Я сидел, прислонившись к небольшому дереву. Медуница вытащила пули, стянула раны колдовством, а сейчас забинтовывала ногу.

Дождь прекратился, но небо оставалось ещё хмурым и серым, дул неприятный ветер, от которого шумели кроны деревьев.

– Раньше так не могла всех вылечить? – тихо спросил я, опустив глаза на бинт, меж мотками которого тонкие пальцы закладывали колдовские травы, берестяные лоскуты с заклинаниями, написанными глаголицей, и ещё какая-то гадость вроде сброшенного змеиного выползня.

– Я сторонница обычной медицины, – бодро ответила берегиня, всё так же наматывая бинт.

– С нами на Тик Береста ходила. Она ножевую рану живота за семь секунд в ноль заживляла.

– Так то Береста. Она в десятке сильнейших целительниц планеты. Я ей и в подмётки не гожусь, – с усмешкой выдала Медуница. – Я на тебя все свои запасы колдовства истратила. Каждый оберег по месяцу работы. Ну усё. Чиорт побьиери, – произнесла она под конец с киношным акцентом.

– Что? – не понял я.

– Кинокомедия «Бриллиантовая рука», – пояснила она.

– У меня нога забинтована.

– Сиквел, – бодро отшутилась она, а потом как-то тоскливо вздохнула.

Перемена была столь резкая, что вызывала беспокойство.

– Что?

– Да так, – отмахнулась она.

Я оглядел поляну перед собой. Наша стоянка превратилась в руины Сталинграда. На месте кунга воронка. Медицинскую палатку сдуло, и только чудом никто из больных не получил дополнительных ранений, а контузию Медуница обещала залечить, мол, за Великую Отечественную и Афган поднатаскалась. Она рассказывала, как бродила по голым камням без капли воды две недели. Мол, не будь уже мёртвой, сдохла бы. Рассказывала, как душманы поймали и насиловали, а когда в район пришли советские войска и освободили её, то перерезала пленным глотки. Как-то беззаботно рассказывала, сопровождая всё это мимикой и жестами так, словно для неё ужасы войны стали обычным и обыденным делом. Даже показалось, что она и не светлый дух вовсе, а тёмная нежить, по привычке лечащая людей.

Я вздохнул. Наспех сколоченный не гномами и волотами сарайчик, именуемый холодной каптёркой, был разворочен до основания, а посередине лежала громадная туша какого-то демона мелкой руки, сильного, живучего, но тупого. Яробор его полчаса добивал, прежде чем тот затих.

Мёртвая тварь навеяла размышления. Люди умирают и попадают в Навь. А куда попадают боги, духи и демоны, когда гибнут по-настоящему? Говорят, что тоже. Мол, они там спят кошмарным сном, готовясь воскреснуть опять. Вот только мелкому нечистому нужна не одна тысяча лет на воскрешение, а вернувшись, он лишён разума. Высшие могут за пару лет вернуться, да только им не позволят. Говорят, на низших слоях ада есть место, где павшие боги и демоны скованные цепями на веки вечные. Говорят, только одному удалось вырваться – Кощею Бессмертному. Ну, не без помощи женщины, но это не меняет сути. Ох, и скандал был.

– Что с Шурочкой? – спросил я.

– Спит. Я на неё сонные чары наложила.

– А…

– Ребёнок в норме. А этот, пещерный который, молодец. Я его потом к себе приставлю. Будет медпункт охранять. Он же дух-защитник по своей сути.

На поляне, вытянувшись во всю длину, лежал Полоз. А его неспешно, читая молитву, латал священник. Он шил раны обессилевшего змея обычной иглой и обычными нитками. Он сам вызвался, сказав, что увидел истинное зло и теперь может провести черту между тьмой и светом.

Священник уже перетаскал убиенных одержимых и озадачил прибывших сюда солдат копать могилу. И для демона тоже.

Стрелявшую в меня девочку, которую, оказывается, звали Женей, смотали обычным скотчем, и она лежала неподалёку лицом вверх и глядела в небо.

Когда Медуница закончила бинтовать и пошла к своим больным, я откинулся и посмотрел в небо. Хотелось бы описать его на манер незабвенного Льва Толстого, мол, сие значит то-то и то-то, но в голове бродила только одна мысль – как же я задолбался. Задолбался от этой бесконечной войны, от потерь, от постоянной тревоги. Нужно Шурочку спровадить домой. Я не хочу рисковать ею на поле боя, особенно сейчас. Она конечно, завозмущается, но ничего, и не таких упрямых уламывали.

– Покромс-с-сали, – прошипел змей, когда его дошил священник. Полоз приподнял голову и выстрелил своим длинным чёрным языком. – Давно так-х-х не попадалс-с-ся. Здес-с-сь мы уж-ж-же ничего не добьемс-с-ся. Нуж-ж-жно уходить. Но они пути перекрыли через-з-з туман. Даже бес-с-совка не смогла уйти, ногами бежала.

– Чёрные? – спросил я, опустив взгляд на Полоза.

– Да-а-а.

– Мы в ловуш-ш-шке. С-с-связи нет. Дороги нет.

– А если к реке уйти?

– Там не его з-з-земля. И он с-с-слаб. Нас-с-с сбросят в воду раньше, чем придёт помощ-щ-щь. Задавят чис-с-слом. Есть только один шанс-с-с. Зови деву воды и раз-з-збуди Всевидящ-щ-щую.

– Зачем?

– Зови-и-и! – прошипел громче Полоз.

Я редко видел его раздражённым, но сейчас он был именно таким. От этого «зови» по его чешуйчатой шкуре даже проскочили волной всполохи фиолетовых искр, а у меня побежали по спине мурашки.

Я потянулся к рации, но та лежала слишком далеко, а вставать тяжело. Так что нужно просто подтянуть её телекинезом. Я вытянул руку и легко сосредоточился. После ранения было тяжело колдовать.

Я попытался зачерпнуть силы, но ничего не произошло. Внутри всё сжалось в комок страха. Энергопоток не слушался меня, он словно совсем иссяк. Аура не откликалась на мои потуги воздействия. Я стиснул волю в кулак и ещё раз попытался применить телекинез. Ничего. Совсем ничего!

Сильно-сильно заколотилось сердце, а спина покрылась холодным потом. Ладонь сжалась в кулак при попытке призвать пчелу, но никакого результата.

– Ну, ну, – прошептал я, сжимая кулак до побелевших костяшек и впившихся в кожу ногтей.

Опять ничего. Моё биополе полностью игнорировало какие-либо попытки воздействия на реальность посредством колдовства. От осознания этой неприятности дёрнулась щека. Получается, я стал простым человеком. Вся жизнь пойдёт насмарку. Я не умею ничего, кроме колдовства, а теперь его нет. Я стал бесполезным мусором.

Надо мной нависла тенью большая фигура, и я поднял глаза.

– Нет мощи? – басовито спросил Яробор, держащийся за бок рукой. – Что ты теперь за цепной пёс, раз ничем более не владеешь?

Я молча и хмуро глядел на него, ожидая дальнейших слов. Теперь мне действительно нечего противопоставить этому дикарю. И почему вдруг пёс?

– Сколько раз я слыхивал сказки, чтоб из-за красной девицы добры молодцы на край света, да в огонь и воду идут. Думал, больше не увижу таких дурней. Ан нет, вот он. Даже на сердце потеплело.

– Сейчас не самый подходящий момент, – процедил я, пристально глядя на хозяина этого клочка леса.

– Самый подходящий, – ответил Яробор с лёгкой усмешкой. – Я-то думал, ты по мою душу с клинком пошёл. А ты из-за девки на подвиги ратные сподвигся. Сия оказия стара как мир, проста и понятна. Не шибко люблю премудрости.

Он тяжело вздохнул, скривился от боли и сел рядом со мной у дерева. Я ощутил плечом ворс его медвежьей шкуры, пахнущей дымом и звериным духом.

– Я позвал омутницу, – произнёс Яробор, – слышал ваш разговор. У меня слух чуткий. А как рана твоя затянется насовсем, чары вернутся, – как бы невзначай добавил лесной бог. – Зрел на своих веках подобное.

Он замолчал на некоторое время, дав мне осмыслить его слова и с облегчением выдохнуть, а потом повернулся и положил свою руку мне на плечо, глядя пристально в глаза.

– Вы ко мне в терем перебирайтесь. Негоже под голым небом ночевать. По ночи дождь опять пойдёт. Там всё оговорим. И благодарствую за то, что Лугошу сберёг.

Я кивнул, решая, что не время отказываться от дружбы с этим древним. И спать на траве под дождём действительно не годится.

Яробор встал и с кряхтением ушёл, но остаться в одиночестве у меня не получилось. Из ниоткуда ко мне подбежала Марфа. Создание чужих присело на корточки, держа в руках очередной листок. Она нахмурилась, наклонила голову, а потом притронулась к раненому бедру. Когда она отдёрнула руку, то на её тонких пальцах осталась кровь, проступившая до этого сквозь бинты. Это организм, подстёгиваемый колдовством Медуницы, избавлялся от засевшей в ране заразы.

Марфа развернула лист. В чётко обведённом квадрате было изображение нескольких фигур, а по краям расписной рамки шли маленькие фрагменты пейзажей. Они соединялись между собой, как детский паззл. В центральном квадрате стоял мужчина, на этот раз одетый в форму и с оружием. А с другой стороны картинки была троица. Сама Марфа, Мясник за спиной у девушки, возвышающийся тёмной скалой, и небольшой безглазый ленивец на руках у метаморфа. Он тянул тонкие трёхпалые лапы к человеку. Приглядевшись, я узнал в мужчине себя.

Метамарфа подняла руку и, пристально глядя мне в глаза, медленно-медленно приложила испачканные моей кровью пальцы к рисунку, а потом вдруг укусила себя за ладонь и взмахнула. На листе остались мелкие капельки чёрного цвета.

Девушка медленно протянула мне лист, а когда я взял его, то сжала в своих руках мою ладонь и резко выпрямилась, а потом обвела всех присутствующих взглядом победителя. От меня она пошла медленно, словно дело её жизни было только что выполнено.

В следующее мгновение я увидел перед собой морду Полоза, который уставился немигающими глазами на рисунок.

– Слушайте, я не понимаю, – простонал я, – отстаньте от меня.

– Во что ты опять вляпался?! – раздался рядом голос Ангелины, которая присоединилась к нашему трио.

– Не знаю! – огрызнулся я. – Героем комикса стал!

Полоз наклонил голову, подождал немного, а потом резко выдавил из себя:

– С чужой глаз не спускать! Беречь как дитя родное.

Я скрипнул зубами. Вот делать мне нечего, кроме как с этой нянчиться. А потом наткнулся на суровый взгляд Ангелины.

– Что вы все раскомандовались?! Я тут, вообще-то, начальник!

– Тогда с твоего поз-з-зволения мы хотим ж-ж-жить, сопляк, – прошипел змей, – не поделилс-с-сь я своей силой с Ольхой на Тике, мы бы сдох-х-хли!

– Так это она с твоей подачи той хренью перекинулась? – изумился я.

Вот не думал, что пригрел такого.

– Она бы волком обернулас-с-сь или рыс-с-сью, и вас-с-с бы убили, – ответил змей, и отвернул свою морду, – где эти малолетние с-с-самки?!

– Здесь мы! – зло ответила Оксана сразу за двоих.

Навья и Шурочка стояли в двадцати шагах от нас. Одна вся мокрая в одних стрингах, а вторая в тёплом военном жилете поверх формы и сонно моргала, отходя от заклятия. И смотрела на меня она с поджатыми губами, сразу почуяв, что я сейчас лишён колдовской силы.

Мне только и осталось, что виновато пожать плечами, а потом обратиться к Ангелине.

– У тебя подчинённый без дела ходит. Пусть присмотрит за Марфой.

– Все заняты, – хмуро ответила моя помощница.

– Священник не озадачен.

– Это не мой подчинённый.

– Слушай, кто из нас ангел, ты или я? Поставь ему задачу.

Ангелина скорчила рожу и беззвучно изобразила нечто вроде «бебебе», а потом встала и пошла. Я потрогал рану на бедре и стал наблюдать за Полозом. Тот подполз к девушкам и начал наставительно шипеть.

– Ес-с-сли я не отупел за эти миллионы лет-с-с, то времени у нас-с-с мало. Я сейчас-с-с научу вас одной хитрос-с-сти. Штука называетс-с-ся «верховный жрец-с-с». Божество может поделиться почти всей своей с-с-силой с одним человеком. Мощь человека будет сравнима с мощ-щ-щью этого божества.

– Тоже мне, божество нашли, – ухмыльнулась Оксана, а когда Полоз резко бросился вперёд, замерев всего в паре сантиметров от ее лица, она отшатнулась.

И даже Александра вздрогнула.

– Да, дура, х-х-х! Ты богиня, привыкай, х-х-х.

Таким разъярённым я никогда его не видел. Он начал скручивать свои кольца, непрерывно перетекая из одного положения в другое. При этом было видно, что ему больно. Всполохи фиолетового замирали на ранах и разгорались ярким сиянием, как химически подкрашенные угли.

– Вторая должна работать передатч-щ-щиком. Ты, Всевидящ-щ-щая, умеешь это. И если не хочешь, чтобы твоё дитя погибло нерождённым, с-с-сделаешь всё, как я скажу. Ты должна пробиться через помехи и подать сигнал SOS. А потом я займусь другими планами. Времени мало. Оч-щ-щень мало.

Я встал. Вся наша группа уже собирала уцелевшее имущество. Волоты таскали огромные ящики, волкудлаки вынюхивали раскиданные взрывом вещи под завалами и в лесу. Волчата почти не разгибались, ползая на четвереньках среди зарослей. Они складывали вещи машины. Рядом зарычала одна мотолыга, расписанная Володей под хохлому. Я не стал Сорокину запрещать его искусство, так как это помогало ему в реабилитации. А сейчас он был сам не свой. После того как демонесса просто вырубила их, словно нажав кнопку на пульте, он постоянно искал себе занятие, чтоб отвлечься.

На тропе показался ФСБшник. Он быстрым шагом приближался к нам, разглядывая всё цепким взглядом, а потом увидел меня и пошёл.

– Я слышал, у вас тут чепок произошёл, – с ходу заговорил он.

– Да, – ответил я. – какого хрена вы допустили эту тварь к нам? Она с катушек съехала.

Денис пожал плечами.

– Распоряжение сверху. Они вели разработку военно-транспортных перебросок.

– Накрылся медным тазом ваш проект. Эта гадина работала сама на себя, а вам рекомендую поискать одержимых в руководстве. Не верю, что она просто так смогла выбить себе разрешение.

– Я думал об этом, но с руководством мне не тягаться, – ответил Денис, – скорее всего, они хотели списать возможные неурядицы на действия орды. На закрытой территории это проще сделать, чем в городе.

– Военные разработки, – протянул я, – видел я одну такую разработку. Вон, погляди. В руинах лежит. С ней бог еле справился. А если такой, да не один?

Денис повернул голову и неспешно достал фотоаппарат-мыльницу. Я представлял, что творится у него в голове. Демона он зафиксирует, но если в руководстве действительно есть одержимый, хотя бы один, дело спустят в кювет на тормозах, и хорошо, если его самого не уберут, как ненужного свидетеля.

– Подожди, – окликнул его, а потом похромал к своей куртке, лежащей под деревом.

Камуфляж очень гармонично вписывался в лес, отчего казалось, что он часть этого мира, как муравейник или пенёк.

Я взял куртку и сунул руку в карман, потом в другой, стараясь найти сферу с человеческой душой, вот только её нигде не было.

– Чёрт! – выругался я, стукнув кулаком по шершавому стволу. – Чёрт! Чёрт! Чёрт!

– Что? – спросил Денис.

– Потерял вещь одну.

Денис стоял и смотрел, ожидая ответа, а я не хотел раскрывать всей сути. Без того, что мы видели своими глазами, все рассказы лишь домыслы.

– Процессор от тёмного эльфа, – соврал я.

– Они синтетические? – округлил глаза сотрудник спецслужбы.

– Да. Это инопланетные киборги. Типа того. Они всё синтетика. И псы, и орки, и дроу. Догадываюсь, что и эмиссар тоже.

– Нам ещё войны с машинами не хватало. Тогда это точно дохлый номер на перемирие. Машины на мир не пойдут.

Я кивнул. Лучше так, они потом сами догадаются. А сам сунул руку в карман и нащупал испачканный кровью листок Марфы. Может, она и робот, но точно разумна. Вот только я не понимал её, а наш шипящий друг не спешил делиться выводами из своих наблюдений.

Когда высоко над нами о барьер Яробора разорвался снаряд, оставив после себя медленно улетающее черно-сизое облачко, я шмыгнул носом. Полоз прав, времени не осталось. После того как мы узнали тайну дроу, нас не оставят в покое. Да и время для них удобное, хранитель гарнизона ослаблен, основная ударная сила полуконтужена, а маги покоцаны вшивой демоницей. Бери голыми руками и радуйся.

Завыла сирена, а в небе с гулким хлопками, поднимая стаи птиц, стали расширяться ещё три облачка. Не знаю, чем они долбили, но скорее всего, из миномётов.

Я вздохнул. Мы можем не пережить эту ночь, а так всё хорошо начиналось.