ГЛАВА ПЕРВАЯ
Без чего получаются безобразия? Кто любимчиком не бывает? Что принимают по утрам и в чем запутываются по ночам Президенты?
Дети острова Эскадо любят, когда им рассказывают про детство Президента.
— Наш Президент, — говорят взрослые детям, — в детстве не дрался, не бил стекол, не стрелял из рогатки, никогда не таскал кошек за хвост.
И это правда. Правда, однажды в детстве Президент плюнул в кабинет директора школы, но потом сам переживал. А директор его простил, когда получил новый кабинет вместе с новой школой.
Кстати, детство у Президента острова Эскадо еще не кончилось, потому что Президент — девочка. Но очень крупная девочка. Достает книжки с самой верхней полки и с любого шкафа, не вставая на цыпочки, может стереть пыль.
Когда жители острова выбрали Синдиреллу Президентом, они купили ей очень длинную белую машину.
— Хочешь быть личным водителем Президента у меня? — спросила Синдирелла у Пэпэ.
— Хочу. Но вдруг подумают: ты назначила меня, потому что я твой любимчик?
— А я, — ласково взглянула на него Президент, — скажу: «Никакой он не любимчик. Просто любимый».
Синдирелла сидела на заднем сиденье длинной машины, мчалась по острову, а вокруг катились четыре коротких милицейских мотоцикла, на которых сидели сами милицейские в зеленых фуражках. Милицейскими Синдирелла назначила самых смелых пап острова Эскадо.
Несколько дней жители не трогали Синдиреллу, давали ей привыкнуть, потом стали приставать.
— Вы теперь Президент, — сказали жители. — Мы будем про все спрашивать, а вы давайте указы. Разрешайте и запрещайте.
— У меня ножницы затупились, — обращался к Президенту Синдирелле парикмахер Рубен. — Что делать? Можно их наточить или так щелкать?
— Обязательно наточите, — давала указ Президент. — Тупыми ножницами стричься больно. Волосы выдираются.
— А у меня, — приходил хозяин чайной Чань Дзынь, — весь чай выпили. Можно я опять самовар согрею?
— Можно! — разрешала Синдирелла. — Даже нужно.
— Наверно, нельзя в магазине электрические игрушки с разряженными батарейками продавать? — спрашивал владелец магазина Очень Нужных Вещей Брюк.
— Конечно, нельзя! — запрещала Президент. — Мы, дети, обидимся.
С утра до вечера Синдирелле приходилось одно разрешать, другое запрещать. И так все время. Скоро она устала, занервничала, начала путаться.
Однажды, когда ее разбудили среди ночи, спросили, разрешается ли на острове Эскадо кидаться подушками и надо ли вынимать детей из кроваток, сажать на горшочки, когда просятся, Президент Синдирелла все перепутала: кидаться подушками разрешила, а сажать на горшочки запретила строго-настрого.
На острове Эскадо стали вспыхивать беспорядки. То тут, то там. Как лампочки в разных окошках. Некоторые жители бегали по острову, толкались, подставляли друг дружке ножку. А когда милицейские их останавливали, говорили:
— Мы вчера ходили к Президенту, она нам разрешила толкаться и ножки подставлять. А в школу ходить запретила.
— Я запуталась! — чуть не плакала Синдирелла. — Больше так не могу.
— И не надо! — советовали ей кукла Пэпэ и учительница истории — они были теперь советницами Президента. — Президент не должен ничего разрешать, запрещать. Он должен только принимать меры. Надо назначить Правительство. Пусть оно разрешает, запрещает.
— Пусть, — согласилась Синдирелла. Позвала всех мам острова Эскадо, сказала: — Вы будете Правительство. Кто лучше мам знает, что можно и что нельзя? Никто не знает лучше. И порядок мамы умеют наводить. Это их любимое дело.
Правительство мам острова Эскадо немедленно приступило к работе, мгновенно прекратило беспорядки. Президент Синдирелла наконец-то свободно вздохнула. У нее сразу появилось много свободного времени, даже удалось два раза не опоздать в школу на уроки.
Синдирелла, хоть и была Президентом, старалась не пропускать школу, хотела получить там, на балконе, образование. Папа с бородой и мама в очках очень этому радовались, восхищались:
— Наша крупная девочка уже сейчас Президент. Представляете, кем станет, когда получит образование?
А худенькая кошка не восхищалась. Вслух ничего не говорила, не решалась огорчать Синдиреллу и не знала человеческого языка. Но в середине души думала: «Бегаю без образования, читать, писать, считать не умею, а молочко в блюдечке — вот оно. Три раза в день наливают».
— Напрасно так считаешь, — говорила ей хозяйка. — Было бы у тебя образование, я бы назначила тебя помощницей Президента, то есть моей. Но без образования получатся одни безобразия. При отсутствии квалификации ты не сможешь отличить кондификации от фальсификации. Даже не догадаешься, что это такое. Нет, без образования назначить не могу.
«А что, — хотела спросить кошка, — тогда молочко будут еще чаще наливать?» Но не спросила — не умела спрашивать по-человечески.
«Если молочка будет больше, — знаками показала кошка, — тогда я согласна».
Президент Синдирелла знаки про молочко не поняла, но заметила: кошка машет лапами, соглашается получать образование. И сразу приняла меры.
В тот же день Пэпэ на длинной машине отвез худенькую кошку в школу, чтобы она там изучила устную человеческую речь и запомнила основные правила правописания. Вокруг длинной машины, как обычно, мчались четыре мотоцикла с милицейскими. Жители острова думали, что это едет Синдирелла, приветствовали ее разными криками. Худенькая кошка раскинулась на заднем сиденье, слушала крики, очень гордилась.
В школе директор сказал:
— Чтобы школьники не отвлекались на кошку, буду заниматься с ней сам. Отдельно. Балконы заняты. Там занятия уже идут. Мы с кошкой пойдем на крышу.
Кошка с директором вскарабкались на крышу школы, приступили к занятиям.
— Повторите, пожалуйста, — попросил директор, — человеческое слово «окошки».
— Кошки, — повторила кошка.
— Для начала неплохо! — похвалил директор. — Теперь повторите человеческое слово «подмышки».
— Мышки! — Кошка облизнулась, добавила: — И птички. И рыбки.
— Вы делаете большие успехи! — радовался за свою ученицу директор. — Теперь скажите сразу два слова: «форточки» и «побегушки»
— Корточки и ушки, — говорила кошка.
Каждый день кошка с директором залезали на крышу. Директор садился на корточки, кошка навостряла ушки, и занятия начинались. Если шел дождь, они прихватывали с собой зонтик, продолжали занятия. Скоро худенькая кошка вполне прилично овладела человеческим языком, а заодно изучила еще несколько: собачий, овечий, лягушачий, индюшачий и свинячий. На каждом из этих языков она не только разговаривала — еще и бегло читала, грамотно писала.
Президент Синдирелла лично провешит кошкины знания, осталась довольна, назначила худенькую кошку своей младшей помощницей. Кошка, конечно, рассчитывала назначиться старшей, но все равно обрадовалась. Теперь она могла помогать своей хозяйке.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Почему фуражки валяются? Кто покушается с аппетитом? Как попадают под руку? На кого близнецы не похожи?
Пэпэ, личный водитель Президента, тоже радовался, что ему почти не надо расставаться со своей любимой Синдиреллой, можно везде ездить вместе в длинной машине. Правда, Пэпэ предпочел бы носить свою любимую на руках, но боялся, сил не хватит. Все-таки Президент была очень крупной девочкой.
Пэпэ часто смотрел по телевизору свежие иностранные новости. Когда показывали Президентов других государств, он придирчиво щурился, сравнивал их с Синдиреллой, говорил:
— Нет, все-таки, наша Синдирелла самый крупный государственный деятель. Симпатичней всех.
Однажды Пэпэ увидел по телевизору плохую новость. Про то, как на толстого Президента одной проголодавшейся страны устроили покушение.
— Опять нечего кушать, — сказали жители этой страны. — Наверно, наш Президент все съел. Устроим на него покушение. Нападем и скушаем его самого.
— Конечно, — подумал вслух Пэпэ. — Жители острова Эскадо вряд ли так сильно проголодаются, но на всякий случай Президента Синдиреллу надо охранять. Ей нужен телохранитель. Стану-ка им я.
— Фигушки! — ласково глядя на Пэпэ, вздохнула кукла его мамы. — Телохранителю нужны стальные мускулы, а у тебя никаких нет. Вот если бы ты каждый день делал зарядку!
Пэпэ начал делать зарядку, бегать вокруг своего домика, поднимать штангу. Когда у него выросли твердые мускулы и в два раза увеличились кулаки, Пэпэ сказал всем:
— Теперь я смогу защитить нашего Президента, даже если на нее устроят покушение пять человек.
— А если их будет шесть? — спросил аптекарь Соломон, который в свободное от работы время любил заняться математикой.
Пэпэ еще месяц поднимал штангу.
— Теперь, — усмехнулся он, — мне не страшны и шесть человек.
— А если их будет семь? — спросил Соломон.
— Уже не страшны и семь, — пришел еще через месяц Пэпэ.
— А если, — спросил Соломон, — их будет восемь?
Пэпэ смутился. Устал поднимать цггангу и бегать с ней вокруг своего домика.
— Не смущай молодого человека математикой, — сказал аптекарю Соломону хозяин чайной Чань Дзынь. — Лучше я покажу ему два-три хороших приемчика. Кто ими владеет — может нападающих не считать.
Овладев приемчиками, Пэпэ пошел к Синдирелле проситься в телохранители Президента. Сначала Синдирелла отказывалась, считала, что никто не будет нападать, но худенькая кошка ее уговорила. И правильно сделала.
Каждое утро на острове Эскадо начиналось с уборки. Все мамы и, конечно, Президент брали тряпки, щетки, веники, ведра с водой и начинали чистить, мыть, протирать камни на берегу, пальмы на холмиках, кусты, цветы, скамейки и вообще все, что попадало под руку. Папам, если они попадали под руку, подравнивали усы и подстригали бороды, детям мыли уши, ноги и шеи. Собакам причесывали хвосты. Дома приводили в порядок изнутри и снаружи. Даже мышам приходилось принимать душ и класть у входа в норки маленькие влажные тряпочки.
К завтраку остров Эскадо от чистоты начинал блестеть и сверкать. Как новенький. А к обеду замусоривался опять.
К сожалению, среди жителей острова было слишком много таких грязнуль, как сестрички Тепа и Тяпа.
По утрам несчастная мама этих девочек умывала их, одевала в одинаковые чистые платьица, и сестрички оказывались совершенно неотличимы друг от дружки. Они были близняшки-двойняшки. Но уже через пять минут сестрички очень отличались. Делались сами на себя не похожи, потому что у них по-разному пачкались все щеки, руки, ноги. А платьица сверху донизу и даже с изнанки покрывались десятками самых разнообразных пятен.
При этом близняшки пачкали не только себя, но и все вокруг — заваливали свой дом и значительную часть острова разным мусором. Другие части острова заваливали мусором другие грязнули, и к вечеру никаких следов маминой уборки нельзя было найти даже с двумя свечками в руках.
Зато мусора было сколько угодно. Мамы острова Эскадо просто не знали, куда его девать. Спихивать с острова в воду? Рыбы обидятся. Закапывать в землю? Рассердятся червяки. Сваливать в кучу и сжигать? Такой черный дым повалит!.. Во всем мире решат, что на острове Эскадо катастрофа. Образовался вулкан.
Правительство мам пыталось защищать чистоту разными способами: просило, уговаривало, даже принимало закон, чтоб за мусор, брошенный на улице или в доме, брать с грязнули огромный штраф — двести эскадо и еще три эскадушки.
Но Президент Синдирелла, которая вместе с милицейскими папами следила за соблюдением законов, не могла оштрафовать всех грязнуль. Пока Президент и милицейские, теряя зеленые фуражки, гонялись за одним грязнулей, десять других выскакивали на улицы, бежали, бросали по пути то обертку от шоколадки, то фантик от жвачки, то палочку от мороженого, то еще что-нибудь.
— Наши грязнули, — сказала однажды на заседании Правительства мам Президент Синдирелла, — не знают слова «нельзя». Мы принимаем закон — они его сразу нарушают. Каждый день. Тут нужен не просто человеческий закон, а какой-нибудь суровый Закон Природы, который сам штрафует тех, кто его нарушил.
— Давайте обратимся за помощью к науке, — предложила советница Президента кукла Пэпэ.
Младшая помощница Синдиреллы — худенькая кошка немедленно прыгнула в длинную машину, дала указание водителю:
— Пэпэ, вези нас скорее в школу, все науки там.
— Не в школу, — сказала Синдирелла, садясь рядом с кошкой. — Мы поедем к ученому с мировым именем Иннокентий.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Зачем в подушке гвоздики? Почему суп стынет, а мороженое тает? Для чего пиджаки чистят? Как соринки валятся?
Жил на острове Эскадо ученый с мировым именем Иннокентий. Изобретал удивительные вещи и открывал совершенно новые, никому не известные законы природы.
Каждое утро соседи Иннокентия просыпались, с опаской выглядывали в окна. Если из дома ученого валил розовый дым, лезла зеленая пена, летели разноцветные искры, выскакивали длинные пружинки и короткие винтики, сыпались железные стружки пополам с деревянными опилками, раздавались одновременно грохот, шипение, звон, соседи с уважением говорили:
— Наш Иннокентий занят научной работой. Скоро будет успешный результат.
Успешный результат не заставлял себя ждать. Появлялся. Примерно к обеду Иннокентий выносил из дома, складывал возле мусорного ящика новые изобретенные им вещи. За свои изобретения талантливый ученый не брал с соседей никакой платы.
— Не надо платить, — отказывался талантливый ученый. — Кто подошел к моему изобретению ближе чем на пять метров, тот уже поплатился.
Каждый мог взять любую изобретенную Иннокентием вещь просто так и пользоваться ею сколько угодно в свое удовольствие.
Измученные любопытством соседи сбегались со всего острова, подходили к мусорному ящику тесной толпой.
— Вот эта большая подушка, из которой мелкие гвоздики торчат, — спрашивали соседи, — это что?
— Будильник! — объяснял Иннокентий. — Действует надежно и безотказно. С таким будильником никогда ничего не проспишь. Только ложишься — сразу вскакиваешь! Хотите — берите подушку, пользуйтесь.
— Спасибо, — шарахались соседи. — А для чего вон та резиновая длинная трубочка с пятью концами?
— Карманный душ с мылом, — растолковывал ученый с мировым именем. — Берете трубочку, суете в нее маленькие кусочки мыла, один конец подключаете к водопроводу, остальные четыре кладете себе в карманы. В нижние и верхние, если они у вас есть.
— И что будет? — затаив дыхание, интересовались соседи. — Какой эффект?
— Эффект превзойдет все ожидания! — обещал талантливый ученый.
— А это квадратное? Вон там. Все время подпрыгивает. Оно для чего?
— Это колотилка, — говорил Иннокентий. — Отлично летает по комнате и отскакивает от всех стен. За три минуты все в доме разбивает и переколачивает. Я еще не придумал, зачем эта колотилка нужна, но действует она замечательно. Может, кто-нибудь возьмет?
— Большое спасибо, — пятились соседи. — Можно, мы лучше вон те грабли возьмем.
— Берите грабли, — соглашался Иннокентий. — Очень современный прибор. Последнее слово техники. Если на них наступишь, бьют по лбу не один раз, а двенадцать.
Соседи разбирали изобретенные вещи, расходились по домам, но некоторые задерживались, просили открыть для них какие-нибудь новые законы природы. Или закрыть старые.
Просьбы были разные. Одним не нравилось, что горячий чай обжигается, когда его на коленки прольешь. Они просили закрыть закон природы, по которому кипяток жжется. Другие умоляли открыть такой закон, чтобы нагретый суп всегда оставался горячим, а мороженое не таяло. Третьи настаивали на внесении дополнений в таблицу умножения. Четвертые хотели, чтоб от перемены мест слагаемых изменялась денежная сумма. В лучшую сторону.
Ученый с мировым именем никому не отказывал.
— Сделаю, что смогу, — говорил Иннокентий и почти всегда выполнял свои обещания.
Однажды ближе к вечеру, когда талантливый ученый, закончив научные изыскания, лазил под своим рабочим столом — искал нечаянно упавший туда бутерброд с сыром, чтоб поужинать, к дому Иннокентия подкатила длинная машина.
Машина была такая длинная, что остановилась сразу у трех домов. Ее задние колеса замерли у дома аптекаря Соломона, передние — у дома парикмахера Рубена, а дверцы этой длинной машины оказались как раз напротив окна ученого с мировым именем Иннокентий.
Ученый выглянул в окно, сразу узнал знаменитую машину Президента острова Эскадо. «Интересно, — подумал Иннокентий, — к кому приехала Президент Синдирелла?»
— Могу сделать три научных вывода, — сказал сам себе талантливый ученый. — Вывод первый: Президент Синдирелла приехала к парикмахеру Рубену и хочет постричься наголо. Это маловероятно. Что она, дурочка? Вывод второй: Президент приехала к аптекарю Соломону — хочет купить горчичников, облепиться с ног до головы. Тоже маловероятно. Президент, облепленный горчичниками, не может вызывать уважение. А без уважения ни один Президент не продержится и пяти минут. И наконец, вывод третий: Президент приехала ко мне, хочет вручить мне, талантливому ученому с мировым именем Иннокентий, несколько Больших Золотых Медалей за успехи в непосильном умственном труде.
Третий вывод так понравился Иннокентию, что он забыл про упавший под стол бутерброд, схватил одежную щетку, стряхнул с пиджака крошки и пыль — приготовил у себя на груди чистое место для Золотых Медалей. Потом ученый высунулся по пояс в окно, стал ждать дальнейших событий.
Сначала из длинной машины выглянул личный водитель и телохранитель Президента Синдиреллы Пэпэ. Он стремительно огляделся, не прячутся ли поблизости какие-нибудь проголодавшиеся. Убедившись, что никто не целится в Президента вилками, водитель широко открыл дверцу длинной машины, выпустил худенькую кошку. Потом стал выпускать мам острова Эскадо. Мамы шли и шли. Одна за другой.
Высунувшийся из окна Иннокентий догадался, что Синдирелла приехала к нему не одна — привезла с собой все Правительство мам острова Эскадо. Вслед за последней мамой из машины выпрыгнула и сама Президент.
— А где Золотые Медали? — закричал Иннокентий, увидев, что Синдирелла выпрыгнула с пустыми руками.
— В багажнике! — сказала Синдирелла, задрав голову. — Я привезла полный багажник золотых медалей и орденов, дорогой Иннокентий, и вы получите их все, если выполните государственный заказ — откроете нам очень нужный Закон Природы.
— Да! — торжественно подтвердили хором мамы островы Эскадо — они тоже задрали головы, с надеждой смотрели на по коленки высунувшегося из окна ученого.
— Эй! А вы не грохнетесь из окна?! — озабоченно предостерег Иннокентия телохранитель Пэпэ.
— Не! — сказал Иннокентий.
Перед тем как высунуться в окно, он надел специально изобретенные для таких случаев ботинки. Ботинки эти были крепко и давно прибиты длинными гвоздями к подоконнику, служили надежной защитой от сурового закона природы, по которому каждый высовывающийся в какое-нибудь окошко глубже чем по пояс обязан был выпадать из того же самого окошка целиком.
— Готовы ли вы, Иннокентий, — торжественно спросила Президент Синдирелла, — выполнить государственный заказ?
— Готов! — откликнулся Иннокентий. — Заказывайте!
Мамы острова Эскадо радостно переглянулись. И загалдели.
Каждое утро они все во главе с Президентом берутся за уборку: не жалея сил, моют, трут, убирают, стирают, полощут и чистят. Каждое утро к завтраку, вымытый мамами, остров Эскадо сверкает как новенький, потому что на всем острове нет ни соринки. А потом…
— Что потом? — спросил Иннокентий.
Потом кто-нибудь ее бросает. Да, кто-то бросает самую первую соринку. Вслед за первой кто-то бросает вторую. И третью. Соринки валятся одна за другой. Вслед за соринками кто-то швыряет первую обертку от жвачки, первый фантик, потом летит второй… и вот уже мусор сыплется на чистое со всех сторон..
— Мы просили не мусорить, мы уговаривали, мы умоляли, мы требовали, мы запрещали. Но никто нас не слушает. Нам нужен закон. Закон Природы. Очень суровый.
— Хорошо! — торжественно сказал ученый с мировым именем Иннокентий. — Открывайте багажник, вынимайте золотые медали и ордена. Награждайте меня. Я открою такой закон.
Мамы толпой кинулись к багажнику длинной машины, но Синдирелла взмахнула рукой, и все замерли.
— Сначала, Иннокентий, вы откройте закон, — сказала Президент, — а потом мы откроем багажник.
Всю ночь ученый с мировым именем трудился над новым научным открытием.
— Вот, например, — логически рассуждал ученый, — есть закон всемирного притяжения. Он гласит: «Бросьте что-нибудь вверх, и оно упадет вниз. Прямо на вас». Суровый, но справедливый закон. Нужно что-нибудь похожее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кого награды ищут? Зачем таксам электричество? Что уронили народные массы и что затаило Правительство?
Утром талантливый ученый сам пешком вошел в кабинет Президента, весело крикнул:
— Открывайте багажник! Я уже открыл!
— Что вы открыли? — с надеждой спросили мамы, собравшиеся после уборки в кабинете Президента.
— Я открыл закон всемирного притяжения мусора к тому, кто его бросил. Закон уже действует. Можете сами в окошки поглядеть.
Все кинулись к окнам, увидели жуткое зрелище.
Как раз в это время под окнами Президента проходило большое народное гуляние. Гуляли два лучших друга, Женя и Джонни. Оба прогуливали школу и, чтоб приятней провести время, одновременно жевали жвачку, сосали леденцы, лизали мороженое, кусали шоколадки, грызли орехи.
Навстречу двум лучшим друзьям выгуливала свою черную таксу Ваксу одна белокурая бабушка. Бабушка не жевала жвачку, ничего не грызла, потому что забыла дома свои искусственные зубы. Зато она курила длинную сигарету с фильтром, пускала вокруг себя дым, а такса Вакса глодала предусмотрительно захваченную из дома косточку. Кроме этих четверых, щелкали семечки, совершали прогулки в разные стороны и другие народные массы. Их высунувшееся из окошек Правительство разглядеть не успело. На улице началось нечто невообразимое.
Женя и Джонни одновременно бросили на землю две шоколадные и две жвачечные обертки, две палочки от мороженого, два пакетика от леденцов, четыре ореховые скорлупки. Все это долетело до земли, тут же от нее отскочило, прилипло обратно к лучшим друзьям. Ошеломленные друзья завертелись вокруг друг друга, хотели оторвать от носа пакетики, выковырять из ушей палочки, стряхнуть со щек скорлупки. Но не тут-то было.
— Видали? — гордо похвастался Иннокентий. — Законно. И это еще не все!
Это действительно было еще не все. Все только начиналось. Пока друзья безуспешно стряхивали и выковыривали, такса Вакса выплюнула обглоданную косточку, подняла ножку у первого попавшегося электрического столба. А белокурая бабушка кинула под этот же столб непогашенный окурок с фильтром.
Через миг Правительство, затаив дыхание, наблюдало, как улепетывают со всех ног такса и бабушка. За быстроногой парочкой, шипя, рассыпая искры, стремительно гнался окурок с фильтром, рядом со свистом летела косточка, а вслед за ней, не отставая ни на шаг, мчалось то, что оставила под электрическим столбом такса Вакса.
Прочие народные массы, преследуемые шелухой от семечек, тоже быстро разбежались. Улица осталась пустой.
И совершенно чистой.
— Где медали? Где ордена? — спросил ученый с мировым именем, расправляя грудь, чтоб на ней получилось больше чистого места.
Награжденный медалями, орденами, Иннокентий уехал домой на машине Президента. Пешком бы не дотащил.
Но на следующее утро Правительство мам во главе с Синдиреллой снова стояло под окном ученого с мировым именем.
— Да, — сказали мамы, — ваш Закон Природы беспрерывно действует, остров совершенно чист. Как стеклышко. Зато половина жителей черт знает чем облеплена. С ног до головы. Некоторых вообще не видно. А Тяпу и Тепу в мусоре просто невозможно найти. До сих пор ищут.
— Ничего, найдутся. Кто ищет, тот всегда найдет, — улыбнулся благодушно настроенный Иннокентий, покачиваясь на подоконнике в своих ботинках и позвякивая медалями.
Но мамы были настроены иначе. Президент тоже.
— Закон ваш, — сказала Синдирелла, — замечательный, только нам не подходит. Сил у нас не хватает мусор от жителей отрывать, мыть их с мылом. И мусора меньше не стало. Не знаем, куда девать. Закройте, пожалуйста, закон. Что-нибудь другое придумайте.
— А другие медали, ордена у вас есть? — поинтересовался талантливый ученый.
Иннокентию обещали полный багажник медалей, орденов, и он прямо с подоконника бросился в научную работу. Окунулся в нее с головой. С воодушевлением погрузился в теоретические изыскания.
Иннокентий вообще никогда не одобрял поверхностных взглядов, многим своим коллегам-ученым частенько кричал: «Мелко плаваете!» Сам же Иннокентий плавал ужасно глубоко.
Довольно долго его совсем не былд видно. Из бездны знаний прилетали одни пузырьки. Потом всплыло и закачалось кверху брюхом несколько опровергнутых теорий.
Часа через два из пучины размышлений, отфыркиваясь, вынырнул и сам ученый. В руках он держал крупную свежую научную идею. Идея трепыхалась, зевала и била талантливого ученого по пухлым щекам упругим хвостом.
— Вот! — вскричал Иннокентий, размахивая свежей идеей. — Это будет мой весомый вклад в теоретическую науку.
Мокрый до последней нитки, Иннокентий вытер пот со лба, снял пиджак и закинул его из окна на крышу. Сушиться.
— А где практический результат? — спросило ученого переминающееся с ноги на ногу под его окном Правительство.
— Сейчас! Сейчас применим теорию на практике. Вот только в сарай сбегаю.
Из сарая Иннокентий принес кучу разных веревочек, проводов, дощечек, быстро сконструировал и сколотил большой черный ящик в виде бочки.
— Теперь, — велел он, — мусор тащите.
Мамы побежали, принесли с трудом оторванный от жителей острова мусор, побросали перед бочкоящиком. Иннокентий взял веник, совок, стал запихивать мусор внутрь. Бочкоящик задрожал дикой дрожью, загудел. Мамы попятились. Внезапно бочкоящик высоко подскочил, упал, замер. Из него вместо мусора во все стороны полетели разные полезные вещи: семь зубных щеток, чайный сервиз на девять персон, несколько школьных учебников по математике и невероятное количество расчесок. Больших и маленьких.
— Перед вами, — спокойно сказал Иннокентий, — Эффективная Помойная Превращалка. Сыплете мусор — лезут полезные вещи. А можно наоборот, — вдруг воодушевился ученый. — Если полезных вещей напихать, тогда…
— Стоп! — быстро сказала Президент Синдирелла. — Спасибо, дальше не надо. Мы уже все поняли.
Синдирелла вынула из багажника длинной машины длинную связку новых медалей, орденов, вручила Иннокентию.
Ученый с достоинством поблагодарил Президента, покашлял, сказал речь:
— В детстве я часто ходил в школу, почти каждый день. И вот наконец меня нашла награда. Искатель всегда найдетель… Кстати, Тяпа с Тепой нашлись?
Тяпа с Тепой нашлись, как только Иннокентий закрыл закон всемирного притяжения мусора к тому, кто его бросил. Мусор отпал, и счастливая мать сразу обнаружила своих дочек.
Дочки обещали ей сорить гораздо меньше.
— Мы будем начинать теперь на час позже, — сказали сестрички и свое слово сдержали.
Помойная Превращалка сильно облегчила мамин труд. И хотя жители острова по-прежнему мусорили направо и налево, теперь было ясно, куда мусор девать. В Превращалку. Правда, никто никогда не знал, что из нее вместо мусора вылетит.
— Сегодня, — гадало Правительство мам, — наверно, карандаши полезут с эмаллированными кружками.
И ошибалось. Выскакивали вешалки с утюгами. И детские книжки с картинками.
Все выскочившее Правительство за небольшую цену продавало владельцу магазина Очень Нужных Вещей Брюку, чтоб он за чуть-чуть большую цену распродавал это жителям острова. Полученные деньги Правительство мам тратило на ежедневные бесплатные пирожные для детей острова Эскадо.
Дети кушали пирожные, взрослые покупали нужные вещи, а между тем к острову Эскадо снова кое-что приближалось. Неотвратимо. Это «кое-что» плыло на неопрятном пиратском корабле и было новыми, никому не знакомыми пиратами. Командовал ими один старый знакомый адмирала Шприца. Здоровенный капитан Плинтус с искусственной ногой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Что хватают ни в чем не повинные? Как чистюли сморкаются? Когда порядок дороже? Куда зеленка льется?
Как обычно, к завтраку остров Эскадо от чистоты блестел и сверкал. Как самое настоящее сокровище. Пиратские матросы капитана Плинтуса — они только что позавтракали и сидели на мачтах своего корабля, высматривали добычу — заметили сверкающий остров, тут же наябедничали капитану хором:
— Товарищ капитан, прямо по курсу сокровища! Золото видим! На бриллианты смотрим!
Их пиратский капитан Плинтус дремал после завтрака посреди палубы, на своей походной самоходной кровати, лениво шевелил пальцами левой искусственной ноги. По огромному пузу капитана прогуливался его личный попугай Полиглот, владеющий тремя с половиной языками.
Услышав про золото и бриллианты, попугай радостно выругался на двух языках, лапкой пнул капитана в пупок.
— Где? — спросил капитан Плинтус, открывая свой естественный глаз — другой, искусственный, у него никогда не закрывался.
— Вон там! Там! — обеими руками показали пиратские матросы и попадали на палубу.
— Тьфу! — плюнул на ту же самую палубу капитан. — Сколько раз говорено: показывать обеими руками, сидя на верхушке мачты, все равно что задирать обе ноги — сразу шлепнешься! Ну что вы там увидали?
— Сокровища! Ты сам погляди!
Но Плинтус поленился глядеть сам. Послал попугая.
Полиглот взмыл над мачтами пиратского корабля, как шпионский самолет, помчался к сверкающему острову. Назад попугай вернулся огорченный и расстроенный.
— Ну? — жадно спросили матросы. — Чего больше: бриллиантов или золота?
В ответ попугай выругался на одном языке, махнул крылом:
— Всего меньше. Ничего нет. Не сокровища там. Просто гражданский остров с местным населением.
— А блестит почему? Зачем сверкает? — удивились матросы.
— От чистоты сверкает. И от порядка блеешь Не то что у нас на корабле: паруса не стираны, якорь заржавел, по палубе пройти нельзя — по коленки в фантиках ходим.
Полиглот считал себя большим чистюлей, потому что сморкался только в крыло и перед обедом всегда вытирал лапки о скатерть.
— Ладно тебе, — обиделся за свой корабль капитан Плинтус. — Видали мы это сверкание. Подумаешь, блеск. Небось мусор вениками под диваны затолкали и радуются. Знаю я эту чистоту!
— А вот не знаешь! — фыркнул попугай. — На всем острове ни соринки.
— Спорим, найду! — И капитан Плинтус соскочил с походной кровати, топнул своей естественной ногой, заорал во все свое луженое горло: — Подать сюда мою позорную трубу!
У капитана была длинная, очень увеличительная, чрезвычайно позорная труба. В эту трубу капитан в свободное от грабежа и бандитизма время часами издалека подглядывал за ничего не подозревающими, ни в чем не повинными людьми, надеялся увидеть, как они в чем-нибудь провинятся. Надо признать, капитану. Плинтусу иногда везло: ни в чем не повинные люди вдруг вытирали грязные руки чистым полотенцем, дергали чужую кошку за хвост, лезли в бабушкино варенье своей ложкой или хватали, думая, что их никто не видит, из общей коробки лишнюю конфету… Тут-то капитан Плинтус их и позорил!
Теперь, надеясь найти мусор под диванами или пыль где-нибудь за углом, Плинтус с самой высокой мачты своего корабля внимательно осматривал остров Эскадо. Но нигде не было ни соринки.
Плинтус стал заглядывать в окна — внутри домов тоже царила идеальная чистота. В одном из окон капитан увидел двух одинаковых девочек в чистеньких платьицах и белых носочках. Девочки с закрытыми глазами сидели на маленьких стульчиках, почти не шевелились. Плинтус поморщился — терпеть не мог не шевелящихся девочек в чистеньких платьицах. Шевелящиеся девочки в грязненьких патьицах ему тоже не слишком нравились, но их он все-таки терпел, а чистеньких — нет.
Если бы Плинтус знал, на кого смотрит! Плинтус смотрел в свою позорную трубу на близняшек-двойняшек Тепу и Тяпу. Да, девочки-двойняшки смирно сидели на стульчиках, но это потому, что теперь каждый раз после утренней уборки сами на целый час привязывали друг дружку к стульчикам и закрывали глаза, чтоб удержаться, не навести за пять минут в доме жуткий беспорядок. Двойняшки считали, что сразу после уборки чистоту и порядок лучше не трогать: в эти минуты они маме особенно дороги.
Примерно через час Тяпа с Тепой перегрызали веревки, открывали глаза, бросались на чистоту и порядок, как два рассвирепевших бегемота.
Несчастная чистота пыталась спастись хотя бы на потолке, бедный порядок мечтал сохраниться хоть в запертых ящиках комода, среди аккуратно сложенных наволочек, но близняшки и там все переворачивали, а на потолке оставляли невообразимо разноцветные пятна и неизвестно как прилипший пластилин. Оскорбленная чистота и обиженный порядок кричали, что им плюнули в глубину души, и клялись друг другу никогда не возвращаться в этот дом и вообще на этот остров. Но на следующее утро мамы снова дружно брались за уборку — и все повторялось опять.
Короче говоря, если бы капитан Плинтус смотрел на остров Эскадо не сразу после уборки, а немножко поздней, ближе к обеду, он бы, конечно, увидел, как потихоньку отрастают у пап усы и бороды, пачкаются у детей шеи, руки и щеки. Он бы заметил, как проливается на скатерть молоко, а на ковер зеленка. Он бы углядел, как понемножку исчезает сверкание и тускнеет блеск, наведенный мамами с утра. И успокоился. Но капитан смотрел в свою позорную трубу как раз в тот час, когда, пораженные наведенным мамами порядком, все на острове, в том числе и мыши, ходили на цыпочках, не смели чистоту нарушать. Поэтому Плинтус тоже был поражен увиденным, его позорная труба не смогла показать никакого позора.
— Ну как? — с нетерпением спросили матросы.
— Ничегошеньки! Просто жуть. Страшная чистота! — В отчаянии капитан отпустил верхушку мачты, на которой сидел, всплеснул обеими руками и, тут же уронив позорную трубу, грохнулся на палубу.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Из чего составляют коварные планы? Как деньги гладят? Кто в голове хихикает? Стоит ли грабить честных?
К счастью, труба не треснула, зато Плинтус треснулся головой, и ему сразу пришла в голову одна счастливая мысль. Это была еще не зрелая, но уже очень веселая, хитренькая мыслишка. Она хихикала, подмигивала, корчила рожицы и обещала Плинтусу много разнообразных развлечений.
Вместе со своей незрелой мыслью Плинтус заперся в капитанской каюте, никого к себе не пускал. Наконец мысль созрела. Хихикая вместе с ней, Плинтус вышел из каюты, велел Полиглоту свистать всех наверх. Полиглот засвистал на двух языках. Все прибежали. Плинтус сказал речь.
— Товарищи матросы, — сказал Плинтус, — ни от кого не секрет, мы пираты. Это научный факт.
Все матросы захлопали в ладоши. Попугай тоже. Крылышками.
Когда аплодисменты стихли, Плинтус вдохновенно продолжил.
— В последнее время, — сказал Плинтус, — мы все трудолюбиво поработали, грабили не покладая рук. И добились хороших результатов. У нас полный погреб, то есть трюм, денег.
— Точно! — закричали матросы. — До самого верха корабль деньгами набит. Уже и класть больше некуда.
— А что мы купили себе на эти деньги? — с горечью спросил Плинтус. — Что?
— Ничего не купили! — всхлипывая от обиды, закричали пиратские матросы. — Хотели недавно жвачки купить, воды с пузырьками. Приплыли в один порт, в магазин зашли, деньги вынули, а продавец говорит: «Фу, какие у вас деньги грязные, мятые, комканые. Они у вас, наверно, в трюме валялись, вы, наверно, пираты. Ну-ка признавайтесь!»
— И что мы сделали? — спросил Плинтус.
— Признались. И убежали, — напомнил попугай Полиглот. — Ты, капитан, впереди всех и убегал.
— Убегал, — согласился Плинтус. — Зато теперь ко мне пришла счастливая мысль.
— А где она? — спросили пираты, оглядываясь.
— Там! — хихикнул капитан и немножко посверлил пальцем свою лысину. — Скоро я вас с нею познакомлю.
Пиратская команда, предвкушая приятное знакомство с хихикающей мыслью капитана, тоже захихикала.
— Сейчас, — сказал Плинтус, — мы составим коварный план. Из двух частей. Мы возьмем…
— Что возьмем? — изнемогая от любопытства, хихикали пираты.
— Возьмем все наши награбленные денежки и выкинем.
Пираты немедленно перестали хихикать, испугано захлопали глазами.
— Не пугайтесь! — успокоил их капитан. — Это только первая часть коварного плана. Есть вторая. Мы денежки не просто выкинем, мы их выкинем на берег чистенького острова. Свалим в кучу, положим записку: «Это вам подарочек».
— Нам подарочек? — обрадовались пираты. — Ура! Нам подарочек!
— Да не вам, — рассердился попугай Полиглот, который давно уже все понял. — Это будет жителям чистенького острова подарочек.
— А что, — спросили пираты, — у них день рождения, да?
— Нет! — закричал Плинтус. — Не день!
— Ночь? — удивились пираты.
— Слушай, Полиглот, — попросил капитан попугая. — Растолкуй ты им на каком-нибудь другом языке, а то они своего не понимают.
— Эх вы, недотепы! — стал растолковывать попугай. — Мы денежки выкинем, они подберут, себе возьмут, увидят, что грязные, и отмоют, постирают. Наверно, еще и утюгом погладят. Нежно. И станут наши денежки чистые, красивые, шуршащие, новенькие. Не денежки будут — загляденье. Ясно?
— Ясно! — сказали пираты и глубоко задумались.
До самого вечера они ходили по кораблю тихие, задумчивые и все поглядывали на капитана.
Ночью пиратский корабль подкрался к острову Эскадо, вывалил на берег грязную кучу денег. Сверху пираты положили записку про подарочек.
Проснувшись поздно утром, Плинтус первым делом схватил позорную трубу, заглянул в нее естественным глазом. Грязной кучи денег на берегу сверкающего чистотой острова не было.
— Ага! Клюнули! — крикнул радостно капитан.
— Небось стирают уже, — мечтательно протянул попугай Полиглот, стоя на голове своего капитана и тщательно вытирая лапки о его лысину.
— Товарищ капитан, — подошли к Плинтусу матросы. — Мы тут подумали, спросить хотим.
— Спрашивайте, — благосклонно разрешил Плинтус.
— А как же мы денежки эти чистые назад получим? — поинтересовались пираты.
Такого вопроса Плинтус не ожидал. Про то, как получить чистые денежки назад, он как раз и не подумал. Капитан почувствовал, что в его коварном двухсерийном плане не хватает третьей части. Самой главной. Широко открыв рот, растерянный капитан в ужасе зажмурил естественный глаз, а искусственным уставился на попугая.
— Пустяки, — утешил всех Полиглот. — Вы что, забыли? Мы же пираты. Ограбим. Отнимем. Или просто так украдем. Не впервой.
— А зачем отнимать, грабить? — подумав, лениво сказал капитан Плинтус. — Только работу лишнюю делать. Лучше приплывем и скажем: «Отдавайте назад наш подарочек, мы его дарить передумали». Они, жители, люди честные, не пираты. Сразу же отдадут.
А местные жители Эскадо ходили по своему сверкающему чистотой острову, мусорили понемножку тут и там, не знали, что их ждет.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Как проходят стычки? Что лучше сделать, чтоб хуже не было? Чего не защищают и почему не облизываются телохранители?
В это утро после уборки Президент Синдирелла, как обычно, сидела за своим круглым столом, смотрела самые свежие новости. Не по телевизору. Президентам полагается знать новости раньше всех, чтоб они, если что, могли быстро принять какие-нибудь строгие меры. Поэтому теледикгоры сами по очереди входили в кабинет Президента, рассказывали, что где случилось.
— На острове все хорошо… — Красивый диктор с длинной челкой сообщал новости сельского хозяйства и природы. — Рыбы, — говорил он красивым голосом, — плавают, коровы пасутся, козы тоже, птички поют, бабочки летают. Ночью шел дождь, но лужи уже высохли. Температура у всех нормальная. Пострадавших нет.
Другая дикторша, с круглыми бусами на шее, рассказывала Президенту про домашнее хозяйство.
— Котлеты жарятся, полы подметаются, носки стираются. Многим сегодня на завтрак давали блинчики, а некоторые пили чай с манной кашей. Посуда после завтрака в основном вымыта, хотя… — Дикторша вздохнула, и ее круглые бусы зазвякали. — Кое-где осталось несколько грязных тарелок.
Про детские новости рассказал пожилой диктор с усами.
— Ситуация в школах, — сказал диктор очень спокойным голосом, — остается нестабильной, но обстановка в детских садах нормализуется.
В горячих точках сохраняется напряжение. Сегодня с утра во дворах, на детских площадках продолжались стычки между мальчиками и девочками. Сто пятьдесят мальчиков дернули за косички двести восемьдесят пять девочек. Восемьдесят дернутых заревели, остальные дали сдачи.
Президент внимательно слушала, кивала, кое-что записывала в тетрадку. Потом сказала дикторам:
— Спасибо. Теперь бегите скорей на телебашню, передайте это всем. Люди хотят знать свежие новости. Пока не остыли.
Дикторы побежали, только один обернулся, сказал:
— А к нам пираты приехали.
— Опять? — удивилась Президент. — Еще хотят по головкам гладить?
— Другие пираты. Новые. Те были воспитанные, а теперешние ругаются, глупости говорят. Эти по головке не погладят.
Через минуту Президент Синдирелла уже мчалась в своей длинной машине к месту происшествия. Там, у самого берега, действительно болтался в воде неопрятный пиратский корабль. Пираты свешивались со своего корабля, размахивали грязными руками, ругались с толпящимися на суше жителями.