До ракетодрома надо было проехать более трёхсот километров, и, чтобы поспеть во-время, мы встали очень рано.

Нас уже ждал длинный серый автомобиль с прозрачным, словно колпак настольных часов, верхом. Двигатель у автомобиля помещался сзади, и поэтому передняя часть машины была округлённая, а моторная часть — узкая. Автомобиль, если смотреть на него в профиль, походил на какую-то рыбу. Это сходство усиливалось хвостовым оперением машины; оно придавало машине устойчивость во время езды с большой скоростью.

Когда все мы и прикомандированный к нам доктор вошли в машину, дверцы её автоматически захлопнулись за нами. Мы оказались в небольшом купе с круглым столом посредине и пятью креслами вокруг него.

Водитель — он сидел впереди, перед ветровым окном — включил двигатель, и мы тронулись.

Наш автомобиль мчится со скоростью сто пятьдесят километров в час.

Уже через несколько минут стрелка на спидометре показывала, что автомобиль мчится со скоростью сто пятьдесят километров в час. Подстриженные кусты акации по обе стороны шоссе сливались в сплошную светлозелёную ленту. Движение на шоссе шло в одну сторону, встречные машины мчались по параллельной дорого, отделённой полосой кустарников и яблонь. Опасность столкновения не грозила нам, и водитель включил «автошофёр» — прибор, который повёл машину без участия человека.

Шоссе делало поворот, и автомат поворачивал машину. На подъёмах он увеличивал мощность двигателя, на спусках тормозил. Команду автомат получал от самой дороги: посредине её в бетоне была проложена толстая металлическая полоса. Она посылала электрические сигналы, а автомобиль своими антеннами улавливал их. На прямом участке дороги полоса посылала одни сигналы, на повороте другие, и руль автоматически менял свое положение. На подъёме третий вид сигналов заставлял автомат увеличивать подачу горючего и воздуха в двигатель.

Наша машина мчалась посредине шоссе, обгоняя автомобили обычного типа, которые ехали по краям. Число наших попутчиков с каждым километром росло и росло; все они, повидимому, торопились туда же, куда и мы, — на ракетодром.

Скоро на шоссе стало так тесно, что нам пришлось сбавить скорость.

Впереди на несколько километров растянулся ноток машин. Они заняли даже среднюю часть шоссе. Мы стали волноваться, как теперь расчистить дорогу, чтобы не опоздать на ракетодром. Но нас выручил водитель машины. Он нажал на приборной доске какие-то кнопки и громко произнёс: «Всем едущим по Западному шоссе! Прошу освободить середину дорога для машины экипажа ракеты». Оказывается, наш предусмотрительный водитель установил на автомобиле радиостанцию.

Шоссе впереди нас сразу преобразилось: все машины вытянулись в две узкие колонны по краям. Путь был открыт!

Все вздохнули с облегчением.

Скоро в автомобиле наступила тишина. Каждый мысленно проверял себя, всё ли он подготовил к полёту. Малейшая оплошность, пустячная здесь, на Земле, может привести к трагедии там, в космическом пространстве, в сотнях тысяч километров от родной планеты.

Лица моих спутников стали ещё сосредоточеннее и серьёзнее, когда машина, преодолев подъём, въехала на высокий холм. На огромной равнине, расстилавшейся у подножия холма, виднелись здания: командный пункт ракетодрома, ангары, мастерские, склады. Отсюда, с возвышенности, они казались совеем крошечными. Гигантской бетонированной площади ракетодрома и взлётных эстакад ещё не было видно. Их скрывала дымка, застилавшая горизонт.

Мы все смотрели туда, где, по нашим расчётам, должен был стоять ракетоплан.

Неожиданно яркая вспышка голубоватого света пробила марево, скрывавшее от нас воздушный корабль.

Это луч солнца указал, где находится крылатый ракетоплан, отразившись от его сверкающей поверхности, покрытой для уменьшения трения о воздух и защиты от нагревания тонким слоем хрома и отполированной до зеркального блеска.

Поток машин, идущих за нами, направился к гряде холмов, окаймлявших равнину с запада. На склонах холмов разместились тысячи людей. Наша машина в одиночестве прошла последние километры пути.

Ещё минута, и автомобиль застыл перед входом на командный пункт.

Времени до отлёта осталось совсем мало. Мы быстро переоделись в лётные костюмы и вместе с членами комиссии по перелёту поспешили к открытому аэродромному автобусу. От командного пункта до стартовой эстакады, где поджидала нас зеркальная птица, было больше километра. Ближе установить ракетоплан опасно: потоки раскалённых газов, вырывающихся из него при взлёте, могут обжечь провожающих.

По пути академик Брагин — председатель комиссии — даёт нам свои последние советы на тот случай, если защита экипажа от действий космических лучей и метеоритов окажется недостаточно надёжной.

Задолго до нашего отлёта были запущены небольшие ракеты с приборами для изучения мощного потока обломков атомов — космических лучей, пронизывающих космическое пространство. На этих ракетах не было людей, но приборы помогли выяснить, что космические лучи опасны для человека. Учёные стали думать, как защитить людей от космических лучей.

Самое простое решение — сделать защиту из толстых плит свинца — было непригодно. Ракета, закованная в такие свинцовые доспехи, не смогла бы взлететь.

Профессор Петров нашёл другое замечательное средство защиты. Оно было совсем невесомо. Чтобы заставить космические частички свернуть с пути ракеты, он предложил окружить ракету мощным магнитным полем.

Но не все нашли проект Петрова удачным. Некоторые учёные возражали: «Для создания мощного магнитного поля нужно много электрической энергии! Где возьмёт её ракета?» Петров предусмотрел и это. Энергию даст Солнце, тепло солнечных лучей будет преобразовано в электрическую энергию.

Долгое время шли споры и о том, как уберечь ракету от столкновения с метеоритами, которые летят с огромной скоростью — от 10 до 70 километров в секунду. Встреча с ними не сулила ничего хорошего. Большой метеорит пробьёт ракету насквозь, а маленький при столкновении со стенкой корабля взорвётся, как бомба, и пробьёт в корпусе большую брешь.

При внимательном изучении дело оказалось не таким безнадёжным, как представлялось с первого взгляда. Метеоритов в мировом пространстве очень мало. Астрономы довольно точно подсчитали, что можно тысячу раз слетать на Луну и обратно, прежде чем встретишь хоть один более или менее крупный метеорит.

Значительно больше в космическом пространстве совсем мелких метеоритов. Но и эти «крупинки» встречаются редко: один метеорит отстоит от другого больше чем на тысячу километров! И всё-таки инженерам нужно было предусмотреть возможную встречу ракеты с метеоритами.

Лучшую броню для ракеты изобрёл наш спутник инженер Карцев. Он предложил сделать стенки ракеты тонкими, но двойными. Маленький метеорит, пробив первую из них, взорвётся в промежутке, и внутренняя стенка останется невредимой.

Как ни медленно по сравнению со скоростным автомобилем двигался автобус, всё же мы довольно скоро добрались до подножия металлической эстакады — громадного ажурного моста, на котором распластался наш ракетоплан.

Последние рукопожатия, приветствия, и маленький лифт унёс нас наверх — на эстакаду.

По узкой лесенке, держась за поручни, мы поднимаемся к ракетоплану. Его огромное сверкающее тело, похожее на удлинённый снаряд, лежит на длинной многоосной тележке. Мощные ракетные двигатели, установленные на тележке, помогут нам сразу же после взлёта набрать большую скорость. Короткие, круто отогнутые назад крылья будут поддерживать наш ракетоплан во время полёта в атмосфере Земли.

Вокруг ракетоплана уже суетятся члены стартовой команды. Входной люк открыт. По лёгкой дюралевой лесенке один за другим мы поднимаемся в кабину.

По лёгкой дюралевой лесенке один за другим мы поднимаемся в кабину.