Таксофон нашёлся в укромном уголке за поворотом, неподалёку от голосистого рынка. Вокруг буйствовали кусты сирени, создавая ощущение безопасности — кто здесь тебя увидит?

Правильный номер Сиф вспомнил с третьей попытки. Первые два раза телефон вежливо усомнился в существовании такого абонента, но, наконец, сдался и пустил долгие гудки.

— Алло? — удивлённый голос Капа сменил гудки как всегда внезапно.

— Кап… — выдохнул Сиф. — Привет, это я, Сивый. Ты прости, мобильник разрядился, а потом… короче, много всего произошло.

— Ты где?! — как положено старшему брату, Кап первым делом начал нервничать, расспрашивать и беспокоиться. И это оказалось неожиданно приятно — ведь командир-то так и не позвонил…

— Неважно, я неподалёку от Жильцы… Слушай, Кап, а этот, доктор… Лавеин, ты когда его последний раз видел?

— Да сегодня утром, когда к Тилю заходил… А что?

Сиф почесал переносицу, подбирая слова покороче:

— Почти ничего. Он знает, что я приеду?

— Нет, я пока не говорил…

— Вот пусть и дальше не знает.

— Эй, почему он-то? Нормальный дядька и…

— Будет лучше, если он останется в неведении. Поверь, Кап! Я тебе всё расскажу. Думаю, к вечеру я уже точно буду у тебя. Адрес, кстати, напомни?

Ничего не понимающий, но угадавший, что сейчас объяснений всё равно не получит Кап продиктовал адрес гостиницы. Сиф несколько раз повторил его про себя, заучивая наизусть, и торопливо распрощался. Теперь на рынок, а потом… на трассу.

Рубашка была проверена на наличие нужных вещей по карманам — пусто — и отправлена в ближайшую урну в тщательно скомканном виде. Бок всё ещё кровил, и, на ходу изменив решение, Сиф свернул к ближайшей двери под зелёной вывеской со змеёй над чашей.

… Вот кого-кого, а аптекаршу сложно было удивить таким внешним видом — драный бок, разбитая губа и весь остальной комплект последствий не очень давней драки. Сиф только подошёл к кассе, как девушка хитро прищурилась:

— Обработать-помазать-забинтовать-заклеить?

— Можно без пластыря, — невольно улыбнулся Сиф, облизывая кровяную корку в уголке губы. Аптекарша неуловимо напоминала ему «старшего сержанта Эличку».

— А зря… — девушка исчезла в подсобном помещении и вскоре вернулась со всем упомянутым «набором первой помощи». Пробила, сложила в пакет, даже не удивившись, дала сдачи с Сифовой крупной купюры и искренне пожелала удачи.

Стараясь не поворачиваться к девушке спиной — не хотелось, чтобы она заметила рубец, Сиф вышел из аптеки, свернул по ближайшей узкой тропинке между заборами в сторону от улицы, а там приземлился прямо на землю и принялся обрабатывать бесконечные царапины и ссадины, которых оказалось ещё больше, чем он предполагал. Вчерашние заживали плохо и грозили воспалиться — почему, собственно, Сиф так и торопился с «медпомощью». Бинтоваться он пока не стал — кто же будет гулять по посёлку недоделанной мумией фараона, привлекая ненужные взгляды? Поэтому из предложенного в аптеке плана действий Сиф выполнил пока только первые два пункта, а потом вскочил на ноги и заторопился на рынок. Чем скорее обзаведётся какой-нибудь майкой, тем легче будет дальше жить, не вызывая ненужных подозрений у местных и не очень жителей.

… Рынок копошился, как огромный муравейник, и, наверное, на нём можно было найти всё, что только захочешь. Если очень поискать — то, наверное, даже кости мамонта обнаружатся в каком-нибудь неприметном уголке между кошмарными ярко-розовыми шлёпками и лотком с мятыми, но безумно ароматными ягодами.

Сиф разыскивать кости мамонта не стал, а свернул к ближайшей палатке с «настоящим итальянским трикотажем» местного пошива. Оглядел богатый ассортимент женских футболок с рюшечками и детских с мультяшными персонажами и приуныл. Нет, против мультяшных персонажей он в целом почти ничего не имел, но подходящего размера здесь явно отродясь не водилось.

Уже отходя, Сиф зацепил взглядом знакомый харкатерно-армейский цвет — хаки — неподалёку и резко повернул к соседней, крайней палатке, стоящей чуть на отшибе. В лесу, помнится, очень мешалась оранжевая рубашка…

Под тентом этой палатки было, несмотря на пасмурную погоду, душно — таких удобств, как вентилятор, здесь, в отличие от соседей, не водилось. Да и вряд ли кто сюда часто заглядывал… Ещё с порога Сиф понял, что промахнулся — здесь одежда не продаётся.

Это было царство милитаризма. Ассортимент обыденный: парочка грозных китайских ножей, всякие шевроны-звёздочки, юмористически-пошлые статуэтки в фуражках, полезная мелочёвка для охоты… В глубине дремал, вытянув длинные ноги, мужик в шезлонге — в одних камуфляжных шортах и растатуированный «с ног до ушей». Продавец, видимо.

Сиф помялся немного, борясь с соблазном просто поглазеть, но всё же повернулся и ушёл, пообещав себе заглянуть попозже. Зато вопрос «какую футболку искать» был решён: если уж приходится прыгать по лесам-по кустам, то и одежда должна соответствовать.

… Подходящая камуфляжная майка нашлась в другой части рынка быстро — это добро пользуется устойчивым спросом у мужской части населения любой страны. Сиф вернулся к той «милитаристской» палатке, свернул за неё на безлюдный пяточёк и наконец-то окончательно привёл в порядок бок. Закончив бинтоваться и натянув на себя новую майку, Сиф сразу почувствовал себя уверенней — царапины больше не болели от неосторожного движения, рубец скрылся от чужих взглядов. Можно без опаски поворачиваться к людям спиной.

— Это ты где так? — раздался голос от палатки.

Сиф обернулся и увидел продавца, который стоял здесь по меньшей мере уже пару минут.

— С дерева, — легко соврал мальчик. — Долго летел.

— Для соседских яблонь как-то пока рановато, — хмыкнул продавец. Сиф изобразил нечто вроде пожимания плечами и не стал ничего говорить.

— Ты ко мне заглядывал недавно, — скорее сообщил, чем спросил продавец, легко оставляя тему. — Ищешь что? Заходи, чего стоишь… — и первым нырнул обратно под полог палатки.

Сиф последовал за ним, на ходу отвечая:

— Да нет, я так, посмотреть… — и остановился перед столиком, притулившимся в углу, полным необычных вещей.

Это были кожухи гранат, раскрашенные в цветочек и ставшие вазочками. Автоматные гильзы, превращённые в своеобразные брелки. Статуэтка ёжика с иголками из остроносых винтовочных пуль…

— Это всё… вы делаете? — поражённо спросил Сиф, с невольным уважением глядя на продавца.

— Ну да. Хобби, — согласился тот. — Люди покупают. Им иногда нужно взглянуть на всё… это с другой точки зрения.

— А откуда вы всё это берёте? Ну, материал, — Сиф присел на корточки, чтобы не наклоняться, и принялся разглядывать поделки. На них было одновременно и страшно, и здорово глядеть. Двоякое чувство, как нельзя более точно соответствующее отношению самого Сифа к минувшей войне.

— Ты с какой луны свалился, сдарик, — хмыкнул мужчина. — Как будто сам в детстве не разыскивал всю эту дребедень по оврагам да развалинам.

Сиф промычал что-то неопределённое, и продавец продолжил:

— Вот и я. Мальчишкам приплачивал, чтоб мне несли — если, конечно, они приносили что-то стоящее. Сам искал… Тут-то в округе уже, пожалуй, всё перерыли, ничего не найти, я теперь подальше езжу. Там, на Сечене Поле, до сих пор — и мины, и осколки, и боеприпасы… Всё, что хочешь. К тому же за всё это добро и так платят, в рамках программы по обезвреживанию следов, так сказать, войны, так что необходимое я втихую себе беру, а всё остальное — любимому государству…

Сиф слушал, кивал и продолжал рассматривать необычные вещицы. Теперь он замечал вмятины на гильзах, скошенные от рикошета носы пуль и множество других деталей, подсказывающих, что всё это сделано не только из обезвреженных боеприпасов, но и из… тех, настоящих «следов» войны.

— А не страшно вам? Всё-таки мин там небось…

— Да я сапёр бывший, — пожал плечами мужик. — Чего бояться… Это у нас семейное. Вон, племяш, Артёмка, тоже охоч до всего этого. Он на заставе живёт, под Ратой…

Сиф снова неопределённо кивнул, не открывая рта. Слушать продавца было интересно.

— Так что вот… — мужик оказался разговорчивым, и молчаливость собеседника его устраивала. — Сегодня, думаю, свернусь скоро и двину на Сечено Поле, устроюсь, огляжусь, намечу план действий, заночую и с утра пораньше, по холодку, сделаю всё, что хотел. Там для меня благодатные места, бои шли… Это же там, кстати, русского Великого князя спасли.

— Да? — Сиф невольно напрягся.

— Ну да, его этот герой… капитан Заболотин вытащил.

Сиф попытался поймать ускользающую мысль. Это оказалось непросто, но Сиф чувствовал, что с этим Полем что-то связано. Да и не «что-то», а командир и Крёстный!.. И сам Сиф. Наверняка.

— Слушайте, — решился он. Голос сорвался до сипа. Откашлявшись, Сиф продолжил: — А меня можете подкинуть туда?

— А тебе-то зачем туда? — удивился мужчина. — Родители отпустят?

— Отпустят, — заверил Сиф. — Я хочу… поглядеть на эти места. Правда, мне это очень нужно.

Продавец ещё какое-то время посомневался, но Сиф не отставал, и мужик всё-таки сдался на горячие уговоры и кивнул:

— Ну давай… Иди, отпрашивайся, — и покачал головой, не понимая, видимо, родителей, которые готовы отпустить своё чадо Бог знает куда на весь день. И самого чада, которое не боится с незнакомым мужиком куда-то ехать.

А Сифу надо было бояться других «мужиков» — очень даже знакомых. А всякие маньяки и прочие опасные люди его не пугали. Он сам их мог до икоты напугать — он знал это. В Лейб-гвардии, конечно, служба была размеренная и «бумажная», зато сослуживцам не сиделось на месте. Тир, спортзал, стрельбище за городом — всё к вашим услугам, господа офицеры!..

А что до психологической готовности применить знания на практике… Юный фельдфебель Бородин, может, и замешкался бы, а вот маленький разведчик Индеец, который всё не унимался внутри и звал на Сечено Поле — тот точно не будет колебаться ни секунды. Маленький разведчик Индеец очень любит жить и привык за эту саму жизнь бороться до крови — своей и чужой…

Побродив вокруг рынка, чтобы создать видимость «отпрашивания у родителей», Сиф вернулся к палатке, которая со всем скарбом уже была свёрнута в четыре тюка. Рядом стоял замызганный старый русский внедорожник с распахнутой пастью пропылённого багажника.

— О, явился, сдарик, — улыбнулся продавец. — Ну что, грузимся, закидываем вещи ко мне домой и вперёд?

— Давайте, — с энтузиазмом кивнул Сиф. — Ведь это же в сторону Пролыни, кстати?

— Верно, — кивнул мужчина.

Добрый знак…

— А я ведь так и не представился, — вдруг спохватился продавец и протянул руку: — Басиль Волочаев.

— Сиф, — отозвался Сиф, крепко прихватывая чужую ладонь. Басиль поглядел на мальчика с уважением — рукопожатие вышло крепким.

После этой краткой паузы оба быстро затащили сумки в машину, Басиль кивнул Сифу, чтобы забирался на штурманское сиденье, и вскоре машина уже остановилась у небольшого дома за заросшим палисадником. Одуряюще пахли яблони, дом словно прятался от чужих взглядов за пышными кустами и разлапистыми невысокими деревьями. Сиф прихлопнул сразу несколько голодных до его крови комаров и поинтересовался:

— Куда вещи-то тащить?

— Да сюда, — махнул рукой Басиль. Он уже колдовал с ключами на крыльце. — Сам дотащишь хоть одну сумку-то?

— Обижаете, — фыркнул Сиф, вытянул один из тюков на землю и с упрямым пыхтением потащил к крыльцу. Это обычный пятнадцатилетний пацан может быть хилой макарониной, а офицеру Лейб-гвардии сослуживцы не дадут!.. Юный фельдфебель (неужели бывший?) поймал себя на мысли, что слишком часто вспоминает Лейб-гвардию и… скучает. Это ему не очень понравилось, поэтому Сиф, едва опустил на верхнюю ступеньку сумку, заторопился за следующей. Но тут ему уже на помощь пришёл открывший дом Басиль, и оставшийся скарб они вдвоём легко перетаскали.

— Спасибо, — кивнул мужчина, задвигая вещи вглубь тераски. — Перекусим перед дорогой?

Сиф согласился не раздумывая. Последний раз он ел… по ощущениям — века три назад, а память сумела породить только тёплый сэндвич из забегаловки популярной сети по дороге на вокзал.

… Суп был густой, «холостяцкий» — каша из вермишели, картошки и сосисок. На второе — всё та же вермишель со всё теми же сосисками. Заглянув в кружку, Сиф вполне оправданно ожидал увидеть и там вермишель с сосисками, но оттуда на него весело шипели пузырьки газировки.

Сиф умял весь обед быстрее, чем Басиль приступил ко второму.

— Тебя что, дома не кормят? — усмехнулся мужик, неторопливо наматывая на вилку вермишель.

— Кормят. Но я без завтрака из дома сегодня утёк, — почти не соврал Сиф.

Басиль потянулся к пластиковой банке с кетчупом, но внимательный изучающий взгляд не отводил от Сифа.

— Вот значит как…

С протяжным хрюком банка изрыгнула на тарелку кетчуп. Басиль обмакнул в него сосиску, хлебнул газировки и спросил:

— А что, с родителями у тебя отношения… так себе?

Сиф дёрнул «живым» плечом, но даже от этого движения рубец заболел.

— Мы мало общаемся, — врать не хотелось. Полуправда, недоговаривание… Так легче не сбиться.

— Но телефон у тебя крутой, — заметил мужчина, кивая на лежащую на столе «трубку». Сифу ничего не оставалось делать, как снова неопределённо дёргать плечом и мычать что-то на тему «Да так, подарили…» — телефон и вправду был не «бабушкинским», как в шутку звали старые, простые, как кирпич, и столь же надёжные модели. Многозадачность, подключение к точкам «беспроводной сети», навигатор и Бог знает что ещё в противоударном водонепроницаемом корпусе. Для Москвы — ну… почти обыденный выбор, для ординарца полковника Заболотина — минимальный необходимый набор, для Великого князя, от кого, собственно, и «перепал» телефон — подарок-не подарок, а так, беспричинный мелкий сувенир. Помнится, ты писал, что у предыдущего экран покоцался, в ремонт отдали? Вот, «любезный мой Маугли», играйся. Тебе пригодится.

Но в Заболе, тем более в небольшом посёлке — подобный телефон, конечно, казался чем-то «этаким». И, соответственно, зарядку для него раздобыть тоже было проблематично.

… Оставив грязную посуду в раковине, просто залив её водой, Басиль кивнул неожиданному спутнику:

— Потопали, сдарик. Раньше выедем — раньше на месте окажемся, — и словно невзначай поинтересовался: — Тебя родители когда хватятся?

Не верил он, что мальчик по-настоящему честно отпросился.

Но Сиф был сыт, расслаблен и добродушен, поэтому переубеждать не стал — люди ведь всегда выдумывают самую для них реалистичную версию событий, лучше сам уже не сочинишь.

— К ужину ждут…

Понятное дело, ужин тёплым майским вечером — понятие растяжимое, временными рамками почти не ограниченное.

Басиль хмыкнул, ничего не сказал и сел в машину. Сиф в ответ хмыкнул очень похоже и уселся на заднее сиденье.

— Поехали? — с невинной улыбкой.

Басиль не стал развивать тему, газанул, и вскоре посёлок был уже позади. Сиф только порадовался, что милиционеров нигде не видно — наверное, решили, что Сиф уже удрал, мол, не дурак.

До Сечена Поля было с час ходу на машине. Басиль включил радио, и под микс из бессмысленных песенок на всех языках мира Сиф, откинувшись на спинку кресла, лениво наблюдал за пейзажем, что мелькал в окне. Это было привычно — так ехать куда-то навстречу памяти.

Только на самом деле память была здесь, рядом, только ускользала, не желая превращать Сифа в маленького перепуганного Индейца… мальчишку-разведчика, безумно боящегося остаться одному. И всё же в какой-то момент — оставшемуся.

Глаза слипались, сказывались постоянные нервные встряски, забеги с самой судьбой наперегонки и остальные досадные мелочи пути к Капу с Тилем. И на обратной стороне век плясал ненавистный овраг, тот самый, в котором Сиф чуть дважды не погиб. И сейчас-то ладно, уже не страшно, ведь всё закончилось хорошо и Сиф ускользнул, а вот тогда…

Страх одиночества жил в Сифе, сколько он себя помнил и, по иронии судьбы, даже дольше — сейчас Сиф умел с ним бороться, но в памяти живы были ещё ночные кошмары, так часто преследовавшие его пару лет назад. А вот теперь он помнил и ещё кое-что… То, что породило эти кошмары.

Герг Далий, командир выринейских егерей. Плен. Ломка. Перестрелка. Тот самый овраг…

Часы давили на запястье тяжестью кандалов. И утешало только одно смутное воспоминание: когда-то Сиф так же бросил людей, которые хотели ему только добра, пусть и на свой манер, и отправился на встречу своей судьбе. Сбежал — от Арика, Шанхая и всего дивизиона. Выбрал свою дорогу.

Жалел ли он об этом — потом?..

28-29 октября 2006 года. Забол, Пролыньская область

У Арика было отвратительное настроение, и Сивка ещё с порога почуял, что сейчас у него начнутся крупные неприятности, замаскированные под благодетельство. Своему чутью маленький разведчик доверял, поэтому не шагнул вглубь палатки, так и остался, переминаясь с ноги на ногу, у выхода, недружелюбно разглядывая командира дивизиона.

К тому же рядом с Ариком сидели несколько совершенно незнакомых Сивке, памятливому на лица, людей, а один из них, сидящий спиной к мальчику, и вовсе был «в гражданском». Репортёр? Мирный? Сивка не любил ни тех, ни других.

— Проходи, — недовольно кивнул Арик. У него болела голова, поэтому весь разговор он уже заранее представлял, как одну большую неприятность… Что было на удивление похоже на представление об оном и маленького разведчика.

Сивка не двинулся с места, настороженно разглядывая присутствующих.

— Эй, — нахмурился офицер, — что мнёшься? Не можешь даже по-человечески доложиться.

Сивка против воли вызывающе ухмыльнулся и, засунув руки в карманы, сделал два вальяжных шага вперёд:

— Так вы же не командир мне. Я тут так, временно.

Конечно, это была реакция на тот недовольный тон, которым Арик произнёс «доложиться», даже не на само требование. Всё-таки мальчишка освоился в армии и понимал местные порядки, но прекратить ершиться он не мог. К тому же в такой ситуации!

— О, — тут же оживился Арик, — к слову о «временно».

Сивка осторожно сделал шаг назад, напряжённый, словно дикий волчонок… шакалёнок? Не хватает шерсти, топорщащейся на загривке, да тихого рычания, клокочущего в горле. Уши прижаты, хвост вытянут по струнке. Шакалы — пусть и трусливые, но хищники.

— Что? — спросил он сипло, то и дело поглядывая в сторону сидящего к нему спиной человека. Теперь фигура казалась знакомой. Да, если приглядеться — несомненно. Особенно когда «знакомый незнакомец» вот так локтём поводит…

— Андрей, обернитесь, невежливо всё-таки, — заметил взгляд мальчика сидящий рядом с тем человеком офицер. Без знаков различия, но Сивка отчего-то был уверен, что по званию никак не младше Арика. Лицо у офицера было неприметное, ускользающее из памяти, и мальчику это не нравилось. Ему вообще всё происходящее не нравилось, чем дальше — тем больше.

Но тут обернулся названный Андреем, и Сивка сделал шаг вперёд, вдвое перекрывающий предыдущий:

— Вы! — голос совсем исчез, остался невнятный сип, но это уже неважно, Сивку ведь и так поняли.

Он вспомнил сразу — один из репортёров, что приезжал в батальон. Даже не просто «один из», а тот, с которым Дядька общался. Военкор. Андрей… Борисович Морженов?

— Индеец, — Военкор неуверенно улыбнулся, — я как чувствовал, что рано или поздно тебя обязательно встречу. Ты живучий…

— Как батальон?! — всё остальное было неважным, «просто радости» от встречи со знакомым Сивка не испытывал. Главное — ответ, самый важный ответ в жизни…

Военкор погрустнел:

— Не знаю, малыш, с ними связи нет. Когда видел последний раз, всё было… нормально. А сейчас на операции, кто ж их знает.

За абстрактным «нормально» прятались постаревшее за это время лицо Заболотина, словно потухшая «старший сержант Эличка», всё спрашивающая тихонько: «Точно нигде не видели? А может, слышали?..» — и общее поганое настроение батальона. Про тягостную, наэлектризованную предгрозовую атмосферу в разведроте и вообще говорить не приходилось…

— А где они? — быстро спросил мальчик, уже не обращая внимания ни на того, безликого, с интересом наблюдающего за ним, ни на третьего «гостя».

Морженов покачал головой:

— Да откуда мне, простому военкору, такие военные тайны знать… УБОН — ты сам ведь не дурак, понимаешь, как шифруются. Я на вас почти случайно каждый раз натыкаюсь.

Это «вас» согрело недоверчиво сердечко Шакалёнка, но новость — отсутствие новостей — пересилило.

— Жаль, — Сивка отступил назад, прикусив губу. Обидно раз за разом терять надежду вернуться в батальон. Знать бы, где они — дёру бы дал только так! Уж добрался бы…

И тут вмешался Арик, словно почувствовав, что стремительно теряющий интерес к разговору пацан готов слинять из палатки:

— Это ты уже потом выяснишь. А поскольку здесь, в дивизионе, становится опасно, я принял решение отправить тебя… подальше. Лейтенант Ращин, — Арик кивнул на того самого молчаливого третьего «гостя», — сейчас как раз направляется в сторону Дикея. Ну, до самого Дикея его колонна не едет, но тебя согласился взять с собой Андрей Борисович, — уважительный кивок в сторону Военкора.

Сивка некоторое время переваривал услышанное, потом уточнил:

— Вы меня отправляете в тыл?

Арик повёл плечами — под злым звериным взглядом мальчика было неуютно — и неохотно подтвердил:

— Вроде того. У меня и без тебя дел хватает, и у бойцов тоже, так что собирай вещи, колонна завтра утром двинется…

— А вы помните, что я вам говорил, что я сделаю, если вы так сделаете?! — выпалил мальчик на одном дыхании, развернулся и вылетел из палатки как ошпаренный.

Да, он отправился собирать вещи. Попрощался с Шацем, но попросил никому не рассказывать, побродил по лагерю, потом вернулся на своё место и бережно осмотрел автомат. Хорошо, что «внучок» не пытались отнять, хоть и порывались — Сивка бы не дал. И судьбу за себя решать не даст никому.

Конечно, будет сложно — даже не зная, куда идти… Но, может, Военкор всё-таки что-то знает? Просто не сказал при Арике?..

Сивка отправился разыскивать Морженова, но вместо него на пороге нос к носу столкнулся с тем «безликим» офицером.

Шарахнулся в сторону, уже заранее ненавидя человека, который сумел подойти к нему незамеченным, но офицер вдруг улыбнулся. Правда, это было лишь кривое подобие отвыкших улыбаться губ, но мальчик как-то почувствовал, что человек серьёзный и совсем не по делу отправления Сивки в тыл.

— Чего вам?

— А я, может, просто мимо иду, — спокойно заметил офицер. — Пропусти.

— Не верю, — буркнул Индеец и даже не подумал посторониться.

Снова кривоватая улыбка:

— Чуткий мальчик, — офицер потянулся погладить его по голове, но пацан дёрнулся в бок, уходя от прикосновения. — Тебя как звать?

Сивка посверлил немного взглядом офицера, потом неохотно отозвался:

— Индеец.

— Извини, своего имени я тебе называть не буду… Но будем считать знакомство состоявшимся. Ты из УБОНа Заболотина? — теперь офицер говорил по-русски, чисто, без акцента.

Индеец хотел промолчать, но сообразил, что об этом здесь все знают, а значит, и этот офицер наверняка уже выспросил. Вон, не удивился, узнав про прозвище, слышал уже, видать…

— Напряжённо обдумываешь, не является ли это секретной информацией? — опережая его «Да» поинтересовался офицер.

На сей раз Сивка ограничился кивком.

— Мудро. У тебя хороший учитель был, — похвалил офицер задумчиво. — И Морженова ты вычислил довольно быстро. И явно не намерен возвращаться в тыл.

Сивка не стал распространяться о своих планах, но офицер и не требовал того. Сунул в руки сложенный вдвое лист бумаги в «прозрачке» и сказал непонятно:

— Дойдёшь — увидимся ещё.

Снова потянулся погладить по голове, но заметил взгляд исподлобья, передумал и протянул руку:

— Удачи, Индеец, — голос был серьёзен.

Мальчишка помедлил, но потом всё же пожал протянутую руку. Ладонь у мужчины была холодная, неприятная, но рукопожатие — твёрдое.

И «безликий», так и не назвавший своего имени офицер торопливо ушёл. Сивка теперь был уверен, что этот человек — русский и знает Дядьку. Или хотя бы кого-то из батальона…

Листов бумаги оказалось два. Один, в пол-ладони, содержал ряд букв и цифр, в которых Сивка, поднапрягшись, узнал координаты. Вторым листом, сложенным вчетверо, была карта.

Под координатами на первой бумажке значилось: «Выучи и уничтожь бумажку. Успей за сутки, УБОН там будет недолго. Доберёшься — с тебя небольшая услуга». На то, чтобы сложить эти буквы, похожие и в то же время отличающиеся от родных забольских, в слова ушло с полчаса напряжённой мозговой работы. А ещё столько же, если не больше — чтобы сориентироваться по карте. Прямо просить никого о помощи Сивка не рискнул, хотя Шанхай с интересом поглядывал в его сторону. Нет, мальчик понимал, что это — тайна. Его и того офицера. А значит, разгадывать надо самому, ведь Чинга объяснял, как ориентироваться по карте и выстраивать координаты…

Результат стоил усилий. Впервые за проведённой с артиллеристами время Индеец улыбнулся — светло, довольно, с надеждой.

… Утром был большой переполох с розыском «беглеца». Шанхай только пожимал плечами, безликий и безымянный офицер русской контрразведки усмехался, а Сивка, умудрившийся беспрепятственно миновать дозоры ещё ночью, уже давно упрямо шагал по лесу, прижимая к груди любимый «внучок». За плечами был небольшой ранец со всем необходимым — от еды до боеприпасов (спасибо тебе, Шац!), на руке болтались на великоватом браслете офицерские выринейские часы, в кармане куртки — две эфки. За пазухой лежала карта, а вторую бумажку мальчишка старательно сжевал и проглотил — для надёжности. Он и так уже выучил, куда идёт.

Для простого мальчишки пройти необходимое расстояние по лесам и равнинам, мимо своих и чужих — задача почти непосильная, но для маленького разведчика, который упорно желает быть со своим родным батальоном…

Он обязательно успеет.

На карте это место называлось Сеченым Полем.

22 мая 2013 года. Забол, Пролыньская область, Сечено Поле

Басиль разбудил задремавшего Сифа уже на подъезде:

— Эй, сдарик!

Сиф тут же разлепил глаза, в которых, правда, ещё плавали обрывки сна:

— А?

— Подъезжаем, — Басиль бросил на мальчика косой взгляд, на секунду отвлекаясь от дороги. — Удачно, погода так себе, никого нет.

Сиф завертел головой, рассматривая окрестности. Действительно, ни людей, ни машин видно не было. Только бескрайнее холмистое поле, словно в какой-то момент оно пошло волнами — да так и застыло. Вдалеке — группа фигур на постаменте, памятник. То тут, то там виднелись островки рощиц. Изредка глаз различал в зарослях ржавый остов — танка или БТРа? Отсюда не разобрать…

Вот оно, поле боя почти шестилетней давности…

Басиль съехал с дороги, недолго попрыгал на ухабах и «припарковался» так, чтобы с шоссе машины видно не было.

— Приехали, — со странной интонацией оповестил он, но прежде, чем Сиф потянулся к двери, рявкнул: — Сиди!

Щелчок по кнопке — запирание дверей. «Родительская» система, чтобы непослушные чада по дороге не вывалились, случайно подёргав за ручку…

— Что? — не понял Сиф. В голове сразу метнулось: «Хамелеон или Крёстный?» — но пока было непонятно.

— Так, ничего, — снова спокойно заговорил Басиль, убедившись, что мальчик не дёргается. — Телефончик у тебя хороший, да и вид… ухоженный. Это заметно, когда родители не скупятся на ребёнка, уж поверь. Даже если ты из дома сбегаешь.

— И? — Сифу не нравились все эти недоговорки и абстрактные рассуждения. Но если Басиль рассуждает о его «семье», то, может, он не от Хамелеона и тем паче не от Крёстного?..

— За бензин-то — заплатить надо, сам понимаешь. Я не таксист, конечно, но… — выразительная, видимо, как думал сам Басиль, пауза. — В автобусе-то за проезд всегда платят.

Сиф с облегчением выдохнул. Басиля никто не присылал, просто обычный мужик, падкий до денег…

— Сколько?

— Да ты кошелёк доставай, доставай, а там разберёмся, — занервничал Басиль. Он не ожидал такой спокойной реакции и теперь торопливо соображал: неужели просчитался? Неужели мальчик не так прост? Но в чём же дело?!

Сиф улыбнулся, хотя внутри всё ныло от дурного предчувствия. Ведь не обойтись теперь без насилия, а в борьбе со взрослым мужиком… Калечить не хочется, а тогда — шансов маловато.

— Да вы цену назовите…

— Да всё отдавай! — рассердился Басиль, оборачиваясь к упрямцу. — Нечего из дома сбегать. Хочется в путешествие — с родителями в автобус и вперёд. А то мало ли что с тобой случится… А мне деньги нужны! Чтобы материал раздобывать — и чтобы его потом не отобрали.

— А ведь вы по-настоящему красивые вещи делаете, — вздохнул Сиф и полез в карман. Нет, не за кошельком. И даже не за удостоверением, потому что это — последнее средство, когда бегаешь от собственного Крёстного, вмиг кому-то «не тому» известно станет…

Подросток щёлкнул ножом, выкидывая лезвие наружу, и поднял взгляд на Басиля:

— А может, это вам нечего непонятных попутчиков с собой брать? Они тоже бывают опасные.

— Сдарик, не дури! — Басиль не почувствовал опасности. Мальчишки все такие, чуть что за свои перочинные ножики хватаются. Да сами толком не знают, что потом делать…

— Я не дурю. Я просто не хочу портить вам руки, они вам для творчества нужны. Может, выпустите всё же?

— Ой, испугался…

И Басиль, и Сиф улыбались одинаково напряжённо, стараясь спрятать это напряжение друг от друга. Сиф не выдержал первым.

Опираясь коленом о подлокотник между передними сиденьями, он подался вперёд и почти на ухо Басилю произнёс, сиплым, ровным голосом, словно не мальчик это говорил, а бывалый разведчик Кондрат:

— Выпустите. Хоть пальцем меня тронуть попытаетесь — я вас порежу так, что в реанимации потом неделю валяться будете. Не волнуйтесь, скорую вызову сразу же, но вас это не поможет. В милиции вам не поверят, там детей-маньяков не ловят… Откройте дверь и больше никогда обо мне не вспоминайте. Родителей у меня нет и я не собираюсь возвращаться в ваш посёлок, названия которого даже не знаю.

От проникновенного тона у Басиля волосы встали дыбом. Было непонятно, как обычный парень может говорить таким голосом, было непонятно, отчего же так страшно его слушать и невозможно пошевелиться.

— Зачем же ты тогда со мной поехал? — плохо ворочая губами, выдавил из себя Басиль.

— Потому что здесь моё прошлое, — улыбнулся странный паренёк. Криво так улыбнулся, словно губы враз разучились такой простой мимике. — Я здесь воевал… Выпустите?

И Басиль, проклиная и себя, и своего странного попутчика, сдался, зашарил рукой в поисках кнопки. Щелчок…

Хлопнула дверь, и вот уже паренёк в камуфляжной майке, со странным рубцом под ней, шагал в сторону памятника — упругим торопливым шагом.

А Басиль почему-то вспомнил «сына полка» — одну из фигур того самого памятника. Мальчик во взрослой форме, поддерживающий раненого офицера. Да, Басиль однажды сталкивался с одним таким, слишком рано повзрослевшим, с трудом приспособившимся к мирной жизни…

Неужели его, Басиля, попутчик тоже был из… таких? … Сиф поёжился — в одной майке да шортах на гуляющем по полю ветру было холодновато, а тут ещё и дождь грозил с минуты на минуту полить. И нервы заставляют поминутно беспричинно вздрагивать… Скорее бы весь этот длинный путь закончился, Сиф сядет вместе с Капом на диван и всё-всё расскажет. И о прошлом, и о настоящем, и о будущем.

И, наверное, наберётся сил, чтобы позвонить командиру — уже туда, в Москву. Попросит прекратить этот дурацкий розыск, объяснит… и попрощается.

Памятник, маячащий впереди, всё не приближался — холмы скрадывали расстояние. Ноги гудели, бок через шаг болел, спина противно ныла… одним словом, приключений Сифу уже с лихвой хватило. Так нет же, ведь то и дело что-то случается. Взрыв, тяжёлая ночь с Сергием и Иреной, овраг, Ян, Шанхай, милиция… Теперь ещё и Басилю захотелось то ли денег, то ли проучить «наивного мальчика», который сел к «незнакомому дяде» в машину, то ли и то, и другое одновременно.

До чего же Сифу сейчас хотелось оказаться рядом с Капом, смотаться к нему в посёлок, к Немяну Тамалю, и ни о чём не беспокоиться… «Ага, как же не беспокоиться, — ехидно отозвался внутренний голос, — только, кажется, Хамелеон в курсе про Капа. Помнишь, откуда у Капа ПСИ-61?»

Сиф помнил, но утешал себя тем, что с Хамелеоном (если это вообще был Хамелеон!) Кап встречался в Рате, а не у себя дома. Значит, тот вполне может думать, что Кап в Рате и живёт, и искать всех трёх Скалей там…

Внутренний голос, ехидный и цепкий на недавнее прошлое, не преминул тут же отозваться с интонацией Хамелеона: «…Я жду тебя в Рате. Я и твой ненаглядный Уйленшпигель!» — и Сиф споткнулся, подвернув ногу на какой-то рытвине. В голове забрезжила догадка, не имеющая отношения к настоящему, но объясняющая ближайшее прошлое. Она была ещё неоформленная, расплывчатая, как клецка в супе, как силуэт снайпера в засаде, но она уже была.

Думай, Сиф, думай, тебя же учил Кондрат анализировать и укладывать события в единую картину.

Прикладывая факты друг к другу то так, то эдак, как кусочки мозаики, Сиф пытался сформировать ту забрезжившую в голове догадку. Ведь неспроста же Хамелеон позвал его именно в Рату! Конечно, это не очень далеко от границы с Выринеей, может, он хотел сбежать? И, кстати, сбежал же, не дожидаясь самого взрыва! Шанхай говорил, что… Но Шанхаю тоже нельзя теперь верить! Он так уверенно окликал Яна, запрещал ему стрелять, словно был его командиром. И потом гнался за Сифом по лесу, услав куда-то выринейца, и вообще следит за ним, Сифом, почти не скрываясь… Нет, к словам стопщика тоже теперь надо относиться осторожно. Может, это он устроил взрыв? Хамелеон оставил ему всё проконтролировать, а сам сбежал?

Споткнувшись снова, Сиф спохватился, что сейчас думает не над той загадкой, и усилием воли переключился вновь на размышления о Рате, почему именно там.

Просто чтобы заманить Сифа подальше от столицы? Нет, тут сгодился бы любой город, необязательно так далеко. И вообще, разумнее было бы сказать, что он с Тилем в Пролыни, чтобы Сиф подумал, что Хамелеон заявился в клинику… Где, кстати, знают Шанхая и доверяют ему.

Сиф сморщился, в третий раз выдёргивая ногу из какой-то колдобины. Сил топать вверх-вниз через холмы уже не было, приходилось каждый огибать, что ещё удлиняло путь. Подростку начало казаться, что он скоро запутается и заблудится, как в лабиринте. Не пускало его вперёд Сечено Поле, хоть ты тресни… В боку начало противно покалывать, Сиф уже взмок, несмотря на холодный ветер, но природное упрямство не давало устроить привал. Нет, топать — так топать.

Итак, сам Сиф на месте Хамелеона обязательно сказал бы, что находится в Пролыни. Конечно, Сиф, когда он был на своём месте, и про Рату сразу же поверил, не соображая и не проверяя, но одно дело — реальность, а другое — планы, которые может разрушить любая мелочь. Нет, Хамелеон не из тех, кто делает на авось… Значит, с его точки зрения Рата была столь же реалистична…

Потому что он думал, что Кап живёт в Рате. «Артём Скалеш: г. Рата Пролыньской области (?)» — Сиф же своими глазами видел!

Мальчик обозвал себя идиотом: уже сколько времени ломать голову, чтобы придти к тому факту, который и так был известен. Нет, радует, что он всё-таки сделал правильный вывод, значит, и думать не разучился, но… Обидно.

Ладно, зато теперь понятно, почему Хамелеон говорил про Рату. И есть надежда, что и впредь разыскивать остатки Скальже Стаи он будет там, а не в Пролыни и тем паче не у Немяна Тамаля, и отсюда можно сделать утешительный вывод, что Капу, Тилю и Сифу пока есть, где жить. Ну а дальше… дальше разберёмся. В общую картину не укладывался один только Шанхай: бывший артиллерист знал слишком много, в том числе и настоящий адрес Капа… Бывший артиллерист вообще никогда ни в какую стройную картину мира не укладывался! Если только не предположить, что он ведёт какую-то свою, особую игру. И, оставаясь в курсе планов Хамелеона, сам ему далеко не всё рассказывает. Отсюда и его всеведение, и промашки Хамелеона, и Рата, и… Сиф потряс головой, пытаясь вспомнить разговор с Шанхаем после взрыва, но в памяти плавали только цветные пятна и обрывчатые образы, сказывался полученный тогда шок.

Голова начала уже пухнуть от теснящихся в ней мыслей, когда наконец-то небо прохудилось и на плечи Сифа упали первые капли. В этот раз не ливень, просто частый затяжной дождь… После всего произошедшего у Сифа атрофировалось чувство комфорта, как когда-то на войне. Мокрый ты, сухой, дождь, град, снег, ветер, грязь, боль в спине, боль в боку, боль в груди — от полученного в Горье от Хамелеона синяка… Неважно, главное, что можно ещё топать.

И когда окончательно растаяла способность связно мыслить и рассуждать, осталось только стремление вперёд, навстречу памятнику, тот словно бы сжалился. Сиф, скинувший натёршие ноги сандалии, обогнул очередной холм, пальцами путаясь в мокрой траве, и вдруг застыл, задрав голову.

Фигуры плавно выплыли ему навстречу, выступая на фоне неба башенными зубцами. Великаны, на две-три головы выше людей, словно вытесанные, а не отлитые из бронзы, стояли под дождём и глядели — кто сверху вниз на грязного уставшего мальчишку, фельдфебеля русской Лейб-гвардии, кто куда-то вдаль, за горизонт.

Сиф почувствовал себя под перекрёстным огнём сразу нескольких пар глаз — строгих, как у святых на греческих иконах, царственных, как у Крёстного, тяжёлых. Взгляд, ещё от Немяна Тамаля преследующий Сифа — взгляд Кондрата и дяди Элика — теперь усилился во сто крат, ведь на самом деле это был взгляд вот этих бронзовых великанов. Это они с тех самых пор, ещё от кургана глядели на него, звали сюда, требовали вспомнить всё, не отпираясь, не защищаясь и не отбрасывая больное и неудобное.

Взгляд давил на плечи — взгляд раненного офицера, глядящего на Сифа с немой укоризной; снайпера, с колена целящегося из СВДшки, словно отвлёкшегося на пришельца на секунду и недовольного, что Сиф столько времени зря потратил, ведь для снайпера время — понятие особое, валюта удачи; девушки-санинструктора, обиженно-грустной и непонимающей, совсем как Эличка… тётя Лиза?.. Сиф поднял голову, чтобы разглядеть ближнюю фигуру, словно наклонившуюся к нему — она поддерживала того раненного офицера.

И осел на траву, потому что выдерживать тяжесть взглядов стало уже невозможно.

Вихрастый, мокрый, грязный с ног до головы мальчишка с великоватым ему автоматом, цепляющимся стволом за колено, в куртке с чужого плеча, взрослой, великоватой ему в плечах. Упрямо, закусив губу, поддерживающий обвисающего на нём раненого сын полка смотрел на своего почти что ровесника сверху вниз. Сколько у них лет разницы? Два года, три, пять?.. У бронзового мальчика не было возраста.

Сиф сидел на коленях, вглядываясь в мальчишку, боясь отвести взгляд хоть на мгновенье. За спиной мальчика высились остальные, почти все они теперь глядели на Сифа — малость оглохший танкист с косо сдвинутым шлемофоном, лихой партизан из «вольницы», забольского полуофициального-полубандитского ополчения, крутой спецназер с «валом» и ещё, ещё, ещё фигуры, люди и судьбы…

Все они смотрели на Сифа, а Сиф смотрел на них, сжавшийся, промокший, уставший и — испуганный таким приёмом и самой встречей.

… Басиль, натянув тент и кляня про себя дождь, не удержался и всё-таки отправился посмотреть на памятник, к которому ушёл его странный, страшный юный пассажир. Ему идти, разумеется, пришлось гораздо меньше, не петляя между холмов, не мотаясь из стороны в сторону — всего-то делов, что выйти на ведущую к памятнику дорога. Но, не дойдя полста метров, мужчина остановился, сглотнул и осторожно, тихо повернул обратно. Случайно напомнить о себе сгорбленной фигурке, ведущей немой диалог с бронзовыми «хозяевами» Сечена Поля, совсем не хотелось.

Правда, зря Басиль боялся — Сиф не замечал ничего вокруг. Поднялся на ноги, словно в полусне, и двинулся вдоль памятника, вглядываясь в лица… Они все были знакомы — нет, не реальные люди, а нечто большее, воплощение, вбирающее в себя черты людей. Но глядя на них, Сиф невольно вспоминал лица тех, реальных — его старших боевых товарищей. Не фотографии из гостиной там, дома в Москве, а живые лица.

Чинга — родной, хитроглазый, с тонкими усиками а ля Чингзихан из мультиков. Да как заново теперь забыть скуластое лицо, байки и терпеливое: «Нет, Маська, не так, смотри, как надо…»?

Краюхи — помоложе, чем сейчас, но такие же одинаковые, весёлые, подкалывающие друг друга… ровно до тех пор, пока не приникнут к оптическому прицелу. Там уже веселье кончается, и маленькому Индейцу становится страшно.

Казанцев, штабной адъютант, безбашенный Котомин, радист Вася по прозвищу Сева, длинноногий, похожий на цаплю поручик Дотошин… помимо разведчиков, лучше всех Сивка тогда запомнил — оказывается, и вправду запомнил! — именно бойцов бывшей роты Заболотина. Ну, ещё из сумрака памяти вдруг словно в мерцающем свете храмовой лампадки шагнул отец Николай с бронзово-рыжим аккуратным хвостом, заправленным под ворот камуфляжной куртки. Молодой, совсем непохожий на «полнотелого», страдающего диабетом отца Димитрия. Отец Николай прыгал с «убоновцами» по лесам и болотам с резвостью сохатого…

Сиф очнулся, запнувшись об очередную кочку и еле устояв на ногах. Остановился и долго бездумно глядел на небольшую табличку, вделанную в постамент памятника. Надпись на русском и, чуть мельче, на забольском… странно для Забола.

«Здесь 30 октября 2006 года капитан Георгий Никитович Заболотин спас Великого князя Иосифа Кирилловича»

Вот так вот просто. Однажды в конце октября 2006 года один капитан просто спас одного Великого князя…

Сиф снова присел в траву — мокрые шорты уже не промокнут дальше, чего бояться. Потом нахлынула усталость, и мальчик лёг, раскинув руки, затылком прижавшись к постаменту. И удивительное дело, спина даже почти не болела… ну или Сиф уже настолько свыкся с тем, как противно тянет рубец, что уже не замечал… А над головой было тёмное, низкое небо, и с него лил дождь, частый, затяжной, не по-весеннему тёплый.

Сиф понял, что готов так вечность лежать, не шевелясь, глубоко и спокойно дыша, и чувствуя взгляды бронзовых великанов. Добрых. Своих… А внутри тем временем что-то незаметно менялось. По чуть-чуть, неощутимо и неостановимо. Дико хотелось жить. Дико хотелось домой. И маленького разведчика Индейца совсем не волновал вопрос, где он — этот дом. Какая разница? Главное — быть дома…

Всё наносное, неправильное, изжитое — уходило. Беготня последних дней казалась настоящей глупостью, только каким-то чудом всё же приведшей сюда. Часы на запястье больше не давили, снова став частью руки. Сиф знал, зачем он здесь и сейчас…

Уже погружаясь в счастливую дрёму, Сиф понял, что ему снова открылась та истина, которая пришла к нему вместе с пиком от ПСИ-61 тогда, в кафе.

Он — это он. Начиная от маленького мальчишки на развалинах родного дома, мальчишки, люто ненавидящего войну и оттого охотно в неё влившегося, и заканчивая самым молодым офицером Лейб-гвардии. Ну то есть вообще, всё это время он был самим собой. И нельзя жить только прошлым, прошлыми долгами, но и одним сегодняшним днём — тоже. Нельзя.

Истина была простая, а вот думать о ней было сложно. Но Сиф и не думал, а просто спал, умаявшись за последние сутки так, как давно уже не выматывался.

Во сне тот бронзовый сын полка бережно опустил раненого и, спрыгнув на землю, направился к Сифу. Присел на корточки рядом с ним, внимательно разглядывая почти ровесника.

Сиф приподнялся на локтях, даже во сне позёвывая, и уставился в ответ. На гостя? Нет… на хозяина, на маленького хозяина Сечена Поля.

— Клёвые часы, — заметил бронзовый паренёк. — Хоть и вырьские…

— Трофей, — не сдержал улыбки Сиф, хотя нутро скрутило от одной тени воспоминаний, откуда же эти часы.

— Я тоже хотел часы, только ваши, русские, офицерские. Да неловко как-то выклянчивать… Ты надолго к нам? — мальчишка отбросил ото лба мокрую бронзово-рыжую чёлку и накинул ворот куртки на голову, чтобы не промокнуть. Теперь он казался всё-таки младше Сифа на пару лет.

— Нет, — покачал головой Сиф, садясь. — Вот проснусь и поеду.

— Куда? — разочарованно выпятил губу рыжий мальчишка.

— К братьям, — Сиф вдруг заулыбался, представляя, как окажется с Капом и Тилем у Немяна Тамаля.

— Братья — это дело, — кивнул мальчишка. — Старшие, младшие? У меня младший, только он пропал, когда наш дом разбомбили… Я вернулся тогда от знакомых — а его нет нигде. Говорят, воевать с кем-то ушёл. Ну я и рванул тоже… воевать.

Вокруг ребят царила привычная суета. Санинструктор с кем-то ругался, солдаты суетились, неподалёку под навесом, в импровизированном штабе, склонились над картами офицеры. Сиф какое-то время с опаской поглядывал туда, боясь увидеть командира, но того не было.

Сиф успокоился.

— Один у меня старший, Кап, — рассказал он мальчишке. — А вот Тиль… ну, по возрасту, вроде, старший, а так… дитё. К тому же болеет.

— Поня-ятно, — кивнул рыжий. — И что же ты тут спишь?

— Устал, — вздохнул Сиф. — Побеги, взрыв, семья, погоня…

Паренёк кивнул и вдруг протянул руку:

— Кстати, совсем забыл. Я Элик.

Сиф пожал бронзовую загорелую ладонь и хотел было представиться, но с губ вдруг сорвалось:

— Илей.

Здесь, в этом сне — его звали именно так.

— Забавно, у меня так братишку раньше звали, — заулыбался рыжий Элик. — Илей Парядин.

Сиф нахмурился:

— Эй, не неси чушь, а то проснусь!

— Проснись, — просто ответил Элик. И Сиф усилием воли распахнул глаза.

— … Но это его так раньше звали, — как ни в чём не бывало продолжал Элик. Правда, армейская суета пропала, а вокруг растиралось Сечено Поле. Солнце черпало низом холмы и било в глаза.

— А теперь? — не удержался Сиф.

Элик задумчиво посмотрел на него, мол, сам же знаешь. Но всё же не очень охотно ответил:

— Да как тебе сказать… Крестили его с именем Иосиф. Вон, видел тут надпись? Про то, что Великого князя спасли? Вот он-то и был крёстным.

Сиф кивнул. Он знал эту историю… Потом обернулся и всё-таки посмотрел на табличку.

Буквы разбегались, но Сиф откуда-то знал, что надпись выглядит иначе.

«Здесь мы спасли Великого князя».

Тут кто-то окликнул Элика, и рыжий паренёк вскочил на ноги:

— Ну, мне пора идти, а то раненому худо. Давай, удачи тебе с братьями!

— Спасибо… — сказал Сиф, провожая взглядом бронзовую фигурку, карабкающуюся на бесконечно высокий постамент. Потом встал и предложил: — Давай помогу.

Помучившись, ему всё же удалось подсадить Элика, и тот, махнув бронзово сверкнувшей в солнечных лучах ладошкой, заспешил к своему месту, к раненому.

… Проснулся Сиф от холода, мокрый насквозь, но вполне отдохнувший. Словно проспал тут не меньше пары часов. Лениво глянув на часы, мальчик убедился, что ощущение ложно: прошло только сорок минут с тех пор, как он подошёл к памятнику.

Бронзовые великаны всё смотрели на него сверху, уже не так недовольно и вполне даже тепло. Ну как долго сердиться на этого взъерошенного мокрого подростка, хватающегося то за загривок, то за бок, с глазами, ещё полными сна, и общим несчастным видом?.. Шипя и ругаясь на отказывающуюся работать правую руку, Сиф огляделся по сторонам и последний раз посмотрел на памятник, вбирая в себя всё, что мог запомнить, все лица и взгляды. От памятника уходила ровная дорога, с которой казалось, что все бронзовые великаны собрались вокруг тебя. Здесь же, у начала дороги, лежали цветы: пожухлые помпезные венки, охапки искусственных георгинов и лилий, выцветших на солнце, и яркие, как капли крови, гвоздики — совсем недавние, ещё живые. У ног сына полка лежал венок из одуванчиков. Самый обычный, какие любит плести Расточка, солнечно-жёлтый венок…

Сиф вздохнул и, повернувшись, зашагал прочь по дороге.

Кап ждёт и волнуется. И это сейчас важнее всего.

В голове маячили обрывки сна, а бронзовый паренёк по имени Элик Парядин, придерживая своего раненного товарища, смотрел вслед. Чушь, конечно, что его так зовут, но Сиф не могу никак отделаться от этих остатков сновидения, плещущихся вместо мыслей в черепной коробке от уха до уха…

Бывший (так ведь теперь получается?) фельдфебель и просто беглец шагал, зевая в кулак и поглядывая по сторонам, но особенно не волновался. Ну не Басиля же здесь бояться, право! А Шанхай наверняка потерял след, если не в Жильце, то в том посёлке, откуда Сиф уехал вместе с Басилем.

На душе было легко. Сиф знал, что окончательное решение о своей судьбе ему ещё придётся принять, но конкретный план на ближайшее своё будущее уже знал. А от этого шагать было легче и даже бессчётные ушибы и царапины болели меньше.

… Только садясь в машину к весёлому семейству — папа, мама, две дочки лет пяти-семи — Сиф понял, что лёгкость была обманчива.

Он успел ещё — не рассказать даже, а кратко пересказать на ходу сочинённую байку, что он здесь забыл, и попросить разбудить его на подъезде к Пролыни, как снова отрубился, словно свет потушили, потеснив девчонок на заднем сидении.

Тело бессердечно отыгрывалось, расслабившись после той дрёмы под охраной бронзовых боевых товарищей.

На сей раз снов не было — или они вылетели из головы в то мгновенье, когда Сиф снова осознал себя в машине.

— Тебя где высадить? — обернулся отец семейства.

— Да… да поближе к автобусной остановке, — Сиф встряхнулся, прогоняя дрёму. — Спасибо огромное, вы даже не представляете себе, как выручили!

Мать только покачала головой:

— Да по лицу заметно… У тебя с семьёй всё точно в порядке?

«Заладили… — мысленно проворчал Сиф. — Всё семья да семья…»

— Да, всё отлично, — соврал он вслух. — Просто я… ну, один хотел съездить.

Всё-таки есть добрые люди на земле… Мужчина подрулил к тротуару и остановился метров за пять до автобусной остановки, мигая аварийками:

— Вылазь. Удачи тебе.

— Спасибо, — быстро кивнул Сиф и вылез из машины. Захлопывая за собой дверцу, ещё успел услышать:

— Маш, ну что ты лезешь, не видишь, что ли, что пацан на Сечено Поле не погулять ездил, а… навестить?

На сердце потеплело. Здесь, в Заболе, не удивишь памятью о войне, есть люди понимающие…

Добирался до гостиницы Сиф долго и мучительно. Язык отваливался от постоянных вопросов к «аборигенам», которые кроме собственного адреса ничего не знали и даже не могли сказать, какая улица находится по соседству. На ходу жадно глотая купленную в ларьке блаженно-ледяную воду, Сиф топал в сторону очередной остановки, злясь на себя и окружающих за то, что теряет время. Находиться в пути, в этом подвешенном состоянии было уже невозможно, скорее бы увидеть Капа! Солнце изредка показывалось из-за низких туч, парило немилосердно, а где-то вдалеке, пока неслышно собиралась гроза.

Изнывая от нетерпения, Сиф наконец-то вскочил в душную маршрутку и плюхнулся у окна, буркнув под нос извинения соседу, которому оттоптал ногу. Слава Богу, на сей раз шофёр в ответ на название улицы кивнул, только предупредил, что ехать долго, но Сифу уже было всё равно, долго или нет, главное — доехать. Сердце скручивалось от желания телепортировать, отчего то и дело перехватывало дыхание. Сидеть на месте было невозможно. Тонкими щекотными струйками пот стекал под ворот новой майки, и рубец начинало щипать. О-ой, как же всё надоело…

Маршрутка газанула, пронеслась мимо сверкающего стёклами на солнце магазина, ловко проскочила на жёлтый свет пешеходный переход и свернула мимо сквера. На следующем повороте резко остановилась, выпуская двоих, потом снова газанула… и вот так рывками, по-маршруточному покатила по городу. Сиф привалился левым, здоровым плечом к спинке и уставился в окно. От невозможности что-то делать в голову лезли далеко не мирные мысли.

Снова остановка… Совсем рядом, за перекрёстком — белостенный храм, прячущийся в буйной цветущей зелени. И снова в памяти — высокие лоб, глубоко запавшие глаза с тёплым огоньком внутри, фигура бойца и рюкзак за плечами, в котором лежит всё необходимое. И покрестит, и отпоёт… Отец Николай, один из самых странных людей батальона. Впрочем, разве в батальоне не каждый ли в чём-то был странен, особ и отличен от других?..

Память неостановима, заняться нечем, и действительно, как всё это похоже: побег, долгая дорога и изнуряющее ожидание… Сиф вдруг захотел кому-нибудь об этом рассказать. Хотя бы Капу с Тилем, но тех рядом не было. Пришлось рассказывать себе, тренируясь снова окунаться в память, не отказываться, не отбрасывать — помнить и принимать. Ведь он — это он, всегда. И память тоже его…

29 октября 2006 года. Забол, Пролыньская область

Дождь. Противная осенняя морось, забирающаяся под куртку, и нет от неё спасения… Хотя нет, вон, впереди развалины какого-то здания — может, хоть там можно переждать?

На заплетающихся ногах Сивка ввалился под крышу, запнулся о камень и охотно рухнул на пол, не обращая внимания на рюкзак и впивающиеся в бок камешки. Сил хватило только устроить автомат под рукой и прижаться щекой к холодному полу. Всё, отдых…

Но стоило замереть на несколько минут, как жар, мучавший раньше из-за непрерывного движения, схлынул, уступая место нехорошему сырому ознобу. Мальчик подтянул колени к груди, кутаясь в куртку, но холод не проходил. Пришлось садиться, лезть в рюкзак за бензиновой «вечной спичкой», потом долго кромсать и ломать очень вовремя подвернувшиеся под руку трухлявые деревянные ящики… Наконец, когда Сивка уже снова согрелся, рассадил ладонь, словил горсть заноз, а тихая ругань под нос начала приобретать интонации обиженного скулёжа, огонёк неохотно занялся.

Сивка подложил под голову рюкзак, натянул капюшон поглубже и закрыл глаза, впитывая тепло костерка и то и дело кашляя от дыма.

… Очнулся — словно вырвался — из тягостной, болезненной дрёмы он от собственного кашля. Кто-то помог ему сесть, сунул в руки тёплую кружку. Сивка, ещё ничего не соображая, сделал глоток и обжёг язык — чай был горячим, почти огненным, и от боли весь сон из головы выветрился.

Одного взгляда хватило, чтобы понять: это не те развалины, это жилой дом. Первой мыслью Сивки была карта… но Бог с ней, с картой, отметок на ней никаких нет, а бумажку с координатами по совету того безликого офицера Сивка уничтожил. Вторая мысль — автомат. Его рядом не было!

Сивка ужом вывернулся из-под пледа и нашёл «внучок» тут же, рядом с кроватью, но немножко не рассчитал и в попытках дотянуться до него почувствовал, как сползает на пол.

— Эй, ты живой? — откликнулся на грохот голос, и из-за занавески, отделяющей угол от остального помещения, вынырнул мужчина. Оглядел сидящего на полу пацана, сжимающего автомат, и кивнул сам себе: — Живой, Индеец, ещё как живой… Ну привет.

— Здрасте, — свет бил мальчику в глаза, и оттого Сивка не сразу разобрал, кто перед ним, такой знакомый… а потом понял и чуть ослабил хватку автомата. — А ты здесь откуда?

Отец Николай уже месяца полтора, как оставил батальон. Что-то у него там было со здоровьем, не ранение, а что-то другое, Сивка уже не помнил. А потом…

Впрочем, и сам Сивка не сумел бы нагнать УБОН, не помоги ему тот безликий офицер. То есть, Сивка и так ещё не нагнал, но… Мальчик снова закашлял.

— Ну вот, дымом надышался, я тебя еле оттуда вытащил, — вздохнул капеллан. — Кто ж в такой дождь костёр разводит в помещении, где ветра никакого? Так и угореть было недолго… Хозяйка, слава Богу, дым заприметила, я и пошёл посмотреть, кто: бандиты или, может, беженцы… А там, под крышей, дым, ничего не видно, тебя чудом нашёл — споткнулся просто. Вытащил, сюда принёс, гляжу — а это же ты. Индеец…

Сивка невольно улыбнулся: вот тебе и «батальонный талисман»…

— А что вы здесь делаете? — мальчик сел на кровать и закутался в плед, не выпуская автомат из рук.

— Караулю…

— Кого?

— Хочется пошутить, что тебя, но вижу, что за такую шутку ты с перепугу всадишь в меня полмагазина… Наших я караулю. Кого-нибудь, с кем дальше идти, мне говорили, что, вроде, через пару дней здесь будут и как раз до УБОНа подкинут. А то одному сейчас путешествовать — верная смерть… А ты? Тоже, небось, от батальона отстал?

Индеец кивнул и снова взял кружку с чаем. Тот уже остыл немножко, и, цедя чай мелкими глотками, мальчик осторожно рассказал:

— Я в плен попал… нечайно, — Сивка скорее бы откусил себе язык, чем бросил бы тень на Кондрата. — Меня бойцы Арика, ну, из артиллерии, короче, спасли.

— И ты теперь ищешь батальон? Чудо, что ты меня нашёл!

Сивка мотнул головой:

— Нет… я догоняю, — и полез за пазуху за картой: — Мы сейчас где?

— Ого! — пригляделся отец Николай. — Наша, военная. Откуда?

— Дали, — односложно отозвался Сивка.

— Ну, мы примерно… вот тут, — указал священник. — А что?

Мальчик покосился на него, размышляя, сказать или нет, но решил промолчать. Мало ли, когда там ещё капеллан до батальона доберётся…

А до Сечена Поля осталось не так уж и далеко! Сердце радостно зашлось.

— Надеюсь, ты останешься со мной? — пригляделся к сосредоточенно высчитывающему по карте длину пути мальчику отец Николай. — Здесь… очень опасно, тем более в одиночку. Да и куда ты пойдёшь? Я же тоже в батальон направляюсь.

Мальчишка отчаянно замотал головой:

— Не-ет… нет, мне идти надо, — он взглянул на часы, болтающиеся на запястье — раньше отец Николай не видел у него таких — и снова склонился над картой. — У меня мало времени, а уже вечер и… и… — и он зевнул.

— Слушай, отрок, не дури, — отец Николай присел рядом с ним. — Куда ты торопишься? Да, уже вечер! А ты… О Боже, сколько дней ты уже так идёшь?!

— Да недолго, меньше суток…

Священник ещё раз оглядел измотанного пацана с глазищами в пол-лица, который вряд ли и сам замечал, как крепко вцепился в автомат.

— И эти сутки ты шёл без перерыва, — отец Николай не спрашивал, он это и сам видел. И стало так жалко этого пацанёнка, упрямого, одинокого, брошенного всеми на произвол судьбы… Его бы в тыл, поближе к российской границе — да он сам никогда не согласится. Нет, он уже из тех, для кого «тыла» не существует.

Мальчишка заёрзал под этим внимательным взглядом:

— Ну… с перерывом… Ещё пожрать надо было остановиться… Ладно, мне пора! — Индеец вскочил было, но священник усадил его обратно. Рука у отца Николая была тяжёлая, твёрдая, и пацан волей-неволей повиновался, только добавил упрямо: — Мне правда уже совсем пора. Иначе не нагоню…

— Ну куда ты на ночь глядя рванёшь? Ты вообще знаешь, куда идти?!

— Да, — твёрдо ответил Индеец, складывая карту и убирая её в карман. — Только я тебе не скажу, извини, — и улыбнулся, виновато, но спокойно. Когда на тебя смотрят так, понял священник, — не выспросишь…

— Разведчик… Всё равно останься. Переночуй хотя бы, поспи в человеческих условиях, а утром уже рванёшь.

— А если опоздаю?! — Сивка решительно скинул плед и вскочил. — Мне сказали, УБОН будет там совсем недолго!

Капеллан ухватил его за локоть:

— Тот, кто это тебе говорил, прекрасно знал, что ты ребёнок! Нет, ты никуда не пойдёшь ночью, потому что мне этого Георгий, Дядька-младший, не простит! Что отпустил его пацана на верную смерть. Налетишь в темноте на кого-то или просто ноги себе переломаешь… Или угоришь, как уже пытался. Нет, Индеец, ты остаёшься, — в голосе молодого священника клацнул такой металл, что мальчишка невольно отпрянул и присел на краешек кровати.

Некоторое время царила тишина. Сивка с автоматом на коленях сидел и мял уголок пледа. Отец Николай молчал. В другой части помещения, за занавеской, хлопнула дверь, кто-то заходил по комнате, гремя посудой, потом заглянул к ним — усталая женщина средних лет с чёлкой, как у пони, уставшими глазами и тихим голосом.

— Эй, — позвала она осторожно, — вы ужинать-то будете?

— Будем, — кивнул отец Николай и твёрдо посмотрел на мальчишку, — оба будем. Спасибо, Галина.

Женщина кивнула и снова исчезла.

— Положи автомат, — священник не стал прикасаться к оружию, опасаясь рефлекторной и далеко не самой адекватной реакции. — Я знаю, что ты псих, но всё-таки положи автомат и пойдём, поедим. Тебе нужны силы. Завтра засветло выйдешь — не бойся, не проспишь, разбужу. Идём.

Мальчишка кивнул, встал, но автомат из рук не выпустил.

— Знаю, что псих… — не по-детски серьёзно вздохнул он и, явно кого-то (капитана Заболотина, кого же ещё!) копируя, добавил: — А ещё этот… наркоман. Завязавший.

— Идём, — ещё раз позвал отец Николай.

Сивка прошёл вместе с ним за стол, но с автоматом не расстался. Женщина ничего не сказала, только вздохнула тяжело и жалостливо. Оружие мальчик воспринимал продолжением собственного тела и не мыслил себя без него, это было видно.

… Сивка думал, что не уснёт, потому что всё внутри было скручено в тугую пружину, торопящую и понукающую время: ну скорее, скорее, снова в путь! Это ожидание невозможно, просто непереносимо!.. Но стоило коснуться щекой подушки и подтянуть коленки к груди, пальцами нащупывая «внучок» рядом, как сознание просто вывалилось из этого мира в царство снов, Сивка даже не почувствовал.

Отец Николай наклонился над спящим мальчиком, перекрестил его, вздохнул и осторожно вытянул из кармана лежащих рядом с кроватью на полу брюк карту. Развернул и долго смотрел, вспоминая, откуда докуда мальчик высчитывал маршрут.

… Если бы на карте можно было отметить путь маленького разведчика, ещё не принёсшего присяги, но связавшего судьбу с УБОНом, и самого батальона, то стало бы видно, как они стремятся друг к другу.

И пересекаются в одной точке. На Сеченом Поле.

22 мая 2013 года. Забол, Пролынь

Позади остался и храм, и сквер, и уже весь квартал. Маршрутка петляла по проспектам, улицам и улочкам, люди заходили и выходили, а шофёр подмигивал белобрысому подростку в зеркальце заднего вида:

— Жди… Я тебе скажу, когда твоя улица.

Подросток кивал, поводил плечами и ждал. А что ему оставалось делать-то? Только сидеть, думать и ждать. Ещё разглядывать случайных попутчиков — отчасти из любопытства, отчасти из опасения всё-таки наткнуться на одного из преследователей. Но никто из залезающих в маршрутку на разных этапах её странствования по городу не походил ни на Шанхая, ни на Яна, ни на людей, посланных Крёстным.

Старик с нетерпеливым внуком, устающим от сидения на месте гораздо сильней, чем, верно, от долгих прогулок. Сиф невольно улыбнулся, чувствуя себя примерно так же. Только не получалось столь же яростно вертеться на месте — чуть шевельнёшься, и обязательно что-то заболит. Инвалид ходячий…

Женщина в деловом костюме, раздающая по телефону указания всему миру.

— Обещали небольшой дождь в 17:30, а у нас ни капли не упало, — между делом возмущалась она. — И грозу в 19:00, но она точно будет, у меня уже мигрень.

Сиф, зацепивший эту реплику краем уха, понимающе хмыкнул: голова у женщины вероятнее всего болела от этой неумолчной трескотни по телефону.

А женщина тем временем уже переключилась на какие-то отчёты, консалтинг и сервис. Очень деятельный винтик деловой машины контролировал вращение колёс судьбы.

Оставив этот винтик в покое, Сиф опять повернулся к окну. Резкая остановка не застала его врасплох — он наловчился предугадывать её по изменению в дрожании двигателя; по тому, как оборачивался к пассажирам водитель, словно желая проверить, не испарился ли тот, кто требовал этой остановки; по поведению копошащихся попутчиков, робкому «Простите, можно?» и ворчанию деятельной бабушки в лихой бандане, алой, как галстук младших скаутов. Бабушка это села довольно давно и ворчала с чувством, без истерики, исполняя некий общественно-социальный долг.

Кто-то вышел. Кто-то вошёл. Водитель обернулся, принимая деньги за проезд, и кивнул Сифу:

— Готовься, сдарик, твоя следующая, во-он за тем светофором выкину.

Сиф кивнул в ответ, показывая, что уже давно готов к тому, чтобы его выкинули, а уж за тем светофором или где ещё — без разницы. Главное, чтобы поближе к Капу.

Без пяти минут Скаль Сивый — а пока что ещё просто Иосиф Бородин, запутавшийся, фельдфебель он ещё, или уже нет — перебрался к двери через длинноногого студента, севшего только что и уже профессионально задремавшего, как умеют проваливаться в дрёму только студенты и военные. Маршрутка разогналась в последний раз, проскочила светофор и подрулила к автобусной остановке, зажатой между «стекляшкой» продуктового магазинчика и киосками «сок-вода-сигареты».

Не утерпев, Сиф с усилием, не обращая внимания на дёрнувшее болью плечо, распахнул дверь и выпрыгнул на тротуар, не дожидаясь полной остановки. Маршрутка и не стала останавливаться — как только ноги мальчика коснулись земли, микроавтобус басовито газанул, обдал его облаком выхлопов и умчался дальше скакать по городу, развозя людей, как ценные посылки, по их судьбам.

Сиф вздохнул, размял кисть и огляделся. Улицу он нашёл, а с домом как быть? Сиф подозревал, что вряд ли на втором шагу наткнётся на сияющую неоновыми огнями надпись «Гостья» — «гостиница» по-забольски.

Подозрения его оправдались в лучшем (худшем?) виде. Сиф трижды обошёл вокруг ничем не примечательного двухэтажного домика, единственным украшением которого служили вычурные перила крыльца, пока не сообразил, что других домов под номером 17 здесь не предвидится, а значит, ему точно сюда.

На двери, по счастью, висела искомая скромная табличка, просто её не было видно с улицы.

… Пяточёк пространства между входной дверью и массивной лестницей на второй этаж занимала рыжеволосая матрона на стуле, лениво обмахивающаяся сложенным вдвое кроссвордом. На лице матроны застыла мука закусавшего быта, и только где-то в морщинках у глаз пряталась робкая, неизвестная самой матроне улыбка. Такая, о какой женщина, наверное, и не помнила уже, но которая упрямо пробивалась, как весенний тугой стебель одуванчика сквозь морщинистый серыё асфальт.

Сиф остановился на пороге, залипая взглядом на мерно колышущемся кроссворде. Глупая, но неистребимая детская привычка…

Прошла минута, прежде чем Сиф сумел собраться с силами и обратиться к кроссворду, продолжая следить за ним глазами:

— Простите… Артём Скалеш, мой брат, уже вернулся?

Кроссворд замер на секунду, потом всё так же размеренно продолжил своё движение. Матрона приоткрыла глаза, оглядела мальчика с ног до головы, размышляя, потом кивнула:

— Третья комната. Ужин вам на двоих?

Отвечал Сиф уже откуда-то с пятой ступеньки:

— Ага! — и в три прыжка преодолел пролёт. Ловко лавируя между массивными кадками с растениями явно джунглевого происхождения, завернул и ещё в четыре прыжка взлетел на второй этаж.

Третья комната оказалась ближайшей. Сиф зажмурился и толкнулся в неё. Дверь открылась легко — кажется, вовсе была только прикрыта, и вот уже Кап ловит запнувшегося о порог «беглеца»:

— Сива… Где ты так долго пропадал? Я уж извёлся весь!

Объятья у него не такие, как у Тиля, порывистого и обвивающего тебя, как хищная лиана. Руки твёрдые, отвыкшие от такого простого движения — кого там, у Немяна Тамаля, было обнимать Капу? Соседских девушек?

— Прости, Кап, я просто… ой! — Сиф вывернулся, не давая Капу задеть царапины. — Ну, короче, много чего произошло. Слушай, у тебя зарядка найдётся с вот таким разъёмом? — и, спасаясь от расспросов, сунул в руки Капу свой телефон.

Зарядка нашлась:

— Предыдущий обитатель забыл, завалилась за тумбочку, — пояснил Кап, ставя телефон «питаться». — Ты счастливый.

— Ага, — согласился Сиф, валясь на кровать. Шерстяной плед покусывал голую кожу и даже загривок сквозь мокрую от пота майку. Не выдержав долго это мучение, Сиф сел и стянул майку.

Кап присвистнул, выражая восхищение набором полученных мальчиком в результате его блужданий по городам и весям травмам.

— Так, я к хозяйке за чаем, а ты, Сива, в душ, — распорядился он, и с лица смыло дурашливость тут же. Командир Скальже Стаи прежде всего заботился о «целости» шкуры своих подопечных, это был рефлекс. — Мне аптечку у хозяйки попросить?

Сиф ругнулся, вспоминая тюбик с заветной мазью, прописанной Эличкой… Александрой Елизаветой Горечаной, тётей Лизой — как её теперь звать?! А тюбик-то остался в Горье вместе со всеми остальными вещами. Ну… то есть теперь уже в Москве, наверное.

При мысли о командире, Крёстном и Алёне стало неуютно. Бронзовый мальчишка, Элик Парядин, смотрел недовольно, и взгляд у него был — взрослый, Кондратов, тяжёлый и пресекающий любые возражения…

Надо позвонить командиру. И, конечно же, Алёне, чтобы извиниться, ой, как сильно извиниться перед ней за побег! Она… скверно у них вышло! А ведь так хорошо начиналось — разговоры, вальс…

Пока Сиф тонул в размышлениях, Кап молча проводил его до ванной комнаты, которая была общая на полэтажа, сунул в руки полотенце, впихнул в ванную, а сам отправился, наверное, к хозяйке. Сиф особо намываться не собирался, но шансом нормально оттереть бессчётное количество царапин не преминул воспользоваться… Исследование тела дало неутешительные результаты. Синяки на ногах, локтях и даже спине — это после взрыва, наверное, как и та шишка в корнях волос… ой, мамочки, щиплет! А, ещё ведь из электрички прыгал и по лесу, так что неизвестно. Рассаженный бок — это там, в лесу… у-у! Навкаже!

Тихо подвывая, Сиф упёрся лбом в стену душевой кабинки и некоторое время просто так стоял, собираясь с силами, чтобы продолжить подведение итогов. Итак, с загривком всё ясно и можно туда даже не стараться заглянуть. Во-первых, больно, во-вторых, страшно. Наверняка рубец опять закровил… Ну а дальше мелочи: ссадины на коленках и ладонях получены не раз и не два, а обновлялись постоянно за время побега, потянутая при прыжке из электрички кисть вполне работает и даже удерживает душ, голова хоть и болит, но жить можно, разбитая губа, если не улыбаться всё время, почти не напоминает о себе.

Наконец, не выдержав этой пытки — мочить щиплющие от воды царапины — Сиф наскоро вытерся, подхватил одежду и, изобразив из полотенца набедренную повязку ново-гвинейских аборигенов, прямо так отправился пугать возможных соседей по дороге в комнату Капа.

Соседи не испугались в виду отсутствия кого-либо в коридоре. Кап сидел на кровати, пил чай и поглядывал в телевизор, который бубнил что-то тихо и невнятно.

— О! Давай, мне хозяйка аптечку выдала, так что терпи, лечить буду, — вскочил Шакалий командир на ноги при виде «братца».

Сиф вздохнул и приготовился терпеть. Он и так прикосновения не переносил, а уж кого-то допустить к «травмам» любого вида тяжести… Ну, врачи не в счёт, но в обычной ситуации Сиф ревностно оберегал свою неприкосновенность.

А теперь расслабился, застыл посреди комнаты, закрыв глаза, а твёрдые руки Капа сноровисто обрабатывали царапины. Не выдержал Сиф только однажды, когда Кап дотронулся до рубца. Дёрнулся с воплем и долго не подпускал, чувствуя себя диким волчонком, которого пытаются приручить. А он не хочет, потому что больно!

— Сива, — Кап посмотрел на него с сочувствием, как на душевнобольного, — ну хочешь, ты сам помажешь?

— Давай, — буркнул Сиф, отобрал у Капа мазь и долго возился, примеряясь и осторожно, по чуть-чуть смазывая. Рубец, горячий на ощупь, дёргал болью, не сильно, но неприятно.

Наконец, медпроцедуры были закончены, и Кап кивнул на вторую кружку с чаем. На кружке виднелась какая-то похабная картинка, но Сиф её разглядывать не стал и послушно взял.

— Жарко же… — только вздохнул он.

— В самый раз, пей давай, — усмехнулся Кап, снова садясь на кровать и складывая лекарства в коробку.

Сиф присел рядом. Тон Капа был точь-в-точь как у командира — не обычно, а скорее тогда, в том коротком послевоенном детстве длинной в полгода, которые они с командиром успели ему, маленькому Сифке, выкроить между «демобилизацией» и принятием в Лейб-гвардию…

Сиф дотянулся до телефона и включил его. Рядом с телефоном на тумбочке лежал карандашный набросок — авторство легко было угадать по вороху с виду беспорядочных линий, складывающихся вдруг в лицо.

— Это кто? — поинтересовался мальчик. Лицо было знакомое, но по возрасту никак не подходило для Скалей — парню было здесь лет шестнадцать, чуть постарше самого Сифа.

— А, это… Мне Крыс однажды фотку прислал свою. А я вспомнил сейчас и Тилю показал. Вот он и нарисовал… А фотка старая, сейчас ему лет восемнадцать должно быть.

Сиф сморгнул. Кто же это? Откуда он может знать лицо далёкого выринейского Крыса?.. Выринейского. Озарение пробрало ознобом.

С обычного тетрадного листа в клеточку на Сифа смотрел тот самый выринеец Ян, только года на три младше.

Вот, значит, откуда Ян знает про Шакалёнка Сивого?..

Телефон наконец-то включился и зачирикал письмами, но Сиф только рассеянно отодвинул его, разглядывая Яна Петра Ратея. Шакалёнка по прозвищу Крыс.

— Он знал обо мне?

— Ну конечно, — хмыкнул Кап, наклоняясь через плечо и вместе с Сифом разглядывая портрет. — О тебе все знали. Крыс — он, знаешь… ну, он появился после тебя и…

— … И потому ненавидит.

Кап прижал ладонь ко лбу «братца». Горячей оказалась ладонь.

— С чего ты взял, Сива?

Сиф вздохнул и осторожно коснулся кожи рядом с царапинами на рёбрах:

— Ну, когда тебя собираются застрелить и прямо объявляют, что давно об этом мечтали, это смахивает на ненависть, — тон стал язвительным, больше, наверное, подходящим Дядьке.

Кап перестал нависать, отодвинулся и, подогнув ноги, уселся лицом к Сифу. Подумал. Почесал шрам на горле. Бровь. Снова шрам. Склонил голову на бок и вздохнул озадаченно:

— М-да… Я это как-то упустил из виду.

— Что он меня застрелить пытался? — улыбка вышла кривоватая, а голос сиплым.

— Да не, что он… короче, ревновал. Извини. Никогда бы не подумал, что вы можете встретиться на узкой дорожке — вот так.

Настала очередь озадаченно чесать затылок Сифу, переваривая это «извини». Спрашивать очевидное не хотелось на уровне рефлексов — Кондрат за такое раздавал тумаки нещадно; но подросток всё-таки переборол себя и уточнил:

— Ты это за него извиняешься?

Удивление скакало между названными братьями мячиком от настольного тенниса. Снова очередь Капа:

— Мы ведь Скальже Стая. А я командир.

— Круто. И ты так за всех перед всеми.

— Кто-то же должен, Сива. Вы ведь все разные…

— … один ты одинаковый.

Оба фыркают смехом — присказка старая.

— Ладно, зато буду знать, что он нынче жив-здоров… Стоп, если он тебя пытался застрелить, то, видимо, уже не так жив-здоров?

— Его остановил Шанхай. Захар Шацкий.

Память у Капа цепкая, никакими психостимуляторами не испортишь:

— Тот, который к Лавеину заходил и потом тебя утащил? А он-то там каким боком?

— Частично от Хамелеона, а частично… кажется, ведёт свою игру.

Предвидев ещё с десяток подобных вопросов, Сиф сдался и со вздохом сразу вывалил на Капа все события — подробно, с выкладками и предположениями. Кап слушал внимательно, вопросов не задавал, выводов на ходу не делал, а когда сделал — оставил при себе, только заметил:

— Махнём домой, к Немяну Тамалю, и не шелохнёмся. А если что — дёрнем в леса. Чтобы Скальже Стаю в лесу нашли — ха!

Сиф в целом был не против, только оставалась парочка долгов. Кратко их можно было перечислить по именам — получался не очень длинный список.

Расточка. Дядька. Алёна. Крёстный… ой, нет, это пусть лучше Алёна с командиром ему расскажут… Ну и Сергий ещё — если упустить его из виду, бывший отец (да смешно как-то это слово связывать с ним!) может принести немало бед.

Настала пора взять телефон в руки, хотя ой как не хотелось. Но это, в конце концов, лучше, чем объясняться лицом к лицу с каждым? И это будет по очереди, и можно будет заранее подобрать аргументы, потому что некоторые, после слишком ярких военных образов, всплывающих в голове, теперь казались неудовлетворительно хлипкими.

Кап, прекрасно уловив настроение, отстал и сделал погромче телевизор. Сиф, в бубнёж не вслушиваясь, листал письма — все как одна о том, как кто-то вызывал его, пока сам Сиф изволил пребывать «вне зоны действия сети».

Четыре от Алёны. Шесть от Расточки. Ого, два вызова определились как «КраюхаЛ», два, что после этого не удивляло, как «КраюхаФ». Ещё три с одного незнакомого номера, два с другого, четыре с третьего. За то время, пока телефонный аккумулятор покоился в голодном обмороке, о Сифе вспомнили двадцать три раза — даже приятно чувствовать себя таким нужным!

Вот только ни в едином письме не говорилось, что Сиф нужен тому, чей номер несколько виноватый, пусть и упрямый и многое осознавший заново подросток собирался набрать первым — наизусть.

Командир предпочёл сделать вид, что его юного ординарца больше не существует.

Это был не удар ниже пояса, это… Сиф медленно стёр половину уже набранных цифр с экрана телефона. Он что, правда, не нужен?

— Сива? — окликнул чутко улавливающий изменения настроения Кап.

— Дядька так мне и не позвонил.

Кап улыбнулся. Спокойно, победно и уверенно:

— Что же, расцениваем это как разрешение остаться. Если вообще тебе нужно было его разрешение.

Сиф медленно кивнул. Да, конечно. Это не может быть ничем иным, как разрешением. Вернее — предательским «Вали на все четыре стороны». Сиф после этого волен поступать, как считает нужным именно он, повернуться и больше никогда не пересекаться судьбой с героем Забол-Выринейской — его, Сифа! — войны полковником Заболотиным-Забольским.

Жаль вспоминать, как маленький Сивка мечтал об обратном.

Сиф поднял взгляд на Капа, тот, разумеется, глаз не отвёл и тепло улыбнулся:

— Ну что, твоё неофициальное совершеннолетие отпразднуем конфетами, алкоголем или… чем покрепче?

— Кап, подожди… — конечно же, звучало заманчиво. На это и был Кап. — Но ты знаешь, скольким я пожертвовал на войне, чтобы заставить наши дороги пересечься?

— Чьи «наши»?

— Меня и Дядьки.

— Ну… нами, — Кап был настоящим волшебником, умудрившись это сказать без упрёка.

— А потом, когда я… отбился и шатался по чужим?

Кап не знал, а Сиф помнил. И надо было решать, здесь и сейчас — дописать ли так и не стёртые до конца цифры или и вправду расслабиться и идти праздновать.

— Алкоголя боюсь, чего покрепче… не будем огорчать Лавеина. Давай просто допьём чай, и, Кап… сделай погромче телевизор.

Диктор охотно заговорил громче:

— … Напоминаем, в связи с циклоном, обрушившимся на Центральный регион Российской Империи, да и не самые лучшие погодные условия, — деликатная улыбка, всё-таки не «официозный» телеканал, а помельче и посвободней, — нашей дорогой столицы, попрощаемся с делегацией его величества Великого князя Иосифа Кирилловича Куликовского мы только завтра утром. Ну, так обещают нам наши синоптики. А может, врут?..

Сиф стёр с экрана последние цифры и сделал большой глоток чая — уже не обжигающего рот, а уютно-тёплого.

Пересечение судеб требует больших усилий и высокой цены.

Оплачена ли она?

Да, с лихвой.

Бронзовый Элик Парядин весело помахал ладошкой подростку, представившемуся Илеем, и вернулся к себе на постамент.

Сиф сделал выбор, и на сердце сразу стало легко.