Так прошло четыре дня, если судить по ощущениям Мати, а по мне, так прошла целая неделя. Шон не появлялся, и мы оккупировали его гигантскую кровать. Я даже успел привыкнуть к тому, что Мати где-то рядом в постели, на расстоянии вытянутой руки, а он иногда приваливался на мою руку во сне. Тогда я не решался разбудить его, лежал и смотрел, как он спит.

Девушка регулярно приносила нам скудную еду. На все попытки заговорить с ней она пулей вылетала из каюты. Солдаты тоже молчали, только теперь они реагировали гораздо быстрее: стоило дверям открыться с нашей стороны, как коридор начинал заполняться солдатами, и, спустя минуту, десятки пар немигающих глаз уже тупо смотрели тебе в лицо.

Как-то я спросил Мати, почему нигде нет часов.

— А зачем? — Пожал он плечами. — На корабле всегда устанавливают своё расписание — корабельные сутки, и отмеряют интервалы времени особым сигналом. Нам просто не подают его в каюту.

К концу четвёртого дня корабль начал тормозить. Я почувствовал это по подкатившей вдруг тошноте и начавшей давить на меня силе, стремившейся сбросить меня с постели. Мати тоже это почувствовал. Он повернулся ко мне и грустно улыбнулся.

— Вот и приехали, — Прошептал он.

Мати протянул руки под одеялом и крепко сжал мою руку в своих ладонях. Я почувствовал себя неловко.

— Джеф, — Сказал он взволнованно. — Могу я тебя о чём-то попросить?

Мне стало совсем не по себе.

— Конечно, только я не все просьбы смогу выполнить…

— Я понимаю. Я хочу попросить, — Он вытащил мою руку из-под одеяла, зажмурился и приложился к ней щекой. — Чтобы ты помнил, что бы ни произошло, но чтобы ты помнил, что я люблю тебя.

И он заплакал горькими слезами.

— Ну что ты, что ты, я обещаю! — Я придвинулся к нему и стал гладить его по голове свободной рукой, утешая. — Не надо так плакать из-за меня. Я совсем не стою твоей любви.

Через какое-то время он успокоился и прижался ко мне, уткнувшись носом в плечо. А я ощутил его дыхание на коже и впервые почувствовал, как приятно пахнут его волосы…

— Ну всё, голубки, подъём! — Шон разбудил нас, сдёрнув одеяло. — Я, конечно, задумывался, Джеф, почему ты не женат, но всё же не думал, что всё так запущено.

— Ты всё не так понял, — Сказал я, одеваясь. — Мати стало грустно.

— Ну конечно, ему стало грустно в твоих объятьях, да ещё и в моей кровати, — Злорадно заметил Шон. — И трусы ему помешали грустить.

— Если бы всё было так, то я тоже был бы голый, — Я разозлился на Шона. — Мати всегда так спит, можешь его спросить.

— Не спорь с ним, — Сказал мне Мати. — Люди часто придумывают себе повод ненавидеть других.

Когда мы вышли из каюты, нас сразу же окружила толпа солдат, которая начала перемещаться вместе с нами к ближайшему трапу.

— А они неплохо усвоили урок. Только зачем эти игры: нам ведь всё равно бежать некуда? — Спросил я Шона.

— Это я придумал. Эффективно, не так ли? — Усмехнулся Шон. — Военные смоделировали ситуацию: вы могли угнать челнок. Лови вас потом в открытом космосе.

— Надо было не травить с тобой байки, а действовать! — В сердцах воскликнул я.

— А ещё кое-кто напился, как одно животное, не будем его называть, — Добавил Мати.

— Я осознал, — Мрачно сказал я и поставил подножку справа идущему солдату.

Весь ряд сбился в кучу, солдаты попадали друг на друга, а мы прошли мимо барахтающихся солдат. Вверх по лестнице мы лезли молча.

В центральном тоннеле царила суматоха: солдаты вереницей тащили в челнок здоровенные ящики, возвращаясь обратно налегке. Шон протолкнулся между ящиками, а мы пристроились за ним и поплыли в общем потоке. Через шлюзовой люк мы миновали грузовой отсек челнока и оказались в пассажирском, тоже заставленном ящиками. Шесть мест занимали девушки-азиатки, а напротив нас расположились три солдата.

Челнок оказался большим и с иллюминаторами. Сиденья в левом ряду были сложены, и на их месте закреплены ящики, а в правый иллюминатор тускло светили звёзды. Свет в салоне был приглушён.

— Сменный персонал, — Неопределённо кивнул Шон то ли на девушек, то ли на солдат.

— Персонал чего? — Спросил я.

— Станции «Альфа». Ты такого чуда ещё не видел.

— А почему она так далеко, что нам пришлось делать гиперпространственный прыжок?

— Габариты не позволяют ей долго находиться в планетной системе: метеорит может словить. Поэтому она всё время движется в относительно безопасной части пространства.

— А движется она, конечно же, чтобы не засекли, — Пробормотал я.

Шон сделал вид, что не услышал меня. Солдаты крепили последний ящик. Спустя некоторое время возня стихла, и началась процедура шлюзования.

Челнок плавно отделился от корабля и развернулся. В иллюминатор мы увидели тёмную махину звездолёта, подсвеченную лишь габаритными огнями. Посадочный прожектор челнока сверкнул на полированных деталях арматуры, осветив на мгновенье вращающееся колесо с отсеками для экипажа. Челнок включил маршевые двигатели и, быстро набрав скорость, устремился к цели. Бесформенное тёмное пятно где-то впереди нас начало приближаться.

При подлёте мы сбавили скорость, а тёмное нечто включило габаритные огни. Посадочный прожектор челнока не мог осветить всё сооружение, но и без того привыкшие к темноте глаза смогли различить детали этой гигантской станции.

Шесть огромных, несколько километров в диаметре, колец вращались в разные стороны относительно центральной бочкообразной фермы. Я даже открыл рот от удивления.

— Вот это да, — Пробормотал я, ибо станция действительно была способна поразить воображение любого, кто видел её впервые. — Кто-то явно решил воздвигнуть себе рукотворный памятник.

— Скорее ковчег, — Задумчиво сказал Мати.

— Ковчег? — Переспросил я.

— Ну да, ведь в случае опасности планетарного масштаба такая станция — единственный шанс спасти как можно больше самого ценного, что есть на планете — людей.

— Не всегда люди — самое ценное, — Шон криво усмехнулся. — Но в чём-то ты прав.

Челнок пристыковался к станции, и девушки первыми покинули борт. Затем Шон сделал нам знак, мы отстегнулись и последовали за ним. Попав в просторный центральный тоннель, Шон первым делом открыл какой-то ящичек на стене и достал оттуда комплект магнитных накладок на обувь. Ремешки сами застегнулись вокруг его ботинок, стоило только приложить накладки к подошвам. Мы с Мати последовали его примеру, и спустя несколько минут уже крепко стояли на ногах.

За Шоном мы прошли по центральному тоннелю, нырнули в один из колодцев и оказались в коридоре одного из колец. Из динамиков прозвучал мягкий «дзинь», и женский голос на чистом английском с лёгким акцентом произнёс: «Станционное время одиннадцать тридцать. Посетите солярий, затем вас ждёт полдник в столовой номер 14». Шон выругался, резко развернулся и пошёл в обратную сторону.

— Мне кажется, или здесь стоит какой-то затхлый запах? — Поинтересовался я.

— Я тоже его чувствую, — Сказал Мати. — Напоминает запах в доме престарелых. Пахнет старостью и упадком.

Мы подошли к дверям, на которых было написано «Солярий». Шон вошёл в тамбур первый, достал из стенного шкафчика очки с зелёными стёклами и вручил нам. Надев очки, мы прошли в солярий.

Яркий солнечный свет заливал широкое помещение с высоким потолком и полированным деревом на полу. Плотный, насыщенный кислородом, воздух рассекали изумрудные световые лучи. В воздухе стоял устойчивый запах грозы и мокрых листьев. Стены — огромные экранные панели — изображали лиственный лес со снующими по деревьям белками. Слышалось неназойливое птичье пение и шорох ветра.

Откуда-то с потолка медленно падали маленькие светящиеся шары, похожие на сгустки тумана размером с небольшой орех. Я подставил ладонь под один такой шар, он растёкся по ладони, впитываясь в кожу, и я ощутил лёгкое прикосновение, как от пёрышка, потом едва заметное покалывание и растекающееся от этого места приятное тепло.

Мати вытянул руки и восторженно ловил шары обеими ладонями. Очередной шар упал мне на макушку, и приятное тепло побежало от темени по шее и спине. На секунду я даже забыл, что мы здесь делаем. Судя по идиотскому выражению лица Шона, он тоже поймал шар на голову.

Невдалеке полукругом расположился ряд шезлонгов. Напротив них стояли в ряд двенадцать инвалидных колясок, в которых сидели полуголые старики в зелёных очках. Некоторые были абсолютно лысы, другие со спутанной белёсой шевелюрой, двое из них носили длинные бороды. Они внимательно следили за нами.

— Подойдите сюда, молодые люди, — Стариковским, но властным голосом сказал ближайший к нам дед.

Стальная воля его голоса вывела нас из оцепенения.

— Шон, Вы можете отдыхать, — Добавил он тоном, не допускающим возражений.

Шон открыл было рот, но повернулся и ушёл. Мы с Мати сели в шезлонги.

— Меня зовут господин Хатуль, — Представился говоривший. — Это господин Шацу, господин Кон Ме, господин Гато, господин Билади, господин Фелезе, господин Мао, господин Катэр, господин Пака, господин Кеди, господин Неко и господин Пуна, — Он последовательно указал рукой на каждого из стариков.

Они кивали нам каждый раз, когда он называл их имена.

— Чувствуйте себя здесь, как дома, — Продолжил господин Хатуль. — У нас редко бывают гости. Вижу, вам понравился энергетический душ?

Мы дружно закивали головами.

— Тогда заходите сюда почаще, — Господин Хатуль улыбнулся, продемонстрировав нам ряд хорошо сохранившихся зубов.

— Послушайте, а Вы, случайно, не тот самый господин Хатуль, о котором нам так много говорили местные азиаты? — Спросил я, слегка приврав.

— О, они совсем не азиаты, — Заскрипел господин Катэр, а мне даже послышалось нечто, похожее на смешок. — Они называют себя Ки’в Т О, что означает «люди из воды».

— Генетический код отличается более, чем на треть от вашего, — Добавил господин Пуна и кашлянул. — Раньше эту планету населяли и другие народы, но они успешно их ассимилировали.

— Много наций — много проблем, одна нация — одна проблема, — Встрял господин Гато и захихикал.

Господин Хатуль грозно глянул на господина Гато, и тот умолк.

— Вижу, вас беспокоит множество вопросов, — Сказал господин Хатуль, делано улыбаясь. — Может быть, вы согласитесь тогда разделить с нами скромный ланч, после чего мы сможем продолжить нашу беседу?

Я как раз поймал очередной шар на макушку и не мог адекватно реагировать. Мати больно ткнул меня кулаком в бок, я вскочил с шезлонга и затараторил: «О да, да, конечно!».

В солярий вошли девушки в очках. Они помогли старикам одеться и повезли их на объявленный полдник. Мы проследовали за ними.

— Очки сними, — Шепнул мне в тамбуре Мати. — Ты ведёшь себя хуже, чем они.

Я действительно пребывал в состоянии какой-то эйфории от этих шаров. Интересно, это так и было задумано?