В которой Бельк демонстрирует выдающиеся актерские способности, но публика отчего-то не рукоплещет его талантам. Еще тут упоминается старый армейский принцип: сперва приходится долго ждать, а потом быстро бежать.

— Заберись на чердак и там, в тепле, жди. Когда выйдут те трое, за которыми мы смотрели вчера, иди за ними. И зови меня.

Слова своему зверю Бельк говорил по привычке. Интонации тот еще понимал, а вот слова — нет. Да и не было в них, в словах, никакой надобности. Человек и гикот общались иным образом, напрямую передавая друг другу образы. Но если для Дэниза подобный способ был естественным, то Бельк так и не смог к нему полностью привыкнуть за те несколько лет, что димаутрианский кот, полметра в холке, стал его частью. Поэтому и сбивался порой на слова.

К счастью, как и всегда, гикот прекрасно понял своего человека и подбодрил его видением, в котором рыжая мордаха с прижатыми к голове ушами едва виднелась в густой зелени неизвестного Бельку куста. Мол, все ясно, ты загонщик, я жду в засаде. Северянин улыбнулся этой картинке и, погладив Дэниза по кисточкам на ушах, вошел в кабак “Сломанное колесо”. Не видя, но странным образом чувствуя, как гикот двумя сильными прыжками взлетает по стене на крышу.

Было позднее утро, вот-вот должен был прозвучать второй звон храмового колокола. Бельк рассчитывал, что искомые им наемники, на которых он вчера обратил внимание и присмотреть за которыми рекомендовал Праведник, еще не пришли. Зная эту братию, можно было рассчитывать, что они появятся ближе к обеденному времени. И не будут подозревать тихо накачивающегося пивом северянина в углу кабака в том, что он за ними шпионит.

Этот план провалился сразу же, как он вошел внутрь. То есть вытянутый и узкий зал кабака был практически пуст, но все трое вчерашних наемников снова были за “своим” столиком. Сидели себе, негромко разговаривали, попивали пиво. Тот, кого Бельк назвал Прете, явно рассказывал какую-то историю.

Северянин быстро скорректировал свою легенду. Он не был жителем этого района, а значит имел мало поводов зайти утром именно в этот кабак. А вот для человека, который пьянствовал всю ночь, но все никак не может остановиться, любое злачное заведение по дороге было подходящим. Запаха перегара, вернее, его отсутствия, кондотьеры, мельком глянувшие на вошедшего, учуять не смогут, а уж сыграть пьяницу, с его лицом и богатым опытом, Бельку труда не составляло.

Нетвердой походкой, разок даже врезавшись в столешницу бедром, и громко выругавшись, он прошел к стойке, грузно навалился на доски и рыкнул нетерпеливо и весело:

— Кабатчик! Спишь, что ли?

Старик-хозяин вынырнул из-за ширмы, что отгораживала кухню от трапезного зала с сердитым лицом. Которое сразу же смягчилось, стоило ему узнать человека, вчера представившегося сотрудником коронного сыска и оставившего много серебра за пустяшную услугу.

Бельк крутанул между пальцев крупную монету достоинством в двадцать ори, но так, что бы ее мог видеть только кабатчик, благодушно выдал:

— Пиво мне налей!

И незаметно подмигнул.

Тот сразу же понял игру в “пьяного гостя” и стал наливать из кувшина в кружку местное пойло.

Вопросов Бельк задавать не стал, лишь вопросительно вскинул брови.

— Ничего необычного! — шипящим шепотом доложился хозяин кабака, наливая пиво медленно и бережно, чтобы растянуть время их беседы. — С утра как зашли, так и сидят. Старшой их опять про девку убитую рассказывал. Шестую, говорит, уже порешил душегуб! Слыхали уже?

Бельк, который еще ничего не знал про шестую жертву Лунного волка, тем не менее утвердительно кивнул. Про себя же факт прекрасной осведомленности лидера тройки отметил, чем добавил большей обоснованности к своим неясным пока подозрениям.

— Весь кабак вокруг их столика стоял, когда он рассказывал как девку нашли. Вы не смотрите, что у меня тут сейчас полно пустых столов, по раннему утру тут много кто заходит позавтракать. Грузчики те же, да докеры, торговцы да рыбаки. Я ведь медяшку за завтрак беру с завсегдатаев. — и повысив голос, явно для кондотьеров: — Говядинка, кстати, еще осталась и бульон горячий есть, синьор! Самый что ни на есть завтрак по такому холоду! Не желаете ли?

Северянин, внутренне усмехнувшись игре кабатчика в шпиона, отрицательно покачал головой.

“Вот, значит, как”. — подумал он про себя, оставляя монету на столе и покидая хозяина с кружкой пива в руке. “Я еще ничего не знаю, а трое наемников к первому звону уже в курсе, что Лунный волк снова кого-то убил! И рассказывают о том ранним птахам, вроде торговцев, рыбаков и грузчикам — самым что ни на есть трепачам! Либо я дую на остывшую похлебку, либо эти парни вполне осознанно распускают слухи!”

С этого момента Бельк наблюдал за кондотьерами уже не подозревая за ними странности, а будучи уверенным в том, что они как-то связаны с убийствами. И каждую доносившуюся от их стола реплику теперь ловил очень внимательно и запоминал. Обрывки слов, тональность говоривших, их усталый вид — все говорило о том, что наемники закончили какое-то важное дело. И теперь, нет, не отмечают его, а просто отдыхают от трудов, с тем, чтобы после отправиться спать.

Пару раз он отмечал, как те бросают в его сторону взгляды. Изучающие взгляды. Им явно не нравился сидящий за два столика от них пьяница, из-за которого приходилось понижать голос. Может, они, конечно, и не подозревали его, но могли запомнить с прошлого раза. А это уже было не очень хорошо, никакая игра в пьяного не поможет, стоит им сложить одно с другим. Сам Бельк, будучи многократно и крепко битым жизнью, в такие совпадения, вроде второго появления одного и того же человека в кабаке, где он раньше не появлялся, ни за что бы не поверил. Своих противников он предпочитал считать не глупее себя. По крайней мере, до тех пор, пока они не докажут обратное. И поэтому после четвертого пристального взгляда со стороны наемников, решил считать себя обнаруженным и заподозренным.

Что приводило к необходимости каких-либо действий. В идеале было бы здорово передавать слежку за кондотьерами кому-то другому, но по причине отсутствия напарника, этот вариант даже не имело смысла рассматривать. Так что Бельк решил продолжать импровизировать.

— Фрейские падальщики! — сообщил он в пространство пьяным и очень громким голосом. При этом глядя прямо на троицу наемников. — Всяк ворон поживу чует, да не всякий обрящет!

Последняя фраза была позаимствована из известной скафильской военной песни, которую знали практически все наемники, хотя бы раз участвовавшие в кампании на севере Империи. А вместе с “фрейскими падальщиками” — давала понять, что сказавший ее — скафилец. А так как все кондотьеры стояли на зимних квартирах в ожидании войны Фрейвелинга и Скафила (в которой были бы на стороне фреев), это было веское оскорбление и хороший повод подраться.

Наемники, однако, его разочаровали. Они смотрели на него, изображающего пьяного задиру с брезгливым недоумением, но без гнева. Что могло значить две вещи: либо на северо-западе бывшей Империи они совсем недавно, либо никакие они к демонам не наемники. Бельк, не большой любитель спорить, был готов побиться на золотой, что верна именно вторая его догадка. Любой кондотьер, которого только что назвали падальщиком, а после указали, что с этим падальщиком случиться в ближайшем будущем, уже бы вскакивал на ноги, опрокидывая стол и двигаясь к обидчику. Эти же смотрели на северянина, как обычного пьяницу, который мешает достойным синьорам отдыхать после трудной работы.

Пришлось продолжать спектакль еще одной импровизацией. Залпом допив кружку с пивом, Бельк начал горланить ту самую песню, фразу из которой использовал, чтобы зацепить наемников.На языке морского народа. Дождавшись, пока на него обратят внимание все немногочисленные утренние посетители кабака, а на это потребовался всего один куплет, Бельк начал с шальным весельем орать во всю мощь легких припев к нему:

— Крепче, воин, сжимай топор! — и колотить ладонями по столу.

Когда брезгливое выражение на лицах “наемников” сменилось сердитым, северянин повалился лицом на столешницу и захрапел.

“Надо было пива разлить для достоверности”, — подумал он, внутренне усмехаясь своей выходке. — “Но и так неплохо!”

Ему отчего-то стало очень хорошо на душе. Словно играя пьяного и следя за неправильными кондотьерами, он вдруг разом помолодел и вернулся в те времена, когда от таких вот игр зависели его жизнь и жизни его друзей. Когда они с Праведником придумывали способы ухода от слежки или наоборот, — расставляли ловушки на врагов императора. В те времена он чувствовал себя абсолютно нужным и находящимся на своем месте.

Он не то чтобы скучал по неким “старым добрым временам”, когда трава была зеленее, вода слаще, а женщины — красивее. Во-первых, Бельк прекрасно осознавал, что не было никаких “старых добрых”, просто он был моложе и менее глубоко понимал весь тот клубок противоречий, что зовется человеческой жизнью. Во-вторых — ему нравилась его сегодняшняя жизнь. Нравилось ее относительно спокойное течение (если о таковом можно говорить, когда твой друг самый шебутной тип во всей бывшей Империи, а бывший воспитанник — глава коронного сыска герцогства). Ему по душе был уровень достатка, который они сейчас имели с Мерино, и статус, который они обладали в городе. Не хватало в этой жизни, разве что, некой остроты. И щепотки (как любил говорить помешанный на кухне Праведник) неожиданности. Такой вот, как сейчас.

Некоторое время Бельк продолжал давить щекой доски стола, периодически булькая неразборчивые фразы, которые время от времени издают спящие пьяным сном люди. Вроде “ничего, мы им еще покажем!” или “а ну как стой, паршивец”. На него окончательно перестали обращать внимание уже минут через десять, что позволило северянину безнаказанно наблюдать за кондотьерами сквозь ресницы.

Наемники тянули свое пиво (все еще первую кружку!), неспешно обсуждая какие-то свои дела. Бельк уже начал подумывать о том, чтобы “проснуться”, когда в кабак вошел уже знакомый по вчерашнему дню возчик. Он прошел к столику наемников, уселся на свободное место и начал что-то быстро и тихо говорить. Слов было не разобрать, но вид мужчины и его тон, говорили лучше всяких слов. Возчик был чем-то обеспокоен и это его настроение быстро передалось кондотьером.

В какие-то пару минут они собрались, бросили на стол монеты за еду и пиво и вышли из заведения. Бельк немного выждал и тоже поднялся. Из кабака на всякий случай вышел нетвердой походкой, замерев у входа, осматриваясь. Ушли.

Тут же пришел образ от Дэниза: мужчины садятся в карету и она катит по направлению к центру города. За ним еще один — та же карета, поворачивающая с улицы, на которой стоял кабак “Сломанное колесо” на широкую Пыльную. Ракурс картинки был немного непривычный, все-таки Дэниз смотрел с крыши, но детальным, и Бельку не составило труда узнавать знакомые места. Так, следуя подсказкам гикота, но держась в отдалении, он миновал второе кольцо стен и стал понимать, что наемники на карете движутся к центру.

В квартале от Речного бульвара кондотьеры покинули карету, которая тут же покатила дальше. Сразу же пришел вопрос-образ: карета или люди? Бельк сосредоточился на наемниках, хотя и карету было бы интересно проследить. Но — все-таки наемники. Куда-то же они спешат? Дэниз ответил согласием, этаким довольным урчанием в голове у северянина, которое смешивалось с азартом охоты.

Следующий образ пришел в окрасе тревоги. Два наемника в переулке (это же совсем рядом с остерией!) преградили путь человеку, в котором Белькс удивлением узнал молодого инквизитора, напарника Папочки Ипия. Был еще в видении третий солдат удачи. И он заходил к мальчишке со спины. Намерения у кондотьеров были далекими от мирных: руки на эфесах, напряженные в готовности тела.

“Я бегу!” — мысленно крикнул он Дэнизу и сразу перешел на скользящий шаг — камни, которыми мостили Речной бульвар, покрывала тонкая корочка льда. — “Не рискуй один!”

В проулок Бельк влетел немного быстрее, чем рассчитывал. Мягко оттолкнулся от стены и осмотрелся. Шагах в десяти от него была спина одного из наемников, двое других уже других уже тянули из ножен клинки. Запертый и съежившийся Роберто (точно, Роберто его зовут!) у стены. С какой-то беспомощностью он выставил перед собой корд. Бельк не успевал приблизиться, мечи солдатов удачи взлетят и опустятся раньше, чем он добежит до самого ближнего из них.

— Я здесь! — крикнул он на бегу. Надо отвлечь внимание на себя, но не кричать же: оставьте его в покое!

Наемник, стоявший к нему спиной, резко развернулся (бородка, торчащие вверх кончики усов — Прете!), выставив в сторону северянина широкий клинок шпаги. В его глазах удивление быстро сменилось узнаванием.

В этот же момент на шею одному из дальней парочки, преграждавшей путь инквизитору, спрыгнул гикот. Другой, стоящий чуть ближе к Роберто, и не видящий, как когти димаутрианского зверя раздирают горло его напарника, опустил клинок на голову следователя.

Медленно.

Рот Прете открывается, шевелятся губы, но слов нет. Так всегда бывает, когда приходит время драться. Секунды растягиваются и застывают, словно горячая карамель на холоде.

За шаг до лидера наемников Бельк падает на задницу, пропуская в ладони над лицом широкий клинок.

Роберто поднимает корд, в надежде отбить удар здоровяка-кондотьера. Клинки сталкиваются и короткий корд, влекомый силой удара шпаги, опускается на лоб инквизитора.

Дэниз отталкивается от тела мертвого, но еще стоящего на ногах, булькающего распахнутым горлом наемника. Мягко опускается на четыре лапы, и сжимается в комок, готовый к новой атаке.

Бельк скользит на заднице у ног Прете, и когда проезжает мимо, распарывает ему ножом бедро. От пояса к колену. Крика он не слышит, но догадывается, что он звучит.

Роберто подается назад от удара, полученного своим же оружием. По лбу к глазам течет кровь. В глазах страх и растерянность. Второй удар он не отобьет.

Дениз прыгает и ударяется всеми лапами в спину наемника с грудью-бочонком. Потеряв равновесие, тот взмахивает руками.

Бельк выходит из скольжения, оказавшись рядом с Роберто. Всаживает нож в живот его противнику. Выпрямляется, добивает его коротким уколом под ухо, разворачивается к оставшемуся в живых наемнику.

Карамель окончательно застывает, идет трещинами и распадается хрупкими кусочками с острыми краями. Секунды возвращаются к нормальной своей скорости, а за ними проявляются и звуки. Тяжелое дыхание Роберто, проклятья, летящие с языка Прете. Гулкий стук собственного сердца.

— Брось. — говорит Бельк наемнику, который стоит на одном колене, выставив перед собой клинок. — Не поможет.

Он боится, тот кого северянин пометил прозвищем Прете. Он понимает, что ему конец. Но он не собирается бросать шпагу. Это видно в его глазах. Он собирается умереть. Похвальное желание, но его смерть не входит в планы Белька. Хотя бы один из наемников должен остаться живым.

Бельк делает к нему короткий шаг. Клинок кондотьера летит ему в грудь, но прокалывает пустоту между корпусом и левой рукой. Еще один шаг (со стороны, наверное, выглядит, что его накололи на шпагу), и удар кулаком в висок. Точно рассчитанный удар — оглушить, но не убить. Тело Прете кулем валиться на обледеневшую мостовую. Бельк опускается рядом с ним на корточки, снимает перевязь с ножнами и ею связывает руки наемнику. И только потом идет к Роберто.

Инквизитор все так же сидел, выставив перед собой корд, ничего не видя из-за крови, залившей глаза, и тяжело дыша.

— Роберто! — позвал его северянин. — Это я, Бельк. Друг Мерино и Ипия. Все в порядке, Роберто. Опусти корд.

Не сразу, но слова достигли сознания инквизитора, и он выронил оружие из разом ослабевших ладоней.

— Бе-ельк! — позвал он. — Где ты? Я ничего не вижу! Я ослеп?

— У тебя порез на лбу. — Бельк присел рядом с ним, осматривая рану. — Кровь залила глаза. Больше ничего. Давай-ка вставать. Тут совсем рядом наша остерия.

— Я туда и шел!

“Прекрасно! А зачем?”

Перед Бельком встала непростая задача: довести до дома молодого инквизитора и как-то транспортировать туда же пленного наемника. Тащить одного он еще сможет, но вот сразу двоих (а Роберто пребывал в состоянии мало отличающегося от бессознательного) вряд ли. Поэтому пришлось потратить некоторое время на то, чтобы поставить инквизитора на ноги. Затем еще исключительно для самоуспокоения, обыскать мертвецов и пленника. И только после этого — взвалить на плечо пребывающего в отключке Прете и неторопливо двинуться к остерии. Еще и кружным путем, стараясь избегать улиц, на которых могли быть патрули городской стражи. Не хватало еще объясняться почему двое мужчин в крови, несут куда-то связанного третьего.

— Почему они на тебя напали? — спросил он бредущего рядом Роберто. — Ты что-то узнал?

Гикот выглянул на перекресток, осмотрелся и послал Бельку образ пустой улицы.

— Я их не знаю! — не понял вопроса инквизитор. — Я не знаю почему они на меня напали!

— Они как-то связаны с Лунным волком. — пояснил Бельк. И мотнул головой в ответ на вопросительный взгляд Карелла. — Не знаю — как. Предполагаю. Потому и спросил — что ты узнал?

Инквизитор недолгое время молча шагал рядом. То ли удар по голове получился очень сильным и он сейчас туго соображал, то ли пытался вспомнить события, приведшие его в проулок.

— Я получили описание убийцы. — наконец проговорил он неуверенно. — Думаю что это описание убийцы, по крайней мере.

И Роберто в подробностях, хоть и путанно (сказывались-таки последствия удара собственным мечом по голове), рассказал Бельку об аристократе, с которым видели двух убитых.

— За тобой следили. — подвел итог рассказу инквизитора северянин. — Когда ты задавал вопросы. Или просто заметили — неважно. Тогда точно — эти люди связаны с Лунным волком. Скоро узнаем как.

Наверное, было правильнее отдать пленника инквизиторам, чтобы они сами выбивали из него правду. Правильнее, потому что это их дело, да и права на это есть. Но Бельк, во-первых, уже очень заинтересовался происходящим, чтобы ждать ответов на свои вопросы от Ипия или Робертом, а во-вторых — не желал упускать инициативу. Подельники Лунного волка смогли следить за Роберто и напасть на него, когда он узнал слишком много. Значит, они могли попытаться освободить пленного Прете или убить его, когда им станет известно о провале засады на инквизитора. Поэтому еще по дороге в остерию он решил, что сам вытрясет информацию из пленника. А от обвинений в самоуправстве как-нибудь отбрешется. Не в первый раз!..