— Абсурд.

Так прореагировала Джо Данте на рассказ Каллена.

— Что же здесь абсурдного?

Ее лицо выражало разочарование. Она знала его только несколько минут, а он уже пытался говорить с ней в покровительственном тоне.

— Дженни не была слишком искушенной в житейских делах. Это было одной из причин, почему мне нравилось жить с ней. Меня все считают слишком искушенной в этих делах.

Ага, вот в чем дело. Вот почему Каллен не хотел вести себя легкомысленно по отношению к Джо Данте: она была слишком искушенной. Хотя теперь, когда она в этом призналась, он хотел бы знать, до какой степени она была опытной в так называемых житейских делах. А если честно, он не хотел знать, что она имеет в виду и до какой степени она искушена, и вообще не хотел ничего слышать об этом, уж лучше бы она вообще не заговаривала на эту тему.

— Вы хотите сказать, что Дженни была слишком наивной для того, чтобы исполнить стриптиз в присутствии мужчины? Что она была слишком наивной для того, чтобы заманить в ловушку уполномоченного департамента полиции? Это вы хотите сказать?

Джо Данте поднялась из углубления, сделанного в полу, которое называлось «ямой для озвучивания». Теперь Каллен был настолько эрудирован, что знал этот термин. Она села на скамейку и сняла ботинки, в которых ходила по вязкому веществу наподобие томатной пасты, наполовину покрывавшему «яму». Находясь там, она смотрела на экран, где блондинка, похожая на Ким Бесинджер, одетая в рваное платье, бежала по болоту и постоянно в ужасе оглядывалась назад. У нее были длинные, тонкие и твердые соски.

* * *

«Раскаяния на болоте», так называлась эта третьесортная картина, небольшой эпизод из которой как раз демонстрировался на экране, а задачей Джо Данте было имитировать звуки, издаваемые этой псевдо-Ким Бесинджер, пробирающейся через вязкое болото. Посредством микрофонов звук записывался на пленку — Каллен был достаточно искушен, чтобы знать это. Пленку потом передадут редакторам фильма, — и они позаботятся о том, чтобы записанный звук синхронно совпадал с соответствующим эпизодом фильма. «Подобные кадры трудно озвучивать прямо во время съемок, — объясняла ему Джо Данте, — камеры трещат, члены съемочной группы разговаривают друг с другом, примешиваются всякие посторонние звуки, поблизости может оказаться шоссе или аэропорт — слишком много всякого шума». Каллена всегда интересовали рассказы людей о своих профессиональных делах.

Джо Данте постучала одним ботинком о другой, чтобы сбить с них грязь.

— Что, разве наивность — это противоположная сторона искушенности? Нет, Дженни не была наивной. Разве полицейский может быть наивным человеком? Мисти, секретарша, сказала, что вы старик. Для нее, я думаю, вы действительно старик. Сколько лет вы служите в полиции? Лет двадцать, наверное?

— Чуть больше. (Но кто считал годы?) Вы думаете, что кто-то заставил Дженни сделать это?

Джо Данте пыталась опять натянуть ботинки, но это ей никак не удавалось сделать. Наконец она надела ботинки.

— Мои ноги постоянно распухают в этой грязевой «яме». Это, наверное, от ботинок. Актриса бежит босиком, но мне кажется, что мои босые ноги звучат не убедительно, поэтому я надеваю ботинки. Наверное, мне нужны другие.

Несколько пар другой обуви стояло на металлических полках вдоль стены у сцены — ботинки для езды на мотоцикле, туристские ботинки, ковбойские ботинки (две пары, одна — со шпорами), ботинки, которые носят десантники, охотничьи ботинки, рыболовные сапоги, ботинки, которые носят строители, полицейские ботинки, галоши, лыжные ботинки (обычные и для горных лыж), подкованные ботинки.

И там были не только ботинки, но и туфли на высоких каблуках, туфли на платформе, кроссовки, сандалии, домашние тапочки, грубые башмаки, велосипедные полукеды, бейсбольные кеды, футбольные бутсы, хоккейные коньки со щитками, беговые шиповки, башмаки на деревянной подошве, спортивные тапочки разного рода, туфли со стертыми каблуками, туфли, подметки которых висели, как языки уставших собак.

— Это мои инструменты, — сказала Джо Данте, указывая на них, и объяснила, что она подбирает себе такую обувь, которая соответствовала бы обуви актера или актрисы, которых она озвучивает. (Но так случается не всегда: иногда подходящий звук можно было издавать при помощи совершенно несоответствующей обуви.)

— Коньки со щитками звучат лучше, чем деревянные сандалии, звук у них более тропический, — сказала Джо Данте.

В зависимости от поверхности, по которой актер или актриса шли, бежали, на которой они спотыкались, подпрыгивали, танцевали, по которой они тянули тележку, хромали или ползли, в зависимости от поверхности, по которой их тянули или тащили, Джо Данте шла, бежала, спотыкалась, подпрыгивала, танцевала, тащила тележку, хромала, ползла, тащилась или тянулась в подходящей «звуковой яме». Кроме «ямы», наполовину наполненной грязью, там была «яма», наполовину наполненная листьями и ветками, и еще одна «яма», наполовину наполненная песком и гравием; там была бетонная «яма» и мраморная «яма», «яма» с паркетом, покрытым ковром; любая из этих «ям» могла быть накрыта крышкой, сделанной из дерева, линолеума, резины, стали, или крышкой в виде железной решетки.

Костыли, трости, палки для гуляния, зонты; акустическая гитара, скрипка, банджо, мандолина. Джо Данте говорила, что она не играет на этих инструментах, а просто держит их в руках, так как любой из них издает свой специфический звук, когда к нему прикасаются, когда его достают из чехла. Шары, перчатки, боксерские перчатки, боты (алюминиевые и деревянные), хоккейные клюшки; бутылки разных форм и размеров, некоторые из них с жидкостью внутри, другие пустые; оконная рама с занавесками, шторами и драпировками; тележка для покупок, детская тележка, топор, молоток, пилы разного рода. Джо Данте говорила, что не занимается распиловкой, но при помощи этих инструментов можно имитировать звук моторной лодки, косилки и некоторых самолетов. Цымбалы, поднос с чайными чашками и блюдцами, поднос с кофейными чашками. «У каждого сервиза свой звук», — говорила она. Летчицкая куртка, куртка мотоциклиста, детская кожаная куртка. «Примерьте их, и вы поймете, какой разный звук они издают», — сказала она. Арапник, кнут, хлопушка, застежки «молнии» разных размеров, вшитые в обрамленное полотно.

«Это мое собственное изобретение, — говорила она, — у других артистов есть свои изобретения». Все еще массируя свои пальцы, которые она натрудила, натягивая ботинки, Джо Данте сказала:

— Заставили ее пойти на это? Я не понимаю, что вы имеете в виду.

То внимание, с которым она относится к своим рукам, заставило Каллена посмотреть на свою руку — раздувшиеся вены (или их называют артериями?), родинки, волосы, порезы. Он не узнал свою руку, это была не его рука, а рука старика. Этот старик потерял свою путеводную нить, и поэтому ему необходимо было начать свой путь сначала.

— Дженни ничего не говорила вам по поводу своей жалобы?

Джо Данте покачала головой. Она даже не взглянула на него, продолжая массировать свои пальцы, гипнотизируя себя.

— Ничего?

Теперь она сердито посмотрела на Каллена:

— Я только что сказала — нет.

— Я понял. Но я не верю тому, что она не сообщила о таком своей подруге, с которой она на пару снимала квартиру. У нее были другие близкие подруги, кому она могла рассказать об этом? Может быть, менее искушенные подруги, чем вы?

Джо Данте наконец оставила в покое свои пальцы и схватилась руками за живот, как будто у нее там были острые боли.

— Вы могли бы этого и не говорить. Вы думаете, что я провоцирую вас? Вы думаете, я хотела заставить вас спросить меня, насколько я искушена в жизни?

Со всей искушенностью в голосе Каллен сказал:

— Нет.

— Я скажу вам. После этого вы перестанете удивляться.

Нет, подожди. Он любил удивляться. Любопытством и умением удивляться он зарабатывал себе на жизнь. Способность удивляться была его гражданским правом, неотъемлемым правом гражданина и человека. О нем даже песню пели — «Счастливый любопытный». Джо Данте начала искать что-то среди ботинок, туфель и других «инструментов» для имитации звуков. Наконец у нее в руке оказалась пачка иностранных сигарет.

— Вы хорошо знаете идиш?

Каллен не сдержался и рассмеялся:

— Моя сестра одно время встречалась с парнем, который учился на раввина. У нее с ним ничего не получилось, но она неплохо знает идиш. Фарбландьет — значит потеря, безнадежная потеря. Вот какой я ученый.

Сигареты назывались «Шелковый отрез» и считались весьма изысканными. Каллен сразу же узнал их, и вот почему — он читал как-то раз в журнале «Роллинг Стоун» о Шин О’Коннор, курившей, как утверждал обозреватель, только эти сигареты, о которых Каллен никогда раньше не слышал. Через несколько дней он зашел в табачный магазин в Гринич Вилидж и, зная, что там продаются разные иностранные сигареты, попросил продавца дать ему «Шелковый отрез», просто чтобы посмотреть на пачку. Значило ли это, что Каллен был утонченным человеком или он просто был любопытным?

(Вопрос: Кто курит сигареты «Шелковый отрез»?

Ответ: Шин О’Коннор.)

Каллен не мог не спросить ее:

— А вы-то сами определились?

Джо Данте вытащила из пачки сигарету, стала зажигать спичку, сломала ее, чиркнула другую и прикурила сигарету. Она выпустила дым изо рта.

— Что с вами, Джо Каллен? Почему вы так враждебны ко мне?

— Потому что я сам чувствую себя несколько потерянным. Фарбландьет. Я правильно произношу это слово? Вот только подумайте: уполномоченный департамента полиции принуждает офицера полиции заниматься с ним сексом, а она даже не рассказывает об этом своей близкой подруге. Такого быть не может. Вы утверждаете, что Дженни вам ничего не сказала, а я говорю, что вы врете. Возможно, вы скрываете от меня правду из-за того, что она не только рассказала вам об этом, но и сказала, кто заставил ее делать это. Возможно, вы врете потому, что именно вы заставили ее делать это. Почему вы сделали это, я не знаю, но ведь, в принципе, все возможно. Я старый человек и знаю, что все возможно в этой жизни. В любом случае вы врете. Я впервые вижу вас, я не собираюсь арестовывать вас, а вы мне врете. Поэтому я в растерянности, фарбландьет, а когда я фарбландьет, я обычно настроен враждебно.

Киномеханик сообщил Данте по внутреннему телефону, что следующий эпизод фильма уже готов к показу. В этом эпизоде актриса, похожая на Ким Бесинджер, бежала уже по твердой почве, скрываясь от своих преследователей. Джо Данте попросила киномеханика подождать одну минуту. Каллену она сказала:

— Завтра хоронят Дженни. Вы будете на похоронах?

— Конечно. Почему бы и нет? Я почти не знал ее.

Она потянулась к нему, они были почти рядом, но она не дотронулась до него.

— Пожалуйста, не надо. Я очень переживаю.

— Может быть, вы будете меньше переживать, если расскажете мне все.

Она смотрела, как догорает ее сигарета.

— Завтра.

— Вы будете переживать всю ночь до самого завтрашнего утра. Расскажите мне сейчас.

Джо Данте резко подалась вперед. Каллен подумал, что она теряет сознание, и поспешил подхватить ее, чтобы она не упала. Но она просто согнулась, чтобы снять свои ботинки. Потом сняла и носки. Все это время во рту у нее была сигарета. Она прищурила один глаз, чтобы туда не попадал дым. Собиралась ли она снять рубашку, джинсы, лифчик и станцевать на столе? Рассказала бы она потом об этом своей подруге, с которой на пару снимает квартиру, если бы у нее была такая подруга?

Джо Данте ступила в «яму», наполненную песком и гравием.

— Есть один человек…

— Да?

— Он будет там завтра.

— В самом деле?

— Я лучше не буду называть вам его имени, а просто покажу вам его, когда увижу его там. Так будет лучше для меня.

— Почему?

Джо Данте сделала последнюю затяжку и погасила сигарету в песке.

Она положила окурок в алюминиевую коробку из-под кинопленки, с верхом набитую окурками, все они были тщательно погашены.

— Пощадите меня, — сказала Джо Данте.

— Я на службе, — сказал Каллен. — Расследуется сложное дело. Полицейские не знают пощады. Мы задаем вопросы, на которые не всегда получаем ответы. Иногда мы арестовываем людей или предлагаем им нанять адвоката. Все очень просто.

Джо Данте обняла себя руками:

— Вы опять начинаете?

Каллен подошел к краю «ямы». Почему у него такое чувство, будто все это происходит в кино, а не в реальной жизни?

— Если вы подвергаетесь опасности, Джо, я могу помочь вам, могу обеспечить вашу безопасность. Если же единственной опасностью для вас являюсь я и мои вопросы, и вы просто хотите ввести меня в заблуждение, выиграть время, а потом исчезнуть, то я уверяю вас, что не успокоюсь, пока не найду вас.

Это было преувеличением: он успокоится, он спокойно пойдет по следу своей искушенной жертвы. Но все это было как в кино.

— Я не ввожу вас в заблуждение. Завтра. Пожалуйста, — она сделала шаг вперед, потом еще один шаг и оказалась в центре «ямы» с песком и гравием. «Яма» была не очень большой, но казалось, что Джо Данте находится где-то очень, очень далеко.

Она была как бы в центре пустыни Нафуд. Казалось, что она потерялась.

Погас свет. На экране появилась псевдо-Ким Бесинджер. Она бежала по дороге через какую-то зловещую местность, где ей не следовало бы находиться одной. Об этом ей мог сказать любой человек, который хоть раз в жизни был в кино. По крайней мере, не в этом рваном платье. Платье на ней было мокрое, так же, как и волосы, из чего Каллен сделал вывод, что этот эпизод в фильме следует сразу же за эпизодом на болоте, хотя Джо Данте говорила ему, что в этой картине случаются разные накладки — актеры бывают в одном и том же эпизоде то мокрые, то вдруг абсолютно сухие, одна и та же сигарета во рту актера то уменьшается в размерах, то вдруг начинает увеличиваться, часы показывают то одно, то совершенно другое время. Каллен с полицейской проницательностью заметил, что соски псевдо-Ким Бесинджер уже не были больше упругими, длинными и тонкими. Они были едва видны. Это должно было сводить с ума людей, которые любили упругие соски.

Скорее всего Каллен не станет платить семь долларов пятьдесят центов за билет на этот фильм. Может быть, Джо Данте пригласит его на закрытый просмотр специально для съемочной группы, актерского состава и близких друзей. Может быть, она будет сидеть с ним рядом, а когда погаснет свет, сядет еще ближе и положит локоть на ручку кресла рядом с его локтем. (В темноте не будет видно его старческой руки.) И, может быть, после того как на экране появится псевдо-Ким Бесинджер, бегущая по местности, где ей не следовало бы появляться в таком платье, может быть, Джо Данте найдет его руку в темноте и сожмет ее своими руками, и они оба вспомнят, как он стоял у сцены и смотрел на Джо Данте, которая бегала в «яме» с песком, озвучивая бег актрисы на экране, и бегала весьма грациозно. Белая как снег, кожа на ее ногах тускло мерцала в темноте помещения, ее русые волосы развевались, как знамя, у нее за головой, и было такое впечатление, что она действительно бежит с большой скоростью, с такой большой скоростью, что у него даже стало покалывать сердце, и он отошел от сцены, вышел через плотную дверь в узкий длинный коридор, пошел по этому коридору, миновал еще два коротких узких коридора, открыл тяжелую дверь, прошел мимо секретарши, сидящей за тем, за чем обычно сидят секретарши. Мисти, щелкающая жевательной резинкой, помахала ему на прощание рукой.

— Чао, офицер, — сказала Мисти.