Тридцатилетний Алексей Невельской, князь Поморский, обладал тем набором черт, которые, в совокупности, в народе обозначают словами “ласковый теля двух маток сосет”. Высокий, гибкий, с узким улыбчивым лицом, влажными глазами и языком “без костей”, он органично вписывался в любую компанию, быстро становясь там своим человеком. Ещё при первом представлении Пояркову, когда Золотым Рогом правил отец поморца, он взял манеру звать благовещенского владетеля дядькой. То ли подчеркивая разницу в возрасте и своё подчинённое в Триумвирате положение, то ли насмехаясь. По первости Пояркова это здорово раздражало – подобные эпитеты он предпочитал получать от кровной родни, но, со временем, привык. Долго сердится на этого прохиндея было решительно невозможно.

– Приоритеты сменились. Уж ты-то должен понимать, – подвижный как ртуть, Алексей Иванович за одну только эту фразу успел трижды сменить позу, а завершив её, уселся в кресло и откинулся на спинку. – И не смотри на меня волком, дядь Коль! Я младший в собрании, вот мне и выпало это сказать. Ерофеич, кстати, тоже так считает.

Невельской перевёл взгляд на Хабарова, и тот степенно кивнул. Средних лет мужчина, невысокий и широкоплечий, с едва прорисованной на лице шкиперской бородкой, темой разговора тяготился. И, хотя вины на нём не было, смотреть старался в сторону, прямого контакта взглядами избегая.

Поярков с неохотой кивнул. Негласно главенствующий в собрании дальневосточных князей, он понимал, что приоритеты и в самом деле сменились. Сейчас на повестке дня стояли совершенно другие вопросы. Да и кому нужна Пермь, когда на стол в ней некого посадить? То есть, люди-то имелись, но бояре, не носители княжеской крови. А без неё на престоле, да под носом у Бестужевых, не усидеть. На верную же смерть вассалов посылать было невмочно.

Признавать это не хотелось, но приходилось. Пермский анклав открыл бы Триумвирату новые возможности, но сейчас об этом стоило забыть. Другие дела требовали пристального внимания: не более важные, но, по крайней мере, имеющие решение. Что такое расстановка приоритетов, князь Благовещенский понимал, как никто.

– На том и порешим. Триумвират устраняется от вопроса Перми, – молвил он. Хотел было добавить, что данное решение отложено на неопределенный срок, до возвращения Антошина, но передумал. Давать зароки – всё равно что дома на песке строить. – Давайте к другим вопросам. Что там с нихонцами, Алексей?

Собрание проходило в Хабаровске, столице княжества, расположенного аккурат посредине земель Триумвирата. В небольшом кабинете – оно было рабочим, а не протокольным, так что пыль в глаза пускать было некому, да и незачем. Князья знали друг друга достаточно давно, чтобы не обращать внимание на внешние атрибуты власти и возможности друг друга. Нейтральный белый цвет стен, офисные жалюзи на единственном окне, три кресла, столик с напитками и мужчины в деловых костюмах. Не скажешь, что в этом месте и этими людьми вершится международная политика. Затрагивающая интересы миллионов людей из десятка стран.

А именно так и было. В границах Триумвирата уместилась бы вся Европа, да ещё и для османов бы место нашлось. Обширные земли, богатые, удобно расположенные. Их владетели последние сотню лет определяли политику всего Дальнего Востока. И вынуждали принимать в расчёт происходящее здесь хозяев земель куда более отдалённых.

Взять хотя бы Империю Нихон, с которой вражда за влияние в регионе шла очень давно и прекращаться не собиралась. У русских было очень много претензий к островитянам, да и те, не особенно напрягая память, могли бы поднять десяток-другой обид.

– Что с нихонцами? Берега потеряли, вот что! – ответил на вопрос Пояркова Невельской. Резко поднялся, нарезал пару кругов вокруг сидящих и вновь уселся на своё место. Его княжество граничило с азиатами по морю и больше других страдало от их внешней политики. – Окончательно. Надо наказывать, я считаю.

На манеру поморца мельтешить во время разговор уже давно никто не обращал внимания. Таковы Невельские – неподвижность представителям рода владеющих Хлябями сохранять было физически сложно. Бурлящая сила с трудом удерживалась внутри, требуя от носителя компенсации хотя бы в движении тела.

– Скор ты наказывать, – обозначил улыбку Николай Олегович. Отеческую, статус “дядьки” обязывал. – Острова зальёшь?

Он понимал гнев поморца, но потакать ему не собирался. Горячая кровь и стылая вода – худшее из всех возможных сочетаний. Начать войну легко – для этого у каждого из здесь присутствующих было достаточно силы. Куда сложнее остановить её. Или, скажем, жить с последствиями.

Алексей Иванович отвел глаза, стыдясь скоропалительной своей реплики. Хотя быстро погасший огонёк в его взгляде и говорил – да, залил бы! Накрыл бы таким цунами, до середины острова бы волна дошла! Но понимал последствия, а потому и стыдился горячности.

– А я согласен с Лёшей, – “неожиданно” поддержал Борис Ерофеевич младшего товарища. – Он, конечно, горяч не по чину, а по возрасту, но нихонцы, Николай Олегович, и правда берега потеряли! Причём, в прямом смысле.

Хабаровы с Невельскими, кроме дружеских отношений, ещё и в родственных отношениях состояли. Что, зачастую, проявлялось в таких вот своевременных поддержках во время обсуждений. Однако это никогда не влияло на трезвость принимаемых после решений.

– Опять “браконьеры”? – Поярков выделил слово особо.

– Если бы, дядь Коль! – вновь взял слово молодой князь. – Государственные рыболовные артели в стокилометровой зоне! Кильватерными колоннами просто ходят!

– С флагами? – “не поверил” Николай Олегович. Настало время тушить горячность молодости опытом зрелости.

– Ну, не совсем же они умом скорбные… – тут же сдал назад Невельской.

– Но и не скрываются, – Хабаров. – Надо что-то решать! А то на шею сядут.

Благовещенский владетель медленно обвёл глазами собрание, задумчиво покивал, после чего вкрадчиво поинтересовался:

– А как с Нихоном закончим, за Саха возьмёмся, верно? От якутов совсем житья нет! А после уже и с маньчжурами разберёмся? А то ведь и те, и другие ведут себя непотребно. Да и Мин… Ни во что нас не ставят!

Тон, который молодые князья хорошо знали и втайне побаивались, возымел своё действие. И Невельской, и Хабаров тут же задействовали разум, “вспомнив”, что их земли окружены азиатами со всех сторон, разве что запад был прикрыт Сибирским союзом. Да и то, прикрыт – слишком уж сильное слово. Скорее, граничит. Русские, конечно, но территориальные вопросы у всех имеются. Начни войну с одной стороной, тут же получишь удар от другой.

Дальневосточная политика всегда была взвешенной и осторожной. Вилась змеиным следом по мокрому песку, лесной тропинкой плутала по непроходимым дубравам. Пряталась за улыбками, дорогими подарками и вынужденными компромиссами. Но не была и беззубой – русским князьям всегда было чем ответить “потерявшим берега” соседям.

– Переговоры опять? – хабаровский князь задал вопрос, отлично скрывая отвращение к упоминаемому предмету. Но недостаточно, чтобы этого не заметил Поярков.

– Ну зачем же сразу, Борис Ерофеевич! У нас, насколько я понимаю, производство чёрной металлургии в этом году совсем снизилось?

– И насколько сильно? – понятливо подхватил Невельской.

– Процентов на пятнадцать, не меньше.

– Да и с цветной – беда! – включился и Хабаров.

– Неужто опять цены придётся повышать?

– Да и сроки поставок к чертям полетят!

– Без выражений, Борис Ерофеевич.

– Прости, Николай Олегович. Я просто представил удар по рынку ценных бумаг…

– Это да! – посмаковал Поярков размеры потерянной прибыли держателей этих самых акций в Киото. Даже лицо нихонского тэнно вообразил на краткий миг, оскалённое и гневное. В груди сразу потеплело. – Но не рублем единым, как говорится, жив человек.

– Финансовый удар нихонцы выдержат без труда, – прикрыв глаза сообщил Хабаров, явно прокручивая в уме сводки и котировки.

– Ну, если он будет один, то да. У тебя, Алексей, старший, кажется, в силу входит?

Долго знающие друг друга мужчины с полуслова понимали невысказанное.

– Беда просто с контролем! – Невельской очень натурально изобразил скорбь от того, что никак не может научить сына удерживать родовую силу без последствий для окружающих стран.

– Как бы до Сахалина волна не дошла.

– Как раз собирался его на море взять.

– Там, конечно, на том Сахалине, деревеньки одни…

– Весь ущерб возместим.

– Да и о поездке в газеты бы дал заметку. Может, всё-таки, сделают выводы заранее.

Из всех аспектов царского дара, Хляби считался самым экологически безопасным, правда и самым ограниченным в области применения. Для того, чтобы морская волна поднялась и ударила по берегу, требовалось, что очевидно, море. Зато земля, вычищенная от людей и их построек тысячами тонн ревущей воды, не страдала. Дождись когда высохнет и заселяйся – никаких последствий, если сравнивать с той же Шестой казнью.

Нихонский Сахалин, конечно, заселять никто не собирался. Да и кто бы вкладывал деньги в буферную зону с русскими землями? Оно и хорошо, вряд ли больше пары сотен человек пострадает. А может и вовсе дойдёт до тэнно послание? Тогда и умирать никому не придется. Разве что парочке бестолковых аналитиков, которые неверно оценили порог терпимости дальневосточных князей.

– Ну раз с этим решили… – Поярков поднялся, чувствуя, что от долгого сидения затекла поясница. Всё же не мальчик уже. Прошёл от кресла к окну, с неудовольствием отмечая едва слышно похрустывающие суставы. – Давайте положение с ханством Маньчжурским обсудим. Проведённые моим племянником переговоры с новым императором Мин, тогда ещё наместником провинции Гуандун, и достигнутые договорённости оказались в распоряжении Золотого дворца.

– А не стоило маньчжуров в делегацию включать… – буркнул Хабаров. – Устроили дружбу народов…

– Может и не стоило, – кивнул имеющий свою точку зрения на сей счёт благовещенский князь. – Вопрос уже не в этом. Золотой дворец сделал собственные выводы из поездки Антошина и его отношений с Чжу Юанем. Маньчжуры всегда остро реагирую на изменение температуры нашего общения с минцами.

– Их можно понять, – Невельской уже стоял у окна.

– Алексей, давай ты перестанешь в моего референта играть? – ещё раз продемонстрировал раздражение Поярков. – Подобные замечания для стряпчего простительны, но не для владетеля.

Поморец ничуть не смутился отповеди, лишь кивнул и вернулся к нарезанию кругов.

– Мы все знаем, что понять маньчжуров можно. Правящая фракция выступает за дистанцирование отношений с Мин, однако оппозиция, а её вес подрос за последний год, напирает на усиление связей с бывшей метрополией. Озвученные реформы минского императора тоже играют ей на руку. Но я о другом. В ханстве обсуждают, и вполне серьезно, повышение таможенных пошлин на товары из русских княжеств. Формально под таковыми понимаются сибирские земли, с которыми у маньчжуров никак не складывается подружиться. Фактически, ударит это, в первую очередь, по нам.

– Ох-хо! – выдохнул Хабаров, у которого доходы от торговли с ханством составляли больше третьей части бюджета княжества. – Есть варианты придушить законопроект?

– Есть, иначе я бы и не поднимал этот вопрос. Но это потребует серьёзных расходов на подкуп депутатов. Фракция “Голос Тэнгри” уже озвучила цену. Мои аналитики считают, что их влияния будет достаточно, чтобы на год отодвинуть обсуждение вопроса. А там, глядишь, и ситуация изменится.

– Благослови Господи продажность азиатов! – воспрял духом Борис Ерофеевич и со всей серьёзностью перекрестился. – По сколько сбрасываемся?

– Пропорционально доле торговли. Ты не против, Алексей Иванович?

– Если пропорционально, то нет.

– Бюджет у референта. Посмотрите после собрания. Я туда просил ещё на сибиряков нагрузку распределить, но это вопрос будущих переговоров.

Князья покивали, принимая информацию к сведению. Поярков меж тем продолжил.

– Что у нас ещё сегодня?

– Тойоны с вирой за пограничный конфликт, – слово вновь взял Хабаров. – Но там рабочий вопрос, можно и дистанционно. Решение требуется до конца недели.

– Детали прояснили?

– Да, вполне. Просто одарённая молодежь резвилась, никакой провокацией там и не пахнет. От отцов они уже получила наущение, те даже видео процесса приложили. Моё мнение – накалять не стоит. Принимаем виру и извинения. У нас же никто не погиб.

– А мог бы, если бы пограничная стража без модумного оружия была! – ввернул Невельской, в прошлом году продавивший перевооружение пограничников и страшно сейчас этим гордившийся.

– Тогда и не будем время тратить. Твоя граница, ты и принимай извинения.

Хабаров сделал отметку в блокноте. После чего неожиданно для собеседников произнес:

– А вот убийство Гурского я бы обсудил.

Поярков не сразу сообразил о чём говорит хабаровский князь. А когда сложил оно с другим, немало удивился. Убийство ученого обсуждать на собрании Триумвирата? Не слишком ли? Особенно после того, как за скобками осталось нападение юной поросли якутских тойонов на пограничный пост Триумвирата. Судя по тому, как замер на несколько секунд Невельской, тот тоже был изумлён.

– А что там? – спустя секунду возобновив движение, спросил он.

Каждый из князей держал в голове огромные массивы информации. Но не каждым из вопросов они владели досконально. Вот и о смерти физика они знали лишь то, что убийство странное, и занимаются им лучшие люди. В надлежащий срок они сумеют всё выяснить и, соответственно, доложат о результатах. Сейчас-то зачем этим голову забивать?

– Странное оно, – Борис Ерофеевич склонил голову на бок и поскрёб подбородок. – Тот человек, которого ты, Николай Олегович, прислал, Самойлов, интересные картины мне тут рисует…

– Давай уж не томи! Что ты как девка про шубу!

– Давайте я всё же с начала начну, ладно? А то сразу понять не получится. Я над докладом ОБР минут пятнадцать просидел, прежде чем понял, что он там излагает.

Для человека, который каждый день переваривает гигабайты информации, то есть умеет отделять важное от прочего и выделять с беглого взгляда самую суть, пятнадцать минут – это очень долго. Потому князья тут же заинтересованно замолчали.

– На первый взгляд, картина простая – убит учёный. Версии не рассматриваем, поскольку отвлечёт от сути. Сам факт – ведущий ученый за несколько дней до проведения очень важного эксперимента, по его же заверениям, способным кардинально изменить мировой рынок энергоснабжения, задушен. Орудие убийства – красный шнур. Следствие в тупике с первого дня, улик нет, отрабатываются версии саботажа, иностранных разведок, зависти подчиненных, брошенных любовниц, но всё впустую. Затем приезжает твой, Николай Олегович, Самойлов и на гора выдает ещё тридцать два подобных убийства, совершённых по всему миру за последние десять лет. Таким же красным шнуром. И жертвы – один к одному! Учёные, ведущие журналисты, звёзды кино, политики. Есть одарённые, но они систему не делают. Однако же люди все публичные, в своих кругах влиятельные. Смерть каждого из них породила определённые круги на воде – это цитата из доклада Самойлова, кстати. В том смысле, что каждая смерть потянула за собой последствия. Иногда крупные, вроде отставки правительства, большей частью малозначительные.

– Смерть всегда тянет за собой последствия, – вставил Поярков.

– Я всё ещё не понимаю, что тебя взбудоражило, Ерофеич? – бросил Невельской от дверей. – Есть некий культ, который душит людей по всему миру. У индусов, если не ошибаюсь, кто-то чем-то подобным промышлял. Хороший след, есть над чем работать ОБР. Отправь их в командировку, пусть копают. Или финансирования не хватает?

Последнюю фразу молодой князь произнёс с иронией. Объединённое бюро расследования имело прекрасное финансирование и ни в чём не нуждалось. Следователи могли не только в индийские княжества съездить, ведя расследование, но и в космос слетать. При достаточном на то основании, разумеется. И отчётом о расходовании средств.

– Туги, это те индусы, которые душат свои жертвы во имя Кали, стремятся скрывать преступления. Я специально уточнял, потому как эта мысль пришла не одному тебе, – отозвался Хабаров. – Да и не работают они за пределами полуострова – смысла нет. Здесь же никто не верит в языческий их пантеон. Самойлов утверждает, что во всех смертях виноват один человек – некий “видящий” католического пророка. Более того, он утверждает, что уже сталкивался с ним.

Тут Борис Ерофеевич с вопросом взглянул на благовещенского владетеля. Тот пояснил.

– Это всё с той же истории с Игорем в империи – Самойлов с ним там в командировке был. Душитель придавил сильного мага, которого преследовала команда, и ушёл не оставив следов. Никто его не видел. Значит, он считает, что тот по всему миру колесит? Ещё один ватиканский палач?

– Ты про того смертеца из Милана?

– Про него. Согласен, Борис, пахнет это дело дурно.

– Вы меня простите, господа владетели, но мы сейчас что обсуждаем? – подал голос Невельской. – Массовые убийства? Других дел нет?

– Лёша, странно это всё просто, – Хабаров не стал спорить с молодым князем. Напротив, тон его был, скорее, извиняющимся. Мол, понимаю, что на ерунду драгоценные часы собрания тратим, но вот так. – И на душе мне неспокойно. Будто закручивается что-то вокруг нас, а мы и не ведаем.

– Что ж сразу не сказал! – поморец приблизился. – Версии нам тут речёшь, а у самого предчувствия!

– Тревога, скорее.

– С чем хоть связана? – спросил Невельской. – Понимаешь?

Хабаров сморщился. Было видно, что говорить об этом ему не хотелось.

– Не знаю я, Лёша. Ощущение, как перед инициацией – в каждом событии знаки чудятся. И на душе волнение, будто на приближающуюся грозу смотришь. Которая всё небо уже закрыла и вот-вот разродится. Словно что-то случится скоро, а ты знаешь, но помешать никак не способен. Маета, в общем, а не тревога. Но началось всё после убийства Гурского.

Подобной поэтики князья от Хабарова не ожидали – их товарищ всегда был реалистом, даже слишком приземлённым. Переглянулись между собой, убеждаясь, что им не показалось. У Пояркова, кроме того, мысль мелькнула спросить, давно ли Борис посещал целителя, но он её, разумеется отогнал.

– Интересно… – протянул Поярков. – Как перед инициацией, говоришь?

Единственный его сын, Антон, таковую прошёл совсем недавно. Князь прекрасно помнил его тревожное состояние в период, предшествующий этому событию. Плачь, страхи, ожидание скорой и ужасной смерти – царская кровь безжалостна к своим носителям во время взросления. У прошедшего же инициацию такого быть не могло по определению, ведь дар “успокаивался”, будучи принятым телом и разумом. Кроме одного исключения: когда дар предупреждал о глобальной опасности. Например, перед применением чего-то разрушительного из арсенала царского дара. Смутно, но благовещенский владетель помнил, как о чём-то таком говорил его отец. Тогда всё закончилось Даманским.

Другими словами, тревога Бориса Ерофеевича требовала самого пристального внимания. А с учётом фактически подтверждения Самоловым фигуранта католиков, особенно.

– Я своих аналитиков посадил вероятности конфликта просматривать. И ничего! Нет векторов, говорят, роста напряженности! Расследование в тупике, только и есть эта зацепка с душителем. Я Самойлова с основной группы снял, он сейчас только своими кругами на воде занимается. Изучает последствия, которые наступили или должны были наступить от смерти каждого из задушенных. Дело, как по мне, зряшное, но хоть какое-то действие!

– Уже есть что-то?

– Много чего. Но понимания это не добавляет. Я прикажу разослать доклад, может вы что-то увидите. Я не вижу. И Самойлов твой тоже не видит!

Последняя фраза была лишней, что Хабаров сразу же понял. Повернулся к Пояркову, чтобы сгладить последствия необдуманных слов – всё-таки винить в отсутствии результата приданного следователя было неуместно – однако князь Благовещенский успокаивающе махнул рукой, пустое, мол.

Некоторое время князья молчали, даже Невельской остановился, размышляя над словами Хабарова.

– А что там за эксперимент планировался, Борис Ерофеевич? – нарушил тишину Поярков. В голове у него начало оформляться некое подобие понимания и чтобы не спугнуть его пристальным вниманием, князь переключился на другую тему.

Восточный Исследовательский Центр хотя и стоял на землях Хабарова, но финансировался всеми членами Триумвирата. Князья понимали важность фундаментальной науки и не жалели на неё средств. При этом, внутрь кухни учёных владетели старались не влезать, банально плавая в теме. То есть, отличить графит от фуллирена смогли бы, пожалуй, но не больше. В конце концов, не боги горшки обжигают!

– Управляемый термоядерный синтез, – пояснил Хабаров. – Гурский утверждал, что решил проблему температуры “пылающей плазмы” – только не спрашивайте, что это значит. На полигоне ВИЦ в ста километрах от города уже построили опытную модель реактора и вскорости должны были начать цикл испытаний.

– Новый источник энергии? – блеснул эрудированностью поморец.

– Можно и так сказать. Но, скорее, предпосылки к его появлению в очень отдалённой перспективе.

– Так может всё-таки саботаж?

– Следствие рассматривает эту версию, но я считаю, что это ложный след. Судя по выжимке, что мне предоставили по этому синтезу, проблема “пылающей плазмы”, чем бы она не являлась, только первая в очень длинном списке. Да и исследования Якуба Карловича относились, скорее, к теории, чем к практике. Хотя и жрали фонды, как хороший боров.

– Мы как тут помочь сможем? – спросил Поярков Хабарова. Тот пожал плечами в ответ.

– Подумать. Просто подумать. Может удастся что-то понять, чего ни я, ни сыскари не видим. Странное дело. Будь я параноиком, сказал бы, что против нас ведут игру.

– Тут лучше перебдеть, чем недобдеть, – выдал народную мудрость поморец.

– Да. А параноики выживают, – неожиданно даже для себя выдал Николай Олегович.

Невельской хохотнул.

– Отлично сказано, дядь Коль! Не слышал от вас такого раньше.

– Племянника моего фраза.

Сказал и словно сошлось всё в голове. Но не в полное понимание происходящего, а в уверенность, что Хабаров прав и против них идёт игра. И ведёт её, скорее всего, Святой престол. Всё указывало на них. Не ко времени выпавший из обоймы Игорь – похищенный, скорее всего папистами. Убийца-видящий – служит другому провидцу. Потрошитель, оказавшийся ватиканским палачом. Не бывает таких совпадений! Но что святошам понадобилось так далеко от их привычной зоны интересов? Ох, как бы сейчас пригодился свой собственный пророк!

Князь поднял голову и наткнулся на вопросительные взгляды собрания. Понял, что молчит уже долго. Обозначил улыбку.

– Что? – Хабаров знал главу Триумвирата достаточно давно, чтобы игнорировать такие внезапные смены настроения.

– Даже не знаю, что и сказать, Борис Ерофеевич, – протянул тот в ответ. – Сказал вам присказку Игореву, а сам подумал – не с ним ли это всё связано? И не играют ли против нас на самом деле?

– Кто?

– Что гадать? Паписты, скорее всего. Но и остальных я бы со счетов не сбрасывал. Когда, говоришь, тревожно тебе стало?

– После убийства этого, если считать.

– Через дней десять, получается, после похищения Игоря?…

– Ты к чему, дядь Коль, ведёшь?

– Помстилось на миг – что если связано это всё? Похищение Игоря, убийство Гурского, маньчжуры, даже дерзости эти нихонские? Что если это от одного повара блюда.

– А цель у него какая?

– О том мы сейчас головы ломать не будем. Наша задача – правильно расставить приоритеты. Определить исполнителей. И отойти в сторонку, чтобы не мешать людям работать. А начать я предлагаю вот с чего!..