Глава первая

Из темноты выскочила сверкающая в свете фар дорожная табличка с названием населенного пункта, выскочила стремительно и осталась позади в далеком прошлом. Промелькнуло название, которое Сергей едва успел прочитать. «Белые Кресты». Так же быстро пролетела полночь.

Часы в машине показывали начало первого.

Это показалось странным, но, с другой стороны, видимо, так оно и есть — с такой-то скоростью: за два с половиной часа пролететь четыреста километров! А ведь в начале пути навигатор указал расчетное время пути — шесть с половиной часов.

Ерохин был доволен собой — так быстро, и никакой усталости. Приедет пораньше — будет время подготовиться к тому, что он задумал и о чем не сказал Бережной.

Одна лишь неприятность: очень скоро к настоящему владельцу этой машины прилетят «письма счастья» с фотофиксациями превышения скорости и квитанциями штрафов ГИБДД.

Олег там, в Череповце. Наверняка там. Вечером он был дома.

Егорыч вычислил его мобильный и теперь контролирует передвижение младшего Рохеля. Окунев обещал не спать всю ночь и быть на связи.

И вскоре Егорыч дал о себе знать.

— Подъезжаешь к Ясной Поляне. До конечного пункта два километра. Хотя это уже и есть город. Быстро ты, однако.

Машин на улицах было мало, и летние фонари горели блекло.

Двор дома, где жил Олег, накрыла темнота, только над дверями подъездов тлели под старыми плафонами экономные лампочки. Вдоль дома стояла вереница машин, припарковаться было негде.

«Ауди» медленно катил вдоль длинного ряда ожидающих рассвета автомобилей,

Сергей заодно высматривал белый «Мерседес» Рохеля-младшего. Но его здесь не было.

Ерохин хотел уже выезжать на улицу, но тут заметил в глубине темного двора несколько бетонных гаражей, рядом с которыми стояли автомобили. Он свернул туда и встал рядом. А когда вышел, то сразу увидел светлый «Мерседес», стоящий чуть в стороне, на газоне между двумя тополями, и укрытый их кроной.

Он подошел и проверил номер — тот самый, который он помнил наизусть. Обошел машину, проверил, закрыт ли на замок лючок бензобака. Крышка открывалась свободно.

Тут его ослепил луч фонарика.

Ерохин закрылся рукой от яркого света.

— Вы кто такой и что здесь делаете ночью? — прозвучал голос.

Только сейчас Сергей увидел, что на человеке полицейская форма.

— Я — частный детектив, — произнес Ерохин, — по заявлению пострадавшего разыскиваю угнанный автомобиль.

— Не надо врать! — сказал полицейский. — Розыском занимаются специальные службы. Документы предъявите!

Пришлось доставать удостоверение, выданное Бережной, и копию лицензии агентства «ВЕРА».

Полицейский посветил на них фонариком и поморщился.

— Пооткрывали у себя всякие конторки, только работать мешаете. Под ногами путаетесь.

— Так эту машину специальные службы второй год найти не могут, вот нас и попросили подсуетиться. Я сам до этого ментом был, убойный отдел возглавлял.

— Ну да, я видел, на какой тачке ты приехал. Еще подумал, что это за регион такой, девяносто восьмой.

— Машина по доверенности, как раз для того ее дали, чтобы я эту проверил. А у меня самая обычная, да и то сейчас в ремонте стоит. А как бы мне этот «мерс» проверить?

Полицейский еще раз осветил документы, потом сравнил фотографию на них с оригиналом, еще раз ослепив Сергея.

— Бывший мент, говоришь? Ну, тогда ответь мне, о чем гласит статья четырнадцать четвертой главы федерального закона номер три.

— Закона о полиции, что ли? Так четырнадцатый пункт — это как раз задержание. А начинается эта статья такими словами: «Полиция защищает права каждого на свободу и личную неприкосновенность…» Продолжать дальше, или экзамен закончился?

Полицейский вернул документы и ответил:

— Достаточно. А по поводу «мерса» у меня спроси. Владелец этой иномарки — Рохель Олег Викторович. Машина эта уже четвертый год здесь стоит. Владелец не постоянно простаивает, он на ней ездит по делам, но оставляет именно здесь. Это я тебе как местный участковый со всей ответственностью заявляю.

— Жаль, — вздохнул Ерохин, — выходит, зря сгонял. А что это за человек… Как вы сказали, Рахлин?

— Рохель. Да как тебе сказать. Лет тридцать ему. Вроде тихий, но нигде не работает, а деньги у него водятся. Кое-кто уверяет, что у него отец крутой банкир. Живет один. Мать у него была. Но там странная история. Она свела счеты с жизнью.

— Не понял, — изобразил недоумение Сергей.

— Повесилась она, — уточнил участковый.

— Так, — протянул Сергей. — А чего тут странного? И не такое порой случается в жизни. А кто тело осматривал? Кто определял: криминальная смерть или бытовая? А может, по естественным причинам? Это я как специалист убойного отдела интересуюсь.

Разговаривая, они шли вдоль дома и вдоль автомобилей.

— Так я лично дверь вскрывал, — ответил участковый, — то есть не один, разумеется, со слесарем из управляющей компании и с понятыми. Входим, а она на кухне висит. Акт составил, в котором указал на некоторые признаки насильственной смерти.

— Следы борьбы, разбитая мебель?

— Да все вроде на местах. Ничего не разбито. Но у этой женщины были на лице и на теле следы свежих побоев, а на стене пятно крови, словно ее лицом об стену били. Но соседи никаких криков о помощи не слышали. Говорят, что самоубийца жила тихо, женщина, конечно, немного не в себе была, здоровалась с соседями не часто, как будто не замечала никого. Про ее сына никто ничего плохого не сказал, да и хорошего тоже. Они как будто боятся его.

— А о прошлом его что известно?

— Какой ты любопытный! Вот так запросто мои оперативные наработки узнать хочешь!

— Так можно и не запросто. Можно присесть где-нибудь. У меня бутылочка вискаря имеется, колбаска сырокопченая.

Полицейский задумался:

— Можно, конечно. А то я сегодня переработал — намаялся. Был на задержании и обыске. А у нас завтра что? То есть уже сегодня — четверг? Значит, у меня прием граждан вечером, а днем можно и отоспаться. Где твоя бутылочка?

Ерохин обернулся и показал рукой на свой «Ауди». Они развернулись и пошли обратно к автомобилю, продолжая разговаривать.

Хлопнула дверь подъезда, кто-то вышел во двор и растворился в темноте. Подойдя к машине, Сергей открыл заднюю дверь, достал из нее спортивную сумку и протянул участковому.

— Тут и бутылка, и колбаса, и бутерброды с красной рыбкой.

— Это дело! — обрадовался полицейский. — Меня зовут, кстати, капитан полиции Колыванов. А для своих — Михаил, а для особо близких — просто Миша.

Тот, кто вышел из подъезда, направлялся к гаражам. На нем была куртка с поднятым капюшоном. Человек прошел совсем рядом — шагах в пяти-семи. Шел, глядя себе под ноги, словно пряча лицо.

Человек остановился возле белого «Мерседеса», снял с брелока сигнализацию и сел в салон.

— Так вот же твой Рохель! — опомнился участковый. — Сейчас, если тебе надо…

Он не успел договорить: в салоне «Мерседеса» вспыхнул свет, и тут же раздался взрыв, подбросивший «Мерседес», и тут же громыхнул второй, разорвавший автомобиль на куски.

Ерохина и Колыванова отбросило горячей волной. Включились сигнализации всех машин, стоящих во дворе. Над местом, где пару секунд назад стоял «Мерседес», поднимался огромный, высотой с дом, факел.

И сразу как по команде начали включаться окна в доме.

— Ох, и ни фига себе! — произнес Колыванов, поднимаясь с земли.

— Поговорили, — с трудом выдавил оглушенный Ерохин.

Он стоял, пытаясь протереть заложенные уши. Жар от горящего автомобиля стоял такой, что хотелось отойти подальше. Машина быстро сгорала с каким-то яростным треском. И два тополя полыхали, словно огненные свечи.

Сергей опустился на переднее сиденье «Ауди» и крикнул участковому:

— Я только машину отгоню.

А Колыванов, вдруг отойдя на пару шагов, выхватил пистолет и закричал:

— Выйти из машины! Руки за голову! Дернешься — стреляю на поражение.

— Тебя что — контузило? — удивился Сергей. — Ты что, капитан?

Он сидел, смотрел на кричащего участкового и засовывал под брючину, в носок над ботинком мобильный аппарат.

— Выходи, гад! — орал Колыванов. — Считаю до трех и стреляю тебе в колено!

Ерохин вышел, опустился на колени, прикрывая ладонями затылок.

Из окон на него смотрели десятки людей, кто-то уже снимал происходящее на камеры своих телефонов. А во двор въезжала патрульная машина. Машина подъехала совсем близко.

Ерохина положили на землю лицом вниз и обыскали. Из кобуры достали пистолет, а из внутреннего кармана конверт с деньгами.

— А я его сразу вычислил! — радовался участковый. — Как увидел, что он возле «мерса» крутится… Он мне зубы заговаривал, а сам…

— Да замолчи ты! — сказал один из патрульных. — Ты видишь, сколько здесь бабок? Чего с ними делать?

— В отдел отвезем! — сказал участковый. — Сейчас доставим его на Милютина и под протокол.

— Ты дурак, Миша! — удивился другой полицейский.

— Он просто честный мент, — объяснил лежащий лицом вниз Ерохин.

Его подняли, надели наручники, посадили в «уазик» в зарешеченное пространство для задержанных.

Машина тронулась. Сергей лег на спину, скрючился, согнул ноги и просунул их над цепью браслетов. Теперь скованные руки были не за спиной, а перед ним.

Ерохин достал из носка мобильный и нажал кнопку последнего соединения.

— Как у тебя дела? — услышал он голос Окунева.

— Молчи, Егорыч, — прошептал Сергей, — только что на моих глазах взорвали машину Олега. Я задержан. Меня везут в отдел на улице Милютина. Звони Вере, пусть постарается меня вытащить поскорее, пока не предъявили обвинение.

— Понял, — так же тихо ответил Окунев, — прямо сейчас ей звоню. Удачи тебе!

 

Глава вторая

Он сидел в обезьяннике. И смотрел на стену из оргстекла.

Стена была обшарпана и потерта: за долгие годы стояния здесь стенка эта испытала многое, на ней пытались писать, выцарапывать, в нее били руками, ногами и, возможно, головой. И не один раз, вероятно. Но она выстояла. Только под потолком образовалась достаточно широкая щель, скозь которую пробивались обрывки разговоров. Сквозь стекло можно было видеть дежурную комнату, стол, вокруг которого сидели полицейские и молча смотрели на то, что перед ними лежит, а там лежали деньги, сваленные в кучу, — в основном пятитысячные купюры.

Наконец в дежурку стали заходить полицейские начальники, которых среди ночи проинформировали о взрыве «Мерседеса», гибели молодого владельца и о задержании преступника. Они выслушали доклад дежурного, потом докладывать начал Колыванов.

Ерохин прислушался.

— Примерно в половине второго я возвращался в сторону своего дома с квартиры гражданина Нечитайло, где участвовал в проведении обыска…

— Ночью обыск? — удивился полковник.

— Вечером начали. Но там столько всего понапрятано было. Надо было опись составлять, свидетели опять же, потом…

— Ближе к делу! — приказал другой полковник. — Как этого взял?

— Смотрю: подозрительный человек крутится возле машин. Я подошел, а он стал мне зубы заговаривать, я, мол, тоже мент… А глаза у него бегают…

Сергей постучал по обшарпанному стеклу.

Все обернулись.

— У кого это глаза бегали? — крикнул Ерохин.

Но его не услышали.

— По башке себе постучи! — посоветовал полковник и снова посмотрел на Колыванова. — Ну и…

— А еще я смотрю: на нем кожаная курточка, как на Томе Крузе, — продолжил участковый.

— На ком?

— На артисте, который в кино «Миссия невыполнима». Я сразу понял, что дело нечисто. Приблизился к нему для установления личности, а он стал меня отвлекать, постарался уйти. А тут вышел из дома владелец «Мерседеса» Рохель, сел в машину, и тут ка-ак бабахнет. А этот… — Колыванов показал на прозрачную стену обезьянника, — тут же к своей машине: типа того, что срочно ехать надо. Ну, я его и взял.

— Один?

— Так у меня с физической подготовкой полный порядок.

— Сопротивлялся?

— Не успел.

Полковники смотрели на деньги, на пистолет в кобуре, на мобильный, который все-таки отобрали, когда в отделе полиции Сергея обыскали еще раз, на автомобильный ключ с брелоком «Ауди», на простенькие наручные часы…

— При таких деньжищах котлы у него дешевые, — произнес второй полковник.

— Там и гравировка имеется, — подсказал дежурный по отделу.

Полковник перевернул часы, поднес их к глазам и прочитал вслух:

— Старшему лейтенанту Ерохину С. Н. за мужество и героизм, проявленные при задержании особо опасного преступника.

— Так что, он еще и сотрудника полиции убил?! — удивился другой полковник.

— Ерохин — это он сам, — подсказал дежурный, — вот его документы: права, удостоверение частного детектива.

— Выводите задержанного, — приказал полковник, — я его сам допрошу.

Ерохина вывели, и он сразу попросил лист бумаги, чтобы написать, как все было. Тут же перед ним положили лист и стали ждать.

— Только не забудь, — подсказал второй полковник, — чистосердечное пишется слитно.

И все вокруг засмеялись.

Сергей начал писать, но быстро излагать не получалось. Его все время отвлекали разными вопросами.

— Деньги откуда?

— Личные сбережения за долгие годы.

— Сколько здесь?

— Не знаю. С утра было ровно три миллиона. Миллион отдал в качестве залога за машину. Потом заправился на две тысячи шестьсот. Купил виски за две тысячи семьсот восемьдесят, колбаса, рыба, мандарины, тетке отдал пятьдесят тысяч на новый холодильник, еще одеколон «Ком де гарсон» взял за девять тысяч пятьсот… Дорого, конечно, но хочется, чтобы любимой девушке нравилось. Вы записываете? А еще штраф заплатил в Питере за превышение скорости — пятьсот рублей, но без квитанции…

— Ты издеваешься? — возмутился один из полковников.

— Нет. Просто рассказываю, куда уходили деньги из трех миллионов, что были у меня утром.

Наконец он закончил писать и отдал начальникам.

Те углубились в чтение, держа лист двумя руками — один левой рукой, а второй правой, и лица их постепенно начали одинаково багроветь.

— Ты нас за дураков здесь держишь? — наконец произнес один из них. — Это что ты нам подсунул? Тебе же намекнули, как опытному человеку, чтобы ты признанку сделал.

— Я изложил, где и когда я находился с момента моего приезда в ваш город. Указал цель приезда, время прибытия, время встречи с капитаном полиции Колывановым. А также дал рекомендации по осмотру места преступления и необходимости установления личности погибшего. Пока еще нельзя утверждать, что сгоревший в «Мерседесе» неизвестный был тем самым Рохелем, проживающим в доме, во дворе которого…

— Ты можешь помолчать?! — не выдержал полковник.

Ерохин кивнул.

К чему спорить и что-то доказывать?

Если обоих начальников разбудили среди ночи, не опасаясь их гнева, значит, в городе произошло нечто экстраординарное для здешних мест. Хотя так оно и есть: взорвали, да так, что машину подбросило едва ли не до уровня второго этажа — заряд наверняка не менее килограмма в тротиловом эквиваленте, да и топливный бак был под самую горловину.

— Что молчишь? — обратился к нему один из полковников.

— Так я все написал. Проверьте по уличным камерам видеонаблюдения, когда я приехал в город, когда оказался во дворе — сопоставьте время моего прибытия и время взрыва. У меня не было физической возможности установить взрывное устройство.

— Дурное дело — нехитрое, — усмехнулся полицейский начальник.

— Для вас как специалиста — возможно. Но за три минуты отведенного времени не смог бы никто. Кроме вас, разумеется.

— Ты на что, сволочь, намекаешь?! — возмутился полковник. — Сейчас поедешь в камеру, посидишь там на голодном пайке…

— Кстати, — вспомнил Сергей, — у меня в сумке были бутерброды. Можно их сюда принести. Бутылку виски можно не приносить.

— Какого виски? — удивился полицейский начальник.

— Колыванов в курсе.

Все уставились на участкового, и тот вспомнил:

— В «уазике» сумка осталась.

— Ты чего, капитан! Это же улика. Сейчас ты вместо того, чтобы протокол задержания на себя оформить и премию получить, схлопочешь выговор! Быстро принеси.

Ерохина отправили опять за оргстекло.

Он лег на деревянное сиденье и лежал, размышляя.

Через пять минут в дежурку принесли спортивную сумку, из которой достали пакет с бутербродами и бутылку минералки. Выставили все это на стол, долго рассматривали бутылку виски. Потом один из полковников распорядился отдать бутерброды и минералку задержанному.

— Не в сейф же прятать, — объяснил он другому начальнику, — все равно испортится. И выбрасывать не стоит — зачем крыс разводить.

Ерохин жевал бутерброды и смотрел сквозь стекло на то, как прощупывают эту сумку, потом ее унесли, судя по всему, отправили в лабораторию на исследование по поводу наличия остатков взрывчатого вещества.

Время шло.

Когда стрелки настенных часов показывали начало пятого, полковники стали прощаться, отдавая необходимые распоряжения, и тут дежурный снял трубку и почти сразу передал одному из начальников.

Тот выслушивал долго. Потом начал возмущаться.

Ерохин вновь напряг слух.

— Они там в Питере совсем обнаглели. Сказали, чтобы мы этапировали задержанного в Питер, где он по другому делу проходит. А то дело под контролем Москвы. Сказали, что пришлют бумагу с утра. Послал бы их подальше, но с Москвой ссориться неохота. Себе дороже обойдется. Чего делать будем?

— Может, время потянем?

— Ну, до утра потянем, а что потом? Признания из него до утра выбивать будем — тоже не выход. Потом по часам видно, что это не простой человек. Может, он казачок засланный…

Оба полковника обернулись на прозрачную стену.

Сергей отступил на шаг, показывая, что он не подслушивает чужие разговоры. Отступил, но рукой им помахал.

— Наглая сволочь! — не выдержал один из полковников.

— Как этапировать будем? Ждать, когда за ним транспорт пришлют?

— Да этого придурка участкового везти заставим: он эту кашу заварил — пусть и расхлебывает. А пока суть да дело, давай его сами заведем в кабинет и поговорим по душам. Возьмем на пушку, скажем, что экспертизой установлено его причастие к преступлению. Пусть признается или хотя бы расскажет о том, что ему известно…

Сергей лежал на полатях, когда дверь открылась и заглянул дежурный.

— Ерохин, на допрос!

Его отвели на второй этаж, очевидно, в кабинет начальника отдела. Там уже сидели оба начальника.

— Проходи и садись! — сказал один.

— Насиделся уже, — ответил Ерохин.

— Ну, как знаешь. Тебе и в самом деле долго еще сидеть придется. Твоя причастность к преступлению полностью доказана выводами экспертизы. В сумке найдены следы тротила. Теперь сообщи нам, откуда он там оказался, от кого получил взрывчатку и заказ на этого… как его…

— Хорошо, — согласился Сергей, — расскажу, как на духу. Я работаю на Следственный комитет. Частное агентство — это крыша. Недавно… Буквально вчера было получено агентурное сообщение о готовящемся преступлении. Меня послали это дело пресечь. Но не успел, как видели. Участковый отвлек, я как раз проверял автомобиль на предмет установки взрывного устройства. Не хватило нескольких секунд. Наклонился, чтобы посмотреть под днищем, а тут капитан Колыванов с фонариком… Пока говорили, отошли… Рохель вышел из дома, сел в автомобиль, повернул ключ в замке зажигания, и сразу раздался взрыв. Если не верите моим словам, свяжитесь с начальником управления Следственного комитета по Петербургу полковником юстиции Иваном Васильевичем Евдокимовым. Он мои слова подтвердит, надеюсь. А мне очень стыдно и горько, что я не справился с заданием.

— Складно заливаешь, — вздохнул один из полковников.

— Телефон на столе. Можете набрать номер и проверить. Сейчас или когда он придет в свой кабинет на набережной Фонтанки. Только не говорите, что при мне нашли бутылку виски — выговор мне точно светит. Не хотелось бы портить личную карточку. У меня пока одни благодарности.

Оба полицейских начальника молчали.

— Деньги, что при тебе были, тоже комитетские?

— Нет, конечно. Откуда у нас столько! Просто меня резко выдернули вечером: надо срочно сюда гнать, а я как раз в банке их получил: квартирные условия свои улучшить надумал. Думал, где-нибудь опять в банкомат засуну. Потом вспомнил, что есть лимит на выдачу наличных. Мне потом целых три недели снимать с карты придется. Думал, что ничего с ними не будет. Про деньги тоже Евдокимову не говорите. Прошу вас, если это возможно. Следов взрывчатки в моей сумке не было и не могло быть. Можете мои руки проверить на микрочастицы. А вообще, если бы не Колыванов, то никакого взрыва не было бы. Но вы его не наказывайте, потому что он делал все правильно. Увидел незнакомого человека, проверил документы. Потом взрыв, и он меня задержал. Я не сопротивлялся. Может, у Миши Колыванова все хорошо с физикой, но я мастер спорта по боксу. Призер универсиады в Тэгу. Это легко проверяется через Интернет. После юрфака пошел в полицию, был начальником убойного отдела. Все это проверяется.

Полковники молчали. Потом один покачал головой.

— Проверим, конечно. Но ты тоже все на участкового не вали: ты сам лоханулся. За что нам его наказывать?

— А где в Питере юрфак? — неожиданно спросил второй начальник.

— На двадцать второй линии. На Васильевском.

Полковник кивнул:

— Так и есть. У меня там дочь учится. Первый курс заканчивает. В общаге живет…

— На Кораблестроителей, — подсказал Ерохин. — Хорошее место: залив рядом. Когда я учился, там пляж был, а теперь морской пассажирский терминал.

— Все, хватит, — не выдержал тот, что предлагал взять Ерохина на пушку, — этому Евдокимову мы позвоним, конечно. Но если ты соврал…

— Как только ему станет известно, то он пришлет за мной кого-нибудь. Сейчас… — Сергей посмотрел на запястье, словно хотел взглянуть на часы, — утром сообщите ему, что я у вас.

Он прекрасно знал, что с Евдокимовым или с кем-то, кто принимает решения, уже связывалась Бережная.

— А он уже знает, — признался отец студентки юрфака, — только непонятно откуда. Ты что, не один был?

— Один. Мое задание заключалось лишь в том, чтобы проверить поступившую информацию о готовившемся преступлении.

— Вот я и говорю, что ты лоханулся. Что предлагаешь делать с тобой?

— Вы сами думайте, как поступить, а мое предложение — самое примитивное: надо как-то скрасить эту неудачную ночь. Бутылка есть, закуску можно организовать.

Полковники переглянулись и отказались.

 

Глава третья

До полудня Ерохина продержали в камере предварительного заключения. В девять принесли завтрак. В половине десятого зашел сержант, чтобы забрать поднос с пустой пластиковой тарелкой и с одноразовым стаканом.

— У вас что-нибудь есть почитать? — спросил Сергей.

Парень замялся, а потом ответил:

— Есть какая-то книжка, но она про оборотней.

— Про оборотней в погонах?

— Нет, про обыкновенных.

— Тогда принеси.

Книжка оказалась потертой, очевидно, пользовалась у задержанных особенной популярностью.

Сергей открыл наугад и прочитал.

Джейн очень не хотелось превращаться в оборотня. Вампиром быть — это еще куда ни шло. Клыки — мелочь, хотя отказ от посещения пляжей, где она любила демонстрировать свою великолепную фигурку, наказание очень страшное. Но стать оборотнем куда страшнее. Ведь в таком случае ее нежная кожа покроется густой шерстью, которую не вывести никакой эпиляцией…

Оторваться было невозможно. Он даже в комнату дежурного пошел с книжкой. Но перед ним положили листок, на котором он расписался в том, что ему вернули все деньги и все вещи по описи, включая пистолет «ПМ», запасную обойму, и он не имеет претензии к управлению полиции города Череповца.

Деньги пересчитывать не стал: считай — не считай, их больше все равно не будет.

У выхода Сергея поджидал капитан Колыванов.

— Ты не обижайся, ежели что, — попытался извиниться он, — но работа у меня такая. Тут еще поручили сопровождать тебя в Питер на твоей же машине. Ты не в обиде?

— Как раз наоборот — в хорошей компании дорога короче.

Участковый сел за руль, и они поехали.

Колыванов вел осторожно, опасаясь, вероятно, повредить дорогой автомобиль. Даже когда выехали за город, он продолжал движение со скоростью восемьдесят километров.

Очень скоро Сергей не выдержал. Сказал, что сам поведет. И, конечно, рванул с места, да так, что капитан вжался в кресло.

— Как бы нам того… — сказал он.

— Быстрее долетим. Тебя же только завтра с утра ждут.

— Ну да. Вечером сяду в поезд и утром уже на службе.

— Машина у тебя есть?

— «Нива» старенькая. Все хочу что-то посовременнее, но как-то не могу накопить. Двести тысяч у меня есть, а за мою «Ниву» и сотки не выручить. А в долг взять не у кого.

— Приедем ко мне, отдам тебе свой «Форд». Переведешь потом свои двести тысяч. Машина бегает резво, не битая. Согласен?

— А почему так мало, простите?

— Потому что у тебя все равно больше нет и вряд предвидится. Ты хороший мент, Миша. А потому тебе тяжело будет. Я сам через это прошел. Но оставайся таким до конца, хотя многие считают, что честный мент — это оксюморон.

— Чего-чего?

Он посмотрел на Ерохина с подозрением — не оскорбление ли это слово.

— Сочетаемое с несочетаемым: как, например, горячий снег или сладкая соль, или как у Есенина — есть тоска веселая. Но это все ерунда. Не Есенин, конечно, а то, что честных ментов не бывает. Будет тяжело, но мы не для себя живем, а для людей. Будет им легче в нашем мире несправедливом, считай, что в этом чуть-чуть и твоя заслуга.

Так, разговаривая, они продолжали свой путь.

Дважды их останавливали сотрудники ГИБДД. Но когда видели на пассажирском сиденье дорогого авто капитана полиции, не могли скрывать своего разочарования.

Колыванов объяснял, что сопровождает в Санкт-Петербург свидетеля по важному уголовному делу, и показывал предписание. Гибэдэдэшники с недоверием смотрели на сидящего за рулем Ерохина и оба раза говорили одно и то же.

— Сбросьте скорость и будьте осторожнее. Вы же его к следователю везете, а не на тот свет.

Не было и пяти вечера, когда Сергей остановил машину возле банка, вбежал внутрь, махнув рукой охранникам у турникета, проскочил на парковку, сел в свой «фордик» и выгнал его через ворота на улицу. Ни Коваленко, ни Пименова он не встретил.

Колыванов, увидев машину, густо покраснел: очевидно, он до самого последнего момента не верил, что разговор о «Форде» всерьез. Потом он сел за руль и очень осторожно поехал вслед за «Ауди» Ерохина переоформлять транспортное средство.

А когда все было уже сделано, участковый вспомнил:

— Я же должен был тебя с рук на руки сдать, чтобы мне штампик поставили, что ты доставлен.

Пришлось звонить Бережной, а потом ехать на Фонтанку в Управление следственного комитета.

Вера Николаевна находилась уже там, поджидая их в своем автомобиле у входа.

Вместе с Колывановым они вошли внутрь и через четверть часа вернулись. После чего Колыванов начал прощаться. Он обнял Ерохина, пожал руку Вере, сел в свой новый автомобиль и поехал.

И только тогда Бережная сурово посмотрела на Сергея.

— Ну!

— Да все вроде нормально, — ответил тот.

— Нормально?! — не выдержала Вера. — Весь Интернет заполнен видео с горящей машиной. Полицейское управление Череповца уже отчиталось, что преступник задержан по горячим следам.

— Ошиблись они.

— Ошиблись? Да это Евдокимов тебя вытащил, лишь потому, что я поручилась и очень просила. Он, кстати, с тобой побеседовать хочет. Но не сегодня.

— Я и в самом деле ни при чем. Хотя все на моих глазах произошло. У меня и свидетель имеется. Тот самый участковый, который меня доставил сюда.

— Он уже мне все выложил. Все, что видел, рассказал. Но как-то я не привыкла верить совпадениям. Ты же собирался взорвать Рохеля.

— Это я Виктору Ивановичу так сказал. Я просто хотел… но вы и сами все знаете. Я же вам слово давал.

Бережная помолчала и показала на «Ауди»:

— Садись и езжай за мной в офис. Там все обсудим.

— Я должен быть у Рохеля в загородном доме. Он наверняка ждет доклада. Ведь он сделал заказ, а я выполнил. Он-то об этом наверняка знает уже… Волнуется поди, почему меня до сих пор нет.

Он попытался шуткой сгладить свой прокол, но Бережная не была расположена радоваться чему-то.

— А ты в курсе, — напомнила она, — что исполнителей убирают обычно? Тем более, что ты брал заказ напрямую без посредника. Ты ему живым не нужен. Даже если он послал тебя, а сам знал, что его якобы сына ликвидирует кто-то другой, да еще к самому и твоему приезду.

— Я очень быстро туда добрался.

— Не важно. Они, возможно, вели тебя. А скорее всего, ждали на месте.

— А кто знал, что Олег выйдет из дома среди ночи?

— Действительно, странно все это, — согласилась Бережная, — тебя явно подставляли, — заказ ты получил от Виктора Ивановича, но он же не мог знать, что, если тебя возьмут, он сам попадает под подозрение. Мало того, ты же мог пойти на сделку со следствием и сдать его как организатора. Как-то не склеивается. А значит, кто-то другой все это придумал, зная, что тебе предложит Рохель, а потом отслеживал каждый твой шаг и даже шел впереди тебя. А потому не исключено, что этому человеку известно, что ты провел ночь в отделе полиции. И если тебя выпустили…

— Если меня выпустили, значит, я договорился, доказал свою непричастность.

— Так быстро ни у кого не получается. Иные невиновные по полгода сидят, хотя доказательств их вины никакой, но им даже меру пресечения не изменяют. Ты, когда ехал в Череповец и обратно, не видел — следовал ли кто за тобой?

— Нет, я бы заметил, что кто-то едет с такой же скоростью, не обгоняя и не отставая. Не было никого.

Ерохин помолчал, а потом попросил:

— Давайте завтра в офисе у вас я напишу подробно, как и что было. Если честно, то я устал. Потом сейчас все равно к Рохелю спешить надо. За мной никто не следит. Доберусь до него, расскажу, что посчитаю нужным, возьму отгул — скажу, к примеру, что машину надо на профилактику после такого пробега, а пока домой отоспаться. Но с утра уже к вам.

— Ну, ладно, — согласилась Бережная и пообещала: — А вообще, если потребуется быстрый и качественный авторемонт, я могу помочь.

 

Глава четвертая

«Ауди» свернул с кольцевой.

Сергей посмотрел в зеркало заднего вида и не заметил, чтобы кто-то мчался с такой же скоростью и так же лихо повернул. Теперь он шел в плотном потоке автомобилей, то сбрасывая скорость, то снова набирая ее.

Мимо проносились улочки пригородных поселков, дома и сады, потом дорога нырнула в лес, повернула.

Сергей притормозил и встал у обочины. Через несколько секунд мимо проскочил «БМВ». Стекла машины были тонированы, и того, кто находился в салоне, разглядеть не удалось.

Автомобиль пролетел стремительно, но Сергею показалось, что «БМВ» немного сбросил скорость, а значит, вполне возможно, шли за ним. Хотя это могло только показаться. Он снова вырулил на неширокую трассу и поехал уже не так быстро.

Дорога впереди была пуста.

Он снова разогнал автомобиль. Еще с десяток километров, подъем в горку, и начнется пологий спуск в лес, где вскоре появится мощенная булыжником совсем уж узкая дорога, уходящая к поместью Рохеля.

Сначала будет неширокая речка с высокими, но пологими берегами, мост не более ста метров длиной, а потом уже съезд на прилегающую мощеную дорогу, ведущую к поместью банкира.

Он снова набрал скорость. Повернул за очередной поворот и почти сразу увидел стоящий у обочины тот самый серый «БМВ». Проскочил мимо и увеличил скорость. Теперь он знал точно — его ведут. Не ведут даже, потому что делают это почти не таясь: его преследуют с определенной целью.

Вполне может быть, что Бережная права — его должны убрать.

Сергей достал пистолет и положил на колени. Еще прибавил ходу, но преследовавший его автомобиль не отставал, а, наоборот, приближался — у той машины мотор мощнее.

А ведь кто-то говорил недавно о трехлитровом движке своего автомобиля. Коваленко? Точно, он.

Значит, рядом с ним и Пименов; им поручили его убрать. Кто приказал? Брусков или сам Рохель?

Но думать об этом уже не было времени. Мост приближался.

Ерохин вдавил в пол педаль акселератора, выжимая из мотора всю мощь, на которую тот был способен. Но преследовавший его автомобиль все же догнал и шел вплотную, почти касаясь бампером его заднего левого крыла.

До моста оставалось несколько метров, когда Сергей резко затормозил и вывернул руль влево. Обе машины уже вылетали на мост.

«БМВ» проскочил вперед и тут получил удар, который пришелся в его заднее правое крыло. Автомобиль развернуло, потом он встал набок и полетел, переворачиваясь и ломая перила, в мелкую речку.

Сергей проехал мост. Вернул пистолет в кобуру. Вышел из автомобиля, подбежал к сломанным перилам и посмотрел вниз. Машина лежала колесами кверху и полыхала. Горела и вода вокруг. Горела, разумеется, не вода, а растекающийся бензин. Пламени становилось все больше и больше. Вспыхнул и сразу взорвался топливный бак. Никому из машины выбраться не удалось.

Перед мостом остановился неприметный бежевый «Рено». Из автомобиля выскочили двое мужчин. Подбежали к краю моста и тоже стали смотреть вниз, наблюдая за тем, как сгорает дорогой автомобиль.

— Вы видели, как все произошло? — обратился один из них к Сергею.

Ерохин кивнул и объяснил:

— Я на мост въехал. Скорость приличная была, а этот вообще на сумасшедшей летел. Я даже притормозил, кабы чего не вышло. Вон там след от моих тормозов должен остаться.

— Мы видели, — поторопил его мужчина. — А дальше-то что?

— Но они меня все равно задели и вон кувырком пошли. Там стекла от моей фары наверняка на дороге. Теперь что делать — не знаю, у меня страховки нет.

— Мы свидетелями будем, — произнес второй, — диктуйте: мы запишем вашу фамилию, телефон, номер машины.

— Лучше вы свои координаты оставьте, — попросил Ерохин, — если мне потребуются ваши показания, я позвоню.

— И все-таки, — настаивал мужчина. — Мы запишем ваш номер телефона.

— Так вы из следкома? — догадался Сергей. — Иван Васильевич вас послал?

— Не знаем мы никакого Ивана Васильевича, — изобразил непонимание его собеседник и дернул второго за рукав. — Пойдем-ка в машину.

Сергей постоял еще, кинул последний взгляд на горящий автомобиль и направился к своему.

Бережная, предложив помощь в ремонте автомобиля, как в воду глядела. Передняя фара была разбита. Сильно помято переднее левое крыло, и бампер расколот.

Ерохин посмотрел на «Рено» и увидел, что сидящий рядом с водителем мужчина что-то направил на него, скорее всего, цифровую фотокамеру с хорошим оптическим зумом.

Он снова вышел на дорогу и помахал рукой ребятам из «наружки». «Рено» тронулся с места и подъехал к нему.

— И что? — спросил тот, кто пытался взять у него номер телефона. — Созрел? Диктуй номер.

— Я о другом. Сейчас тут машины начнут собираться. Зачем нам светиться? Разъедемся. Вы ничего не знаете, я тоже. А Евдокимову привет передавайте.

— Да не знаем мы никакого…

«Рено» начал разворачиваться и рванул с места по направлению к городу. Ерохин вернулся за руль и тоже не стал ждать, когда появятся свидетели.

Свернув на прилегающую дорожку, сбросил скорость, чтобы не так трясло на булыжном покрытии, и набрал номер президента банка.

Когда гудки прекратились, произнес:

— Через пару минут я буду у ваших ворот.

 

Глава пятая

Перед воротами он посигналил, и створки начали расходиться в разные стороны. «Ауди» въехал на территорию поместья, гремя слетевшим с креплений бампером.

Петрович стоял возле дома, и когда Ерохин остановил машину и вышел, пожилой человек спросил:

— И где ж тебя так угораздило?

Вдвоем они прошли к беседке, из которой выглядывал Рохель.

— Да, — вспомнил вдруг Петрович, — когда ты за машиной в тот день поехал, позвонил Толя, который в банке безопасностью заведует, и тебя спросил. Якобы не может до тебя дозвониться. А я сказал, что ты в Череповец собираешься, куда тебя Рохель направляет. Не надо было говорить?

— Все нормально, — ответил Сергей.

— Тогда ладно, а то я волновался — вдруг не то что-то ляпнул.

Они подошли к беседке, банкир спустился им навстречу по ступеням. Петрович доложил ему о разбитой машине, однако Виктор Иванович никак не отреагировал, молча махнул рукой, приказывая ему удалиться. Долго смотрел ему в спину, пока тот не скрылся за своим домиком, потом перевел взгляд на озеро и спокойно поинтересовался, заходя внутрь беседки:

— Все чисто прошло?

— Нет, меня взяли. Просто мент один увидел, что я неподалеку ошиваюсь. Наставил на меня пистолет, не мочить же его.

Врать не было смысла: вполне возможно, у Рохеля есть кому присылать сообщения из Череповца. А потому Ерохин продолжил:

— Пришлось прикинуться частным детективом: у меня левое удостоверение имеется. А потом финансы решают многое. Череповец — город небольшой, а потому удалось выкрутиться за небольшие деньги. Тому менту я свой «Форд» отдал. Вместе с ним приехал сюда, забрал свою машину от банка и в МРЭО переоформили на него.

— Странно, что тебя сразу отпустили. Может, следят за тобой?

— Так пусть. Я у вас работаю официально: ничего подозрительного в нашей встрече нет. Но не следят — это точно. Я проверял: «хвоста» нет, и маячка в машине тоже нет. И потом, его надо было здесь устанавливать, а не за полтыщи верст. А времени на установку не было. Машина все время в моем поле зрения была.

— Устал?

— Немного. Правда, в камере удалось часика три поспать. А потом за рулем я почти не устаю. Люблю это дело, а когда еще машина хорошая…

— Я компенсирую ремонт, и за твой «Форд» подкину, и премию тебе подготовил…

— Я сказал, что не надо.

— Говори, что хочешь. Я не привык оставаться должником. Откажешься, буду считать, что доверять тебе нельзя. Полсотни тысяч евро я приготовил. Одна пачечка всего: а для меня это вообще не деньги. А ты мне нужен, потому что-то странное вокруг меня творится. Тут верный человек сообщил, что в банк под видом дознавателя ГИБДД приходил следователь из комитета. От такого внимания мне не по себе.

— Следственный комитет финансами не занимается, — напомнил Ерохин.

— Я знаю это не хуже тебя. Но тогда что ему делать в моем банке?

Сергей ничего не ответил.

Вообще, надо быть осторожнее в высказываниях и действиях.

Рохель, который в прошлую встречу просто предложил поесть шашлыки, а потом выпить, зачем-то начал откровенничать о своей жизни, а чем закончилось? Он подписал его на убийство. И у Виктора Ивановича это как-то подозрительно для самого Ерохина получилось.

Конечно, он мог отказаться утром, сказать, что был пьян и не помнит, что обещал. Но Виктор Иванович не поверил бы, и чем бы все закончилось?

Вряд ли такой могущественный человек стал терпеть бы то, что где-то есть человек, который знает про него так много. Про его прошлое, про его отношения с женщинами.

Если все это правда, конечно.

Но ведь убийство он заказывал всерьез. И теперь считает, будто его телохранитель справился с заданием.

Но теперь-то, судя по всему, он будет доверять своему телохранителю всецело. Хотя нет, теперь телохранитель знает про него еще больше. А следовательно, представляет еще большую опасность.

Значит, это сам Рохель приказал тем, в машине, убрать его. Или он приказал Брускову, чтобы самому не светиться.

А потом вряд ли вспомнит, если спросят.

Скажет: «Ах да, был у меня на службе какой-то бывший мент. Но недолго — пару дней всего. Он вместе с машиной с обрыва в речку упал — я даже лица его не помню. Жаль парня!» Вероятно, следует доложить ему о том, что случилось на мосту.

— Что молчишь? — обратился к нему банкир.

— А что я могу посоветовать? Да и голова другим немного забита. По пути к вам… Мост через речку помните ведь? Так как раз на мосту меня догнал «БМВ», и такое ощущение, что сидящий за рулем хотел меня спихнуть с этого моста. Может, конечно, его машину просто занесло на скорости. Он хорошо за двести шел. Вот его и занесло. Мою машину задел по касательной, а сам в речку улетел. Поэтому у моей тачки такие повреждения.

— Тот водитель жив хоть остался?

— Не знаю. Думаю, что нет. Надо было бы остановиться, проверить, вызвать ГИБДД и «Скорую», если вдруг помощь медицинская требуется. Хотя вряд ли, что кто-то в той машине смог выжить. Скорость, потом высота моста приличная. Вот я и уехал. Потому что меня промурыжили бы часов пять, а подводить вас не хотелось.

Рохель махнул рукой.

— Может, и правильно. Что время зря терять — ты прав: там вряд ли кто-нибудь выжил. Высота, пожалуй, метров семь — если не больше. В конце концов, тот водитель сам виноват: не надо так гонять. А тачку свою перегони завтра с утра в ремонт и занимайся ею. Считай, что у тебя день отдыха. А в банк меня завтра отвезет кто-нибудь другой. Поужинаешь со мной?

Сергей согласился, только предупредил, что пить не будет. Поужинает и уедет. К тому времени на мосту уже не будет ни гаишников, ни зевак.

Пока Петровна готовила на стол, Ерохин с Петровичем осмотрели битый «Ауди», и опытный человек дал совет: снять бампер, который и так мешает при езде, и по возможности надо избавиться от смятого левого крыла, потому что и там и там остались следы серой краски от «БМВ», по которой дознаватели могут определить участника ДДП со смертельным исходом. Он даже сказал, что сам это сделает, потому что опыт разборки автомобилей у него имеется.

Он все это и проделал, закончив работу даже раньше, чем Сергей вышел из-за стола.

Гаишники на мосту все же присутствовали, но не позволяли никому задерживаться. И даже «Ауди» Ерохина они пропустили без вопросов.

Сергей проехал мимо и только тогда понял, что все произошедшее на мосту менее двух часов назад могло сохраниться на видеорегистраторе «БМВ». Оставалось только надеяться, что карта памяти регистратора сгорела вместе с автомобилем.