Вперёд-назад, вперёд-назад, вытянуть ноги как можно дальше, резко подобрать под себя. Старые крашеные-перекрашеные качели, ровесники двора. Ты обещал маме качаться только сидя. Забываешь, встаёшь на сиденье. Качели чуть притормаживают, чтобы начать тут же новый разбег. Вверх-вниз, вверх-вниз, присесть-встать — и ты уже стоишь лицом к небу, разогнав качели до полукруга. Голубоглазое небо смотрит на тебя — яркое, летнее, такое бывает только в детстве, в начале июля, когда каникулы не перевалили за середину, когда столько всего впереди, когда ещё живы все, кого ты любишь.

От полёта, от близости облаков кружится голова, ты держишься изо всех сил за тонкие тёплые ручки. И разгоняешься выше, выше, выше. Сила, названия которой ты пока не знаешь, прижимает тебя к сиденью, не даёт упасть. Задеваешь тонкие ветки татарского клёна, на них созревают уже семена-носики, зелёные с красным, совсем скоро можно будет срывать их и приклеивать на нос.

Земля-небо, земля-небо. Ты почти стоишь вверх ногами на пике разгона, ещё чуть-чуть. Тебе страшно и сладко, ты дышишь небом, неровно, часто, через рот. Зенит, точка полудня. Долгая, долгая, долгая секунда в мире наоборот, над тобою земля — травинки прижаты к земле чьим-то ботинком, муравьи спешат по своим делам, пыльные листья подорожника, жёлтый песок детской площадки, забытая кем-то игрушка. Под тобой — белые островки-облака. Теперь никаких усилий, иначе упадёшь, схватиться как можно крепче, чтобы облупившаяся краска больно вжалась в ладони. Задержать дыхание. Ты замер, замерли качели.

Нет, чуть сдвинулись против часовой, по ходу разгона, и земля вдруг всей своей громадой летит навстречу. Получилось! Ты замкнул круг, сделал первое в своей жизни «солнышко».