Он не стал ждать ее. Джо Каллен, прихрамывая, поплелся за ней. «Не позволяй им оторваться от тебя, когда они ни в чем не зависят от тебя», — так написано в сборнике правил и предписаний, глава 3, раздел 4, параграф 6.

Видя перед собой только Конни, Каллен наткнулся на человека в инвалидном кресле.

— Эй, полегче. Надо смотреть, куда идешь.

— Извините. Боже. Я не хотел… Стив. Привет.

Стив Пул. Когда-то его звали Стив Пул, теперь — только Стивен Джей Пул, сенатор Пул, полицейский-герой, спортсмен в инвалидном кресле, мистер Наказание с большой буквы «Н».

— Рад тебя видеть. Сто лет не встречались, — у Пула было крепкое рукопожатие. Он окинул Каллена взглядом: — Ты хорошо выглядишь. Как твоя нога?

— Все нормально. Не так уж болит. Вообще-то побаливает. (Единственное средство от боли в ноге — это пиво. Три бочонка пива. Или даже девять. Сколько я могу выпить зараз, Энн? Не забудь сообщить Конни, она ведет подсчет.)

— Жаль, что так вышло с Циммерманом, — сказал Пул. — Ему вообще-то везло, как мало кому везет. Однажды… это забавно, — Пул даже не обернулся. Ему не надо было этого делать. Он просто слегка кивнул головой, и возле него тут же появились его телохранители. Трое разодетых по последней моде мужиков, готовых исполнить любую прихоть босса и смеяться до упаду надо всем, что он хочет считать смешным. Один из них был тем самым парнем, которого Ник Альберт видел в баре «Глейд» здоровающимся с Полом Мессиной и Карлтоном Вудсом. Альберт говорил про него: такой лысый, как бильярдный шар, водит машину Пула, возит его в инвалидном кресле и все такое, зовут его Ларри или Гарри, что-то в этом роде.

— Это было в Центре прошлой весной. Я взял с собой своих избирателей, чтобы познакомить их с Хриньяком. Хотел посмотреть на их лица, когда он скажет им, что ключевые посты все еще занимают порядочные люди…

Телохранители Пула заржали, но он тряхнул головой, давая им понять, чтобы они заткнулись, — рано было еще смеяться, он еще не дошел до смешного.

— Позже прошелся по депараменту, чтобы повидаться со старыми знакомыми. Встретился с Масом, Статосом, Бролином, Ричардсом. В лифте столкнулся с Циммерманом. Он говорил тебе об этом? Забавно, очень забавно. Я сказал ему: «Правда ли, Цим, что ты собираешься скупать потребительские товары на рынке? Смотри, как бы ты не откинул копыта от перенапряжения», — голова Пула замерла, он дал понять телохранителям, что скоро будет очень смешно. — Циммерман сказал: «Раз уж ты об этом заговорил, — я только что получил предложение рекламировать товары, у меня ведь есть два таланта — я охраняю закон и порядок и являюсь отличным покупателем». Я сказал: «Ты не врешь?». Я считал, что это вполне возможно. Почему бы и нет? У него была интересная внешность, хорошая работа, представители фирмы «Девер», которые предложили ему заниматься рекламированием товаров, очевидно, не прогадали бы. Циммерман сказал: «Последняя книга, которую я читал, был каталог „Патагония“». Черт, как же я смеялся, — и сенатор сдержанно захихикал, прикрывая рот детской кожаной перчаткой.

Телохранители ничего не поняли. Что за Патагония? Они стояли и молчали как дураки, напрягая и напрягая мозги. Наконец они засмеялись, так громко, что Пул был вынужден прервать их хохот, тряхнув головой еще раз.

Каллен улыбнулся. Шутку о фирме «Девер», какой бы она ни была, пустила в ход Энн. Ей нравился Циммерман, и она считала, что Каллен злоупотребляет его безотказностью. «Умение делать покупки в Нью-Йорке — это школа жизни, — говорила она, — так почему бы не быть первым в очереди. Всякие ничтожества, как мы называли их в школе, идут не в ногу с жизнью. Вы из их числа: вы ходите за покупками в магазин „Моэ Гинзбург“, вы идете в „Менси“ и „А и С“, и называете это — делать покупки. Это всего лишь трата денег. Вы должны чувствовать вещи, которые покупаете, вступать с ними в чувственную связь». (Каллену казалось, что теперь он начал понимать, что она имела в виду). «Вы должны вступать в чувственную связь с вещами, которые покупаете, как вступаете в чувственную связь с хорошей квартирой, хорошим автомобилем…»

— С тобой, — перебил ее Каллен, чтобы покончить с этим.

«Раз уж ты заговорил об этом, — сказала тогда Энн, — я хочу сказать тебе, что Нейл — фанатик. Если он встретит хорошую женщину, то будет ей фанатически предан. Он похож на бабника, но в глубине души он женопоклонник. Я только что придумала это слово».

— Итак, мы обречены на потребительство? — спросил Каллен.

Энн рассмеялась, но в ее глазах было разочарование из-за того, что он хотел срезать ее.

— Был рад тебя видеть, Стив, — сказал Каллен, покидая Пула. — Счастливо.

— А, Джо… — эти недоговоренности были словно петли. Стоило ему сделать полшага в сторону, и он оказывался в петле. — Джо, без дураков, ладно?

Каллен и не думал притворяться. Ладно, он наполовину притворялся. Он желал счастья Пулу, но он не рад его видеть. Каллену было неприятно видеть Пула, ощущать его рукопожатие, слышать его сочный баритон. Он был средоточием банальности. Те самые репортеры, которые писали о «море синего цвета» на кладбище, часто рассказывали в своих статьях о Пуле. Они утверждали, что он выглядит как кинозвезда (еще одно общее место), что ум у него острый как клинок. Пул издал бестселлер под названием «Схватка со смертью». И он действительно был близок к смерти однажды несколько лет назад во время этой перестрелки на улице. Смерть тогда приняла образ солдата-отпускника, навещавшего родные места и вооруженного «Вальтером П-38». У смерти была безумная идея — очистить окрестности от торговцев крэком, промышляющих в этом районе. А детектив второго класса Стив Пул как раз внедрялся в ряды этих торговцев, пытаясь пронюхать, где они достают наркотики. Он оказался не в том месте и не в то время. Он хотел смотаться, но получил пулю в спину из «вальтера», которым владела смерть, уже поразившая двух торговцев крэком перед тем, как саму смерть грохнул дежурный полицейский, первым подкативший к месту происшествия на машине. Это был, кстати, салага, который работал в полиции всего три дня.

Одна из пуль не причинила большого вреда Пулу, но другая прошла рикошетом через позвоночный венчик и, раздробив его на три части, вошла в позвоночник. Была задета спинная связка, поражена деятельность центральной нервной системы. Он не мог мочиться, не мог ходить по-большому, не мог бегать, прыгать. И он не мог совокупляться. И ходить. Пока врачи решали, что же еще он может, ему делали укол за уколом, вставляли в его тело разные трубки и катетеры. Его пичкали лекарствами и витаминами. Он худел. При помощи компьютера обследовали деятельность его сердца, легких, мозга. Они работали неплохо. Но нижняя часть его тела была полностью парализована из-за поражения спинной связки.

Каллен прочитал «Схватку со смертью», книжицу в бумажном переплете, когда после ранения провел неделю в госпитале. Проглотил за один день, на одном дыхании, и уже начал перечитывать, когда Энн заметила ее, лежащую на столе.

— Кто дал тебе эту книгу?

— Маслоски.

— Что он думает о ней?

— Он считает, что нам нужно знать, на что мы идем.

— Он так сказал? Какой ужас.

— Он сказал, что со всеми нами может случиться такое.

— Хорошо. Извини. Он говорил это от чистого сердца… И все же, — она взяла «Схватку со смертью» и положила на стол книгу, которую принесла с собой, — «Лето 1949» Дэвида Хальберстрема. Хальберстрем утверждал в предисловии, что он проинтервьюировал всех живущих в настоящее время актеров (и, вполне может быть, он это сделал), но ветераны экрана не сказали ничего нового, они просто повторяли то, что Каллен уже слышал, когда был еще ребенком, и не хотел вспоминать все это снова. Поэтому он вытащил «Схватку со смертью» из-за батареи, куда засунула ее Энн, и прочитал книгу еще раз. Как раз в то время, когда его рана стала заживать и уже не так болела, он сказал, что способен читать несколько страниц из этой книги до конца своих дней…

— Она заставляет меня задуматься о многих вещах.

— О том, что все могло кончиться гораздо хуже для тебя? И книга напоминает об этом.

— Да.

— Это неправда, Джо Каллен. Эта книга не дает забыть, что смерть к тебе только прикоснулась, но Циммерман столкнулся с ней вплотную. Это не твоя вина, ведь он знал, на что идет, когда поступал в полицию. Но тебе вовсе не следует идти по его стопам. Всякий раз, когда я вижу эту книгу, мне хочется спрятать ее подальше. А лучше выбросить или сжечь.

И она стащила книгу и, по-видимому, уничтожила, но Каллен нашел другой экземпляр, в твердой обложке, который имелся в библиотеке госпиталя, где «Схватка со смертью» таинственным образом обитала среди разных детективов. Он читал и читал ее снова, до тех пор, пока не перестал казнить себя за то, что случилось, хотя и не избавился полностью от чувства вины за смерть своего верного друга. Для того чтобы не ощущать глубину потери, нужно было выпить несколько бутылок пива.

— Без дураков, Джо? — повторил Пул.

— Без дураков.

Пул прикоснулся рукой, на которой была надета детская перчатка, к своей груди.

— Сегодня утром я был на похоронах Дженни Свейл. Я еще там хотел поговорить с тобой, но как-то не получилось. Хочу воспользоваться случаем и поговорить с тобой сейчас. Ты не наткнулся на меня, я специально встал на твоем пути… Я знаю, что делать, Джо. Я хочу отомстить за убитых. В память о них, во имя Бога и совершенно бескорыстно. На этот раз смертная казнь пройдет. Это точно. Только нужно, чтобы они были чисты перед законом — Тодд и Свейл. Ты понимаешь, о чем я говорю? Если выяснится, что они связаны с преступным миром, тогда все мои усилия будут сведены на нет. Я буду иметь дурацкий вид. Понимаешь? Поэтому я хотел бы знать, как обстоят дела. Меня не интересуют подробности, черт возьми. Нет, не то. Просто позвони мне и скажи: «Отвали, Стив. Тут пахнет жареным, и ты можешь обжечься». Вот и все, что мне нужно. Буду тебе весьма обязан и отвечу услугой за услугу. Расслабься, приятель. Выздоравливай. Ты ходишь на массаж? У меня отличная массажистка — Лилиана Вайсберг, — наполовину гаитянка, наполовину израильтянка. У нее золотые руки. Ее телефон есть в справочнике. Можешь сказать ей, что ты от меня. Чао, крошка. Еще увидимся.

Без дураков? Только не это. Где-то он уже такое слышал. По телевизору, по радио? Да. Джордж Буш. Похоже на его манеру говорить. Клиповая манера разговора, как ее окрестил какой-то журналист. В «Таймс» или «Ньюсуике» — в одном из этих двух журналов. Забавно.

Один из телохранителей Пула был похож на жокея. Невысокий и сильный, он покатил кресло Пула по мокрому снегу. Тот парень, о котором говорил Ник Альберт — с головой, как бильярдный шар, с большими усами, — пошел следом за ними.

— Вы Ларри? — спросил его Каллен.

— А? — спросил здоровый парень.

— Гарри? — Каллен щелкнул пальцем, притворяясь, что вспоминает имя. — Гарри, э…

— Меня зовут Джерри, друг, — сказал здоровый парень, приблизив свое лицо к лицу Каллена и дыхнув на него запахом плохого кофе и орешков. — Не знаю, какого черта тебе от меня нужно, но зовут меня Джерри, друг, — он взглянул на свое отражение в зеркале вдовьего автомобиля и вразвалку пошел прочь.

— Джо.

Каллен вздрогнул.

— Конни. Что случилось? Все нормально?

Конни, явно нервничая, смотрела на него.

— Пошли со мной. В твоем распоряжении всего пять минут.

* * *

— Примите мои соболезнования, — сказал Каллен.

Анита Тодд сказала:

— Мне очень нравятся Энн и Конни. Вы счастливый человек, потому что рядом с вами две такие отличные женщины. Я думаю, Лютер не был таким счастливчиком. Ему не везло с теми сучками, с которыми он путался после нашего развода.

Скрючившись на заднем сиденье вдовьего автомобиля, он сидел лицом к Аните, которая, почти не отрывая сигарету от губ, делала быстрые затяжки, как подросток, курящий тайком. Сидя в автомобиле, пахнущем дезодорантом и ментолом, Каллен чувствовал себя так, будто не Анита должна была рассказывать ему что-то, а он — ей. Если Анита Тодд говорила с Конни и Энн о том, что беспокоит ее, что тревожит в Лютере, то и они наверняка рассказывали ей, что волновало их, и о том, что заставляло переживать за Каллена. Через минуту она начнет его допрашивать.

— Спасибо вам за то, что нашли время поговорить со мной, миссис Тодд. Я просто…

— У вас просто есть ко мне несколько вопросов. Я знаю. Вы можете называть меня Анита, сержант. Или, вероятно, вы не можете это делать, пока не узнаете, что Лютер не был связан с преступниками?

Вдова Лютера была подтянутой женщиной невысокого роста. Она говорила низким горловым голосом и напоминала Каллену Эрну Кирш, с которой он не виделся уже много лет.

— Был он связан с преступниками, сержант?

При ведении расследования существовало правило (Конни Каррера утверждала, что именно из-за этого Каллен пошел работать в полицию, обсуждая эту тему с Энн Джонс, Анитой Тодд и со всеми женщинами, говорящими по-английски), в соответствии с которым вы не должны отвечать на подобные вопросы, вы должны сами спрашивать.

— Были ли женщины, мужчины, полицейские, гражданские лица, был ли кто-то, кого Лютер знал, с кем он разговаривал по телефону, от кого получал письма, были ли среди этих людей такие, которые казались вам подозрительными?

Анита Тодд начала отрицательно качать головой еще до того, как он закончил свой вопрос.

— Лютер был большим ребенком. После нашего развода он переехал к своим родителям. Вот они, посмотрите, высокие мужчина и женщина, садятся в машину. Они хорошие люди, но избаловали Лютера до невозможности. Он ничего не мог делать, не спросив предварительно их разрешения. Один придурок как-то раз попросил его закрыть глаза на какие-то махинации, которые хотел провернуть, предложив хорошо заплатить за это. Лютер извинился и позвонил маме. Если Лютер как-то был связан с преступным миром, то я — Дженни Фонда.

Каллен с трудом подавил улыбку.

— Сегодня утром я видел вас на похоронах Дженни Свейл. Я не обнаружил там подругу Дженни, с которой они снимали квартиру. Вы знакомы с ней? Ее зовут Джо Данте.

Анита покачала головой. Она обхватила себя руками еще крепче и стала делать еще более быстрые затяжки. Она не очень-то слушала то, что говорил Каллен, и смотрела в окно. Вид у нее был задумчивый. Каллен проследил за ее взглядом и увидел свое начальство. Они стояли рядом друг с другом, образуя круг. Глава департамента Рут, начальник детективов Абруцци, Каммингс (известный под прозвищем «коротышка») из отдела по борьбе с террористами, Аппелгейм из районной полиции Квинс, первый заместитель уполномоченного Сюзи Прайс, Мартин из отдела по связям с общественностью, Хриньяк. Никакой особенной иерархии в этой группе не наблюдалось. Со стороны могло показаться, что они собрались, чтобы обсудить, у кого более элегантное пальто — у Рута или Абруцци. (У Абруцци пальто было с поясом. На плече у него висела рация, и он болтал с кем-то, кто находился черт знает где.) Невдалеке маячил Брауерман, телохранитель Хриньяка.

«Почему здесь находится представитель отдела по борьбе с терроризмом?» — подумал Каллен. Коротышка Каммингс как-то не вписывался в общую картину. Потом он опять начал задавать себе вопрос: где могла быть Джо Данте? Ведь она сказала ему: «Завтра. Пожалуйста». Ведь она сказала ему, что есть один человек, и если она увидит его на похоронах, покажет его Каллену, после чего будет чувствовать себя лучше. Она хотела именно показать его ему, а не назвать его имя. Она попросила проявить к ней снисхождение, а полицейские не должны проявлять снисхождения. Джо Данте уверяла его, что не врет, пытаясь выиграть время и доказать, что она не собирается исчезать. Разве она не сказала ему: «Завтра. Пожалуйста»?

Все еще наблюдая за своим начальством, стоящим кружком, Каллен увидел, что Хриньяк вышел из группы, после чего она распалась и превратилась в цепь. Хриньяк направлялся к автомобилю Аниты, чтобы выразить ей свои соболезнования или отругать Каллена за то, что тот лезет к ней со своими делами, когда у нее такое горе. Он же говорил ему: «Ты профессионал, действуй так, как будто это обычное расследование».

Мотор вдовьего автомобиля был выключен, и Каллен не мог открыть окно, поэтому открыл дверцу и вышел навстречу Хриньяку. Если Хриньяк подошел, чтобы выразить свои соболезнования Аните, то он оставит их наедине. Если же хочет отругать его, то они должны быть только вдвоем.

Хриньяк кивнул:

— Сержант.

По имени он его больше не называет. Он называл его так, когда Каллен был детективом второго класса и женат на Конни, а Хриньяк был инспектором, у него еще не было лысины, а его жена все еще была блондинкой.

— Уполномоченный.

— У меня уже вторые похороны за день. А у тебя?

— У меня тоже.

— Джо…

Опять «Джо». Капо ди тутти копов имеет право отнимать и дарить.

— Да?

— Над чем там работает Энн?

— Что случилось?

— С ней все в порядке. Последний раз, когда я смотрел телевизор, у нее была передача о…

— Фил, что случилось?

— С ней все в порядке. Кто-то вмонтировал взрывное устройство в ее дверь. Хорошей новостью является то, что не она открывала дверь, плохой — то, что дверь открыл шофер с телестудии, который привез ее домой. Он сразу же умер. Бомба разорвала его на клочки. Ты знаешь Каммингса из отдела по борьбе с терроризмом? Он говорит, что написано большое количество статей и вышло очень много книг о террористах с Ближнего Востока и об ирландской освободительной армии. Даже те люди, которые не знают, как починить свои стереопроигрыватели, умеют сейчас делать бомбы. Во время взрыва Энн была возле почтового ящика. Я уже сказал, что с ней все в порядке.

— Когда это случилось?

Хриньяк раздраженно топнул ногой по мокрому снегу:

— Почему люди всегда задают этот вопрос? Какая к черту разница, когда это случилось? Ты же не был там с ней. Я думал, что она твоя подруга. Я думал, что ты мог быть там у нее. Это случилось сегодня утром, бомбу подложили вчера вечером и, если бы ты был там, то ее, возможно, и не подложили бы, потому что ты бы услышал их. Так что неважно, когда это случилось. Вопрос в том: где был ты?

У себя дома, прислонившись к стойке кухонного бара, он слушал «ВБЛ, пинающие С», Фрэнки Крокера («нет на свете никого лучше друга моего»), группы «Тяжелая Д и мальчики», «Эм Си Лайт» и «Ди Джей Кей Рок», «Мистера Ли», «Дигитал Андеграунд», Коулмена Хокинса, Смоки Робинсон, Майкла Джексона и Пола Маккартни, и он выпил несколько бутылок пива «Корона».

Над чем сейчас работает Энн… Мы не слишком часто с ней видимся.

— Раз уж мы заговорили об этом, — сказал Хриньяк, — скажи мне, над чем она сейчас работает?

— Ты разве не спросил ее?

— Да, мы спросили ее об этом. И она сказала нам. Какая-то мелкая работенка с фигуристкой, рекламирующей лосьон для смягчения кожи. Из-за этого Энн не стоило бы взрывать. Мы спросили, не было ли у нее работы покрупней. Не собирала ли она о ком-то материал. Она говорила, что нет, но по тому, как она избегала смотреть в глаза, я понял, что она занимается именно этим.

— Ты сукин сын.

Хриньяк взял Каллена за отворот пальто, будто восхищался качеством материала, как бы сравнивая его с тем материалом, из которого были сшиты пальто Рута и Абруцци, но он смотрел не на пальто Каллена, а прямо ему в глаза.

— Я бы мог отобрать у тебя полицейский значок и выгнать тебя с работы, ты, наглый болван. Я же сказал тебе, что с твоей подружкой ничего не случилось. Чего нельзя сказать о шофере, Роберте Кассавиане. Он погиб. И погиб потому, что какая-то журналистка стала заниматься тем, чем следует заниматься полиции. Твою подругу задержали, и она будет находиться под стражей в участке, пока не расскажет нам, чем она занималась таким, за что ее хотели грохнуть. К ней никого не допускают, за исключением адвоката.

Хочешь узнать еще одну радостную новость? На сей раз о подруге Дженни Свейл, Джо Данте. Ты же интересуешься, почему она не была на похоронах своей подруги? Там была вся ее семья — мать, отец, брат, сестра, но Джо Данте не было. Они сказали об этом родителям Свейл, и отец Свейл сообщил об этом Амбаху, который занимается тем районом, где жили девушки. Амбах послал машину с полицейскими на Перри-стрит, и они нашли Джо Данте в ванне. Ее вены были перерезаны кухонным ножом. Сейчас уже не производят опасные бритвы, Джо, да и безопасные тоже, хотя, может быть, их и производят, просто мы не замечаем их, потому что везде продают бритвенные кассеты, после бритья которыми кожа на твоем лице становится гладкой как у ребенка. Так что перед тем как решишься покончить жизнь самоубийством, загляни на кухню, а то тебе придется вылезать из ванны и оставлять мокрые следы по всей комнате.

Мне тут потребуется узнать кое-что. Где твоя помощница? Все еще наслаждается медовым месяцем? У нее есть нюх на такие вещи, она скоро прибудет сюда и разузнает кое-что для меня. Я же хочу, чтобы ты дал ответ на мой вопрос не завтра, потому что завтра будет уже поздно. Я хочу получить ответ сегодня.

Хриньяк повернулся осторожно, чтобы не испачкать в мокром снегу ботинки, и направился к своему автомобилю. Брауерман открыл перед ним дверцу, закрыл за ним и посмотрел на Каллена с таким видом, будто хотел сказать: чтобы ответ был сегодня, болван.