9 апреля 1973 г. А.И.Солженицын направил И.Н.Томашевской в Крым письмо: «Мы – писал он, – увидимся с Вами теперь только в декабре, но уже обязательно . А вслед за тем я, очевидно, приеду в Ленинград» (1). Однако увидеться с И.Н.Томашевской ему не довелось, так как осенью 1973 г. она умерла, а он появился в Ленинграде только через четверть века. Жизнь внесла в его планы свои коррективы.

Весной 1973 г. Александр Исаевич покинул Жуковку и снял дачу в подмосковном поселке Фирсановка (2), переезд на которую был завершен 25 мая (3). Оттуда изредка он наезжал в Борзовку (4).

Бракоразводная история, тянувшаяся полтора года и несомненно отвлекавшая от дел, была позади. Казалось бы, теперь можно было полностью сосредоточиться на романе. Однако Александр Исаевич не был настроен на творческий лад. В начале августа он посетил Переделкино и здесь поведал Люше о своем, как он пишет, « плане атаки », которая должна была начаться крупным интервью зарубежным журналистам, с критикой существующей власти (5).

Не позднее 9 августа из Переделкино А.И.Солженицын отправился в Борзовку. «В августе…, – вспоминала Н.А.Решетовская, – Александр Исаевич жил в «Борзовке» больше недели. Покидая «Борзовку», он оставил мне письмо…Писал, что целую неделю шли небывалые дожди…в лесу было много грибов, так что он ел их ежедневно» (6). Первоначально здесь А.И.Солженицын собирался провести «половину» лета, «лишь половину, ибо теперь делил его по времени со своей бывшей женой» (7). Но приехав сюда уже с готовым решением о переходе в открытое наступление , он здесь не задержался.

И хотя Александр Исаевич пишет, что в эти летние дни 1973 г. он жадно «впивался» в работу, конкретного представления о том, чем именно он занимался мы не имеем. Можно было бы предполагать, что одним из его занятий была работа над «Октябрем 16-го». Но на этот счет в нашем распоряжении имеются противоречивые свидетельства.

«На Второй узел, – читаем мы в «Теленке», – мне не хватило совсем немного – месяца четыре, до конца 1973 г. Но их – не давали мне. Только срочно продублировать на фотопленку что есть, чтоб это-то не погибло в катастрофе. Тем более мерк Третий узел, так манивший к себе, в революционное полыханье. Сламывались все мои искусственные сроки, ничто не оставалось ясным, кроме: надо выступать» (8). Получается, что летом 1973 г. работа над «Октябрем» была приостановлена.

А вот что А.И.Солженицын пишет в «Зернышке»: «У «Октября» была особая, сложная судьба. Я усиленно писал его в 1971-72, еще под Москвой у Ростроповича. Потом накальная советская жизнь – оторвала, покинула надолго» (9). Если исходить из этих слов, следует признать, что в 1973 г. Александра Исаевич вообще не занимался романом.

Не совсем ясно и то, на какой стадии остановилась работа над эти Узлом. В одном случае А.И.Солженицын утверждал, что « за 1972-1973 уже весь Узел был написан » (см. выше – С.). В другом случае он пишет, что для завершения работы над ним ему «не хватило совсем немного – месяца четыре, до конца 1973 г.» (см. выше – С.). А вот его же слова из письма Г.П.Вишневской и М.Л.Ростроповичу: «…у Вас, – отмечал он, имея в виду свое пребывание в Жуковке, -я написал больше половины «Августа» да и значительную часть «Октября» (10). Следовательно, к маю 1973 г… когда писатель покинул дачу М.Л.Ростроповича «Октябрь» был написан менее чем наполовину.

Свернув работу над эпопеей, Александр Исаевич решил обратиться к руководителям советского государства с предложением радикально изменить как внешнюю, так и внутреннюю политику. Так, по его словам, за « два дня в начале августа » на свет появился первый вариант его «Письма вождям Советского Союза» (11).

В «Теленке» А.И.Солженицын трогательно описывает, как он прощался со своей дачей. « В середине августа, уезжая в бой , я обходил все места вокруг и каждую пять участка, прощался с Рождеством навсегда . Не скрою: плакал…» (12).

Именно в это время, Наталья Алексеевна в Рязани была приглашена на встречу с приехавшим из Москвы сотрудником КГБ, которого, по свидетельству Н.А.Решетовской, интересовал только один вопрос – имеется ли у нее дома текст «Архипелага». Дав, по ее словам, отрицательный ответ на этот вопрос, она отправилась в Борзовку, где на 18 августа у нее была назначена встреча с бывшим мужем (13), но когда она приехала туда, то обнаружила только его письмо от 16 августа («Натуся, обстоятельства требуют моего отъезда сегодня») и заявление в кооператив с просьбой переписать дачу на Наталью Алексеевну («проводи его не откладывая») (14).

Если бы решение о необходимости выступить «на бой» Александр Исаевич принимал сам, ему ничего не стоило дождаться своей бывшей жены. Если же он не сделал этого, значит, боевой сигнал был дан кем-то другим. Из Борзовки Александр Исаевич направился в Фирсановку, где проводила лето его новая семья. По пути он сделал остановку в Москве.

“Это было – августа 19-го или 20-го, – вспоминает А.И.Солженицын, – я пришел к Стигу на свидание с планом целой серии ударов задуманной контратаки. Я так понимал, что это – последнее и высшее, что мне дадут сделать и я предлагал теперь Стигу выйти из его тайной роли…,самому открыто брать у меня интервью…он в полутьме, под вечерним деревом чуть подумал – и отказался…на интервью…прислал Фрэнка Крепо…и по моему настоянию корреспондента из “Монд”…(Я еще очень не разбирался тогда в оглядчивости и двуликости этих газет)…Ожидая плотного боя, мы со Стигом договорились на сентябрь 1973 г. встречаться каждые десять дней. Даты были намечены заранее, но плотность понадобилась еще больше” (15).

И далее: «Последняя неделя, последние ночи перед наступлением были совсем бессонные. Все ревели самолеты над самыми крышами Фирсановки…Первый удар я намечал – письмо министру внутренних дел, -ударить их о крепостном праве (имеется в виду отказ ему в московской прописке – А.О.)…Я пометил письмо 21 августа (пятилетие оккупации Чехословакии), но из-за серьезности его текста задержал отправку до 23-го, чтобы беспрепятственно нанести второй удар – дать интервью…» (16).

А пока А.И.Солженицын только готовился к бою, 21 августа в годовщину чехословацких событий академик А.Д.Сахаров провел в Москве свою первую пресс-конференцию с иностранными журналистами, на которой открыто выступил с критикой советского режима (17). Через день, 23 августа А.И.Солженицын дал интервью агенству «Ассошиэйтед Пресс» и газете «Монд» (18). В отличие от А.Д.Сахарова он протестовал только по поводу тех «стеснений и преследований», которым он подвергался он сам и близкие ему люди. «Сразу после интервью, – пишет Александр Исаевич, – я вышел в солнечный день на улицу Горького…, быстро шел к телеграфу с дать заказное письмо министру» (19).

Прошло еще несколько дней и Александр Исаевич дал команду начать подготовку «Архипелага» к печати. Что же заставило его форсировать события? По словам А.И.Солженицына, причиной этого стала та драма, которая розыгралась в конце августа в Ленинграде (20).

Еще 17 июля КГБ направил в ЦК КПСС фрагменты из воспоминаний Е.Д.Воронянской, которые хранились у ее подруги Н.Ф. Пахтусовой (21). В них содержалась характеристика «Архипелага» и давалась весьма негативная оценка существовавшего режима: «…советское правительство за валюту готово продать не только отца родного, но весь марксизм-ленинизм с его тремя источниками (ну, конечно, не на свету, а тайно, секретно)» (22).

4 августа Н.Ф.Пахтусова и Е.Д.Воронянская, отдыхавшие до этого в Крыму, вернулись в Ленинград и здесь были арестованы прямо на перроне Московского вокзала. Н.Ф.Пахтусову повезли домой, где у нее был произведен обыск, а Е.Д.Воронянскую, видимо, доставил на Литейный проспект (23). Во время обыска были обнаружены не только уже цитированные воспоминания Е.Д.Воронянской, но и дневник Н.Ф.Пахтусовой, из который явствовало, что они обе были причастный к работе над «Архипелагом» (24). А потом, пишет А.И. Солженицын, пять дней “непрерывных допросов (с 4 по 9 августа, а у Елизаветы Денисовны может быть и дальше” (25).

Сразу же по освобождении Е.Д.Воронянская легла в больницу. С 9 по 22 августа 1973 г. она находилась в кардиоревматическом диспансере, а когда вернулась домой, 23 числа к ней пожаловали нежданные гости и произвели обыск, причем, как утверждает А.И.Солженицын, не только «сдирали обои», но и «вскрывали полы». Обыск был днем, а в 18.00 Е.Д.Воронянская скончалась. Запись в морге гласила: «Воронянская Е.Д. 24 августа. Механическая асфиксия». Это означает, что она повесилась (26)

*В записной книжке Е.Д. Воронянской были обнаружены два телефона: Владимира Вячеславовича Егерева (следователь КГБ) и Георгия Георгиевича Никандрова (оперативный работник КГБ) (Звезда. 1994. №6. С.79-82)

Из воспоминаний Леонида Александровича Самутина явствует, что вечером 28 августа к нему на квартиру явилась незнакомая женщина и, назвав себя женой двоюродного брата Е.Д.Воронянской, сообщила о ее смерти и похоронах, которые должны были состояться 30 августа в два часа дня на Южном кладбище. При этом, сославшись на следствие, она отказалась назвать причину смерти (27). Это не могло не насторожить, и, если верить Л.А.Самутину, в тот же вечер он решил связаться со знакомыми Е.Д.Воронянской, но из “трех телефонов ответили только по одному, и там незнакомый голос сказал, что проф. Л. в Польше и приедет только к 10 сентября” (28).

На следующий день Леонид Александрович сообщил полученную им новость Е.Г.Эткинду (29), который сразу же передал ее находившемуся в Ленинграде Л.З.Копелеву, а тот по телефону – Наталье Дмитриевне (30). В результате, уже 29-го А.И. Солженицын получил весть о странной смерти одной из его верных поклониц и помощниц. Однако полученное известие оставило его равнодушным и он не предпринял никаких действий, чтобы выяснить хотя бы причину смерти.

По воспоминаниям Л.А.Самутина, в тот же день, 29 августа, его задержали на улице, доставили на Литейный проспект и предложили отдать все имевшиеся у него рукописи А.И.Солженицына, прежде всего «Архипелаг». После этого в сопровождении двух полковников госбезопасности он отправился на свою дачу в Чащу и там передал им чемодан с рукописями, названный им «архивом Воронянской». В этом чемодане находился и экземпляр «Архипелага» (31).

Когда и как он оказался у него? Этот вопрос заслуживает специального исследования. В данном случае можно лишь отметить, что, по свидетельству А.И.Солженицына, в Ленинграде хранилось три экземпляра «Архипелага»: один в семье Ливеровских, второй – у Е.Г.Эткинда, третий Е.Д.Воронянская передала на хранение Л.А.Самутину. Как утверждает Александр Исаевич, будучи в Ленинграде весной 1972 г., он дал распоряжение уничтожить все экземпляры, после чего якобы все хранители заверили, что его распоряжение выполнено. Однако Е.Д.Воронянская обманула его, в результате чего ее экземпляр в августе 1973 г. и оказался в руках КГБ (32).

Между тем имеются сведения, что Е.Д.Эткинд хранил свой экземпляр «Архипелага» до 1974 г., когда попытался вернуть его автору через С.Н.Татищева (33). А Ливеровские выкопали из земли свой экземпляр в 1989 г. (34). Из этого вытекает: или все ленинградские хранители «Архипелага» обманывали Александра Исаевича, или же никакого распоряжение об уничтожении своей книги он не давал.

Вернувшись домой из Чащи под утро 30 августа, Л.А.Самутин, по его словам, уничтожил все криминальное, что хранилось у него дома, а днем получил приглашение в КГБ, где ему предложили подписать заявление о том, что он добровольно передал в КГБ «“архив Е.Д.Воронянской”, состоявший из рукописи А.И.Солженицына Архипела ГУЛаг и других его произведений, а также из различных материалов самиздата» (35).

30 августа в 14.00 Леонид Александрович и супруги Эткинды встретились на Южном кладбище, но оказалось, что Е.Д.Воронянская была уже похоронена. Касаясь в своих воспоминаниях этого эпизода, Л.А.Самутин пишет, что он не стал посвящать Е.Г.Эткинда «в подробности вчерашнего дня и прошедшей ночи» и только в самой общей форме дал ему понять, с чем была связан смерть Е.Д.Воронянской (36). По другой версии, тоже исходящей от него (его завяление в КГБ от 2 апреля 1974 г.), «…оказавшись на короткое время с Эткиндом один на один, я сообщил об изъятии бумаг Воронянской органами» (37).

Если верить А.И.Солженицыну, дальше события развивались следующим образом: 31-го жена Л.А.Самутина сообщила о провале «Архипелага» своей сослуживице по Горному институту Аршанской, та – мужу, муж – Л.З.Копелеву, который в это время находился в Ленинграде, Л.З.Копелев в 12-м часу ночи – Е.Г.Эткинду, и ночным поездом с 31 августа на 1 сентября в Москву с известием «Взят Архип» (так в окружении А.И.Солженицына называли «Архипелаг») был направлен курьер (Сергей Маслов). Утром он передал это сообщение писателю Коме (Вячеславу) Иванову и тот «к концу дня» вместе с Люшей приносит эту весть в Фирсановку (38), где в это время Александр Исаевич доделывал «Письмо вождям» и писал статью «Мир и насилие», в которой рекомендовал кандидатуру А.Д.Сахарова на Нобелевскую премию (39). Однако при передаче сообщение о провале «Архипа» трансформировалось в известие о провале архива. Не поняв, о каком архиве идет речь и никак не связав эту новость со смертью Е.Д.Воронянской, Александр Исаевич попросил уточнить пришедшее из Ленинграда сообщение. И только 3 сентября вечером, ему стало точно известно, что именно произошло (40).

В «Третьем дополнении» к «Теленку» он пишет, что через день, т.е. 5 сентября, дал за границу команду печатать «Архипелаг» и одновременно передал туда же «Письмо вождям» (41). В «Пятом дополнении» говорится, что он отреагировал на полученное из Ленинграда известие на следующий день, использовав для этого Стига Фредриксона: «В этот вечер 4 сентября, – читаем мы здесь, – я что-то много передал: и известие об «Архипелаге», и «Письмо вождям», и много распоряжений на Запад, и пленку свою какую-то» (42).

Обьясняя сделанный им шаг, Александр Исаевич писал: «Во всем этом август-сентябрьском бою, при всем нашем громком выигрыше – разве бы я сам решился? разве понял бы, что пришло время пускать «Архипелаг»? Наверняка – нет, все так же бы – откладывал на весну 75-го, мнимо-покойно сидя на бочках пороховых. Но перст промелькнул: что спишь ленивый раб? Время давно пришло, и прошло – открывай» (43).

Такова версия А.И.Солженицына.

Но, оказывается задолго до гибели Е.Д.Воронянской он направил Л.Маркштейн письмо, в котором писал: «…Думаю, что в ближайшее время…западной демократической и социалистической общественности предстоит узнать сотрясательные истины, когда из России ложными идолами будут объявлены святые, многовековые божества». Комментируя это письмо, А.Солженицын вопрошал: «И откуда во мне было такое ясное предчувствие?» (44). А действительно, откуда?

В этом отношении поражает письмо, которое Александр Исаевич адресовал Э.Маркштейн 22 августа 1973 г., т.е. за день до смерти Е.Д.Воронянской. Он писал: « Это будет особенно трудная осень . Может быть, уже и некогда говорить. Вы, может быть, заметили ускорение и сгущение событий у нас со многим. Это какой-то ход звезд или, по нашему, Божья воля. Я вступаю в бой гораздо раньше, чем думал, многое к этому вынуждает, сомнений нет. Ничего нельзя предсказать, но ясно что, готовность «Архипелага» понадобится раньше, чем предполагалось » (45).

Еще более поразительны в этом отношении записи Н.А.Пахтусовой, относящимися к лету 1973 г.: «Приезжала взволнованная и растроенная Е.[Воронянская]. Она узнала, что А.И.[Солженицын] решил опубликовать [“Архипелаг»]…Я тоже потрясена этим известием. Что привело А[лександра] И[саевича] к такому отчаянному решению? Ведь он всегда говорил, что эта книга увидит свет только после его смерти… Книга будет издана в 73 году , но, возможно, А[лександр] И[саевич] замыслил другой ход: уехать из С[оветской] Р[оссии] со своей семьей, т.е. довести правительство до того, чтобы его выгнали из страны…Об этом говорят такие факты, как ликвидация [“Архипелага”]…в прежних редакциях, и то, что он затребовал назад свою переписку . И вот весной приезжал прощаться с ленигр[адскими] друзьями ” (46).

К этому можно добавить, что еще в июле А.И.Солженицын заявил Наталье Алексеевне: «Существование «Архипелага» уже не является тайной» (47), что 16 августа он навсегда прощался с Борзовкой и тогда же дал согласие переписать ее на Н.А.Решетовскую. Между тем, по существовавшей между ними договоренности, передача ей Борзовки должна была произойти в 1975 году (48), на который, как мы знаем, была перенесена публикация «Архипелага».

Все это вместе взятое дает основание утверждать, что решение о публикации «Архипелага» в 1973 г. было принято до гибели Е.Д.Воронянской.