– Можете его найти?

Речь шла об опальном провидце иезуитов, майстере Экхарте. И вопрос был, что называется, с подвохом. Типа, ты же его сдал, а он сбежал – тебе и искать.

– Очень сомневаюсь, святой отец, – ответил я ни секунды не задумываясь. – Он куда более опытен в работе с информационным полем, нежели я, постоянно закрывается. Наверняка, прочие пророки вам сказали тоже самое.

Кислая физиономия Доминика была лучшим ответом на данное предположение. Казалось, сейчас он таки сорвётся и скажет что-нибудь неподобающее сану. Например, “чёрт!” или “проклятье!” Я бы с пониманием к такому отнесся – причина была уважительной. Проклятый немец, которого, как всем казалось, контролировали полностью, не просто сбежал, но и прихватил свою ищейку. Того самого видящего, который с лёгкостью вырезал весь маленький монастырь при побеге. Десяток монахов, двое из которых были сильными одарёнными. Есть из-за чего психовать.

Наша беседа проходила на открытой веранде с видом на море. Запах йода и гниющих водорослей, которые милосердно развеивал свежий ветерок, вопящие о рыбе чайки – моя новая тюрьма была, не в пример, более комфортабельной. Небольшой и уютный домик в сонном городке Остио Лидо в получасе езды от Рима, если кого интересует, был предоставлен только мне. Точнее, мне, суровому садовнику, от которого просто фонило модумами, гувернантке – молчаливой пожилой женщине, и сожительнице-протектору – весьма милой девушке с глазами профессионального убийцы. И Альдо ещё, да. Всё время про него забывал, поскольку тот безвылазно торчал в мансарде, видимо опечаленный таким поворотом событий.

Всё пошло не так – об этом говорил каждый его жест. Экхарт сбежал, мы переехали в предместье Рима, оперативник, вместо освобождения от лямки тюремщика, получил должность охранника, ещё и разделив её с наглой рыжей девицей. Которая никак не желала признавать его главенство.

– Моя задача – охранять вверенный мне объект, а не слушать, как я должна это делать, – заявила Челиа Домиани при первом же контакте с Тенью. Причём произнесла она это с едва скрываемой агрессией. Какой-то конфликт родов войск, как я понимаю. Никто из магов не любил ищеек святого Иннокентия. – Делайте свою работу, а я буду делать свою!

Доминик полагал, что немец, точнее его видящий, пожелает отплатить мне за раскрытие, и не желал рисковать едва обретённым пророком. Так что теперь у меня было два надсмотрщика вместо одного, которые ещё и грызлись как кошка с собакой. Такова была моя награда…

Впрочем, я не жаловался. Инку вот только Доминик увез черт знает куда, обещав, впрочем, доставить ее на виллу, как только у меня в ней возникнет надобность. А в остальном условия значительно улучшились. Мне стали приносить распечатки новостных лент, через день приезжал забавный толстячок, назначенный моим аналитиком, да и кормили получше. Что до побега, возможность которого сейчас превратилась в совсем уж призрачную, так я его и не планировал.

Нет, можно было попробовать сыграть на противоречиях охраны, усыпить бдительность садовника и рвануть в бега. Не сказать, что такой вариант я не рассматривал. Но, как говорится, дурные мысли – перелётные птицы. Пусть себе летают, лишь бы гнезда не вили. Почему дурные? А что умного в побеге? Во-первых, не факт что всё пройдёт гладко – у подобного дела всегда масса нюансов даже с учётом моих возможностей. А во-вторых, что я получу на выходе? Свободу? Ха! Скорее, признание того, что я всегда буду на вторых, а то и третьих ролях в этой глобальной шахматной партии. Да и то, если получится сбежать под крылышко к “дядюшке” в Благовещенск. Который тут же упакует меня в толстое одеяло и постарается защитить от всего мира.

Нет уж, такой исход меня совершенно не устраивал. “Жалуясь” магистру на феодала Пояркова, который на цепи держал попаданца в теле племянника, я врал лишь наполовину – что, кстати, и является секретом хорошего, качественного вранья. Бегство даст мне только статус опекаемого пророка, но никак не игрока, которым я так стремился стать. Возвращаться нужно с победой, а не с поджатым хвостом. С лёгкой улыбкой на лице и догорающим замком врага за спиной. И трофеями, по возможности.

В этом мире, как и в любом другом, травоядные не стоят на вершине пищевой пирамиды. Не сразу, но эта простая истина была усвоена мозгом выпускника журфака.

Так что сейчас я со всем усердием и самоотдачей работал на Доминика. И, вроде, уже заслужил достаточно его доверия, чтобы вместо заданий “посмотри нить вот этого” перейти к чему-то более глобальному. К планам папистов, например. Которых я никак не мог уразуметь.

Дело в том, что после случая с Экхартом я вышел из тени и был обозначен как провидец фракции доминиканцев. Нет, никаких знакомств, пожимания рук и приёма в мою честь. Даже с Папой Римским меня не познакомили – обидно! Поселили в домике на берегу моря, а те, кому это было важно, вдруг узнали о моём существовании. Я это понял после того, как все сколько-нибудь значимые персонажи католиков оказались вдруг защищены от просмотра. Радость-то какая – новый пророк! Быстро все в бункер и шапочку из фольги на голову!

Сам Доминик, кстати, тоже был закрыт от сканирования, но не пророком – в этом я уже научился разбираться, а каким-то артефактом. Любая попытка войти в его нить заканчивалась для меня головной болью и долго ещё мелькающими перед глазами малозначительными образами жития несвятого Доминика. Превалировали среди которых страстные молитвы – целый плейлист молитв!

Другими словами, относительно планов создания Pax Vaticana*, то есть непосредственно планов, а не декларируемых целей – спасём магию! – в моих знаниях зиял грандиозный такой пробел. Куча догадок и минимум фактов. Всё как я люблю.

Казалось бы, пророк, инфополе и всё такое. Пальцем только щёлкни, и все знания человечества у тебя на ладони. Увы, строку поискового запроса в него не встроили. Сказать: “Окей, поле, хочу узнать во всех подробностях планы папистов по захвату мира”, – было нельзя. Если имелось лицо конкретного человека, поле чуть не само меня переносило к его ните, а без привязки – извините. Другими словами, чтобы что-то увидеть, надо иметь не только глаза, но и хотя бы приблизительное представление куда глядеть. А с последним, как я уже говорил, у меня была напряжёнка – все известные мне фигуранты надели шапочки.

Оставалось надеяться на откровенность Доминика. Не мог же он вечно использовать меня в тёмную? Без знания о ключевых действующих лицах, сопутствующего событийного фона, без мотивации и промежуточных целей я ему такого напророчу – сам рад не будет. На “посмотри вот этого” и “проверь вон того” мы с ним далеко не уедем.

– Вы только для этого приехали, падре? Предполагали ответ и всё равно поехали? – спросил его я. По приезду из Южной Америки магистр Ордена вернулся к своим непосредственным обязанностям и на виллу выбирался не каждый день. – Могли бы позвонить, право слово. Не то чтобы я не рад вас видеть…

Я замолчал, столкнувшись со взглядом старикана. Было что-то в его глазах, что выдуло у меня всё желание и дальше ёрничать. Это не описать словами, но, глядя на него, я вдруг понял, что с сегодняшнего дня проверки закончились, и я вступаю в игру.

Всё шло, как я и запланировал. Ну, почти всё. Особенно я гордился позавчерашней комбинацией с театром. И тем, как аргументированно уговорил на свой выход в свет старого грифа.

– Пояркову нужно дать знак, что я добровольно сменил сторону. И одновременно показать что это за сторона. Согласитесь, звонить в Благовещенск и лепетать что-нибудь вроде: “Такие дела, Николай Олегович… Я вас предал и решил служить Ватикану,” – не совсем то, что нужно. А известить его следует – так он скорее прекратит поиски своей собственности, меня, то есть. Поймёт, что противник ему не по зубам, да и махнёт рукой. Зло затаит, тут без вариантов, но это некритично. Так что предлагаю следующую схему: случайный снимок, моя довольная физиономия плюс сопровождение симпатичного протектора на службе Ордена Доминиканцев. Всё более чем прозрачно. Да, Альдо, на случай появления убийцы Экхарта, пусть держится поближе.

Святой отец согласился почти не задумываясь. Ему нравился мой энтузиазм, да и моя полезность стала себя оправдывать. Я почти видел, как в его голове произошло взвешивание “за” и “против”, после которого он милостиво дал добро. Наверняка, он думал, что даже если я его пытаюсь обмануть, то перед благовещенским князем всё одно замараюсь как предатель. Что было ему только на руку.

Название же пьесы, на которую я решил тогда сходить, ничего ему не сказало. Да и не должно было – не для него послание.

И вот теперь, кажется, пришла пора получать дивиденды от своей деятельности – Доминик собирался ввести меня в игру. К бабке не ходи, задание всё ещё будет из категории поверхностных – так, чтобы не посвящать меня во все тонкости – всё-таки магистр тот ещё параноик. Но уже шаг вперёд.

– Это наш человек в Литовском княжестве, – на журнальный столик легла распечатка фотографии. Мужчина лет тридцати пяти, европеец, открытое приятное лицо, светлые, будто на солнце выгоревшие волосы, белая колоратка** на чёрной рубашке. – Зовут его отец Ричардас, и он обычный священнослужитель, настоятель одного из малых храмов княжества. Задача его проста и сложна одновременно. И о том, чтобы он выполнил её без помех, вы и должны позаботиться, Игорь.

– Что же он должен сделать?

– Умереть. Стать мучеником. В нужное время и в нужном месте.

Здесь магистр сделал паузу, как бы предлагая заполнить её вопросом. Или выразить своё возмущение его инквизиторской жестокостью. Но я промолчал. Должен, так должен. Зачем только? Скорее всего – провокация. Дальнейшие слова Доминика мою догадку подтвердили полностью.

– Через три дня он отправится на конференцию католических епископов в Смоленск. Княжество числится самостоятельным, на деле же не более чем сателлит Московского. Учитывая его пограничное расположение, там часто всплывают спорные вопросы между западным миром и восточным. На чём мы и намерены сыграть. На конференции, инициатором, кстати, является русская сторона, среди прочих тем, будут обсуждать гонения на католиков на землях митрополии.

– А что, есть гонения? – не скажу за Смоленск, но ничего подобного в Благовещенске я не слышал. Здешние русские куда более терпимы к иным конфессиям, чем даже в моём мире.

– Скорее, притеснения. Верующих по обряду римско-католической церкви там не мало – процентов десять от общего числа населения княжества. Но католиков всё равно меньшинство. Это дает местному владетелю, как он считает, право запрещать строительство католических храмов на его территории. Уже с десяток петиций он просто отклонил.

– Ладно, дальше. Умереть он должен на конференции?

– Перед выступлением. Отец Ричардас – один из докладчиков по данной теме. Некий агрессивно настроенный ортодокс должен выстрелить в него, когда он пойдёт к кафедре.

– И? В чём заключается моя задача?

– Мне нужно, чтобы вы непрерывно наблюдали за этим человеком. И его будущим. Всё в нём должно произойти так, как я вам рассказал. Если же будут возникать расхождения с моим рассказом, вы должны немедленно меня уведомить.

– Это я понял, не убивать же вы меня его пошлёте. Я имею ввиду – зачем это всё? Что вы задумали этим достичь?

– Предлог для начала войны, – легко ответил старик, внимательно следя за моей реакцией. – Для начала – экономической блокады западных русских княжеств. Затем… Посмотрим. Нужно чтобы данный этап прошёл безукоризненно. Справитесь?

Конечно, его не это интересовало. А то, как я отреагирую на работу против русских. Что ж, с москвичами у меня тут почти сразу не заладилось.

Я пожал плечами.

– Если никто не поставит на его нить блока, что уже стало доброй традицией.

– Некому, – отец Доминик улыбнулся. – Этой операции ордена никто мешать не будет.

– А Экхарт?

– Братья-иезуиты не владели информацией по данному вопросу. Только, как вы их называете, франкисты. Они мешать точно не будут. Схожую операцию они проводят на Востоке.

– Ясно. Тогда без проблем. Мне бы ещё фотографию человека, который должен будет застрелить ксёндза.

– Ксёндзы в королевстве Польском, Игорь. Но я рад, что не ошибся в вас.

На стол, рядом с фото смертника, легла ещё одна распечатка. Обычный русский мужик века из восемнадцатого: густая борода лопатой, кустистые брови, цепкий взгляд.

– Он тоже должен умереть по вашему замыслу?

– Нет! Игнат Борисович должен быть захвачен после удачного выстрела и дать пояснения о своих мотивах.

– А лишнего не сболтнет?

– А лишнего он и не знает. Он действительно будет стрелять в католика, потому что ненавидит его. Посмотрите его – очень интересная жизнь была у нашего будущего убийцы.

Католик уехал, оставив меня одного на веранде. Я плеснул себе белого вина, устроился в кресле и под крики чаек занялся анализом.

Если считать основной целью Ватикана насаждения своей власти по всему миру, то что им давала война Литовского княжества и Смоленского? Ну пусть даже не Смоленского, а Московского – не случайно же он сделал акцент на доминирующей роли последнего? Или даже, пойдём дальше, война между восточноевропейскими княжествами и западными русскими? Что я вообще об этом знаю?

Память услужливо воскресила долгие разговоры с Поярковым месячной давности, когда он лично занимался моим образованием. Московское княжество властвует над всей Восточно-Европейской равниной, навязывая свою волю большей части своих сателлитов. Последовательная и грамотная политика Бестужевых привела к тому, что конкурентов у них там нет. Но одной политикой такого добиться бы не удалось.

Второй причиной успеха москвичей является вырождение царских и боярских родов. Если я правильно помню, почти никто из князей, входящих в подконтрольный Бестужевым альянс, не обладает разрушительным даром, заменяющим в этом мире ядерное оружие. Равно как и доктрину ядерного сдерживания. Смоленским, Тверским, Тульским, Псковским, Рязанским и прочим князьям нечем ответить Москве.

А вот сами Бестужевы – род сильный. И, со слов Николая Олеговича, носителей царского дара там целых пятеро. Как они уживаются – бог весть, но земли много, как-то справляются. И вот по этой агломерации католики и собираются ударить. Сперва экономически, а потом – “посмотрим”. Полагаю, что под этим вот “посмотрим” понимать следует полномасштабные боевые действия. С применением высшей магии во всей ее разрушительной красе.

Но что это даёт Ватикану? Передел территории? Но вряд ли они планируют править Пустошами – не могут не понимать, что Бестужевы, поставленные перед отсутствием выбора, врежут из всех орудий. И я как-то очень сильно не уверен, что прочие русские княжества, даже за Уральским хребтом, будут молча наблюдать за тем, как на западе народ обменивается посылками с Шестыми Казнями, Серафимами и Гневом Господним. Всё-таки “наших бьют” – не самый плохой повод к большой войне и решения накопившихся противоречий. Войны не начинается из-за убийств священников, даже в моём мире эрцгерцог был лишь формальным поводом. А вот территориальные претензии…

Доминик же ещё говорил, что похожую стратегию реализуют на восточном направлении франкисты. То есть, про Китай я был прав – теория управляемого хаоса. Но война на взаимное уничтожение в эту схему никак не вписывается. Чтобы властвовать над всем миром, нужно чтобы кто-то остался в этом самом мире жить. А такими провокациями они могут превратить всю Землю в выжженную пустыню. Значит, не глобальная война.

Пойдём другим путём. Экономические санкции. В моём мире – вполне себе рабочий инструмент. Вроде, таким примерно образом Советский Союз и развалили – эмбарго и подрывная деятельность внутри страны. Не поэтому ли пути планируют пойти святые отцы? Гневные дипломатические ноты из-за убийства ксёндза, сворачивание торговых отношений, объединение католического мира против русских варваров – сто процентов, отношение к нам здесь такое же, как и у меня дома.

А ещё, кстати, вспомним видение про собрание Дальневосточного Триумвирата и озвученные там трудности с маньчжурским ханством и империей Нихон. Введение дополнительного таможенного налога для русских княжеств одними и прощупывание решимости другими. Не одного ли плана все эти события? Очень похоже. Но тогда получается, что Ватикан назначил первой своей целью Россию? В смысле, Конфедерацию? Хотя, нет. Первой под удар попала империя Мин. И то, что там сейчас происходит – это тоже часть плана.

В общем, надо ещё думать. И, хорошо бы ещё посоветоваться. Одна голова хорошо, а две лучше.

Покинув веранду, я направился в комнату, которую обозначил для всех прочих своим кабинетом. Это значило, что входить туда без моего разрешения было запрещено – там я работал с полем, и гости мне были не нужны. Не дойдя до места назначения метров пять, я был перехвачен телохранителем.

Протектор выглядела так, словно только поднялась с постели: каштановые волосы пребывали в лёгком беспорядке, из одежды лишь пижама, если таковой можно было назвать шортики и майку, больше подходящую для мойки мотоциклов. Босая и сонная, она словно излучала ауру сексуальности. Тщательно подготовленный образ от начала и до конца: на часах уже было близко к полудню, а проспать столько, да ещё и в день приезда нанимателя – было бы верхом наглости. Несмотря на свой легкомысленный вид, к работе девушка относилась очень серьёзно.

– Чем планируете сегодня заняться, Игорь? – прислонившись к стене спросила девушка. Тон, которым она задала вопрос, вызывающая поза, блуждающая на губах сонная улыбка, ироничный прищур глаз – всё это позволяло трактовать вопрос вполне определенным образом. Как приглашение заняться сегодня чем-нибудь вместе. Можно даже прямо сейчас, дополнял наклон головы. В кабинете.

– Заданием святого отца, госпожа Домиани, – отозвался я нейтрально. – Вы же заметили, что он приезжал?

– Слышала звук мотора, – шаг вперёд, и ещё одна тщательно продуманная поза. Пальцы одной руки поглаживают косяк двери, другой – играют с волосами. – А это его задание не может подождать?

Будь я поглупее, поверил бы во всё это. Решил бы, что заинтересовал симпатичную итальянку. Или счёл бы её озабоченной нимфоманкой, которой всё равно на кого вешаться. Но Челия провоцировала меня с первого дня знакомства, а я не был настолько дураком, чтобы не посмотреть, что она за человек. С большей готовностью я пустил бы в свою постель змею, чем эту милашку.

Зачем она это делала? Протектору просто нравилось меня дразнить. Из любви к искусству, что называется. Она знала, что я привилегированный пленник, её раздражал Альдо, а делать на вилле было решительно нечего. Однако, я уверен, стоит мне отреагировать хоть раз ожидаемым образом, как она плеснёт мне в лицо ведро ледяной воды. Поэтому я продолжал придерживаться нейтрального рабочего тона, делая вид, что не замечаю её игры.

– Здесь так скучно… – протянула девушка и надула губки, словно готовилась к селфи. – Совсем нечего делать.

– Скука – это очень хорошо, – искренне ответил я. Решительно сдвинул Челию в сторонку и закрыл дверь у неё перед носом, добавив уже изнутри. – Не беспокоить, у меня работа. Идите с Альдо поиграйте, в конце концов – у вас прекрасно это получается.

Однажды эти двое устроили спарринг перед домом на лужайке. Убили двух зайцев сразу: провели тренировку и продемонстрировали недостижимый для меня уровень владения собственным телом. Очень прозрачное послание вышло. Я отреагировал на него звуком “пф-ф” и больше за поединками видящего с протектором не наблюдал.

Дождавшись, пока мягкие шлёпки босых ног не затихли в отдалении, я выдохнул с облегчением. Держать оборону становилось всё сложнее – месяц воздержания тоже не облегчал задачи. Что сделает эта стерва в следующий раз? Перехватит меня в эротическом белье? Надо бы как-то пресечь эти игры. Может выдать ей парочку историй из её прошлого? Пусть задумается над тем, стоит ли злить пророка. Хорошая мысль, займусь этим после литовского священника.

Активировав покров, сделавший комнату недоступной для прослушивания, я уселся прямо на пол, установил небольшое зеркальце так, чтобы оно отражало моё лицо, и зажёг ароматическую свечу. Убедился в том, что подготовка прошла как надо, и заговорил.

– Здесь тихо и скучно, что вполне меня устраивает. Пёс дал мне новое поручение. Я его выполню, чуть позже расскажу в чём дело. Есть непонимание ряда деталей. Вы уже на месте? Устроились? Надо бы поговорить.

Поднял свечу к лицу и задул её, символизируя конец связи. И принялся ждать ответа Экхарта.

С немцем всё вышло не совсем так, как считал магистр доминиканцев. Парадоксально звучит: я его сдал, но я же и помог бежать. Ну что делать – всё очень запутано в моей жизни.

Осуществленная мной комбинация была проведена на грани фола. Шесть дней назад, вывалив на святого отца информацию о предателе-иезуите, я вернулся в келью, зажёг свечу и “записал видеописьмо” для него в стиле “Миссия невыполнима”.

Я понимал, что обмануть пророка с его опытом мне не удастся. Он ещё не успел меня изучить досконально, и только поэтому моё “предательство” в отношении человека, вытащившего начинающего Ткача из ловушки папистов, прошло успешно. Будь у него чуть больше времени, не используй я импульсивное и непросчитываемое решение, ничего бы не вышло. А расскажи я ему про свой план честно и открыто, мы бы еще несколько дней переписывались, выясняя кто главнее. И неизвестно чем бы все закончилось.

Разбрасываться союзниками в моём положении, даже такими отмороженными, стал бы только идиот. А союзником Ткачём, да ещё и находящемся фактически на моей стороне, предложившим мне новый тип связи и практически неограниченные возможности для плетения – на такой поступок способен был лишь идиот клинический.

“Бегите, – говорил я в мягкий полумрак, зеркала у меня тогда под рукой не оказалось. – Я рассказал о вас и вашей деятельности магистру Ордена Доминиканцев. Очень скоро, счёт скорее всего идёт на часы, правду о вас узнает и ваше руководство. Я понимаю вас, вы злитесь, но поверьте – так было нужно мне и, как ни парадоксально, вам. Потом, будет время, посмотрите меня внимательно и поймёте, что я прав. Вы уже выработали свой ресурс, ваше раскрытие было только вопросом времени, так как методы воздействия стали привлекать внимание. Если вы действительно хотите разрушить планы Ватикана, делайте, как я говорю. Покиньте Европу и отправляйтесь к русским. Не выходите на связь, постарайтесь защититься от наблюдения других провидцев. В Благовещенске найдите Самойлова или Юсупова, скажите, что от меня. Они помогут вам скрыться так, что никакая ищейка не найдёт”.

Через минут двадцать, зайдя в его нить, я нашёл там короткий “ролик”, в котором немец секунд тридцать молча и без выражения смотрит в зеркало, после чего говорит: “Согласен”, – и гасит свечу. А утром я узнал, что провидец не просто сбежал, но и вырезал весь монастырь. Всё-таки надо что-то делать с этой его привычкой к радикальным действиям.

С тех пор мы не общались. Заходя в поле, я старался даже в сторону его нити голову не поворачивать. Просто на всякий случай. Сегодня пришла пора наладить связь с домом.

Примерно раз в пять-семь минут я заходил в поле и проверял его нить – пуш-уведомлений, как и строки поисковика, у поля не было. Наконец, на четвёртый раз, я нашёл записанное для меня послание.

Экхарт изменился. Щетина на подбородке, взгляд менее уставший, и выражение лица, как у человека, который спрыгнул со скалы и всё ещё не верит что сделал это. Вместо сутаны он был одет клетчатую рубаху. Свеча перед зеркалом ничего не освещала, поскольку в комнате и без неё было полно света. Амальгама отражала ещё и Пояркова, стоящего за спиной пророка.

“До сих пор не знаю, чего я хочу больше: убить вас или пожать вам руку,” – заговорил немец. Князь за его спиной позволил себе лёгкую понимающую улыбку.