Аглая ехала по дымящейся от фонарного света трассе и с вызовом смотрела на стрелку спидометра.
Она ехала в Яффо. В каменный мешок с удавками улиц, в мрачное колдовское гнездо, в дом, где она часами читала Старику эти монологи продавшего душу дьяволу Фауста, где она встретила Вульфа...
Она обещала приехать сегодня.
Она смотрела на дорогу ледяным золотом глаз.
Или окаменевшим взглядом жены Лота?
Сердце металось, колотило изо всех сил в запертые двери, и она никак не могла посадить его на цепь.
Лучше бы оно перестало биться...
Лучше бы обуглилось, как то, другое женское сердце!
– Господи! – плакала она. – Ему нужен был этот талисман?! Он получит его! Сегодня же! Он охотился за мной, раскидывал сети, расставлял капканы. Зачем! Это не тот талисман!
Аглая хлюпнула носом.
– И ты... И ты подумала! Не было у тебя счастья – и не будет! Чего ты ждешь все время?! Любви?! Ты с ума сошла! Оглянись вокруг, посмотри, в каком мире ты живешь! В каком содоме! Здесь нет любви! Оглянись!
– Не оглядывайся! – приказали ей. – Не смей!
Но она не услышала.
Аглая проскочила поворот на Яффо. Плюнула, поехала дальше. Проскочила еще один. Резко тормознув перед кровавым глазом светофора, обтерла вспотевшие руки о подол платья и силой воли остановила внутренний диалог.
Она просто ехала к человеку, который обманул ее.
В последний раз.
Отдать ему талисман... попрощаться, не объясняя причины... вычеркнуть навсегда из жизни его... и этот кошмар... с голосами, предчувствиями, видениями... Убить чувство, если получится...
На третьем витке судьбосплетенья можно было позволить себе стать свободной.
...По беззвучным клавишам лестниц поднималась Аглая к запертому изнутри дому.
Она шла, как на казнь.
За подол платья цеплялись изогнутые ветки с древа отречения...
Шел проливной дождь отчаяния.
Не светило солнце и не было иного источника света.
* * *
Она встала у порога, не решаясь ни позвонить в дверь, ни уйти назад. В глазах умирала жизнь.
– Войди! – она увидела, как зазияла темнотой прихожая.
Вошла.
Фаруда, страшно ошупывая воздух возле Аглаи, схватила ее за запястье и повела за собой.
Шли вчерашним путем. Бесконечный коридор, винтовая лестница, дверь.
– Войди! – услышала женщина еще раз.
Она посмотрела на Фаруду и увидела ее... молодой.
Вскинутую голову украшали цветные многослойные платки... Напоенные живыми водами глаза влажнели на смуглой коже точеного лица. Нежный ветерок поцелуями блуждал в губах.
– Иди! – Фаруда подтолкнула Аглаю к двери.
Та взялась за извивающуюся в бронзе змею дверной ручки, снова посмотрела на ливийку. Темное, как кора старого дерева, лицо, угасшие очаги глаз, сломанный клинок губ...
Аглая дернула дверь на себя...
* * *
Вульф сидел в кресле, в руках у него были стариковские четки.
Три Беды стояли рядом с ним и вплетали в волосы серебряные нити. Этих красивых женщин, полуодетых и гибких, он не видел, но чувствовал их незримые прикосновения и тихие перешептывания.
– Если она не придет, он наш... – шепнула одна, Хозяйка сегодняшних похорон.
– Он наш... – усмехнулась самая старшая, угощавшая вчера в старинном баварском замке знать, собравшуюся отдать последние почести ушедшему из жизни барону фон Либенштайну.
– Она точно не придет? – неуверенно глянула на подруг самая молодая.
– Она... – задумалась первая, частым костяным гребнем расчесывая волосы Вульфа. – Думаю, что да. Сестра постаралась.
– Она же не смогла ничего сделать! – разозлилась вторая. – Сестра рассчитала время до секунды и прикоснулась к ней! Но кто-то вмешался. Не знаю, кто, но он был явно сильнее.
Первая нежно улыбнулась говорящей и совсем тихо произнесла:
– Я о другом... К ней приходила сегодня Машенька... Она все сделала, как надо... Она умница, эта Машенька... Я, пожалуй, отблагодарю ее...
Молодая Беда насторожилась:
– Мне кажется, кто-то идет...
– Да нет! Фаруда теперь сюда не сунется: она была у Камня последних предупреждений... Она знает, что мы здесь, но не войдет... Ей нельзя вмешиваться... И она не сможет вмешаться, даже если Госпожа пожалует. Ей запретили...
Вульф пошевелился. Подруги переглянулись и тихонечко засмеялись.
– Жалко, что прямо сейчас мы его не можем увести за собой, – игриво проведя пальцами по лицу мужчины, сказала одна из Бед.
– Жалко, – вторила ей другая.
– Кто-то идет, – одергивая хитон, громко и тревожно сказала юная рыжеволосая красавица-Беда.
* * *
Дверь распахнулась. На пороге стояла Аглая.
Юная Беда обвила руками Вульфа и нежно провела языком по его виску.
Две другие, продолжая расчесывать избранника могильными гребнями, насмешливо смотрели на женщину.
– Я обещала прийти... Я... – сказала Аглая, не двигаясь с места.
Вульф молчал, глаза его были закрыты.
Смутное чувство присутствия чего-то нехорошего заставило гостью оглядеться...
Одна из Бед скинула хитон и припала устами к губам мужчины. Похотливые движения ласкающих чресла рук становились все быстрее...
Вульф молчал, закованный в кольчугу беспамятства. Он не видел Аглаю.
Зато ее хорошо видели Беды, одна из которых, изогнувшись всем телом, страстно приникла к человеку в траурных одеждах.
* * *
– Ты пришла, – шепнул Вульф. – Ты...
Аглая замерла, сделала шаг вперед, еще шаг...
Подчиненная силе, которая была выше ее...
Подчиненная закону законов, она сделала еще один шаг – и оказалась в объятьях горячих, пахнущих раскаленной пустыней рук, гладящих ее, ласкающих ее, несущих спасение...
– Я здесь... – шепнула она, – я здесь, я с тобой... ты не умрешь...
* * *
Аглая чувствовала, что на нее кто-то смотрит. Кто? Вульф низко склонил голову, он, должно быть, спит, и сон его глубок. Огляделась еще раз. Никого. Конечно же, никого. Кто еще может быть в этой аскетически обставленной комнате дома? Она стояла в раздумье. Вдруг с новой силой в памяти закружились полуистлевшие письма, заворочался ключ в незапертой шкатулке, пахнуло гарью и предательством. Она отступила назад. И увидела незримое – беду.
В глазах той смеялись ледяные злобные осколки, скользкие руки-стебли обвивали сидящего, все плотнее и плотнее затягивая мертвый узел.
– Я не спас тебя, – услышала она слабый задушенный стон Вульфа, – я обрек тебя на мучения...
Отблеск огня пал на его лицо, готические шпили вонзились в горло.
– Я опоздал... Казнь перенесли...
Аглая очнулась. Дорога к счастью показалась ей невероятно короткой – всего несколько метров. Надо лишь одолеть их... Надо... Сейчас... Но как? Ноги не слушались, словно она стояла по пояс в озере с раскачивающимся дном.