Пока суд да дело, я спокойно поехал по направлению к центру. Глеб перезвонил через несколько минут, когда я проезжал территорию, в моем мире носившую название "Хлопка". Здесь никакой хлопкопрядильной фабрики не было, обычная окраина города, застроенная типовыми двухэтажными коттеджами, утопающей в тусклой зелени тополей. По голосу следователя я понял, что он встревожен. Да и заговорил он не об Иване Пупкине.

— Тут Алмаз проверил рейс, на котором должен был прилететь наш инквизитор… Черт его знает, зачем он это сделал, говорит, следы зачищал. Не суть!.. Есть, в общем, странность одна. Борт прибыл из Москвы, а в списке пассажиров — два итальянца. Понимаешь?

— Из Милана, небось? — откликнулся я. Почему-то я совершенно не удивился. Более того, подспудно, я будто бы ждал чего-то подобного.

— Возможно. Алмаз сейчас собирает информацию.

— Как будет — сразу мне пересылай. Я жандармов подниму.

— Вот так сразу? Жандармов? — в голосе Самойлова появилось сомнение. — Может, не стоит так резко?

— А чего? — не понял я. — Они на нашей земле, я что, раскланиваться с ними должен? Если обычные туристы — ты сам-то в это веришь? — отпустят и извинятся. А если нет…

— А если там маги? Жандармов положат за минуту! Только не говори, что ты уже готов дэберов на задержание отправить.

Это, как говорится, был бы перебор. Отправлять магический спецназ на одних только подозрениях… Ничего не зная о прибывших… Такой поступок я, может, и могу себе позволить, но удар по репутации обер-секретаря, особенно если все пойдет не так, можно нанести серьезный. А это мое самое надежное пока оружие.

— Ну тогда просто наблюдение за ними организовать. Ладно. Разберемся, как информация от хакера поступит. Что с Пупкиным?

— Не дозвонился еще. Жди.

Мастер лаконичности Самойлов изволили отключиться.

Я пересказал разговор дяде Ване и получил от него "одобрям-с" относительно привлечения жандармов. И задумался.

Поставим себя на место преступника, как говаривал комиссар Мегрэ. Или Пуаро? Неважно! Важно вот что — кто пожаловал в Благовещенск из Италии и по наши ли души? Поехали! Вот глава миланского отделения Потрошителей узнает, что его давний противник, инквизитор Беллони, связывается с русскими коллегами и, весьма вероятно, что-то от них узнает. Что-то настолько серьезное, что готовится вылетать в Благовещенск. Допустим, я купец, мерчантэ, как его назвал дознаватель. Что бы я сделал? Правильно! Грохнул бы оборзевшего следака, и выдал все за самоубийство. Тем более там и придумывать ничего не надо — тоска по погибшей молодой жене замучила. Что и произошло. А дальше?

А дальше я бы попробовал выйти на того русского, с кем говорил Беллони. Или нет?

Тут зависит о того, есть у меня связь с головным офисом или нет? Дознаватель говорил, что у Потрошителей система законспирированных ячеек, как у революционного подполья. Вроде, так. Значит, выйти на русского купца я не могу — он мне неизвестен. А на центр? Должна же быть связь с центром? Или необязательно? Ох, Антошин, надо было больше слушать учителя по истории и меньше пялиться на девчонок!

Предположим связь есть — как-то же центр с филиалами общается? Я выхожу на голову и сообщаю — так, мол, и так, у нас утечка информации имеется, а русские коллеги в ус не дуют. Что мне на это скажет топ-менеджер Потрошителей? Скорее всего, сидите, Карло, на попе ровно, и занимайтесь миланскими вопросами. Порешили Беллони — молодцы, а дальше уже не ваша юрисдикция.

Что-то я, похоже, из Потрошителей настоящих иллюминатов сделал. Нет, но с дознавателем они вон как быстро разобрались. С другой стороны — меньше суток прошло. Черта с два они бы так быстро с центром связались. А итальянцы прилетели. В Благовещенск. С какого, спрашивается?

Сколько я разбираюсь в местечковых начальниках, а я в них очень хорошо разбираюсь, никуда этот Карло не звонил, и ни с каким головным офисом не связывался. Решил быстро обрубить концы: и на своей земле, и в России. А вот уже после этого и докладывать об успешно проведенной операции.

Что нам дают все эти размышлизмы без фактов? Две вещи. Первая — итальянские киллеры не имеют связи с местным отделением Потрошителей. Иначе они попросту не приехали бы, а доверили решать проблему местным. И второе — убийцы круты. Скорее всего, сильные маги. Иначе бы просто не сунулись на чужую землю, где своих хищников хватает. И, пожалуй, третье. Если к нам приехали киллеры, то они планируют быстро нанести удар и убраться восвояси. И не по мне, а по единственному известному им фигуранту — Самойлову. До которого, если по навигатору, еще двенадцать минут такой вот неспешной езды.

— Глеб. — рыкнул я в трубку, едва абонент на другом конце линии ответил. — Забаррикадируйся в номере и никуда не выходи! Мы с дядей Ваней едем уже.

— Данных по итальянцам еще нет. И Пупкин трубку не берет. — одновременно со мной раздраженно проговорил следователь — я его отвлекал. Но-таки услышал меня и спросил: — Что стряслось-то?

— Думаю за тобой приехали миланцы. — ответил я. И отключился. Не хотелось, чтобы Самойлов начал тыкать меня носом в дыры в моих рассуждениях.

Машина, спокойно шедшая шестьдесят километров в час, взревела движком, когда я утопил педаль до пола. Водил я, пожалуй, похуже Глеба, поэтому сразу же накрыл все авто щитом. На всякий случай. Дядя Ваня позади хмыкнул с нескрываемой иронией. Заметив мои манипуляции с даром.

Вот что я творю опять? Спецназ, мля! Маг-недоучка и слепой наставник спешат на помощь! Если она нужна! Надо жандармам звонить, дэберам. И, вообще, прекращать это любительское расследование и привлекать князя. Можно же просто рассказать ему о "подозрениях", как-то подвести к мысли…

Руки между тем уже сами набрали номер Фочина.

— Федор Георгиевич? День добрый. Опять твоя помощь нужна. Да, помню, обещал рассказать, но просто некогда было. Слушай, тут утренним рейсом из Москвы парочка итальянцев прилетела. Ты мог бы своих озадачить выяснить кто это? Ага. И еще дэберов дежурных на "Албазин" отправь. Я, может, на воду дую, но лучше же перебдеть, да? Ха-ха! Спасибо. А потом сразу к тебе, с докладом. Без шуток! Давай!

Голос свой я будто бы слышал со стороны: истерично-веселый, возбужденный до крайности. Видать поэтому Фочин даже для виду сопротивляться не стал, а сразу ответил согласием. Надо бы и правда к нему заскочить…

— Игореш, обороты сбавь, а! — взмолился с заднего сидения наставник. — Второй раз за утро я этой болтанки не переживу. Девятый же десяток!

* * *

Медленнее, но все равно идя почти девяносто камэ, мы добрались до въезда в "Албазин" через семь минут. Уже спокойнее прокатились по гравийке до административного корпуса, где уже стояла черная "Ладога" со спецназом. Я, не останавливаясь, высунул руку из окна, предлагая дэберам ехать следом за "Москвичом". И в этот момент встревоженно вскинулся дядя Ваня.

— Игорек, у нашего домика кто-то покров поставил.

Покров? Какой… Покров! Аспект, который мне еще не по зубам, старик про него вчера вечером говорил. Блин, а я ведь даже не уточнил, что это за хрень!

— Что это? — увеличивая скорость, спросил я. В животе противно заныло.

— Защитный периметр. Отрезает участок от внешнего мира, не пропускает звуковые и световые волны. Защищает от магического поиска. Быстрее давай!

— Я его могу видеть? — руль вправо.

Вместо ответа, дед закрыл мне левый глаз птичьей ладошкой. От неожиданности я чуть не рванул баранку в сторону.

Видимый мир раздвоился. Правый глаз видел проселок дороги, деревья, кустарник, пост охраны, мимо которого мы проскочили, левый же наблюдал препятствие шагах в тридцати за поворотом.

Он едва заметно мерцал, этот бледно-голубой купол. Здоровенный, с трехэтажный дом, мыльный пузырь, не дающий рассмотреть, что находится за его обманчиво прозрачными стенками. Натурально — декорация к фильмам про инопланетян, прилетевших на Землю за мозгами! Где я такой трэш мог видеть?

— Вижу. Он нас не задержит? — руль влево. Господи, зачем такие извилистые дороги делать-то?

— Это покров, а не полог! — очень понятно объяснил дядя Ваня. — Гони! И пульсар готовь!..

Надо бы было пропустить вперед "Ладогу" дэберов, даже остановится и объяснить им, что нас ждет противник неизвестных сил — не Самойлов же покров поставил! Но я просто еще сильнее придавил педаль газа и вогнал машину в непроницаемую голубую стену. Услышав, перед столкновением, как за позади истерично засигналило авто спецназовцев — кто-то, наверное, разглядел препятствие. Клаксон умолк, когда я пересек линию аспекта.

На лужайке перед домом стоял человек. Просто человек, на такой скорости я ни фигуры его не разглядел, ни лица. Зато я увидел — правым глазом! — как он методично взмахивал руками и лупил по особняку длинными зелеными плетями. От толстенных бревен отлетали целые куски, будто куски масла, срезанные горячим ножом. Услышав ревущий звук мотора, человек обернулся.

— А-а-а! — заорал я на кой-то черт и вжал педаль в пол, выцеливая массивным капотом противника. Никакого замедления времени, описываемого в подобных ситуациях не случилось. На бешеной скорости "Москвич" преодолел последние метры, человек подпрыгнул и… машина пронеслась под ним. Инстинкты водителя все сделали сами: руль вправо, педаль в пол. Моя морковка, по-моему, еще двигалась, а я уже толкал дверь.

Гудя, что есть мочи, пронзив мыльный пузырь покрова, на лужайку влетел черный джип дэберов.

Я бросился к дому, ища глазам исчезнувшего противника. Справа!.. Вроде бы, справа!..

Дядя Ваня выскочил из кроссовера, похожий на суматошного богомола, и сразу же прыгнул в сторону.

Из окна второго этажа, в вихре разбитого стекла, выскочил Глеб. Воздух возле его рук плавился и дрожал.

Справа что-то мелькнуло и на черный капот упала зеленая плеть. Развалив нос машине на двое вместе с движком.

Вторая плеть ударила в меня. Ударила бы, но столкнулась со щитом, безвольно обмякла, мгновенно истончилась и исчезла. Под кожей пронесся разряд электричества — отдача.

Самойлов оттолкнулся руками от земли и бросился в сторону от убийцы.

Трое мужчин выскочили из "Ладоги" и прыснули в разные стороны. От них в сторону нападавшего — вот он, к патио бежит — полетели ломанные черные линии.

Развалившаяся на фрагменты реальность стала понемногу собираться в целостную картину. И звуки — они вернулись. С момента, как я заорал, пытаясь протаранить убийцу "Москвичом", звук словно бы выключили. А теперь стало слышно, как щелкает металл разрезанного надвое двигателя, как гудит воздух, рассекаемый зеленым кнутом. Как шумно дышу я сам. И как кричит дядя Ваня:

— Пу-у-ульса-ар!

Красный отозвался с готовностью. С угодливостью, я бы даже сказал. Стоило мне услышать крик наставника, стоило подумать об убийце, стоило отвести правую руку назад — ладонь ощутила теплую тяжесть живого огня. И я метнул его в наглеца, посмевшего напасть на мой дом. На моего человека! На друга!

Выжигая по пути кислород, пульсар, величиной с голову, устремился к незнакомцу. Тот как раз уворачивался от черных молний спецназа и готовился сам ударить в ответ, но почувствовав опасность, вскинул руку. Ту самую, что совсем недавно стала свободной от зеленой плети. Рукотворная комета ударила его в ладонь и стекла на землю. Не нанеся ему никаких повреждений, даже ожога не оставив! Словно я в него тухлым яйцом бросил, а не сгустком пламени!

— Fiamme? Veramente? Mica siamo bambini![1] — с явной насмешкой выкрикнул убийца. И глядя мне в глаза, ударил жгутом по ближайшему дэберу.

Как у меня это вышло — я не понял. Не иначе память тела сработала. Но я моментально превратил защитный кокон вокруг себя в полусферу, метнул ее наперерез ядовитой зелени. Плеть столкнулась с ней и повторила судьбу первой.

— Cretino[2]! — вполне понятно отозвался незнакомец. Дернул руками, из которых тут же выскочили новые плети и пошел на меня.

"А почему он один?" — очень своевременно мелькнула мысль. — "Двое же прилетели?"

За его спиной Глеб, до того бежавший прочь — ну правда, что он мог сделать с таким монстром? — изменил направление и помчался к убийце. Спасенный мной дэбер встал во весь рост и вытянул руки в сторону итальянца. Его коллеги встали за его спиной и закрыли глаза. Дядя Ваня кинул в убийцу камень — как мог внося свой вклад в сражение. Я же боролся с паникой и пытался придумать, что мне делать. То есть, щит-то я сразу соорудил вокруг себя, но, что-то мне говорило — не очень он поможет. Нельзя выиграть битву, находясь в обороне.

"Подрежь-ка ему ноги!" — всплыло в памяти. Убегающий стрелок — не человек, а вихрь эмоций. Черный жгут силы, посылающий ему вдогонку протуберанец.

"На ненависти легче всего получается".

Этого добра у меня сейчас вагон и маленькая тележка!

Убийца взмахнул плетями. Не ударил, а просто взмахнул.

— Siete pronti al giudizio universale[3]? — спросил он, кривя губы в злой улыбке.

Он был уверен в себе. Настолько, что не считал всех нас способными нанести ему хоть какой-то вред. Матерый маг, убийца, у него, наверное, были причины так думать.

— По-русски говори, сука! — выдохнул я, отправляя черный (распад?) сгусток ему в грудь.

В этот раз убийцу задело. Он вздрогнул. Остановился. Сделал шаг назад. Я еще раз швырнул в него кляксу ненависти, как бы она ни называлась. Не руками, просто желанием. А потом я понял, что к такой реакции привели вовсе не мои действия.

Ударили дэберы. От рук стоящего первым спецназовца, к груди противника, пролегла дрожащая черная полоса. Широкая, с локоть где-то, она и толкала итальянца назад. Двое магов отдавали свои силы своему коллеге и выглядели при этом очень напряженно. А убийца держался. И даже собирался вновь ударить!

Самойлов добежал и взмахнул рукой — Логан недоделанный! Убийца изящно, практически танцевальным движением, ушел от удара. Одна плеть принял на себя невидимые клинки следователя — того будто током ударило и отшвырнуло на пару метров. Но и плеть истаяла в воздухе, правда, убийца тут же отрастил новую. Вторая же взлетела крестьянской косой и обрубила полосу дэберов. Итальянец повел плечами, рисуясь.

Что-то щелкнуло у меня в голове. Так бывает, когда целыми днями пытаешься найти ответ на вопрос и никак не можешь этого сделать. А потом вдруг — бац — озарение! Простое решение, лежащее, казалось бы, на поверхности и донельзя очевидное.

Голубой — воздух и эфир. Зеленый — страх и тлен. Если метафорически: жизнь и смерть. А тут все метафорически с этой магией! Значит — антагонисты. Вот почему зеленый разрушается, когда сталкивается с голубым…

Додумать эту светлую мысль я не успел — итальянец атаковал сдвоенным ударом кнутов. Один шел в ноги, параллельно земле, второй — наискось сверху вниз. Уйти я мог только от одного, но не стал даже и пытаться. Вместо этого левая рука обзавелась сияющим голубым щитом, если приглядываться — очень похожим на римский скутум, а во второй образовался длинный и широкий меч анимешного персонажа. Да, я смотрел аниме пару раз!.. И что? Само вышло!

Щит принял на себя удар в ноги, а меч — легонький, чего таким не махать? — обрубил плеть в метре от руки миланского мага. Под кожей вновь пробежала дрожь электрического разряда, но я, вероятно, был сильнее Глеба и почти спокойно его выдержал. И пока убийца не отрастил новые орудия, я — почему нет? — швырнул в него голубой клинок.

Мэл Гибсон в "Храбром сердце" метал двуручный меч и тот неизменно втыкался в грудь или живот врагу. Но то Гибсон, он вообще красавчик! Мой же меч, широченная полоса в две ладони и длиной метра в три, ударил колдуна плашмя. Но ему хватило и этого. Раздался треск, который можно услышать, если к оголенным проводам приложить лезвие ножа. Меч исчез в сине-зеленой вспышке, итальянец отлетел назад и совершенно неизящно приземлился на землю задницей. Самоуверенность сползла с его лица краской, на которую плеснули растворителем. В глазах впервые появилось замешательство.

Я тут же обзавелся новым мечом, длинным, как и первый, но теперь похожим на катану. И кинулся добивать врага. Не знаю, как тут принято магией управлять, дар просить или еще как, но я кажется нащупал свой стиль. И он мне нравился! Пульсары, пологи, щиты — визуализировать надо! Вот так…

Из рук итальянца вырвалось с десяток зеленых змей. Я едва успел скорчиться за скутумом, когда головы ядовитых гадин врезались в щит и проделали со мной то же самое, что я пару мгновений раньше с колдуном. Треск рассерженного электричества, судорога по всему телу и короткий полет, закончившийся падением на спину. Копчик отозвался вспышкой боли, угодив ровно на небольшой камень, оставленный специально для меня.

К счастью, колдун не стал завершать атаку. Из неудобного своего положения я увидел, как он подпрыгнул метров, наверное, на пять и в сторону. Я успел метнуть ему вслед пульсар, но он легко отмахнулся от него. Опустился на землю у самой границы покрова, повернулся в нашу сторону и насмешливо поклонился. После чего скрылся за аспектом покрова.

Кривясь от боли в заднице, я поднялся и оглядел поле боя. Дымил джип спецназа, сами дэберы тяжело дышали, упираясь руками в землю. Дядя Ваня семенил к Самойлову, который кряхтя только начал подниматься на ноги. Хорошо его приложило.

— Как же вы вовремя! — сообщил он, кивая мне в знак то ли приветствия, то ли благодарности. Разбери его.

— Это кто такой? — подал голос старший дэбер, глядя в ту сторону, куда скрылся миланец.

— Живы все? — дядя Ваня доковылял до следователя и повел руками по его голове, проверяя степень повреждений.

"А если бы их было двое?" — подумалось мне. Вспомнились зеленые плети, голубые мечи и черные молнии. Прыгающие люди… Не в силах больше сдерживать напряжение, я опустился на землю и захохотал. Совершенно не заботясь о том, как это будет понято окружающими.

— Господи, какой же бред!

Моя команда посмотрела на меня с пониманием. Им было ясно, что сознание пришельца в их мир просто подломилось под обилием впечатлений. А вот спецназ глядел с недоумением. И у них явно были вопросы к моей нестандартной реакции. Одно хорошо, люди они были служивые и практичные, поэтому быстро вернулись к вопросам насущным.

— Ерофеич? — один из дэберов обратился к начальнику. Тому, кто лупил с их поддержкой черным лучом. — Мы что, его преследовать не будем?

— Не по зубам он нам, Алеша. — откликнулся тот. — Если б не рука князя — полегли бы все! Вызывай-ка подкрепление.

Я заржал еще громче.

* * *

— Ты как это сделал? — спросил меня дядя Ваня.

Полог уже истаял, лужайка возле изувеченного особняка была полна людей из ведомства Фочина, а я с друзьями сидел на земле возле "Москвича" и мечтал о сигарете. Отчетливо при этом понимая, что если мне кто-то ее предложит, я откажусь. Да, я бакалавр логики и последовательности!

Проходящие мимо жандармы и дэберы старались даже глазами не задевать нашу троицу, но любопытство родилось раньше человека. И я иногда все же ловил их полные опасливого уважения взгляды. Которые меня, как ни странно, совершенно не трогали.

— Сделал — что?

— Применил защитный аспект, как атакующий. — пояснил наставник. Его ветровка была испачкана землей и травяным соком, на лице алели несколько мелких царапин, но в целом старикан выглядел бодрее меня. Я же себя чувствовал так, будто в одиночку разгрузил баржу с углем. Хреново, то есть. Из носа нет-нет да и срывалась капелька крови.

— Ты же сам говорил, что можно? — не понял я. — У Глеба вон…

— Ты швырнул защиту, Игорь! Отделил от себя щит и прикрыл дружинника! А потом меч кинул в убийцу!

— И что? — я все еще не понимал.

— Защитные аспекты привязаны к узлу и не работают в отрыве от него, вот что! — пояснил наставник. И быстро перешел на более понятный мне язык: — А ты будто брал синий, представлял его красным и швырялся им, как пульсаром.

— А так нельзя было? — не, ну работало же!

— Раньше ни у кого не получалось… — старик развел руками.

— Это от недостатка воображения. — вымучено улыбнулся я. Ну не рассказывать же ему про Гибсона с двуручником и Корпус Зелёных Фонарей. Они и так мой мир считают странным местом, чего масло в огонь лить?

Но задумался. Ни у кого не получалось, значит? А они, судя по всему, пробовали? Но не получалось. А у меня получилось. Почему?

— И как ты сообразил-то с тленом именно эфиром бороться? — продолжал пытать меня слепец. Ему было жутко интересно. Понять-то можно, он все-таки наставник, а тут — чуть ли не рождение новой школы.

— Не сразу. Меня током ударило, потом Глеба откинуло. Каждый раз, когда голубой с зеленым взаимодействовал, такая реакция была. Ну я и решил, что они антагонисты: жизнь и смерть. Хотя по радуге рядышком…

Обсуждение пришлось срочно сворачивать, поскольку на многострадальную полянку вышло новое действующее лицо. Светлейший князь Николай Олегович Поярков. За его спиной маячил Мишико и как две капли воды похожий на него абрек. Оба с детским любопытством осматривали место сражения. В бросаемых друг на друга взглядах читалось явное сожаление о пропущенной драке.

Я запаниковал. Не знаю почему, но я был убежден, что князь из своего терема вообще не выходит. То есть, я его не видел нигде больше и… Наверное, выходит. Это же ненормально, когда владыка окрестных лесов, полей и рек сиднем сидел в четырех стенах. Но, это, вообще, безопасно вот так вот по улицам шляться? А в городе убийца и все такое!

— Николай Олегович? — на ноги я поднялся не без труда, но сумев сдержать рвущиеся наружу стоны. Болела каждая мышца тела, будто оно принадлежало не тренированному воину, а офисному планктону, сходившему в спортзал. Изгибы сознания, что б их!

— Хорошее было место… — без выражения протянул тот. — Мы сюда, бывало, на шашлыки выбирались. Михаил, помнишь?

— Как не помнить, княже! — откликнулся Мишико.

Я стоял перед дядей, подобно провинившемуся школьнику. И думал, вот сейчас он спросит, что тут происходит? И мне надо будет ему что-то сказать. А я не знаю, что говорить. Впервые, наверное, в жизни, не могу придумать правдоподобную историю для своего начальства.

— Ну, расскажешь, что тут происходит?

Прибыла еще одна машина. Из черного джипа выбрался шкафообразный Арцебашев. И в голове появились первые слова, которые надлежало сказать князю.