худыми босыми ногами по траве и палой хвое. Никаких признаков пола, никаких признаков лица на овальной тонкой передней части головы, по-другому язык не поворачивался назвать эту гладкую белую маску.

– Вот те раз, – произнёс Денис, привстав с земли и подойдя к существу.

– Не стоит подходить ближе – сказал я, заготавливая щит и фокусный импульс, – вдруг оно опасно.

– Откуда оно здесь? – спросил ФСБшник, и сам себе ответил. – Хотя, наверное, пока барьера не было, оно и проникло.

Существо сделало шаг вперёд и наклонило безликую голову. Мы все замерли, а оно меж тем стало меняться.

– Охренеть, – раздалось из тьмы.

Это Кирилл.

У существа начали расти волосы на голове. Они сначала встали густым ёжиком, а потом стекли вниз, достигнув плеч. Все подались вперёд, когда под гладкой белёсой кожей резко возникли тёмные пятна там, где полагается быть глазам. Плавно вытянулся нос. Он сначала вырос тонким и длинным, а потом, наоборот, стал короче, словно существо специально его подгоняло под какие-то параметры. Нос менял непрерывно форму. То появлялась горбинка, то он становился плоским. Это походило на подборку фоторобота. Наконец, это остановилось на курносом варианте.

Существо водило слепым лицом из стороны в сторону, словно всматриваясь в каждого, словно читая реакцию. Света попятилась, а потом спряталась за Володю. Александра тихонько взяла меня за руку. Происходящее завораживало и пугало одновременно. Всё это время хрустели суставы и кости. Гудели, как натянутые верёвки, мышцы.

Возникли уши и брови. Они тоже несколько раз претерпели метаморфозу. Одновременно с этим оформлялось тело. Тонкие палочки рук и ног приобрели определённую плотность. На кончиках пальцев выросли ногти.

Что-то чавкнуло, а потом существо открыло тонкий безгубый рот, чтобы сделать глубокий шумный вдох. Губы тоже начали появляться. Рот то расширялся, то сужался, а потом всё же приобрёл немного детские пухлые формы. Существо явно не могло выбрать, на каком черновике остановиться.

– Оно читает наши эмоции, – произнесла Александра, – Оно по очереди показывает варианты и останавливается на том, что больше нравится всем. Уровень эмпатии зашкаливает. Предпочитает прислушиваться к тому, кто сильнее остальных.

Я не ответил, как боевой маг, я был немного сильнее остальных. Я молча смотрел на преображение. Лицо стало тоньше и чем-то напоминало Александру, словно старалось стать неким подобием младшей сестры. Я видел, как блеснул глазами Денис, тоже уловил сходство. Он с любопытством задержал на мне свой взгляд.

Ниже пояса пока оно не преобразилось, и это было жутковато, словно мутант какой-то. Получеловек, полу что-то. На совершенно гладком теле потемнели и затопорщились соски, потихоньку выросла женская грудь. Грудь сначала налилась до третьего размера, а потом опять уменьшилась, став едва оформившейся.

– А почему не мужчина? – спросила Света, всё так же прячась за Володей.

Я пожал плечами.

– Девушка. Подросток, – забормотал Денис, – самая безобидная внешность. И меньше всех провоцирует. Оно же смотрит не только реакцию мужчин и женщин, но и социальные реакции. Не хочет ревности, зависти и прочего негатива.

На теле существа потихоньку углубился пупок, а затем потемнел пах, где появились едва заметные лобковые волосы. Промежность после изменений прямо указала, что это девушка.

С противным и громким хрустом разошлись бёдерные суставы, придав существу женскую фигуру. От такой перемены существо даже стало немного ниже. Я поморщился от этого звука.

Существо стало водить плечами, разминая их, сгибать и разгибать руки, потягиваться на носочках. И всё ещё хрустело и хрустело хрящами.

Тело перестало быть подобием матового стеклопластика, приобретя естественный цвет подёрнутой лёгким летним загаром кожи.

А потом все вздрогнули, когда оно открыло совершенно белые глаза, похожие на варёные вкрутую яйца. Существо зажмурилось, а потом снова открыло глаза. На этот раз дёрнулся от боли я, когда Шурочка впилась мне ногтями в руку. Не знаю, как, но она смогла уловить то, что понял только я. Может, именно через меня Шурочка и прочитала.

Существо выглядело неким подобием более молодой и более тонкой Александры, разве что немного детские губы вылепились под заказ кого-то другого. Но у этого были глаза Анны, моей погибшей жены. Один голубой, другой зелёный. Для слепой Сашеньки это как удар под дых.

Все молчали и смотрели. Мы на это, это на нас.

Денис достал фотоаппарат, про который, видимо, совсем забыл в процессе самого преображения, и сделал несколько снимков.

– Мы тебя не обидим, – произнёс я, почувствовав, как ещё сильнее стиснулась рука Шурочки.

Существо наклонило голову, а потом широко улыбнулось.

– Она умеет говорить? – спросил Денис, а потом заорал: – Твою мать!

– К чертям собачим! – завторил ему я.

Противогазная сумка, которую я таскал с собой, лопнула, как воздушный шарик, разбросав лохмотья ткани. Полоз, про него и забыли уже все, так долго он спал в уютном логове, появился в своём репертуаре. Мелкий у́жик почти мгновенно вырос до пятиметрового удава. Змей сбил с ног нашу неожиданную гостью, смотал в кольца и замер в траве. Всё это произошло в полном молчании их обоих.

– Зачем? – быстро спросил я, высвободившись от хватки Александры и подойдя вплотную к Полозу и его жертве.

Змей поднял голову на уровень моего лица, медленно шевельнул чёрным раздвоенным языком и тягуче заговорил.

– Это тварь орды.

– Ты уверен? – произнёс я, переведя глаза на слабо шевелящуюся сущность, принявшую человеческий облик.

Змей, возраст которого был на пару порядков больше всех в этом гарнизоне вместе взятых, включая деда Семёна с его десятком тысяч лет, никогда не ошибался и никогда не шутил.

Я выпрямился, словно мне вбили кол в спину.

Тварь орды.

 

Глава 4. Убить или не убить? Вот в чём вопрос

Костёр тихо потрескивал. Но если раньше это было красиво и умиротворённо, то сейчас, оранжевые искры взлетали вверх частичками пожарищ, оставленных ордой в пригороде Новониколаевска. Воображение придавало дыму зловещие изгибы, а тьма глядела на нас бесчисленными глазами чуждых нашему миру тварей.

Напряжённо замерев, мы разглядывали пленницу, а существо улыбалось от уха до уха, словно не висело на волосок от смерти, а просто запуталось в тёплом мягком одеяле. Оно высвободило из слегка обмякших колец Полоза одну руку, протянуло узкую ладонь к длинной голове змея, блестевшей неподвижными глазами, и осторожно прикоснулось к самому кончику морды. Полоз недовольно зашипел, как пробитая покрышка, а его чёрный язык, дрожа, коснулся тонких пальцев.

Существо приоткрыло рот в улыбке с жемчужными зубами и сверкнуло любознательным взглядом, оно словно не осознавало угрозы.

Я прищурился, переходя на экстрасенсорное восприятие. Обычно твари орды истекают густым фиолетовым свечением, характерным для них. Они не проявляют привычных нам эмоций, воплощая лишь готовность убивать до последнего вздоха. Даже эмиссары сверкали ультрафиолетовыми прожекторами, или же переливались синими искрами чуждых аур. Но здесь полыхал комок чистого белого пламени, зажатого в тиски физической оболочки.

– Это точно орды́нка? – спросил я, открыв глаза.

Существо повернуло голову на мой голос и замерло. Улыбка сошла с её лица, губы беззвучно сложились дудочкой, словно оно силилось повторить мои слова, а потом пленница снова расплылась в улыбке. Вспомнился наивный и придурковатый Буратино из старого Советского фильма.

– Да-а-а, – прошипел Полоз, – ош-ш-шибки быть не мож-ж-жет.

Я поглядел на Дениса, молча стоящего рядом.

– Предлагаю убить. Если это тварь орды, то от неё не может быть ничего хорошего. Помнишь мальчика в лесу, которого мы спасли, он прирезал своего спасителя. Это тоже их уловка, мина замедленного действия. Оно дождётся, когда мы все уснём, и перебьёт.

ФСБшник неспешно провёл ладонью по волосам. Глаза его лихорадочно бегали из стороны в сторону. И наверняка так же лихорадочно скакали его мысли.

– Нет, – выдохнув, произнёс он. – Мы знаем, что это враг. Но мы не знаем её цели. Нужно установить постоянный надзор на случай, если это не убийца, а шпион. Может быть, она даст нам подсказки к замыслам её руководства, вдруг мы сможем сливать ей де́зу.

– Она? – скрипнул я зубами. – Это тварь орды. Она не девушка и никогда ею не была. Это лишь живой механизм для убийства.

Во мне начинала разгораться злость. Вспомнился Мясник, отрывающий головы людям, вспомнились истерзанные собачьими клыками детские тела, зомби-смертники, вбегающие в толпу со взрывчаткой.

– Это монстр в человеческом обличии! Это нужно уничтожить сейчас же!

Все вокруг стояли и смотрели на нас. А тварь улыбалась, положив голову на плечо. Ненавижу! Они убили мою жену. Да, сейчас рядом со мной Александра, но это не значит, что я простил им смерть Анны!

– Если мы используем её в своих целях, это принесёт куда больше пользы, – высказался Денис, – в конце концов, если справимся, ты майора досрочно получишь, а я подполковника. Главное, чтоб у нас не отобрали её вышестоящие органы. Надо всё в секретности пока сохранить. Нужно её взять в оборот и только потом донесение составить, чтоб промашки не вышло.

Он, стало быть, майор. Но это ещё ничего не значит.

– Да к чёрту эти звания, – скривившись, ответил я.

Кисть правой руки сама собой сложилась в фигуру, словно я сжимал невидимый теннисный мячик. По пальцам пробежали белесые разряды, и на ладони вспыхнула яркая искра, словно вынутая из светодиодного прожектора. Злость помогла оформить энергозаряд, мощности которого хватит, чтоб разорвать в клочья грузовик или спалить дотла одного монстра. Одного конкретного монстра.

– Ты не кипятись, – раздался хрипловатый голос деда Семёна.

Домовой неспешно вышел между нами, уподобившись магистру Йоде. Он заложил одну руку за спину и кряхтел, словно вся древность тысячелетий навалилась в одночасье на его плечи. Старый хитрец.

– Одному выслужиться хочется, другому жаждется мести, – плавно заговорил словно сказку дед Семён. – Это старо, как мир. Как его… конфликт. А я скажу так. Одному не о чине нужно думать, а как зло перехитрить. И зло ли это. Тогда и дело доброе выйдет, ведь ведомый выгодой, ты будешь видеть пред собой лишь орудие, а не существо разумное. Мало ли таких примеров в истории? Мало ли исковерканных потом судеб было. Не веди себя как ничтожный дьяк в опричнине, мечтающий о власти. Другому нужно гнев смирить. Ну полно те. Враг. И что с того? Не зря закон о пленных придумали. Немчуру после войны тоже не всех поголовно в стране и́хней повырезали. Не всяк, кто на врага ликом похож, да кто на его наречии калякает, враг и есть. Будь настороже. Твоя злость поможет в этом, но действуй умно.

– Дед, – произнёс я, перебрасывая пылающую искру с ладони на ладонь, – ты вот зачем вмешиваешься?

– Вам, дурачьё, помогаю! – повысил голос домовой. – Вы как подростки! Либо чёрное, либо белое! Ты в любой момент можешь убить её, вот и не торопись! Сам когда-то кичился, мол, не хочу совершать необратимых поступков! Становишься как Шурочкин отец. Скоро оружие на людях испытывать начнёшь и вербовать магов обманом и угрозами? Тьфу! Когда тебя подменили?

– Когда они ей голову оторвали! Ты не видел запись, как это было!

– Не видел! Зато я видел, как моих правнуков половцы на кол сажали, как моих пра-праправнучек печенеги насиловали! Видел, и сделать ничего не мог! – сказал дед, а потом голос понизил. – Оторвали. А ты средь мёртвых её видел, когда мы через Навь шли? Нет её там, а эта поможет тебе ответ найти.

Я хмуро смотрел на улыбающееся существо, не понимающее, что сейчас решается её судьба. Сжал искру в кулаке, а потом швырнул в лес, словно мячик. Искра упала в сваленную маленькой кучкой хвою. Сухая хвоя сразу начала тлеть.

– Ага, – хмыкнул дед, – ты ещё ни в чём не повинный муравейник спали. А может, вообще рванёт твоя колдовская граната? Всех камнями посечёт.

Я сложил пальцы щепоткой и быстро их раскрыл, словно стряхивая воду с руки. Искра несколько раз моргнула и погасла, оставив тлеющую хвою.

– Я просто не хочу, чтоб они Александру убили, – тихо произнёс я.

– Вот и придумай, чтоб все живы были! – подняв палец вверх, произнёс дед.

Он замолчал, начав гладить окладистую серебряную бороду. Глаза его с прищуром уставились на меня.

Я поднял лицо к небу. А оно, оказывается, начало светлеть. Мрак быстро оседал, как грязные сугробы по весне, прячась в кустах. Мрак искал щели и норы, куда можно забиться до конца дня. Мрак таял чёрным инеем на нижней стороне листьев.

Денис отошёл в сторону и что-то говорил в рацию, шипящую и каркающую искажённым голосом в ответ.

Я обернулся и выискал глазами Кирилла.

– Юнга, для тебя есть важная задачка. Никуда не отходишь от этого… от этой особи, всё равно ты не спишь никогда. Возьмёшь сумку новую от противогаза, дашь убежище Полозу. Вдвоём справитесь с пленником. Чуть что, убьёшь. Не ты, так змей.

– ОК, – произнёс лич.

– Что военнослужащий отвечает? – переспросил я.

– Есть, товарищ капитан! – бодро выкрикнул Кирилл. – А как назовём этого метаморфа?

– Марфа, – брякнула молчавшая, как и все остальные в нашей перепалке, Света. – Метома́рфа.

– Марфа, так Марфа, – ответил я, глядя, как Денис прицепил метаморфу на руку чуть повыше локтя небольшой ярко-оранжевый браслет, а потом озадаченно отошёл от существа.

– Что? – тихо спросил я, разглядывая эту процедуру.

Денис повернул голову, снова посмотрел на меня, а потом указал пальцем на улыбающуюся тварь.

– Это нам раздавали на всякий случай. Блокирует передачу ментального сигнала от эмиссара к конечному исполнителю и обратно.

– И? – тихо протянул я, чувствуя, что что-то пошло не так.

– Браслет имитирует пустой сигнал, и от этого псы становятся не активнее овоща. Совсем как после лоботомии, ну простейшие рефлексы, минимум агрессии, никакой мотивации. Псы и кабаны – просто марионетки, что-то вроде болванчиков на дистанционном управлении. Их много ловили, изучали. А это автономная особь. Это что-то новое.

Он замолчал, пожевал недолго губу и продолжил.

– Она хотя бы не сможет информацию передавать, а запись исходящего сигнала мы потом отдадим аналитикам.

– А если это снимет браслет? – переспросил я, обернувшись.

К нам лёгкой трусцой бежал командир разведывательной роты, с ним мы недавно за драконом ходили. Кевларовый шлем, который он приторочил к левому краю разгрузки на уровне ключицы, слегка болтался, и его приходилось придерживать рукой. Поверх маскировочного халата были нацеплены наколенники и налокотники из состава комплекта «Ратник». Заметна хорошая физическая подготовка, так как бронежилет и автомат совершенно не мешали его бегу. Мне бы пришлось активировать облегчающие заклинания.

– Если снять браслет или попытаться сломать, он начинает дико верещать. Такое не заметить нельзя, – после паузы ответил Денис.

Когда разведчик остановился, ФСБшник сразу показал пальцем на метаморфа.

– Я тебя попрошу, назначь несколько пар для постоянной слежки за этим объектом. Ближе сорока метров без необходимости не приближаться. По необходимости придётся поднять всё подразделение по тревоге.

Разведчик с любопытством поглядел на тварь орды.

– А кто она? Что-то не выглядит опасной.

– Предположительно, она диверсант противника. Возможности неясны, если это так, то на ближней дистанции этот объект может уложить целый взвод в виде филе. Личному составу скажи, что опасный лесной дух, чтоб не нервничали, – произнёс Денис, достав сигарету из слегка помятой пачки.

– Ну, у меня другие задачи. Патрулирование внешнего периметра. С меня их никто не снимал, – высказал разведчик, скривив лицо и ковырнув носком армейского ботинка землю под ногами.

– Я поговорю с командиром. Ситуация экстраординарная, думаю, он даст добро.

– И это, – продолжил разведчик. – Тимон и Пумба пропали.

Денис замер с открытым ртом, а потом достал блокнот и нескольким штрихами сделал заметку на листе.

– Разберёмся, – ответил он.

Разведдозор, почти бессмертный Кирилл и древний Полоз. Неплохая связка, они не дадут друг другу спасовать. Но этого мало. Они не видели, на что способен Мясник, и в том, что два молодых мага пропали не без помощи этой твари, я почти не сомневался. Я приподнял руку. С ладони сорвалась пчела, неспешно подлетев к твари и сев на макушку Иван-чая. Существо сразу присело на корточки и стало присматриваться к фантому. А потом осторожно двумя руками взяло пчелу, так, что ладони сомкнулись на насекомом.

Ну же, дёрни за крылышки. И я не виноват буду. Она сама.

Но сущность в обличии девочки-подростка раскрыла ладони и стала рассматривать гудящую пчелу с каким-то детским восторгом и любопытством. Я вздохнул. Не судьба.

Я ещё раз вздохнул и повернул голову, чтоб уставиться на нечто непонятное.

– Секретность, говорите. Коту под хвост ваша секретность, – с усмешкой сорвалось с губ.

Денис повернулся и проследил мой взгляд. На светлеющей поляне недалёко от нас огромная трёхголовая крыса расстилала большое полотнище на раскладном столе, рядом с которым уже был воткнут в землю широкий пляжный зонт. Подбежавший к нам командир разведроты тоже обернулся на это чудо, а потом прищурился.

– К хренам такие мороки, – громко произнёс он, – только дразнятся почём зря. Там крысята из сундука сигареты и минералку выкладывают.

– Тогда пойдёмте к этому мороку.

– Что с ним не так? – напряжённо уточнил Денис.

– А то, что это не морок, и то, что я его знаю.

Мы все вместе шагнули к ларьку, в том числе Кирилл, волоты и Володя со Светой. Они всё то время, что мы спорили, перешёптывались, но не вмешивались.

Чем ближе мы подходили, тем оживлённее начинали суетиться крысы. Жирный крысиный король, походивший по размерам больше на небольшого кабанчика, чем на грызуна, нервно шевелил усами. С нашим приближением подслеповатый трёхголовый принюхался всеми носами, а потом вскинул толстые лапы.

– А-а-а, Посрединник! – вскрикнул он писклявым голосом, поправляя пачки с печеньем на скатерти.

– Ты что здесь делаешь? – сходу я начал у него выпытывать.

Красные глазки грызуна-альбиноса блестели живыми искорками. Денис с вытянутым лицом взирал на это чудо.

– Я тут на торжище пришёл. Ваш покровитель объявил, что рынок нужен. Ну, я откликнулся, тем более, что курево и всякие вкусности вашим бойцам нужны. А у меня даже можно по карточке рассчитаться.

– Как ты сюда попал? – прошептал Денис.

– Ну как, – начал крыс, – как вся нечисть, через туман. Я постучался, меня и пустили на эту землю. Я честный предприниматель. ИП «Соблазень». Вот. Лицензия есть, – с гордостью заявил он. – Это только начало, я потом могу вообще торговый терем поставить, если пойдёт. У меня в Новониколаевске своя мельница и хлебопекарня. Вы не подумайте, что я крыса, санитарный режим соблюдаю.

По скривившемуся лицу ФСБшника, я понял, что головной боли к их работе прибавилось. Ну, это они пускай с Яробором общаются, он тут супертаможня. Оставив побагровевшего Дениса наедине с нечеловеческим торговцем, я отошёл в сторону. Разведчик со смешком крякнул, а потом догнал меня.

– Занятный тип. Эта, а почему он тебя Посрединником назвал?

– Да было дело. В замес между богами попал, – отмахнулся я.

Крыс был не один. Из обычного не колдовского тумана, стелющегося на поляне, проступили ещё три ларька. Но их обладателей я не знал.

– Канцтовары, – прочитал вслух и уставился на большой изукрашенный гжелью стол.

С той стороны на большой подставке, словно чучело глухаря, сидела дева-птица. Тело, действительно схожее с глухариным, огромное, под стать человеческому, и девичья голова с вполне смазливой мордашкой. Волосы собраны в толстую русую косу, а чёлку прихватывал кожный ободок. Дева-птица, внимательно и молчаливо за нами наблюдая, неспешно расправила крылья, в которых было не менее четырёх метров в размахе.

– Что-нибудь брать будете? – мелодично спросила она, переступив когтистыми лапами на своей опоре.

Я машинально опустил голову на карандаши, фломастеры и пачки с бумагой.

– Мы, эта, только посмотреть, – буркнул дежурную фразу растерянный разведчик.

Дева-птица улыбнулась. Из-под прилавка выскочила ярко-рыжая белка и суетливо положила на пустое место мохнатыми лапками упаковку ластиков, чтобы тут же убежать к коробкам.

– Колоритные личности, – вздохнув, произнёс я.

– На том и стоим, – ответила продавщица с лёгкой улыбкой. – На торжище ведь не только за товаром ходят, но и себя показать, людей посмотреть.

Я кивнул и шагнул дальше. Логика в этом имелась, и если Яробор пустил их на свою землю, то не стоит разводить истерику, тем более всё это относительно положительные сущности.

Пройдя ещё десяток шагов, я остановился у трёх столов, составленных в один ряд. На столах лежали в аккуратных жестяных коробочках гвозди, шурупы, электроды и прочее. Были даже подковы. А из-за стола хмуро глядели на меня бородатые коротышки ростом не больше, чем мне по колено. Крепыши стояли на высоких лавках, одетые в подпоясанные рубахи, полосатые штаны и сапоги с отворотами. На каждом кожаный кузнечный фартук.

А за коротышками неподвижно возвышался огромный деревянный истукан ростом два с лишним метра, и как говорится, поперёк себя шире. Он был обит фигурным железом и держал двухпудовый кузнечный молот.

– Это что, гномы? – ухмыльнулся разведчик.

Я тоже улыбнулся, сходство неимоверное, если есть славянские гномы. Не слышал, правда, про таких.

– Мы не гномы, – неожиданно басовито произнёс один, зло сверкнув синими глазами. – Ещё раз так брякнешь, мы тебя молотком брякнем.

– Не. Ну, похоже, ведь… – опешил разведчик от такого отпора.

– Стро́гановцы мы, – ответил начальник артели.

– Это как? – спросил я, разглядывая торговцев.

Их более чем невысокий рост в совокупности с пышными русыми, рыжими и чёрными бородами по контрасту со здоровенным големом казался забавным.

– Что, как? А вот так. Были мы мастеровыми на железном заводе у промышленников Стро́гановых. Завод сгорел вместе с нами. Кто ж знал, что нежитью станем.

– А что с ростом?

– Тебе смешно? А домовой ваш тоже не шибко высок.

Я ухмыльнулся и перешёл к следующему месту, вздрогнув, когда под крики Кирилла: «Стой! Не убегай!» к столу с железяками подскочил метаморф орды.

– Что тебе, красна девица, надобно? – спросил уральский гном-стро́гановец, поглаживая бороду и разглядывая обнажённое создание.

А метаморф, блестя любопытными глазами, перебирал железяки. Что-то было в ней от Ольхи. Та же дикая непосредственность, та же текучая живость. Только при встрече с Ольхой я не знал, что делать, не знал, как себя вести, и видел лишь голодного ребёнка, а это именно враг, враг лютый, заклятый.

Сам того не заметив, я остановился у большой таблички на вбитой в землю палке, где был прикреплён обычный заламинированный лист бумаги с распечаткой. Табличка гласила: «Восемь ноль-ноль», «двенадцать ноль-ноль», «шестнадцать ноль-ноль» и «двадцать ноль-ноль».

На владельца таблички пришлось взирать снизу вверх. Огромная туша, покрытая бурой, как у медведя, шерстью, сидела в позе лотоса. Из одежды на шестируком существе имелась только большая светоотражающая жилетка оранжевого цвета. Голова с хоботом, громадными изогнутыми бивнями и небольшими ушами медленно моргала карими глазами с длинными ресницами, а в могучих лёгких время от времени рождался низкий сильный не то гул, не то рёв, граничащий с инфразвуком по диапазону. Если бы у индийского бога-слона был сибирский кузен, то выглядел он именно так. Шестирукий человекоподобный мамонт.

– Едрить через коромысло, – буркнул разведчик, всё ещё бродящий рядом. – А это кто?

– Цена-а-а, договорна-а-ая, – утробно протянул мамонт, – ре-е-ейсы в го-о-ород через тума-а-ан. К метро-о-о «Алый проспе-е-ект».

Перевозчик глубоко вздохнул и замолчал, не утруждаясь больше никакими пояснениями. И так всё ясно. Это вместо рейсового автобуса.

Сзади с рёвом на поляну выскочил УАЗик. Взвизгнув тормозами, он встал рядом с нами. Из громко хлопнувшей двери выскочил, блестя красными от недосыпа глазами, злой, как цепная собака, начальник штаба, а следом затравленный командир комендантского взвода.

– Щукин, нна, эту хрень, нна, – начал подполковник Захаров, едва сдерживаясь от того, чтоб перейти на отборную брань, – к вечеру, ить, огородить колючей проволокой. Тоже мне, нна, устроили вертеп. Возьмёшь у инженера, нна. И КПП поставь. Разогнать бы всех вас к хренам.

Он плюнул под ноги, а потом перевёл взгляд на метаморфа.

– А это что за шалавёнка, нна, из стриптиз-бара съе… сбежавшая? Мало мне, что ли, одной, на хрен?

Существо неспешно подошло к уазику и провело кончиками пальцев по блестящей фаре, а потом улыбнулось от уха до уха. Оно приблизилось к подполковнику, так, что между ними осталось два шага и, наклонив голову, стало рассматривать его. Я стиснул кулак, по которому с лёгким треском пробежали разряды. Я был готов ударить при любом признаке агрессии, но существо опять улыбнулось и, развернувшись, пошло к мамонту.

– Это? – переспросил я, оглянувшись на тварь орды, вспомнив при этом про слова Дениса о секретности и погасив заготовку боевого заклинания, – Марфа. Дух лесной. Дикая она.

– Сразу видно, что дикая. Что делать с ней будете?

– Воспитывать, – ответил я.

 

Глава 5. Яробор и подковёрная возня

Через большое окно в горницу падал ранний свет, витая яркими пылинками в воздухе. Солнце роняло свои лучи на ровненькие, подогнанные досочки, устилающие пол, на белёные стены, на пахнущую дымом печь и стол.

В углу щёлкал кнопицами по дощечке Андрюша, отчего рисунки на цветастом зеркале-мониторе быстро сменяли друг друга. Он время от времени оборачивался, думая, что хозяин заимки может что-то не видеть в собственном доме, и глядел некую социальную страницу, как сие называлось, где мелькали имена его друзей и матери. Подросток писал им коротенькие записки, а после нетерпеливо ждал ответа.

Бывший стражник Антон сидел в углу большой горницы, положив на колени ноутбук, и остервенело водил пальцем по чувственной плашке с такой злой рожей, словно взаправду мог кого убить. Яробор раз заглядывал узнать, чем он там занимается. Оказывается, он руководил нарисованной самоходной телегой, окованной обильно железом, и пущавшей ядра из длинной пушки в такие же телеги, зовущиеся ласково Таньками, видать, по имени той Татьяны, что придумала сию безделицу. Не по нраву эта забава пришлась Яробору. Нет, не то, что Антон ныне бездельничал, а сама забава с рисованными телегами. То ли дело город новый, огромный, интересный, полный всяких новшеств, к коим ещё привыкать и привыкать.

– Я с вояками общался, – проговорил Антон, не поднимая глаз, – там сетуют, что из-за тебя люди погибли.

– Кто? – негромко переспросил Яробор, вздёрнув бровь.

– Два чародея из новеньких пропали.

– Клевещут. Никого я не убил, – отмахнулся он, недовольно скривившись. – Мало ли чего понапридумывают людишки.

– Ты барьер снял, лазутчики орды проникли. Мы всё-таки на войне.

– А, – отмахнулся Яробор, – пустое. Это не моя война, а людская.

Антон на некоторое время замер, а потом снова стал биться с нарисованным врагом, на что Яробор ухмыльнулся, думая, что никогда никто о нем не переживал, и ему самому не след переживать. Даже из-за смертей. Людской век и так короток, чтоб ему ещё счёт по пальцам вести. Одни умрут, другие народятся.

Лучик солнца чуток сдвинулся и упал Лугоше на лицо. Девчурка, спавшая на широкой, укрытой серой овчиной лавке, поморщилась и поджала ноги. Яробор ласково поправил сбившийся платок и положил ладонь на её голову. Девчурка, одетая в домашнее серенькое платье длиной до коленок, мерно и спокойно задышала.

Четыре сотни лет они вместе. Четыре сотни лет назад выгнали Лугошу на болото её же родичи. Хотели принести в жертву. Лесному божеству принести.

Когда буря миров сдула колдовство с этого мира, всяк дух попрятался, а кто не смог, тот сдох. Яробор же потихоньку лишался рассудка, капля за каплей становясь тем зверем, которым был в самом начале своего бытия. Деревня людская, что стала прибежищем прятавшихся от гонений князя Владимира, поклонялась ему. Яробор не сильно радел о деревенских, а как разум совсем на грань угасания встал, стал охотиться на них, аки медведь-шатун.

Хозяин заимки тоскливо вздохнул. Давно это было. Давно.

Жертву ему и раньше приносили. Не впервой это случилось. Бродит, бывало, по ночному лесу девица, слёзы роняет, о пощаде молит, а лесное чудище рыскает рядом, рычит неистово, гонит несчастную в саму чащобу, где потом вырвут у неё сердце да оросят обильно кровью полусгнивший столб со своим ликом.

А тут диво дивное, стоит предо ним дева бесстрашная с серыми, как вода, глазами да в ярком венке из белых цветов и молвит: «Не тро́не них». И молила она о пощаде не для себя, но для своих убивцев, что её долг таков умереть, но сберечь остальных. В тот миг Яробору показалось, что он узрел ту грань человечности, которой была противна алчность и злоба, лесть и зависть. Чистейшая душа.

Четыре сотни лет она одна лишь помогала не угаснуть огню разума лесного бога в пучине дикости и беспричинной ярости.

Яробор улыбнулся и погладил спящую девицу, утопшую в болотине. Он вспомнил, как вырвал хребет той болотной твари, что затащила Лугошу в трясину, а потом рыдал над бездыханным телом. И словно кто сжалился над ним, обратив ту в духа ручья. А может, Лугоша сама не смогла уйти за кромку. Деревенские потом подохли все, как один, от морова поветрия, но тут ничьей вины нет. Сами они.

– Андрюшка, – тихо позвал Яробор дьяка, узрев, что тот быстро щёлкнул клавицами, прежде чем повернулся. – Что пишут люди обо мне?

Паренёк тоскливо глянул на экран.

– Ничего толкового. Ты же не в городе, а в глухомани.

– Ой, брешешь, – протянул Яробор, – молви как есть. Я же чую ложь, и нечего от меня скрывать правду.

– Да так, – нехотя ответил парень, – Есть несколько комментариев. Говорят, есть болотный даун, который, сидя в кустах, от натуги пугает всех своим кряхтением. А ещё говорят, ты ети.

– Кто ети? – нахмурившись, спросил Яробор, – Опять эти неведомые тролли пишут брехню.

Ему представились те духи камня, что у поморов на голых островах живут в морозном море.

«Дурные они, – думал Яробор, – и на язык длинные. Поймать бы одного, да подвесить за этот язык над медленным огнём, чтоб пятки поджарить».

Яробор второго дня с одним долго бранился, так их ещё больше слетелось, как падальщиков на тушу дохлого лося. И грызутся меж собой, подобно псам шелудивым за кость. Хозяин заимки сперва чуть экран не расшиб со злобы, а потом понял, что глупо это, не надобно уподобляться тем упырям зазеркалья. Не по чести это.

– Ети, это лесной человек, типа обезьяны, – поёжившись, ответил Андрюша.

– Не видели они, стало быть, лесных людей, – пожал Яробор плечами. – А дауны это кто?

– Юродивые, – ещё сильнее сгорбившись, промолвил дьяк.

– Сами они юродивые. Ты так и напиши, – со вздохом произнёс хозяин дома. – Эх, надобно к мо́рам с просьбой идти. Пока одного на кол не посадишь в назидание другим, как дохлую ворону на верёвочке не подвесишь, чтоб остальные не каркали, не угомонятся. Что ещё молвят? Что в мире деется?

– Орда на железнодорожный эшелон напала. Отбили только половину состава, остальную в хлам разграбили. Больше всего пострадали системы залпового огня. Но самое интересное, что они два вагона со стрелковым оружием и боеприпасами умыкнули в этой каше. Там, наверное, военные волосы на себе рвут.

– Ха! Ещё бы, – усмехнулся Яробор. – Всё это добро против них же и обернётся. Я бы тоже землю рыл через каждую сажень, чтоб схрон найти.

С кухни раздались звонкие крики, а потом в горницу вскочила Настька, жена электричества мастера. Она в негодовании стискивала в кулаках полотенце и силилась что-то сказать, да только слов не находила.

Яробор в недоумении уставился на неё. И даже Антон с Андрюшей оторвались от светлых зеркал мониторных.

– Вот, паразит, – наконец выдавила женщина из себя, – с утра уже нажрался. Где он её берет-то. Лес же кругом. Думала, тут трезвым будет, так нет же, и здесь бухать умудряется, падла.

– Тихо, женщина, – отозвался Яробор на такую пылкую речь, – найдём, откуда он горькую берёт. Ежели с рынка таскает, запрещу ему продавать, а ежели у стрельцов, то воеводе наказ дам.

– Здесь рынок есть? – оживилась Настька.

– Есть тепереча, – ответил Яробор и встал с лавки, а потом услышал стук в дверь.

Лесной бог повёл бровью, и дверь отворилась, чтоб заставить его нахмуриться. На пороге стояли три дюжих молодца в странных алых шапках и с чёрными повязками на руках с большими белыми буквами.

– Что надобно? – зло спросил хозяин у непрошенных гостей.

А те долго смотрели на лесного бога, не решаясь заговорить, а потом старшой всё же нашёл смелость, обернувшись на своих подчинённых.

– Начальник отдела военной полиции майор Ежов, – заговорил он, – нам информация пришла, что вы обвиняемого в убийстве прикрываете. По электронке скинули приказ оказать помощь следствию.

Вояка осторожно протянул грамоту, в которой был некий указ. Весь с печатями и росчерками пера знатных столичных воевод и судей.

Ярбор прочёл, а потом нахмурился, и спиной почувствовал, как забегал глазами Антон, думая сорваться с места и прыгнуть в окно, да в лес податься. Дурной. Там либо болотины его прикончат, либо твари разные.

– И что? – надменно спросил Яробор, заставив красных шапок переглянуться.

– Нам бы его задержать.

– В тёмную бросите? – спросил хозяин, ухмыльнувшись, а когда пришлые переглянулись, добавил, не поворачиваясь: – Собирайся.

– Как же так? – недоумённо протянул Антон, он явно не хотел в кандалы и колодки.

– Не боись, вызволим, – зловеще улыбнувшись, ответил Яробор. – Есть задумка, но сейчас с ними иди, а то скажут, что я деспот и самодур.

– А разве не так? – едва слышно донёсся голос Настьки с кухни.

– Цыц! – рявкнул лесной бог.

Антон неспешно и понуро встал, закрыл крышку ноутбука и вышел на крыльцо, где ему на руки одели железные кандалы. Ему всё же не верилось в слова о выручке.

Яробор снова сел на лавку, зло улыбаясь. Забавную хитрость он сейчас придумал. После этого и стража к Антону более не придёт, и он сам отсюда в город вовек не денется. Так думал хозяин заимки, а в дверь снова постучали. Робко-робко.

Яробор нахмурился. Шибко много гостей на это утро.

Дверь снова отворилась, заставив хозяина терема вскочить и броситься к порогу.

– Опять ты? – проревел он на вжавшего в плечи голову попа́. – Прочь, покуда цел!

Поп подобрался, нахмурился, осенил себя крестом, и тяжело дыша, поднял очи. Он видно ждал, что леший растает дымом, аки проклятый. А вот накуси выкуси.

Яробор зло подался вперёд, и глаза его стали жёлтыми, а зрачки тонкими щёлочками, аки у дикого зверя. Сие всегда жуть нагоняло на людей, и Яробор таким приёмом пользовался без зазрения совести. Поп тут же вздрогнул и побледнел, но всё же остался торчать молчаливым столбиком на досках крыльца.

– Все есть царствие его, – произнёс он наконец, – не боюсь я тебя, чудище нечистое. И слова демоницы тут ни при чём.

– Царствие? Что-то его шавки совсем распоясались втихаря, в чужой дом вламываются и хозяевам жизнь портят, – рявкнул хозяин терема.

– Как смеешь ты так говорить?

Яробор раскрыл ладонь, и на столе позади него щёлкнул крышкой ларец, после чего в руку прыгнула грамота с печатью.

– Обучен грамоте? – прорычал хозяин заимки. – Читай. Сие есть земля Яробора. Карта прилагается. Видишь? Мне разрешено чудеса творить на этой земле неограниченно и иметь жрецов числом три. Видишь? Я не безумный демон. Я все чин по чину делаю, чтоб от вас дурных подвоха не было, а ты моё право нарушаешь! Что ж ты в Китай не подался с тамошними бодаться, или в Индию? А в Африке так и вовсе у каждого племени свой божок, иди, сей свою веру там, ежели неймётся.

– Господь всё видит, – не унимался поп, хмуро понизив голос.

– Великий Род, коего вы на разный лад кличете то Небесным Императором, то Аллахом, то безымянным господином, не любопытствуется такими мелочами, как два муравья меж собой кусаться вздумали. Он глядит, чтоб весь муравейник не спалили, да не разорили. У него к каждому народу свои надзиратели приставлены, и с них он спрос берёт, а не с ка́жного человечка. Пшёл прочь, пока я тебя в бесконечную очередь на суд небесный не отправил.

– Не уйду. Я со всеми вами нечистыми бороться буду, – снова повысил голос поп, чуть не разбудив Лугошу.

– Борись. Там, за дверью, борись, – буркнул Яробор.

– Я отправлю тебя в ад, откуда ты выполз!

– Я никогда не был в аду, даун, – ответил лесовик, вспомнив новомодное словечко, – а чуть не попал из-за тебя. Знаешь, что могло со мной статься за убийство ангела?

– Какого ангела? – опешил поп, изменившись в лице.

Он, видать, совсем не ожидал такого поворота событий, аж ещё более побелел и глазками забегал.

– Так ты не знаешь? – протянул Яробор, зловеще улыбнувшись, – и грамоту ты не читал, и про ангела не ведаешь. Ты сам себя в дураках выставил. За тебя ангел вступился, и из-за тебя я его чуть не убил. Я не человек, и это мне по силам, да только потом придут за мной, как за Антоном, или спустят с цепи хранителя смерти бессмертных. Впрочем, его и спускать не надобно, сам все цепи порвёт и кинется.

– А ангел кто? – шагнул вперёд поп, а Яробор выставил вперёд ладонь и легко толкнул того назад, не желая впускать в дом.

– Мучайся, – усмехнулся хозяин заимки, – он всё равно тебе не откроется, а я знаю. А не откроется, ибо они помнят ещё дикую охоту на ведьм, что учинили от их имени в своё время. Столько невинных сожгли, потопили, да на куски порубали. Им стыдно за вас.

Поп, было, шагнул снова, но над лесом протяжно поднялся истошный громкий вой, а вскоре прокатился многоголосый гром средь ясного неба. Он громыхал и громыхал, ему вторил другой гром, что доносился издали.

Яробор оттолкнул попа и вышел на крыльцо, глядя на огненный вихрь.

С громким рёвом над деревьями взлетало дымное и горящее железо, уносящееся к горизонту, чтоб пламенем пасть на землю. Там, за тридевять вёрст, разорванный в клочья лес заполыхал пожарищем.

– Андрюшка, что это? – резко обернувшись, спросил Яробор у дьяка.

– «Грады» работают, – ответил тот, – ну, реактивные системы залпового огня. Учения идут, или скопление орды с беспилотников увидели.

Хозяин лесной заимки промолчал, снова поглядев на зарево. Уж и забыл он, что война идёт. Хоть и не его эта война была, а оторопь взяла от тех вещей, что людишки понапридумывали. Уже и верилось в то, что огонь они могут источать, который целые города в пепел обращает. Верилось.

 

Глава 6. Чужие пейзажи

Время шло, а я сидел и смотрел на взмывающие в небо сполохи «Градов». Они уходили вдаль, неся разрушение и смерть тому врагу, которого даже не видно отсюда. Не зря говорят, что артиллерия – бог войны. Я усмехнулся. Есть старые боги в лице Сварога, Перуна, Велеса и рожани́ц, что стояли подле Рода в момент сотворения нашей Земли, есть новые боги, рождённые силами природы уже при памяти людей, а есть сверхновые боги, созданные руками человека. Хотя, это будет неверно звать бездушные железяки богами, ведь они лишь инструмент в руках людских. Сверхновый бог – это само человечество, выползшее из пещер, сбросившее с себя оковы земного притяжения, покорившее иные миры, чуждые хрупкой оболочке двуногой обезьяны. Человек, расправив руки, прыгнул из стратосферы, опустился в глубины океана, ступил на Луну. Человек заставил нули и единицы думать, и вот-вот создаст цифровую душу. Человек меняет облик планеты, а его творения покинули пределы Солнечной системы.

И отделил он воду от тверди, поставив на пути рек плотины ГЭС. И разделил он твердь небесную от тверди земной, создав плотную завесу из искусственных спутников. Да будет свет, сказал он, и ночные города вспыхнули миллиардами ламп, продлевая день.

Он даже способен создать собственную звезду. Термоядерную.

Правда, человечество – это странный бог, который не может прийти к единому мнению и постоянно мечется во внутренней борьбе своего коллективного разума.

Я вздохнул и опустил голову на листочки очередных документов, которые шевелил слабый утренний ветер, заставляющий поёжиться от свежести. Я думал, буду дальше настоящим боевым магом, а потихоньку превращаюсь в бумажного. Методики обучения, отчёты по применению магических спецсредств, заявки, рапорта, конспекты, планы подготовки планов. Я начинал ненавидеть авторучку и белые бланки, прижатые сейчас к столешнице пистолетом, чтоб не улетели. Собирай их потом по всему лесу. Благо секретных документов не было.

Неподалёку от нас строгановцы, те, которые совсем не гномы, ваяли непонятную конструкцию, состоящую из металлических уголков, гнутых на наковальне, разрезанных автогеном и сваренных электродуговой сваркой. Двое коротышек работали небольшими шлифовальными машинками, счищая швы. Третий бил небольшим молоточком по раскалённой железяке, что лежала на наковальне. Железку держал длинными щипцами тот самый деревянный голем, которого они притащили с собой. Неживое создание казалось ретрофутуристическим роботом, монотонно махающим неподъёмным для человека молотом. Выглаженная поверхность магического помощника играла годичными кольцами старого кедра, а поверх них крепились железные завитки. Металл узоров потемнел от времени и стал похож на причудливые татуировки в стиле уральских мастеров. Вместо глаз прицеплены два больших круглых малахита в такой же оправе, что и драгоценные камни на перстнях. Из деревянных сочленений громилы едва заметно сочилась жёлтая смазка, похожая на обычный литол.

Работяги получил какой-то заказ. Мастер бил молоточком. И здоровенный, почти двух с половиной метров голем ронял тяжёлый молот следом. Тик-тик. Бам! Тик-тик. Бам!

Рядом со мной сидела Александра. Она почему-то последнее время была сама не своя, замкнутая. Когда я пытался расспрашивать, то она лишь отвечала, что всё нормально.

– Ты своих пчёл дорабатывать будешь? – спросила она, глядя, как одно такое насекомое ползало по краю столешницы.

Девушка сидела на раскладной зелёной табуретке, вытянув ноги и зажав между коленями ладони.

– Что с ними не так? – спросил я, поглядев на Шурочку.

– Ты обещался с них мёд стрясти, – проговорила Всевидящая, ещё сильнее опустив голову.

– Сейчас других проблем хватает, – ответил я.

– Ты сам знаешь, что древние сущности очень сильно цепляются к словам, а ты обещался, – поддев носком ботинка ножку стола, парировала Александра.

Она явно была не в духе.

– Я пробовал, но они не могут воск делать. Это химия, а химия не по части колдовства.

– У тебя пчёлы ненастоящие, пусть и воск ненастоящий будет. Пусть из полиэтилена соты делают, – она ухмыльнулась, – чтоб сразу в пакетиках мёд был.

Я скривился.

– В принципе можно. Нагреть, расплавить и стерилизовать. Мёд нужно ещё ферментировать.

– Это к берегине. Наверняка найдётся что-нибудь, – ответила Александра, указав кивком на небольшую палатку со слабо шевелящимся на невысоком флагштоке белым полотнищем с красным крестом.

– И третье, – продолжил я, – они не могут нектар собрать. Цветы словно специально его не отдают. Не иначе, этот придурок психованный постарался.

– А ты сомневался? Но ты же всё можешь, если захочешь. Придумай.

Я кивнул и посмотрел на тренировочную поляну. Со стороны открывалась забавная картина. Взвод волков, экипированный по полной выкладке и с автоматами в руках, вглядывались в траву, словно мышкующие лисицы. Глаза жадно пожирали миниатюрные фигурки бойцов, двигающихся по иллюзорной местности. Уши ловили каждый шорох, а между ними ходила Ангелина, с заносчивым и поучительным тоном ведя лекцию по тактике взвода. А издали за всем этим с усмешкой наблюдала пара разведчиков, устроившись в тени дерева. Один сидел на хвое, положив на колени автомат, а второй подпирал спиной шершавый красноватый ствол.

– …А потом короткими перебежками от укрытия к укрытию. Двигаться двумя группами. Одна прикрывает, другая перемещается. Затем смена!

Кто-то из волков легко дёрнулся вправо, а потом влево, примеряя на себя роль.

– Пулемётчик прикрывает сзади! – рявкнула Ангелина.

Волкудлак с ПКМ рухнул в траву, изготовившись к стрельбе.

– Маг прикрывает! Где маг, твою мать?! Кирилл, хватит ворон считать, никуда эта Марфа не денется.

Я встал из-за стола и потянулся. Ангелина тоже была сама не своя, постоянно бегая к раненой полуднице. Её как подменили, чуть что, а она уже там. Сейчас занятие кончится, и сорвётся туда со всех ног.

– Сделаю пасеку ядерных пчёл, – протянул я, а потом напрягся.

К моему столу подбежал метаморф. Тварь, всё так же улыбаясь от уха до уха, сжимала в руках пачку цветных карандашей, купленных Кириллом в канцелярской лавке. Существо потянулось за чистыми листами, а потом замерло, уставившись на пистолет. Секундой спустя оно его схватило, быстро положив на его место карандаши. Я выставил вперёд руку, готовый создать щит. А метаморф нахмурился и стал рассматривать оружие, как маленький ребёнок, разглядывающий кубик Рубика.

Неужели оно настолько глупо? Неужели оно действительно как ребёнок?

Я тряхнул головой, отгоняя мысли. Это враг, который просто ждёт, когда мы расслабимся.

Метаморф прикусил губу, а потом снял пистолет с предохранителя, заставив моё сердце биться быстрее. Я ждал, когда оно направит оружие в мою сторону. Тогда можно с чистой совестью его прикончить. Но метаморф без какой-либо заминки вынул из оружия магазин, а потом патроны, быстро щёлкая под тонкими пальцами, стали падать в траву. Тварь разрядила пистолет, а потом ловко его разобрала, оставив на краю стола.

Вот тебе и ребёнок. Оно разумно, просто прикидывается дурачком.

Метаморф снова взял карандаши и стал быстро-быстро чиркать по бумаге. Под цветными стерженьками рождался рисунок, достойный профессионального художника. Словно кто фотографию положил на оконное стекло, а потом перерисовал её. На белом листе проявился лес, кунг, стол, и мы за ним. Мы – это печальная Шурочка и напряжённый я, сидящий с авторучкой в руке и склонившийся к документу.

Оно за несколько секунд довершило эскиз, отложив в сторону, и сразу принялось за следующий. На этот раз на нем возник отнюдь не земной пейзаж. Две луны на густом фиолетовом небе, алое большое солнце, чёрные как уголь деревья, похожие на пальмы, бамбук и сосны. Всё это вперемешку. Красивый, но совершенно чужой вид.

Опять рисунок. Большое дерево, и множество мелких чёрных, как листья чужого растения, созданий, свисающих с ветвей, подобно безглазым ленивцам. Их было очень много, ютящихся боками друг к другу, и почему-то казалось, что все они наблюдают за тем, кто держит этот рисунок. Наблюдают с безмерным любопытством.

Я внимательно глядел на это. Я не понимал. Может, мы ошиблись, и это не враг? Может, я зря психую? Я не понимал.

Следующий рисунок расставил всё по местам. Тонкая фигурка метаморфа, изображённая человеческим подростком, гордо стояла на фоне огромного земного дуба, а за его спиной виднелись два Мясника, возвышавшиеся над этим созданием на две головы. Кого-кого, а этих сущностей я узнаю всегда. Оно – враг, и в этом не осталось теперь никаких сомнений. Просто чужая логика нелепо пытается внедрить чужака в наши ряды.

– Воздух! – прокричала Ангелина, и я подскочил с места, выискивая какую-нибудь летающую тварь, но моя помощница тут же прокричала. – Отбой! Медленно. Слишком медленно!

Я плюнул под ноги. С такими тренировками самому параноиком можно стать.

Зашипела рация.

– Книжник, книжник, зайди в кубышку.

Это мой позывной, и дежурный по пункту управления требовал, чтоб я зашёл в секретную часть. Я со вздохом посмотрел на кучу служебной макулатуры, сложил её в папку, и глянул на Александру.

– Я пойду.

Она молча кивнула. Я заметил слёзы в уголках невидящих глаз.

– Что случилось? – тихо спросил я, рассматривая покрасневшее лицо девушки.

Она покачала головой.

– Слушай, – продолжил я. – Это из-за меня? Чем я тебя обидел?

– Это не ты, – наконец выдавила она из себя, – просто… не надо. Не сейчас.

Я вздохнул. Александра встала с места и подошла ко мне, чтобы обнять.

– Ты меня любишь? – прошептала она на ухо дрогнувшим голосом.

Я почувствовал, как слёзы упали на мою щеку.

– Да, – тихо ответил я, а потом легонько поцеловал в уголок губ.

– Иди. Там тебя ждут, – улыбнувшись и вытерев рукой блестящие глаза, произнесла Шурочка, слегка толкнув меня ладонью, – я всё равно рядом с тобой. Ты же знаешь.

Я улыбнулся, кивнул и направился к нужному месту, ломая голову над всеми этими незадачами.

– Вспышка справа! – раздался крик Ангелины.

Я остановился и обернулся. Огромный призрачный ядерный гриб медленно поднимался на двухметровую высоту. Волки, задорно рявкнув, попадали ничком. Одновременно с этим на землю рухнул метаморф. Я в первый раз увидел на лице создания испуг, даже ужас. Оно упало на колени, низко пригнулось, обхватило руками голову и со сдавленным плачем начало раскачиваться из стороны в сторону.

Я опять тряхнул головой. Я не понимал эту тварь. Она слишком чужая. Даже аура отличалась от земных существ и духов настолько, что прочесть что-либо, кроме мерного пульсирующего сияния, было невозможно. Существо не поднимаясь доползло на четвереньках до стола и спряталось под ним. Это всё вызывало недоумение.

До секретки я дошёл быстро. Боец, узнав меня, вытянулся по струнке. Это был тот самый, что проворонил ондатра с листком от секретной книги.

Я вошёл в кунг, поднявшись по металлическим ступенькам.

– А-а-а, захады друг! – с деланным кавказским акцентом произнёс начальник службы защиты гостайны.

Он сидел за столом и подписывал какие-то документы, которые ему подкладывали в красную папку секретчицы. Девушки дружно поздоровались и дальше продолжили перебирать кодограммы и прочие документы с нулями перед регистрационным номером.

– По радийке передали, – угрюмо произнёс я, начав разговор, – что нужен.

– Да-да, – весело блеснув глазами, ответил начальник СЗГТ, – тут тебе две телеграммки пришли. Обе нехорошие. Даже не знаю, какая хуже.

Я поднял взор, молча ожидая продолжения.

– Тебе нужно прочесать район, где наши засекли стоянку орды. К тому же в долгосрочной перспективе нужно поймать живьём одного орка и одного дроу.

– Кого? – тихо переспросил я.

– Дроу. Так решили официально именовать тёмных эльфов. А то тёмный эльф в эфире – это долго произносится. А так орк, дроу. Коротко и ёмко. Начальство беспокоится, что таких созданий никогда не было. Это вообще фантазия писателей, а тут хоп, и взаправду. Там длинный перечень сопутствующих мероприятий.

Он положил желтоватый лист на сканер, согнув его так, чтоб часть документа не была видна на копии, нажал на зелёную кнопку. Обклеенный голограммными наклейками копир загудел и выбросил белый листок. Начальник секретки быстро пробежался по тексту, потом ножницами отрезал ещё снизу, отправив клочок в заурчавший уничтожитель. На бумажке быстро разместился штампик ДСП. Для служебного пользования, не секретно.

– Потом почитаешь, – сунул майор Шаповлов листок и реестр на получение. – Не забудь себе в опись внести. А второе, это приезжает проверка через три дня. Говорят, этот тебя не сильно любит.

– Фамилию не знаешь? – уныло спросил я, гадая, о ком могла быть речь.

– Белый или Белин. Как-то так, – ответил Иван, пожав плечами и взяв очередной лист.

– Белкин, – поправил я его, а потом скривился. – Он меня кровопийцей называет.

– Это за что?

– Личное, – отмахнулся я.

– Хорошо. Тогда тебе из леса лучше не возвращаться. Дождёшься его отъезда и вернёшься.

– Если вернусь, – буркнул я, вставая с места.

Шаповалов достал из небольшого шкафчика коробку конфет, банку дорогого кофе, а потом пшикнул одеколоном.

– Вах! Я тыбя праважу! – снова с карикатурным акцентом произнёс он.

– Ты к Ангелине? – уточнил я, усмехнувшись на пороге. – Дохлый номер.

– Кто не рискует, тот не пьёт шампанского с девушками, – произнёс он, выталкивая меня со ступенек.

До моего района дошли мы так же быстро. Он всё это время травил анекдоты, явно пребывая в приподнятом настроении.

– Ну, где она? – шёпотом спросил он, когда приблизились к месту размещения нашей группы.

Я кивком указал на палатку с импровизированным медпунктом для колдунов и нечисти.

Шаповалов повёл плечами, собираясь к решительным действиям, я на всякий случай последовал за ним. Мало ли. Вдруг выручать потребуется. Ангелина может ему и шею свернуть, и порчу наложить, даром, что относится к потенциально безгрешным существам.

Когда зашли, то с лица Ивана медленно спала улыбка, а у меня наоборот губы растянулись от уха до уха.

Ангелина стояла у больничной койки, где лежала Яра. Одна лежала и тихо сопела, а вторая, закрыв глаза, держала её за руку и тоскливо улыбалась. Стоило нам зайти, как Яра, которой было значительно лучше, проснулась и с блаженным выражением лица уткнулась в ладони моей хранительницы.

– Светлячок, – тихо произнесла она.

Ангелина наоборот медленно встала, глупо потупив взор.

– Да-а-а, – протянул со вздохом Шаповалов. – Неловко получилось.

Он шагнул к кровати, положил в ноги связистке конфеты и кофе.

– Выздоравливайте, – понуро буркнул он и вышел прочь.

Я проводил его взглядом, а когда полог палатки лёг на место, повернулся к действующим лицам.

– Это не то, что вы подумали, – тихо донеслось из-под одеяла.

– Я всё правильно понял, – глубоко вдохнув и на секунду задержав дыхание, ответил я. – Лесбы потусторонние.

– Мы не лесбиянки, – ответила Ангелина.

– Я бы на твоём месте сказал, что да. Это лучше, чем трезвонить на весь мир, что в лагере ангел под прикрытием, которому не нужны мужские ухаживания просто потому, что она не человек. И лишних гостей отвадим.

– Не смешно, – тихо ответила Ангелина. – Она единственная, кто вступился за меня в неравной битве. Это очень много стоит.

– А я?

– Ты тоже. Но меня за тобой закрепили, и я должна быть с тобой рядом, а она сама. Тысячи лет мне никто руки не протягивал. Тысячи лет одиночества, и тут появился вот такой солнечный котёнок.

Я вздохнул и ехидно ухмыльнулся.

– Да ладно уж. Но я всё же скажу, что ты лесба. Так проще списать твои странности, – ответил я и вышел из палатки, чтоб столкнуться с метаморфом.

Существо горько улыбалось и протягивало мне очередной рисунок. Я осторожно взял его.

На белом листе была изображена тонкая чёрная фигурка, резким контуром бросающая длинную тень. Фигурка стояла на коленях и прикрывалась руками от чего-то, словно от яркого-яркого света. А рядом таяли две изломанные фигурки Мясников.

Я снова тряхнул головой. Стоило решить одну загадку, как пришла другая.

– Не мешай, – буркнул я. – Мне ещё твоих ублюдочных сородичей ловить.

 

Глава 7. Иди туда, не знаю, куда, найди то, не знаю, что

Возле жилого кунга я сел на траву, сжимая в руках листок с копией той телеграммы. Белкина я сейчас не хотел видеть совершенно, и уж лучше действительно податься в лес и рыскать там, выискивая следы неведомых сущностей. Потому как, если полковник начнёт опять опускать меня ниже плинтуса, то я ему точно какую-нибудь гадость устрою, да так, что он до самой пенсии плеваться будет. А если начнёт наезжать из-за Шурочки, то размажу по поляне и уйду в дремучий лес, пусть ищут потом среди нечистой силы, уж там-то я как свой.

Я прислушался к звукам с поляны. Чего-то там не хватало и чего-то прибавилось. Это заставило меня с кряхтением встать и отправиться посмотреть. Поднявшись, я отряхнул штаны на пятой точке и пробежался взглядом по ботинкам. Один шнурок развязался, и его надо было завязать. Сначала я сложил пальцы щепотью, готовый применить телекинез, а потом вспомнил слова Александры, мол, руками слабо, что ли? Правда, тогда требовалось не завязать шнурки, а наоборот, развязать, причём на платье Всевидящей. Я улыбнулся, вспомнив забавный момент, это было словно в прошлом веке, хотя на самом деле совсем недавно.

По поляне кружились пчёлы, которых я на всякий случай заставил сторожить метаморфа, они очень натурально имитировали полёт от цветка к цветку, отчего казалось, что они настоящие. Метаморф ходил за Кириллом, лич вместо того, чтоб сторожить, резался с Володей в магическую игру. Маленькие красноармейцы бродили среди крошечных деревьев и расстреливали скачущих монстров. На эту игру подсели даже волкудлаки, только они сильно тупили, не в состоянии управляться с иллюзиями на том уровне, что и люди. Они бесились и психовали, норовя помочь себе не только игровыми приёмами, но и лапами. Один даже пытался выстрелить из автомата в маленького врага, но Первый Клык вовремя рявкнул на него, заставив поджать хвост и уши.

Метаморф, широко улыбаясь, тискал большую рыжую кошку, нервно дёргающую хвостом. Когда Ольхе это надоело, она стала превращаться в человека. Черты тела лесавки размазались, как акварель под дождём, и потекли. Дрожащие контуры обозначили обнажённую детскую фигурку, которая повисла на руках у шпиона орды, схваченная поперёк тела. Ольха встрепенулась и, нечленораздельно зарычав, упёрлась в грудь метаморфа и ногами в землю. Вражеское существо разжало руки, и лесавка отлетела к кунгу. Впрочем, кошка она и есть кошка. Ольха вывернулась в воздухе и, едва коснувшись земли кончиками пальцев, взмыла вверх, заскочив на крышу. Там она несколько секунд смотрела на свою обидчицу, а потом улеглась и закрыла глаза.

Я посмотрел на метаморфа. Я не понимал. Это точно враг, но ведёт он себя глупо, откровенно по-детски, может, это отвлекающий манёвр? Может, оно должно дождаться наших слабостей? Не знаю.

Я сел на раскладной стул и перевернул листок, расстелив его на коленях. Мелькнула сделанная от руки надпись: «Начальник службы магического обеспечения, к исполнению». А сама телеграмма гласила: «За текущий месяц участились случаи боевых столкновений с объектами, классифицируемыми как орки и дроу. В ходе анализа столкновений выявлен ряд закономерностей. Так, орки активно применяют стрелковое оружие, захваченное в ходе предыдущих боёв. Отличаются крайне высокой слаженностью действий, отсутствием признаков страха перед смертью, активно взаимодействуют с типовыми объектами орды, являясь подразделениями второго эшелона и исполнителями действий, аналогичных специальным операциям наших Вооружённых Сил. Объекты типа дроу крайне скрытны, действуют преимущественно из засады, либо при подавляющем превосходстве своих сил. Хитры, изобретательны, применяют весь доступный человеку спектр оружия. Замечены признаки применения штатных средств наших боевых магов, в том числе до этого засекреченных, либо находящихся в стадии разработки. Трижды отмечен факт проведения спасательных операций, в ходе которых противник не считался с потерями остальных боевых ресурсов. В одном случае отмечено вмешательство эмиссара в открытое боестолкновение при попытке захвата дроу. Один раз отмечен факт уничтожения тела убитого дроу. В связи с этим предполагается вывод, что дроу для Чёрной орды представляют исключительную ценность, возможно, именно они являются теми силами, что стоят за вторжением. На основании вышеизложенного приказываю: провести поисковые операции по сбору информации о вышеуказанных объектах. При возможности произвести захват живыми для изучения».

Я отложил бумагу. Глаза снова пробежались по поляне, но как-то рассеянно. Я думал обо всём этом. Кого брать с собой на эту операцию?

Тем временем на игровом поле развивалось активное действо, игроки бегали, собирали трофеи, бились с исчадиями зла.

– А у меня гранаты противотанковые! – орал Кирилл, ожесточённо размахивая волшебной палочкой. – Как раз для демона в руинах электроподстанции! И ещё коктейля Молотова пара бутылок!

– Не-не-нет, – тихо заикаясь, отвечал ему Володя, руководя своей разношёрстной гильдией, – я е-е-его противотэ-тэ-танковым руж-ж-жьём хлопну. Вы е-е-его сдержите чу-чуть. Во-во-волки его в ближнем ба-ба-баю рвать будут.

Я улыбнулся. Не так я себе раньше представлял мёртвого колдуна. В книжках это исчадие зла, готовое уничтожить мир. Прямо Саурон, или даже призрак Гитлера с дивизией СС, вернувшейся из ада, но передо мной был просто подросток, и он хотел жить. Жить, как и все его сверстники, которым повезло родиться и вырасти в семьях. Это даже не беспризорник. Это выброшенный на помойку щенок, бегающий и виляющий хвостом, надеясь, что его погладят. Вспомнился тот молодой оборотень. Он был такой же брошенный и отвергнутый.

К слову, тела разведчиков нам не отдали. Кирилл очень переживал по этому поводу, а Оксана сказала, что даст номерочки знакомых в нескольких моргах, там подберём что-нибудь подходящее. Парень огрызнулся, что трупы для него не игрушки, каждый становится частью его самого.

Я подошёл и легонько провёл пальцами по чернявой голове. Кирилл не ответил. Но и не стал отшатываться.

Может, не зря я дал ему свою фамилию. Вырастим из него не озлобленного зверька с подворотни, а сына полка.

– Ты останься здесь, – тихо произнёс я.

– Где здесь? – повернувшись, спросил лич, думая об игре, – я в рейд иду. Там опыта больше дают.

– На поляне, – ответил я, заметив, как сверкнул глазами Володя.

Он сразу смекнул, о чём речь, не зря мы прошли вместе ад.

– Ты со своим отрядом войдёшь в состав расчёта ЗСУ-23-2, которую нам дали для компенсации недостаточной огневой мощи. Нужно учить математику и материальную часть, но фантомы-инструкторы помогут. Волоты пусть ящики таскают с боеприпасами. Большему я их не обучу пока. И ты за этой тварью поглядывай.

– А что за Марфой глядеть. Она мирная, – отмахнулся Кирилл.

– Нет, – строго произнёс я, – она не изучена. Она чужая. Она вообще чужая. Ты должен за ней следить. И за Шурочкой. С вами ещё Мягкая Тьма будет. Так что, вы мой надёжный тыл.

Я обернулся по сторонам.

– А что эти, которые не гномы, сидят без дела?

– У н-н-них кто-то купил всё. Они да-да-даже голема прод-д-дали, – отведя маленькое войско на какой-то безопасный пятачок, ответил Володя. – В лес? – тут же спросил он.

Я кивнул. Первый клык тоже замер, навострив уши. Он не зря был вожаком стаи, имея чутьё на события, отменное даже для этих сверхъестественных хищников.

– Ух ты! – воскликнул Кирилл, – а я?

– Юнга! Ты полезен здесь, – пафосно произнёс я. – Как в этой игре, каждому своя роль, чтоб гильдия процветала.

– Есть, товарищ капитан! – громко выкрикнул Кирилл и вернулся к своему персонажу.

– Володя, – тихо позвал я, – попробуй строгановцев повербовать. Может получится. Нам мастера нужны. Выпрошу мастерскую «летучку». Парни с золотыми руками.

– Да-да-доиграю рейд, потом па-па-подойду к ним.

– Не тороплю. Это несрочная задача, – ответил я, шагнув к палатке с больными.

Изнутри раздавались громкие голоса. Их владельцы оживлённо о чём-то спорили. Я отодвинул полог и заглянул, не спеша заходить. Ангелина и Яра нашлись спокойно сидящими на своих местах. Полудница на кровати, уже почти полностью здоровая, и только имитирующая тяжёлую болезнь. А Ангелина сидела подле на стульчике, держа девочку за руку.

Зато ругались два других члена моего отряда.

Дед Семён стоял на печке и орал во всё горло, словно при пожаре, а на него тихо огрызалась берегиня.

– Ты, ить, зачем, курица бестолковая, туда лезла?! – кипел в негодовании домовой.

Сложно было представить, что могло вывело спокойного деда из равновесия.

– Да ладно, всего-то чуть-чуть.

– Чуть-чуть?! Это чуть-чуть называется?! Воровка! Где такое теперь найдёшь?

– Не надо истерики, – прикрыв веки, отвечала Медуница.

– Истерики?! Да я придушу сейчас тебя! – орал дед пуще прежнего.

– Что за священная война? – осторожно спросил я, проникая в пространство палатки.

Под ногами скрипнули деревянные настилы, лежащие под брезентовым полом. Матерчатые окна были открыты, и в маленькое помещение проникал свежий воздух.

– Это не Медуница! – сразу закричал дед, указав пальцами на берегиню. – Это Медовуха. Она у меня весь запас спирту вытаскала.

– Там было-то чуть-чуть. И это на медицинские цели, – парировала берегиня, потупив взор и слегка шатнувшись.

– Чуть-чуть, – снова пошёл негодованием домовой, – пять литров чистого спирту. Ты его выжрала, алкашка. А коньяк восьми лет выдержки, тоже на медицинские цели?

– Ну да. Я ж медик, значит и цели медицинские.

– А ещё она у меня тридцать пачек мыла дегтярного упёрла, и хлорки полкило, и пятнадцать банок тушёнки!

– А что, я должна была стерилизацию инструмента без закуси делать?

– Какого инструмента, пьянь?

– Да тебе что, жалко, что ли? – слегка качнувшись, переспросила Медуница.

Я только сейчас заметил, что она еле держится на ногах. Была бы человеком, давно умерла от такой дозы, но она тоже потусторонняя сущность, хоть и обладала плотным физическим телом.

– Так! – повысил я голос. – Спать!

– Я не умею, – ухмыльнувшись, ответила Медуница. – И мне ещё у всех анализ крови собрать надо.

– Мне без разницы. Через час ты трезвая! А то понасобирешь анализы, врагов не надо будет.

– Будет исполнено, – пожала плечами берегиня, схватившись рукой за блестящую дужку армейской кровати.

– Ангелина! Оторвись, наконец, от больной! – повысил я голос, – утихомирь эту отморозочку.

Моя хранительница, вздохнув, встал с табурета и подошла к берегине, возвышаясь над той на две головы.

А я не стал ждать развязки событий и пошёл в кунг. Осторожно взобравшись по металлическим ступеням, подобрался к Александре, спавшей на дальней нижней полке. Она накинула на себя тонкую серую простыню из комплекта армейского спальника.

Я сел на край полки. Шурочка бормотала во сне. Она редко бормотала, но если это делала, то что-то предстояло. В прошлый раз она чуяла боль Тика, но не смогла понять, что это. Потом чуяла безумного демона, готовившего месть другому сверхъестественному, но при этом готового подорвать термобарическими зарядами целый квартал. Тогда удалось поймать тварь. Теперь новая порция бормотания.

Если в первом случае это было короткое: «Больно», а во втором: «Сожгу! Сожгу дотла!», то сейчас речь была вообще неразборчивой.

Но в отличие от тех раз Шурочка мягко улыбалась, обхватив себя руками и сжавшись калачиком, как младенец, а по щекам текли слёзы. Слёзы вперемежку с улыбкой.

Я положил свою руку на её ладонь. Александра вздрогнула и проснулась, правда глаз не открыла.

– Что стряслось? – тихо спросил я.

Шурочка всхлипнула, но не ответила.

Я вздохнул, устав от этих загадок. Может, рейд в лес откроет часть этой тайны?

– Там тебя ждут, – тихо произнесла она, вытерев рукой глаза.

– Где?

– За дверью.

Я кивнул и вышел. Прямо перед входом стояла демонесса, одетая в багровое платье с глубоким декольте. Я осторожно огляделся. В глаза бросились Сорокин, которого трясло при виде этой княжны преисподней, и Кирилл, пускающий слюни, как озабоченный подросток при виде полуголой женщины. С некой смешанной растерянностью издали наблюдали разведчики, а волки, напротив, не сильно обращали на эту особу внимания.

Рядом с демонессой стояла, заложив руки за спину, голубоглазая девчурка с короткой стрижкой и в розовом сарафанчике. Девочка стояла, глупо улыбаясь, словно была на наркотиках. Я видел такое. Это продавшая душу. Она находится в полной рабской зависимости от демона. Демон может приказать отгрызть себе руку, и продавшая душу сделает это с улыбкой. Я помню, как другой продавший душу держал голыми руками перед этой адской сущностью алюминиевый котелок с кипятком, глядя на свою госпожу с восхищением. Помню зомбированного Володю, которого еле-еле удалось выручить из плена беса.

– Что тебе надо? – осторожно спросил я, посмотрев на демонессу.

Та широко улыбнулась и заговорила бархатным голосом.

– Я просто хочу, чтобы ты, если что, защитил это невинное дитя, если кое-кто решит выпотрошить его на алтаре. Ты же не дашь убить дитя?

Я промолчал, стараясь разобраться, что к чему. Не просто так она пришла и задаёт вопросы с подковыркой.

– Что тебе надо? – наконец, повторил я.

– Как тебе это создание? – ласково посмотрев на ребёнка, спросила Лилитурани-Пепельный-Цветок.

– Симпатичная девочка, – осторожно произнёс я, переводя взгляд то на демонессу, то на её жертву.

Та потрепала светлые волосы подростка.

– Да, хороший мальчик. И он будет всей душой у нас влюблён в другого мальчика.

Я услышал, как хихикнул Кирилл, а обернувшись, увидел, как у Володи вытянулось лицо. Наверное, и у меня тоже. Заставлять кого-то любить? Да ещё так?

Со стороны леска донеслось, как один из разведчиков зацокал языком, а второй смачно сплюнул.

– Зачем? – только и процедил я.

– Хочу сделать приятное одному человеку, – ответила демонесса, – но ведь ты же заступишься за ребёнка?

Я стоял и смотрел на этих особ. У меня не было никакого желания разбираться с непонятной проблемой потусторонних склок. Я думал о том, как поймать орка и дроу.

 

Глава 8. Яробор и выкрутасы

Яробор стоял посреди терема, сложив руки на груди, и поглядывал на Лугошу, сидящую за столом. А девица подгребла к себе большую корзину со снедью и с любопытством разбирала сложенные там фрукты. Вскоре она достала большой жёлтый стручок, а потом откусила от него.

– Гадость, – скривилась ручейница, выплюнув мякоть в небольшое ведёрко, стоящее рядом на полу.

Ведёрко было полно разноцветных ярких бумажек, в которые заворачивали сладкие кусочки, именуемые конфетами, их накупили в городе в изобилии и за чаем уминали за обе щеки. Поседень так вообще целую охапку не разворачивая стрескал, закрывая лакомство от всех широкими когтистыми лапами и рыча на анчуток, что тоже хотели исподтишка полакомиться. Такие кусочки Яробор с удовольствием ел, запивая горьковатым, но благовонным кофием.

– Андрюшка, – позвала девчонка дьяка, сидевшего за столом и тыкающего в кнопицы. А тот вообще замкнулся в своих думах, и его приходилось постоянно подбадривать, чтоб совсем не пал духом. – Как сие кличут?

Отрок с тоскливым выражением лица повернулся и глянул на надкусанный стручок.

– Это банан. Его, вообще-то, чистить надо.

– Я думала сперва, это горох такой заморский, громадный. Но там мыло внутри заместо гороха. Думала с кожей йисть надо. Более не буду йисть сию гадость. Мне более понравились большие сладкие огурцы с красной мякотью и вот эти багряные плоды. Кожица толстая, но там изнутри костяни́ка целыми гроздями. Сочная, спелая.

– Гранаты, что ли? – опять спросил Андрюшка, тихонько усмехнувшись.

– Нет. Я гранаты видела, – отозвалась ручейница. – Гранаты – это у стрельцов горшки с порохом. Я же не дура.

Андрюша первый раз за день широко улыбнулся. Даже Яробор усмехнулся. Он уже давно понял, что язык русский шибко поменялся за последние века, и чем дальше, тем больше меняется.

«Ничего, – думал он, – обвыкнемся, не зря же я дьяка в дом впустил. Я за ним поглядываю, учусь потихоньку, стоя за спиной, на ус мотаю. Что-то нравится, что-то нет, но новый мир окружает нас со всех сторон, а прошлым жить не след».

Яробор даже понял, что в ентернете всё не то, чем называют. Охальников да зубоскалов – троллями, незнакомцев – анонимами, сиречь безымянными, а презабавное слово «имхо», схоже со мхами либо меха́ми, вообще, гласило о смиренном писании, но там такие смиренные пишут, что на кол охота посадить. То ли дело в старину. Бухнутся в ноги и молвят: «Не вели казнить, вели слово молвить». Вот это есть истинное смирение.

Яробор стоял и слушал эту беседу, а Лугоша добралась до большого ярко-жёлтого плода. Хозяину леса уже доводилось такие отведывать, так что он улыбнулся, ожидая, что далече будет.

– Это цо такое? – снова бодро спросила ручейница, вертя плод в тонких пальчиках.

– Лимон, – уже не совсем понуро ответил отрок, ожидая, что дальше.

Он даже перестал посматривать на чирикающий компьютер.

– А как его йисть? Он твёрдый, – не унималась Лугоша, крутя плод в руках.

Андрюша смолчал, а Яробор повёл ладонью, и лимон рассыпался на ровные круглые дольки. Ручейница сначала поглядела на своего дядьку, а потом подняла одну, с которой по пальцам побежали капли прозрачного сока.

– Вкусно пахнут, – сказала она и откусила.

Все замерли.

Девица скривилась, дёрнула головой, словно её ужалила в губу пчела, и бросила жёлтую дольку на стол.

Яробор при виде этого расхохотался, да так, что из-за печи вылезли три мордочки с пуговками-глазами. Андрюша их называл альфа, бета и гамма-частицами, говорил, что они такие же всепроникающие, как рентген какой-то, видимо, дух неизвестный.

Внутри лесного бога было весело и тепло. Ему осталось только выручить Антона из тёмной, и тогда всё хорошо да лепо будет. И сие откладывать не надобно, не то уволокут его в стольный град, где сложнее вернуть стражника-отступника.

«Уж коли принял его под свою руку, – думал Яробор, – то и ответ мне держать».

Он вытянул ладонь, и с гвоздя на стене сорвалась медвежья шкура, коей он постоянно укрывал плечи. Скакнула следом небольшая шапка-колпак из чёрного войлока, подбитая алым шёлком. Скакнул и небольшой холщовый узелок, который особливо для этой нужды он собрал. Ничего хитрого в нём не было, только нужные тряпицы.

Дверь предо хозяином торопливо открылась, и он шагнул на крыльцо, широко потянувшись.

– Андрюшка, – зычно закричал Яробор, стоя на крыльце и уперев руки в боки, – подь со мной!

– Куда? – вываливаясь на свет и щурясь, спросил отрок.

Он бы и вовсе корни пустил у компьютера, если его не проветривать.

– Куда-куда. Учить тебя буду.

– Уму-разуму? – ехидно спросил дьяк, поглядывая на поляну.

Он заправлял рубаху в синие портки, именуемые джинсами. Ткань хорошая на них, да синяя краска дорогая в старую бытность была, и потому Яробор из чистого озорства на торжище в городе такие же себе купил. Долго и привередливо выбирал, прежде чем нашёл те, что по нраву пришлись. Цвета вечернего тёмного неба с петельками, в которые потом вставил новенький кожаный ремень с золочёною пряжкою. Купил и белоснежную рубаху, которую подпоясал по старинному обычаю алым шёлковым поясом. Купец на торжище сперва долго совал шейную тряпицу – галстук, говоря, что без него идти куда-либо – прошлый век. Яробор спорить не стал и купил их десяток разных цветов да кинул в сундук про запас, авось сгодятся.

Над поляной летали бабочки, и разносился щебет птиц. Крест, воткнутый попом, за ночь подгрызли бобры, отчего тот упал плашмя в жёлтую стружку, словно срубленная дровосеками берёза.

«А что, – ехидно думал Яробор, – я тут ни при чём, это звери дикие. Но ежели поп хочет на этой земле что-то поставить, пусть сам придёт да испросит. Он, поди, на ангела уповать будет, да только дуракам на ангелов уповать тоже глупость есть. Ангелы, они тоже дураков через ноги учат. Так что помехи не будет. Умные, они эти, как их там, саммиты, устраивают, застолья то бишь. За хмельным мёдом и яствами умные речи ведут, друг друга обхитрить пытаются, а этот сразу пришёл да орать начал, к адским тварям причислять стал».

– Здравствуйте, – раздался сбоку звонкий голос, заставивший Яробора повернуться и нахмуриться.

Рядом стояла тощая девочка лет пятнадцати с по-мальчишески коротко стриженными волосами, едва достающими до плеч, в обрезанных до середины бедра портах, что шортами кличут и футболке со стекляшками блестящими. Грудь невелика, да туга, или подклала она что-то, как все девки делают, в заботах о красе своей. В ушах серьги серебряные небольшие вдеты. Такой бы косу отрастить, как полагается, лепа была. Яробор уже перестал плеваться при виде простоволосых девок и баб в мужских портах, да ещё таких срамных. Мир сменился, и такое позором перестало считаться. Есть слово заморское для этого даже. Мода.

– Чего тебе? – спросил хозяин заимки, рассматривая это создание.

Не видел он, чтоб сия особа под стену проходила.

– Я к айтишнику вашему, – ответила девица, скромно улыбнувшись, – он в компах шарит, а у меня андроид глючит.

– Чего? – переспросил хозяин и посмотрел на Андрюшу.

Вот он точно всё понял, а Яробор ни слова, хотя радовался, что освоил современный говор.

– Ну, планшет глючит, – повторила девица.

Дьяк стрелял глазами то на хозяина терема, то на гостью, малость подтянувшись и покрывшись румянцем. Сразу видно, что девица ему приглянулась.

– Оставайся, – с ухмылкой махнув рукой, ответил лесной бог и шагнул в туман, открывшийся прямо у крыльца.

Вот только отправился он не к этим красным шапкам, коих военной полицией кличут, а в лес. Ведь изготовиться нужно. Хотел он дьяка к тёмным чарам приспособить, показать древнее колдовство, да неподходящий час, видно.

Яробор вышел из тумана на небольшой поляне с выворотнем большого кедра. Дерево давно уже подгнило, рассыпаясь трухой, но не оно интересовало. Интересен был тот, кто обитал под корнями этого дерева. Обитатель этот совершенно нелюдим, и Яробор давно к нему приглядывался, думая, как приспособить, а тут такой случай подвернулся.

Яробор шагнул к выворотню и посмотрел на сложенные подстилкой грубые ветви и существо, свернувшееся калачиком меж кореньев. Древняя нежить блеснула на гостя блеклыми глазами, равнодушно, словно гость был скорее явлением природы, нежели хозяином этого леса.

– Встань, – брезгливо произнёс Яробор, но тварь лишь моргнула, сгоняя мошку с глаза.

Ему было всё равно. Он умер в незапамятные времена, но иной мир не принял, и Бледнец, как Яробор сам для себя стал его называть, коротал вечность то под деревом, то в брошенной берлоге, а то и просто в сырой ямке. Хищные звери обходили его стороной, то ли брезгуя, то ли боясь. Даже падальщики не находили в этой сущности ничего интересного. И казалось, что если начнут растаскивать по костям, то он лишь будет ворочаться и вяло шевелить руками и ногами, словно тот диковинный зверь, коего ленивцем кличут.

– Да что с тобой разговаривать, – пробурчал Яробор и просто ухватил Бледнеца за руку и поднял над землёй.

Мертвяк ещё раз постно моргнул и остался висеть чучелом несуразным.

– Мда-а-а, – снова задумчиво протянул хозяин леса, а потом опять шагнул в туман, уволакивая Бледнеца с собой.

Появление Яробора не осталось незамеченным. Как только он ступил на траву рядом с небольшими коробами на колёсах, которые приспособили вместо острога и стражницкой, из двери сразу показался детина в красной шапке, что беретом кличут, и с чёрной повязкой на руке. Он глянул на прибывшего и тут же скрылся. А после на свет вышел тот самый начальник, что пленил Антона. Он резво соскочил по железным ступеням и встал перед гостем, как говорится, как лист перед травой. Начальник смотрел то на Яробора, то на бледное голое создание, что неуклюжим увальнем пыталось встать на непослушных ногах.

– Начальник отдела военной полиции майор Ежов, – затараторил тот, представляясь и поправляя перекинутую через плечо лямку скорострельной пищали.

– А то я не знаю, – негромко прорычал Яробор, сверля опричника глазами. – Мне к моему жрецу надобно.

– Не положено, – после некоторой заминки ответил Ежов, начав нервно теребить край казённого кафтана.

– И что ты сделаешь, если я всё же пойду? – зло произнёс лесной бог, подавшись вперёд, – руками меня держать будешь? Из пищалей стрелять? Только посмей. Я тебя по всей поляне размажу.

Яробор стоял, скрипя зубами. Не хотелось ему ломать всю эту конуру. «Я хозяин, а не тать ночной, – думал он. – Пусть сами замки отворят. Здесь всё моё».

– Только я с вами, – всполошился Ежов.

– Да куда ты денешься, – ухмыльнулся Яробор, – веди!

Стражник сорвался с места и подбежал к будке на колёсах, став сразу ковыряться ключом в большом амбарном замке. Ключи не подходили, и Ежов во всю глотку заорал: «Дежурный!»

Из конуры сразу выбежал давешний детина и принёс ещё одну связку. После некоторых усилий замок поддался и щёлкнул. Дверь распахнулась.

– Антошка! – заорал Яробор, вглядываясь в полутьму тесной конуры. – Подь сюды, добрый молодец!

В проёме появился хмурый, как висельник на эшафоте, бывший стражник. Он стоял и глядел на лесного бога, словно на предателя, которому доверил всю свою душу, а тот в ответ пырнул ножом в спину.

– Спускайся, – продолжил Яробор и подтолкнул к амбару Бледнеца, так, что тот чуть не упал на траву.

– Вы что хотите? – тихо спросил Ежов, зыркая на всех исподлобья и предчувствуя неприятности.

– А то и хочу, – буркнул Яробор, а после развернулся и взял Бледнеца за горло.

Мертвяк не сопротивлялся, стоя смирно и отрешённо. Хозяин заимки поглядел коротко на Антона, а потом снова перевёл взгляд на существо. А после начал колдовать.

Захрустели кости и хрящи. От этого звука вздрогнули люди, а Яробор довольно улыбнулся, в то время как лицо давно погибшего бедолаги начало мелкими рывками меняться. Скулы становились шире, челюсть чуть массивнее, губы тоньше. Глаза сменили цвет с мутных бледных комков на яркую синь. Нос стал у́же. Да и сама фигура тоже преображалась. Антон был на полголовы выше этого трупа и шире в плечах, посему ворожбе приходилось подтягивать Бледнеца вверх.

Стоящие рядом опричники побледнели. Такого колдовства они не видели, несмотря на то, что жили в городе старых богов. Ведь это не превращение всяких зверушек и жаб в нужные создания.

«Я ведь не кто-то там, а божество, пусть и не высшего полёту», – думал Яробор, поглядывая на опричников.

Когда преображение закончилось, а Бледнец стал близнецом Антона, лесной бог бросил своему помощнику узелок.

– Одевай его.

– Это как? – переспросил парень.

– Каком кверху! Как детей переодевают или старцев немощных?

Антон развязал узел. На траву упала одёжа. Парень ватными руками поднял её и стал напяливать на стоящего мертвеца, заставляя того то ногу поднять, отчего Бледнец чуть не падал навзничь, то руку задрать.

Вскоре переодёжа завершилась.

– Слушайте, так не положено, – вдруг заерепенился Ежов, сверля взглядом мертвеца.

– Что не положено? – огрызнулся Яробор. – У тебя душегуб есть? Есть. Вот и исполняй долг. Стереги его.

– Это не тот.

Хозяин заимки закрыл глаза и со вздохом потёр переносицу. Этот опричник начинал его бесить. Просто бесить.

«Ведь какая ему разница? – думал Яробор. – Антон не его друга, свата и кума пришиб. Уж проще было бы грохнуть всех этих бойцов во главе с Ежовым, разломать тюрьму и вызволить Антона. Просто и без всяких затей. Встарь так бы и сделал. Нет же, решил поиграть в добрячка. Скоро, глядишь, забуду хруст позвоночника, предсмертные крики ужаса загоняемой двуногой дичи, вкус людской крови на губах».

Хозяин заимки тряхнул головой, отгоняя такие мысли, открыл глаза и уставился на Бледнеца. Его руки сами собой взяли безвольного мертвяка за плечи и развернули того лицом к лесу.

– Беги, – шлёпнув ладонью по спине, произнёс Яробор, но умертвие так и осталось стоять юродивым безумцем.

Одним словом, даун. Слышно было, как с облегчением выдохнул Ежов, да зря, он ещё не знал всей задумки.

Яробор приподнял руку и шевельнул пальцем. В то же мгновение звонко хрустнула кость, и детина, коего Ежов кликал дежурным, заорал и рухнул на траву держась за ногу. Ткань чуть ниже колена потемнела от крови.

– Вы что делаете?! – закричал опричник, испуганно схватившись за пищаль, но это и нужно было.

Яробор снова шевельнул пальцами. Пищаль дёрнулась в руках Ежова, несмотря на то, что он пытался её удержать, а потом со всего размаху ударила, ломая нос и рассекая бровь прикладом.

Ежов схватился за лицо обеими ладонями, а пищаль осталась висеть в воздухе, направив свой ствол на Бледнеца. Яробор видел, как из неё стреляли ранее, вот и сейчас плохо подчиняемое лесному богу железо клацнуло рычажком предохранителя, и лязгнуло затвором. Мудрёные слова, но лесной бог уже знал их.

Пищаль загромыхала взахлёб, роняя гильзы в траву. Пули рвали слегка подрагивающего мертвяка, разбрызгивая розовую полупрозрачную сукровицу по всей поляне.

Когда пищаль перестала стрелять, Бледнец всё ещё стоял на ногах, и тогда Яробор ударил сам. Ударил кулаком и ударил своей колдовской силой. Юродивую куклу смело, словно тараном. Он несколько раз перекувырнулся, поднимая клочья вырванной травы, а потом врезался в ствол сосны, стоящей неподалёку. Даже это не убило его, а Яробор улыбнулся, разглядывая нежить.

«Сие теперь не моя забота, – думал он. – Пусть опричник с нежитью мучается. Хотя, что с ним мучиться? Смирный он. Пять тысяч лет смирный. Не думаю, что изменится».

– Он бежать пытался, – зло пробурчал лесной бог, повернувшись к опричникам, – вы его пытались убить. Вякните что-то по-другому, станете такими же. Понятно?

Боец стонал на земле, а Ежов таращился во все глаза, держась ладонями за лицо. Сквозь пальцы обильно текла кровь.

– Понятно?! – взревел Яробор, и опричник несколько раз кивнул, попятившись назад. – Ну и ладненько. А теперь домой.

Хозяин заимки схватил за шиворот Антона, бледного, как давешний мертвец, и шагнул в туман, в то же мгновение оставшись стоять перед крыльцом. А там были и все остальные домочадцы.

– Ненавижу! – встретил прибывших истошный крик Анрюши, – Я вас всех ненавижу! – орал он, размазывая слёзы по лицу. – Я думал сбегу от всех здесь, а вы снова! Ненавижу!

Парень бросился в сторону, вырвавшись у пытавшегося его остановить электрика. Давешняя девчушка бросилась за ним вслед.

– Андрей, не убегай, давай поговорим.

– Не подходи ко мне, тварь! – ещё громче заорал отрок, развернувшись на ходу и выставив перед собой руки.

Он даже не остановился, десяток шагов пятясь задом, а потом повернулся и прибавил шагу.

– Что стряслось? – хмуро спросил Яробор, глядя на это зрелище.

– Дядька, представь себе, то не девка, а парень, – заговорила Лугоша. – Одет как девка. Срам-то какой.

Яробор ошарашенно сделал несколько шагов и сел на крыльцо. Вот эта незадача будет для него посложнее, чем вызволить Антона из темницы.

«Надо думать. Надо очень хорошо подумать, дабы не наломать дров и не ударить в грязь лицом», – вертелось у него в голове.

 

Глава 9. Миссия невыполнима

Где можно найти этих сущностей, я не знал. Рейд был скорее истеричной попыткой высшего руководства наладить хоть какие-то поиски. Для этих задач нужно отправлять не нас, а подразделение сил специальных операций при поддержке нескольких магов, и под прикрытием вертолётов. Искать иголку в стоге сена голыми руками бессмысленно, а сжигать стог целиком никто нам не даст.

Впрочем, шанс поймать орка всё же оставался. За драконом мы ходили рядом от гарнизона, поэтому совсем уж дурной затеей назвать это нельзя. Максимум, что мы можем сделать, это пройтись по самому краю защитной сферы Яробора, удаляясь вглубь на три – четыре километра.

На небольшом совещании решили, что Александра с Кириллом и волотами будут дежурить у метаморфа. Ангелина пойдёт со мной, равно как и волкудлаки, но не все. Пойдёт лишь Первый Клык с сержантами. Молодь оставим как группу встречи, они будут в постоянной готовности, чтоб поддержать нас огнём во время отступления. В лесу дальность не играет роли, так что навыков волков в огневой подготовке вполне достаточно хотя бы для прикрытия нашего возвращения. К тому же я не хотел потерь. Володя со Светой тоже пойдут. Несмотря на то, что мы пешком, вампирша будет вполне полезна. Она прекрасно ориентируется в темноте. Оксану возьму с собой.

Я прищурился, выискивая свою подопечную взглядом. Её не было на месте, наверное, опять киснет в своём омуте.

Мимо пролетела пчела, делая очередной вираж вокруг пленного метаморфа, а тот лишь сидел на траве, по-прежнему притворяясь беззащитной девочкой и рисуя на листочках чужие пейзажи.

При виде пчелы я усмехнулся и закрыл глаза, прикасаясь к сложному клубку заклинаний, поддерживающих рой. Призрачные насекомые обладали простейшим синтетическим интеллектом, который я настраивал уже несколько лет, и для выполнения задач им нужно правильно дать команды, а помимо охраны метаморфа я хотел довести до конца ещё свой спор с Яробором. С мёдом разберусь позже, но для строительства синтетических сот им нужен обычный полиэтилен, которого везде в достатке, его надо только найти и собрать. Достаточно разбить саму процедуру на несложные операции и установить приоритеты и ограничения. В природе пчёлы, муравьи и термиты выполняют сложнейшие задачи, кооперируя свои силы и действуя сообща по простеньким алгоритмам.

Улей я строить не стал, дикие насекомые прекрасно обходятся без него, но найти дупло такого размера сложно, и это тоже входило в задачу.

Дальше нужно определить исключения из объектов поиска, чтоб не тревожить жителей гарнизона. А то мои создания будут лезть во все щели, и пусть не убьют никого, но беспокойство навести смогут.

Я открыл глаза и достал из полевой сумки небольшой прозрачный пакетик, который специально припрятал, мысленно пометив его как материал, и бросил в траву. В тот же миг одна из пчёл резкими зигзагами подлетела к нему, зависла, а потом села. Она некоторое время шуршала лапками и перебирала пакетик, а потом в воздухе запахло палёной пластмассой. Из-под пчелы полыхнул ровный красный свет и потекла тонкая струйка дыма. Пчела резала материал, чтоб оторвать небольшой кусочек. Я долго думал, прежде чем сделать из неё подобие лазерного резака, в итоге просто сотворил нечто вроде линзы на брюшке, и фокусированный свет яркого фонаря смог плавить пластик, работать выжигателем по дереву и убивать клещей на поляне. Пчёлы обзавелись лазерными жалами.

Насекомое скомкало лапками полиэтилен и замерло. Для дальнейшей работы ей требовались инструкции, которых я пока не дал. Пластик можно было стерилизовать высокой температурой, но вот отмыть от грязи его всё равно надо.

Я ухмыльнулся и дал координаты водоёма. Пчела загудела и полетела в сторону Оксаниного омута, а я пошёл за ней. Этим я убью сразу двух зайцев, во-первых, прослежу за фантомом, а во-вторых, вытащу из пруда навью. Благо идти недалеко.

Через сотню шагов я вышел на берег речушки. Ровная тёмная гладь была пуста. Глаза не находили девушку, но она точно где-то здесь, уж если её форма и нижнее бельё аккуратно развешаны на ветках деревьев.

Я отогнал нудно жужжащего комара и со вздохом сел у самой кромки воды. От речки тянуло прохладой и сырым воздухом. Быстро снующие стрекозы и мухи соперничали в создании зигзагов с водомерками.

Тяжело гудящая пчела залетела почти на середину омута, зависла там, а потом стала перебирать лапками, отмывая пластиковый комок от пыли и грязи. Делала она это с невероятным усердием, горя при этом ярким оранжевым маячком.

Я снова вздохнул и пошлёпал ладонью по воде.

– Эй, выдра ты наша, вылезай на сушу!

В тёмной глубине омута что-то шевельнулось. Показался бледный девичий силуэт, и Оксана поднялась к поверхности. Навья не стала выныривать, а замерла в толще воды, протянув к грани миров ладони, словно не плавала, а пряталась под стеклом. По зеркалу реки от ладоней девушки разошлась небольшая волна, а потом замерла, образовав метровый круг. Вода в этом круге покрылась мелкой рябью, подбрасывая едва заметные брызги.

Я с усмешкой наблюдал за таким баловством. Доводилось уже видеть подобный фокус, правда, не от Оксаны. Интересно, осилит или нет?

Как оказалось, осилила.

Над речкой родился очень глухой и шипящий, как старая поцарапанная виниловая пластинка, голос.

– Смотри, что уме-ю, – едва понятно по слогам произнёс голос без каких-либо намёков на интонацию.

Я ухмыльнулся.

– Здорово. Вылезай давай.

Оксана улыбнулась и сделала плавный взмах руками, заставив себя показаться над водой.

– А что это ты пчёл ко мне гоняешь? – тут же спросила она, подавшись к берегу.

– Да, так, – скривился я, не имея никакого желания вникать в подробности. – Вода у тебя самая чистая в округе.

– Что есть, то есть, – снова улыбнулась Оксана.

Я подал руку и помог мокрой навье вылезти из реки. Она, мягко шлёпая по траве, отошла от берега, а потом прижала ладони к груди и сделала взмах, словно хотела пойти танцевать вприсядку. Капли воды, что стекали по её бледной коже, разлетелись в разные стороны мелкими брызгами, оставив девушку совершенно сухой. В воздухе повисла радуга, переливаясь в лучиках солнца, пробивающегося сквозь листву в подлесок.

Я улыбнулся и стал снимать с веток её одежду. Пока сам не возьмёшь, она не растележится, будет сидеть и ждать. Девушка, глядя на меня, подняла с земли небольшую фляжку и вернулась к омуту. Там она набрала полную ёмкость воды, и только потом пошла за мной.

– В лес? – спросила она, осторожно ступая по шишкам и палым веткам.

– Ага, – не поворачиваясь, согласился я, – будем на живца ловить.

– Опять меня приманкой выставишь? – буркнула навья, следуя сзади в чём мать родила.

– Тут мы все приманки, – ответил я.

– Думаешь, поймаем? – продолжала расспросы Оксана.

– Ну, что-то поймаем однозначно, но вот что, я не берусь судить. Они тут кружат, как мойва на нересте, только рыбку пожирнее не думаю, что сразу получится выловить.

– Тебе мало дракона? – съязвила утопленница, когда мы уже вышли к нашему кунгу.

Там шли полным ходом сборы. Собственно, только Оксана и осталась не собранная. Я положил на столик её одежду, где навья начала одеваться под пристальными взглядами разведчиков и Кирилла. Поскольку пойдём пешими, то навешивать на себя много чего не стали.

Володя, Света, Ангелина и троица волкудлаков стояли небольшим полукольцом, ожидая нашу утопленницу. Вампиршу снарядили обычным АКС-74У. В лесу между коротышом и обычным автоматом нет никакой принципиальной разницы, что одному, что другому деревья мешают вести огонь на дистанцию больше чем сто метров.

Я подошёл к каждому из них и стал прикасаться к алюминиевым колечкам облегчителей. Это заклинание давалось лучше всего именно мне. Колечки тянули вверх, натягивая карабинчики, ремешки и лямки.

Через десять минут двинулись. Внутри не было никакого беспокойства. Проверенная команда шла заниматься тем делом, что умеет лучше всего: искать и ловить опасную нечисть, да и барьер совсем близко, ведь мы не собирались углубляться в территории. Этот рейд был нужен не нам, а начальству, чтобы отчитаться перед командованием о принятых мерах. Ещё раз мелькнула мысль, что смысла в наших действиях совсем немного.

Напоследок я активировал рой пчёл на поиск полиэтилена и подошёл к столу, чтобы взять сумку с Полозом и чёрным мячиком. Раньше я старался держать их отдельно, но сейчас не особо церемонился, запихивая сферу к дрыхнущему змею.

На зелёной крышке стола лежала очередная порция рисунков, выполненных с фотографическим реализмом.

На одном метаморф прижимался к боку огромного цветка эмиссара, как к большой мягкой подушке. Создание, с улыбкой закрыв глаза и сжав упругую поверхность пальцами, пыталось обнять огромную тушу, висящую в полуметре над чёрной травой. От рисунка исходило ощущение любви и заботы. На втором опять были те странные создания, которых я принял за ленивцев. Они свисали с нижней ветки, сбившись в плотную кучу, и протягивали тонкие лапки вниз, а под деревом стояли два человека. Обнажённые мужчина и женщина тянули вверх руки, широко улыбаясь, словно сошедшие с плакатов соцреализма о мире во всём мире.

Бред. Я глядел в очередной раз на эту мазню и не понимал. Кровь и сотни тысяч убитых никак не вязались с этими рисунками.

– Ты скоро? – послышался голос Ангелины.

Я кивнул и пошёл прочь от нашей стоянки.

Уже привычный лес, пахнущий свежестью и первобытной дикостью, расступался перед нами, тихо поскрипывая деревьями, шелестя кронами и переливаясь песнями невидимых птах. Голоса людей оставались позади, пробиваясь через растительность и рассыпаясь на осколки далёким эхом. Под ногами негромко шуршала палая хвоя, а вдалеке долбился дятел, уподобившись то ли радисту с морзянкой, то ли строителю с отбойным молотком, то ли автоматчику. Из-под ног иногда выскакивали вспугнутые насекомые. Трещали сороки, надрывались переливами своих песен птички-невелички. Едва заметно шевелились заросли шиповника и поляны папоротников. Кое-где кроны пропускали в свой полог лучи света, тогда они вырисовывали на земле и траве скачущие кляксы, похожие на лесных духов.

Я машинально поглядел на чёрно-белую трясогузку, что быстрыми движениями перескакивала с места на место. У птицы свои заботы и на людей ей наплевать. К месту вспомнились слова деда Семёна о деревьях и живущих в них предках, и я постучал по ближайшему стволу, шершавому и тёплому.

– Пращуры, оберегите меня, – тихо пошептал я.

На костяшках пальцев остались чешуйки коры и липкая смола, которые я неспешно обтёр об камуфляж.

– Чу-чур меня, – повторил за мной Володя, тоже стукнув пару раз по дереву.

Потом послышалось сопение, заставившее на ходу обернуться. Первый Клык остановился и несколько раз втянул в себя воздух, принюхиваясь к тому месту, куда я стучал. Казалось, он задерёт лапу и пометит ствол, но нет, волкудлак двинулся дальше, тихо рыкнув. Следуя его команде, Долгая Лапа свернул в сторону, начав идти чуть ли на четвереньках. Как говорилось, пошёл нижним чутьём, как легавый пёс. Человеческий череп, болтающийся на шнурках, дико смотрелся на разгрузке, надетой поверх бронежилета.

– Истоптано всё, – произнёс Клык. – След сложно искать.

– Кем истоптано? – спросил я, понимая, что это глупый вопрос.

И так ясно, что выродками орды.

– Там дорога старая, асфальтом пахнет, – продолжил волк, – и людьми.

– Странно, за столько времени всё должно было выветриться, – произнёс я, достав из-за пазухи свёрнутый во много раз лист распечатанной карты.

В условиях борьбы с ордой старый дедовский способ ориентирования на местности всегда предпочтительнее, чем электронные вещицы.

– Асфальт очень долго пахнет, – прорычал волк, – а люди пахнут свежие. И пахнет кровью. Много крови.

– Да, кровь есть, – догнав меня, протараторила Света.

Девушка часто дышала, как голодный пёс, который вынюхивает котлету. На лице появился румянец, хотя я раньше считал, что вампиры не умеют краснеть, так как являются нежитью.

Я развернул карту и стал смотреть. Мы отошли от нашего района дислокации всего на четыре километра. Это совсем близко. Вот дорога, а вот красным маркером обведён круг защитного барьера Яробора.

– Что-то близко совсем, – пробубнила Ангелина, подойдя сзади и положив острый подбородок мне на плечо.

Если бы не экипировка, то было бы даже больно.

– Сделаем крюк, – неспешно произнёс я. – Может, кого из раненых найдём.

– Вряд ли, – прорычал волк, – живыми не пахнет.

– А не всё ли равно, куда идти? – отмахнулся я. – Нас отправили по принципу «сейчас дуйте, а потом разберёмся, зачем». Просто идти по кругу, или к дороге? Я чувствую, мы чуть ли не каждый день с поисками будем ходить.

Возражений не прозвучало, и мы направились к дороге, стараясь следить за окружающим лесом. У врага должны быть наблюдатели, разведдозоры и прочее. Может, они уже сейчас знают о том, что мы идём, и просто выжидают. Глупая затея начальства с этим лесом. Видите ли, нежить орда не трогает, вы незаметно проскочите. Только я не нежить и меня хорошо так трогают. Пришлось приглушить свою ауру и ауру Володи, замаскировав её волчьей. Нужный артефакт тихонько гудел, как трансформатор, вися на шее. Жалко, такой фокус не пройдёт с целой дивизией, орда всё равно среагирует на большую массу вооружённых существ.

Через два километра показалась усыпанная хвоей и листвой дорога. В многочисленных трещинах виднелись зелёные ростки. Лес ещё не до конца поглотил это творение человека, потихоньку отвоёвывая принадлежащую ему по праву территорию.

Волкудлак шёл впереди, всё так же вынюхивая след.

Большой междугородний автобус мы заметили издали. Он стоял прямо на дороге, белея покрытой пылью крышей и боками.

Я показал поднятый кулак, и вся наша группа замерла, изготовившись к бою и спрятавшись по укрытиям. Кто за стволом дерева, кто в небольшой рытвине. Я увидел стиснувшую зубы Ангелину, которая опять угодила в муравейник.

Я тихонько отмахнулся от небольшого комара, а потом прикрыл глаза, переходя на экстрасенсорное восприятие. Небо привычно стало чёрным, лес белесым маревом с зелёными призраками стволов и толстых сучьев. Мелкая живность вспыхнула яркими точками.

А автобус был пуст, и очень давно. Колёса спущены, белая краска вспучилась пузырями, показав ржавое железо, стёкла почти все выбиты, а салон занесён пылью, листьями и хвоей. Там перескакивали с одной спинки сиденья на другую мелкие птахи.

Я поднял руку с отогнутым указательным пальцем, а потом, пригибаясь, шагнул к автобусу. Остальные должны были меня прикрывать. Скользнув от одной сосны к другой, я подошёл к белому великану совсем близко. С расстояния в несколько десятков шагов стали видны дырки, оставленные пулями, и кровь. Бурые пятна покрывали асфальт так, словно кого-то расстреляли, приставив к боку автобуса. Везде лежали стреляные гильзы, порой вдавленные ногами в щебень обочины.

Врага нигде не было видно. Я поднял руку и пошевелил растопыренными пальцами. Сзади послышался шелест травы, а потом хруст гравия под ботинками, когда отряд быстрыми перебежками приблизился ко мне.

– Охренеть, – сразу заговорила Ангелина, – что тут за бойня была?

– Не знаю, – ответил я, – но сейчас узнаем.

Я сжал кулак, потом раскрыл его. В воздух взвилась поисковая пчела. Насекомое загудело и стало по спирали отдаляться от меня, собирая сведения об этой местности.

Десять минут ничего не происходило, а потом начали проявляться чёрно-белые силуэты. Силуэты оказались настолько размыты, что едва удалось понять, что они из себя представляют. Крайний так вообще был едва различимым мутным пятном, которое иногда собиралось в более или менее чёткое изображение. Прошло не меньше пяти дней с момента события. Тринадцать человек стояли у автобуса спиной к нему, держа в руках оружие. Всё пространство вспыхнуло алыми кляксами следов крови.

– Это, скорее всего, мародёры, а не регулярный войска, – прищурившись, произнесла Ангелина, – только какого чёрта они решили сунуться в чернолесье? Тоже мне, сталкеры хреновы.

Я заставлю пчелу запомнить воспринятое, чтоб потом показать в лагере. Ну, уйдёт немного больше времени на восстановление заклинания к новому применению, зато ценные сведения останутся. Камерой ведь не записать всё, что почует это насекомое.

Мы напряжённо разглядывали автобус и этих людей, а тем временем из пустоты стали проявляться очередные действующие лица. Трёхметровый цветок эмиссара возник совсем рядом со мной, неподвижно зависнув над землёй, словно дирижабль на якоре. Страшно стоять с этим врагом человечества, даже когда он был всего лишь тенью самого себя. Он виднелся очень отчётливо, тогда как остальные фигуры размывались и периодически становились почти невидимыми.

Из пустоты возникла высокая туша Мясника, замершая неподвижным изваянием. Чуть поодаль у дерева ещё один держал в руках обычный ПКМ, направив на автобус. Возник десяток знакомых и привычных псов, замерших плотной группой в центре построения. А потом из зарослей неспешно вышел ещё десяток фигур. Семь принадлежали оркам, вооружённым обычными автоматами. Эти существа были обвешаны гранатами и экипированными в бронезащиту. А ещё три тех самых загадочных дроу. Они даже здесь пользовались ткаными балаклавами, закрывающими лицо. Как говорится, весь цвет зла в одном месте. Не хватало только того загадочно некроманта, которого мы ловили, но он наверняка где-то неподалёку.

– Тут ещё тролля для полного комплекта нужно, – усмехнулась Оксана, на что я зло посмотрел в её сторону.

– Сплюнь.

Светло-серые призраки слегка дрожащими голограммами начали отходить к лесу, а потом словно по команде развернулись к автобусу. Всё это время эмиссар не шелохнулся, и не проявил вообще никакой активности.

Так же по неслышной команде десяток псов, оскалив пасти, бросился в атаку на поисковиков. А те, в свою очередь, стали проявлять воистину невероятные чудеса героизма и слаженности. Сталкеры начали вести беглый огонь по псам, отступая к краям автобуса и стараясь поразить существ пулями. Псы быстро сократили дистанцию, оставив лишь три барахтающихся на траве тела, и всей массой навалились на затравленных солдат, сбивая их с ног. Зубы начали рвать мясо на руках и ногах, выдёргивать оружие из окровавленных пальцев, грызть горло.

Я брезгливо сморщился, наблюдая за этим зрелищем.

– Давайте их спасём, – прошептала Света, стоя неподалёку от меня.

Вампирша прикрывала рот рукой так, словно боролась с рвотными позывами. Я думал, кровь её притягивает, но, наверное, это правило относилось только к свежей. А вот такое зрелище разрываемых на куски людей давило похлеще фильма ужасов.

– Мы ничем им не поможем, – так же тихо произнёс я, – это уже свершившийся факт, запись событий.

Тем временем один из псов, стоящих на поляне, вышел вперёд. Существо вытянулось в стойку и замерло. Пёс дёрнулся, как поражённый электрическим током, и начал меняться. Ноги стали длиннее, а туловище тоньше. Спина слегка выгнулась, а морда заострилась. Создание и без метаморфозы было большим, а теперь и вовсе стало по грудь среднему человеку.

– На борзую собаку похоже, – пробурчала Оксана.

– Это логично, – задумчиво произнесла Ангелина. – Скорость сближения и манёвренность важнее брони и хватки зубами. Человек хрупкое существо. Даже легкораненый, он теряет свои боевые качества. Псу нужно лишь ухватить, резануть и переключиться на другую цель.

Обновлённый пёс подбежал к месту боя и стал нюхать землю, совсем как обычная собака. Его контуры иногда пересекались с поисковиками и другими псами, отчего стало понятно, что эти события произошли несколько в разное время, и судя по разной чёткости фигур, сначала сталкеров растерзали на части псы, а потом пришёл эмиссар со своей шайкой избранных отморозков.

Внезапно на дорогу выскочил огромный секач. Фантом оказался настолько сочный и реалистичный, словно животное было здесь всего полчаса назад. Обычный лесной кабан несколько раз дёрнулся на месте, замер, шевельнув ушами, а потом умчался в лес. Я даже знаю, кто его вспугнул. Это мы потревожили нашим приближением.

Сзади чертыхнулась Света.

Я её понимал, возникшее создание очень сильно напоминало уменьшенную копию модификата орды.

– Парнишки решили поживиться брошенным добром, – произнесла Оксана, – и напоролись на свору.

– Какого чёрта они без магов попёрлись? – пробурчала Ангелина. – У нас можно нанять их из колдовских ЧОПов.

Я не ответил, осматривая пространство вокруг себя.

Вдруг Первый Клык задрал голову и стал активно вращать головой. Он несколько раз крутанулся на месте, прежде чем заговорить.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил у него я, перехватив автомат поудобнее.

– С дороги! – рявкнул он.

Мы не стали обсуждать, а просто бросились к ближайшим укрытиям. Я не сразу увидел, где кто спрятался, рванул в небольшой овражек, гася на ходу поисковую пчелу. На бегу даже проскочил через морок орка, сразу растаявший от моего прикосновения выключенной голограммой.

 

Глава 10. Загадка номер раз

Нырнув в овраг, я отполз за небольшой ствол поваленной сосны и стал оглядываться по сторонам, слушая лесной шум и собственное сердце, которое перешло после крика волкудлака в форсированный режим.

Сначала ничего не происходило, а потом я услышал шум вертолёта. Он все приближался.

Я глядел в длинную прогалину в кронах, идущую над дорогой. Звук все усиливался, а потом промелькнула тень, и гул стал удаляться. Я хотел вынырнуть, но прямо над дорогой прошёл ещё один силуэт, который мне удалось разглядеть. Дракон с пригнувшимся к шее чудовища седоком, часто взмахивая крыльями, шёл следом за вертолётом. Я даже различил мотоциклетный шлем на тонкой фигурке всадника.

И как его только ветром не сдувало со спины монстра, разве только у того есть разновидность колдовского щита типа аэродинамического барьера. От орды такого вполне можно ожидать.

Но этим все не ограничилось. Прямо по трассе мчалась стая тех самых гончих псов, которых мы видели раньше. Живые болиды, изгибая спины, как гепард во время преследования добычи, шли на скорости не меньше ста пятидесяти километров час. Издалека послышались тяжёлые выстрелы чего-то скорострельного, типа зенитного орудия.

– Да какого хрена здесь происходит? – прокричала Ангелина, когда свора промчалась мимо нас, а над дорогой промелькнул ещё один дракон.

– Откуда я знаю? – прокричал я в ответ.

У меня у самого мозг начал гудеть не хуже того вертолёта. По логике вещей, орда загоняла винтокрылую машину как дичь. Но если они так делали, то должны подготовиться заранее, должны знать время вылета рейса, подготовить силы и средства.

Черт. Они и готовили. Ту адскую борзую не зря создавали, и она, скорее всего, была прототипом. Но загнать вертолёт? Это из области фантастики.

– Возвращаются, – рявкнул Клык.

Я пригнулся, ожидая всю эту команду, но промчался не дракон и не этот вертолёт, а с гулом пронёсся МИ-24. Не знаю, какой модификации, не разбираюсь в авиации, а следом ещё один. Намечалось что-то грандиозное.

Я должен это видеть, поэтому, создав лёгкий барьер, вскочил и выбежал на дорогу. В любом случае, всем будет не до одинокого человечка.

– Куда ты? – крикнула Ангелина и бросилась следом, – суицидник хренов!

Вскоре вся наша группа вышла на асфальт, и, спрятавшись за автобус, стала наблюдать.

Остроносая гражданская винтокрылая машина, ярко окрашенная оранжевыми и изумрудно-зелёными полосами, стала разворачиваться, уходя от обстрела зенитным орудием. Следом зашли на круг и армейские вертушки. Их острые контуры виднелись на фоне облаков далёкими птицами.

Сбоку начла вести огонь ещё одна зенитка, отрезая путь гражданскому вертолёту, а штурмовики пошли на позицию зенитки, выходя на боевую горку. Казалось, они вот сейчас долбанут по этому орудию, спрятанному среди деревьев, но над лесом из просеки выскочил дракон. Монстр взмыл вертикально, изображая свечу. В какой-то момент он сложил крылья, замерев верхней точке своего взлёта на высоте пары сотен метров. Было видно, как всадник привстал в стременах, а потом к штурмовику ушла ракета, пущенная переносным зенитно-ракетным комплексом.

Всадник прижался к своему воздушному скакуну, а дракон расправил крылья и ушёл вниз в крутом пике, чтобы спрятаться ниже крон деревьев.

Ракета пошла в сторону вертолёта, заставив того сделать вираж и начать отстреливать тепловые ловушки. Снова застрекотала зенитка. Штурмовик вспыхнул, а потом, объятый пламенем, оставляя чёрный жирный след дыма, рухнул вниз. Было видно выпрыгнувшего пилота, но даже если он удачно приземлится, его перехватят твари орды на земле.

Второй вертолёт стал разворачиваться, выпуская тепловые ловушки, но перед его носом из леса выскочил ещё один дракон, сразу уйдя в сторону. В воздух взметнулась тонкая, сияющая рубиновым огнём мешанина колдовских нитей. Они словно были сплетены из лазерных лучиков. Так и представляется тёмный эльф в чёрном платочке у эбеновой прялки, вытягивая из пламени пряжу.

Неведомая нить развернулась в некое подобие невода шириной в добрые сто метров, в которое влетела вертушка. Было видно, как она стала разваливаться на мелкие кусочки, как луковица, попавшая в шинковальную машинку. Некоторые куски сразу загорелись. О том, что пилот мог остаться жив, не стоило говорить. Он тоже падал сейчас, изрубленный на куски.

А пара осмелевших драконов опять поднялась над лесом и устремилась вслед за оранжево-зелёным вертолётом. Тот снова дёрнулся, уворачиваясь от новой очереди зенитного орудия. Драконы начали кружиться, сжимая кольцо. И вертолёт, загнанный в ловушку, стал садиться.

– Они их живьём берут, – на выдохе пробурчала Света, прижав ладони к лицу.

Вампирша чуть было не сняла свои горнолыжные очки и не убрала их на затылок.

– Тогда их нельзя артиллерией, можно людей задеть, – произнёс я, а потом добавил, – нужно поближе к ним. Тут всего три километра.

– Тогда бегом? – усмехнулась Ангелина, достав из кармана на разгрузке ириску. Она развернула конфету, а потом засунула её в рот. – Мне тоже любопытно, что они там затеяли.

– Бегом, – нехотя согласился я, и активировал облегчительные колечки на разгрузочном жилете.

Мы двинулись вдоль дороги, но не по обочине, а в сорока метрах от неё по лесу. Так меньше шансов, что нас заметят с воздуха.

Бежалось тяжело. По буеракам, через кустарники, спотыкаясь на скользких кочках, и огибая овраги. Благо не встретили никого из орды. Когда приблизились на достаточное расстояние, пошли совсем медленно, выбрав подветренную сторону. Уж в этом Первый Клык разбирался получше нас в тысячу раз.

Последние полсотни метров ползли по-пластунски. Залегли все в одной канаве, прикрываясь кустами папоротника, выдернутыми из земли прямо с корнем, словно из разбитого оконного горшка.

На той же дороге сидел вертолёт, заглушив двигатель. Какой-то человек орал в радиоэфир слово «Помогите» так громко, что его было слышно даже здесь. А вокруг него медленно смыкалась огромная стая псов. Я даже не пытался считать, так как там явно больше двух сотен. Там же виднелись и знакомые нам действующие лица. Орки, дроу и эмиссар собственной персоной.

– Эх, накрыть бы их всех разом, – произнесла Света, насупившись.

Вампирша заёрзала на месте, ища поддержки у остальных.

– Они глушат сигнал радиостанции, – ответил я, – поэтому точную наводку дать не сможем, а без неё наша артиллерия будет долго долбить, но так ничего и не накроет. Либо накроет гражданских.

– А высокоточное оружие? – не унималась вампирша, нервно крутя головой.

– Ты взяла с собой оборудование для подсветки? – зло спросил я. – Вижу, что нет.

– Наверняка авиация здесь скоро появится, – продолжила Светлана. – После такого вот.

– Разве только это.

Тем временем эмиссар немного шевельнулся. Вокруг вертолёта возникло марево дрожащего воздуха, как над горячим асфальтом, а потом винтокрылую машину со скрежетом полозьев развернуло на месте. Мы замерли.

Вертолёт сполз с дороги и стал протискиваться между деревьев, ломая о стволы лопасти несущего винта. Только один остался невредимым, направленный назад.

Я посмотрел выше. Густая крона помешает рассмотреть что-либо с воздуха. Как только вертолёт остановился, на землю сели драконы, взмахивая широкими кожистыми крыльями так, что воздух гудел, после чего и они быстро заползли под спасительные деревья. С летучих чудовищ соскочили наездники, нырнув под крылья, как под тент.

Сразу за этим у меня чуть не вырвался возглас изумления. Драконы, припавшие к земле псы и эмиссар резко сменили цвет, став из черных пятнистыми. Окраска почти полностью скопировала рисунок полога леса, и если не всматриваться, то и не найдёшь. И даже больше. Шкура монстров пошла буграми и наростами, словно они были покрыты палыми листьями. Тут хамелеон должен застрелиться от зависти, а осьминог обвинить существ в плагиате его супервозможностей. Несколько сотен монстров исчезли из виду. На виду остался только вертолёт.

Эмиссар снова шевельнулся и у летающей машины со скрежетом деформируемого метала и хрустом пластика оторвалась дверь. К вертушке вышла троица. Посередине был один из дроу. Он вскинул руку, создавая обычный щит, и пошёл вперёд, а следом двинулись два орка. Один справа, другой слева, каждый с оружием на изготовку. Типичные книжные орки с массивными грудными клетками, клыкастыми лицами и непропорционально длинными руками. Я давно сталкивался с тем, что человекоподобные существа орды использовали нашу экипировку и оружие, но все равно было диковато видеть это своими глазами.

Щит у дроу слабоват, я бы его продавил и развеял за минуту вместе с владельцем, но тут спряталось целое войско, с которым нам не совладать.

Из салона хлёстко прозвучал одиночный выстрел. Похоже, что кто-то предпочёл пустить себе пулю в висок, чем достаться нечеловеческим врагам. Оттуда же доносился истеричный женский крик.

Под прикрытием щита один из орков нырнул в салон. На траву кульком упал человек в дорогом деловом костюме с красным галстуком, залитый сейчас кровью. Следом на колени с трясущимися руками упала женщина лет сорока в синей строгой юбке и жакете. Она прикрывала ладонями голову и плакала.

– Зачем? – спросила Света, кусая губы и водя глазами по людям.

– Не знаю, – ответил я.

– Насиловать будут? – съязвила Оксана. – В книгах орки только убивают и грабят.

– Мы не в книгах, – огрызнулся я шёпотом, – и я не хотел бы увидеть такое зрелище. Всё. Словили тишину.

На траве оказался ещё один человек. На этот раз в форме, и я различил погоны генерал-лейтенанта. Мужчина держался спокойно, хотя и был бледнее мела. Орк бесцеремонно их выбросил, как овец, и полез к пилоту. Сквозь бликующее лобовое стекло было плохо видно, но скорее всего, громила не смог справиться с ремнём безопасности.

Раздался истошный крик, почти сразу же оборвавшийся, и орк вытащил из вертолёта человеческую голову, с которой лилась кровь, как из дырявого ведра. Я сглотнул подступивший комок тошноты. Похоже, только Клык и Оксана остались равнодушными к такому зрелищу.

– Дима! – истерично заорала дамочка, попытавшись встать, но ещё один клыкастый громила пнул её в спину, и женщина упала на траву, где с плачем свернулась калачиком.

– Надо их выручать, – шепнула Света.

– Угомонись ты, – тихо огрызнулся я, – если мы покажемся, нас самих нужно будет выручать. И боюсь, не успеют.

А тем временем стали развиваться сразу несколько событий. В салон вертолёта нырнул один из псов, став все вынюхивать. А ещё, к эмиссару подошёл стоящий поодаль дроу. Огромный цветок повернулся в сторону тёмного эльфа и стал открывать свои лепестки. С внутренней стороны каждого такого лепестка стали видны чёрные сферы размером с грейпфрут, крепящиеся на тонких ножках к стенке. Это чем-то походило на раскрытый стручок спелого гороха, только горошины располагались не в один ряд, а в несколько. Внутри каждой сферы вспыхивали и гасли фиолетовые искры.

Я опустил глаза и посмотрел на сумку с Полозом. Там лежала такая же сфера, что и выпавшая с убитого на Тике Мясника. Есть, над чем задуматься. Чем, все же, являлись эти сферы? Накопителями энергии или её преобразователями? Но она ведь шептала мне.

Пёс обнюхал все, и следом в салон полез орк, вытащив чёрный кейс. Сразу подбежали ещё четыре орка, несущие большие комки серо-бурой гадости, и забросили это в вертолёт.

– Что они делают? – снова зашептала Света, слегка приподнявшись.

Я начал закипать от злости. Вампирша, похоже, совсем страх смерти потеряла. Или думает, что она бессмертная, раз нежить.

– Минируют, – еле слышно произнесла вместо меня Ангелина.

– Володя, угомони свою соску, – прошипел я, – иначе кол нам всем вставят, причём не в сердце.

Сразу за этим Света тихонько пискнула, уткнутая лицом в небольшую кочку мха. Тяжёлый Сорокин положил ей на затылок свою ладонь.

А между тем, из недр эмиссара выползла, держась на тонких жгутиках, ещё одна сфера, на этот раз прозрачная, как стеклянная колба. Дроу протянул руку и взял сферу, после чего шагнул к генералу. Стоящий за человеком орк подтянул вояку за шиворот к себе, а потом взял мускулистой рукой в захват так, что сгиб локтя лёг на шею и придавил челюсть. Генерал засопел, и попытался вырваться, но силы были не равны.

Дроу подошёл к нему на расстояние в несколько шагов и протянул руку со сферой. Человек ещё несколько раз дёрнулся, а потом заорал и стал трястись как эпилептик. Изо рта пошла пена.

Я смотрел на все это, затаив дыхание.

– Пусти, – шипела Света, – дай глянуть.

– Отпусти её, а то раскричится.

Тем временем голова генерала вспыхнула ярким охристо-оранжевым пламенем. Нет, не пламенем, неоновой плазмой. Языки этого огня сразу стали тянуться к сфере, как дым в вытяжку. Они становились ярче и длиннее, пока не достигли этого прозрачного сосуда, впитываясь внутрь. Голова стала подобием факела на сильном ветру.

Через несколько секунд все кончилось. Пламя-плазма резко погасло, генерал замер с посиневшим лицом, а сфера стала похожа на подсвеченную изнутри гигантскую икринку лосося, такую же красно-оранжевую, полупрозрачную, с пузырьками внутри и небольшим ядром посередине. Серединка чуть заметно пульсировала, как сердце человека.

Дроу развернулся и подошёл к эмиссару, все так же висящему в воздухе с открытыми лепестками. Я уже не понимал, что происходит.

Икринка выскользнула из рук тёмного эльфа и скользнула в пустующий промежуток между черными сферами, где шевельнулся ждущий её короткий стебелёк. А затем дроу взял новый прозрачный мячик, чтобы развернуться и вернуться на место, где проходил ритуал.

Орк оттолкнул обмякшее тело. Я ожидал, что он схватит женщину, но подошёл другой громила, тот, что с головой пилота. Он приподнял эту голову. Голова не шевельнулась, но с неё начало срываться такое же оранжевое неоновое пламя, как у генерала, затягиваясь в сферу.

Я тяжело задышал. Мясник всегда уходил с невредимой головой жертвы, совсем как тогда, когда убил Анну.

Я поглядел на замерших с открытым ртом Свету, Володю и Оксану, а потом повернулся в сторону Ангелины. Моя хранительница медленно провела ладонью по волосам.

– Они архивируют души, – ошарашенно произнесла девушка. – Они их зачем-то собирают.

Я снова посмотрел на вертолёт. Мысли летели чехардой. Значит, ее сфера тоже в одном из эмиссаров, или у них есть хранилища таких икринок, некий громадный садок, ведь жертв было очень много. Но даже если я найду этот садок, то как узнаю эту икринку? Они же все одинаковые. И Александра мне не позволит искать душу Анны, она и так сильно ревнует. И вообще, как мне быть? Оставить все, как есть? Но Анна мертва. Я тряхнул головой, отгоняя мысли. Все потом, в лагере.

Тем временем в объятиях орка огненным факелом билась женщина. Больше живых не осталось.

Я уронил лицо в мох, думая, что делать дальше. Нужно было выбираться отсюда.

– Самолёты, – прорычал Клык, шевеля ушами. – Два.

Я приподнял голову, и мой взгляд встретился со взглядом одного из дроу. Его большие черные без белков глаза, в которых виднелись только ярко светящиеся тонкие цветные колечки, заменявшие ему радужку, смотрели точно на меня. Лица не было видно, так как его закрывала тёмно-зелёная полумаска наподобие медицинской, а на голову накинут капюшон. Дроу смотрел и почему-то не поднимал тревогу, наверное, нельзя было срывать их процедуру. Но стоит этот процесс завершить, как на нас спустят всю свору.

Тут же созрел план. Он сработает, если пилоты – не дебилы, а дебилов туда не берут.

– Ангелина, весь энергоресурс, – прошептал я, потянувшись за сигнальной ракетницей, что лежала у меня в одном из подсумков.

Подсумок крепился к бедру лямками, и ничто не мешало достать длинный тубус в лежачем положении.

Ангел-хранитель слегка кивнула.

В голове мелькнула мысль, почему ангела тоже можно ранить, ведь они, по сути, должны быть бессмертными существами? А чтоб мы не расслаблялись, тут же сам собой всплыл ответ. На бога надейся, а сам не плошай. Бессмертие означает лишь огромную живучесть и долгие годы существования, но никак не иммунитет к смерти.

Звуки самолётов стали слышны даже мне.

– Все, пора, – громко прошептал я.

– В бой? – спросила Света, блеснув острыми клыками.

– Драпать, – ответил я и вскочил, вытянув вверх руку с ракетницей.

Шнур дёрнулся от телекинеза. Тут же с громким шипением вверх умчалась яркая красная звезда, а потом я сделал заготовку фокусного импульса. По руке от локтя до ладони проскочила бледная змейка разряда. Я щёлкнул пальцами, и внутри вертолёта блеснула яркая, как сварочная дуга, вспышка, а после сам вертолёт исчез вместе с мощным взрывом, поднявшим в воздух тучу пыли, камней, песка и веток. Дрогнули вековые сосны-великаны.

Следом вскочила Ангелина и взмахнула руками. По лесу на сотню метров прокатилась волна из тонких осколков величиной с ладонь. Они были похожи на осколки солнечных лучиков, которыми снарядили мину направленного взрыва. Осколки как шрапнель срезали кусты и покрошили в фарш около двух десятков псов орды, что находились ближе всего к нам. Язык не поворачивался назвать их черными после увиденного.

– Бежим! – заорал я и рванул в сторону купола Яробора.

До него оставалось около пяти километров. Если поднажать и отбиваться на ходу, то можно и уйти.

Мимо замелькали сосны, папоротники и кусты шиповника. За форму и снаряжение постоянно цеплялись колючие ветки, а под ноги попадались норки, ямки и кочки.

– Быстрее!

Сердце билось так же сильно и часто, как те взрывы, что стали доноситься до нас сзади.

– Ещё быстрее!

Легкие наполнил вкус крови. Я не умею бегать, вот не умею и все. Добегу, начну заниматься спортом без колдовства.

– Бежим, бежим, бежим!

Я вытянул в стороны руки, и в воздухе стали возникать сияющие белыми огнями пчелы. Одна, две, три сотни. Пчёлы гудели растревоженным роем, оставаясь позади нас. Вскоре стали раздаваться хлёсткие хлопки. Это передовые твари орды напоролись на мои летающие мины. Я тратил энергию по полной, оставляя только на жиденький щит от пуль малого калибра.

Как оказалось, не зря. Выстрелы автоматных очередей донеслись до нас, утопая в хлопках энергетических бомб.

Потом настала очередь Володи. Он щёлкнул пальцами, и из карманов на его разгрузке стали выскакивать гранаты. Они взмывали в воздух. На них отлетали кольца, и после этого гранаты уносились назад. Он даже не оборачивался.

– Все, влипли, – тяжело дыша, произнёс я и затормозил.

Впереди показался десяток псов и два гигантских кабана, каждый со своим щитом. Нам отрезали пути к отступлению.

Я обернулся. Сзади псов не было, только четыре десятка орков, которые остановились и нацелили на нас оружие, не торопясь стрелять. Деваться нам некуда.

– Всё, секир башка, – произнесла Оксана, упавшим голосом. – Клык, ты какого цвета шариком будешь?

– Живым не дамся! – прорычал волкудлак, а его сержанты оскалили пасти.

– А им и не нужно. Сам видел. Можно, я тебя Шариком звать буду? – продолжила навья, снимая с предохранителя свой пулемёт.

Колечки облегчителей траурно звякнули, как колокольчики в похоронном бюро.

– Будем живы, тебе разрешу, – прорычал Клык.

Я развернулся и заметил ещё одну фигуру, идущую позади пары кабанов метрах эдак в ста. Огромная туша, закованная в чёрную сталь, несла большой квадратный щит по форме как у древнеримских легионеров. Фигура шла плавно и легко. Сразу представилась гора мышц, спрятанных под доспехами. Машина для убийства, да ещё и с каким-то огнестрельным оружием. Орки с одной стороны и гончие псы с кабанами с другой медленно сжимали кольцо.

– Оксана, – произнёс я, увидев, как Сорокин вскидывает свой ППШ, – ты сглазила с троллем. Он у них есть.

– А то я не вижу.

Сбоку что-то звонко заклекотало. Я посмотрел в сторону и увидел сидящую на одной из веток ближайшей сосны пустельгу. Опоздала птичка. Напрасен твой дозор.

Тролль остановился, развернул щит боком и опустил на землю, а сам сел на одно колено, положив сверху оружие. Получилась тяжёлая огневая точка. ДОТ.

– Нам хана, – произнёс я в тот момент, когда тролль начал стрелять.

Пулемёт загромыхал, завизжали кабаны. Эта огневая точка стала всаживать очереди в черные мясистые зады тварей орды.

Я опешил, заметив в то же время тонкую фигурку, быстро выныривающую из-за щита. Фигурка делала короткую очередь и снова пряталась за щит. Если пули тролля просто рвали созданий на куски, то оружие второго стрелка наносило другой урон. В месте попаданий вспыхивали яркие огоньки, и псы начинали дёргаться как под высоким напряжением.

– Ложись! – заорал я, – по оркам огонь!

Все рухнули на землю. Сразу застрекотало оружие с обеих сторон. Орки стали разбегаться по укрытиям, отстреливаясь на бегу.

– Бегите, я прикрою! – раздался со стороны ДОТа звонкий девичий голос.

Мой крик потонул в длинной очереди тяжёлого пулемёта, выстрелов стомиллиметровых пушек и грохоте гранат. Мы подскочили и рванули с места. Я поддерживал остатки барьера, а тролль сорвался с места и двинул за нами, держа щит горизонтально, словно прикрывая от пуль, летящих вдогонку.

Незримая стена Яробора пустила нас домой, и тогда мы выдохнули, пройдя ещё несколько десятков шагов.

– Живы, Шарик, живы, – произнесла обычно меланхоличная Оксана.

Клык не ответил. Он быстро дышал, как загнанная собака, высунув длинный алый язык.

Я нагнулся, сплюнул вязкую слюну. Когда разогнулся, посмотрел на наших спасителей.

Тонкая фигура в полной экипировке подняла руку и на неё сел маленький сокол. В другой руке, которую она картинно упёрла в бедро, был новенький РПК-16. По выбивающейся из-под шлема и балаклавы длинной белоснежной косе пробегали искорки тлеющих разрядов, перескакивая на экипировку.

То, что я принял за тролля, неподвижно стояло и держало как автомат КПВТ. Тяжёлый пулемёт, позаимствованный у БТР-80, размещался в самодельной сварной конструкции, сделанной из труб и уголков.

– Спасибо тебе, Соколи́на, – произнёс я и шагнул к девочке.

– Ложись! – вместо этого крикнула она, прячась за голема.

Я обернулся. Мимо пронеслась, оставляя фиолетовую трассу, заколдованная пуля орды. А может, это наша секретная разработка, доставшаяся врагу?

Барьер все же сильно затормозил пулю, и она упала в траву, словно камешек.

Взвизгнул и заскулил Белый Голос, схватившись ладонями за ногу. Потерявшая энергию пуля не пробила конечность, но ударила с такой силой, что сломала кость.

Третья пуля попала точно в меня. В грудь словно ударили ломом. Я упал на спину и закашлялся. Не от пули, ткнувшейся в бронежилет, а от удара об землю. Но ничего, главное, мы дома.

 

Глава 11. Яробор и шаг через себя

Солнце село за кромки деревьев, забрав с собой не только свет, но и тепло. В воздухе зазвенели вездесущие комары, извещая о наступлении вечера. Гнусы-звонцы́ собирались в гулкие стаи и искали себе прокорм. От этих окаянных тварей, коих в нынешний век звучно называли паразитами да москитами, не было спасу даже божеству.

Яробор сидел на крыльце своего терема и смотрел в лес. Уже много времени прошло, как ушёл Андрюшка, и хозяин терема начинал беспокоиться. Не боязно, что на него нападут дикие звери, ибо животины были в строгом подчинении. Яробор боялся, что парень наложит на себя руки. И что это за бог он такой, ежели жрецы его от суицида сдохнут. Значит, не уберёг, значит, не осилил. К тому же из-за леса слышались частые взрывы и выстрелы. Те целыми гроздьями разрывали тишину, сообщая, что идёт бой. Войско все всполошилось, бегало, суетилось, да токмо на звук не могло найти ворога. Лес, он такой.

Яробор поднял со ступени соломинку и сунул в рот, став неспешно жевать, аки сытый лось. Сухая соломина была совершенно безвкусной. Она лишь отвлекала мысли.

Рядом слышался беспрерывный плач, переходящий то во всхлипывание взахлёб, то в надсадный вой. Яробор повёл глазами. Плач раздавался из-за угла терема. Поморщившись, он встал с пахнущих сосновой смолой свежеструганных ступеней и направился к этому плачу.

За углом обнаружился тот ряженый, как девка, пацанёнок. Лесной бог много чего повидал за свои тысячелетия, и юродивых всяких разных, и людей, что едят друг друга, и женщин, убивающих своих чад, и даже мужеложцев видел, но вот чтоб они не таились и рядились в женские тряпки – такое первый раз.

Это несуразное чудо ревело в три ручья, сидя на небольшой поленнице, особливо сложенной для Настьки, чтоб бегать недалече было.

Яробор смотрел, а внутри росла тоска. Не бросать же этого юродивого под открытым небом на ночь глядя. Он зла никому не сделал.

– Ты чей будешь? – Поправив шкуру на плечах, спросил лесной бог.

– Я? – всхлипывая, спросил ряженый.

Он провёл по красным глазам ладонью, утирая горючие слёзы.

– Ты кого здесь зришь окромя меня? А кто я, я и так ведаю. Ты-то кто?

– Женя.

– Что припёрся сюда, Женя? – выбросив соломинку, спросил Яробор.

Создание снова подняло глаза, несколько раз тяжело вздохнуло, а потом разразилось воем по-новому.

– Я не по-о-омню-ю-ю, – донеслось сквозь плач.

– Как это, не помню? – поднял Яробор брови. – Не бывает такого. Ты к моему дому пришёл, а уже и не помнишь, зачем?

– Не помню-ю-ю. Ничего не помню.

Хозяин обернулся. На вой вышли все домочадцы. Настька качала головой, хмурый Антон презрительно глядел на ряженого, Лугоша, насупившись, таращилась на парня, как на несуразную невидаль. Наивная она ещё, не ведает, что и так бывает. Даже анчутки вылезли из-под печи и высунули мордочки из-за сруба.

От стоящего чуть поодаль электрика опять несло хмельным. Яробор уже и со стрелецким головой говорил, и торговцам запрещал, да все равно тот пьян. Не до него было всё время, и дознание на потом откладывалось. Одни несуразицы со всех сторон валятся. Забулдыге зелено вино само в руки попадает, нерадивого стражника чуть опричники не казнили, а дьяка опять до смерти ряженые отроки доводят. Словно козни кто строит.

Яробор замер.

«А ведь и взаправду, – думал он, – дело-то нечисто, уж чует моё сердце. И как я сразу-то не сообразил? И даже разумею, кто жизнь портит. Княжна преисподней. Не получилось пса натравить, хочет из-под меня опору выбить. Сейчас жрецов лишит, потом ещё какую кознь устроит. Эта же не успокоится, пока жизнь не испоганит. Не ровен час, обвинит меня в разврате этих людишек, что один кат-палач лютый, убивающий и пытающий по моей указке, другой спился, а третий не вынес тяжести моего самодурства и наложил руки на себя. А ведь это наоборот я их из пучин зла вытаскиваю. А скажет стервозина, опорочит моё имя. Но я её перехитрю».

Яробор легонько стукнул кулаком о ладонь, а потом перевёл взгляд на электрика, прищурившись и зло ухмыльнувшись.

– Поди-ка сюды́, – поманил он пальцем.

– Я? – качнувшись и моргнув пьяными глазками, произнёс тот.

– Иди, иди. Не бои́сь. А то хуже будет, – повысил Яробор голос.

Жрец-помощник, шатаясь, подбрёл к хозяину заимки, и тот смерил его недовольным взглядом. Не по нраву лесному богу это пропойство. А Ивашка отводил виновато глаза. Не бывает так, чтоб человек тайком горькую пил и не при делах был. Убить можно нечаянно, сломать можно нечаянно, а напиться нечаянно нельзя.

Иван-электрик стоял под колючим взглядом, теребя порты пальцами, как пакостный отрок.

– Обыщи-ка его, Антоша. А то ежели я обыск учиню, то все руки-ноги повыдергаю ненароком.

Антон плавно подошёл к электрику и сноровисто стал похлопывать по одёжке, словно вытрясти намеревался из неё пыль. Он развёл в стороны руки мужика и продолжил хлопать под мышками, а потом сунул ладони за пазуху и вытащил на свет белый кошель старый, весь в потёртостях, зеркальце-смартфон с треснувшим стеклом и небольшую серебристую фляжку. Размеры той были не более грамоты, именуемой паспортом, что выдали вместе с другими грамотами.

– Дай сюда! – вырвалось у Яробора при виде сего предмета. – Надо было сразу обыск учинить. Совсем я разучился с этими людишками общаться, всё норовят себе во благо, мне во вред. У-у-у, холоп.

Антошка кинул серебристую фляжечку, исписанную непонятными символами, легко подхваченную Яробором на лету. Непроста сия вещь была.

Вещь древняя, таких в сей день и в сей час не делают. Колдовства на ней поболе, чем на ином алтаре. Часть заклятий скрывала вещицу от любопытного взора, да так ловко, что даже боги её не чуяли, пока своими перстами не пощупают.

А вторая часть заклятий делала её бездонной. В такую крохотную да целая казённая бочка на сорок вёдер влезает. Это почти полтонны водки. Ещё и весит, как пушинка. Не поскупилась злыдня, настоящее сокровище решила на этого гнуса паршивого истратить.

– Кто дал тебе это? – сурово спросил Яробор у Ивашки-электрика, а глаза его сами собой звериными стали.

– Нашёл, – пролепетал электрик в ответ, побледнев и вытянувшись по струнке.

Яробор скрежетнул зубами. Встарь холопы сразу в ноги бухались, а эти не приучены. Эти, наоборот, стоят, потупив взор, и столбами притворяются.

– Это, и нашёл?

– Да, – робко кивнул Ивашка.

– Сказывай, тварь, – начал свирепеть лесной бог.

Но человек лишь зыркнул исподлобья, как на вошь недобитую, да смолчал.

– Отвечай, смерд! – закипел душевный котёл, и взметнулось из-под него пламя ярости.

Яробор краем глаза заметил, как отступили от него остальные, как потемнело над головой небо, как зашумел лес, раскачиваемый ветром.

– Нашёл я, – начал электрик, – тут к твоим столбам мужик приходил, говорит, любопытно ему. Пофотал, немного и ушёл. А потом пришёл и говорит, что фляжку потерял. Я сказал, что не видел, а она на самом видном месте нашлась. Там водка. Я вернуть хотел сначала, но потом подумал, что отхлебну и верну. А она все не кончалась и не кончалась.

Яробор тяжело дышал и слушал рассказ этого дурака.

– Ты не просто фляжку взял, глупец, – родились у него слова, когда человек закончил. Родились, да сквозь зубы процедились, – ты проклятую вещь взял. И тебе ее нарочно подкинули, чтоб лишить меня помощников. Жизнь мне и тебе испортить.

– А и пусть! – вдруг поднял голос Ивашка. – Что мне проку от такой жизни?! Я как в Средние века попал! Это моё конституционное право пить! То нельзя, это нельзя! Как на зоне!

Яробор увидел, как приложила к лицу ладони Настька, слегка покачивая головой. Баба-то вытянуть дурня хотела из смертельных объятий зелья пагубного. Яробор тоже хотел. А тот упирался изо всех сил.

Хозяин терема не стал насылать проклятие, травить зверями и молниями разить. Длань его сама сложилась в кулак и ударила в лицо сухопарого электрика.

Смачно хрустнула кость.

Ахнула Настька, вскрикнули одновременно Лугоша и юродивый Женя, а Иван рухнул как подкошенный на траву, да так и остался лежать недвижный.

– Убил, – прошептала женщина в опустившейся тишине, а потом на негнущихся ногах подошла к мужу и запричитала: – Убил, убил, тварь, убил.

– Жив он – пробурчал Яробор, чуя как отхлынул гнев, – да только в самом деле плох. Череп я ему проломил в порыве гнева. Кулак у меня завсегда тяжёлый был. Ежели не помочь, то преставится в скором времени.

Все смотрели на хозяина терема с осуждением и нескрываемой нелюбовью.

«Да и пусть, – думал Яробор. – Мало ли этих людишек, другого себе найду, а этого в болоте утоплю. Никто и концов не найдёт. Демонице, конечно, того и надобно. А я, дурень, сам подставил свою голову под удар. Ангел доложит обо мне своему начальству. Спустят на меня пса цепного. А и пусть. Жил один, и дальше проживу».

Яробор постоял немного, хмурый, а потом повернулся к Лугоше, чтоб домой позвать её, но не успел рот открыть, как заговорила девица:

– Меня тоже убьёшь?

Яробор замер. Серые бездонные глаза Лугоши заблестели слезами, и она сделала шаг назад от своего дядьки, как от дикого зверя. Раньше убивал пришлых и ничего, а тут… тут своего убил.

– Он сам виноват! – вырвалось у лесного бога. Глупо пред ней оправдываться, да слова сами потекли. – Я как лучше хотел! Нашёл, спросить надо было!

– Он не просился к тебе в услуженье, – тихо произнесла Лугоша. – Ты силой его взял. Ко мне стража тайная приходила, покуда тебя не было, обо всех вопрошала. А я им про Антона не сказала, и про Ивана с Настасьей не сказала, и про Андрея. Сказала, что не моё сие дело, я лишь дурочка деревенская. Я думала, ты изменисься, а ты как был чёрной тварью, так и остался. Ты с демоницей одного поля ягода. Ты с ней ссору затеял, ты и виноват во всем.

– А и что?! Не лекарь я! Сделанного не воротишь! – снова вырвалось у Яробора. Он шагнул к ручейнице, а та вновь отступила. – Не в моих силах людей лечить. Не умею. Я только зверей могу менять.

– Люди могут, – прошептала Лугоша.

– Не пойду к людям на поклон! Хоть сам сдохну, а к людям на поклон не пойду!

– Сама пойду, – ответила Лугоша, – и не вернусь более. В город подамся.

– Без ручья своего?!

– А что мне руцей? Другой найду.

Яробор смолк и опустил взор. Внутри тяжким камнем упало горе. Зверем снова стать? Может, и к лучшему это? Будут охотиться, повесят, в конце концов шкуру на стену. А если нет? А и того хуже, опять один во многие тысячи лет. Без Лугоши, без ее слов ласковых, да очей серых, что добром и светом сияют получше, чем у иного ангела.

Яробор стоял в смятении, а глаза его смотрели в траву под ногами.

– На поклон к людям? – прошептал лесной бог. – Они же ничтожные пылинки пред моими тысячелетиями, пред моей силой.

А острейшим колом застряли в сердце краткие слова: «Без Лугоши!»

Глаза его смотрели в землю, а ноги сами сделали шаг, словно каменные были. Один шаг, другой. А потом встал пред ним туман. Колючий, как никогда, долго-долго ему продираться пришлось, словно через ежевику. Царапали незримые колючки не тело, но саму душу.

А следом взлетел клок земли, вырванный с корнем и несущий на себе, как на волокушах, чуть живого Ивана.

Туман выпустил их у поляны, где пёс цепной жил со своими соратниками. Яробор обвёл глазами всех, самого пса не нашёл. Лишь немёртвые отроки, несколько волков да странное существо, от которого тянуло искренностью, честностью и непонятным чуждым добром. Такие в равной мере хромого коня из жалости прирежут и кутёнка слепого приютят из-под убитой ими же матери, поделившись с малюткой последними крохами. Такие умеют любить без края, а если ненавидеть, то без утайки и до последнего вздоха.

Из будки, что на колёсах стояла, вынырнул домовой, замерев с хмурым прищуром. Слаб он силой был, а в годах… Яробор чуял даже не тысячелетия, а добрую сотню тысяч лет, прошедших мимо того. Сотню тысяч раз птицы улетали на юг, а потом вертались в свои края. Десятки тысяч поколений людей сменились у старика на глазах. Тьма несчётная восходов и закатов.

– Здравствуй, старче, – тихо произнёс лесной бог, а потом начал неглубокий поклон, и чуть склонившись замер.

А может, не надобно? Может вернуться? Нет. Надо! Яробор медленно коснулся пальцами землицы.

Домовой тоже поклонился в ответ. Стар дед, он должен понять. Кому как не ему понять.

– Беда приключилась, – негромко начал говорить хозяин заимки непослушными, словно не своими устами.

– Вижу, боярин, – ответил дед хриплым голосом, погладив бороду. – Поможем горю, если эта пропойца жива еще.

– Жив он еще, – ответил Яробор, сам подумал: «Ох, прозорливый дед. И это ведает».

– Дык, у нас своя пропойца есть, – ухмыльнулся домовой. – Вон в том шатре.

Хозяин заимки глянул на палатку серую с крестом алым, а потом снял с витающего дёрна своего помощника и понёс, как дитя малое. Предо ним пологи отодвинулись, и он ступил в полумрак шатра. Все белым было внутри и лишь четыре лежака с синими покрывалами выбивались из этого. Один лежак занят, и Яробор к своему недовольству узрел ангела и солнечного духа. С ними он сражение вёл, и обеих ранил.

Хотелось зажмуриться от стыда и выйти. Такого позора никогда не терпел лесной бог. Идти на поклон даже не к людям, а к ангелам. Да ещё и с повинной. Ему хотелось вскричать: «Он сам виноват!» и стоило громадных усилий остаться на месте.

– У-у-у, – донеслось сбоку, – закрытая черепно-мозговая. Да еще и с обломками. Кто его так? Электричка, что ли?

– Я его так, – ответил Яробор, повернувшись и увидев маленькую берегиню, которая стояла возле рукомойника и протирала ладони о полотенце.

– На койку его, вон туда. И на выход. Не нарушаем стерильность.

Под колючим взором ангела Яробор опустил Ивашку на лежак и вышел.

Идти домой не хотелось, и он сел прямо на траву подле шатра, прислонившись спиной к небольшому пню, изрезанному да изрубленному. Внутри было пусто. Яробор не хотел поднимать взор на игошу, пялящегося на него глазами мёртвого отрока, на двух духов стихий, на домового, сидящего на железных ступенях, на нескольких стрельцов из дозора, стоящих под дальней берёзой и на волкудлаков, прятавшихся под будкой от солнца.

Яробор сидел мрачный как туча, а к нему подошло неведомое создание, что он заприметил. Оно присело на корточки и наклонило голову. Через несколько мгновений лицо его стало меняться. На спину упала золотистая коса, глаза стали серыми, а губы алыми. Она стала словно единоутробная сестра Лугоши.

– Не смей, – вырвались у Яробора злые слова, – ты не она.

Кулаки его с хрустом сжались. В сей миг лесной бог был готов убить без колебаний. Существо почуяло это и, вздрогнув, сразу вернуло себе прежнее обличие.

– Опять буянишь, дядька? – раздался рядом родимый голос.

Яробор сглотнул и выпрямил спину, не желая от стыда поворачивать голову. Он только почуял, как рядом села ручйеница. Она тихонько прислонилась к дядьке плечом.

А лесной бог молчал. Нечего было ему говорить. Сказано все.

Он лишь почувствовал, как по щеке пробежала одинокая слезинка.

Последний раз он плакал четыре сотни лет назад, когда Лугошу убила болотная тварь, и казалось, что навсегда. А до того и вовсе ни разу.

– Прости, – тоскливо прошептал хозяин заимки.

– Да полно те, дядька, я же знаю, что ты хороший, – промолвила ручейница, озорно улыбнувшись и привнеся тепло в душу лесного бога.

 

Глава 12. Правые и виноватые

Я сидел на командном пункте. Развёрнутая «Бабочка» представляла собой огромное складное помещение, установленное на шасси «Урала». Посередине стоял светостол для копирования карт. Сейчас он был пустой и выключенный. Под стеклом виднелись тонкие трубки люминесцентных ламп. По краям стояли рабочие места с тяжёлыми войсковыми ноутбуками, сделанными по задумке почти неубиваемыми, как вся армейская техника, и жёлтыми телефонами закрытых линий связи.

Я сидел за светостолом, глядя на командира, начальника штаба и ФСБшника Дениса. Из угла на нас бросал взгляды оперативный дежурный. Рядом со мной сидела Соколина.

Нас внимательно слушали, иногда делая пометки в рабочих тетрадях с красными жёсткими обложками.

– Ну, я и решила, что так больше пользы принесу. Стащила в магазинчике барахло, взяла свои сбережения и купила голема у строгановцев, заказав им облицовку для Термина́ши, приспособление для оружия и щит.

Командир тяжело вздохнул, а Денис сначала с силой зажмурился, а потом открыл глаза, словно отгоняя наваждение.

– То есть, пулемёт КПВТ с боезапасом на двести бронебойных патронов и только принятый на вооружение лёгкий пулемёт РПК-16 с тысячей патронов и тепловизионным прицелом – это барахло?

– А что такого? – удивилась девушка, словно не видела ничего в этом дурного. – Руеви́т даже не хватится таких мелочей. Он недавно купил МИГ-29 для коллекции, а вы говорите, два каких-то пулемёта.

Начальники переглянулись, но не стали перебивать девушку, зато наступила моя очередь вздохнуть. Тоже мне, Сара Абрамовна Коннор нашлась.

– А Егора я и так смогу найти, – продолжила девушка. – Есть у меня такой дар. Я как снарядилась, сразу похвастаться побежала, ну и успела к самой заварушке.

ФСБшник уронил голову на стол и натужно простонал.

– Я с этими товарищами точно карьеру сделаю, если не уволят раньше. МИГ-29, – протянул он, – мы весь город отслеживать пытаемся, а он МИГ-29 покупает. Т-90 у него в чулане не завалялся?

– Не знаю. «Абрамс» точно есть. Две тридцатьчетверки есть. Все со звёздочками и надписями «На Берлин!», даже «Абрамс». Он сам показывал. А ещё комплекс С-400.

Эти слова заставили Дениса снова застонать.

Командир провёл пальцем по краю рабочей тетради и посмотрел на начальника штаба.

– Поставь задачу начальнику службы ракетно-артиллерийского вооружения, пусть пулемёты и боеприпасы на учёт поставит.

– А голема? – переспросил подполковник Захаров с тоскливым взглядом.

– Начальнику бронетанковой службы маленький геморрой подкинь. Это потустороннее бандформирование нужно по-новому прогнать через инвентаризацию. Акты к четвергу.

– Есть.

Командир снисходительно посмотрел на наивное боевое дитя.

– Рядовая Соколина, за отсутствие на службе больше четырёх часов объявляю выговор.

Девушка замерла с раскрытым ртом. Она ожидала похвалы и фанфар за геройство, а получила взыскание.

– За проявленную инициативу при ведении специальной операции снять ранее наложенное взыскание выговор, – тем временем спокойным и ровным голосом продолжил командир, заставив далёкую правнучку бога войны ошарашенно захлопать светлыми ресницами.

– Соснов, теперь вы, – показал он тетрадкой в мою сторону.

Я кивнул.

– Мы вели разведку местности вдоль барьера. Первый Клык почуял кровь, и мы вышли к дороге, – начал я короткий рассказ, решив умолчать про сталкеров. – Потом заметили погоню за вертолётом силами специальных гончих псов и двух драконов. Затем произошло воздушное боестолкновение. Драконы при поддержке с земли уничтожили два штурмовых вертолёта МИ-24 и принудили гражданский вертолёт к посадке. Наземные силы осуществили захват пассажиров, а затем произвели ритуал. Предполагается, что они архивировали души захваченных людей. Потом мы отступили.

После моих слов возникла небольшая пауза. Все сидели молча, и слышались тихие разговоры за стенами «Бабочки».

– Что они могут делать с изъятыми душами? – спросил Денис, постукивая кончиком карандаша по прозрачной крышке стола.

Глаза его бегали по видимой только ему картинке, словно он собирал мысленный паззл, который упорно не хотел складываться.

Я пожал плечами, не зная, что ответить. Можно было предположить как использование в разных ритуалах, так и для разных пыток. Могут допрашивать, как делают это бесы, но вот незадача, у Анны, которой тоже оторвали голову, допуска к секретам не имелось. Она была просто целительница при центре социализации беспризорных духов. Брать её в плен – то же, что и захватить медсестру в поликлинике. Или она всё же что-то знала? Вряд ли.

Я молчал. В какой-то момент командир с начальником штаба одновременно подняли глаза, а потом вскочили. Я последовал их примеру и повернулся. На входе в командный пункт стоял полковник Белкин. Он сверкал глазами в гневе и тяжело дышал.

– Соснов! – наконец, громко заговорил он, остановив взгляд на мне, – Я тебя уволю на хрен, невзирая на заслуги! Ты что с моей машиной сделал?!

Я вытаращился на него, не понимая, о чём он говорит. Вот, честно не понимал.

– Это мой личный «Лексус»! Его теперь только на свалку!

– Пал Иваныч, не понимаю.

– Не понимаешь?! – с новой силой заорал он, – пойдём, покажу!

Я быстро подскочил к выходу и последовал за отцом Шурочки. Следом за мной выскочила Соколина, которую проводил цепким взглядом Денис.

Белкин быстрыми шагами вышел с командного пункта, прошагав мимо вытянувшегося по струнке часового. А когда мы обошли замотанные массетью кунги и палатки, то глазам предстало необычное зрелище. Между двух боевых машин пехоты стоял чёрный внедорожник, а над ним летали мои пчёлы. Я направился к машине, уже понимая, что произошло, но всё равно желая убедиться в этом своими глазами.

Одни огромные насекомые деловито кружились вокруг автомобиля и БМП, другие ползали по металлу. Но стоило кому-то приблизиться к этому рою, как с десяток пчёл вспыхивал яркой красной лампой и начинал делать резкое пике в сторону нарушителя спокойствия, сворачивая в сторону в самый последний момент. При этом раздавался противный визг, напоминающий крик боли человека. Я и забыл, что вставил такую сигнализацию, взяв за образец ацтекские свистки смерти. Сочетание пылающих углём и бросающихся громадных тварей и вопля индейца, с которого заживо снимали скальп, действовало очень устрашающе.

Однако это оказалось не самое страшное. Когда я приблизился, то увидел, что внедорожник изнутри напичкан громадными сотами. Те наполняли всё внутреннее пространство, намертво впаяв полиэтилен во все части обшивки. Руль, педали, сиденья – всё исчезло под пористой пластиковой массой, а обивка обожжена лазерами до черноты. Пчёлы таким образом простерилизовали своё жилище.

Я зажмурился и скривился, такую гадость сделал будущему тестю, что вовек помнить будет. Я ведь пометил в качестве исключения все объекты, но Белкин приехал позже нашего похода в лес, и пчёлы после длительного поиска дупла выбрали именно его машину. Даже если заставить пчёл убрать весь пластик, то опалённый кожаный салон не восстановить. Проще сжечь всё дотла.

– Что скажешь в своё оправдание?! – снова заорал начальник.

– Придумаю что-нибудь, Пал Ваныч, – ответил я, виновато взглянув сначала на Белкина, а потом на испорченный дорогущий автомобиль.

Хотелось развернуться и уйти в лес. С орками, дроу и дикой нежитью и то проще, чем сейчас. Там дал бы заряд посильнее, колдонул получше, и ты в дамках. А здесь стоишь и молча киваешь, весь ног до головы изгаженный.

– Ну, думай. Три дня тебе сроку, – зло прошипел Белкин.

Я ещё раз глянул на полковника и пошёл в сторону своего района размещения, стараясь не оборачиваться назад. Белкина, как опасного зверя, лучше не провоцировать. Но мой план не сработал, так как я опять услышал его голос.

– А ты своих тварей не уберёшь?! Нахер они мне не нужны в машине!

Я опять скривился и повернулся.

– Машина всё равно испорчена.

– У меня, придурок, там документы остались! Если ты, дебил, этого не понимаешь!

Я поднял руку и демонстративно щёлкнул пальцами, отчего между ними блеснула розовая вспышка, бросившая несколько разноцветных искр. Дешёвые фокусы для не одарённых магией. Раньше я старался делать всё максимально эффективно. Заклинания, не дающие побочных иллюзий, незаметные чары и прочее, но простые люди не понимали, и потому со временем появилась привычка снабжать всё своё колдовство спецэффектами. Даже приходилось следить за тем, чтоб не бросаться бесполезными файерболами в бою. Вот и сейчас я просто сделал обычную иллюзию, называемую в нашей среде высечкой, так как походило на сноп искр, высекаемых при ударе кремня по железу. Само собой, мысленно я отдал команду своему рою на запрет тактики запугивания.

Белкин ещё сильнее насупился, думая, что я над ним издеваюсь.

Полковник недоверчиво поглядел на машину, а потом зло буркнул стоящему у командного пункта солдату.

– Достань из бардачка папку.

Боец неуверенно сделал шаг, а потом остановился. Было видно, что его не прельщает мысль лезть в улей к пчёлам, каждая из которых размером с воробья. Тем более, он видел, как одна такая оторвала руку Яробору.

– Ты оглох?! – снова взорвался начальник на бойца, и воин испуганно стал таращиться то на него, то на меня, то на машину.

– Иди, не тронут, – произнёс я, а потом пошёл.

– Развею нахрен, – выругался сквозь зубы Белкин, и я тут же развернулся и закричал что было сил.

– Не надо! На них блок стоит!

Но было поздно. Вся сотня насекомых после упругой волны творимого Белкиным колдовства вспыхнула яркой белой вспышкой. Внедорожник взлетел в воздух на добрый метр, разбрасывая осколки стёкол и пластиковых деталей. Крышу выгнуло, как просроченную консерву, а помятые двери распахнулись, оставшись болтаться на сломанных петлях.

– Соснов, – севшим голосом выдавил из себя Белкин, – ты… ты… Убью, тварь.

Ноги понесли меня по траве и упругой лесной подстилке. Я создал на ходу щит и улепётывал, что было сил.

Уже подбежав к кунгу, я встал, тяжело дыша и взявшись рукой за бок, а потом оглянулся. Но нет, Белкин, видимо, решил не преследовать. Всё одно, я никуда от него не денусь. Я протяжно выдохнул и сразу выругался, услышав громкое «квак!» под ногами. Даже отскочил от неожиданности.

Прямо передо мной стоял на задних лапах здоровенный лягух. Он шевелил горловым мешком и моргал своими выпученными глазами. Оранжевое горло ярко выделялось на фоне травы и сухой хвои.

– На хрен, – вырвалось у меня, – напугал, зараза.

Я хотел, уже было обойти этого работника переправы, сбежавшего с принудительных работ, но он внезапно заговорил, заставив снова выругаться.

– Челове-е-ек, – донёсся до меня совершенно мультяшный громкий голос, словно из сказки про теремок, – помоги-и-и.

Я скрипнул зубами, глянул на волкудлаков, занимающихся под руководством Володи тактикой, и опустил глаза на это блестящее зелёное создание, едва достающее мне до колен кончиком морды. Были бы здесь французы, они бы всплеснули руками при виде такого экземпляра. Ноги довольно мускулистые и, наверное, калорийные.

– Что тебе? – резко спросил я.

Разговор с Белкиным не прошёл даром, и во мне всё ещё кипел адреналин.

– Скажи-и-и госпоже-е-е. Скажи-и-и, квак, не нужно зли-и-иьтся.

– Какой, к чёрту, госпоже?

– Госпоже-е-е, – величественно произнёс лягух, словно желая меня поправить.

– Ладно, передам, – буркнул я, не желая вникать в эту сумасшедшую историю.

Не знаю я никакой лягушачьей госпожи и знать не желаю. Но догадываюсь, что он это про бесовку, заведующую строительством дороги через болотины. Я бы ей вместо помощи с удовольствием шею свернул.

– Челоове-е-ек обеща-а-ал, – торжественно проквакал лягух и прыгнул в сторону.

– Да, обещал, – пробурчал я тому вслед, – обещанного три года ждут.

Лягух вприпрыжку удалился к зарослям, исчезнув из вида, а я, наконец, завершил свой путь. На ступенях сидела Александра, гладя мурлыкающую Ольху. Всевидящая уже была не такая хмурая, но по-прежнему разговаривала очень скупо.

Я шагнул ближе, не зная, что и говорить.

– Что стряслось? – спросила она, словно и не знала уже.

– С папиком твоим немного поссорился, – уклончиво ответил я, старясь вести себя как ни в чём не бывало.

От Шурочки этого, конечно, не скроешь, но для всех остальных видимость спокойствия создать надо.

Александра улыбнулась.

– Яробор был здесь, – произнесла она.

Я молча ждал продолжения.

– Он проломил череп своему помощнику и принёс лечиться, – высказала Шурочка, чувствуя моё напряжение.

– Дикарь, – вырвалось у меня короткое и ёмкое слово.

– Не говори, – согласилась Александра, с улыбкой выпуская из рук Ольху.

Кошка спрыгнула и умчалась. Это у неё вообще стало привычкой при каждом приближении Марфы. Чужое создание непременно старалось потискать лесавку, и даже когда та один раз превратилась в медведицу, то метаморф всё равно лезла обниматься. Такой напор дикой дружбы выводил Ольху из равновесия, отчего она предпочитала ретироваться.

Метаморф снова подскочил ко мне с листком бумаги. Я вздохнул и принял его, разглядывая рисунки. Там опять были изображены странные безглазые ленивцы. Но стиль рисования на этот раз другой, больше схожий с церковным витражом. В центре листа круг. В круге нарисовано создание крупным планом. Остальной лист разделён на пять лепестков, где виднелись пейзажи чёрных лесов под тремя лунами. Метаморф честно старался разнообразить рисунки, и порой то там, то здесь мелькало озерцо или речка.

Потом послышались тяжёлые шаги, и я повернулся. К нам шёл бронированный голем, раскачиваясь как неуклюжий увалень, хотя это впечатление было ошибочно. Я видел, с какой лёгкостью он управлялся с КПВТ и своим щитом, вырезанным болгаркой прямо из борта старой БМП.

На плечах голема стайкой птиц сидели подростки. Соколина, Кирилл, Несмеяна и Вероника. Причём голем тащил в руках свежеокрашенный воздушный баллон. Все они ютились, вцепившись в выступы брони рукотворного гиганта.

К танковому баллону же были приварены многочисленные рукоятки и куча скоб, к которым цеплялись колечки облегчителей.

Я вздохнул, глянул на всякий случай в направлении штаба и сел за стол, положив пистолет и сумку с Полозом и артефактами. Сумка приоткрылась, и стали видны свернувшийся кренделем Полоз и чёрный шар. Я наклонился завязать распустившийся шнурок на ботинке, а когда выпрямился, то увидел, что метаморф держит на ладонях шар.

Я нахмурился и стал наблюдать. Мне было не особо интересно, что вытворит эта тварь с шаром, но и мешать не собирался. Тем временем Марфа закрыла глаза и поднесла предмет к лицу, словно собиралась поцеловать. Шар остановился в нескольких сантиметрах от её лица, а потом внезапно стал прозрачным и белым.

Это заставило меня выругаться и вскочить с места. Марфа же открыла глаза, а потом подула на артефакт, и тот полетел, став невесомым, как мыльный пузырь. Через несколько секунд он лопнул, как тот же пузырь, не оставив следа.

В голове замелькали мысли, но они не находили объяснения происходящему, и лишь когда метаморф снова взялся за пустой лист и стал рисовать, быстро и фотореалистично, как умел только он, моя спина покрылась холодным потом.

На рисунке изображался я, окутанный облаками пыли. Стоящий в проломе стены замка, а рядом лорд Бурбурка. Всё это происходило на Тике, и метаморф не мог видеть происходящего, тем более с такого ракурса.

А кто там был? С этого ракурса меня мог видеть только Мясник, шедший по моему следу там, за кромкой миров, и из которого я извлёк сферу. И получается, что Марфа сейчас получила память того Мясника.

Я стоял, а мир пошёл вокруг меня хороводом. Хороводом мыслей и предположений. Эта сфера, чёрная с фиолетовыми искрами, была частью Мясника. Такие же сферы находились внутри эмиссара. Такие же сферы стали вместилищем душ пленных из вертолёта.

Значит, чёрные сферы тоже чьи-то души. Но чьи? И зачем они им?

 

Глава 13. Яробор и изгонение бесов

Яробор в который раз стоял на крыльце и глядел на лес. Рука его гладила бороду, в то время как пред лесным богом бежали мысли.

«Недобро получилось с Ивашкой, но сладится. Может, и пить перестанет, а фляжку я при себе оставлю, такая вещь всегда сгодится. Туда можно и воды налить, можно и выменять ее на что-нибудь ценное, можно и подарить. Но это не дело сего часа, ноне надо с другой незадачей разобраться».

– Лугоша, яхонтовая ты моя! – позвал хозяин заимки ручейницу, которая все пыталась разобраться с несговорчивым капутиром. Прибор отказывался ей подчиняться, отчего девчурка только и делала, что в сердцах высказывала всякие непотребства. – Я тебе за бранные слова всю гузку солёной хворостиной высеку. Сидеть не сможешь!

– Дядька! – тут же отозвалась девчурка, выскочив на порог, – ента дурная шкатулка с цифи́рями не хоти́т мультики показать. Я ужо и просила, и ругала, и колдовать пыта́лася, а все одно не хоти́т.

Лугоша сейчас была одета в свой яркий сарафан цвета незабудок, и обута в розовые кроссовки. Что замечательно, так это белые носки, сменившие онучи, и разноцветная шёлковая лента в русой косе. Лента переливалась всеми цветами радуги, словно ту поймали и вплели вместо ткани. На шее на ярко-голубом шнуре висел её белоснежный смартфон.

– Трафик кончился! – выкрикнул из глубины терема Антон.

Бывший стражник ожил после той неурядицы с вызволением его из темницы. Он сейчас тащил к стиральному сундуку свою одёжку, которую называл комком-полёвкой, аки мышь. Одевался он так же, как и стрельцы, говоря, что в лесу самое то будет. Удобно и привычно.

– Это что за ахинея? – слегка обернувшись, спросил Яробор, и не дождавшись ответа, посмотрел на Лугошу, – опять ты взяла? Ты все конфеты поела, аки хомяк, а ещё и трафик сгрызла.

– Это не я-я-я! – протяжно выкрикнула ручейница. – Может, мыши или анчутки!

Из терема послышался громкий-громкий хохот Антона, которому завторила Настька. Уж если и эта печальная баба, раньше времени по мужу поминки хотевшая устроить, заголосила, то дело точно смешное.

– Что?! – грубо окрикнул их Яробор, зыркнув глазами.

– Трафик интернета, – пояснил Антон, – ну, гигабайты. Ну, цифры для интернета.

Хозяин заимки вздохнул. Все время забывал он про такие новодельные вещи. И ведь читал даже.

– Я сие мгонове́нье нарисую ещё, – взгоношилась Лугоша, а Яробор взял её за руку, пока та не убежала в терем за карандашами.

«Учиться нам ещё и учиться, – думал он. – Мир шибко далеко шагнул от того века, где нам привычно было. Люди другие, жизнь другая. Негоже посмешищами быть».

– Пойдём, – негромко сказал Яробор и потянул девчурку за собой. – Будем нашего самоубийцу выручать.

– А как? – тут же приободрилась Лугоша, воздев снизу вверх на своего дядьку огромные серые глазищи.

– Узришь, – ласково ответил лесной бог, пойдя в сторону вставшего из травы тумана.

Тот послушно ждал, готовый принять хозяина в объятия и перенести, куда тому вздумается. Однако, не дойдя двух шагов, Яробор остановился.

– Дядька? – тут же подала голос Лугоша, стараясь понять, что хочет ее спутник.

– Мы пешими пойдём, – отозвался Яробор. – Так для дела надобно. Мы обхитрим эту стерву, в дурах оставим. Мы пойдём, а ты шаги считай.

Хозяин заимки направился мимо терема, мимо капища своего, у коего в будущем надобно начать свершать ритуалы, мимо заветной поляны.

– Дядька, я токмо до десяти считать могу, – стыдливо произнесла Лугоша, пряча лицо.

– У-у-у, не́уча. А еще цифры для трафика хотела написать. Учись. Гигабайта – она цифер знаешь скока? Тьма по великому счёту и так тысячу раз. Проще хвоинки пересчесть в лесу моем, чем цифири начертать, – наставительно ответил лесной бог.

– Я и так учусь. Мне тяжко. Я же раньше до двух считала. А сейчас до десяти. Меня учили, что перст – он один, перста – два, а персты – много. А как ныне? Обязательно цифирю добавить. Два перста, три перста. Если просто сказать перста, то и не поймёт никто, что их два.

Яробор скривился и прибавил ходу. Память его уже и забыла такое, он-то к счёту приучен был, складывать и вычитать умел.

– Приспособимся к новому, – со вздохом высказал лесной бог. – И не столько в словах разберёмся, сколько в душах людских. Слова, они из души проистекают, это как воздух для птицы, как вода для рыбы, как земля для травы. Из слов душа произрастает, слова она родит, и словами полнится. Какие слова в душе, такая и сама душа. Если рыба в болотине живёт, то и сама тухлым воняет, если трава в земле бедной растёт, то сама чахлая. Слова, они нужны человеку. А новые слова обозначают новую душу, что из тесного выползка исторгается, аки змея при линьке. Тут главное – старые не забыть, чтоб не обеднеть душой.

Лугоша лишь кивнула, не зная, что ответить. Все правильно дядька говорил.

За словами и мыслями таковыми Яробор вывел племянницу к небольшой палатке, стоявшей особнячком от всего лагеря. У палатки крест стоял деревянный, заботливо вкопанный в землю и обложенный у основания дёрном. Тут же к небольшой берёзе был на гвоздь прибит добротный умывальник, с коего потихоньку капала в траву вода. Ветви при каждом дуновении ветра по-матерински ласкали палатку и сам крест.

Яробор усмехнулся, а Лугоша, узрев такое, встала, как вкопанная.

– Дядь, ты пошто сюды меня привёл. Он же полоумный.

Лесной бог не ответил, только звать начал сего священника.

– Эй, жрец Всеродителя! Выходи, обмолвиться надобно.

Через десяток-другой мгновений из-за пологов шатра показался хмурый поп, глянув сперва на крест, а потом на хозяина заимки.

– Что тебе, отродье зла, нужно? – спросил он.

Яробор не сразу ответил, разглядывая этого сановника, стоящего пред ним без угроз и криков. Человек как человек. Разочаровался в своих начальниках, что втрое мзду дерут со своих же, в жуликах, торгующих свечами восковыми и святынями поддельными. Торгующих словами, как мясник вырезкой на рынке. Разочаровался и подался в лес в надежде свою священную войну вести в одиночку. Сие на его душе виднелось, как ожог на коже.

– Помощь нужна, – без затей произнёс хозяин заимки, – бесов изгнать.

– Они же с тобой заодно, выродок бездны, что их изгонять? – не отводя глаз, произнёс поп, и будь его воля, он спалил бы гостя вместе с теремом не поморщившись.

– Ну-у-у, это как сказать, мил человек, – ответил Яробор, подмигнув Лугоше, которая стояла, насупившись, рядом, и держалась за руку. Ручейница сделала маленький шажок за спину дядьки, не отпуская его ладонь. – Я-то, может, и творение ночного леса, а вот из-за тебя целых два дитя на себя могут руки наложить. Но ежели тебе все равно, и ты токмо о чистоте веры печёшься, то я пошёл хоронить их. Заживо хоронить.

Яробор развернулся и неспешно двинулся к медленно встающему за сто шагов туману, потащив за собой Лугошу. А поп молчал.

– Ничего не понимаю, дядька, – тихо-тихо прошептала девчурка, на ходу привстав на цыпочки и подтянувшись поближе на руке дядьки к его уху.

Тот даже наклонился, чтоб услышать.

– Всё поймёшь, – так же тихо ответил ей Яробор, а сам ждал, все так же медленно шагая. – Считай до десяти.

– Зачем?

– Считай, – повторил он мягко.

Лугоша оторвалась от руки и стала загибать пальцы.

– Един, два, три, цетыре, пять, шесть, семь, осемь…

– Постой! – раздалось сзади.

Яробор широко улыбнулся и, выждав мгновение, развернулся, успев сменить улыбку на напускную хмурость.

Поп быстрым шагом приближался к ним, держа в руке позолоченную книгу.

– Что, будешь меня далее упрекать, душегуб? – зло произнёс лесной бог, едва сдержавшись, чтоб не ухмыльнуться.

«Какие они, людишки, простые», – думалось ему в тот миг.

– Нет, – ответил поп, сверля супротивника взглядом. – Не хочу, чтоб эта девочка руки на себя наложила.

– Какая? – не понял Яробор, а потом глянул на ручейницу, и протянул, – А-а-а, нет. Лугоша тоже проклятая тварь, которую омутник сожрал четыреста лет назад. Она труп уже давно разложившийся, нечисть коварная, людьми по ночам питающаяся.

Поп перекрестился, а девица отошла на шаг в сторону.

– Дядька! Ты пошто меня позоришь? Я не ем людей. И я не гнилая. Я… Я… – она забегала по поляне глазами, ища нужные слова, – чисть, а не нечисть.

– Ах, да, – начал Яробор новую байку, – она царевна-лягушка. По ночам комаров жрёт и на болоте квакает, а днём пироги мне печёт.

– Дядька! – топнув ногой, засверкала глазами Лугоша.

Поп недоверчиво посмотрел на покрасневшую и поджавшую пухлые червонные губы девицу.

– Что-то ты наговариваешь на подростка, – наконец высказал он.

– Ну вот, и разберёшься сам, пока она тебя проводит, а я пошёл.

– Дядька! – снова послышалось за спиной лесного бога, но продолжения он не узнал, так как поднял туман прямо под ногами и исчез в нем.

Пусть разбираются, а ему дела ещё нужно успеть сделать.

Яробор вышел из тумана прямо перед теремом, а потом шагнул внутрь, начав колдовать. Из воздуха посреди поляны возник небольшой полосатый кабанчик. Он сначала вытаращился на хозяина терема своими почти человеческими глазами, а потом завизжал от испуга. Яробор же протянул руку, и колдовская сила потащила упирающуюся животину по траве к ногам лесного бога, так что осталось ухватить животину за ляжку и поднять над землёй.

На визг тут же выбежали Антон, Настя и этот юродивый.

Порося дёргался в руках Яробора, чуя гибель, но гибель не была в задумках, так как сделает только хуже. Но кровь нужна, и мясо сырое нужно. Но сие Яробор мог и так создать. Нехитрое это дело. Тяжеловатое, но не хитрое.

Второй рукою Яробор на ходу подхватил ряженого за шкирку и втащил в дом.

– Раздевайся, – буркнул хозяин терема.

– Зачем? – испуганно спросил отрок, побледнев и попятившись.

– В кровавом ритуале тебя буду пользовать, – ответил Яробор, зловеще улыбнувшись и бросив порося́ на пол.

Кабанчик чуть больше одного пуда весом упал боком, но встать не смог. Колдовская сила незримо придавила его к доскам, а потом поволокла в дальний угол, отчего порося забил ногами и завизжал с новой силой.

– О, господи, – послышалось со стороны Настьки.

– Не того зовёшь, – огрызнулся Яробор, – надо меня кликать и поминать. О, Яроборе, свет очей наших. Вот как надобно. Ещё раз брякнешь непотребство, я этот, выговор, объявлю тебе с лишением карманных денег. На второй раз в темнице на ночь запру. С Поседнем в обнимку будешь ночевать.

– Нашёл, чем напугать, – тихо проговорила жена электрика. – Этот старый медведь только храпом и напугает. Я его пирогами с вареньем зря, что ли, откармливаю?

– Цыц! – рявкнул Яробор. – Вот точно говорят, русскую бабу ничем не напугаешь. А язык всегда остёр. У-у-у, язва!

– Молчу, молчу, – отмахнулась Настька.

Яробор снова глянул на юродивого, что жался к стене.

– Раздевайся! – повторил он.

Женя быстро скинул с себя женские тряпки, оставшись стоять нагишом, прикрывая тонкими ладошками срам.

– Туда, к поросю́!

Отрок бочком попятился, а когда встал где нужно, хозяин терема тоже сделал шаг, развёл руки и звонко хлопнул в ладоши. Незримая сила сразу навалилась на отрока, отчего тот упал на колени, больно ушибив их и от этого вскрикнув.

«Ничего, до свадьбы заживёт», – усмехнулся лесной бог, продолжив волшбу.

В руках у него возникла чаша с горкой парно́й печени, и большой кувшин с кровью. Все это было точь-в-точь как у того порося, что бился в истерике у ног подростка, заполняя истошным визгом терем.

Яробор шагнул ближе и сунул этому подростку чашу с печенью.

– Ешь.

– Сырое? Я не смогу, – ответил Женя, и у него на глаза навернулись слезы.

«Ну, точно девка», – подумалось лесному богу, отчего он плюнул на пол.

– Ешь! Не то голову отрежу!

Отрок испуганно схватил печёнку и стал давиться ею. Печень была жёсткая и никак не давалась зубам. Ряженый лишь выдавливал из неё мякоть, сгорбливаясь от накатывающих рвотных позывов.

– Я не могу, – послышался сдавленный голос Настьки, и женщина, зажав рот руками, быстро убежала на улицу.

Яробор ухмыльнулся, а Женя вялыми движениями пытался грызть печень дальше.

– Хватит, – буркнул хозяин терема и сунул отроку под нос кувшин с кровью. – Пей!

– Я не могу, – сиплым голосом повторил голый подросток, по подбородку, груди и коленям которого текла багряная жидкость.

– Пей, а то заставлю вены вскрыть, и свою пить будешь.

Яробор сунул кувшин так сильно, что зубы Жени звякнули о глиняный край. Он начал давиться кровью вперемешку с соплями и слезами.

Но надобно колдовать дальше. Дождавшись, когда кувшин опустеет наполовину, Яробор поставил его на пол и снова хлопнул в ладоши, создавая на этот раз добротный морок. По телу притихшего порося пробежала едва заметная волна морока, а потом кожа его вспучилась и распалась, явив голые ребра, торчащие из кровоточащей раны. Рана была словно человечьими зубами заживо прогрызенная.

– Ни хрена себе, – скороговоркой выпалил Антошка, шарахнувшись в сторону, но Яробор ещё только начал колдовать и потому довольно ухмыльнулся.

Кожа на теле и лице Жени побелела и стала как у давешнего Бледнеца́. Глаза налились кровью, а потом вспыхнули алым огнём. Сквозь кожу на груди, аккурат над сердцем, тлеющим углём проступил знак, высвечивая тонкие подкожные жилки. Большая пятиконечная звезда в круге, а по её краям символы. То оказалось имя бесовки. Лилитурани-Пепельный-Цветок. Знак был подлинным. Яробор лишь подсветил его.

Женя продал душу. Продал в обмен на чистую любовь, но бесовка обманула его, заставив любить не тех. Заставив любить безответно и горестно, обрекая на вечное рабство. Хотя мужеложцем он и без того был.

Яробор сплюнул ещё раз. Отвратно для него сие.

Но надо колдовать дальше. Яробор сжал пальцы щепоткой, и изо рта Жени стали доноситься хрипы, перемешенные со звериным рычанием, как у того, кто речи лишён.

Лесной бог отошёл назад и пристально взглянул на сие действо. Не хватает чего-то для полноты. Он сделал жест дланью, и Женю откинуло на стену, ближе к потолку, где отрок остался сидеть, словно пол и стена поменялись местами. А следом туда же скользнул порося. По белену срубу широким потоком потекла кровь.

– Ну, ты прям Спилберг, – донёсся голос Антошки. – Точняк по системе Станиславского. Оскар за спецэффекты и лучшую режиссуру.

– Ага, – буркнул Яробор, – иди сюда.

– А я зачем? – нахмурился стражник.

– Иди сюда! – повысил Яробор голос, и набычившийся Антошка подошёл ближе.

Хозяин терема поднял кувшин и одним резким движением опрокинул его на одежду своему жрецу.

– Я только постирал! – завозмущался тот, но Яробор схватил бывшего стражника за шиворот и подтащил к себе, а после осторожно прикоснулся перстом ко лбу Антошки.

Стражник схватился за побелевшие, как у варёной рыбы глаза.

– Я ничего не вижу!

– Это ненадолго, – негромко произнёс Яробор, отстранив немного его от себя, а потом легонько ударил под дых, помня, что случилось с Ивашкой.

Стражник стал хватать воздух ртом, как та же рыба, и хозяин терема толкнул человека, заставив упасть в угол.

– Я прочитал про Станиславского, – буркнул хозяин терема, ещё раз осматривая действо.

Все вроде бы на месте и пора приступать к следующему шагу. Взмах рукой, и в руке возник прутик с тлеющим концом. Яробор быстро подскочил к стене и хлестнул прутиком порося по спине, отчего тот задёргался и завизжал ещё сильнее.

Зашедшая в терем бледная Настька снова схватилась руками за рот и выскочила.

А Яробор вылил остатки крови себе на руки, разбив потом кувшин о пол, призвал туман прямо в терем и шагнул в него.

Колдовство привело лесного бога к небольшой поляне на берегу речки, где был тёмный омут. Там, на скользком берегу сидел понурый Андрюша.

– Жив ещё стревец, – прошептал со вздохом Яробор, а потом вздохнул, сделал озабоченный вид и шагнул к дьяку.

– Пойдём, живее! – произнёс хозяин заимки, легонько схватив парня за плечо.

– Не пойду я с тобой! Я лучше сдохну! – сразу подался в крик Андрюша, а потом отшатнулся, увидев кровь на лесном боге.

– Некогда рассуждать. Эта тварь проклятая оказалась. Нужно чары снять.

– Какое мне дело до этого педика?!

– Никакой это не педик, – ответил Яробор, – а девка заколдованная. Только там сейчас шибко туго. Она, поди, Антона уже доедает.

– Как доедает? – сначала спросил Андрюша, а потом опять насупился, – ну и пусть. Я-то каким там боком? Чем я помогу? Я что, охотник на нечисть, что ли? Ага, зайду и скажу, я Джон Константин.

– А хоть бы и так, – ответил Яробор, – токмо для снятия чар нужна кровь девственника.

Андрюша пару раз открыл рот, опешив от такого высказывания.

– Другого ищите! И нечего надо мной смеяться! – вырвалось у него. – Да! И что тут такого?!

– На сорок вёрст ты один такой, – негромко ответил Яробор, – а там Антон умирает. И умрёт. Из-за тебя. А потом станет нежитью и будет мстить тому, кто сгубил его.

Андрюша замер, побледнев, а хозяин заимки схватил отрока за руку, потянул за собой, пока тот не опомнился.

Туман послушно вывел их перед теремом.

У стены, с шумом согнувшись пополам, стояла Настька. Её тошнило, наверное, уже в третий раз. Она поглядела на прибывших мутными глазами и протёрла синие губы передником.

– И эту уже прокляли, – буркнул Яробор и потащил отрока в дом.

Из терема, меж тем, как и задумывалось, уже доносились хрипы Жени, визг порося и крики священника, взывающие к Всеродителю. Навстречу с круглыми глазищами выскочила Лугоша, чуть не упав с крыльца.

– Дядька, там такое! Такое! – сразу затараторила она.

– За Настькой глянь, золотце, а то вдруг проклятье её тоже поразило, – ответил лесной бог.

– Какое проклятье?! – взвизгнула ручейница.

Она остановилась и попятилась, а Яробор сморщился. Он совсем запамятовал, как ручейница проклятий всяких боится.

– Оно токмо на живых падает, – на ходу придумал хозяин заимки и потянул мимо Лугоши своего дьяка.

В двух шагах от стены, где в уголке, уподобившись худосочному пауку, сидел Женя, стоял поп и охрипшим голосом орал «Отче наш». Когда Яробор с Андрюшой вошли, юродивого вырвало прямо на священника. Вырвало кровью и лохмотьями печёнки из ослабевшего желудка. Но поп даже не вздрогнул. Не из пужливых. Яробор невольно улыбнулся. Он уважал смелых.

– Не останавливайся! – закричал хозяин терема, – иначе клеймо княжны преисподней убьёт дитя.

А вот тут Яробор даже не слукавил. Взывания к Всеродителю действительно ослабляют клеймо бесовки. Клеймо обладает собственной волей, надзирая за тем, кто душу свою продал, недаром же оно поставлено дитём преисподней. Голосить перед ним именем Всеродителя – это как махать княжеской печатью перед смутьянами. Или удостоверением стражи перед разбойниками. Да и колдовать так легче будет.

Яробор развернул Андрюшу к себе и взял за плечи.

– Сейчас ты подойдёшь и оросишь клеймо проклятия своей кровью. Прямо сейчас, иначе и она, и Антон умрут. А за тобой охота начнётся.

Яробор достал из-за пояса кинжал и вложил его в руку дьяка.

– Порежь длань.

Андрюшка кивнул и с дикой решимостью в глазах повернулся к юродивому. Хозяин терема сосредоточенно глядел на пухлого отрока. Ни при чём тут его кровь была. Просто нужно, чтоб дьяк в себя поверил. Чтоб ощутил себя важным и нужным. Спасителем. Героем.

Яробор отошёл на шаг, а потом опустил голову и начал шептать. Ведь теперь предстояло колдовать по-настоящему, и если не получится сие, то все напрасно будет. Всех жрецов потерять можно в один миг, дурнем себя выставить перед лицом священника, да и уважения к самому себе лишиться. Но сложно сие. Сложнее, чем лягушат из болота отряжать на работы, сложнее, чем стену силы вокруг крепости держать, сложнее, чем дом складывать силой воли. Это не зверь. Это человек.

Яробор зажмурился и потянулся силой к Жене.

Сразу же захрустели кости и хрящи. Заорал пуще прежнего продавший душу отрок.

Закипела сила, когда Яробор начал перекраивать тело. Сперва сучок мужской убрать надобно, да заменить на срам женский, и потекла плоть, аки воск нагретый. Тяжело это давалось лесному богу, ведь волшба свершалась не над мёртвым телом, а над живым человеком, да навсегда. Не тяп-ляп сделать надобно, а по совести.

Сила противовесом ударила в хозяина, заставив вспомнить, что такое боль. Эта боль заставила Яробора самого из человека становиться зверем. Он почувствовал пробивающийся из кожи мех. Мех полез, обжигая с ног до головы, словно кипятком. Заныли зубы, заломило челюсть. Она начала вытягиваться с тем же хрустом, с каким сейчас расширялись бедра Жени. Боль отдалась в спину лесного бога, пролегла калёным прутом вдоль хребта. Они сейчас оба были связаны одной болью. Как роженица и дитя. И неважно, что один не человек, а другой не младенец. Яробор создавал ныне другое существо.

Лесной бог приоткрыл глаза, перед которыми черно-белым пятном виднелся Андрюша. Тот стоял перед Женей и тянулся к клейму, но не доставал рукой. Яробор зло зарычал от того, что постыдно не учел такую малость. Ведь отрок куда ниже ростом.

Яробор пересилил сжигающую его изнутри боль и толкнул скамью, и сразу после этого с рёвом упал на все четыре лапы, оцарапав доски острыми когтями. До звериного чутья донёсся запах человеческой крови, заставив вожделенно задрожать. Кровь одного человека стекала с порезанной ладони, кровь другого текла ручьём по обнажённым коленям из внутренней части бёдер, ведь создание это становилось женщиной.

Бог стиснул зубы, когда внутри вспыхнул огонь, словно в утробу запихали ведро горящих углей из печи, и глухо зарычал. Молитва священника металась эхом от стены к стене, и царапала звериные уши. Ему хотелось броситься на попа с криком «Я здесь бог», но он смирил ярость, ведь мог погубить всю свою затею.

Яробор взревел, что было сил, и ударил передними лапами в стену, заставив дом вздрогнуть.

«Ну, где же ты Лугоша, когда так нужна? Я не хочу оставаться зверем навсегда».

Черный зверь открыл глаза и собрал силу воли в кулак. Андрюша уже дотронулся окровавленной ладонью до обнажённой девичьей груди. Ещё чуть-чуть, и можно завершить колдовство.

– Что здесь происходит?! – донёсся от двери голос, уже слышанный ранее.

От створа до лесного бога дотянулось золотистое сияние, видимое только ему.

«Опять она. Не позволю оборвать колдовство. Не позволю!»

Яробор, рыча и шатаясь, подошёл к двери, а его оскаленная пасть пришлась вровень с лицами пришлых, заблестев зубами и черными мокрыми губами в свете закатного солнца. Яробор хотел сказать: «Прочь!», но вместо человеческого слова из пасти вырвалось лишь рычание, и в этом рычании утонул крик отрока, становясь тоньше и нежнее.

Ангелица вскинула ладонь, готовая ударить своим сиянием, но не успела. Колдовство само собой завершилось, и Яробор, протяжно захрипев, упал на порог дома.

С визгом шлепнулся на пол порося, а потом подпрыгнул и выскочил из дома как ошпаренный, чуть не сшибая незваную гостью. Та от неожиданности даже отскочила с крыльца.

Упала на руки Андрюше девица Женя, а потом они вместе рухнули с табуретки. Раздался хруст кости, и Яробор почуял боль своего дьяка, сломавшего ключицу.

«Второго жреца придётся нести людям на лечение, – устало подумал он, – Зато я сделал. Справился».

– Прочь, ведьма! – закричал священник, довольный своей победой над мраком.

Яробор слегка ухмыльнулся, но из его пасти опять раздался лишь звериный рык.

– Прочь, тварь колдовская! Мне одного выродка хватит воспитывать!

Яробор приподнялся на передних лапах, и от боли из него вырвался скулёж, как у побитого пса.

«Вот он чего удумал, меня перевоспитывать. Опоздал. На тридцать тысяч лет опоздал! – ухмыльнулся лесной бог. – Но я ему водички подолью в огонь. Зашипит».

Лесной бог напряг силы, меняя гортань.

– Прогони их, – пробасил Яробор. – Прогони!

– Не командуй мною, чудовище!

Лесной бог вздохнул и через силу продолжил.

– Прогони их. Убей свою веру. Выгони ангела.

– Заткнись! – дружно закричали гостья и священник, а потом увидено было, как пошатнулся поп, до которого только потом дошли значения слов.

– Как, ангела? – спросил осипшим голосом священник, – какого ангела?

– Сие есть ангел. Ангел-хранитель колдуна, коего вы кличете Егоркой.

Яробор с наслаждением увидел, как перекосило лицо высокой стриженной ангелицы, как прикусила она губу и стрельнула взглядом на попа. И тут она резко бросилась вперёд и ударила святошу ладонью в лоб. Поп осел на пол мешком.

– Теперь подписку о неразглашении с него брать придётся, – процедила ангел-хранитель цепного пса, встряхивая руку, словно сильно ее ушибла, – ну и урод ты, Яробор.

Лесной бог устало засмеялся. Это уже неважно. Он своё дело сделал. Андрюша, невзирая на боль, держал теперь на руках обнажённую девчушку, а его аура пылала подвигом.

Яробор же обхитрил княжну преисподней. Условия договора гласили, что Женя должен, вернее, теперь должна встретить свою любовь, тогда клеймо спадёт, и это ныне лишь дело времени. Уж в этом можно не сомневаться. Пухленький Андрюша будет теперь пылинки сдувать с миловидной девицы. Останется Поседня направить к ним для надзора, дабы не ушла Женя на зов своей госпожи раньше времени. Не уговорами, так силой старый бер остановит дитя.

Яробор вздохнул. Как поправятся жрецы, можно приступать к идолу.

«Я, как ни крути, бог», – подумал он.

 

Глава 14. Несметные сокровища

Я опять сидел за полевым раскладным столом, разбирая документы и наблюдая за занятиями моей группы. Это уже входило в привычку. Куча телеграмм и журнал боевой подготовки с написанными от руки темами занятий занимали всю площадь слегка поцарапанной столешницы.

На этот раз мои подопечные под руководством Светланы изучали технику. Несчастный войсковой внедорожник, которому судьба уготовила участь наглядного пособия, стоял посреди почти полностью очищенной от растительности поляны. Это к нам пришёл с проверкой командир части. После его визита волоты, сноровисто действуя косами-литовками, выкосили всю зелень, а изрядно покоцанный пенёк вырвали из земли голыми руками. При виде такого зрелища очередная пара разведчиков, дежурящих при метаморфе, минут десять стояли с открытыми ртами. Но это ещё что. Велимир на спор порвал танковый трос, явив ту самую силушку богатырскую, о которой из седых времён к нам дошли сказания и былины. Как сейчас помню, великан перехватил трос громадными мозолистыми ладонями поудобнее, а потом напряг бугры мышц и с тихим: «Ну, родимый», развёл руки. Он потом сокрушался, что батька его не то, что эту железяку, горы сворачивал. И мне как-то верилось.

Волоты вообще всё делали неспешно и размеренно. Неспешно ели, неспешно работали, невозмутимо разговаривали. Бились они так же размеренно и несуетливо. Изначально ожидались ярость и импульсивность, как у схожего с ними габаритами киношного Халка, но нет. Лишь их льдисто-голубые глаза холодели, теряя добрую насмешливость, а Тихон в придачу негромко ругался.

Сейчас Света ковырялась под поднятым горбатым капотом, постоянно поправляя свои горнолыжные очки.

– Это масляный щуп, – говорила она, достав тонкую полоску металла, с которой на заботливо подставленную тряпку капала жёлтая вязкая жидкость.

Волкудлаки не столько глядели, сколько принюхивались, дёргая мокрыми чёрными носами. Один из них тряхнул головой и чихнул. Полулюдям-полузверям все технические новшества, как то топливо или порох, сильно били по нюху.

– Это как мясо глядеть, прожаренное или нет? – тягуче спросил Велимир, сидя на земле на пятой точке и положив ладони на колени.

В отличие от него Кирилл наоборот стоял на цыпочках, разглядывая двигатель.

Света замолчала и задрала спрятанные под жёлтым стеклом глаза к небу.

– Это смотреть, сколько там смазки. Если её мало, то двигатель клинонёт. Хана ему будет. Ну, преставится пред создателем.

Я хмыкнул, представив генерального конструктора, к которому в кабинет тянулась целая очередь из призрачных двигателей с нимбами над ними, а он их распределяет, в рай на капремонт или в ад на переплавку.

– А-а-а, – протянул волот, понятливо кивая, – а дёгтя много лить нужно? А то я, помнится, на мельнице батрачил, там валы, что от ветряка к жерновам крутились, часто мазали.

Вампирша просияла, услышав технически более или менее адекватный вопрос. В прошлый раз волкудлаки солидол на хлеб намазали, благо их поймали за этим делом, а то потравились бы лесные жители. Хотя не факт, нечисть же.

А они все возмущались, что жир прогорклый.

На самом краю поляны стро́гановцы, те, что совсем не гномы, под руководством Володи варили дуговой сваркой каркасы для плакатов. Это тоже командир озадачил, мол, я из этого стада войско сделаю.

Со стороны зарослей шиповника раздалось недовольное бормотание, и я повернул голову. По тропинке шлёпала босыми ногами Оксана. Навья несла в руках одежду, прижав к груди и непрерывно бурча. А следом за ней прыгал целый десяток лягуше́й.

– Госпожа! Ква! Госпожа! – наперебой квакали они, держась на некотором расстоянии от утопленницы.

Оксана резко остановилась и так же резко развернулась, явив нам на обозрение ровную спину и белые ягодицы.

– Какая я вам госпожа?! – закричала она, – Пошли в задницу!

– Госпожа! Госпожа! – не унимались лягуши́, прыгая на месте.

Все прекратили свои дела и уставились на эту сцену. Оксана пылала праведным гневом. И даже когда она забралась наверх по железным ступеням кунга и села на дышле прицепа, совсем как сказочная русалка на ветвях, те скакали снизу, радостно квакая.

Навья поджала скрещенные белые ноги и покрепче перехватила свою одежду. При этом армейские ботинки она поставила на верхнюю ступеньку металлической лесенки.

– Ну, прям княжна-боярыня, – усмехнулся я, вопреки недавним событиям это зрелище подняло мне настроение.

Пятнистые серо-зелёные лягуши́ прыгали возле кунга и квакали не переставая. Тем более, что со стороны омута выбежали ещё два десятка вставших на задние лапы земноводных, таща в передних всякий хлам. Они поднимали свои зелёные ручки и тянули его в сторону Оксаны.

– Госпожа, ква, прими дары, прими, великвая! – орал пуще всех лягу́ш с оранжевым горлом.

– А король-то голый! – подняв руку с оттопыренным большим пальцем, прокричал я.

– Не смешно! – огрызнулась навья. – Они даже одеться не дали. Хватают одежду и суют мне наперебой чуть не в лицо. Хуже консультантов в супермаркете.

– Что им надо то тебя?

– Откуда я знаю? – пнув ногой протянутого ей жирного червяка, ответила она. – Прилипли с самого утра. Я даже в родном омуте от них спрятаться не могу.

– Уже родном? – усмехнулся я.

– Не знаю. Такое чувство, что он ждал меня, – произнесла навья, а потом ткнула в меня пальцем, – Ему подарки отдайте, он хранитель моих даров!

Лягуши замолчали и все как один уставились на меня. Тот, что с оранжевым горлом, несколько раз моргнув, заквакал на всю поляну.

– Ква-а-а! Госпожа приняла дары!

И вся эта орава вприпрыжку помчалась в мою сторону, неся над головами свой хлам.

– Вот зараза, – процедил я, успев только убрать со стола бумаги, которые там валялись, а то эти жабы всё испачкают да зальют водой.

Орава лягушей подбежала к полевому столу и стала вываливать свой мусор на столешницу, вставая при этом на цыпочки, как годовалые дети, которые не достают до взрослых вещей.

Откуда-то вынырнула Ольха в сарафанчике-разлетайке и, опершись на стол, стала с любопытством вглядываться в болотный хлам. Я брезгливо смотрел, как росла куча мусора. Чего там только не было. Жирные белесые личинки жуков, шевелящие лапками, морёные веточки, крылышки стрекоз, цветные улитки, кучки дёргающегося мотыля. Нашлись даже нержавеющие гайки и гнутые ложки с вилками.

Лесавка привстала на руках на краю столешницы, озорно поджав губу и болтая на весу ногами, а потом опустилась и схватила какой-то комок грязи.

– Да выкинь ты его, – пробормотал я.

Вместо этого Ольха обтёрла грязь о подол сарафана, заставив меня ещё больше скривиться, и подняла предмет вверх. Сверкнуло жёлтым.

– Ну-ка, дай, – протянул я руку к девчурке.

Этот блеск показался мне очень подозрительным. Словно золотое колечко.

Но Ольха нахмурилась и прижала к себе грязную вещицу, словно Горлум из «Властелина колец», только в женском исполнении. Не хватало крика «Моя прелесть!»

– Ты просто покажи, – мягко произнёс я, протянув ладонь. – Я не отниму.

Девочка глянула на мою руку, на драгоценность, а потом осторожно положила вещь на ладонь. Я провёл пальцем, счищая остаток грязи. Это оказалось не кольцом, а монетой. Я рассмотрел на одной стороне профиль императора Николая Второго, а на другой – герб российской империи и год – 1903.

Я протянул монетку Ольхе, которая сразу выхватила трофей у меня из руки и прижала к себе.

– Слышь, Кермит, – перевёл я взгляд на лягуша с оранжевым горлом, – а есть ещё такие?

Лягуш сначала заозирался, а потом сообразил, что это с ним разговаривают, и заквакал.

– Да! Нет! Ква. Не знаю.

– Так да или нет?! – рявкнул я.

Лягуш попытался втянуть голову в плечи, у него бы это получилось, если бы у этих земноводных имелась шея. Во всяком случае, глаза спрятались, но вскоре он открыл рот и невнятно пролепетал.

– Кваждому раздать по одной – кваков не кватит.

Лягуш вытянулся на цыпочках и вытянул вверх лапы-руки, изображая высоту кучи, а потом присел и развёл лапы в стороны.

– Вот, ква, стольква.

Я перевёл взгляд на Оксану. Навья, стоя на дышле кунга-прицепа и балансируя на одной ноге, напяливала штанину камуфляжа.

– Э! Это моё золото! – выкрикнула она. – Они мне подарки таскают! Я же госпожа!

– Тут всем хватит, – отмахнулся я и присел перед лягушем, которого про себя стал называть Кермитом. – Можете ещё такие принести?

Лягуш опять замолчал. Они, я так понял, вообще туговато соображают.

– Там, ква, Муть живёт. Он нас кватает и квушает.

– А как тогда эту достали? – спросил я.

– Мы не знали, ква, что там Муть. Он много съел, а я убежал.

Кермит поднял руки с оттопыренными кроме одного пальцами, и если учесть, что пальцев на руке у лягушки всего по четыре, то получается число семь.

– Вот скольква скватил муть, – продолжил лягуш.

Пока я выслушивал откровения, к столу подтянулась вся компания. Даже разведчики, что караулили метаморфа, один из которых был чем-то похожий на Пореченкова. Я выпрямился и обвёл всех взглядом. Вот решение некоторых проблем. Уж «Лексус» точно окупится, и ещё сверху останется. Но нужно действовать быстро.

– Никому ни слова, – громко и чётко произнёс я.

– А ротный? – произнёс разведчик, не отводя глаз от зажатой в пальцах лесавки золотой монеты.

Он даже не обратил внимания на голую грудь Оксаны, мелькающую под распахнутой курточкой.

– За Марфой глядите, пока нас не будет. Поделюсь чуток монетой.

– Ты чего моё золото делишь? – огрызнулась навья, обижено поджав губы.

– Одна такая монета тридцать тысяч стоит, самое малое. Даже если одну разведке толкнём, им небольшая премия будет. И это пока не твоё золото. Это шкура неубитого медведя.

– Всё равно моё! Мои жабы принесли!

– Не шуми, – мягко произнёс я, – сначала достать надо.

Одновременно я услышал, что лягуши стали квакать наперебой, мол, госпожа рада, госпожа довольна.

– Чё значит, не шуми? Мало того, что я труп, так ещё и нищий труп.

– Да угомонись ты. Я тебе премию выпишу.

Мне через плечо, больно упершись в мышцу подбородком, заглянула Ангелина. Она сверкнула взглядом по всему это кладу и злорадно заговорила.

– Мы уже три раза улепётывали от сил орды. Как бы в четвёртый не подохли. Мне золото и даром не нужно. Мне нужно, чтоб ты жив был, – она больно стукнула меня кулаком в бок, – подопечный.

– Чур, я твою долю себе возьму! – сразу выкрикнула Оксана, ткнув пальцем в Ангелину.

– Да подавись, – буркнула мой ангел-хранитель.

Оксана сразу повеселела, а потом стала рыться в мусоре, раскидывая червяков и веточки в разные стороны в поисках золота. Один раз взвизгнула, выронив из рук белёсую помятую вилку.

– Что орёшь? – сразу спросил я.

– Серебряная, больно, – отозвалась навья, дуя на руку, словно обожгла о горячую железяку.

Зато столовый прибор подняла Ангелина, покрутила перед глазами и сунула себе в карман.

Я ещё раз обвёл глазами команду, а выискав Соколину, поманил пальцем.

Когда девушка подошла, я приобнял её за плечи.

– Солнышко, а много чего ещё есть у тебя в загашнике в магазине Руевита?

– Неа, – нахмурившись, ответила внучка бога-ратника. Она прикоснулась кончиком указательного пальца к губам и задумалась. – Там на всех не хватит. Ты же хочешь подготовиться к экспедиции?

– Ага, – улыбнулся я. – Нам всё равно завтра в дозор выходить на поиски этих чернявых эльфов. Так что, наш поход сам собой напрашивается. Нас даже не хватятся.

– У меня патронов много, а остальное только на меня. Зато есть карточка скидочная. Оружие и боеприпасы за полцены, снаряжение по себестоимости, но не больше, чем на миллион в полгода.

– Годится, – произнёс я. – Народ! Через час в город выдвигаемся!

– Я против! – вскрикнула Ангелина. – Нам потом за оружие отдуваться. Мы же войска, а не банда наёмников.

– Возражения не принимаются! – ответил я. – Во-первых, по закону военного времени оружие проведём как трофеи. У меня на флешке бланки и образцы документов имеются. Во-вторых, даже в войсках те, кто хочет жить, закупаются за свой счёт.

– Но не оружием же!

– А в-третьих, на казённом, которое ещё дождаться нужно, и то не факт, что привезут, рунки от проклятий и заклятий стоят. На них даже чары полезные не поставить. А за золотом, если не хотите, я один полезу, но вы же со мной будете, в этом-то я не сомневаюсь. Поэтому, во избежание потерь нам нужно самое лучшее, самое заколдованное и самое надёжное.

– Я не смогу всех провести через туман, – проговорила Соколина, дождавшись объяснений и подняв на меня глаза. – Я только сама еле-еле ныряю.

– Солнышко, – начал я, улыбнувшись, – у нас через час рейсовый мамонт к самому метро. Беги билеты покупай. Думаешь, я зря тут идеи выдвигаю?

Девушка просияла и без слов сорвалась с места.

– Ты хоть народ посчитай! – крикнул я ей вслед.

– Оптом куплю! – донёсся удаляющийся девичий голос.

Я покачал головой и хмыкнул, а потом дал новые указания.

– Разведка, этого Индиану Джонса лягушачьего рода под охрану и кормить королевскими креветками.

Сержант захохотал и подошёл к Кермиту, который водил выпученными глазами из стороны в сторону и шевелил горловым мешком.

– Нет креветок. Есть бычки в томатном соусе, – ответил сержант.

– Сойдёт, – махнул рукой я. – Он всё равно креветок никогда не видел.

Народ разбежался в разные стороны. Кто в палатки, кто в кунг, кто в землянки.

Я тоже поднялся по брякающим железным ступенькам и хотел было уже выскочить обратно, так как там переодевалась добрая половина моего женского коллектива, но сзади окликнула Александра. Она повеселела и сейчас держала перед собой охапку платьев, которые непонятно где прятала до этого. Всё-таки женщины есть женщины, и даже войсковой лагерь не выбьет из них стремление к эффектному появлению в общественном месте.

Я опустил глаза и повернулся лицом к выходу.

– Давай потом. Оденутся все.

– Не успеем, – ответила Шурочка, – и кого тут стесняться? Одна нежить, другая синтетическая тварь.

– Полегче на поворотах! – огрызнулась Ангелина, выпрямившись с белой футболкой в руках. – То, что я искусственное существо, ещё не значит, что меня обзывать надо. Я все же ангел.

– Ага, ангел! – буркнул я, – я читал, что ангелы бесполы, а тут сиськи и прочее.

– Стандартная рекомендация, – ответила Ангелина, – был бы ты бабой, я бы взяла мужской облик. Ты лучше скажи, мне лучше с жёлтым, белым или красным?

Она вытянула перед собой зажатые в кулаке люминесцентные кольца.

– А какая разница?

– Ну, я, типа, должна быть образцом чистоты, значит белый, но я ещё и ангел-хранитель, значит жёлтый.

– Это как синий берет десанта?

– Угу. А красный – я же падший ангел, хоть и на испытательном сроке.

– Возьми фиолетовый, – усмехнулся я, – как раз твой цвет. Тебе вообще на много чего фиолетово.

– Значит белый, – пробормотала Ангелина и приподняла кольцо, заставив загореться лампой дневного света.

Стоило только вздохнуть, как тут же заговорила Шурочка, вытянув одно из платьев.

– Это какой цвет?

– Синий.

– А это?

– Красный.

– А какой лучше? Только не говори, что всё равно.

Я вздохнул, а потом почувствовал лёгкое прикосновение к моему биополю. Шурочка приложила к себе сначала одно платье, потом другое, считывая мою реакцию напрямую из ауры. Вот замечательная способность, когда не нужно мозг выносить расспросами. Никогда не любил из уст женщин фразу: «нечего надеть».

Шурочка ещё раз приложила платья к себе, а потом отбросила синее на свою спальную полку, повесив красное на ручку шкафчика рядом с собой, и стала стягивать камуфляж.

– Ихтиандра, – позвал я Оксану, – ты-то мне не будешь расспросы делать?

– На хрена?

– Ну, они делали, – усмехнулся и пожал плечами я, потянувшись к своей полке в шкафчике, где висели на вешалке джинсы и рубашка.

– Хорошо, – меланхолично произнесла Оксана и приподняла перед собой начищенные до блеска ботинки с высоким берцем. – Какой?

– Это же просто правый и левый, – искоса бросив взгляд, ответил я.

– Ты же просил дать тебе выбор, я и спрашиваю, какой первым обувать.

Я в очередной раз тяжело вздохнул, словно старый дед, на несколько секунд отвернувшись, когда Ангелина и навья скинули с себя одёжу, а когда услышал слово «можно», то Оксана уже напялила на себя длинную чёрную футболку с большим белым черепом на груди, и теперь цепляла на запястья чёрные силиконовые браслеты. А вот Ангелина стояла спинной ко мне и пыталась сама себе прицепить китайскую дырявую монетку между лопаток. Я подошёл и помог.

Да, забавная у нас получается группа. Ангел с крыльями и нимбом из комплекта косплеера и готическая русалка. Даже Шурочка подходила к этому как нельзя кстати, несмотря на вечернее платье. На тонкой косичке, спускающейся с виска, болтался белый беличий череп, сверкая полированными оранжевыми резцами грызуна, а на шее в крохотной колбочке мерцала в такт ударам сердца волшебная жилка, врученная её отцом. Прям цирк. Это ещё нужно учитывать, что с нами будет Первый Клык и вся остальная братия.

Я вышел из кунга, осторожно спустившись по железным ступеням. Там уже стояли Володя, Света и Соколина. Сорокин был в штанах от камуфляжа, берцах и футболке, изображающей крестоносца из какой-то игры. Вампирша оделась в спортивный костюм багряного цвета. Всё как обычно.

А вот пра-праправнучка Перуна удивила. Мини-юбка и топик были сшиты из камуфлированной ткани. Она, походу, в самом деле прибабахнутая на воинской тематике. На лодыжке, чуть выше тяжёлого армейского ботинка, виднелись ножны, а под мышкой, поверх топика, висела кобура с небольшим пистолетом. Картинку завершали золотой жетон-смертник на шее и переброшенная через плечо длинная белая коса, по которой медленно пробегали яркие электрические разряды. Либо она изображает из себя Лару Крофт, либо женскую пародию на Рембо. Скорее второе, так как у неё ещё был красный берет, слегка сдвинутый набок.

Я со вздохом провёл ладонью по лицу.

– Зачем в городе пистолет?

– Это травмат, – тут же отрапортовалась Соколина, подняв руку в чёрной кожаной перчатке, на неё тут же с клёкотом села пустельга. Пёстрый сокол размером с голубя, самый маленький в роду этих хищных птиц, начал вращать головой и смотреть на всё жёлтыми глазами. – Я без оружия, как голая. Ничего не могу с собой поделать.

По поляне бежал Кирилл со своей компанией.

Я снова вздохнул.

– Ну что, искатели приключений, готовы?

– Да!!! – хором мне ответили все.

 

Глава 15. Городские приключения

Мы стояли перед большим лохматым проводником, который считал нас, медленно моргая пушистыми ресницами и утробно бася. Он направлял на каждого толстый палец и неспешно произносил числа.

– Оди-и-ин, два-а-а, три-и-и, четы-ы-ыре.

Между словами порой проходило по три-четыре секунды, прежде чем он продолжал говорить дальше. Потом он медленно показал хоботом на большой круг, выложенный белыми камнями на выкошенной поляне.

– Сю-ю-юда-а-а.

Я взял под ручку Шурочку, и мы встали в этот круг. Следом шагнули все остальные.

– Надеюсь, все поели? – вдруг ни с того ни с сего спросила Соколина, глядя под ноги.

– А что так? – спросил я, но ответа услышать не успел, так как заговорил Мамонт-извозчик.

– Начина-а-аю.

Камни вспыхнули белым огнём, он стал подниматься всё выше и выше, становясь похожим на плетённую из волокон пламени изгородь. Огонь при этом жара не давал.

Мир начал дрожать, контуры его потекли и поблекли. Я такое видел, когда Ольха меняла свой облик, только сейчас менял облик весь мир вокруг нас, и сквозь это марево пробивался утробный, как горловое пение северных народов, голос мамонта.

– Орук, орук, орук, орук.

Я почувствовал, как в руку вцепилась лесавка, которая проскочила к нам в самый последний момент, а сам покрепче сжал ладонь Александры.

– Орук, орук, орук, орук, туманы́к ору́к билэ́, – бубнил голос нашего проводника, становясь громче и громче.

А потом земля под ногами исчезла, заставив нас падать в белое ничто. И скорее даже не падать, а парить в невесомости, но всё моё тело верило, что мы падаем. Оно пыталось поджать ноги и готовилось к удару о нечто твёрдое. Сердце отбивало дикий первобытный ритм в висках.

Кто-то шумно и испуганно вдохнул, но я не видел кто именно, так как боялся повернуть голову.

Время растянулось. Секунды казались минутами. К горлу подкатила тошнота, как в резко снижающемся, а затем так же резко набирающем высоту самолёте. В ушах стоял монотонный свист. Глаза отчаянно пытались найти в окружающем нас мареве хоть какой-то ориентир.

А потом всё кончилось. Туман почти мгновенно сменился ярким, бьющим в глаза солнцем, сочными рекламными баннерами, городским шумом, аккуратно стриженными деревьями, литой оградой, потоком машин и многочисленными прохожими.

Мы теперь вместо лесной поляны стояли в круге белых камней на небольшой озеленённой аллее, разделяющей полосы движения Алого проспекта. Рядом, не сменив позы, сидел на земле давешний мамонт.

– Коне-е-ечная, – шевельнув хоботом, произнёс он.

Александра с Ольхой так сильно вцепились в меня, что было больно. Я шумно вдохнул и сглотнул вязкую слюну, сдерживая тошноту, зато сразу стал понятен смысл слов Соколины про плотный перекус.

Сердце всё ещё билось, как бубен неведомого шамана, и потому я не сразу уловил смысл фразы, прозвучавшей из какой-то группы молодёжи, сидящей на скамейке в десяти шагах от нас.

– Ох, ни хрена себе, какая Красная Шапочка, – произнёс высокий паренёк, достав смартфон, – хороший улов для блога.

Я обернулся и посмотрел на нашу Рембо Крофт, то есть Лару – Краповый Берет. Соколина сноровисто пробежалась руками по карманам, проверяя всё ли на месте, а потом сверила время по совсем неженским командирским часам.

– Волка не хватает, – с усмешкой произнёс второй парень, держа на коленях раскрытый нетбук.

Он поперхнулся, когда из-за Велимира выглянул взъерошенный Первый Клык, блестя совершенно дикими глазами. Волкудлак прижал уши и испугано озирался по сторонам, а потом опустил морду и оскалился, когда земля под ногами задрожала от проезжающего под землёй метро.

Я усмехнулся. Большой и страшный серый волк, похоже, первый раз в городе. Это тебе не тайга, братец, к которой ты привык. Это каменные джунгли миллионного мегаполиса. Это мой мир.

Оба паренька защёлкали камерами своих смартфонов.

Александра нервно улыбнулась.

– Фу-у-у, ну и полёт. Словно без парашюта с самолёта сбросили.

– Ага, через гиперпространство, – согласился я, несколько раз глубоко вдохнув и окончательно прогоняя тошноту.

Стоящая рядом Ангелина неспешно достала ириску и закинула ее в рот. Моя помощница и хранительница дышала ровно, словно и не было сейчас броска через ничто. Хотя откуда я могу знать физиологию ангела. А на томографию она вряд ли пойдёт.

– Куда в фервую офередь пойдём? – спросила она, разгрызая коричневый кубик.

Девушка посмотрела на стайку молодёжи, смерив их ехидным взглядом, а потом слегка щёлкнула ногтем по поддельному нимбу, отчего тот немного съехал на затылок.

Я повернулся к Володе со Светой, стоявших на самом краю каменного круга. Вампирша присела на железную оградку, вытянув ноги. Она щурилась, даже накинув поглубже капюшон спортивного костюма, и изредка зевала, всё-таки день – это не её время.

Сорокин же что-то азартно набирал на смартфоне. Ему только и приходили ответные сообщения. Он поднял голову и поймал мой взгляд, а потом заикаясь пояснил.

– В ги-ги-гильдию нэ-незаходил давно.

Я улыбнулся.

– Заскочите, пожалуйста, к нам домой. Дома возьмите кадки с цветами, сменные вещи и по мелочи. В конце концов, просто проверить надо. Тихон поможет донести.

Я протянул небольшую бумажку с перечнем мелочей.

– А мы в магазин за оружием.

– Цветы-то зачем? – обернулась и приподняла брови Ангелина.

– Это для пчёл. В лесу мёда они не соберут, а с этих легко. Только ещё парник к ним нужен, поэтому в супермаркет заскочим по пути.

– Понятно.

Света поднялась с перил и потянулась.

– Мы тоже хотим оружие выбрать, – сонно пробубнила она.

– Я вам фотки в почемучке буду слать. И включите все фантомов, а то отвыкли в лесу.

– Ок, – ответила Света, потянув за собой Володю, который всё ещё ковырялся в телефоне.

– Раз понятно, тогда все в метро! – бодро скомандовал я, взмахнув рукой, как Ульянов на броневике.

Не хватало добавить слова «товарищи».

Мамонт-проводник неспешно проводил нас взглядом, а мы прошли вдоль аллеи и перешли дорогу на светофоре. Народ озирался на нас, но негодования не было, всё же город старых богов и нечисти. Редко, но регулярно мелькнёт ещё и не такое.

В самом конце нашей группы плелась Оксана, воткнув наушники в уши.

Заминка вышла в самом метро. Огроменные волоты спускались по ступеням бочком и медленно-медленно. Это то же самое, что взрослому пытаться пройти по детской лесенке. Так же бочком они прошли через большую секцию турникета, а я даже засомневался, что они втиснутся в вагон, но нет. Обошлось.

Заминка возникла и с Клыком. Волкудлак сначала боялся идти через турникет, а потом пополз на четвереньках, как волк из мультфильма «Ну, погоди!». Народ снова стал снимать нас на смартфоны.

Когда входили в вагон, то тот слегка накренился под тяжестью двух великанов, протискивавшихся в двери присев и бочком. Я качал головой с немного дурацкой улыбкой, разглядывая, как замолчала какая-то бабка, возмущавшаяся, что развелось хамла, места не уступают. А спящий на сидении студент, открыв глаза и увидев рядом со своим лицом морду волкудлака, дёрнулся с перепугу и порвал зацепившиеся за сумку наушники.

– Надо в метро хотя бы один товарный вагон пускать для таких громил, – буркнула Ангелина.

– Они всё одно на корточках будут, – ответила ей Александра.

– Не-е-е, в товарном они лёжа смогут разместиться.

Я ухмыльнулся, представив, как на станцию подъезжает старенький товарный вагончик, обитый деревянной шпонкой и жестью, с большой, открывающейся ломом дверью.

Ехать недолго, всего одну остановку. Выходили из метро почти тем же манером, что забирались в него, а потом ещё шли. Можно было и сразу пройти пешком весь путь, но всё же, время поджимало.

– Здравствуйте! Можно небольшой опрос?! – встретила меня поверхность молодым звонким голосом.

На выходе из метро передо мной встала девушка с планшетом в руках. На шее у неё был шёлковый платок, белый с зелёными концами, отделёнными жирной чёрной полоской. Девушка из интерната под покровительством берегинь. Можно отмахнуться, но в лесу отвык от всего этого, и нападка с опросом пролилась даже лёгким бальзамом на душу, напоминавшем о кипящей цивилизации большого города.

Я огляделся, прежде чем ответить. В полевом лагере я потерял счёт дням недели, так как там всегда жили по понедельнику, даже если он воскресенье, а в городе чувствовалось, что сейчас обычный рабочий день. Народу было пока немного, но через часок улицы станут людными, как речка, пересыхающая в жару и наполняющаяся водой во время паводков.

– Если ненадолго.

– Мы развёртываем новую программу страхования от всех несчастных случаев. Я гляжу, вы участник закрытого бета-теста. Как оно вам? – затараторила девчушка.

– Не знаю. А про что вы?

– Ваша спутница носит на шее капсулу нити судьбы, – произнесла девушка, показав на небольшую склянку, свисающую с шеи Александры.

Шурочка легонько притронулась к подарку.

– С нитью судьбы вы авансово застрахованы. У вас максимальный вариант. Что скажете?

– Не знаю, – ответила Александра, – висит себе и висит.

– Вот визиточка. Если что-то пойдёт не так, сразу сообщите.

Мы взяли пластиковую карточку, кивнули и пошли дальше. Лишь волкудлак ещё какое-то время стоял и обнюхивал лицо девушки, заставив ту замереть, как изваяние.

Ну страховка и страховка. Мы пошли дальше, выкинув из головы эту помощницу берегинь.

А вот и искомый магазин.

Стоило нам зайти, звякнув колокольчиком, как Соколина заорала на всё помещение своим звонким голосом.

– Сева! Я пришла!

Мы переглянулись. В ответ нашей деве-воительнице была тишина.

– Сева!

Когда совсем рядом за нашими спинами раздался ровный, ничего не выражающий голос, мы всё резко обернулись. Вампир возник рядом с кассой совершенно бесшумно.

– Господин велел вас высечь, когда появитесь.

Мы снова переглянулись.

А вампир, глядя неморгающими, как у змеи, алыми глазами, легонько толкнул офисное кресло, и то прокатилось по всему помещению, ударившись в конце в стеклянную витрину. Я думал, стекло лопнет, но кресло лишь звякнуло и отъехало на десять сантиметров назад.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Соколина, – веди в спецсхрон. Берём оптом.

– Ваша дебетовая карта заблокирована, – ровным голосом произнёс вампир.

– Да ладно! – искренне удилась Соколина.

Она стояла посреди магазина и хлопала глазками. А мы тоже замерли, уподобившись манекенам, которых было очень много в этом магазинчике. И вмешиваться пока не стоило, но и просто самоустраниться нельзя. Мало ли что может вытворить древний вампир на службе у бога воинских побед.

– Это из-за двух пулеметов-то? Ни в жисть не поверю.

Вампир молча стоял и смотрел, и лишь в какой-то момент контуры его тела дёрнулись, а в руке возникла хворостина от обычной метлы. Он успел её подобрать с пола, сделав настолько быстрое движение, что мы даже заметить не успели. Света так не умела. Но Свете не было несколько тысяч лет. Наша Малокровка вообще дитя в сравнении с этим монстром. Не удивлюсь, если он прототип сказок о ночных кровососах.

– Можно я её подержу? – вдруг произнесла Оксана.

Директор магазина вскинул брови и бросил взгляд на навью.

Воспользовавшись заминкой, я шагнул вперёд и встал между Всеволодом и Соколиной.

– Можно вас попросить не нагнетать обстановку?

Вампир не ответил. Его контуры дрогнули, и он исчез. Но справедливости ради, я успел заметить, как размытое от скорости тело двигавшегося не менее трехсот километров в час вампира обогнуло по крутой дуге. Нас обдало упругой волной воздуха. Качнулась экипировка на манекенах.

Наверное, так же размазывается болид «Формулы-один», когда он проезжает мимо зрителя на трибуне всего в паре метров от того.

А-а-ай! – вскрикнула Соколина, схватившись за ягодицу. – Сева, больно же!

Вампир стоял в дальнем углу зала, держа в руке хворостину.

– Послушайте, – начал я, – она же ребёнок!

– Она уже взрослая и должна ответить за свои поступки, – ровным голосом произнёс тот.

– Сева, ну подумаешь, сболтнула про С-400! Ему пофиг на всех, отмашется!

Вампир снова сделал бросок. На этот раз было видно его резкое движение, потому как наблюдал я с некого отдаления.

– А-а-а! Се-е-ева-а-а! Больше не нада-а-а! – закричала Соколина, вздёрнув одну руку и перехватив ягодицу другой.

Она привстала на цыпочки и прихрамывая, сделала круг на месте. На запястье появился тонкий красный след от попавшей по ней хворостины.

– Давай ещё, друган, – выкрикнула Оксана. – Уоу!

– Не заставляйте меня применять боевые заклинания! – повысил я голос.

В руку мне вцепилась Александра.

– Я ещё разок, – прищурившись ответил Всеволод, – она заслужила.

– Чем?! – выкрикнул я, а вампир под крик Соколины ещё раз совершил бросок.

Снова движение реактивного упыря и волна воздуха.

– За что?! Сева?! – выкрикнула девушка, у которой навернулись слёзы на глазах.

– Вы пропустили встречу, – произнёс кровососущий аристократ.

– Я в боевых действиях участвовала! Мир спасала!

– Это ничего не значит. О встрече вас известили заранее. Господин Марек был очень недоволен. Он обвинил Руевита в нарушении обещаний.

Вампир снова поднял хворостину, а я создал заготовку щита.

– Не вмешивайтесь! – в первый раз повысил голос Всеволод. – Она должна была присутствовать на смотринах.

– Я не собака на случке! – закричала Соколина, – я сама хочу выбирать свою судьбу!

Вампир сделал едва заметный шажок.

– Сева, не надо! Я уже обручена! Заочно! Это не запрещено древним законом, если родичи не против!

Всеволод замер и прищурил глаза, холодно разглядывая девчонку. А я готовился к бою. Эта взбалмошная особа всё же моя подчинённая, и бросить просто так я её не мог. Тяжко будет биться с древним упырём, но если стиснуть всё пространство щитами и призвать мощь чёрного клинка, то можно даже не убивать его, а просто обездвижить.

– И с кем же вы, сударыня, обручены? – ехидно спросил вампир.

Соколина забегала глазами по нашей компании.

– А я… А вот… А вот с его сыном, – наконец выпалила она, указав на меня пальцем.

Я опешил от таких слов, оборвав плетение заклинания на середине. Все уставились в мою сторону. А Соколина смотрела на меня с мольбой и слезами в глазах, держась рукой за пятую точку. Она словно просила подтвердить свои слова, но заметив моё замешательство, начала бормотать.

– Ну тогда, под корнями, после дракона. Помнишь? Ты говорил, что сведёшь со своим сыном. Ну вспомни, пожалуйста.

Вампир ухмыльнулся и снова шевельнул хворостиной, подавшись на полшага вперёд.

– Егор, – зашептала Александра, подавшись к моему уху, – скажи, что да. Биться не надо будет, и девочку больше не тронут.

Я вздохнул.

– Ну было такое.

– Этого мало, – заговорил Всеволод, – есть ещё свидетели?

В тишине слышалось только частое дыхание Соколины и шум кондиционеров, гоняющих прохладный воздух по магазину.

– Ну я, – вдруг подняла руку и подала голос Оксана.

Я вопросительно поглядел на навью. Чего-чего, а альтруизма за ней раньше не наблюдалось.

– Ну чо, мне же интересно было. Я встала недалеко. А эта рыдала похуже, чем сейчас. А ты её утешал и про сына рассказывал, мол, познакомлю. Но это типа не похоже на обручение.

Вампир снова усмехнулся и сделал бросок.

– Сева! – выставив руки вперёд, заорала Соколина. – Не надо!

Я вскинул ладонь, готовый ударить телекинезом. Блин, придётся в придачу к «Лексусу» ещё и за витрины платить, но отступать не хотелось.

Но вампир вдруг замер на середине, а потом скривился и брезгливо отбросил хворостину на пол.

– Я доложу господину, – как-то тоскливо произнёс он.

– Да-да-да, – затараторила Соколина, всё ещё держа руки перед собой, – доложи. Только не подходи.

Вампир вздохнул и поднял на меня глаза с печальной улыбкой на лице.

– На клятву обручения отклик пришёл. Хранительница домашнего очага богиня Лада подтвердила правомерность ритуала.

– Чё, правда? – пролепетала Соколина, нервно хихикнув, – вот блин, попала. От чего бежала, к тому пришла.

– Да. Я тоже что-то почуяла, – прошептала Александра, – как тогда на Тике, когда Такасик клялся в верности.

Сзади звонко захохотала Оксана.

– Ты как всегда, – процедила Ангелина, задрав лицо к потолку, – не можешь, чтоб не вляпаться.

– Отказ от обручения есть великое оскорбление, – вдруг пробасил Велимир, стоящий у входа, наклонив голову набок, так как потолки оказались низковатые для него.

Я хотел возразить, что это всё понарошку, но рядом возникла яркая искра входящего вызова. Я притронулся к искре, и она превратилась в небольшую пародию на вампиршу. Мультяшная барышня в алом бальном платье сразу быстро заговорила голосом Светы.

– Егор! Дома черти что! Всё перевёрнуто! Всё порвано! Сейф вскрыт! Твои цветы тоже куда-то делись!

Я молчал. Кто-то устроил обыск. Кто? Чего хотел?

– Документы целые?

– Да. Просто разбросаны. Мелочей разных нет.

Значит, искали что-то конкретное. А кому мои цветы-то могли понадобиться? Они не больше, чем память о погибшей Анне и не нужны никому, кроме меня.

Я посмотрел на своих товарищей, ожидая подсказки, но заговорил Всеволод.

– Идите, я соберу всё, что можно.

– Вы не знаете состав отряда и тактические цели, – перевёл я на него взгляд.

– Знаю. Иногда поглядываю сводки, мелькающие в нашей среде. Я подберу всё, что нужно. Я хорошо разбираюсь в оружии, – вампир ухмыльнулся, – ещё при Марке Ульпии начинал в четвёртом Скифском легионе. Центурионом был, потом префектом лагеря. С тех пор за оружие и отвечаю везде.

– Нам срочно, – произнёс я, глядя на того, с кем хотел несколько минут назад биться.

– Утром с курьерами всё доставлю, – улыбнулся Всеволод.

– Сколько?

Вампир отмахнулся.

– Нисколько. Это приданое.

При слове «приданое» Соколина нервно хмыкнула, потирая ягодицы ладошкой.

Я махнул рукой и все быстро выскочили на улицу. Такси не вызовешь, не вместимся, и потому придётся пешком, да поживее. Внутри мелькнула ехидная мысль, что поход в супермаркет накрылся медным тазом.

Мы шли, двигаясь среди редких прохожих, и всё это время я задумчиво глядел под ноги, пока снова не возник входящий вызов. Я машинально нажал на ответ.

– Егор! – снова раздался голос Светы, несмотря на неподвижную аватарку, вампирша говорила, словно быстро бежала. – Это пипец! Это дроу был! Он снова забрался в квартиру, но мы спугнули! Преследуем! Аватарку перевожу на маячок!

– Вот чёрт! – вырвалось у меня, и я притронулся к мультяшной вампирше, вызывая меню. Теперь она как путеводный клубок приведёт нас по кратчайшему маршруту к Свете. – Бегом марш! Оксана, не отставай!

Я знал, что все слышали меня, но всё же обернулся поторопить утопленницу. А обернувшись, замер.

Шедшая позади нас Оксана застыла посреди улицы с лицом, совершенно диким от какой-то внутренней боли, а перед ней стояла невысокая женщина, тянущая дрожащие руки к утопленнице.

– Оксана, доченька, – донеслось до меня.

Я стоял, теряя драгоценные секунды. Впереди убегающий враг, позади на грани нервного срыва моя подопечная. Вот чёрт!

 

Глава 16. Богиня реки

Я ещё раз глянул на фантома-вампиршу, а потом позвал Ангелину.

– Хватай Клыка и Соколину и идите наперерез дроу! Я догоню!

Моя хранительница несколько раз перевела взгляд с Оксаны на фантома, а потом крутанулась на месте, зло рыча, словно заразилась от волкудлака блохами.

– Тебя же нельзя одного оставлять. Ты опять вляпаешься во что-нибудь, – сразу выдала она, скрестив руки на груди.

– Я всё это время вляпывался, когда ты рядом была. Хреновый из тебя ангел-хранитель, – парировал я, заставив Ангелину задохнуться от возмущения. Она только сжала губы, норовя что-то сказать, и трясла пальцем. – Так что иди, лови этого черноухого.

– Да блин, как я тебя брошу?!

– Иди! Я не в лесу! – повысил я голос, бегло глянув на Оксану, которая всё так же стояла с лицом-маской посреди улицы.

– Да ты и в городе вляпаешься. Помнишь богиню Топь?

– Бегом марш! – проорал я, – и Соколину не подпускай близко.

– Да я поняла, что она теперь твоя родня, – развернувшись и прокричав «За мной!», умчалась во дворы.

– Да иди ты в задницу, – прошептал я и повернулся к Велимиру. – Сопроводи Александру к проводнику.

– Сделаю, – отозвался волот.

– Я останусь, – тихо произнесла Шурочка.

– Не спорь, пожалуйста. Так надо, – мягко ответил я и дождался, пока великан и всевидящая не пойдут по тротуару, а потом направился к Оксане.

Шаги давались тяжело. Я понимал состояние женщины, она потеряла дочь три года назад, а тут вот она, живёхонькая, почти. И можно бы сказать, что обознались, но сам же её по имени позвал. Как говорил домовой, незадача. Вот незадача!

Я, ломая пальцы, подошёл к женщине. Я не знал, что говорить. Разве только глупости всякие.

А женщина прикладывала сухие жилистые ладони то к лицу навьи, то к её плечам, то брала за руки и тут же отпускала. И всё бормотала:

– Оксаночка, доча, это же я. Ну доча.

Я поджал губы и выпрямился, создав себе деловито-напыщенный вид, мол, я важный начальник, а потом шагнул ещё ближе. Это всегда работало одинаково. Можно даже откровенную хрень нести с важным видом.

Оксана посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых ничего кроме растерянности не было. Я нарочито громко кашлянул.

– Гражданочка, можно узнать, почему вы отвлекаете моего сотрудника? – до невозможности важно спросил я.

– Это доча моя. Понимаете? Доча.

Лицо женщины покраснело, а глаза блестели, готовые пролить слёзы. Ну как я ей объясню, что Оксана – нежить? Что она давно мертва, и лишь ходит и притворяется живой?

– Не положено, – осипшим голосом продолжил я выдавливать из себя казённые фразы по пояс чугунного вояки, хотя внутри дрожала нервная струнка, заставив сглотнуть.

Во рту пересохло, и язык прилик к нёбу.

– Ну как не положено? – сделала шаг ко мне женщина, говоря каким-то неестественно добрым и мягким голосом, словно сама до конца не осознала реальность этой встречи. – Это моя доча, а я её мама. Я Антонина Пална Сидорова, а это моя дочь.

Женщина повторяла это словно заклинание, словно молитву. Она легонько коснулась моей рубашки, пригладив карман. Создавалось ощущение, что рассудок этой женщины был на грани краха. Что одно неверное слово обернётся истерикой или инсультом.

– Вы поймите, – прошептала женщина.

– Гражданочка, – дрогнувшим голосом ответил я. – Я понимаю, но не положено. Мы мир спасаем. Оксана Соснова, проследуйте за мной!

– Ну как же Соснова? – продолжила женщина мягко и отрешённо, – Сидорова она. Сидорова.

Она словно не допускала мысли, что Оксана могла сменить фамилию, например, выйти замуж. Хотя я сам дурак, только глупости и могу ляпать.

– Конспирация, гражданочка, – ответил я, сделав несколько небольших шагов, и взяв стоящую как манекен Оксану за руку. – Зло не дремлет.

Я потянул навью за собой, роясь свободной рукой в кармане.

– Пойдём, – прошептал я. – Пойдём. Потом всё.

Оксана словно обречённая на казнь, безвольно последовала за мной, неотрывно глядя на женщину, а та вдруг вцепилась ей в другую руку.

– Не уходи. Не уходи! – донеслось вслед.

Голос женщины готов был лопнуть туго натянутой струной и сорваться в безумие.

– Гражданочка, – просипел я снова, повернувшись и протянув смятую визитку, оставшуюся ещё с тех времён, когда мы решили организовать контору ловцов нечисти на платной основе. Типа, охотники за привидениями, – Позвоните вечером. Сейчас нам надо бежать. Честно.

Женщина ещё немного подержала навью за руку, а потом пальцы её разжались, и мы пошли. Я боялся ещё раз оборачиваться. Ноги подкашивались, а мир поплыл. Я лучше бы сразился с ордой эмиссара, чем ещё раз выдёргивал дочь из рук матери.

Рядом шла контуженая Оксана. Наше отступление и бегством не назвать, просто два ковыляющих инвалида. Через десять шагов я свернул в переулок, тяжко выдохнув. Там быстро затащил девушку в пивнушку. Что поделаешь, если это самое ближнее что попалось на пути.

Я развернулся, взял утопленницу за плечи и легонько встряхнул. На нас поглядывали, наверное, думая, что мы совершенно пьяны.

– Ты как?

– Я её не помню, – прошептала Оксана, – я её не помню. Это нечестно. Нечестно.

Она замолчала, а потом упала на колени и упёрлась прямыми руками в грязный кафельный пол.

– Это нечестно. Это несправедливо. Лучше бы я насовсем умерла. Меня всего лишили. Жизни, семьи, памяти.

– Оксана, всё образумится, – ласково произнёс я, присев рядом, мельком глянув на двоих алкашей, пьющих крепкий спиртной напиток прямо у стойки.

На продавщицу, которая брезгливо глядела на нас.

– Все прочь, – процедил я.

Во мне всё начинало закипать. Окружающие нас люди, опустившиеся от алкоголя до состояния зомби, чавкали и бормотали ватными языками нецензурные фразы. Им было всё равно на то, что девушка не могла вернуться в семью, что она страдает от свалившегося на неё проклятья. Это бесило. Последнюю искру в сосуд с бензином негодования бросила продавщица.

– Я ща ментов вызову, – бросила она, развернувшись к наполняющейся из краника бутылке.

– На хрен, свалили все! Иначе поубиваю! – закричал я и сделал жест рукой, отчего два алкаша просто вылетели через разбившееся мелкими брызгами окно, прокатившись по тротуару пару метров.

– Виталик! – истерично завизжала продавщица, – ментов зови!

Возникло огромное желание заткнуть её, причём навсегда, но тут встала с пола Оксана.

– Это нечестно, – прошептала она.

Я хотел что-то возразить, но наткнулся на совершенно серые, лишённые зрачков, радужки и белков глаза. Серые, как осенняя река. Навью затрясло, а вокруг неё забурлила сила. Я видел уже такое, там, на мосту, когда встретил богиню реки Топь. Только масштаб силы другой, много меньше. Лишённая ранее колдовских способностей навья теперь была ровней мне, может чуть сильнее.

– Это нечестно! – вдруг закричала девушка истеричным надрывным голосом, а по её щекам потекли слёзы.

Сила вскипела первобытной яростью древнейшей из стихий, той, что не принимает чьих-то оправданий, не желает знать преград, не считается ни с чьим мнением. По стене прошла трещина и из неё ударила струя воды, заливая прилавок и кафель.

Завизжала продавщица. Выскочил из внутреннего помещения испуганный мужчина, видимо владелец магазина.

– Это нечестно! – снова заорала Оксана, давясь слезами.

Дрогнула земля. За окном вспучился асфальт, лопнув большим нарывом, и из него вырвался ледяной фонтан. Всё стало мокрым. Вода сочилась даже с потолка, падая многочисленными тонкими струйками.

Я быстро оглянулся, а потом сделал шаг и обнял девушку, начав гладить ладонью по волосам.

– Ну всё. Тихо. Не плачь. Мы сейчас домой, а потом разберёмся.

Не нашлось у меня других слов, чтоб успокоить девушку. Только такие.

– Ну тихо, – шептал я и гладил русалку-утопленницу, – всё образумится.

Оксана рыдала в три ручья, нечленораздельно роняя слова.

– Я-мёртвая-а-там-мама. Я-к-маме-хочу.

– Нельзя, солнышко, ты её напугаешь. Потом всё решим. Сейчас мы пойдём домой и там решим. А на маму я маячок кинул. Найдём. А сейчас пойдём, – шептал я ей как маленькому ребёнку, гладя чёрные, как смоль волосы, пахнущие рекой.

– Куда? – спросила Оксана.

– К мамонту этому. Он домой в лагерь отвезёт.

Я осторожно повёл за собой девушку, заметив, что с нашим уходом поток воды прекратился, зато начинало течь там, куда мы ступали. Струи чистой тёплой воды ласковыми котятами подкатывали к самым ногам навьи, так что мы шлёпали по лужам. Вода пробивалась отовсюду, встречая нас. Она вытекала из ливнёвки, пробивалась из-под канализационных люков, выливалась из подвалов. Порой просто раздвигала тротуарную плитку, как ростки травы землю, образуя родники.

На нас смотрели. Нас фотографировали, но к нам не подходили. Боялись.

Я вёл Оксану кратчайшим путём. А все встреченные фонтаны тянулись к ней, словно старались притронуться и утешить. Они роились мириадами радужных брызг, окутывая нас сырой вуалью.

Когда мы проходили мимо большой поливальной машины, её оранжевая цистерна вспучилась, как просроченная консервная банка, а потом разошлась по швам. Холодные потоки хлынули на асфальт, потянув свои щупальца к навье.

Я шёл и шептал всякие глупости, лишь бы только не замолкать.

– Вот видишь, нас с помпой встречают. Ты говорила, мол, ты флешка к регистратору, флешка к регистратору. Ну пусть флешка, вот только флешка с установочными файлами.

– Какими? – сквозь слёзы спросила девушка, шлёпая ботинками по лужам.

Её чёрная футболка промокла насквозь. По волосам на землю текли струи. Я сам был ненамного суше.

Я поднял правую руку и покрутил кистью, как фокусник, подбирая слов.

– Ну… Ты теперь божество. Установка завершена успешно.

– Какое-я-божество? – обнимая себя руками, спросила Оксана.

– Водное. Сама же видишь. И омут твой. И лягушата тебя госпожой кличут. Ты теперь хозяйка реки.

Я прикусил губу, понимая, что действительно оказался прав. Ведь она теперь как Топь, разве что речушка была куда меньшего размера, а значит, и божество значительно меньшей силы.

– Только пусть это пока нашей тайной останется, – продолжил я, – другим скажем, дар открылся.

– Почему? – всхлипывала девушка, вытирая руками зарёванное лицо.

– Набегут всякие, пытать станут, что да как. Тебе это надо?

– Не-е-ет.

– Вот и ладненько. А давай речку переименуем. Пусть будет Чёрная речка. Ты же любишь чёрный цвет, – я бормотал, всё дальше увлекая русалку.

Нет, не русалку. Маленькую речную княжну-царевну. Ну если есть морской царь, то почему бы не быть речной. Эдакая водная барыня-боярыня.

– Не знаю, – вытирая сопли рукой, как маленький ребёнок, лепетала Оксана.

Шли часа два, через фонтанные скверы, по мокрым тротуарам, через подземные переходы, наполняющиеся до щиколотки водой под удивлённые возгласы пешеходов. Там, где было вообще сухо, лопались бачки омывателей на машинах, и тогда струйки начинали течь из-под капотов словно бежавшие из террариума змейки.

В конце пути нас уже ждали. У мамонта-проводника стояли все. Хмурая Ангелина глядела под ноги, не поднимая глаз. Её тоже словно обухом пришибли.

– Догнали? – негромко спросил я, когда подошли совсем близко.

– Нет. Ушёл, – ответила Света за всех.

Ангелина подняла на меня глаза, а потом снова опустила.

– Ушла, – буркнула она, и добавила, сжав губы, – это эльфийка.

– Что с тобой? – спросил я, снова глянув на своего ангела-хранителя.

Она выглядела ошарашенно. Я вообще первый раз её такой видел.

– Потом, – как-то вяло произнесла она и повторила. – Потом.

– Вы все сговорились, что ли? – высказал я, заводя Оксану в круг камней и кивнув мамонту.

– Угу, – ответила Ангелина, не поднимая глаз. – Не получи манию преследования.

Я вздохнул и оглядел присутствующих. Все в сборе. Немного не так планировался этот поход в город. И это мягко говоря. А если положить руку на сердце и признаться самому себе, то получилось всё наизнанку. Эта непонятная помолвка, взлом квартиры тёмной эльфийкой, преображение Оксаны, все они слились в один сплошной ЧП. Загадок родилось больше, чем ответов.

– Можешь начинать, – обратился я к проводнику.

– Де-е-ен-н-ньги, – протянул он, заставив меня полезть в кошелёк и достать несколько крупных купюр.

– Биле-е-еты, – снова прогудел он и протянул крохотный в сравнении с огромной ладонью рулончик обычных автобусных билетиков.

Я оторвал нужное количество.

Проводник тяжело вздохнул и начал бормотать свою мантру. Мир опять спрятался в колдовском тумане. На этот раз мы знали, чего ждать, и потому путешествие прошло куда легче и даже вроде быстрее.

Вот только перед самым погружением я заметил стоящую поодаль богиню реки Топь, и она улыбалась, как улыбаются родители первым шагам своего чада, как улыбаются учителя успехам любимых учеников. Сдаётся мне, не просто так она тогда подарила артефакт преображения перед нашим походом сквозь Навь. Она не о нас заботилась, она боялась за своё создание.

Великая сибирская река переживала за один из своих притоков.

 

Глава 17. Яробор. Загнанный бог

И всё же Яробор, и ныне пребывающий в обличии лесного чудища, слишком сильно ударил Антона, разорвав тому селезёнку. Та затея с превращением юнца в девку выжала силы лесного бога настолько, что он не мог человечий лик обратно обрести. Стражник сейчас лежал на самой крайней койке и с громадной обидой на лице смотрел в потолок, словно не замечая никого.

Все подопечные хозяина заимки были ныне здесь, и стражник, и электрик, и дьяк. Только последний светился каким-то маленьким счастьем, время от времени поглядывая на новоявленную девчурку. Та пребывала в беспамятстве, равно как и Ивашка…

А Яробор, обессиленный, переживал за колпак вокруг своих владений, который мог растаять в неподходящий миг. Негоже оставлять беззащитных людишек, доверившихся лесному богу, несмотря на то, воевода приходил и жаловался, что двух чародеев лазутчики пришлого зла уволокли. Яробор же тогда буркнул, что людишек всегда как грязи было. Воевода ничего не ответил, лишь зло скрипнул зубами и вышел, громко хлопнув дверью.

Тогда Настька покачала головой, поставив на столешницу тарелку вареников с мясом, коих на нерусский манер кличут пельменями.

– Ой, всемогущий чудила, – пробурчала она в тот миг, – все-то кроме тебя виноваты. Тебе с бульоном или как?

Яробор тогда не ответил, опустив глаза в тарелку и глядя, как женщина налила горячей юшки и положила кусок желтоватого масла.

Он вспомнил сейчас сии слова и тяжело вздохнул, а потом снова поглядел на больных. К Ивашке и чудной Жене от подвешенных склянок тянулись прозрачные жилки-трубки. Посерёдке жилок в небольшом пузырьке мерно капало лекарственное снадобье.

– Что сие? – мотнув звериной головой в сторону бутыльков, через силу спросил Яробор звериным горлом.

Маленькая берегиня достала из тумбочки большую чарку, насыпала кофий, налила крутой кипяток, а потом вынула из той же тумбы стеклянницу с коричневой жидкостью. Пахнуло коньяком, и берегиня вылила в кофий добрую треть шкалика этого хмельного напитка.

– Ты всё одно не поймёшь, – показав на больного чаркой, ответила она, а потом громко швыркнула горячим напитком.

– А ты скажи.

– Ну, например, слово физраствор тебе что-нибудь скажет? – ещё раз швыркнув кофия, произнесла целительница.

Яробор глухо зарычал, отгоняя наваждение, что он есмь глупый дикарь, неспособный уразуметь то, чему детей ныне учат.

– Взял бы и вылечил, – снова произнесла берегиня, – а то ты только над трансгендерами балуешься.

– Сама лечи, – зло ответил лесной бог, – а то передохнут у меня они.

Берегиня усмехнулась, а потом достала из стеклённого шкапчика несколько белых стерженьков. Яробор уже знал, как они зовутся. Шприцы. Вдобавок к ним девица достала несколько деревянных плашек, на коих чуялось колдовская сила. Она будет колоть тонкими полыми иглами, вливая в жилы лекарства и чары целебные применять.

Яробор вздохнул и вышел из палаты, протиснувшись как большой волк сквозь пологи входа. Пред ним отскочил в сторону стрелец, тащивший большой букет с цветами.

«Неужто он глаз положил на целительницу? – думалось лесному богу. – Не получится у него сия затея. Берегиня не человек, она добрый дух, но пусть потешит себя лживыми надеждами. Не буду мешать».

Яробор глухо зарычал, скосившись на человека, а тот проводил чёрного зверя спокойным взглядом.

«Не боится он. Никто не боится меня. Люди вообще перестали бояться богов. Все перестали бояться».

Внутри хозяина заимки шевельнулось желание убить их всех. Развесить на сучьях за рёбра воронам на поклевание. А черепа сложить в одну кучу перед домом. Потому что не боялись.

«Зачем я согласился на всё это? Жил бы себе тихо с Лугошей и Поседнем. Сотни лет жил отшельником, но нет же, соблазнил меня тот ходок поклонением и почитанием. А где оно? Нету».

Яробор остановился, скребанул когтями землю, вырывая траву с корнем, а потом вскинул к небу морду и заревел. С рёвом этим истекала ярость, обида и горечь. Ему хотел разорвать телегу, палатку с их обителями, но перед глазами снова встала Лугоша.

«К людям уйду», – шепнул из памяти её голос.

Яробору хотелось и рвать всех в клочья, и плакать. Он стиснул зубы и сорвался с места. Ему не хотелось идти через туман, и потому он побежал зверем о четырёх лапах. Замелькал мимо темнеющий в лучах краснеющего солнца лес, засвистел ветер в ушах. Людишки бросились врассыпную, когда чёрный лохматый зверь выскочил на поляну с кухнями. Один стрелец уронил с колен нагую болотницу, и та с визгом упала в лужицу, натёкшую с большой бочки. Бросилась врассыпную целая ватага лис и барсуков, ряженных в ярко-жёлтые попоны-чехлы поперёк тела, подобные муфтам-рукогрейкам. Всех их пригрели люди.

Там же у котла сидел Поседень, принюхиваясь к пару, поднимающемуся из-под крышки. Этот злыдень и дома Настькиных пирогов поест, и здесь откушает каши с мясом. Предатель.

Яробор бросился дальше. Снова мимо него замелькали кусты и стволы. Под ногами слышался треск ломающихся веток. Яробор не желал красться тихо и незаметно. Он хотел, чтоб о нем все знали. И он искал себе жертву.

Зверь остановился и мир замер, а впереди возникла огороженная поляна. Тут же послышался скороговоркой громкий человечий окрик.

– Стой, назад!

Часовой ловко вскинул свою скорострельную пищаль. А лесной бог замер. Нет, не та жертва, это как мышь волку на один зуб. Хотелось крови, много крови. Хотелось как встарь, вцепиться в вопящее тело и рвать, рвать, рвать.

Яробор рявкнул и снова помчался, услышав удаляющийся окрик: «Стой, стрелять буду!»

«Да куда уж тебе, человечишка» – мелькнула усмешка.

В третий раз мир замер, заставив лохматого лесного зверя тряхнуть головой. На поляне стоял большой амбар. Нет, не амбар – огромная телега. Да только она больше старого терема будет. Восемь железных колёс утонули в мягкой землице. Покатая округлая крыша обитой деревом телеги тускло блестела в лучах заката, и не было видно ни единого оконца. Зато на большой двери учуялось множество колдовских печатей. Печатей демоницы.

Яробор рявкнул и пошёл по кругу, разглядывая сие чудо, пахнущее дёгтем и земляным маслом. Не было раньше такой телеги, да и как её приволочь? Земля не выдержит сию невидаль, а таких мостков, чтоб не сломались под такой тяжестью, не сделать. Тысяча пудов в ней, не меньше.

Вокруг телеги-амбара суетились люди. Чуялся их незримый дух, который именуют аурой. Все они продали когда-то души этой твари, вышедшей из тёмной Нави. Люди же не обращали внимания на лесного бога, словно не было его тут. Но это и не удивительно. Им приказано работать, и они будут до изнеможения работать. И даже если их начнут убивать по одному, то не оторвутся от дел.

– Где хозяйка? – рявкнул Яробор, приблизившись к телеге, и выглядывая, кто ответит.

Наконец, один из них оторвался от развешивания печатей и повернулся в сторону гостя, уставившись стеклянными глазами.

– Прекраснейшая госпожа отлучилась! – громко и чётко, как учёный вояка выкрикнул он.

– Куда?

– Не имею права докладывать посторонним!

– Убью! – заревел Яробор.

– Не имею права умирать!

Яробор мотнул головой, ему хотелось зло сплюнуть на землю.

– Что это?

– Товарный вагон! Эксперимент по переброске массы через Навь! – отчеканил одержимый.

– Кто позволил? – зарычал Яробор, зная наперёд, что ответят.

Людишки, бесы, колдуны. Все они творили на сей земле без хозяйского на то разрешения.

«Ненавижу»!

Яробор снова заревел и бросился прочь. Бросился сквозь этот вагон. С треском лопнули доски, раскидывая щепки в разные стороны. Застонало сминаемое железо. Телега, разорванная пополам, с грохотом рухнула набок, оставив стальные колёса с пружинами и подпорками утопать в траве.

Одержимые застыли, словно у механических кукол кончился завод. Но в то же время всплыло другое слово: зависший компьютер. Яробор зло улыбнулся. Ведь он не дичь лесная, ныне тоже много чего знал. Он рыкнул и помчался дальше в лес.

Колпак пропустил своего создателя, и тот помчался дальше. Если попадётся на пути человечишка, порван будет без малейшего сожаления. Нечего шастать там, где не положено.

Яробор бежал и бежал, снося попадающиеся на пути деревца, поднимая тучи брызг из мелких речушек и ручьёв. Водная и лесная нечисть разбегалась в стороны, испуганно прячась, чуя несущуюся ярость.

«Ну где же вы, грибники да ягодники, охотники да рыбаки? Убью, и не поморщусь».

Лес расступился, выпуская на большую поляну, и Яробор остановился, часто дыша. На губах застыла злорадная ухмылка.

«Вот они!»

Сотня чёрных собак одновременно повернула свои морды. Они сторожили десяток больших самоходных пушек, вокруг которых суетились мертвецы, ведомые волей пришлого зла. Странные большие твари, похожие на длинноруких громил с кривыми кабаньими клыками, дружно вскинули пищали.

Яробор повёл плечами, разминая мышцы, и оскалился.

«Их всего две дюжины. Ничтожества. Мне даже не надобно силу колдовскую являть. Я их так порву!»

Твари орды замерли. В тишине послышался лязгн большой пищали, которую зарядили тяжёлым патроном. Яробор повёл взглядом и клацнул зубами. Ружьё было в целую сажень длиной. Таким только на танк охотиться, или на бога.

Поляну разорвал тяжкий и громкий выстрел. Яробор дёрнулся вбок, а колдовская пуля с сочным гулом и сиянием цвета сирени обожгла ему плечо, заставив скривиться от боли.

«Порву!»

Яробор с рёвом метнулся с места прямо в кучу псов. Те помчались навстречу, но первых просто смело полутонной клыкастой ярости, разбрасывая, как брошенная бита разбрасывает струганые чурки в игре городки. Главное было не останавливаться, иначе выцелят этим ружьём, как охотник белку.

Яробор просто хватал зубами ближайшего пса за то место, что подвернётся, и вместе с ним делал скачок. Приземлялся, прижимал лапами, дёргал головой, отрывая конечность, голову или вырывая кусок чёрного мяса.

Их было очень много. Псы повисали на лесном боге шелудивыми шавками, вцепившись зубами, а вдобавок застрекотали скорострельными пищалями чёрные громилы. Их, кажись, орками кличут.

Укусы псов сочились кровью, да и укусы пуль обжигали шкуру, уподобившись рою шершней. Боль, ярость, жажда крови. Всё это смешалось в одном – упоении боем.

Яробор не заметил, как встал на задние лапы, а передние стали подобны когтистым рукам. Он просто хватал теперь псов и либо рвал надвое, либо отшвыривал, отчего те летели кубарем на половину высоты окружающих поляну сосен.

Снова прозвучал громкий выстрел, и снова колдовская пуля обожгла шкуру, оставив незаживающий след на бедре. Яробор схватил пса за хвост и бросил в сторону стрелка, заставив того отскочить, а потом рванул к пушкам.

Псы повисли на локтях и боках, но хозяин лесной заимки, обретший облик чудища мохнатого и двуногого, не замедляя бега, вдавил орка своим плечом в стальной бок самоходки. Хрустнули кости, и существо упало на землю. Его не нужно даже добивать, и так затопчут насмерть в этой каше боя.

Их было очень много, но и Яробор не просто лапоть деревенский. Он протянул ладонь и стал колдовской силой, что вспыхнула вокруг пальцев зелёным бездымным огнём, срывать колечки с висящих на орках гранат. Один, другой, третий. Всяк, кто на глаза попадётся.

Орки стали хвататься за свои гранаты, да не успевали. Раздались взрывы. Полетели по поляне ошмётки чёрного мяса. Изуродованные тела падали на траву тушками заколотых поросят.

То ли на десятом, то ли на двенадцатом орке поляну накрыло непонятным колпаком чужой силы. Яробор уже мог рвать колечки только у самых ближних, чуть дальше пяди от кончиков пальцев. Силён враг, силён, но это лишь раззадоривало лесного бога.

Он лёгким движением оторвал голову ближайшему псу. Тонкие чёрные жилы потянулись от хребта к черепу, заливая всё чёрной жижей. Яробор и так уже весь был в ней.

– Врёшь, не возьмёшь! – выкрикнул хозяин заимки и вцепился когтистыми пальцами в бок самоходки.

Лопнуло железо, а Яробор поддел его и потянул на себя, вырывая, словно ту же голову давешнего врага. Он уже знал, что делать. Его силу давили, но не могли задавить насовсем. Он не хотел думать, что же это такое, что могло состязаться в мощи с богом. Яробор сейчас видел только то, что ближе. И нужно лишь подобраться и коснуться колдовством.

Мышцы вздулись, и лист железа со стоном начал рваться дальше, вместе с гусеницей, коей звали люди широкую железную цепь, что они надевали на колёса.

Яробор отогнул один лепесток железа, а потом другой. Дёрнувшись и сбрасывая с себя очередное создание, больно вцепившееся в хвост, он сунулся мордой в проём, рождая искры изначального огня.

Огонь это не его, но тут много и не надо. Пламя само собой занялось в испачканном земляным маслом нутре механического чудовища. Яробор зло захохотал человеческим голосом и отскочил в сторону. Десяток мгновений спустя у него за спиной громко-громко грохотнуло, обдав волной жаркого воздуха, и ударило обломками, отчего он даже припал к земле.

А Яробор всё хохотал. Ближайших тварей просто разметало, а рядом с неба упала башня самоходки, воткнувшись в землю стволом пушки, да так и оставшись торчать, как насаженная на пику голова.

– Пусть все знают, кто такой Яробор! – зло вскрикнул лесной бог.

Он бросился дальше, подминая под себя четверых поднятых колдовством мертвецов. Лесной бог даже не остановился, разорвав их на куски своей волей. А псы начали наваливаться снова. Их осталось меньше полусотни, но Яробор уже не церемонился. Он просто глянул на лежащее рядом бревно, и то взорвалось большими и острыми щепами, пронзая тварей как тяжёлый фугас.

– Я вам покажу кузькину мать!

Яробор прыгнул на следующую самоходку, и стал рвать когтями решётку сзади. Он уже знал, что тогда машина сломается, лишившись масла и воды. Что нутро вскипит, а металлические горшки заклинят.

Но нет. Этого мало, и Яробор встал во весь рост и вытянул вверх лапы-руки, призывая непослушную сейчас силушку.

Снова загудел металл, сжимаясь в тугой ком. Теперь это был стог железа, похожий на стог сена, только и видно торчащие из стальной кучи потроха мертвецов и потёки дурно пахнущей соляры.

Снова грохотнула тяжёлая пищаль, отдавшись болью в боку. На этот раз она ранила сильнее и больнее. Яробор приложил руку к телу, чуя горячую кровь. Рана не хотела заживать. Яробор сжал её ладонью и опять бросился в бой. Ведь нельзя их отпускать.

Неведомая тварь давила силу, но это была его земля. Его!

Яробор рванул вперёд и притронулся пальцами к железу следующих двух самоходок. Те качнулись и провалились по самую верхушку в землю, превратившуюся в грязную жижу. Их вес стал им помехой. Яробор выдернул ноги из топкого киселя, возникшего вокруг тех самоходок, и бросился к следующим, слыша, как завизжали собаки, угодив в капкан болота. Ведь не зря здесь деревья не росли. Деревья чуяли бездонную топь, и лишь эти глупцы не знали.

Ещё одна машина провалилась в древний омут. Омут был мёртв, зарос тиной и травой, но его сейчас оживили. Жаль, что больше не получится ничего утопить, ибо остальные машины стояли на более твёрдой земле.

Осталось два десятка псов, шесть орков и столько же мертвяков. А внутри лесного бога злорадствовала ярость. Он повёл рукой, и четыре ближайшие собаки и один мертвяк улетели далеко за спину, словно пущенные пращей, но это только начало. Они коснулись земли у кромки леса, и сила хозяина заимки потянула их обратно, словно расправляющаяся пружина. Твари мелькнули в воздухе и врезались в железный бок самоходки с такой мощью и скоростью, что тяжёлый механизм развернуло на месте, а башню сорвало. О самих тварях и говорить не приходилось, их просто расплескало, как блинное тесто, пролитое на перевёрнутый горшок.

Яробор пошёл дальше, призывая силу. Ближайшую из оставшихся самоходку подбросило на пять локтей вверх. Из её хребтины, где находился механизм-двигатель, раскурочивая металл и расплёскивая жидкости, выскочил край старого бревна. Яробор ухмыльнулся. Лиственница почти не гниёт, а древесина у неё прочнае, как сырое железо. А если ещё приметить лючки под днищем, хлипкие как жестянки, то пробить такую дуру не составит труда.

Снова грохотнул выстрел, но на это раз мимо.

Яробор встал во весь рост, одновременно с этим чуя, что давящая сила ушла. Видимо, неведомый враг махнул рукой и ушёл, бросив на произвол судьбы свои обречённые войска.

Лесной бог снова захохотал, предчувствуя скорую развязку боя. Несколько сосен с треском вывернулись из земли и, пролетев два десятка саженей, снесли оставшихся врагов, размазывая их о броню, ломая кости меж стволов, пробивая насквозь сучьями.

А когда грохотнула пищаль, обдав болью тот же бок, и заставив закашляться, он протянул руку-лапу, и самоходка со стоном и звоном ломающихся опор да лязгом отлетающих колёс рухнула на саму землю, раздавливая железным брюхом стрелка.

Яробор вздохнул и повернулся, призывая туман. За его спиной уже бушевало пламя. А когда он шагнул в белое марево, то позади раздались взрывы.

Туман ласково поглотил своего повелителя и через мгновение дал выйти у самого терема. Яробор вздохнул и зажмурившись, взялся за кровоточащий бок, а потом со стоном принял человечье обличие. Одежда потемнела от багряной горячей жидкости.

Яробор шагнул на порог, услышав только сейчас долетевшее до терема эхо далёких взрывов. Хозяин лесной заимки намного опередил его туманной тропой. И это заставило ухмыльнуться. Кажется, люди звали сие скоростью звука.

Стоило шагнуть в дом, как сразу запричитала Настька, охая и ахая. Она сразу щёлкнула искрический самовар, кипятя воду. Ахала, что раны нужно промыть.

– Дядь, больно? – жалостливо спросила Лугоша, соскочив со своего места с круглыми испуганными глазами.

– Царапина, – ответил Яробор, повернув голову и увидев попа, сидящего в углу большой залы.

Он уже успел повесить над лавкой иконку и теперь молча глядел на хозяина терема, а под глазом темнел синяк. Это его ангелица приложила кулаком, чтоб молчал, но сие окончательно заморочило голову священнику, и он возомнил себя избранным.

– Ты совсем страха лишился? – произнёс Яробор, шатаясь, держась за бок и тяжело дыша.

– Я не отступлюсь от своего пути, – звучно произнёс тот.

– Я тебя не убью, а то прибегут мне учения о нравах читать, – хмуро произнёс хозяин терема, – но если ты ещё раз сядешь на моё место, то ноги и руки поломаю.

Поп быстро оглянулся, бочком соскочил с широкой скамьи и пошёл к другой.

– Ты куда, дурень, в бабий кут? – окрикнул Яробор его, а сам сел на свою лавку, держась за край столешницы, чтоб не упасть. – Совсем стыда нет? Вон лавка гостевая, там садись и читай мне проповеди.

– Я всё равно выведу тебя из тьмы и мракобесия, демон, – тут же отозвался поп.

– Да-да, – ответил Яробор, прислушиваясь к эху мира, – только тебе не одного бога развлекать придётся, а двоих.

Приятно было ему в очередной раз увидеть ошарашенное лицо этого глупца. Яробор улыбнулся, да так и провалился во тьму, чуя, что падает на пол.

– Дядька! – услышал он напоследок голос Лугоши.

 

Глава 18. Дракон-лебедь

Оксану от площадки телепорта, которой заведовал мамонт, я нёс уже на руках. Девушка совершенно не соображала, где находится, и бормотала всякий нечленораздельный бред. Можно было отдать её волотам, но я решил нести сам. Всё же, она моя подопечная.

– Да блин, ты всегда вляпываешься, ну как тебя угораздило на этот раз? – чуть ли не со стоном бормотала Ангелина, бежавшая рядом.

– Не бурчи, – огрызнулся я.

Руки устали от моей прохладной полуживой ноши, и я перехватил девушку, присев на одно колено, а второе подставив в качестве временной опоры. Вокруг, как оголтелые, прыгали лягуши́.

– Госпожа, госпожа! – хором квакали они, не отступая ни на шаг.

Ангелина распинала самых рьяных, что лезли мне под ноги. Те с недовольным кваканьем отлетали в сторону, а потом опять начинали лезть. Тупейшие создания.

Хуже всего, что земля под ногами раскисла, и я чавкал по жирной липкой грязи, которая большими комьями налипала на обувь, делая её неимоверно тяжёлой. Приходилось бежать по краю тропы, отчего по коленам хлестала сырая трава, пропитывая штаны и оставляя на них прилипшие зёрна, листочки и прочий растительный мусор.

Под этот хор мы добежали до омута. Не знаю почему, но интуиция привела именно к нему. Не в медицинскую палатку, не в штаб, а именно к речке.

На самом берегу все остановились, образовав полукруг. Кто глядел с простым любопытством, а кто был готов последовать за мной. Я подошёл к кромке воды и стал спускаться прямо в реку, едва не поскользнувшись и не упав навзничь на берегу. Дно очень резко уходило вниз, и, сделав два шага, я уже оказался по пояс в речке. Хорошо, что дно не илистое, а из плотной глины, иначе бы я завяз. Но пришлось держать равновесие, и если бы не какие-то аккуратно уложенные на дне ветки, то точно скользнул вглубь.

Вода вокруг меня забурлила, словно там плескался миллион мелких невидимых рыбёшек. Я сначала стушевался, а потом снова перевёл взгляд на Оксану. Мне самому было страшновато. Не за себя, за неё. Она обрела огромную силу и божественную суть, но нет ничего хуже, чем столкнуться с обезумевшим божеством. Проходили такое.

– Ты нормально? – спросила Ангелина, вцепившись рукой в ветку ивы и упершись ногами в край берега.

Так она зависла под углом к воде, готовая разжать руки и нырнуть вслед за мной.

– Да, – отозвался я, быстро бросил взгляд в сторону своей хранительницы.

Речка перестала бурлить, и я осторожно опустил навью в воду. Стоило лицу девушки погрузиться, как она дёрнулась, словно от удара током, и открыла полностью серые глаза, без белков, зрачков и радужки.

– Ты как? – тихо спросил я.

Оксана дёрнула головой, словно отгоняя какие-то мысли или мелких рыбёшек, а потом кончиком пальца дотронулась до водной глади. Вода передо мной покрылась мелкой рябью, образовав круг размером с тазик. Из этой ряби раздался искажённый как из старого патефона голос.

– Не знаю. Не поняла пока, – она замолчала на несколько секунд, уставившись куда-то в небо, а потом со всхлипыванием поджала губу и снова заговорила, – Маму обязательно навестить надо. И ты это… оставь мне.

– Чего оставить? – не сразу понял я, уставившись на утопленницу.

– Долю мою, а то я на больничном, – с косой ухмылкой, резко контрастирующей с глубокой тоской в глазах, произнесла бывшая русалка, ставшая богиней.

– Тьфу ты! – выругался я и ударил ладонью по плескающейся вокруг нас ряби, заставив слова разлететься мелкими брызгами, – кто о чём, а вшивый о бане.

Девушка ушла в глубину, а потом вынырнула чуть дальше, показав голову над водой. И при этом я почувствовал, как спало то нервное напряжение, что давило на нас всё время, пока мы возвращались из города.

– Ты ещё рапорт напиши! – добавил я и нервно усмехнулся.

– Какой? – тут же отозвалась Оксана, пустив струйку воды изо рта.

Она всё так же печально глядела на меня серыми глазами, но омут почти привёл её в чувство.

– На подъёмные, твоё божественное величество. Проведём тебя, как нечисть с колдовскими силами.

Я снова ударил по воде ладонью, отправив рой брызг в сторону навьи.

Оксана улыбнулась и плавно провела рукой над зеркалом омута. Вода взорвалась брызгами и вспучилась горбом, а потом большая зеленоватая волна быстро побежала в мою сторону, поднимая листочки, плавающие по поверхности, словно в речку с разбегу прыгнул слон, или въехал танк.

– Тихо, тихо, – затараторил я, оглянувшись на своих товарищей, которые с любопытством наблюдали с берега.

Волна набежала на меня, приподняла, оторвав от дна, и выбросила на сушу. При этом я больно ударился копчиком.

Взвизгнула Соколина. Отшатнулись волкудлаки. Один лишь Велимир меланхолично посмотрел на мокрые лапти из автомобильных покрышек.

– Вот зараза! – закричала Ангелина, отряхиваясь после брызг.

– Егор, – заговорила Шурочка, отступая от мокрой лужи, в которой я сидел, – ты помнишь, хотел синьку ей насыпать? Она осталась?

– Зелёнку возьму у Медуницы, – пробурчал я, вставая с мокрой травы и глядя, как потоки воды уносили обратно в омут хвою, ветки и мелких букашек.

Оксана приподнялась над водой, так, что стала видна грудь, к которой прилипла мокрая чёрная футболка с черепом посередине. Навья глядела на свои руки, словно они ей были в новинку.

– Ни хрена себе, как я могу, – выдала она скороговоркой, – я просто захотела, и оно так стало. Ты тоже так колдуешь?

– Да, – ответил я, снимая мокрую рубашку, – только тренироваться нужно. Ты же когда на велосипеде ездишь, тоже не задумываешься о том, как педали крутить.

– Я не умею на велосипеде.

– Не придирайся к словам, – огрызнулся я.

– У неё энергопотенциал как у тебя, – произнесла Шурочка, теребя пальцами свисающий на косичке черепок белки, – но КПД выше.

Всевидящая подошла ближе и взяла мою рубашку, с которой капала на землю вода.

– Нужно просушить, а то простудишься.

Я кивнул, а тем временем сидящая в омуте Оксана снова заговорила.

– А я ещё вот как могу.

Я скептически посмотрел на подчинённую мне богиню, ну или скорее богиньку. До полноценного божества она всё же не дотягивала.

Оксана вытянула в сторону нас руку. Вода у самого берега снова забурлила, а потом из неё выскочило тонкое прозрачное щупальце, похожее на червяка из зеленоватого стекла, схватив одного из стоящих на траве лягушей. Так ужик хватает свою жертву.

Земноводное отчаянно заквакало, поддавшись панике.

– Госпожа! Ква! Пощады! Ква!

Щупальце быстро пошло волной и потащило лягуша в воду. Тот заскрёб руками-лапками сырую скользкую землю, и хватался за режущие ладони травинки. Щупальце было не очень сильное, и лягуш в какой-то момент уцепился за корень ивы, торчащий из земли. При этом он отчаянно верещал, а все остальные лягуши разбежались подальше и теперь молча пялились своими глазищами на это зрелище из кустов. Один лишь Кермит, видимо, сообразив, что он избранный, теперь прятался между моих ног, держась за мокрые штаны пальцами.

– Госпожа! Ква!

– Хватит, – буркнул я.

– Да я его только поближе, – ответила навья, увлечённо глядя на свою жертву.

Она словно нашла новую игрушку. К сопротивляющемуся и верещащему земноводному подбежала Ольха. Девочка присела перед ним и стала по одному разгибать пальцы лягуша. Тот закричал ещё громче.

– Сговорились, блин.

Я хотел взять Ольху и оттащить, но сзади послышался крик Кирилла.

– Стой! Стой, Марфа!

Паренёк бежал по тропинке, пытаясь догнать метаморфа. А та выскочила на поляну, протиснулась между зрителями и сразу схватила лягуша за руки. Она словно хотела спасти существо, которому ничего не грозит. Но она не понимала разницы между злой шуткой и реальной угрозой.

– Не мешай! – зашипела как змея навья.

Метаморф насупился и совсем по-детски надул губы, не желая отступать. Оксана зло зарычала и сжала руку в кулак. Водное щупальце натянулось как прозрачный трос, а следом выскочило ещё два таких же, вцепившись в жертву раздора. А одно обвилось вокруг руки Марфы и потихоньку стягивало кольца.

– Оксана, хватит! – выкрикнул я. – Это уже не шутки.

– Это мой подданный! – закричала навья. – Что хочу, то и делаю. Я всю жизнь мыкалась по углам, теперь моё право.

– Да отпусти ты его. Да твою мать! – заорал я, когда метаморф начал менять облик, да испуганная Ольха, став кошкой, шмыгнула на руки Шурочке.

Народ загомонил и стал отходить в стороны.

Платье на спине Марфы вспучилось горбом, а потом лопнуло. Над поляной взметнулись белые кожистые крылья. На огромных полупрозрачных перепонках виднелись тёмные жилки. А метаморф потёк, как восковой. Лицо удлинилось, потеряв человеческие черты. В пасти блеснули прозрачные, как стеклопластик, острые зубы. Под кожей забугрились жгуты мускулов, а само существо согнулось, не отводя глаз от навьи, и придерживая лягуша когтистой лапой-рукой. Я привык к разным оборотням, но это было нечто.

Сзади начал вытягиваться хвост, и я тоже отбежал, создавая на ходу заклинания и готовясь к бою. Поднимая брызги и матерясь, рухнула в воду Ангелина, цеплявшаяся до этого за ветку, но чахлое деревце переломилось от резкого движения моей хранительницы.

Снова раздался треск одежды, и существо начало увеличиваться в размерах. Крылья шоркнули по земле, а потом вытянулись вверх.

Я глядел, как огромный белый дракон оперся на сложенные крылья, похожие на крылья летучих мышей с таким же длинным когтистым пальцем. В ходе превращения человеческие руки растаяли, отчего существо подхватило и прижало к себе лягуша правым крылом, оставшись стоять в упоре на второе. Дракон повёл головой с тонкой мордой-клином и гортанно зарычал.

Если сравнить драконов с птицами, то это не тот дракон-сокол с обтекаемыми контурами небесного убийцы, преследовавший вертолёт. Это был белоснежный дракон-лебедь с длинной шеей и большими чёрными глазами. Огромный. И по-своему прекрасный.

Грациозное создание, в котором не меньше тонны веса, склонило голову к самой земле, заслоняя лягуша, и всё рычало. К тому же я ощутил тысячи нитей-паутинок, таких же, что видел у эмиссара. Если бы это захотело нас убить, то, наверное, убило бы. И это мы хотели удержать силой?

Но тогда я вообще ничего не понимаю. Оно являлось частью орды, но защищало этого лягушонка, как кошка котёнка. Оно было как ребёнок. Но силой как я, Ангелина и Оксана вместе взятые.

Голова шла кругом.

Оксана ошарашенно таращилась на белого дракона, всё ещё держа водяные тросики. Дракон, прижимая к себе верещащего лягуша, сделал шаг крылом, приблизившись к воде. Голова на изогнутой полувосьмёркой шее опустилась к самому зеркалу омута. Мерное утробное рычание отразилось рябью на водной глади, как от проезжающего рядом тепловоза с его клокочущим дизелем.

– Да ладно, – выдохнула Оксана и прозрачные щупальца опали на землю обычными струйками воды.

Мы замерли в ожидании, но сразу после этого раздался резкий хлопок сжимающегося в объёме тела. Через мгновение на поляне стояла девочка Марфа, надувая губы и прижимая к себе испуганного лягушонка. Она несколько раз моргнула и опустила земноводное на траву. Земноводный немного постоял, шатаясь, как контуженный, а потом бросился к омуту.

– Ква! Госпожа!

Лягуш с разбегу плюхнулся в воду и поплыл в сторону навьи, смешно гребя лапами. Только нам было не до шуток.

У Марфы удивлённо вытянулось лицо, она, мол, вот спасала лягуша от коварной злодейки, а теперь он сам к ней бежит. Марфа проводила квака растерянным взглядом, а следом шатаясь подошла ко мне, отчего у меня внутри всё сжалось, а пульс участился. Наверное, так же чувствовали себя жители Тика, когда Ольха становилась суровым хищником. Но метаморф поглядел на меня полными недоумения глазами, а потом вытянул руку в сторону омута и Оксаны, мол, почему?

Я натужно улыбнулся и вздохнул. Что я мог пояснить? Ничего.

Я даже не заметил, как на поляну выскочила ручейница. Она быстро подбежала ко мне, шмыгая носом и вытирая слёзы.

– Дядьке плохо, – скороговоркой выпалила она.

 

Глава 19. Пули в теле и в ящиках

Я не успел отойти от перевоплощения метаморфа в огромное крылатое создание, а тут ещё какая-то проблема с Яробором. Да и как может быть плохо богу? Я стоял и растерянно водил пальцами по волосам на затылке.

– Дядьке плохо, – повторила ручейница.

Она поджала губы, готовая вот-вот разрыдаться, а я смотрел на неё, стоя, как истукан. В голове было пусто, словно у компьютера стёрли кеш, а новые файлы упорно не хотели загружаться. Наконец, одинокая мыслишка со звоном монетки в пустой трёхлитровой банке запрыгала в мозговом вакууме, возвращая меня в реальность. Мыслишка настойчиво стучалась и требовала действий, тем более что на больших серых глазах ручейницы снова проступили крупные капли слёз. Она шмыгнула носом и утёрла слёзы ладонью.

Рядом тихонько встала Шурочка и взяла меня за руку. Всевидящая немного помолчала, а потом зашептала на ухо.

– Иди. Мы здесь покараулим. А этот психопат нужен лагерю. Иди.

Я повернул голову и посмотрел на Александру, которая стояла и тихонько улыбалась. Что творилось в её голове, я перестал понимать, то она злая и агрессивная, то добрая до невозможности. А ещё она совершенно закрылась от экстрасенсорного сканирования. Там столько блоков стоит, что аура превращается в абстрактную фигуру. К тому же она выпытала у Кирилла его шумовую завесу, отчего в экстрасенсорном восприятии стала похожа на человекоподобный клок тумана. Я улыбнулся и сделал шаг, почувствовав, как пальцы Шурочки чуть задержались, прежде чем отпустить мою руку.

– Там дядька, а вы цацкаетесь! – нетерпеливо выкрикнула ручейница.

Казалось, она сейчас поднимет из травы палку и бросит её в меня.

– Иду, иду! – ответил я, ускорив шаг.

Девчурка, которую звали Лугоша, побежала впереди, раздвигая высокую траву, склонившуюся над тропой и мелькая испачканными жирной грязью розовыми кроссовками.

Через полкилометра тропинка из смятых лесных растений вывела нас на дорожку утоптанной земли с подорожниками и гусиной лапкой по краям. Сбоку мелькнули неподвижные заросли папоротника, освещаемые лучами солнца. Певчие птицы взяли техническую паузу, и над этой поляной царила полнейшая тишина. А вдобавок ко всему этому между стволов деревьев медленно брёл призрак рогатого доисторического ящера. Я словно прошёл через отмотанное назад время.

Как нам объяснили, сны, рвущиеся из Нави, входят в резонанс с тенями того, что было когда-то на самом деле. Сны о динозаврах сливаются со слепками древних созданий, сны о рыбах – с эхом от того древнего моря, что заливало некогда эту долину более двух сотен миллионов лет назад, сны о красивых животных и красивых женщинах выдернули отпечатки аур обитателей мегаполиса, изменив их по правилу сна и Нави – либо прекрасно до замирания сердца, либо ужасно, тоже до замирания сердца.

Терем возник внезапно, сменив сказку об ушедшем мире сказкой об Иванушке-дурачке. И последним был, по всей видимости, я. Мне сейчас казалось, что стоит постучаться в двери этого фольклорного сооружения с его расписными ставнями, резным крыльцом и хмурым изображением чёрного старца на высоком толстом бревне, стоящем в некой симметрии с обычным колодцем, как оттуда вывалится некто и сразу начнёт топать ногами со словами: «Чую, русским духом пахнет!»

Единственными вещами, выбивающимися из этой картины, были не чешущийся боком о край сарая призрак стегозавра и не несколько барсуков, одетых в камуфлированные жилетки и разбирающие содержимое этого самого сарая, уж они-то приходились совсем в тему. Выбивались мерно тарахтящий дизельный генератор и лампочка Ильича, висящая на проводе под навесом крыльца.

– Ну, быстрее! – ещё раз прокричала девочка в ярко-синем платьице и влетела по ступеням в открытую дверь терема.

Я прикусил губу и пошёл за ней. Чем всё же я помогу лесному богу? Я даже не знаю, что с ним может случиться.

Ступеньки под ногами легонько прогнулись, но не скрипнули, а дом встретил меня ароматом сушёных трав, свежеструганных досок, дыма от печи и какой-то похлёбки. А ещё чувствовался едва заметный железный запах крови. Забежавшая передо мной Лугоша уже сидела на коленях у лежавшего на полу Яробора и всхлипывала.

В углу стояла с испуганным видом женщина лет сорока. Она держала в руках серое полотенце и кусала сухие губы. В другом углу – хмурый священник и поникши смотрел на древнего бога. Что он мог здесь забыть, я не знал.

На полу виднелась цепочка тёмно-красных клякс и крапинок, тянущаяся к неподвижно лежащему на спине лесному богу. Я быстро прищурился, прощупывая пространство аурным восприятием, опасаясь за барьер, висящий над гарнизоном, но тот был на месте.

– Сбежались поглядеть, как я подохну? – донёсся тихий хриплый голос, и Яробор приоткрыл глаза, блеснувшие по-звериному жёлтым. – Стервятники!

– Дядька, – прохныкала Лугоша, вытирая ладонью лицо.

– Я же не про тебя, яхонтовая моя.

Яробор с тихим стоном попытался приподняться, опершись на локоть, но потом опять рухнул на пол, а я увидел тусклое фиолетовое свечение, идущее из залитого кровью бока лесного бога. И это свечение очень сильно напоминало сияние тех пуль, которыми убили Лунику и не единожды обстреливали нас. Именно ими уничтожили два тела-марионетки Кирилла.

– Воды, – коротко бросил я и, пристально разглядывая кровавую рану, шагнул к Яробору.

У него я сел на колени, совсем как Лугоша, и осторожно притронулся к окровавленной одежде, отчего пальцы стали липкими.

– Злорадствовать будешь? – с кашлем спросил лесной бог, прищурившись и оскалившись.

– Дядька, не трать силы, – тихонько протянула Лугоша, и рядом с нами с плеском воды на пол встал ярко-красный пластиковый тазик.

– Пулю попробую вытащить, – хмуро ответил я.

– Не получится, – прокряхтел Яробор. – Она не слушается. Давно бы вытащил.

– Я попробую. Хуже не будет.

Перед глазами всплыла та картинка событий, когда на Тике Береста препарировала нарони. Ведь и мне можно попробовать так же.

Я создал пчелу, потом другую и третью. Они вспыхнули галогенными прожекторами, освещая комнату и всё, что в ней, слово операционную. Было видно, как заслонился рукой священник, как отпрянула Лугоша, как отвернулась женщина с полотенцем.

Тут по-хорошему медик нужен, да только нет времени звать Медуницу или кого-нибудь из бригадных хирургов. Я потянулся к одежде колдовской силой. Телекинез натянул липкую ткань рубахи, а серия маленьких, но очень частых фокусных импульсов словно лазерный скальпель начала её резать. Ткань разошлась, показав пулевую рану в правом боку, из глубин которой просачивалось сияние. Будь она на теле обычного человека, тот был бы уже мёртв, но лесной бог ещё держался. Следом я опустил руки в воду и, сложив их лодочкой, полил на рану, смывая лишнюю кровь. Заражения глупо бояться, так как Яробор был нечистью. Нечисть вообще нашими болячками редко болеет.

Я легонько притронулся телекинезом к пуле, вспоминая военно-магическую медицину. По идее, нужно легонько тянуть на себя. Казалось бы, ничего сложного, но как только я притронулся своей силой к колдовскому боеприпасу, как он вспыхнул ещё ярче, а мою голову пронзила боль. Это походило на удар током или даже удар подключённого к электричеству отбойного молотка.

Из глаз хлынули слёзы, но я всё же почувствовал, как пуля медленно начала выходить из раны. Одновременно с этим Яробор схватился за кожу около раны, стиснув ту до такой степени, что казалось, вот-вот вырвет клок. Он понимал, что мешать мне не нужно, но его боль была просто осязаема. Даже дом мелко затрясся как от проезжающего рядом поезда, доски застонали, а стоящая на полках и столе посуда задребезжала.

Женщина схватила со столешницы высокий кувшин и с испуганным взглядом попятилась к стенке, прижимая ёмкость к себе. Стоящий в углу священник тихо забормотал молитву и перекрестился. А девочка сидела на коленях с трясущимися губами, стискивая в кулаках поднятую с пола чёрную шапчонку, больше похожую на тюбетейку или на шапку римских пап. Я даже вспомнил, где видел такую – на картине с портретом Ивана Грозного.

Дрожание и стон дома всё усиливались, а потом раздался стеклянный звон треснувшего окна. Одновременно с этим на доски с глухим стуком упала пуля. Её калибр оказался не меньше двенадцати миллиметров, если бы вместо Яробора был обычный человек, то ему просто разворотило бы грудную клетку, а то и вовсе руку оторвало, а сама пуля прошла бы насквозь.

Я сразу наложил на рану обычное заклинание, имитирующее давящую повязку. Пуля лежала и мерно вспыхивала фиолетовым огнём в такт сердца, с её выходом Яробор протяжно вздохнул и снова застонал, глядя в потолок, а терем перестал дрожать.

– Дядька, – прошептала девочка, и ослабевший лесной бог перевёл на неё мутный взгляд.

– Ничего, – тихо ответил он, – жив буду.

Хозяин терема и всей лесной округи закрыл глаза, чуть заметно дыша.

Я сглотнул и встал. Пока колдовал, ноги затекли, и подниматься было тяжело. Конечности отказывались меня держать, и я оперся на столешницу, а потом посмотрел на священника.

– Чем молитву шептать, помог бы, – пробурчал я, чувствуя неприятное покалывание ниже колен.

– Этой богомерзкой твари? – сразу заершился поп.

– Да хотя бы мне, – со вздохом ответил я.

– Да все вы одинаковые. Колдуете и колдуете.

– А тебе что, завидно, что ли? – снова пробурчал я. – Но если он помрёт, то в течение суток погибнет ещё тысяча человек.

Я стоял и глядел на священнослужителя, хотелось высказать ему многое, но сил не осталось. А когда тот решил что-то высказать, в дверной косяк сильно постучали, а потом раздался сильный кашель, словно специально хотели привлечь внимание. Все посмотрели на вход.

А там стоял высокий человек в чёрной курточке с капюшоном. На лице у него были горнолыжные очки. Мужчина ещё раз постучал по косяку, с любопытством оглядывая всех нас. Наконец его взор остановился на мне.

– Забавно, забавно, – протянул он знакомым голосом. – Пуля из чаробойки практически не извлекаема. Видно, не смогли избавиться от привязки. И фонарики погаси, по глазам бьют.

– Всеволод? – удивлённо воскликнул я, развеивая пчёл и разглядывая древнего вампира, который разгуливал средь бела дня по лесу.

Света тоже могла ходить в ясную погоду, но сильно не любила этого.

– Да. Собрали всё раньше времени. Уж очень заказ интересный.

Он сделал несколько шагов и присел рядом со мной, а потом осторожно притронулся к ране древнего бога, который всё так же без сознания лежал на полу. Я ожидал от кровососа разного, и особенно много неприятностей из-за разлитой вокруг крови, но вампир, лишь поморщившись, лизнул испачканный багряной жидкостью палец. Сделал он это так небрежно, словно только и делал, что видел раненых богов. Впрочем, могло быть правдой, он же живёт у бога воинских побед Руевита, и тот постоянно ввязывается в разные заварушки.

– Очухается. Больше ничего колдовского не осталось, – высказал вампир.

Я ещё раз посмотрел на Яробора, а потом обвёл взглядом его спутников, включая попа, стоящего в углу. Тот при виде вампирских клыков улыбнувшегося Всеволода снова перекрестился, а у древнего упыря видимо было просто замечательное настроение. Он, встав во весь рост и потянувшись, громко выкрикнул, обращаясь к священнику.

– Здравствуй, братец! Тоже в инквизиторы метишь?

Я увидел, как у попа вытаращились глаза, а вампир продолжил.

– Помню, в Средние века лет сорок в инквизиции прослужил. Это потом уже собрал себе отряд лучников и бегал наниматься туда-сюда по разборкам знатных придурков, а сперва столько ведьм переловил.

– Ты на службе у церкви был? – ещё больше округлил глаза поп.

– Там кто только не был, – ностальгически протянул вампир, – они же только безобидных ловили для отчётности, да тех, кто крамолу на власть клепал, или совсем озверевших. А я что, глазки невинные состроил, деньжат кому надо дал, вот и готов безгрешный.

Вампир замолчал и резко обернулся, а потом вышел. С улицы стали доноситься громкие указания, куда какой ящик ставить. Я ещё раз поглядел на погасшую пулю и Яробора и направился к выходу. Уже перед дверью увидел, как к лесному хозяину подошёл хмурый поп и взял за плечи, стараясь вместе с женщиной поднять на лавку. Да и бог с ним. На улице развернулось действо поинтереснее. Моя команда уже была там, рассматривая всё увеличивающийся размер стопок с ящиками разного формата. Рядом виднелся и мамонт-проводник, и если я правильно всё понял, то доставщики не стали мудрить, а воспользовались мохнатым шестируким проводником.

Проблемы с лесным богом отошли на второй план, а когда древний вампир вышел на середину с видом довольного собой человека, то и вовсе испарились. Поляну окружили все, кто только мог.

– Внимание, дамы и господа, хочу представить вашему вниманию нашу подборку.

– Ну прям спам или магазин на диване, – пробубнила вылезшая ради такого дела из воды Оксана.

После пребывания в родном омуте ей значительно полегчало, и хотя она держалась руками за край колодца, вела себя адекватно, чего не скажешь о толпе из лягушат, которые прижимались к своей речной госпоже, словно утята к мамке.

Вампир слегка улыбнулся и подмигнул Светлане, её обнимал рослый Володя. А наша упыриха глядела на этого представителя рода кровососущих, как на некого магистра, или на кинозвезду.

– Начну с самого зрелищного, – продолжил Всеволод, поведя рукой, отчего на длинном ящике клацнули три замка-защелки.

– Это для волотов. Я долго думал, что им подойдёт. АГС – вещь хорошая, но на текущий момент у нас нет к нему боеприпасов. Обычные миномёты в лесу на короткой дистанции бесполезны. А потом я вспомнил, что у меня в кладовых есть оружие для великанов. Ещё со второй мировой осталось, – вампир сделал пригласительный жест, выверенный тысячелетиями практики, и из кольца наблюдающих на поляну вышел Велимир. – Прошу, не стесняйтесь.

Волот неспешно оглянулся на товарищей и достал из ветхого ящика упакованную в промасленную бумагу двустволку. Но не простую, а по размерам под стать великану. Волот осторожно снял пальцами обёртку и перехватил оружие, отчего вниз свесилась толстая цепь, заменяющая оружию ремень. Волот ласково погладил оружие, а потом достал из того же ящика длинные патроны, не похожие на обычные охотничьи.

– Тогда лукаво не мудрствовали, детали просто выпилили из рельсов и цельного бруса под больший размер, а стволы взяли от обычных сорокопяток. Для них и фугасные есть, и бронебойные, и картечь. Вон те, с зеленоватым тубусом вместо снаряда. Да и колдовские боеприпасы мы можем для них в изобилии сделать. Технология отработана.

Волот переломил громадное ружьё и с улыбкой вложил туда два снаряда, а потом щёлкнул стволами обратно. Все стоявшие вытянули шеи, разглядывая столь своеобразное оружие.

– Да, – продолжил вампир, явно входя в раж, – это оружие ориентировано на слабообученых бойцов. Равно как и следующее.

Он ходил из стороны в сторону, пылая алыми глазами через тёмные очки, и жестикулируя правой рукой, в то время, как левую, сжатую в кулак, заложил за спину. Вампир щёлкнул пальцами, и, звякнув застёжками, открылся ещё один ящик. Управляющий оружейным магазином достал из него автомат Калашникова.

– Я решил, что для волкудлаков подойдёт бессмертная классика, но с некоторыми поправками. У каждого помимо подствольного гранатомёта есть ещё и лазерный целеуказатель. Им всё равно не подходит обычная прицельная планка ввиду особенности анатомии и специфики зрения. Они все страдают дальнозоркостью. И вашим паранормальным девам такое оружие тоже пойдёт. Просто и эффективно. А чтоб не поубивались, стреляя из поствольника в упор, их можно снабдить специальным боеприпасом – колдовской фугас. Вы знаете. Магазин заколдованный, вмещает сто двадцать патронов. И на самом автомате облегающее заклятье.

Вампир много и часто ходил из стороны в сторону и всё говорил. В ящиках оказались обычные и рунные гранаты, зачарованные пули, индивидуальные силовые щиты, носители которых походили на обычные фляжки, да и вешались на пояс, как те же фляжки. Щиты могли поглотить около десятка выстрелов стрелкового оружия или осколки от гранаты. Потом приходилось такие долго и упорно заряжать колдовством, но в бою эти несколько пуль много стоили. Нашлись заговорённые бронежилеты всех размеров.

Пока все стояли с открытыми ртами, в том числе и я, ко мне подошла Шурочка и положила голову на плечо, ухватившись за руку. Я даже услышал мерное тик-так подаренного Белкиным амулета, отмеряющего пульс девушки. Она постояла некоторое время, а потом зашептала на ухо:

– Золото, даже если и не найдём, то неважно будет. Роту всё равно почти укомплектовали. Отец против своих слов не пойдёт. Вернёмся и сразу сообщим.

– Не укомплектовали. Ещё целый взвод нужен, – шёпотом ответил я.

– Лягушек запиши в рекруты. Хуже чукчей, но по описи пойдут.

Я улыбнулся и тут же вздрогнул, когда вампир почти мгновенно оказался рядом.

– Я ждал этого вопроса, – пафосно и деловито произнёс он. – Для такой тупой мелочи тоже есть подарочки. Тоже остались со Второй Мировой.

Я поглядел в алые глаза древнего упыря, который среди гула голосов смог услышать наш шёпот.

– Может, к нам пойдёте? – спросил я, не отводя взор, в надежде, что этот воин присоединится к отряду.

Вампир медленно улыбнулся, а потом покачал головой.

– Нет. Мне нельзя. Если сорвусь, то вырву сердца и селезёнки не только врагам, но и своим. Я в сторонке постою и погляжу. Хотелось бы снова в гущу сражения, как это в Отечественную было.

– Вы за кого воевали-то? За немцев или за Советский Союз?

Вампир улыбнулся так широко, как это вообще было возможно.

– У Кутузова. Я лет за пятнадцать до войны с госпожой гильотиной не поладил. Еле убежал от этой барышни. Пешком из Парижа в Петербург ушёл. Так в России и обосновался.

– Вас можно поймать? – удивился я.

– Да. Если ловят нелюди, – ответил Всеволод, снова улыбнувшись. – Но ведь разговор не обо мне, а об оружии. А его у меня ещё много. И для мелочи типа лягушат, и для великанов, и для магов добавочка найдётся. И дамам тоже подберём. Вот, например, пистолет-пулемет П-90. Калибр пять и семь миллиметра. Магазин на сорок патронов. У нас как раз заказ сорвался. Предоплату внесли, а потом этого африканского диктатора свергли и казнили. Так что за треть цены отдам.

 

Глава 20. Два сердца

Мир начал проникать в сознание не сразу, а постепенно просачиваясь струями аур и кляксами энергополей. Он опускался полным красок туманом, словно цветная вуаль. После вчерашних сборов допоздна было лень не то что вставать, а просто открывать глаза, поэтому я перешёл в полусонное экстрасенсорное восприятие, как обычный человек, щурящийся на пробивающее сквозь занавески солнце, а потом протяжно вздохнул и всё же заставил себя встать со спальной полки. Обычный человек первым делом бы посмотрел в окно, интересуясь погодой. Та в последние летние дни становилась совершенно непредсказуемой, но обладая колдовским даром, я и так уже знал, что через два часа начнёт моросить дождь, а ещё через два небо прояснится. Дар не преподносил это знание на блюдечке с голубой каёмочкой, приходилось напрягать колдовские извилины до цветных мошек перед глазами. Впрочем, значение цветов в экстрасенсорике было столь же абсурдным, как для обычного человека оттенки радости и переливы равнодушия, быстро мерцающее бело-голубое сияние проводов и мелодия биения чужих сердец.

Если жить, опираясь только на аурное восприятие, то мир станет совершенно иным. Не будет разницы между днём и ночью, а время суток получится определить лишь по положению косматого солнечного кольца. Оно поднималось над некой мутной пеленой, тающей в никуда с расстоянием вместе со всем своим содержимым. И в той пелене плотными комками проступали контуры больших валунов, гротескные фигуры старых костей и пузыри звериных нор. В норах шевелились разноцветные кляксы лесных мышей и кротов. Многочисленные желтоватые искры личинок жуков вцепились в бледно-зелёные корни деревьев. Корни едва заметными ручейками вливались в тёмно-изумрудный ствол лесного исполина, уходящего на десятки метров вверх, поддерживая светлое, почти белое облако листьев и хвои. Шапки крон сияли на фоне вечно чёрного неба прозрачными клочьями, в которых сверкали гроздья рассевшихся птиц.

Я по привычке тихонько прикоснулся своим восприятием к стрелкам часов, подтвердившим, что близился полдень. Сейчас же захотелось есть, и я стал просматривать содержимое полок на предмет консервов и прочей еды.

Как человек не может при помощи глаз видеть то, что творится спиной не оборачиваясь, так и маг не мог охватить экстрасенсорикой всё пространство вокруг себя, сосредотачиваясь на разных точках пространства.

Деревянные полки, казавшиеся в аурном восприятии вырезанными из слегка матового стекла, не составляли преграду для поисков, являя сложенные или сваленные предметы. Они походили на рентгеновский снимок обыденных вещей.

Яркий металл, полупрозрачные древесина и пластик, почти невидимый лёгкий синтепон. И на всём этом разноцветные отпечатки аур. Одни поблёкли с давно минувшего утра, другие, наоборот, были свежими и чёткими.

Зелёный, жёлтый, красный. В мире экстрасенсорики не существовало обычных красок, но если сияет растение, то это зелёный цвет, если пульсирует сердце животного, то красный, если мерцает электрическая розетка, то голубой. Просто рассудок ищет сравнения, вот и получается, что трава и листва зелёные, кровь алая, а искры от тока белые. Но зелёный цвет тоски не то же самое, что зелень травы, а белый цвет солнца не то же, что белый цвет колдовских созданий. Они наслаиваются друг на друга, создавая иллюзию целостности мира, словно слои в редакторе фотографий.

Так видели мир маги, в таком мире жили духи и Александра.

Я сделал шаг к спальной полке на противоположной стороне кунга и сел на самом краю, поправив сползший спальный мешок. Всевидящая мерно посапывала, подложив руку под светло-серую казённую подушку. Девушка даже забыла поставить свой обычный блок.

Я ухмыльнулся и поправил чёлку Александры. Амулет, висевший всё это время на силиконовом шнуре, сполз на покрытую застеленной простыней полку. Он тихонько тикал в такт сердцу, словно отмеряя жизни. Вот только тикал он не так, как обычно. К редкому тик-тик, добавлялось ещё одно, частое и едва слышное, тик-тик-тик-тик.

Я замер, а потом осторожно положил руку на живот. Мои экстрасенсорные чувства потихоньку стали вычленять из тусклой сонной ауры Шурочки ещё одну – пока ещё серую, словно у тех же лягушат, но уже начинающую приобретать человеческие черты.

– Вот оказия какая, – раздался сзади насмешливый голос деда Семёна. – Ужо месяц. Вы возвращение с Тика шибко бурно праздновали.

Я неспешно обернулся на домового, который сидел на краю стола, свесив ноги и поглаживая ладонью усы и бороду, и несколько минут пристально глядел на старого охальника, а потом улыбнулся и процедил:

– Глаз с неё не спускай, иначе развею.

– Дурень ты, Егорушка. Я ж домовой. Чем я могу навредить ей? Она ж моя дальняя-дальняя пра-праправнучка.

Дед ещё раз ухмыльнулся, наблюдая за мной с довольным прищуром. А я перевёл взгляд на угол с отопителем и фильтровентиляционной установкой, расположенный в правом углу кунга, сверху. Там ползала и шуршала всякая гадость, которую собирал Мягкая Тьма. Я настолько привык к этим сущностям за всё время, что даже перестал их воспринимать иначе как элемент интерьера.

– Перевести систему в режим максимальной защиты. Перевести контроль питания на объект Александра Белкина.

Фантом-охотница встрепенулась.

– Режим питания какой? – тихо прошипела она.

– Для беременных, – тихо выговорил я, а потом встал и вышел из кунга, стараясь не шуметь тяжёлыми ботиками о пол прицепа.

На металлической площадке, положенной поверх дышла, долго вглядывался в шумящий лес, безразличный к нашим радостям и горестям. Лес жил здесь задолго до человека и намеревался пережить человечество, неспешно дожидаясь возвращения прав на планету себе. Но и пусть будет безразличным. Это мои радости.

– Я приставлю Долгую Лапу и Белого Голоса, – раздался рядом клокочущий нечеловеческий голос, заставивший меня скосить глаза.

Рядом с лестницей, легонько водя острыми мохнатыми ушами и глядя на меня карими глазами, стоял Первый Клык. Волкудлак был совершенно серьёзен, как и положено вожаку волчьей стаи.

– Ты тоже знал? – негромко спросил я, не отводя взора от серого хищника.

– Беременные пахнут иначе. Ты не поймёшь. Ты не должен отвлекаться. Поэтому я приставлю лучших. Её жизнь в твоих руках. Не делай ошибок.

– Ты со мной?

– Да, – по-человечески кивнул Клык. – Ты ведь тоже поможешь мне с волчатами после войны.

– Ты думаешь, она закончится? Ведь мы до сих пор ничего не знаем о целях врага.

– Всё заканчивается. Война тоже, – ответил волк, – я слышал, как этот Денис говорил со своими старшими. Враг не использует ничего из своего, только заимствует наше. Наше оружие, наш облик, нашу манеру воевать.

– Драконы и орки – это наше? – усмехнулся я.

– Да, – продолжил волк, – ты привык видеть отличия. Я вижу схожести. Драконы – наши. Орки – наши. Псы – наши. Я даже скажу, где видел это. В играх Стажёра. Враг примеряет на себя маски. Выбирает, какая лучше. Но это маски наших идей.

– Синие пули тоже? – снова улыбнулся я, задумываясь над словами волка и выискивая брешь в его логике.

– Синие пули тоже. Денис говорил, что ты преследовал Мясника, убившего разработчика этих пуль. А зная, что они берут души, то пули тоже достались им.

В памяти всплыла трехэтажка, выбитые окна, и чёрная тварь, держащая за волосы немолодого мужчину. Крик человека, которого Мясник водил горлом по обломкам оконного стекла, торчащим из рамы. Крик, сменившийся предсмертным стоном и смешанный с влажным чавканьем человеческой плоти.

– Тебе бы шпионом работать, – пробурчал.

– Просто слух чуткий, – понизил голос Первый Клык. – Те пули сделаны по подобию твоего клинка, но их не доделали. Что-то мешает.

– Тоже Денис говорил?

Волк молча кивнул.

– Зато враг на ура использует, – продолжил я.

– Та пуля не смогла убить тебя. Белый Голос до сих пор хромает. Его перелом не заживает. Не хочет. Она лишила его того внутреннего колдовства, что лечит нас, сделала простым смертным.

– На мне бронежилет был.

– Была ещё одна пуля. Она попала в руку, но оставила лишь синяк, ты в горячке боя не заметил. Клинок и пули родня. Клинок не даёт пулям тебя убить. Я думал, показалось, но сейчас думаю, нет.

– Он прав, – раздался сзади протяжный шипящий голос, заставивший меня вздрогнуть.

– Твою мать, – тихо выматерился я, – уже и забыл про тебя. Ты когда спишь, тебя невозможно ощутить.

Из двери кунга неспешно выползал древний Полоз, шипя, как проколотая покрышка от грузовика, шевеля длинным чёрным языком и свивая толстые кольца, по которым пробегали фиолетовые искры колдовства.

Полоз издал негромкий свистящий смешок. Он превратился из маленького ужика-шнурка в десятиметрового змея, и его голова висела на уровне моего лица. Колдовство меняло не только размер, но и массу. От огромного веса прицеп медленно накренился и заскрипел металлом. Выбежавшие на поляну случайные лягуши замерли при виде этого чудовища, словно увидев кошмар всей своей жизни. Змеи были их естественными врагами, а это змей всех змеев, тварь, пришедшая из тех времён, в которых не то что человека, но млекопитающих ещё не было. Полоз сам признался, что смутно помнил, как охотился на последних динозавров. Передо мной сейчас возвышались сотни миллионов лет живой смерти, неспешной и неотвратимой. Даже стоящий рядом Клык почувствовал себя неуютно, сглотнув и поджав хвост и уши.

– Пули. Клинок. Они единое, – прошипел полоз. – Но не о пулях сейчас думать должен ты.

– А о чём? – спросил я, но Полоз не ответил, замерев на прогретой солнцем площадке, словно вырезанное из коряги изваяние.

Минуты напряжённой тишины оборвал звонкий девичий возглас. Из медицинской палатки выбежала Медуница, уперев руки в боки. Берегиня была просто вне себя от ярости.

– Где эта тварь?! – заорала она, зло сверкая глазами.

– Что случилось? – озадаченно спросил я, осторожно спускаясь по металлическим ступеням.

Как-то хряпнулся с них, благо бронежилет был, а то бы спину о нижнюю сломал.

– Нет, представь, эта упыриха вконец охренела. Я кровь на анализы собрала у всех, а она выпила втихаря! Найду, убью!

– А вдруг это не она?

– А кто ещё у нас по крови балуется?! Даже пробирки слямзила. Я её нахрен привяжу к койке и кварцевую лампу включу, пусть пожарится немного, гадина!

– Жестокая ты, – пробубнил я.

– А что не быть-то? Я между вашими квестами едва собрала всех. Мне ещё прививки делать от столбняка, и этих собачек тоже, а она нахрен мешает. Шурочке витаминов прописать нужно, и прочее. За ней вообще контроль нужен особый.

Берегиня резко оборвала свою тираду, словно проговорилась лишнего.

– Вы все вокруг знали и молчали? – спросил я, переводя взгляд то на волка, то на берегиню, то на Полоза.

Змей тихо засмеялся.

– Все.

– Мальчик у тебя будет, – насупившись, произнесла берегиня.

Я с открытым ртом уставился на Медуницу.

– Сами вы твари, – вырвалось у меня, а потом сильный удар в спину заставил слететь со ступенек плашмя в траву.

То древний Полоз легонько ткнул своей тяжёлой мордой.

– Иди, воюй, – протянул он. – Мы покараулим. Теперь тебе обратного пути нет, кроме как доказать Белуге, что ты лучший. И золото тут не главное.

Я встал с земли, отряхнулся и, бросив злой взгляд на эту компашку, пошёл на поляну, где готовились к походу члены моей команды. Впрочем, Клык последовал за мной.

Все осваивались с выданным им имуществом. Волоты облачились в громадные бронежилеты, отчего стали похожи больше на шагающие броневики, нежели на людей. Рядом с ящиками на брезенте лежали снаряды, заменившие большим двустволкам патроны. Разложены заботливыми рядочками, протёртые от смазки.

В противовес им волки раскидали своё добро по всей поляне, заставляя осипшую Ангелину, от которой ни на шаг не отступала полудница, ходить и орать на волкудлаков.

– Вы что, совсем остолопы?! – в очередной раз повышала она голос, остановившись у поджавшего уши волка, – вам зачем гранаты дали? Чтоб вы их в грязь положили?

– Да! – забавно вторила ей Яра, притворяясь попугайчиком.

– Чтоб через пять минут все как у Велимира с Тихоном!

– Да!

– Он-н-ни их как собаки кы-кы-кость зарывают про запас, – заикаясь, отметил Володя, а потом обратился ко мне. – Мы опять пы-пы-пешком?

– Придётся, – ответил я, начиная отряхивать испачканный локоть, благо камуфляж зленый, а то пятно от травы так и осталось бы на долгое время.

Я ещё раз обернулся к кунгу, ступени которого начали обвивать толстые кольца Полоза. У меня получалось два хранителя. Ангелина, которая полностью соответствовала своему имени и была обычным ангелом. Девушка из тех, кого отправили с таким придурком, как я, на войну с задачей обеспечить выживание. Просто выживание без всяких промываний мозга. Как она сказала, это обычная практика для подавших прошение о помиловании для тех, кто участвовал в восстании Люцифера, но не особо себя запачкал. Ей и достался боевой маг, попадающий во все неурядицы.

Вторым самопровозглашённым хранителем стал Полоз. Показывался он очень редко, но если показывался, то события всегда начинали развиваться не так, как ожидалось сначала. То нас чуть сумасшедший бог не съел, то Володя оказался продавшим душу, то Тик загонял силами своих войск как хомячков в подвале, то орда села на хвост целой дивизией.

Он был одним из тех немногих, кого я действительно боялся. Боялся необузданную доисторическую мощь, в сравнении с которым многие духи лишь младенцы. Боялся ту бездну миллионов лет, что смотрела на всех немигающими зелёными глазами.

Он почти не появлялся последнее время. Подумаешь, ссора с Белкиным, какой-то сверхмогучий некромант, служащий эмиссару зла, гибель батальонной колонны, летающие драконы со всадниками, загоняющие как дичь вертолёт, и лесной бог. Мелочи.

А теперь он появился и явно не собирается уходить. Значит, назревает что-то грандиозное. Дело в нашем походе? Не знаю. Поход может быть просто очередной мелочью, а может, и нет. Мы же просто за кладом.

Я задумался. И в это время ко мне подскочила Марфа. Я не шарахнулся от неё в сторону, но посмотрел напряжённо и хмуро. Метаморфа чужих с детским лицом и надутыми губами постоянно бросала расстроенный взгляд на ту кучу оружия, что лежало на поляне.

Марфа в очередной раз протянула мне листок бумаги.

На слегка мокром и немного помятом белом клочке с той же фотореалистичностью изображались люди. Два человека. Необычная одежда, в которой угадывалась военная униформа, и необычное оружие. Люди с сосредоточенными взглядами шли по лесной тропе между чёрных деревьев. Картинка как картинка, на некий футуризм похожа, словно снимают фантастический сериал про первопроходцев.

Марфа быстро развернула листок, показав другую картинку. Те же два человека, только показаны со спины, удаляющимися вдаль. И трупы. Лесная тропа была завалена телами ленивцев, разорванных в клочья.

Марфа аккуратно сложила листок в несколько раз и протянула мне. Я осторожно взял свёрток и положил карман. Я её не понимал. Проще Полоза понять, чем чужую. А ведь Полоз сразу среагировал, когда она появилась. Ох, неспроста это всё.

– Госпожа! Ква! Госпожа! – хором заголосили лягуши, заставив меня отвести взгляд от метаморфы.

На поляну вышла Оксана, неся свой пулемёт, позвякивающий колечками облегчителей, приделанных к нему. Лягуши обступили хозяйку омута, а та хмуро глядела на своих новоявленных подданных, отлынивающих от прокладки пути до точки выгрузки речного транспорта.

– Оксана, – произнёс я, когда девушка подошла ближе, – ты же на больничном.

– Я лучше с вами, чем слушать это кваканье. Даже наушники не помогают, – сухо отозвалась навья.

– Там тоже будет кваканье.

– Там пристрелю по закону военного времени, – зло ответила она, а лягушата озадаченно замолчали, лупая глазами и туго-туго соображая, что хотела этим сказать их любимейшая госпожа.

Они походили на стадо Горлумов из «Властелина колец», только вместо колечка бывшая русалка. Специально их научу скандировать цитату из книги. Прямо как предвыборный лозунг. «Наша прелесть!»

– Оксан, ты пулемёт передай. Ты теперь лучше сосредоточься на управлении своей силой и этой гурьбой зелёных.

– Этих? Они тупые, как чурки.

– Оксан, во-первых, это твои подданные. Ты хоть знаешь, откуда пошло это выражение?

Навья исподлобья глянула на меня в ожидании рассказа.

– Изначально чурами назывались резные на дереве изображения богов и чуров, или пращуров, то есть предков. Это потом, с крещением Руси, когда идолов подвергли унижению и уничтожению, слово «чуры» стало синонимом чего-то несуразного и глупого. Стали небрежно говорить «чурки», имея в виду деревяшку с лицом, или просто деревяшки.

– Мне пофиг на эту историчность. Это тупые земноводные. А во-вторых?

– А во-вторых, тебе их придётся использовать. На них даже оружие дали. Можно батальон формировать.

– Из них? Ты рехнулся. Те мелкашки, которые на них всучили, ни на что не способны. Они даже человека не подстрелят.

Я пожал плечами. Мне было все равно, что случится с этими лягушатами, но сама по себе перспектива опробовать их в каком-нибудь деле представлялась любопытной.

– Мелкашки заряжены патронами с однопроцентным серебром. Если эта орава даст залп из всех стволов разом, как стрелецкое войско при Иване Грозном, то будет по мощности как выстрел картечью.

– Да чему их можно научить? – с едким смешком произнесла Оксана, обведя рукой притихших лягушей.

– Мне пофиг на историчность, – зло процедил я, передразнив навью. – Учи. А пулемёт отдай. Ты теперь богиня! Привыкать надо!

– Кому отдать? – насупилась навья.

– Несмеяне, – ответил я, показав рукой на ужалку, греющуюся на солнце.

Бледная как моль девушка неподвижно лежала поверх гусеничного тягача, прикрыв глаза. Она словно ящерка на камне. Однако услышав своё имя, ужалка повернула голову и стала пристально разглядывать нас.

– Ага, она прям бежит и падает. Она хоть стрелять умеет?

– Умеет. Она снайпер от природы. А на КОРДе оптика стоит. Нам снайпер-пулемётчик ой как пригодится.

Оксана замолчала и посмотрела на свой пулемёт, словно девочка, которая не желает расставаться с брендовой сумочкой. А я поглядел на Несмеяну и поманил рукой. Та вздохнула и нехотя села, свесив ноги с брони. Я хотел повысить голос, но вопрос решился сам собой. Со стороны кунга раздалось громкое шипение рассерженного Полоза и ужалка сорвалась с места, да так, что при падении распласталась на траве. Она даже споткнулась один раз, когда, сломя голову, помчалась нашу сторону. Подбежав, рухнула на колени перед Оксаной, как провинившаяся крестьянка перед барыней. Я выпучил глаза, а Полоз зашипел снова. Несмеяна вскочила, повернулась в мою сторону и сделала три строевых шага, а потом замерла со стеклянными глазами.

– Передавай оружие. По накладной потом проведём, – выдавил из себя я, и Несмеяна сразу после этого снова рухнула перед Оксаной на колени.

– Госпожа, – раздался шипящий голос.

Оксана сначала нахмурилась, а потом улыбнулась. Было видно, что самолюбие навьи пребывало сейчас в самом приподнятом состоянии, а настроение ещё выше. Вспомнилась леди Винтер, она же Миледи из фильма про трёх мушкетёров в исполнении Маргариты Тереховой в момент вербовки английского офицера. Те же самодовольная небрежность и снисхождение.

Я усмехнулся, а потом вздрогнул и резко обернулся, так как сзади раздался пушечный выстрел. На поляне стоял Велимир и держал в руках свою чудо-двустволку. По поляне разлился запах пороховых газов.

– Не забыл я ещё стрелецкое дело, – пробасил волот.

Я зажмурился и стиснул губы, чтоб не выругаться, ведь нам с утра выходить. Требовалось ещё выработать тактику действий, проверить снаряжение, подумать над заклинаниями.

 

Глава 21. Золото души

– Может, не пойдём? – спросила стоящая рядом, с тоскливым взглядом, Ангелина. Она смотрела в шумящие кроны деревьев, неспешно грызя уже третью ириску. Жёлтые фантики от конфет падали тут же на землю. – Мы три раза облажались, еле ноги унесли.

– Да-а-а, – протянула хмурая полудница, которая в то же время была собрана и готова к разным приключениям.

Она неотступно следовала за моей хранительницей, как маленький щенок, боящийся потерять взрослых.

Я поднял глаза к небу, а то было залито серой беспросветной мутью, и роняло вниз прохладную морось. Лес намок и не торопился просыхать, а прогноз гласил, что такая погода сохранится ещё сутки.

В воздухе разливался аромат хвои и лесной сырости, по-своему очаровательной. Жаль только, что ботинки промокнут насквозь.

– Кто не хочет, насильно тянуть не буду, – негромко произнёс я. – А сам из принципа достану это золото и так небрежно швырну на стол. Мол, подавись.

– Он же твой тесть будущий, – с сомнением в голосе произнесла Ангелина.

– Да! – тут же поддакнула ей Яра.

– Ну и что. Станет, буду думать над мирным сосуществованием, а сейчас хренушки.

– Ну, тогда идём, – криво улыбнулась моя хранительница, – только ты не лезь вперёд. Я тебя очень прошу.

– Хорошо.

– Да, – снова подхватила односложный клич полудница, заставив меня скосить на неё глаза.

Солнечный дух явно не собирался отставать от ангела, следуя по пятам. Я хотел высказаться по этому поводу, но промолчал, так как мимо нас прошёл целый взвод солдат. Они двигались бесшумно и целеустремлённо, при этом совершенно не оставляли следов на сырой земле и не приминали мокрую траву. Ни капля не упала с зелёных листьев. А чуть поодаль шёл ещё один взвод призраков.

Ангелина проводила взглядом солдат времён Великой Отечественной войны. Они были точь-в-точь как те вояки, покоряющие сказочную Навь, разыскивая выход из мира мёртвых.

– Доделал? – ещё шире улыбнулась Ангелина.

– Да-а-а? – встряла Яра, притворяясь однобитной системой, умеющей произносить только «да» и «нет».

– Да. Зря я, что ли, почти академик прикладного чародейства. Я не зря поощрял забавы Володи с игрой. Мы с ним вдвоём нахимичили столько обманок, что можно имитировать целый батальон. Помнишь, как Булычев наших двойников создавал? Я взломал его чары. Хреновые у них колдуны в генштабе.

– Потусторонний дисбат получается. Для никогда не живших, но мёртвых, – прикусила губу хранительница.

Яра вгляделась в лицо Ангелины, а потом вздохнула.

– Мы сами все потусторонний батальон, – ответил я. – Мы все прошли через мир мёртвых. Он нас изменил. Шурочка увеличила радиус своего восприятия на порядок, Володя стал сильнее, но при этом не спит. Вообще не спит, только притворяется, как и ты. Он думает, никто не знает об этом. Я тоже изменился. После Нави мои пчелы могут взаимодействовать с реальностью. Они стали осязаемы.

– Солдат бы сделал настоящими.

– Да! – крякнула в поддержку Яра.

– Не получается. Я же первым делом попытался создать что-нибудь новое, но у мира мёртвых свои правила. Только пчелы могут быть реальными.

– Тоже мне пчелиный король, – буркнула Ангелина, – Трутень.

– Ни слова! – усмехнулся я и приложил к губам набравшей в лёгкие воздух полудницы палец.

Та замерла с надутыми щеками, сведя глаза вместе и глядя на мою ладонь.

– Ну, хорошо. Мы можем спровоцировать орду на атаку, ввести её в заблуждение численностью. Но мины и прочее. Твой призрачный батальон пройдёт через них, не зацепив.

– Ты меня недооцениваешь, – ответил я и повернулся, а потом махнул рукой.

В ответ мне помахал Кирилл, держа в руке обычный геймпад от приставки, разве что заговорённый. А потом он начал шевелить пальцами, и на поляну из-за медицинской палатки вышла худосочная человекоподобная фигура. Деревянный манекен, наспех закрашенный краской цвета хаки, полученной на складе, нескладной походкой двинулся в нашу сторону.

– Это что за хрень? – прищурилась Ангелина.

– Это сапёр многоразовый.

– Деревяшка, что ли?

– Ну, извини, – театральным жестом развёл я руки. – Это в Израиле каменных големов клепают. Наши не гномы могут только с деревом работать. Даже железо не оживят. Специфика менталитета.

– Ты их для этого пригласил?

– Не только, – улыбнулся я. – Там больше Володя полет фантазии осуществил. Я ему только через плечо заглядывал.

Когда деревянный обречённый увалень протопал мимо, я поднял руку. На кончиках вытянутых пальцев разгорелся зелёный огонёк, быстро-быстро пульсируя.

На поляне уже стояли в ожидании два волота, Кирилл с геймпадом, ужалка Несмеяна с пулемётом Оксаны и огневица Вероника, держащая за руку Кермита. Стояли в обнимку и легонько покачивались Володя и Света. Вопреки возмущениям нашу новоявленную богиню я оставил в лагере. Ей сейчас нужно осваиваться со всей силой, которая вела себя пока непредсказуемо. Этот фактор лучше исключить.

Кирилл не доверил себя бутилированного никому и нёс баллон в рейдовом ранце за спиной.

Кстати, древний вампир немного слукавил про бессмертную классику автоматов Калашникова. Когда мы открыли ящики, то в них помимо калашей были новенькие пистолеты-пулемёты ПП-2000 калибром девять миллиметров. И записка, мол, в лесу лучше так. А ещё нашлись импортные помповые дробовики, и наши новые штурмовые автоматы калибра двенадцать и семь миллиметра.

Пистолеты-пулемёты я снабдил облегчителями и отдал женской части нашей группы. Кирилл, Володя и я запаслись АК-12 с барабанными магазинами на девяносто четыре патрона каждый и подствольниками. Волки вооружились до зубов и калашами, и дробовиками. Как они все упрут, не знаю, но это не люди, а звери, поэтому сильнее обычного бойца.

Ангелина недовольно осмотрела это войско.

– Новичков зря берёшь.

– Они не люди. Даже волоты. Ничего с ними не случится, – ответил я, скосившись на Яру, которая так и стояла с надутыми щеками. Я улыбнулся.

– Вольно.

Полудница шумно выдохнула и сделал шаг к Ангелине, а потом взяла ту за руку.

– Светлячок, – ласково произнесла девчурка, заставив всех усмехнуться, хотя у самого солнечного духа на лице не было ни намёка на улыбку.

Хранительница пожала плечами, а мимо неё прошёл громадный деревянный голем, за которым следовала Соколина. На спине Терминаши как на вешалке висела куча подсумков с боеприпасами и оружия на лямке. Гранаты ручные, гранатомёт противотанковый, пистолеты и прочее. Это наша правнучка Перуна для себя резерв создала.

– Все. Шагом марш! – прокричал я и двинулся вперёд, глядя на белоснежную косу ратницы.

По древнерусскому обычаю мы вплели в неё не одну ленту, а две. Это в знак того, что она помолвлена. Алая лента бога войны соседствовала с полосатой георгиевской ленточкой. Соколина яростно сопротивлялась, когда ее уговаривали на вторую ленту, но потом под напором берегини сдалась. Медуница надавила на то, что отказ от условий богов потом может аукнуться на поле боя. Не нужно рисковать. После дебатов Соколина согласилась только на вариант с черно-оранжевой лентой, мол, не так бросается в глаза, что это предсвадебная. А мне было все равно. Я не собирался заставлять своего сына жениться на незнакомой ему девушке. Мы не в средневековье. К тому же, он говорил, что встречается с няшкой-симпатяшкой из столицы. Экзамены бы не запорол с любовным романом.

Я пошёл вперёд, а ко мне подбежала огневица, таща выпучившего глаза лягуша. Даже отсюда было слышно, как бьётся его испуганное сердце. Он не горел желанием отправляться в лес навстречу со всевозможными чудовищами. Но одну Муть мы видели. Только из засады и нападает. Медлительный и неуклюжий, хотя сильный.

– Поехали, – буркнул я, когда миновали гарнизонный барьер.

– Тоже мне Гагарин, – в тон мне недовольно проворчала Ангелина.

Ей это золото и даром не надо было.

– Да!

Я улыбнулся, а потом начал на ходу водить перед собой ладонями. В воздухе стали возникать призрачные пчелы. Они были разные. Те, что сияли белым, садились на землю и начинали закапываться в мох или хвою. Это колдовские фугасы, которые на обратном пути будут выскакивать на пути врага и взрываться прямо перед ним. Те, что тускло светились оранжевым, подлетали к волотам, забирались к ним в сумки и вытаскивали оттуда обычные гранаты, и тяжело гудя поднимались с ними к нижним ветвям деревьев или стволам на уровне головы человека. Они станут колдовскими детонаторами снаряжённых серебром гранат.

Мы так и шли. Впереди и по бокам иллюзорные обманки, в авангарде деревянный сапёр, в первом эшелоне Соколина с дубовым големом и волоты, экипированные в специальные бронежилеты. Володя, идущий слева, в шутку называл их биотанками. Ангелина держала правый фланг. Они были основной ударной силой, в то время как задачей остальных являлось сдерживание случайно прорвавшихся врагов на дистанцию ближнего боя. Волкудлаков я поставил в арьергарде, они должны исключить атаку противника с тыла. За мной следовала вместо Оксаны Несмеяна. Бледное дитя змеиного народа ничем, кроме нечеловеческих глаз и такой же гримасы, от нас не отличалась. Она шла спокойная и невозмутимая, чем выгодно отличалась от навьи, но опыта у неё маловато.

– Туда-ква! – негромко проквакал Кермит, а когда я обернулся, то показал пальцем немного левее того направления, куда мы шли.

Я покачал головой, но дал команду на изменение направления движения.

– Далеко?

Лягуш пожал плечами.

– Туда-ква.

– Тупое создание, – снова пробурчала Ангелина, остервенело грызя очередную ириску.

– Да! – тут же вставила в разговор своё согласие с такой характеристикой Яра, окончательно взяв роль внештатного попугайчика моей хранительницы.

Полудница шла рядом, держа мою помощницу за руку. Мелкая морось заставила нашу экипировку и оружие блестеть, а форму потемнеть и потяжелеть. Сырость лягушачья надоела через полчаса ходьбы, а лягуш все тыкал пальцами в разные стороны.

– Слышь, Сусанин, долго нам плутать? – зло спросил я у лягушонка.

Отчего тот вылупился на меня непонимающими глазами. Это создание действительно не блистало интеллектом. Я вздохнул и махнул рукой, бесполезная глупая сущность.

Тем временем перед носом у лягуша пролетела одна из моих пчёл. Лягуш не перестал прыгать, но при этом неотрывно глядел на призрачное насекомое. Если бы он захотел стрескать пчелу, то его ждал бы очень большой сюрприз, но видимо Кермит уже обжёгся на жёлтых полосатых, раз недовольно сжимал широкий рот. Странно вообще видеть разумную лягушку. Я понимал, что это колдовское создание, но ведь у него должна иметься память о прошлом, раз он может говорить, сразу умеет ходить как человек, пользуется простейшими инструментами. Неужели Яробор, создавая таких существ, сразу в них все вложил? Вот так вот раз, и всё.

Я вздохнул и тоскливо окинул свою группу взглядом. Я уже отвык от нормальных людей, постоянно обитая с духами, призраками, нечистью и нежитью. Я сам скоро стану нечистью. В нормальном обществе меня бы давно сочли за сумасшедшего, не говоря о моем окружении. Они ведь все ненормальные с человеческой точки зрения.

Меня догнал Володя, неся на плече дробовик и свой любимый ППШ. Оружие, снабжённое заклинанием облегчения, не сковывало движений и не замедляло хода, а в воздухе перед ним плыли два подствольных гранатомёта, отсоединённых от автоматов. Как Сорокин говорил, разгон гранаты выстрелом быстрее, чем телекинезом, и я был с ним согласен. В руках Володя держал планшет, на котором изображалась карта местности и яркие точки, показывающие позиции призрачных отрядов. Он периодически сосредоточенно протирал стекло ладонью от брызг и водил пальцем, задавая потусторонним взводам траекторию движения.

– Я у-у-уже есть ха-ха-хочу, – заикаясь пробормотал он.

– Вполне может быть дурацкая затея, – согласился я. – Этот придурок запросто мог принять кучу скомканной фольги за золото, при этом найдя случайно одну монетку. Для него все блестящее.

Володя криво усмехнулся.

Впереди мерно топал громадный голем, притаптывая сырую траву, Соколина заскочила оной ногой на большую скобу, вбитую в спину деревянного создания, за другую держалась рукой и зорко поглядывала по сторонам. Иногда от ее длинной косы проскакивали блеклые разряды, перепрыгивая на оружие и броню голема. Она явно гордилась этим спецэффектом. На том же големе сверху, прямо на шее, сидела наша вампирша. Света держала в руках пистолет-пулемёт и притворялась дополнительной турелью.

Вокруг шумел лес, роняя с хвои сосен на перистые листы папоротников, рыжие муравейники и моховую подстилку тяжёлые капли. Моросящий дождь прекратился на какое-то время, но от сырости не избавил. Ботинки промокли насквозь, привнося внутрь состояние осени и тоски. Пожалуй, только лягушонку было комфортно.

– Туда-ква! – в очередной раз произнёс земноводный, тыкая пальцем в лес.

– Дорогу бы не забыть, – пробубнил я, глядя на тёмные кроны сосен и вдыхая аромат сырой хвои.

Рядом с глухим стуком упала шишка, а потом прыгнула ко мне в ладонь, подцепленная телекинезом. Я шёл и сжимал ее в руке, шершавую и немного колючую.

В какой-то момент со мной поравнялся Первый Клык. Волкудлак, пахнущий мокрой псиной, оскалился и негромко прорычал.

– За нами следят.

– Кто? – коротко бросил я, старясь не поворачиваться и не глядеть по сторонам.

– Не знаю, но следят. Чутье.

– Давно? – переспросил я, стиснув пальцы на оружии.

– Да, – рыкнул волк.

– Думаешь, засада?

Волкудлак закрыл глаза и принюхался. Он втягивал воздух десяток секунд, прежде, чем начать говорить.

– Ружейной смазкой пахнет и порохом.

Я легонько повернулся, сразу зацепившись за внимательный и колючий взгляд Ангелины. Моя хранительница на ходу достала ириску и закинула в рот, как всегда делала, когда была напряжена. Нахмурился и Володя, а его ППШ едва уловимо перестал раскачиваться и натянулся на ремне, готовый прыгнуть в ладони.

– Ну что? – тихо спросила Ангелина. – Как выкручиваться будем?

– Как на Тике, – негромко ответил я.

– Это когда замок штурмовали, или когда к священному городу прорывались? – достав сразу горсть квадратных конфет, уточнила хранительница.

– Хочу взглянуть, кто это, – произнес я, проигнорировав вопрос. – Впереди кусты. Там пустим макеты и накидываем шапку-невидимку.

– А раньше не мог? – тут же спросила Ангелина, шмыгнув носом.

Она была явно недовольна сложившейся ситуацией.

– Да! – тут же вклинилась Яра.

– Нет, – ответил я, – Тик нас раскусил в два счета. Эти не тупее. И помнишь смертника-нарони? Он нас атаковал, несмотря на маскировку.

– Ну да, – кинула Ангелина. – Тогда мне ноги оторвало.

– Ага. По самую грудь, – усмехнулся я. – Тебя как фарш можно было собирать в пакетики на развес. Я тогда не знал, что ты ангел, думал всё, вычёркиваем из списков, на похороны скидываемся.

– Светлячок? – недоуменно произнесла Яра, а потом ткнула пальцем в бедро моей хранительнице.

Все она понимает, эта природная сущность, говорить только толком не может. Ангелина же медленно моргнула, закатив глаза, и неспешно спросила:

– Сейчас что изменилось?

После этого вопроса что Клык, что Володя, казалось, превратились в одно большое ухо.

– Я у вампира заклинание купил. Доработанную версию шапки-невидимки. Энергии ест прорву, но должно хватить. Я щит отрублю.

Мы разом глянули на удаляющиеся спины наших товарищей.

– Прикрываем, – шепнула Ангелина, и я кивнул.

Мы втроём пошли напрямую в заросли шиповника. Колючий он конечно, но можно потерпеть. Остальные хоть и обернулись посмотреть на нас придурочных, но не остановились. Деревянный манекен исчез где-то между бурых щербатых стволов, ровных как мачты кораблей. Волоты и голем с вампиршей на шее и Соколиной на прицепе с треском продирались через заросли кустарника в ста метрах впереди. За ними следовали Кирилл с геймпадом, огневица за руку с лягушом и Несмеяна с пулемётов в руках.

Я достал из кармана обычный с виду карандаш и переломил пополам. Очертания моих товарищей растаяли, а из кустов вышли точные копии с сосредоточенным видом оглядывающиеся по сторонам. Все это время одноразовый артефакт собирал информацию о нас, создавал дубли. Самое интересное, что контуры друг друга мы видели, так как артефакт специально дал нам эту возможность.

Заминка произошла, когда мимо проходили волкудлаки из арьергарда. Они замерли у кустов, усердно принюхиваясь, и в то же время вглядываясь вслед нашим призрачным копиям, которые весьма достоверно обходили препятствия и многозначительно переглядывались. Потом волки все же с приглушенным рычанием пошли дальше. Лишь один обернулся на несколько секунд, а потом догнал остальных.

Я сидел в колючих зарослях, стараясь не обращать внимания на комаров, которым наша маскировка по барабану. По подсвеченным контурам было видно, что Ангелина зажала рот полуднице. Все молчали. Из кустов хорошо просматривалось все, что происходит, а вот возможные преследователи вряд ли полезут шуметь в густой шиповник.

Сидели минут пять. И только потом заметили движение. Три человеческие фигуры в постоянно меняющей цвет форме сноровисто передвигались от ствола к стволу, где замирали на некоторое время, а потом перебежками следовали по нашему следу. Я вглядывался в них, стараясь угадать, кто это.

Тем временем фигуры поравнялись с местом нашей засады. Тот, что ближе, поднял висящий на шее бинокль и стал вглядываться в даль. Когда он начал жестами глухонемых объяснять что-то товарищам, я смог рассмотреть их получше. А когда узнал, то чуть не выругался вслух. Это были одержимые из свиты Лилитурани. Демонесса зачем-то отправила за нами погоню.

– Нашли! – раздался издалека девичий крик. – Нашли!

Я даже прикусил губу от удивления. Честно, уже перестал надеяться. Оказывается, лягушонок не соврал. Но оставалась сложность в виде троих одержимых. Универсальные солдаты, не ведающие страха и не обращающие внимания на боль, при должной экипировке могут стать изрядной проблемой. Лучше всего использовать призрачную сеть, спеленав этих шпионов, а уж потом доставить в лагерь. Здесь они вряд ли заговорят.

Я легонько провёл пальцами по запястью, словно подцепляя прилипшую паутинку, и активировал заклинание.

– … Ут …во …до-о…ища! – донёсся приглушенный лесом нецензурный возглас вампирши, которая порой могла вставить такое для красного словца.

Я поглядел на Володю, убедившись, что и он готов к действиям, а потом легонько подался вперёд. Только не успел.

Из соседних кустов мелькнула чёрная смазанная фигура, на бегу врезавшись в ближайшего шпиона. Человека смело, как пушинку, а Мясник бросился к следующей жертве. Человек вскинул автомат с глушителем, но тяжёлая рука монстра с глянцевой ровной поверхностью вместо лица, возвышаясь над несчастным на целую голову, просто ударила кулаком. Хрустнула кость, и человек рухнул мешком на землю. Самое страшное, что все это проходило в полнейшем молчании. Не слышалось ни криков, ни стонов.

Мясник был не голым, как обычно, а носил на себе разгрузочный жилет и разные подсумки. Впрочем, голый ли он, неизвестно. Фигура не несла на себе ни капли половых или прочих физиологических признаков, словно это тонкий скафандр без выступающих деталей или синтетическая тварь, имеющая бионическую форму. Скорее, второе.

Я подался вперёд, готовый бросить сеть в сторону стоящего спиной к нам Мясника, но почувствовал, как меня тихонько потянули за форму. Это заставило замереть и дальше молча наблюдать за происходящим, слушая едва заметное дыхание моих товарищей.

А тварь орды неуловимым движением выхватила из жилета метательный нож и, не поворачивая голову, швырнула в сторону третьего шпиона демонессы. Человека даже отбросило на два шага от такого. Он упал на мох и задёргался, вцепившись в металлическую рукоять клинка. Тем временем Мясник подскочил к тому первому, которого сшиб броском. Человек успел подняться и направить оружие на чудовище, но Мясник оказался быстрее. Он сжал ладонь на держащей цевье автомата кисти несчастного. Снова хрустнули кости, а потом чёрный монстр просто пнул горемыку в плечо. С треском разорвалась ткань формы и с чавканьем оторвалась рука, оставшаяся в лапах Мясника. Человек молча отлетел к стволу сосны. Но это был не простой человек, а одержимый. Он не отреагировал на травму и хлещущую кровь, а выхватил из подсумка гранату и резким движением потянул зубами кольцо. Захрустели зубы, а концы проволочного фиксатора предохранительной скобы распрямились и выскочили из запала. Одержимый, даже смертельно раненный, был неимоверно силен и опасен.

Мясник не стал убегать, небрежно отбросив оторванную конечность, и едва заметным отработанным движением швырнул еще один нож, проткнув целое плечо человека и пригвоздив того к дереву. Размеры ножа позволяли это сделать, так как подходили больше короткому мечу, чем ножичку, видимо были универсальны. Каков монстр, таков и нож.

Граната упала под ноги, хлопнув сработавшим запалом, а потом взорвалась. Хлёсткое эхо разнеслось по всей округе. Я едва успел поставить самый минимальный щит, чтоб оградить нас от осколков.

Мясник немного повернулся боком, и поднял руку так, чтоб предплечье защитило голову. Я внимательно наблюдал за ним, стараясь не упустить ни одну мелочь. Мне впервые приходилось наблюдать за этим чудовищем орды без спешки. Обычно мы его или преследуем, или убегаем от него, если Мясник не один. А сейчас он оказался именно не один.

Из дальних зарослей неспешно вышли черные фигуры. Около двух десятков. Я прищурился и покачал головой. Орда никогда не стоит на месте в своём пути в развитии войск. Вот и сейчас от дерева к дереву перебегали орки. Семь плечистых бойцов, экипированных в трофейные бронежилеты и разгрузки, и вооружённых калашами, сноровисто занимали позиции. Десяток громадных псов шли, молча опустив тяжёлые головы.

Казалось бы, знакомая ситуация, вот только у врага появились новые персонажи. Бронированный кабан теперь нёс хитроумную систему ремней, к которой крепились различные мешки и сумки. А ещё его окружал изрядный барьер, прикрывающий весь отряд от авиационного удара. Чёрная тварь шла в середине построения, то замирая, то бесшумно делая десяток шагов.

Но больше всего меня поразили ещё две сутулые, почти квадратные фигуры. Громадные, не меньше двух с половиной метров, тролли. Они были экипированы в тяжёлую броню и несли огромные щиты. Из стеклянных прорезей в шлемах блестели маленькие глазки. В той руке, где полагалось быть клинку, тролли держали какой-то пулемёт. Возможно, обычный «Утёс». Хреновый расклад.

Тем временем Мясник с хрустом оторвал головы всех троих убиенных, а потом дождался проходящего мимо кабана и положил свой трофей в одну из сумок.

Я медленно обернулся. В той стороне, где находились наши товарищи, была полнейшая тишина. Наверняка они заняли оборону. Хотя в этом вопросе я больше надеялся на Соколину, как наиболее подготовленную. Но сейчас в нашем распоряжении имелся фактор неожиданности. Если они пройдут мимо, не заметив нас, то атакуем с тыла, выбив самых опасных на первых же секундах.

– Ты отчитался за тест? – раздался рядом незнакомый голос, заставив меня вздрогнуть и медленно повернуть голову в сторону говорящего.

В пяти шагах от нас стояли трое дроу. Темные эльфы были одеты в обычный камуфляж с экипировкой «Ратник». Лиц не видно из-за балаклавы, оставляющей только узкую полоску черноты с блестящими глазами. Черные, как и все остальное, очи дроу выделялись тонкими светящимися кольцами, словно кто-то обвёл края эбеновой радужки ярким фломастером. Было непривычно, но зато это придавало им некую человечность. Из-под кевларового шлема торчали подмятые вниз кончики острых ушей. Все же это создавалось для людей, а не для чужих.

– Да, – совершенно без акцента ответил дроу с оранжевыми кольцами глаз. – Я задолбался им объяснять. Координатор хорошо моделирует события, но они не принимают слов про спутник джипиэс. Для них космос – это что-то из ряда вон выходящее.

– Что с этими будем делать? – спросил высокий дроу с синими глазами.

Именно он спрашивал про отчёт. А сейчас явно нас имел в виду.

– Шуганём немного. Орков в расход, этот батальон им все равно не вынести. Сами не суёмся. Запиши это как тест номер сто двадцать два. Тема – «полевые испытания».

Дроу неспешно нагнулся, сорвал с кустика спелую костянику и растёр между пальцев, а потом поднёс ладонь к лицу и вдохнул аромат ягоды.

– С ними Посрединник, – как-то тоскливо произнёс второй, заставив меня вздрогнуть. Они знали мой позывной. – Он первого убил.

– Тебе это не грозит. Координатор учёл эту ошибку. И в тот раз Посрединннику помогла та тварь.

Я сидел и слушал, затаив дыхание. Вопросов прибавилось больше, чем ответов. Почему они говорят на нашем? Они предатели?

А ещё их отряд очень сильно напоминал по составу наш. Неужели они скопировали и нас, раз перенимают и все остальное?

К темным эльфам подошёл забрызганный человеческой кровью Мясник. Он неспешно взял рукой испачканную ягодой руку дроу и легонько приподнял, словно спрашивая, что это. Дроу прикрыл глаза и едва заметно зашевелил губами.

Мясник отпустил руку эльфа и сам наклонился к ягодам, вырвав росток костяники и бережно положив его в один из подсумков.

– Жаль, что дружбы больше нет. Они без неё сошли с ума, – пробормотал дроу с синими глазами, а потом после паузы добавил: – А я дочку недавно видел, соскучился по ней. Если бы не эти, я бы сейчас с ней был.

– Не вини Проксиму, они потеряли всех своих близких. От такого у кого угодно рассудок помутится. Но если не хочешь смерти дочки, делай тесты на совесть.

– Эта война не кончится никогда, – зло пробормотал второй. – Мли не отступят сейчас, без дружбы-то. К хренам собачим. Из-за каких-то отморозков с имперскими амбициями отдуваться нам. Ладно, давай потянем тигра за хвост.

Дроу поднял руку. Сразу после этого орки подались вперёд, как готовые сорваться с места бойцовые псы, а настоящие псы пригнулись и лёгкими шагами начали продвигаться на исходные позиции. Тролли вскинули оружие и плавно двинулись в сторону наших товарищей, обходя заросли шиповника.

Я сжал руку, готовый нанести первый мощный удар, и неспешно обвёл взглядом врагов, а потом наткнулся на взгляд третьего дроу, того, что все время молчал, а он смотрел на меня.

Я стиснул зубы и нервно сглотнул. Дроу перевёл зелёный взгляд сначала на своих товарищей, потом на Мясника, а потом снова на меня. Вот только он не поднял тревогу, а неуверенно поглядел себе под ноги, прежде чем пойти в сторону огромного кабана, увешанного сумками и рюкзаками. На ходу он ещё раз обернулся.

Он точно меня видел, несмотря на маскировку, или по крайней мере чувствовал. А ещё показалось, что этот тот же дроу, что заметил меня во время ловли вертолёта.

Орки обошли наши заросли и вскинули автоматы, готовые к бою. А потом издалека донеслись выстрелы и утробное рычание, граничащее с инфразвуком. Я думал, это наши начали вести огонь, но дроу разом встрепенулись.

– Там Ирка! – неожиданно выкрикнул высокий дроу человеческое имя.

Высокий резко взмахнул рукой, и весь отряд темных эльфов бросился лес. Я не стал атаковать. Не знаю, почему. Интуиция сработала. Вскоре к затихшим выстрелам добавились автоматные и пулемётные очереди. Доносились едва заметные крики и мат.

– Ты что-нибудь понял? – сразу же спросила Ангелина, отпуская полудницу, которая сделала глубокий вдох, а потом сразу выдала своё вопросительно «Да?»

– Да ни хрена я не понял. Нужно будет фэбоса за грудки взять. Он явно знает больше, чем говорит. Побежали.

Мы сорвались с места, отчего чары, рассчитанные на стационарную засаду, сразу растаяли, сделав нас видимыми. Взъерошенный Клык постоянно бросал взгляд в сторону скрывшихся врагов. А оттуда уже доносились не только выстрелы, но и взрывы, заставив подняться в воздух лесных птиц со всей округи. Сороки и всякая мелочь галдели не переставая.

Запыхавшись, я добежал до того места, где должны были сидеть наши. Из кустов сразу вынырнул Кирилл, держа в руках геймпад.

– Что там происходит?!

– Бросайте нафиг поиски, – на бегу махнул рукой я. – Там дроу. Заходим с тыла.

– А что это они там?

– Откуда я знаю, – огрызнулся я.

К нам подбежала Соколина. Девушка раскраснелась и взволнованно дышала. Ноги девушки были до колена испачканы болотной жижей, а ботинки хлюпали.

– Что делаем?

– Что, что. Просто заходим с тыла и влупим им.

Я оглядел отряд. Все наши стояли полукругом и ждали.

– Володя, направь призраков по кругу. Это должно создать видимость взятия в кольцо. Рассредоточим их силы. Кирилл, направь деревяшку по кратчайшему пути. Остальные под мой щит.

После моих слов Клык рыкнул, и волчья стая сорвалась с места, начав перебежками двигаться от ствола к стволу. Ангелина сумела привить им эту тактику, швыряя в бедных волкудлаков камни. Те поначалу визжали, как побитая дворняга, но потом приноровились, и теперь звериное чутье помогало им прятаться очень хорошо.

Я, слегка пригнувшись и выставив вперёд левую ладонь, держал щит. Пчёл и мины мы не трогали. Это наша страховка на успешное отступление. В правой руке у меня был автомат на лямке. При этом я пропустил вперёд голема.

Шли быстро. Выстрелы и взрывы приближались.

Со мной поравнялась Соколина. Она быстро затараторила, не снижая темпа движения.

– Нашли, представляешь? Этот зелёный не соврал. Там самолёт был. Старый-старый. Наверное, годов тридцатых. Сгнил совсем. И ящики с золотом. Мы их сгребли вместе с грязью. Потом отмоем. Ящики сгнили. Мы их там собрали. Блин! – под конец выкрикнула она, когда из зарослей выскочил огромный пес и вцепился в манекен зубами.

Деревянный неудачник рухнул на землю под весом зверюги, которая просто дёрнула головой и у манекена оторвалась голова.

– Фишка! – закричал Кирилл и поднял вверх геймпад.

Подросток демонстративно и пафосно нажал на кнопку с крестиком, и манекен взорвался от килограмма тротила, спрятанного внутри. Пса тут же разнесло на мелкие куски. Взрыв ударил по ушам и обдал нас комьям грязи, которые хоть и замедлились щитом, но неприятной липкости не потеряли. Большая воронка стала медленно наполняться водой.

– Вперёд! Вперёд! – закричал я. – Плотнее! Барьер!

В бою некогда объяснять длинными словами. Короткие фразы и мат заменяли всё.

Из леса вышел тролль, прикрываясь щитом. Он направил на нас свой пулемёт и открыл огонь. Обычные пули болезненно дались откатом в моей голове, но не так, как танковые снаряды. Справа и слева открыли огонь орки, спрятанные за валежником и в ямках.

По троллю ответную очередь дал деревянный голем. Было видно, что противник пошатнулся, но устоял. Следом по этому созданию дал залп сразу из двух стволов Тихон. Огромная двустволка волота была снаряжена как картечью, так и бронебойным. Снаряд калибра сорок миллиметров прошиб щит тролля и откинул того назад. Чёрное существо рухнуло навзничь.

Мы залегли. Колдовской барьер – штука хорошая, но вдруг у противника окажется оружие, способное пробить его, например, те синие пули. Судя по всему, они у врага в дефиците, раз применяются точечно и далеко не всегда.

Соколинин Терминаша долго и протяжно долбил очередью в кусты, растущие вокруг кучи валежника. Тяжёлые пули выкрашивали древесину, и за ней периодически затихали выстрелы орков. Бойцовый голем нёс на себе огромный запас патронов, и потому Соколина не экономила их сейчас.

Видимо, их расчёт на измор не оправдался, и из кустов на нас начали выскакивать псы. Их было гораздо больше, чем мы видели сначала. Звери быстро приближались, хрустя палыми ветками под лапами и ломая стебли лесной травы.

Я решил сэкономить силы и достал свой колдовской клинок. Артефакт можно потом зарядить энергией, оставшись сейчас более или менее свежими.

Справа от меня Велимир привстал на колено и сделал выстрел, потом ещё один. Серебряная картечь врезалась в надвигающуюся свору, оставив сразу трёх тварей на траве. Ещё одна закрутилась на земле, полыхая зелёным из колдовских ран, словно там были фонарики. У твари оторвало лапу, но она все одно оставалась опасной. Слева встала во весь рост Ангелина. Она вскинула ладонь, и по врагам ударило теми солнечными осколками, похожими на позолоченную мину направленного действия. Это заклинание смело ещё пятёрку колдовских собак. Остальных прикончила Вероника. Дух огня приподнялся на полметра в воздух и хлопнул в ладоши. Перед нами стеной заколыхался раскалённый воздух. Хвоя, палые ветки и прочий природный мусор мгновенно вспыхнул, и тут же погас, опав тлеющим пеплом. Полоса осиротевшей земли покрылась белым, словно снегом. Рядом вспыхнула смолистым огнём сосна. Пламя почти мгновенно вскочило на верхушку дерева, словно лютая белка, затрещав и начав ронять оттуда искры. Десяток псов на полном бегу влетел в это марево. Они сразу же завизжали и загорелись, как будто их облили напалмом. Истошный визг десятка скребущих землю и кувыркающихся созданий заставил всех поморщиться.

Я вскинул кинжал, на котором мерным оранжевым огнём загорелось янтарное навершие, и сделал быстрое движение слева направо, словно разрезая воздух. Заклинание мне в прошлый раз очень понравилось, и я старался его применять почаще.

С треском ломающихся ветвей несколько сосен начали заваливаться набок, обнажив полированный срез годичных колец. Так уж повелось, что я старался атаковать клинком, а барьер держать своими силами. Выстрелы из зарослей смолкли. Но все ещё продолжались где-то там, дальше.

– Вперёд! – выкрикнул я.

Огневица погасила жар. Отряд сразу подобрался и двинулся неизменными перебежками. Вскоре мы вскочили на поляну, вернее берег небольшого болотца. А там та самая тварь, что утащила тягач, яростно атаковала орду. Пять орков и один тролль почти в упор вели огонь по шевелящему корнями-щупальцами. Атаку поддерживала тройка дроу.

Чуть позже я заметил Мясника и ещё одного дроу. Раненого. Он валялся на земле почти под самым брюхом у болотной твари, перекушенный чудовищной пастью пополам. Отряд орды пытался подобраться поближе и выхватить раненого, но это нечто не давало приближаться, орудуя мощными кореньями-щупальцами. То там, то здесь на теле возникали зубастые пасти, норовя дотянуться до тех, кто пытался отнять у него законную добычу.

– Огонь! – закричал я, и отряд разом начал обстреливать орков и тролля.

Оказавшись в невыгодной позиции, они сразу оказались перебитыми. Ещё бы.

– Муть! Муть! – квакал на всю поляну испуганный лягуш.

Так это и есть Муть? Да, солидный монстр.

– Живьём брать! Живьём! – снова прокричал я, но в этот момент земля под ногами лопнула.

Толстый корень, поднимая грязь, вырвался из-под ног, раскидав нас по сторонам, а потом вцепился в лодыжку Тихона. Волот закричал, словно его ужалила ядовитая медуза. Хотя монстр запросто мог быть ядовитым. Второе щупальце подкинуло на высоту верхушек сосен двух волкудлаков.

– Ну почему щупальца?! – с ноткой психоза в голосе прокричала Ангелина. – На Тике щупальца. Здесь щупальца. Сколько можно?!

Я соскочил с земли, прихрамывая на правую ногу. Корень очень неудачно отшвырнул меня, и я подвернул лодыжку. В руках снова вспыхнул клинок. В этой сваре всех против всех нужно умудриться остаться целым.

Я взмахнул клинком, а потом указал пальцем на тварь, у которой от заклинания отвалилось щупальце. Корень рухнул в болото, погребя под собой одного из дроу.

– Вероника, жги! – выкрикнул я, краем глаза увидев Мясника, который нырнул в грязь следом за темным эльфом.

Огневица выбежала вперёд и вскинула руки. Вокруг неё заполыхало кольцо огня. Муть взревел и начал отступать в свою жижу. Но огневица не унималась. Под ее натиском вспыхнул торфяник.

– Твою мать! – выругался я, представляя масштаб стихийного бедствия.

Если не потухнет, то всё в дыму стоять будет не меньше месяца. А иные торфянники десятилетиями горят.

Муть совсем уже ушёл, однако не один. Толстое щупальце уволокло за собой огромного кабана орды, словно упитанного кролика. Тот визжал до последнего, пока этот противный звук не оборвался чавканьем болотной жижи.

Я быстро огляделся. Мясника уже не было, а на поляне лежали три тела темных эльфов, которых я срезал вместе с корнем. Виднелся ровный зеркальный срез на пластинах бронежилетов и оружии. Мутно-стеклянистые кости, торчащие из чёрного мяса, тоже рассечены, как яблоко опасной бритвой. Вот только голов у них не было. Мясник оторвал их так же, как это делал со своими жертвами. Зачем? Не знаю.

– Поймали! – кричала Соколина, прыгая, как школьница, сдавшая ЕГЭ.

Я перевёл дыхание и повернулся. Рядом с огневицей в кольце обугленной земли и спёкшейся глины лежал дроу. Тёмная эльфийка. Она была перекушена пополам Мутью и сейчас лишь шевелила губами, силясь что-то сказать.

Поймали. Действительно поймали.

Я с облегчением выдохнул. Эльфийка лежала на мокрой траве, окутанная клубами пара от недавнего жара. Осмелевшие комары и прочий гнус начали потихоньку стягиваться к месту боя, решаясь сделать то, что не удалось чудовищам.

Ко мне подошёл Клык. Он понуро принюхался к этому созданию, а потом едва слышно произнёс.

– Трое.

Я кивнул.

– Надеюсь, оно стоило того? – спросил он.

– Не знаю, – ответил я, – Погрузи тела на голема, дома похороним по-нормальному.

Клык постоял немного, а потом без слов развернулся и пошёл к своим, стоящим над телами убитых волкудлаков.

Я проводил его взглядом. Жалко волков, но с другой стороны, я их не тянул насильно. Они знали, на что шли.

– Ты теперь герой будешь, – негромко произнесла Ангелина, подойдя ко мне и держась за бок.

Ей опять досталось. Я насчитал четыре пулевых ранения.

– Не хочу быть героем. Я хочу, чтоб война закончилась.

Мы замолчали, а потом раздался взрыв. Я мгновенно поднял глаза.

На том месте, где лежал дроу, осталась небольшая воронка, сам дроу превратился в ошметки. А над этими кусками чёрной плоти стоял Кирилл, держа автомат с дымящимся подствольником. Выстрел был не простой. А с колдовским зарядом.

– Тварь! – заорал он. – Тварь! Тварь!

– Ты что сделал?! – выкрикнула Соколина, подбежав и схватив лича за грудки.

– Они Макса убили! И Тору!

– Дебил, они и так мертвы были!

– Я тоже мёртв! А они были частью меня! Я, они – все это единое целое. А они отняли это. Давай тебе руку оторвём?!

Я сплюнул в лужу и опустил глаза. Сейчас не было сил даже ругаться.

– Домой надо, – негромко протянула Ангелина, флегматично жуя конфету.

Она не спеша потянулась за следующей, но вытянула на свет какую-то болотную улитку, которую брезгливо откинула в мокрую траву.

– Да, – согласился, шмыгнув носом. – Планируемые задачи выполнили.

Мы стояли и глядели под ноги. Я чувствовал, что колдовская сила во мне ещё не истощилась, но вот силы душевные кончились. Слишком тяжёлый и насыщенный день оказался.

Меня кто-то потянул за рукав, и я неспешно обернулся. Высокая и бледная Несмеяна протянула мне комок грязи с какими-то белесыми паклями.

– Что это? – вяло спросил я.

– Дроу. Голова, – прошипела ужалка.

– И зачем она нам?

Вместо ответа Несмеяна начала очищать ее от грязи. По рукам потекла болотная жижа вперемешку с чёрной кровью, заставляя брезгливо смотреть на это зрелище. В какой-то момент она дёрнула за края проломленного черепа, и оттуда полилось неоново-оранжевое сияние.

– Дай! – резко вырвалось у меня.

Я схватил голову и уже без всякой брезгливости стал ломать сочащуюся чёрной жижей черепную коробку. Она не поддавалась, поэтому пришлось использовать телекинез, но вскоре на моих руках осталась прозрачная янтарная сфера. Она оказалась точь-в-точь как те, что собирали дроу из пленных пассажиров вертолёта. Это была человеческая душа. Я поднял ее на уровень глаз и жадно всмотрелся. В этой большой оранжевой икринке плавала какая-то чёрная клякса, словно в яблочный сок капнули тушью, но она ещё не успела раствориться, и плавала в соке, принимая разные причудливые формы. Эта клякса очень походила на одну вещь.

Я поднял глаза на Володю. Именно такую кляксу достал из его головы бес, когда мы готовились к походу сквозь Навь. Контроллер к человеку. Кусок паззла встал на своё место с таким щелчком, что казалось, его могли услышать остальные.

Володя был тестовым образцом контроллера, но мы изъяли эту субстанцию. Такая же субстанция находилась в головах темных эльфов. Они люди. Не совсем, но люди. Орда с момента вторжения пошла дальше в своих изысканиях. Она научилась брать человеческие души, прятать их в специальные оболочки, добавлять систему контроля, а потом помещать в синтетические тела. А позаимствовали они этот механизм у бесов. У одержимых. Получались эдакие маго-киборги.

Все дроу – люди!

И Анна теперь тоже?

Я вспомнил дроу, который не выдал меня у вертолёта, и недавно в кустах. А ведь его глаза были не чисто зелёные. Один лазурный, а другой изумрудный. Как у Анны.

Я почувствовал, как земля передо мной закружилась. Стоило больших усилий, чтоб не сесть в грязную траву.

Что же происходит, мать вашу? Зачем? А черные сферы с фиолетовыми искрами внутри, они чьи души?

 

Глава 22. Кровавая мстя

Дождь усилился, начав лить как из ведра. До лагеря мы возвращались промокшие до нитки. Земля хлюпала под ногами, ботинки через раз скользили в лужах. Радовало только одно, что мы возвращались не с пустыми руками, и добыли не только золото, за которым собственно пошли, но и нечто большее. Мы добыли разгадку к тайне. Тайне жертв Мясника и тёмных эльфов. Сколько угодно можно сейчас сердиться на Кирилла, но именно он открыл своей ненавистью к этим созданиям крохотную отмычку к концу войны.

Далеко позади ухнул взрыв, потом ещё один, и ещё. От сторожевых пчёл дошёл сигнал о преследовании. Я прижал к себе сияющий янтарным огнём шар, бывший на поверку человеческой душой.

– Успеем, – раздался рядом голос Ангелины, когда она поравнялась со мной.

Хранительница рванула вправо и подхватила за рюкзак начавшую сдавать ужалку. Девушка змеиного рода, которую Оксана тут же прозвала госпожой рептилоид, едва перебирала ногами.

– Да, успеем, – выдохнул и перешёл на бег, глядя, как приближается барьер, созданный нашим персональным богом.

Там уже стояли готовые отразить штурм боевые машины пехоты. Сердце бешено заколотилось в груди, норовя выпрыгнуть и умчаться вперёд меня. Сил придавали человеческие выкрики: «Давай! Живей! Поднажми!»

Сзади слышалось шлёпанье множества собачьих лап и многоголосый лай, словно борзые загоняли зайцев.

Уже за сто метров до барьера до меня начал доходить откат от разрушения моих сторожевых заклинаний. Пчела за пчелой, морок за мороком, они исчезали, принося боль. А потом какая-то неведомая сила просто смела их одни ударом. В глазах потемнело, а земля ушла из-под ног. Под купол я даже не вбежал, а проскользил брюхом по траве, где начал ползти, цепляясь руками за чахлые стебельки. Они резали пальцы, но эта боль была слабее боли отката.

Рядом упала Ангелина, схватившись ладонями за голову. Мгновением позже меня ударило чем-то упругим, отчего я кувырком прокатился пару метров, прежде чем плюхнуться лицом в луже. Потом сила ударила обратно, но я смог вжаться и удержаться, зато над головой пронеслись две боевые машины, словно большие рыбины, которые попались на крючок огромной удочки, а неведомый рыболов подсёк и потянул снасти на себя.

А потом наступила тишина. Только неподалёку кто-то стонал. Я пересилил себя и открыл глаза. Все лежали на траве в нелепых позах. И не только члены моего отряда, но и те солдаты, что встречали нас из леса.

– Что это было? – едва слышно спросила Соколина, оказавшаяся совсем недалеко от меня.

– Не знаю, – ответил я непослушными губами, а потом вздохнул и сел на колени.

Глаза сами собой начали искать те самые боевые машины пехоты. Они нашлись среди деревьев за барьером. Искорёженные и смятые, как алюминиевые пивные банки. Это нечто выдернуло их прямо из-под защиты.

По поляне шёл незнакомый мне солдат. Он держался руками за виски и с каким-то безумно-контуженным взглядом, полным безразличия и непонимания, рассматривал верхушки деревьев. Из-под его пальцев тонкими струйками текла кровь.

Перед глазами снова пошла волна мути и цветных мошек, я уронил лицо в мокрый мох, радуясь, что это не коровья лепёшка. Впрочем, выбора оставалось немного. А потом кто-то оторвал меня от земли, поставив на ноги. Я сперва подумал, что это кто-то из волотов, но передо мной оказалась седая морда духа-медведя. Он тяжело дышал, словно сильно спешил.

– Человече! – проревел он, отпуская меня из когтистых лап, – пойдеши со мною! Покуда вас ожодали, эта блудодейка зло измыслила! Бегом побегёши, чаровник!

– Я не могу, – ответил я, тряхнув головой, чтобы прийти в чувство.

В ушах до сих пор звенело.

– Сейчас бы ванну, чашечку кофе, – раздался рядом голос Соколины, – А классно мы им задницы надрали.

– Не до шутовства сей миг! – рявкнул медведь, – Не паяцы!

– Позови спецназ, – ещё раз попытался отбрехаться я.

– Нет никого! Всея рать улитками ползает по полянам! Вы токмо на ногах! Я один не осилю.

Он рыкнул и просто-напросто потянул за собой, уцепившись зубами в рукав. Я всегда знал, что медведи быстро бегают, но не догадывался насколько. Я просто волочился за ним, стараясь не рухнуть под когтистые лапы.

– Какого чёрта?! – вырвалось у меня, когда мы прибежали к нашему району размещения, и я увидел происходящее там.

Возле палатки с больными стоял Яробор. Он сам был бледен, и при этом сверкал глазами, как трансформатор, в котором закоротило оплётку. Казалось, его искры могут поджечь палатку и траву под ногами. Он держал свою чёрную бархатную шапку в руке и стискивал в жилистых пальцах. Я посмотрел на кунг, там на ребристой площадке на дышле прицепа стояла Александра. Она тихонько покачивалась, вцепившись пальцами нашему тихому и неприметному Мягкой Тьме в плечи. Вымороженная ледником и высушенная за миллион лет мумия неандертальского ребёнка замерла с глупым и испуганным видом. Я поискал глазами Полоза, но не увидел. Он испарился в неизвестном направлении. Зато из двери выглядывал дед Семён.

А посреди поляны стояла демонесса. Она теперь не скрывала свою суть и вокруг Лилитурани-Пепельный-Цветок полыхало рубиновое пламя, порой складываясь в нечто похожее то ли на плащ, то ли на огромные кожистые крылья. Неподалёку из-за дерева выглядывал давешний священник и непрерывно крестился, но делал это как-то растеряно и ошарашено.

За спиной демонессы стоял чужой «КамАЗ». Он был чем-то гружен, отчего задний мост просел почти до упора. Но не это сейчас важно.

– А-а-а, Посрединник, я тебя заждалась, – протянула она, а потом резко и требовательно выкрикнула: – Кинжал! Дай его мне!

– С чего это?! – спросил я, сплюнув на траву и разглядывая отряд одержимых, подходящий ближе к нам.

Всё они были экипированы в багровую броню, похожую на декорации какой-то фантастической антиутопии. Закрытые шлемы, рифлёный пластик и металл, заговорённые НАТОвские штурмовые винтовки. Все забиты артефактами под завязку, распихав их по подсумкам. На шлемах знак в виде пентаграммы и круга непонятных символов.

– А с того, – надменно ответила Лилитурани, – твоя будка заминирована, и если хочешь ключ от взрывного устройства, отдашь кинжал.

– Зачем он тебе? – ещё раз оглядев кунг, спросил я.

Там действительно виднелась взрывчатка, и не простая, а заговорённая. Такую в один заход не заблокируешь.

В этот момент на поляну выбежали все члены моего отряда, видимо, придя в себя после того бегства. Я резко вскинул ладонь, требуя, чтоб они не подходили, и они остановились в полусотне метров от нас, напряжено вглядываясь. Демонессу лучше не провоцировать.

– Я просто прибью эту тварь, – прошипела Лилитурани, – он оскорбил княжну ада. Пусть я, младшая дочь одного из членов совета Чернобога из сорока его дочерей, не имею никаких прав на наследство и не являюсь выгодной партией для брака, но это не значит, что об меня можно вытирать ноги!

Я посмотрел на злого Яробора, который почему-то до сих пор не прибил эту нахалку, а потом заметил одержимого, увешанного колдовской взрывчаткой и прижимающего к себе племянницу лесного бога. Что называется, шах и мат.

– Тебе он не поможет, – ровно произнёс я, старясь, чтоб мой голос не дрогнул.

Мне последнее время что-то часто приходится общаться со съехавшим с катушек сильными мира сего. Причём, отца Шурочки я тоже отнёс к этому списку. И стало быть, только за прошедшие несколько недель – это третий случай. То полковник Белкин, то Яробор, то Лилитурани.

– Ещё как поможет, – процедила она. – Просто отдай.

– Игла привязана ко мне, другим от неё пользы нет.

– Ваши придурки не читают древних текстов, где чёрным по белому написано, что ко всему ключ – это кровь.

Она подняла на уровень лица правую руку, одетую в белую латексную перчатку, какие используют врачи и медсёстры. При этом перчатка была испачкана красным.

– Ваша берегиня не на того думала. Вампирша оказалась хорошим прикрытием к моим замыслам. И не зря я пробовала кражи на всяких крысах. Они тоже могут быть одержимыми.

Я опустил глаза. Получается, ондатр, похитивший страницу книги учёта секретки, её работа. Всякие государственные тайны её не интересовали, ей нужна была моя кровь, и она дождалась момента.

– Ищи выгоду даже в проигрышах, – усмехнулась демонесса. – Не получилось с этим малолетним гомиком, зато хорошо сработала печать души. Её просто можно активировать на подавление моего присутствия, и спокойно вынести пробирки. А подумали на шлюшку, что бегает за дважды одержимым, как собачка на поводке. А подделать вампирский след для меня – пустяки. Мы когда-то хотели сделать себе наместников среди людей и сотворили вампиров. Зря. Они просто кровососущий неуправляемый сброд. Да и все эти живые мертвецы и оборотни. Все они наши возможные агенты. А тупые лесные боги сделали по нашему слепку своих зверёнышей. Только не учли, что все коды колдовского биоса не вычистить. И пусть волкудлаки не подчиняются нам, но блокировка всё ещё стоит.

Демонесса легонько повела рукой, и волчья стая во главе с Клыком молча повалилась на землю, словно их вырубили парализующим газом. В мокрую траву упала и Света.

Лилитурани звонко рассмеялась. Голос у неё, не спорю, очень красивый, что есть, то не отнимешь. Но сам смех, как у психопатки.

– И вампиры тоже… Не-не-не, – повела она пальчиком и зловеще улыбнулась, когда Володя сорвался с места, доставая на ходу пистолет-пулемёт.

А я слушал и ждал момента.

– Свобода личности ещё не значит свобода тела. Сидеть!

Сорокин как бежал, так и рухнул под звонкий смех Лилитурани на колени. Стажер трясся от злости и, царапая землю ногтями, на четвереньках пополз к демонессе, словно на него навешали рюкзак, забитый доверху чугунными слитками. Оружие он выронил, и только смог, что сжать в руке наступательную гранату. Вот только кольцо не выдернул. Но для мага это секундное дело.

– Борись, борись, сосунок, – процедила демонесса. – Тебе это не поможет. Но на чём мы остановились? Ах да, клинок! Отдай! Не то я разнесу эту халупу вместе с твоей подстилкой!

Вариантов оставалось немного. Отдать или не отдать. Вот, собственно, и всё. Этот колдовской заряд, от которого просто веет перенасыщенным колдовством, я не удержу. А если и приму на себя весь удар, то упаду без сознания от отката, а Шурочку добьют прикладами.

Я стоял, смотрел и кипел от злости. Хотелось придушить эту тварь голыми руками без всякого колдовства. Воткнуть нож ей в горло, раз она так его хочет.

– Не-не-не, – снова протянула своим бархатным голоском демонесса, – у тебя на лице всё написано. Просто брось его в трёх шагах от себя и не вздумай применять колдовство. Я сразу почую.

Я видел, как Яробор, держась за бок и шатаясь, сгорбился. Кожа его потемнела, а сам он медленно начал трансформацию. Вот только слишком медленно. Та колдовская пуля изрядно попортила ему здоровье. Удивительно, как он ещё держал барьер. Но может быть именно из-за просевшей защиты враг смог выдернуть те БМП из-под купола. Наверное, да.

Будь лесной бог в форме, он бы мгновенно накостылял нахалке, а так она очень удачно для себя выбрала момент.

Я опустил глаза. Ситуация действительно шах и мат. Эта тварь умеет профессионально делать подставы. Нужно было её сразу прикончить, пока она не съехала с катушек. Тоже мне, век толерантности. Демонов терпим.

Глаза зацепились за едва заметное шевеление. Палая листва немного приподнималась и опускалась, и вскоре у самого ботинка показал голову маленький змеёныш. Полоз смог сжаться почти до размеров крупного земляного червяка. Я немного шевельнул ногой, пододвигая её ближе.

– Что замер? – грубо спросила демонесса, сжав ладонь с перчаткой в кулак.

На траву упала крупная тёмная капля. Я поднял на неё злой взгляд, скрипнув зубами. Одновременно с этим чувствовал, как вверх по ноге начал подниматься змей.

– У тебя сорок секунд, Посрединник, – процедила она.

– Да мне хватит и десяти, – грубо ответил я.

Полоз едва заметно вынырнул у меня за шиворотом, словно шнур от наушников. Я чувствовал его сухую и гладкую, как чехол телефона, кожу и щекочущий шею язычок.

– У тебя один шанс, – прошипел змей, – не ошибись.

Я кивнул, а потом посмотрел в сторону Шурочки. Я точно знал, что она почувствует это. Потом мой взгляд опустился на марионетку Мягкой Тьмы. Внутри теплилась надежда, что Александра правильно меня поймёт.

Шурочка едва заметно кивнула и прижала к себе дрожащими руками древнего мумифицированного дошкольника, держащего трёхлитровую банку с чёрной субстанцией. В ногу Всевидящей вцепился дед Семён.

Демонесса сосредоточенно проследила мой взгляд, а потом недовольно нахмурилась.

Я же уставился на стоящую неподалёку Ангелину, остервенело грызущую ириску, а потом перевёл взгляд в сторону Яры. Моя хранительница замерла, а потом сгорбилась и повела плечами, словно вставая в боевую стойку.

– Десять! Девять! Восемь! – начала считать демонесса, явно свирепея. – Я заберу нож с твоего трупа.

– Попробуй, – зло усмехнувшись, ответил я.

– Три! Два! Один! – срывая голос, отсчитала Лилитурани.

Стоило ей закончить счёт и произнести слово: «Трындец вам!», я сжал клинок. Даже не увидев, а почувствовав, как вспыхнул янтарь на навершии. Мир слегка замедлился. В этом загустевшем бытии виднелась сорвавшаяся с места яркая трасса полудницы. Солнечный дух метнулся в центр поляны, размазавшись в пространстве от скорости. А когда Яра достигла середины, я зажмурился, потому что по поляне разнёсся звонкий девичий выкрик.

– Суперновая!

Даже сквозь плотно сжатые веки резануло от ярчайшей вспышки. А все, кто смотрел на полудницу, долго ещё не смогут нормально пользоваться глазами.

Я собрал остатки всех своих сил и бросился. Бросился в сторону племянницы Яробора. На ходу схватил высунувшегося из-за ворота Полоза и швырнул в одержимого.

Всё это было как в замедленном экшен-кино. Древний змей на лету увеличился в размерах, и когда врезался в боевика демонессы, то уже весил добрую сотню килограмм. Этого хватило, чтоб одержимый солдат отпрянул на полшага назад. В это пространство втиснулся я, обхватив девочку руками и создав щит. Этот приём я успешно применил во время теракта смертниками орды в супермаркете перед нашим походом на Тик.

Полоз скрутил солдата тугими кольцами, и они оба рухнули на траву. По чешуе проскочила фиолетовая молния. А потом раздался взрыв. Я почувствовал ударную волну, отдавшуюся от моего щита неимоверно тяжёлым откатом. Таким, что я на секунду потерял сознание. Было видно разлетающееся в разные стороны вперемешку с кровавыми брызгами белое как у рыбы мясо Полоза. Но даже раненый он стискивал кольца.

Перед глазами мелькнуло испуганное лицо ручейницы с большими серыми глазами и посиневшими губами. Мы так вместе и упали на траву.

Сразу за этим раздался второй взрыв. От него мой щит окончательно смело, а в ушах зазвенело. В спину врезался какой-то осколок, заставив захлебнуться воздухом. Всё стало как в тумане.

Я поднял голову. Кунг перестал существовать. На его месте виднелась лишь огромная воронка, как от тяжёлой авиабомбы. Единственное, что осталось, это совершенно чёрная сфера двух метров в поперечнике, лежащая немного в стороне. Её тоже откинуло взрывом.

Я через силу встал и сжал клинок в руке, а потом шатаясь пошёл к демонессе. Лилитурани, всё ещё моргающая от яркой вспышки, изменилась в лице, а потом зловеще улыбнулась.

– Я не зря работала над переброской больших масс, – процедила она. – Это не только коммерческий, но и военный проект. Фас!

После ее выкрика кузов «КамАЗа» разлетелся в разные стороны не хуже, чем от недавнего взрыва. Из-под порванного брезента, смятых дуг и обломков бортов на землю спрыгнуло нечто. Больше всего оно походило на пятиметрового Кинг-Конга, с которого сняли заживо шкуру, а потом осмолили горелкой, как свежезаколотого поросёнка. Тварь с рёвом прыгнула к своей госпоже, а во втором прыжке налетела на готового к атаке чёрного лохматого зверя, которым стал Яробор. Оба чудовища отлетели в сторону, снеся стенку амбара. Рухнула крыша, оставив три осиротевшие чудом уцелевшие стеночки. А из-под обломков стала доноситься яростная грызня двух монстров, рвущих друг друга когтями и клыками. Мелькали разноцветные молнии.

Я видел, как к нам приблизилась в спринтерском темпе Ангелина. Моя хранительница на полной скорости подскочила к одному из одержимых и, перехватив штурмовую винтовку, нанесла прямой удар ногой в голову. Хрустнули шея и пластик забрала. Не успел одержимый рухнуть на землю, как Ангелина развернулась и в скоростном выпаде пробила голову со шлемом стволом винтовки насквозь, а потом нажала на спусковой крючок и открыла огонь по стоящим позади трупа воинам. От забитого кровью и мясом ствола оторвало компенсатор, но для стрельбы в упор это не стало помехой. Потом девушка выдернула винтовку и со всей силы саданула прикладом по ещё одному нападавшему. Отчего у него оторвало голову, как у незадачливого мотоциклиста при аварии. Все же взбешённый ангел-хранитель – та ещё машина для убийства.

А я шёл к демонесее.

Она вдруг истошно закричала.

– Стреляй, тварь! Стреляй!

Я посмотрел в сторону.

Метрах в десяти от меня стояла та девчонка, которая недавно была мальчишкой. Она держала в руках обрез двустволки и целилась в меня. По щекам у неё бежали слёзы, и она мелко трясла головой, не то прося прощения, не то силясь выкрикнуть, мол, это не я.

– Шат! Я приказываю! Огонь! Тварь! Шат!

Я вскинул ладонь, призывая остатки сил и создавая щит. Кинжал разрядился при ускорении и его пару дней придётся оставить в покое, он не подмога сейчас.

Девочка зажмурилась и нажала на спусковой крючок. Раздался выстрел. Ее отдачей откинуло назад. Вот только две ярко-голубые пули прошли мой барьер и зацепили меня.

Я схватился рукам в бедро и упал на землю. Боль почему-то оказалась не такой сильной, как могла быть, хотя и её хватило, чтоб стать пыткой, а из ран начал бить синий свет, выжигая мою колдовскую силу. Странно. Говорили, что пули не причинят мне вреда, а тут прямо противоположный эффект.

Я стиснул ногу и закричал. Самым краешком сознание выцепило разлетевшиеся стенки и без того сломанной сарайки, а посреди месива и досок, мешков с добром и инструмента, Яробор зло и безудержно долбил торцом бревна голову багряной твари, вяло отбивающейся длинными руками.

Чёрная сфера, оставшаяся после взрыва нашего прицепа, растаяла, оставив лежать на траве ровный, словно вырезанный по циркулю круг стенки кунга, кусок дышла и половинку двери, а ещё он оставил лежать на траве согнувшуюся в три погибели Шурочку в обнимку с чахлым дошкольником-неандертальцем. Мягкая Тьма оказался всеми позабытым тихим козырем в моём рукаве. Он и ядерный взрыв смог сдержать, что ему просто авиабомба?

А демонесса убегала в лес, оставив на произвол судьбы продавших ей душу солдат. Кто-то стрелял ей вслед. Один раз даже волот бабахнул картечью, но всё без толку.

Уже теряя сознание, я увидел, как рядом падает на колени испачканная чужой кровью Ангелина.

 

Глава 23. Наставления старого змея

Я сидел, прислонившись к небольшому дереву. Медуница вытащила пули, стянула раны колдовством, а сейчас забинтовывала ногу.

Дождь прекратился, но небо оставалось ещё хмурым и серым, дул неприятный ветер, от которого шумели кроны деревьев.

– Раньше так не могла всех вылечить? – тихо спросил я, опустив глаза на бинт, меж мотками которого тонкие пальцы закладывали колдовские травы, берестяные лоскуты с заклинаниями, написанными глаголицей, и ещё какая-то гадость вроде сброшенного змеиного выползня.

– Я сторонница обычной медицины, – бодро ответила берегиня, всё так же наматывая бинт.

– С нами на Тик Береста ходила. Она ножевую рану живота за семь секунд в ноль заживляла.

– Так то Береста. Она в десятке сильнейших целительниц планеты. Я ей и в подмётки не гожусь, – с усмешкой выдала Медуница. – Я на тебя все свои запасы колдовства истратила. Каждый оберег по месяцу работы. Ну усё. Чиорт побьиери, – произнесла она под конец с киношным акцентом.

– Что? – не понял я.

– Кинокомедия «Бриллиантовая рука», – пояснила она.

– У меня нога забинтована.

– Сиквел, – бодро отшутилась она, а потом как-то тоскливо вздохнула.

Перемена была столь резкая, что вызывала беспокойство.

– Что?

– Да так, – отмахнулась она.

Я оглядел поляну перед собой. Наша стоянка превратилась в руины Сталинграда. На месте кунга воронка. Медицинскую палатку сдуло, и только чудом никто из больных не получил дополнительных ранений, а контузию Медуница обещала залечить, мол, за Великую Отечественную и Афган поднатаскалась. Она рассказывала, как бродила по голым камням без капли воды две недели. Мол, не будь уже мёртвой, сдохла бы. Рассказывала, как душманы поймали и насиловали, а когда в район пришли советские войска и освободили её, то перерезала пленным глотки. Как-то беззаботно рассказывала, сопровождая всё это мимикой и жестами так, словно для неё ужасы войны стали обычным и обыденным делом. Даже показалось, что она и не светлый дух вовсе, а тёмная нежить, по привычке лечащая людей.

Я вздохнул. Наспех сколоченный не гномами и волотами сарайчик, именуемый холодной каптёркой, был разворочен до основания, а посередине лежала громадная туша какого-то демона мелкой руки, сильного, живучего, но тупого. Яробор его полчаса добивал, прежде чем тот затих.

Мёртвая тварь навеяла размышления. Люди умирают и попадают в Навь. А куда попадают боги, духи и демоны, когда гибнут по-настоящему? Говорят, что тоже. Мол, они там спят кошмарным сном, готовясь воскреснуть опять. Вот только мелкому нечистому нужна не одна тысяча лет на воскрешение, а вернувшись, он лишён разума. Высшие могут за пару лет вернуться, да только им не позволят. Говорят, на низших слоях ада есть место, где павшие боги и демоны скованные цепями на веки вечные. Говорят, только одному удалось вырваться – Кощею Бессмертному. Ну, не без помощи женщины, но это не меняет сути. Ох, и скандал был.

– Что с Шурочкой? – спросил я.

– Спит. Я на неё сонные чары наложила.

– А…

– Ребёнок в норме. А этот, пещерный который, молодец. Я его потом к себе приставлю. Будет медпункт охранять. Он же дух-защитник по своей сути.

На поляне, вытянувшись во всю длину, лежал Полоз. А его неспешно, читая молитву, латал священник. Он шил раны обессилевшего змея обычной иглой и обычными нитками. Он сам вызвался, сказав, что увидел истинное зло и теперь может провести черту между тьмой и светом.

Священник уже перетаскал убиенных одержимых и озадачил прибывших сюда солдат копать могилу. И для демона тоже.

Стрелявшую в меня девочку, которую, оказывается, звали Женей, смотали обычным скотчем, и она лежала неподалёку лицом вверх и глядела в небо.

Когда Медуница закончила бинтовать и пошла к своим больным, я откинулся и посмотрел в небо. Хотелось бы описать его на манер незабвенного Льва Толстого, мол, сие значит то-то и то-то, но в голове бродила только одна мысль – как же я задолбался. Задолбался от этой бесконечной войны, от потерь, от постоянной тревоги. Нужно Шурочку спровадить домой. Я не хочу рисковать ею на поле боя, особенно сейчас. Она конечно, завозмущается, но ничего, и не таких упрямых уламывали.

– Покромс-с-сали, – прошипел змей, когда его дошил священник. Полоз приподнял голову и выстрелил своим длинным чёрным языком. – Давно так-х-х не попадалс-с-ся. Здес-с-сь мы уж-ж-же ничего не добьемс-с-ся. Нуж-ж-жно уходить. Но они пути перекрыли через-з-з туман. Даже бес-с-совка не смогла уйти, ногами бежала.

– Чёрные? – спросил я, опустив взгляд на Полоза.

– Да-а-а.

– Мы в ловуш-ш-шке. С-с-связи нет. Дороги нет.

– А если к реке уйти?

– Там не его з-з-земля. И он с-с-слаб. Нас-с-с сбросят в воду раньше, чем придёт помощ-щ-щь. Задавят чис-с-слом. Есть только один шанс-с-с. Зови деву воды и раз-з-збуди Всевидящ-щ-щую.

– Зачем?

– Зови-и-и! – прошипел громче Полоз.

Я редко видел его раздражённым, но сейчас он был именно таким. От этого «зови» по его чешуйчатой шкуре даже проскочили волной всполохи фиолетовых искр, а у меня побежали по спине мурашки.

Я потянулся к рации, но та лежала слишком далеко, а вставать тяжело. Так что нужно просто подтянуть её телекинезом. Я вытянул руку и легко сосредоточился. После ранения было тяжело колдовать.

Я попытался зачерпнуть силы, но ничего не произошло. Внутри всё сжалось в комок страха. Энергопоток не слушался меня, он словно совсем иссяк. Аура не откликалась на мои потуги воздействия. Я стиснул волю в кулак и ещё раз попытался применить телекинез. Ничего. Совсем ничего!

Сильно-сильно заколотилось сердце, а спина покрылась холодным потом. Ладонь сжалась в кулак при попытке призвать пчелу, но никакого результата.

– Ну, ну, – прошептал я, сжимая кулак до побелевших костяшек и впившихся в кожу ногтей.

Опять ничего. Моё биополе полностью игнорировало какие-либо попытки воздействия на реальность посредством колдовства. От осознания этой неприятности дёрнулась щека. Получается, я стал простым человеком. Вся жизнь пойдёт насмарку. Я не умею ничего, кроме колдовства, а теперь его нет. Я стал бесполезным мусором.

Надо мной нависла тенью большая фигура, и я поднял глаза.

– Нет мощи? – басовито спросил Яробор, держащийся за бок рукой. – Что ты теперь за цепной пёс, раз ничем более не владеешь?

Я молча и хмуро глядел на него, ожидая дальнейших слов. Теперь мне действительно нечего противопоставить этому дикарю. И почему вдруг пёс?

– Сколько раз я слыхивал сказки, чтоб из-за красной девицы добры молодцы на край света, да в огонь и воду идут. Думал, больше не увижу таких дурней. Ан нет, вот он. Даже на сердце потеплело.

– Сейчас не самый подходящий момент, – процедил я, пристально глядя на хозяина этого клочка леса.

– Самый подходящий, – ответил Яробор с лёгкой усмешкой. – Я-то думал, ты по мою душу с клинком пошёл. А ты из-за девки на подвиги ратные сподвигся. Сия оказия стара как мир, проста и понятна. Не шибко люблю премудрости.

Он тяжело вздохнул, скривился от боли и сел рядом со мной у дерева. Я ощутил плечом ворс его медвежьей шкуры, пахнущей дымом и звериным духом.

– Я позвал омутницу, – произнёс Яробор, – слышал ваш разговор. У меня слух чуткий. А как рана твоя затянется насовсем, чары вернутся, – как бы невзначай добавил лесной бог. – Зрел на своих веках подобное.

Он замолчал на некоторое время, дав мне осмыслить его слова и с облегчением выдохнуть, а потом повернулся и положил свою руку мне на плечо, глядя пристально в глаза.

– Вы ко мне в терем перебирайтесь. Негоже под голым небом ночевать. По ночи дождь опять пойдёт. Там всё оговорим. И благодарствую за то, что Лугошу сберёг.

Я кивнул, решая, что не время отказываться от дружбы с этим древним. И спать на траве под дождём действительно не годится.

Яробор встал и с кряхтением ушёл, но остаться в одиночестве у меня не получилось. Из ниоткуда ко мне подбежала Марфа. Создание чужих присело на корточки, держа в руках очередной листок. Она нахмурилась, наклонила голову, а потом притронулась к раненому бедру. Когда она отдёрнула руку, то на её тонких пальцах осталась кровь, проступившая до этого сквозь бинты. Это организм, подстёгиваемый колдовством Медуницы, избавлялся от засевшей в ране заразы.

Марфа развернула лист. В чётко обведённом квадрате было изображение нескольких фигур, а по краям расписной рамки шли маленькие фрагменты пейзажей. Они соединялись между собой, как детский паззл. В центральном квадрате стоял мужчина, на этот раз одетый в форму и с оружием. А с другой стороны картинки была троица. Сама Марфа, Мясник за спиной у девушки, возвышающийся тёмной скалой, и небольшой безглазый ленивец на руках у метаморфа. Он тянул тонкие трёхпалые лапы к человеку. Приглядевшись, я узнал в мужчине себя.

Метамарфа подняла руку и, пристально глядя мне в глаза, медленно-медленно приложила испачканные моей кровью пальцы к рисунку, а потом вдруг укусила себя за ладонь и взмахнула. На листе остались мелкие капельки чёрного цвета.

Девушка медленно протянула мне лист, а когда я взял его, то сжала в своих руках мою ладонь и резко выпрямилась, а потом обвела всех присутствующих взглядом победителя. От меня она пошла медленно, словно дело её жизни было только что выполнено.

В следующее мгновение я увидел перед собой морду Полоза, который уставился немигающими глазами на рисунок.

– Слушайте, я не понимаю, – простонал я, – отстаньте от меня.

– Во что ты опять вляпался?! – раздался рядом голос Ангелины, которая присоединилась к нашему трио.

– Не знаю! – огрызнулся я. – Героем комикса стал!

Полоз наклонил голову, подождал немного, а потом резко выдавил из себя:

– С чужой глаз не спускать! Беречь как дитя родное.

Я скрипнул зубами. Вот делать мне нечего, кроме как с этой нянчиться. А потом наткнулся на суровый взгляд Ангелины.

– Что вы все раскомандовались?! Я тут, вообще-то, начальник!

– Тогда с твоего поз-з-зволения мы хотим ж-ж-жить, сопляк, – прошипел змей, – не поделилс-с-сь я своей силой с Ольхой на Тике, мы бы сдох-х-хли!

– Так это она с твоей подачи той хренью перекинулась? – изумился я.

Вот не думал, что пригрел такого.

– Она бы волком обернулас-с-сь или рыс-с-сью, и вас-с-с бы убили, – ответил змей, и отвернул свою морду, – где эти малолетние с-с-самки?!

– Здесь мы! – зло ответила Оксана сразу за двоих.

Навья и Шурочка стояли в двадцати шагах от нас. Одна вся мокрая в одних стрингах, а вторая в тёплом военном жилете поверх формы и сонно моргала, отходя от заклятия. И смотрела на меня она с поджатыми губами, сразу почуяв, что я сейчас лишён колдовской силы.

Мне только и осталось, что виновато пожать плечами, а потом обратиться к Ангелине.

– У тебя подчинённый без дела ходит. Пусть присмотрит за Марфой.

– Все заняты, – хмуро ответила моя помощница.

– Священник не озадачен.

– Это не мой подчинённый.

– Слушай, кто из нас ангел, ты или я? Поставь ему задачу.

Ангелина скорчила рожу и беззвучно изобразила нечто вроде «бебебе», а потом встала и пошла. Я потрогал рану на бедре и стал наблюдать за Полозом. Тот подполз к девушкам и начал наставительно шипеть.

– Ес-с-сли я не отупел за эти миллионы лет-с-с, то времени у нас-с-с мало. Я сейчас-с-с научу вас одной хитрос-с-сти. Штука называетс-с-ся «верховный жрец-с-с». Божество может поделиться почти всей своей с-с-силой с одним человеком. Мощь человека будет сравнима с мощ-щ-щью этого божества.

– Тоже мне, божество нашли, – ухмыльнулась Оксана, а когда Полоз резко бросился вперёд, замерев всего в паре сантиметров от ее лица, она отшатнулась.

И даже Александра вздрогнула.

– Да, дура, х-х-х! Ты богиня, привыкай, х-х-х.

Таким разъярённым я никогда его не видел. Он начал скручивать свои кольца, непрерывно перетекая из одного положения в другое. При этом было видно, что ему больно. Всполохи фиолетового замирали на ранах и разгорались ярким сиянием, как химически подкрашенные угли.

– Вторая должна работать передатч-щ-щиком. Ты, Всевидящ-щ-щая, умеешь это. И если не хочешь, чтобы твоё дитя погибло нерождённым, с-с-сделаешь всё, как я скажу. Ты должна пробиться через помехи и подать сигнал SOS. А потом я займусь другими планами. Времени мало. Оч-щ-щень мало.

Я встал. Вся наша группа уже собирала уцелевшее имущество. Волоты таскали огромные ящики, волкудлаки вынюхивали раскиданные взрывом вещи под завалами и в лесу. Волчата почти не разгибались, ползая на четвереньках среди зарослей. Они складывали вещи машины. Рядом зарычала одна мотолыга, расписанная Володей под хохлому. Я не стал Сорокину запрещать его искусство, так как это помогало ему в реабилитации. А сейчас он был сам не свой. После того как демонесса просто вырубила их, словно нажав кнопку на пульте, он постоянно искал себе занятие, чтоб отвлечься.

На тропе показался ФСБшник. Он быстрым шагом приближался к нам, разглядывая всё цепким взглядом, а потом увидел меня и пошёл.

– Я слышал, у вас тут чепок произошёл, – с ходу заговорил он.

– Да, – ответил я. – какого хрена вы допустили эту тварь к нам? Она с катушек съехала.

Денис пожал плечами.

– Распоряжение сверху. Они вели разработку военно-транспортных перебросок.

– Накрылся медным тазом ваш проект. Эта гадина работала сама на себя, а вам рекомендую поискать одержимых в руководстве. Не верю, что она просто так смогла выбить себе разрешение.

– Я думал об этом, но с руководством мне не тягаться, – ответил Денис, – скорее всего, они хотели списать возможные неурядицы на действия орды. На закрытой территории это проще сделать, чем в городе.

– Военные разработки, – протянул я, – видел я одну такую разработку. Вон, погляди. В руинах лежит. С ней бог еле справился. А если такой, да не один?

Денис повернул голову и неспешно достал фотоаппарат-мыльницу. Я представлял, что творится у него в голове. Демона он зафиксирует, но если в руководстве действительно есть одержимый, хотя бы один, дело спустят в кювет на тормозах, и хорошо, если его самого не уберут, как ненужного свидетеля.

– Подожди, – окликнул его, а потом похромал к своей куртке, лежащей под деревом.

Камуфляж очень гармонично вписывался в лес, отчего казалось, что он часть этого мира, как муравейник или пенёк.

Я взял куртку и сунул руку в карман, потом в другой, стараясь найти сферу с человеческой душой, вот только её нигде не было.

– Чёрт! – выругался я, стукнув кулаком по шершавому стволу. – Чёрт! Чёрт! Чёрт!

– Что? – спросил Денис.

– Потерял вещь одну.

Денис стоял и смотрел, ожидая ответа, а я не хотел раскрывать всей сути. Без того, что мы видели своими глазами, все рассказы лишь домыслы.

– Процессор от тёмного эльфа, – соврал я.

– Они синтетические? – округлил глаза сотрудник спецслужбы.

– Да. Это инопланетные киборги. Типа того. Они всё синтетика. И псы, и орки, и дроу. Догадываюсь, что и эмиссар тоже.

– Нам ещё войны с машинами не хватало. Тогда это точно дохлый номер на перемирие. Машины на мир не пойдут.

Я кивнул. Лучше так, они потом сами догадаются. А сам сунул руку в карман и нащупал испачканный кровью листок Марфы. Может, она и робот, но точно разумна. Вот только я не понимал её, а наш шипящий друг не спешил делиться выводами из своих наблюдений.

Когда высоко над нами о барьер Яробора разорвался снаряд, оставив после себя медленно улетающее черно-сизое облачко, я шмыгнул носом. Полоз прав, времени не осталось. После того как мы узнали тайну дроу, нас не оставят в покое. Да и время для них удобное, хранитель гарнизона ослаблен, основная ударная сила полуконтужена, а маги покоцаны вшивой демоницей. Бери голыми руками и радуйся.

Завыла сирена, а в небе с гулким хлопками, поднимая стаи птиц, стали расширяться ещё три облачка. Не знаю, чем они долбили, но скорее всего, из миномётов.

Я вздохнул. Мы можем не пережить эту ночь, а так всё хорошо начиналось.

 

Глава 24. Яробор и цветок смерти

– Ты что, полоумный, делаешь?! – зайдя в терем, разразился басом Яробор.

Он стоял и смотрел на священника, который хозяйничал в его доме. И такая мысль пришла ему в голову, что всё же нужно было убить этого надоедливого мужика. Суёт свой нос, куда не просят. Вот и сейчас тот передвинул все сундуки, разгрёб место перед печью, а в дальнем углу начал развешивать иконки.

Поп не ответил и лишь напоказ, аки дерзкий отрок, поправил образ в золотой оправе.

– Я тебя ещё раз вопрошаю. Ты что делаешь?! Али язык проглотил?! Так я сейчас брюхо вспорю, достану и гвоздями на место прибью!

– Я видел демона преисподней, что ангелом притворялся. Видел ангела, что средь людей тайно ходит. Значит, и Господь есть.

– Дурень, доски расписные зачем вешаешь? Это мой дом!

Яробор сделал шаг и приподнял со своего стола большой деревянный крест и бросил в корзину с бельём, а потом протёр столешницу рукой, словно та могла испачкаться.

– Ты демона убил, – ровно произнёс священник.

– Ну, убил. И что с того?

– Значит, и в тебе есть крупица света. И в тебе есть бог.

– Есть. Я и есть бог, – сделав несколько шагов к попу, промолвил хозяин терема.

Лицо священника исказилось, как у Лугоши намедни, когда она кислый лимон ела. А Яробор довольно улыбнулся. Эта игра в слова доставляла ему удовольствие. Убедить недруга в своей правоте порой важнее, думалось ему, нежели силой испугать. Иначе просто убил бы его. А сейчас такое никто и не заметит.

Хозяин терема почти без замаха стукнул священника по затылку, но и этого хватило, чтоб человек чуть не отлетел в угол.

– Иди, сейчас надобнее для раненых светлицу изготовить. Печь чугунную поставь, дров принеси, воду с колодца натаскай. Кровати из досок сколотить опять же надобно. Подстилку пришлые сами сделают.

– Я не слуга тебе.

– Как нет? Ты же служитель божий, а я самый настоящий бог. Вот и прислуживай.

Священник побелел, словно его обухом по голове хватили, и то разевал рот, то закрывал его, аки карась на берегу. Яробор же наставительно поднял перст, направив его в потолок, и изрёк:

– В здоровом теле здоровый дух. Сие добрые слова и правильные. О теле сперва побеспокойся. И муки из погреба достань, грибы с чердака сними сушёные, мёд из чулана.

Яробор, скривившись от лёгкой боли, всё ещё живущей в его теле, упёр в бока загорелые руки, покрытые даже не волосом, а тёмным мехом, и повернулся к стене.

– Ты свои дощечки с каляками-мяляками можешь на чердаке повешать. Там и сам заночуешь, бедолажка. Сена чистого себе поклади. А на место досок я свой портрет закажу. В полстены. Маслом писаный. Я такой в городе видел. Там мастеров по росписи найму. – Хозяин терема замолчал немного, а потом закричал во всё горло. – Настька! Настька!

– Чего тебе, самодур горластый? – вышла из соседей горница женщина, протирая руки о передник.

– Тьфу! Опять ты за старое. Светлицу для гостей приготовь. И пирогов поставь.

Снаружи раздался приглушённый хлопок взрыва, а потом ещё один, и ещё. Яробор поморщился. Ему и так колпак держать в тягость, после раны-то, а тут ещё эти пальбу развели. Каждый взрыв отдавался лёгкой болью в пояснице, как у старика на плохую погоду. Заныли да застонали ноги.

Шутки кончились. Раз те дурные, думалось ему, то будут так стучаться в небо и впредь. А ещё та сила, что мешала биться в лесу, мешал туман пользовать, или как ныне глаголят, глушит портал. Сила странная. С одной стороны, знакомая, а с другой-то и нет.

Яробор замолчал, прислушиваясь к миру. В то же время священник, глянув исподлобья на свидетельницу его маленького поражения, насупился и хотел было вступить в словесное противоборство снова, но хозяин терема вскинул руку. Зрачки его сузились, став звериными, и поп от сего зрелища замер с открытым ртом. Для него сие до сих пор непривычное.

По миру начал разливаться недоступный человеческому уху колокольный звон. Он был колдовской, и слышать его могли только боги, духи и маги.

Бом, бом, бом, бом-бом, бом-бом, бом-бом, и снова три одиночных бом, бом, бом.

Звон повторялся раз за разом, казавшись набатом, бьющим о пожаре или нападении половцев. Он извещал о беде. Сила его была такова, что гул от волшебной силы прокатывался волнами по миру, как по речной глади, и бился о грань бытия, аки те же волны бьются о прибрежные камни или о край ладьи. Даже здесь ощущалось, как вспугнутые призрачные рыбы заметались по подворью, дополняя сие сходство.

Яробор, едва шевеля губами, несколько раз повторил вслед за этим звоном.

– Это морзянка, – произнёс нахмурившийся поп.

– Чего? – повернув голову, спросил хозяин терема.

– Сигналы такие.

– И чего они сейчас хотят?

– Помощи просят.

– Я так и подумал, – прошептал Яробор, а следом беззвучно открылась дверь, и в терем вошли волкудлаки.

Принюхиваясь и щурясь после дневного света, хоть и пасмурного, но всё же поярче той лампады, что под потолком. А с собой они осторожно протащили носилки со стражником Антоном, электриком Иваном и одержимой Женей. Андрюше помогали идти, а он держался за плечи волков и морщился от боли.

– Наверх, – тут же произнёс хозяин, давно учуяв спешащих гостей. – А ты что столбом встал? Потом доски свои выкинешь, сейчас людям помоги.

Поп не стал огрызаться, а побежал по прогибающимся ступеням сосновой лестницы. Там он стал придерживать дверь.

– Дурень, – буркнул Яробор и пропустил волков внутрь.

Те деловито потащили раненых вслед за святошей. Один из них на ходу принюхался в сторону угла, где недавно творилась тяжкая волшба. Звери – есть звери, они сразу учуяли кровь человеческую, опасливо заозиравшись на лесного бога и поджали хвосты с ушами. Хозяин терема до сих пор стоял с жёлтыми нечеловеческими глазами, а после ещё и оскалился, явив миру острые клыки, в сравнении с которыми даже волчьи были как щенячьи супротив бритвенных клинков матерого вожака. А зубы сии он сейчас нарочито отрастил, дабы навести дрожь на этих кабысдохов. Хозяин в лесу должен быть один.

Следом в терем вошла ангелица. Она сперва застыла настороженным изваянием, а потом пробежалась глазами по образам, отчего Яробор внутренне дал зарок, что выкинет сии штуки, что бы ему это ни стоило.

– Туда, – буркнул хозяин терема, легко указав перстом на дверь, где скрылись волки. – Там светлица.

Он хотел ещё высказать, но поморщился от нового удара по колпаку. Пришлые чернецы опять из своих мортир-миномётов пуляют, беря измором. Но это у них не выйдет, думалось хозяину.

– Здрав буди! – раздалось с порога, и Яробор обернулся, а потом расплылся в улыбке.

В дверях стоял домовой. Из старых, даже древних, кои уже десятки тысяч лет ежели не в доме, так в другом жилище человека обитают.

– И тебе не хворать, – ответил хозяин терема, убирая клыки и возвращая глазам человечий вид, а затем поморщившись от острой боли, докатившейся до него от колпака. – Хоть один добрый путник ступил в дом. А то всякие скудоумки попадаются.

– Так мне дозволено войти? – с прищуром спросил домовой.

– Дед, не стой на проходе, – раздалось снаружи.

В створе показался давешний чародей. Яробор не привык даже в мыслях его звать иначе как пёс, а ныне придётся по имени звать-величать.

– Так не положено без дозволения входить, живой ты человек али нежить, – тут же отозвался старик, начав теребить в пальцах прядь волос из бороды, а сам со взглядом голодного кота, что на корзину свежей рыбы зарился, осматривал дом.

Видно было, что соскучился домовой по добротному терему с печью кирпичной, подполом и сундуками, окованными железом и медью. Читалось в сём взгляде, что он уже мысленно расставлял как его душе угодно. Полочку к полочке, сундучок к сундучку, холодильный шкап в сенях, занавеси новые да безделицы разные.

– Так он сам нас пригласил, – отозвался Егор Олегович, сиречь Соснов.

– Всё одно негоже, – заупрямился домовой.

Видно было, что они спорили постоянно по каждой мелочи, но без злобы. Чародей поправил ножны с колдовским кинжалом, ручную малую пищаль на ремне через плечо и шапку с козырем. Ему тоже было диковинно в доме Яроборовом.

Хозяин сего дома открыл рот, чтоб поторопить гостей, а в следующий миг земля ушла у него из-под ног. Удар о колпак был столь силён, что казалось лесному богу, не встречал он ранее силы, способной вышибить из него так дух.

Вниз по ступеням сбежала ангелица с выпученными глазами.

– Там трындец какой-то, – выдавила дева из себя. – Они на нас, похоже, одного из нехилых богов натравили.

– Бежим! Твою мать, – выругался чародей, а потом пропустил внутрь свою Всевидящую, которая с бледным лицом на негнущихся ногах поползла вдоль стены, и подхватил руками, когда девица начала оседать с закатившимися глазами.

– Тихо, тихо, тихо, – прошептал чародей, помогая сесть деве на пол.

Уж если Яробора проняло до самой печёнки, то вещунью и подавно как обухом огрели по голове. Хозяин терема тряхнул головой, приходя в чувство, а гости из колдовских вояк, коих кличут зверобоями, быстро убежали.

Яробор ещё раз тряхнул головой и хотел шагнуть на полянку перед теремом через туман, но внутри всё обожгло крутым кипятком, словно на пути вдоль кромки мира ловушку поставили. Добротный такой силок на тяжёлую сильную дичь, к примеру, на божество. Да вот только не всякому такое под силу. Пришлось ему на своих двоих из дому выходить.

На подворье стояла повозка в броне окованная, да не одна, целых три. В первую – чародей с ангелицей сели, во второй – мёртвый колдун с духами стихий, а в третью – волкудлаки. Последние долго возились с поводьями от повозки-машины, елозили рычагами и крутили рульное колесо. Отчего Яробор плюнул на траву, уже смекнувший что к чему. Чай не дурак, рычаг, самый нужный, шестерни ворочает. Ноги на подножки давят, одна колёса сжимает, не даёт им крутиться и всю машину останавливает. Вторая кран отворяет для земляного масла, что горит в печи многосильной. Совсем сказка получается про Емелю-дурачка, только ездоков таких тьма-тьмущая и сказка в были затерялась. Третья хитрая подножка служит для того, чтоб шестерни не сломать, когда рычагами воротишь. Всё просто и умно, знай себе прави́ло крути, да подножки дави. Главное, в дерево не влупиться. Эти же дурни всё поломают. Им только перед телегой бежать, да деревья метить.

– Постой! – выкрикнул Яробор и подбежал к повозке-машине.

Сидевшие внутри люди и нелюди переглянулись, а потом чародей кивнул, и заднюю дверь открыл рослый парень со сломанным клеймом одержимого. Клеймо сломать можно, но шибко сложно, и не каждому такое под силу. Даже сам Яробор не может сломать печать, лишь попытаться обхитрить, как давеча с той девкой-парнем. Там нужно подгадать под условия снятия печати. Здесь же печать была грубо надломлена невероятной силой, сравнимой с силой старших богов, и та демоница выдохлась аки волк, догоняющий неутомимую лань, заставляя парня выполнить один из основных приказов печати. Про одержимых жрец-стражник Антон пошутил, что они аки роботы, с наказом трёх потаённых наказов, придуманных неким шутником по прозвищу вроде как Озимый Язык. Зимний шутник глаголил, что такие не могут ослушаться хозяина, не могут допустить вреда хозяину, не могут без приказа умереть.

Яробор быстро прыгнул в тут же тронувшуюся с места повозку-машину, хлопнув дверью, и сразу стал рассматривать остальных. Далёкой правнучки Вещего Олега не было, и вестимо, это она о помощи кличет. Управляла машиной молодая и сопливая ещё упырица, быстро глядя в прикрученные снаружи зеркала. Помнилось Яробору, как забрёл в его земли один упырь. Не из юнцов, а матёрый и оголодалый, насилу вытурнул его из владений. Тот и шустрый был как ночной нетопырь, и живучий, хуже змеи подколодной.

Ангелица сидела в машине напротив, выпрямив спину, словно в хребет клин железный вбили, и хмуро сверлила взглядом лесного бога.

– Не боись, – буркнул лесой бог. – Не трону.

Машина подпрыгнула на кочке, отчего Яробор вцепился своей пятернёй в сидение, да так, что скрипнул металл основы.

– Я не боюсь, – ответила ангелица, – я думаю, как тебе шею свернуть.

– Силёнок-то хватит? – усмехнулся Яробор, а потом согнулся в три погибели, когда некая сила снова взяла на таран колпак.

Даже у него появился соблазн убрать колпак и вздохнуть свободно, но тогда враг безнаказанно проникнет в сии земли, а лесному богу не хотелось позориться. Как говорится, назвался грузом, полезай в кузов.

– Эка долбит, – на вдохе проговорил Яробор, прежде чем выпрямиться.

– Вон! Вон эта падла! – звонко произнесла упырица.

После её слов рослый чернявый чаровник вскинул ладонь и у машины в крыше открылся створ, давая обзор. Он ловко вскинул свою пищаль-автомат и вынырнул наружу по пояс.

– А ну, двинься, – грубо высказался Яробор и сунулся следом.

Парень прижался в сторону, а лесной бог вылез на свет. Машина выскочила на большую поляну, а там развернулось действо. Стрельцы понаставили свои амбары самоходные, прячась за ними и ожидая вторжения, а за близким колпаком скопилось чёрным морем войско чуждых. Они сновали бесчисленными мрачными тенями, в которых угадывались псы и кабаны, медведи и люди. Да только всё это было как исковерканное проклятием. Огромные создания бесновались, а за ними невысоко парил огромный бутон чёрного цветка. Токмо размером с ладью. Он сновал за деревьями туда-сюда, прячась от возможной стрельбы. Ведь если у них нашлись пули против богов, то почему у людей их быть не может.

Рядом с тем цветком суетились помельче, вроде как незабудки, только тоже чёрные.

– Твари, их двое, – выругался чародей Егор, прильнув к самому стеклу, а машина остановилась. – А это ещё что за хрень?

Между деревьев плавно проплыла громада шести саженей в поперечнике. И если те два бутона были плотно сжаты, то сей громадный подсолнух с чёрными лепестками сиял сотнями жёлтых зёрен, посаженых плотно-плотно друг к другу.

Зёрна тихонько мерцали янтарным огнём, отчего подсолнух казался жаровней с раскалёнными углями.

– Не может быть, – прошептал чародей, словно что-то усмотрел такого, чего Яробор не в силах был узреть и узнать. – Сколько их там? Тысяча?

– Если они синхронизированы, то нам кранты, – пробубнила ангелица, хмуро глядя в узкое окошко.

– Что сие? – спросил Яробор, вглядываясь в это чудо, но ему никто не ответил.

По зёрнам подсолнуха пробежалась яркая золотистая волна огня, а следом сорвалась с чёрных лепестков, как огонь пожарища на ураганном ветру. Колпак вмиг смяло, как мыльный пузырь, на который забавы ради дует малое дитя.

Колпак устоял, не лопнул, отдавшись болью внутри лесного бога. На прогибаемой воздушной стене вспыхнула радужная плёнка, аки в воде от капли масла, а сам колпак промялся на добрые двести саженей вглубь, и в эту пройму хлынула орда.

Проламываемый колпак прошёлся по рядам изготовившихся к бою солдат, раскидывая их назад. Было видно, как одни упали навзничь, а другие рухнули на колени, вцепившись руками за коренья и режущие руки листья травы. Да что там говорить. Даже машины из тех, что поближе, развернуло, как от безмерно сильного ветра.

Яробор и сам вцепился в края проймы в крыше повозки. Кабы не был он ранен, легко сдержал натиск, но враг верно подгадал миг, когда бить.

Полыхающее марево подсолнуха стихло, и колпак устремился в начальное место. Яробор только и успел выставить вперёд стиснутую ладонь, сдерживая удаляющийся полог. Он сразу сообразил, чем это обернётся. И все же солдат снова швырнуло, но уже вперёд. Иные даже целых пять саженей пропахали брюхом лесную подстилку, а чужие твари пригнулись к земле, чтобы после вскочить и броситься вперёд. Броситься уже под колпаком.

– Огонь! Огонь! – пронёсся по рядам стрельцов клич, и те, кто на ногах остался, начали стрелять по приближающемуся недругу.

– Твою мать! – выругался чародей и, открыв дверь, выскочил наружу.

Он хоть и ранен и лишён сил, держался молодцом. Егорка, как нежданно сам для себя прозвал того Яробор, выхватил старинный клинок и шагнул вперёд. Следом, ругаясь сквозь зубы, нырнула из машины ангелица. И даже маг-заика одним рывком выскочил из проймы, как из проруби.

Лесной бог глядел на всё это и соображал. Силы ныне были не те, врага много, а сам он ранен. В лесу тьма-тьмущая недругов, странные цветы, несущие смерть, и всё это сейчас рвало на куски тех людей, коих он обязался защищать.

А твари вцепились в ближних бойцов, отчего по поляне разнеслись предсмертные крики. Псы задавили оглушённых стрельцов числом, а огромные кабаны начали вспарывать тонкую броню самоходных телег и отрывать колёса. Три громадных вепря легко взяли на клыки громадную жестяную тушу и опрокинули на спину, аки корыто, сделав бесполезной в сей схватке.

Яробор оскалился по-звериному и шагнул, но не в бой, а к повозке-машине, где сидели волкудлаки.

– Быстрее ветра бежите по всему войску! – выкрикнул лесной бог, отворяя дверь в машине. – Скажите, пусть отступают к терему моему. Меньше земель под колпаком, легче держать его. Кто не двинется, сгинет. Сеча лютая будет. Не на жизнь, а насмерть.

Волкудлаки бросились врассыпную, а сам Яробор развернулся и начал оборачиваться тёмным зверем.

 

Глава 25. Осаждённые

Я глядел на огромный цветок, к которому в голове само приходило сравнение с подсолнухом. Огромный, чёрный, действительно страшный, он плавно плыл, как боевой дирижабль вдоль медленно стягивающегося барьера. Стоящие на его пути сосны с треском и хрустом ломались и отлетали в сторону, как воткнутые в землю карандаши от шара для боулинга. Трава и мох под ним вдавливались в грунт, хотя он их даже не касался. К такой громаде при попытке оценить его массу приходил в голову не тоннаж, а водоизмещение, как у корабля.

Первую волну атаки мы смогли отбить. Ангелина шарахнула своим фирменным вакуумным ударом, а потом я саданул клинком, вспарывая пространство. От этого два кабана и около трёх десятков псов срезало на уровне пояса. Остальных добили бойцы.

Мы отступали. Мы несли потери. Мимо нас в спешке двигалась колона «Уралов» роты обеспечения, а рядом с нами стояли три БМП-3 и один танк. Они прикрывали отход на этом участке. Рация шипела, не подавая ни единого признака человеческого голоса, подавляемая ордой.

Я провожал взглядом тяжёлые грузовики, перемешивающие колёсами с грязью траву и хвою. Над лесом кружили встревоженные птицы, галдя и каркая на разный лад. В воздухе стояла вонь от дизельных двигателей и пороховых газов, отчего приходилось морщиться и через раз кашлять.

– Почему наши не приходят на помощь? – вяло, даже меланхолично спросила Ангелина.

Она медленно жевала свою неизменную ириску, бросив фантик под ноги.

– Не знаю, – ответил я, пожав плечами, – У меня есть одно объяснение. Они глушат сигнал.

– Но ведь дежурная смена раз в час отчитывается о том, что всё без происшествий.

Я снова пожал плечами, неотрывно глядя на подсолнух. Тот немного удалился от купола, оставив за собой широкую просеку.

– Помнишь, Дубомир держал в осаде пусковые с ядерными ракетами? Он глушил сигнал и вёл свою радиоигру.

– Думаешь, эти тоже так делают?

– Не исключаю, – ответил я, а потом повысил голос – Э-э-э! Этот урод что-то задумал! Внимание! Готовность!

Тем временем подсолнух резко стал удаляться от стены, выламывая сосны. Он метров двести двигался почти перпендикулярно барьеру, а потом развернулся и резко пошёл обратно, словно хотел взять купол на таран. Однако перед самой стеной затормозил. Одновременно с этим все несколько сотен пленных человеческих душ вспыхнули ярким огнём, а затем весь тот лесоповал взметнулся, как выпущенные их арбалета стрелы. Стволы, из которых можно было бы построить целую деревню и корабль в придачу, всем своим тоннажем налетели на преграду. Купол вспыхнул радугой, но удержался, а следом брёвна разлетелись на мельчайшие, почти невидимые щепки, образовав мутное, медленно оседающее облако. Спустя несколько секунд эта древесная пыль взорвалась мощнейшим вакуумным взрывом. Даже была видна ударная волна, упругой сферой разошедшаяся на триста метров от эпицентра.

Этим дело не ограничилось. На куполе сразу после этого возникла быстро тающая гроздь взрывов.

Я внимательно вглядывался, пытаясь угадать что, это было.

– Это они из артиллерии ударили, скорее всего, обычный «Град», – подсказала Ангелина, едва заметно наклонив голову.

Я кивнул и глянул в сторону шатающегося Яробора. Я на своей шкуре чувствовал раньше, что такое откат от щита, а здесь чуть ли не ядерным взрывом долбят. Лесовик наверняка измотан, как тряпка в стиральной машине, и не в современной, со щадящим режимом, а старинной, где вместо барабана перемешивал воду винт, совсем как корабельный, а вместо отжима – два валика, между которыми как в камнедробилке пропускается бельё.

– На зуб пробуют.

Колонна почти прошла, когда подсолнух снова вспыхнул золотистым огнём. Я стиснул кинжал. По оттенку и яркости свечения янтаря на навершии можно при должной сноровке определить запас колдовской силы в артефакте. Он был уже наполовину разряжен, а камень горел поблёкшим неоновым индикатором. Без собственных сил я чувствовал себя беспомощным инвалидом, настолько привык к постоянному колдовству.

С подсолнуха сорвалось не то пламя, не то плазма. Барьер прогнулся. Я видел быстро приближающийся воздух, обладающий свойствами ньютоновской жидкости, вернее, ньютоновского газа. Видел и понимал, что не успеваю убежать. Осталось только сгруппироваться.

Я принял стойку с выставленным вперёд кинжалом и невольно зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что стена замерла всего в метре от меня, и если сделать шаг, то можно коснуться твёрдого воздуха. Сердце билось как двигатель мотоцикла, разве что не рычало при перегазовке. Глаза бегали по полю, по которому двигались чёрные силуэты. А ещё за барьером остались три БМП и танк. Последний из грузовиков купол поглотил лишь наполовину. Стена, на которой до сих пор таяли радужные всполохи, сорвала тент и смяла дуги кузова. А ещё, машину тянуло назад.

Я тряхнул головой и бросился к грузовику. Сейчас помочь я не мог, но и стоять без дела тоже не мог. Водитель судорожно дёргал дверь кабины, пытаясь её открыть, но, видимо, при ударе заклинило замок. А машина плавно и неудержимо двигалась назад, несмотря на заблокированные тормозами колёса.

– Ангелина, тяни! – заорал я, сразу увидев задрожавший вокруг моей хранительницы воздух.

– Ну где все остальные, когда они нужны! – прокричала Ангелина.

Она тянула телекинезом изо всех сил, но не могла сопротивляться силе сотен порабощённых магов.

– Где, где. На другом направлении прикрывают!

– Самая задница здесь! – воскликнула она.

– Прочь, человеки! – прорычал озверевший в прямом смысле этого слова Яробор, оказавшись рядом.

Огромная лохматая тварь вцепилась руками-лапами в буксировочные крюки. Было видно, как закипел от колдовства воздух и забугрились под шкурой тугие мышцы.

А потом металл застонал, и машина разорвалась пополам. Кузов утащило за купол, а кабина с передними колёсами осталась здесь. На какое-то время в воздухе повисла тишина, лишь потом я услышал натужный рёв дизельного двигателя приближающегося тягача МТЛБ, а потом ещё и звонкие выкрики.

– Мочи тварь!

Я ещё секунду глядел на разорванный грузовик, а потом повернул голову на звуки.

На месте оператора ЗСУ сидела Соколина, а на броне изо всех сил старались удержаться Володя и Яра. Вокруг полудницы сияло белое пламя, перекидываясь на тягач. Там же сидел, судорожно вцепившись в выступающие детали, Кирилл.

Гусеничная машина резко затормозила, проехав немного юзом и содрав дёрн, а Соколина начала быстро-быстро крутить рукоятки наведения. При этом стволы были направлены куда-то в сторону.

– Вот он, тварь! – выкрикнула правнучка бога войны.

Зенитка разродилась длинной очередью. Вот только пламя из стволов било не оранжевое, как полагается при горении пироксилинового пороха, а бело-голубое. А в сторону леса устремились яркие-яркие трассеры, причём они пронизывали барьер, как будто того и не бывало.

Я проследил взглядом путь снарядов, а там, среди ветвей петлял эмиссар. Он уворачивался от огня зенитки, словно безумный заяц или немецкий истребитель времён Второй Мировой, то тормозя, то делая резкие броски. Снаряды рвали в клочья стволы деревьев и уходили в лес.

– Подсолнух мочи! – закричал я, не пытаясь даже разобраться, чем это они долбили. – Подсолнух!

Соколина со второго раза услышала и развернула двуствольное орудие в сторону огромного цветка, а потом сразу же открыла огонь. В такую огромную и неповоротливую мишень просто невозможно не попасть. Почти все снаряды легли в цель. Подсолнуху это очень не понравилось, и он, сминая лес, направился прочь. Одновременно с этим пролом в куполе начал резко откатывать обратно. Причём настолько резко, что стал уволакивать кувыркающийся огрызок грузовика, как морская волна утаскивает выброшенную ею же на берег корягу. Кузов несколько раз перевернулся и замер. На примятой траве остались обломки металла и обломки сучьев. А ещё три БМП с танком.

Мы все замерли, разглядывая столь эпичное зрелище. А водитель грузовика бросился наутёк в чащу.

– Живы, чертяки, – проронила Ангелина, показав пальцем на ближайшую боевую машину пехоты, у которой начала поворачиваться башня.

Я глядел на это. Всё бы ничего, вот только ствол разворачивался в нашу сторону. Мысли со скрипом ещё пару секунд метались в черепной коробке, прежде чем принесли решение задачки.

– Кирилл! – закричал я, что было сил. – Глуши их! Это зомби! Они уже мертвы! Это зомби!

Подросток замер с открытым ртом, а потом поправил рюкзак с бутилированным младенцем и вытянул вперёд руки. Поляну накрыло шипящее облако. Ангелина, только и успевшая судорожно вдохнуть, рухнула на колени. Она раскрыла рот от боли и, плотно зажмурившись, зажимала уши руками. Рядом схватился за голову ослабевший Яробор. Оказывается, ему тоже не нравилась колдовская метель.

– Володя, за мной! – выкрикнул я и побежал в сторону боевых машин.

В это время Соколина снова начала долбить короткими очередями куда-то в сторону. Та-та-та, пауза, та-та, пауза, та-та-та-та. Видимо, опять гоняет приблизившегося эмиссара с подручным некромантом, что и не удивительно. Это с его подачи массово оживают трупы.

Я подскочил и залез на ближайшую БМП. Следом на неё по-молодецки резво заскочил Сорокин.

– Открывай.

Он кивнул, и сразу после этого на башне распахнулся люк. Это Володя повернул телекинезом расположенную изнутри рукоятку. Я выхватил из подсумка колдовскую гранату, специально предназначенную для борьбы с нежитью, и бросил внутрь. Там полыхнуло бело-голубым, а по броне пробежал разряд молнии, легонько лизнув мои ботинки. Теперь внутри точно всё чисто.

А рядом застрочил, изливая серебряные пули, Володин ППШ. Я успел сделать взмах клинком наотмашь раньше, чем осознал происходящее. Лезвие клинка вспыхнуло зелёным, а прыгнувший на броню чёрный пёс упал на траву, развалившись на две дольки и раскидав смолянистые потроха.

Мы совсем забыли про такую простую вещь, как засада. Просто дурнями полезли к машинам и нарвались на несколько пришлых тварей.

Володя расстрелял уже двоих. Но потом к нам на броню заскочила туша кабана. Он в холке в человеческий рост, и я даже опешил от такой прыти. Огромный чёрный вепрь, перебирая копытами, и чхав с высокой колокольни на стреляющего по нему в упор Володю, попытался проскочить под стволом БМП, а потом шевельнул всем туловищем, и у боевой машины оторвалась башня. Она с лязгом и грохотом рухнула на траву, явив тлеющие в боевом отделении тела бывших зомби. Они были похожи на набитые обугленными опилками чучела, и валялась на штатных местах.

Кабан громко хрюкнул, наклонил клыкастую голову с рылом величиной с суповую тарелку и клыками в локоть длинной, а потом исчез в грохоте. В ушах зазвенело.

Я, опешив, повернул голову, увидев дульный срез танковой пушки. Сквозь металлический звон в голове ко мне пробивался крик Кирилла.

– Это я! Я его так!

– Что?! – ошалело переспросил я, ничего не разбирая от тонкого свиста в слегка контуженных ушах. Перед глазами по-прежнему стояла морда кабана. – Не слышу!

– Я перехватил управление трупами! – радостно пояснил лич, словно судьба погибших его не интересовала. Впрочем, от рождения мёртвый не может знать проблем живых. Одно только это делает его адаптацию в обществе невозможной. – А тех зациклил на самих себя. Они теперь просто ходячие мертвецы.

– Я понял. Отгоняй танк, будешь резаться в «Танки оффлайн».

– А я не умею. Я башню повернуть могу и выстрелить, там джойстик несложный. А перезарядить уже не могу.

Я вздохнул, и перевёл взгляд на Соколину.

– Проведи с ним занятие. Кстати, чем вы этих били?

– Не знаю, – тут же отозвалась девушка. – Это Ярка наколдовала. Она что-то со снарядами сделала. Они типа нематериальные стали.

Рядом, шатаясь и тяжело дыша, встал зверь Яробор. Он держался за бок, откуда опять потекла кровь. С раскрытой пасти на траву капала густая слюна. Жёлтые глаза медленно и устало моргали.

– Вот, гляди, каких молодцов я пригрел, – нарочито бодро произнёс я, – все могут, все умеют.

– Уходим, – проигнорировав мои слова, высказал лесной бог. – Я купол не удержу. Они сейчас сюда хлынут.

Я кивнул и быстро подскочил к МТ-ЛБ. Следом на броню забежала Ангелина, словно не на острый, немного щучий нос тягача, а на ступеньку. Яробору пришлось подать руки, так как он сам уже не мог залезть. Я сразу протянул, а моя хранительница немного поколебалась, но всё же последовала моему примеру. Даже вдвоём мы еле втянули здоровую тушу. Володя взял на себя инициативу и вытащил с места механика-водителя танка метрового бойца, который огородным чучелом повис на стволе пушки, обхватив руками. Маг-заика щёлкнул рукояткой, поднимая седушку так, чтоб голова торчала из люка по-походному.

Стоило ему сделать перегласовку и тронуть танк с места, как в воздухе раздался противный свист, а потом с неба упал фиолетовый метеор, взметнув вверх комья земли, и обдав всех ударной волной. Благо, что он упал в трёхстах метрах от нас, и никто не пострадал.

– Эти твари добрались до артиллерии. Это то же заклинание, что в пулях, но наложенное на тяжёлые снаряды, – тут же выдала своё резюме Ангелина.

– Будем надеяться, что таких приколов у них немного, – произнёс в ответ я. – Трогай!

Высунувшись из люка и вращая головой в разные стороны, вампирша выжала педаль газа, и тягач развернулся на месте, вздыбливая землю широкими вездеходными гусеницами. Соколина тут же начала крутить рукоять наведения, чтоб стволы зенитки смотрели в лес позади нас. Но преследователей не наблюдалось.

Мы так и поехали, а следом опять начал стягиваться купол. Как планировалось, он с десятка километров уменьшится до сферы диаметром в две версты. И уже от этого мы будем плясать. Одно меня напрягало. В такой скученности снаряды врага, даже если их немного, нанесут изрядный урон. Надо придумать что-нибудь новое. Старая защита в этом раунде бесконечного состязания щита и меча пока проигрывает.

Мы быстро домчали до терема Яробора, возле которого комендантский взвод уже накидывал маскировочные сети на КАМАЗы командно-штабных машин, образовавших полевой штаб. Солдаты уже вовсю рыли окопы для личного состава и техники. В сложившейся ситуации это очень предусмотрительная мера. Даже колдовской снаряд мог спасовать перед толстым бруствером.

Когда спрыгнули, к нам сразу подбежал посыльный.

– Вас командир вызывает! – протараторил он, на ходу поправляя автомат.

Спрыгнувший с тягача Яробор немного пошатнулся, а потом шагнул к бойцу и сжал в руке его оружие. От этого солдат выпучил глаза и вцепился в калаш, как в сокровище. Не хватало произнести знаменитой фразы: «Это моя прелесть! Только моя!»

– Дай, – буркнул лесной бог, нехорошо оскалившись.

– Не положено, – оторопело ответил посыльный.

– Убью. Дай, – снова прохрипел Яробор.

Посыльный перевёл взгляд на меня, ища поддержки.

– Зачем это тебе? – спорил я у лесовика.

– Лугоше отдам. Не ровен час, придётся и ей отстреливаться, – потянув автомат со всей силой на себя и вверх, ответил Яробор, отчего солдат повис на оружии, как обезьянка на турнике, но не выпустил ремень, а лицо его чуть не ткнулось в оскаленную морду чёрного лесного зверя.

– Да отцепись ты, полоумный! – снова рыкнул лесной бог.

– Отдай ему, – насупившись, произнёс я. – Он же всё равно отберёт.

– Не могу! Меня ротный накажет!

– А ты не боишься, что я тебя накажу?! – взревел Яробор прямо в лицо солдату, отчего тот зажмурился и побледнел.

– Отдай! – донёсся со стороны хриплый голос командира части.

Боец сразу разжал пальцы и рухнул на траву. Чёрный зверь зло толкнул его и пошёл к терему.

– У меня совет держать будем, – ещё злее бросил он на ходу, быстро скрывшись в дверном проёме.

Я пожал плечами и махнул рукой, зовя Ангелину и Володю.

Уже когда мы вошли в пахнущей дымом, лекарствами и чем-то съедобный дом, нас догнал командир части с замами и фээсбешник Денис.

Яробор поглядел на вошедших и сделал лёгкое движение рукой, от которого большой стол подъехал на середину зала, скрипя ножками о плотно пригнанные доски пола. На шум с большой, прикрытой заслонкой печи выглянул дед Семён и стал с хмурым взглядом наблюдать за начинавшимся совещанием.

– Что делать будем? – озвучил вопрос командир части. – Мы как бараны согнаны в один большой котёл и выхода из него пока не видно.

– Выход есть. Его просто найти надобно, – пробасил Яробор, уже принявший человеческий облик и подвинувший себе большой стул. – Вот только своими силами обходиться придётся. Остальным богам плевать на нас. Отдали как тех самых баранов на заклание. Сдаётся мне, продажные демонам сей поход сделали.

– Полковник Белкин? – хмуро спросил я.

Не хотелось бы такой перспективы. Во-первых, породниться собираюсь, а во-вторых, он сильный маг. С ним можно намучиться, если попытаться схватить.

– Нет, – покачал головой Яробор, – кто-то чином повыше. Из приближённых к князю.

– Президенту? – Уточил командир, подняв взгляд на лесного бога, а потом опустив обратно на столешницу, где стал легонько стучать костяшками по столу.

– Всё равно, всё едино. Сдаётся, за сей чин он душу и продал. От этого знания сей час нам не легче.

Командир махнул рукой и один из офицеров протянул ему карту. Полковник сразу развернул её и стал водить пальцем по смятой бумаге.

– Нужно попробовать добраться до реки. Там можно допроситься помощи и транспорт.

– Они могут сейчас обойти нас, – подал голос тот офицер, оказавшийся помощником начальника разведки. – Если перекопают пути отхода и уничтожат гать, то двигаться будем очень медленно.

– Что со связью?

– Связи нет. Давят.

– А если просто ждать?

– Запасов продовольствия на четыре дня осталось. Они склад успели уничтожить одним из бросков под купол.

Все замолчали и стали смотреть на карту. В этой тишине стало слышно тиканье часов и треск дров в печи. Они словно хотели напомнить о скоротечности времени и близкой смерти. А ещё снова раздался далёкий взрыв колдовского снаряда, упавшего под куполом.

 

Глава 26. Дружба

Я сидел на ступенях крыльца, сдвинувшись немного вправо и крутя в руках чёрный клинок. Слева устроился Яробор, откинувшись на опору перил и глядя вдаль. А между нами кряхтел и сопел дед Семён.

Всё подворье Яробора превратилось в некое подобие штаба. Из амбара тянулись многочисленные кабели, оттуда постоянно выбегали и возвращались солдаты, какой-то связист тащил от этого импровизированного узла связи катушку с проводами, а невысокий прапорщик орал благим матом, проклиная инженеров с их БАТом, которым они уже третий кабель порвали. Да что там провода, тяжёлая машина запросто передвигала небольшие земляные холмики и сравнивала рельеф, прокладывая полевые дороги.

Сбоку от терема пристроились командно-штабные машины, а возле них ходил часовой, периодически зыркая на нас. За теремом мерно рычали тридцатикиловаттные дизельные генераторы. От них тоже тянулись чёрные толстые кабели.

– Я что-то не разумею, – ворчал домовой, крутя головой так резво, что его борода вертелась, как флюгер. – Енто мы как загнанный кабанчик? Ни вперёд, ни назад?

– Да, – буркнул басом хозяин леса, всё так же тоскливо глядя куда-то вдаль, – аки дурной кабанчик, жадный до добра. Позарился на крепость. Захотел поклонения и почитания. Захотел стать взаправдашним богом. А теперь и вовсе дома лишусь. И ведь не скажешь ныне, чтоб всё взад вертали, утекло время. Ныне я с вами до самого конца. Ежели сумеем уйти, куплю на последние золотые домик, буду в городе жить. – Он замолчал, а потом легонько стукнул по дощатой ступени кулаком. – Токмо я не нужен там никому. Был хозяином тайги, а стану никем. Лугошу пристрою напоследок, прежде чем в спячку залечь на пару веков. Пусть хоть в трактире торгует этими, как их кликают, сушами. Там ума много не надо. Зато серебрушку иметь будет на житие.

Хозяин тайги сжал губы и сник, зато заговорил домовой.

– Да и я тоже старый дурень. Я ж как смекнул, дом есть, сейчас хозяин добром обживётся, навоюется, остепенится, женится, детишек заделает. Буду как чинный домовой за босоногими чертенятами приглядывать да чай с медовыми пряниками кушать. Думал, польза какая в лесу будет. Ныне с вами тоже сгину.

– Идите вы оба в задницу, – буркнул я, глядя на этих двоих. – Вы даже вырваться не пытались ещё. А уже гундите, как два старых пня.

– Так мы и есть два старых пня. Мне тридцать тысяч лет, дед, как разумею, ненамного меня старше, – с ухмылкой ответил Яробор, а потом добавил, протянув руку: – Дай взглянуть.

Я протянул хозяину леса чёрный клинок, и тот утонул в широкой лапе. После всего случившегося этот древний стал понятнее и ближе. Не то, чтоб мы стали друзьями, но я не боялся его. Он не способен на предательство или месть исподтишка. Если что-то не нравилось, сразу говорил как есть. Или бил всей силой. Все его хитрости были видны человеку, извращённому телевиденьем, с его высокой политикой и хитрыми сериалами типа игрищ тронов.

– Вот ты какая, смерть бессмертных, – протянул лесной бог, разглядывая нож.

Яробор подкинул клинок в воздух, поймал за лезвие, а потом снова подкинул, ухватив за рукоять. Клинок тускло блеснул в свете приближающегося к горизонту солнца. Через часа два стемнеет. Среди этого тоскливого вечера по миру разливался набатом сигнал SOS. Александра ни на секунду не прекращала звать на помощь, вытягивая силы из Оксаны, которую уже поливали ковшиком из ведёрка, чтоб не теряла свою силу богини реки. Специально два солдата таскали воду из колодца без передыха.

Лесной бог осторожно протёр янтарь на навершии, заигравший жёлтыми искрами под морщинистыми, но цепкими и сильными пальцами.

– Забавно, забавно. Стар клинок, но не забыл кровь своего творца.

– Ты его создал? – спросил я у него, искренне удивившись.

Вот чего не ожидал, так это встретиться с создателем клинка. Яробор посмотрел на меня, изогнув бровь, а потом разразился громким хохотом.

– Нет. Не я. Он человеком сотворён. Давным-давно. Но хитрость есть одна, вот сам подумай. Ежели могли сей клинок вручить любому встречному-поперечному чародею, то не стали бы тебе отдавать. До тебя бы просто черёд не дошёл. Нет. Клинок мог признать только того, в ком кровь его творца. А я чую кровь древних волхвов в тебе. Жаль, имени его не осталось, но силён кудесник был, силён. А ты весь в него.

– А как же избранность хранителя клинка? – опешив, спросил я.

Вот честно, совсем перестал что-либо понимать. То избранный, то наследник древних магов. Хрень какая-то.

– Это кто тебе такую байку наплёл? – повысил голос Яробор. – Бесы что ли? Или городские боги? В клинке частица души твоего пращура, и она как может, помогает тебе. Вот и вся избранность. А все остальные байки нужны им, чтоб тебя использовать. Ты всего сам добился, чего мог. Избранный дурень.

Он замолчал и отдал нож мне, а потом встал и потянулся. Я же просто скривился, глядя на клинок, и пыхтя как ёжик. Надоели мне эти использования втёмную. Уж лучше я с Яробором водиться буду. Он хоть правду говорит. В отличие от остальных.

– Всё перерыли, чертяки, – продолжил лесной бог. – Слышал, баят, что люди от неких обезьянцев родом. Так вот брешут. От кротов род ведут. Мало им землянок, мало земляных валов у крепости, так вовсе весь луг перекопали. А в городе есть нутро, где под землёй целые телеги, что амбары на стальных колёсах, вереницей ездят.

– Метро, – буркнул домовой, подложив кулак под подбородок и упершись локтем в колено.

– Мутро, значит, мутро.

– Идут, – прокряхтел дед Семён, показав пальцем.

Там и вправду возвращалась разведка. Они бегали с задачей осмотреть всё по периметру. Отряд был смешанный, люди шли рука об руку с волкудлаками. При их появлении часовой постучал в ближайший штабной кунг и оттуда вышел командир части. Подтянулись ещё офицеры штаба.

Командир разведроты, тяжело дыша, начал рапортовать.

– Тащ полковник, они по кругу вырыли противотанковый ров, стаскивают туда колья, занимают позиции. Гать разрушена, в направлении реки постоянно идёт какая-то возня. Воздух патрулируется драконами. При приближении к барьеру нас попытались обстрелять. Но безрезультатно. Есть предположение, что пути отхода заминированы.

Разведчик замолчал, а командир опустил глаза. Все, кто был в этот момент на подворье, остановились и уставились на начальника, ожидая решения.

– Соснов, – наконец заговорил командир, – вы ваших подменышей из игры можете понаклепать побольше?

– Да, – кивнул я.

– Начальник службы РАВ, у нас много приборов ночного видения и ночных прицелов?

– Ну, товарищ полковник, на каждого второго прицелы есть. Десяток тепловизоров найдётся.

– Хорошо. Время работает против нас. Поэтому делаем ложные позиции, наполнив их пустышками. Они должны создавать видимость подготовки к обороне. В темноте их не отличишь от обычных людей. Как стемнеет, осуществляем ложный манёвр разведки боем. Они ждут нашего прорыва к реке, значит, ложный манёвр делаем вдоль реки на восток. Потом идём на прорыв на запад. Там по сухому дуга пятнадцать километров и старая насыпная дорога, но до реки по бездорожью останется два километра. Танки и автомобильная техника не пройдёт. Бросим технику и пешим марш-броском осилим за несколько минут. Если с боем, то за полчаса. Там на случай отступления баржи стоят. Даже если нас никто не встретит, сможем по течению уйти, река нас сама потоком в город принесёт. Если останемся, шансов не будет.

– А если баржи захвачены или потоплены?

– А другой вариант видишь? – зло огрызнулся командир на разведчика и перевёл взгляд на меня. – Подготовьте ложные позиции.

Я встал с крыльца и достал из чехла старую добрую волшебную палочку. Уж не думал, что опущусь до суррогатного колдовства, но раз лишён своей магии, придётся действовать как простому человеку. Как там сказано в одной книжке? Маглы. Вот только там все не колдуны, раз без палочек ничего не могут. Так, прокладки между палочкой и книжкой.

Инженеры уже тащили тяжёлые генераторы магополя для зарядки индивидуальных войсковых артефактов. Раньше все держалось на барьерах мага. Сейчас и заговорённые лампочки сойдут.

– А мы можем двигать барьер вместе со всей бригадой? – обернувшись, спросил я у Яробора, который так и стоял на крыльце.

Он пожал плечами.

– Ежели выкопаешь мои идолы, да вкопаешь на другом месте, а после жертву на них принесёшь, то смогу. Я бог, а не чароплёт. Мне капище нужно, храм или жертвенник на худой конец.

– А городские как сделали?

– Так они там столько идолов понаставили, что плюнуть некуда. И купол у них токмо над городом. Ежели они могли бы без меня обойтись, дабы стрельцов защитить, то не пришли просить. Да и то всех блох вывести не могут из города. Вон, Мясник чаго вытворяет.

Я кивнул и пошёл прочь, вспоминая заклинание по призыву иллюзий. Палочка, она как компьютер. Ей нужно щёлкнуть на приложение колдовства, вызвать его из хрустального шара и указать точные параметры. А то синий экран будет. То есть, ступор отклика от этого магического гвоздя.

Потусторонний батальон призвать несложно. Я просто тыкал палочкой в то место, где нужно создать случайного бойца, и бурчал себе под нос, вспоминая слова Яробора о клинке. И так обманули десять раз. А тут ещё и палочкой махать.

Махать. Вот просто сесть за компьютер и тысячу раз щёлкнуть мышкой рука устанет. А если отмахать ногами пару другую тысяч шагов и тысячу раз взмахнуть волшебной указкой, то руки отвалятся, и ноги тоже.

Одновременно с этим в голову лезли разные мысли. Все эти россказни о каком-то предназначении и избранности вышли пустыми звуком. Конечно, даже слова Яробора могли оказаться ложью, но почему-то казалось, что он не врёт. Ему попросту не было смысла врать.

Взмах волшебной палочкой, и сразу три сотворённых красноармейца начинают деловито выглядывать непонятного никому врага, существующего в их программном воображении. А настоящие солдаты, замерев с лопатками в руках, автоматами за спинами и зачастую сигаретами во рту, таращились на иллюзорных бойцов образца сорок пятого года. Штыки тех блестели на трёхлинейках в свете алого заходящего солнца, проглянувшего в зазор между облаками. Золотые, оранжевые и золотистые лучи окрасили небо в причудливую абстракцию пролитого на него сока вишни, малины и персиков. Всё это резко контрастировало со свинцом тяжёлых туч, заходящих с другого края. До меня донёсся отдалённый гром, вторящий блеску молний-папарацци, слетевшихся поглядеть на нашу смерть.

Ничего не оставалось, кроме как готовиться к побегу. Четыре дня нас не спасут. Действовать нужно уже сейчас. Когда еды не станет, не станет и сил для боя. Самое время задуматься о фронтовых ста граммах.

В очередной заход я создал сразу расчёт сорокопятки. Всё как положено: немного поцарапанная пушка с отметинами от осколков и путь на броневом щите, чумазый расчёт в круглых касках и со скатками шинелей, и ящики со снарядами.

Я шел и зло размахивал палочкой. На девятисотый раз уже начали гудеть ноги. А ведь предстояло ещё создать муляжи инженерных машин, имитирующих создание прохода во рву, в то время как настоящая будет обеспечивать проход войск.

– Дядя Егор! – раздался голос Кирилла.

Я обернулся и с полной отрешённостью на лице начал глядеть на приближающегося лича. У меня и так забот полон рот, а тут ещё он.

– Дядя Егор? Товарищ капитан! – орал он на всю округу, перепрыгивая с ходу окопы и огибая мотки проволоки-путанки. – Несмеяна пропала!

– Да куда она могла деться? – ответил я ему, несколько раз нервно взмахнув палочкой и вспоминая, где мог видеть дитя змеиного царя.

– Не знаю, – произнёс неживой подросток, поправив рюкзак с баллоном внутри. – Я её уже везде искал. Нет её.

– Пробегись по периметру. Она вроде возле снайперских позиций тёрлась.

Кирилл кивнул и побежал прочь, но стоило мне отвернуться, как раздался новый возглас.

– Я понял! – на этот раз ко мне бежал священник. Он сжимал в руках какие-то листки, а когда приблизился и с одышкой начал переводить дух, то в белых бумажках я узнал рисунки Марфы. – Я понял. Это как на витражах в Ватикане. Это графическое изображение исторических событий. И там ещё инструкции есть.

– Комиксы, что ли? – спокойно спросил я, а потом услышал донёсшийся из ближайшего окопа крик, из-за которого поп не смог договорить.

– Ложись!

Я только успел ничком упасть на грязную траву, как рядом с неба наравне с молнией в грунт вонзился ярко-фиолетовый снаряд. А следом гром взметнул комья грязи вверх. В ушах возник противный свист вперемешку с чьим-то стоном.

Когда оторвал голову от земли, то увидел священника, свернувшегося калачиком и держащегося за ногу. Я быстро подбежал к нему, рядом на траву на колени опустился Кирилл, который не успел в этой суматохе далеко умчаться. Парню разорвало осколками плечо. Не сильно, но у живого человека бы потоком хлестала кровь, а нежить такое даже не почувствовал. Я оглянулся на мертворождённого и сжал в руке волшебную палочку. При должной сноровке её тоже можно хорошо использовать в боевых условиях.

А священник всё бормотал, как заклинание, своё «Я понял».

– Что с ним? – тут же спросил Кирилл, глядя то на меня, то на попа.

– Шок, – ответил я и вытащил из подсумка на разгрузке небольшую книгу, куда были записаны основные заклинания – слова, запускавшие синтетическое колдовство.

Перекрытие развёрнутых инженерами войсковых магогенераторов позволяло пользоваться ей без особых хлопот. Генераторы предназначались для заряда индивидуальных солдатских барьеров, которым то ли забыл, то ли намеренно не захотел воспользоваться священник, получив осколок в бедро. Это он ещё легко отделался. А вот я и солдаты, залёгшие неподалёку в окопах, пользовались. Пулю в упор или разрыв мины на расстоянии вытянутой руки он не сдержит, а с полусотни метров осколки снаряда смягчит. Кроме того, генераторы могли заряжать и волшебные палочки. Они сейчас со встроенным в навершие колдовским шаром идут, чтоб не потерять. И ими тоже многие пользовались для улучшения быта или для полевых хитростей.

– Может, поможем, – произнёс Кирилл.

– Поможем, – с кивком ответил я и ткнул палочкой в рану.

Специальных войсковых палочек не было, но комплекты заклинаний охотника-рыбака и спортсмена-экстремала хватало.

– Антишо́кер! Бладсто́п! – выкрикнул я, после чего на конце палочки сверкнула крохотная искра, а над священником в воздухе возник прозрачный, словно вырезанный из цветной обложки, красный крест размером с чайное блюдце.

Пока он горит, заклинание будет работать.

– Я понял, что это. Я понял, кто она, – простонал ослабшим голосом поп. – Никто не видит, а я увидел. Ну почему никто не видит? Марфа – она не просто чужая. Она нечто больше.

– Не сейчас, – тихо ответил я, приложил к его лбу палочку, шепнув «Слип энд слип», отчего поп обмяк, погрузившись в легкую дремоту, а потом обратился к Кириллу, – понесли.

Одновременно с этим я вынул из кармана четыре заговорённых на облегчение карабинчика, прорвав ткань одежды и прицепив попу.

Мы подхватили священника и потащили. Если бы не облегчители, далеко бы не унесли.

У терема уже возились со сборами. Волоты соорудили из оторванного кузова шестьдесят шестого «газика» импровизированные носилки, куда сложили всех наших раненых. Там же вцепилась в борт Ольха. Там же были Медуница и Шурочка с Оксаной. Волоты сильные, всех унесут. Остальных больных из числа подразделений потащат специально назначенные бойцы.

– Где Света с Володей и Соколина? – тут же спросил я, окинув взглядом присутствующих.

– На юг поехали. С волками. Там если что погоню перехватить их новыми сияющими снарядами можно.

– Ангелина?

– Она на востоке. Кипиш-суета начнётся, она несколько сильных ударов сделает вместе с артиллерией для видимости.

– Яробор? – понизив голос, спросил я.

– А чегой-то ты о нем забеспокоился? – с хитрым прищуром спросил дед.

– Да так. Просто.

– А-а-а, – протянул домовой, – вон он, с идолами своими прощается.

Из терема с плетёнными из бересты корзинами выскочила Лугоша. С ней же с каким-то тоскливым выражением лица вышла Марфа. И чего это в ней нашёл поп? Чужая она и есть чужая. Просто чужая.

– Стой! – окрикнул я ручейницу, потом с помощью Кирилла опустил священника на траву.

– Чего? – тут же насупилась девочка.

– Ты же тоже маленькое божество.

– Да коего во мне божествости-то? С комариный нос.

– Пригляди за ним.

– За этим чудаковатым? На кой он мне нужен?

– Он живой человек. Вот почему. И ему помощь требуется. Просто побудь с ним и выслушай, что говорит. Это тоже важно.

– Ну, ладно.

Я кивнул, а потом задрал голову к темнеющему небу, на котором начали сверкать молнии. Упали первые тяжёлые капли дождя, ещё не настоящего. Это шумящий в кронах деревьев ветер донёс брызги предстоящего ливня. И в это небо ушла яркая зелёная ракета. Всё, обратного пути нет. Солдаты начали покидать позиции и стягиваться к западной части купола.

Раздался гром, следом ещё один. Я не сразу сообразил, что это артиллерия начала бить сразу по двум направлениям. Рассеянно – на восток и огневым валом на запад.

В направлении полярной звезды, не видной сейчас из-за туч, начало подниматься огненное зарево.

– А это что? – спросил я, разглядывая взлетающие над лесом искры и столбы дыма.

– Это огневица, – ответил внезапно оказавшийся рядом Яробор, а потом печально добавил, – мой лес жгёт. Глаза им застит и огнём отрезает от нашего пути.

– Соснов! – раздался неподалёку голос командира, – запускай имитацию боя!

– Есть, – тихо ответил я вслед хлопнувшему дверью «УАЗика» полковнику, а потом достал волшебную палочку и взмахнул ей.

– Пойдём, чародей, – пробасил Яробор, – нам путь прокладывать. Чую, не дождёмся мы подмоги. А раз так, то научу тебя хитрости одной. Только колпак схлопну напоследок. Силы на то и другое в один миг сейчас мне не достанет.

– Поехали. Что идти-то? Эй, Кирилл, с девчонками грузите попа в Тигр. Я за рулём.

Через минуту мы уже ехали проделанной БАТом дорогой. В свете закрытых для маскировки специальными накладками фар было ни чёрта не видно. Только Яробор тыкал пальцем вперёд и твердил, мол, здесь ошу́йную, а здесь оде́сную. То есть, влево и вправо. То тут, то там тусклый свет неожиданно выдёргивал кусты, вывернутые деревца и кучи нагребённой вперемешку с хвоей, сломанными ветками и травой земли.

Остановились внезапно. Просто Яробор коротко бросил: «Всё». Лишённый колдовских сил, я как больной пианист со сломанной рукой, ждущий, когда срастётся, мучался своей никчёмностью. Даже барьер не чувствовал, а он между тем был всего в десяти шагах от нас.

Сзади слышался приглушённый рёв множества двигателей. Это первые подразделения подтягивались к месту прорыва.

– Начинаю, – пробурчал Яробор и вышел из машины.

Там он поднял перед собой руку, словно собирался отодвинуть тяжёлую заевшую дверь.

Даже в темноте было видно, как незримый купол начал пригибать мокрые заросли кустарника к земле и сгибать ветви вековых зелёных исполинов. А ещё она отодвигала полосу сплошного ливня, в котором тонуло всё. Даже удивительно, что Веронике удалось раскочегарить сырую древесину, хотя, если она жгла лес под куполом, тогда да, могла. Древний лесной бог с кряхтением штангиста-пенсионера переставлял ноги, делая шаги, а вместе с ним стена текла.

Я шёл рядом. Сверху падали тяжелые капли. Это не дождь. Дождь начнётся, когда вся вода медленно просочится через силовое поле, а потом будет идти ещё несколько часов после того, как небо станет чистым. Это падали брызги, пущенные с треском распрямляющимися стволами и ветвями. Те уподоблялись катапульте.

Мимо нас с рёвом танкового двигателя проехала тяжёлая инженерная машина. Она опустила перед собой бульдозерный отвал и нагребала вал земли, чтоб засыпать ей ров. Мимо начала двигаться пехота с оружием на изготовку.

А купол всё расширялся. Где-то там к стене подошли иллюзорные солдаты, готовые броситься в последний призрачный бой потустороннего батальона. Создатели игры постарались на славу, придав красноармейцам очень много черт живых людей. И пусть они никого не убьют, но отвлекая внимание, спасут настоящих.

Сзади стали раздаваться далёкие выстрелы. Они как дождь, начали с отдельных брызг, а потом переросли в сплошной треск. Под ногами хлюпала сырая жижа и клочья мха. Ноги промокли, словно я шёл не по выскребленному лесу, а по луже.

– Всё хорошо, – бубнил я сам себе под нос, – всё хорошо.

И даже если всё дерьмово, я буду бубнить, что хорошо. Прошёл Тик с его шизофренией, а тут не пройду? Непорядок. Обязательно пройду.

Орудующий впереди БАТ-2 всё ревел и ревел, а потом вдруг затих. А секунду спустя тишина разорвалась выстрелами и криками. Я бросился вперёд, доставая на ходу древний клинок. Впереди закипел бой. Но ведь люди были под куполом, как это могло случиться?

Все двести метров по почти непроглядной тьме леса и вот он, ров. Прятаться уже не было смысла. Я вскинул волшебную палочку и выкрикнул то заклинание, которому когда-то учил дочку инопланетного лорда на Тике.

– Лайт он!

Кончик палочки взорвался ярчайшим белым прожектором, выхватив пространство из мрака. БАТ лежал во рву на боку, словно дохлый краб, а вокруг него кипел бой. Солдаты передового охранения, понеся не очень большие потери, сбились в кучу, инстинктивно создали защитное построение каре и совсем как древние ландскнехты отступали в тыл. А вокруг них кружил отряд орды, состоящий из каких-то совсем уж непривычных созданий. Маленьких, сгорбленных с тонкими цепкими ручками и тонкими хвостами, изогнутыми как вопросительные знаки. Они напоминали вставших на задние лапы саламандр. Каждая тварь мелкая, не выше человеческого бедра, но их было очень много, блестящих чёрной лакированное кожей в свете фонаря.

– Гады! – вырвалось у меня, – Уроды! Специально во рве спрятались!

Всё напрасно. Эти твари всё просчитали. Они заменили мертвецов этими тритончиками. Приспешники черной орды просто издеваются над нами, наблюдая, как мы тщетно пытаемся вырваться на свободу. Всплыла из памяти фраза одного из тёмных эльфов. «Опыт номер…»

Как насмешка из тьмы, проступил силуэт эмиссара. Он неподвижно завис над землёй всего в сотне метрах и даже не собирался прятаться, а просто небрежно взирал на нас чем-то, что заменяло ему глаза.

Я взмахнул клинком, и ту ораву тварей, что была слева от солдат, беззвучно откинуло обратно в ров, предварительно располовинив. Бойцы, всё ещё отстреливаясь и орудуя штыками, начали двигаться к нам. В ход пошли малые пехотные лопатки и кабуки сапог. Существа, выглядевшие насмешкой, молча прыгали, стараясь подобраться к воинам, но сил не хватало, лишь изредка они могли ухватить кого-нибудь за штанину, но добротный пинок тут же ломал им ручки-лапки.

– Тварь! Ты же наслаждаешься этой бойней! – снова вырвалось у меня.

– Всё, отпускаю поводья! – донёсся до меня голос Яробора. – Тут их безделица ждёт.

Я поглядел в его сторону, а потом обернулся к солдатам.

– Бегом марш! Уходите!

Те услышали и почти одновременно начали отступать. Мелкие твари действительно выглядели насмешкой эмиссара, мол, куда вам. Они были не опасны, лишь сдерживали своей численностью наше продвижение, умея прятаться в грязи, и выскакивая оттуда, когда нужно.

У самого Яробора я остановился. А рядом с ним стояла Оксана, бледнее и измождённее, чем раньше, а ещё – в два ряда сотни лягушей. Они держали в лапках свои мелкашки.

– Ну, хоть на что-то сгодятся, – с ухмылкой произнесла новоявленная богиня Чёрной речки.

Я молча кивнул, а когда мимо это строя, перепрыгивая через головы лягушат, пробежали солдаты, начали раздаваться тихие выстрелы мелкашек. Стягивающиеся к нам тритончики падали, как пришибленные цыплята. А следом опять трещал ветвями деревьев уменьшаемый купол. И эмиссар. Он небрежно плыл к нам.

– Не могу более большим его держать, – промолвил лесной бог, отчего купол резко приблизился, остановившись всего в двух шагах от нас. – Ну, всё, – хмуро добавил Яробор, а потом вдруг закричал во всё горло: – Лугоша!

Я обернулся. Палочка-фонарик выдернула из тьмы две тонкие фигурки. Ручейница и метаморф. Они шли к эмиссару, перебирая ватные ноги. Так идут те, кто сквозь страх хотят погладить большого тигра, якобы старого и доброго, но готового разорвать в клочья за доли мгновений.

– Лугоша! Золотце! Вернись! – орал Яробор, на ходу превращаясь в большого чёрного зверя. – Я не смогу без тебя жить!

Все замерли, открыв рты, и лишь лягушата, истерично квакая, добивали добегающих до нас тритончиков. Думать было некогда.

– Выпусти меня! – закричал я, стискивая в ладонях нож предка. – Пусти за купол.

– Я сам её спасу!

– Нет! Держи барьер! Держи! Там тысяча людей!

– Зачем мне они?! Мне Лугоша нужна!

– Пусти!

Яробор рявкнул, крутанувшись на месте, но по куполу прошла радужная волна, обозначившая проход. Я нырнул туда.

– Стой, суицидник! – донёсся до меня крик Ангелины.

– Егор, не надо! – сорвался на визг голос Шурочки. – Не надо!

Но было поздно.

А Лугоша с Марфой меж тем остановились и стали спина к спине. Дождь и ветер хлестали по их сосредоточенным лицам, трепали промокшие насквозь платьица.

Я подбежал к ним, глядя на почему-то не нападающего эмиссара. Тот замер и не шевелился.

– Дуры, уходим!

– Нет, сие так надобно! – зашлась в крике Лугоша.

Она выхватила рисунок Марфы, упрятанный в офисную плёнку. Тот самый рисунок, испачканный кровью. Она вытянула его в сторону людей, держа в тонких девичьих руках, как Данко, вырвавший себе сердце.

– Уходим!

– Нет!

Я хотел ухватить девочку и уволочь, но невиданная сила откинула меня на несколько метров и пригвоздила к земле словно скобами. Эмиссар резким броском приблизился к девочкам и замер, как затормозивший перед пешеходным переходом грузовик. Он даже приоткрыл свои лепестки, явив чёрное нутро с множеством фиолетовых сфер.

А тем временем Марфа, прижавшись спиной к ручейнице, выхватила небольшой шар и подняла его вверх. Они словно выполняли ритуал. Тот самый пропавший у меня шар от тёмного эльфа вспыхнул белым, стараясь заменить солнце. Он разгорался ярче и ярче, отчего казалось, что даже тучи стали светлее. Он разгорался, выхватывая из мрака замершие фигуры тварей орды. Не эту насмешку в виде тритончиков, а настоящих. Они стояли справа и слева, неподвижные, блестящие, смертоносные.

В какой-то момент сила, державшая меня, пропала, позволяя встать.

Лугоша и Марфа медленно и синхронно начали поворачиваться, так, что белая сфера теперь была обращена к людям, а лист бумаги к эмиссару. Из чёрных лакированных лепестков вытянулись тонкие щупальца, обвив ручейницу и приподняв её над землёй. Один из отростков оплёл тонкое запястье девушки, а потом стиснулся на рисунке.

– Прикоснись к шару! – закричала племянница Яробора, – немедля!

Я приподнялся на локте и сел на колено, обернувшись к своим друзьям. Шурочка стояла у самой кромки купола, зажав рот ладонями, а Ангелина привстала на цыпочки, чтоб лучше всё видеть. Остальные просто замерли с хмурыми до невозможности лицами.

Я встал. И тут орда взорвалась рёвом. Вся эта масса опасных тварей хлынула в мою сторону. Я сжал клинок и приготовился к последнему бою. Ни добежать до своих, ни отбить атаку я не сумею.

Твари всё приближались, сокращая дистанцию.

– Шар! – снова донеслось до меня сквозь рёв монстров.

Мне было не до шара. Как в старом замедленном кино я видел приближающихся тварей. И клинок. Он почему-то не помогал.

До смерти осталось три, две, одна секунда. Всё.

Я видел Мясника, поднявшего пятизарядный обрез, похожий на револьвер. Видимо тот самый, который проник в мою квартиру.

Я видел другого Мясника, занёсшего непонятное оружие вверх.

А потом…

Потом Мясник выстрелил в Мясника. Мир сорвался со стоп-кадра, и в месиве тел псы рвали псов, орки в упор расстреливали орков. Вокруг свистели пули и клинки. Огромный чёрный тролль долбил щитом остервенело визжащего кабана.

– Шар!

Я сделал шаг. Мясник оттолкнул меня и единой очередью выпустил в трёх псов синие пули, а потом стал бить их прикладом.

Мне пришлось снова встать с колена и, не обращая внимания на этот сюрреализм ада, сделать новый шаг. Их всего десять.

Шаг. Мясника повалили на землю и начали отгрызать ему руки.

Шаг. Рядом на землю, почти рухнув в крутом пике, приземлился изорванный ветвями деревьев дракон. Его всадник открыл огонь по наступающим слева ордам. Тёмный эльф что-то орал, но его крик тонул в общем рёве тварей и рёве многоствольного пулемёта.

Шаг. Два кабана начали рвать друг друга огромными клыками, способными вспороть металл бронетранспортера.

Шаг. Эмиссар всё так же висел, ожидая чего-то.

Шаг. Мимо пронеслась сиреневая пуля, а потом здоровый орк, расправив и разведя руки, заслонил собой меня от пулемётной очереди.

Шаг. Ещё шаг. И ещё. Мои пальцы коснулись сияющей сферы. Мир снова сорвался, сменившись ударом обо что-то.

А когда я выдохнул и открыл глаза, то увидел склонившуюся надо мной Шурочку, ревущую навзрыд.

– Живой, живой, – шептала она.

Я осторожно встал. Поляну заливал яркий свет и наполняла тишина. Люди обступили нас по широкому кругу, держа оружие на изготовку. А у самого купола, внутри, висел в воздухе эмиссар. Он отпустил Лугошу, и та теперь держала за руку хмурого и озадаченного Яробором.

Помимо эмиссара у купола стоял ещё и тёмный эльф. Эльфийка, одетая в обычный ярко-красный сарафан. Она широко улыбалась и сверкала большими глазами. Один из которых был голубой, а другой зелёный.

– Иди, разбирайся, – раздался над ухом шёпот Ангелины. – Я уже ничего не понимаю. Ты заварил эту кашу, расхлёбывай.

Она легонько толкнула меня в спину. Я коротко взглянул на зарёванную Шурочку и сделал несколько осторожных шагов к врагу, а потом уставился на знакомое до боли лицо эльфийки.

– Аня? – тихо спросил я.

– Так получилось. Прости, – негромко ответила она, пожав плечами и стиснув в напряжении пальцы на тонких плечах Марфы.

– Ты же мертва.

– Ещё раз прости.

– Я не понимаю.

Она оглянулась на замершего эмиссара, а потом заговорила.

– Давай всё по порядку.

Я кивнул. У меня собственно не было слов. Пусть говорит.

– Ты ведь знаешь, что миров много. Есть не только Земля. Есть Тик. Есть Тарра, есть Гера, а есть А́мля. Это только то, что они, – девушка замолчала, шевельнув ладонью и взглянув на неё, а потом стиснула губы прежде, чем продолжить, – Только то, что мы знаем. И вот на А́мле живёт особая цивилизация. Там её обитатели научились объединять свой разум в некое единое пространство. Научились общим усилиями создавать плотных гомункулов под свои нужды. Для сбора урожая и прочего. Но потом в этот мир пришли люди. Не с Земли. Сначала мли, обитатели Амли, решили, что будет контакт, первый долгожданный, но началась бойня. Пришлые стали истреблять млей, как диких животных. Все попытки контакта провалились.

– Мли – это ленивцы? – тихо спросил я, вспоминая рисунки Марфы.

– Да. Завалив пришлых трупами сельхозгомункулов, вторжение удалось остановить. К тому времени численность млей упала на пятьсот миллионов. Их ведь и так было меньше миллиарда. На великом совете приняли решение искать помощи. Пройдя несколько безжизненных миров, они нашли Землю. Был подготовлен посол мира. Воплощение благих намерений, богиня мира и согласия у млей. Её имя на русский язык можно перевести как Дружба. Но приход оказался неудачным. Посольство вышло в одном из мест, где грань тонка, и попало под ядерный удар. Потом оказалось, что это такое стечение обстоятельств. Посланники вышли в то время, когда ваши придурочные божки схватились за контроль над ядерным оружием. Во время боев одна боеголовка, установленная на пусковой, из-за безответственности, жадности и неграмотности исполнителей сдетонировала. Посольство было уничтожено. Богиню не так-то легко убить, но Дружбу контузило, и она пропала, долго блуждая наугад к северу от города.

Аня легонько потрепала белые волосы девчурки-метаморфа.

– Ослеплённые ненавистью мли решили, что противостоять двум человеческим мирам будет самоубийством, и решили изолировать человечество Земли. Именно поэтому они атаковали и пытались вас перехватить во время похода на Тик. Великий совет решил, что помощи ждать неоткуда и нужно учиться воевать самим. Некоторые мли принесли себя в жертву, лишившись тел. Они стали воплощаться в таких вот сферах. Тот, кого вы зовёте эмиссаром, на деле единый разум семидесяти двух млей. Малый совет. Координатор.

Сзади что-то сверкнуло, и я на секунду обернулся. Глаза наткнулись на Дениса с камерой в руках. Вот уж точно далеко пойдёт. Подполковника точно получит.

– Но сами они никогда не воевали, – продолжила Аня, – и потому решили делать атаки на один город, а потом копировать методы оборонительного боя. Начинали с самых простых тварей, которых могли найти – собак и кабанов. Потом сумели пустить клич, привлекая всякую тёмную шваль. Но на самом деле они были не нужны. Требовались только их способности. Самыми полезными оказались некроманты и бесы. Удалось перенять некоторые их методы. Да, кстати.

Аня достала из-за спины сферу. Она была почти такой же, как и те, в которых прятались людские души, только сияла цветом спелой вишни. Моя бывшая жена легко бросила сферу мне.

– Попалась нам в лесу. Лилитурани, кажется, зовут. Мы ее закапсулировали.

Я услышал, как нервно хохотнул Володя, а потом стиснул пленённую демонессу в ладонях.

– А дальше?

– Дальше просто. Атаки и анализ. Воспроизведение более полезно. Дошло до того, что начали использовать человеческую технику и оружие. Но это уже другой уровень. Нужна промышленность, которой у млей не было. Начались поиски тех, кто связан с этим. Начиная с простых инженеров, заканчивая конструкторами. Создавались специальные единицы. Вы их зовёте Мясниками, но по сути это гомункулы-спецназ с экипажем из трёх млей. А если вместо одного мли вставлять человеческую душу, то купол считал создание человеком и пропускал без тревоги. Пробел в автоматике. Ловили многих. Попадались маги. Имея в арсенале возможности демонов в контроле души, мли начали создавать послушные единицы – тёмных эльфов.

Аня замолчала.

– А почему просто не прийти снова? С дружбой? – спросил я, облизав пересохшие губы.

– А ты бы пошёл, если посла убили твари, уничтожившие половину твоего вида?

– Но это другие люди.

– Для млей нет особой разницы. А ненависть очень сильна.

Мы снова замолчали на некоторое время.

– И что, теперь мир? Дружба же нашлась. Договор заключён. Война окончена?

– Не всё так просто. Есть ещё один координатор. Но если перед тобой Ищущий Путь, то там Ненависть. Он не пойдёт на перемирие. Для него все люди одинаковые. И тёмных эльфов он не создаёт. Для него только один тип людей полезен – трупы. Хороший человек – это мёртвый человек.

– Некромант, – прошептал я и заговорил громче: – Допустим, я поверю тебе. Но остальные люди не поверят. Два года войны. Сотни тысяч убитых.

– Знаешь, а я верю, – вдруг раздался голос Яробора. – Это слишком невероятно, чтоб быть простой ложью.

– Люди не пойдут! – выкрикнул я. – Я могу поверить. Я всякого нагляделся. И это точно Анна. Ведь точно?

– Мы уже встретились, но ты не узнал. Я просто забрала свои вещи в квартире.

– Вот блин.

Я опустил взгляд на траву и снова заговорил ровным голосом.

– Что нужно, чтоб война окончилась?

– Нужно уничтожить бомбу под городом, – произнесла Анна.

– Что?

– Под городом заложена бомба в две мегатонны. Её стащили у ваших же вояк.

– Сто Хиросим, – пробормотал я, – но люди не пойдут на контакт, а если и пойдут, то всё затянется на годы.

– Нескольких лет нет. Есть только неделя. И бомбу может отключить только координатор.

– Люди не пустят эмиссара в город!

– Тогда нужно прорваться силой, – произнесла Анна. – Иначе мира точно не будет. Лишённую преимуществ Ненависть можно потом дожать.

– Но у нас нет сил.

– Есть. Посмотри. Что могут сделать бог, несколько архимагов и тестовое войско млей вместе?

Я поглядел на купол, за которым неподвижно стояли дракон со всадником и несколько Мясников. Они всё ждали.

– Вы с ума сошли, – прошептал я.

 

Глава 27. Ревность

Лицо горело от пощёчины, а по большому залу на первом этаже терема как львица в клетке ходила Александра. Даже без экстрасенсорных способностей понятно, что она просто в бешенстве.

У стенки стоял Кирилл, держа в руках рюкзак с баллоном и прижимая его к себе, словно боялся, что утащат. Над ним громко тикали часы, показывая половину третьего ночи. Большая люстра с горстью ламп освещала помещение и служила приманкой для тучи всяких мошек и нескольких крупных мотыльков, время от времени бьющихся в стекло с сочным «клац». За окнами, лишёнными занавесок, но обладающими резными ставнями, стояла дождливая моросящая тьма. По углам ютились большие, окованные медью и жестью сундуки. На одном из таких сидели и тихонько хихикали Володя со Светой. В руках стажер держал сферу с заточенной туда демонессой. Я не знаю, о чём они думали в этот момент, но судя по выражениям лиц, испытывали очень богатый набор чувств. И даже если снова начнётся бой, они так и будут хихикать, как наркоманы. Впрочем, их тоже можно понять. Володя был со сломанной печатью одержимости, и поэтому испытывал ярую неприязнь к демонам, да и вампирша не сильно любила эту публику, особенно узнав, что она тоже марионетка.

В офисном кресле, дико смотрящемся в этом доисторическом доме, откинулся, сложив руки на животе Яробор. Он с прищуром наблюдал за бушующей всевидящей.

– Вот надо же, – ворчала Шурочка, яростно жестикулируя, – вот воевали-воевали, а тут хоп, и всё не так.

– Тебя мир не устраивает? – сидя на печи, спросил дед Семён.

Он тоже был хмур и сосредоточен, и не сводил взгляда с девушки.

– Мир меня устраивает. Меня не устраивает эта курица, которая появилась, – стиснув кулаки и развернувшись на месте, чтоб начать новый виток своих метаний, выпалила Александра.

Она часто и глубоко дышала, а лицо её покраснело. Я нервно сглотнул. Вот уж не думал, что попаду в такую передрягу. Уж лучше со всей ордой схватиться.

– Так на неё же справка о смерти есть, – почесав в затылке, ответил домовой.

– На Оксану тоже есть, и ничего, ходит! В наше время – это не показатель!

– Дык ему что, на развод подать? Мол, ваша честь, жена меня не устраивает потому, что она труп. На смех поднимут.

– А меня на смех не поднимут? Нежить мужика отбила.

– Да полно тебе кручиниться, её поди специально для переговоров притащили. Я не верю в такие совпадения, чтоб раз, и пред тобой усопшая супруга, – осторожно высказал дед Семён, шмыгнув носом.

Он даже ноги поджал, не зная, что придумает всевидящая. А та замерла посредине, упёрла руки в боки и начала шипеть, как кошка.

– Идёт эта длинноухая дохлячка.

Через секунду дверь открылась и в неё шагнула Анна. Моя бывшая жена по-прежнему красовалась в красном льняном сарафане и босоножках, словно не в лесу и не после боя. И мне до сих пор было дико смотреть на её новый облик дроу с чёрной, как смоль кожей, белыми волосами и длинными ушами.

– Вы скажите воякам, чтоб не пытались в город сбежать. Вторую машину уже перехватываем. Они весь эффект неожиданности испортят. И скажите, что связь мы не перестанем давить до тех пор, пока операция не пройдёт успешно.

Было видно, как Шурочка начала гримасничать, беззвучно изображая «бла-бла-бла». От этого Анна замерла, открыв рот. В ситуацию втиснулся Кирилл, начав задавать вопросы. И честно, я обрадовался этому, опять оказаться меж двух огней не хотелось.

– А я не совсем понял, эти тли…

– Мли, – тут же поправила его дроу.

– Да, мли. Они на нас тренируются воевать? И город для них просто удобный полигон?

– Да, – мягко ответила Анна.

– Это, типа, как в ролевухе, уровень и скилы́ качать?

– Да.

– А тот утырок, типа, против мира?

– Да, – в третий раз кивнула Анна, глядя на парнишку. – Начался внутренний конфликт млей.

– Млей и млядей, – буркнула Шурочка, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь, но все потупили взор.

Одна Анна посмотрела с недоуменным выражением лица в мою сторону. И я очень захотел сейчас зажмуриться и по-детски выкрикнуть: «Я в домике».

– Егор, что происходит? – мягко спросила дроу и шагнула ко мне.

– Так! Назад! – резко выкрикнула Александра, скрипнув зубами и задышав ещё тяжелее.

Анна посмотрела на разъярённую Шурочку, несколько секунд молча постояла, а потом задала вопрос:

– То есть, пока меня не было, ты мутил с этой психованной?

В её голосе сквозил такой холод, что казалось, изба изнутри инеем покроется. Все присутствующие затаили дыхание, а Яробор ещё и подался вперёд, опершись тяжёлыми ладонями на подлокотник кресла.

– Ну, ты это… как бы мертва… была, – попытался невнятно ответить я, готовый проклясть всё на свете.

– И долго длился твой траур? – прошипела как змея моя бывшая жена. – Сорок дней? Девять дней? Три дня?

– Год, – тихо произнёс я.

Я просто не знал, как реагировать на такую ситуацию. Жена вернулась с того света и выставляет счёт за верность. Театр абсурда.

– Год? Так мало? Почему не десять?

– А тебе что не нравится?! – тут же вмешалась Александра. – Тебя червячки подъели уже. А то, что перед нами – это так, биоробот с амбициями.

– Тихо, Шурочка, – вкрадчиво пошептал дед Семён, прячась за печную трубу, – в твоём положении вредно волноваться.

– Ах, эта тварь ещё и беременная?! – заорала Анна.

Она быстро оглядела помещение, а потом резко вытянула руку. В это же мгновение кобура на поясе у Кирилла расстегнулась, и его пистолет прыгнул в ладонь озверевшей тёмной эльфийки. Она одним слитным движением сняла его с предохранителя, передёрнула затвор и наставила на замершую Шурочку.

– Нет! Не надо! – закричал я, бросившись вперёд и понимая, что не успею.

Имея колдовские силы, я бы создал барьер, а сейчас мог надеяться только на собственную скорость, но пуля в любом случае быстрее человека.

– Сдохни, шалава! – надрывным голосом прокричала Анна, нажимая на спусковой крючок.

– Нет! – орал я.

Грохот выстрела смешался с громким звуком лопающейся гитарной струны. Вокруг Шурочки вспыхнуло зелёное пламя. В разные стороны брызнул расправленный металл.

А потом всё сменилось звенящей тишиной. Я замер с выпученными глазами, глядя на амулет, висящий на шее у Александры. Тот горел изумрудным сиянием, медленно угасая. Сразу вспомнилась встретившаяся нам в городе воспитанница берегинь, говорившая что-то об авансовой страховке. Получается, это её папин подарок спас?

На осмысление ушла всего секунда, растянувшаяся до состояния часа, а следом Анна выгнулась дугой, схватилась за голову и с закатившимся глазами упала на колени. На доски тяжело брякнулся пистолет.

– Я поняла! Да! Нет! Больше не будет конфликтов! Только не стирайте всю мою память, пожалуйста-а-а! Я больше не буду! Да, дело Амли прежде всего!

Дроу громко выдохнула, убрала ладони от висков и оперлась на руки. Раздался тихий плач, смешанный с причитаниями.

– За что мне всё это? Я же ни в чём не виновата. Я просто думала, что могу продолжить свою жизнь. Почему так? – она замолчала ненадолго, а потом продолжила, – Сотрите из моей памяти совсем немного. Только вот это. Да.

Она вела этот непонятный диалог с эмиссаром, а мы молча смотрели. Было даже стыдно, словно подглядывали в чужие окна. Что ей говорил эмиссар? Что она хотела стереть?

Анна ещё раз всхлипнула, тяжело вздохнула, а потом молча встала.

– Егор Олегович, простите за небольшую заминку. Техническая неувязка. Не забудьте передать командованию части просьбу координатора. И мы должны обсудить предстоящую операцию.

Она замолчала, ожидая ответа, но мы не находили слов. А те, что остались, застревали в горле. Опешившая Шурочка отступила к самой печи, упершись спиной, и таращилась на дроу. Было видно, что её ноги готовы вот-вот подкоситься.

Я опустил глаза. Кого можно винить в этой ситуации? Анну? Нет. Она тоже жертва. Эмиссара и всех млей? Наверное, да, но нужно копнуть глубже. Они же хотели мира, а мы чуть не убили Дружбу. Может, винить тех испытателей советской ядерной бомбы? Но не думаю, что они хотели именно этого. А кого тогда?

Тех, кто заварили всю эту кашу. Тех неведомых людей, пришедших на Амлю и устроивших геноцид. Без них чужой разум млей не стал бы искать абсурдные способы решения задачи.

Наверное, так проще, винить кого-то далёкого, абстрактного. Вот только виноваты здесь все. И даже я, что не смог уберечь тогда Анну. Если бы я был более предусмотрительным, то этого не случилось вообще. Шурочка нашла бы другого, а Анна была бы жива всё это время. Но сделанного не воротишь.

Я тряхнул головой. Не сейчас. Сейчас нужно подумать о том, как окончить всю эту войну насовсем. Пусть политики потом решают трансмировые задачи, военно-экономические отношения и прочее. Нужно просто отключить бомбу.

– Я сейчас выйду, – тихо произнёс я, подойдя к Александре, взяв её за руку и проводив к лавке за печью.

За спиной тихо хлопнула дверь.

– Она тебя стёрла, – почти шёпотом высказал дед Семён с печи.

– Я уже это понял, – тихо ответил я, помогая Шурочке сесть.

– Да уж-ж-ж, – хрипло протянул Яробор, – чего только в жизни не увидишь… Наверное, тоже на этот совет пойду.

Я кивнул и пошёл к двери, дав мысленную клятву вести себя так, словно ничего не случилось.

Полевой штаб от дома лесного бога уже убрали. Теперь он стоял в километре от капища, теряясь в лесу. А рядом с многострадальным амбаром завис эмиссар. Он раскрыл лепестки, и из его нутра, заполненного чёрными глянцевыми сферами, лилось призрачное свечение, падая на постройки, траву и макет местности. Честно говоря, мне было боязно к нему приближаться. Слишком сильно в подкорку въелось, что увидишь такого, и можешь умереть. И когда на поляну вышел мерно жующий несуществующую траву призрак стегозавра, я даже вздрогнул.

Эмиссар словно намеренно не хотел нагнетать обстановку, и потому рядом с ним стояло лишь три тёмных эльфа. Причём, один из их в мотоциклетной экипировке, и я догадался, что это наездник дракона.

При моём приближении они прекратили свой разговор.

– Вы готовы? – спросил высокий худой дроу.

Я обернулся на вставшего рядом и возвышающегося надо мной на целую голову Яробора, потом внутренне собрался и кивнул.

– Да.

Вышедшая из терема Анна молча остановилась около этого тёмного эльфа, а потом вдруг взяла его за руку. Эльф запнулся, но потом продолжил.

– Хорошо.

Несмотря на все эти злоключения, внутри кольнула ревность, отчего пришлось силой воли отгонять её от себя и переключаться на насущные тактические задачи. Шурочка наверняка почувствовала мои эмоции.

– Как всё сложно, – пошептал я.

– Вы о чём? – спросил эльф, пристально разглядывая меня.

Было в нём что-то от того вампира Всеволода, эдакое волевое и решительное. А ещё знакомое. Память со скрипом подсунула момент, где я видел это лицо. Это был тот самый генерал, которого орда вытащила из вертолёта. Да, это он.

– Так, ни о чём, – покачал я головой.

Эльф кивнул, принимая слова, как должное.

– Предлагаю сделать следующий манёвр. Мы строим имитацию погони. Ищущего Путь спрячем в кузове грузовика. В кабине буду я и водитель. С нами должны поехать ещё несколько машин сопровождения. Вместе с нами отправитесь вы. Вас знают и в спешке пропустят. Погоню будут осуществлять силами своры гончих при поддержке с воздуха. Дракона видно издали, сильных вопросов не должно возникнуть.

– И что дальше? – тихо спросил я. – Вы думаете, что от древних в городе можно утаиться? Они узнают об эмиссаре сразу, как пересечём барьер. И нам конец.

– Тогда будем прорываться назад и искать другой вариант.

– А тем временем город взлетит на воздух. Да я потом сам вас найду и прикончу.

– Сил хватит? – с усмешкой спросил эльф.

– Хватит, – прорычал за моей спиной лесной бог. – Теперь, когда у вас междоусобица, хватит.

– Мы можем снова объединиться, – парировал тёмный эльф.

– После того как ты перебил часть его войска? Не думаю. Он на тебя будет охотиться. Теперь у вас каждый сам за себя.

– И что вы предлагаете? – после паузы спросил дроу.

– Есть у меня пара мыслишек в запасе, – произнёс я. – И не вздумайте ударить в спину. Ваша Дружба останется у нас заложником. Без неё эмиссара-искателя на родине сочтут предателем.

Когда мне на плечо опустилась тяжёлая рука Яробора, я неспешно повернул голову.

– Ну-кась, пойдёшь со мною, добр молодец, уму разуму тебя буду учить, – с некой напускной тайной в голосе произнёс лесной бог.

Я посмотрел на чёрного старца и кивнул. Мы неспешно пошли. Яробор повёл меня к своему капищу, где стоял врытый резной столб с его изображением. Капище было далековато, и что свечение эмиссара, что сияние тусклой лампочки под козырьком крыльца, не могли разогнать всю тьму. Казалось, падающие от нас тени могли ожить и стать самостоятельными, настолько густые.

– Дай свою длань, – негромко произнёс лесной бог, доставая из ножен тяжёлый охотничий нож.

– Зачем? – забеспокоился я, глядя на тускло блестящее лезвие.

– Руку отрублю, – буркнул старец и ткнул ножом прямо в середину ладони.

Я воскликнул от боли и попытался убрать руку, но вырваться из цепких пальцев лесного бога было нереально.

– Зачем? – повторил я вопрос, но старец развернул мою ладонь так, что кровь с неё начала капать на траву.

– Принесёшь, во всевечную славу Яробора, – хрипло и пафосно приказал он.

– Зачем, твою мать?! – повысил я голос.

– Молви, человек!

– Ну, хорошо. Во славу всевечную Яробора.

Лесной бог улыбнулся, а потом меня захлестнула сила. Сила дикая, огромная, пульсирующая в каждой жилке моего уставшего тела. Сперва в меня ворвалось экстрасенсорное восприятие мира. Не те несколько жалких десятков метров, как раньше, а сразу пара километров со всем многообразием оттенков бытия. Я почуял каждую мышь, каждую птицу, каждое дерево на этом расстоянии. А потом осознал, что моя мощь на порядок превзошла то, чем я обладал раньше. Казалось, я сам стал богом.

– Ты ныне верховный жрец имени меня. Пользуй сие. Считай, мой долг за Лугошу выплачен.

 

Глава 28. Тьма и свет в одном флаконе

Утро выдалось на редкость холодным. На траве даже лежала изморозь, искрясь белой ледяной пылью. Но ветра не было, и потому прохлада не казалась такой уж страшной. Лоскутное одеяло седых облаков неспешно плыло по небу, являя время от времени бесконечную синеву в прорехах своего полотна. Дым из трубы терема тёк так же вальяжно, как и облака, лишь слегка отклоняясь в сторону. Домохозяйка Яробора поставила в печь горшочки с мясом и картошкой. Хозяин заимки хоть и притащил себе кучу современного оборудования, но в еде оказался жутко консервативен, предпочитая проверенные веками народные средства.

Я перевёл взгляд. Даже стоящий передо мной «Урал» был покрыт инеем. Металл топорщился белой шапкой морозного мха, налипшего на него из влажного воздуха. Я ещё вчера поставил машину прямо под окнами, чтоб с утра начать химичить и готовиться.

– Что делать будешь? – спросила Ангелина, шумно швыркнув горячего чая из большой термокружки.

Она стояла совсем близко, пристально разглядывая грузовик. Я вытянул перед собой руку, позволив чужой силе прокатиться от плеча до кончиков пальцев зеленоватыми зигзагами разрядов. Заёмная мощь была большой, но неповоротливой, как лесные великаны. Приходилось делать изрядное усилие воли, чтоб поторопить, а потом, наоборот, затормозить её течение. Это как ворочать большую бочку с водой вместо привычной лейки, чтоб полить один-единственный цветок на клумбе. Хотя, в сравнении с тем пробелом в колдовской силе, который был недавно, такое изобилие оказалось просто наслаждением.

– Помнишь, мы были на Тике, и там накладывали заклинание безразмерности на кузов такого же «Урала» и БМП Луники? – спросил я у своей помощницы, не оборачиваясь.

– Эмиссар, конечно, большой, но и без колдовства влезет под тент.

– Я не о том, – покачал я головой в ответ, – помнишь Имиринку, которая спряталась в БМП? Мы не могли точно распознать, кто внутри. Я хочу провернуть такое же.

– Думаешь, получится?

– Это единственный вариант.

Я снова развёл руки, позволив прокатиться силе. Моя собственная, со слов Яробора, вернётся через пару месяцев, ожидаю её с нетерпением, а пока буду учиться ворочать этой махиной.

Но в то же время эта махина давала возможность сделать то, что хотелось попробовать раньше, но не хватало возможностей.

Я выдохнул и встал в стойку боевого мага. Левая рука согнута в локте, а кисть расслаблена и выставлена вперёд на уровне лица, словно хочу сорвать с ветки яблоко. Правая рука тоже согнута, но ладонь у пояса. Кисть повёрнута так, словно я держу в ладони что-то невидимое. Корпус слегка развёрнут. Левое плечо впереди. Те, кто видит эту стойку впервые и не знает, что человек – маг, может найти её смешной пародией на стойку какого-то каратиста, но это только до того момента, когда маг проявит себя. Тогда станет не смешно.

Я выпрямил левую ладонь так, словно собирался толкнуть ею стоящую впереди стеклянную дверь. Сразу после этого воздух начал колыхаться, складываясь в колдовской щит. Вот только это был не простой щит, он сложнее обычного. Вместо сплошного слоя вспененного пространства сложилась сложная фрактальная структура. Полутораметровые шестиугольники делились на более мелкие и лёгкие. Такая сеть могла лучше сдержать натиск врага, рвущегося в ближний бой. Уплотнённый неньютоновский воздух стал толще в несколько раз, чем раньше. К тому же он приобрёл неравномерную толщину, сосредотачиваясь больше на сдерживании пуль на траектории прямого выстрела и осколков от наземных взрывов. Посередине между слоями плавало несколько полуметровых воздушных линз, до предела накачанных силой в чистом виде. Это создавало эффект динамической защиты, разрушающей бронебойно-подкалиберный снаряд или кумулятивную струю при попадании. Это могло подействовать и на те фиолетовые снаряды, которыми нас обстреливала орда.

– Шикарная штука, – произнесла Ангелина, окидывая взглядом моё творение. – Много энергии жрёт?

– Нет. Но на создание и фиксацию много уходит. Раньше я только кусочки пробовал.

– Забавная вещь, – раздался знакомый голос, и, обходя грузовик по широкой дуге, на подворье появилась Анна. Она всё так же была одета в лёгкий красный сарафан, нелепо смотрящийся в этом замершем осеннем лесу. Она казалась кустом яркой рябины среди вечнозелёных сосен. Шла она неспешно, опустив руки с зажатой в них книжицей. – Вот только, это для позиционной обороны, – продолжила моя бывшая жена, – с эдакой штукой не побегаешь.

– Тебе не холодно? – спросил я вместо ответа.

Белые брови и ресницы на чёрном, как уголь лице, казались тем же инеем, что лёг на машину и траву, ещё больше создавая ощущение зябкости.

Анна открыла рот, но сказать ничего не успела, так как сзади раздался голос Шурочки.

– А чего это ты её жалеешь? Пусть проваливает.

Я обернулся. Всевидящая стояла на крыльце, закутавшись в одеяло поверх бушлата, и даже ненужные глаза замотала толстым вязаным шарфом.

– У-у-у, – протянула Ангелина, повернувшись и неспешными шагами направившись прочь, – я лучше в религиозную бучу влезу, чем в бабские склоки.

– Ангелин, ты куда? – прошипел я ей вдогонку.

– Я боевой ангел, а не семейный психолог, – помахав рукой, ответила девушка.

Но всё же у самого терема она повернулась и встала, прислонившись плечом к стене, где ещё раз громко швыркнула горячим чаем.

Я молча повернулся и стал водить в воздухе ладонями, создавая плетение чар безразмероности для грузовика. Они расширят пространство внутри кузова в масштабе один к четырём.

– Мне рассказали ситуацию, – вновь заговорила Анна, сделав несколько шагов ко мне. – У нас не такая редкость, когда просят стереть память. Тот же Тактик убил своих бывших товарищей, а потом долго ходил, как контуженный, пока не стёр всё это. Мы на такой случай дневники пишем. Потому что одно дело знать, а другое помнить.

Анна приподняла в руке книжку в розовом переплёте.

– Мне как-то всё равно, чем вы там занимаетесь, – снова вскипела Шурочка, она быстро подошла ко мне и встала так, чтоб я оказался между ней и дроу.

Александра её откровенно опасалась, но и отступать не хотела.

– Я тебя понимаю, – тихо произнесла Анна, ещё немного подойдя к нам. – Но я просто хочу, чтоб мы стали друзьями.

– Иди оркам мозги компостируй, – выглянув из-за меня, произнесла Шурочка.

Она не дала мне даже рта открыть.

– У орков нет мозгов. Они лишь гомункулы чуть сложнее псов.

– А у тебя мозги есть?!

– Есть. Я же человек.

– Ты себя в зеркале давно видела, человечиха?! – повысив тон, высказала Шурочка. – Я же чую, что ты не просто так. И чую, что ты не всё забыла! Так вот, знай. Ушло твоё время. Ты труп. Нежить.

Я стоял и слушал психующую Шурочку и мерную речь Ани. Никогда не хотел оказаться в такой ситуации. И как теперь быть? Я же не завёл роман на стороне, я нашёл другую женщину, держа в руках похоронку на свою жену. Я прошёл чужой мир, стараясь отомстить тем, кто оторвал ей голову, а оно вот как обернулось. Жена восстаёт из мёртвых, да ещё и работает теперь на тех, кому я мстил. Я рыдал над обезображенным телом, а тело теперь другое. Слишком много "Я", но это моя жизнь. Моя и ничья другая.

И Шурочка. Я тоже смог её полюбить. Она беременна от меня. И что теперь, сразу две женщины иметь? Но я так не могу. Может быть, кто другой смог бы, но не я.

– Прости, – прошептал я, глядя на Анну, и взял Шурочку за руку, – ты мертва. Не знаю, забыла ли ты меня на самом деле или нет, но теперь точка невозврата пройдена. Я не могу всё расставить, как было.

Моя бывшая жена долго и пристально глядела на наши руки, на победно вскинувшую голову Александру, на меня виноватого и поникшего, а потом вдруг скривилась, словно ей в висок вбили гвоздь. Я даже подался вперёд.

– Не принимай так близко. Прошу. Мы всё равно останемся друзьями.

Анна зажмурилась, тряхнула головой и снова открыла глаза.

– Два часа, – сдавленно произнесла она. – Он требует выдвигаться через два часа. Сюда идёт основное войско Ненависти. Если замешкаемся, имеющийся путь будет отрезан.

– Как, два часа? – опешив, спросил я. – Мы не успеем.

– Ты должен. Иначе и я, и она умрём. Тогда тебе точно не придётся выбирать.

– Твою мать! – донеслось со стороны напряжённо стоящей у терема Ангелины, когда прямо у неё за спиной из-за угла вынырнул эмиссар.

Моя хранительница отскочила в сторону, как кошка при виде собаки, разве что дугой не выгнулась и не зашипела.

– Все наши ресурсы в твоём распоряжении, – снова произнесла Анна.

– Иди в дом, – тихо сказал я, повернувшись к Шурочке.

Та молча стояла, опустив голову, и только после второго «Иди», неуверенно направилась в сторону крыльца терема. Я не хотел ею рисковать. Она должна всё понять, недаром же экстрасенс высшей категории.

– Ангелина, объяви общий сбор.

Время терять в самом деле не стоило. Я вытянул руку в сторону грузовика и начал плести чары. Привыкший за последнее время дублировать колдовство иллюзиями, и сейчас творил мелкие спецэффекты. С пальцев сорвалась тончайшая серебристая нить, словно унесённая потоком воды в реке к грузовику. Она извивалась подобно паутинке, липла к металлу, брезенту и дереву, и удлинялась и удлинялась. Но всё это было не хаотично. Сознание человека нуждается в каком-то образе, понятном и управляемом, вот и сейчас нить обёртывала кузов в невесомый кокон. Этот кокон должен изолировать пространство внутри кузова.

Возможно, другой маг делал бы эти же чары с иной иллюзией, но сейчас нить-паутинка касалась борта изгибом, делала круг, проскакивая сверху, а потом под рамой, и касалась намеченного шва, с тем чтоб сделать кольцо в обратную сторону. И так раз за разом.

Когда машина почти целиком оказалась опутанной, я ещё раз вскинул руку. С неё сорвалось двенадцать ярких искр, прилипших с двух сторон к металлу рамы, превратившись там в подобие сургучных печатей, разве только белых и полыхающих. Это маркеры привязки к внешнему пространству. А потом кокон вспучился, как воздушный шарик, и растаял. Я всегда развеивал иллюзию после окончания процедуры. Осталось только откинуть телекинезом тент с заднего борта.

– Залезай, – произнёс я в сторону медленно дрейфующего эмиссара, не зная, поймёт ли он мои слова. Но эмиссар медлил. – Залезай! – закричал я на него.

– Эй ты, полегче, – отозвалась со стороны терема Ангелина, неотрывно глядя на эту громадину, – вдруг он очень обидчивый. Начнёт сейчас убивать направо и налево.

– А я не обидчивый?! – неожиданно сам для себя сорвался на крик, – Скольким он жизнь сломал?! Скольких убил?! И почему я должен с ним церемониться?!

– Мир всё-таки заключён.

– А мир может вернуть всё как было?! Может, войну не нужно было начинать, чтоб потом мир заключать?! Залезай!

– Если бы не эта проклятая война, ты бы так и сидел в своей лаборатории один-одинёшенек, колдуном-задротом, – тихо выдавила из себя Ангелина. – Ни Анны, ни Шурочки, ни меня в твоей жизни бы не случилось. Лишь ты, пиво и никому не нужная фигня. Ты не о прошлом думай, его всё равно не изменишь. О будущем думай.

– Ты как дед Семён, – негромко огрызнулся я, наблюдая, как большой серный бутон плавно затёк-залетел в кузов.

– Мне тоже несколько тысяч лет. Имею право бурчать.

– Да ты их проспала как лягушка в морозилке. Сама говорила, что активного времени лет на двадцать наберется.

Она поджала губы и замолчала, так как на поляну, часто взмахивая кожистыми крыльями, опустился дракон. Я быстро оглядел его самого, седока и пулемёт, притороченный к специальному креплению седла. От того вниз тянулся гибкий рукав подачи ленты, тянулся к большому рюкзаку с боекомплектом, притороченному под брюхом громадной животины.

Из ближайших зарослей вышла пара десятков орков. Они тащили всякий хлам, необходимый для обслуживания оружия и приспособлений. Один надрывался с тяжёлым аккумулятором, видимо, нужным для работы электроспусков. Вся эта банда начала суетиться около дракона, словно бригада техников в аэропорту над небольшим самолётом. Разве что бочку с топливом не принесли.

Я быстро посмотрел на «Урал» с эмиссаром и перешёл на экстрасенсорное восприятие. Да, искривление пространства действительно мешало наблюдению содержимого, но не хватало одной мелочи. Вернее, тысячи мелочей для шума.

– Ангелина, пусть Оксана своих лягушат для массовки загонит в кузов.

– Они не пойдут. Пугливые очень.

– Тогда связывай и закидывай как груз, – буркнул я, а сам подошёл к оркам.

Те не обращали на меня никакого внимания, словно и в самом деле были роботами. Они сменили аккумулятор, также подвешенный под брюхом дракона, упаковали ленты, поправили лямки. Что интересно, весь боеприпас состоял из трассеров. Дроу-всадник не мешал им, но и не помогал. Он лишь снял мотоциклетный шлем, оказавшись совсем ещё молоденьким пареньком.

От хмурого созерцания возни орков отвлёк шум двигателей. На поляну выехал наш войсковой внедорожник, а следом МТ-ЛБ с зениткой на корме. Всего несколько минут спустя возле машин собрался почти весь отряд. Ангелина, вампирша Света с Володей Сорокиным, мертворождённый Кирилл с Ярой и Вероникой, Первый Клык со стаей, братья волоты Тихон и Велимир, Оксана с притихшей оравой лягушат, провозгласивших её госпожой, даже дед Семён с лесавкой Ольхой, Соколина со своим големом и не гномы строгановцы. Я не видел только Несмеяны, но об этом же мне ранее говорил юный лич. И времени на поиски нет совершенно. Зато сияющая полудница Яра бросилась к Ангелине и на бегу повисла у неё на шее с криками: «Светлячок!». Все криво улыбнулись хоть какому-то радостному пятну в этой мрачной ситуации.

Я развернулся и подошёл к ним. Мои товарищи, и старые, и недавно зачисленные в нашу потустороннюю роту, обступили меня полукругом. Я чувствовал себя не то чтобы князем на вече, но близко к этому.

– У нас локальный конец света на носу, – начал я речь, не зная, правильно поступаю или нет. В любом случае нужно что-то сказать. – Так уж получается, что мы – единственные, кто может попытаться предотвратить его. Поэтому прошу последовать за мной. Именно прошу, а не приказываю. Потому что вы сами должны осознавать важность ситуации. На кону миллион человеческих жизней и мир с иной цивилизацией. И кстати, о них, нам придётся идти рука об руку с бывшими врагами, не каждому такое по силам, но на то и подвиги, чтоб совершать невозможное. Я… я всё сказал. Теперь задачи. Нам предстоит проникнуть в Новониколаевск вместе с эмиссаром. Он отключит заложенную в городе бомбу. По возможности возвращаемся обратно и вытаскиваем его оттуда. Для этого поступаем так. Всех лягушей засовываем в кузов «Урала».

– Для чего они? Толку от них ноль целых, хрен десятых, – подняв руку, словно школьница на занятии, спросила Соколина.

Она обвела всех взглядом, ища поддержку.

– Думаешь, они только вслух квакают? У них и в экстрасенсорном диапазоне такой же шум стоит. А в условиях искажённого объёма они станут очень хорошей маскировкой эмиссару. Дальше. Я в «Урал». За руль сядет Ангелина. Также со мной будет Медуница – на всякий пожарно-медицинский случай.

– В грузовике должна быть я, – подала голос стоящая особняком Анна.

Она насупилась и скрестила руки на груди.

– Почему? – спросил я, неспешно повернувшись.

– Там координатор, и я там должна быть.

– Нет. Ты поедешь в «Тигре». Твой координатор иногда отчебучивает неожиданности с тобой. Мне проще сконцентрироваться, если буду со своими товарищами. Дальше. В «Тигре» за рулём Света. Володя и Оксана приглядывают за дроу и, если что, обеспечивают огневую поддержку. Клык, отдай им в распоряжение Долгую Лапу и Белого Голоса, сам остаёшься здесь. Ты со статей и волотами охраняешь раненых и заложницу. Помогаешь Яробору. Он также будет придерживать купол. В мотолыге Соколина, Кирилл, Яра и Вероника. Кирилл за механика-водителя. Соколина на зенитке. Мне эти чудо-трассеры очень понравились.

– Дядь Егор, то есть, товарищ капитан, я в городе не смогу её водить, – подал голос лич.

– В городе Соколина на твоё место сядет.

– А почему не взять кого-нибудь из обычных людей?

– Чем больше обычных людей, тем больше шансов, что нас учует этот… второй эмиссар, который Ненависть. Сами знаете.

– Тогда надо не гномов посадить. Они справятся.

Я открыл рот, думая, чем возразить, но вот возражений как раз-таки не нашлось.

– Да. Посадим строгановцев. Ещё вопросы?

– А почему не взять больше машин и людей? Взяли бы, да целой батальонной группой двинулись.

Этот вопрос раздался уже со стороны Оксаны.

– Опять же вопрос маскировки, – ответил я, – больше людей, сложнее прятать. И в городе будет сложно объяснить, почему вся бригада вдруг примчалась. Не получится скрыть эмиссара. Кто-нибудь обязательно проболтается. На нас начнётся охота, а с нашими воевать я не хочу. Если спросите, почему, мол, нельзя нас просто до купола проводить, то отвечу. Людей бросать на смерть я тоже не хочу. За нами может начаться настоящая погоня. Три машины оптимальный вариант. Но нас будут вести ещё и силы этого эмиссара. Они имитируют погоню, а в случае настоящей – прикрывают движение. Ещё вопросы?

– Да, конечно, – достав ириску, а потом порывшись в опустевшем кармане в поисках следующей, но так ничего и не найдя, произнесла Ангелина, – а почему мы им должны верить? Он, может быть, не обезвредить бомбу хочет, а наоборот, активировать. И мы сами повезём врага к нам в тыл.

– Может быть, – кивнул я, – поэтому в машине с ним еду я. Потому что у меня с собой Игла – смерть бессмертных. Один раз мы уже убили эмиссара. Сможем и второй, если понадобится.

Я смотрел на свой отряд, а они, в свою очередь, молча ждали моих дальнейших слов, ведь и ежу понятно, что в предстоящей нам мясорубке не то что люди, даже нежить может не дотянуть до утра.

– Ладно, – со вздохом произнёс я, – Маршрут тот же, что и при выдвижении с города сюда. По старой дороге. По местам!

Сзади раздался протяжный басовитый клёкот, а потом прерывистый гул, и в спину ударили несильные, но чувствительные волны воздуха. Я обернулся, увидев чёрного дракона, привставшего на задние лапы и делающего взмахи широкими кожистыми крыльями. Он ещё раз протяжно зарычал, а потом всадник натянул поводья, и чудовище взмыло в воздух подобно большой хищной птице. Я ощутил активировавшиеся заклинания, среди которых были похожие на облегчители и щиты, скорее всего, аэродинамические.

На машинах захлопали двери, а потом в тон дракону зарычали двигатели. Я подошёл к «Тигру-М» и прикоснулся к его зелёной броне. Давно хотел попробовать одну штуку, а теперь даже возможность есть. От моих пальцев по металлу начали быстро расходиться белесые полупрозрачные кристаллы, похожие на морозные узоры на окне. Так и называется – морозная броня. Только это не лёд, а застывший вперемешку с кластерами силового поля воздух.

Узоры быстро покрыли всю машину, а потом сделались прозрачными, отчего машина стала казаться покрытой стеклянной глазурью. Снаряд такая защита не выдержит, но дополнительную уверенность при артобстреле придаст. Создание морозной брони энергозатратное, но после стабилизации расход силы почти не ощущается, в отличие от постоянного купола.

Такие же чары я наложил и на МТ-ЛБ, и на «Урал», разве что на гусеничной машине создал небольшой отдельный щит над зениткой, оформив в виде круглой башни. Сделал линзы динамической воздушной защиты, общий противоартиллерийский щит. Ну и, конечно, пчёлы. Для начала тысячи летучих гранат, думаю, хватит.

– Трогай, – произнёс я, запрыгнув в кабину, и выглядывая через лобовое стекло дракона эмиссара млей в небе.

Он маячил на самой границе видимости, паря над кромкой леса. Ангелина выжала педаль газа, отчего машина резко дёрнулась вперёд. Моя хранительница сосредоточенно крутила руль и вместо ириски сейчас кусала губы, бросая на меня косые взгляды.

– Что? – коротко и зло спросил я, заметив, как сидящая между нами Медуница специально откинулась назад, чтоб не сидеть на линии наших взглядов.

Для миниатюрной берегини это было несложно.

– Я не знаю, за что мне дали такое наказание, но после твоей гибели, наверное, откажусь от других людей. Уж лучше тянуть тысячелетия в спячке, чем такие издевательства.

– Прорвёмся, – скривился я в ответ, схватившись за ручку на передней панели машины, когда нас изрядно тряхнуло на кочке.

– Что-то уверенности в голосе нет, – пробурчала Ангелина, в очередной раз крутанув рулём.

– Есть, просто ты не видишь.

Мы замолчали. Я глядел в боковое окно, в котором виднелись гончие псы. Чёрные твари бежали параллельно нам по лесу, мелькая среди красноватых стволов сосен. Сзади то поднимались на пригорках, то пропадали из вида в низинах «Тигр» и МТ-ЛБ.

Всю дорогу я ощущал на своём биополе встревоженную нить внимания Шурочки.

Через час такой чехарды пошла более или менее хорошая щебёночная дорога, на которой можно ехать и быстрее. По подкрылкам и днищу машины частой дробью начали бить вылетающие из-под колёс камешки. Пейзаж за окном тоже сменился. Вечнозелёный хвойный лес уступил место многочисленным берёзово-осиновым колкам, перемежающимся с заброшенными полями, и одичавшей лесополосе клёнов, тополей и рябины.

Ангелина вдавила педаль газа, и «Урал», мелко трясясь на щебне, помчался вперёд. Она бросала взгляд то на стрелку спидометра, то на двигающихся по обочине псов, которые перешли на галоп. Даже на шестидесяти километрах в час не отставали.

– О, и эти здесь, – озорно сказала Медуница.

Я повернул голову. Между мной и берегиней высунулись две морды. Одна принадлежала небольшой бурой ласке, а вторая тёмно-сером ужику. Это Полоз с Ольхой тайком пробрались в машину, и теперь вылезли. Я даже их не чуял, но это проделки старого змея. Только он умел так прятаться от аурного восприятия, словно и не было вовсе.

– Впереди засада, – сразу же прошипел змей, заставив всех несколько минут настороженно вглядываться в горизонт.

Я пристально посмотрел на этого древнего монстра.

– Почему ты так решил?

– Я Несмеяну отправил в дозор. Я думал, эмиссары заодно и просто хотят выманить тебя из-под купола. Это логично. Но нет, они порознь. В лесу случилось несколько стычек не на шутку. Рвали друг друга в клочья. Я так думаю, что Ищущий Путь действительно хочет отключить бомбу. Но эту засаду надо обходить. Мы не выдержим.

– Почему раньше не сказал? – спросил я, поймав хмурые взгляды Ангелины и Медуницы, устремлённые на Полоза.

– Они могли догадаться о лазутчике. И ты мог выдать себя поведением. Нельзя было, – прошипел змей. – Но мы должны найти обходной путь.

Я закусил губу и уставился в пыльное лобовое стекло, за которым змеилась дорога. В обход? И потерять кучу времени неизвестно на что? Мы можем вообще застрять в болотине. В лесу нас легче окружить. В лесу мы теряем наше преимущество в скорости транспорта и пространство для манёвра.

– Идём на прорыв, – уронил я тихие слова.

– Ты с ума сошёл! – тут же взорвалась Ангелина. – Ты точно сдохнешь! И всех нас погубишь!

– Где засада? – проигнорировав слова моей хранительницы, спросил я у Змея.

– Через пять вёрст деревня на берегу речушки, впадающей в Топь.

– Попробуем провернуть тот же фокус, что и на Тике. Они ждут, что мы двинемся к мосту, но мы пойдём в обход.

– Река неглубокая, но дно илистое. Машины завязнут, – прошипел Полоз.

– Прорвёмся, – ответил я, – главное не снижать темп.

– Да, ты полный псих! – снова выкрикнула Ангелина, со всей дури стукнув несколько раз руками по рулю.

– Нет. Я просто боевой маг, – попытался отшутиться я, за что поймал ещё одну порцию злых взглядов.

Сидящая между нами берегиня зажмурилась и что-то начла шептать про себя.

– Молишься? – ехидно спросила Ангелина. – Я тоже, наверное, начну, причём всем богам сразу.

Дорога несколько раз вильнула и пошла в длинный изгиб. Справа от нас начали мелькать камыши, извещая о том, что там болотина. Один раз подняли своим шумом огромную стаю уток, расплодившихся в этих местах после того, как твари орды сделали эти места безлюдными.

– Сбавь до тридцати, – тихо произнёс я и выставил вперёд ладонь, когда в прогалинах показались неказистые сельские домики.

Они даже выглядели целыми, словно люди просто ещё не проснулись. Деревня стояла на том берегу неширокой, заросшей камышами и невысоким ивняком медленно вялотекущей речки, которую так и подмывало назвать речкой-говнотечкой. Шириной около полутора десятков метров, и глубиной вряд ли больше метра. Через реку вёл серый бетонный мост старой советской конструкции.

– Что собираешься делать? – спросила Ангелина.

– Спровоцировать их на действия. Вскрыть их позиции.

– Считай, тебе это уже удалось.

– Почему? – спросил я, неотрывно глядя на приближающуюся деревню.

Она не ответила, но всё и так стало ясно, когда в воздухе начали мелькать оранжевые вспышки, которым с почти незаметной задержкой начали вторить хлёсткие хлопки, отдающиеся небольшим откатом лёгкой боли в моей голове.

– Миномётами долбят, – коротко бросила Ангелина. – Прощупывают наши возможности.

Я кивнул, вглядываясь в частые разрывы детонирующих о мой щит мин. Сейчас они мне были не страшны. С той мощью, что я получил от Яробора, щит можно держать очень долго. Меня интересовало другое – а именно, средства ближнего боя. Мы не должны завязнуть ближней мясорубке.

– Тормози.

Сразу после этого машина, скребя колёсами по гравию, быстро остановилась.

Я выпрыгнул из кабины «Урала» и посмотрел на остальные машины, а после вздрогнул. На крыше «Тигра» на корточках сидели четыре Мясника, держась руками за выступающие детали корпуса, и похожие при этом на огромных сгорбленных упырей, экипированных в обычные человеческие бронежилеты. Я чуть по привычке не саданул по ним тяжёлым заклинанием, но вовремя остановился, увидев у них на предплечьях белые повязки. Опасные твари. Помнится, за одним таким бегал, так и не поймал, а тут целых четыре.

Вспомнились слова Анны о том, что это спецназ млей. Матёрый, однако, у них спецназ. И отмороженный на всю их нечеловеческую голову.

Твари, к тому же, были вооружены каким-то стрелковым оружием. Но названия я не помнил. Что-то из разряда штурмовых винтовок по схеме «бул-пап». Из боевых машин сразу повыскакивали члены моей команды. Они тоже немного шарахались от неподвижных чёрных фигур.

– Что они здесь делают? – спросил я у Анны, выискав ту взглядом.

– Дополнительная охрана Ищущего Путь. Пойдут с нами только до барьера. И на самой границе будут имитировать преследование.

– Хорошо, – продолжил я, – Оксана, сейчас нужны твои силы. Ты же у нас богиня воды.

– Да какая я богиня? – усмехнулась навья, но всё же по-женски тряхнула головой, откидывая выбившуюся прядь чёлки.

Ей очень льстило, когда её звали богиней.

– Начинающая. Другой у нас нет, рыбка моя, – ласково произнёс, и что б совсем подбодрить девушку, легонько поддел её указательным пальцем за подбородок. – Нам нужна дымовая завеса. Я бы озадачил Веронику, но она другим займётся. Сделай туман над рекой.

– Они могут сбить чары, – поджав губы, произнесла Оксана.

– Когда сломают, тумана будет уже много. Но я думаю, что они ломать не будут, иначе вскроют местоположение эмиссара раньше времени. К тому же вода – это твоя стихия. Она послушается в первую очередь тебя. У тебя появится огромное преимущество.

Она кивнула, повернулась в сторону деревни, а потом закрыла глаза, подняла руки и запрокинула к небу лицо.

Я быстро окинул взглядом замерших псов орды, кружащего над колком дракона, разрывы миномётного обстрела в воздухе, рой моих пчёл, и снова уставился на село. Не происходило ничего, глаза не могли найти ничего, что выдавало бы врага. Примерно через пять минут над водой начало подниматься белое марево обычного тумана. Только в такую погоду туман сам по себе не возникает, значит – это чары Оксаны начали действовать.

– Надо их выкурить оттуда, – произнёс я, повернувшись к «Тигру», выискивая глазами Веронику.

– Выкурил, на хрен! – прямо под ухом закричала Ангелина.

Все резко повернулись. Размётывая белесые хлопья тумана и натужно ревя двигателем, через мост проскочила старая БМП-копейка, а следом за ней последовало несколько огромный кабанов и десятка три псов. В то же время с того берега реки раздались выстрелы тяжёлых орудий, при том, что самых огневых точек не было видно. Я хотел воспользоваться аурным восприятием, но кроме сплошной мути ничего не смог увидеть. Видимо, враг перенял и это средство ведения войны. Придётся по старинке.

Я усилил щит, ожидая, что боевая машина пехоты начнёт стелить в упор, как это обычно делала орда, но она просто неслась в нашу сторону на всех пара́х. А потом я понял.

– Надо гасить его! Это шахидмобиль с зомби! По местам!

Как говорится, понеслось. Эту секунду можно считать точкой отсчёта. И темп предстоит держать дикий, каждая секунда будет действовать против нас. Соколина заскочила на броню МТ-ЛБ и села на место оператора приваренной к крыше зенитки, а потом стала бешено крутить рукоятками.

Я взмахнул рукой, и воздух загудел. Все пчёлы, что до этого хаотично кружились вокруг нас, сбились в плотный рой и, опустившись к самой земле, полетели навстречу надвигающейся БМП. Скорость пчёл была небольшой, но плотная масса создавала дистанционное минное поле.

Я напряжённо глядел вперёд. В голове больно отдавался откат от попадающих в щит снарядов. Линзы динамической защиты словно громадные водяные капли, текущие по холодному графину, скользили вдоль барьера и подставлялись под выстрелы, вспыхивая яркими жёлтыми огнями.

Я видел, как Володя взмахнул рукой, и в сторону врага помчались ручные кумулятивные гранаты, подхваченные телекинезом. Почти без заминки один из Мясников подхватил обычный противотанковый гранатомёт и выстрелил. Но гранаты просто взорвались, не долетев до БМП. Вот что враг хотел скрыть – у смертника есть свой силовой щит, и довольно мощный, остаётся надеяться, что мой рой его истощит.

Я сжал в руке старинный клинок моего предка. Подумать только – та самая Игла, которой чуть не убили Кощея Бессмертного – моё фамильное оружие. Ну, предки, выручайте!

Навершие кинжала стало разгораться янтарным огнём. Жаль только, что очень медленно. Заёмная сила, питающая колдовством опустошённый до этого нож, была слишком неповоротлива. Тем временем БМП влетела в рой. Частые вспышки бело-голубых взрывов обозначили периметр защиты противника, словно искристая смертоносная гирлянда. От частых вспышек БМП стала похожа на гигантский бенгальский огонь.

Над головами мелькнул силуэт дракона, ушедшего в пике, как штурмовик ИЛ-2. Раздался треск четырехствольного пулемёта, и сверху по этому шахидмобилю ударила струя трассеров, брызнувших в разные стороны рикошетом.

– Не успеваем. Не успеваем! – закричала Ангелина, саданув золотистым файерболом.

Достигнув врага, он взорвался как фейерверк, заставив вражеский щит вспыхнуть ярким радужным сиянием. Золотистые искры плеснулись на ближайшего кабана, и он завизжал как резаный, а потом рухнул на землю, где начал кувыркаться и дёргаться, словно облитый кислотой.

– Не успеваем! – повторила Ангелина.

– Ну, же. Ну же, – шептал, стараясь ускорить создание заклинания. А БМП была уже в паре сотен метров, всё так же проламываясь сквозь вспышки роя. – Ну же!

Сердце колотилось часто-часто. Караем глаза я увидел проскочившую мимо свору псов союзного эмиссара. Вот бы сейчас его помощь пригодилась. Но ему лучше не высовываться, иначе испортит все чары, наложенные для скрытности на кузов, а создавать новые нет времени.

– Быстрее! – закричал я, стискивая старинный клинок.

БМП подмяла под гусеницы бросившихся на неё псов, зато другие смогли задержать чёрных кабанов, повиснув на них, как лайки на медведе. Твари хоть и шли вперёд, но едва-едва.

– Не успеваю! В укрытие!

Я хотел подхватить маленькую берегиню и утащить за грузовик, но она проскочила мимо меня и встала на пути БМП, выставив вперёд руку, словно могла задержать эту гусеничную бомбу.

– Мать Сыра Земля! Защити! – донёсся сквозь непрерывный грохот частых взрывов её звонкий голос.

Когда до машины осталась всего сотня метров, щебень на дороге вспучился и лопнул, как нарыв, высвобождая большую человекоподобную фигуру габаритами под стать волотам. Песок, земля, щебень и обломки старого асфальта стали подобием старинного витязя с мелкой галькой вместо чешуйчатого доспеха, ржавым канализационным люком вместо зерцала на груди. В руке вместо богатырского щита он держал большую бетонную плиту, из отколотого угла которой торчал небольшой кусок арматуры. Перед самой БМП земляной воин выставил плиту, как ратник на Чудском озере, готовящийся принять удар копья тевтонского рыцаря.

А потом последовала яркая вспышка, на фоне которой чёрным силуэтом виднелась маленькая фигурка берегини, вскинувшая вверх руки. Откат от соприкоснувшейся с моим щитом ударной волны этой бомбы мощностью в несколько тонн тротила был чудовищным.

В следующий момент я осознал себя стоящим у «Урала», и держащимся руками за бампер. В ушах стоял монотонный свист, а перед глазами плавали звёздочки. Едва сознание прояснилось, я тряхнул головой. На месте витязя осталась воронка несколько метров в поперечнике, воздух был серым от оседающей пыли, сверху на траву машины падали комья земли и камни, просачивающиеся под своим весом через едва живой барьер. Нестерпимо пахло пороховой гарью. Кто-то надсадно кашлял.

Следовавших за БМП тварей не стало, а бесчувственную берегиню нёс на руках к броневику один из Мясников. Он шатался, словно тяжелораненый.

Нужно прорваться. Я кашлянул, сплюнул чёрную от пыли слюну и протёр ладонью губы.

– Вероника!

На мой зов подбежала рыжая веснушчатая девчушка, сияя оранжевыми, как угольки глазами.

– Нужно поджечь ивняк на том берегу и дома. Справишься?

– Нет. Далеко, – коротко и односложно ответила огневица.

Я кивнул, принимая это к сведению.

– Аня! Дракон нужен!

– Он не огнедышащий! – сразу отозвалась моя бывшая жена.

Всё же бывшая. И всё же жена. И не получится у меня стереть её из памяти.

– Будет!

Она не ответила, но через полминуты на траву почти вертикально упало крылатое чудовище, всадник которого стискивал в руках поводья.

Шатаясь, я подошёл к летучему монстру и, пересилив себя, похлопал по шее, всё ещё ожидая на уровне подсознания, что он бросится на меня. Я не просто так хлопал. Под моими пальцами по его шкуре побежала морозная броня, складывающаяся в подобие доспеха для этого создания.

– Прыгай! – приказал я, махнув огневице рукой и указав на спину дракона.

А когда она ловко вскочила, обхватив всадника как подружка байкера, тот приосанился. Я хмыкнул, а ведь он действительно ещё подросток.

– Пройдёшь на бреющем вдоль реки, и сразу назад.

Он кивнул и отсалютовал мне рукой. Дракон прижался к земле, и, оттолкнувшись от неё лапами и крыльями, как летучая мышь, тяжело взмыл в воздух, и только потом начал набирать скорость.

– Уходим влево! Держимся поближе к лесу! Там будем форсировать реку!

После такого короткого боя никто не возражал. Все быстро попрыгали в машины. Я лишь ненадолго задержался, потеряв из виду Анну, а потом увидел её. Она залезла в кабину «Урала», заняв сейчас место контуженной берегини. Но это было на руку.

Я залез, хлопнул дверью и открыл рот, но замер, когда что-то тяжёлое прыгнуло на крышу кабины.

– Мясник, – пояснила Аня. – Лишняя безопасность не помешает.

– Хорошо, – ответил я, глядя в глаза дроу. – Нужно отправить всех без исключения псов и прочую живость, кроме дракона, чтоб держали проход у моста.

– Во даёт девчонка, – прервал меня возглас Ангелины, уставившейся куда-то вперёд и смахнувшей дворниками землю с лобового стекала.

Я перевёл взгляд. Через оседающую пыль был виден дракон, идущий над самой кромкой ивняка и крышами деревенских домиков, иногда пропадая в поднимающемся от реки тумане, а за ним с земли поднималась стена сплошного огня. Я много раз видел такое в кино, когда во Вьетнаме с самолёта на лес сбрасывали напалм. Но то кино, а это вживую. Раздались пулемётные очереди, и дракон ушёл в вираж, стараясь избежать поражения.

– Талант, – усмехнулся я, а потом увидел многочисленные фигуры, форсировавшие реку вброд.

Мертвецы, поднятые Ненавистью, быстрыми дёргаными движениями шли к нам. Многие держали в руках оружие. Сколько их там? Тысяча? Две?

– Это наверняка только передовые отряды, – повернув ключ в замке зажигания, произнесла Ангелина.

– Уходим, – коротко бросил я, увидев выехавший из белого марева старый танк, ведомый мёртвым экипажем.

Он и сам был нежитью, восстановленной из хлама. Нежитью советского бронированного монстра, опасного даже после списания и смерти. Я вздохнул, с одним танком ещё можно потягаться, но возиться некогда.

Урал зарычал движком и помчался в сторону берёзовой рощи, что была слева от деревни.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – пробурчала моя хранительница, вцепившись левой рукой в руль, и в диком темпе дёргая рукоятку переключения передач правой.

– Знаю. Только быстрее.

Справа от нас хлёстко хлопнуло. Это линза щита приняла на себя танковый снаряд. После того шахидмобиля моя разорванная в клочья аура отдалось болью отката похлеще зубной, отчего я зажмурился и скривился. Долго так не протяну, и даже не от того, что кончится колдовская сила, а просто нервы не выдержат. От истощения хотелось упасть спиной на траву и просто смотреть в небо, но я сейчас не мог себе этого позволить. Ладони сами собой сложились в коробочку, и между ними возникла пчела. Такая привычная и такая умиротворяющая. А сотни её сестёр сейчас приземлялись в траву, становясь минным полем.

Снова хлопнул взрыв от танкового снаряда. Краем глаза я выхватил из всей картины фрагмент, где псы орды схлестнулись с другими такими же, давая нам время уйти.

– Ещё немного, – прошептал я. – Ещё чуть-чуть.

Мы уже подъехали вплотную к берёзовому лесу.

– Что дальше? Дальше только река, – растеряно спросила Ангелина, бросив на меня взгляд.

– Давай в реку.

– Слушай, это не Тик. Мы здесь не пройдём, даже если ты уберёшь воду с пути. Там ещё метр ила и грязи. Мы просто влипнем в него как мухи в варенье.

– В реку! – сорвался я на крик и стиснул пчелу в кулаке так, что она обиженно зажужжала.

– Псих, – буркнула девушка-ангел, закусив губу, но всё же направив машину прямо на камыши.

– Это ещё посмотрим, – ответил я, потянувшись к заёмной силе лесного бога.

Слева от нас затрещали деревья. С брызгами щепок начали лопаться стволы берёз и осин. Они взмывали в воздух, как будто пущенные из катапульты, и падали в воду, поднимая тучи брызг и с грохотом ударяясь друг о друга. Сейчас словно сотни бобров-стахановцев валили лес и создавали для нас гать.

– Да чтоб меня… – только и выдавила из себя Ангелина, а Анна привстала на сиденье с открытым ртом.

Да, вот она истинная сила Яробора, которой он со мной поделился. Каждая травинка была подвластна его воле, каждое дерево готово выполнить любую его прихоть, стоит только попросить. Просто попросить.

Я быстро опустил боковое стекло и посмотрел назад, увидев, что остальные наши не отставали. А потом пришлось быстро спрятаться обратно, старясь не растерять от возникшей тряски зубы и почки. Это «Урал» наехал на вал из стволов.

А позади нашей маленькой колонны коренья деревьев выпячивались из земли, создавая непроходимые препятствия.

«Урал» ревел движком и дёргался, прыгал по брёвнам, но упорно полз вперёд. Тряска кончилась так же внезапно, как и началась, а отбитая пятая точка болела похлеще головы после отката от взрыва.

– Неужели вырвались? – неуверенно спросила Анна, глядя на меня.

– Да! – воскликнула Ангелина, переключившись на другую передачу и глянув в зеркало заднего вида, а потом выругалась. – Дерьмо, полное дерьмо.

Она нажала на тормоз, отчего я набил шишку о лобовое стекло, а после открыл дверь и встал на подножке, вглядываясь назад. «Урал» прошёл, а «Тигр» со свистом елозил колёсами по скользкому сырому бревну, застряв на переправе.

– Чёрт! – выкрикнул я и потянулся телекинезом к тяжёлой бронированной машине.

Сил должно хватить. Главное, чтоб времени оказалось достаточно. Я создал незримые нити, а потом начал тянуть на себя. «Тигр» встал на дыбы. В ушах стучала кровь. Но это не помогало. Внедорожник всё ещё юзгал колёсами на переправе. И только когда МТ-ЛБ, ведомая Светой, осторожно уперлась острым носом ему в запасное колесо, висящее позади, все начало сдвигаться с места.

– Ну всё, приехали, твою богу душу мать! – взорвалась Ангелина.

– Сейчас вытащим. Не скули, – огрызнулся я.

– Да поздно уже, вон они, догоняют! – снова закричала она. – Вот дали мне невыполнимое задание, такого придурка оберегать. Не видать мне ни дома, ни крыльев, как своих ушей.

Я привстал на цыпочках, вглядываясь в берёзовою рощу. Враг, как и планировалось, пошёл за нами по широкой, думая, что загонит в угол. Так в принципе и получилось из-за этого проклятого колеса. И пчёл больше нет, а новых создавать долго, с этой-то неповоротливой силищей. И буфера никакого – новые не могу приспособить, старые просто не выдерживают потока и рассеиваются.

Тягач медленно толкал застрявший внедорожник. Толкал слишком медленно. А к нам через лес в воздухе плыл огромный цветок. Он как огромный бульдозер ломал деревья перед собой, подвигаясь к нам. Деревья отчаянно подставляли свои коренья, ветви и стволы, пытаясь остановить это, но могли лишь придержать, погибая сами.

По мере приближения я всё явственнее ощущал нарастающий свист. Сферы-зерна в середине начали ритмично вспыхивать, и их пульсация передавалась соседним пленным душам, рождая волны этого жёлтого сияния. Вскоре вместе со свечением по поверхности начали распространяться жёлтые разряды. А справа и слева от него виднелись многочисленные силуэты псов, кабанов и вооружённых мертвецов. И враг уже вышел на дистанцию прицельного огня. Мёртвые пехотинцы вскинули автоматы и стреляли по нам, отчего на остатках щита вспыхивали белые искры.

– Всё, на хрен! – выругался я. – Все вышли из машины! Ждите, пока мотолыга не форсирует мост. Соколина, можешь в движении долбить из зенитки?

– Да! – тут же отозвалась правнучка бога войны.

– Короткими очередями по подсолнуху.

– Есть!

Соколина снова бешено закрутила рукоятками наведения, а потом точными отсечками по два выстрела начала стрелять по маячащему среди деревьев громадному цветку.

Я дождался, пока из «Тигра» не вылезут Света, Володя, Оксана и бледная, как моль, Медуница, а потом просто взмахнул рукой. Сила Яробора собралась огромным упругим мячиком размером с сейф, чтоб затем ударить в бок внедорожника. Машина с грохотом деформируемого металла рухнула с переправы в воду. Мне было проще его сбросить, чем тянуть. Саму машину не было жалко, но вот задерживать движение смерти подобным.

– По местам! – закричал я.

– Гляди! Справа! – услышал я голос Анны.

К нам, прямо по руслу со стороны заброшенной деревни, поднимая толстыми ногами тучи брызг и перебаламучивая реку, по бедро в воде пёр здоровенный чёрный тролль. От этой огромной туши, что была на метр выше и настолько же шире волотов, в разные стороны разбегались грязные волны. Тролль прикрывался толстым щитом из клёпаного стального листа железа, больше похожего на дверь ангара, а в правой руке держал пылающий зелёным огнём двуручный клинок, казавшийся в его лапищах мелким тесаком. Я не знаю и знать не желаю, что за волшебный артефакт они добыли, но столкнуться с ним в бою хотел ещё меньше.

– Оксана, тормози его! Живее! – закричал я, показывая рукой на тролля, бегущего к нам с грацией матерого носорога.

– Может, я? – выкрикнула Ангелина, готовя заклинание.

– Ты расставь свои мины с солнечными осколками! – выкрикнул я, а потом обратился к навье: – Тормози!

– Как?! – завопила Оксана.

– Мне всё равно, как! Тормози, твою мать!

Богиня Черной речки упала на колени у края переправы и опустила руки в реку. Сразу с этим поверхность воды вскипела, и из-под ног громадной твари вырвались многочисленные прозрачные щупальца, ухватившие того за руки, словно стая осьминогов. А волны перед ним начали замерзать, так что тролль теперь двигался к нам, сдерживаемый ломающимся под ним толстым слоем льда и водяными щупальцами. Контраст кипящей и одновременно с этим замерзающей воды был фантастическим.

Я отвёл вправо руку со стиснутым кулаком, а потом создал тот же воздушный таран, которым сбросил внедорожник. При этом пришлось стоять на самом краю переправы, качающейся под весом медленно движущейся мотолыги. На самом краю сознания мелькала мысль, что не приведи создатель, нога попадёт между брёвнами, перемелет все кости.

Когда воздушный таран был готов, я резко вытянул руку вперёд, словно и в самом деле швыряю мяч. Воздух туго загудел от этого полупрозрачного шара, но тролль успел подставить щит, к тому же имел собственный барьер, как та БМП-копейка-камикадзе и бронекабаны, и весьма неслабый. И он явно настроился на бой, войдя в клинч. Тогда преимущество точно на его стороне.

Отражённый таран ударил в реку, подняв столб воды, как взорвавшаяся авиабомба. Враг явно добился своего, затормозив наше продвижение. Он скоро возьмёт нас в клещи, и сброшенный внедорожник не будет играть никакой роли. Я сплюнул вязкую слюну и поднял глаза немного выше, где над рекой заходил на цель дракон. Поток трассеров ударил в спину троллю, пробив барьер, который сзади слабее защищён. Гигант взревел, крутанулся на месте и на удивление ловко подпрыгнул вверх, вытянув к небу длинную руку с зажатым в ней колдовским клинком. Дракон едва успел уйти от удара, сделав крутой вираж, а туша тролля рухнула обратно в воду, отчего в разные стороны побежали большие волны. Даже мост качнулся сильнее обычного.

– Володя, займись им! – выкрикнул я, поворачиваясь в сторону трещащего леса, где к нам ломился подсолнух, мертвецы и чёрная свора.

И если Ищущий Путь любил тонких ловких борзых, то Ненависть натравил на нас помесь бультерьера и крокодила. Тяжёлые и зубастые, они уже расправились с попытавшимися задержать их гончими.

Сорокин сделал резкий рубящий жест рукой, и в сторону тролля полетели многочисленные заговорённые гранаты. Они разорвались о барьер неприятеля яркими вспышками, заставляя того ослепнуть, а потом Володя достал свою волшебную палочку и с неё сорвалась молния, ударив в ослеплённого великана.

А я ждал подсолнуха, нежить и свору, сжимая колдовской клинок и стягивая для мощного удара неуклюжую заёмную колдовскую силу. Они подходили всё ближе, и отвертеться не получится, шанс проскочить по-быстренькому мы уже упустили. Если выпустить из тисков тролля, то он выведет из строя машины. Если бросить тягач, то попросту некуда сажать остальных, а сам-то тягач не жалко.

Нужно просто перебить самых шустрых, так как мотолыга сама по себе не быстрая и те шестьдесят километров в час, что мы мчались до этого, выжимала из последних сил. Нам нужно лишить врага преимущества скорости, а потом рвать когти по прямой до купола города. Только так. Я ещё мог держать щит, но каждый более или менее сильный удар мог отправить меня в нокаут.

Но враг делал нам уступки. Пробираясь через лес, псы вырвались вперёд, оставив позади нежить и неповоротливый подсолнух. Если я правильно понял, то пролом барьеров и щитов и есть его основная задача.

Псы выскочили из леса на берег реки и устремились к мосту. Я поднял клинок, рядом коротко грохотнула зенитка, отправив в подсолнух поток солнечных трассеров. Вот теперь да. Я привычно взмахнул кинжалом наотмашь слева направо. Ближайший к мосту ивняк вздрогнул и завалился, обнажая ровные годичные кольца на срезах, а псы попадали на землю выпотрошенными тушками. И в тот же момент из леса в нашу сторону метнулась чёрная обтекаемая капля плотно сжатого бутона. Ненависть.

Было видно, как эмиссар проскочил на мост, вися в полуметре над землёй. Ещё полсекунды и он, как болид формулы один, сделал контролируемый занос. Из-под лепестков вырвалась тёмно-синяя молния, и мотолыга кубарем полетела в реку, ломая лёд и поднимая брызги. Сидевшая на месте оператора зенитки Соколина вылетела с седушки и рухнула прямо под ноги троллю, чтоб тут же вынырнуть, жадно глотая воздух.

Мотолыга замерла без движения, кто-то стал долбиться в люк, пытаясь его открыть, но его, наверное, заклинило.

А эмиссар домчался до «Урала» и замер. Я видел, как грузовик плавно взмыл в воздух, словно там перестала действовать гравитация, видел всплывшие вверх камни, листья и ветки. Пространство между грузовиком и Ненавистью стало дрожать, как будто его пропускали через блендер, а потом тент разорвало. Дуги кузова смялись, отлетели на несколько десятков метров в сторону и замерли на половине пути, так и не достигнув земли. Сотня лягушат тоже зависла в воздухе, смешно гребя лапами, словно собираясь плыть. И посредине этого висел второй эмиссар. Между этими двумя в каком-то непонятном мне ритме проскакивали разноцветные молнии, озаряя мир вокруг яркими вспышками.

Они так и застыли друг напротив друга в своей странной дуэли.

Я ещё секунду разглядывал их, а потом прыгнул в воду, погрузившись по грудь, и пошёл к МТ-ЛБ. Несмотря на плавающий лёд, она оказалась достаточно тёплой. Я помогал себе идти, гребя руками. Ноги вязли в иле.

Когда я приблизился к гусеничному тягачу, надо мной навис тролль, замахнувшись зелёным мечом. Я не нашёл ничего лучше, чем просто выставить перед собой руку и достать из запаса линзу динамической воздушной брони. При ударе клинка по линзе она взорвалась, сильно хлопнув ударной волной по ушам. Тролль заревел и отступил на несколько шагов назад. Рядом почти без брызг в воду опустилось длинное лезвие меча, отклонённое этой одноразовой защитой.

Это дало мне несколько секунд, и я взялся за ручки двери. Так и есть, заклинило. Я сосредоточился и начал стягивать силу для обычного телекинеза, но она такая медленная. Я не успевал.

Грохотнуло о металл. Я протёр мокрое лицо ладонью и поднял глаза. Прямо на крышу мотолыги приземлились два создания. Первым оказался Мясник. Чёрная человекоподобная фигура заставила напрячься. Не привык я ещё к тому, что он теперь мой союзник. Это безликое существо держало в когтистой руке чёрный шар размером с грейпфрут. По поверхности шара медленно бегали язычки фиолетового пламени, словно этот мячик облили горючей жидкостью и подожгли. Мясник присел и стал ждать.

При взгляде на второе существо я сначала подумал, что это опять призраки тех динозавров. Но потом рассмотрел обрывки платьица Ольхи на четырёхметровом доисторическом хищнике. Видимо, про это говорил древний Полоз, что займётся девочкой-оборотнем. Что ж, ему удалось научить лесавку превращаться в живое оружие.

Я не знал, как называется этот ящер, может, велоцираптор, может, как-то по-другому, но он прыгнул вверх и вцепился троллю прямо в лицо. Гигант заревел, отбросил щит, а потом схватил Ольху-ящера поперёк тела и со всей силой бросил в воду. И тут, выждав подходящий момент, прыгнул Мясник. Он в полёте замахнулся, как профессиональный гандболист, и швырнул полыхающую фиолетовым пламенем сферу.

Рвануло. В воду упала отозванная по плечо громадная рука с зажатым в ней мечом.

Тролль снова заревел и потянулся к оброненному оружию целой рукой. Ольха в обличии хищного ящера снова забралась на тягач и снова прыгнула на гиганта, оказавшись на этот раз у него на хребте.

– Сзади! – раздался голос Соколины, которая стояла по шею в реке.

На поверхности были только задранное вверх лицо и плавающие по воде длинные белые волосы. Я оттолкнулся от брони и повернулся. На самый берег реки вышли мертвецы. Их было не меньше сотни, а позади зомби виднелся некромант, за которым мы постоянно гонялись, и от того, что он – марионетка Ненависти, легче не становилось. Мертвецы быстро вскинули оружие, готовые начать стрельбу по нам, а потом замерли. Словно тот, кто их вёл, растерялся.

– Что это за хрень?! – истошно заорала Соколина, когда уровень воды в реке резко увеличился почти на полметра, словно кто-то гнал перед собой огромную волну, от которой река готова была выйти из берегов.

Времени размышлять не оставалось, но хотелось, чтоб это оказался не очередной сюрприз от эмиссара. Тем временем со стороны ивняка, расположившегося на изгибе речки, раздался низкий утробный стон, смешанный с плеском воды. Через несколько секунд, ломая заросли, к нам выбежали двое: большой седой медведь и Несмеяна. Я заметил притороченные к Поседню ремнями сумки и пулемет, а девушка-ужалка, подняв вверх руку, несла в ладони рубиновую сферу с заточенной в нее демонессой.

– Разойдитеся! – проорал медведь и кинулся в самую гущу мертвецов.

Следом за ним побежала Несмеяна. А еще секундой позже бревна нашего моста разметало в разные стороны. Волна от огромного грязно-зеленого тела чуть не сбила меня с ног, ударив в грудь, и Муть, глухо ревя как двигатель тепловоза, пополз следом за рубиновым огнем. В воде мелькали толстые корни-щупальца. Нежить на берегу вскинула оружие и открыла огонь по этому существу, что не принесло никаких плодов. Тварь, похоже, была еще более живучей, чем киношный Халк.

Несмеяна оглянулась на Муть, а потом подкинула рубиновую сферу вверх, подпрыгнула и сделала классическую волейбольную подачу, отправив ярко сияющий шар в скопление врага. И девушка, и медведь бросились к реке и прыгнули в воду. Поседень плюхнулся в месиво льдинок, тины и плавающих веток с листьями, шумно фыркая. Несмеяна нырнула рыбкой – с головой и без всплеска.

Муть обиженно заревел и выбросил на сушу десяток щупалец, зацепившись ими за заскрипевшие стволы деревьев, и начал выползать на берег. Аморфное существо походило в этот момент на некую смесь улитки и осьминога, облепленного болотной грязью.

Когда рядом из воды вынырнул мокрый медведь, я чуть не ударил его фокусным импульсом.

– Что это?! – громко спросила Соколина, тут же хлебнув воды и закашлявшись.

– Лакомый кусок, – пробасил бер, тряхнув головой, отчего в разные стороны с меха полетели холодные брызги. – Муть не устоял соблазну сему. Сие как мёд для мя, и пчелы не помеха.

Я глянул на берег, где закипел неравный бой. Зомби и псы бросились на нового неприятеля, но монстр лишь неспешно полз к сфере, ломая лес.

– Иди, человек, – снова заговорил медведь, – покуда они не смекнут, что проще обойти, время есть.

Из воды вынырнула Несмеяна, протерла лицо и, пару раз сделав гребки руками, приблизилась к медведю. Девушка дернула за лямки и сдернула со спины Поседня пулемет, а потом положила ствол на спину зверя, использовав того как опору.

Но нужно всё закончить здесь и сейчас. Я посмотрел на кормовую дверь тягача и потянул металл телекинезом. Силы уже скопились, и поэтому петли легко порвались. Внутрь тягача хлынула вода, и мне пришлось уцепиться руками за край проёма, чтоб не затянуло. Ну, всё, теперь они выберутся.

Я сжал кинжал и направился в сторону висящих в воздухе эмиссаров. Мокрая одежда мешала идти, а ближе к берегу я провалился в какую-то подводную яму и чуть не выронил нож. А потом река подхватила и вынесла к самым камышам. Уже на берегу я быстро оглянулся и увидел держащуюся за брёвна Оксану, которая показал мне руку с поднятым вверх большим пальцем. Ни махать в ответ, ни кричать «спасибо» времени не было, я просто пошёл дальше.

Два эмиссара искрили чужим колдовством. Вокруг них уже горели деревья, а молнии всё били и били в разные стороны. А там, где оставалась зона невесомости, летали десятки обугленных лягушей. Некоторым удалось выплыть из зоны поражения, и они шлёпались на траву, вскакивали и убегали. Стоило приблизиться как один из таких разрядов влупил прямо в ствол берёзы в двух шагах от меня. Дерево треснуло вдоль и загорелось.

«Урал», медленно вращаясь вокруг своей оси в пяти метрах над землёй, тоже полыхал. Едкий чёрный дым заполнял весь этот объём, а добравшись до границы, поднимался, как пар из-под крышки чайника. Я поискал глазами Ангелину и Анну, заметив их недалеко от носа грузовика. Они висели, обнявшись в воздухе, стараясь держаться так, чтоб горящая машина оставалась между ними и эмиссарами, сражающимися на истощение.

Сзади загрохотал пулемет, и я видел, как огоньки трассеров просто растаяли, не добравшись до цели.

Я скрипнул зубами.

Эмиссара можно убить. Я уже убил одного такого. Воткнул в него нож. Значит, всё просто. Нужно добраться до него и воткнуть.

Я сделал шаг вперёд, выставив перед собой колдовской клинок. Но стоило сделать ещё шаг, как прямо в лезвие с громким треском ударил разряд. Руку обожгло, а янтарное навершие клинка ярко вспыхнуло. Пальцы сами собой разжались, и я схватился за запястье, держа обожжённую ладонь на весу. Кожу покрыли волдыри.

– Тварь, тварь, тварь, – зашептал я сквозь стиснутые зубы. От боли на глазах выступили слёзы. Сделав пару глубоких вдохов, я достал из специального подсумка волшебную палочку и ткнул ею в больную ладонь, разряжая остатки заложенного в него колдовства.

– Антишокер!

Боль почти мгновенно отступила, оставив после себя жгучее воспоминание.

Я сжал кулак, собирая силу, поняв, что ближе к дерущимся эмиссарам подойти нельзя. Нужно действовать как в сказке, когда игла на кончике стрелы. Вспомнился старый маг Прокопович, учивший колдовству в самом начале становления боевым магом.

«Всякая мелочь таки может стать для вас оружием. Это заклинание «праща». Создаёте петлю, помещаете предмет. Стреляете».

Я раскрыл ладонь. Клинок остался висеть в воздухе, вот только навершие сразу погасло. Я снова стиснул его в пальцах. Янтарь загорелся лампочкой индикатора прикосновения. Мысли начали лихорадочный полёт. Добивающий удар в предыдущего эмиссара сделала Света. Но она не могла пользоваться им. Разве что только…

В голове всплыли недавние слова демонессы: «Ваши придурки не читают древних текстов, где чёрным по белому написано, что ко всему ключ – это кровь». А ведь точно. Тогда клинок тоже был испачкан моей кровью.

Я схватил кинжал левой рукой и быстро полоснул по уже обожжённой, ничего не чувствующей сейчас под действием заклинания ладони, а потом перехватил окровавленными пальцами рукоятку с тем, чтоб сразу отпустить. Клинок снов завис над ладонью, а янтарь продолжал гореть.

Нужно спешить, пока кровь свежая.

– Получай, урод, – выдавил я из себя и спустил заклинание со взвода.

Ярко-оранжевое навершие размазалось в пространстве колдовским трассером. Клинок вошёл в эмиссара полностью, а следом пришла шальная мысль. Только бы их не перепутать.

Эмиссары замерли. Молнии прекратились. А секунду спустя я ослеп от мощнейшей вспышки. Ударной волной меня отбросило назад. И я в который раз потерял сознание.

– Егор, ну, очнись, – услышал я далёкий знакомый голос. – Ну всё. Всё. Мы победили. Очнись. Мы опять победили. Мы опять спасли этот мир. Вставай.

Я скривился и открыл глаза. Надо мной склонились Ангелина и Анна. Девушки попеременно хлопали меня по щекам, приводя в чувство.

– Фу, очнулся.

Я ещё раз моргнул и прищурился. Сознание не сразу поняло, что видит. Небо. Два лица, белое и чёрное. Какие-то светящиеся перья.

Я ещё раз моргнул.

– Ангелина, а у тебя крылья, – прошептал я, разглядывая такое чудо.

Девушка замерла, а потом ошарашено повернула голову, уставившись на два больших, искрящихся радужными бликами, как снег на солнце в мороз, крыла. И только самые кончики красные, словно их макнули в кровь.

– Ты теперь настоящий ангел.

Губы девушки задрожали, а по щекам побежали слёзы. Я в первый раз видел, чтоб она плакала. Но то слезы радости, а не горя. Как она там говорила? Несколько тысяч лет ожидания? Наверное, оно того стоило.

Я перевёл взгляд на Анну, ухмыльнувшись её длинным чёрным ушам и белым волосам. Белые брови и ресницы были похожи на иней.

– Ну, вот теперь можно и в город. Бомбу обезвреживать, только отлежусь пару часиков, – ухмыльнулся я.

Анна покачала головой и опустила глаза.

– Не нужно в город, – тихо сказала она.

– В смысле? – вырвалось у меня, и я, скривившись от боли во всём теле, сел.

– Нет никакой бомбы, – медленно подбирая слова, произнесла дроу. – Ищущий Путь просто хотел убедиться, что слова о дружбе не пусты, и люди этого мира могут объединиться с млями перед лицом общей угрозы. Мы бы доехали до купола, а там я бы вышла и представилась послом.

Я неспешно встал. Голова ходила кругом, а нужных слов не находилось.

– Вот не урод ли он после этого?

Я покачал головой и обвёл глазами наше поля боя. Посреди обугленной поляны ваялся обгорелый остов «Урала». Рядом с ним на земле лежал дракон. Крылатый монстр осторожно вращал головой и разглядывал меня в ответ. А в лесу тихо булькал Муть. Что касается остальных, то от мотолыги в речке виднелась одна только крыша, и на ней, как на плоту, сидели в рядочек, поджав ноги, Кирилл, Яра, Медуница, не гномы-строгановцы, Ольха в облике девочки и Мясник. Чуть поодаль в мутной воде дёргалась громадная туша тролля, а на ней стояла Соколина и остервенело рубила агонизирующий труп зелёным колдовским клинком.

– Гад, что ж ты никак не сдохнешь?! – сорванным голосом прокричала правнучка бога войны.

Я сначала криво усмехнулся, а потом задрал голову к небу и рассмеялся.

 

Эпилог 1. Егор Соснов

Я шёл по широким коридорам штаба объединённого руководства Новониколаевского особого гарнизона. Шаги звонким эхом отлетали от стен, на которых висели портреты военачальников, плакаты с датами исторических сражений. Однообразные двери с однообразными бирками сливались в единый тусклый пейзаж, а новенький линолеум, резко пахнущий резиной, добавлял особого казённого колорита, присущего всем таким учреждениям.

После долгого похода по коридору я остановился у нужной мне двери с биркой «полковник Белкин». В голове быстро промелькнули слова, которые хотелось сказать. Их было много. Очень много. И о его отношениях с дочерью, о моей карьере, и прочем.

Стоя у двери, я занёс руку, чтобы постучаться, но потом передумал и просто открыл. Белкин сидел за своим столом и что-то сосредоточенно читал в свете настольной лампы. При моём появлении он отложил желтоватый лист служебной телеграммы и уставился хмурым взглядом.

– Я тебя не вызывал, – произнёс он, оглядывая меня с ног до головы.

– Я по поводу вашей дочери, – произнёс, подойдя ближе к столу и проигнорировав его слова. – Знаете, а мне не нужно ваше разрешение, чтоб на ней жениться. Вы говорили о безопасности. Безопасность я ей обеспечил. Вы говорили о карьере. Буду проситься в Министерство иностранных дел. Надо же кому-то контакты с другими мирами организовывать. Думаю, получится. Я же там почти свой.

– Какие контакты, какое министерство, какая безопасность? – произнёс Белкин, с каждым словом повышая тон. – Ты в своём уме? У нас война до сих пор не закончилась. И не забыл, что ты должен был сформировать экспериментальную роту из нечисти?

– Сформировал, – ответил я, доставая из кармана несколько скреплённых степлером листков. – Даже целый батальон. Даже с авиацией. Вот список.

Белкин посмотрел на положенные ему на стол листы так, словно они пропитаны ядом.

– Никто тебя не возьмёт, уж за это я ручаюсь. У нас военное положение, между прочим.

– Ах да. Вот.

Я достал из кармана ксерокопию испачканного кровью рисунка Дружбы и положил поверх списков.

– Это что ещё за комиксы? Ты что, дурака решил из меня сделать?!

Я сделал глубокий вздох, пробежавшись глазами по казённой обстановке кабинета, остановив на некоторое время взгляд на портретах высшего руководства страны. Но думал я не об этом. Мне ещё столько дел нужно сделать. Заскочить к Оксаниной маме, отдать Анне карандаш, ломающий печати контроля. Это даст им полную свободу, сделав новым волшебным народом. И пусть моя бывшая жена не помнит все мелочи нашей прежней жизни, я их помню, и хотелось хотя бы сохранить дружбу. А ещё нужно много всего купить для беременной Шурочки и подать заявление в ЗАГС.

А ещё не хотелось обратно переться этими коридорами, долго это. Да и немного поважничать хочется. Заслужил.

– Это акт о капитуляции Орды, – произнёс я, увидев, как вытянулось лицо начальника. – Можете в СМИ сообщить, что война окончена.

– Что?

Я не ответил. Я лишь развернулся, взмахнул рукой, словно хотел разрубить воздух, и шагнул в туман.

 

Эпилог 2. Яробор

Яробор сидел на крыльце своего терема и важно глядел на пачку бумаг. Доски были сырые после ночного дождя, но лесному богу это не помеха. Он тихо ликовал, делая напыщенный и строгий вид.

– Что пишут-то, боярин? – произнёс сидящий рядом с ним дед Семён, окончательно решивший переселиться в просторный терем.

Домовой держал в руках кулёк с жареными семечками и грыз их, складывая шелуху в аккуратную горочку на ступеньке, чтобы потом отнести в дом и бросить в печь.

Яробор не сразу ответил, прислушиваясь к доносившимся из терема голосам.

– Мама мы-ла раму, – доносилось по слогам чтение Лугоши, которую взялся учить давешний поп.

Недавняя сеча охладила его пыл миссионерства, но душа требовала выхода и он взялся учить ручейницу грамоте.

Яробор улыбнулся и протянул стопку домовому.

– А то и пишут, – произнёс он, встав и важно подбоченившись, – здесь посольство меж мирами поставят и эльфийскую слободу. А сие значит, – он замолчал, торжественно воздев указательный перст вверх, – граду Яроборовску быть.