© Михаил Остроухов, 2018

ISBN 978-5-4485-1038-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 

Девять хвостов Кицунэ

Была осень 1993 года. «Шоковая терапия» Гайдара, отпустившего цены в 92-м году, привела к тому, что старые связи в промышленности и торговле разрушились, новые еще не возникли из-за неопределённости, людям не верилось, что капитализм – это всерьёз и надолго. Первое время народ радовался, что революция освободила его от работы (народ всегда ждет от революции в первую очередь освобождение от работы), но быстро встал вопрос о хлебе насущном. Тарас Липольц в конце восьмидесятых писал: «а я хочу в Америку, ну, плюньте на меня», «Америка» сама пришла в страну, но «Америка» времён великой депрессией.

Холодный ветер проносился по опустевшим улицам Москвы. Повсюду чувствовалось запустенье: даже в центре у многих домов облупились фасады, за ними никто не следил, но мусор с улиц кое-как убирали, транспорт ходил, в театрах шли спектакли, и уже в городе появились первые приметы нового капиталистического строя: у входа в Елисеевский магазин на Тверской стояли две симпатичные девушки, с улыбкой встречая малочисленных (по причине бешенных цен в магазине) покупателей. На лицах, вероятно, бывших комсомолок сначала была неловкость, но потом она прошла.

Максим учился в институте на филолога. Было ясно, что государство уже не станет окружать филологов такой заботой как прежде, но надежда свойственная молодости, что удача улыбнется ему, и он обеспечит себе каким-то образом достойную жизнь, заставляла с оптимизмом смотреть в будущее.

У Максима все годы в институте была традиция: по четвергам он по контрамарке бесплатно ходил в театр: на некоторые спектакли по нескольку раз. Например, в театр Моссовета на спектакль «Шум за сценой» с Яном Арлазоровым или на рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда». В рок-опере Максима помимо хорошей музыки поражал необычный ход режиссёра: роль Христа тот отдал просто симпатичному артисту, блондину, у которого сросшиеся на переносице брови были темнее чем, волосы на голове, зато Иуду играл высокий брутальный красавец с шапкой вьющихся волос и в короткой чёрной тунике оставлявшей открытым его мускулистое плечо. Зал похлопав в конце спектакля артисту игравшего Христа, разразился шквалом аплодисментов артисту игравшему Иуду. Женщины неистовствовали: овации не стихали очень долго.

Режиссёр очень странно расставил акценты: в обществе после романа Булгакова «Мастер и Маргарита», где Булгаков, кстати, вывел незлого дьявола в окружении обаятельных слуг, личность Христа вызывала симпатию, почему же тогда предатель Иуда заслонил собой Христа?

После спектакля Максим вернулся в общежитие. Он жил на пятом этаже. Максим стал подниматься по лестнице идущей вокруг шахты лифта, сам лифт гремел где-то наверху, и Максим не стал его ждать. Навстречу Максиму, пошатываясь, спускался Коля Ерёмичев: бледный с испитым лицом, но с чрезвычайно сосредоточенным взглядом, ясное дело, шёл за водкой. Про Колю и про Володю Большого рассказывали такую историю: они начал пить в марте, более молодой Коля бегал за водкой. Они пили, пели песни под гитару, когда гитара сломалась, продолжали петь песни без гитары, наконец, Володя Большой подошёл к окну и, увидев на улице снег, сказал:

– Какой сейчас месяц?

– Октябрь, – ответил Коля, который ориентировался во времени.

– Что ты гонишь? – рявкнул Володя, – вон за окном еще снег не растаял.

– Так это уже новый лёг, – ответил Коля.

После этой пьянки они сдали 1100 бутылок из-под водки.

На третьем этаже на Максима как ураган налетел подвыпивший Серёжа Ганиев. Он был москвичом, но целыми днями слонялся по общежитию, ночуя, вернее вырубаясь пьяным, где придётся.

– Дай пятихатку в долг, – попросил Сергей.

– У меня нет, – нахмурился Максим: Сергей уже был должен ему две тысячи.

– Ну, извини, – казалось, всё тот же ураганный ветер сдул Сергея.

Максим поднялся на свой этаж, прошёл по главному коридору, и завернул за угол, где было несколько комнат, в том числе и его, и мельком увидел, как за дверью одной из комнат исчез лисий хвост. Максим не поверил своим глазам, что за чертовщина!? От неожиданности он даже замедлил шаги: в этой комнате жила его однокурсница Аня Залесская. Невысокая, кареглазая девушка с волнистыми длинными волосами, собранными на затылке в пучок. Может быть, он этот пучок принял за лисий хвост, но нет, хвост был определённо лисий.

Аня была из Белоруссии и говорила с легким белорусским акцентом. Познакомившись с Максимом, она предположила, что он тоже белорус, на что Максим, улыбнувшись, сказал:

– Нет.

Он удивился: почему Аня так подумала, но потом догадался. Дело в том, что у его отца был отчим белорус – Михаил Адамович. Родной дедушка Максима погиб на фронте. И с детства, проводя много времени с обожаемым дедушкой Мишей, он стал смягчать под его влиянием букву «д» и немного хыкать в конце слов (пирох) на что, к удивлению Максима, и обратила внимание Аня.

Максим испытывал симпатию к Ане, но холодный блеск её глаз держал Максима на расстоянии, хотя при этом отношения их были очень хорошие, Максим чувствовал на себе власть её чрезвычайно сильной натуры.

Однако вернёмся в общежитие, Максим задался вопросом: какое отношение имеет к Ане загадочный лисий хвост? В этом надо было разобраться. Максим решительно постучал в дверь Ани.

Аня открыла:

– Привет, проходи.

Максим зашёл в комнату. В ней был письменный стол и кровать, застланная клетчатым, как у всех в общежитии, одеялом. За журнальным столиком в кресле сидела японка: миниатюрная, с пышными уложенными в локоны волосами на голове: кукла Алла Пугачёва с раскосыми глазами.

– Это Казуми, – представила Аня японку.

– Максим, – представился Максим.

– Садись, – предложила Аня стул Максиму.

– Спасибо, – Максим сел.

На столике стояли чайник, заварочный чайник, чашки, и вазочка варенья, на тарелке лежало печенье. Аня налила Максиму чай в чистую чашку.

– Мы познакомились вчера в Доме Кино, – сказала Аня, – она приехала в Москву на фестиваль. Ей очень нравится Тарковский.

– Ты с ней по-английски разговариваешь? – спросил Максим.

– Она немного знает по-русски.

Максим смотрел на Казуми с любопытством, конечно, Советский Союз, а теперь Россию посещали иностранцы, но, как правило, в составе делегации или туристической группы, самостоятельно (кстати, это тоже была примета времени) мало кто из них перемещался по столице, а тем более по стране: Казуми казалась Максиму гостью с другой планеты.

Японка – это хорошо, зная про лис-оборотней из японского фольклора, Максим даже обрадовался, что нашлось, конечно, фантастической, но хоть какое-то объяснение мелькнувшему в двери лисьему хвосту. Если только лисий хвост ему не померещился, то перед ним Кицунэ – лиса-оборотень, стоп, с каких пор он стал верить в сказки?

– Приятно, что в мире знают наших режиссёров? – сказал Максим.

Японка улыбнулась.

– Какой фильм тебе больше всего нравится? – спросил Максим Казуми.

– «Жертвоприношение», ― ответила японка.

– Почему?

– У нас быть Хиросима и Нагасаки.

– Понятно, ― кивнула головой Аня.

– А я не понял? ― пожал плечами Максим.

– Вспомни «Жертвоприношение»: в фильме по телевизору объявляют, что началась третья мировая война, – объяснила Аня, – над домом пролетают истребители, отключают свет и телетрансляцию. Главный герой понимает, что должен что-то сделать, чтобы спасти человечество от ядерной катастрофы, и сжигает свой дом, оставляет семью и обрекает себя на молчание. Японцам, пережившим атомную бомбардировку, это понятно, страх ядерной войны у них в подсознании.

– Мне нравится «Сталкер», ― сказал Максим, ― Тарковскому хорошо удалось создать атмосферу загадочности Зоны.

– Мне тоже нравиться «Сталкер», ― кивнула головой японка.

– Тарковский старался говорить языком символов, но вот странно, что символы в кино не имеют такого воздействия, как символы в литературе, ― заметил Максим, ― я слышал, как один мужчина на выходе из кинотеатра сказал про Тарковского: «хорошо еще, что этот, прямо скажем, не совсем здоровый человек так мало снял».

– Я думаю, этот мужчина и в литературе ничего не смыслит, ― сухо заметила Аня.

– Я надо идти, ― поднялась японка с кресла.

– Я тоже пойду, ― Максим встал со стула.

– До свиданья, ― попрощалась Аня с Максимом и Казуми.

В коридоре Казуми спросила Максима:

– Какая дорога метро?

– Я тебя провожу, ― предложил Максим.

До метро можно было доехать на троллейбусе, но Максим и Казуми пошли пешком, Максим хотел познакомиться с девушкой ближе, не каждый день выпадает шанс поболтать с настоящей японкой тем более, если про неё можно прочитать в бестиарии. Вопрос является ли девушка лисой-оборотнем оставался открытым, Максим, конечно, призвал себя к здравомыслию, но в душе надеялся, что Казуми, каким-то образом проявит свою лисью натуру. Он ждал от неё волшебства с любопытством, но в тоже время с опаской, кто знает, в каком настроении она будет.

– Ты в Японии учишься или работаешь? – спросил он у Казуми.

– Учусь в университете.

– На кого?

– Киновед.

– А родители у тебя кто?

– Отца нет, а мама продавать товар по телефону.

– А где ты вы живете?

– Мы жить в Токио.

– Расскажи мне о Токио.

– Город хорошо.

– Я не сомневаюсь.

– У нас тротуары с подогрев, поэтому нет гололёд.

– Класс! – восхитился Максим.

– На улице стоять вазы с зонтиками, можно взять любой, если идти дождь, дождь конец, ставь ваза, где близко.

– Прямо коммунизм.

– В поезде кондуктор входить в вагон, снимает шапка и кланяется, потом проверять билеты.

– Вот это культура! – вздохнул Максим.

– Ты знаешь, что в русский язык есть японские слова?

– Знаю, «тайфун», «цунами».

– А ещё «вата», «минтай», «иваси».

– И «вата» из японского?

– А в японском языке тоже есть русский слова: «икура» ― икра, «норума» ― норма.

– Интересно, ― сказал Максим, а сам подумал «норуму» наверно, ввели в обиход вернувшиеся из лагерей военнопленные японцы.

Максим и Казуми договорились встретиться на следующий день. Японка очаровала его рассказом о своей далёкой родине. Токио казался Максиму волшебным городом, где живут сказочные существа, в том числе и лисы-оборотни.

Максим вернулся в общежитие и стал жарить картошку.

На общую кухню, где было три плиты, зашёл прикурить от конфорки (надеясь, что кто-то что-то варит) сосед по этажу Юра Германов. До поступления в Москву он окончил геологический техникум в Перми, и у него в комнате была целая коллекция минералов, которую он зачем-то притащил с Урала.

Юра наклонился над конфоркой, прикурил и нервно затянулся:

– Я был сейчас у Белого дома. Руцкой и Хасбулатов призвали штурмовать Останкино.

– Это гражданская война, ― нахмурился Максим.

– Ельцин не имел права издавать указ о роспуске Верховного совета.

– Какое это имеет значение, если народ за Ельцина?

– В 91 году народ за Ельцина был.

– Нужно время, чтобы реформы дали результат, ― пожал плечами Максим, и, сняв скворчащую маслом сковородку с плиты, понес её в свою комнату.

– Да, цепь на метр удлинили, а миску на два отодвинули, ― крикнул ему вслед Юра.

Общежитие было недалеко от Останкино: в открытую форточку со стороны Останкино доносились звуки стрельбы.

Максим ждал Казуми у памятника Пушкину. Он хотел пойти с ней в Макдональдс. По Тверской улице в сторону центра ехали БМП и крытые брезентом грузовики, в которых вдоль бортов размещались солдаты, держа автоматы между ног. Максим заметил: один солдат, сидевший на лавке с краю, с любопытством разглядывал памятник Пушкину, словно был на экскурсии. Мирная очередь в Макдональдс как-то не вязалась с военной колонной.

Максим вспоминал всё, что он знал о Лисах-оборотнях. Кицунэ достигает совершеннолетия в 100 лет, и тогда у неё появляется умение превращаться в человека. Магические способности лисы-оборотня зависит от возраста и ранга, который определяется по количеству хвостов и цвету шкуры. Самый высокий ранг – это девятихвостая Кицуне с серебристой, белой или золотой шкурой, но такой она становится только в возрасте 1000 лет, приобретая умение летать и принимать любые формы, например, гигантских деревьев или второй луны в небе. Кицуне всегда имеют при себе белые шарики похожие на жемчуг, обладающие волшебной силой. В лисьей форме они держат шарики во рту, а в человеческой носят на шее. С помощью этих волшебных жемчужин, Кицунэ способны защищаться огнем и молниями. Кицунэ очень ценят эти артефакты, и в обмен на возврат их могут согласиться выполнить желания человека. Интересно, какой ранг имеет Казуми, думал Максим, в двери ему мелькнул только один хвост, но возможно, он не увидел других хвостов.

Подошла японка. Максим ей улыбнулся. Казуми была в яркой красной куртке и джинсах.

– Знаешь, кому это памятник? – Максим кивнул на памятник Пушкина.

– Кому?

– Нашему самому знаменитому поэту, – сказал Максим.

– Пуш-кину, – протянула Казуми.

– Молодец, знаешь, ― с уважением сказал Максим.

– Пушкин – хорошо, ― отозвалась японка.

– Я тоже люблю японскую литературу, особенно хокку, такую например:

Мелькнул лисий хвост,

Теперь нет мне покоя.

Жду каждый вечер.

Казуми в ответ на намёк Максима, что он догадывается, с кем имеет дело, только улыбнулась.

В Макдональдсе от фритюрниц, вызывая аппетит, шел запах картофеля фри, который жарился в масле. Обслуживающий персонал в красных шапках с козырьками работал со слаженностью муравьев. Максим заказал себе картофель фри, сладко-кислый соус, биг-мак, и стакан кофе, Казуми попросила себе тоже картофель и кофе, но вместо биг-мака взяла чизбургер. Максим выбрал свободный столик и поставил на него поднос. Казуми сняла куртку, оставшись в чёрной водолазке, и Максим наконец-то, как ему казалось, получил подтверждение, что девушка ― это лиса-оборотень: на шее у неё висел кулон с одной крупной жемчужиной, знаменитый волшебный шарик – оружие Кацунэ.

– Я идти в туалет, ― сказала японка, ― мыть рука.

– Хорошо, ― кивнул головой Максим.

Казуми ушла, а Максим, открыл крышку бумажного стакана и отхлебнул глоток кофе: оно было очень горячим. Он обжог язык, но в радостном возбуждении, что он сразу догадался: японка – Кицунэ, не обращал на это внимание. Теперь вопрос, какую выгоду из этого можно извлечь? По большому счёту никакую, скорей Лиса-оборотень обведёт его вокруг пальца, главное для Максима было убедиться в верности своего предположения.

Неожиданно, зайдя Максиму со спины, за его столик села девушка: блондинка с длинными рассыпанными по плечам волосами, очаровательной улыбкой и зеленоватыми, словно огоньки на болоте глазами. Первая мысль, которая пришла в голову Максиму, наверно, потому что он ждал, что Кицунэ, все-таки проявит свою лисью натуру, это Казуми поменяла облик. Что ж, он был совершенно не против свидания с такой красавицей. Все-таки есть польза от знакомства с Кицунэ: теперь рядом с ним сидит потрясающая девушка: все мужчины наверняка ему страшно завидуют.

– Извините, – сказала девушка, – можно взять ваш автограф?

– Автограф? – Максим был озадачен: он был ещё не столь знаменит, чтобы кого-то интересовал его автограф.

– Разве Вы не Алексей Лысенков ведущий передачи «Сам себе режиссёр»?

– Нет, ― Максим был разочарован, что это была обыкновенна охотница за знаменитостями, – но мне часто говорят, что я похож на него.

– Тогда извините, ― девушка надула губы.

Она встала и ушла.

– И за что все так любят Алексея Лысенкова, ― вздохнул Максим, ― ну, симпатичный он…

После душевного подъема и определенной гордости собой Максим сидел, хмуро сдвинув брови к переносице, как ребёнок, которому не купили в магазине понравившуюся игрушку. Настроение испортилось: в душе была сумятица чувств. Зачем вообще он тратит время на эту японку, когда кругом столько красивых девушек? Не иначе действительно она Кицунэ: его околдовала. Может быть, подняться и уйти? С другой стороны, подумал он, его контакт с Казуми имеет чисто исследовательские цели. Да и жалко оставлять нетронутым биг-мак и картошку фри. К тому же он боялся мести Кицунэ: ведь это будет самое настоящее оскорбление для девушки.

Уборщица невысокая азиатка в красной шапке с козырьком отвлекла его от мыслей. Подтирая пол рядом со столиком Максима, она сказала:

– У Вас что-то упало.

Максим нагнулся и посмотрел под столик: это был жемчужный кулон Казуми. Вот это удача, мелькнуло в голове у Максима, теперь за этот волшебный шарик он может попросить выполнить его желание: Максим нагнулся и подобрал кулон.

Казуми вернулась и села за столик. Настроение Максима поменялось: он улыбался.

– Всё нормально? ― Максим подпёр рукой подбородок, поставив локоть на стол.

– Да, ― ответила японка.

– Мне кажется, ты что-то потеряла? – Максим вынул из-под стола вторую руку и разжал кулак, в котором держал кулон.

– Ой, правда, ― глаза Казуми вспыхнули.

– Цепочка порвалась, ― сказал Максим.

– Как хорошо, что ты его найти, ― воскликнула девушка.

Максим протянул кулон Казуми, но тут же убрал руку обратно:

– Он же очень важен для тебя?

– Да, это мой любимый кулон.

– Я отдам его тебе, если ты выполнишь моё желание.

– Желание?

– Да, стань вот той девушкой, ― Максим кивнул в сторону блондинки, которая сидела за два столика от них в компании подруг.

– Я не все понимаю по русский, как это стань?

– Эта девушка сейчас уйдет, а ты превратись в неё, ― Максим смотрел испытывающим взглядом на Казуми.

– Ты считаешь, я не красивая? – нахмурилась японка.

– Нет, красивая, ― поспешил утешить её Максим, ― но та девушка мне приглянулась, а тебе какая разница какой быть?

– Опять я не понять тебя.

– Ну, пожалуйста, что тебе стоит.

– Я понять: ты сумасшедший! – Казуми встала из-за столика, видимо, собираясь уходить.

– На, на возьми, ― Максим сунул её кулон в руку, ― я пошутил.

Казуми упорно не хотела выдавать свою тайну. Максим засомневался: может быть, она действительно не Лиса-оборотень, и в кулоне настоящий жемчуг, а не волшебный шарик. Надо будет, решил он, напрямую спросить у Ани: откуда взялся лисий хвост?

Вечером Максим ждал на кухне, пока вскипит чайник. Зашел Юра Германов: опять прикурить. Поправив указательным пальцем массивные очки на переносице, он сказал:

– Останкино вчера не взяли, а сегодня Ельцин Белый дом из танков расстрелял.

– Теперь у него руки развязаны, ― хмыкнул Максим.

– Что ты радуешься? ― разозлился Юра.

– Но ведь ясно, что надо что-то менять. Посмотри, как в Европе живут, в Японии.

– А ты знаешь, что в Японии люди работают по 12—14 часов в день, и еще, чтобы быть на хорошем счету у начальства надо приходить за полчаса до работы, поэтому каждый год по официальной статистике 10 тысяч человек умирает от «переутомления на работе».

– Ужас, – Максим был расстроен, что Юра разрушает его идеальное представление о Японии.

В порыве раздражения он схватил закипевший чайник с плиты, и в это момент по случайности Юра нагнулся к конфорке с сигаретой. Всё произошло мгновенно: на чайнике не было крышки, и кипяток плеснул Юре на спину.

Юра закричал, Максим и себе обжог руку, но что значил этот небольшой ожог, по сравнению с той адской болью, которую испытывал Юра Германов. Чувствуя свою вину, Максим страшно переживал за него. Как такое могло случиться, чтобы одновременно он взял чайник и Юра нагнулся прикурить? Не иначе, как бес подтолкнул обоих, или это проделки Лисы – вопрос какой?

– Господи, как же больно! – застонал Юра.

– Извини, я не знаю, как так получилось, ― сказал Максим.

– Ой, как жжёт.

– Пошли в комнату, я тебе ожёг подсолнечным маслом смажу.

– Заживо сварил.

– Извини, извини.

В комнате Юра снял джемпер:

– Я сейчас на стенку полезу.

На спине большой участок кожи был покрыт волдырями.

– Надо скорую вызвать, ― нахмурился Максим, ― дело серьёзное.

Юра только застонал.

– Держись, сейчас я по 03 позвоню.

Скорая помощь приехала через 15 минут. В комнату вошли врач и фельдшер в белых халатах. Оба крепкие мужчины ростом под два метра. Халат фельдшера (Максиму показалось это странным) был просто накинут ему на плечи.

Осмотрев Юру, врач с некоторым разочарованием, как показалось Максиму, сказал:

– Ожог.

Он достал из саквояжа мазь и помазал Юре обожженное место на спине.

Когда крепкие мужчины уходили, халат фельдшера распахнулся, и Максим увидел, что под мышкой у него вдоль тела висит автомат без приклада. Максим понял, что под видом медицинской бригады к ним приходил спецназ: после неудачного штурма Останкино они искали в округе людей с пулевыми ранениями.

В маленьком актовом зале на первом этаже студент и начинающий предприниматель Соколкин устроил кинозал, где по вечерам демонстрировал за плату фильмы на видеомагнитофоне. В основном американские боевики и фильмы ужасов, но были и французские комедии, в которых режиссеры неизменно подбирали в пару красавице невзрачных актеров, игравших нелепых героев, видимо, для того, чтобы обычный зритель не испытывал комплексов сравнивая себя с киношными красавцами.

После киносеанса Максим увидел выходившую из зала Аню. Он догнал её, и вместе они пошли по коридору.

– Я видел, как за твоей дверью скрылся лисий хвост, ― сказал Максим и сделал многозначительную паузу.

Аня посмотрела на него искоса и сказала:

– Ну, если ты всё знаешь, тогда приходи на моё день рожденье, я жду тебе через час в своей комнате.

Максим достал из тумбочки бутылку красного вина Киндзмараули, припасенную для торжественного случая. В качестве подарка он с намёком выбрал подарочное издание А. Брема «Жизнь животных». И через полтора часа постучал Ане в дверь. Она открыла: на ней была апельсиново-рыжая блузка из атласной мерцающей ткани.

– Проходи, ― сказала Аня.

И Максим вошёл. К его удивлению за дверью оказался просторный зал, в котором находился длинный стол уставленный закусками. Хрусталь бокалов сверкал в ярком свете люстры. За столом сидело много гостей: женщин и мужчин.

– Садись, ― показала Аня на пустой стул.

Максим послушался: справа от него оказался носатый парень с почти отсутствующим подбородком, слева блондинка, которая всё время рассматривала свои крашенные в малиновый цвет ногти на руке.

Когда Максим сел, парень склонился к его уху и шепнул:

– Зря пришёл, здесь опасно.

Максим удивленно посмотрел на него.

– Я рада, Максим, что ты пришёл, ― Аня села во главу стола, ― кстати, познакомьтесь – это Максим, ― сказала она.

– Раз он опоздал, пусть выпьет штрафную, ― сказала сидевшая напротив Максима девушка в обтягивающем черном платье с глухим воротничком и облизнула себе верхнюю губу кончиком языка.

– Штрафную, штрафную, ― подхватили все.

Соседом девушки в черном платье был лысый мужчина с невероятно большими ушами, он протянул Максиму фужер с красной жидкостью:

– Мы пьем кровь, ― сказал он.

–Кровь? – удивился Максим.

– Да, ― кивнул головой лысый мужчина.

– Пей, ― потребовала девушка в чёрном платье.

– Я не буду пить кровь, ― отказался Максим.

– Ты обидишь именинницу, ― сказала девушка в черном платье и снова облизнула свою верхнюю губу кончиком языка.

– Ты обидишь всех нас, ― крикнула с другого конца стола щекастая женщина с немигающим взглядом.

– Пей, ― хором закричали гости.

– Я не буду, ― упирался Максим.

– Ты же опоздал, надо пить, такая традиция, ― настаивала девушка в чёрном платье.

Максим встал из-за стола:

– Я лучше пойду.

– Хватит над ним смеяться, он мой гость, ― нахмурилась Аня, ― в фужере вино, ― сказала она Максиму.

– Это правда?

– Да, ― подтвердила Аня.

Максим взял фужер, подозрительно разглядывая жидкость, потом понюхал:

– Действительно: вино.

Гости тоже подняли фужеры с вином.

– Давайте выпьем за нашу Анечку, ― сказала щекастая женщина с немигающим взглядом, ― сегодня у неё появился второй хвост, это значит, что магические способности её выросли.

– Второй хвост? – удивился Максим.

– Да, ей сегодня исполнилось 200 лет, ― негромко сказал носатый парень.

Так вот кто Кицунэ, подумал Максим. Тогда в двери ему мелькнул лисий хвост Ани, теперь, значит, у неё будет два хвоста.

Все выпили, Максим тоже выпил вино: оно оказалось очень приятное на вкус.

Носатый парень вдруг засмеялся.

– Почему Вы смеётесь? – спросил Максим.

– Мы, Лисы, можем находиться сразу в двух местах, ― ответил носатый парень, ― сейчас я ещё и комедию «Шум за сценой» сморю в театре Моссовета, эх, что Ян Арлазоров делает!

Значит, все собравшиеся здесь Лисы-оборони, догадался Максим.

– У Ани следующим летом практика в Шамбале, ― поднял бокал с вином лысый мужчина.

– Да, я давно мечтала побывать в Шамбале, ― оживилась Аня.

– Давайте выпьем за её успехи!

– Правильно, ― поддержал носатый парень.

Все выпили.

– А давайте в прятки играть, ― предложила щекастая женщина с немигающим взглядом.

– Новенький водит, ― сверкнула глазами девушка в чёрном платье.

– Тебе водить, ― сказал лысый мужчина Максиму, ― закрой глаза и сосчитай до трех.

Когда Максим открыл глаза: то обнаружил, что находится в лесу. Между стволами сосен ещё клубился туман, но уже победно щебетали птицы, приветствуя новый день. Натянутая между кустами паутина была украшена серебряным бисером росы. Рядом в прозрачной речке на перекате крутились в водовороте опавшие листья: казалось этот водоворот ― портал в другое измерение. Одна сосна давно упала, и на концах веток сохранились только редкие пучки рыжей хвои. На пне по бокам росли трутовики похожие на большие уши. Максим увидел, как на пень прыгнула жаба и уставилась на него. С ветки на ветку перелетела, тяжело махая крыльями, сорока.

Максим сделал несколько шагов.

– Эй, разуй глаза, ― услышал он голос.

Змея прямо перед ним, вильнув черным телом, скрылась в траве.

– Извините, ― сказал Максим.

– Под ноги смотри, ― ответил ему всё тот же, но уже приглушённый голос.

Максим увидел куст дикой малины, он хотел сорвать самую крупную ягоду.

Но куст дикой малины сказал:

– Ой!

И Максим не стал этого делать.

Вдруг с дерева на упавшую сосну спрыгнула белка и быстро побежала по стволу. Белка, как белка, Максим часто видел белок в Останкинском парке, апельсиново-рыжая, только с двумя хвостами.

– Чур палочки выручалочки, Аня, ― показал рукой на белку Максим.

Белка замерла на месте.

– Как ты догадался? ― спросила она голосом Ани.

– У тебя два хвоста, ― ответил Максим.

– Ах да, я забыла, что у меня теперь второй хвост и его надо прятать, ― белка в мгновение ока превратилась в Аню.

Максим только диву давался, неужели всё это происходит с ним?

Замаскированные Лисы вслед за белкой тоже приняли свой человеческий вид: куст дикой малины стал блондинкой с крашенными в малиновый цвет ногтями, змея превратилась в девушку в чёрном платье, и тут же облизнула свою верхнюю губу кончиком языка, жаба оказалась щекастой женщиной с немигающим взглядом, сорока, слетев на землю, обернулась носатым парнем с почти отсутствующим подбородком, а на месте пня, словно из-под земли вырос лысый мужчина, у которого на месте ушей оставались трутовики, но и грибы через секунду превратились в уши.

Ну и дела, подумал Максим, в хорошую компанию он попал, ничего не скажешь!

– Ну, всё, всё, теперь за стол, – призвала всех вернуться к застолью щекастая женщина, ― у нас ещё торт будет.

Максим не успел даже моргнуть глазом, как снова оказался за столом в просторном зале, освещённом хрустальной люстрой. Гости, оживлённо переговариваясь, обсуждали игру в прятки. Возлияния продолжились, тост следовал за тостом, Максим так напился, что полностью отключился, и очнулся только утром на кровати в своей комнате. Он стал восстанавливать в памяти события прошлого вечера, пытаясь из фрагментов сложить целостную картину. Всё, что с ним случилось, было похоже на сон. Может быть, Максим действительно спал. Но тогда получается, он не выяснил происхождение лисьего хвоста.

Максим умылся, выпил чай, и перед тем, как идти в институт, заглянул к Юре Германову.

– Ты как?

– Хреново, всю ночь не спал, ― Юра мрачный стоял в двери.

– Я тоже, но это не важно, ― сказал Максим, ― ты так неожиданно наклонился, но я тоже хорош, ― Максим придал своему лицу просительное выражение, ― прости, Юр.

– Да ладно, что уж там, ― Юра вздохнул.

– Может тебе принести что-то?

– У меня всё есть.

– Я куплю тебе яблок.

Максим шёл в институт. Он думал, что в первую очередь в литературном произведении важен язык. Автор должен чувствовать слово и, как выражался Пушкин «жечь глаголом», имея в виду тоже «слово». Великим писателям это удается, но что любопытно, безымянные религиозные авторы не стараются работать с языком, но у них как-то само собой это получается, например: «возвеселился духом за имя Господне», как сказано!

Максим шёл по улице. Было довольно прохладно. С дерева сорвался жёлтый листок и парил до земли маленькой лодочкой: под деревом лежало много листьев. Максим подумал: если для красоты цветов есть объяснение: привлекать насекомых, то в красоте осеннего пламенеющего красками леса нет смысла. Природа в данном случае занимается чистым искусством.

Прохожих было мало. Они спешили по своим делам: парни в тонких куртках, втянув голову в плечи от холода. Поэтому один из прохожих очень удивил Максима. Это был Иуда, верней актер игравший Иуду в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда». Удивил потому, что на нем была короткая чёрная туника, словно он вышел из театра, не переодевшись, и разгуливает по городу в своем сценическом наряде с голыми ногами. Но что еще больше удивило Максима, никто не обращал на него внимания, как будто ходить по Москве в туниках в это время года совершенно в порядке вещей.

Конечно, пришли новые времена и нормы поведения стали менее строгими, но всё равно это было странно, хотя бы потому, что он наверняка мёрз. У Максима возникла версия, что актёр, таким образом эпатируя прохожих, приобретает себе известность. Да, тяжел актёрский путь к славе!

Брутальный красавец Иуда размашисто шагал навстречу Максиму. Впереди его шла пожилая женщина в пальто с потёртым норковым воротником, у её светлых крашеных волос на голове проступали седые корни. Когда Иуда догнал пожилую женщину, он вдруг выхватил у неё чёрную сумку из кожзаменителя и бросился бежать по улице. Женщина закричала. Максим, находясь на расстоянии вытянутой руки от Иуды, попытался схватить его за тунику, но тот увернулся и так сверкнул на Максима глазами, что попади этот взгляд на порох, тот бы вспыхнул.

Иуда скрылся в подворотне, пожилая женщина кричала. Её было жалко, но преследовать грабителя Максим не рискнул. Мало того, что Иуда был на голову выше его, и больше развит физически, Максима остановила ты злоба готового на всё человека, которую он увидел в глазах Иуды.

Пожилая женщина перестала кричать: она заметила милицейскую машину. Женщина замахала руками с тротуара, привлекая к себе внимание. Машина остановилась: из неё вышли два милиционера. Один с небольшим шрамом, рассекающим его верхнюю губу, второй рябой.

– В чем дело? – спросил рябой милиционер.

– У меня вырвали сумку, ― всхлипнула женщина.

– Кто? – спросил милиционер со шрамом.

– Мужчина, он побежал туда, ― женщина показала в подворотню.

– Давно?

– Минуты две, ― неуверенно сказала женщина.

– Тогда мы не догоним, тут проходной двор, ― сказал рябой милиционер.

– Свидетели есть? – спросил милиционер со шрамом.

– Как он выглядел? – поддержал его рябой.

– Вот свидетель, ― женщина показала на Максима.

– Да, я всё видел, ― подтвердил Максим, ― это высокий мужчина, у него тёмные курчавые волосы.

– Во что он был одет? – спросил милиционер со шрамом.

– В тунику, ― пожал плечами Максим.

– Что это такое? – не понял рябой милиционер.

– Одежда, которую носили древние греки, ― объяснил Максим.

– Так он грек? – спросил рябой.

– Нет, он Иуда? – ответил Максим.

Милиционеры переглянулись:

– Давайте-ка в отделение, ― сказал милиционер со шрамом, ― там разберёмся, кто Иуда, а кто нет.

– Не слушайте его, ― вмешалась пожилая женщина, ― на грабителе была черная куртка и сини джинсы.

– Лучше бы он носил эту, как её… тунику, ― хмыкнул рябой милиционер, ― тогда бы его легче было найти.

В отделение Максиму всё-таки пришлось ехать. Там милиционеры составили протокол, который Максим подписал, как свидетель. В институт уже идти не имело смысла, и Максим решил пойти погулять по старому Арбату. В самом начале улицы сидели художники и тут же выставляли свои работы в качестве рекламы: они рисовали всех желающих.

На старом Арбате продавали матрешки с нарисованными на них руководителями СССР. Самым ходовым товаром у иностранцев была матрёшка с изображением Горбачёва: респект от них Михаилу Сергеевичу за капитуляцию в холодной войне. Продавались еще солдатские ремни, пилотки и шапки ушанки с кокардами, медали и ордена исчезнувшей империи. Максим подумал, что Россия, конечно, проиграла войну, но с развалом СССР она сократила фронт, теперь ей легче обороняться, собирая силы для нового наступления – это азы военной науки.

Возле стены памяти Виктора Цоя с его портретом и надписями с признанием в любви к музыканту лежали живые цветы: розы и гвоздики. Рядом в круге слушателей играл на гитаре и пел, подражая Цою в заунывной манере, уличный музыкант с взъерошенными волосами, казалось, это лабал на гитаре сам Цой.

Максим послушал песню и хотел пойти дальше, но в этот момент в метрах пятнадцати от себя снова увидел Иуду. Тот пружинисто шёл по старому Арбату. Он был всё в той же чёрной тунике, и снова никто не обращал на него внимания, словно он умел отводить глаза всем окружающим. Поэтому версия Максима, что это актёр зарабатывающий таким образом себе популярность, была ошибочна. Но тогда кто он такой?

Максим стал следить за Иудой. Тот остановился возле товаров с атрибутами советской эпохи, делая вид, что рассматривает награды, и незаметно от полного продавца в шапке ушанке стянул что-то, кажется орден, с прилавка. Максим хотел закричать, поднять шум и уличить Иуду в воровстве, но побоялся, что тот снова убежит, поэтому решил сразу звонить в милицию.

Недалеко была телефонная будка, и Максим зашёл в неё. Сняв трубку, он дрожащим от волнения пальцем набрал 02, и тут же обернулся, посмотреть, где Иуда, и чуть не выронил трубку из рук: Иуда стоял рядом. Как он за пару секунд оказался у телефонной будки, было загадкой. Но факт остается фактом: Иуда смотрел на Максима через стекло злыми глазами. Максим с силой толкнул дверь и выскочил из будки. Иуда не успел схватить его, но вор явно нацелился поколотить Максима. Противостоять такому противнику Максим не мог, и поэтому бросился бежать. Топот за спиной означал, что Иуда настроен очень решительно, видимо, собираясь отомстить Максиму за помощь пожилой женщине.

Максим обернулся, посмотреть на Иуду и очень удивился: тот сильно прибавил в росте: он был уже раза в два выше Максима.

Максим завернул за угол и в надежде, что Иуда пробежит мимо, нырнул в первый попавшийся подъезд и взлетел на третий этаж: сердце его бешено колотилось. Максим стоял на лестничной площадке и вытирал пот со лба. Ну, и в переделку он попал: этот актёр просто великан!

Максим хотел выглянуть в окно, чтобы убедиться, что опасность миновала, но неожиданно в этот момент в окно заглянул сам Иуда. Его огромное лицо почти во всё окно было перекошено злобой. Иуда, очевидно, вырос уже до высоты третьего этажа.

Максим скатился с лестницы и выскочил из дома через чёрный ход. Он бежал по улице и, оборачиваясь, видел, что гигантский Иуда идет за ним, перешагивая через машины и другие преграды на своём пути. У Максима были все шансы погибнуть под стопой разъярённого исполина.

Максим снова свернул за угол, пытаясь оторваться от Иуды, и столкнулся лицом к лицу с Казуми. Господи, как некстати она оказалась не в то время не в том месте!

– Он… там… большой… беги, ― задыхаясь, попытался Максим предупредить девушку об опасности.

Но Казуми, к его удивлению, спокойно выслушала его слова, видно, в Японии женщины тоже придерживаются кодекса война – Бусидо, по которому нельзя никак внешне проявлять внутреннее волнение. Даже когда из-за поворота появился гигантский Иуда, и стало понятно, о чём предупреждал Максим, девушка сохранила присутствие духа. Но через секунду стало понятно, почему она не поддалась панике: Казуми на глазах Максима превратилась в Лису ― Кицунэ с девятью хвостами, у неё была серебристая, казалось, сверкающая каждым волоском шкура.

Максим и так с трудом мог говорить от быстрого бега, но тут он совсем потерял дар речи. Ему показалось, что он сходит с ума, а ведь ещё день назад он ждал от Казуми нечто подобного. Однако сейчас он впал в ступор.

Максим был совершенно растерян, а его преследователь приближался, но Кицунэ с девятью хвостами подхватила Максима и со словами: «Не бойся», взмыла с ним в небо. У Максима перехватило дух, в ушах свистел ветер, но ему удалось всё-таки кинуть взгляд вниз: там, забравшись на крышу дома, ревел и бил себя кулаками в грудь, как Кинг Конг гигантский Иуда.

 

Белая слониха

Константин и Олег сидели в баре. Гремела музыка. По полу и по танцующим на танцполе людям скользили разноцветные пятна: лучи пускал блестящий шар, висящий под потолком. Олег недавно развелся и искал себе новую подругу жизни, впрочем, для него это было не сложно, благодаря своему обаянию в сочетании с напористостью он всегда пользовался женским вниманием, не смотря на малопривлекательную внешность: Олег был толстым и лысым. Константин худощавый, коротко стриженный, с полоской губ, словно поджатых из-за чрезвычайной надменности, впрочем, отчасти свойственной ему, облокотившись на стол, высматривал на танцполе красивых девушек. Константин любил женщин, но прежде всего ему нравилась новизна отношений, он часто повторял: у каждой женщины свой запах. По вечерам он выходил на «охоту»: знакомясь, иногда привозя девушку к себе домой: короткие встречи давали ему ощущение полноты жизни, но это стремление к разнообразию превращало его «охоту» в лихорадочный поиск: он словно выхватывал взглядом лицо девушки из хоровода женских лиц, и тут же это лицо уносилось прочь, а мимо уже мелькали другие симпатичные личики.

– Вчера жену свою бывшую на улице встретил, ― сказал Олег, ― она в сторону отвернулась, даже не поздоровалась.

– За что она так обиделась?

– Мы нормально жили, правда, чувствовал, она меня стесняется перед подругами: я на десять лет старше, толстый.

– Зато такой энергичный.

– Это не отнимешь, ― хмыкнул Олег, ― тёща против меня её настраивала.

– Почему?

– Невзлюбила: был один случай, когда я ещё за своей будущей женой ухаживал, пришёл однажды к ней в гости, и уединились мы в комнате. А чтобы нам никто не мешал, я быстренько на дверь задвижку прикрутил. Представляешь, как мама девушки была удивлена, ― засмеялся Олег, ― когда, постучавшись, хотела войти, а дверь заперта.

– Представляю, ― сказал Константин.

– А зачем врываться? – сказал Олег.

– Молодец! – теперь засмеялся Константин.

– Нравится тебе кто-нибудь из девушек? ― кивнул Олег на танцпол.

– Нет.

– И мне нет, поедем в другой бар.

Константин и Олег вышли из бара. У входа парень в толстовке с капюшоном что-то рассказывал девушкам, девушки заливисто смеялись. Константин сел за руль своей машины, рядом опустился в кресло Олег, и они поехали по ночному городу. На мокром после дождя асфальте расплывчатыми пятнами отражались огни фонарей и наружной рекламы, делая похожей проезжую часть на картину импрессионистов.

Олег зевнул:

– Спать хочется. Вчера допоздна «Зловещих мертвецов» смотрел.

– Понравилось?

– Будущее ужасно, – вздохнул Олег.

– У американцев много таких фильмов: «Безумный Макс», «Водный мир», «Суррогаты».

– Как жить без надежды? – вздохнул Олег.

Пошёл дождь. Мужчина и женщина открыли над головами прозрачные зонты из полихлорвинила, со стороны казалось, что над тротуаром плывут большие медузы.

Константин припарковал машину недалеко от бара. Константин и Олег поднялись по ступенькам, выходившая из бара курносая девушка с чёлкой фыркнула в лицо Константина.

– Что это она? – удивился Олег.

– Мы с ней недолго встречались, ― объяснил Константин, ― обиделась.

– Что бросил?

– Я её не бросал, оставил ее в машине ждать, а сам к другу зашёл кое-что отдать, сказал на пять минут, а просидел час.

– А она?

– Дождалась, хлопнула дверью и ушла.

– Ну, ты эгоист, ― покачал головой Олег.

Стеклянный пол танцпола был подсвечен снизу, и казалось, люди танцуют, не имея под ногами никакой опоры. Учитывая их невесомость, можно было предположить, что это мираж. Бармен в жилетке и бабочке уверенно лил в бокал со льдом длинной струёй алкоголь. Константин и Олег сели за столик и осмотрелись.

Подошла официантка в белой блузке и с ободком-чепчиком на голове:

– Что будете заказывать?

Константин ответил:

– Пока ничего.

Официантка отошла.

– Вон смотри, две девушки сидят, ― сказал Олег, ― как тебе?

– У той, что справа лицо, как у моего одноклассника, ― ответил Константин.

– А её подруга?

Константин отрицательно покачал головой:

– Она храпит как богатырша.

– Молодец, ― усмехнулся Олег.

Официантка, стоя спиной к стойке бара, наблюдала за залом. Музыка прекратилась, и танцевавшие стали возвращаться за свои столики, официантку позвали. Бармен лил алкоголь в стаканы уже с двух рук.

– Кто-нибудь здесь нравится? – спросил Олег.

– Нет.

– Тогда поедем домой, ― Олег зевнул.

Константин и Олег вышли из бара, сели в машину и поехали по ночному городу. Машины любителей быстрой езды срывались со светофора, как гончие, выпущенные на зверя, зато машины с опознавательным знаком такси, и так двигаясь медленно, притормаживали, проезжая мимо редких пешеходов.

– Завтра на работу, ― снова зевнул Олег, ― три года пашу как чёрт, ― пожаловался он, ― думал, начальником транспортного цеха сделают, а назначили со стороны парня моложе меня.

– Да, несправедливо, ― согласился Константин.

– Наверное, уйду, ― вздохнул Олег.

– Есть куда?

– Все равно.

Константин завез Олега домой и ехал со скоростью такси, следя краем глаза за тротуаром. Огоньки, украшавшие деревья казались экзотическими светящимися плодами. С подсвеченного рекламного щита улыбался изумлённый молодой человек, словно скидка на холодильник в 20 процентов все, что было нужно этому идиоту. Константин перевёл взгляд со щита на девушку, идущую по тротуару: высокую, с тёмными волосами до плеч, в блузке и в юбке чуть ниже колен. У неё были точёные лодыжки, идя на каблуках, она немного напрягала икры своих стройных ног. Проезжая мимо, Константин посмотрел на лицо девушки: расчёсанные на две стороны волосы обрамляли её высокий лоб, прямой нос был словно вымерен угольником, но особенно привлекательным её лицо с резко очерченными скулами делал разлёт черных бровей.

Константин остановился у обочины. Он вышел из машины, и подождал девушку.

– Девушка, Вы куда-то спешите, я могу Вас подвезти.

– Спасибо, я дойду.

– Можно, я Вас провожу?

– В этом нет необходимости.

– Но уже поздно.

– Я уже пришла.

– Жалко, ― Константин хотел сесть в машину.

Но девушка остановила его:

– Какой-то ты, Костя, сегодня не настойчивый?

– Ты меня знаешь? ― удивился Константин.

– Да, как-то в баре видела, подруга про тебя рассказала.

– Хорошо, я проявлю настойчивость, поедем ко мне.

– Такой простой!

– Я тебя не пойму, ― нахмурился Константин.

– А что мы будем делать?

– Читать, ― усмехнулся Константин, ― как тебя зовут?

– Майя, ― сказала девушка.

– Что ты предпочитаешь детективы или любовные романы? – спросил Константин.

– А ты? – вместо ответа спросила Майя.

– Журнал FORBES.

Константин открыл ключом дверь квартиры, шагнул в прихожую и включил свет. За ним вошла Майя.

– Проходи в зал, ― сказал Константин.

На кожаном диване лежал журнал FORBES с фотографией Абрамовича на обложке. Константин убрал журнал на полку, поставил на столик конусовидные бокалы на тонкой ножке из зелёного стекла и налил в них мартини:

– Давай за знакомство.

Константин и Майя чокнулись и выпили.

– Чем ты занимаешься? – спросила Майя.

– Я безработный, ― Константин с вызовом посмотрел Майе в глаза.

– Безработный, который читает журнал FORBES?

– Нельзя помечтать?

– А если серьёзно?

– Производством стеновых блоков, ― Константин отвел взгляд.

За окном сверкнула молния, и раскатисто загрохотал гром.

– Ого, гроза! – сказала Майя.

В небе снова схлестнулись два светящихся кнута, и долго грохотал гром.

– Бог тоже на небе блоки делает, ― кивнул Константин в сторону окна, ― только вибратор на его станке мощнее.

Майя улыбнулась. Константин налил в бокалы ещё мартини.

Объятия Майи были мягкими и обволакивающими. Константин поцеловал маленькое родимое пятнышко в уголке её губ. Одеяло сбилось в кучу и мешало, пока Константин ногой не столкнул его на пол. Сердце Майи стучало быстро, и вдруг, как по команде забилось в два раза сильней, Майи стиснула в своих объятиях Константина, когда она его отпустила, Константин лёг рядом, продолжая целовать Майю. Через пять минут они, крепко обнявшись, заснули.

Константину приснился его механик: бывший морской десантник, стоявший с широко расставленными ногами. С дрелями в полусогнутых он был руках похож на Шварценеггера из фильма «Коммандос», косившего с двух рук из автоматов вражеских солдат: болванов не умеющих стрелять.

Проснулся Константин с чувством беспокойства: не случилось ли чего на производстве, он посмотрел на часы: десять. Надо вставать, обычно он приезжал в цех к обеду. Константин повернул голову к Майе, чтобы разбудить её и… вскрикнул: с ним в постели лежала другая девушка: блондинка с вздернутым носиком, на щеке у неё полоской отпечаталась складка подушки, улыбка чуть тронула губы девушки, ей снилось что-то хорошее. Константин привстал на локте: невероятно: куда делась Майя, и откуда взялась другая девушка? Они поменялись ночью. Но зачем? Возможно, если бы он был вчера сильно пьян, и привез бы Майю на такси, то даже не помнил бы, как она выглядит, но он выпил только немного мартини. Просто загадка! Неужели он спал так крепко, что не слышал, как девушки ходят по квартире. Константин кашлянул, девушка открыла глаза.

– Доброе утро, ― потянулась она, ― хорошо выспалась.

– Ты кто? – Константин смотрел на неё.

– Это я – Майя.

– Какая, к чёрту, Майя?

– Понятно, ты удивлен, но это я, только у меня другая внешность.

– Что ты гонишь?

– Это так.

– Бред какой-то, ― нахмурился Константин.

– Поверь мне. Представляешь, у тебя может быть девушка, которая каждый раз будет выглядеть по-другому, ― улыбнулась Майя.

– Хватит мне лапшу на уши не вешать.

– Это правда я – Майя, смотри у меня родинка, ― девушка села на кровати и повернулась к Константину: в уголке её губ было маленькое родимое пятнышко.

Странно, подумал Константин, неужели нашлись две девушки с похожими родимыми пятнышки да еще в одном и том же месте?

Девушка, видимо, чувствуя, что не убедила Константина, сказала:

– Хорошо, спроси меня, что-нибудь о вчерашнем вечере.

Константин задумался, потом спросил:

– Кто был на обложке FORBES?

– Ну, такой небритый, вечно лицо глупое делает, ― девушка сделала паузу, – Абрамович.

Константин широко раскрыл глаза от удивления: даже если девушки сговорились: едва ли одна догадалась сообщить другой такую подробность. Но как такое может быть, чтобы девушка меняла внешность? Это волшебство, а он не верил в волшебство. Однако факты упрямая вещь. Только Майя видела фотографию на обложке журнала FORBES. Чёрт возьми, просто голова кругом идёт! Хотя прикольно иметь девушку, которая постоянно меняет внешность! ― подумал Константин.

Он встал с кровати:

– Пошли завтракать.

На кухне Константин разбил на сковородку 4 яйца: подсолнечное масло на сковородке заскворчало, жаля раскалёнными брызгами. Константин убавил огонь. Майя села за стол, Константин поставил перед ней тарелку и положил на тарелку яичницу, порезал колбасу, хлеб, положил яичницу себе.

– Ты могла бы разведчицей быть, от слежки уходить, ― Константин тоже сел за стол и взял в руку вилку, – кстати, чем ты занимаешься?

– Я учусь на дизайнера, ― Майя положила колбасу на хлеб.

– Вот как! – Константин был немного разочарован.

– За подруг экзамены иногда сдаю, ― пожала плечами девушка.

– У тебя от родителей такая способность?

– Нет, мои родители обычные люди, инженеры. Вот прадед, говорят, умел в волка превращаться, но я думаю, это сказка.

– А что ты внешность меняешь, это не сказка? – засмеялся Константин.

Константин и Майя вышли из дома. После ночного дождя на мокром асфальте через каждые два-три шага лежали дождевые черви, свернутые по-разному они были похожи на буквы «Л», «О», «П», «У», два последних червя лежали крест-накрест.

Константин подвез Майю к институту. Студенты, которые вышли на перемену, группами стояли у входа: кто-то курил, вновь подходящие совершали целый ритуал, здороваясь с каждым за руку по кругу.

– Ну, пока, ― сказала Майя.

Константин колебался: нужна ли ему такая странная девушка, но любопытство: действительно ли Майя меняет свою внешность или это был розыгрыш, победило.

– Давай вечером в кафе сходим, ― сказал он.

– Какое? – охотно согласилась Майя.

– А какое ты хочешь?

– «Лисья нора», жди меня там в восемь, ― Майя поцеловала Константина в щёку.

В восемь Константин сидел в кафе. Он изучал меню: тяжёлую книгу в кожаном переплёте. На столе перед ним стоял безалкогольный коктейль с трубочкой-перескопом.

Интересно, думал Константин, в каком виде сегодня придет Майя? Конечно, хорошо, когда есть интрига, но вдруг ему не понравиться новая Майя. Хотя два прошлых раза она принимала вид настоящих красавиц, это внушало оптимизм.

Константин поглядывал на вход: в дверь вошла рыженькая девушка – она? впился взглядом Константин, но рыженькая села за другой столик. Вошла симпатичная брюнетка в рваных на коленях джинсах, перехватив взгляд Константина, брюнетка (жаль не она, подумал Константин) присоединилась к весёлой компании подружек, наконец, русая, голубоглазая девушка в красном платье с декольте направилась к столику Константина. Она улыбнулась, и верхняя губа у неё растянулась и стала тоньше нижней, ноздри как будто слегка раздувались: Константин был немного разочарован, и, видимо, это разочарование, как-то отразилось на его лице.

– Не нравлюсь? – Майя села за столик: в уголке её губ темнело маленькое родимое пятнышко.

– Очень нравишься, ― Константин оценил большую грудь Майя.

– Я же вижу: не нравлюсь, ― нахмурилась девушка.

– Ты выглядишь просто супер, ― Константин был совершенно искренен.

– Ну и ладно, ― надула губы девушка.

– Ты действительно сегодня сногсшибательна, ― сказал Константин, ― но, кстати, можно выбирать, как ты будешь выглядеть?

– Тебе каталог предоставить? – усмехнулась Майя.

– А можешь ты в Монику Беллуччи превратиться?

– Размечтался.

– Не можешь?

– Здесь? Представляешь, что будет?

– А дома?

– Я тебя к ней ревновать начну.

– Забавно, ты будешь ревновать к себе в образе Моники Беллуччи.

Девушка улыбнулась.

– Что ты будешь? – спросил Константин.

– Чай и яблочный штрудель, ― сказала Майя, ― закажи, а я пока в дамскую комнату схожу.

Константин подозвал официанта и сделал заказ. Для себя он попросил мясо по-французски и тоже штрудель и чай. Да он просто султан, думал о себе Константин, у него практически целый гарем. (Он улыбнулся, вспомнив анекдот: султан говорит гарему: гарем у меня для вас новость, я полюбил другой гарем). Константин потянул из трубочки коктейль: настроение было отличное: ведь Майя практически гарантированно поедет к нему домой, чего нельзя с уверенностью сказать о какой-нибудь новой знакомой. Как же ему повезло! Ведь часто он получал отказ.

Константин снова потянулся рукой за коктейлем, когда к нему подошла незнакомая девушка. Она, не спрашиваясь, села за столик. У неё была короткая стрижка, длинные ресницы, губы бантиком, но главное, в девушке был шарм.

– Как дела на работе? – спросила девушка.

И тут Константин заметил маленькое родимое пятнышко в уголке её губ.

– Ты? – мелькнула догадка у Константина.

– Такой тебе нравлюсь? ― девушка поправила свою бежевую блузку.

– Ты мне и прежней нравилась, ― Константин подумал с сожалением, что у той Майи грудь была больше.

– Ну, и как дела на работе? – Майя повторила свой вопрос.

– Ничего, только станок после работы плохо чистят, черти, вторая смена ругается.

– А ты что?

– Выговор делаю, но вообще ребята молодцы: хорошо работают, правда, сейчас всё автоматизировано, вот когда начинал, много ручного труда было, на него в основном пьяницы соглашались. И что интересно, если праздник впереди, они не могли его дождаться, обычно дня за два начинали пить: то один запьет, то другой: не работаем, я им говорю, ребята, так весь смысл праздника в том, чтобы все напились в один день.

– Правильно, ― засмеялась Майя.

У туалетов раздался гул голосов, и Константин обернулся на шум: симпатичная брюнетка показывала официанту с маленьким, словно обрезанным носиком, открытую сумочку. Другие официанты тоже присоединились к ним. Константин удивился: симпатичная брюнетка кивнула в его сторону, и затем в сопровождении официантов направилась к столику Константина.

– А где девушка в красном платье? – спросила у Константина симпатичная брюнетка.

– А что случилось? – ответил вопросом на вопрос Константин.

– У меня из сумочки, пока я подкрашивала губы, украли золотой браслет.

– А где была сумочка?

– Висела на плече, её расстегнули. В туалете было несколько девушек, но я запомнила в красном платье. Где она?

– Ушла.

– Вы её знаете?

– Практически нет.

– Но она была с Вами.

– Мы только что познакомились.

– Пусть полиция это выясняет, ― вставил официант с маленьким, словно обрезанным носом.

– Послушайте, – сказал Константин, – почему Вы думаете, что украла она?

– А почему она так быстро ушла? – нахмурилась симпатичная брюнетка.

– Скажи им, – попросил Константин Майю.

– Что? – девушка подняла плечи.

Действительно, кто ей поверит, подумал Константин и приуныл.

– Он явно сообщник, ― заключил официант с маленьким, словно обрезанным носом.

– Что за глупость, ― Константин встал.

– Я уже вызвал полицию.

В кафе вошли двое полицейских (один розовощёкий, у другого ямочка на выбритом до синевы подбородке).

– В чём дело? – спросил розовощёкий полицейский.

– У нас кража, – ответил официант, ― этот был вместе с воровкой.

– Я здесь не причём, – крикнул Константин, ― настоящих преступников ловите.

– Ты нам ещё указывать будешь, – нахмурился полицейский с ямочкой на выбритом до синевы подбородке, ― кстати, ориентировка была на одного воришку: фоторобот похож? ― обратился он к розовощёкому.

– Похож, ― подтвердил тот.

Когда полицейские уводили Константина, он бросил взгляд на Майю: на её лице было сочувствие, но в глазах, ему показалось, промелькнула насмешка.

В «обезьяннике» Константин сидел в компании бомжа и пьяной девицы в куртке из кожзама испачканной грязью. Бомж – мужчина лет пятидесяти, скрестив руки на груди, лежал в пуховике прожженном в нескольких местах, на помосте, подложив под голову баул, из которого торчали тупые носы валенок. Девица маялась, бросаясь к решётке, она спрашивала у каждого проходящего полицейского:

– Имеет женщина право отдохнуть?

А когда полицейские удалялись без ответа, отступала к помосту:

– Вот твари!

Ну, попал, думал Константин, докатился до тюрьмы. Отличная компания: бомж и пьяная девица, ничего не скажешь: Майя удружила, хотя он тоже виноват: хотел иметь девушку, которая меняет внешность: теперь приходится расплачиваться.

Бомж почесал седую бороду и продекламировал:

– Я раздарил, чтоб радовать других

Добро своё из блёсток дорогих,

И я смеюсь над бедностью своей.

Вам жаль её? Подайте крошку ей.

– Поэт-бомж, – присвистнул Константин, сидевший на помосте.

– У нас в ночлежке в восемь утра дают кашу и чай, ― бомж снова почесал бороду, ― все едят и расходятся: вернуться можно только к восьми вечера. И вот весь день я хожу по городу и сочиняю стихи.

– А на работу устроиться не пробовал? – спросил Константин.

– Я пишу стихи.

– Кому они нужны?

– В моем лице Россия потеряла великого поэта не нашла, ― грустно произнёс бомж, но потом приподнялся на локте и сверкнул глазами:

– На свалке книгу я нашел,

Открыл: отвисла челюсть.

С ума сойти: как хорошо!

Так написать бы если…

– Прикольно, ― кивнул головой Константин.

– Хочешь, я еще почитаю? – бомж с искоркой сумасшествия в добрых глазах сел, свесив ноги в рваных кроссовках с помоста.

– Почитай.

– В детстве, бывало, проснёшься в доме родительском,

Думаешь: «Как хорошо, целая жизнь впереди!»

Девица громко всхлипнула: в глазах её появились слёзы.

– Ещё почитать? ― спросил бомж.

– Почитай, ― пожал плечами Константин.

Но выступление бомжа прервал полицейский с ямочкой на выбритом до синевы подбородке, он подошёл к решётке и показал на Константина:

– На выход.

Полицейский загремел ключом в замке.

– А я? – девица устремилась к клетке.

– Ты ещё посиди, ― рявкнул на неё полицейский.

Константин, шёл по коридору и думал: однако, интересный опыт у него появился: сидение в «обезьяннике», но нет худа без добра, (Константин усмехнулся) познакомился с поэтом.

На выходе из отделения полиции Константина ждала симпатичная брюнетка в рваных на коленях джинсах.

– Я забрала заявление, ― сказала она.

Константин кивнул головой и пошёл по улице. Рядом был парк. У входа в парк стоял памятник известному писателю, хотя из-за птицы, сидевшей на голове памятника, казалось, что это кирасир в каске с узким гребнем с черным волосяным плюмажем.

– Хорошо, что этот с ямочкой на подбородке дежурным был, ― услышал он голос: симпатичная брюнетка догнала Константина, ― он узнал меня и без паспорта заявление отдал.

– У тебя что, паспорта нет? – спросил Константин.

– Это я Майя, – симпатичная брюнетка взяла его под руку.

Тут только Константин заметил родимое пятнышко в уголке губ.

– Майя? – он был удивлен.

– Да, я приняла вид той девушки из бара.

– Ловко.

– Кстати, я тебе нравлюсь такой?

– Да.

– Тогда я оставлю эту внешность.

– Оставь.

– Ну, и что дальше?

– Я поеду домой.

– А меня ты не хочешь с собой пригласить?

Константин был в нерешительности. Какие еще сюрпризы приготовит ему Майя, меняя внешность? Но главное, с кем в действительности он имеет дело? Как он должен представлять себе Майю, когда думает о ней? Кстати, говорящее имя она носит ― Майя: ведь в индийской философии майя – кажется, означает иллюзорность мира.

– Послушай, Майя, – нахмурился Константин, ― а какая ты настоящая? Ведь есть же у тебя свой вид, первоначальный что ли?

– Настоящая я только в своём мире.

– А где твой мир?

– Ты хочешь в нём побывать?

–Хочу.

– Садись на лавку, закрой глаза. Я считаю до трех, на счет три ты перенесёшься в мой мир.

Константин посмотрел на небо: там висело странное зеленоватое облако похожее на волшебный туман. Константин закрыл глаза и на счёт три на секунду, как ему показалось, потерял сознание.

Константин стоял на вершине холма, с которого в долину сползали ровно постриженные зелёные кусты чайной плантации с проходами между рядами, казавшимися издалека бороздами, словно по земле прокатилось большое колесо, оставив след от протектора. Вдалеке с горы устремлялась вниз река водопада, разделяясь на ручьи и струи похожие на путаницу серебряных цепей. В долине над джунглями возвышался ступенчатый храм от времени потерявший чёткость линий и казавшийся оплывшим. Константин захотел увидеть это храм вблизи и стал спускаться с холма. Пятнистый олень, наблюдавший за ним с опушки, одним прыжком скрылся в лесу, задрав вверх свой белый короткий хвост. Стадо слонов, среди которых был один необычного белого цвета, проследовало мимо Константина, не обращая на него внимания, только белый слон протянул к нему хобот, словно подавая руку, чтобы повести за собой, но Константин стоял, как вкопанный. Вдруг вожак – огромный слон огласил окрестность страшным рёвом. Константин вспомнил, что он читал про слоновью ферму, как по ночам к ней приходят дикие слоны из джунглей и пытаются проникнуть через ограду к слонихам, надо же, подумал Константин про слонов, на вид такие увальни, а на деле настоящие повесы.

Константин вступил в джунгли: было жарко и душно. На тропинке то и дело встречались огромные улитки: Константин старался не наступить на них. Слева росла слоновья трава, высотой в два человеческих роста, справа папоротник создавал своими большими листьями похожими на листья пальм густой подлесок. У обезьян в кроне дерева, судя по надрывным голосам, произошла семейная ссора.

Тропинка привела к храму: Константину показалось, что он похож на готический собор по богатству каменной резьбы и количеству архитектурных деталей. Храм украшали барельефы: особенно много было полногрудых танцовщиц с осиными талиями, которые, как правило, стояли, чуть согнув одну ногу в колене и немного наклонившись в бок, как бы совершая волнообразное движение телом. Деревья со всех сторон подступали к храму, но не касались его стен: с ними велась борьба. Константин вошёл в храм, окунувшись в прохладу. Первое, на что он обратил внимание, был барельеф многорукого божества. Константин подумал: что как долго было бы здороваться с многоруким человеком, если б действительно такие люди существовали, пока все руки пожмёшь, зато при голосовании на собрании он ценный сторонник: один может сразу поднять несколько рук. На небольшом возвышении перед божеством лежали засушенные лепестки.

Константин вышел из храма (он хотел обойти его вокруг) и столкнулся с девушкой: полногрудой, с осиной талией: одетая в сари, она держала на плече кувшин, а в руке узелок. Её глаза, словно из раскалённого графита в момент его превращения в алмаз, и лицо с маленьким носиком и пухлыми губами (верхняя губа похожа на гору с двумя вершинами), пробудили в Константине самую загадочную в мире силу: притяжение полов. Девушку сопровождала белая лопоухая собака, у которой на шее висел венок из оранжевых и желтых цветов, а на голове была нарисована ярко-красная полоска. Собака зарычала. Девушка широко раскрыла глаза на Константина.

– Так вот ты какая! – улыбнулся он.

– В этот храм мало кто ходит, ― сказала девушка.

– Ты здесь живёшь?

– Я ношу воду и еду брамину, он следит за храмом.

– А на собаке почему венок?

– Сейчас у нас праздничная неделя: каждый день оказываются почести разным животным: собакам, воронам, коровам и в последний день – человеку.

– Нравится мне ваша религия, ― сказал Константин.

Девушка в ответ только улыбнулась.

– А где брамин? – спросил Константин, ― его нет в храме.

– Наверно, в хижине, ― сказала девушка.

Константин и девушка завернули за угол храма. Собака, радостно виляя хвостом, бросилась к худому мужчине с коричневой кожей: из одежды на нем была только тряпка, обмотанная вокруг бёдер, грудь прикрывала густая всклокоченная борода. Брамин с закрытыми глазами сидел в позе лотоса: подошва его лежавшей сверху ноги с вывернутой ступнёй была светлей, чем его кожа. Константин оценил примитивную хижину брамина из пальмовых листьев. Он подумал, что в дождь, наверно, приятно находясь в ней, беззаботно прислушиваться к шуршанию капель по крыше, хотя это может и надоесть.

– Ему не скучно одному в лесу? – спросил Константин.

– Он не один, ― ответила девушка, ― обернись.

Константин обернулся: перед ним стоял тигр: шерсть по краям его моды казалась седыми бакенбардами. Константин не слышал, как тигр подкрался, странно, что даже собака не залаяла, впрочем, это было уже не важно: Константин задрожал, как лист.

– Не бойся, ― сказала девушка, ― он ручной.

И действительно вместо того, чтобы одним броском прикончить свою жертву, тигр сел на задние лапы.

– Ты хоть бы предупредила, ― сердце Константина бешено колотилось.

– Для меня он как кот.

– Ничего себе котик, ― Константин утер пот со лба: хотя девушка его немного успокоила: все равно ему было не по себе рядом с тигром.

– Не представляешь, какой он ласковый.

Константин, на которого накатила нервная дрожь, покосился на тигра.

Девушка поставила кувшин и положила узелок перед брамином.

– Он все время так сидит? – спросил Константин.

– Практически, да: меньше желаний, меньше искушений ― вместо девушки ответила собака, ― он не хочет портить карму, чтобы его душа после смерти не переселилась, например, в собаку.

– Или тигра, ― добавил тигр.

– Невероятно, ― Константин был удивлён, ― вы умеете говорить?

– Да в прошлой жизни мы были людьми и ещё помним человеческую речь, ― ответила собака.

– Просто в голове не укладывается, ― Константин подумал: так только в сказке бывает, когда звери разговаривают.

– Я много пил и гулял, вот и стал собакой, ― сказала собака.

– А я, – признался тигр, ― не отдал большой долг.

Что за странный мир! Только что он пережил страх, а теперь испытал настоящий шок: разве могут звери разговаривать? ― думал Константин, он слушал собаку и тигра и не верил своим ушам.

– Надеюсь, в следующей жизни наши души снова попадут в человеческие тела, ― сказала собака.

– А вдруг из человека в животное можно переродиться, а из животного в человека нет? – усомнился тигр.

– Говорят же о человеке: злой как собака, значит, он был в прошлой жизни собакой.

– Это может быть только образное выражение, ― возразил тигр.

– Вы можете помолчать, – брамин вдруг открыл глаза, ― мешаете сосредоточиться.

– Нам надо иногда говорить, чтоб не забыть человеческий язык, ― сказала собака.

– Я начал уже задумываться, подбирая слова, ― вставил тигр.

–Тогда разговаривайте в другом месте! ― брамин был раздражен.

Тигр и собака переглянулись:

– Понятно, опять не попал в нирвану, ― сказала собака.

Тигр как кот несколько раз лизнул свою лапу, наводя красоту.

Константин очнулся на скамейке в сквере. Рядом сидела симпатичная брюнетка в рваных на коленях джинсах. Каштан как многорукое божество держал в каждой руке пирамидальную метёлку белых цветков. На клумбе росли оранжевые и жёлтые бархатцы похожие на цветы, из которых был сплетен венок собаки.

– Ты мне очень понравилась там возле храма! ― сказал Константин.

– Возле храма? – Майя пожала плечами, ― это была не я.

– Как?

–У той девушки было родимое пятнышко в уголке губ?

– Нет, ― Константин был озадачен.

– Вот видишь.

– Но ты говорила, это твой мир.

– Я тоже там была, ― грустно улыбнулась Майя, ― ты меня не заметил.

– А ты можешь превратиться в ту девушку? – глаза у Константина горели.

– Могу.

Константин целовал нежные ладони маленьких рук индианки. Её смуглое тело казалось совсем тёмным на простыне. Девушек с таким цветом кожи у Константина ещё не было. Он был страшно доволен такой экзотикой. Константин почувствовал, как индианка забилась словно птица, попавшая в сеть, и это трепет передался ему.

Когда Константин проснулся, то обнаружил, что Майи рядом уже нет. Он потянулся, счастливый, и, услышав шум в прихожей, встал с кровати. Константин вышел проводить Майю, сказать ей, что ему запомнится эта ночь и ещё что-нибудь в этом роде, но перешагнув порог комнаты, пораженный замер на месте. Майя подкрашивала глаза перед зеркалом: Константин видел её со спины, но в тоже время он видел отражение Майи в зеркале: вместо носа у неё (о, ужас!) был небольшой хобот. Вот какая она настоящая, мелькнуло у Константина в голове. Майя, у которой была поразительно белая кожа лица, взяла хоботом губную помаду со столика и нарисовала ей на зеркале сердечко.

Летающие обезьяны.

В день своего тридцатилетия Андрей летел в Таиланд. Это был самый необычный день его рождения. Одиннадцать часов в самолете заключенным в тесное кресло: ноги девать было некуда. Андрей встал в туалет и ударился головой о полку. Вместе с Андреем в Бангкок летела юношеская футбольная команда. Сосед Андрея рыжий футболист с бесцветными ресницами и румянцем на щеке (которую видел Андрей) похожим на очертание Северной Америки, сказал:

– Осторожно отец, самолет не развали.

Конечно, это была шутка: не намного он и старше, но в каждой шутке есть доля правды: вот уже и отцом называют, с грустью подумал Андрей, ничего не скажешь: хорошо день рождения проходит!

В аэропорту Андрея встретила симпатичная девушка по имени Денг. Она училась в университете, сносно говорила по-русски и подрабатывала гидом в туристической фирме. У Денг были черные волосы, собранные в хвост: улыбаясь большим ртом, она показывала прекрасные зубы, но поскольку Денг все время улыбалась, зубов было слишком много. Вообще, как заметил Андрей, тайцы видом и цветом кожи похожи на индусов, но на форму их глаз повлияла близость Китая.

Денг на своей машине отвезла Андрея в центр Бангкока. В холле гостиницы «Азия» играла на трехструнной лютне тайка в национальном костюме – сама как маленький храм: вся одежда в золотом шитье, высокий головной убор из золота – красота и богатство!

В номере Андрей принял душ, надел шорты и майку труссарди со значком собачки-гусеницы, и вышел в город. Было жарко и влажно. Начался дождь, но капли не достигали земли, как по волшебству высыхая еще в воздухе. От выхлопных газов бесчисленных машин у Андрея закружилась голова, он увидел, что полицейские здесь ходят в масках, которые наверно им немного помогают, но больше всего Андрея поразили туземные собаки, изуродованные влажностью: на них только кое-где клоками висела шерсть: постарался лишай. Андрей ушел в сторону от оживленной автотрассы, но дышать легче не стало, на пешеходной улице к нему со всех сторон потекли запахи: предприимчивые тайцы жарили на жаровнях сверчков, жуков, тараканов и (как он узнал) больших водных клопов, из этого следовал вывод, что местная природа щедра на продовольствие, главное – привычка. Навстречу таец вел на веревке слоненка. Это была словно ожившая картинка из детской книжки, но в отличие от обычно улыбающегося со страницы жизнерадостного друга детей, слоненок выглядел приунывшим.

Весь следующий день Андрей был занят работой: переговоры, консультации. Все удалось! И у него осталось свободное время. Денг в качестве культурной программы предложила поездку в монастырь, который, по ее словам, находился в очень живописном месте: в джунглях на скалистом берегу реки. Андрей охотно согласился: там хотя бы можно дышать!

Хорошая машина Денг по хорошей трассе быстро несла их на север. Растительность атаковала дорогу с двух сторон, высоко, что бы следить за боем поднимались пальмы, качая на ветру своими тонкими ручками с широкими ладонями листьев.

– Почему ты выбрала этот монастырь? – спросил Андрей.

– Там есть сад двигающихся камней,― ответила Денг.

– Как это?

– Каждую ночь огромные камни каким-то образом перемещаются.

– Разве это возможно?

– Более того монастырь все время меняется: колонны появляются, арки, которых раньше не было.

– Просто ты раньше их не замечала.

– Я тоже так думала. А ступеньки?

– Какие ступеньки?

– Перед центральным входом. Их всегда разное число, я считаю.

– Что же это значит?

– Не знаю. Но что удивительно: в этот монастырь приходят раненные антилопы и малайские олени, откуда-то знают, что здесь их спасение.

– В монастыре живут?

– Нет, монастырь заброшенный: приезжают экскурсии. Но один раз в году в главном храме, когда луч Луны падает на статую Будды, можно различить фигуру сидящего перед статуей монаха. Хотя один американец посветил фонарем, и никакого монаха не увидел.

– Да, загадочный монастырь, ― сказал Андрей.

– Интересный! – кивнула Денг.

Андрей и Денг оставили машину в деревушке, где их встретил передовой пост глазеющих ребятишек и слон, который по очереди ощупывал хоботом головы детей, словно пересчитывая их, как воспитатель.

Добраться до монастыря можно было только по подвесному мосту, соединяющему два скалистых берега. Внизу бешено клокотала река, видимо, пытаясь их оглушить. Хлипкий мост раскачивался под ногами Андрея и Денг над бурлящим жёлтым потоком, и Андрей чувствовал себя канатоходцем под куполом цирка. Теперь главное, чтобы не подвели подгнившие доски. Река издала какой-то совсем уже рык, перекрывший общий шум, словно кричала: я до вас доберусь! Но Андрей и Денг благополучно перешли на другой берег.

К главному входу монастыря вели ступеньки.

– На это раз 53, ― посчитала Денг, ― а было 58.

– Ты часто здесь бываешь?

– Раньше чаще, у меня скоро экзамены, кстати, я хотела спросить: как правильно говорить «жду автобуса» или «жду автобус»?

– Я бы сказал: жду автобус, ― ответил Андрей.

Андрей и Денг вошли в монастырь. Здесь могучие деревья боролись с камнями, но храм стоял непоколебимо, стиралась только резьба с его стен, хотя еще во многих местах были видны высеченные на камне картины: Будда сидящей в позе лотоса, Будда лежащий на боку, снова сидящий Будда и тут же рожи каких-то активных демонов, которых одолевала жажда деятельности – наглядная агитация строителей. На земле всюду лежали небольшие камни, выпавшие из стен, словно храм отбивался ими от деревьев, чтобы те ослабили свой напор. В большом пруду розовели лотосы. Монахи, отказывая себе во всех удовольствиях, сделали исключение для этих цветов. Ясно было, что любуясь ими, они так до конца и не освободились от плена желаний.

В тени на выступах храма расположились обезьяны: кто-то из них спал, кто-то выбирал из шкуры соседа насекомых, мамаши возились с детьми. Казалось, что это воинство, которое пошло на приступ крепостной стены, но забыв о своей цели или просто заленившись, расположилось на отдых. Андрей и Денг подошли ближе. Макаки забеспокоились. Проснулись спящие, и все смотрели своими близко посаженными глазами на людей, их черные острые уши, были похожи на маленькие крылышки. Вожак крупный самец с серебристым мехом впереди и черной полосой на спине поднялся с земли и принял угрожающий вид: открыв пасть с большими клыками, морда его стала быстро розоветь. Обезьяны за его спиной тоже заметно нервничали. Но Денг достала из сумки бананы и положила их перед вожаком. Вожак, не смотря на то, что получил подарок, попытался проверить еще и сумку Денг. Та засмеялась и потянула сумку к себе.

– Каков наглец! – сказал Андрей.

– Это он по-свойски, мы с ним дружим.

– Вот как!

– Я перед обезьянами в неоплатном долгу.

– Почему?

– Однажды они мне перстень принесли с драгоценным камнем.

– Ого! – воскликнул Андрей.

– Я его продала и учебу в университете оплатила.

– Откуда же они взяли перстень?

– На месте монастыря когда-то был древний город. Тут где-то подземная сокровищница есть. Помнишь «Маугли»?

Андрей и Денг вошли в храм. На статуе Будды золотая краска почти отлетела, нос был отбит, но каменные наги, которые вили свои кольца у ног Будды, хорошо сохранились, казалось, что они сейчас поднимут головы и расправят свои капюшоны.

Пока Андрей разглядывал змей, произошло нечто странное. Денг скрылась за какой-то дверью: Андрей лишь заметил мелькнувший хвост ее волос. Андрей пошёл за девушкой и попал в пустую комнату. Куда делась Денг – непонятно, разве что в небольшой проем в стене, но нет: он слишком мал. И главное: почему она так неожиданно исчезла?

Андрей вернулся к Будде, надеясь, что Денг скоро появится, и все объяснит. В самом деле: она же серьезная девушка: что это за игра в прятки? Через полчаса Андрей стал сердиться. Через час он вышел из храма и обошел весь монастырь: Денг нигде не было. Что за шутки!? – вконец разозлился Андрей: ушла ничего не сказала. Обезьяны что-то выкрикивали ему вслед, казалось, они смеются над ним.

Дневная жара заставила Андрея вернуться в храм. В комнате, где исчезла Денг, была маленькая кровать покрытая циновкой. Андрей лег на нее, и только тут почувствовал, как устал. Сон быстро сморил его, хотя Андрей не спал, скорее, находился в полузабытьи, глубоко заснуть ему мешало пережитое волнение. В таком состоянии человек не только получает бесконечные возможности сна, сверхсилу и неуязвимость, но и наблюдает за собой как бы со стороны, испытывая настоящее раздвоение личности. Андрей слышал пение птиц, крики обезьян, понимал, где находится, но в тоже время у него возникли видения: помимо Андрея в комнате находились еще двое (на самом деле или ему это снилось?): старуха, у которой во рту не было половины зубов, и старый монах с худыми как у ребенка руками.

– Теперь ни сюда, ни отсюда дороги нет, ― засмеялась старуха, ― стоит кому-нибудь ступить на подвесной мост: тот рухнет.

Монах молчал, возможно, он спал: глаза у него были щёлки.

Андрей сделал над собой усилие, чтобы вернуть себя в состояние бодрствования: в комнате находился только он. Хорошо, что это сон, подумал Андрей. Вот напугала старуха. Страшно, если мост упадет, Андрей вспомнил бурную реку: из нее не спастись. Но где же Денг, чёрт возьми!? Сколько можно ее ждать? Может быть, она искала его, пока он дремал, а потом ушла в деревню? Ему тоже надо идти в деревню, пока не стемнело. Когда они встретятся Денг у машины: он скажет все, что о ней думает. А еще пожалуется ее начальству: кто так поступает с гостями?

Андрей вышел из храма. Белые-белые облака застыли в небе. Как же здесь красиво, и это небо… подумал он, но потом словно опомнился: ведь он один в заброшенном городе-монастыре. Ну и дела! Андрей шагал быстро, затем стал замедлять шаги. Конечно, он не поверил старухе, но в глубине души чувствовал беспокойство: бывают же пророческие сны. Чёрт бы побрал этот мост! В сумке у Андрея было несколько бутербродов с ветчиной и сыром: он съел один и запил водой из пластиковой бутылки. Настроение улучшилось.

Подумаешь, небольшое приключение. Но ничего, сейчас он перейдет через реку: Денг наверняка ждет его у машины. Они сядут в автомобиль, включат кондиционер и помчаться в Бангкок.

Многоголосые джунгли удивляли разнообразием звуков: заявляли о себе птицы, обезьяны криками обозначали свой путь в кронах деревьев. Вдруг Андрей замер на месте: он заметил какое-то движение в лесу. Среди папоротников промелькнула полосатая шкура.

«Тигр», ― сердце Андрея забилось сильней.

Денг ничего не говорила о тиграх. Ух! Возможно, вот причина отсутствия Денг: на нее напал тигр-людоед. Ужас! Теперь не важно: упадет подвесной мост или нет: дойти бы до него. Но до монастыря было ближе: Андрей решил не испытывать судьбу и спрятаться в храме. Давно он так не бегал!

Андрей подпер дверь комнаты кроватью и еще положил на кровать камни. Страшно! Получается, теперь он в осаде с двумя бутербродами, хорошо вода есть: надо ее экономить. Вот тебе и небольшое приключение. Попал в настоящую передрягу. Судя по всему, на помощь извне рассчитывать не приходилось.

Андрей выглядывал в зарешеченное окно: не бродит ли тигр вокруг храма: но тигра не было. Темнело. Андрей сел на циновку в углу комнаты. Усталость и переживания сделали свое дело, и Андрей снова впал в полузабытьё. Он осознавал, что находится в комнате и при этом его опять посетила старуха, у которой не было половины зубов. Она хитро улыбалась:

– Я тебе помогу. Дам совет. Живущие здесь обезьяны умеют летать. Они подхватят тебя и перенесут на другой берег, надо только их попросить.

– Как? – спросил Андрей и проснулся.

Комнат была пуста.

Утром Андрей отодвинул кровать и осторожно выглянул в дверь. Обезьяны ночевали в храме. Одна из них устроилась на коленях Будды. Детеныши обезьян: худенькие и большеголовые – были похожи на инопланетян. Андрей вышел из комнаты. Вожак обезьян показал свои клыки. Из-за густого меха казалось, что на голове у него капюшон, из-под которого зло смотрели глаза.

«Мост рухнет, теперь вот летающие обезьяны», ― подумал Андрей, ― «что еще старуха придумает?»

Может, он все еще спит, а во сне летают не только обезьяны. Андрей ущипнул себя: нет, это был не сон. Конечно, обезьяны не летают, вот если бы он увидел, как они взлетают. Стоп! Получается, он допускает, что обезьяны могут летать. Это же бред. Он от страха сходит с ума. Скажи: летающие обезьяны – засмеют. Хотя это не обычный монастырь, может быть, и обезьяны здесь необычные – практикующие левитацию. Во всяком случае, ему ничего не стоит попросить их перенести его на другой берег, конечно, результата не будет, но просто, чтоб об этом не думать. Но сначала нужно подружиться с обезьянами, решил Андрей. Он достал оставшиеся бутерброды и положил их перед вожаком, не смотря на то, что сам был не прочь подкрепиться: пусть трескает дальний родственничек. Вожак почесал голову, как бы раздумывая: принимать угощение или нет, и взял бутерброд.

Андрей подождал, пока его обезьянье величество закончит завтрак, и сказал (конечно, это было глупо)

– Перенесите меня на другой берег.

Но вожак вместо того, чтобы подняться в воздух и подхватить вместе с другими обезьянами Андрея, присоединился к стае.

– Ну, что вам стоит? – Андрей слабо улыбнулся.

Обезьяны только таращились на него, явно не понимая, что он от них хочет.

Конечно, все это было глупо, глупо и еще раз глупо. Он современный человек, бизнесмен на секунду поверил в летающих обезьян. Но чтобы выбраться отсюда, поверишь во что угодно. Андрей знал про потерпевших кораблекрушение, что в одиночестве на необитаемом острове они сходят с ума, но это за долгое время, а он уже в первый день ведет себя как полоумный. Чёртова старуха, просто издевается над ним. Надо опять попытаться заснуть, интересно, что теперь она скажет.

Андрей вернулся в комнату: на этот раз он даже не засыпал: старуха уже его ждала. Если бы он пил, что подумал, что это белая горячка.

– Вы надо мной смеетесь, ― крикнул Андрей.

– Ты еще раз попробуй, ― сказала старуха, ― только на их языке. Я тебя научу. Запоминай. Гы-гуа-гуа-гыгыгыг.

– Я не идиот.

– Ты попробуй, попробуй, главное мимика – смотри, ― старуха скорчила рожу, брови ее при этом двигались,― а лучше всего встань на четвереньки, чтобы показать, что ты относишься к ним, как к равным.

– Я не буду этого делать.

– Хочешь выбраться отсюда? – хихикнула старуха.

Андрей снова вышел из комнаты. Прекрасно! Его ждет испытание, которое назначают стеснительным людям, чтобы они раскрепостились: в оживленном месте вести себя так, чтобы привлекать внимание, с тем различаем, что его никто не увидит. Хорошо хоть так! Можно, конечно, плюнуть на советы старухи, но раз уж он сделал первый шаг, что ж теперь отступать. А вообще, это даже забавно, есть элемент игры, к чёрту правила хорошего тона, долой условности: Андрей встал на четвереньки, и скорчил рожу:

– Гы-гуа-гуа-гыгыгыг.

Ничего не произошло.

Андрей повторил:

– Гы-гуа-гуа-гыгыгыг.

И даже попытался подвигаться как обезьяна, сгибая руки в локтях: обезьяны смотрели с интересом. Но тут он услышал за спиной женский голос:

– Wild man. (дикий человек)

Андрей обернулся: у входа стояло человек десять европейцев и таец. Андрей поднялся на ноги.

– Wild man. (дикий человек), ― повторила толстая девушка в звездно-полосатой майке.

Андрей покраснел.

– You passed over the bridge (вы по мосту прошли)? – спросил он.

– Of course (конечно).

 

Мышиная свадьба

Семен был экспедитором. Грузовик Volvo с краном-манипулятором вез стеновые блоки в деревню Лески Орловской области. Водитель Олег веселый толстяк всю дорогу рассказывал о своих многочисленных романах. Он встречался с радостью и расставался без сожаления с каждой новой женщиной. Женщины тоже, судя по всему, легко переносили разрыв с ним, потому что Олег сразу задавал легкий и несерьезный тон отношений: вился ужом и утекал как вода сквозь пальцы. Он был как погодное явление, ну налетел вихрь, ну пошел дождь, что ж теперь делать? В нем чувствовалась мощь бывшего боксера, лысый череп его казался отполированным.

– Ох, эти женщины, ― вздохнул Олег.

– Какая у тебя интересная жизнь, ― сказал Семен.

– Я хотел бы жить с одной.

– А почему не живешь? – спросил Семен.

– Пока не встретил свою половинку, ― вздохнул Олег.

– Встретишь, ― сказал Семен, ― я, кстати, думаю, что в отношениях между мужчиной и женщиной не бывает, что один плохой, а другой хороший, просто: люди подходят друг к другу или не подходят.

По сторонам от дороги зеленели хлеба, иногда на лужайке встречалось футбольное поле с воротами из березовых жердей, означавшее, что за лесопосадкой скрывается деревня. В оврагах зелень была ярче, насыщенней, имела больше оттенков, особенно там, где на дне поблескивало живое тело ручья.

– Слушай, ― сказал Семен, разглядывая карту, ― мы можем поехать не через Новосиль и Залегощь, а напрямую через Суворово.

– Давай, ― согласился Олег, ― если так ближе.

Зеленые поля сменились лугами заросшими сурепкой, иногда в этом желтом море розовел островок иван-чая. Луга ползли на холмы или спускались в низины, но потом снова поднимались к горизонту. Перед машиной пролетела большая хищная птица – знак безлюдных мест. Хорошая асфальтовая дорога перешла в разбитую бетонку. Порой лес выставлял караул к самой обочине, и ветки скребли по стеклу кабины с противным визгом.

– Странно, ― сказал Семен, ― а на карте хорошая дорога указана.

– Назад возвращаться большой крюк, ― заметил Олег.

– Тут не далеко, доедем потихоньку.

– А вдруг не туда свернули?

– Спросить не у кого, ― развел руками Семен.

Им давно уже не попадалось никаких машин. Из следов человеческой деятельности была только старая покрышка, в центре которой выросла трава. Грузовик подкидывало на стыках плит: хорошо, что он был на воздушной подвеске. Ехали с минимальной скоростью.

– Кто ж эти карты составляет! – возмущался Семен, ― поубивал бы.

– Соляры пожгем, ― поддакнул Олег, ― хорошо заправились в Медвежке.

На какое-то время их со всех сторон обступил высокий лес практически без подлеска, казалось, они попали в мрачное подземелья: без солнца настроение стало еще хуже. Когда они выехали из леса, плиты кончилась, вот так: просто кончились, дорога продолжалась по лугу.

Олег остановил машину:

– Ну, что делать?

– Едем.

– Опасно.

– Назад-то далеко возвращаться.

– Что случится, мы здесь и трактора не найдем машину вытянуть.

– Дождей две недели не было.

– Ну, давай рискнем, ― вздохнул Олег.

Они ехали по примятой траве на лугу, собственно это и считалось дорогой. Составителей карт сейчас бы на их место: сам грузовик весит 12 тонн, да еще везет 20: и это по земле. Любой сырой участок, и машина забуксует.

– Ну и места, последний раз здесь немцы на танках в 41-м году проезжали, ― пошутил Олег.

– Кто-то здесь ездит. Трава примята, ― заметил Семен.

– Смотри, дом, ― показал подбородком Олег.

Действительно впереди из яблонь выглядывала крыша дома. Машина подкатила к забору. Беленые стены, свежеокрашенные синей краской наличники окон: за домом ухаживали. По мощеной кирпичом дорожке к калитке подошла женщина средних лет: румянец, едва тронувший ее белую кожу, добавлял ей привлекательности. Из-под темного платка вылез завиток белокурых волос. Но взгляд у женщины был потухший.

– Как на Суворово проехать? – Семен открыл дверь машины.

– Это Суворово, ― ответила женщина через калитку.

– Один дом?

– Еще парочка есть.

– Значит, правильно свернули, ― сказал Семен Олегу, ― а прямо можно ехать? – обратился он к женщине.

– Никто не ездит.

– Почему?

– Дороги нет.

– Но на карте она отмечена.

– Не знаю. Один раз из МЧС ездили, когда детей искали.

– Детей?

– Да, сына моего и соседскую девочку, возле дома играли и пропали, наверное, в лес пошли и заблудились.

– Нашли?

– Нет, – женщина глубоко вздохнула, ― весь лес исходили.

– Ну, примите, как говорится…― пробормотал Семен.

– Им по 7 лет было, ― у женщины на глаза навернулись слезы:

– Каждый день плачу. Муж в Орел, говорит, возвращайся, мы здесь только летом живем, а я не могу, все на что-то надеюсь.

– Да-а-а! – протянул Семен, сказать ему было нечего.

– Что теперь? – спросил Олег.

– Едем вперед. Судя по карте: километров 10 осталось.

– Ох уж эта карта! – в сердцах сказал Олег.

Машина тронулась. Печальная женщина вышла из калитки и провожала ее взглядом. Они ехали по полю с дозором редкого кустарника, потом по опушке леса: березы казались живыми, потому что их длинные гибкие ветки раскачивал ветер, и крона была все время в движении.

– Грибов здесь наверно много, ― сказал Семен.

– О грибах думаешь, выбраться бы отсюда, ― буркнул Олег.

Они проехали метров триста и увидели еще одну деревню. Странно, что печальная женщина ничего не сказала о ней. Семен и Олег не верили своим глазам: необычная деревня: крыши домов из соломы. Удивительно, как они сохранились, но факт есть факт: на каждый дом была нахлобучена бурая шапка.

– Смотри-ка, ― усмехнулся Олег, ― затерянный мир.

– Может мы в 19 век попали без всякой машины времени? – предположил Семен.

– Как в кино, ― засмеялся Олег.

Но тут ему стало не до смеха: под Volvo что-то хлопнуло и зашипело. Олег затормозил.

– Приехали. Вот этого я и боялся, ― он вылез из машины.

– Что делать? – Семен тоже вышел.

– Надо посмотреть,― Олег лег на картонку под машину.

– Я пока в деревню схожу, ― сказал Семен.

– Походу воздушному шлангу хана, ― послышалось из-под машины.

Семен шел мимо низеньких, ушедших от времени в землю домов: во многих местах со стен осыпалась штукатурка, и только кое-где были видны редкие пятна побелки. Среди запустенья странным казалось то, что ведро на колодце не поржавело. Один двор зарос не так сильно как остальные. На веревке натянутой между деревьями висел мешок. Во дворе стояли козлы: пилить дрова. Рядом на чурбаке в тени дерева сидела старуха, одетая в тряпье, которое маскировало ее: светлые лоскутки казались пятнами света, темные – тенью листьев. Семен даже не сразу заметил старуху. Она была худая, с маленькими, словно слипшимися со сна глазками. Старуха улыбалась каким-то своим мыслям, и морщины собирались вокруг беззубого рта.

– Добрый день, ― поздоровался Семен, ― какая это деревня?

– Ох, ты, ― старуха удивилась Семену.

Её глазки забегали. Семен подошел ближе.

– Деревня-то? – сказала хрипло старуха, ― Мышкино.

– Её нет на карте.

– Брошенная деревня, я одна здесь живу.

– Что же вы не уедете?

– Куда? Прожила здесь 200 лет, здесь и помру.

– 200 лет?

– Бог сподобил.

– А почему вы думаете, что 200 лет прожили?

– Писателя знаешь Тургенева? Я его помню. Он в этих краях охотился. Из нашего колодца пил.

– Откуда Вы узнали, что он Тургенев?

– Староста Тургенева знал.

– Вдруг староста пошутил?

– Староста никогда не шутил.

– Да не может быть, что вы видели Тургенева.

– Видела, к нам в деревню сам Михаил Калинин приезжал: всесоюзный староста – поздравить с юбилеем. Мне тогда уже было 120 лет.

– Как же Вы здесь справляетесь одна?

– Справляюсь. А теперь вот и помощники появились. Саша, Маша, ― позвала старуха, ― пойдите сюда, мышата.

Из двери дома вышли, держась за руки, мальчик и девочка примерно одного возраста, лет 7. Мальчик со светлыми волосами, цыплячьей шеей и ямочкой на подбородке: насупленный он казался не по-детски серьезным. И улыбчивая девочка с маленьким вздернутым носиком: косичка спускалась у нее с плеча как змейка с раздвоенным языком.

– Вот, ― сказала старуха, ― встретила их в лесу, привела к себе. Почему-то никто их не ищет.

– Икали, очень искали, ― в сердцах сказал Семен, ― мать этого мальчика вся извелась. Тут до Суворово рукой подать. Странно, почему не нашли.

– Не знаю, ― пожала плечами старуха.

– Надо их отвести.

– Эх, милок, ― заохала старуха, ― мне-то вести тяжело, а одних отпускать боюсь: опять заблудятся.

– Я отведу.

– Отведешь, отведешь, но сначала надо их поженить.

– Поженить?

– Да. Хотите пожениться, мышата? ― обратилась старуха к детям.

– Да, ― мальчик и девочка ответили одновременно.

– Они любят друг друга, ― кивнула на детей старуха.

– Они же дети, ― сказал Семен.

– Эх, милок, не заметишь, как вырастут.

– Тогда и поженятся.

– Они хотят сейчас. Ты же слышал.

– А что Вы имеете в виду под словом поженить?

– Поп нужен. Венчать.

– Где же его взять?

– А у тебя были попы в роду.

– Ну, в общем, у прадедушки брат был священник.

– Пойдет. Значит, будешь венчать.

– Я не умею, и молитв-то не знаю. «Отче наш»… а дальше не помню.

– Надо говорить: «Венчается раб божий…» я подскажу.

– Что за глупость, не буду я никого венчать, ― возмутился Семен.

– Пожените нас, ― попросил мальчик.

– Пожените, ― поддержала его девочка.

Глаза детей загорелись.

– Просите лучше, мышата, ― сказала старуха.

– Ну, пожалуйста, ― девочка молитвенно сложила руки ладонями.

– Вот любовь, ― умилилась старуха.

– Понимаете, ― обратился Семен к детям, ― что это будет понарошку.

–Нет, это будет по настоящему, ― нахмурил брови мальчик.

– Вы, правда, этого хотите, ― нахмурился в свою очередь Семен.

– Хотим, хотим, ― радостно закричали дети.

– Все это игра, ― снова в сердцах сказал Семен.

– Ну, если согласен: тебе надо одеться как попу, ― хихикнула старуха.

– Это как?

– Ряса, крест, вместо бороды паклю привяжем.

– Ну, я не знаю. Где все это взять.

– Ряса от отца Пантелеймона сохранилась, а вот с крестом сложнее. Отец Пантейлемон, когда продотряд в деревню приехал, его в колодец бросил, об этом только я, да мой отец знали, а потом отца Пантелеймона забрали. Крест-то золотой, что ему будет, до сих пор в старом колодце лежит: воды там по щиколотку. Надо спуститься и на дне пошарить.

– Спуститесь, спуститесь, ― пристали дети.

– Ну, хорошо, где колодец? – согласился Семен.

– Я покажу, ― старуха поднялась на ноги.

Полуразвалившаяся церковь не выдержала натиск времени, и небольшие деревца уже победно трепетали листвой на верху ее стен. Между ней и покосившимся домом с единственной наверно в деревне крышей из шифера, был старый колодец.

– Спускайся, ― сказала старуха, и покрутила ворот, чтобы размотать веревку.

– Вдруг там глубоко, ― засомневался Семен.

– Весной воды много бывает, а сейчас сушь.

– Может быть, мы как-нибудь без креста обойдемся, ― почесал затылок Семен.

– Без креста свадьба будет ненастоящая.

– А как мне потом подняться?

– Здесь не глубоко, я тебе подмогну.

– Ну, ладно, – вздохнул Семен и сел, свесив ноги в колодец.

В школе он лазил по канату, но здесь веревка была тонкая и без узлов. Вниз метра на четыре он соскользнул легко. Под ногами хлюпнула вода: старуха не обманула: было по щиколотку. Пахло сыростью, Семену стало неприятно, когда он коснулся рукой осклизлой стенки: плесень была повсюду. От воды шла прохлада: ботинки быстро намокли. Над головой светился квадрат неба: он видел хитрое лицо старухи как в телевизоре. Полусгнившие бревна, наверно, красиво фосфорицировали здесь в темноте. Но днем в колодце было достаточно светло.

Семен наклонился и стал рассматривать дно через прозрачную воду: камушки, песок – как будто по дну тек ручеек.

«Рыбок только не хватает», ― подумал Семен, ― «как в аквариуме».

– Где же крест? ― крикнул он старухе.

– Копать надо, – ответила она.

Семен запустил руку в песок: взбаламутил воду:

– Ничего нет.

–Ищи.

Он зарыл руку глубже.

– Я вспомнила, ― крикнула сверху старуха, ― крест-то еще до войны мой отец поднял, сдал куда положено.

– Что же Вы мне голову морочите!? ― рассердился Семен.

– 200 лет, милок, память подводит, ― оправдалась старуха.

«Чертова старуха», ― подумал Семен, ― «вот связался, надо быть таким дураком, чтоб в колодец полезть».

Он схватился за веревку и стал подтягиваться: веревка выскальзывала из рук. Он сделал несколько попыток и порезал себе ладони.

– Помогайте мне, ― крикнул он старухе.

Ворот наверху заскрипел – веревка натянулась, но слабо: у старухи не хватало сил поднять его.

–Не получается, милок. Давай сам.

Семен поднатужился и поднялся уже почти до края колодца, но в последний момент снова съехал вниз.

– Сними ботинки, ― посоветовала старуха, ― мешают.

Семен снял намокшие ботинки: ногам сразу стало холодно. Старуха вытянула ботинки и бросила веревку Семену. Да что толку. Ладони горели.

«Вот попал!» ― с досадой подумал Семен, ― «может быть, послать старуху за Олегом, но пойдет ли она? Старуха-то странная, вдруг она специально его сюда заманила? Ну и в историю он влип! А ведь если старуха его здесь бросит, никто не узнает, где он. Конечно, Олег будет его искать, но найдет ли – вот вопрос. Надежда только на детей, что они расскажут про колодец. А если старуха их спрячет, у него вообще никаких шансов нет».

– Обвяжи веревку вокруг пояса, ― вдруг услышал он сверху чей-то мужской голос.

Семен обвязал. Ворот заскрипел. Веревка быстро потянула Семена вверх. Он перевалился через край колодца и распластался на земле: это было чудо! Он, словно заново родившись: радовался солнцу, небу, свежему воздуху. Такое счастье жить!

Семен сел.

– Пришел в себя, ― проскрипела кому-то старуха.

Семен посмотрел: рядом со старухой стояли совершеннолетние парень и девушка. Парень блондин с ямочкой на подбородке. Девушка улыбалась.

– Это дети так выросли!? – удивился Семен, ― сколько же я в колодце пробыл?

– Они из соседней деревни, ― засмеялась старуха, ― а мышата дома ждут.

– Спасибо, что выручили, ― поблагодарил Семен молодых людей.

– Не за что, ― сказал парень.

– Пойдем, ― старуха протянула ботинки.

– Здесь дети, которые потерялись, ― обратился Семен к парню и девушке с улыбкой, предлагавшей вместе порадоваться, ― Вы из Суворово?

– Нет, ― парень смотрел куда-то в сторону.

– Но мы рады, что дети нашлись, ― девушка слегка улыбнулась.

– Далеко тут до асфальта? – поменял тему Семен: ему не понравилась сдержанность парня и девушки.

– Уже рядом, ― ответила девушка.

– Хорошо, ― кивнул Семен головой.

Девушка погрозила пальчиком на прощанье:

– Не лезьте больше в колодец.

– Ну, пойдем, мышат венчать, ― сказала Семену старуха, когда парень и девушка ушли.

– Нет, с меня хватит, ― Семен обулся и поднялся на ноги.

– Ты же обещал.

Семен задумался, конечно, он согласился венчать, но ясно, что старуха издевается над ним, поэтому он не обязан выполнять свое обещание, однако, когда старуха потянула его за рукав, покорно пошел к ее дому. Он всегда держал слово, в нем боролись чувство долга и желание сбежать от старухи.

Дети встретили их, держась за руки. Радостные, они словно ждали какого-то давно обещанного подарка, хотели скорейшего осуществления своей мечты, предчувствуя событие, которое должно изменить всю их жизнь, превратив серые будни в вечный праздник!

Старуха принесла из дома полинявшую рясу и камилавку на голову:

– Давай, облачайся.

Семен послушно оделся:

– Если хотите делать из меня дурака, делайте быстрее, ― сказал он.

Старуха веревкой привязала Семену паклю вместо бороды, сунула в руки крест, из двух палок.

– Саша, Маша, ― сказала она детям, ― становитесь перед ним.

– Говори, ― сказала она Семену, ― венчается раб божий Александр рабе божией Марией…

– Венчается раб божий Александр рабе божией Марией, ― послушно повторил Семен.

– Нет, говори басом: Венчается раб божий Александр рабе божией Марией…

– Венчается раб божий Александр рабе божией Марией… ― сказал Семен басом.

– Еще, еще басом: венчается раб божий Александр рабе божией Марией…― настаивала старуха.

– Венчается раб божий Александр рабе божией Марией…― старался Семен.

Дети улыбались: они были в восторге. Старуха, тоже находясь в приподнятом настроении, довольно хихикала.

– На тебе, ― старуха дала Семену глиняный горшок с водой, ― кропи их.

Семен обмакнул руку в воду и брызнул на детей:

– Венчается раб божий Александр рабе божией Марией…

– Басом, басом, ― не унималась старуха

– Венчается раб божий Александр рабе божией Марией, ― гудел Семен.

– Ах, хорошо, я тоже замуж хочу, возьмешь меня? ― сказала старуха Семену.

– Это уж слишком! ― Семен хотел сказать старухе все, что о ней думает, и повернулся в ее сторону, но старуха исчезла, как сквозь землю провалилась. Что за напасть!? Может все это ему померещилось? Дети, по крайней мере, остались, значит, это не наваждение.

– Можно ехать, ― услышал он голос Олега.

Водитель вошел в калитку.

– Что это ты как пугало нарядился? ― удивился он.

Семен растерялся, но потом сказал:

– С детьми играю. Из Суворово, которые потерялись, ― он сдернул паклю с лица.

– Какие дети? – удивился Олег.

– Да вот же. Не видишь?

– Нет.

– И грибники нас тоже не видят, ― сказал мальчик.

Семен начал стягивать с себя рясу, когда он её снял, дети пропали.

 

Жених-мертвец

Кате предлагали выйти замуж. Первый раз в 19 лет, когда она училась в университете, ее однокурсник робкий лысеющий парень, заикаясь, поведал ей о своих чувствах. Но было жаркое лето, лень что-то делать, а Катя имела все, что хотела: диван и полное собрание Достоевского, а впереди долгая, полная, казалось, встреч и открытий жизнь, и она отказала однокурснику, хотя относилась к нему с симпатией. Второй раз лет в 26 уже менее симпатичный ей дважды разведенный бизнесмен с обозначившимся животиком, усадив на колени, обещал Кате золотые горы и поездку на Оку в пансионат. Но сердце Кати было занято похожим, как ей казалось, на Бандереса студентом политехнического института и начинающим режиссером параллельного кино Игорем Савцовым. Игорь знал цену своей красивой внешности и своему высокому интеллекту, поэтому держался с людьми надменно и лишь совсем близким знакомым доверял свои ценные мысли. Катя любила Игоря, но тот не собирался создавать семью: он жил в мире прекрасного. Катя отказала бизнесмену и ждала с непонятной надеждой, когда их роман с Игорем (он был ее первым мужчиной) завершится свадьбой, но время шло: Игорь поступил в Москву во ВГИК, там у него появилась девушка.

Катя работала в библиотеке политехнического института. Молодые преподаватели и студенты приходили туда за книгами. Некоторые даже флиртовали с Катей: она была приятной брюнеткой, но дальше флирта дело не шло. У неё уже появились первые морщинки, возраст резко очертил скулы.

У Кати была подруга Люба, у которой жизнь складывалась более удачно. Белолицая, с высокими дугами бровей, она привлекала внимание мужчин, они хотя бы мельком старались посмотреть на ее красивую грудь. Люба познакомилась через интернет и вышла замуж за Петербуржца: моряка, старпома. Он проводил порой несколько месяцев в плавании. Люба поселилась в квартире мужа: в барском доме с высокими потолками, у неё родилась дочка. В общем, все было хорошо!

Люба и Катя иногда созванивались, и вот однажды Люба сказала:

– Тут мой сосед по лестничной площадке Леонид тобой заинтересовался: я показала ему твою фотографию. Симпатичный мужчина, холостой. Приезжай, давно обещала.

Катя задумалась: с ее зарплатой библиотекаря на поездку уйдут все накопления, с другой стороны это был шанс.

Люба прислала Кате фотографию Леонида: у него были длинные зачесанные назад волосы, прищур прочертил морщинки от уголков глаз, густые брови казались приклеенными кусочками меха, на губах довольная улыбка обольстителя. Странно, что он до сих пор холостой, подумала Катя. В целом, ничего отталкивающего, но и нельзя сказать, что Катя влюбилась с первого взгляда. Просто: ей предстояло познакомиться с человеком достойным внимания.

Поезд Новороссийск-Мурманск, проходящий через Петербург, вез её к мечте. За окном тянулся лес, отгороженный забором из сетки от железной дороги – забота о животных. Порой лес уступал место болоту с черным озерцом посередине, в которое смотрелись два три сухих дерева. И когда поезд вырывался на простор: поля уходили к самому горизонту, душу охватывал восторг, Кате казалось, что она обрела крылья. Но вскоре поезд снова нырял в лесной туннель.

С Катей в купе ехал молодой мужчина рыхлый, с тонкими пальцами карманника. Катя с опаской смотрела на Михаила (так его звали), пока он не рассказал про свою профессию: ювелир-закрепщик. В слове «закрепщик» была какая-то надежность, и Катя сразу прониклась доверием к Михаилу. Тем более он мило смеялся, слегка откидывая голову назад: весь отдаваясь веселью. Он был уже несколько лет в разводе: жена ушла к бизнесмену, забрав десятилетнюю дочку. Михаил тяжело переживал разлуку с ребенком. Михаил и Катя проговорили до полуночи: Михаил рассказывал ей про драгоценные камни, какими способами их можно крепить в оправе: с помощью крапанов, корнеров или глухо, он был очень увлечен своим делом. Разговаривали о жизни. Жена Михаила хотела вернуться к нему, в отношениях с бизнесменом, как она говорила, не было тепла, но Михаил сказал, что ей не доверяет.

Кате понравился Михаил: они могли бы продолжить знакомство, но Михаил, то ли стесняясь, то ли по какой-то другой причине, не попросил на прощание у нее номера телефона. Просто помог ей сойти с поезда на вокзале и, пожелав удачи, исчез в толпе. Катя была разочарованна.

С другой стороны Кате предстояла встреча с человеком, который ей заинтересовался, и она уже в некоторой степени чувствовала себя обязанной ему: ведь Катя ехала в Питер с определенной целью: познакомиться с Леонидом. Хотя, конечно, неизвестно: будет ли теплота в их отношениях.

Поток пассажиров, хлынувший с поезда, задержал Любу и Леонида, но вот подруги тепло приветствовали друг друга. Леонид тоже поздоровался и подхватил Катину сумку.

Они ехали по Невскому проспекту: у Леонида была машина. Казалось, что каждый дом здесь – это страница в увлекательной книге, где детали фасадов – слова, складывающиеся в предложения. На фоне нарядных домов своей серой громадой выделялся Казанский собор. На этой странице была написана история духовного возвышения и отказа от земных благ. Скульптуры укротителей коней на Аничковом мосту, по мнению Кати, назывались неправильно, скорей это кони укротили людей, поскольку среди юношей были поверженные, и в целом в этих скульптурах отразилось восхищение перед гордой статью лошади. В Екатерининском сквере (Катькином дворике), как называли его Петербуржцы, что свидетельствовало, конечно, не о презрении, а признании ее заслуг и принятии бывшей немецкой принцессы в свою семью, стоял памятник Екатерины Второй, у ее ног находились фигурки сановников, не статичные, а запечатленные скульптором в момент движения, заданного императрицей взмахом своего скипетра.

Леонид занес сумку Кати в квартиру Любы, и, улыбаясь, сказал, что ждет Катю через час-другой к себе в гости. Люба усадила Катю на диван в гостиной и предложила ей завтрак.

Кораллы на полках, морские звезды и целое семейство сушеных рыб в форме шара с иглами (маленьких, как теннисный мячик и размером с апельсин) указывали на связь хозяина квартиры с морем. На стене висел портрет мужчины в морском кителе и форменной фуражке написанный в реалистической манере: синяя жилка на виске, несколько седых волосков, маленький шрам толи от пиратской пули, толи порез от бритвы.

– Где дочка? – спросила Катя.

– У свекрови, ― Люба отпила кофе из чашечки.

– Муж в плавании?

–Через месяц вернется.

– Трудно, наверно, ждать?

– Я привыкла. Вожусь с дочкой. Зато, когда муж приезжает, у нас каждый день праздник.

– Хорошо! Но расскажи про Леонида, ― попросила Катя.

– Я мало про него знаю. Работает коммерческим директором в какой-то фирме, увлекается дайвингом. Про рыбок интересно рассказывал: увидел у нас, когда зашел за солью. Я его спросила, почему не женат? Говорит, ищет порядочную. Я ему посоветовала тебя.

Через два часа Катя позвонила в дверь Леонида: Леонид открыл. В гостиной Катя села в кожаное кресло, которое сказало: Пф! У окна стоял аквариум: перламутровая рыбка выглянула из окна пластмассового дворца, словно для того, чтобы познакомиться с Катей. Пузырьки воздуха из компрессора, устремляясь к поверхности, будоражили сонное царство медлительных рыб: рыбки подолгу зависали на одном месте, и лишь иногда, как будто вспомнив о неотложном деле, стремительным броском скрывались в заросли подводных растений с длинными, заплетающимися в косы, листьями.

– Вы любите рыбок? – спросила Катя.

– Люблю. В Красном море их столько видов! Я умею на 30 минут задерживать дыхание и ныряю без акваланга, ― Леонид сел в кресло напротив Кати.

– Ого! – воскликнула Катя, ― это очень удобно.

– Да. А еще я могу останавливать сердце, а потом снова запускать!

– Разве это возможно? ― искренне удивилась Катя.

– У меня получается, ― усмехнулся Леонид, ― я однажды врача напугал. Пришел в больницу на осмотр: врач говорит: ложитесь на кушетку. Я лег: глаза закрыл, сердце остановил, и дышать перестал. Пять минут, десять – у врача паника.

– Не удивительно, ― посочувствовала незнакомому врачу Катя, ― у меня б тоже паника началась.

– Но был момент, когда мое умение пригодилось: ко мне за долгом явились два амбала. Я притворился мертвым: они смотрят: сердце не бьется, дыхания нет: ушли, но долго стояли, я едва выдержал.

– Мне кажется, Вы все придумываете, ― засмеялась Катя.

– Не веришь, хочешь, я сейчас сердце остановлю? – Леонид взял Катину руку и положил ее себе на грудь, но Катя отдернула ее:

– Не надо. Я не хочу таких экспериментов.

– Хорошо, я дышать не буду, засекай время, ― Леонид вдохнул.

– Прошу, не надо.

– Понимаю: неприятно, когда я похож на мертвеца, ― засмеялся Леонид.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, ― попросила Катя.

– Давай, я хочу пригласить тебя в гости к моим друзьям.

– Конечно, я согласна.

Катя и Леонид снова ехали на машине. Катя с любопытством разглядывала здания, людей, товары в витринах магазинов. Художники выставили на улице свои картины с видами Петербурга: вид на рассвете, вид с Невы, вид через штриховку дождя. Были и другие картины с кошками и цветами: вечными объектами человеческой любви. На фасадах иногда встречались скульптуры в древнегреческом стиле: то грациозная женщина с соблазнительным обнаженным плечиком, то мужчина с великолепным рельефом мышц.

Леонид ввел Катю в просторную прихожую. На тумбочке стоял телефон, стилизованный под первые телефонные аппараты. Видимо, он призван был напомнить, что страницы российской истории писались в этом городе, а может быть в этой квартире. Их встретила блондинка с пробором посередине в густых и очень тонких волосах. Белки ее больших глаз, казалось, сверкали, когда она поворачивала голову. Она по-хозяйски оглядела Катю, словно выбирала себе служанку. Катя тоже отметила для себя, что Инге далеко до совершенства: короткие ноги, маленький лобик, у самой Кати ноги были длинные и стройные.

– Познакомься, это Инга, ― сказал Леонид Кате.

– Очень приятно, ― сказала Катя.

– Катя, ― представил Леонид Катю.

Из гостиной доносились голоса и смех.

– Здравствуйте, проходите, ― сказала Инга.

За большим столом сидели четыре человека. Первый: маленький старичок с неправильным прикусом, который казалось, положил свою выдвинутую вперед нижнюю челюсть на стол. Второй: лысый мужчина с одной очень глубокой морщиной на лбу, от чего казалось, что верхнюю часть его черепа можно открыть как крышку. Ещё женщина с короткой стрижкой, время от времени делавшая движение головой, как будто хотела отбросить несуществующую челку со лба. У неё была длинная шея, как у девушки-цапли из африканского племени, в котором девушкам специально надевают кольца, чтобы вытянуть шею. И четвертый: горбун, наклонивший голову набок, что бы было удобно видеть: из-под густой брови Катю буравил его глаз.

Катя и Леонид сели за стол. В хрустальных салатницах были салаты, на широких блюдах лежала нарезка: колбаса и буженина. Мужчина с морщиной на лбу налил в бокалы Кате и Леониду красного вина:

– Штрафную.

Катя и Леонид выпили.

– Вы только сегодня приехали? – спросила женщина с несуществующей челкой.

– Да, ― ответила Катя.

– Вы были раньше в Петербурге?

– Нет.

– Какое впечатление? – спросил старичок.

– Это удивительный город!

Все заулыбались.

– Вы еще в Эрмитаже не были, ― сказал мужчина с морщиной на лбу, ― там недавно один преступник потрясенный красотой раскаялся.

– А одна девочка смотрела-смотрела на картину «Последний день Помпей» и заплакала.

– Но самое интересное там происходит по ночам, но этого никто не видит. А между прочим, одна служительница Эрмитажа заметила, что огромная чаша несколько метров в диаметре чуть-чуть сдвинута, а у статуи Геракла немного изменилось положение рук, ― сказала женщина с несуществующей чёлкой.

– А другая уверяет, что когда никого в зале нет, она слышит шуршание платьев по паркету: будто бы это императрица идет по Эрмитажу со своими фрейлинами, ― добавил старик.

Инга, не сводившая с Кати взгляд, вдруг поднялась со стула и подошла к Кате:

– Можно тебя на минуточку.

В комнате, куда Инга привела Катю, стоял кожаный диван покрытый паутиной трещин, стол и комод с вырезанными на дверцах токующими тетеревами, охваченными любовным томлением, и гончими с длинными узкими мордами, которые, в свою очередь, повинуясь охотничьему инстинкту, держали стойку.

– Как ты одета! – сказала Инга, стоя напротив Кати, ― ты на себя в зеркало смотрела?!

Катя была в серой юбке ниже колен и в бежевой блузке с рюшками. В общем, она ничего ужасного в своей одежде не находила. Но когда она услышала мнение Инги, у нее началась легкая паника. В самом деле, вдруг все ужасно, если посторонний человек при первом знакомстве произносит такие слова. Конечно, она всегда старалась относиться к себе критично, однако, в данном случае считала, что одежда, в которой она была, не заслуживает такой плохой оценки.

– Снимай все немедленно и давай сюда, ― потребовала Инга, ― я тебе сейчас принесу нормальную одежду.

Катя была в нерешительности. Собственно, почему она должна слушаться эту женщину? Конечно, она хозяйка дома, и с ней не хотелось ссориться, но есть какие-то границы. Если Инга скажет: прыгай из окна шестого этажа, конечно Катя не прыгнет. А вот переходит ли границы ее требование раздеться – это вопрос. К тому же Кате было интересно, какую одежду принесет Инга, и она, помедлив немного, сняла с себя юбку и блузку, оставшись в одном нижнем белье фирмы Дикая Орхидея: между прочим, две её месячные зарплаты.

– Отлично, – сказала Инга, забирая одежду, ― подожди, я сейчас приду.

Она вышла из комнаты.

Катя села на диван, он показался ей сначала очень холодным, и стала ждать. Однако, интересная манера принимать гостей, думала Катя. Вообще-то, даже неприлично указывать людям на недостатки их одежды, на неправильное поведение можно, но одежда… у каждого свой вкус. Пусть Катя действительно плохо одета, нормальная хозяйка сделала бы вид, что этого не замечает: может быть, гостья ограниченна в средствах. Да юбка и блузка куплены на рынке у китайцев, но выглядят они вполне прилично, считала Катя.

Время шло. Катя рассматривала резьбу на комоде, удивляясь терпению резчика, с каким удивительным прилежанием он трудился над каждой деталью. Скоро ей стало зябко, все-таки Питер, это не Сочи, хоть сейчас и начало мая. Катя встала и подошла к окну: по улице шли люди, проезжали машины, вдруг Кате захотелось открыть окно и крикнуть в него: помогите! Хотя ничего страшного пока не происходило, но у Кати было нехорошее предчувствие: почему Инга так долго не возвращается?

Катя смотрела на небо перечеркнутое проводами, протянутыми от одного дома к другому, и вздыхала. Она хотела чем-то прикрыться, шторами, например, но на окнах были одни ламбрекены. Катя опять вздохнула, и полуголая выглянула в дверь. К своему удивлению она обнаружила, что Инга и Леонид сидят за столом рядом, и Леонид обнимает Ингу.

– Когда Вы принесете мне одежду? – спросила обиженно Катя: она была возмущена поведением Леонида.

– Иди к нам? – улыбаясь, сказал Леонид.

– Я не могу, я раздета, – ответила Катя.

– Пустяки, здесь все свои, ― успокоил ее Леонид.

– Вы надо мной издеваетесь!? – крикнула Катя.

– Выходи, выходи, – сказала Инга, ― нам нужно сказать тебе что-то важное.

– Я не хочу выходить, ― возмутилась Катя, ― в конце концов, верните мне одежду.

– А что такого, на пляже все так ходят, ― сказал мужчина с морщиной на лбу.

– Здесь не пляж, ― возмутилась Катя, ― еще раз говорю, перестаньте надо мной издеваться. Верните мне одежду, а то пожалеете.

– Какая грозная, ― усмехнулась женщина с несуществующей чёлкой.

– Я сейчас оденусь, и уйду отсюда, ― пообещала Катя.

– Нет, мы тебя так не отпустим, ― засмеялся Леонид, ― сначала сыграем свадьбу: ты же хотела замуж?!

– Мы с Вами только час знакомы, ― сказала Катя.

– А с чего ты взяла, что я твой жених, вот твой жених, ― Леонид показал на горбуна, который сначала заулыбался, а потом завертел головой, словно отказываясь от такой невесты.

Инга подошла и силой втянула Катю за руку в гостиную. Катя была так поражена происходящим, что не сопротивлялась. Все смотрели на неё, но Катя чувствовала себя уверенно в фирменном белье. К тому же ей было не стыдно показать плоский, гладкий живот, небольшую, но красивую грудь, бедра среднего размера. Леонид переглянулся со стариком, мужчина с морщиной на лбу вытаращил на Катю глаза, и с шумом втянул слюну.

– О! – вырвалось у женщины с несуществующей челкой.

– Иди, иди к своему жениху, ― подтолкнула Инга Катю.

Старик освободил место рядом с горбуном. Горбун довольно улыбался. Катю силой усадили на стул. Леонид, сидевший напротив, снова обнял Ингу.

– Итак, – сказала Инга, – теперь Глеб твой жених.

Горбун закивал головой.

– Мы начнем играть свадьбу сейчас, а потом поедем в ЗАГС.

– Горько! – крикнула женщина с несуществующей чёлкой.

– Горько! – поддержал ее старик.

– Поцелуйтесь, ― сказала Инга.

Горбун с готовностью протянул свои потрескавшиеся губы Кате. Катю передернуло.

– Я не хочу выходить замуж, ― крикнула она.

– Может быть, это твой последний шанс! – сказала Инга.

– Все равно не хочу! – Катя встала.

– Пусти ее, ― сказал Леонид, ― пусть идет.

Катя могла идти, но когда она представила, как выйдет на улицу практически раздетой, её стало не по себе. Катя растерялась.

– Мы вам комнату приготовим для первой брачной ночи, ― уговаривала Инга, ― кровать усыпим лепестками роз. Ведь здорово: лепестки роз!

– Горб, говорят, счастье приносит, если к нему прикоснуться, ― заметил старик.

– Да что вы все горб, горб, ― сказала женщина с невидимой чёлкой, ― ночью в постели его практически не заметно. А Глебушка у нас такой ласковый, правда разговаривает мало, все больше мычит. Глеб, скажи что-нибудь.

– М-м-м, ― замычал Глеб.

Он наклонил голову: глаз из-под мохнатой брови снова буравил Катю. Глеб попытался, весьма неловко обнять её, но Катя отпрянула, как будто к ней протянуло щупальце чудовище.

– Ну, ну, ― усмехнулся Леонид, ― теперь он твой жених, надо привыкать, никуда не денешься.

– Давайте выпьем, за счастье молодых, ― поднял бокал мужчина с одной морщиной на лбу.

– Горько! ― все выпили.

Глеб снова попробовал поцеловать Катю, но безуспешно.

– Вот ведь какая недотрога, ― сказал Леонид.

– У Глеба квартира в центре Питера, много денег на счете: он наследство получил, а уж как любить тебя будет, ― увещевала Инга.

Глеб в подтверждении её слов замычал.

– Гулять с ним будете по берегу Финского залива, отъедете подальше: никто и не увидит.

– Я заколдованный принц, ― неожиданно выдал неприятным скрипучим голосом Глеб.

– Кстати, ― оживился Леонид, ― ты поцелуй его: произойдет чудо!

Катя покосилась на Глеба: нет, целовать его выше ее сил.

– Ничего, ничего, стерпится, слюбится, ― подбодрила Катю женщина с несуществующей чёлкой.

– А давайте танцевать, ― вскочил на ноги мужчина с единственной морщиной на лбу, ― ведь свадьба же.

Он вставил диск в проигрыватель: зазвучала музыка. Мужчина энергично задвигал согнутыми в локтях руками, словно отбивался от кого-то стоящего сзади. Женщина с невидимой чёлкой поддержала его: сгибая ноги в коленях и извиваясь как змея. Инга и Леонид присоединились к ним. Горбун притоптывал ногой под столом.

Как у Булгакова: бал Сатаны, мелькнуло в голове у Кати, а она Маргарита, тоже, кстати, почти раздета.

– Иди к нам, ― позвала Инга Катю. Но у Кати нее было никакого желания танцевать. Да, не так она представляла свою свадьбу. Вдруг она почувствовала, что горбун положил свою руку на ее колено. Катя, конечно, немедленно столкнула его руку, но про себя подумала: экий шустрый парниша, еще штампа в паспорте нет, а уже под юбку лезет. Хотя какая там юбка, юбки-то и нет – злилась Катя.

Леонид взял Ингу за талию и закружил по гостиной, мужчина с морщиной и женщина с несуществующей чёлкой не отставали от них. Все были очень довольны, одна Катя мрачно взирала на этот шабаш.

– Вы любите овсяную кашу? ― сказал Глеб, ― я нет.

Интересная тема для разговора, Кате стало смешно, ничего не скажешь, кавалер хоть куда. В принципе несчастный человек: Кате было его по-своему жаль. Ведь над ним тоже издеваются, и конечно, нанесут душевную травму.

– Ух, натанцевались, ― Леонид опустился на стул, ― давайте еще выпьем и в ЗАГС.

– На твою одежду, ― Инга вынула из шкафа юбку и блузку Кати, ― кстати, в ЗАГСЕ «да» можешь не говорить. Там наш человек. А мы, если что, все подтвердим, что ты была согласна.

Катя переменилась в лице:

– Так мы что правда в ЗАГС поедем, я думала, что все это шутка!

– Да не расстраивайся ты так, ― утешила ее Инга, ― главное он тебя любить будет.

– Зачем вы все это делаете? – спросила Катя.

– Глеб наш друг, а ему давно пора жениться.

Радостный горбун снова закивал головой.

Катю силой усадили в машину, она хотела позвать на помощь, но как назло рядом никого не было. Справа от Кати сидела женщина с несуществующей чёлкой, слева мужчина с одной морщиной на лбу. Ехали они не долго. У дверей ЗАГСА ждали своей очереди невеста в белом свадебном платье и жених в черном костюме. Невеста поддерживала платье спереди, чтобы оно не касалось земли, жених то и дело поправлял непривычный ему галстук, и часто вздыхал то ли от того, что расстается с холостяцкой жизнью, то ли от того, что чувствовал себя стесненным в двубортном костюме. Тут же шумели гости: шутки, оживленный разговор давно не видевшихся старых знакомых, флирт только что познакомившихся парней с девушками создавали веселую атмосферу праздника обычную на свадьбах. Но на Катиной свадьбе было иначе: Кате казалось, что это похороны: её кладут в одну могилу с горбуном.

Инга была впереди, мужчина с одной морщиной на лбу и Леонид конвоировали Катю сзади, горбун шёл рядом: Катя надеялась, что-то произойдет, что поможет ей избежать брака с Глебом, Кате повезло: горбун – самое слабое звено споткнулся на пороге ЗАГСА. Катя воспользовалась моментом и толкнула его на Ингу, а сама, увернувшись от Леонида, который попытался ее схватить, бросилась бежать.

Люди, толпившиеся у ЗАГСА, и так до этого с любопытством и удивлением смотрели на странную компанию друзей Леонида и Катю вместе с горбуном, а когда Катя побежала: так и вовсе кто-то заулюкал, кто-то засвистел в её поддержку. Катя бросилась в толпу, и толпа расступилась перед ней. Леонид хотел догнать Катю, но шум, осуждавший его, усилился, и Леонид вынужден был остановиться.

Катя поймала такси и назвала адрес Любы. Она хотела в двух словах объяснить Любе, в чем дело, забрать сумку и как можно быстрее покинуть Питер, пока ее не перехватил Леонид с его бандой. Да, долго она еще будет вспоминать эту поездку!

Люба открыла не сразу. Заспанная она зевнула, пропуская Катю в прихожую.

– Твой сосед чокнутый, ― выпалила Катя, ― замуж за горбуна хотел меня выдать.

Катя схватила свою сумку:

– Я уезжаю. Будь с ним осторожна: он маньяк!

Люба хлопала глазами, стараясь понять, о чем говорит Катя:

– Какого горбуна? Кто маньяк?

– Маньяк – твой сосед Леонид: пригласил меня, якобы познакомиться, а на самом деле для того, чтобы выдать замуж за горбуна.

– А зачем?

– Долго объяснять: я поехала.

Катя открыла дверь на лестничную клетку: перед ней стоял Леонид. Несколько секунд длилась немая сцена: затем Леонид опустился на одно колено перед Катей:

– Прости.

Он попытался поймать её руку для поцелуя:

– Прости, Катя.

Он чуть не плакал:

– Прости, прости, прости. Ты мне очень понравилась. Ты потрясающая женщина.

– Встаньте, ― сказала Катя.

– Не встану, пока не простишь.

– Немедленно встаньте и пропустите меня.

– Катя, прошу тебя, дай мне еще один шанс. Мы поженимся, и будем жить долго и счастливо, и умрем в один день.

– Вы унизили меня.

– Ну, это достоевщина…

– Вы перещеголяли Достоевского.

– Я хочу все исправить.

– Встаньте, ― еще раз повторила Катя.

Леонид поднялся на ноги, во взгляде его была мольбы, на лице страдальческое выражение, брови сдвинуты к переносице, весь его вид показывал, что он искренне переживает.

Катя была в нерешительности. Казалось, перед ней другой человек: внимательный и добрый, но она вспомнила, как он издевался над ней и твердо сказала:

– Нет.

– Катя, ― умолял Леонид, ― посмотри в окно.

– Оставьте меня в покое, ― крикнула Катя.

– Я прошу.

Вместо Кати к окну подошла Люба:

– Там на асфальте написано «Катя, я тебя люблю» большими буквами, ― сказала она.

«Когда успел-то» – мелькнуло в голове у Кати.

– Видишь, Катя, теперь все знают, как я к тебе отношусь, ― сказал Леонид.

– Зачем вы устроили эту свадьбу с горбуном?

– Это была проверка. Что тебе важней человек или деньги: Глеб богатый.

– Ну и убирайтесь к чёрту со своими проверками, ― опять крикнула Катя.

– Я признаю, что вел себя недостойно. Я дурак, но поверь, сейчас, когда я узнал тебя ближе, я совсем потерял голову: я искал такую женщину всю жизнь, и теперь понимаю, что мне нужна только ты. Поверь мне и ты убедишься в искренности моих слов.

– Как романтично, ― закатила глаза Люба.

– Походила бы ты голая перед незнакомыми людьми.

– Голая!?

– Его подруга обманом меня раздела.

– Как мне стыдно, ― Леонид театрально обхватил голову руками.

Катя вздохнула: она не знала, что ей делать. Сейчас Леонид не казался ей опасным: голос его звучал достаточно искренне.

– Тебе не жалко, подруга, человек убивается, ― сказал Люба.

– Побыла бы ты на моем месте.

– Катя, давай сходим в ресторан и все обсудим, ― упрашивал Леонид.

– А где Ваши друзья?

– Клянусь тебе, ты никогда их больше не увидишь.

– Я не хочу с Вами никуда идти, ― была тверда Катя.

– Чем я могу заслужить твое прощение? ― взмолился Леонид.

– Цветами, ― выпалила Люба.

– Подождите минутку, ― Леонид побежал по лестнице вниз.

– Какой мужчина, ― сказала Люба с восхищением.

– Тут что-то не так, ― Катя была в раздумье, ― с чего это он стал таким внимательным? Нет, я поеду на вокзал.

– Подумай хорошенько: на асфальте пишет, что любит, цветы сейчас подарит.

– Ты не знаешь всего, что произошло час назад: это был кошмар. Скажи ему, чтобы он больше не с кем не устраивал таких проверок.

– Прости, я хотела, как лучше, ― сказала Люба.

–Ты здесь не причем, ― Катя нажала кнопку лифта.

Но в этот момент по лестнице, тяжело дыша, уже поднимался Леонид с большим букетом красных роз. Кате показалось, что к ней протянулся язык пламени. Аромат почти зримо тек от роз, словно воздух над костром.

– Катя, если ты меня не простишь, ― сказал Леонид, ― я навсегда остановлю сердце и умру у твоих ног.

– Послушайте, ― сказала Катя, ― я не знаю, чем вызвана Ваша страсть, но совершенно точно, я ее не заслуживаю.

– Милая, ты цены себе не знаешь, ― в сердцах сказал Леонид, ― ты брильянт, которому нужна достойная оправа.

В этот момент Катя вспомнила о Михаиле из поезда и вздохнула: у него тараканов в голове не было, по крайней мере, насколько она могла судить. Что же ей делать? Может быть, в Питере в порядке вещей издеваться над людьми. Сколько у Достоевского психически неуравновешенных – это, можно сказать, традиция.

– Катя, умоляю, одно слово и я брошу мир к твоим ногам, ― не отставал Леонид.

– Ну, хорошо, ― сдалась Катя, понимая, что делает глупость, но не в силах устоять перед напором Леонида, ― пойдем в ресторан.

На улице Катя осмотрелась по сторонам, прежде чем сесть в машину Леонида, но ничего подозрительного не заметила.

В ресторане было уютно. Официанты ходили в длинных клетчатых фартуках. В баре, казалось, находится витраж из подсвеченных бутылок, но его фрагменты не складывались в картинку. Оригинально выглядели кованые предметы: подсвечники, подставки для цветочных горшков.

– Здесь мило, ― сказала Катя, усаживаясь за столик.

– Хороший ресторан, я здесь обычно деловые переговоры провожу.

– Что будете заказывать? ― подошел к их столу высокий немного сгорбленный официант.

– Что ты будешь? – спросил Леонид.

– Не знаю, ― Катя разглядывала меню.

– Тогда я знаю, ― сказал Леонид, ― принесите нам салат цезарь, ржаные чесночные гренки, жульен из шампиньонов со сливками, пасту карбонара со сливочно-яичном соусом, телятину томленую в бульоне с красным вином и фруктовое фламбле с ванильным мороженным.

– Не много ли? – сказала Катя.

– У меня сегодня праздник, гулять, так гулять, а потом аппетит приходит во время еды. Кстати, мои деловые партнеры бывают довольны.

– Тебе нравится твоя работа?

– Бизнес – это езда на велосипеде, надо все время крутить педалями, перестанешь крутить, через некоторое время упадешь, но есть и положительные моменты: я много общаюсь с людьми.

– Я тоже много общаюсь с людьми, ― заметила Катя.

– Инна говорила, что ты работаешь в библиотеке, ― сказал Леонид, ― а я, честно говоря, последнюю книгу прочитал три года назад: некогда читать.

– Что за книга?

– «Код да Винчи» Дэна Брауна.

– Понятно. А в театры ты ходишь?

– Я предпочитаю концертные залы. Люблю Чайковского. Катя, я хочу познакомить тебя со своей мамой.

– Так быстро?

– После ресторана мы поедем к ней. Я уже позвонил и рассказал ей про тебя. Она ждет нас.

– А куда ехать?

– За город. У неё особняк. Вообще-то мы происходим из рода князей Урусовых.

– Это замечательно, но к маме я ехать не хочу.

– Она обидится, я уже сказал, что мы к ней приедем.

– Почему ты решаешь за меня?

– Я думал, ты не будешь возражать.

– Надо было посоветоваться.

– Обещаю, что буду советоваться.

– А где живет твоя мама?

– В Стрельне. Улица Крылова.

– Особняк в Викторианском стиле.

– Да. Из светлокоричневого кирпича, а ты откуда знаешь?

– Сейчас все в викторианском стиле строят.

– Там один такой.

– Хорошо поедем, но мне надо привести себя в порядок.

Из туалета Катя позвонила Любе, и на всякий случай сказала, что едет знакомиться с мамой Леонида: назвала адрес.

За окном машины Катя видела многоэтажки, супермаркеты, школы и какие-то административные здания пригорода Петербурга. Золотой купол церкви сверкнул на солнце словно сварка. Чуть поодаль строился целый квартал новых домов.

– Я мечтаю побывать в Петергофе, ― сказала Катя.

– Здесь рядом, мы обязательно съездим, ― улыбнулся Леонид, ― мой прапрадед кавалергард родом из Петергофа. Он был в личной охране Николая Второго. У нас его шашка сохранилась. Умер от раны в бою, но что интересно, пуля попала в сердце, а он еще час после этого жил. Так что у меня наследственное: сердце на время останавливать.

Машина подъехала к воротам. За чугунной решеткой забора стоял особняк из светло коричневого кирпича в викторианском стиле: мансарда с четырехскатной крышей, высокие окна, кованые перила на балконах и ажурные коньки на крыше, углы дома были отделаны рустованным камнем. Леонид позвонил. Калитку открыл мужчина лицом и своей флегматичностью похожий на верблюда.

– Здравствуй Игнат, ― приветствовал его Леонид.

– Здравствуйте, ― подвигал верблюжьими губами мужчина, ― мама вас ждет.

На участке было разбито несколько клумб с бархатцами. Вдоль дорожки, вымощённой плиткой, стояли невысокие туи. От постриженного газона пахло свежескошенным сеном.

Катя и Леонид вошли в особняк. Из прихожей с многочисленными зеркалами и изящными полочками они попали в гостиную. Здесь был камин. На второй этаж вела лестница с золотыми перилами. У окна стояло черное лакированное пианино. Стулья все в том же викторианском стиле с изящными изогнутыми спинками, на белой обивке которых розовели райские птицы, окружали массивный стол. На стене висели две перекрещенные сабли с эфесами украшенными чеканкой.

По лестнице к Кате и Леониду спустилась женщина: крашенная подрумяненная блондинка. Фисташковое платье до пола с небольшим декольте хорошо сидело на ее точеной фигуре. Талию охватывал украшенный стразами пояс. Возраст женщины выдавали только ее руки с выступившими венами.

– Это моя мама, ― представил женщину Леонид, ― Генриетта Евграфовна.

– Очень приятно, ― сказала Катя.

– А это Катя, ― сказал Леонид матери.

– Здравствуйте, ― улыбнулась Генриетта Евграфовна, ― Леонид уже кое-что поведал о Вас, ― обратилась она к Кате, ― расскажите мне о своей семье.

– Мой отец поволжский немец, ― сказала Катя, ― он развелся с мамой, когда я была маленькой. Мама второй раз вышла замуж. Она старалась дать мне все. Очень хотела, чтобы я получила высшее образование. Сама из маленького городка.

– Все ясно. Я хотела Вас спросить, Катенька, Вы будете отпускать Леонида на дворянские собрания?

– Конечно.

– Понимаете ли, нам важно чувствовать свою принадлежность к старинному дворянскому роду.

– Я понимаю, ― кивнула головой Катя.

– Сейчас Игнат принесет чай, ― сказала мама Леонида, ― но перед чаем, я хотела бы поговорить с Вами наедине, Катенька, давайте поднимемся на второй этаж.

– Хорошо, ― согласилась Катя.

«Кажется, что-то такое уже было», ― Катя вспомнила, как ее позвала переодеваться Инга. Но пошла за Генриеттой Евграфовной, доверяя этой серьезной и важной женщине. В просторной со скошенным с одной стороны потолком комнате меблированной кушеткой, креслами и небольшим круглым столиком на стене висели большая фотография семьи Николая Второго (с женой, сыном и дочерьми) и многочисленные свидетельства с двуглавым орлом увенчанным короной. Орлов было так много: и больших, и маленьких, и черных, и красных, что казалось, их собирали для коллекции.

– Эту грамоту о пожаловании дворянства, ― сказала Генриетта Евграфовна, ― дал моему прапрадеду Невструеву Пафнутию Полуэктовичу царь Павел Первый.

Катя прочла на грамоте вверху большими буквами «Божьей милостью мы Павел Первый император и самодержец всероссийский и проч. проч. и проч.»

– Да, есть чем гордиться, ― сказала Катя.

– Катенька, ― продолжила Генриетта Евграфовна, ― возможно моя просьба тебя несколько удивит, но, понимаешь ли, у дворян есть правило: прежде чем благословить сына на брак, мать должна осмотреть будущую невестку без одежды: на предмет телесных недостатков. Но ты, конечно, можешь оставаться в нижнем белье – мы не будем так уж строго придерживаться традиции.

– Я что-то не слышала о такой традиции, ― сказала Катя.

– Вот роман Алексея Толстого «Петр Первый», ― Генриетта Евграфовна взяла книгу со столика и раскрыла ее; ― читай.

Катя прочла отмеченное карандашом место:

«В крытом возочке с большим бережением привезли Евдокию, полумертвую от страха. Наталья Кирилловна допустила ее к руке. Осмотрела. Повела ее в ризницу и там, оставшись с девкой вдвоем, осмотрела ее всю, тайно. Девица ей понравилась».

– Наталья Кирилловна – это мать Петра Первого, – сказала Генриетта Евграфовна, ― а осмотрела тайно – это понятно, что без одежды.

«Вы же не царю жену выбираете», ― хотела сказать Катя, но передумала, боясь обидеть, как видно, болезненно самолюбивую женщину.

– Кто его знает, может, я будущему царю жену выбираю, ― словно прочла Катины мысли Генриетта Евграфовна.

Вот как! Опять ей раздеваться – возмутилась Катя, вот дает аристократка: осмотреть без одежды. Вообще-то тайно, скорей всего, означает другое: на предмет невинности. Конечно, она не за что не согласится, если до этого дойдет дело.

– Катенька, Вы побудете в нижнем белье всего одну минуту, между прочим, моя будущая свекровь тоже меня так осматривала.

«Все хотят меня раздеть», ― подумала Катя, ― «уже второй раз за сегодня, и предлоги такие благовидные: наверно и правда такая традиция есть: невесту осматривать».

– А если я не соглашусь, ― Катя посмотрела в глаза Генриетта Евграфовны.

– Мне очень жаль, Катенька, но я вынуждена буду отказать в своем благословлении на брак, и думаю, Леонид не пойдет против моей воли.

– Поверьте мне на слово, у меня нет никаких телесных недостатков.

– Я должна убедиться в этом сама, ― настаивала Генриетта Евграфовна.

– Но это же унизительно!

– Минута в нижнем белье, и тебе будет открыта дорога в высший свет.

Катя задумалась: все это было как-то подозрительно. Уж не ловушка ли снова, мелькнула у нее мысль. Но она хотела замуж, только этим можно объяснить ту глупость, которую она сделала. Она разделась.

Катя всегда была слишком доверчивой. Впрочем, трудно противостоять тому соблазну, которым богатство манит бедность.

– Катенька, встаньте к свету, ― сказала Генриетта Евграфовна, ― всего одна минута.

Катя послушалась, но как только она подошла к окну, Генриетта Евграфовна схватила ее одежду и выскользнула в дверь. Куда девалась ее чопорность! Катя была поражена: она снова попалась на удочку. Конечно, она думала, что такое может произойти, но возраст и положение Генриетта Евграфовны казались надежной гарантией от такого нечестного поступка. У Кати было ощущение дежавю. Все повторилось: ей надо было выбирать: ждать непонятно чего или выйти полураздетой из комнаты. Второй раз за день оказаться в дурацком положении, это надо еще умудриться. Кате стало себя жалко: вот они какие петербургские приключения! Минуты шли: Кате надоела неизвестность: она открыла дверь и стала спускаться по лестнице.

Она услышала голоса. Какой ужас! Много голосов. Сделав еще два шага, она посмотрела вниз. И чуть не заплакала. Опять эта компания: Леонид, Инга, мужчина с одной морщиной на лбу, женщина с несуществующей чёлкой, старик и горбун. К ним добавился еще карлик, семенивший по паркету крючками ножек. Лоб его большой головы нависал над маленьким обезьяним лицом. Генриетта Евграфовна тоже была здесь.

– А вот и невеста, ― громко объявил Леонид.

Катя спустилась в гостиную.

– Катя, если тебе не понравился Глеб, ― Леонид кивнул на горбуна, ― у нас для тебя есть другой жених, ― Леонид показал на карлика, ― его зовут Роман. Он граф, ― карлик приосанился, ― так что ты станешь графиней.

– Немедленно верните мне одежду, ― крикнула Катя.

– Конечно, вернем, ― успокоил ее Леонид, ― когда поедем в ЗАГС.

– На это раз не убежишь, ― прошипела над ухом Инга.

– Господи, что ж вы ко мне пристали, ― в сердцах сказала Катя.

– Мы хотим тебе счастья, ― сказал Леонид, ― это большая честь выйти замуж за графа.

– Не надо мне такой чести.

– Не хочешь, можешь идти.

– Отдайте одежду, ― сказала Катя, ― я в милицию заявлю.

– А что скажешь, разделась ты добровольно, ― усмехнулся Леонид.

Катя пошла к двери: пусть полураздетой, но лишь бы уйти из этого сумасшедшего дома, но в последний момент передумала.

– Граф, ― обратилась она к карлику, ― Вы хотите, что бы я стала Вашей женой?

– Да, ― Роман так резко кивнул большой головой, что чуть не потерял равновесия.

– А Вы хотите, чтоб я была Вашей женой? – сказала Катя теперь горбуну.

– Да, да, ― поспешно закивал головой Глеб.

– Тогда вы должны решить между собой, кто из вас более достоин моей руки, ― Катя сделала паузу, ― пусть будет дуэль… на саблях, ― Катя кивнула на стену, где висели перекрещенные сабли, ― это ведь в дворянских традициях.

Генриетта Евграфовна оживилась:

– Да, да, в дворянских традициях это хорошо.

– Не слушайте ее, она хочет нас поссорить, ведьма, ― зашипела Инга.

– Еще неизвестно кто здесь ведьма, ― парировала Катя.

– Я согласен на поединок, ― сказал карлик, ― разумеется, до первой крови.

– И я согласен, ― горбун закивал головой.

– Граф, вы благородный человек, но стоит ли рисковать жизнью ради этой простолюдинки? ― сказала женщина с несуществующей чёлкой.

– Мой прадед был гусаром, во мне течет его кровь, ― карлик гордо расправил плечи.

– Ну что ж, тогда, как говориться к барьеру, ― сказал Леонид.

Мужчина с одной морщиной на лбу снял сабли со стены и отдал их карлику и горбуну. Сабли были тяжелые. Горбун держал оружие двумя руками, карлик волочил саблю за собой, пока не встал в позицию. Но когда поединок начался, они смогли обменяться рядом ударов. В ушах стоял звон стали. Карлик взобрался на стул, затем на стол, заняв выгодную позицию: теперь он атаковал горбуна сверху. Горбун отступил, тяжело дыша, кривясь на один бок и сверкая глазом из-под густой брови. Карлик с неожиданной для него ловкостью спрыгнул на стул, потом на пол и, волоча саблю за собой, пошел за горбуном. Поднатужившись, он поднял саблю и замахал ей. Горбун был загнан в угол.

– Его сиятельство побеждает, ― воскликнула женщина с несуществующей чёлкой.

Но горбун сделал неожиданный выпад и поранил карлику лоб.

– Удар герцога де Невер, ― хрипло захихикал он.

Почти в тот же момент карлик ранил горбуна в руку. То есть результат поединка был неясен.

– Мы будем бороться, – карлик в ярости откинул саблю, ― пока кто-нибудь не победит.

– О граф! – восхитилась Генриетта Евграфовна, ― давно я Вас таким не видела.

Горбун тоже отложил саблю и обхватил карлика одной рукой за голову. Граф упирался обеими руками, потом подпрыгнул и повис на горбуне, стараясь повалить его с ног. Горбун укусил карлика за ухо.

– Кусаться не по правилам, ― крикнул Леонид.

Неизвестно, чем бы закончилась эта борьба, и чей бы женой стала Катя, если б не звонок в дверь. Через несколько секунд в гостиную вошли два милиционера в бронежилетах и с автоматами на плечах. Из-за их спин выглядывала Люба. Они договорились с Катей, что если та не позвонит ей в течение двух часов, Люба обратится в милицию. Катя старалась выиграть время.

– Всем оставаться на местах, ― сказал щекастый милиционер.

Горбун и карлик стояли тяжело дыша.

– Что тут происходит? ― сказал второй милиционер с широко расставленными глазами.

– Кого в заложниках держат?

– Её, ― Люба показала на Катю.

Услышав эти слова, Леонид рухнул на пол как подкошенный.

– В обморок упал, ― сказал милиционер.

Генриетта Евграфовна встала на колени и приложила ухо к груди Леонида:

– У него сердце не бьется.

– Это он притворяется, ― засмеялась Катя.

– Леня, сыночек, ― зарыдала Генриетта Евграфовна, ― он умер.

– Не ломайте комедию, ― сказала Катя, ― Вы же знаете: он может останавливать сердце.

– Потрогайте у него пульс, ― предложила Генриетта Евграфовна щекастому милиционеру.

Тот наклонился и взял руку Леонида:

– Пульса нет, ― сказал он второму милиционеру, ― звони в морг.

– Надо ему сделать искусственное дыхание, ― сказала Катя.

– Сделай, ― насмешливо предложила Инга.

Катя в ответ пожала плечами. Она обошла комнату и нашла свою одежду на стуле, который раньше был скрыт от нее столом. Пока милиционер звонил в морг, Катя натянула юбку и, путаясь в пуговицах, надела свою бежевую блузку. Генриетта Евграфовна беззвучно рыдала, склонившись к плечу мужчины с одной морщиной на лбу, тот, приобняв, похлопывал её по спине. Милиционеры стали проверять документы, через полчаса приехали работники морга: оба кривоногие, невысокие, но с ухватистыми руками мужички. Они уложили Леонида на носилки и понесли к двери. Катя готова была поклясться, что в этот момент Леонид ей подмигнул.

– До выяснения обстоятельств, ― сказал щекастый милиционер, ― попрошу всех присутствующих проехать в отделение.

Дворяне потянулись к выходу, милиционеры покинули дом последние. На улице их встретили возбужденные работники морга:

– Он убежал.

– Кто убежал?

– Покойник.

– Как? – удивился щекастый милиционер.

– С носилок вскочил и наутек, ― развел ухватистые руки мужичок.

Через два часа Люба уже сажала Катю на поезд.

– Спасибо тебе, – Катя постаралась, чтобы в ее голосе не было иронии.

– Ты извини, что все так получилось, ― прятала глаза Люба.

– Ничего, зато в высшем обществе побывала, ― усмехнулась Катя.

Катя сидела в своем купе, когда в него, помахивая чемоданчиком, вошел Михаил.

– Ого, какая встреча, назад тоже вместе едем, ― обрадовался ювелир, ― значит, это судьба!

– Конечно, ― сухо сказала Катя.

Поезд тронулся, в купе кроме них никого не было. Михаил поставил чемоданчик на полку и сел напротив Кати.

– Знаешь, ― сказал Михаил, ― я пожалел, что не взял твоего номера телефона.

– Правда? – притворно удивилась Катя.

– Подумал, какой же я дурак, не разглядел, что ты настоящий бриллиант, ― сказал Михаил.

– Из-за блузки!? ― вздохнула Катя, ― мне раздеться?

«Уже как-то начинаю привыкать раздеваться», – подумала она.

– Ты шутишь!? – улыбнулся Михаил.

– Нет. Я разденусь, ― Катя расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, ― но ты тоже раздевайся. И знаешь что, давай первый.

Михаил смутился.

– Почему нет? ― Катя закрыла купе на задвижку, ― я тоже хочу посмотреть какой ты красавец.

Михаил несколько секунд глядел Кате в глаза, потом встал и взялся за ремень брюк.

– Стой, ― засмеялась Катя, ― сходи лучше в ресторан за вином, ― она снова застегнула пуговицу на блузке.

– У меня есть, ― Михаил достал из чемоданчика бутылку красного.

 

Принцесса гномов

Егор работал менеджером по продажам в небольшой компании. Зарплату получал маленькую: хотел сделать карьеру, но перспективы были туманные. Он жил в однокомнатной квартире в спальном районе Москвы с вечно хлопотавшей по дому мамой – энергичной женщиной, любившей одеваться в красные вещи. Все часы на ее руке, как она сама заметила, начинали спешить. Егор же пошёл в отца: был мечтательного склада ума, много читал, сам писал стихи:

«Я так устал от повторенья драмы:

От слез и жалоб нежных дев,

Но ищущий намек Прекрасной Дамы,

Развенчивал Случайных Королев».

Случайных Королев, надо сказать, было не много, точнее: всего одна: невысокая, молчаливая девушка из кулинарного техникума по имени Галя. Разговор Егора с ней не клеился, к тому же в парке, где они гуляли, навстречу им попадались девушки все, как на подбор, длинноногие. Больше с Галей Егор не встречался.

Вообще Егор не любил, как он говорил, суетиться, но периодически (все-таки гены матери) он развивал бурную деятельность: ходил на выставки, учил английский, устраивал выезды с друзьями на природу. Он хотел двигаться вперед, развиваться, достигать новых горизонтов, чего-то добиваться в жизни.

В один из таких моментов он обратил внимание на рекламу в интернете: тренинг личностного роста.

Ему стало любопытно, что это такое? Он хотел расти, как личность. Это ему подходило. Один его знакомый рассказывал, что испытал на таком тренинге большой душевный подъем, и особенно был рад, что нашел там новых друзей. На другой день Егор отправился по указанному адресу. Это был какой-то НИИ. Егор спросил у вахтера с зачесанными назад густыми и белыми, словно синтетическими волосами, где проходит тренинг. Вахтер сказал, что в актовом зале на втором этаже.

Егор поднялся на второй этаж. На двери зала висел клочок бумажки, на котором значилось мелкими буквами: Тренинг личностного роста.

Егор открыл дверь и вошел. Ярко освещенный зал был пуст, однако, что удивительно, в нем стоял шум, который производит толпа, когда многочисленные голоса, покашливания, смех сливаются в одно гудение. И это была не запись. Вдруг грянули аплодисменты невидимой публики, вызывающие кого-то на сцену. Егору стало жутко: что за сущности рукоплескали в этом зале!

Неожиданно его кто-то потянул за рукав. Егор повернулся и увидел плотного бородатого человечка ростом не больше метра в костюме и галстуке. Он смотрел на Егора снизу вверх своими быстро бегающими глазками, выдающими волнение, как отнесутся к его необычной внешности. Но Егор вел себя спокойно, с любопытством разглядывал человечка, и тот расплылся в улыбке, показав, что у него нет одного зуба. Человечек не был карликом (у карликов несоразмерно большая голова), пропорции тела у него были как у обычных людей, просто он имел маленький рост. Если предположить, что гномы существуют, решил Егор, то перед ним гном.

– Здравствуйте, ― прозвенел довольно громко гном своим тонким голоском, ― меня зовут Алекс, мы очень рады Вас видеть.

На его голос, как по волшебству, над спинками кресел стали появляться бородатые рожицы, через несколько секунд сотни глаз были устремлены на Егора. Несколько гномов выглянули в проход между креслами и тоже смотрели на новичка. Оказывается, гномов был целый зал: это они смеялись, шушукались и рукоплескали, хорошо хоть нет никакой мистики, подумал Егор.

– Вы правильно сделали, что пришли к нам, ― сказал Алекс, ― заниматься саморазвитием необходимо, мы Вам поможем.

Шустрые гномы высыпали в проход между кресел: тут были и молодые и старые, но больше молодых, с бородами окладистыми и клинышком. Гномы окружили Егора и тянулись к нему ручками с короткими пальчиками, как будто впервые видели человека и хотели прикоснуться к этому, в их понимании, чуду природы. Егору они напоминали непоседливых детей, которым все надо и до всего есть дело.

– Вы с нами? ― заглядывал в глаза Егора молодой гном с горбинкой на носу.

– Садитесь в первый ряд.

– Здесь здорово!

– Вам понравится, ― сыпалось на Егора со всех сторон.

– Как Вас зовут? – строила Егору глазки-бусинки женщина-гном.

– Егор.

У Егора было ощущение, что его здесь давно ждали, и как много он потерял, что не пришел сюда раньше.

– Садитесь, садитесь, ― закричал гномам Алекс, ― сейчас начнется.

И действительно зазвучала музыка и на сцену вышла кудрявая и розовощекая девушка-гном: впрочем, если бы она надела штаны и приклеила бороду, она мало бы чем отличалась от других гномов.

Все поспешили занять свои места: Егор сел в первый ряд на деликатно освобожденное ему кресло.

– Эльза, Эльза, ― пронеслось по залу.

– Каждый может стать лидером, ― сказала Эльза, ― вы хотите быть лидерами?

– Да, ― загремел зал.

– Наш тренинг поможет повысить вашу самооценку, повторяйте за мной: Мы хоти расти, как личности!

Гномы хором подхватили;

– Мы хотим расти, как личности. Мы хотим расти, как личности!

– Повторяйте еще, ― крикнула Эльза, ― мы хотим расти, как личности.

Гномы ревели:

– Мы хотим расти, как личности!

– Вы не уверенны в себе, у вас неприятности на работе? Мы научим вас мыслить позитивно, вы станете более эффективными и добьётесь больших успехов.

Гномы поднялись со своих мест и хором скандировали:

– Мы хотим расти, как личности! Мы хотим расти, как личности!

Может они не выросли еще как личности, но ростом гномы однозначно стали выше, потому что расправили плечи. Егор, увлеченный всеобщим порывом, почувствовал, что на него тоже накатывается волна ликования: лица гномов светились счастьем! Слова лидер, эффективность, позитив, произнесенные Эльзой, заряжали энергией и направляли на великие свершения. Егор ощутил единение с присутствующими в зале, он тоже невольно шевелил губами: мы хоти расти, как личности! Он почему-то не задавал себе вопроса, что гномы понимали под этим, ему просто хотелось повторять эту фразу. Казалось бы, и так ясно, что нужно идти, не смотря на препятствия, к цели, но важно, чтобы кто-то сказал тебе об этом. Сказал, что ты лучший, вселил уверенность, что ты можешь добиться того, чего хочешь. Даже ради этого, подумал Егор, стоило придти на такой тренинг. Егору казалось, что он сбросил с себя оковы, что бы гордой поступью шагнуть в прекрасную даль. Теперь все будет хорошо, ему скажут, что надо делать и направят на правильный путь!

– А теперь посмотрим, кто сегодня станет лидером, ― Эльза ушла за кулисы.

Возбужденные гномы по ступенькам стали подниматься на сцену, как только там собралась толпа, гномы принялись толкаться, и те, кто не мог удержаться на краю сцены, падал вниз. Крик и визг наполнили зал: кто-то толкался со щенячьим восторгом, кто-то с угрюмой решимостью на лице безжалостно сталкивал других гномов в пропасть. Под сценой образовалась куча-мала. Сброшенные лезли обратно, идя по головам, и стараясь вырваться из цепких рук соперников – все хотели быть лидером. В конце концов, на сцене остался только Алекс, столкнув последнего своего конкурента.

Эльза вышла из-за кулис и подняла его руку:

– Вот лидер!

Толпа заревела:

– Лидер, лидер!

Алекс смотрел на море голов у своих ног счастливым взглядом.

Затем Эльза разбила гномов на группы. Они занялись упражнением «подводная лодка». Всем раздали по 5 желтых кружков, и каждый должны были своим умением или хитростью выманить эти кружки у других. С «подводной лодки» спастись мог только тот, у кого этих кружков будет больше. Опять победил Алекс, который стал доказывать, что «подводную лодку» лучше не покидать, а правильней потратить кружки на полезные вещи: шариковую ручку, брелок или что-нибудь другое. Были и другие задания, например собирание ртом бумажек, гномы, стоя на четвереньках, собирали скомканные бумажки со сцены.

После тренинга к Егору подошла Эльза, звонко стуча каблучками по полу. Губы Эльзы были крепко сжаты, наглядно демонстрируя ее волю. Маленькие блестящие глаза смотрели строго.

– Здравствуйте, ― сказала Эльза, ― Вам понравился наш тренинг?

– Да.

– А какие у Вас проблемы?

– У меня нет проблем. Все хорошо.

– Но хотелось бы, конечно, чтоб было лучше?

– Хотелось бы, – согласился Егор, потому что глупо было это отрицать.

– Обычно к нам приходят люди, которые считают, что жизнь не удалась, ― усмехнулась Эльза, ― Вы, наверняка, тоже так думаете, просто не говорите. Вам надо избавиться от этой мысли. Для этого я предлагаю Вам пройти индивидуальный тренинг.

– А что надо делать?

– Ничего сложного: лечь в гроб.

– То есть умереть? – удивился Егор.

– Нет, конечно. Вы ляжете в гроб живым. Мы опустим гроб в могилу, но через минуту поднимем и откроем крышку. Это лучший способ обнуления неврозов.

– У меня нет неврозов.

– В Вас умрет то, что Вы хотите закопать в землю. Я предлагаю сделать это прямо сейчас. На кладбище у нас все готово.

Егор задумался: время было позднее, к тому же он первый раз видел этих… гномов. Одно дело наблюдать за их занятиями, а другое самому принимать в этих занятиях участие, да еще ложиться в гроб. Но ему тяжело было признаться, что он боится.

– Вы встанете из гроба другим человеком, ― Эльза, видела, что Егор колеблется, ― и Вас непременно после этого ждет успех в жизни.

– Это древний ритуал, ― уговаривал Егора Алекс, ― он существовал во многих культурах.

– Мне не нравится такой ритуал.

Егор подумал, опасно играть такими вещами, того и гляди беду на себя накликаешь. Но гномы продолжали уговаривать:

– Вы ничем не рискуете, в любой момент можете поднять крышку гроба.

– Поверь нам, это отличный тренинг: ты почувствуешь любовь к жизни! Она заиграет для тебя новыми красками.

Егор был покладистым человеком. В конце концов, встретили его очень хорошо. Он считал себя даже чем-то обязанным гномам, которые с распростертыми объятиями приняли его в свою семью. Отказаться от их предложения, значило потерять новых друзей. К тому же он хотел снова ощущать радость от каждого мгновения жизни. Последнее время, он заметил, что стал как-то равнодушно смотреть на небо. Хотя помнил, с каким удовольствием в юности разглядывал облака, особенно если они необычной формы.

Одним словом, Егор согласился. Действительно, он ждал от тренинга преодоления своей слабости, избавления от страхов, а это был как раз тот случай, когда ему понадобится само-мобилизация.

– Отлично, я жду вас на кладбище, ― улыбнулась довольная Эльза.

В сопровождения Алекса Егор спустился на проходную НИИ. Вахтер уже покинул свой пост, но входная дверь была открыта. К ним подъехал автомобильчик ситроен, за рулем был гном с горбинкой на носу. Он пригладил свою бороду и кивнул за плечо, приглашая садиться. Егор едва втиснулся на заднее сиденье, Алекс пристроился рядом.

Они ехали по ночному городу. Вязь неоновых огоньков опутывала деревья, которые казались фосфорицирующими гнилушками. Неоновые лампочки были и на фасадах домов и в витринах магазинов – весь город фосфорицировал, словно деревянные развалины, по которым несся поток гробов, за городом этот поток разделялся на части, и гробы припарковывались на разных близлежащих кладбищах. А утром гробы возвращаются обратно, и из них выходят прошедшие тренинг люди.

– А ты ложился в гроб? – спросил Егор Алекса.

– В этом нет необходимости. Гномы и так подземные жители. Мы проходим сквозь толщу земли и очищаемся, один раз, правда, я разбил голову о гранитную плиту, но сам виноват: шел на большую глубину.

–Зачем?

– Хотел красивую саламандру схватить за хвост, она высоко поднялась по жерлу вулкана.

– Зачем тебе саламандра?

Алекс сделал паузу:

– Хотел подарить Эльзе.

– Ты ее любишь?

– Да.

– А она тебя?

– Считает, что любовь и все такое мешает ей расти как личность.

– Это же не так, ― сказал Егор.

– Я знаю.

– Да нос просто задирает, ― решил Егор.

– Она настоящая принцесса! – вздохнул Алекс.

Машина остановилась у прилавка, на котором днем продавали искусственные цветы. Алекс повел Егора по дорожке разделяющей участки. Егор косился на памятники: как правило, черный кусок мрамора с фотографией или выгравированным на нем портретом и годами жизни, но в рассеянном свете Луны не различал лиц, словно стертых уже временем. Луна серебрила верхушки растущих на кладбище елочек, несколько березок поблескивали листочками, которыми играл ветер. По всему небу протянулся Млечный Путь: звезды, усевшиеся на гигантскую ветвь Мирового дерева. Вдалеке протяжно и печально завыла собака, пугая своей осведомленностью в потусторонних делах.

Алекс и Егор свернули с дороги. На свежевырытой земле стоял гроб. Вокруг него копошились с трудом различимые в полумраке гномы: они докапывали могилу, поправляли ремни, которыми будет опускаться гроб, деловито сновали среди могил – развив кипучую деятельность. Ростом с надгробье они были заметны только с близкого расстояния, и шум, производимый ими, наверное, сильно бы удивил заснувшего и неожиданно проснувшегося на кладбище пьяницу.

– Готово, ― раздался из-под земли глухой голос.

Через несколько секунд из могилы выбрались два гнома.

К Егору подошла Эльза:

– Не будем терять времени, ― её глаза зловеще блеснули.

Егор оглянулся вокруг: гномы подступили к нему со всех сторон. Он медлил.

– Ну что ж ты? ― сказала Эльза, ― назвался груздем, полезай в кузов.

Егор вздохнул, и лег в гроб. Он еще раз вдохнул полной грудью воздух наполненный запахом кладбищенского разнотравья. Только сейчас он стал понимать, какое это счастье дышать! Из могилы на него повеяло сыростью погреба.

– Давайте крышку, ― приказала Эльза гномам.

Егор мгновенно погрузился в темноту, он почувствовал, как гроб закачался и рывками стал опускаться в могилу. Ужас-то какой, подумал Егор, зачем он только на это согласился. Он почувствовал толчок: гроб достиг дна могилы. Господи, подумал Егор, знала б мама, где я сейчас нахожусь. Тесно-то как, но дышать пока можно. Эльза говорила: всего одна минута. Егор начал мысленно считать: раз, два, три… двести: он прекратил считать. Время шло, а его не поднимали. Дышать становилось трудней.

– Эй, ― крикнул Егор.

Он попытался приподнять крышку руками, но как только крышка немного поддалась, на нее сверху упало что-то тяжелое. Егор ничего не мог сделать, он был погребен заживо. Проклятые гномы, обвели его вокруг пальца. Получается, человека можно убедить в чем угодно, главное, найти подход. Самому лечь в могилу – это конечно сильно! Совершенно нелепая смерть! Егор стал стучать в крышку гроба, но ничего не изменилось.

Ему однажды пришло на ум сравнение жизни с экзаменом. В начале жизни, как в начале экзамена, ты уверен в своих силах (знаниях), и рассчитываешь только на пятерку, но по мере того, как экзаменатор (жизнь) задает дополнительные вопросы, уверенность пропадает, кризис среднего возраста – это согласие на твердую четверку. А под старость ты с тоской думаешь: хоть бы поставили троечку, и внутренне соглашаешься, что совершенно не разбираешься в теме: столько у экзаменатора заковыристых вопросов. Ситуация, в которую попал Егор, это один из таких заковыристых вопросов. Теперь он думал только об одном: лишь бы выбраться из горба.

– Эй, ― снова закричал, как ему показалось, Егор, но на самом деле просто прохрипел.

Его словно, наконец, услышали. Гроб дернулся и стал подниматься. Очень медленно, и все-таки Егор начал путь наверх. Гроб наклонился: Егор уперся лицом в правую стенку. Гроб выровнялся и замер.

Крышку гроба подняли, и Егор сделал глубокий-преглубокий вдох, он как будто вынырнул из воды после длительного погружения. Торжественно застрекотала где-то рядом цикада. Соловей запел гимн жизни в радостном опьянении любви, сообщая всему миру о только что зародившемся чувстве. Как прекрасны были эти первые, услышанные им, звуки Земли после возвращения из гробового плена.

Над Егором склонились бородатые лица: в его глаза ударил свет фонаря. Он зажмурился.

– Жив, ― сообщила другим гномам Эльза.

Дремавший на соседней могиле, пьяница проснулся и, увидев, как Егор встал из гроба, произнес:

– Началось… воскрешение мертвых.

Охваченный ужасом, пьяница словно прирос к лавочке.

– Ну, что… хорошо жить? – усмехнулась Эльза.

– Я и так это знал, ― буркнул Егор и пошел прочь.

– Вы к нам еще придете, ― повис кто-то у него на руке.

– Мало поиздевались? ― сказал Егор.

Весь следующий день Егор клевал носом на работе. Вечером, когда он вышел из метро, то решил не ехать на маршрутке, а пройтись через парк. Цветочные орнаменты, подстриженные газоны радовали глаз объединенным старанием природы и ландшафтных дизайнеров. На дорожку парка с дерева спрыгнула белка, она схватила лапками в рыжих перчатках семечку и бросилась наутек со своим приобретением, распушив хвост цвета сухой хвои. В конце аллеи был фонтан. Его струи соединялись вверху в пенистую шапку. Когда Егор проходил мимо, порыв ветра окатил его брызгами: словно в лицо и руки разом вонзились сотни маленьких иголочек. Неожиданно за аккуратно подстриженным кустарником он заметил две бородатые головы. Гномы – сразу подумал Егор. Две дорожки сходились: Егор шёл по одной, гномы по другой. Через несколько метров они должны были встретиться. Егор замедлил шаг, после ночного приключения, меньше всего на свете ему хотелось видеть гномов. У него начиналась дрожь, стоило ему вспомнить тренинг в гробу. Хорошо, что все обошлось, ведь мог бы заикой стать, или вообще с ума сойти. Но вот опять эти гномы. Преследуют его что ли? Егор подошел к перекрестку: гномы оказались армянами. Егор заулыбался и отвернулся в сторону, чтобы два невысоких носатых армянина не подумали, что он смеется над ними.

Егор скользил взглядом по лицам прохожих, отмечая бородатых, иногда отвлекался на симпатичное личико идущей навстречу девушки, он не сразу обратил внимание на поскрипывание, которое доносилось сзади. Ему показалось, что кто-то догоняет его на протезе, и он обернулся посмотреть. За ним ехала Эльза на детской машинке с педалями, чуть отставая, на такой же машинке ехал Алекс. Так и есть: гномы его преследовали. Он, наивный, думал, что больше их никогда не увидит, а это секта: раз пришел, теперь не отвертишься.

– Добрый день, ― поздоровалась Эльза.

Яркие краски брызгали с ее лица: румянец, голубые глаза.

– Здравствуйте, ― сухо поздоровался Егор.

Машинка Эльзы поравнялась с ним:

– Как настроение?

– Плохое, ― буркнул Егор.

– Это понятно, ― сказала Эльза, ― десять часов на работе. Дома каморка – четыре стены.

– Я гуляю по парку, ― возразил Егор.

– Летом, а осенью или зимой? Ты, наверняка, считаешь, что тебе не хватает свободы.

– Что вы от меня хотите?

– Тебе надо пройти еще один тренинг.

– Нет уж, с меня хватит.

– Это хороший тренинг, ― настаивала Эльза.

– Оставьте меня в покое, ― крикнул Егор.

– Мы хотим тебе добра.

– Я уже пожалел, что к вам пришел, ― Егор сделал попытку пойти в другую сторону, но в этот момент произошло ДТП: велосипедист на перекрестке врезался в машинку Алекса. Алекс подставил её под удар, прикрывая Эльзу: велосипедист ехал на большой скорости. Машинка Алекса перевернулась, гном лежал под ней и стонал. Егор помог ему выбраться и положил легкого, как ребенка гнома на газон.

Эльза обругала велосипедиста, потиравшего колено:

– Разиня, ― подъехала и спросила у Егора:

– Как он?

– Нос разбил, ― ответил Егор.

– Ничего, до свадьбы заживет, ― засмеялась Эльза, и закрутила педалями.

Алекс со стоном приподнялся на локте и смотрел ей вслед, вытирая кровь из носа.

Егор порылся в карманах:

– Эх, платка нет.

– Уже проходит, ― Алекс сел на газоне.

– Извините, ― велосипедист поднял велосипед, переднее колесо которого все еще крутилось, и, прихрамывая, заковылял по аллее.

– Голова кружится, ― сказал Алекс.

– Может сотрясения мозга? ― предположил Егор.

– Мне надо выпить, ― Алекс поднялся на ноги, ― пойдем бар.

Еще минуту назад Егор не поверил, если бы ему сказали, что он пойдет в бар с гномом, но вот шёл: он не смог отказать пострадавшему.

В баре было малолюдно: одна молодая пара потягивала коктейли через красные трубочки. Парень и девушка облокотились о стол и смотрели с близкого расстояния, словно близорукие, стесняющиеся надеть очки, хотели рассмотреть друг друга. Рыжий бармен в белой рубашке с короткими рукавами протирал и рассматривал на свет стаканы, как будто пытался определить поддельные они или брильянтовые.

Алекс взял виски, Егор попросил себе красного вина. Они сели за столик, при этом у Егора было ощущение, что он говорит с подглядывающим ребенком: из-за стола были видны только глаза и нос Алекса.

– Ты слышал, ― сказал гном, ― Эльза поинтересовалась, как я чувствую? Она ко мне не равнодушна.

– На её месте, я проявил бы больше внимания: ты практически прикрыл ее собой.

– Ты не знаешь Эльзу. С ее стороны это исключительное расположение.

– Я рад за тебя, ― хмыкнул Егор.

– Моё сердце разрывается от любви к ней.

– Все у вас будет хорошо, ты же говоришь, что она тоже относится к тебе не так, как к другим.

– Это так, но обычно на это не показывает.

– Ничего, ты непременно завоюешь ее сердце.

– Я стараюсь.

– Это заметно: женщины любят лидеров. Ты вообще молодец, давай выпьем за тебя.

– Спасибо.

Егор и гном чокнулись и выпили:

– За то, чтобы у тебя все получилось.

– Ты даже не представляешь, какая Эльза умная, ― продолжал нахваливать Эльзу Алекс, ― мы гномы видим клады под землей, но только Эльза может сразу сказать какого века этот клад. Она диссертацию защитила по золоту скифов.

– Да вы гномы наверно очень богатые, вон бери любой клад.

Алекс замотал головой:

– Мы только охраняем клады: таков древний закон.

– Ну, давай выпьем за Эльзу.

Они чокнулись, причем Егору пришлось привстать, чтобы дотянуться до рюмки Алекса, и снова выпили.

– А ты славный парень, ― сказал довольный Алекс.

– А Вы гномы забавные, ― улыбнулся Егор.

– Да, кое-какие способности у нас есть, но людям дано неизмеримо больше, поэтому мы и занимаемся тренингом, чтобы расти как личности.

– Это я уже понял.

– Ты должен еще раз придти к нам.

– Мне кажется, я уже после первого раза вырос как личность.

– Эльза считает, что тебе надо пройти еще один тренинг.

– Мне и одного хватило.

– Но я прошу тебя.

– А ты что так печёшься?

– Я должен тебя привести, я же лидер.

– Мне совершенно не хочется идти в вашу секту.

– Эльза будет довольна, если я тебя приведу.

– Ох, уж эти влюбленные, а обо мне ты подумал?

– Тренинг пойдет тебе только на пользу.

– Ну, не знаю.

– Я тебя прошу.

Егор уже изрядно напился, им овладело чувство благости, которое переросло в желание всех сделать счастливыми, а гномы такие смешные со своими потугами личностного роста, хотя у них все как у людей и влюбленность, и страдания. В конце концов, он остался живым после тренинга в гробу, не оставили его в могиле навечно.

– Хорошо, ― согласился Егор, ― умеете вы гномы уговаривать.

– Значит, придешь? – обрадовался Алекс.

– Приду.

– Обещаешь?

– Да.

– Ну, давай еще выпьем и пойдем.

Они выпили. Егор встал из-за стола, но вынужден был на него опереться, чтобы не упасть. Алекс тоже с трудом держался на ногах. Покачиваясь и, поддерживая друг друга, человек и гном двинулись к выходу.

На улице уже стемнело, загорелись окна в домах. Люди шли навстречу неторопливым шагом наступившего вечера. Мотыльки, приплясывая в воздухе, летели к гибельному фонарю. Егор вспомнил свои стихи:

«Ночью, когда фонарей много,

Я разделяюсь на тени,

И становлюсь шестиногим

Врагом заблуждений».

«Когда б имел златые горы и реки полные вина», – запел Алекс тоненьким дребезжащим голоском.

Человек и гном шли по улице в обнимку.

– Послушай, ― сказал Алекс, ― ты хороший парень, я не могу тебя обманывать. С велосипедистом все было подстроено, чтоб заманить тебя в бар и напоить.

– Знаешь, кто ты после этого? ― нахмурился Егор.

– Знаю, но ты все равно к нам приходи, я ж тебе сказал правду.

– Ну, ты и хитрец!

– Придешь?

– Приду, раз обещал.

Человек и гном теперь уже вместе запели:

«Когда б имел златые горы и реки полные вина».

За спиной у них раздался визг тормозов. Егор в недоумении обернулся: из уазика вышли два полицейских с автоматами на широких ремнях. Один вытирал платком пот с красной шеи, другой с мясистым носом сразу направился к Егору и Алексу.

– Нарушаем, ― строго спросил полицейский и впился взглядом в лицо гнома.

– Смотри, ― крикнул он напарнику, ― бородатый.

– А в чем дело? – поинтересовался Егор.

– Маньяка ищем, педофила, а тут вы в обнимку идете, со спины кажется: взрослый с ребенком.

– Все в порядке, товарищ лейтенант, ― сказал заплетающимся языком Алекс, ― мы немножко расслабились.

– Вы не пойте, ― нахмурился сержант.

– Все, все, рот на замок, ― пообещал Егор.

Сержант вернулся к машине и сказал напарнику:

– Третий карлик за сегодня.

На другой день Егор сидел на диване у себя дома. Он поужинал, мать на кухне гремела посудой. Он помнил, что обещал гному, но идти не хотелось. Прошлый раз ночью вернулся, сегодня, наверно, поздно придет, мама молчит, думает, что у него девушка появилась, а у него гномы.

Егор включил телевизор. Прокопенко по РенТВ рассказывал о неприглядных сторонах американской истории, в частности, о зараженных одеялах подаренных индейцам. Егор тут же сочинил стихи в стиле Маяковского:

Конечно, американцы не были дураками, но Егор захотелось обозвать американцев так, потому что он был возмущен их коварством!

Егор посмотрел на часы: время шло, он вздохнул и стал собираться к гномам.

На проходной его встретил все тот же вахтер с «синтетическими» волосами. Он вспомнил Егора и пропустил без лишних вопросов.

Из актового зала доносился хор голосов:

– Мы хоти расти, как личности. Мы хотим расти как личности!

Егор вошел в зал. Эльза уже объявила о начале тренинга, и гномы устремились на сцену. Затем одни сталкивали со сцены других, а те цеплялись, чтобы не упасть, но все равно их уносил водоворот тел: из кучи-малы иногда показывались перекошенные, словно взятые с картин Босха, лица гномов (кто-то давил им на лицо сбоку, кто-то снизу). Бородатые человечки толкались и пихались изо всех сил. В конце концов, на сцене остались только Алекс и гном с горбинкой на носу. Они боролись с невероятным упорством. Казалось, Алекс уже победил, но в последний момент гном с горбинкой на носу, изловчившись, и подставил Алексу подножку, и тот под крики болельщиков гнома с горбинкой упал со сцены. Толпа заревела:

– Гнор, гнор!!!

Гном с горбинкой на носу – Гнор, так же как Алекс два дня назад, довольный озирал находящуюся в непрерывном движении массу гномов у своих ног и чувствовал себя королем.

К Гнору подошла Эльза и положила руку ему на плечо:

– Вот лидер!

Толпа снова заревела:

– Ура Гнору! Ура!

Егор протолкался к Алексу.

– Мне она никогда руку на плечо не клала, ― обиженно сказал гном.

Он стоял мрачный, скрестив руки на груди, как маленький демон, потерявший рай, но сохранивший свою гордость!

Егор в это момент сочинил печальные стихи про Алекса:

«Как хороша, все скажут ах!

А у него забьется сердце.

Но на высоких каблуках

Пройдет мимо него принцесса!»

После тренинга Эльза подошла к Егору.

– Я очень рада, что Вы пришли, думаю: тренинг в гробу пошел Вам на пользу, но Вам надо еще поработать над собой. Идите Гнор Вас проводит.

Гнор привела Егора в комнату, посреди которой стояла на помосте клетка. На красных стенах висели картинки с изображением кричащих людей в стилистике шаржа: из открытых глоток вырывались вперед преувеличенно большие языки и миндалевидные гланды.

– Вы должны войти в эту клетку, ― сказал Гнор.

– Зачем?

– Вы ведь думаете, что Вам не хватает свободы?

– Мало ли что я думаю, понятно, что сидеть в клетке еще хуже.

– Вы должны почувствовать это на себе.

– Мне достаточно гроба.

– Человек так устроен, что он редко доволен тем, что у него есть, и только когда становится хуже, понимает, что раньше было хорошо. Оглянитесь вокруг, как прекрасна природа, сколько рядом с Вами замечательных людей. Надо радоваться жизни! Войдите, пожалуйста, в клетку, ― попросил Гнор.

– Бесполезно меня уговаривать, ― Егор направился к двери, ― я пошел.

– Куда же Вы? ― Гнор повис на руке Егора.

– Пустите меня, – Егор рывком освободил руку и с силой толкнул Гнора, тот упал на пол. Пока гном пытался встать, Егор вышел в коридор.

– Не уходите от нас, ― бежал за Егором Гнор.

Егор оглянулся на него и тоже побежал.

– Останьтесь, ― кричал Гнор.

Егор слышал, как сзади открываются двери: он еще раз оглянулся: бородатые человечки как школьники на перемену, толкаясь, высыпали в коридор:

– Мы Вас не отпустим.

– Мы хотим расти, как личности, мы хотим расти, как личности, ― скандировали они, преследуя Егора.

Егор бежал: коридор, лестница, снова коридор: гномы не отставали. Как же он дошел до такой жизни, чёрт возьми, бегать от гномов, он конечно выше и сильней каждого из них, но они как саранча. Самое ужасное, что он второй раз наступил на грабли. Сразу было ясно, что от гномов не стоит ждать ничего хорошего.

Егор добежал до проходной: вахтера на месте не оказалось, и дверь НИИ на этот раз была закрыта. Егор понял, что попал в ловушку. Он снова бросился бежать по коридору, заметавшись по переходам и лестничным маршам. Гномы, что называется, дышали ему в затылок. Егор выбился из сил, а гномы, как будто они менялись, были все ближе и ближе. Егору казалось, что у него за спиной огромный гудящий рой пчел, вот сейчас этот рой налетит на Егора, и ему не поздоровится. Какую же глупость он сделал, согласившись придти на тренинг. За все надо платить: вот она минута расплаты.

Егор свернул за угол и увидел перед собой Алекса. Он попал в западню. Что теперь будет? Его съедят гномы-каннибалы?

Но Алекс вместо того, что бы как-то помешать Егору, махнул ему рукой, зовя за собой: и побежал впереди, показывая дорогу. Помощь пришла совершенно неожиданно. Егору повезло! Они сделали несколько поворотов, и Алекс остановился перед неприметной дверью.

– Сюда, ― показал он Егору.

Егор толкнул дверь: та открылась.

– Спасибо, ― поблагодарил Егор уже с улицы.

Алекс в ответ только хмыкнул:

– Еще посмотрим, кто лидер!

Это были задворки НИИ. Егор побежал, не разбирая в темноте дороги, споткнулся о бордюр, чуть не упал, оглянулся: в светящемся прямоугольнике двери, скрестив руки на груди, стоял Алекс, отбрасывая на асфальт гигантскую тень.

Лесная дева.

Был конец июня. Юра сдал сессию. На последнем экзамене седой профессор, упираясь в щеку кулаком, одобрительно кивал, слушая его ответ. Первым вопросом в билете стояла «Калевала». Юре повезло: он недавно читал этот карело-финский эпос. Ему нравился полет фантазии в «Калевале»: какие только персонажи не померещатся в сгущающемся мороке: очевидно, что такой эпос могли сочинить только люди, жившие на болоте и надышавшихся болотных испарений.

Юра думал, чем заняться на каникулах, и когда к нему подошел его однокурсник Андрей и предложил пойти в поход, охотно согласился. Юра любил природу, но в городе она была слишком фрагментарна, и только в походе, идя весь день с рюкзаком по полевым дорогам и лесным тропинкам, можно напитаться природой, как губка водой.

Андрей был сильным, выносливым, настоящим первопроходцем, именно такой тип людей, как представляется, заселил Сибирь и Дальний Восток. В тоже время он сочинял стихи, был пушкинистом, сделал сенсационное открытие, что Пушкин сам написал себе «анонимное» письмо, которое послужило поводом для дуэли с Дантесом, но прощал все своему любимому Пушкину: «Поэт, в общем-то, может быть безнравственным: это даже идет на пользу его творчеству», – говорил Андрей, смотря добрыми глазами через толстые стекла очков.

Еще в поход пошел брат Андрея Сергей: физик по образованию. Высокого роста, длинноволосый с бронзовым загаром на лице (альпинист, он уже успел загореть), одним словом, настоящий Следопыт.

В поезде, идущем из Москвы в Вологду, пассажиров было не много. Юра закинул двумя руками рюкзак, как баскетболист мяч, на верхнюю полку. За окном проплывали гаражи, на крышах которых торчали похожие на поганки вентиляционные трубы с флюгарками.

– Клеенку взяли от дождя? – спросил Андрей.

– Я взял, ― ответил Юра.

– У меня зонтик, ― сказал Сергей.

– Отлично, ― кивнул головой Андрей, ― я 3 килограмма растворимого картофеля из сухпая бундесвера достал – живем.

– Расскажи нам про маршрут, – попросил Юра.

– Сначала Вологда, потом Кирилло-Белозерский монастырь, дальше Ферапонтово.

– Почему Ферапонтово?

– Там был в ссылке патриарх Никон. Рядом с монастырем озеро, в котором Никон приказал насыпать остров похожий на корабль, а посередине большой крест, как мачта, интересно посмотреть.

– Наверно, мечтал уплыть: с воображением был мужик, ― уважительно сказал Юра.

Путешественники вышли из поезда. Вологда поразила их своими деревянными домами, украшенными богатой резьбой: веерообразные розетки в нишах окон, резные пилоны, наличники, и конечно белые резные палисады. Удивляло стремление людей к пусть и недолговечной красоте. Это был город – экспромт, и только писающая собака возле памятника первому электрическому столбу была чугунной – на века.

– Тут Николай Рубцов родился, ― сказал Андрей.

– У него хорошая строчка есть: «Все движется к темному устью», но лучше бы «Жизнь движется к темному устью» ― хороший поэт, ― кивнул головой Юра, ― вообще задача поэта наиболее точно передать то, о чем каждый смутно догадывается, но не может найти подходящих слов, чтобы выразить свою мысль.

– Это точно, ― поддакнул Андрей.

На автовокзале они сели в автобус – старый пазик, у которого в салон приникали пары бензина, но, к счастью, ехали не долго, Андрей сказал:

– Выходим, посмотрим тут один монастырь, а дальше пойдем пешком.

Белый словно из снега монастырь среди подступающих к его стенам изумрудных полей, выглядел очень красиво. Но когда путешественники подошли ближе: картина предстала пред ними уже не такая радужная: свежее выбелен был только верхний ярус колокольни и башенки церкви, чтобы радовал вид издалека, на всей остальной площади стен в разных местах сквозь старую побелку проступала кирпичная кладка. Золотой центральный купол церкви окружало множество маленьких темно-синих со звездами куполов, как будто ангельское воинство Бога с крестами в руках. Из одной точки золотой купол казался восходящим солнцем (так сверкал) из-за темно-синего купола.

– Язычники, которые поклонялись своим богам в лесу на поляне, говорили, что христиане заточили своего Бога в храме, ― сказал Юра, ― нет: Бог в красоте самого храма.

– Да, ― поддержал его Сергей, ― красивый собор.

Из ворот монастыря вышел молодой священник с длинными сальными волосами, большие пальцы его рук были засунуты за поясок, охватывающий рясу. Он что-то поднял с дороги и откинул в сторону, и дальше, прогуливаясь, священник по-хозяйски смотрел по сторонам: положил полено, которое уронили рубившие дрова работники, в поленницу.

– Добрый день, батюшка, ― обратился к священнику Андрей, ― не подскажите, где здесь родник?

– Вниз по тропинке к озеру, ― ответил священник, ― а куда вы идете?

– В Кириллов, хотим через лес срезать.

– Через лес ближе, но я не советую, ― покачал головой священник.

– Почему? – спросил Юра.

– Можете встретить Лесную Деву.

– Кто это? – спросил Сергей.

– Дьяволица, ― нахмурился священник.

– О! – издал неопределенный звук Юра.

– Что значит: дьяволица? ― спросил Сергей.

– Я пещерку выкопал здесь рядом, только в ней и спасаюсь, ― в волосах священника Юра заметил кусочек земли.

– Как это спасаетесь? – спросил Андрей.

– Холодом плоть усмиряю, ― вздохнул священник, ― чтобы к этой дьяволице не побежать.

– Не понял, ― сказал Юра.

– Встретишь, сразу поймешь, ― священник махнул рукой и пошел обратно в монастырь.

– Интересно, что за Дева? ― сказал Сергей.

– Да выдумка какая-нибудь, ― поправил лямки рюкзака Юра.

Путешественники спустились к озеру, набрав по дороге воды в роднике. Они быстро поставили палатку на берегу. Солнце ушло за деревья, и комары включились в соревнование за капельку человеческой крови, писк каждого отдельного слился в одно сплошное гудений.

– Я теперь понимаю, почему монахи в скитах по ночам молились, ― Сергей убил комара у себя на лбу, ― из-за комаров не заснешь.

– Ты циник, ― сказал Андрей.

– Кстати, вот простое объяснение, почему из язычества люди стали переходить в христианство: прятались от комаров в церковь, ― Юра тоже прихлопнул комара на руке.

Дно озера просматривалось на несколько метров в глубину. Было интересно наблюдать за скрытой обычно от глаз подводной жизнью. Большая рыба плеснула у поверхности, словно посылала привет неведомым мирам: как радиосигнал разошлись от неё круги по воде. Проплыла стайка маленьких рыбок, словно быстро скользящая по дну тень. Пестрые камни в десяти метрах от берега заволакивала зеленая муть. На поверхности озера необыкновенно длинные волны играли серо-зеленым цветом, словно это искривлялось само пространство при переходе в другое измерение.

Путешественники сидели у костра, который разговаривал с ними, то сипя, как простуженный, то переходя на щелкающий язык бушменов. Языки пламени лизали закопченные бока котелка, некоторые из них, как любопытные зверьки пытались заглянуть: не кипит ли вода. Было довольно светло в легком сумраке белой ночи, и все-таки костер дополнительно обливал серебром ближайшую ветку ели.

– Мне кажется, Лесная Дева – это что-то из Пушкина, ― неожиданно сказал Андрей, и процитировал:

«Там на неведомых дорожках,

Следы невиданных зверей.

Избушка там на курьих ножках,

Стоит без окон, без дверей»

– Странная эта избушка, ― заметил Юра, ― зачем она нужна без дверей?

– Она же волшебная, ― возразил Андрей, ― когда надо дверь появляется.

– «Русалка на ветвях сидит» ― разве можно сразу на нескольких ветвях сидеть? – продолжал разбирать Пушкина Юра.

– Не придирайся, ― Андрей подкинул ветку в костер.

– А может русалка и есть Лесная Дева? ― предположил Юра.

– Кто ж его знает? – пожал плечами Сергей.

– Русалке в воде живут, ― возразил Андрей.

– Если верить монаху, Лесная Дева очень красивая, ― вздохнул Юра.

– Что уже загорелся? – сказал Андрей.

– Нет, я просто, ― пожал плечами Юра.

– Просто… ― усмехнулся Андрей, ― вот паломничек.

Путешественники поужинали картошкой с тушенкой, выпили чаю. Костер потух, но угольки еще переливались разными оттенками красного: из бардовых становясь алыми, в тщетной попытке запылать с новой силой.

– Пора спать, ― Андрей залил угли водой из котелка.

Все забрались в палатку: это было спасением от комаров, но все равно их гудение стояло в ушах. Андрей и Сергей быстро заснули: дыхание их стало глубоким и ровным. Юра тоже стал погружаться в сон, но еще слышал дремотный шелест листьев, плеск большой рыбы, надрывное кваканье лягушек, объясняющихся в любви, вдруг он приподнял голову: на противоположном берегу озера смеялась женщина: звук далеко предавался по воде. Юра посмотрел на Андрея и Сергея: разбудить? Но может ему показалось? Бывают же слуховые галлюцинации. Он осторожно вылез из палатки, застегнул за собой молнию, распрямился и снова услышал призывно-волнующий женский смех. «Тоже наверно туристы», – подумал он и позавидовал, – «веселятся».

Юра подошел к кромке воды: она дрожала, как ресницы спящего человека. Над частью озера повис туман, один клочок которого более густой был похож на фотографию привидения. Юра стал напряженно вглядываться: но видел на противоположном берегу только стену леса.

Он хотел вернуться в палатку, но в этот момент ему на голову упала шишка. Это было странно, потому что он стоял под березой. Юра посмотрел вверх и увидел, сидящего на суку маленького бородатого старичка с веточками и листочками в космах волос. Грудь его покрывал, заметный в разрезе рубахи, «каракуль». Ноги, выглядывающие из-под коротких штанов, тоже были густо покрыты волосами.

Мохнатый старичок бросил в Юру еще одну шишку.

– Эй, ― Юра погрозил ему кулаком.

Мохнатый старичок продекламировал скрипучим голоском:

– Я живу в лесу,

Но не в этом суть.

На суку сижу

Довольный – жуть!

– А зачем шишки бросаешь? – спросил его Юра.

– Ты любишь стихи? – вместо ответа спросил старичок.

– Люблю, – ответил Юра.

– Тогда послушай еще:

Какое счастье жить в лесу!

Пить воду из ручья,

За шею обнимать косуль

И слушать соловья.

– Стихи хорошие, – кивнул Юра, ― а ты всегда в лесу живешь?

– А что не жить? Плохо только, что стихи свои почитать здесь некому. Одной только Лесной Деве.

– Опять эта Лесная Дева, ― в сердцах воскликнул Юра.

– А что такое? – удивился мохнатый старичок.

– Кто она такая? – спросил Юра.

– Хозяйка леса, ― пожал плечами старичок, ― понимает язык зверей и птиц, с ручьем разговаривает.

– О чем можно разговаривать с ручьем? – улыбнулся Юра.

– Да он настоящий сплетник, ― сморщил нос старичок, ― к нему все пить приходят: кто-нибудь что-нибудь и расскажет.

– А правда, что Лесная Дева очень красивая? – спросил Юра.

– Ты можешь её увидеть? – старичок заболтал ногами, ― она на другом берегу.

– Да?

– Я тебя отвезу к ней на лодке, ― старичок спрыгнул с дерева.

– А лодка где?

– Сейчас её спою, ― мохнатый старичок потер ладони рук.

– Как это споёшь? – удивился Юра.

– Слушай, ― и старичок запел:

Досточка к досточке, нос и корма,

Две уключины, два весла,

И вот уже лодка плывет сама,

Рассекая озерную гладь.

Действительно, из тумана выплыла лодка, как будто её кто-то толкнул, и, слегка покачиваясь, замедляя ход, подошла к тому месту на берегу, где стояли Юра и мохнатый старичок.

– Садись, ― старичок ловко запрыгнул в лодку.

Юра последовал за ним: он мечтал хоть одним глазком посмотреть на Лесную Деву. Старичок оттолкнулся веслом от берега, потом вставил весло в уключину, и они поплыли. Туман длинной полоской, словно призрачной рукой, указывал им путь на противоположный берег. Старичок грёб, но как-то совсем без усилий: весла как будто двигались сами. Большие рыбы несколько раз плескались рядом, проявляя любопытство.

Лодка зашуршала по осоке, и старичок сказал:

– Дальше сам. Дойдешь до поляны, увидишь Лесную Деву.

– Спасибо, ― поблагодарил Юра.

Он вылез из лодки и углубился в лес, иногда перебираясь через поваленные деревья, зачехленные в зеленый мох, одно дерево, которое уперлось сломанной верхушкой в землю, было похоже на гигантского паука. Ярко-красные мухоморы манили своей убийственной привлекательностью. Просветом между деревьями показалась поляна. Юра продрался через частый молоденький березняк, отодвинул рукой ветку ёлки и замер на месте: на поляне мирно соседствовали звери, много зверей: косули, лисы, волки и огромное количество зайцев, которые одновременно поворачивали свои длинные уши на каждый громкий звук. Но главное, Юра увидел, стоявшую рядом с упавшим деревом, девушку: рыжую, словно в венке из зажженных осенью листьев клена. Белая кожа лица еще сильней оттеняла этот пожар на голове. У девушки был высокий лоб, маленький носик с несколькими пятнышками веснушек, яркие светло-карие глаза. Свободное до самой земли платье было натянуто двумя лежащими полумесяцами её грудей. Юра вышел на поляну, звери разом обернулись к нему, девушка тоже посмотрела на него немного исподлобья, но с приветливой улыбкой, исключающей всякую враждебность.

– Невероятно! ― Юра подошел к девушке.

– Здравствуй, ― приятным голосом сказала она.

– Глазам своим не верю.

– Понимаю, редкое зрелище, ― улыбалась девушка.

– Не знал, что звери вот так собираются на полянах.

– Только иногда, ― пожала плечами девушка, ― всем нравится театр.

– Какой театр? – не понял Юра.

– Лесной. У нас премьера. Пьеса Острозубского «Лисы и зайцы».

– А кто играет?

– Сами звери, – девушка показала на лиса с белым пятном в виде сердечка на груди. Тот сидел на упавшем дереве совсем по человечески, заложив заднюю лапу на лапу.

– А он умеет разговаривать? – удивился Юра.

– Сегодня особенный день: полнолуние. Жаль только, что ты попал к самому концу. Пожалуйста, продолжайте, ― обратилась девушка к лису с сердечком на груди.

Лис приосанился и сказал другому, сидевшему на пеньке, лису в черных «перчатках» и с черным кончиком хвоста:

– А я, милостивый государь, считаю, что не хорошо наживаться на зайцах.

– Мы хищники, ― возразил Чернохвост, ― такова наша порода, если нас не будет, расплодятся зайцы и истребят огороды.

– Почему же тогда меня мучает совесть, когда я охочусь на зайцев? – лис с сердечком театрально приложил лапу к груди.

– Видимо, совесть досталась нам от наших предков, прилетевших со звезд, в их мире не надо было бороться за существование.

– И все-таки, я думаю, не стоит драть с зайцев последнюю шкуру.

– Ну, хорошо, ― вздохнул Чернохвост, ― последнюю не стоит.

Лис с сердечком на груди встал на задние лапы и повернулся к зрителям:

– Все звери братья!

Зайцы зааплодировали.

– Повтори еще раз, ― попросила девушка.

– Все звери братья! – произнес лис с сердечком, и снова театрально, прижал теперь уже две лапы к груди.

Аплодисменты усилились, лесная поляна огласилась криками: «Браво!»

Спектакль закончился, и звери стали покидать поляну. Но перед тем, как уйти лис с белым сердечком на груди, подошел к Юре (теперь уже на четырех лапах) и совсем как кот обнюхал его ноги.

– Удивительно, звери тебя слушаются, ― сказал Юра.

– Мы дружим, ― ответила девушка.

– Так ты и есть Лесная Дева?

– Так меня называют, ― пожала плечами девушка.

– Как это все странно! – вздохнул Юра.

– Хочешь, я покажу тебе лес?

– Хочу.

– Тогда, дай руку ― сказала Лесная Дева.

Юра подал руку и покорно пошел за девушкой. Они подошли к полоске тумана стелющегося по-над землей.

– Наступи, ― сказала Лесная Дева.

– Куда? – удивился Юра, ― на туман?

– Смелей, ― Лесная Дева встала на полоску тумана, как на ступеньку.

Юра последовал за ней, к своему удивлению почувствовал под ногами твердую основу. Так с полоски тумана на полоску Лесная Дева и Юра стали подниматься все выше и выше. Пока, наконец, не оказались над лесом. Месяц был похож на бледного человека, глядящего из-за угла. В разрывах тумана Юра видел верхушки деревьев: уходящие к горизонту шлемы елей, стоявших могучим войском. Лесная Дева и Юра шли вперед, и Юра видел под собой переливающиеся серебром клады – гнилушки пней, что удивительно, поскольку было довольно светло, прыгнула с ветки на ветку белка, Юра понял это по тому, что в воздухе мелькнуло что-то светло-коричневое. Ему казалось, что он идет по облакам. Как это здорово! Да еще рядом такая красивая девушка.

– Ты волшебница? – спросил Юра.

Лесная Дева в ответ засмеялась:

– Я только по туману ходить могу.

– Расскажи о себе, ― попросил Юра.

– Я живу в соседнем селе, ― сказала Лесная Дева.

– Большое село?

Девушка пожала плечами:

– Есть ферма.

– А почему ты Лесная Дева?

– Однажды на дороге я нашла косулю, сбитую машиной. Она была очень плоха, еще немного и умерла бы. Я отнесла её к себе домой и вылечила. А пока лечила, постепенно стала понимать ее язык, так вот, когда косуля уходила в лес, я ее спросила: «Где мне найти хорошего парня?» Косуля ответила: «В лесу». Я удивилась: «Но в лесу только звери?» А она все равно говорит: «В лесу». Я поверила косуле и стала много времени проводить в лесу: научилась ходить по туману.

«Может это судьба?!» – подумал Юра, с надеждой, что косуля говорила про него. В конце концов, он, в общем-то, не плохой парень. Немножко самоуверенный, но добрый. В институте учится.

Ночь была довольно прохладная, и Юра, сняв с себя ветровку, протянул ее девушке:

– На, а то замерзнешь.

– Спасибо, ― Лесная Дева взяла ветровку и надела её, ― ты заботливый.

– А как смотрят твои родители на то, что ты в лесу пропадаешь? – спросил, немного смущенный комплиментом, Юра.

– У меня отец лесник, мама тоже любит лес. Она работает в библиотеке.

– А ты чем занимаешься? – спросил Юра.

– Помогаю маме и готовлюсь к поступлению в институт.

– В какой?

– Педагогический. Но не знаю, как буду без леса.

– Да, в лесу хорошо, ― согласился Юра.

Девушка вздохнула.

– А знаешь, – попытался отвлечь ее от грустных мыслей Юра, ― я в одной книжке читал про живой лес на одной планете. Там у деревьев сучья, как подвижные лианы с носом на конце, вроде хобота, и того, кто входит в лес, деревья обнюхивают, если он нравится: лес благоухает, а если чем-то не приглянулся, то деревья начинают пахнуть, мягко говоря, плохо.

– Я тоже люблю фантастику, ― улыбнулась Лесная Дева.

Юре нравилась девушка. Ему захотелось совершить какой-нибудь гусарский поступок ради неё, чтобы показать: сколько в нем энергии молодости, и он сказал:

– Хочешь, я тебе звезду с неба достану?

Лесная Дева засмеялась:

– Звезды далеко.

– Достану, ― Юра был вдохновлен нахлынувшим на него чувством нежности к девушке, ― я теперь все могу.

В белесом небе были видны только две-три звезды. Юра подпрыгнул к самой большой из них, подпрыгнул так (звезды, конечно, не достал), что когда опускался на туманную полоску, пробил твердую основу, которая была у него под ногами, и полетел вниз, скользя по ветвям елей. Он ударился о сук, по лицу его больно хлестнула ветка, но приземлился Юра довольно благополучно. Держась за ушибленный бок, он поднял глаза к небу, но не увидел там ничего кроме тумана.

«Потрясающе», ― подумал Юра, ― «вот так приключение!»

Ему хотелось снова видеть Лесную Деву, можно сказать, только с ней познакомился, и упал: какая досада! Но, понятно, сам виноват, нечего было прыгать!

Может опять по туману взойти, возникла у него мысль. Юра подошел к ближайшей полоске, хотел поставить на неё ногу, но у него ничего не получилось: никакой твердой основы теперь у тумана не было.

Юра решил вернуться на поляну, может быть, там он снова встретит Лесную Деву. Лес был наполнен шуршанием падающих с листьев капель. С дерева взлетел какая-то большая птица, взмахи ее крыльев казались удаляющимися хлопками в ладоши: ветка березы после нее долго качалась. Вдруг из кустов выскочил заяц с прижатыми ушами, косясь на Юру черным глазом полным ужаса, он поменял направление и нырнул в островок высокой травы. За зайцем из кустов выбежали два лиса. Один с белым сердечком на груди, второй Чернохвост. Они принюхивались.

– Куда заяц побежал? – спросил лис с сердечком на груди.

– Туда, ― Юра махнул рукой в сторону от островка высокой травы, ― а зачем он вам?

– В догонялки играем, ― лис с сердечком щелкнул зубами.

– Ага, играем, ― усмехнулся Чернохвост.

Лисы побежали в том направлении, куда показал Юра, уткнув черные носы в землю. Вообще, подумал Юра, лиса это нечто среднее между собакой и кошкой. Морда, как у собаки, а на мышей охотится, как кошка, и зрачок кошачий: вертикальная черточка на свету, а хвост бывает кошка со страха так распушит, что на лису похожа.

Юра снова пошел к поляне, но услышал сзади отрывистое тявканье. Он оглянулся: лис с белым сердечком на груди и Чернохвост возвращались назад.

– Ты нас обманул, ― сказал лис сердечком, ― там зайцем и не пахнет.

– Вы же говорили: все звери братья, а сами гоняетесь за зайцем, ― погрозил пальцем Юра.

Глаза у лис забегали.

– Наши предки, прилетевшие со звезд… ― начал Чернохвост.

– Это я уже слышал, ― оборвал его Юра, ― вы со звезд прилетели.

– Не мы, а наши предки, ― поправил его лис с сердечком на груди.

– Ну, хорошо, не вы, а ваши предки, ― сказал Юра, – кстати, вы не знаете, где найти Лесную Деву?

– Что понравилась? – усмехнулся Чернохвост.

– Да, ― Юра вздохнул.

Лисы переглянулись.

– Мы скажем, где она, ― сказал лис с сердечком, ― но хорошо бы девушке цветы подарить, ты об этом не думал.

– Хорошо бы, ― согласился Юра, ― но где их взять?

– Эх, вот если бы ты цветок папоротника ей подарил, она бы была рада. Папоротник как раз сегодня должен зацвести.

– Где? – обрадовался Юра.

– Вон иди мимо той раздвоенной березы, и дальше по оврагу, ― показал кончиком хвоста Чернохвост.

– Спасибо, ― поблагодарил Юра.

Он прошёл мимо березы и спустился в овраг. Одному большому дереву не дали совсем упасть два других, и они стояли как православное троеперстие, собранное для того, чтобы перекреститься при виде нечисти. По дну оврага тек ручей, по нему медленно плыл желтый березовый листок, кружась иногда в маленьких водоворотах у коряг.

– Привет, ― услышал Юра тонкий звенящий голосок.

Он оглянулся, но вокруг никого не было.

– Привет, ― снова услышал он тот же голос.

Юра вспомнил, что мохнатый старичок рассказывал про говорящий ручей и тоже сказал:

– Привет, ― обращаясь к ручью.

– А кабаниха кабанят понесла, ― сказал ручей.

– Очень хорошо, ― ответил Юра, ― я рад за неё.

– Да-а-а. Видел бы ты, какой я весной, ― плеснул волной ручей, ― во мне столько воды. Вот когда я живу настоящей жизнью.

– Молодец! – порадовался за ручей Юра.

– Один местный поэт, ты его знаешь, про меня стихи сочинил:

На склонах пушистые ели,

В овраге ручей.

Дойти до истока хотел я,

До сути вещей.

Я шел, наступил уже вечер,

Истока все нет.

Но если ручей бесконечен,

То что остается и мне?

– Хорошее стихотворение, ― похвалил Юра, ― но послушай, мне цветок папоротника нужен, я правильно иду?

– Я слышал о цветке папоротника, но я не представляю какой он: у меня ведь нет глаз, ― сказал ручей, ― но будь осторожен: я впадаю в болото.

– Спасибо, ― сказал Юра.

Валежника стало больше, ноги уходили по щиколотку в сырую землю. Туман стирал предметы уже в десяти шагах от Юры. Он сел на упавшее дерево: отдышаться. Вокруг торчали белые жерди, лишенных коры деревьев. Он дошел до болота. Вдруг ему показалось, что впереди мигнул красным глазом огонек, и тут же туман опустил перед взглядом Юры плотную занавеску. Юра обрадовался: неужели нашел цветок папоротника! Вот удача! Он подобрал длинную палку, и, пробуя перед собой зыбкую почву, двинулся по болоту. С пугающим скрежетом закаркала ворона, словно предупреждая смертного: остановись! Но Юре очень хотелось завоевать сердце девушки, и он упорно стремился к своей цели: цветку папоротника.

Один раз он оступился и ушел в болотную жижу по колено, но, опираясь на палку, выбрался на кочку. Юра сделал еще несколько шагов, и тут неожиданно сломалась палка, он ушел в болото теперь уже по пояс, но хуже всего, что стал погружаться в трясину и дальше. Юра сделал попытку выбраться, но болото засасывало его, урча от удовольствия: вокруг булькали пузыри.

– Помогите, ― крикнул Юра.

Но кто ему мог помочь? Вот подлые лисы, подумал он, отомстили за зайца, наверняка придумали про цветок папоротника и специально направили в это болото. Вот так засада, нашел, кого слушаться; лис, они соврут не дорого возьмут.

– Эй, кто-нибудь, ― опять крикнул Юра: самому точно не выбраться.

Но кто мог услышать его?! Он снова потянулся к кочке, но все было бесполезно: двигаясь, он тонул быстрее. Ворона снова прокаркала своим противным скрипучим голосом, неужели это последний звук в жизни, который он услышит. Что за судьба: встретить девушку, которая ему понравилась, и тут же оказаться по шее в вонючей жиже. Как это нелепо: возвысится до небес, гулять по туману, и утонуть в болоте.

Вдруг он услышал голос:

– Живет в лесу прекрасно

Весёлый старичок.

С зверьем он дружит разным

И говорит с ручьем.

Мохнатый старичок, прыгая по кочкам, приближался к Юре.

– Эй, ― сдавленным голосом прокричал Юра.

Старичок услышал его и в два прыжка оказался рядом:

– Вот это да! – воскликнул он.

– Помогите, ― взмолился Юра.

Старичок сделал несколько прыжков назад, сломал тонкое сухое деревце и, вернувшись к Юре, протянул ему жердь. Юра сделал рывок и схватился за палку. Старичок напрягся и сантиметр за сантиметром стал вытаскивать Юру из болота. Трясина чавкала, неохотно отпуская его. Наконец весь в грязи он выбрался на кочку.

– Как ты здесь оказался, парень? ― спросил старичок.

– Цветок папоротника искал. Лисы сказали, идти по оврагу.

– Вот пройдохи, ― возмутился старичок, ― папоротник в лесу, а здесь болото.

– Теперь понимаю.

– Возвращайся к озеру, лодка у берега, ― посоветовал старичок.

– Спасибо, Вы меня спасли, ― поблагодарил Юра.

– А кстати, ― спросил старичок, ― ты видел Лесную Деву?

– Да, ― ответил Юра, ― она просто чудо!

– Ага! – обрадовался старичок, ― вот такой у нас лес!

И запрыгал дальше по кочкам, распевая:

– Открыты всегда перед вами

Лесные двери.

В лесу прекрасными голосами

Поют звери!

Юра нашел лодку и переплыл на другой берег. Он разделся и окунулся в прозрачную, но такую обжигающе ледяную воду озера, что у него перехватило дыхание: ноги моментально онемели. Энергичными движениями Юра потер шею и лицо, несколько раз ухнул (эхо вернулось к нему), посмотрел, как он шевелит пальцами ног под водой. Потом на берегу вынул из рюкзака свитер и надел его. Весь, дрожа от холода, он постирал рубашку и штаны, повесил их сушиться на сук, а сам нырнул в палатку. В неё было теплее. Андрей посапывал, Сергей свистел носом.

Утром Юру разбудил треск дров. Через ткань палатки желтым пятном просвечивал костер. Он высунул голову из палатки.

– Чай готов, ― позвал его Андрей.

Юра сходил на озеро: умылся. Потом сел у костра: пить чай.

– Что-то ты заспался, ― сказал Андрей, нарезая хлеб складным ножиком.

– Всю ночь бродил, ― зевнул Юра.

– Где? – Сергей мешал сахар в кружке.

– На том берегу. Переплыл туда на лодке.

– Зачем?

– Услышал женский смех, подумал, наверно, это Лесная Дева, решил на неё посмотреть.

– Ну и как?

– Достань карту, тут где-то рядом село есть.

Андрей достал карту, несколько секунд ее разглядывал:

– Есть.

– Давай в него зайдем, ― сказал Юра.

– Зачем? Нам не по дороге, ― возразил Андрей.

– Молока там купим.

– Ты про Лесную Деву не рассказал, ― Сергей отхлебнул чай.

– Все что я могу сказать: она волшебница, – ответил Юра.

– В каком смысле? – не понял Андрей.

– Колдунья что ли? ― спросил Сергей.

– Как бы это объяснить? – задумался Юра, ― вот у Бунина есть рассказ «Волшебница», где помещица, выгоняя из дома беременную служанку, с которой согрешил ее муж, обзывает её: сука, межедворка, людоедка, волшебница. Это последнее слово «волшебница» все переворачивает. Помещица, конечно, ненавидит и презирает девушку, но в тоже время признаёт в ней что-то необыкновенное, перед чем, как перед чарами не смог устоять её муж.

– Во загнул, – почесал затылок Сергей, ― сказал бы просто: она необыкновенная.

– Э, да тебе пора пещеру рыть, ― заметил Андрей.

Путешественники залили костер, собрались и пошли по берегу озера, потом углубились в лес. Косые лучи солнца пробивались через листву, стволы сосен отбрасывали длинные тени на подстилку из хвои, на которой чередовались темные и светлые полоски, и Юре казалось, что они идут по шпалам. Птицы радовались наступившему дню, щелканьем и свистом создавая какофонию, которую почему-то называют пением.

Юра думал о Лесной Деве: может быть, ему повезет, и он снова увидит её. Ведь она говорила, что живет в соседнем селе. Восхитительная девушка. И при этом такое неожиданное расставание. А как же пророчество косули про хорошего парня, роль которого Юра уже примерил на себя. Конечно, он обращал внимание на каждую красивую девушку, но Лесная Дева по-настоящему запала ему в сердце, очень жаль, если это мимолетная встреча.

Из леса они вышли прямо к ферме. Двор перед коровником был огорожен забором из жердей. Во дворе стоял синий трактор без колеса, под ступицу были подложены чурбаки. Тут же лежали несколько рулонов сена, сильно растрепанные они были похожи на гигантских ежей. Деревянные полукруглые поилки для коров напоминали лодки, выдолбленные из дерева.

Из двери коровника вышла пожилая женщина в серовато белом халате, в больших не по размеру резиновых сапогах и в красной косынке на голове. Она несла ведро молока.

– Можно у Вас молока купить? ― подошли к ней путешественники.

– Я вам так дам, ― улыбнулась женщина.

Андрей, Сергей и Юра достали фляжки, вылили из них воду и кружкой наполнили их молоком. Затем каждый выпил по кружке пенистого молока: во рту сразу стало сухо.

– Спасибо, ― поблагодарил женщину Андрей.

– Идите, я вас догоню, ― сказал Юра.

Андрей и Сергей ушли в село, а Юра спросил у доярки:

– Скажите, пожалуйста, а в каком доме такая рыжая-рыжая девушка живет?

– Рыжая?

– Да.

– Нет у нас таких, ― пожала плечами доярка.

– Ну как же, её еще Лесной Девой называют.

– Первый раз слышу, ― нахмурилась доярка.

– Но она говорила, что в этом селе живет, ― Юра был озадачен.

– Ничего не знаю. Милок, извини, мне работать надо, ― собралась уходить доярка.

– Странно! – разочарованно произнес Юра.

Он мечтал сказать Лесной Деве, что она ему очень нравится, и кто знает, может быть, это признание соединило бы их судьбы. А теперь получается, что надежды нет: это было наваждение или вообще сон. Плохо, очень плохо! Хотя Юра был уверен, что не спал.

Грустный он пошел за Андреем и Сергеем.

– Эй, ― крикнула ему вслед доярка, ― вон забери, забыл.

Юра обернулся: пожилая женщина показала на скамейку, вкопанную у стены недалеко от входа, и скрылась в коровнике. Юра посмотрел: на скамейке лежала его ветровка. Он скинул рюкзак, схватил ветровку и бросился с ней в руках в коровник с одним вопросом:

– Откуда она у вас?

Но к его удивлению коровник был совершенно пуст: ни доярки, ни коров, только провалившаяся крыша, облупленные стены и сломанное ограждение стойла.

Остров птиц.

Село Тишково находится в устье Волги. Доехать до него можно из Астрахани. По обеим сторонам большей части дороги заросли тростника выше человеческого роста. В сильное половодье дорогу затапливает, и тогда Тишково отрезано от всего мира. Население Тишково: русские, казахи. В смешанных браках рождаются или похожие на русских, или похожие на казахов, но часто или смуглые большеглазые дети, или белолицые с раскосыми глазами. Край рыбный: рыбу едят и в ухе, и на второе, и в пирогах. У каждого жителя в сарае мешки сушеной воблы. Некоторые ловят ради чёрной икры осетров в Каспии, до которого плывут по Тишковскому каналу.

Слава – однокурсник Игоря был родом из Тишково. Там у него жила сестра. На летних каникулах Слава предложил Игорю съездить в гости к его родне: покупаться в реке, поесть рыбы. Игорь любил путешествовать и поэтому охотно согласился.

По рассказам Славы его мать, когда ее бросил муж с тремя детьми, подалась в устье Волги, надеясь, что там она сможет прокормиться рыбой. Добирались долго, когда пешком, когда на попутках, воровали картошку с чужих огородов, пекли на костре. Восьмилетний Слава был старшим.

Когда Слава вырос, он стал поэтом: вечно неустроенный в быту он все время переезжал с места на место. Но, в общем, ему везло, он вызывал сочувствие своей неприспособленностью к жизни, и многие встреченные им люди старались ему помочь: если уж не приютить, то хотя бы накормить бездомного человека. Однако Слава, не делая ни для кого исключения, когда напивался, кричал, что все ничтожества, а он великий поэт. Стихи Слава писал, подражая Николаю Рубцову, про малую родину и могилу матери: надрывно-печальные. Читал их при всяком удобном случае: простому народу нравилось. Слава составлял список людей, которые будут сопровождать его на вручение Нобелевской премии по литературе. Он почему-то был уверен, что правительство выделит ему вагон, в котором он поедет в Швецию.

В поезде Слава выпил водки и ходил по коридору, громко что-то рассказывая, вмешиваясь в разговоры других, цепляясь ко всем подряд девушкам и молодым женщинам. Сначала его веселое дурачество даже забавляло, но когда Слава довольно по-хамски стал распускать руки, то чуть не получил в морду, Игорь вовремя увел его в купе. Он пожалел, что согласился путешествовать в компании со Славой и всю дорогу на автобусе не разговаривал с ним, и только в Тишково, где он был радушно встречен Славиными родственниками, его раздражение прошло.

Сестра Славы Света высокая, статная с перевязанной, не смотря на жару, шерстяным платком поясницей замесила тесто, затопила, пугающую потусторонним воем в трубе, радостно-болтливую печь: поленья затрещали, засипели, засвистели. В маленькой комнате кричал младенец, когда Игорь проходил мимо, из неё пахнуло мочой от плохо простиранных пеленок.

За дощатый самодельный стол сели Игорь со Славой, муж Светы Султан и его брат Бася. Света разливала уху по тарелкам (кружки жира на поверхности были похожи на клетки под микроскопом), раскладывала куски рыбы с чешуёй отливающей перламутром. Когда готов был пирог, Света вынула его из печи, поставила на стол и разрезала: изнутри вырвался пар. Слава наклонился над пирогом и втянул в себя запах рыбы: очки его моментально запотели.

Султан с усиками из нескольких волосков разлил по рюмкам привезенную в подарок водку:

– За встречу.

Все чокнулись, выпили.

– Как доехали? – спросил Бася мускулистый, невероятно сильный казах. Слава рассказывал про него, что однажды в Каспии во время шторма лодку сорвало с якоря и стало уносить в море. Бася прыгнул в воду и за канат дотащил лодку до берега.

– Доехали хорошо, ― ответил Игорь. В целом так и было: но осадок у него, конечно, остался неприятный.

– А вы как здесь? – спросил Слава.

– Две недели на чердаке жили, в этом году половодье сильное было, ― сказала Света.

– А еще что?

– Бася отличился, ― усмехнулся Султан, ― на дискотеке в клубе с Пашкой Киселевым схлестнулся. На другой день, когда Бася из магазина шел, Пашка его с дружками подстерёг. Ну и огребли по полной. Бася в одной руке сумку с водкой держал, а другой дрался: ни одной бутылки не разбил.

– Молодец! ― похвалил Слава.

Султан снова разлил водку:

– Ну, за вас.

Чокнулись, выпили.

– Как дела в столице? – спросил Бася.

– У меня творческий вечер был, ― похвалился Слава.

– Да уж был! ― усмехнулся Игорь.

Дело в том, что действительно у Славы был назначен вечер в Центральном доме литератора: он развил кипучую деятельность, позвал всех своих знакомых, знакомые пригласили своих знакомых, собралось много народа: ждали, а Слава не пришел. Потом выяснилось, что он вез сумку коньяка, чтобы отметить творческий вечер с друзьями, решил попробовать, что за коньяк и так увлекся дегустацией, что очнулся только на следующее утро на лавке железнодорожной станции маленького подмосковного городка. Как он там оказался сам не знал.

Султан снова разлил водку по рюмкам.

– Ну, давайте за хорошую рыбалку, ― предложил Бася.

– Давайте, ― обрадовался Игорь.

Все чокнулись, выпили.

– Вы закусывайте, закусывайте, ― хлопотала Света.

Игорь ел вкуснейший пирог:

– А когда на рыбалку? – спросил он.

– Да хоть завтра, ― улыбнулся Бася.

Султан снова разлил водку.

– Тогда я больше не буду, ― отказался пить Игорь, ― может и тебе не надо, ― обратился он к Славе.

– Не боись, ― Слава достал еще одну бутылку водки, ― завтра буду, как стёклышко.

Все чокнулись и выпили без Игоря.

На другое утро Игорь проснулся от духоты. Комната была небольшая: спящих много: все дышали тяжело, с хрипом, свистя носами. Слава спал за столом, положив голову на руки. Печь остыла, и в доме чувствовалась сырость: он еще до конца не просох после весеннего наводнения.

Игорь пошевелился, Бася открыл глаза:

– Встаем?

– Да.

Через секунду Бася уже тормошил Славу за плечо:

– На рыбалку пора.

Слава пробормотал что-то нечленораздельное, но так и не поднял головы.

– Ладно, ― махнул рукой Бася, ― без него поедем.

– Может, до завтра подождем?

– Завтра тоже самое будет, ― усмехнулся Бася.

Лодка была привязана у мостков.

– У меня все готово: еда, вода, ― сказал Бася, ― обратно на моторе пойдем, а сейчас толкаться будем.

– Это как? – не понял Игорь.

– Садись. Увидишь.

Бася отвязал лодку, взял длинный шест, стал на корме и с силой оттолкнулся шестом от дна. Лодка быстро поплыла по течению.

– Один раз у меня мотор сломался, ― сказал Бася, ― я против течения 10 километров толкался, все руки в кровь стер.

– Это ужасно, – сказал Игорь, подумав, что его тоже ждет перспектива помогать Басе в случае поломки мотора.

– Тут главное шест не упустить, ― наставлял Бася.

Они проплыли мимо поля купальниц. Над желтыми бутонами летали стрекозы: желто-зеленые, красно-синие, фиолетово-черные, удивляя тропическим буйством красок речного мирка. Кустарник на берегу сменился камышом. Желтая ондатра совершила бессмысленный с точки зрения Игоря маневр: она поплыла к середине реки, таща за собой «усы» расходившихся от неё волн, потом развернулась и скрылась в камышах. Один раз у другого берега они увидели рыбака. Он стоял в лодке и держал наперевес осетра, похожего на ручной пулемет из-за усов-сошек. Рыбак бросил осетра в реку и погрозил им кулаком.

– Пашка Киселев, ― засмеялся Бася, ― мы дружим, ― объяснил он почему никак не отреагировал на угрозу.

– А почему он осетра в реку бросил? – спросил Игорь.

– Маленький еще, только полтора метровых брать разрешается, ― пожал плечами Бася.

Каспий открылся перед ними бескрайним морским простором. В зеленоватой у берега воде синели поросшие водорослями большие камни, к горизонту зелень, пройдя стадию цвета морской волны, переходила в синеву. В море иногда пенились гребни волн, казалось, это ныряют белые дельфины.

Бася завел мотор, и через 20 минут лодка причалила, шурша днищем по белому песку, к острову.

– Тут заночуем, ― сказал Бася, ― выгружай вещи.

На небольшой поляне Бася поставил палатку. Игорь принес из лодки две пластиковые канистры с водой и рюкзак с едой. Было жарко. Окружавшие поляну невысокие корявые деревья с маленькими овальными листьями давали мало тени. Цвыркали цикады словно работали маленькими напильничками. На старом кострище Бася развел костер из хвороста: повесил над костром котелок. Игорь налил в котелок воду.

– А ты был где-нибудь кроме Астрахани? – спросил Игорь.

– Нет.

– А хочешь побывать?

– Здесь красиво! – Бася широко улыбнулся.

– Красиво, ― согласился Игорь.

Он вдохнул полной грудью мягкий наполненный солями воздух, и посмотрел на зелено-бирюзово-синее море: на горизонте белели вершинами облака.

– А знаешь, что это за остров? – спросил Бася.

– Нет.

– На нем Стенька Разин осматривал челны, перед тем как идти в поход на Персию, сюда же и возвращался.

– Здорово! – восхитился Игорь. Ему было приятно осознавать, что он находится в таком историческом месте.

– Пойду донки проверю, ― сказал Бася, ― сейчас уху сварим. Я с собой водочки захватил.

– Мне вчера хватило, ― отказался Игорь.

– А я выпью, ― засиял лицом Бася.

Игорь подбросил в костер больше дров:

– Искупаюсь пока.

Бася отплыл на лодке проверять донки. А Игорь разделся на берегу, натянул плавки, потом снял с себя часы на браслете из нержавейки, положил их на футболку и зашел по щиколотку в море: волны вымывали песок из-под ступней. Вода была прозрачной. На дне лежала колеблющаяся золотая сеть солнечных лучей отраженных волнами. Игорь зашел в море глубже и нырнул. Он открыл под водою глаза и увидел проплывающую мимо, словно в замедленной съемке серебристую рыбку, но стоило Игорю протянуть к ней руку, рыбка резким движением отклонилась в сторону.

Игорь вышел на берег, и стоял, наблюдая, как трудится Бася. Тот, перегнувшись через борт, подтягивал к себе лески донки, снимал с крючков рыбу и бросал ее в лодку. Один раз Бася посмотрел на Игоря и улыбнулся ему. В ответ Игорь в знак приветствия поднял над головой две руки, сцепив пальцы в замок. Он решил вернуться на поляну, подошел к вещам, и к своему удивлению не увидел часов. Игорь не верил своим глазам, десять минут назад он оставил их на футболке: кроме него на берегу никого не было, он плавал рядом и обязательно бы заметил людей, но часы исчезли. Чудеса! Куда они делись? Игорь нахмурился, в этот момент случилось другое серьезное происшествие: из-за мыса вылетел катер с надписью на борту «Рыбинспекция». В нем было три человека в форменных фуражках с пластиковыми козырьками и в одинаковых синих рубашках с короткими рукавами.

Бася заметив рыбинспекцию, завел мотор. Его лодка рванула с места и понеслась, оставляя за собой хвост пены. Прыгая по волнам, она, казалось, привставала на этом хвосте. Но рыбинспекция все-таки настигла Басю. Игорь видел, как остановившись, катер и лодка какое-то время покачивались борт о борт, потом катер увел лодку на буксире за мыс.

Ну и дела! Игорь остался на острове один. Можно сказать, новый Робинзон Крузо. Конечно, он переживал, но был уверенны, что Бася уладит дела с рыбинспекцией и вернется. В конце концов, Игорь находится в райском месте, продукты у него есть. Рыба, естественно, не помешала бы, но можно сделать кулеш. Больше он был расстроен из-за пропажи часов. Чертовщина какая-то! Просто Таинственный остров Жюль Верна. Часы были хорошие, подаренные родителями на пятнадцатилетие – жалко!

Игорь вернулся к костру: вода в котелке уже закипела. Игорь достал из рюкзака, лук, морковку, пшенку, почистил и порезал морковку и лук, бросил в котел, помыл пшенку и тоже высыпал в котел, и стал ждать, глядя на море, надеясь, что вот-вот из-за мыса появится Бася. Хорошо бы если бы успел к обеду: Игорь помешал кулеш. Уху они сварят завтра, а рыбу, если рыбинспекция не отобрала всю, можно запечь на углях. Игорь представлял, как Стенька Разин смотрел с этого острова вдаль. Там за горизонтом сказочная Персия, где он возьмет в полон персидскую княжну, а затем настолько поверит в свою исключительную судьбу, что замахнется на всё Московское царство, и чтобы показать своей шайке, что пойдет до конца, устроит пропагандистскую акцию: утопит бедную девушку, оказавшуюся не в том месте и не в то время. Когда Стенька бросил её в набежавшую волну, она, наверно, сразу пошла на дно в своем традиционном украшении из золотых монет.

Игорь снял котелок с огня, положил себе кулеш в миску, подождал, когда тот остынет и съел. Потом лег в тень и заснул. Проснулся он на закате. Поглядел на море: Баси не было. Ну что ж, придется ночевать на острове одному. Облака на горизонте были похожи на эскадру кораблей с алыми парусами. Игорь лег на одеяло рядом с палаткой и стал смотреть на небо. Так много звезд он никогда еще не видел. Млечный путь казался облепленной светящимися моллюсками спиной доисторического ящера всплывшего на поверхность моря. Игорь подумал, что время для него остановилось: он будет есть кулеш, купаться, но никогда не выберется с этого острова. Конечно, неплохо стать бессмертным, но в его бестолковой жизни было какое-то разнообразие. Вот и угоди человеку!

Плеск волн, накатывающихся на берег, убаюкивал: Игорь перешел в палатку и заснул.

Проснулся Игорь от пенья птиц. Их щебет и чириканье создавали жизнеутверждающий гам. Игорь потянулся и пару секунд соображал, где он. Наконец пришла ясность сознания: Игорь вспомнил, что оказался один на острове. Можно сказать, подумал Игорь, он теперь правитель этого острова. Но затем у него появилась другая невеселая мысль: правитель, который является одновременно и пленником этого острова. Игорь выбрался из палатки и посмотрел на море. Большое облако на горизонте напоминало по форме авианосец, словно его прислали американцы, чтобы диктовать свою волю маленькому, но гордому островному государству. «Ну уж дудки!» – подумал Игорь, – «да здравствует независимость!»

Он вынул из рюкзака тельняшку Баси, сломал длинную палку и привязал к ней тельняшку рукавами. А потом вкопал палку в песок на берегу: получился флаг – бело-синяя обвисшая тряпка, но Игорь был доволен: теперь все по взрослому, можно в ООН вступать.

Установив флаг, он сел в тень. Странно все-таки, что Бася не приплыл ни вчера, ни сегодня утром. Что-то случилось, но что? Продуктов хватит на несколько дней, а что дальше Игорь старался не думать. Пока это приключение казалось ему даже забавным, но хотелось какой-то определенности: знать, на сколько дней у него тур. Он встал и занялся завтраком: вскипятил воду на костре. Затем опять сел на берегу и стал смотреть вдаль, пить чай и есть хлеб. Игорь вспомнил об Одиссее – первом робинзоне в мировой литературе. Нимфа Калипсо не отпускала его со своего острова 7 лет. Наверно, он так же сидел на берегу и мечтал об Итаке, пока вмешательство Афины не помогло ему освободиться из плена. Вообще любопытное представление о мире было у древних греков. Все, что происходило в жизни, они объясняли столкновением интересов разных богов и богинь, что, безусловно, давало больший простор для интерпретации событий. Еще Игорю нравилось, что боги часто появлялись среди людей. Вот древний грек видит: идет задумавшийся человек, идет и не замечает, что уже с суши перешел на воду, и идет по морю как по земле, тут же древний грек понимает, что этот человек – Аполлон.

Позавтракав, Игорь решил изучить остров. Надо же знать свои владения. Хорошо бы найти ручей, было жарко, и Игорь пил много воды. К тому же чувство тревоги не давало ему сидеть на месте. Только теперь он ощутил опасность своего положения. А если Басю арестовали рыбинспекторы за сопротивление на пятнадцать суток? Остается надеяться, что этого не произошло. Он пошёл вглубь острова, чтобы пересечь его и определить, какого тот размера. Какое-то время Игорь продирался сквозь низкорослые корявые деревья, потом ему пришлось одолеть небольшой подъем. Цикады зацвыркали своими маленькими напильничками, словно в определенный час заработал слесарный цех. Но вот Игорь вышел на поляну с редкими пучками сухой травы: тут его ждало открытие. Посреди поляны стояла хижина. Игорь удивился и обрадовался: возможно, он на острове не один. Или, по крайней мере, на остров приплывают и подолгу живут здесь другие люди. Странно только, что хижина находилась вдали от моря, но у каждого свои предпочтения.

Игорь подошел ближе: стены хижины были сделаны из нетолстых стволов деревьев и кусков фанеры, крышей служил брезент. Игорь заглянул внутрь: постель из сухой травы, на ней одеяло, на дощатом ящике миска, кружка, ложка, две металлические пуговицы. На стене висело треснутое зеркало. В углу стояло ведро с водой. Игорь посмотрел на кострище, угольки еще переливались, значит, хозяин покинул хижину не так давно. Сзади что-то звякнуло, Игорь обернулся: к нему шел худощавый загорелый парень с зачесанными назад черными, как смоль сальными волосами. Парень был одет в рубашку и джинсы, обрезанные по колено: в руке он держал лопату и кирку.

– Фу, жарко, ― сказал парень.

– Да, сегодня жарко, ― согласился Игорь.

– Я обычно до жары работаю, ― сказал парень.

– А что ты делаешь? – поинтересовался Игорь.

Парень, молча, прошел мимо Игоря, поставил лопату и кирку к стене хижины, потом зашел в хижину взял кружку с ящика, зачерпнул ей воду из ведра и напился.

– Ты кто? – вышел парень из хижины.

– Рыбак, ― пожал плечами Игорь.

– Какой-то необычный рыбак, ― парень окинул Игоря подозрительным взглядом.

– Я в Москве учусь, приехал в гости, ― объяснил Игорь.

– А я из Питера, ― сказал парень.

– Я был в Питере, ― зачем-то сказал Игорь.

– А знаешь, рыбак, что это за остров?

– Да, ― сказал Игорь, ― остров Стеньки Разина.

– Правильно. А знаешь, сколько у Стеньки Разина золота и драгоценностей после похода в Персию было?

Игорь пожал плечами.

– Часть своего богатства он здесь зарыл, ― парень топнул ногой, ― астраханский воевода Прозоровский хотел его добычу к рукам прибрать, и Разин не знал: пробьется на Дон или нет.

– Интересно, ― сказал Игорь.

Парень протянул Игорю руку:

– Артем.

– Игорь, ― пожал руку Артема Игорь, ― Так ты клад ищешь!?

– Да.

– Остров большой, ― заметил Игорь.

– Большой, ― согласился Артем, ― хочешь помочь?

– Честно: нет, ― отказался Игорь.

– Клад пополам.

– Бери его весь, ― улыбнулся Игорь.

– Мне одному еще долго копать.

– Это все равно, что иголку в стоге сена искать, ― пожал плечами Игорь.

– Не совсем. Обычно клад прячут в нескольких метрах от какого-нибудь заметного ориентира, чтобы потом легко его найти. Вспомни, «Остров сокровищ» Стивенсона: «Высокое дерево на плече подзорной трубы острова скелетов. 10 футов на С.-В.-С.» Фут равен 0,3 метра, значит, 3 метра от дерева.

– А почему так близко прячут? – спросил Игорь.

– Чем дальше, тем больше величина возможной ошибки, ― объяснил Артем, ― чуть правее, чуть левее – горы земли надо перелопатить.

– Ясно.

– Так вот, на этом острове только два заметных ориентира: дуб, от него один сухой ствол остался, там я уже все перекопал, и огромный валун. Хочешь, покажу, ― Артем взял лопату, а кирку протянул Игорю.

– Покажи, ― Игорь взял кирку.

– Здесь недалеко.

Он повел Игоря по тропинке через колючий кустарник, так что иногда приходилось защищать голову руками, и скоро они вышли на другую поляну. Посреди нее лежал валун высотой с человеческий рост. На нем были выщерблены – глаза, и одна большая поперечная трещина – рот, поэтому казалось, что валун смеётся над тщетными стараниями людей разбогатеть.

– Вот, ― сказал Артем, ― копай в трех метрах от валуна.

– А если клад уже вырыли? ― засомневался Игорь.

– Вместе со Степаном Разиным на Болотной площади в Москве должны были казнить его младшего брата Фрола, но в последний момент тот крикнул: «Знаю государево слово и дело». На что Степан сказал свои последние слова: «Молчи, собака». Казнь Фрола отложили. Так вот, в архиве Приказа тайных дел, я нашел запись допроса Фрола: он рассказал про клад. Конечно, на поиски были посланы стрельцы, но вернулись ни с чем. Фрола казнили.

– Значит, клада не было, ― сказал Игорь.

– Нет, я думаю, стрельцы клад нашли, только об этом не сказали. Но воспользоваться всем кладом они не могли, сразу попали бы под подозрение, они же не дураки, взяли, конечно, кое-что себе, а остальное перепрятали по тому же принципу, недалеко от ориентира.

– Да, убедительно, ― согласился Игорь.

– Будешь копать, ― Артем посмотрел Игорю в глаза.

Игорь помедлил несколько секунд и сказал:

– Буду.

Он подумал: Артем так уверен, может, действительно клад есть.

Игорь поднял кирку и с размаху ударил ей по сухой земле. Потом еще раз размахнулся и снова ударил. Земля была твердая как камень. Труд был адский Игорь бил, бил, бил киркой, потом откидывал вывороченную землю лопатой в сторону. Он весь вспотел и через полчаса на руках уже появились мозоли. Артем сидел рядом на земле, обхватив согнутые в коленях ноги руками.

– Тяжело идет? – с сочувствием спросил он.

– Да, ― Игорь утер пот со лба.

– Надеюсь, не глубоко закопали, ― улыбнулся Артем.

Игорь снова взялся за кирку и стал яростно мотыжить землю, через пять минут он остановился, чтобы перевести дыхание. От всех его усилий образовался небольшой окопчик полметра в глубину и метра три в длину.

– Молодец, ― похвалил его Артем, ― так мы в два счета клад найдем.

– Может, поможешь? – Игорь вопросительно посмотрел на Артема.

– Я возле дуба копал. Значит, ты должен здесь. Справедливо?

– Ладно, ― Игорь поплевал на руки и снова принялся вгрызаться киркой в землю.

Мог бы он подумать еще час назад, что станет ворочать землю, как экскаватор. Солнце пекло, и он уже порядком устал.

«Настоящая каторга», ― вздохнул Игорь.

– Копай, копай, ― подбодрил его Артем, ― найдем клад, получим кучу денег.

– Зачем они тебе? ― Игорь перестал копать, что бы перевести дыхание.

– Путешествовать, – вздохнул Артём, ― хочу мир посмотреть.

– Да, ― согласился Игорь, ― хорошо быть вольной птицей.

– Ну, передохнул? – надавил на него Артём.

– А я не знаю на что мне такие деньги, ― Игорь снова налег на лопату, откидывая в сторону комья земли.

Артем только усмехнулся:

– Придумаешь.

Игорь в знак согласия кивнул головой.

– Ну, ты копай, а я пойду обед готовить, ― поднялся Артем на ноги, ― пока дров нарублю, воду вскипячу.

– Обед нужен, ― согласился Игорь.

Он остался один. Сняв футболку, Игорь снова принялся за работу. Земля поддавалась тяжело, но постепенно он углублялся и уже стоял по пояс в окопе. Сложней всего было пробить верхний слой, дальше почва становилась податливей. Он врубался в землю с упорством одержимого. В голове у него мелькнула мысль, что он заразился вирусом кладоискательства, но Игорь решил, что отступать уже стыдно, и продолжал трудиться, что называется, не покладая рук, хотя с руками дело обстояло все хуже, они горели огнем, натертые рукоятками кирки и лопаты.

– Во фигачит, ― неожиданно услышал он незнакомый голос.

– Угу, ― сказал в ответ второй незнакомый голос.

Игорь даже сразу не понял, откуда эти голоса раздались, и только, разогнувшись, увидел сидящих на валуне двух накаченных коротко стриженых парней в черных джинсах и черных майках с надписями белыми буквами по-английски: «fuck you» у одного и «you fucking fuck» у другого. Видимо, они подошли незаметно с противоположной стороны валуна. Парни были очень похожи с низкими лбами: у обоих носы начинались от линии бровей.

– Хорошо пашешь, ― сказал Игорю первый парень.

– А что вам нужно? – Игорь вылез из окопа, который ограничивал его действия.

– Ты в курсе, что мы здесь смотрящие? – сказал второй парень.

– Нет.

– Теперь будешь.

– А что это значит?

– Значит, делиться надо.

– Чем?

– Дуру не гони. Мы видим, чем ты здесь занимаешься.

Игорь не нашелся, что ответить.

– Короче, не хочешь неприятностей, ― первый парень спрыгнул с валуна, за ним последовал второй, ― половину нам.

– Понятно, ― сказал Игорь без энтузиазма.

– Ты что-нибудь против имеешь? ― подступил первый парень вплотную к Игорю.

– Нет, ― Игорь опустил глаза.

– Тогда молоток, ― сказал первый парень.

– Только не вздумай нас обмануть, ― сказал второй парень, ― а то здесь и закопаем, ― кивнул он на окоп.

Первый парень хрипло и неприятно рассмеялся, хлопнул Игоря по плечу и зашагал прочь с поляны, второй пошел за ним.

У Игоря пропало все желание копать. Казалось бы, маленький остров, но даже здесь братки есть. Ну, и жизнь! Еще клад не найден, а уже половину отнять хотят, впрочем, вероятно, половиной тут не обойдется. С братками, вообще, лучше не связываться. Надо предупредить Артема, подумал Игорь, человек тоже на что-то надеется. А тут такая засада!

Игорь почти бежал по тропинке через колючий кустарник, ободрал себе лоб и руку, потому что очень спешил. Он вышел на поляну: Артем, сняв рубашку, рубил топором, лежавший на земле нетолстый ствол дерева. Заметив, что к нему быстро подходит Игорь, он повернулся к нему:

– Ты уже?

– Послушай, там… ― начал Игорь, но в этот момент увидел часы на руке Артема и испытал шок: это были его часы с браслетом из нержавейки, пропавшие на берегу.

– Мои часы!? – Игорь широко раскрыл глаза.

– Это… как его… ― глаза у Артема виновато забегали.

– Ах, ты ворюга! – Игорь был в ярости.

Он сжал кулаки, и возможно бы врезал Артёму, как следует, но не успел: часы, звякнув, упали перед ним на землю: а Артём на глазах превратился в сороку с черной как смоль головой. Сорока подпрыгнула и полетела, махая крыльями, с белыми перьями на концах, словно была в белых перчатках.

Эта удивительная метаморфоза поразила Игоря. Разве такое бывает? Чудеса! Что за странный остров!? Какие сюрпризы он ему еще приготовил? Может, здесь атмосфера какая-то особенная: от неё крыша едет. Неужели он сошел с ума, о господи!? Игоря всего трясло, он вытянул вперед руку: пальцы дрожали. Нервы ни к чёрту, подумал он. Однако, было от чего нервничать: человек в долю секунды превратился в птицу: взмах волшебной палочки и сорока? Человек превратился в птицу? На острове Пасхи был праздник человека-птицы, вспомнил Игорь, может быть, тут есть какая-то связь?

Радовало только одно: пропажа часов перестала быть тайной. Игорь подобрал их с земли, потом зашел в хижину, выпил две кружки воды из ведра и подумал: жалко не спросил, где родник, но ничего, сам найду. Он решил продолжить исследование острова и по возможности его пересечь.

Игорь снова пробирался через заросли невысоких деревьев и думал: он где-то читал, что человек летает во сне, потому что вспоминает, как в прошлой жизни был птицей, но это связано с переселением души после смерти, так сказать транзакция нематериальной сущности, а здесь мгновенное преобразование клеток одного организма в клетки другого. Если б не видел своими глазами, не за что бы ни поверил. Трудно все это понять!

На противоположном берегу острова была бухта. Игорь вышел на высокий обрыв и с высоты птичьего полета увидел белый теплоход. Как он обрадовался! Вода в бухте была прозрачной до того, что дно моря просматривалось до мелких деталей, и казалось, что теплоход висит в воздухе, а немного правее на дне подводной лодкой лежала его тень. Люди, переправившись на лодках, разбрелись по всему берегу: кто купался, кто загорал, наслаждаясь первобытной беспечностью в отведенное им время. Игорь в приподнятом настроении пошел вдоль обрыва в поисках спуска. Ему повезло: он уплывет на теплоходе. Можно, конечно дожидаться Басю, но это риск. Потом еще эти бандиты. Хватит приключений! Игорь зашагал быстрее: спуск, спуск, где же спуск? В конце концов, можно крикнуть и привлечь внимание, но Игорь надеялся найти в скале щель, по которой можно спуститься к морю.

Вдруг его кто-то окликнул: – Эй!

Игорь повернул голову и увидел симпатичную девушку: крашеную блондинку с мелированными темными прядями роскошных волос. Глаза у девушки были круглыми, Игорь подумал, от удивления, но удивленье, если оно было, конечно, прошло, а глаза так и оставались круглыми. Девушка была в майке и короткой юбке, оставлявшей открытыми ее стройные загорелые гладкие до блеска ноги. Видимо, накупавшись, она решила, перед тем как вернуться на теплоход, совершить небольшую экскурсию по острову.

– Где ты поднялась? – спросил девушку Игорь.

В ответ девушка пожала плечами и сказала:

– Пойдем со мной.

Игорь пошел, думая, что она покажет дорогу, но девушка повела его почему-то в сторону от обрыва.

– Противная сорока, ― сказала девушка.

– Что сорока? – насторожился Игорь.

– Украла мою сережку, ― объяснила девушка.

– Как украла?

– Видно, расстегнулась. Я заметила, как у сороки в клюве что-то сверкнуло, а потом хватилась: сережки нет.

– Вот воровка, ― посочувствовал Игорь.

– Помоги мне, ― попросила девушка.

– Как?

– Залезь на дерево.

– Зачем?

– Я видела сорока на него села и долго не улетала, там, наверно, гнездо, может быть, в нем серёжка, – девушка вынула их уха и показала Игорю вторую золотую сережку с рубинчиком цвета клюквы.

– Я последний раз ребёнком по деревьям лазил.

– Пожалуйста, помоги.

– Пока я буду лазить, теплоход уйдет.

– Ты быстро, ― просила девушка.

Они остановились перед дубом с глубокими бороздами на коре, дуб казался ногой огромного слона.

– Ты же спортивный парень, ― сказала девушка.

– Да, я в футбол играю, ― сказал польщенный Игорь.

Он попытался с земли разглядеть, где гнездо, но крона была слишком густая.

– Мне так нравились эти серёжки, ― вздохнула девушка.

– Я тебя понимаю, ― сказал Игорь, ― недавно сам на твоем месте был, ― он вспомнил про часы.

Потом подумал, что если поможет девушке, это будет неплохое начало знакомства, и сказал:

– Ладно, я попробую.

Плохо было то, что ладони рук у него были натерты киркой и лопатой, но Игорь стерпел боль, когда, подпрыгнув, повис на нижнем суку. Он 14 раз подтягивался на турнике и поэтому смог подняться на первую ступень: взобраться на сук, посмотрев на девушку: лицо ее сияло, он нахмурился: делать ему больше нечего кроме, как по деревьям лазить. Игорь встал, держась за ствол, на сук, дотянулся рукой до ветки и поднялся еще выше. Дальше лезть стало легче: сучьев стало больше и расстояние между ними меньше.

– Чувствую себя Соловьем-разбойником, ― крикнул он.

– Гнезда нет? – спросила снизу девушка.

Игорь огляделся:

– Нет.

– Смотри ещё.

– Тут дупло.

– Посмотри в нём.

Игорь с опаской сунул руку в небольшое отверстие в стволе: ему показалось, что что-то нашёл, но, ощупав, понял, что это жёлудь.

– Ну, как? – крикнула девушка.

– Ничего нет, ― ответил Игорь.

– Жаль, ― разочарованно сказала девушка.

– Я спускаюсь, ― сказал Игорь.

– Да.

Глупая с самого начала была затея, подумал Игорь. Ну, посидела сорока на этом дереве и полетела дальше. Но женщины такие: если что-нибудь захотят, не отстанут, им все равно, что ты в лепёшку расшибёшься, кстати, как бы не разбиться. Перед тем, как слезть Игорь бросил взгляд на море: на горизонте в сизой дымке были видны два зеленых острова: там было устье Волги и путь домой. Надо спешить, а то придется, как Робинзону Крузо лодку делать, подумал он.

На земле Игорь подтянул джинсы и одернул футболку.

Девушка ждала его:

– Я так надеялась.

– Пойдем, ― сказал Игорь, ― а то на теплоход опоздаем.

Неожиданно девушка подошла ближе и поцеловала Игоря в щёку:

– Спасибо тебе.

– Я же ничего не нашел, ― удивился Игорь.

– Все равно ты старался.

– Конечно, ― согласился Игорь.

– Я же должна тебя отблагодарить.

– Спасибо. Ну, пойдем?

– Без нас все равно не уплывут, ― пожала плечами девушка.

– Про меня они не знают, ― усмехнулся Игорь.

– А ты разве не с теплохода?

– Нет. Я, можно сказать, потерпел кораблекрушение.

– Как потерпел кораблекрушение? ― глаза девушки еще больше округлились.

– Долго рассказывать, я уже целые сутки на острове один, ― про бандитов Игорь решил не говорить.

– Бедный, ― пожалела его девушка, и тут же в её глазах мелькнуло веселье, ― дай я тебя еще поцелую.

На этот раз девушка поцеловала Игоря в губы. Игорь, словно получив разрешение, крепко обнял девушку за талию и, притянув к себе, не отрывался от её губ до тех пор, пока она сама не освободилась из его объятий:

– Какой ты скорый, ― засмеялась девушка и приложила палец к его губам.

– Пойдем? – сказал Игорь.

– Пойдем, ― согласилась девушка.

Они направились к берегу, но успели пройти всего 10 метров, как девушка вскрикнула:

– Ах! – у неё подвернулась нога, и она упала на землю.

– Ой, как больно, ― пожаловалась девушка.

– Ну, как же ты так!? – расстроился Игорь.

– Ой, ой, болит, ― простонала девушка.

– Наверно, растяжение связок, ― предположил Игорь.

– Я не могу идти, ― сказала девушка.

– Что делать?

– Не знаю. Посижу немного, может, пройдет.

– А теплоход ждать будет?

Девушка пожала плечами.

– Кто-нибудь скажет, что тебя нет?

– Не знаю.

– Ты что одна путешествуешь?

– С подругой, но она заболела и осталась в гостинице. Она так много потеряла: мы заплывали смотреть, как лотосы цветут. Такая красота! Представляешь: целое поле розовых сердец!

– Все это, конечно, замечательно. Но теплоход может уплыть без нас.

– Сейчас я попробую встать, ― сказала девушка, ― помоги!

Она попыталась подняться с помощью Игоря, но снова застонала и опустилась на землю:

– Очень больно.

– Тогда сиди здесь, ― сказал Игорь, ― я схожу за помощью.

– Нет, не уходи, ― схватила его за руку девушка, – вдруг ты не вернёшься.

– Как ты могла подумать! – возмутился Игорь.

– Все равно не оставляй меня, я боюсь, ― в глазах у девушки навернулись слёзы.

– Хорошо, ― тогда я тебя понесу, ― предложил Игорь, ― здесь не далеко.

– Спасибо, ― заранее поблагодарила девушка.

Игорь поднял девушку на руки и понес, она обхватила его за шею:

– Не тяжело?

– Ты легкая, ― улыбнулся Игорь.

Пот лил с него в три ручья, но Игорь чувствовал себя спасителем. К тому же ему было приятно касаться нежной и прохладной кожи девушки: одной рукой он держал её за обнаженное несказанно волнующее бедро.

– Ты настоящий друг, ― сказала девушка.

– Подожди хвалить, дай донесу.

– Нет, ты молодец.

– Эх, не успеем…― в сердцах сказал Игорь.

– Представляешь, если без меня уплывут и в Астрахани это обнаружится, какой скандал будет?

– Представляю.

– Ленка – моя подруга там всех на уши поставит.

– Лучше бы этого не было.

– А я потом ей скажу, что ты дикарь вроде Тарзана и меня похитил.

– Придумала тоже, ― усмехнулся Игорь.

– Как будто ты ребенком попал на этот остров, вырос и стал красавцем-мужчиной, и я первая девушка, которую ты увидел и сразу влюбился. Романтично?

– Да.

Игорь с трудом передвигал ноги. Он очень устал: такой физической нагрузки, как сегодня у него давно не было: ведь он ещё копал.

– Отдохни, ― пожалела его девушка.

– Нет, надо идти, ― Игорь тяжело дышал.

Помогало только то, что он был хорошо тренирован: ходил в бассейн, играл в футбол на физкультуре. Он не привык сдаваться, всегда упорно шёл к своей цели, и поэтому нес девушку из последних сил. Но с каждым шагом ему становилось делать это все труднее и труднее. Изнуряла жара: нестерпимо хотелось пить. Наконец, он увидел море и через минуту стоял уже на обрыве. Он очень старался, спешил, как мог, совершил невероятное, сделал сверхусилие, донес девушку: теплохода в бухте не было. Пуская в воздух прозрачный дым, тот уходил к зеленым островам: к большой земле, к привычной жизни.

Игорь осторожно положил девушку на землю и сказал с горечью:

– Уплыл.

И тут стало ясно, почему он не успел на теплоход: девушка вдруг на его глазах превратилась в сойку, точно таким же образом, как Артём в сороку, то есть моментально. Игорь даже задохнулся от неожиданности. Это было настоящее волшебство! Сойка расправила крылья и полетела. Похоже на фокус, но в фокусе девушка хотя бы на время скрывается за занавеской, а здесь сразу стала сойкой. Чёрт возьми! подумал Игорь, ведь девушка, вернее сойка специально тянула время: какой же он лопух! С ним никогда такого не было, ему захотелось крикнуть: и Игорь закричал как Тарзан.

Эх! Спасение было так близко! Но проклятый остров словно издевался над ним. Но делать нечего: надо вернуться в лагерь и ждать Басю, теперь вся надежда на него. Игорь опять продирался сквозь заросли низкорослых деревьев и кустов, повторяя: «Ужас! Ужас!» Что за насмешка судьбы, думал он, ему понравилась девушка, он собирался за ней поухаживать, и тут счастье в прямом и переносном смысле упорхнуло из его рук. Всю жизнь искал свою вторую половинку, а когда показалось, что нашел: она оказалась птицей. Кошмар! Да он просто неудачник. Настроение у Игоря было хуже некуда. Он был зол, ох, как он был зол!

Игорь пришел на свою стоянку голодный, усталый, сразу приник к канистре: пить.

– Ты чо копать перестал? – услышал он за спиной голос.

Игорь повернулся с канистрой в руках: чуть поодаль, за кострищем стояли братки.

– Соскочить хочешь? – сказал первый парень.

– Нам бабки нужны: мы зону греем, ― сказал второй.

И так одни неприятности, подумал Игорь, а здесь еще бандиты навязались на его голову. С двумя-то ему трудно будет справиться. Но тут его осенило: ведь если Артём превратился в сороку, девушка в сойку, значит, это остров птиц, и эти братки – птицы.

Игорь поставил канистру и, подняв с земли камень, изо всех сил бросил его в одного братка. Конечно, он рисковал, но, во-первых, ему понравилась сама мысль о птицах, а во-вторых, в случае ошибки, он надеялся убежать. К счастью, его предположение оказалось верным. Братки, испугавшись камня, мгновенно превратились в ворон и с неприятным карканьем, как бы переругиваясь, полетели прочь.

Бася приплыл под вечер. Сначала рыбинспекция оттащила его лодку на буксире в Тишково, потом у него сломался мотор.

Вместе с Басей приплыл и Слава, бледный, больной.

– Я так за тебя волновался, ― сказал он.

Прошло 20 лет. Недавно на фейсбуке кто-то из однокурсников выложил фотографию далеких институтских лет и прокомментировал её:

«Как молоды мы были…»

Под этим комментарием стоял комментарий Славы:

«Как водки мало пили…»

 

Подземелье смерти

Роман окончил институт и проработал год в конструкторском бюро. Пока он только чертил простые детали, но продолжал вынашивать (еще с института) честолюбивые планы изобрести что-то такое, что сразу двинет технику далеко вперед. Когда пришло время отпуска, Роман решил провести его в Коктебеле: он любил море. У Романа были длительные и не очень отношения с разными девушками, но настоящую любовь он еще не встретил, поэтому ехал в Крым один.

В Коктебеле Роману понравилась красивая бухта и необычная гора с профилем человека смотрящего вдаль. Поэт Максимилиан Волошин, живший в Коктебеле, использовал отличную возможность для пиара, закрепив за собой этот профиль. Роман даже представлял, как тот радовался, когда, только поселившись, спрашивал у местных жителей: «А чей это профиль?» и те отвечали: «Ничей».

Еще Роману нравилась набережная с фонарями-колоннами и с ограждением, в котором балясины были похожи на пешки. Он целый день гулял по ней, потому что не мог заставить себя войти в море: вода из-за глубинного холодного течения не превышала 15 градусов, и это в июле.

Роман присел на скамейку, любуясь морским простором. Небольшие белые облачка на горизонте выстроились в клин как лебеди, заходящее солнце, разрезанное посередине одним из них, посылало лучи вниз и вверх, и от этого казалось, что в небе висят светящиеся песочные часы. Волны перед тем, как накатиться на берег, приподнимались, образуя острый край, кое-где увенчанный белой пеной, и на мгновение становились зелёными и полупрозрачными, как бутылочное стекло.

Рядом с Романом на скамейку села пара: седой холеный мужчина полный, но без живота и миниатюрная женщина, удивительно стройная и с густыми волосами в форме каре больше похожими на парик. Мужчина и женщина разговаривали между собой.

– Вода ледяная, – сказала женщина, ― и неизвестно, когда потеплеет.

– Да, ― сказал мужчина, ― надо ехать на Азовское море, я слышал в новостях, там вода 26 градусов.

– Завтра поедем, ― обрадованная женщина выпрямила спину и схватила обеими руками мужчину за руку.

Роман тоже решил ехать на Азовское море, тем более, оно рядом: от Коктебеля рукой подать до Арабатского залива. Утром он доехал на автобусе до Феодосии, а оттуда на другом автобусе до посёлка Каменка на берегу Азова. Он снял комнату в пристройке с удобствами во дворе, вода для душа нагревалась в большом баке солнцем: и обычно была довольно холодная, но Роман не переживал по этому поводу, считая, что закаляться полезно. Зато в палисаднике перед домом и в дворике, куда выходила пристройка, было много цветов: фиолетовых, красных, желтых только ещё распускающихся люпинов с зелёными змеевидными верхушками.

Роман переоделся в шорты, захватил полотенце и пошел купаться. Людей на пляже было много, наверно, таких же перебежчиков с Черного моря, как и он. Над горизонтом висело облако, как ему показалось, с призрачной фигурой человека на вершине, который распростёр руки в стороны, как статуя Христа на вершине горы Корковаду в Рио-де-Жанейро. Какой только вид не бывает у облаков, подумал Роман, хотя тут дело в воображении. Слепила солнечная дорожка: звездочки вспыхивали и гасли на волнах, словно это была съемка звездного неба с ускорением в миллион лет. Прозрачная слабо колыхавшаяся вода казалась густой как расплавленное стекло. Роман долго плавал в тёплом море, потом лежал на горячем песке: это было настоящее счастье!

На обед он съел в кафе лагман, украшенный веточкой укропа похожей на распушенный беличий хвост, и выпил два стакана сока с куском яблочного пирога. Довольный он вышел из кафе: на улице плакал мальчик лет пяти: белокурый, с оттопыренной нижней губой, морща лицо, он был похож на маленького старичка. Высокая женщина с ямочками в уголках губ и с вьющимися концами длинных каштановых волос уговаривала его:

– Саша, идем.

– Купи машинку, ― плакал мальчик.

– Завтра куплю.

– Сейчас хочу, ― мальчик тер себе глаз одним пальцем.

– Нам далеко возвращаться.

– Купи, купи, ― взорвался мальчик.

– Саша, идем домой.

– Не пойду, ― мальчик затопал ногами

– Обещаю, что завтра куплю.

– Сейчас, сейчас, ― настаивал мальчик.

– Пошли, ― женщина взяла мальчика за руку.

– Нет, ― вырвал тот руку.

– Тогда оставайся, ― терпение женщины лопнуло.

Она отошла от мальчика на несколько шагов и обернулась:

– Пошли.

Мальчик зарыдал еще сильнее.

– Тебе не стыдно плакать, ты же мужчина, ― вмешался Роман.

Ответом ему послужил вопль.

Рядом с мальчиком остановилась, проходившая мимо, стройная светловолосая девушка. У неё был маленький прямой носик, острый подбородок, красивые пухлые губы и черные как смоль брови. Сосредоточенно-серьезный взгляд её карих глаз не допускал никакой вольности.

– Что ты плачешь? – спросила девушка у мальчика.

– Машинку хочет, ― ответил Роман за мальчика, ― мама ему завтра обещала купить.

– Сейчас хочу, ― упрямо твердил мальчик.

Девушка порылась в своей сумке и достала из неё камень с дырочкой:

– Знаешь, что это такое? – показала она камень мальчику.

– Нет, ― ответил мальчик сквозь слезы.

– Это куриный бог, ― сказала девушка, ― волшебный камень. Держи.

Мальчик взял.

– Если загадать желание и посмотреть в дырочку на небо, желание исполниться, ― сказала девушка.

– Машинку хочу, ― буркнул мальчик.

– Ты что-нибудь серьёзней загадай, а машинку тебе мама завтра купит.

– Правда?

– Она же обещала, ― сказала девушка.

Мальчик перестал реветь, но еще несколько раз всхлипнул.

– Иди, догоняй маму, ― улыбнулась ему девушка.

Мальчик сунул камень в карман и побежал за мамой.

– У тебя просто талант педагогический, ― восхитился Роман девушкой.

– Я воспитательницей в детском саду работаю, ― сказала девушка.

– А как тебя зовут?

– Ира.

– А я – Роман.

– Очень приятно.

– Ты здесь отдыхаешь? – Роману очень нравилась девушка.

– Нет, живу.

– Да? А правду говорят, что люди, которые живут у моря, редко в нем купаются?

– Я плаваю по вечерам, ― пожала плечами девушка.

– Давай сегодня вместе плавать, ― предложил Роман.

– Сегодня я не могу, ― ответила девушка.

– А завтра?

– Завтра я уезжаю.

– Я ещё десять дней здесь буду, ― Роман был разочарован.

– Удачно отдохнуть, ― девушка улыбнулась Роману и пошла дальше по улице.

Роман вздохнул, глядя ей вслед.

Расстроенный он вернулся в свою пристройку. Какой хороший предлог был заговорить с девушкой! Жалко, что она не захотела продолжить знакомство.

Вечером он бродил с фонариком по берегу моря, вздыхал и смотрел на звезды: большие белые, и маленькие отливающие синевой. Удивительно, думал Роман, почему идея межзвездных перелётов и колонизации других планет, которой были одержимы люди в двадцатом веке, перестала быть популярной? Теперь все государства планеты занимаются только тем, что борются друг с другом за ресурсы Земли. Ведь техника ушла далеко вперед, что произошло с человечеством!? Вот к каким мыслям вселенского масштаба приводит плохое настроение, подумал Роман.

На следующее утро Роман позавтракал в кафе рисовой кашей с кусочком сливочного масла и пирожками с чаем и пошел на пляж. Он долго плавал, иногда становясь на какой-нибудь большой скользкий камень так, что бы вода была ему по грудь. Волны перекатывались через камень, раз за разом приподнимая и опуская Романа. Выйдя из воды, Роман подождал, когда обсохнет, поворачиваясь к солнцу то спиной, то грудью. Лежать на песке не хотелось, и он решил пройтись по берегу. Надев шорты и футболку, Роман поднялся на холм.

Он шел по тропинке по-над обрывом: внизу море с шипеньем перекатывало гальку. Облако в небе было словно нарисовано закрученным мазком кисти, устремляясь вверх от горизонта белой дугой. У Романа из головы не выходила девушка – воспитательница детского сада. Ах, как ему хотелось обнять её и отправить свои ладони в долгое путешествие по несказанно волнующим изгибам ее тела! Романа бросило в жар, к тому же сильно припекало солнце: он решил искупаться в море. Но спуск к морю неожиданно привел его к входу в заброшенную каменоломню. Из земли выступали края огромных мегалитических плит: на двух, как в Стоунхендже лежала третья.

В Романе проснулся дух исследователя: когда он вошёл в каменоломню, то представил себя на месте своего далекого предка из каменного века, по-хозяйски осматривающего пещеру: жилплощадь с улучшенной планировкой. Роман сразу почувствовал облегчение: наверху пекло, а здесь было прохладно! Из-за булыжников на полу ступать приходилось осторожно, посреди коридора шли две канавки, видно от колес повозок, на которых рабочие вывозили камни. На белых стенах углем кто-то нарисовал солдата с ружьем, профиль женщины, якорь, и написал: «Избавь меня, боже, от ак-манайской скалы», под надписью стоял год 1893. Метров через двадцать стало совсем темно, Роман достал фонарик из кармана: хорошо, что не выложил его утром, фонарь пригодился! Теперь Роман обращал внимание на стрелки и другие знаки на стенах, стараясь их запомнить, чтобы не заблудиться. Впрочем, он не собирался далеко заходить, свернув в боковой проход, он попал в большой зал: в слабом свете фонарика Роман даже не видел потолка этого помещения. Он пересек зал с горой бута и щебня в середине, хотел вернуться, но заметил на стене стрелку и надпись над ней «вода». Ему хотелось пить, и он решил пойти по стрелке. Он сделал несколько поворотов и увидел колодец. Роман спустился по ступенькам к воде и зачерпнул её рукой: она была очень холодная, но приятная на вкус.

На выступе стены стоял огарок свечи. Вот и освещение, подумал Роман, просто квартира со всеми удобствами. Любопытно, кто оставил свечку: рабочие добывавшие известняк или красноармейцы, воевавшие в катакомбах? В пользу второй версии говорила найденная Романом расплющенная жестянка с куском гофрированного шланга: все, что осталось от противогаза. Интересно, что ему ещё подарит подземелье? Через узкий лаз Роман проник в другой коридор. Теперь он чувствовал себя настоящим поисковиком. Он свернул в один проход, потом во второй. Роман внимательно глядел себе под ноги и очень обрадовался, когда увидел на полу гильзу от винтовочного патрона. В этом месте шёл бой! У защитников Брестской крепости, скрывшихся в катакомбах, была хотя бы надежда, что скоро Красная армия придет и освободит их, а в этих каменоломнях красноармейцы наверняка понимали свою обреченность и все равно продолжали сражаться: только такой силой духа победил народ.

Дальше Роман ждала еще одна находка: на полу лежала ржавая солдатская каска пробитая осколком. Возможно, где-то здесь под каменной насыпью покоятся останки красноармейца. Роман посветил фонариком на стену: нет ли какой-нибудь надписи, но в луч света попали только прикрепленные к потолку черные груши летучих мышей. Роман поднял каску, сдул пыль и положил её на выступ стены: вечная память герою!

Пора на поверхность, решил он, там солнце и море, он уже достаточно охладился. Роман снова протиснулся в лаз и пошёл назад к колодцу. Фонарь стал светить слабее: садились батарейки. Надо торопиться. Роман сделал еще несколько шагов: коридор разветвлялся. Странно! Здесь Роман не был, значит, он выбрал не тот лаз. Спокойно, сказал себе Роман, сейчас он вернется к каске и пойдет знакомой дорогой. Но каски Роман тоже не нашёл. Он пролез в один лаз, потом в другой и понял, что заблудился. Плохо, подумал Роман, но в каменоломне есть другие выходы, главное, чтобы батарейки совсем не разрядились. Меловые стены поглощали звук: его шаги были едва слышны, зато ему послышалось за поворотом какое-то шуршание и вздох. Роману стало не по себе: может быть, это неуспокоенная душа? Но он отогнал от себя эту мысль: призраков ему еще не хватало. Наверно, пролетела летучая мышь, а он себя потусторонним миром пугает. Конечно, в историю он попал неприятную: заблудился в каменоломне! Что сказать: увлекся, не стоило так далеко заходить. Но ничего, выберется, жалко свечки у него нет, посмотреть, куда пламя сквозняк отклоняет и в том направление идти. Кстати, он где-то читал, что если все время держаться рукой за одну стенку в лабиринте, то обязательно выйдешь. Но смотря, какой размер подземелья. Так что это полная чушь!

Иногда Роману казалось, что он видит среди щебня выбеленные временем верхушки черепов, обычных в катакомбах, порой вообще набитых костями мертвецов, но Роман подходил ближе: «черепами» оказывались белые круглые валуны. Впереди забрезжил свет, и Роман обрадовался: неужели выход. Но через несколько шагов коридор привел его в комнату: в ней находились нары, стулья и стол. На стол горела свеча. Впрочем, Роман не смог как следует разглядеть обстановку: в комнате был полумрак. К тому же его внимание сразу привлекла к себе, сидевшая за столом, сгорбленная старуха с серебряной прядью седых волос. Это Смерть, подумал Роман, уже явилась за ним! Хотя возможно эта комната постоянное место её обитания. Роман отогнал от себя эту мысль: что за глупости! Но тут же услышал, как кто-то выругался вдалеке по-немецки: «Шайсе», а потом ещё: «Фердаммтэ шайсе». С ума сойти! Последний раз немцы были здесь в 41 году. Возможно, он действительно на Том Свете: и это немецкий солдат, погибший в катакомбах!?

Странно, однако, что он даже не заметил, как скончался: не мучился, не страдал. Видимо, когда коридор разветвлялся, он свернул не туда и угодил прямиком в Царство Мертвых, ведь недаром во всех мифах и сказках оно находится под землёй. Но может быть еще не поздно всё изменить?

– Послушайте, Смерть, ― обратился Роман к старухе, ― я наверно поспешил, вы сами за мной приходите. Только не торопись.

– Поздно, – скрипучим голосом сказала старуха.

– Может, договоримся…― предложил Роман.

– Нет, ― старуха была непреклонна.

«Шайсе», ― раздалось ближе.

Чёрт возьми, подумал Роман, кроме шуток, откуда здесь немец?

– Дружка своего привел, ― зло произнесла старуха.

– Какого дружка? – удивился Роман.

– Свалился на мою голову, уезжай один в свою Германию.

– Почему в Германию?

– Оставь Иришку в покое, а то я тебе устрою Сталинград: мало не покажется, ― старуха встала со стула: у неё был впалый рот и седые волоски на подбородке. Морщины делали её лоб похожим на тетрадь в линейку.

– А что мне мёртвому будет? – решил пошутить он.

– Поговори мне…― прикрикнула на него старуха.

Роман начал понимать, что его принимают за другого.

– Мне кажется, Вы меня с кем-то путаете, ― сказал Роман.

– С Клаусом, ― услышал он женский голос.

Из другого коридора появилась девушка.

– Ира, – Роман узнал воспитательницу детского сада, ― вот уж не ожидал тебя здесь встретить!

– Бабушка подумала, что ты мой жених из Германии.

Роман подошёл ближе к столу:

– А что вы здесь делаете?

– Мой дед, муж бабушки, погиб в этих катакомбах во время войны. Тут много завалов: мы искали здесь его останки, но, к сожалению не нашли.

– А думаешь, можно найти? – спросил Роман.

– По портсигару, он хранил в нем фотографию бабушки.

– Понятно, ― сказал Роман.

– Но сегодня я пришла сюда в последний раз: проститься, вечером я уезжаю навсегда с Клаусом в Германию. Я познакомилась с ним в прошлом году в Феодосии, хотя бабушка не одобряет мой выбор.

– Конечно, не одобряю! – вставила старуха.

– Поэтому она так с тобой и разговаривала, ― объяснила Ира, ― бабушка, это Роман, я с ним вчера познакомилась.

– Я уже поняла, ― сказала старуха Роману, ― прости, милок, зрение подвело.

– А Клаус хороший, он детскому саду игрушки подарил и останки дедушки помогал искать.

– Знаем мы эту немчуру, ― проворчала старуха.

– А что это за место? – спросил Роман.

– Здесь штаб красноармейцев был, ― ответила девушка.

Из коридора, по которому пришёл Роман, вырвался луч света, и в комнату шагнул высокий парень с залысинами и близко посаженными глазами.

– Вот и Клаус, ― сказала Ирина, ― что случилось? ― обратилась она к немцу.

– Соскучиться по тебе, ― почти без акцента сказал Клаус, ― не мог ждать до вечера.

Немец обнял девушку и поцеловал в щёку.

– Тьфу, ― сплюнула старуха.

Роман почувствовал зависть: повезло немцу!

– Здравствуйте, ― сказал Клаус старухе, та что-то буркнула в ответ.

– А это кто? – спросил Клаус, кивнув на Романа.

– Я заблудился, – ответил Роман, ― хотел охладиться в катакомбах.

– Да, наверху жарко, ― согласился Клаус, ― нет воды?

Ирина показала на пластиковую пятилитровую бутылку:

– Пусто.

Клаус взял бутылку:

– Пойдем в колодец.

– Мы скоро вернемся, ― сказала Ирина и ушла с Клаусом.

– Небось, сейчас обжиматься будут…― проворчала старуха, ― связалась с фрицем, тьфу.

– Я не хочу их ждать, ― сказал Роман, ― покажите мне дорогу.

– Ты не спеши, ― сказала старуха, ― я же видела, как ты на Иришку смотрел.

– Вам показалось, ― Романа мучила ревность.

– Эх, молодёжь, надо быть решительней.

– Пожалуйста, покажите мне дорогу, ― ещё настойчивей попросил Роман: он хотел быстрее забыть Ирину, мало ли какую роль в придуманной ей любовной истории старуха отвела ему: он ясно видел, что Ирина увлечена Клаусом.

– Ну, хочешь, я тебе объясню, как идти, ― сказала старуха.

– У меня фонарь разряжается. Лучше покажите, ― снова попросил Роман,

– Хорошо, ― нехотя согласилась старуха, ― но я хожу медленно.

Старуха шла рядом с Романом, охая и переваливаясь на кривых ногах.

– Тут налево, ― светила она фонарем, ― а тут через лаз.

– Клаус, кажется, любит Ирину,― сказал Роман, ― может быть, Вы зря против…

– Чтоб этот Клаус сквозь землю провалился, ― в сердцах сказала старуха.

– Мы и так под землёй, ― заметил Роман.

Старуха хрипло засмеялась.

– Слушай, я устала, хочешь, чтоб я тебе дорогу показывала, тогда неси меня, ― сказала она.

– Как?

– На закорках.

– Может, дойдете?

– Нет, милок, сил нет.

– Что ж делать?

– Я вообще могу назад вернуться, ― пригрозила старуха.

– Хорошо, понесу, – согласился Роман, ему очень хотелось выбраться из катакомб.

Он нагнулся, и старуха запрыгнула ему на спину:

– Молодец, в разведку пошла бы с тобой, раненого не бросишь.

Роман потащил старуху по штреку: не тяжелую, но и не сказать, что пушинку. Можно сказать, она села ему на шею. Вот попал! Отлично проводит свой отдых. Но нет худа без добра. Он не только закалится холодной водой из-под душа, но и окрепнет физически.

– Видишь стрелки на стене, иди по ним, ― командовала старуха.

Пройдя метров сто, Роман остановился передохнуть: старуха сползла с его спины на пол.

– Немцы, конечно, много горя нам принесли, ― Роман тяжело дышал, ― но нельзя всех под одну гребёнку.

– Может быть, дед этого Клауса здесь в катакомбах моего мужа газом травил?

– Сколько времени прошло, – сказал Роман.

– Я ничего не забыла.

Старуха помолчала, потом вздохнула:

– Не знаю, куда родители Иришки смотрят.

– Может быть, Вы к ней в Германию поедите.

– Плевала я на эту Германию с высокой колокольни.

– Главное, Ирина будет там счастлива.

– Это ещё неизвестно: немец ― тёмная лошадка.

Роман пожал плечами.

– Ну, отдохнул: подставляй спину, ― сказала старуха.

Роману показалось, что ей доставляет удовольствие ехать на спине. Ему же было довольно неприятно чувствовать, как старуха морщинистой щекой прижимается к его уху.

– Великолепно, ― старуха снова взгромоздилась на Романа.

Он некоторое время нёс её, наконец, впереди забрезжил свет. Роман обрадовался: он уже устал, спина болела: мышцы ног его дрожали от напряжения. Старуха, можно сказать, заездила его, сделав из него лошадь.

– Выход там, ― старуха слезла с него, ― теперь не заблудишься.

– Спасибо, что проводили, ― Роман с трудом разогнулся.

–Давай, чеши, ― старуха юркнула в боковой проход.

Роман зашагал быстрее, мечтая увидеть небо и вдохнуть полной грудью мягкий морской воздух, и каково же было его удивление, когда он после получаса скитаний со старухой по лабиринту вернулся в комнату: бывший штаб красноармейцев. Воск свечи оплыл, но огонёк горел, впрочем, пламя начинало мигать: свеча догорала.

Роман сел на стул: вот дурак, тащил старуху, столько сил потратил, оказывается: она над ним издевалась. Впрочем, было ясно, что таким образом она просто показала своё отношение к нему. Что же теперь делать? Вдруг Ирина и Клаус не придут: скоро он окажется в полной темноте, его фонаря надолго не хватит. Да, неприятная ситуация: подземелье не отпускает его!

К счастью, в коридоре послышались шаги и в комнату вошли Ирина и Клаус.

– А где бабушка? – спросила Ирина.

– Она согласилась показать мне дорогу, мы полчаса ходили, а в результате она спряталась, а я вернулся обратно.

– Ну, бабушка, ― засмеялась Ирина, ― не хочет, чтоб ты уходил.

Роман встал со стула.

– А может быть, правильно не отпускает? – он посмотрел в глаза Ирине.

Но девушка отвела взгляд.

– Пойдешь с нами, ― сказала она Роману.

Она не ответила на его вопрос, но с этой минуты Роман почувствовал, что между ними установилась связь, когда объяснения возможны не только словами, но и взглядами.

Клаус пристально посмотрел на Романа, потом на Ирину, но ничего не сказал.

– Бабушка, ― крикнула Ирина в темноту коридора, ― ты где?

Но старуха не отозвалась.

– Нам пора, ― сказал Клаус.

– Я знаю, ― кивнула Ирина, ― бабушка, ― крикнула она в коридор.

Ответа не было.

– Что с ней делать? – всплеснула Ирина руками.

– Упрямая старуха, ― буркнул Клаус.

– Подождём немножко.

– Надо идти, ― сказал Клаус.

– Я с ней не попрощалась.

– Она сама виновата. Идём, ― сказал Клаус.

Ирина вздохнула и крикнула:

– До свиданья, бабушка. Я обязательно приеду через год.

Клаус, Ирина и Роман снова углубились в лабиринт коридоров: по многим из них можно было идти рядом вдвоем и даже втроем, иногда в другой коридор вели ступеньки, встречались комнаты и целые залы.

– Интересно, ― спросил Роман, ― по какому принципу прокладывались ходы?

– Известняк бывает разной твердости, ― ответила Ирина, ― например, так называемый, «синяк», его ни пила, ни молот не берет, или наоборот очень мягкий камень, который от непогоды быстро разрушается, вот камнерезчики и обходили непригодные пласты.

– А как вообще добывали камни?

– Сначала резали пилой щель до половины камня, потом в щель вставляли клин и били по нему: камень откалывался. Затем его обтесывали и увозили на волах.

– Тяжёлая работа, ― сказал Роман.

– А чем ты занимаешься? – спросила Ирина.

– Я инженер, работаю в конструкторском бюро.

– Тебе нравится твоя работа?

– Мне нравиться изобретать.

Стало немного светлей, Роман подумал, что это впереди выход из каменоломни, но это был большой зал с отверстием в потолке, однако Роман, столько бродивший в темноте подземелья, радовался даже полумраку.

На стене Роман увидел надпись большими буквами: «Смерть фашистам!»

– Это наверно наши солдаты оставили, ― задержался он перед надписью.

Клаус пошёл дальше, а Ирина остановилась рядом с Романом и направила на надпись фонарь:

– Ещё утром никакой надписи не было, ― сказала она.

– У меня на войне тоже два деда погибли, один в котле под Вязьмой, второй на Курской дуге. Он наводчиком на «Катюше» был: ему взрывом ноги раздробило. Умер во время ампутации в госпитале.

– Сочувствую, ― сказала Ирина.

Роман хотел идти дальше, но неожиданно из-за насыпи камней и щебня на секунду показалась старуха и с криком:

– Получи фашист гранату, ― бросила под ноги Клаусу лимонку.

Роман среагировал мгновенно: он толкнул Ирину на пол и прикрыл её собой. Клаус метнулся в сторону, наскочил на гору известняка и щебня, извернулся в воздухе и тоже упал, прижавшись к полу. Все ждали взрыва: Роман вжал голову в плечи, и считал про себя: раз, два, три, четыре, пять, но время шло, а взрыва не было.

Наконец, Ирина прошептала:

– Тяжёлый.

Когда Роман отодвинулся в сторону: она глубоко вздохнула.

– Ну? – сказала Ирина.

– Вдруг жахнет, – Роман приподнялся:

– Эй, немец, ― крикнул он, ― тебе ближе: посмотри.

Клаус зашевелился, чихнул и встал на ноги:

– Граната без запала.

Роман и Ирина тоже поднялись и подошли ближе: на полу лежал ржавый корпус лимонки.

– Вот даёт старушка! – воскликнул Роман.

– Ну, бабушка! – в сердцах сказала Ира.

– Шайсе! – выругался Клаус.

Роман поднялся на насыпь: старухи за ней не было.

– Удрала, партизанка, ― сказал он.

– Бабушка, ― крикнула Ирина, ― как тебе не стыдно!?

– Что за шутки!? – отряхнул рубашку Клаус.

– Ты же знаешь, что она пережила в войну, ― вздохнула Ирина.

– Всё, всё, Гитлер капут! – Клаус поднял руки и пошёл с поднятыми руками к выходу.

Вскоре тьма поредела: фонари стали не нужны. Жара на поверхности особенно чувствовалась в контрасте с прохладой подземелья, но Роман был рад свету, свежему воздуху, солёному ветру. Он кинул взгляд на море. В одном месте волна разбивалась о скалу, и брызги летели так высоко, что казалось это настоящий фонтан. Солнце клонилось к западу, пуская во все стороны лучи, похожие на огненные следы от разлетающихся осколков. На горизонте виднелись подсвеченные закатом рваные серые облака похожие на выстрелы из пушек дымным порохом, однако, у Романа не было настроения любоваться этой небесной Бородинской битвой, он понимал, что сейчас навсегда расстанется с Ириной. Его ум лихорадочно искал предлог, чтобы отсрочить это расставание, и он придумал:

– Давайте искупаемся, ― предложил Роман Ирине и Клаусу.

– Мы опоздаем на самолет, ― отказался немец.

– А правда, ― поддержала Романа Ирина, ― давай последний раз, когда теперь искупаемся!

– Мы опоздаем на самолёт, ― снова повторил Клаус.

– Десять минут, ― попросила Ирина.

– Всего десять минут, ― сказал Роман.

Клаус бросил на него злой взгляд.

Девушка скинула с себя платье и осталась в одном купальнике, Роман тоже разделся до плавок. И вместе они стали входить в теплое, сразу обдавшее их большой волной, море, а потом поплыли рядом.

– Спасибо, что прикрыл меня от гранаты, ― сказала Ирина.

– Пустяки.

– Ты же не знал, что это только корпус.

– Не знал.

– А купаться, это предлог меня задержать? – спросила Ирина.

– Да, ― признался Роман.

– Трудно поверить, завтра в Германии буду, ― Ирина легла на спину и покачивалась на волнах.

– Тебе пора?

– Еще немножко, ― ответила Ирина.

Роман посмотрел на берег и увидел, что Клаус тоже разделся, вошёл в море и поплыл к ним кролем, сильно ударяя руками по воде.

Приблизившись, Клаус крикнул:

– Сколько можно ждать?!

– Уже плывем, ― Ирина повернула к берегу.

Роман пыл за ней с горькой мыслью, что расставание теперь неизбежно. Он видел, как Ирина выходит из морской пены достойной соперницей Афродиты: как прекрасно было её тело с узкой талией и длинными ногами. Роман подумал, как ужасно, что он больше никогда её не увидит. Он хотел уплыть подальше от берега и плавать там до тех пор, пока Ирина и Клаус не уйдут, но его остановил крик Ирины:

– Ой!

– Что случилось? – крикнул Роман.

– Одежда пропала.

Клаус, а затем Роман вышли из воды: их одежда была на месте.

– Это опять партизанка, ― сказал Роман.

– Старая дура, совсем из ума выжила, ― сжал кулаки Клаус.

– Не говори так о моей бабушке, ― нахмурилась Ирина.

– Вердаммте альте (проклятая старуха), ― сквозь зубы произнес немец.

– Обуви тоже нет, ― сказала Ирина, ― как же я пойду?

– Теперь точно на самолет опоздаем, ― в сердцах сказал Клаус.

– На другом полетите, ― вставил Роман.

– Их хабе кайн гельд убриг (у меня нет лишних денег), ― ответил немец.

– Что он сказал? – спросил Роман.

– Денег ему жалко, ― ответила Ирина.

– Ты знаешь немецкий?

– Знаю, как по-немецки «деньги».

– Знаешь что: бери мои сандалии, ― великодушно предложил Роман, ― я как-нибудь дойду.

Ирина бросила на него взгляд полный благодарности, Клаус, напротив, посмотрел с неприязнью.

– Спасибо тебе, ― Ирина подошла к Роману и поцеловала его.

В глазах у немца мелькнула ненависть.

Роман медленно шел по тропинке, чувствуя каждый камушек босыми ногами. Поселок находился не близко, и это был тяжелый путь. Но душевная боль от расставанья с понравившейся ему девушкой, заглушала физическую боль. Надвигалась гроза, вдалеке из тучи били белые разветвленные молнии, словно в ускоренной съемке росла корневая система могучих небесных деревьев, Роман едва не попал под проливной дождь.

Утром Роман проснулся с мыслью уехать из Каменки. Здесь он будет постоянно вспоминать об Ирине, а это невыносимо. Вот и отдохнул на Азовском море. Одно расстройство, но кто знал, что так будет? Это судьба! Он постоял под обжигающе холодным душем, потому что вчера не освежился: добравшись до кровати, сразу провалился в тяжелый сон. Переодевшись в чистое, Роман отправился в кафе, собираясь после завтрака принять окончательное решение. Но как только Роман переступил порог, он сразу видел Ирину. Она сидела за столиком и улыбалась ему.

– Вы не успели? – первое, о чём подумал Роман.

– Успели, ― сказала Ирина.

– А почему ты не улетела?

– Я передумала, ― ответила Ирина.

– Почему?

– Ты не догадываешься?

– Кажется, догадываюсь.

– Клаус устроил мне сцену в аэропорту: почему я тебя поцеловала? Я сказала, что с ним не полечу.

Через 9 дней на автовокзале Роман стоял у автобуса. Вместе с ним ехала знакомиться с его родителями Ирина. Их провожала бабушка Ирины. Перед тем, как Роман должен был сесть в автобус, старушка подошла к нему и вложила в руку железный портсигар тронутый ржавчиной:

– Это моего мужа, я его еще в 44-ом нашла, но не говорила Ирине, думала, пока будет искать: никуда отсюда не уедет.

 

Дух горы

Юра сдал последний экзамен. Ему достался вопрос: «Житиё протопопа Аввакума». Удивительно, думал Юра (его не отпускала тема), фактически протопопа убила фанатичная вера в Бога: из-за неё он сгорел в срубе, а ведь эта вера возникла у него из «обостренного чувства смерти», как писал Бунин в «Жизни Арсеньева», цитируя Аввакума: «Аз же некогда видех у соседа скотину умершу и, той нощи восставши, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть…». Это парадокс!

Юра сидел на лавке во дворе института. И хотя институт находился в центре Москвы, старые деревья и кусты, которые сильно разрослись, создавали ощущение чащи. Казалось, что это заброшенный уголок парка ― излюбленный мотив художников эпохи романтизма. Впрочем, в густой тени было хорошо прятаться от жары. К Юре подсел его однокурсник Андрей. Густые волосы его курчавились, смотря по сторонам, он приподнимал подбородок и щурился сквозь толстые стекла очков.

Юра увидел в руках у Андрея книгу: «Крейцерову сонату» Толстого и заметил:

– Не люблю эту повесть.

– Почему? – спросил Андрей.

– Я романтик, а «Крейцерова соната» убивает возвышенное отношение к женщине.

– Но Толстой решает важный вопрос: зачем нужен брак? ― сказал Андрей.

– Да, ― согласился Юра, ― на каждой странице слышится: зачем? зачем? Даже на естественный ответ: рождение и воспитание детей Толстой говорит: а зачем? ведь цель совершенствование человека, так совершенствуйтесь в одном и последнем поколении. Больше половины произведения посвящено описанию, как главный герой мучается в браке, но заметь, как только заезжий музыкант начинает ухаживать за его женой, главный герой сразу превращается в зверя, готового убивать (и убивает жену), потому что покусились на его собственность. Поэтому основной вопрос, который ставит Толстой в «Крейцеровой сонате» – это вопрос собственности, рассматривая женщину в первую очередь, как собственность.

– Ты экзамен продолжаешь сдавать? ― усмехнулся Андрей, ― слушай, философ, я в горы собираюсь, поедешь со мной?

Дело в том, что Андрей был кандидатом в мастера спорта по альпинизму. Имел значок за покорение горы Ушба, на котором были изображены две вершины этой горы. Андрей рассказывал, как однажды в переполненном сванами автобусе перед ним уважительно расступились.

– Ушба, ― сначала ткнул пальцем старик-горец в значок на груди Андрея.

– Ушба, ― подтвердил Андрей.

– Ушба, Ушба, ― закивали головами горцы друг другу.

Они с особым почтением относились к людям, побывавшим на этой необыкновенно сложной для восхождения горе.

Андрей и Юра ехали на автобусе по Басканскому ущелью. Над дорогой нависали красные марсианские скалы, словно специально покрытые охрой в ритуальных целях древним народом. Слева на склонах горы темнел сосновый лес, а над снежной вершиной сверкающей белизной висело полупрозрачное облачко в форме нимба, казалось, гора это сам Бог в своей великой чистоте.

Юра и Андрей вышли на остановке в поселке Нейтрино. Здесь жил и работал на нейтринном телескопе, который находился глубоко в горе, двоюродный брат Андрея, физик по образованию Сергей. Телескоп, к слову сказать, назывались несколько сотен бочек керосина: ученые регистрировали след нейтрино, проходящего через керосин.

В Нейтрино было несколько девятиэтажных домов, в которых жили физики: здесь пролегал передовой рубеж науки. Но что удивительно: первым, кого Юра и Андрей встретили на улице, был балкарец с осликом. Серый ослик с рыжеватой гривой брел с сонно прикрытыми глазами. Рядом находился самый большой в мире нейтринный телескоп, а старый балкарец жил тем же укладом жизни, как и его предки тысячу лет. Так бы, наверно, поступали и мы, если бы инопланетяне, прилетев на Землю, построили здесь свои города и посёлки.

Ещё Юра увидел зенитку. Конечно, она нужна была здесь не для защиты от вражеской авиации, а чтобы, объяснил Андрей, стрелять по склонам гор, специально вызывая лавины, когда они не представляют опасности. Зенитка на четырехколесном лафете с выкручивающимися опорами напоминала гигантского богомола, опирающегося на свои клешни.

В однокомнатной квартире Сергея мебель была только на кухне: стол и несколько стульев. В комнате даже без обоев на полу были разложены, неизвестно откуда взявшиеся, борцовские маты. Сам Сергей и гости спали на них в спальных мешках. В общем, обстановка была походная. Зато когда в этот горный приют съезжались со всей страны друзья Сергея альпинисты, в квартире царила веселая атмосфера праздника: лилось, но в меру вино, пелись песни, велись разговоры. Даже удивительно, как на такой маленькой кухне умещалась такая многочисленная компания.

– В прошлом году, ― рассказывал Сергей, ― у Кольки Куприянова ветром унесло в пропасть палатку. Темно, мороз 20 градусов: запросто мог замерзнуть. Спасся только тем, что нашел большой неустойчивый камень и всю ночь на нем стоя балансировал.

– Опасное дело – альпинизм, ― заметил Юра.

– Опасное, ― согласился Сергей, ― а ты не боишься его на восхождение брать? – спросил он у Андрея, кивнув на Юру.

– Ничего, ― сказал Андрей, ― у него сильная тяга к жизни.

От этих слов у Юры пробежал по спине холодок.

После четырех дней тренировок, когда надо было бежать в гору с перепадом высоты в 500 метров, что было серьёзной нагрузкой, Андрей счел, что Юра готов к штурму вершины.

На следующее утро Юра, Андрей и Сергей вышли затемно. Палатку собой не брали, потому что планировали вернуться к вечеру. Андрей хотел взойти на ближайшую гору Андырчи.

Они шли мимо огородов местных жителей: наиболее ровных участков земли обнесенных невысокими каменными заборами, напоминающих остатки стен раскопанного археологами города. Спустившись с холма, альпинисты перешли реку Баскан по подвесному мосту. Внизу шумел стремительный поток. По берегам реки были россыпи гальки и валунов, порой таких круглых, что казалось это окаменевшие яйца динозавров.

Юра, Андрей и Сергей стали подниматься в гору. В березовой роще стволы деревьев иногда имели причудливую изогнутую форму, словно они пытались балансировать на крутом склоне, чтобы удержать равновесие.

– Тут есть дольмены? ― спросил Юра.

– Рядом нет, но в ущелье встречаются, ― ответил Андрей.

– Интересно, кто их строил?

– У местных жителей есть легенда, что дольмены построили великаны по просьбе народа испов, которые ездили на зайцах.

– Хорошо, наверно, ездить на зайце? – предположил Юра.

– Не думаю, всю душу вытрясешь, ― засмеялся Андрей.

Березовый лес сменился сосновым, корабельным, но чем выше поднимались альпинисты, деревья уменьшались в размерах, и вот уже за скалы цеплялись только карликовые сосны: корявые, похожие на кусты. Вдруг Юра на краю обрыва увидел бурую корову. Ух, ты! Юра был поражен: откуда корова на такой высоте? Может быть, это какая-то горная порода?

– Смотрите: корова, – крикнул Юра.

– Где?

– Вон, ― показал Юра рукой.

Андрей засмеялся:

– Подойди ближе.

Юра сделал несколько шагов и понял, что перед ним большой валун, обросший бурым лишайником.

– Я был совершенно уверен, что вижу корову, ― удивился Юра

– У тебя горняшка, ― усмехнулся Андрей.

– Что это такое?

– Когда что-то мерещится.

– От недостатка кислорода, ― объяснил Сергей.

Альпинисты двинулись дальше и через некоторое время подошли к облаку, Юра чувствовал себя птицей небесной, поднявшейся к облакам. Невероятно: ему жителю равнины облака всегда казались, чем-то совершенно недосягаемым, а тут он свободно вошёл в облако и поднялся выше облаков. Здорово! Сверху облака были похожи на макет горного массива с хребтами и ущельями.

После небольшого скального участка, альпинисты надели кошки на ботинки: впереди был снежный склон. На высоте в 3 тысячи метров снег не таял даже летом. До цели оставался перепад высоты в тысячу метров. Но вот они выбрались на предвершинный гребень, который, то сужался до «лезвия ножа», и по нему надо было идти как по канату, то расширялся до широкой дороги, но тогда продвижению мешали глубокие снежные надувы. Наконец наградой за тяжелый труд стал вид, открывшийся им с вершины: горные пики, разбросанные в беспорядке, давали представление о силе Природы собравшей в громадные складки края литосферных плит. Эльбрус, словно царь в снежной мантии принимал подданных в тронном зале Кавказа. Юра чуть не задохнулся от восторга, но возможно это было связанно с недостатком кислорода в воздухе: дышать приходилось часто.

– Какая красота! – восхитился Юра.

Он устал, но полчаса, проведённые на вершине, придали ему новые силы: давно он не испытывал такую радость!

Спуск происходил намного быстрее, чем подъем. Альпинисты просто катились вниз по снежному склону. Главное было не улететь в пропасть: Юра старался гасить скорость, меняя направление спуска, и в то же время не отставать от Андрея и Сергея.

В пропасть Юра не улетел, но отклонился немного в сторону и заехал за скалу. Он встал на ноги, чтобы вернуться на прежний курс. И в тот момент, когда он вынимал снег, забившийся в рукава, из-за скалы появился Снежный человек. Юра не верил своим глазам: конечно, ему померещилась корова, но коровы хотя бы существуют, а существование Снежного человека до сих пор никем не доказано. Однако, вне всякого сомнения Юра видел перед собой Снежного человека. Небольшого роста, метра полтора в высоту, Снежный человек был покрыт длинной спутанной светло-серой шерстью. Встретив неожиданную преграду, он смотрел на Юру недовольным, но вполне разумным взглядом. Снежный человек издал гортанный звук, и из-за скалы вышли еще десятка полтора Снежных людей с такой же длинной светло-серой шерстью. Если бы Юра не видел их волосатых лиц с низкими лбами, массивными челюстями и приплюснутыми с большими ноздрями носами, он бы подумал, что это тренировка снайперов в зимних маскхалатах «леший».

Вожак Снежных людей прошёл мимо Юры, другие Снежные люди то же стали обходить Юру. Тот стоял, как вкопанный: бежать не имело смысла, да и, наверно, было опасно, как при встрече с медведем, однако, в отличие от медведя Снежные люди не скрылись. Юра стоял с бешено колотившимся сердцем. Неужели его не тронут, и он сможет дальше продолжить свой спуск. Но надеялся он зря, вожак обернулся и что-то крикнул: и когда с Юрой поравнялись два последних Снежных человека, они взяли его за предплечья железной хваткой и повели с собой.

Юра снова начал подъём в гору. Снежные люди, державшие его за предплечья, влекли его вверх, как ангелы под локотки, вознося на небо. Однако, такое восхождение Юру не радовало, он предпочел бы свободу! На душе было не спокойно, куда его ведут? что от него хотят эти люди-обезьяны? Может быть, принести в жертву своим богам, если, конечно, у них есть боги.

Снежные люди, имея большой размер ступней, легко поднимались по крутому склону, лишь иногда помогая себе длинными мускулистыми руками. Вожак время от времени издавал гортанный звук, командуя своим отрядом.

Если он выберется из этой передряги, думал Юра, то напишет заметку в газету под заголовком: «Похищенный Снежными людьми». Он первый человек, вступивший в контакт с реликтовыми гуманоидами. Но поверят ли ему? Вот вопрос.

Погода неожиданно испортилась. Большая туча заслонила солнце, из неё хлопьями повалил снег, потом поднялся ветер, и началась метель. Снежинки кололи лицо, видимость упала до нескольких метров. Снежные люди собрались вместе и улеглись прямо на снег: Юра оказался в центе отряда. Пока над ним проносились вихри, он лежал, согреваемый телами своих охранников. Андрей и Сергей наверно ищут его, но они даже не представляют, в какой компании он сейчас находится. Тем более следы Снежных людей скорей всего заметет пурга. Вот уж странное приключение, думал Юра. Он покосился на своего охранника: мокрые из-за таявших снежинок ноздри Снежного человека широко раздувались, из-под верхней губы вылез желтый клык, из запорошённых снегом волос смотрело черное ухо.

Метель закончилась так же неожиданно, как и началась. Вожак поднял отряд, и Снежные люди, отряхнувшись от снега, двинулись дальше. Снова ярко светило солнце, свежевыпавший снег казался белой шероховатой бумагой. Через некоторое время они подошли к входу в пещеру, которая, как видно, была целью их путешествия. Рядом с пещерой был замерзший водопад похожий на стеклянную птицу с сосульками на концах крыльев. Вожак гортанным звуком дал команду, и Снежные люди сели на снег. Вожак сам взял Юру за предплечье и повел в пещеру. Свод пещеры покрывали белые кристаллы снега похожие на листья папоротника. Юра понимал, что в пещере решиться его участь, и дрожал, находясь во власти человека-обезьяны.

– Не бойся, ― вдруг сказал вожак.

Юра даже вздрогнул от неожиданности:

– Вы умеете говорить?

– Да, более того, это мы подарили язык людям.

– Кто мы?

– Лемурийцы. Наш континент 10 тысяч лет назад погиб под водой. Но в этой пещере находится Хранитель нашего Знания. Он погружен в сон, но когда придет время, он проснется и заговорит.

– А когда придёт время? – спросил Юра.

– Когда на Земле появится совершенная раса.

– Здорово!

– Хранитель не нуждается в еде, но он должен раз в году пить, ― объяснил вожак, ― поэтому мы и приходим сюда.

Снежный человек и Юра вошли в зал, освещённый через отверстие находящееся в потолке. Посреди зала сидел, поджав под себя ноги, Хранитель Знаний. В целом он был похож на человека, только пальцы рук казались намного длиннее из-за длиннющих закрученных в спирали ногтей. Ещё у него были довольно большие уши. Снежный человек взял с пола ковш и пошел к ручейку, журчащему по камням. Юра, остался один на один с Хранителем, сначала он просто его разглядывал, а потом не удержался и дёрнул за нос. Неожиданно Хранитель вздрогнул и открыл глаза.

– Здрасти, ― растерялся Юра.

Хранитель чихнул.

– Будьте здоровы, ― сказал Юра.

– Имеет божественное происхождение то, что разделено на части, но действует и между собою говорит, ― с расстановкой произнес Хранитель.

Вот оно: Знание, пронеслось в голове у Юры, надо запомнить:

«Имеет божественное происхождение то, что разделено на части, но действует и между собою говорит».

Хранитель снова чихнул.

«Имеет божественное происхождение то, что разделено на части, но действует и между собою говорит», – снова повторил про себя Юра. Не забыть бы.

Хранитель закрыл глаза.

И это все Знание? – удивился Юра, наверно, что-то важное: имеет божественное происхождение то, что разделено на части, но действует и между собою говорит, но что дальше?

Хотя, если честно, ерунда какая-то! Может быть, вожак Снежных людей объяснит ему, что это значит?

Юра посмотрел через плечо туда, где вожак набирал воду, но Снежный человек исчез. Ковшика тоже не было. Юра снова повернулся к Хранителю, но к своему удивлению обнаружил, что перед ним сталагмит: за сидящего в позе Будды человека он принял известняковый конус. Что за чертовщина? Еще секунду назад он примерял на себя роль родоначальника совершенной расы, ведь недаром Хранитель заговорил с ним, а теперь получается, что ему все померещилось. Даже как-то обидно!

Юра вышел из пещеры с последней надеждой увидеть Снежных людей, ждавших у входа, но от них не осталось даже следов. Несомненно, он какое-то время пребывал в странном пограничном с реальностью состоянии: видел Снежных людей, разговаривал с вожаком и Хранителем, но все это была иллюзия.

Юра стал спускаться с горы: он скатился по снежному склону, потом пошёл по каменной россыпи, с зеленоватыми бесформенными, как на телах лягушек пятнами лишайника на камнях. Иногда ему попадались участки с относительно ровными плитами, по ним идти было легче. Юра обратил внимание на скалу, похожую на статую с острова Пасхи: ветер и вода изваяли на каменном столбе грубое подобие человеческого лица. Вскоре он вступил в сосновый лес, в котором землю устилал ковер из сухой хвои. Вдалеке послышались многочисленные голоса. Они приближались. Наверно, альпинисты, решил Юра. Он ожидал увидеть молодых людей с рюкзаками, однако, вместо этого встретил разношерстную компанию мужчин и женщин в нарядной одежде, особенно выделялась своей ярко-красной блузкой полная брюнетка с раскосыми глазами. Судя по её усталому лицу, подъем ей давался с трудом. Даже седая старушка по сравнению с ней выглядела бодрее, хотя удивительно: зачем ей идти в таком возрасте в горы?

В компании был мужчина с зализом тонких волос на голове, молодой человек похожий на Лермонтова с круглыми блестящими глазами, высоким лбом и тоненькими усиками с загнутыми вниз концами, была кудрявая женщина с вздернутым носиком, который она иногда морщил – всего Юра насчитал десять человек.

Возглавлял компанию осанистый мужчина в двубортном костюме и с проседью в аккуратной бородке.

Первое, что пришло Юре на ум, эти люди бегут от Всемирного потопа, потому что только в горах можно спастись от прибывающей воды.

– Здравствуйте, ― сказал Юра.

– Здравствуйте, ― ответил ему осанистый мужчина.

– Прямо целая делегация, – заметил Юра.

– Можно сказать: да, ― улыбнулся осанистый мужчина.

– А куда вы идете?

– Вы наверняка слышали о горе Парнас? ― сказал мужчина.

– Конечно, ― ответил Юра.

– На ней есть ручей, вода из которого дает человеку поэтическое вдохновение. Так вот: на этой горе тоже есть такой ручей, второй в мире.

– Откуда вы знаете?

– Вот он, ― осанистый мужчина указал на молодого человека с усиками, ― когда был в горах, выпил воды из этого ручья и стал сочинять такие стихи, что все ахнули. Естественно, мы всем литобъединением тут же решили идти в горы за вдохновеньем.

– Может быть, он вас разыграл? – предположил Юра.

– Я не сумасшедший, ― буркнул молодой человек с усиками.

– А кстати? – Юра посмотрел в глаза осанистому мужчине.

Тот пожал плечами:

– Он работает врачом, и вообще…

– Бред какой-то, такого ручья не существует, ― сказал Юра.

– А Вы могли бы на протяжении многих лет читать на литобъединение слабые стихи, когда у вас есть гениальные? – спросил осанистый мужчина.

– Наверное, нет.

– То-то и оно. Признания хочется немедленно.

– Все равно, я не верю, ― настаивал на своем Юра.

– Пойдемте, сами убедитесь, ― предложил молодой человек с усиками.

Третий раз подниматься в гору, подумал Юра, но как ученый-филолог, он считал своим долгом исследовать феномен ручья, если конечно молодой человек не врет. Возможно, вода этого ручья даст людям счастье: многие станут прекрасными поэтами, мучительный процесс сложения стихов останется в прошлом, и все желающие без труда будут сочинять шедевры.

– А далеко? – спросил Юра.

– Тут рядом.

– Хорошо, ― согласился Юра, ― я пойду с вами.

Осанистый мужчина протянул руку Юре:

– Игорь Борисович Борцов.

– Юра, ― они обменялись рукопожатием.

– Ура, ― захлопала в ладоши седая старушка.

– Ну, пойдемте быстрее, ― глаза кудрявой женщины горели нетерпением.

Члены литобъединения напоминали Юре старателей, спешивших застолбить участки на берегах золотоносного ручья.

Юра снова поднимался в гору. Пахло сухой хвоей, стали попадаться островки снега набухшего водой, их края на границе с лужей были похожи на сверкающие соты. Юра шел рядом с осанистым мужчиной.

– Я заметил, ― сказал Юра, ― что 99% людей, посещающих литобъединения, пишут стихи, хотя издательства печатают только прозу. Интересно, с чем это связано?

– Видимо потому, что стихи лучше подходят для чтения вслух: размер, рифма помогают восприятию, – сказал Игорь Борисович.

– А в прозе ритм, ― возразил Юра, ― слова, выбивающиеся из ритма, подобны фальшивым нотам в музыке.

Дорогу литобъединению преградила глубокая и довольно широкая (метра три) трещина в скале. Через неё была перекинута сосна. Молодой человек похожий на Лермонтова, придерживаясь руками за сучья, балансируя, и в конце ускорив шаг, перешёл по серовато-рыжему стволу на другую сторону. За ним последовали остальные. Седая старушка просто перебежала по бревну, видимо, стремясь быстрее получить инспирацию Евтерпы – музы лирической поэзии. Только женщина в ярко-красной блузке, стояла в нерешительности, смотря широко раскрытыми от ужаса глазами, как по импровизированному мосту переходят другие.

– Смелей, ― крикнул её Игорь Борисович.

– Я боюсь, ― призналась женщина в ярко-красной блузке.

– Главное не смотри вниз, ― сказал Юра.

– Я поищу обход.

– Мы не хотим ждать, ― крикнула седая старушка.

– Ты будешь сочинять гениальные стихи! – крикнул молодой человек с усиками.

– Мы все будем сочинять гениальные стихи! – крикнул Игорь Борисович.

Его поддержал одобрительный гул голосов.

– Мне страшно! – женщина скрестила руки у себя на груди.

– Ты нужна русской литературе, ― крикнул Игорь Борисович.

В глазах у женщины блеснули слезы:

– Хорошо, ― вздохнула она, ― ради русской литературы, ― и вступила на импровизированный мост.

Женщина в ярко-красной блузке, осторожно переставляя ноги, медленно продвигалась по сосне, все наблюдали за ней затаив дыхание. На середине она пошатнулась. Седая старушка охнула. Но женщина сохранила равновесие и мертвенно бледная присоединилась к литобъединению.

Старушка бросилась ей на шею.

– Молодец! – похлопал женщину по спине Игорь Борисович.

Юра тоже расчувствовался: вот что делает любовь к русской литературе!

Литобъединение двинулось дальше. Со скалы, разделяясь на десятки струек и струй, кровеносной системой гор падал водопад. Из озерца под водопадом вытекал ручей. На его берегу Юре бросилось в глаза красное пятно, неужели лиса? но приглядевшись, он понял, что это небольшой кустик краснолистной лещины.

– Вот этот ручей, ― показал молодой человек с усиками.

– Да здравствует поэзия! ― старушка зачерпнула пригоршню воды.

Женщина в ярко-красной блузке присела у ручья на корточки.

– Люблю стихи, ― Игорь Борисович достал из кармана складной стаканчик.

Все члены литобъединения стали пить воду из ручья.

– Пей, ― сказал Юре молодой человек с усиками.

– Наврал ведь?

– Ты попробуй.

– Ну, ладно, ― Юра стал на колени и наклонился к журчащей воде, и сделал несколько глотков из пригоршни, весь в напряжении: что произойдет, однако, все оставалось по-прежнему. Он посмотрел в сторону молодого человека с усиками, в ожидании разъяснений, но вокруг никого не было. Все члены литобъединения исчезли, Дух горы снова пошутил над ним. Сколько это может продолжаться?! Интересно, как Юра выглядит со стороны: бродит по горам в одиночестве и разговаривает как сумасшедший сам с собой. Но какая, однако, интересная жизнь в окруженье фантомов! Хотя, возможно, всё это плохо кончится.

Юра снова стал спускаться с горы. Он шёл быстро, поэтому не заметил камень, споткнулся и чуть не упал. Тут же у него родились строчки:

Споткнулся о камень,

Чуть не упал.

Повезло, однако,

О-па-па!

Что это было? – подумал Юра. Он не хотел сочинять стихи, они возникли у него в голове сами. И ладно что-то хорошее, а то ерунда какая-то.

Юра шёл дальше, вдруг ему на плечо что-то упало. Он посмотрел: его отметила птица. И снова полились стихи:

Меня отметила птица:

На плече пятно.

Такое, если верить статистике,

Случается редко, но…

Что происходит? – недоумевал Юра. Прямо, ни минуты без строчки. Что ж теперь по каждому поводу у него в голове будут слагаться стихи? Так и вправду с ума сойти не долго. Юра увидел бревно обросшее зеленым мхом и присел отдохнуть: с утра на ногах он уже изрядно устал. Юра смотрел по сторонам и дышал: сосны пахли так чудесно и сильно, что горький привкус хвои чувствовался даже на языке. У него зачесалась нога, Юра почесался. Через миг нога зачесалась снова. Стихи появились незамедлительно:

Зачесалась нога, почесал.

Ещё зачесалась сильней.

Достало!

Делать мне нечего!

Юра вскочил на ноги: ужас! Молодой человек с усиками – фантом, но про ручей правду сказал. Вдохновение у Юры появилось, только темы все какие-то незначительные. Может быть, попробовать что-нибудь серьезное сочинить? Про Россию, например. Он немного подумал, и у него получились такие стихи:

А ручей-то патриот, повеселел Юра! Неплохие стихи, последняя строчка не совсем понятна, как это: смерч шаги печатает по звездам? но энергично, это главное. Если дальше так пойдет: он хорошим поэтом станет. В приподнятом настроении Юра продолжил спуск, на ходу сочиняя стихотворение в китайско-японском стиле:

Юра шёл по березняку, когда увидел среди деревьев розовощекую девушку в бело-гранатовой куртке и гранатовой шапке, из-под которой выглядывала челка русых волос. Её большие глаза были такой синевы, что казалось: она спустилась с неба.

Опять горняшка, решил Юра, в самом деле: красивая девушка одна в горах, что можно еще подумать? Горный дух не отставал от него, соблазняя надеждой на большую любовь. Но теперь Юра стреляный воробей: знал, какие хороводы водят в горах фантомы. Поэтому, когда до девушки оставалось несколько шагов, он крикнул:

– Что тебе от меня нужно?

– Ничего, ― пожала плечами девушка.

– Оставь меня в покое! – снова крикнул Юра.

– Ты сумасшедший? – удивилась девушка.

Юра шёл прямо на неё, уверенный, что она сейчас растворится в воздухе, но девушка просто отступила.

– Придурок какой-то, ― бросила она Юре.

– Исчезни, ― Юра махнул ладонью перед своим лицом.

– Хам, ― разозлилась девушка.

Юра и девушка разошлись. Больше меня не проведёшь, Юра весь кипел от возмущения, чёртова Гора. Остается еще маму свою увидеть, которая за тысячу километров отсюда, хотя, если фантомы плод нашего воображения: это возможно. Появится и скажет: эх, дурак, такую девушку упустил! Стоп! Почему она так скажет? А скажет она так, потому что сам Юра думает об этом. Жалко, что такая девушка – фантом. Дух горы знает, кого посылать навстречу. Чтобы особенно было бы обидно, когда она исчезнет.

Юра снова сел на упавшее дерево: ноги его гудели от ходьбы. Привалы приходилось делать все чаще. Он нагнулся почесать ногу, но отдернул руку, боясь, что снова у него в голове начнут складываться стихи. Когда он опять выпрямился, то оказалось, что он сидит на бревне не один: слева от него бал Вожак Снежных людей, слева Игорь Борисович.

Игорь Борисович вздохнул:

– А мама-то права: хорошую девушку упустил.

– Мне ваши игры надоели, ― сказал Юра.

– Чудак, обжёгся на молоке, дуешь на воду, ― усмехнулся Игорь Борисович.

– Я думал: она одна из вас, ― сказал Юра.

– Индюк тоже думал, ― заметил Снежный человек.

– Тогда я вёл себя как свинья! – сделал вывод Юра.

– Эх, голова два уха! – вздохнул Игорь Борисович.

– А вы не врете?

– Провалиться нам на этом месте, ― обиделся Игорь Борисович.

– Да, нехорошо получилось, ― вздохнул Юра.

– Зажмурься, ― попросил Снежный человек.

Юра зажмурился.

– И помни, ты нужен русской литературе, ― услышал он глухой словно из ямы голос Игоря Борисовича, и затем такой же глухой голос Снежного человека:

– А ещё помни: имеет божественное происхождение то, что разделено на части, но действует и между собою говорит.

Когда Юра открыл глаза, Игоря Борисовича и Снежного человека на упавшем дереве уже не было.

Конечно, призраки соврут не дорого возьмут, но вдруг это действительно реальная девушка? Интересно, что она подумала? Надо извиниться, решил Юра.

Уже в четвертый раз за сегодня Юра поднимался в гору. К счастью, девушка ушла не далеко. Юра увидел её у подножья скальной стены. Девушка видно решила потренироваться в скалолазание. Она достала из рюкзака веревку, набор закладок похожих на брелки и карабины.

– Извини, ― подошёл к ней Юра, ― у меня горняшка, я думал, ты мне мерещишься.

– А что тебе еще мерещилось? – сказала девушка обиженным голосом.

– Что только не мерещилось: снежные люди, поэты.

– У тебя богатое воображение.

– Да уж! – махнул рукой Юра.

– Подержи веревку, ― подала девушка веревку Юре.

– Как тебя зовут? – спросил Юра.

– Света.

– А меня Юра.

– Полезешь? – девушка кивнула на скальную стену.

– Я никогда по скалам не лазил, ― покачал головой Юра.

– Боишься?

– Нет, ― Юра не хотел показаться трусом.

– Я впереди полезу, а ты страхуй.

– А почему ты одна в горах? – спросил Юра с подозрением.

– Напарница связки ноги потянула. Сейчас в лагере, а я для поддержки формы сюда хожу.

– Необычное увлечение для девушки – альпинизм.

– Я обожаю горы. Тут такой воздух.

– Мне тоже в горах нравится, ― кивнул Юра.

– Первый раз меня родители в горы с трудом отпустили. Отец сказал: только если сессию на одни пятёрки сдашь. Я сдала, хотя предметы трудные были.

– Молодец! – похвалил Юра, ― а я своим родителям не сказал, что в горы поехал, чтобы они не волновались.

– А ты откуда? – спросила Света.

– В Москве учусь, ― сказал Юра.

– И я тоже в Москве учусь, ― сказала Света.

– Здорово! – обрадовался Юра, ― слушай, нам в институте билеты в театры с большой скидкой продают, может быть, сходим куда-нибудь?

– Посмотрим, ― улыбнулась Света.

Она достала из рюкзака две альпинистские обвязки:

– Вторую взяла на всякий случай, ― сказала она, ― одна не собиралась высоко подниматься, но теперь всю стену пройдем.

Девушка начала подъем, Юра её страховал. Он знал, что надо делать, но волновался, боясь ошибки. Однако, отступать было поздно, что подумает девушка? Света лезла вверх: вставляла закладки в щели, цепляла к закладкам карабины и пропускала в карабины верёвку. Когда она поднялась на всю длину верёвки, Юра тоже стал карабкаться по скале, попутно вынимая закладки экстрактором – специальным железным крюком: сначала это ему плохо удавалось, но потом появился опыт. Юра поднялся к страховочной станции и передал закладки Свете.

– Молодец. Только помни правило трех точек: у тебя всегда должно быть три точки опоры: две руки и нога или одна рука и две ноги, если будет две точки опоры и рука, например, сорвется, ты не удержишься.

Света двинулась дальше: гибкая, она двигалась плавно, словно плыла. Юра любовался её ладной фигурой, и крепкими икрами ног. Она снова поднялась на всю длину верёвки, теперь вверх лез Юра: девушка страховала, выбирая верёвку

– Освоился? – спросила она весело, когда Юра пристегнулся рядом с ней к страховочной станции самостраховкой.

– С одной закладкой долго провозился, ― сказал Юра.

– Вид отсюда просто фантастический! – вздохнула девушка полной грудью.

– Да, ― Юра посмотрел вниз.

– Почему мы не летаем, как птицы, что бы каждый день видеть такую красоту? – засмеялась девушка.

– Зато по скалам лазим! – усмехнулся Юра.

Света снова стала подниматься. Прошло несколько минут, и вдруг она крикнула:

– Берегись.

Юра вжал голову в плечи: мимо него пролетел камень.

– Не бойся, ― крикнула Света.

Но неожиданно веревка дернулась: ещё один камень чуть не задел Юру: Юра вжался в скалу. Через секунду он услышал крик девушки:

– А-а-а!

Она сорвалась и полетела вниз.

– Держу, держу, ― закричал Юра.

Девушка ударилась о скалу и повисла на верёвке.

– Ты в порядке? – крикнул Юра.

В ответ он услышал сдавленный стон.

– Что с тобой? – крикнул Юра.

Девушка снова застонала. Юра увидел у неё в руке нож.

– Зачем тебе нож?

– Я перережу верёвку, ― донёсся до него слабый голос Светы.

– Зачем?

– Ты погибнешь из-за меня.

– Все будет хорошо, ― Юра тянул верёвку.

– Ты должен жить.

– Ничего, прорвемся, ― Юра тянул верёвку изо всех сил.

– Если у тебя будет дочка, назови её моим именем, ― попросила Света.

– Не смей перерезать верёвку, ― закричал Юра.

– Прощай.

Верёвка ослабла, и девушка полетела вниз.

– Света! – закричал Юра.

Он провожал её падение взглядом, и вдруг в какой-то момент перестал видеть девушку, она, не долетев до земли, растворилась в воздухе. С ума сойти! Это снова был фантом, а ведь Юра уже поверил, что девушка настоящая. Хотя в данном случае даже хорошо, что он имел дело с призраком: была бы Света из плоти и крови, ещё неизвестно, как бы он перенёс её гибель. Тем не менее, Юра был потрясён, опять фантом, да ещё такая артистка, но настоящий шок он испытал, когда обнаружил, что веревка и закладки тоже исчезли. Он находился на скале в нескольких десятках метров над землёй без всякой страховки. Дух горы поймал его в ловушку. Теперь каждое движение Юры таило в себе смертельную угрозу. Это уже не шалость со стишками, которые лезут в голову, теперь на волоске висела его жизнь. Спускаться вниз было самоубийством, оставалось лезть вверх, и там уже найти относительно безопасный спуск. Если он выберется из этой передряги, подумал Юра, он до конца своих дней будет бояться высоты. Пальцы рук его дрожали от напряжения, его трясло: нервы были на пределе: он теперь понимал, что чувствует лунатик, очнувшийся на карнизе, но Юра собрался духом и протянул руку к удобному выступу на стене. Метр за метром он поднимался вверх. Юра помнил правило трех точек, и это ему помогло: один раз у него соскользнула нога, но он удержал равновесие. Юру тянуло посмотреть вниз, может быть тело Светы все-таки лежит под скалой, и ей исчезновение было обманом зрения, но он переборол себя: не хватало еще, чтобы его окончательно сковал страх. Юра не верил в Бога, но теперь на краю пропасти, он стал молиться: «Господи, помоги». Это произошло бессознательно: словно в опасной ситуации у него открылся канал экстренной связи с Богом.

Помог ли ему Бог или просто повезло, но Юра не упал. Он стоял победителем на ровной площадке и смотрел на открывшуюся ему панораму: маленькие ели внизу были похожи на хвощи, над ними висели клочья облаков.

Юра нашёл пологий спуск. В березняке на поляне костью динозавра лежала белая высохшая коряга. Юра присел на неё отдохнуть: он очень устал, пережил стресс, даже молиться начал (теперь даже как-то неудобно утверждать, что Бога нет). Оставалось надеяться на сильную тягу к жизни, как говорил Андрей. Посижу минуту и пойду, решил Юра, и тут увидел Свету. Девушка вышла на поляну. Первое что подумал Юра: у Духа горы кончилась фантазия. Следующая мысль была: Дух горы просто смеётся над ним. Вообще в горах принято здороваться даже с незнакомым человеком, люди радуются самому факту встречи в пустынной местности, но Юра отвернулся от Светы, и та прошла мимо. Юра вздохнул: какое красивое видение! Ну, разве можно так издеваться? Юра был очень зол на Духа горы.

Андрей и Сергей ждали Юру у подвесного моста.

– Мы тебя обыскались! – воскликнул Андрей.

– Спектакль был интересный, ― ответил Юра.

Через два дня Юра уезжал из Нейтрино. Он стоял на остановке. Солнце только всходило, и над горами краснела заря, затем шла синяя полоска неба, а еще выше висело вытянутое во весь горизонт белое облако, казалось, что это триколор – флаг России, поднятый над Кавказом.

Юра доехал на рейсовом автобусе до Минеральных вод и ждал поезда на железнодорожном вокзале. Он сидел в буфете за столиком, ел пирожок с капустой и запивал его горячим кофе, когда в буфет вошла девушка. Юра мельком посмотрел на неё и от неожиданности сделал большой глоток (ох, как он обжёг нёбо): это была Света. Неужели снова проделки Духа горы, подумал Юра, но потом решил: не может быть, здесь не горы. Значит, мелькнула у него мысль, второй раз на Андырчи он видел реальную девушку и, какая жалость, не заговорил с ней, но ничего, это дело поправимое.

Юра встал:

– Привет, Свет.

Девушка удивленно посмотрела на него:

– Мы разве знакомы?

Поцелуй на карнавале.

Арсений был хорошим программистом. Сам он довольно скромно отзывался о своих способностях, объясняя успехи в этой области природной усидчивостью. Ему повезло: он познакомился на выставке в Москве с немецкими программистами. И хотя Арсений в тот момент только учился программированию, он смог выдать себя за специалиста. Немцы поверили в него и предложили написать программу. Арсений развивался, появился опыт, работы было много. Немец Курт, с которым Арсений сотрудничал, пригласил его в Германию для заключения долгосрочного контракта. В начале февраля Арсений вылетел в Кёльн. Курт встретил его в аэропорту и повез к себе домой. Арсений хорошо знал английский язык и довольно сносно немецкий, чтобы свободно общаться с Куртом.

– Как погода в Москве? – спросил Курт.

– Слякоть.

– Зато в России девушки красивые, ― сказал Курт.

– Немки тоже симпатичные, ― заметил Арсений.

Курт довольно улыбнулся.

Курт был всего на несколько лет старше Арсения. Черноволосый он порой без всякой причины играл желваками на скулах.

По-зимнему рано стемнело. Арсений разглядывал украшенные разноцветными огнями улицы Кёльна. Даже на старом кладбище, мимо которого они проезжали, по краям дорожек горели красные лампочки, словно было много желающих ходить по кладбищу ночью, но было и другое предположение: лампочки горели не для людей.

На кухне у себя дома Курт угощал Арсения жареной свининой с картошкой. Пили красное вино.

– Давай за дружбу, ― предложил тост Курт.

Арсений и Курт чокнулись бокалами и выпили.

– А теперь давай порно смотреть, ― Курт подошёл к компьютеру.

– Порно?

– Ты любишь порно?

– Можно посмотреть, ― уклончиво сказал Арсений.

В конце концов, он гость, а со своим уставом в чужой монастырь, как известно, не ходят, подумал Арсений, хотя своеобразная, конечно, манера развлекать гостей.

– Там одна блондиночка просто супер! ― причмокнул губами Курт.

Он поводил «мышью» по столу, щелкая ей.

– А у тебя девушка есть? – спросил Арсений.

– Есть, Шарлотта, я тебя завтра с ней познакомлю.

– Хорошо, ― Арсений кивнул головой.

– Смотри, смотри, что делают, ― Курт вернулся на свое место и впился глазами в клубок обнажённых тел на экране: блондиночка действительно оказалась настоящей гимнасткой.

– Понравилась? – спросил Курт, когда фильм закончился.

– Да, – пожал плечами Арсений.

Утром, после заключения контракта, Курт сказал:

– Ты приехал в удачное время, у нас в самом разгаре карнавал.

Он достал из шкафа рыжий парик, красный нос-шарик на резинке и сшитые из красно-желтых полос штаны и блузу.

– Обычно новый карнавальный костюм у нас начинают готовить за три месяца, но я уже третий год в этом.

– У меня нет карнавального костюма, ― сказал Арсений.

– Ну, ничего. Хотя, конечно, в такой день в обычной одежде чувствуешь себя неловко.

Арсений и Курт в одежде клоуна вышли из дома. Шествие уже началось, в карнавальных костюмах преобладали яркие цвета, хотя были исключения: идущие строем, крючконосые ведьмы выделялись своими серыми балахонами на фоне нарядной толпы. Жители Кёльна соревновались в изобретательности: человек-матрас с ночным колпаком на голове, позёвывая, держал в руках подушку, на старике была шляпа в виде клетки, в которой сидела живая сова, мужчины-хрюшки с накладными животами и костлявыми ногами обтянутыми лосинами напялили на себя женские шубы, африканцы шли в головных уборах, как показалось Арсению, сделанных из веников, но больше всего было клоунов, то есть людей без воображения. По мостовой двигались гигантская пушка, на лафете которой стояли солдаты в треуголках и кидали в толпу конфеты, конфеты кидали и стоявшие на задке кареты грумы в пышном наряде 18 века, и пираты с проплывавшего по морю голов одномачтового корабля. Из окон домов за шествием наблюдали зрители. Одна девушка легла животом на подоконник и далеко высунулась из окна второго этажа. Её полные груди пользовалась повышенным вниманием солдат, грумов и пиратов, которые просто забросали девушку сладостями, большей частью не долетавшими до счастливой обладательницы пышных форм, и под её окном образовалась целая гора конфет и шоколадок. По улице под барабанный бой солдаты так же в мундирах 18 века несли над собой девушек в коротких юбках. Каждая девушка, сидя на вытянутой руке солдата, приподнимала одну ногу, согнув её в колене: в результате над толпой парил целый кордебалет. Везли несколько карикатур на политиков из папье-маше: наклонившемуся Обаме поджигала зад факелом маленькая зеленая, словно заплесневелая, статуя Свободы, президент Ирана вел за уздечку «троянского» коня с открытым для обозрения макетом ядерной бомбы в животе, фрау Меркель изобразили в виде свиноматки, к соскам которой припали маленькие человечки-государства, в частности греки: на шляпе одного был флаг в бело-синюю полоску. Но больше всего было карикатур на Путина, причем фигуры из папье-маше российского президента имели подчеркнуто некрасивые лица. На одной карикатуре Путин показывал бицепс с надписью «военные расходы», на другой на месте бицепса у него была бомба с надписью «Крым», у которой горел фитиль. Была карикатура, где Путин вёл на веревке Медведева в образё чёрного кота идущего на задних лапах. Арсению, однако, не понимал, что хотели сказать этим авторы. Хотя ясно, что это была своего рода фига в кармане. Другое дело, когда фашистская Германия посылала совершенно определённый сигнал: Арсений вспомнил фотографию карнавала 1938 года. По улице Кёльна везли сделанные из папье-маше безголовые статуи рабочего и крестьянки, державших на вытянутых руках перед собой вместо серпа и молота свои отрезанные головы. Уже тогда здравомыслящие люди должны были понять, что фашисты обязательно нападут на Советский Союз.

Арсений старался держаться рядом с Куртом, но отвлекся на клыкастого вампира с белым от пудры лицом, и река карнавала отнесла Курта в сторону. Арсений постоял на тротуаре, наблюдая за красочной процессией, и пошёл в переулок: ему хотелось посмотреть город. Навстречу Арсению попадались ряженные поодиночке и группами спешившие присоединиться к шествию. Арсения удивил человек в костюме лыжника, который нес на плече настоящие лыжи. Поскольку снега не только в Кёльне, но и во всей Германии не было и в помине, человек явно не собирался кататься на них. Он готов был весь день стойко переносить неудобство таскания с собой двухметровых палок из любви к лицедейству. Респект лыжнику, подумал Арсений, если это конечно не пастор Шлаг.

Арсений разглядывал фасады домов. Многие из них, казалось, состояли из башен (по три-четыре окна в ширину) пристроенных друг к другу. Вдалеке из-за домов виднелись зазубренные пики Кёльнского собора похожие на сталагмиты. На одной площади Арсений увидел фонтан с девушкой, наверно, Белоснежкой, у ног которой застыли гномы в «скифских» колпаках. Его поразило, что для спуска в подземный переход существовал маленький эскалатор.

Арсений отошёл уже достаточно далеко от центра города, люди на улице встречались всё реже. Впереди он услышал шум и, выйдя на перекресток, увидел толпу молодых людей: в основном смуглых с черными, как смоль курчавившимися волосами, хотя в толпе был и один, судя по узким глазам, азиат, который открывал в улыбке удивительно кривые зубы. Мигранты громко смеялись, что-то тарабанили на своем языке, иногда взрываясь хохотом преувеличенного веселья.

Арсений увидел, что полноватая девушка, идущая по другой стороне улицы, спешит быстрей миновать толпу мигрантов. Нос картошкой, на лице несколько прыщей: девушка не отличалась особенной привлекательностью, хотя в глазах была живость, тем не менее, один мигрант: парень в перевернутой бейсболке и с мохнатой дугой сросшихся бровей над глазами отделился от толпы и подбежал к девушке. За ним последовали другие мигранты, они окружили девушку и стали дергать её за одежду, парень в перевернутой бейсболке полез рукой под юбку, девушка закричала, пытаясь вырваться, но руки парней, как нити паутины, держали «мушку» в плену.

Людей по близости не было. Впрочем, неизвестно, кто бы осмелился, даже оказавшись рядом, помешать мигрантам, имевшим численное превосходство. Собственно Арсений тоже стоял перед непростым выбором: незаметно уйти или в одиночку противостоять толпе распоясавшихся парней. Он несколько секунд колебался: вступиться за девушку было очень рискованно. В этот момент ей удалось как-то освободиться из рук хулиганов, и она побежала по улице. Мигранты с азартом охотников с улюканьем и свистом погнались за девушкой. Счет шел на секунды, Арсений больше не мог оставаться в стороне и, бросившись наперерез парню в перевернутой бейсболке возглавлявшему мигрантов, он подставил ему подножку: парень упал. Азиат схватил Арсения за куртку, но не удержал, Арсений вырвался, и, воспользовавшись суматохой, нырнул в переулок, мигранты побежали за ним, была вероятность, что его поколотят, опасность дышала ему в затылок, но главное то, чего добился Арсений: хулиганы больше не преследовали девушку.

Прохожие оборачивались на топот ног, седая старушка с тротуара негодующе кричала что-то по-немецки. Арсений изо всех сил старался уйти от погони, но мигранты не отставали. Ему повезло: переулок вел в центр города, вскоре он оказался на большой улице: на ней было много ряженных: у Арсения появилась надежда затеряться среди карнавальных персонажей. Ему повезло второй раз когда, человек, мимо которого он пробегал, отдал на ходу ему свой рыжий парик, оглянувшись, Арсений понял, что это Курт. Арсений натянул парик на голову и, перейдя на шаг, присоединился к группе клоунов. Сердце бешено колотилось от волнения, и от того, что он сдерживал дыхание, чтобы не выдать себя: мигранты были в двух шагах, но все обошлось: его не заметили.

Арсения снова несла река карнавала. Вокруг были арестанты в полосатых робах, водолазы в блестящих шлемах, дворяне со страусиными перьями на шляпах, один человек нёс перед собой портрет Моно Лизы, выставив лицо в отверстие на месте лица Джоконды. Маршировал оркестр духовых инструментов с закрепленными на плечах огромными, сделанными из папье-маше, головами в париках с буклями. Музыка из окон домов, трубы, барабаны, крики и смех создавали невообразимый шум. Арсений полчаса «плыл» по реке, приобщенный своим рыжим париком к карнавальному шабашу, вдруг кто-то дернул его за рукав. Арсений оглянулся и увидел девушку, которой помог убежать от мигрантов. Из-за румянца, появившегося на её щеках после быстрого бега, прыщи стали не так заметны, и девушка казалась теперь гораздо симпатичней.

– Как неожиданно, ― сказала девушка по-немецки, ― ведь это ты за меня вступился?

– Да, ― ответил Арсений.

– Спасибо.

– Не за что, ― пожал плечами Арсений.

– Эти мигранты уже достали!

– Да, не благодарные, ― согласился Арсений.

– А ты молодец, ― улыбнулась девушка.

– Как-то само собой всё получилось.

– Пойдем, пивом угощу.

– Я и сам могу заплатить.

Арсений и девушка спустились в небольшой подвальчик пивного бара, стены которого были оформлены под каменную кладку, напоминающую шкуру жирафа своими бесформенными пятнами. Арсений сел за стол. Девушка села напротив.

– Два туборга, и пивную тарелку, – попросила она у рослого официанта в белой спецодежде.

– Как тебя зовут? – спросила девушка у Арсения.

– Арсений.

– А меня Ева. Ты откуда?

– Из России.

– О! Может быть тебе удобней говорить на английском? я его знаю.

– Да, ― согласился Арсений.

Официант принес пиво и пивную тарелку с картошкой фри, сырными палочками и сухариками из черного хлеба уложенными крест-накрест поленницей. Арсений отхлебнул из кружки, пиво оказалось холодным приятным на вкус.

–Ты приехал в Кёльн на карнавал? – спросила Ева по-английски.

– По делам, но я рад, что попал на карнавал.

– А чем ты занимаешься?

– Я программист.

– О! – опять произнесла девушка.

Она сделала несколько больших глотков пива.

– А ты чем занимаешься? – спросил Арсений.

– Путешествую, ― сказала девушка.

Ева с кружкой пива пересела на лавку к Арсению.

– Путешествуешь? – переспросил Арсений

– Мотаюсь в прошлое на машине времени, ― усмехнулась Ева.

– Не хочешь, не говори, ― пожал плечами Арсений.

– Работаю в городском архиве, снимаю копии с документов, ― засмеялась девушка.

– Понятно.

– Надо тебя с моей бабушкой познакомить, пусть посмотрит на русского.

– Зачем?

– Она во время штурма в Берлине была, к ним русские солдаты ворвались.

– И что?

– Никого не тронули, но она очень испугалась.

– Немцы первые войну начали, ― заметил Арсений.

– Я знаю, ― Ева грела его жарким боком.

– Поцелуй меня, ― попросила она.

– Что?

– Ты мой герой, ― Ева потянулась к Арсению губами.

Арсений был неприятно удивлен таким напором, по всей вероятности, психически неуравновешенной девицы, но главное, девушка ему не нравилась: он согласился пойти в бар только из вежливости, поэтому он решил, попросту говоря, сбежать.

– Извини, у меня нет времени, ― Арсений положил деньги за пиво на стол, ― я должен закончить деловые переговоры.

Он взял парик и, скользнув взглядом по разочарованному лицу девушки, пошёл к выходу.

На улице организованное шествие сменилось народным гуляньем: кто-то из ряженных держался группами, кто-то предпочитал в одиночестве бродить по городу, улыбаясь всем встречным. «Солдат» в расшитом золотом мундире засунул за пояс бутылку пива, как гранату, девушки в костюмах обезьянок, фотографируясь, корчили рожи, длинноногая красотка в наряде из перьев и лицом, обильно покрытым косметикой, танцевала что-то латиноамериканское, собрав вокруг себя толпу зрителей. Программист снова окунулся в атмосферу праздника.

– Арсений, ― вдруг услышал он, ― я тебя искал, ― протолкался к нему Курт.

– Спасибо за парик, ― сказал Арсений.

– Как тебе карнавал? – спросил Курт.

– Супер, побегать только пришлось.

– Почему за тобой гнались?

– За девушку заступился: чуть не побили, ― сказал Арсений.

– Шайсе, ― выругался Курт.

– Ничего, обошлось.

– Может быть, в полицию обратиться?

– Не надо.

– Гут, ― сказал Курт, ― ну, тогда пойдем, я тебя с Шарлоттой познакомлю, как и обещал.

Арсений и Курт вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. Курт нажал на кнопку звонка.

– Ты любишь шоколад? – спросил он у Арсения.

– Люблю. А почему ты спрашиваешь?

– Тебе повезло.

Дверь им открыла девушка ― та самая счастливая обладательница пышных форм, под окном которой образовалась целая гора конфет и шоколадок. Таким образом, Арсений оказался в гостях, можно сказать, у знаменитости.

– Познакомься, это Шарлотта, ― сказал Курт в прихожей, ― а это мой друг Арсений, ― представил Курт Арсения.

– Очень приятно, ― улыбнулась девушка.

– И мне, ― сказал Арсений.

– Проходите, ― опять улыбнулась Шарлотта.

Арсений невольно залюбовался её хорошеньким довольно худым лицом не соответствующим общей комплекции, словно голова Шарлотты была взята от другого тела.

– У вас девичник! ― воскликнул Курт, переступив порог гостиной:

На диване и в креслах сидели четыре девушки: одна в наряде Красной шапочки, вторая то ли в костюме пчелы, то ли инопланетянки с антеннами на голове, третья и четвертая были из тех, кого несли над собой «солдаты»: в коротких юбках девушки походили на фигуристок.

– Это мои подруги, ― сказала Шарлотта и назвала их имена, ― Грета, Ирма, Кейт и Марлен.

Арсений отметил про себя, что все девушки довольно симпатичные. Если не брать во внимание маленький недостаток Красной шапочки: широко расставленные глаза, конечно, речь не шла об уродстве, всего несколько лишних миллиметров, впрочем, девушка отличалась очаровательной улыбкой, и уже одно это делало её привлекательной.

– Это мой друг из России, Арсений, ― представил Арсения Курт.

Журнальный столик перед диваном был засыпан конфетами и шоколадом.

– Угощайтесь, ― предложила Шарлотта.

Арсений и Курт сели на диван.

– А что будет, если много шоколада съесть? – пчела-инопланетянка откусила от шоколадной плитки кусочек.

– Начнется тошнота и может случиться сердечный приступ, ― сказал Курт.

Пчела-инопланетянка быстро положила плитку шоколада с отпечатком двух передних зубов на стол:

– А я уже три плитки шоколада съела!

Все засмеялись.

– Единственное, что могу сказать, ты поправишься на сотню другую грамм, ― сказал Курт, ― но это не смертельно.

– Мы обычно это шоколад за несколько месяцев съедаем, ― кивнула Шарлотта на стол.

– А у вас бывает карнавал? – спросила «фигуристка» у Арсения.

– Такого, как в Кёльне нет. Но тоже празднуют окончание зимы: чучело сжигают. Это в России называется масленицей.

– У нас завтра будут сжигать, ― вставила Красная шапочка.

– Вот как! ― сказал Арсений.

– А Вы уже пили водку сегодня? – спросила у Арсения пчела-инопланетянка.

– Я вообще не пью водку, ― посмотрел на неё Арсений.

– Разве не все русские пьют водку?

– Далеко не все, ― сказал Арсений.

– Странно, ― в голосе пчелы-инопланетянки слышалось легкое разочарованье от того, что ее сведения ошибочны.

– Он любит порно смотреть, ― Курт подмигнул Арсению.

– Вовсе нет, ― покраснел Арсений.

– Всё нормально, ― Курт хлопнул Арсения по колену, ― я знаю, ему блондинки нравятся.

Арсений покраснел ещё сильнее.

– Слушайте, что мы просто так сидим, ― воскликнул Курт, ― у меня предложение: давайте играть.

– Во что? – спросила Шарлотта.

– Есть отличная игра, сначала мне завязывают глаза, все девушки ходят по комнате, после того, как я хлопну в ладоши, все замрут, и я должен с завязанными глазами найти каждую и поцеловать, потом глаза завяжут Арсению, и он сделает то же самое. Кто перецелует всех девушек быстрее, тот и выиграл.

– Ты собираешься целоваться с моими подругами? – нахмурилась Шарлотта.

– Только в щёчку, ― Курт хитро блеснул глазами.

– Ну, если в щёчку, ― согласилась Шарлотта.

– Давайте сыграем, ― захлопала в ладоши «фигуристка».

– А какой приз? – спросил Арсений.

– Перецеловать всех девушек ещё раз с открытыми глазами, ― сказал Курт.

– Хороший приз! ― оживился Арсений.

– Есть какая-нибудь ткань? – спросил Курт.

Шарлотта принесла из прихожей шарф из плотной материи и завязала Курт глаза.

– Девочки! ― Курт поднялся с дивана.

Девушки разошлись по гостиной. Красная шапочка старалась подавить смех, но это у неё не получалось, и она порой выдавала себя коротким смешком.

– Тихо, ― прикрикнул на неё Курт.

В ответ Красная шапочка выдала какое-то фырканье, но потом овладела собой и до конца игры не проронила ни звука.

Курт хлопнул в ладоши:

– Замерли.

Девушки застыли на месте.

– Засекай время, ― скомандовал Курт Арсению и пошел по комнате как зомби, вытянув вперёд руки, ― ах вы мои цыпочки, сейчас я вас всех перецелую.

Курт, прислушиваясь, поворачивал голову то направо, то налево, но в комнате было тихо.

– Где вы? ― Курт двигал руками по сторонам.

Он находил девушку на ощупь и тогда действовал решительно: быстро обнимал и целовал её: чаще в щёку, но иногда и в губы.

– Пятая, ― Курт поцеловал Шарлотту, и снял повязку с глаз.

Арсений посмотрел на секундомер в своем сотовом телефоне и сказал:

– Тридцать пять секунд.

– Теперь твоя очередь, ― Курт передал шарф Арсению.

Арсений завязал себе глаза.

– Перемещаемся, ― скомандовал Курт девушкам.

Потом раздался хлопок в ладоши.

– Секундомер включен, ― сказал Курт.

Арсений тоже как зомби пошёл по комнате. Однако, неплохой способ наладить контакт, подумал он: поцелуй сближает. Коснувшись рукой первой девушки, Арсений потянулся к ней губами. Замечательную игру предложил Курт!

– Первая, вторая, третья, четвертая, пятая, ― считал Арсений в уме.

Неожиданно он коснулся кого-то шестого. Может быть, Курт решил над ним подшутить, не хватало еще целоваться с мужчиной.

– Курт, это ты? – спросил Арсений.

– Нет, ― ответил Курт с дивана.

Может быть, какая-то девушка хочет поцеловаться с ним ещё раз, подумал Арсений, но пока он размышлял, кто-то сам нашёл его губы: и надо сказать, это был не формальный поцелуй, а долгий и страстный. Арсений даже ощутил прилив любовного томления, но полностью насладиться поцелуем ему мешали запах пива и горечь на губах того, с кем он целовался. Озадаченный Арсений снял повязку и увидел перед собой Еву, она неслышно вошла в гостиную.

– Это тоже моя подруга, ― представила её Шарлотта.

Щёки Арсения горели от смущения, он чувствовал досаду: девушка добилась своего. Конечно, ей просто повезло, а он жертва обстоятельств, но возможно, здесь не обошлось без заговора, и с Евой всё было подстроено: Арсению казалось, что все присутствующие в гостиной смотрят на него с насмешкой.

– Спасибо тебе ещё раз, ― улыбнулась Ева.

– Не стоит благодарности, ― Арсений нахмурился.

– Что ты такой сердитый?

– Если я тебе помог от мигрантов убежать, то теперь жениться должен?

– Нет. У меня есть парень.

– Это хорошо, ― обрадовался Арсений.

– Кстати, ты выиграл, ― заметил Курт, ― уложился за 30 секунд.

– О! – воскликнула Ева, ― значит, победитель должен получить награду, можешь начать с меня, целуй, ― Ева подставила свои губы Арсению.

– Я согласен на ничью, ― буркнул Арсений.

– Нет уж, целуй, ― Ева прижалась к Арсению своей грудью, но тот отстранился и сделал несколько шагов в сторону, Ева шла за ним:

– Куда же ты?

– Мне это… я на карнавал…

Арсений почти выбежал из гостиной и кубарем скатился по лестнице. Он открыл дверь, чтобы выйти на улицу, но за дверью оказался ярко освещённый зал с потемневшими и потрескавшимися от времени картинами на стенах. В дальнем конце зала в кресле с высокой спинкой сидел клоун в рыжем парике и с пышным воротником-жабо. На голове у него был колпак. В руках он держал булыжник. Перед клоуном-председателем стояли клоуны тоже в рыжих париках, всего человек тридцать.

– Мы собрались на карнавале, чтобы не привлекать к себе внимания внимание, ― сказал клоун-председатель, ― мы правим миром, но хотим оставаться в тени.

– Мы правим миром, ― хором подхватили клоуны.

Клоун-председатель кивнул головой:

– Наша власть безгранична.

– Наша власть безгранична, ― хором повторяли клоуны.

– Мы всесильны, ― крикнул клоун-председатель.

– Мы всесильны, ― подхватили клоуны.

– Наши люди везде, ― кричал клоун-председатель.

– Наши люди везде, ― ревели клоуны.

– Сегодня мы принимаем в наши ряды новичка, ― сказал уже спокойным тоном клоун-председатель.

Клоуны разом повернулись к Арсению: все на одно лицо, программисту показалось, что на него смотрят тридцать размалёванных клонов.

– Ты хочешь вступить в нашу организацию? – спросил клоун-председатель у Арсения.

Арсений растерялся, он не собирался вступать ни в какую организацию, но с другой стороны, он узнал их тайну и понимал, что просто так его теперь не отпустят. А если серьёзно, подумал Арсений, наверно, здесь посвящают в клоуны, странно только, что Курт ничего не говорил об этой традиции. Что ж, у него есть возможность стать полноправным членом братства фигляров.

Поэтому Арсений сказал:

– Хочу.

– Подойди ко мне.

Арсений подчинился. Клоун-председатель подал ему булыжник. Арсений взял камень двумя руками, думая, что тот очень тяжелый, но к его удивлению, булыжник оказался из папье-маше.

– Это камень из нашего Храма, который помогал строить сам Бог, ― сказал клоун-председатель.

Наверно, строить было не так уж и сложно, подумал Арсений, если весь Храм из папье-маше.

– Ты будешь пользоваться всемерной поддержкой братьев, ― сказал клоун-председатель.

– Хорошо, ― кивнул головой Арсений.

– И легко сделаешь карьеру.

–Замечательно.

– Но ты должен отвечать, главному требование для вступления в нашу организацию: не бояться казаться смешным.

– Я не боюсь.

– Это мы сейчас проверим.

Перед Арсением расстелили на полу клеёнку, один из клоунов распорол подушку и высыпал из неё пух и перья.

– Раздевайся, ― сказал клоун-председатель, ― мы обмажем тебя дёгтем, ты изваляешься в пуху и выйдешь на улицу.

– Голым на улицу?

– Да.

– А можно как-нибудь без этого?

– Ты отказываешься?

– Нет, но…

– Ты можешь стать депутатом или даже министром.

– Ну, не знаю…

– Ты будешь нести ахинею с экрана телевизора.

– Это, конечно, хорошо.

– Ты искупаешься в фонтане, и тебя покажут в новостях.

Соблазн ездить на машине с мигалкой был велик, но перспектива оказаться голым на улице Арсению не улыбалась.

– А можно мне получить более низкую степень посвящения? – попросил он.

Клоун-председатель задумался:

– Ты любишь корчить рожи? ― спросил он

– Ну, иногда, когда бреюсь…

– Скорчи.

Арсений скривил рот и сморщил нос.

– Ну и рожа, ― рассмеялся клоун-председатель, ― совершенно идиотская. Хорошо, сейчас тебе завяжут глаза, и любой из членов братства задаст вопрос: а потом мы решим принимать тебя в свои ряды или нет.

У Арсения взяли булыжник и завязали глаза шарфом.

– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – услышал он первый вопрос.

– Да.

– А девушка у тебя есть?

– Нет.

– Это хорошо.

– Почему? – не понял Арсений.

В этот момент кто-то поцеловал его. Арсений был возмущён. Просто издевательство какое-то! Голову заморочили, и что? Арсений сорвал повязку с глаз: клоунов в зале не было, они, словно, испарились, не было ни клеёнки, ни перьев: перед ним стояла Ева.

– Проклятие! – в сердцах воскликнул Арсений.

– Какой ты нервный, ― пожала плечами девушка.

– Ты чокнутая.

– Чокнутая – это моя бабка, которая стучит в мою дверь по ночам и кричит: «Русские идут!»

– И ты такой будешь! – Арсений бросился вон из зала.

На этот раз он нашёл дверь на улицу.

Праздник был в самом разгаре. «Кёльн», «Кёльн», ― ревели сотни глоток. Арсений пробирался сквозь толпу, ему казалось, что он в переполненном автобусе старается протолкаться к выходу, чтобы успеть выйти на своей остановке. Он чувствовал досаду: впечатление от карнавала было испорченно. Но вот Арсений услышал, как многочисленные голоса кричат по-русски: «Россия – вперёд!», «Оле-оле-оле!», «Ура!»

– Русские идут! – подумал он и улыбнулся.

На глаза Арсению попалась собака в карнавальном костюме: пальтишке, сшитом из сотни лоскутков. Собака напоминала доску объявлений, всю заклеенную разноцветными клочками бумажек. Многие мужчины имели с собой букетики мимоз и орхидей, мужчины подходили к понравившимся девушкам и дарили цветы за поцелуй. У симпатичных девушек были в руках целые охапки цветов.

Вдруг кто-то сзади закрыл ладонями глаза Арсения.

– Курт, ― предположил Арсений.

– Не угадал, ― услышал он голос Евы.

Девушка убрала ладони, и Арсений повернулся к ней: Ева успела переодеться в карнавальный костюм, состоящий из шапки в виде головы лисы (лисья морда была похожа на козырёк кепки), рыжего мехового жилета и рыжих краг.

– Опять ты? – воскликнул Арсений.

– Привет.

– Замучила уже.

– Я хочу, чтобы ты сам меня поцеловал.

– А если твой парень увидит?

– Все целуются.

Арсений вздохнул: в конце концов, подумал он, не руку же ему отрезают, один поцелуй, и он отделается от этой сумасбродной девицы.

– Ты мой герой, – девушка положила руки на плечи Арсению.

Арсений снова вздохнул:

– Хорошо, но обещай, что оставишь меня в покое.

– О кей, ― Ева прижалась к Арсению своей большой грудью.

Минуту они стояли неподвижно, карнавальные персонажи, обходившие их стороной, в своём бесцельном скитании по городу, с улыбкой смотрели на целующуюся парочку, как им казалось, влюблённых.

– А тебе понравилось, ― Ева, наконец, оторвала свои губы от губ Арсения.

Арсений в ответ только хмыкнул.

– У Курта есть мой телефон, ― сказала Ева.

– Привет парню, ― Арсений пошёл прочь.

Он сделал несколько шагов и оглянулся на Еву, тут его ждало потрясение: уходившая девушка вильнула своим рыжим пушистым хвостом. Арсений обомлел: значит, это был не пришитый к юбке, а настоящий хвост.

 

Хвостатые женихи

Больше всего на свете Кирилл хотел, чтобы пёс соседа его уважал. Но терьер по кличке Кай (с чёрной шерстью и седыми волосками на морде) никогда при встрече не махал ему хвостом. Кирилл старался завоевать расположение Кая, угостив куском колбасы, но тот, только презрительно взглянул на него: «купить меня хочешь?», и Кирилл понял, что окончательно пал в глазах пса. Каждый вечер, встречая терьера у подъезда, Кирилл разговаривал с ним, в частности о своей учёбе, стараясь придать своему голосу дружеский тон, но Кай смотрел на него как на пустое место, чем ужасно злил Кирилла: вот уж противный пёс, думал Кирилл, что он о себе воображает?

Кирилл учился на четвертом курсе политехнического института. Он называл себя в шутку человеком эпохи Возрожденья: точные науки давались ему легко, но ещё он изучал историю, философию, писал стихи, одно его стихотворение было размещено на институтском сайте в разделе творчество студентов:

Под бой курантов

В дома входит

Новый год-лакомка,

Новый годик.

Новый год в числителе,

Старый в знаменателе,

Новый – удивительный.

Старый – замечательный.

Стихи сочинять Кирилл начал под влиянием своего друга Бориса, который открыл для него великую радость творчества. В результате Кирилл посвятил Борису такое стихотворение:

Мы росли на краю города,

Где созвездия окон в ночи.

Мы весною ходили в походы

И исследовали ручьи.

Называли друг друга гениями! Жили долго,

Ведь было средство.

Ах, как здорово

Лететь от звезды к звезде!

Жили долго, потому что умерли в детстве!

Как видно из стихотворения, Борис и Кирилл повышали самооценку друг друга. А чем выше самооценка, тем уверенней чувствуешь себя в отношениях с девушками. Конечно, девушки, которые могут по достоинству оценить помешанных на литературе молодых людей, тоже должны быть с духовными запросами, но такие всегда есть, и всегда были, если судить по произведениям авторов 19-го и 20-го века: Тургенева, Гончарова, Чехова, Вересаева. Кстати, главной целью этих авторов, опять же если судить по произведениям, было указать девушкам правильный жизненный путь.

Что касается Бориса и Кирилла: они дружили с первого класса, тогда и начали писать свою первую книгу «Древний мир», представлявшую собой компиляцию из разных энциклопедий, но, тем не менее, это была уже литературная работа. Отсюда можно сделать вывод, что не интерес к противоположному полу является основным инстинктом в жизни, поскольку таком возрасте этот интерес сознается еще довольно смутно, а желание творить.

Был конец января. Кирилл сдал сессию. После экзамена он зашел в профком: там желающим предоставляли путёвки в профилакторий на берегу Оки в посёлке Велигож. «Вели» – это сокращенное от «вельми», что значит на древнерусском языке очень, сильно, весьма, «гож» значит годиться. Посёлок сам себя рекламирует, подумал Кирилл.

Вечером Кирилл собрал вещи и на следующий день уже ехал на маршрутке в Велигож. В маршрутке напротив друг друга сидели два белобрысых, словно сделанных под копирку глухонемых парня. Они переговаривались между собой знаками, и Кириллу, который видел их краем глаза, казалось, что парни крестятся, они «крестились» всю дорогу, словно верующие люди в горячке спора божились, что они не врут.

В профилактории Кирилл получил ключи от комнаты: он должен был жить вместе с соседом. Когда Кирилл вошёл в комнату, сосед лежал на кровати под одеялом в обнимку с девицей, курчавая голова девушки покоилась у парня на груди.

– Ты это… погуляй пока, ― попросил его сосед.

Кирилл оставил сумку и отправился осматривать окрестности. Сквозь заснеженные ели проглядывала ровная дорога замерзшей Оки. Покрытый инеем ивняк похожий на узоры, которые рисует на стеклах мороз, указывал линию берега. На одном кусту (Кирилл не знал, что это за растение) еще держались плоды – оранжевые коробочки похожие на китайские фонарики, словно их специально повесили на ветки для какого-то языческого обряда. Белые деревья на берегу розовели в лучах восходящего солнца.

Кирилл вернулся к профилакторию. Возле столовой на горе снега убранного трактором с дороги сидели в ожидании подачки собаки: каждая на своём уступе. Кирилл вспомнил детскую считалку: На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич… На самой вершине лежал большой желто-коричневый пёс, явно царь.

В столовой Кирилл поставил на поднос салат из варёной свеклы с майонезом, котлету с вермишелью и компот. Попросил налить себе борщ: толстая повариха с красным лицом налила тарелку большим половником и положила в борщ сметану.

– Люблю повеселиться, а особенно поесть, ― присоединился к нему с подносом его сосед по комнате, который тоже пришёл в столовую.

– Да, надо пообедать, ― согласился Кирилл.

– Сегодня вечером комната в твоём распоряжении, ― подмигнул голубоглазый сосед (одна бровь его была домиком), ― кстати, как тебя зовут?

– Кирилл.

– А меня Сергей, пошли вон за тот столик, ― Сергей кивнул головой, ― там я вижу: девахи знакомые.

За столиком сидели две девушки. Одна мило улыбавшаяся блондинка с чёлкой до самых глаз, вторая розовощёкая от мороза брюнетка с насмешливым взглядом знающей себе цену красавицы. Кирилл засмотрелся на неё, споткнулся и чуть не уронил поднос.

– Привет, Наташ, ― сказал Сергей блондинке.

Он сел за столик, Кирилл тоже сел и втянул носом воздух: от знающей себе цену красавицы пахло резким цветочным запахом духов.

– Здравствуй, ― ответила Наташа.

– Хорошо в пятницу на днюхе у Комара погуляли.

– Хорошо, ― согласилась Наташа, ― только Гурьянов спьяну начудил: мужика какого-то маленького роста сзади в лысину поцеловал.

– Я этого не помню, сам набухался.

– Видел бы ты глаза этого мужика, когда он повернулся.

– Ну и что?

– Официант хорошо рядом был, а то бы подрались.

Сергей засмеялся.

– Кстати, познакомьтесь, ― сказал он, ― это мой сосед по комнате Кирилл.

– А это моя подружка Ксения, ― сказала Наташа.

– Ты на каком факультете учишься? – спросил Кирилл.

– На технологическом, ― ответила Ксения.

– А я на Машфаке.

– На Машфаке, говорят, сложно учиться.

– Сложно, я вот тройку в эту сессию получил по строительной механике. Правда преподаватель меня потом позвал и на четверку исправил, сказал, что мой ответ не так уж и плох по сравнению с тем, как другие отвечали.

– Приятного аппетита, мы уже пообедали, ― Наташа встала.

– На дискотеку придете? – спросил Сергей.

– Придём, ― девушки двинулись к выходу.

– Мы тоже, ― крикнул им вдогонку Сергей.

Кирилл смотрел вслед Ксении: она была в джинсах. Удивительно, возникла у него мысль: ведь джинсы придумали как рабочую одежду, но никто даже предположить не мог, что девушки будут выглядеть в них так эротично.

– Извини, брат, сегодня вечером комната опять будет занята, ― подмигнул Кириллу Сергей.

Кирилл с нетерпением ждал вечера: он хотел пригласить Ксению на танец. А дальше… дальше будет видно, однако, Кирилл надеялся, что Ксения будет благосклонна к нему, и они продолжат знакомство, которое было столь мимолётно. В мыслях он уже наделил Ксению всевозможными достоинствами: наивная вера молодости в совершенство мира!

Кирилл встретил закат на реке. Вытянутые облака, разделенные тонкими алыми полосами, казались лежащими одна на одной перинами из сказки «Принцесса на горошине», а той самой горошиной было по-зимнему маленькое бордовое солнце у самого горизонта.

Зачем люди стремятся к звездам, подумал Кирилл, заметив первую звёздочку темнеющем небе, ведь всяких экзотических животных на Земле предостаточно: видов красивых тоже много, но небо всегда синее, и солнце одно, разные только красные оттенки облаков. Люди хотят увидеть необычные закаты на других планетах, вот почему, из-за них они готовы тратить свою жизнь на космический перелёт. Но закаты, конечно, стоят того!

В зале, где проводилась дискотека, играла музыка. Студенты и молодые преподаватели танцевали довольно сдержано, только один парень (в майке, чтобы показать накаченные бицепсы) демонстрировал свой талант танцора в освобожденном для него круге. В дискотеке было что-то от пляски у костра первобытных племён: двигающиеся люди в отсветах пламени: на танцующих падали огни прожекторов и отраженный свет от висящего под потолком большого шара оклеенного зеркалами.

Кирилл нашёл в зале Ксению и старался держаться рядом с ней, чтобы пригласить её на медленный танец, но ди-джей не давал передышки, видимо, сам получая удовольствие от зажигательных ритмов. Наконец зазвучала медленная музыка, Кирилл шагнул к Ксении и протянул ей руку:

– Можно пригласить тебя?

Девушка в ответ положила ему руки на плечи, и они стали танцевать. Довольно сильный, но приятный цветочный запах духов Ксении делал девушку еще более притягательной, но вместе с тем словно отгораживал её стеной от окружающего мира.

– Почему ты в политех поступила? – Кирилл старался говорить Ксении на ухо, чтобы она могла услышать: музыка была очень громкой.

– У меня родители инженеры, ― ответила Ксения, ― и потом куда ещё?

– В пед.

– Знаешь, когда в семье все разговоры о производстве.

– У меня в семье тоже, – кивнул головой Кирилл, ― в юности я думал, что самый важный человек на земле это зам. начальника цеха, и мечтал им стать, а уж начальника цеха я вообще считал богом.

– А ты в институтскую столовую ходишь? – спросила Ксения.

– Редко. Я дома обедаю.

– Вот почему я тебя раньше не видела.

– А ты ходишь?

– Там пирожки вкусные.

– Теперь и я буду ходить.

– У вас, наверно, в группе все мальчики? – улыбнулась Ксения.

– Нет, пять девочек есть.

– А у нас на факультете одни девочки: девичья специальность.

– А ты институтский сайт смотришь? – спросил Кирилл.

– Нет, а что там?

– Моё стихотворение опубликовали в разделе творчество студентов.

– Правда? Так ты поэт?

Кирилл помедлил немного и сказал:

– Да.

Он почему-то всегда стеснялся, когда ему приходилось признаваться, что он поэт, вдруг подумают, что он самозванец: ведь стихи пишут многие, но не все они поэты.

– Пойдём на берег Оки гулять, ― предложил Кирилл, ― а то здесь душно.

– Пойдём, ― согласилась Ксения.

Ковш Месяца лил свет на округу, сугробы отливали серебром. Ветки деревьев, покрытые снегом, были похожи на белые кораллы. Три искривлённые ёлочки как будто тронулись в путь и уже наклонились, чтобы сделать первый шаг. С другого берега Оки шла цепочка мелких следов, наверное, лисьих.

– Как хорошо! – Кирилл вдохнул полной грудью морозный воздух.

– Ты давно пишешь стихи? – спросила Ксения.

– Лет с 14, а до этого удивлялся, что люди в стихах находят. Но вдруг как будто проснулся и понял, как это здорово у Лермонтова:

― А прочти что-нибудь своё, ― попросила Ксения.

– Хорошо, ― согласился Кирилл и прочитал:

― Прикольно! – сказала Ксения.

Кириллу польстила похвала девушки. Радостный, он подхватил Ксению на руки и закружил её, пока не упал вместе с ней в снег. Девушка, смеясь, пыталась выбраться из сугроба, но Кирилл склонился над ней и стал лихорадочно целовать, шепча в короткие перерывы:

– Стихи писать очень-очень трудно, но это единственное, чем имеет смысл заниматься… я не представляю себе жизни без стихов… стихи – это лучшее, что придумали люди.

Утром был лыжный поход. Голоса студентов наполняли лес. Ветки елей свисали над самой лыжнёй, приходилось нагибаться, чтобы не задеть их головой. Особо заснеженные деревья казались белыми кикиморами. Кирилл шёл на лыжах впереди Ксении.

– Хочешь, я тебе ещё одно своё стихотворение прочитаю, ― Кирилл остановился и обернулся к Ксении.

– Хочу.

– Бесы кружатся в метели,

Лес волшебный: сосны – ели.

Главный бес на поросёнке.

Лес волшебный: ели – сосны.

В нем, когда пурга стихает,

Слышен отзвук дальней тройки.

Это ведьму черт катает,

Выпив дьявольской настойки.

Вдруг закружат небылицы,

Удержаться и молчать.

А поманят – затаиться,

Позовут – не отвечать!

― Прикольно! – Ксения приложила рукавицу к губам, ― только не будем шуметь.

Лыжня вывела их к большой горке, с которой катались студенты. Кирилл скатился с горки первым, показывая пример Ксении. Он лихо развернулся на лыжах и смотрел вверх влюблёнными глазами, ожидая, когда съедет Ксения, но девушка не съезжала: к ней подъехал какой-то курчавый парень в синем спортивном костюме, и они разговаривали.

Кирилл почувствовал ревность, он не знал, что делать: ждать в мучительной неизвестности или торопливо взбираться в гору, со стороны это выглядело бы наверно смешно. Он нагнулся, схватил горстью снег и приложил его к одной пылающей щеке, потом к другой.

Впрочем, неприятный для Кирилла момент длился не долго: Ксения оттолкнулась палками и покатилась вниз. Парень остался на горе.

– Кто это? – спросил Кирилл, когда Ксения присоединилась к нему.

– Однокурсник, ― ответила Ксения.

– А что он хотел?

– Спросил, не знаю ли я, когда пересдача по сопромату? ― пожала плечами девушка, ― он его завалил.

Кирилл кинул ревнивый взгляд на однокурсника Ксении, но потом подумал: конечно, такая красивая девушка пользовалась вниманием парней, но раз она встречается с ним, значит, он лучший.

Десять дней прошли незаметно. Кирилл вернулся из пансионата. Вечером они договорились встретиться с Ксенией в Пушкинском сквере. Перед свиданием Кирилл зашёл в гости к Борису. В прихожей на вешалке головой вниз висела летучая мышь. Конечно, это было необычное домашнее животное, но у каждого свои причуды, тем более Борис вообще человек оригинальный, подумал Кирилл, и ничего не сказал.

– Проходи, – пригласил Борис в комнату.

У него был цепкий взгляд писателя привыкшего отмечать характерные черты в человеке и плотно сжатые губы, говорившие о его упорстве в достижении цели.

Кирилл сел в кресло. На диване, застланном клетчатым пледом, лежала книга Карлоса Кастанеды «Учение Дона Хуана».

В Борисе Кирилла с самого детства всегда поражала уверенность в своём предназначении: быть писателем. Впрочем, для этого у него были все основания: от природы Борис имел великолепное чувство стиля и писал легко тогда, как Кирилл долго бился над каждым словом. Трезво оценивая, мягко говоря, несовершенный язык своих произведений, Кирилл оправдывался, что не бросает литературу только потому, чтобы в следующей жизни в награду за свои усилия стать хорошим писателем. Борис, видя старания Кирилла, относился к нему снисходительно, как к студенту, которому ставят тройку на экзамене лишь за то, что он был на всех лекциях.

Мысль о следующей жизни возникла у Кирилла под влиянием Бориса, Борис верил в перерождение душ, пропагандировал работы доктора Стивенсона по реинкарнации, и вообще интересовался всем сверхъестественным, а так же составлял гороскопы, толковал сны, научился гадать на картах, увлекался эзотерикой и магией.

– Что сияешь? – спросил Борис.

– На Оке с девушкой познакомился.

– Ого!

– У нас через час свидание, жду его – не дождусь.

– Что за девушка?

– Очень красивая.

– Ты тоже симпатичный.

– Она чудо!

– Я рад за тебя.

– Необыкновенная девушка!

– Как её зовут?

– Ксения. У неё такие глаза, я даже стихотворение сочинил, правда, оно какое-то юмористическое получилось:

«Бровей её воздушный путь,

Над омутами глаз,

До дна которых донырнуть

Не может водолаз».

– Всё ясно, влюбился по уши.

– Кастанеду читаешь, ― Кирилл показал на книгу, лежавшую на диване. Он уже достаточно хвалил Ксению, и поэтому решил поменять тему разговора.

– Да, ― кивнул головой Борис.

– А тебе не кажется, что он всё придумал про Дона Хуана?

– Возможно, но какое это имеет значение?

– Конечно, я полностью согласен, что окружающий нас мир не такой, как мы его видим, но мы можем существовать как личности только в определённых границах. Если провести аналогию: идеальный мир Кастанеды – это государство без полиции, но тогда начнется совершенный разгул бандитизма.

– Меня привлекает в учении Кастанеды поиск пути, ― заметил Борис, ― маг может превращаться в животное, мгновенно перемещаться в пространстве, быть сразу в двух местах, ― всё это, так сказать, дополнительные функции, как у мобильного телефона фотокамера или музыка, но ведь главное, что по нему можно позвонить.

Кирилл посмотрел на часы.

– Мне пора, ― он поднялся из кресла.

Провожая его в прихожую, Борис наставлял:

– Удачи, и помни, главное в отношениях с женщинами не терять темп.

В прихожей Кирилл посмотрел на вешалку: но вместо летучей мыши увидел полураскрытый складной зонтик, спицы которого были похожи на длинные пальцы образующие крылья летучих мышей. Странно! Но Кирилл был совершенно уверен, что видел летучую мышь. Может, это была магия?

Кирилл ехал в центр города на троллейбусе. Окна были покрыты инеем. Кирилл очистил ногтем себе маленькое окошко, чтобы видеть, где выходить. В переходе инвалид играл на гармошке, рядом лежала овчарка и грустным взглядом продавцов вещевого рынка провожала редких прохожих. На углу главпочтамта художники продавали свои картины, в основном зимние пейзажи с домиками-сторожками, провоцирующие побег городского жителя в лесную глушь.

Кирилл ждал Ксению в Пушкинском сквере. Его сердце забилось сильней, когда он увидел её издалека. Девушка опоздала минут на десять.

– Привет, ― сказал Кирилл.

– Привет, ― ответила девушка.

Они вышли из сквера, и пошли по Ленинскому проспекту.

– Извини, задержалась немного, ― сказала Ксения.

– Ничего страшного.

– Зачиталась Карнеги.

– Тебе нравится?

– Да, ― кивнула головой Ксения.

– А что ты еще читаешь?

– Моя настольная книга «Как стать успешной», ― улыбнулась девушка.

– А из художественной литературы?

– Давно ничего не читала.

– Но ведь столько гениальных писателей есть.

Девушка помолчала, а потом спросила:

– А почему все гении немного сдвинутые?

– Это миф, ― горячо возразил Кирилл.

– Энштейн язык высунул.

– Старик пошутил. Я совершенно уверен, что, исключая, конечно, современную живопись, для создания шедевра нужен совершенно ясный ум.

Ксения пожала плечами.

– Пойдем в кафе, ― предложил Кирилл.

– Я сегодня не надолго, у меня встреча с друзьями.

– Какими друзьями? – Кирилл не ожидал, что свидание будет таким коротким.

– Старыми знакомыми.

– Мы же только встретились?

– Сходим в кафе в другой раз.

Ксения стала у обочины и, подняв руку, остановила такси.

– Когда? – спросил Кирилл.

– Созвонимся, ― Ксения села в машину.

Кирилл чувствовал досаду и ревность. Всё было так хорошо, и вдруг в одно мгновение мечты разрушились. Вместо легкой победы у него в перспективе была тяжёлая борьба. Главное, убивала причина, по которой Ксения его покинула: встреча с какими-то друзьями, ладно с подругами, но она не скрывала, что идет именно к друзьям. С другой стороны Ксения пришла к нему на свидание. Кстати, непонятно зачем она приходила? Хотя они всё-таки погуляли немного. Душа у Кирилла болела: выход был только один: напиться. И он зашел в ближайший супермаркет за вином.

У стойки распродажи стояло несколько старушек, они крутили товары в руках, понимая, что эти товары им не нужны, хихикали, словно их поймали на месте преступления, но не могли уйти без того, чтобы не купить товары со скидкой: стойка распродажи держала их словно магнит.

Кирилл оплатил две бутылки Псоу на кассе. Выходя из магазина, он стал свидетелем следующей сцены. Женщина, торговавшая у входа новогодними плакатами, спросила, идущую с мамой за ручку, девочку лет пяти, видимо, свою знакомую:

– В детском саду была?

– Да, ― кивнула головой девочка.

– Как там мальчики?

Девочка ответила торговке адским хохотом, совершенно неожиданным у ребенка.

Вот женщины: подумал Кирилл, всего пять лет, а уже видна её дьявольская сущность: они всегда издеваются над нами мужчинами: ведь Ксения наверняка знает, что я сейчас мучаюсь.

Кирилл позвонил в дверь Бориса. Борис открыл:

– Что случилось? На тебе лица нет.

– Наше свидание длилось 10 минут, ― Кирилл шагнул в прихожую, ― я вино принёс.

На кухне Борис разлил вино по бокалам:

– Она тебя бросила?

– Нет. Сказала, что ей надо встретиться с какими-то друзьями.

Борис и Кирилл чокнулись и выпили.

– Ну, значит, ты не её половинка.

– Тебе легко так говорить.

– А ты уверен, что она тебе подходит?

– Я её люблю.

– Понимаю.

Борис и Кирилл снова выпили.

– Слушай, может это со мной что-то не так? Вон даже соседский пёс Кай мне хвостом не машет.

– Ты абсолютно нормальный, ― утешил Борис.

– Этого мало, ― вздохнул Кирилл, ― вот если бы магом стать.

– Это вполне реально, ― Борис был абсолютно серьезен, ― Кастанеда считает, что каждый человек по природе маг, только надо развивать свои экстраординарные способности.

Борис и Кирилл немного помолчали, Борис снова разлил вино по бокалам:

– О Ксении думаешь? ― спросил он с сочувствием.

– Нет, думаю, все-таки странно, что Кай мне хвостом не машет.

Кирилл пришёл домой поздно. Открыл дверь своим ключом. Родители уже спали. Кирилл прокрался в свою комнату. Он долго лежал на кровати и вздыхал, потом сел за стол и написал стихотворение:

Был бы гений, да я не гений,

Так могу ли требовать я

У судьбы для себя послабленья:

Не изменен режим бытия.

Гений тот, кто доподлинно знает,

Где что взять, и куда пойти.

Отраженье небес играет,

На лице у него и груди.

Гений помнит родство с кем надо

И за это имеет права

Различать в шорохе сада

Голосистых листьев слова.

Но ведь я-то совсем не гений,

Так могу ли требовать я

У судьбы для себя послабленья:

Не изменен режим бытия.

Кирилл снова лег на кровать: в голове роились мысли: ничего не скажешь, хорошее свидание у него сегодня было. Кстати, у Андрея Белого есть поэма «Первое свидание», сильная вещь: как будто шифром написана, но все понятно. Там есть такие строчки «Лия лазуревые дури, на наши мысленные зги». Блок тоже «Балаганчик» написал, выходит, они оба разочаровались в Вечной женственности, на этой мысли Кирилл и заснул.

На следующий день после занятий Кирилл ждал на остановке маршрутку. Из-за оттепели, под ногами, там, где не успели поработать дворники, чавкала снежная масса. Но сугробы были высоки, и радовали глаз, растущих вдоль монументального фасада института, голубые ели с шапками снега на лапах.

У обочины остановился Мерседес, и Кирилл увидел, что на месте пассажира в нём сидит Ксения. Она поцеловалась с водителем: белобрысым парнем, казалось, с отсутствующими бровями, и вышла из машины. Мерседес уехал.

Волна ревности накрыла Кирилла с головой. Он чуть не закричал. Но сделав над собой усилие, просто отвернулся. Теперь его жгла обида: как ему симпатичному и талантливому предпочли другого. Это было первое серьезное потрясение в его жизни. Пожалуй, теперь только Борис мог снова повысить ему самооценку.

– Привет, ― вдруг услышал он голос Ксении.

Кирилл хмуро посмотрел на неё.

– Привет.

– Что у тебя такой вид кислый? ― спросила девушка.

– Это был один из твоих друзей?

– Да.

– С которым ты целовалась?

– Да, а что такого? Кстати, я сегодня опять с друзьями встречаюсь. Ты тоже можешь придти. Кафе «Респект» в восемь часов.

– Нет уж, ― отказался Кирилл: она что издевается над ним?

Девушка улыбнулась:

– До встречи.

Кирилл смотрел ей вслед: и, несмотря на душевную муку, не мог оторвать взгляд от её стройных ног.

Он шёл по проспекту, пока не промочил ботинки: потом поехал домой. Дома Кирилл стоял у окна, смотрел с высоты шестого этажа на домишки, у которых уже загорелись окна: по-зимнему рано темнело.

Кирилл думал: странная ситуация, вроде бы Ксения не отталкивает его, но и не притягивает. К тому же не совсем понятно кто эти «друзья»? Был бы жених тогда ясно, что у него нет никаких шансов. А так надежда ещё существует. Да, но почему Ксения целовалась с белобрысым, Кирилл снова почувствовал прилив ревности, конечно, он будет последним дураком, если пойдет на встречу с этими, так называемыми, «друзьями».

Кирилл сел за стол и обхватил голову руками: но тогда получается, что он отказывается от борьбы и признает свое поражение, однако, он не привык отступать, надо пойти и спросить Ксению, как она к нему относится? Пусть она сама скажет, что не любит его.

Потом Кирилл стал ходить по комнате в мучительных раздумьях, и, как ему казалось, окончательно решил, что идти на встречу с «друзьями» Ксении это значит не уважать себя, и все-таки в восемь часов стоял у входа в кафе «Респект».

– Я приглашён, ― сказал он метрдотелю с армейской выправкой и в очках с золотой оправой.

Тот провёл его в банкетный зал утопающий в цветах, в основном это были красные розы. В зале имелся помост с шестом для исполнения эротических танцев, стоял накрытый ослепительно белой скатертью стол с закусками и винами. За столом сидела Ксения. Ещё в зале находилось человек десять молодых мужчин: среди них белобрысый парень, с которым Ксения целовалась, и курчавый «лыжник» (Кирилл узнал его). Два парня занимались за столом армрестлингом: Кирилл видел, как побагровела шея здоровяка, сидящего к нему спиной. Остальные мужчины были рассредоточены по залу: два бугая сцепились в захвате греко-римской борьбы, остальные наблюдали, как лысеющий атлет с буграми трицепсов на руках отжимается от пола и хором считали 38, 39, 40… Когда атлет закончил отжиматься и поднялся на ноги под одобрительные крики болельщиков, Кирилл шагнул вперёд.

– Новенький? ― нахмурился белобрысый парень, смерив взглядом Кирилла.

– Познакомьтесь, это Кирилл, ― громко сказала Ксения и улыбнулась Кириллу, ― я рад, что ты пришёл.

– Покажи мышцы, ― сказал белобрысый парень.

Кирилл показал, согнув в локте правую руку и приподняв её.

– Мало каши ел, ― заключил курчавый «лыжник».

– Сколько раз можешь отжаться? ― продолжил допрос белобрысый парень.

– Вы как будто меня на работу охранником принимаете, ― с сарказмом заметил Кирилл.

– Ого, он зубы показывает, – воскликнул белобрысый парень и сжал кулаки, видимо, собираясь пустить их в ход, но его внимание было отвлечено Ксенией, девушка встала из-за стола и, взойдя на помост, взялась за шест. Она быстро закрутилась вокруг шеста в своем коротком красном платье с декольте, будоражившем сексуальную фантазию, потом прыгнула на шест и спустилась по нему, приводя в восторг зрителей работой своих крепких ног.

Кирилл вспомнил своё стихотворение «Варьете»:

― Что рот разинул? ― белобрысый парень подошёл к Кириллу.

Кирилл промолчал.

– На кого ты губу раскатал, ― снова сказал белобрысый.

– Отстань, ― сквозь зубы сказал Кирилл.

– Зачем ты сюда пришёл? – не унимался белобрысый.

– Тебя не спросил, ― Кирилл с неприязнью посмотрел на него.

Ксения закончила танцевать и под аплодисменты зала спустилась с помоста.

– На какой машине ты приехал? – опять пристал белобрысый к Кириллу.

– Не твоё дело, ― огрызнулся Кирилл.

– Зато он поэт, ― сказала Ксения, поправляя платье, ― Кирилл, прочти что-нибудь своё, ― попросила она. До Кирилла дошёл сильнейший запах духов девушки, который выделялся даже на фоне общего цветочного благоухания в зале.

Конечно, Кирилл не стал бы читать стихи таким, судя по всему, далёким от стихов слушателям, но ему хотелось поставить точку в их отношениях с Ксенией, пусть она дальше встречается со своими качками, и он прочитал:

Ее я встретил у ручья.

Голубка прилетела.

Пернатый сбросила наряд

И стала юной девой.

Мы были вместе целый день,

Но вот пора настала

Ей перья на себя надеть.

Вернуться обещала.

Её прижму к своей груди

И поцелую в губы,

Ну, а теперь лети, лети,

Лети, моя голубка.

― Браво, ― захлопала в ладоши Ксения, ― а вы так можете? – спросила она у своих «друзей», или точнее женихов.

– А мы ему сейчас уши надерём, ― вместо ответа сказал белобрысый.

Он был очень высокого роста и чувствовал своё превосходство.

Кирилл занимался лёгкой атлетикой в школе, да и теперь иногда бегал по утрам, но убежать не мог, дверь загораживали женихи Ксении. Он попал в западню. Кирилл кинул взгляд на Ксению, она с улыбкой ждала, что произойдет дальше.

Верзила протянул вперёд руки, пытаясь схватить Кирилла за уши, но Кирилл отбил его руки своими руками.

– Ах ты ботаник, ― в сердцах воскликнул белобрысый парень и снова протянул свои руки, но Кирилл опять отбил их.

Тут верзила и Кирилл сцепились друг с другом. Не смотря на разность в весовых категориях, Кирилл не собирался сдаваться, тем более на глазах у Ксении. Кстати, она бы могла хотя бы теперь вмешаться, видя, что Кириллу приходится туго, но Ксения с нескрываемым интересом наблюдала за схваткой. Что ж, он сам виноват, не надо было ломиться в закрытую дверь. Кирилл не хотел уклоняться от жизненной борьбы, и вот в результате ему приходится бороться в прямом смысле слова.

Женихи Ксении обступили борцов, поддерживая верзилу криками. Силы были неравные, и белобрысый парень все-таки дотянулся до ушей Кирилла. Он схватил их мертвой хваткой, в отчаяние Кирилл попытался ударить верзилу в нос, но не смог как следует размахнуться, да и руки у верзилы были очень длинные, в результате удар получился слабым. Положение было ужасным, уши Кирилла горели огнём, но в это момент в банкетном зале раздался лай: в зал ворвался терьер с чёрной шкурой и белыми волосками на морде. Кай проскочил мимо женихов и бросился к Ксении. Его свирепый лай испугал девушку, она побледнела, заметалась по залу и вдруг из тела у неё полезла рыжая шерсть, лицо удлинилось, и рот стал пастью с острыми зубами, она встала на четвереньки и превратилась в лису. Так вот для чего Ксения так душилась, мелькнуло в голове у Кирилла, чтобы отбить запах лисы.

Верзила, видя метаморфозу Ксении, ослабил хватку, а затем вообще отпустил Кирилла. Рыжая лисица молнией вылетела в дверь, и тут Кирилла удивили женихи: они все, как один превратились в псов разных оттенков от серо-бурого до желто-коричневого, и всей сворой, оглушительно лая, бросились за лисой. Однако ещё большее удивление Кирилл испытал, когда в опустевшем зале Кай, повиляв хвостом Кириллу, превратился в Бориса.

– Всё-таки Кастанеда был прав, что каждый человек ― маг! – воскликнул Кирилл.

Борис, сняв черный волосок у себя с плеча, сказал:

– Что не сделаешь ради друга.

Но самое смешное: когда на следующий день Кирилл встретил возле подъезда Кая, и терьер помахал ему хвостом, то Кирилл растерялся: кто перед ним: Кай или Борис, превратившийся в Кая?