Весна 1931 года

 

Глава 9

Когда тетя Батти окончила свое повествование, я не знала, что сказать. Мальчики пришли домой из школы, и я слышала, как они топают на крыльце, отряхивая снег. Бекки заснула на коврике, обе кошки свернулись рядом с ней. Я хотела встать и заняться приготовлением ужина, но тетя Батти похлопала меня по руке, останавливая.

– Твои дети заслуживают того, чтобы иметь собственные мечты, – тихонько сказала она. – Не заставляй их жить твоими. Возможно, однажды они захотят владеть этими садами, а может быть, и нет. Если это твоя мечта – сделать это место своим домом, ну что ж, ладно, тогда борись за него. Но не нужно делать это ради детей. Ты возложишь на их хрупкие плечи такую тяжелую ношу, что они никогда не смогут услышать свою музыку. Позволь им шагать под звуки собственного марша.

Позже, когда я осталась наверху одна, я зашла в комнату Бекки и еще раз посмотрела на фотографию тети Батти. Да, она была права: у Уолтера Гибсона действительно добрые глаза. Но на этот раз я заметила слабость в его теле, было видно, что сидеть ровно стоило ему огромных усилий. Неудивительно, что тетя Батти помогала ему бриться.

Кстати, в своей истории, рассказанной сегодня днем, она не упомянула об этом.

Неожиданно у меня опять появилось странное ощущение и уже ставший привычным звон в ушах. Если бы тетя Батти побрила Гейба Арфи, как она предлагала на прошлой неделе, вдруг она узнала бы в нем Мэтью Уайатта? Стоило попробовать. Но сначала нужно придумать, как подвести к этому их обоих.

Тем же вечером я подождала, пока тетя Батти отнесет Гейбу поднос с ужином, и последовала за ней.

– Я тут подумала, – начала я как ни в чем не бывало, облокотившись на дверную раму, – теперь, когда вы закончили свой рассказ о бродягах и отправили его в Чикаго, вам уже не обязательно выглядеть как бродяга.

– М-да, наверное, нет. – Гейб задумчиво поскреб подбородок. – Но я как-то привык к бороде. За все это время она стала частью меня.

– Мои дети тоже привыкли, что у них за ушами скапливается грязь! Но я все равно заставляю их мыться, хотят они этого или нет. Мне кажется, что пора и вам приступить к водным процедурам! Думаю, вы уже в состоянии самостоятельно помыться, а побриться и постричься мы вам поможем, правда, тетя Батти?

– Конечно, лапочка! Как я уже говорила, я просто мастер-брадобрей!

Судя по молчанию Гейба, склонившего голову над тарелкой, он так же мечтал быть побритым, как и Королева Эстер с Арабеллой! Придется его заставить.

– Я как-то видела спектакль «Дикарь с Борнео», – не сдавалась я, – так вот, герой и наполовину не был таким волосатым, как вы. Вы и постричь сможете, тетя Батти?

– Да, конечно! Что там сложного? Вжик-вжик – и готово! – Тетя пальцами изобразила ножницы.

Гейб пригладил волосы, словно не желая с ними расставаться.

– Э-м-м, знаете…

– И сегодня хороший день для того, чтобы принять ванну! – добавила я. – Емкость на плите полна горячей воды! Почему бы ею не воспользоваться?

– А можно мы посмотрим, как вы будете брить мистера Арфи? – спросил Джимми.

Я по-прежнему стояла, облокотившись на дверную раму, и дети втроем тянули меня за руку, как в игре «Падает лондонский мост».

Я тут же сладко улыбнулась:

– Вы же не против, Гейб, если детки посмотрят?

Он попался, к тому же знал это.

– Наверное, нет.

Тетя Батти ухватила Джимми за космы и шутя притворилась, будто хочет их отрезать.

– Может быть, потренироваться на тебе, пока мистер Арфи заканчивает ужинать?

– Не-а… мама говорит, что гостям всегда нужно уступать, – ответил Джимми, извиваясь в руках тети Батти.

– Ну и ладно! Так, мальчики, а ну-ка покажите мне, где ваш папочка хранил принадлежности для бритья?

– Я вам все принесу, – решила я.

Бритвенные принадлежности Сэма по-прежнему лежали в ящике умывального столика в кухне. Над ним висело зеркало в крашеной, потрескавшейся от времени деревянной раме.

Открывая ящик, я вспомнила, как Сэм брился каждое утро и запах мыла распространялся по всей кухне.

Когда погода налаживалась, муж выносил столик на заднее крыльцо, легко, как пушинку, поднимая его, и брился на свежем воздухе.

Иногда Сэм в шутку наносил немного пены на щечки Джимми, брал его на руки, чтобы мальчик видел себя в зеркало, и позволял ему бриться ложкой. Джимми и Люк обожали наблюдать за тем, как отец точит бритву о кожаный ремень. Однажды малыш Люк сказал, что скрип бритвы по ремню напоминает ему звук, который издает лошадь, жадно пьющая воду, и мы с Сэмом рассмеялись.

Мальчики никогда не узнали, что их дед использовал именно этот кожаный ремень, чтобы бить своих старших сыновей, когда они были детьми. Однажды ночью в темноте нашей спальни Сэм прошептал мне об этом. Он крепко обнял меня и сказал, что всегда ненавидел этот ремень, зажатый в отцовской руке. Его старшему брату Мэтью доставалось больше всех. Вспоминая об этом, силач Сэм дрожал и клялся никогда не бить ремнем своих сыновей.

Я вдохнула запах кружки. Она пахла мылом. Пахла Сэмом. Я вспомнила, как тетя Батти хотела удержать в коттедже лимонный запах Уолтера, и пожалела, что не любила мужа так, как она Уолтера. Вместо этого я использовала Сэма, чтобы получить то, что хотела. Использовала его так же, как Фрэнк Уайатт намеревался использовать тетю Батти. Я была ничем не лучше него!

Я собрала бритвенные принадлежности Сэма, взяла полотенце, ножницы и вернулась в комнату Гейба. Он закончил ужинать.

– Парикмахерская тети Батти вновь открыта! – провозгласила тетя, пока мы помогали Гейбу встать и сесть на стул.

Мужчина все еще был слаб и дрожал от малейшего усилия.

Тетя обвязала его шею полотенцем и начала стричь, во время работы болтая без умолку.

Когда она закончила и была готова приступить к бритью, я принесла таз с теплой водой, поставила его Гейбу на колени и стала рядом, наготове, вдруг тетя случайно его зарежет.

Но тетушка, подтверждая свои слова, справлялась на удивление хорошо: на лице Гейба не выступило ни одной капли крови, и волосы ему она отлично постригла. Затем тетя Батти протянула гостю ручное зеркало и расческу, чтобы он посмотрел на себя и причесался, как ему нравится.

– Спасибо, – сказал он, проведя рукой по голому подбородку. – Теперь я вновь похож на самого себя!

Вид мужчины, появившегося на свет после всех этих процедур, оказался для меня огромным сюрпризом!

У меня было такое чувство, словно я наблюдала за превращением гусеницы в бабочку.

У Гейба было вытянутое, овальное лицо с сильной, квадратной челюстью, но без глубокой ямочки на подбородке – отличительной черты мужчин из рода Уайатт.

Он был не таким зрелым, как я думала, наоборот, на удивление молодым, чуть больше тридцати. Возраста Мэтью Уайатта…

Его волнистые темно-каштановые волосы, возможно, были такими же, как у Тэда Бартлетта, а высокий лоб и изогнутые брови – как у Лидии Фаулер.

– Какой вы красавец без этой шерсти! – воскликнула тетя Батти. – Прилично оденьтесь, и сойдете за джентльмена!

– Но сначала мистеру Арфи следует принять ванну! – напомнила я ей. – Думаю, не нужно заставлять его подниматься на второй этаж, мы с мальчиками можем принести сюда старое медное корыто и наполнить его. Затем все выйдут и мы оставим мистера Арфи одного. Это и вас касается! – сказала я, сгоняя Жмурку и кошек, прикорнувших на кровати.

– Вы сможете сами залезть в ванну и выбраться из нее? – спросила я.

– Постараюсь…

Теперь, после бритья, было гораздо легче заметить, что он покраснел.

Я едва дождалась, пока тетя Батти выйдет из комнаты Гейба, чтобы спросить у нее, узнала ли она его.

– Вы отлично побрили гостя, – говорила я, пока мы наполняли ведра теплой водой, а мальчики носили их в спальню Гейба. – Теперь мистер Арфи выглядит совершенно по-другому, правда?

– Как свежеостриженная овца!

– Он не кажется вам знакомым, тетя Батти? – спросила я.

Женщина на мгновение задумалась, и я затаила дыхание.

– Да… теперь, когда ты спросила… да, он напоминает мне молодого Роберта Ли, известного генерала. Ли был красивым мужчиной, правда? Даже если и воевал на стороне противника.

Я раздраженно выдохнула.

– Я имела в виду… видите ли… не замечаете ли вы фамильного сходства?

– Не могу сказать, лапочка. Я же не знакома с семьей мистера Арфи.

Пришлось сказать напрямик.

– Хорошенько присмотритесь, тетя, разве это не Мэтью Уайатт?

– Мэтью?! Не глупи, лапочка! Его зовут Гавриил Арфи! Он писатель из Ч-и-к-а-г-о! – Тетя произносила слова медленно и четко, будто я была слабоумной. – Мэтью был на той страшной войне.

– Та война окончилась более десяти лет назад! Пожалуйста, присмотритесь к мистеру Арфи. Вы же говорили, что он кого-то вам напоминает!

– Разве?

– Да, говорили! Когда впервые его увидели. Разве он не может быть Мэтью, наконец вернувшимся с войны домой? Присмотритесь, тетя Батти! Он примерно того же возраста, что и Мэтью…

Тетушка с таким видом взглянула в сторону комнаты Гейба, будто он вот-вот выскочит из-под кровати и стукнет ее палкой. Затем покачала головой.

– Да нет же! Он не Мэтью!

Женщина выглядела убежденной. Я не знала, верить ей или нет. Но я была так раздражена, что мне хотелось встряхнуть ее как следует.

– Вы уверены, что он не Мэтью?

– Абсолютно, лапочка!

Я же не была в этом убеждена. Я видела слишком много общего в рассказах тети Батти и Гейба; это не могло быть простым совпадением.

Пока Гейб плескался в корыте, я достала фотографии из альбома и опять начала изучать изображение Мэтью. Внезапно я наткнулась на снимок Лидии и поняла, что уже видела изображение этой женщины. Я могла поклясться, что именно она изображена на фотографии, лежавшей в Библии Гейба. Или мне показалось?

Как бы мне хотелось сравнить фото из альбома со снимком из Библии! Но книга уже не лежала на прикроватном столике. Наверное, Гейб спрятал ее обратно в свой рюкзак.

Гейб закончил мыться, переоделся в чистое нижнее белье Сэма и лег обратно в кровать. Он выглядел уставшим. Я быстро вылила воду, вымыла корыто и вернулась в комнату, чтобы взглянуть на ногу гостя.

Я настолько привыкла к живущему в доме косматому старому бродяге, а новый Гейб оказался настолько непривычным, что мне почудилось, будто я ухаживаю еще за одним незнакомцем. Тетя Батти была права: мистер Арфи действительно был привлекательным мужчиной.

– Расскажите, Гейб, – начала я, не отрывая взгляда от раны на ноге, которой занималась. – У вас есть жена, семья, которая вас где-то ждет?

– Нет.

Я снова помазала рану йодом.

– Вы никогда не были женаты или не женаты сейчас?

– Я никогда не был женат.

Отлично! Значит, если он Мэтью Уайатт, то я заставлю его влюбиться в меня, мы поженимся и не потеряем дом! Однажды я завоевала сердце мужчины, и у меня не было сомнений, что и на этот раз мне это удастся. Но разве я не мучаюсь чувством вины из-за содеянного? Не знаю почему, но я не могла заставить себя посмотреть на Гейба. Также непонятно почему у меня сильно забилось сердце.

– Хочу вас кое о чем спросить. «Гавриил Арфи» звучит несколько фальшиво. Это ваше настоящее имя или псевдоним?

Гейб не ответил. Этот трюк мне самой был отлично известен! Ладно, можно проговориться и не произнося ни слова. Но молчание затянулось, и мое любопытство заставило меня посмотреть на гостя. Он, нахмурившись, уставился на меня.

– К чему все эти вопросы? Какая вам разница?

– Другими словами, Гейб – не ваше настоящее имя.

Он выглядел удивленным и сердитым.

– Я этого не говорил. Не нужно отвечать за меня!

– Так почему бы вам не быть честным со мной и не сказать прямо: да или нет?

– Кто сказал, что я говорю неправду? Я вам никогда не лгал!

Может быть, и нет. Но я была специалистом по уклонению от правды и знала совершенно точно, что именно Гейб сейчас делает.

– Тем не менее вы не ответили на мой вопрос, – парировала я, уперев руки в бока. – Я спросила, настоящее ли имя Гейб, и вы ответили, что это не важно. Но для меня это имеет значение!

– Почему? – Он сверлил меня сердитым взглядом. – Почему для вас это важно?

Я не могла ответить, не сказав слишком много. Пока я не была уверена в том, кто он такой на самом деле, я не хотела, чтобы он узнал, что Мэтью Уайатт теперь полновластный хозяин имения. Гейб загнал меня в угол, так же как и я загнала его. Никто из нас не желал доставать свои секреты из тайников души. Я аккуратно опустила штанину и прикрыла ногу гостя одеялом.

– Выключить свет? – спросила я, собираясь уходить. – Или пусть пока горит?

– Пожалуйста, выключите. Спасибо.

– Кстати, – сказала я на прощание, обернувшись, – теперь от вас пахнет гораздо лучше!

* * *

После того как тетя Батти позаботилась о Гейбе, она решила взять над ним шефство и вызвалась прогуливаться с нашим гостем, чтобы он мог восстановить силы. Однажды утром она вернулась из своего коттеджа с великолепной эбонитовой тростью, украшенной серебряной рукояткой.

– Я подумала, что вы можете пользоваться этим, – предложила тетушка, преподнося трость как трофей.

Гейб с любопытством взглянул на нее и сказал:

– Тетя Батти, этой тростью жалко пользоваться! Она похожа на часть семейного наследства. Вы уверены, что я могу ее взять?

– Конечно, уверена! Я ею не пользуюсь! И даже если настанет день, когда мне понадобится трость, эта не подойдет мне по росту.

Я посмотрела на рукоятку – она была выполнена в виде собачьей головы.

– Это не трость Уолтера Гибсона?

– Да. Не правда ли, она прекрасна? Он оставил мне ее перед уходом. Я всегда следила за ней, полировала, чтобы она хорошо сохранилась. Ты знаешь, это настоящее серебро!

Но это никак не вписывалось в историю, которую она рассказала мне накануне. Тетушка сказала, что Уолтер уехал, не оглянувшись, и у меня создалось впечатление, будто он не мог ходить без трости.

Кроме того, Уолтер подарил ей книгу, а не трость. А что насчет того, как она его брила? Куда вписывается эта история? В рассказах тети Батти больше дырок, чем в швейцарском сыре!

Я оставила тетю и Гейба, а сама пошла в кабинет Фрэнка и составила список того, что нужно сделать в садах. Я прожила на ферме десять лет, поэтому прекрасно представляла себе ежедневные обязанности, хотя и не во всех деталях. Я точно знала, что зимой Сэм и Фрэнк подреза́ли деревья, после удобряли их и опрыскивали, чтобы защитить от болезней и вредителей.

Затем Фрэнк переносил в сады пчелиные ульи, и после того как деревья были опрысканы, пчелы начинали их опылять. Когда появлялись сорняки, я пропалывала землю между деревьями и вокруг каждого дерева.

Далее следует вспахать огород, засадить его и вовремя собрать спаржу. Для животных нужно заготовить сено и зерно.

Я пронумеровала страницы от одной до десяти и записала все это, стараясь убедить себя в том, что со всем справлюсь. О том, как отобрать созревшие фрукты и продать их, я подумаю в свое время.

Прекрасным солнечным зимним днем я решила начать обрезку деревьев – конечно, после того как пойму, как это делать! Я надеялась, что тетя Батти или Гейб дадут мне подсказку. Я не хотела даже думать о том, чтобы обратиться за помощью к соседям, например к Алвину Гриру.

Я обнаружила тетю и Гейба возле амбара: они стояли, облокотившись на низкий забор, за которым пасся скот, а Бекки тем временем каталась на воротах, сев на них верхом.

Когда я приблизилась, то услышала, как Гейб говорит:

– На большом дубе есть отличная ветка, она идеально подойдет для того, чтобы устроить качели. Но сначала нужно найти крепкую веревку и плоскую доску.

– А можно, это будут только мои качельки? – спросила Бекки.

– Но если еще кто-то будет на них кататься, тебе будет веселей! – ответила тетя Батти. – Библия учит нас делиться.

– В Библии сказано о качелях? – восхищенно воскликнула Бекки.

– Уверена, что там есть парочка упоминаний! – ответила тетя Батти. – Так, дай подумать… «Низко колеблется прекрасная колесница…» Ах нет, это же песня!

Первым меня увидел Жмурка и заковылял навстречу. Я пошла к нему под углом, чтобы пес мог меня увидеть. Затем меня заметила дочка.

– Мама, знаешь что? Мистер Арфи сказал, что сделает мне качели!

– Это очень мило с его стороны, – ответила я и наклонилась, чтобы потрепать собаку по голове. – Послушайте, я пришла спросить, не знаете ли вы, как обреза́ть фруктовые деревья.

– Это делают зимой! – уверенно заявила тетя Батти. – Когда деревья находятся в состоянии покоя. Начинать уже немного поздновато. Хорошо, что недавно была сильная снежная буря и весна чуть-чуть задержится.

– Но кто-то из вас знает, как это делать? Вы когда-нибудь обрезали деревья?

Гейб покачал головой.

– Честно говоря, нет, но однажды я брал интервью у человека, который выращивал фрукты. Поэтому знаком с некоторыми теоретическими принципами этого процесса.

– Пожалуйста, давайте без мудреных слов! Просто скажите мне, что нужно делать.

– Задача состоит в том, чтобы обеспечить приток солнечного света к каждой ветке – тогда фрукты будут лучше созревать. Также нужно обрезать маленькие ветки, выросшие за прошедший год, чтобы они не тянули сок из крупных ветвей, которые дают плоды.

– Это совсем как та история, которую Иисус рассказывает в Библии! – добавила тетя Батти. – «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь».

Я тут же вмешалась, желая прервать проповедь:

– Если я отвезу вас к одному из деревьев, Гейб, вы покажете, что делать?

У мужчины отвисла челюсть.

– Вы же не собираетесь заниматься этим сами?

Теперь, когда Гейб был побрит и ему на глаза не падали волосы, мне легко было прочесть выражение его лица. Сейчас было очевидно, что он изумлен. Точно так же отреагировали бы Фрэнк или Сэм, если бы я предложила помочь им в их мужской работе.

– Если вы не научите меня, работа не будет сделана! – ответила я. – Так вы поможете мне или нет?

– Да, мэм, я вам помогу. Думаю, что если работать медленно, то я справлюсь.

– Хорошо. Если мы будем трудиться вдвоем, работа будет продвигаться куда быстрее.

Гейб еще сильнее нахмурился.

– Я действительно считаю, что вы не справитесь. Эти деревья в окружности больше, чем вы сами!

– И что?

– И что? А то… – Он обхватил мое запястье: оно было таким тонким, что пальцы Гейба переплелись. – А то, что ветки, которые придется спиливать, в диаметре шире вашей руки!

– Детки, не ссорьтесь, – сладко пропела тетя Батти. – Вам обоим хватит работы.

С торжествующей улыбкой я высвободила запястье из мужских пальцев и добавила:

– И инструментов достаточно на двоих!

– А как же мои новые качельки? – захныкала Бекки, идя за нами в мастерскую.

Я вовремя повернулась, чтобы заметить взгляд, который бросил на девочку Гейб, при этом положив руку на ее рыжеволосую головку. Его взгляд был таким нежным, любящим, таким… отцовским, что у меня комок встал в горле.

– Сделаю, милая, – ответил он голосом мягким, как кошачьи лапки, – обещаю.

– Сначала крыша тети Батти! – Мои слова прозвучали резче, чем я хотела.

– Крыша подождет, лапочка! – ответила тетушка. – А вот деревья ждать не будут. – Она взяла Бекки за руку. – Б-р-р, что-то я замерзла. Пойдем-ка в дом и испечем на обед пирог!

* * *

Мы с Гейбом молча перебирали инструменты. Мне не терпелось приняться за дело, но он тщательно исследовал каждую пилу и машинку для подрезки.

– Некоторые лезвия совсем тупые, – наконец сказал Гейб, – следует их наточить.

Он тут же понес инструменты в амбар, а затем в мастерскую Сэма, как будто точно знал, куда нужно идти и где что лежит.

Гейб сел за шлифовальный круг и, словно делал это всю жизнь, стал крутить педали, чтобы колесо начало вращаться.

– Вы и о заточке инструментов писали статью? – съязвила я.

Гейб так сосредоточился на работе, что прошло несколько мгновений, прежде чем он поднял голову.

– Что вы сказали?

Выглядел он при этом совершенно невинно или же просто был отличным актером – я так и не поняла.

– Кажется, вам отлично известно, как обращаться со шлифовальным кругом, – сказала я.

– Да. Принесите, пожалуйста, немного воды – полить на камень. Спасибо. – Гейб взял пилу и начал затачивать лезвие.

Пока я ходила за водой, я вспомнила, что Гейб убрал в амбаре и провел ночь в мастерской Сэма. Это объясняло, откуда он знал, где что лежит.

Вернувшись и наблюдая за тем, как Гейб работает, я не могла не отметить, что для городского человека его руки слишком ловкие. Закончив, он поморщился и начал растирать ногу.

– Опять болит? – спросила я.

– Не очень.

Мы вышли из амбара. Я поспешила вперед и принесла к грузовику две лестницы. Гейб, хромая, подошел как раз вовремя, чтобы помочь мне погрузить их в кузов. Также он принес инструменты. Я села за руль, Гейб забрался на пассажирское сиденье, и мы тронулись в путь.

Все по-прежнему было засыпано снегом, поэтому я ехала медленно, чтобы не застрять в грязи. Я остановилась у ближайшего ряда деревьев, растущих сразу за амбаром. Конечно, пешком я добралась бы сюда гораздо быстрее, чем доехала, но Гейб не смог бы дойти.

Я притормозила, прежде чем остановиться, и тут заметила, что на сиденье между мной и Гейбом большое расстояние. Я сразу же вспомнила историю тети Батти: Лидия советовала сестре постараться невзначай коснуться бедра Фрэнка. У меня перед глазами возникла забавная картина: крошка тетя Батти пытается придвинуться к моему свекру, старому пуританину. Я засмеялась во весь голос.

– Что вас так развеселило? – улыбнулся Гейб.

– Да так… ничего.

Я никак не могла избавиться от этого видения. Могу себе представить, в каком ужасе был бы Фрэнк, если бы тетя отважилась пододвинуться к нему ближе! Я опять до слез расхохоталась.

Гейб ждал.

– Простите, – наконец выдохнула я, вытирая глаза.

Было слишком сложно все это ему объяснить, поэтому я сказала следующее:

– Мой свекор, наверное, в гробу переворачивается! Вы даже не представляете, как он нянчился с этими деревьями.

Гейб кивнул и вылез из грузовика.

Когда я обошла машину и подошла к Гейбу, он уже изучал первое дерево.

– Внимание вашего свекра к деталям облегчит нашу работу. Этим деревьям придали прекрасную форму. Очень легко определить, где плодоносящие ветки, а где те, что недавно выросли. Их нам и предстоит убрать. – Он указал на несколько тонких веток, росших в разные стороны от основных.

– Ну что ж, тогда предлагаю приступить к работе.

Я обошла Гейба и начала доставать лестницу. Он стоял, наблюдая за мной.

– Послушайте, Элиза…

По тону Гейба я сразу поняла, что он опять собирался меня отговаривать, упирая на то, что я слишком хрупкая для обрезки деревьев. Этим он напомнил мне папочку с его бесконечными указаниями, что мне делать, а что не делать. Уперев руки в бока, я обернулась:

– Да, Гейб?

Он пристально посмотрел на меня, затем покачал головой.

– Ничего. Просто хотел предупредить вас о том, что лезвия очень острые.

Это была тяжелая работа: переставлять лестницу от дерева к дереву, сотни раз взбираться на нее и спускаться, вытягивать руки над головой и пилить. Я жалела, что была не в брюках, а в старой юбке, которая постоянно путалась между ног. К полудню у меня так замерзли пальцы, что я их не чувствовала.

Череда деревьев казалась нескончаемой. Они тянулись одно за другим и при этом были высажены ровными четкими рядами. Я вспомнила, как Сэм рассказывал о том, что его отец посадил по сотне деревьев на акр, а акров в поместье было не счесть.

К концу дня у меня болели руки, ноги, плечи, мне хотелось плакать, но завтра меня ожидали новые деревья, нуждающиеся в обрезке.

Я могла бы побиться об заклад, что у Гейба тоже ломило все тело, но он, как и я, был слишком упрям, чтобы это признать.

На третий или четвертый день работы Гейб принес с собой армейскую фляжку. Несмотря на уверения тети Батти, я по-прежнему подозревала, что на самом деле он Мэтью Уайатт. Поэтому когда Гейб сел на край кузова, чтобы передохнуть и сделать глоток, я решила спросить его о войне.

– Смотрю, вы привезли из армии сувенир, – произнесла я. – Вы воевали?

Мужчина сделал большой глоток и вытер рот, прежде чем ответить.

– Эта фляга досталась мне от бродяги по имени Лу-Псих. Когда я его встретил, он был очень болен. Судя по его кашлю, думаю, у него было воспаление легких. Я провел с Лу несколько дней, кормил его, согревал и всячески помогал. Он чуть не умер, но потом поправился и настоял на том, чтобы я принял от него эту флягу в знак благодарности. Это была единственная ценная вещь, которой он владел.

Гейб встал и протянул флягу мне.

– Хотите?

– Нет, спасибо.

Я была весьма опытным лжецом, поэтому не сомневалась, что всегда распознаю ложь. Но в этой истории было зерно истины.

Гейб опять взобрался по лестнице, и лишь потом я осознала, что он очень ловко избежал необходимости отвечать на вопросы о войне.

Сколько бы мы ни трудились, необрезанных деревьев меньше не становилось. Все время вдалеке мелькали новые и новые, словно отражение в зеркале. Было не очень холодно и ветрено, поэтому мы работали полный световой день.

Каждую ночь я без сил валилась на постель и мне снились деревья, тянувшие ко мне свои ветки, словно костлявые руки, которые хотели меня задушить. Я просыпалась в холодном поту, благодарная за то, что это был всего лишь сон, и в ту же минуту понимала, что завтра мне нужно обрезать новые деревья.

– Вы не обязаны так много работать, Гейб, – сказала я своему гостю однажды днем.

Он уже в третий раз тяжело опустился на бортик кузова, чтобы передохнуть. Лицо Гейба было очень бледным.

– Я стараюсь не отставать от вас, – слабо улыбнулся он.

– У вас что, опять жар?

Я сняла рукавицу и коснулась его лба. Лоб был холодным. Осознав, что я только что сделала, я, смутившись, отвернулась. Я посмотрела на длинные ряды уже обрезанных деревьев. На земле лежали груды веток. Впереди виднелись ряды новых деревьев. Когда я наконец отважилась посмотреть на Гейба, то заметила, что он уставился на меня со странным выражением лица. Создавалось впечатление, будто он впервые меня видит.

– Что случилось? Почему вы так на меня смотрите? – спросила я.

Он покраснел.

– Да… собственно, ничего. Просто восхищаюсь вами, вот и все. Вы потрясающая женщина. – Гейб поднес флягу ко рту и сделал глоток. – Как давно вы пытаетесь управлять этими садами в одиночку?

– Лишь несколько месяцев. С тех пор как мой свекор умер. Это произошло в ноябре прошлого года.

– Из-за чего он умер?

– От сердечного приступа. Доктор сказал, что все случилось буквально за несколько минут. По крайней мере, мой свекор любезно подождал, пока соберут и продадут весь урожай.

– А ваш муж?

– Он ушел из жизни за год до смерти отца.

– Послушайте, это, конечно, не мое дело, но почему вы не наймете помощников? Сейчас полно людей, ищущих работу.

– Я не могу себе этого позволить. Мой свекор оставил долги.

Гейб сделал еще глоток.

– Вы думаете, что сможете управлять имением самостоятельно?

Его вопрос стал искрой, от которой вспыхивает пламя – мощное, быстрое и яростное.

– Как я устала от этого вопроса! Чем чаще мне его задают, тем крепче мое желание со всем справиться! Это мой дом! И дом моих детей! Никто и ничто не заставит меня покинуть это место. Я, возможно, не смогу делать все, как Фрэнк Уайатт, но это единственный дом, который у меня был! И да поможет мне Бог, но я больше никогда не стану бездомной!

После моей вспышки Гейб напоминал побитую собаку с поджатым хвостом. Я тут же извинилась:

– Простите, я не хотела на вас кричать.

– Все нормально, – тихо ответил он. – Я знаю, что такое быть бездомным.

Я немного смягчилась.

– Поэтому вы скитались по поездам?

– Не только. – Гейб возился с пробкой от фляги, пытаясь закрутить ее. – У меня нет места, которое я могу назвать домом. В Чикаго я жил в общежитии, перед тем как пуститься в странствия.

– У вас есть семья?

– Нет.

Сердце мое смягчилось еще больше. Я хотела спросить, что случилось с его родственниками, но знала, что Гейб тоже задаст мне вопрос, а я на него не отвечу. Кроме того, если он Мэтью Уайатт, то мне и так все ясно.

Гейб встал, размял руки, плечи, покрутил головой, разминая шею.

– Я знаю – все болит, – тихо сказала я.

Он ответил медленной, слабой улыбкой.

– Да, вам тоже несладко приходится.

Мы оба отвернулись, и я поняла, что мы начали слишком сильно открываться друг другу.

– Ну что ж, пора приступать к работе, – решила я, глянув на ряды деревьев впереди.

– А что делать со срезанными ветками? – спросил Гейб, оглянувшись.

– Уверена – их нужно убрать. Я помню, как муж говорил мне, что сухое дерево привлекает насекомых. Он всегда сгребал ветки граблями.

– А разве мы не можем это все сжечь?

То, как Гейб сказал «мы», вызвало во мне странное чувство. Я не могла определить, нравится оно мне или раздражает.

– Мы так и сделаем, когда все высохнет. В любом случае это еще не все ветки.

– Я тут подумал… Вы знаете, что многие бродяги разбивают лагеря вдоль железнодорожных путей? Думаю, многие бы с радостью собрали все эти ветки и унесли их, если мы разрешим жечь костры.

Он опять сказал это слово – «мы».

Подумав, я согласилась:

– Хорошо. Только обязательно проследите за тем, чтобы бродяги располагались со стороны моего имения. Другая сторона путей принадлежит Алвину Гриру, и он позовет шерифа, чтобы прогнать пришельцев.

Тем вечером я позволила Гейбу взять грузовик. Он заполнил кузов хворостом и поехал к лагерю бродяг, отвозя топливо.

В последующие недели я наблюдала за тем, как по садам в обеденное время ходят, склонившись, люди, собирающие огромные кучи веток. Это были мужчины (а иногда и женщины) жалкого вида, одетые в бесформенные лохмотья. Один из бродяг был никак не старше Джимми. Эти бездомные люди были голодными и замерзшими.

Каждый вечер, уплетая стряпню тети Батти, я молилась о том, чтобы мои дети и я не закончили свои дни как те бродяги.

 

Глава 10

– Нам осталось лишь несколько акров, – сказала я Гейбу однажды утром, когда мы перед началом работы, как обычно, складывали в машину инструменты. – Почему бы вам не заняться крышей тети Батти? А я закончу обрезку сама.

Гейб уже осмотрел крышу и дал тете список необходимых материалов. Я не знала, может ли она позволить себе их купить и чем будет платить, но скоро весна, и у меня хватало собственных забот, чтобы навешивать на себя еще и чужие.

– Дайте мне минутку подумать, – медленно ответил Гейб. В его голосе слышалось сомнение.

– Вам не нравится мое предложение? – нетерпеливо спросила я.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы в одиночку работали так далеко от дома. Если что-то случится…

– Например?

– Ну… например, вы упадете с лестницы…

– Я же до сих пор не падала, правда? Кроме того, и вы можете упасть с крыши дома тети Батти. В чем разница?

Я загнала Гейба в угол: либо ему придется заявить, что я беспомощная женщина, либо у него хватит такта этого не делать. Он внимательно осмотрел лезвие пилы и положил ее к остальным инструментам.

– Может быть, я закончу с деревьями, а вы отвезете тетю Батти в город за материалами? – предложил он.

– Я не отличу одну деревяшку от другой. Будет лучше, если вы поедете с ней.

Гейб отвел глаза и ответил:

– Я предпочитаю этого не делать.

– Почему?

– Это ваш грузовик, а не мой.

Он слишком быстро отвернулся. Я не видела его лица, но у меня было чувство, что это не единственная причина его отказа. В конце концов, Гейб же ездил в лагерь бродяг. Кроме того, если у него нет желания ехать на автомобиле, можно запрячь лошадей в коляску.

Наблюдая за тем, как Гейб, хромая и по-прежнему опираясь на трость Уолтера Гибсона, направился закрыть дверь сарая для инструментов, я пыталась понять, в чем истинная причина его отказа.

Насколько я могла судить, у Гейба вообще не было причин избегать поездки в Дир Спрингс, разве что он боялся, что в нем узнают Мэтью Уайатта! И если он действительно Мэтью Уайатт, то шутка удалась – ведь грузовик принадлежит ему.

– Я не откажусь, если вы подвезете меня к последнему ряду деревьев, прежде чем поедете в город, – решил Гейб и залез в машину.

Не знаю, что меня раздражало сильнее: то, что он что-то скрывал, или тот факт, что в последнее время он принимает решения самостоятельно.

Две недели назад Гейб переехал в мастерскую, мотивируя это тем, что тете Батти нужна собственная комната внизу. Затем он начал подготавливать парники и точить лезвие плуга, не дожидаясь моей просьбы.

Прошлым вечером я видела, как Гейб возится с трактором. Можно было подумать, что этому человеку постоянно слышится голос отца, приказывающий ему, как раньше приказывал Сэму: «Сын, пора сделать это и это! Сын, нужно починить ту штуковину!»

В общем, все закончилось тем, что я повезла тетю Батти за материалами. У меня были молоко и яйца на продажу, и, кроме того, я хотела зайти в контору мистера Уэйкфилда и узнать, смог ли он выяснить местонахождение Мэтью.

Но судя по смущенному виду старого поверенного, он как заснул еще в момент нашей первой встречи, так и не просыпался до сих пор, сидя за столом своего кабинета.

– Извините, Элиза, я ничего не узнал о Мэтью. Простите… Я написал в Вашингтон, но на то, чтобы получить ответ на запрос, нужно время. Я сожалею…

– Все в порядке, мистер Уэйкфилд.

Поверенный выглядел таким жалким, что мне хотелось укачать его, как младенца, и дождаться, пока он снова заснет.

Когда я вернулась к грузовику, стоявшему возле магазина стройматериалов, тетя Батти и Бекки уже ждали меня в машине. Доски, рубероид, гвозди были погружены. Одному Богу известно, как тетушке удалось за все это заплатить.

В последующие несколько недель Гейб был одновременно везде, работая как заведенный.

Он вставал до рассвета, чтобы справиться с домашними обязанностями, затем некоторое время ремонтировал тетину крышу, после работал в амбаре или в садах, подготавливая все к весне.

Мне даже не приходилось убеждать сыновей выполнять свои обязанности, когда Гейб работал рядом.

Но то, чего я боялась, все же происходило: дети привязывались к гостю. Я не знала, что с этим поделать.

Как бы я ни старалась, мне не удавалось проследить за тем, чтобы каждый раз, когда я отворачивалась, мои дети не ходили в амбар и не вертелись все время возле Гейба.

Особенно Люк к нему привязался; меня радовало то, что мальчик болтает с Гейбом. Впрочем, они всегда разговаривали так тихо, что я не понимала содержания их бесед. Но что бы они ни обсуждали, Гейб очень терпеливо относился к Люку – к его заиканию и всему остальному.

Сердце Бекки Гейб завоевал, сделав ей качели, как и обещал. Малышка плясала вокруг нас с тетей Батти, пока мужчина вешал качели на старом дубе перед домом.

– У мальчиков Лидии тоже были качели, и они висели именно на этом дереве! – сообщила тетя Батти. – Кстати, возможно, как раз на этой ветке.

– Да, вы правы, – ответил Гейб.

Я с удивлением посмотрела на мужчину, который карабкался наверх, чтобы привязать веревки. Он что, только что себя выдал?

– Откуда вы знаете, что на этой ветке раньше висели качели? – спросила я.

– Я нашел на дереве остатки веревки. – Гейб провел пальцем по отметинам, оставшимся от старых качелей, и показал нам грязный палец. – Вот видите.

И так было во всем, что он делал. Гейб вел себя на моей ферме настолько свободно, что казалось, он прожил здесь всю жизнь. Мужчина вспахал ту часть поля, где у нас всегда росли овощи, и начал натягивать каркас для парника.

Он починил в курятнике гнезда для высиживания птенцов, чтобы молодых цыплят не унес ястреб. Наточил и починил все инструменты и оборудование и вообще относился ко всему по-хозяйски. Внутри амбара было очень чисто и все содержалось в образцовом порядке, как любил Фрэнк.

Однажды за обедом я не сдержалась и сказала Гейбу:

– Похоже, вы отлично знаете, как управлять фермой. Вы выросли в деревне?

– Я провел несколько летних сезонов на ферме у тети и дяди.

Говоря это, Гейб не поднимал голову от тарелки. Было ясно, что ему неприятно отвечать на мои вопросы. Если бы он был черепахой, то можно было бы сказать, что он немедленно спрятал голову в панцирь. Я понимала его чувства: я поступала так же, когда меня расспрашивали о моем прошлом. Впрочем, это не останавливало меня от того, чтобы выпытывать информацию у Гейба.

– А где была их ферма?

– Там, на востоке.

– Правда? А в каком штате?

– Нью-Йорк. – И он избежал моего следующего вопроса, обратившись к тете Батти: – Если вы не против, я хотел бы пригласить вас завтра прогуляться до коттеджа и высказать свои пожелания по поводу ремонта.

– Хорошо! Кстати, как продвигается починка крыши? – спросила тетушка.

– Все идет хорошо. Меня немного задержали дожди.

– Я не тороплюсь. Кроме того, дожди полезны для яблонь!

Мне пришло в голову, что я тоже не хочу торопить Гейба с ремонтом крыши. Как только все будет закончено, он уедет домой, в Чикаго. Осознав, что останусь без помощи, я запаниковала. Вспомнив рассказ тети Батти о том, что она была не готова к отъезду Уолтера Гибсона, я решила примириться с мыслью об отъезде Гейба, чтобы меня не застали врасплох.

– Знаете ли, Гейб, – произнесла я, еще подливая кофе, – вы уже сторицей отплатили мне за лечение вашей ноги. Вы вольны уехать, когда вам заблагорассудится.

Он не ответил, но я почувствовала на себе его взгляд. Когда я наконец посмотрела на него, Гейб сказал:

– За спасение жизни так быстро не расплачиваются.

У него были опасные глаза: темные и загадочные. Я не могла в них долго смотреть: мне казалось, я падаю в бездну. Доброта притягивала меня, а плескавшаяся в глазах Гейба боль отталкивала.

– А как же ваша работа в газете? – спросила я. – Разве вам не пора возвращаться?

– Я не уверен, что у меня еще есть работа. Когда я отсылал свой рассказ, то дал редактору этот адрес. И все еще не получил от него никаких сообщений.

Я знала, что рассказ Гейба о бродягах великолепен, и гадала, сколько ему заплатят. Интересно, этих денег хватит, чтобы вернуть долг банку? Тем утром, посмотрев на календарь, я поняла, что девяносто дней отсрочки, которые дал мне мистер Престон, почти истекли.

Я собирала каждый цент, вырученный от продажи молока и яиц, но понимала, что этих денег все равно недостаточно. Время было на исходе, и я по-прежнему не знала, где взять деньги.

Скорее всего, и Алвин Грир понял, что время подходит к концу, потому что заявился в тот же день.

Я услышала, как по дороге к дому едет машина, и увидела, что это автомобиль мистера Грира. Я надела пальто и вышла на улицу, чтобы поговорить с визитером.

Я знала, что, как вежливая соседка, должна пригласить мистера Грира в дом. Но мне не хотелось видеть его в своей гостиной и наблюдать за тем, как он все осматривает и прикидывает, когда сможет наложить лапу на наше имущество.

– Добрый день, миссис Уайатт, – поздоровался мистер Грир и прикоснулся рукой к шляпе.

– Добрый день.

Я скрестила руки на груди и ждала. Алвин не стал ходить вокруг да около, а сразу перешел к главному:

– Вы знаете, что на вашей территории бродяги разбили лагерь?

– Да, знаю.

– Хотите я их прогоню?

– Нет, я разрешила им здесь расположиться. Им больше некуда идти.

Мистер Грир странно посмотрел на меня.

– Вы считаете это разумным? Вы живете одна с маленькими детьми…

– Помогать людям – наш христианский долг, мистер Грир, не так ли? Разве Библия не учит нас: то, что мы делаем для наших братьев, мы делаем для Господа?

Мистер Грир попытался скрыть свое раздражение. Это было похоже на то, как натягивают слишком короткий поводок у бегущей собаки.

– Я приехал сюда не для того, чтобы обсуждать Библию…

– А зачем вы приехали?

– Ну что ж, я получил письмо от вашего поверенного мистера Уэйкфилда, в котором говорится о том, что я не могу заключить с вами сделку, пока не улажены формальности с наследством Фрэнка Уайатта. Теперь я знаю, что это займет определенное время. Поэтому приехал спросить, не нуждаетесь ли вы в помощи?

– Нет, спасибо, мистер Грир. Мне уже помогают.

Он недоверчиво моргнул.

– Правда?

Мне пришло на ум, что он может узнать Мэтью Уайатта, поэтому я решила представить ему Гейба.

– Да, сэр. Тетя моего мужа, Бетти, переехала в мой дом, чтобы помочь мне с детьми, – объяснила я. – Кроме того, я наняла управляющего. Он сейчас работает в амбаре. Хотите познакомиться?

Не дожидаясь ответа, я повернулась и направилась к амбару.

Когда мы подошли, Гейб стоял на пороге.

– Вот вы где! – воскликнула я. – Познакомьтесь, пожалуйста, с моим соседом. Это мистер Алвин Грир. Его имение граничит на севере с нашим.

Я нарочно не представила Гейба, ожидая, как он сам себя отрекомендует.

Он снял перчатку и протянул руку Гриру:

– Гейб Арфи. Приятно познакомиться.

Я наблюдала за выражением лица своего соседа, ожидая, что в его глазах мелькнет узнавание. Но этого не последовало. Мужчины обменялись вежливыми фразами, и мистер Грир вдруг сильно заторопился.

Он приехал, ожидая застать даму в отчаянии и собираясь выступить в роли рыцаря в сверкающих доспехах, спасающего ее. Но осознание того, что я не нуждаюсь в его помощи и он не получит Сады Уайатта, произвело на мистера Грира ошеломляющий эффект, и визитер поспешил скрыться, пока бомба не взорвалась.

– Что это с ним? – спросил Гейб, увидев, как быстро машина Грира отъехала от дома.

– Я сказала ему, что вы мой управляющий.

– И чем его это не устраивает?

– Мистер Грир хочет завладеть моим поместьем. Он ждет, когда я совершу ошибку, и тогда он ею воспользуется.

– А какое право он имеет на ваше имущество? – спросил Гейб, недовольно глядя вслед удаляющейся машине Грира.

– Его жена – урожденная Уайатт, поэтому он уверен, что она имеет больше прав на поместье, чем я.

На следующий день приехал с визитом Дэн Фостер, окружной шериф. Дэн был крупным мужчиной за пятьдесят, с широкой грудью и плечами, как у борца-чемпиона. Он был одет в накрахмаленную коричневую форму с блестящим значком на груди. В набедренной кобуре был пистолет. Мне всегда было жаль преступника, которому не посчастливится перейти дорогу шерифу Фостеру. Когда я увидела, как Дэн выбирается из автомобиля, я сразу решила, что он привез вести о Мэтью, и немедленно поспешила навстречу гостю и пригласила его войти в дом.

– Нет, спасибо, миссис Уайатт, – ответил Фостер, вежливо коснувшись шляпы. – Я приехал не к вам. Алвин Грир сообщил мне, что вы наняли управляющего, и я желал бы с ним поговорить, если вы не против.

Я недоуменно уставилась на Дэна. Затем вспомнила, как тетя Батти рассказывала, что жена шерифа тоже урожденная Уайатт, и поняла: они сговорились против меня!

– Зачем? В чем дело, шериф?

– Алвин сказал, что это какой-то незнакомец, и я…

– Какое вам дело, даже если я наняла незнакомца? Вам что, больше нечем заняться, кроме как ездить по окрестным фермам и проверять работников?

Я думала, что шериф обидится и уедет, но не тут-то было.

– Мы ваши соседи, Элиза. Мы все понимаем, что вам сейчас нелегко, ведь вы остались одна. Но почему сперва вы не обратились за помощью к соседям?

Он разговаривал по-доброму, и мне было немного стыдно, что я подозревала его в заговоре, но я просто не могла сдержаться.

– Знаю, это ваша работа – защищать меня от чужаков, шериф. Но вас не касается, каких работников я нанимаю. Кроме того, чтобы вы знали, этот человек – мой родственник!

– Если окажется, что это правда, мне сразу станет легче. – Фостер пристально смотрел на меня, ожидая подтверждения. Его рука привычно лежала на оружии.

У меня было недостаточно выдержки, чтобы лгать ему.

Наконец шериф откашлялся и заявил:

– Я знал Фрэнка Уайатта всю жизнь и помню вашего мужа Сэма, когда он был еще карапузом. Ради их памяти я заехал к вам. Я очень беспокоюсь о вас и о ваших детях, мэм. И моя обязанность как окружного шерифа защищать законопослушных граждан от опасных бродяг и мошенников.

– Спасибо, но уверяю вас: мой управляющий не является ни тем, ни другим.

– И тем не менее, я хочу с ним поговорить. – Фостер достал из кармана конверт. – Это письмо пришло из Чикаго на имя Габриеля Арфи. Оно направлено по вашему адресу. Билл Уайт, почтальон, спросил, знаю ли я что-нибудь об этом, и я решил лично доставить письмо мистеру Арфи, раз уж все равно собирался к вам заехать.

Не знаю, почему я так защищала Гейба, но мне хотелось его защитить. Да, в его прошлом были секреты, и он не желал посвящать в них ни меня, ни кого-либо еще. Не мог же он быть каким-нибудь опасным беглецом, правда?

Гейб был так спокоен и так любезно разговаривал, что я действительно не думала, что он способен нарушить закон. Почему же я не хотела, чтобы шериф встретился с ним? Возможно, шериф Фостер даже узнает в нем Мэтью Уайатта – разве это не то, чего я хотела? Я запуталась.

– Сегодня утром он работает в доме тети Бетти, – наконец ответила я. – Я буду рада передать ему…

– Спасибо, я знаю, как проехать к коттеджу Бетти Фаулер.

Шериф сел за руль и уехал.

Мне хотелось пойти вслед за ним и услышать, о чем они с Гейбом будут говорить, но придется положиться на отчет тети Батти.

Днем, замешивая тесто для хлеба, я расспросила тетушку о визите шерифа. Хлеб у нас исчезал быстрее, чем я успевала его печь. Тетя Батти помогала мне на кухне и сейчас устроила генеральную уборку в кладовой, после того как Королева Эстер наконец истребила всех мышей.

– Этот Дэн Фостер везде сует свой нос! – сообщила мне тетя. Она с такой силой отжимала тряпку, как будто хотела свернуть шерифу шею. – Он допрашивал бедного Гейба, словно тот обвиняется в убийстве! Интересовался, где Гейб раньше жил и работал, даже набрался наглости и потребовал рекомендации! Дэн может быть очень настойчив, когда захочет. Впрочем, это, наверное, хорошо, если имеешь дело с преступниками.

– И что на это ответил Гейб?

– Он, конечно, был немногословен, но не позволил Дэну взять над ним верх. Гейб сказал, что его зовут Гавриил Арфи, он из Чикаго, а какое отношение он имеет к имению Уайаттов, Дэна совершенно не касается. Я его сразу же поддержала, воскликнув: «Правильно, Гейб!» Мои слова вывели шерифа из себя: он заявил, что это конфиденциальная беседа, и попросил меня выйти, но я ответила, что это мой дом и выйти придется ему! После этого допрос быстро закончился.

Я улыбнулась, продолжая замешивать тесто в миске.

– Жаль, что я это пропустила.

– Да, было весело! Уезжая, Дэн бормотал угрозы. Обещал навести справки о Гейбе и клялся, что, если тот воспользуется беспомощностью вдовы, он будет знать, кому отомстить!

Тетя Батти исчезла в кладовой, и я слышала, как она там убирает. Я была немного разочарована тем, что не узнала о Гейбе ничего нового; впрочем, как и тетя Батти, я хотела его поддержать.

– А что по поводу письма, которое шериф привез для Гейба? – спросила я, вдруг вспомнив об этом.

Тетя Батти высунула голову из кладовки и широко улыбнулась.

– Отличные новости! Историю Гейба напечатают в чикагской газете!

Мои руки застыли в тесте.

– Значит, он скоро уедет.

– Не думаю, лапочка. Гейб – упрямый парень. Я сама сегодня в этом убедилась. Шериф пытался выгнать его, но это еще больше заставит его задержаться. Ты сказала соседям, что Гейб – твой управляющий, и так и будет: с этого момента он станет управлять Садами Уайатта!

Я закрыла лицо руками, испачканными мукой, и заплакала от облегчения. До этого момента я не понимала, как сильно боялась даже мысли о том, чтобы остаться одной. Я настолько сильно полагалась на Гейба, что не хотела этого признавать.

Тетя Батти отложила тряпку и обняла меня.

– Бедняжечка! Ты взвалила на себя такую ношу! Но не волнуйся, Господь послал тебе ангела-хранителя.

Я вытерла глаза и обняла тетю.

– Думаю, Он послал мне двух ангелов.

* * *

Однажды холодным дождливым утром я заметила, что одна из коров ведет себя странно. Прошлым летом свекор отвозил ее на случку, и я поняла, что, скорее всего, она скоро родит теленка. Но в отличие от трех других коров, которые уже знали, как себя вести в этом случае, Миртл была первородкой, и я видела, что она растеряна.

Я боялась оставлять ее надолго одну, поэтому, несмотря на дождь, поспешила в дом за помощью. Тетя Батти и Бекки были в кухне – упаковывали партию яиц на продажу.

– Гейб работает у вас? – спросила я у тетушки.

– Да, сегодня внутри коттеджа, ведь идет дождь.

– Бекки, сбегай за ним, пожалуйста. Надень старые галоши Люка и возьми мой зонтик. Скажи Гейбу, что у Миртл трудные роды и мне нужна его помощь.

– Не спеши посылать за ним, – сказала тетя Батти, удерживая Бекки, – тут Гейб ничем не поможет. Он даже не знает, где у коровы зад, а где – перед. Мне Гейб, конечно, нравится, но… – Тетя перешла на шепот: – Он в этом не разбирается.

– С чего вы так решили? Гейб же возится в амбаре.

– Ну, он учится с каждым днем, – ответила тетя, протирая еще одно яйцо. – Когда они с Джимми работали в амбаре, мальчик уже подоил двух коров, а Гейб еще и с одной не управился. Он с трудом избавился от страха, что его лягнут.

Я по-прежнему хотела верить, что Гейб – это Мэтью Уайатт. Если это так, то он покинул отчий дом давным-давно и многое забыл.

– Может быть, Гейб давно этим не занимался? Он же долго жил в городе…

– Могу поспорить: Гейб провел в городе всю жизнь! Этот мужчина не рос на ферме! – Тут тетушка опять понизила голос до трагического шепота и сообщила: – Он советуется со мной!

– О чем?

– Обо всем! – Тетя Батти пожала плечами. – Когда начинать обогревать грядки, как оборудовать насест для кур, когда пахать огород, как распределять удобрение… И ты знаешь, сначала он отнесся к лошадям с недоверием! Думаю, потому, что они такие огромные. Гейб сказал, что в Чикаго у него никогда не было лошади, только машина. Я посоветовала ему дать понять животным, кто здесь хозяин. Гейб засмеялся и ответил, что лошади давно поняли, что хозяева – они! Сейчас они ладят лучше, и Гейбу реже приходится натягивать вожжи. Но вчера утром я сказала ему, что прошлой осенью Фрэнк посадил малину и теперь ее пора прореживать. Гейб понятия не имеет, что я имею в виду.

– Я тоже не знаю, как ухаживать за малиной, хотя и живу здесь десять лет. А как долго Фрэнк выращивал малину?

– Сколько я себя помню. – Тетя осмотрела еще одно яйцо. – Лидия знала, как я люблю малину, и я всегда приходила сюда и набирала полную корзинку ягод. После смерти сестры мне пришлось их покупать. Ты знаешь, покупная малина была по вкусу совсем другой. Нужно есть малину в тот же день, когда ее собрали, потом она хороша только для варенья и…

– Тетя, что мне делать с коровой? – Я не хотела прерывать тетю Батти, но ее мысли часто уносились вдаль и принимали неожиданные повороты. – Вы знаете, как принимать роды у коров?

– Большинство моих коров обычно справлялись сами. Хотя я помню, что иногда отец переворачивал теленка, чтобы он правильно вышел. Я приносила горячую воду и все такое, но была слишком мала, чтобы помогать. Здесь нужна мужская сила.

– Вы пойдете со мной в амбар и посмотрите на Миртл?

– Конечно, лапочка!

Мы рассматривали корову целое утро, и нам обеим стало ясно, что она в беде.

– Боюсь, вам придется помочь Миртл разродиться, – заявила тетя Батти Гейбу, когда он пришел перекусить. – Мы не хотим потерять ни ее, ни теленка.

– Конечно, – беззаботно ответил мужчина, дуя на суп, чтобы остудить его. – Что нужно делать?

Тетя Батти поморщилась.

– Предлагаю вам доесть, прежде чем я посвящу вас в малоприятные подробности. – Тут тетя засмеялась, заметив, как Гейб поднес ложку ко рту, но так и не открыл его. – Вы когда-нибудь видели, как рожают?

– Э-м-м, собака дядюшки однажды летом ощенилась. И, похоже, у Арабеллы постоянно появляются один-два новых котенка. – Тут Гейб посмотрел на Бекки и подмигнул.

Мне захотелось закричать: «Не делайте этого! Дети полюбят вас, а потом вы их бросите!»

Но было уже поздно. По тому, как Бекки взяла Гейба за руку, пока мы шли к амбару, я поняла, что он уже очень много для нее значит. В другой руке мужчина нес ведро с горячей водой. Он все еще немного хромал, но уже не опирался на трость.

В амбаре мычала несчастная Миртл.

Всем заправляла тетя Батти.

– Так, давайте сперва немного стреножим ее, чтобы она не сильно брыкалась. Мы с Элизой попытаемся держать Миртл, а вы повернете теленка. Гейб, намыливайте руки!

Мужчина был в ужасе.

– Вы же не имеете в виду…

– К сожалению, имею! Вам нужно снять пальто и как следует вымыть руки до локтей!

Гейб не пошевелился. Мне было так его жаль, что я проглотила свою гордость и уже готова была обратиться за помощью к Алвину Гриру. Но вдруг Гейб обреченно вздохнул и снял пальто.

– Интересно, заинтересуется ли «Трибьюн» статьей о коровьих родах? – задумчиво произнес он, намыливая руки.

– Так, хорошо, но Миртл это совсем не понравится, – предупредила тетя Батти, когда Гейб был готов.

– А кто сказал, что мне это понравится? – пробормотал он.

– Будьте осторожны, она может вас лягнуть, следите за задними копытами.

– Ей будет не так уж просто меня лягнуть, учитывая то, где я стою, но все равно спасибо за предупреждение.

Гейб сделал несколько глубоких вдохов, словно собираясь нырнуть, и спросил:

– А что именно я должен там искать?

– Голову теленка. Нужно нащупать голову, понять, где зад, где перед, и повернуть теленка, расположив его так, чтобы голова была направлена к выходу, а тело и ноги – в сторону головы матери. Думаю, Миртл не может разродиться, потому что теленок неправильно лежит.

– Почему мне кажется, что рассказать об этом куда проще, чем сделать? – пошутил Гейб и, осторожно подойдя к корове, похлопал ее по боку, косясь одним глазом – не собирается ли она его лягнуть.

– Поговори с Миртл, Элиза, – наставляла меня тетя. – Скажи ей что-нибудь утешительное.

Я стала возле головы животного, погладила Миртл по загривку и начала ворковать, как обычно делала, когда мои дети болели. Я говорила корове, что все будет в порядке. Но, учитывая мой собственный опыт деторождения, я бы не рассердилась на Миртл, если бы она сейчас и меня лягнула как следует.

Наконец Гейб собрался с духом сделать то, что от него ожидалось. Но, пробыв, так сказать, «внутри» коровы не более двадцати секунд, он вскрикнул, и его лицо сморщилось от боли.

– Ой, у нее, наверное, схватки! – произнесла тетя Батти. – Я забыла об этом упомянуть. Они будут появляться время от времени. Отец говорил, что в эти моменты у него такое чувство, будто из руки выжимают все соки.

– Ваш отец не шутил! – простонал Гейб.

Он постоял, помахивая рукой, пока боль не утихла, но не сдался.

Казалось, прошли часы, а Гейб и Миртл все мучились и мучились. Он нащупал голову теленка, но она выскользнула, затем Гейб снова ее нашел, и началась тяжелейшая работа – поворачивание теленка в утробе.

Я думала, Гейбу будет холодно без пальто, но работа была настолько тяжелой, что пот с его лба катился градом. Когда Гейб наконец повернул теленка, тетя Батти велела нам отойти и позволить корове самой закончить начатое.

Через несколько минут Миртл родила прекрасного теленка! Мы все стали свидетелями чуда появления на свет, и я увидела, как лицо Гейба озарилось радостью.

Когда новорожденный малыш попытался встать на тоненькие дрожащие ножки, у меня по лицу побежали слезы. Бекки с тетей Батти взялись за руки и начали танцевать, кругами бегая по амбару.

– Спасибо! Спасибо вам! – плакала я, обнимая Гейба.

Мы крепко обнялись, исполненные чувств. Через мгновение я обняла тетю Батти и Бекки, но прекрасно понимала, что это уже другие объятия. Меня испугало то, что, обнимая родных, я не почувствовала вихря эмоций, бурлившего во мне, когда я прижималась к Гейбу.

– Теленку Миртл нужно дать имя, – сказал он, беря Бекки на руки.

– Ангел! – не раздумывая, сказала малышка. – Давайте назовем его Ангел!

– Да будет так – Ангел!

Ночью, ворочаясь в постели, я не могла не думать об объятиях Гейба. Неужели я попала под его обаяние, как и Бекки Джин? Я ни разу не влюблялась, и все это было внове для меня. Тем не менее я была уверена, что это чувство охватывает нас с Гейбом – медленно, но уверенно. Я была близка к тому, чтобы полюбить его так же, как тетя Батти полюбила Уолтера Гибсона.

Мудрое «я» подсказывало мне, что я должна этому воспрепятствовать.

Уолтер Гибсон уехал в Чикаго. В этот день Гейб говорил о статье для чикагской газеты так, словно собирался вернуться в город. Он не останется в поместье. Тетя Батти настаивала на том, что Гейб ничего не знает о фермерстве. Я не могла рисковать, влюбившись в него! Просто не могла! Но как этому помешать?!

* * *

Той весной я трудилась не покладая рук, каждый день выполняя тяжелую мужскую работу. Мне нужно всему научиться, и придется делать это всю жизнь, если я хочу сохранить поместье.

Было ясно, что Гейбу не нравилось, что я убираю навоз или в грязь и дождь заставляю лошадей пахать, но нам необходимы были усилия двух взрослых людей, чтобы успеть закончить весенние подготовительные работы.

Теперь, когда снег растаял, пришло время удобрять деревья. Тетя Батти присматривала за Бекки, а также готовила еду и выполняла работу по дому, пока мы трудились на улице. Моя дочь и тетя крепко привязались друг к другу.

Несмотря на заверения тети Батти, я не увидела ни одного признака того, что Гейбу незнакомо то, что он делает. Может быть, он притворялся, чтобы тетушка его не узнала? Или ради меня?

Время шло, и меня все сильнее пугали дружеские отношения, которые завязались между мной и Гейбом. Мы работали бок о бок, и наша привязанность крепла, мы вместе обсуждали проблемы и принимали решения. Прежде у меня ни с кем не было таких отношений, даже с мужем Сэмом: он целыми днями работал со своим отцом, пока я вела домашнее хозяйство.

Мы с Гейбом настолько приноровились друг к другу, что заранее знали, что кому может понадобиться. Один из нас передавал инструменты и заставлял лошадей повернуть, прежде чем другой успевал об этом попросить. Мы работали как пара акробатов на трапеции, двигаясь в идеально отлаженном ритме, в любой момент готовые поймать партнера и удержать его.

Как я уже говорила, это пугало меня до смерти!

Когда пришло время собирать спаржу, я решила, что за работу должна приняться вся наша семья, чтобы нам не пришлось нанимать помощников. А значит, все деньги, которые удастся выручить за урожай, пойдут в оплату долга банку. Сначала Джимми и Люк были в восторге от того, что пропустят школу, пока не поняли, насколько тяжелым окажется труд.

Я запрягла лошадей в фургон и повезла урожай на рынок. Лошади ехали медленно, но зато я экономила на топливе.

Я попросила Гейба поехать со мной, потому что никогда раньше не была на оптовой торговой площадке и боялась, что меня обманут из-за того, что я женщина. Мне казалось, что Гейб откажется: он постоянно придумывал нелепые отговорки, чтобы не ехать в город. Но на этот раз он согласился.

Мы собрали великолепный урожай, и Гейб, всегда такой тихий, спокойный, торговался с покупателями, как заправский биржевой маклер, пока нам не дали подходящую цену. Но когда я подсчитала выручку, оказалось, что ее все равно не хватит на то, чтобы покрыть долг.

Потом мы поехали на продуктовый рынок и я продала яйца и молоко, чтобы купить семена для огорода и прочее необходимое для весенней посадки.

Когда я попросила Гейба выбрать фартук для Бекки, он выглядел сконфуженным, и я знала, что он не притворяется.

– Новый фартук нужен тебе для того, чтобы носить в кармане корм цыплятам? – спросил он девочку, ероша ее рыжие кудри.

– Да нет же! Это новый фартук в тон платья! Мама всегда покупает мне фартучек, который подходит к платью! Как ты думаешь, какая ткань самая красивая?

– Меня не спрашивайте! – запротестовал Гейб, подняв руки. – Я никогда не разбирался в моде!

– Впрочем, как и в коровьем деторождении! – поддела я. – Но тем не менее вы прекрасно справились!

Гейб засмеялся и начал пятиться.

– Поверьте, лучше принять роды у стада коров, чем помогать женщинам выбирать одежду! Я подожду вас снаружи.

В конце концов Бекки выбрала желтую ткань с оранжевыми цветами, такую ярко-солнечную, что я решила: тетя Батти оказала влияние на вкус ребенка.

Сегодня тетя осталась дома, но, прощаясь с нами утром, лукаво улыбнулась и сказала:

– Когда вернетесь, вас будет ждать сюрприз или даже два!

Едва мы успели въехать в амбар, как Бекки спрыгнула и побежала к тете Батти с вопросом:

– Где сюрприз? Можно увидеть сюрприз?

Тетя Батти повела нас за собой с таким видом, будто возглавляла парад на центральной улице города. В углу загона вертелись два новорожденных поросенка. Бекки взвизгнула от восторга и начала перелазить через загородку.

– Тебе придется самой кормить их из бутылочки, пока они не привыкнут жить без мамы, – сказала девочке тетя Батти.

Малышка обняла поросенка, словно младенца, и принялась укачивать его, и мне стало ясно, что она в восторге от этой идеи.

Меня же беспокоило, откуда взялись эти поросята, сколько они стоят и как я смогу за них заплатить. Свекор всегда покупал весной пару поросят, но я решила, что в этом году мы обойдемся без них.

– Как?.. Откуда?.. – начала я, заикаясь. – Я не могу за них заплатить.

– Не волнуйся об этом, – улыбнулась тетя Батти. – Нам же нужна ветчина и бекон, правда?

Пришла пора опрыскивать деревья, и мне бы очень хотелось не волноваться об оплате химикатов, но я переживала. Изучив записи свекра и рецепты жидкостей для опрыскивания, я поняла, что мне нужно покупать и в каком количестве. Насколько я могла судить, Фрэнк всегда приобретал химикаты в кредит и выплачивал его после сбора и продажи урожая.

Но, поехав в город, чтобы сделать заказ в магазине Петерсона, я обнаружила, что Мерл Петерсон думает иначе.

– Простите, миссис Уайатт, но Фрэнк пользовался нашими услугами, а вы нет. Мне нужно получить подтверждение того, что вы так же аккуратны в выплате кредита, как и ваш свекор. Только после этого мы сможем договориться.

– Какие глупости! Я так же аккуратно выплачиваю кредит, как и он! Мы оба владельцы Садов Уайатта.

Произнеся эти слова, я сразу же вспомнила, что это неправда. Не я владелица поместья, а Мэтью! Эту ложь мистер Петерсон учует очень быстро. Я задержала дыхание, ожидая, когда он потребует от меня доказательств моей платежеспособности.

– Даже если поместье и принадлежит вам, я выдаю кредит, основываясь на вашем будущем урожае! У вас нет опыта работы на ферме, поэтому мне неизвестно, сможете ли вы вырастить самостоятельно хороший урожай.

Я сдержала слезы, заставив себя сохранять спокойствие.

– Я не сама всем занимаюсь. Я наняла управляющего! Желаете с ним поговорить?

– Конечно! Если он придет с рекомендациями от уважаемого фермера, я с удовольствием зачту это в вашу пользу.

Мерл опять загнал меня в угол! Похоже, он беседовал с шерифом Фостером. Нужно придумать, как выбраться из этой ситуации. Может быть, подделать рекомендательное письмо для Гейба? Но если все мои трудности – Божья кара за ложь, то чем больше я буду продолжать в таком духе, тем скорее попаду в еще более крупные неприятности. Мои грехи загнали меня на дерево, и я пока не знала, как с него спуститься.

– А если я пообещаю поделиться с вами урожаем? – спросила я.

– Это и так подразумевается, мэм, когда я выдаю вам кредит.

Мерл начинал терять терпение. Он встал у кассы и принялся перебирать бумаги, давая понять, что очень занят и я его задерживаю. Я подумала о своих детях и решила умолять.

– Пожалуйста, мистер Петерсон! Я знаю своего управляющего и уверена – мы вырастим прекрасный урожай, а даже если нет, вам известно, что владельцы Садов Уайатта всегда выполняют свои обязательства. Кроме того, вы сможете взять наших коров или лошадей либо какое-то оборудование, чтобы вернуть свои деньги.

– Не в эти сложные времена, мэм. Целые фермы продают за гроши, а оборудование – даже не за четверть реальной стоимости.

Мерл был прав. Мистер Уэйкфилд предупреждал меня, что если наше поместье пойдет с молотка, то много я за него не выручу. Кроме того, мне самой необходимо оборудование, чтобы управляться на ферме.

– Мистер Петерсон, как давно вы имеете дела с Уайаттами? – спросила я.

– Много лет, – ответил он, даже не подняв головы. – Мой отец сотрудничал с вашим свекром еще до нашего с вами рождения.

– Раз вы знаете нашу семью всю жизнь, разве это не достаточная рекомендация? Мы с вами ходим в одну церковь. Вы выросли с Сэмом и его братом Мэтью. Ваши дети учатся в одной школе с моими. Разве это нельзя считать достаточным основанием для кредитования? Вы можете найти в своем сердце немного сострадания и помочь нам? Думаю, если вы как следует тряхнете свое фамильное древо, с него обязательно посыплются Уайатты!

Мерл удивленно посмотрел на меня. Затем удивление сменилось злостью.

– Мне не нужно трясти дерево! Мой отец и Фрэнк были кузенами. Не знаю как, но Фрэнк обманул моего отца и лишил его законной части имущества!

Я поставила не на ту карту, и игра была проиграна.

Однажды я с папочкой была на проповеди в лютеранской церкви Форт-Уэйна в штате Индиана и услышала о том, что грехи отцов «навещают» детей через два-три поколения. Я так боялась, что грехи моего папочки однажды «сядут в повозку» и нанесут мне нежелательный визит, что, сразу же выйдя из церкви, спросила его об этом. Когда я рассказала папочке о словах пастора, он выглядел весьма сконфуженным, но ушел от ответа, как, впрочем, и всегда.

– Просто делай так, как велит Библия, Элиза, – пробормотал он. – Нельзя ошибиться, если следуешь заповедям.

Долгое время я не могла выкинуть эту проповедь из головы. Мне все представлялось воссоединение омерзительной семьи где-то на кладбище, где отвратительные грехи моего отца навещают меня, словно кучка давно забытых родственников.

Теперь то же самое происходит с грехами Фрэнка Уайатта и его давно потерянными родственниками. У Фрэнка не осталось сыновей, поэтому его грехи перешли на меня и моих детей. Я также заметила, что у моего свекра не было близких друзей, а в церкви горожане всегда старались держаться от него подальше, но я никогда не знала почему. Теперь Алвин Грир и Мерл Петерсон объяснили мне причину: Фрэнк обманул родственников, не поделившись с ними наследством.

Если каждый родственник Уайаттов чувствовал себя таким же обманутым, как и те двое, то если я выставлю поместье на аукцион, они выстроятся в очередь, предлагая минимальную цену. И каждый следующий покупатель предложит лишь на грош больше предыдущего.

Возвращаясь домой, я беспокоилась: что делать дальше? До того как появятся первые бутоны, деревья обязательно нужно опрыскать. Если я этого не сделаю, то и урожая не будет. Деревья будут поражены червями, бурой гнилью и древоточцами.

Но если я потрачу все деньги на химикаты, то как смогу скопить достаточную сумму для выплаты долга? Мне осталось всего сорок с лишним дней. Может быть, попросить Гейба подождать? Нет! Я должна заплатить за все, что он сделал! Может, мне удастся найти папочку и упросить его занять мне денег? Хотя у него их отродясь не водилось…

На следующий день я вернулась в магазин Петерсона и за деньги, вырученные от продажи спаржи, приобрела все необходимое для опрыскивания.

Вернувшись домой и приступив к опрыскиванию, я поняла, что у меня еще будет время подумать о том, как я буду умолять, занимать, красть деньги для банка.

Мы еле управились вчетвером: тетя Батти и Бекки держали вожжи, а мы с Гейбом орудовали опрыскивателями. Мальчики просили, чтобы им позволили опять пропустить школу, но Гейб сказал, что образование важнее. Я вспомнила, как тетя Батти говорила, что у моих детей должны быть свои мечты и их не следует принуждать жить так, как я хочу, и решила, что Гейб прав.

Брызги окружили нас синим туманом, застревая в волосах и пропитывая одежду. Запах серы был невыносим.

– Мы пахнем так, словно совершили путешествие по Стиксу в царство Аида, – заметила тетя Батти.

Разве это не достаточное наказание за мои грехи? Я все ждала, что случится чудо и Господь бросит к моим ногам пятьсот долларов, но апрель сменился маем, а чудом даже не пахло.

Однажды дождливым утром, когда невозможно было работать на улице, мы с тетей Батти резали ревень и консервировали его в банках. Мне нравилось, что у меня есть помощница по хозяйству, хотя иногда тетя Батти и доводила меня до отчаяния, во весь голос распевая гимны.

– Мне очень нужно, чтобы случилось чудо, тетя Батти, – сказала я, надев рукавицы и доставая из чайника простерилизованные банки.

Тетя как раз распевала о том, какой у нее друг по имени Иисус, поэтому я решила попросить ее замолвить словечко обо мне:

– В следующий раз, когда будете разговаривать с Богом, попро́сите Его мне помочь?

– Конечно, лапочка! А какое именно чудо тебе нужно?

– Он уже знает. И извинитесь за меня перед Ним за ложь и все такое. Обещаю, больше я так не буду!

Закончив опрыскивание, мы с Гейбом перенесли в сад пчелиные ульи. (Тетя Батти сказала, что это нужно делать ночью, пока пчелки отдыхают дома в кроватках!) После этого я забралась в собственную кроватку и, перед тем как лечь, выглянула в окно: в амбаре, где ночевал Гейб, по-прежнему горел свет. Я приметила это, и в дальнейшем, как бы поздно ни ложилась, Гейб еще не спал.

Однажды любопытство победило. Я надела пальто поверх ночной сорочки и прокралась, чтобы посмотреть, что же он там делает.

Стоя за окном, я ясно услышала стрекот пишущей машинки.

Той ночью я заливалась слезами, пытаясь заснуть. Правда наконец всплыла наружу: Гейб – писатель, а не фермер! Только человек, который любит писать, готов не спать ночами даже после изнурительного рабочего дня. Да, он помогал мне, но потому, что я помогла ему. Это не меняло его сути.

Мистер Уэйкфилд был юристом, преподобный Дилл – священником, а Гейб – писателем. Точка!

Даже если он – Мэтью Уайатт (хотя я уже начала в этом сомневаться), ему хочется писать, а не заниматься фермерством.

– Я не могу изменить свою суть, – однажды заявил мне папочка. Я умоляла его осесть, чтобы у меня был дом и настоящая семья, как у других детей. – Загляни в Библию, – сказал он, – там написано, что леопард не может стереть своих пятен.

Гейб может отрастить бороду и стать бродягой или надеть рабочий костюм фермера, но он, как и мой отец, не сможет изменить своей сути.

Этой весной все вокруг менялось. Вернулись малиновки, на деревьях набухли почки, сад должен был вот-вот зацвести.

Раньше каждую весну я чувствовала радостное возбуждение, с нетерпением ожидая цветения деревьев и первого пения птиц. Но произошло слишком много перемен, и на этот раз особой радости я не испытывала.

Каждую ночь я лежала без сна, наблюдая за тем, как далеко за полночь в комнате Гейба горит свет. Заснуть я не могла, считая дни до момента, когда банк потребует вернуть долг. Осталась неделя, затем пять дней, три…

За два дня до истечения срока, незадолго до рассвета, я мерила шагами комнату, и вдруг мне показалось, что снаружи лает Жмурка.

Я выглянула в окно и увидела, что в саду мелькает призрачная, вся в белом фигура. Я подбежала к другому окну, из которого было лучше видно, и просто не поверила своим глазам. Под деревьями, расцветшими за ночь, танцевала тетя Батти, одетая лишь в ночную сорочку! Жмурка лаял и радостно прыгал рядом с ней.

За ними медленно всходило солнце, и тут же раздалось пение птиц.

Если бы из-за деревьев показались феи и лесные духи и присоединились к танцу, меня бы это совсем не удивило.

Я быстро спустилась по лестнице, набросила пальто, обулась, сняла с крючка пальто тети Батти и выбежала на улицу, говоря себе, что вот-вот спасу бедную глупую женщину от смерти, вызванной пневмонией.

В глубине души я знала, что выбежала не поэтому. Чудо весны клубилось вокруг тетушки, и мне тоже хотелось, чтобы на меня снизошло чудо. Тетя Батти обещала мне ангела-хранителя, а Господь послал мне двоих. Может быть, еще одно чудо упадет с неба на землю вместе с вишневым цветом?

Завидев меня, тетя Батти заулыбалась, затем подняла руки и повернулась, подражая балерине. Я поймала ее на половине оборота и набросила ей пальто на плечи.

– Что это вы делаете здесь в ночной сорочке? – крикнула я. – Так вы заболеете и умрете!

– Какая смерть, лапочка? Здесь только жизнь! Она возрождается! Вечная жизнь! – Тетя широко раскинула руки, и пальто упало на землю. – Уолтер сказал, чтобы я вышла сюда и воочию увидела Господнее чудо!

Я подумала, что крыша у тети подтекает еще сильнее, чем мы думали, раз все эти годы она слышала голос Уолтера и разговаривала с ним. Жмурка, по-видимому, тоже был не в себе. Он по-прежнему тявкал и кружился, будто и не заметил, что его партнер по танцам остановился.

Я наклонилась, чтобы поднять пальто тети Батти, и снова накинула его ей на плечи. Она схватила меня за руки.

– Ты пришла, чтобы с нами потанцевать? – Тетя закружила меня.

– Нет… я просто подумала, что вам холодно.

– Идите сюда, Гейб! – внезапно позвала тетя Батти.

Я обернулась и, сгорая от стыда, увидела, что он идет к нам. Гейб явно одевался в спешке: комбинезон был застегнут только с одной стороны, пальто вообще было распахнуто, а рубашку он попросту забыл надеть.

– Что у вас здесь происходит? – спросил Гейб, приглаживая растрепанные волосы.

Тетя Батти взяла меня за руку и кивком подозвала его.

– Присоединяйтесь! Мы празднуем жизнь!

– Жизнь?

Гейб выглядел таким же озадаченным, как и я. Он топтался в нескольких метрах от нас, благоразумно не вынимая рук из карманов.

Я высвободила руку из ладошки тети и поплотнее запахнула на себе пальто.

– Да, жизнь! – Тетя опять распахнула объятия. – Я видела, как в эти сады из года в год приходит весна, столько лет, сколько себя помню, и никогда не устаю ее встречать. Это такое чудо! Такая красота! Господь не должен был позволять нам взглянуть на вишневый цвет! Он не должен был создавать яблочные и персиковые деревья и наделять их такими цветами и ароматом! Но Он не скупится! Да еще после такой красоты награждает нас фруктами!

Мы с Гейбом сконфуженно переглянулись.

– Тетя Батти, вы не обуты, – наконец сказал он, – предлагаю пойти в дом и все обсудить.

– Да, но обещание вечной жизни, оно ведь здесь! Вокруг нас! Неделю назад эти деревья были лишь голыми палками, а сейчас искрятся жизнью! Это послание Божие! Как и говорил Уолтер!

– И когда же Уолтер сказал вам об этом? – подозрительно спросила я.

– Ой, да много лет назад!

Я нахмурилась. Разве тетушке не ясно, что в ее рассказах столько же дыр, сколько в любимом желтом свитере, изъеденном молью?

– Тетя, вы рассказывали мне об Уолтере Гибсоне, но никогда не говорили…

– Это потому, что рассказ об Уолтере еще не закончен! Думаю, и рассказ обо мне тоже.

– То есть у вашей истории есть продолжение?

– Да, и большое! Иисус говорит, что тот, кто верит в Него, бессмертен! Ты и твои дети снова встретитесь с Сэмом! Гейб опять увидит своих друзей и любимых, как и я. Весна – это обещание Господне: однажды мы разделим Его воскрешение! Ночью мы можем плакать, но настанет день, и на смену слезам придет смех!