[Мой творческий отчет]

Товарищи! Роман — «Как закалялась сталь» — это мой ответ на призыв секретаря ЦК ВЛКСМ к советским писателям — создать образ молодого революционера нашей эпохи. Если мы возьмем мировую литературу от средних веков до наших дней, то увидим, что шедевры ее посвящены истории молодого человека правящих классов. Как ярко, с какой силой гении буржуазной литературы создали образ молодого человека своего класса, его жизнь, формирование, стремления, как он учился достигать славы, как, принимая богатство отцов, умножал его, совершенствуя технику выкачивания крови из рабочего класса.

Дело чести советских писателей — создать образ молодого революционера нашей эпохи, эпохи пролетарской революции. Кто должен быть героем этих книг? Молодежь, которая боролась вместе с отцами за советскую власть, а теперь строит социализм. Люди прекрасные, мужественные, героические. Таких образов (я говорю об образе молодого человека) в нашей литературе мало. Наша жизнь героичнее наших книг…

Как я стал писателем? Болезнь вывела меня из строя. Я не смог быть среди вас, перестал двигаться, видеть. Жизнь поставила передо мной задачу овладеть новым оружием, могущим вернуть меня в ряды наступающего по всему фронту пролетариата. Писать можно не видя и не двигаясь. О чем писать товарищи мне сказали: «Пиши о том, что сам видел, переживал. Пиши о тех, кого знаешь, о среде, из которой сам вышел. О тех, кто под знаменами партии боролся за власть советов».

С этого я начал. Это — основная тема книги «Как закалялась сталь». Над этой книгой я работал четыре года ([19]В тезисах, подготовленных Н. Островским перед выступлением, после этого следовал такой текст:
«В страшной кровавой схватке со своими вековыми врагами вырос и возмужал комсомол. Было так, что вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и двести патронов. Неувядаемой славой покрыли себя первые комсомольцы, верные помощники партии. Эти революционные традиции, эту самоотверженную преданность партийному знамени комсомол с честью пронес сквозь все восемнадцать лет своего существования».
В тезисах, подготовленных Н. Островским перед выступлением, после этого следовал такой текст:
«В страшной кровавой схватке со своими вековыми врагами вырос и возмужал комсомол. Было так, что вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и двести патронов. Неувядаемой славой покрыли себя первые комсомольцы, верные помощники партии. Эти революционные традиции, эту самоотверженную преданность партийному знамени комсомол с честью пронес сквозь все восемнадцать лет своего существования».
30-[19]В тезисах, подготовленных Н. Островским перед выступлением, после этого следовал такой текст:
«В страшной кровавой схватке со своими вековыми врагами вырос и возмужал комсомол. Было так, что вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и двести патронов. Неувядаемой славой покрыли себя первые комсомольцы, верные помощники партии. Эти революционные традиции, эту самоотверженную преданность партийному знамени комсомол с честью пронес сквозь все восемнадцать лет своего существования».
В тезисах, подготовленных Н. Островским перед выступлением, после этого следовал такой текст:
«В страшной кровавой схватке со своими вековыми врагами вырос и возмужал комсомол. Было так, что вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и двести патронов. Неувядаемой славой покрыли себя первые комсомольцы, верные помощники партии. Эти революционные традиции, эту самоотверженную преданность партийному знамени комсомол с честью пронес сквозь все восемнадцать лет своего существования».
34 гг.). Молодежь тепло встретила книгу, и это является наибольшей радостью моей жизни.

Я считаю необходимым остановиться на следующем. В печати нередко появляются статьи, рассматривающие мой роман «Как закалялась сталь» как документ — автобиографический документ, то есть историю жизни Николая Островского. Это, конечно, не совсем верно. Роман — это в первую очередь художественное произведение, и в нем я использовал также и свое право на вымысел. В основу романа положено немало фактического материала. Но назвать эту вещь документом нельзя. Будь это документ, он носил бы другую форму. Это роман, а не биография, скажем, комсомольца Островского. Должен сказать об этом, иначе меня могут упрекнуть в отсутствии большевистской скромности.

На содержании романа «Как закалялась сталь» я останавливаться не буду — вы все его читали.

Книга издана на русском, украинском, польском, мордовском языках. Переводится на английский, французский и немецкий языки Международным объединением революционных писателей и будет печататься в журнале «Интернациональная литература». Кроме того, переводится на белорусский и другие языки национальностей Союза. Тираж книги с 1932 г. по 1934 г. — семьдесят тыс[яч] экземпляров. В 1935 году на разных языках она будет издана приблизительно в ста пятидесяти тыс[ячах] экземплярах.

В настоящее время я работаю над романом, посвященном борьбе украинского пролетариата и крестьянства против польского фашизма. Время — конец 1918 г. и начало 1919 г.

Ставлю себе задачей показать нашей молодежи лицо врага. Ведь уже выросло поколение, родившееся в 1917 году. Это поколение не видело в глаза ни помещика, ни фабриканта, ни жандарма. Тех, кто залил кровью трудового народа поля Галиции и Украины.

В новой книге я покажу этих палачей, расскажу правдиво о былом. Я делаю это для того, чтобы в предстоящей схватке, если нам ее навяжут, ни у кого из молодежи не дрогнула рука. Я пишу книгу для той молодежи, что поднимается на защиту рубежей своего социалистического отечества, и встретит огнем и сталью, и уничтожит всех, кто попытается перейти эти рубежи.

Книга трудна тем, что она является политическим романом. Сложная политическая ситуация на Украине и Польше в период 1918–1919 годов, когда республика была в огне, в тысячеверстных фронтах, — требует глубокой и правильной разработки. Это сложный труд, требующий ознакомления с историческими документами эпохи гражданской войны. Живя в Сочи, я, к сожалению, не могу использовать всего этого подсобного материала, хранящегося в центральных архивах. Пока работаю за счет того небольшого, что имею, и того, что было прочтено мною в прошлом.

Я закончу роман картиной разгрома белополяков под Киевом, изгнанием их из Украины. Книгу завершит победный марш Первой Конной армии.

Правда, паны тогда уцелели. Они сами называют это «чудом на Висле». Мы, большевики, знаем, что чудес не бывает. И если паны вновь заварят кашу, то мы убеждены, второго «чуда» не будет…

Вот вкратце все.

Мою работу я планирую, как и полагается. Правда, пятилетки у меня нет: я не рискую на столь долгий срок. (Смех.) Я планирую свою работу на год. До конца года я закончу первую часть романа. Затем должен написать по поручению Детиздата книгу для детей «Детство Павлика». Это будет дополнение к роману «Как закалялась сталь». Я с удовольствием буду писать эту книгу для малышей. Они ведь так обижены невниманием к их запросам.

Как вы знаете, есть постановление ЦК ЛКСМ Украины о создании звукового кинофильма по роману «Как закалялась сталь». На днях ко мне приезжает бригада Украинфильма для совместной работы над сценарием.

Я сделаю все, чтобы годовая программа была выполнена. Новый роман будет печататься в журнале «Молодая гвардия», конечно, если он будет одобрен. Кстати, о журнале «Молодая гвардия». Это он ввел меня в литературу. Анна Караваева — единственный писатель, который оказывает мне большую творческую помощь. Она не только суровый редактор. Она — друг.

Хочу сказать о большом товарищеском внимании, оказываемом мне партией и комсомолом. Мне созданы все условия для работы. Возьмем, к примеру, нашу партийную организацию. Когда я беру трубку телефона, звоню в горком, то всегда слышу в ответ: «А, Островский! Здорово, братишка! Как живешь?» — Это очень хорошо. Чувствуется родная семья. Ощущаешь, что вошел в строй в полном смысле. Все это рождает новые силы. Я могу сказать, что я счастливый парень. Хотя врачи и думают, что я скоро пойду в «бессрочный отпуск» (смех), но они и пять лет назад говорили то же самое, а Островский не только прожил эти пять лет, но и еще собирается прожить не меньше трех. Не учли качества материала. Это бывает… Я получаю сотни писем от комсомольских организаций страны с призывом к борьбе. Эти письма зажигают меня. Тогда я считаю преступлением прожить бездеятельно хотя бы один день. Мой рабочий день десять — двенадцать часов в сутки. Я должен спешить жить… Все. Жду вопросов.

[Дополнительное выступление и ответы на вопросы]

Вопрос. Какую вы читаете литературу?

Ответ. Бывают периоды особо интенсивного наступления на творческом фронте, и тогда вся мысль отдается творчеству. Бывают недели, когда я не читаю, кроме газет, ничего, но когда все накопившееся переведено на бумагу, тогда я читаю больше. Читаю периодическую, художественную литературу, которая выходит в нашей стране, все журналы, какие только есть, я их получаю. Регулярно читаю «Большевик», наши критические журналы, затем из художественной литературы я читаю каждую новую книгу, которая так или иначе становится известной в стране. Всю же художественную литературу невозможно прочесть.

Перед тем как начать писать новый роман — восемь месяцев были отданы на учебу. В течение этих восьми месяцев я прочитал основные произведения мировой художественной литературы, такие книги, как «Война и мир», «Анна Каренина» и целый ряд других мировых произведений читались мною много раз.

Вопрос. — Какую помощь может оказать наша партийная и комсомольская организация в сборе материалов, необходимых для нового романа?

Ответ. — Помощь может оказать парткабинет, подобрав для меня все нужное мне для нового романа.

Вопрос. — Что дал тебе съезд писателей?

Ответ. — Съезд писателей для меня — программа действий. Особенно речи товарищей] Горького и Жданова. Двадцать дней назад я получил стенографический отчет съезда, и этот отчет будет детально проработан.

Вопрос. — Ведешь ли ты дневник?

Ответ. — Не веду.

Вопрос. — Но считаешь целесообразным?

Ответ. — Дневник — это интимное личное дело, твои мысли, это надо вести своей рукой, но я этого сделать не могу.

Вопрос. — Не возьмешься ли ты вместе с нами сколотить вокруг «Сочинской правды» группу литераторов и начинающих?

Ответ. — Я это делаю. А вот вы бы ввели маленькую литполосочку в газете, это было бы хорошо, тогда мы сколотим эту группу.

Вопрос. — Помимо всех бытовых и материальных вопросов, с которыми обстоит благополучно, чего у тебя еще недостает, чтобы создать еще лучшую обстановку?

Ответ. — Все обстоит благополучно, как говорят на все сто процентов. Недостает лишь здоровья, которого комитет партии, к сожалению, не может дать. Настроение у меня хорошее, голова светлая, я счастливый парень, и я не выдумал этого…

Я считаю, что тем сильнее произведение будет волновать сердца, если показать врага так, как он есть, показать этих лощеных аристократов, с подлой, грязной душой, идущих на любую низость, когда дело идет о подавлении восставшего пролетариата. Я хочу постепенно разоблачать звериную сущность капитализма. Вот и все. Мне остается пожать вам, собравшимся здесь товарищам, руки и сказать: — борьба продолжается, и каждый из нас занимает свое место в строю.

16 мая 1935 г.

 

Да здравствует партия, воспитавшая нас!

Товарищи! Мне тяжело сейчас спокойным и ровным голосом рассказать вам о своей жизни. Сильно бьется мое сердце. Оно бьется так сильно, как билось в прежние годы, когда командир командовал: «Шашки наголо! Готовься к бою!»

За последние восемь лет впервые выступаю я перед такой огромной аудиторией. И это волнует меня.

Дорогие мои товарищи! Молодежь нашей на диво прекрасной и великой Родины! Я передаю вам мой пламенный привет.

Когда грянет гром и настанет кровопролитная ночь, я глубоко уверен, что на защиту родной страны встанут миллионы бойцов — таких, как Павел Корчагин. Но меня среди вас уже не будет. И я прошу вас — рубайте за меня, рубайте за Павку Корчагина, и под вашим натиском рухнет весь буржуазный мир.

Теперь, товарищи, я хочу рассказать вам, как я живу, над чем работаю.

Вот уже несколько дней как моя квартира — скромный маленький домик — превратилась в настоящий штаб. Звучат бесконечные телефонные звонки, подъезжают машины, старые товарищи отзываются со всех концов нашей необъятной страны, шлют горячие, прекрасные письма. О чем говорит все это?

Это говорит о том, что в нашей стране каждый боец, на каком бы участке он ни работал, окружен вниманием и любовью, и его достижения радостно приветствует вся страна, вся наша любимая Родина.

Что такое Родина?

Раньше, в капиталистической России, это звучало, как каторга.

Теперь слово Родина звучит у нас совсем иначе. Оно звучит гордо, радостно и любовно.

Товарищи! Я сейчас работаю так радостно, как никогда в жизни. Казалось бы, боец выбит из строя, лишен счастья бороться в рядах товарищей, тяжелая болезнь приковала его к постели. Но это не так — я работаю, и я улыбаюсь жизни. Наша жизнь неповторимо прекрасна!

Товарищи! Моя новая книга «Рожденные бурей» — это рассказ о том, как молодежь Украины боролась против польского фашизма, рассказ молодежи, которая героически боролась и побеждала.

Выступали тогда белогвардейцы и говорили, что большевики — разрушители культуры, а они защитники культуры. И что же мы видим теперь? В нашей стране высоко поднято знамя культуры, знамя всего прекрасного, что было достигнуто человеком. Мы создали прекраснейшие произведения искусства в то время, как загнивающий и умирающий капитализм возвращает народы к средневековью.

Мой новый роман — это моя жизнь. Я не могу сейчас рассказать его содержание — глубокое волнение охватывает меня при мысли, что меня слушают десятки тысяч человек.

В своей книге «Как закалялась сталь» я писал:

«К себе Павел возвратился глубокой ночью. На активе он говорил, сам не зная того, последнюю свою речь на большом собрании».

Должен сказать, что это неверно, что нельзя было писать, будто Корчагин выступал в последний раз. В нашей стране ни один боец никогда не может сказать, что он выступает в последний раз, пока у него бьется сердце в груди.

Друзья мои! В своей новой книге я хочу рассказать про тех людей, про ту молодежь, которая училась у старых большевиков, как драться, училась искусству громить врата, искусству строить счастливую жизнь в Советской стране.

Моя новая книга посвящается вам, молодые мои друзья, и тем товарищам, которые сотнями и тысячами шлют мне горячие, прекрасные письма.

Основной лейтмотив моей новой книги — это преданность Родине. Я хочу, чтобы при чтении моей книги читателя охватывало прекраснейшее из чувств — чувство преданности нашей великой партии.

Друзья мои! Если бы кто-нибудь спросил меня, в чем наибольшее счастье человека, я ответил бы: это счастье работать в нашей великой Советской стране, это бороться за дело социализма, быть в передовых рядах комсомола, в рядах партии Ленина — Сталина.

В нашей молодой и прекрасной стране каждый юноша должен быть бойцом. И я хотел бы, чтобы боевая наша молодежь была всегда в передовых рядах строителей социализма.

Я горячо жму ваши руки. Ваши молодые сердца должны почувствовать биение моего сердца. Для вас я живу. В нашей стране мы все должны быть прекрасными бойцами, и того, кто отстает, кто боится трудностей, того не могут уважать товарищи.

Я от всего сердца передаю привет моей стране, моей Родине, тому городу, где я родился. Привет молодежи Шепетовки — горячий большевистский привет! Да здравствует партия, которая воспитала нас!

Товарищи! Я получаю много писем от молодежи, и в них часто встречается вопрос: «Скажите, как стать советским писателем?» Этот вопрос интересует многих. Я считаю, что никаких рецептов, никаких установленных законов, как стать советским писателем, нет. А вот как стать культурным человеком, — такие рецепты есть.

Мне хочется ответить на эти вопросы молодежи. Прежде всего нужно овладеть культурой. Нужно учиться молодым товарищам, завоевывать знания, учиться и еще раз учиться! И уже потом можно стать инженером или писателем — это зависит от таланта, от способностей, от наклонностей.

Теперь, товарищи, я хочу очень коротко, сжато, схематично рассказать о шестой главе романа «Рожденные бурей».

Действие происходит в доме ксендза Иеронима, подлого до глубины души. С ним разговаривает офицер-кокаинист.

Офицер говорит: «Я жандарм, и потому меня клеймят презрением. А вы — ксендз, и вас уважают. Меня возмущает тут вот что: пусть я убийца, кокаинист. Но позвольте, дорогой, если разобраться, то трудно сказать, кто из нас подлее. Будьте добры, не возмущайтесь, пан ксендз, ведь можно говорить откровенно, когда нас никто не слышит. Я хватаю людей, которые так или иначе пытаются свергнуть старый строй, а нас пустить в расход. Я их хватаю и расстреливаю, а вы им морочите головы. По существу я работаю открыто, а вы — тайно».

Это основная мысль главы. Встречаются два фашиста: один в рясе, другой — офицер-кокаинист, превратившийся в профессионального убийцу. Они сидят, не зажигая огня, чтобы никто не увидел, что жандарм пришел к ксендзу. Происходит разговор двух людей — духовного убийцы и убийцы физического.

В их разговоре слышится обреченность фашизма. Представители фашизма сами понимают, что не удастся остановить революцию путем террора и убийства лучших представителей рабочего класса. Гибель фашизма неминуема, и это сами фашисты понимают.

Товарищи, сейчас я работаю совсем в других условиях, чем несколько лет назад. Теперь я сам уже не пишу. Раньше я писал с помощью транспаранта, еле выводя буквы, сейчас у меня есть секретарь, есть машинка. Я окружен исключительным вниманием.

Партия и правительство создали для меня чудесные условия, и у меня есть все для творческой работы.

Творческая работа — это прекрасный, необычайно тяжелый и изумительно радостный труд. Я хочу, чтобы новая книга не уступала в яркости моей первой книге, которую так приветствует наша молодежь.

Я хочу, чтобы моя новая книга была произведением ярким, волнующим душу, зовущим к борьбе, — а этом смысл моей жизни.

Какой чудесной стала жизнь.

Раньше я видел, был молод, силен, был бойцом. Но в нашей стране не только здоровый человек, но и человек, разгромленный физически, может быть передовым бойцом. Радостно жить в нашей стране!

Наша задача — укреплять Родину, строить страну могучую и великую, создать ту силу, во имя которой борются рабочие всего мира. Мы отстаиваем мир, необходимый нам, чтобы создать величайшие ценности, чтобы наша страна стала богатою, а мы все грамотными и культурными. Но мы не пацифисты. Мы за мир, но если загремит война, то вся молодежь встанет на защиту родной страны.

Я покажу в своей книге борьбу украинского пролетариата с польским фашизмом в 1920 году. Зазнавшиеся фашисты хотели захватить нашу Родину. Но когда выступила против них буденновская Первая Конная армия, то паны побежали во весь карьер.

Те, которые думают, что легко добраться до Житомира или Киева, то обожгутся на этом деле. Польских оккупантов буденновцы били в хвост и в гриву, — куда только можно было.

Про эту героическую борьбу, про то, как рабочие и крестьяне защищали свое отечество, про те дни, когда под копытами коней наших земля стонала, я и хочу рассказать молодежи в своем новом романе.

Мои молодые, мои дорогие товарищи! Приветствую вас своей работой. Когда я выпущу свою книгу, тогда вы скажете, сдержал ли я слово, данное вам в этот памятный день.

Всего вам хорошего. Мой горячий привет всем вам.

Да здравствует любимая наша Родина!

До свиданья, товарищи!

До встречи с книгой!

[1935 г.]

 

Каким должен быть писатель нашей страны

Товарищи! Второй раз я встречаюсь с вами, моими соратниками, с активом сочинской партийной организации, членами которой мы состоим. Крепко жму ваши руки, друзья! (Аплодисменты.)

Товарищи, я слышал много прекрасных слов, обращенных ко мне. В ответ я могу сказать лишь одно: высокая награда правительства, почетный знак нашей республики — орден Ленина, прикрепленный к груди бойца, — обязывает его не только не сдавать занятых позиций, но и победно двигаться вперед.

Товарищи, мы с вами живем в великую эпоху. Мы, представители нового поколения человечества, поколения большевиков, поднявших знамя восстания в царской России, создали из этой каторжной России замеча-, тельное пролетарское государство. Изгнав поработителей из страны, мы все свои силы, всю страсть отдали мирному труду.

Страна возродилась, стала могущественной. Мы высоко подняли знамя культуры, и все сокровища, созданные гением человека, сделали достоянием всего трудового народа. Ранее они были доступны только правящей верхушке, богачам-одиночкам. Кто нам укажет еще такую страну, где бы культура во всей многогранности была поднята на столь небывалую высоту? Нам нелегко досталась эта победа. Все пришлось строить заново. Старый мир оставил нам жуткое наследство: безграмотность, нищету, разруху, вырождение забитых царизмом национальных меньшинств. Одичавший классовый враг, видя свою гибель, всеми гнусными способами пытался вредить нашему великому делу. Но ничто не может остановить могучего шествия освобожденного народа к новой, прекрасной жизни! И сегодня даже заклятые враги наши признают огромный рост культуры и народного богатства в нашей стране.

Перед нами, писателями, «инженерами человеческих душ», стоит задача огромного значения: показать в художественных образах все величие происходящего. Кому же, как не нам, участникам и свидетелям великой революции, это сделать? Я хочу сказать о том, каким должен быть писатель Советской страны.

Это прежде всего — строитель социализма, а не равнодушный «созерцатель». Это боец. Боец, учитель, трибун. Человек с большой буквы. Это несомненно. Ведь каждый из нас должен учить не только своим словом, но и всей своей жизнью, поведением.

Мы знаем, что в период борьбы и трудностей всегда найдутся люди с мелкой, заячьей душонкой, которые неспособны к борьбе. Они путаются меж ногами, мешая наступлению. Волна революции сметает их в сторону. Мы, писатели, должны показать уродливые фигуры предателей и двурушников, агентов классового врага, а также трусов, паникеров, сброшенных революцией в помойную яму истории.

Это надо сделать потому, что враг еще не добит, разгромленный, он заполз в щели. Пусть молодежь знает отвратительное лицо этих отщепенцев. Наша жизнь дает нам, писателям, богатейший материал и для создания прекрасного образа честного труженика-энтузиаста. Сколько героических людей вырастила наша страна, где каждый может стать знатным человеком, потому что труд у нас стал делом чести, доблести, славы и геройства! Каждый день приносит нам новые и новые факты трудового героизма освобожденного народа, впервые познавшего радость труда для себя, для своего счастья.

Писателям остается лишь отобразить это так же ярко, как ярка наша жизнь. Мы, писатели, не имеем права отставать от жизни. Вот почему мы должны работать на полную мощность, то есть с напряжением всех духовных, творческих сил, чтобы наш изумительный читатель получал книги, достойные его…

Меня часто спрашивают, как я стал писателем. Этого я не знаю. Но как я стал большевиком, это я хорошо знаю! (Аплодисменты.)

Кончая речь, я хочу рассказать вам о далеких детских годах, об одном эпизоде, который отчасти ответит на оба эти вопроса.

Помню, мне было тогда двенадцать лет. Я работал мальчиком в кухне станционного буфета. Почти ребенок, я познал на своей спине уже всю тяжесть каторжного труда при капитализме. Я принес с трудом добытую книгу — роман какого-то французского буржуазного писаки. В этой книге, я прекрасно помню, был выведен самодур-граф, который от безделья издевался над своим лакеем, изощряясь в этом как только мог, — щелкал его неожиданно по носу или кричал на него вдруг так, что у того подгибались со страху колени.

Читаю я про все эти штучки своей старушке матери, и стало мне невмоготу. И вот, когда граф ударил лакея по носу так, что тот уронил на пол поднос, — вместо того чтобы лакею униженно улыбнуться и уйти, как было у автора, я, полный бешенства, начал крыть по-своему.

Правда, при этом французский изящный стиль полетел к черту и книга заговорила рабочим языком: «Тогда лакей обернулся до етого графа да как двинет его по сопатке! И то не раз, а два, так что у графа аж в очах засветило…» — «Погодь, погодь! — вскрикнула мать. — Да где же это видано, чтобы графьев по морде били?!» Кровь хлынула мне к лицу: «Так ему и надо, подлюге проклятому! Пущай не бьет рабочего человека!» — «Да где ж это видано? Не поверю. Дай сюда книжку! — говорит мать. — Нет там этого!» Я с бешенством бросаю книжку на пол и кричу: «А если и нет, то зря! Я б ему, негодяю, все ребра переломал бы!» (Бурные аплодисменты.)

Вот, товарищи, еще ребенком, читая подобные рассказы, я мечтал о таком лакее, который даст сдачи графу. Может быть, это и было начало моей писательской карьеры, — правда, не совсем удачное. Но сейчас я уже повысил свою квалификацию. (Смех.)

Товарищи, я кончаю свою речь. Мы с вами скоро встретимся. Это будет ваша встреча с моей новой книгой. Крепко жму ваши руки!

Да здравствует великая партия Ленина — Сталина!

23 октября 1935 г.

 

Да здравствует жизнь!

Дорогой Григорий Иванович! В вашем лице я принимаю величайшую награду от революционного правительства нашей страны. Что я могу сказать в ответ на это? Мы в своей жизни старались быть похожими на тех изумительных людей, которые называются старыми большевиками, которые через героические бои привели нас к счастью жить в стране социализма. И мы, юноши, стремились быть похожими на этих людей, которых глубоко уважали, стремились быть преданными всей душой нашим командармам, нашим вождям. И когда жизнь свалила меня в постель, я все отдал для того, чтобы доказать моим воспитателям — старым большевикам, что молодое поколение рабочего класса не сдается ни при каких условиях. И я боролся. Жизнь старалась сломить меня, выбить из строя, а я говорил «не сдамся», ибо я верил в победу. Я шел вперед потому, что меня окружала нежная ласка партии. И я теперь радостно встречаю жизнь, которая подарила мне возвращение в строй.

Только ленинская коммунистическая партия могла нас воспитать в духе беззаветной преданности революции. Я хочу, чтобы каждый молодой рабочий стремился быть героическим бойцом, ибо нет счастья выше, как быть верным сыном рабочего класса, партии. И я могу сказать, что иначе быть не могло. В нашей стране только и могут быть такие молодые люди, ибо за нами стоит наша восемнадцатилетняя красавица, молодая, полная мощи, полная здоровья страна. Мы ее защищали от врагов, растили, вырастили, и мы теперь вступаем в счастливую жизнь, а впереди нас ждет еще более яркое будущее. Это будущее столь пленительно, что никто не может нас остановить в борьбе за него. И вот, как писала «Правда», слепой борец сопутствует великому походу народов.

И когда нежная рука Григория Ивановича гладит меня, мне кажется, он говорит: «Добре, сынку, добре. Таким надо быть каждому молодому бойцу». Большего счастья я не могу желать, ибо это выше всего, когда тебя приласкал и похвалил старый большевик.

Да здравствует жизнь в стране, поднявшей знамя мировой революции!

Да здравствует борьба! Вперед, молодежь чудесной страны!

Будьте достойными сынами великой Родины!

Да здравствует наша могучая партия, ведущая нас к коммунизму!

[1935 г.]

 

Выступление на краевой конференции писателей Азово-Черноморья

Дорогие товарищи! Шлю вам мой пламенный коммунистический привет! Товарищи! Я получил на ваш съезд мандат делегата с решающим голосом. Очень жаль, что я не могу сказать вам это приветствие с трибуны съезда. Но техника нашего времени так совершенна, что я могу, несмотря на расстояние, разделяющее нас, говорить с вами, быть активным участником съезда, открытие которого я слушал вчера с таким вниманием по радио. И вот я хочу сказать несколько приветственных слов тем, кто вступает на литературное поприще. Много говорят о нашей молодежи, которая идет на смену старым мастерам слова. Я ее хорошо знаю и люблю, эту замечательную молодежь нашей страны.

Я — один из тех, кого воспитал комсомол, и я шлю вам свой братский привет.

Вы, собирающиеся стать писателями, съехались сюда, волнуемые вопросом, как стать писателями. Молодежь думает, что есть такой чудесный рецепт, который может научить этому. Старые мастера литературы знают, что это. — мучительный и вместе с тем безмерно-радостный труд.

Вы должны знать, мои молодые товарищи, что писателем может стать каждый. Но для этого нужна упорная воля, огромная учеба, бесконечное обогащение знаниями, бесконечное стремление к высшему уровню культуры. Поймите и твердо запомните, что без этого можно дать книгу со сверкающими крупицами таланта, но нельзя дать вещи огромного размаха.

Я хочу сказать вам о себе. Пятнадцать — шестнадцать лет тому назад я был свидетелем и участником огромной борьбы, великих событий, я наблюдал героических бойцов. Но мог ли тогда я, малограмотный парнишка, написать то, что я написал теперь, после упорной учебы, теперь, когда я вооружился знанием теории революционной борьбы и смог обобщить в художественных образах свой опыт? Нет, не мог. Потому что мало видеть, наблюдать, чувствовать. Надо учиться, надо приобрести глубокое знание жизни, знать лучшие произведения мировой культуры, чтобы расширить свой кругозор, осветить собственный опыт теорией марксизма-ленинизма. Только тогда можно смело взяться за перо и, обобщив собственные наблюдения, дать ценное произведение.

Вот почему вопрос личной биографии писателя — большой вопрос. Молодой писатель растет как писатель только тогда, когда он растет как человек, как боец, растет вместе со всей страной. Вырасти сразу невозможно. Молодые товарищи должны помнить, что наскоком не возьмешь огромного культурного наследства прошлого. Спокойное упорство, большой, огромный труд нужны для этого. Но ведь самое преодоление трудностей на этом пути волнующе-прекрасно. Ваша задача — стать писателями. Но вы знаете, что писатель — это учитель. А учить может только тот, кто знает больше тех, кого он учит, кто имеет что сказать. Ведь наш многомиллионный читатель стал большим умницей. Он многое знает и не простит нам скучных, сереньких вещей.

Вот почему мы, писатели, должны идти в передовых колоннах наступления, а не плестись в обозе третьего разряда. Находясь на тыловых задворках, писатель не может, не имеет права учить тех, кто далеко опередил его.

Писатель не может стоять в стороне от жизни и борьбы, как буржуазный ученый, кропотливо изучающий в своей лаборатории химию и анатомию своего дела, не может быть равнодушным «созерцателем».

Только будучи в колоннах передовых борцов, горя страстью борьбы, мучаясь поражениями, радуясь победам вместе со всем народом, — лишь тогда он даст правдивую, волнующую, зовущую книгу. Наша литература — литература правды, социалистической правды настоящего и будущего человечества.

Буржуазному писателю, свидетелю ужасного угнетения трудового народа кучкой паразитов, приходится много лгать читателю в своих произведениях. Трудно ведь писать хорошее о банкире или биржевике, который днем свирепо, беспощадно выжимает пот из рабочих, а вечером идиллически ласкает свою жену и детей. Нам же нечего лгать. Жизнь наша изумительно красива, романтична. Она дает нам массу замечательных образов, они эскадронами врываются в мозг, заполняют его, один прекраснее, могущественнее другого. Мы едва успеваем за жизнью, за ее стремительным, бурным движением вперед. И уже вырисовывается перед нами образ нового, не виданного никогда раньше человека коммунистической морали, прекрасного человека будущего. Мы должны дать образ его в наших произведениях. Какой богатый материал дает нам жизнь! Сколько тем! Говорят иногда: «Эта тема устарела». Неправда! Нет устарелых тем. Говорят, что тема о гражданской войне устарела. Да никогда! Через десять, через сто лет эта тема будет так же свежа, так же прекрасна. Лишь бы суметь воплотить ее в новых образах, оживить ее грани новыми красками. А это можно только при движении вперед, при неустанной, огромной работе над собой.

Так должны расти мы с вами, молодая литературная смена, и только тогда мы дадим произведения, достойные нашей прекрасной страны!

Да здравствует рост движения вперед!

Да здравствует наша советская литература, ее коммунистическая мораль, ее правда!

Да здравствует наша коммунистическая партия и ее великий вождь, наш учитель и изумительный человек нашей великой эпохи Иосиф Виссарионович Сталин!

[6 декабря 1935 г.]

 

Мужество рождается в борьбе

Дорогие товарищи!

Шлю свой пламенный комсомольский привет съезду молодых победителей, лучшим сынам Советской Украины, собравшимся на свой IX съезд.

Дорогие друзья!

Десять лет прошло с того дня, когда я последний раз выступал на конференции комсомола. Жестокая болезнь пыталась оторвать меня от родной комсомольской семьи, но это ей не удалось, и я с большой гордостью и радостью снова вхожу на эту невидимую для меня трибуну как делегат Всеукраинского съезда комсомола. Сердце радостно стучит, и все мои мысли и чувства устремлены к вам, мои молодые товарищи и соратники.

Мое выступление я посвящаю образу молодого человека — девушки и юноши — нашей социалистической родины.

Товарищи, жизнь дает каждому человеку огромный, неоценимый дар — молодость, полную сил, юность, полную чаяний, желаний и стремлений к знаниям, к борьбе, полную надежд и упований.

Этот прекрасный дар — молодость — при капиталистическом строе была угнетена, забита. Большое волнение охватило меня, когда я прочел, что почти половина населения нашей страны, — те, кто не помнит, не знает живого жандарма, помещика, фабриканта, и большинство из вас, здесь присутствующих, знают этих представителей капитализма лишь из истории и рассказов своих отцов. Мы же знали их, этих кровавых поработителей, в лицо. Мы захватили часть этой проклятой капиталистической жизни, и наше детство было под ярмом капитализма. Мы не успевали еще становиться юношами, еще детьми попадали под капиталистический гнет, и вместо радостной юности, радостного детства нас ждал изнурительный капиталистический труд от утра до поздней ночи буквально за кусок хлеба. И мы не знали радостной молодости. Она была затемнена эксплуатацией, мучительной эксплуатацией капиталистической банды, которая властвовала тогда над нашей страной.

И вот, когда партия Ленина — Сталина позвала наших отцов на штурм капитализма, мы, молодежь, почти дети, также бросились в бой за нашу молодость, за наше счастье. Мы хотели прекрасной, счастливой жизни, и мы шли рядом со своими отцами завоевывать свое счастье. И в этой борьбе молодежь Советской Украины, молодежь Советского Союза заслужила небывалую славу бойцов, готовых биться с врагом до последней капли крови, бойцов, беззаветно преданных красному знамени восставшего народа.

Товарищи, в этой борьбе комсомол покрыл себя неувядаемой славой. Кровью сынов народа, прекрасных молодых людей добыто наше счастье, наша свобода.

Почему я сейчас, в этот прекрасный день, когда съезд победителей — молодых, счастливых и радостных — собрался, чтобы подытожить огромнейшие победы и достижения, почему я вспоминаю о мрачных днях капиталистической эксплуатации?

Только оглядываясь назад, на беспросветную, ненастную ночь прошлого, можно ощутить все величие нашей борьбы, — тем ярче и прекраснее станет солнечное утро в стране социализма.

Мы знаем с вами образ молодого человека правящих классов при капитализме. Лучшие произведения буржуазных писателей посвящены этому образу. Мы знаем, как жили, вернее, прожигали свою молодость, сыны буржуазии. Пьянство, разврат, пошлость, тупость и себялюбие — вот порочный круг их интересов. Правда, и у них были свои герои. Они достигали большой славы тем, что, пропив и промотав награбленное у народа состояние своих отцов, вооруженные до зубов, — шли во главе наемных солдат покорять отсталые народы: негров, индусов, индейцев, превращая эти беззащитные племена в своих рабов. Жажда наживы, безнаказанность грабежа и убийства — толкали их на это. И везде и всюду единственными стремлениями, которыми руководился молодой человек буржуазии, — были деньги и жажда власти как средства для эксплуатации, для наживы.

И в борьбе за это все средства были хороши. Подлость, предательство, а где и нож — все пускалось в ход. Цель оправдывала средства.

С развитием капитализма менялись формы грабежа и эксплуатации, но везде и всюду кучка богатых на поте. и крови пролетариата и трудового крестьянства строит свое благополучие. Так было во всем мире, так еще есть на пяти шестых земного шара.

Товарищи! В освобожденной стране, свободной от гнета капитализма, человек вырос во весь свой рост. В нем развились все прекрасные — качества, которые заложены в человеке и которые до революции были угнетены, закованы капитализмом.

Слово «человек» звучит гордо в нашей стране. Великий Сталин сказал, что человек — это самое ценное из всех ценностей, какие знает мир.

Товарищи, перед нами стоят грандиознейшие задачи мирного строительства социализма. Молодое поколение социализма, молодая гвардия пролетариата и крестьянства — это надежда и гордость наших отцов. На нас смотрит весь мир. Мы должны знамя труда поднять еще выше, и мы его подымем.

На нашем съезде присутствует замечательное поколение молодежи — поколение социализма. На груди многих из вас горят ордена Советского Союза. За что наградило революционное правительство молодых товарищей? За их мужество, за их упорство, за их настойчивость, за их характер, ломающий все и всяческие препятствия…

Образы молодых людей нашей страны — это образы мужественных, жизнерадостных девушек и юношей, знающих, что они являются хозяевами страны, молодыми ее строителями.

Они знают, что будущее принадлежит им, прекрасное, замечательное будущее, еще более яркое, чем наше радостное сегодня. Эти молодые люди жаждут знаний; они стремятся знать все, что нужно знать образованным людям. Эти юноши и девушки мужественны и бесстрашны, безгранично преданы партийному знамени в борьбе за освобождение человечества. Эта молодежь показала героизм труда, невиданный, невозможный при капитализме.

Товарищи, освобожденный труд открыл в человеке все прекрасное, заложенное в нем, и теперь мы видим, что целый ряд товарищей делает то, что они никогда не могли бы сделать, — если бы они были несвободными людьми.

Мировые рекорды труда, мировые достижения, огромный рост культуры, жажда знаний — вот чем охвачена наша страна, страна мирных строителей. Знамя мира поднято над нашей страной. Знамя прекрасное — оно надежда всего человечества. Если посмотреть на нашу страну — это трудовой муравейник. Все наши помыслы, все наши мысли — это мирная стройка, это создание коллективного богатства, это поднятие культуры, это строительство, это забота о наших прекрасных детях.

Мы все — в мирном труде, наше знамя — это мир. И это знамя партия и правительство подняли высоко. Рот почему все трудовое человечество смотрит на нас как на надежду, как на свое упование.

Мрачные тучи нависают над миром. Фашизм, топором и веревкой стремящийся повернуть мир к средневековью, готовится ударить по нашим границам. И вот мы, строители социализма, отдающие всю свою страсть и силы мирному труду, — готовы и к бою. Мы знаем, что, когда на наши границы ступит подлая нога фашистских бандитов, — страна встанет и страшным ударом ответит на удар и сокрушит каждого, кто посмеет посягнуть на священные рубежи. В этой борьбе, в этой последней схватке двух классов, двух миров — освобожденного мира и мира эксплуатации, — в этой схватке молодая гвардия пролетариата, молодая гвардия Советского Союза — новое поколение комсомола, выросшее за эти восемнадцать лет, — будет столь же доблестно драться на своих рубежах, столь же доблестно разгромит каждого, как громили первые комсомольцы, шедшие в рядах ворошиловско-буденновской славной Конной армии на всех фронтах минувшей гражданской войны. Для этого нужна братва отважная.

Дорогие товарищи, перед нами стоит задача воспитать юношей с мужественным характером, безгранично преданных нашему делу.

Трус в нашей стране — это презренное существо. Мы не понимаем, мы не можем себе представить, откуда могут рождаться трусы, когда жизнь прекрасна, когда каждый шаг борьбы зовет нас к победам. Трус — почти предатель сегодня и, безусловно, изменник в борьбе. Мы не можем себе представить такого человека, который в то время, когда на рубежах будет идти кровавая схватка, оставил бы фронт и своих товарищей, трусливо предал бы их. Этого человека заклеймит позором наша страна. Этот человек не может жить в нашей стране.

Товарищи, мужество рождается в борьбе. Мужество воспитывается изо дня в день в упорном сопротивлении трудностям. И девиз нашей молодежи — это мужество, это упорство, это настойчивость, это преодоление всех препятствий.

Товарищи, каждый орденоносец, который присутствует на съезде, знает, что орден, эту наивысшую награду революционного правительства, он получил лишь потому, что он никогда и нигде не отступал. Только вперед, только на линию огня, только через трудности к победе и только к победе — и никуда иначе! Вот девиз молодежи нашей страны, девиз прекрасный, девиз мужественный, девиз, завещанный нашими вождями .

Вся жизнь наших вождей, вся жизнь подпольщиков-большевиков — это чудесный, прекрасный пример мужества. В самые черные годы реакции, когда царизм давил всякое проявление революционной мысли, наша старая гвардия большевиков ни на минуту не отступала, верила в победу, и только благодаря этому беспредельному мужеству, благодаря этой огромной вере в победу она привела страну нашу, в борьбе ожесточенной и кровавой, к этим славным, прекрасным победным дням.

Дорогие товарищи, мы спаяны неразрывной дружбой, мы являемся членами одной стальной, могучей коммунистической семьи. Нас спаяла борьба за счастье народа. Мы шли тесной колонной вместе с нашими отцами, руководимые Великой Коммунистической партией, преодолевая трудности, уверенные в победе и правоте своего дела, сметая с пути всех, кто пытался нас остановить. И теперь мы торжествуем, как победители, достигшие желанной цели.

Мы стали заветной мечтой всех трудящихся мира. Они смотрят на нашу страну, где труд раскрепощен, они смотрят на молодых людей нашей страны, на наше поведение, как на пример. У нас перед каждой девушкой и [каждым] юношей широко раскрыты двери в жизнь. Они могут добиться вершин знаний, счастья, славы, но ко всему этому ведет лишь одна дорога через честный героический труд, только через труд, ставший делом чести, доблести, славы и геройства.

В нашем труде, в огромном стремлении к победе мы закаляем свой характер. И вот, когда, придет время испытаний, молодежь Советской страны покажет, что она достойна великого имени Ленина, нашего отца, нашего вождя и учителя. И мы это знамя революционное и знамя прекрасное никогда не уроним, мы донесем его, высоко подняв, к мировой революции.

Дорогие товарищи, друзья мои, я жму ваши руки, шлю пламенный боевой привет! Я весь с вами, всеми своими мыслями и чувствами! Вперед, друзья!

Да здравствует великая наша борьба!

Да здравствует великое «сегодня» и еще более прекрасное и еще более замечательное наше «завтра»!

Да здравствует Великая партия большевиков и ее мужественнейший из мужественных вождь Иосиф Виссарионович Сталин, воспитавший нас и приведший нас к победам!

6 апреля 1936 г.

 

[Замечания о пьесе по роману «Как закалялась сталь»]

Или снять, или совершенно переделать эпизод отказа матери Тони спрятать еврейских детей от погрома. Нельзя делать мать такой отвратительной. Будет совершенно непонятно, как Павел, который присутствовал при этой сцене, пошел в эту семью искать спасенья. Это бросает большую тень на Павла. Никогда этот юноша не переступил бы порога дома Тумановых после такого случая. Но дело в том, что семья Тумановых не была реакционна, эта семья, наоборот, очень либеральная, хоть и мещанская по существу. Тоня — не боец, она не способна уйти в бурю, но она романтична, любит героику и она, несомненно, приняла бы евреев. Иначе невозможно оправдать чувство Павла к ней. Он не способен предать свой класс даже в любви, не способен был бы полюбить, например, Лещинскую, явного классового врага. Часть тени с Тони падает на Павла, а это недопустимо. Он должен быть не запятнан, он должен пленять зрителей.

В разговоре с Виктором Тоня должна быть насторожена, она не доверяет ему, ведь она любит кочегара и знает, что это его враг. Психологически неверно ее поведение во время разговора. В романе нет ни одного реакционного движения Тони в этот период, и в пьесе не должно их быть — это чернит Павла.

Павел при прощании разоблачает ее — романтизм, ее мягкотелость и уходит навсегда.

«Выражение немецкий иуда» — неправильно, не подходит к немец[ким] интервентам. Они ведь не были социалисты. Петлюру еще можно назвать так. Жух-рай — человек концентрированного действия. И он долго думает, прежде чем сказать. Он очень немногословен. Его выступление сделать короче. Убрать «авантюрист». «Господин» не подходит к Петлюре.

В сцене погрома — психологически неверно, что Павка, имея револьвер, остался простым свидетелем убийства Пейсаха. Этого не могло быть! Он сейчас же бросился бы на петлюровца. Лучше убрать мальчиков. Снять рассказ, как достал револьвер. Он невозможен тут, у трупа Пейсаха. Они или приходят в ярость, или парализованы ужасом, но не равнодушны. Павка может появиться уже у трупа, в тоске звать Жухрая, как спасителя, и вдруг увидеть его арестованным, под конвоем. На спасение Жухрая он кидается невооруженным. Револьвер снижает, уравнивает силы, уничтожает героизм. Он может просто забыть в горячке, что у него в кармане револьвер.

Молитва Пейсаха на коленях — нехорошо. Это унижает и не только его, но и весь народ. Можно сделать сильнее, показать безысходность и беззащитность.

Рассказ Лизы о погроме построен нехорошо. Психологически неверно такое легкое отношение к погрому. Она не с петлюровцами, она немного легкомысленна, но будет, конечно, подавлена, не сможет отнестись с шуткой. И Виктору она тоже не доверяет немного. Лучше взять этот разговор из романа целиком.

Сцена с Фросей. Нельзя себе представить, чтобы девушка рассказывала шести человекам о своем позоре. Это может быть один на один. Надо подумать. И нужно оправдать самый факт — она продалась, чтобы спасти семью от голодной смерти, а не из распущенности. Надо дать прочувствовать классовый ужас, обнажить бандитский оскал капитализма. Сделать этот эпизод более правдивым. Может быть, Павел без нее расскажет Жухраю.

Эпизод в типографии. Будет ли Сережа всем показывать фотографию любимой девушки? Это глубоко интимно у юноши. Другу он обязательно покажет, но всем?

Если Пейсах — рабочий типографии, то он не будет умирать так слезливо. И веры у него такой горячей не может быть, она уже подорвана. Не надо делать его таким специфически еврейским. Рабочие евреи не таковы, они вовсе не отличаются от русских.

Эпизод на тендере. Недопустимо снижен образ Жухрая. Если он едет с рабочими, то почему он не действует сам, а заставляет беспартийных рабочих. Его не должно быть на паровозе. Без него и роль рабочих вырастает. Они сами убивают немца, не под давлением коммуниста Жухрая. Эта сцена — показ пролетарского гуманизма — убить одного, чтобы спасти тысячи, показ сознательности беспартийных рабочих. Эта сцена сделана нехорошо. Перенести разговор рабочих с Жухраем с паровоза в пакгауз, показать его влияние на рабочих. И он не должен говорить «бей». Он вдумчив и никогда не пошлет рабочих на гибель. Он скажет: «Спроси у своей рабочей совести и поступай, как она скажет» — или что-нибудь в этом роде. Героизм рабочих в том, что они действуют без приказа и нажима.

Он приказывал бы в партячейке.

Сцена погрома. Не лучше ли перенести действие в комнату? Будет драматичнее, ярче. Эта сцена должна вызвать у зрителей гнев, возмущение, а не сострадание и жалость. И потом совершенно необходимо показать какое-то сопротивление. Кто-нибудь (см. сцену сопротивления кузнеца — IV гл. I части) (пусть это будет брат Риты, например) оказывает сопротивление петлюровцам, это разрядит атмосферу безысходности и даст глубокое удовлетворение зрителю. Без этого нельзя.

И почему молодежь поет песню? Немцы уходят, но приходят петлюровцы. Какая радость? Подумать и, может быть, снять. Почему Павел скитался три дня? Он ведь арестован в тот же день. Чем это вызвано? В разговоре Павла с Тоней нет конкретных мыслей. Надо ярче показать, как развеялся романтизм Тони и уход Павла, показать его разочарование в ней. Она ему и близка и чужда. Коллизия двух миросозерцании. Он не раб, он боец. И когда она ему предлагает работу у отца, он скажет: «Я буду завоевывать такую жизнь, где я буду хозяином, а ты мне предлагаешь быть холуем».

II акт

Эпизод Риты и Сережи. Недопустимо выражение: «Таких война проглатывает». Что автор хочет им сказать?

Эта сцена нежности для зрителя будет неожиданна. Он первый раз видит Риту вообще и сразу вместе с Сережей! В романе это постепенно дается.

III акт

Эпизод «Даешь Шепетовку!» Сцена скомкана. Снять эпизод с награбленными вещами.

Может быть такой вариант: Жухрай идет и видит — полк не в походе. Обращается к Чужанину. Тот посылает его к бойцам. Дать отдельные выступления.

«Без ботинок не пойдем, дураков нет!», «Видишь штаны с вентиляцией?», «Дайте сапоги и хлеба и так далее и так далее — тогда посылайте!» Тут расшифровать балтийца обязательно, так как Балтфлот революционен, а это не матрос, а «Жоржик». Деталь — он не помнит название крейсера, на котором служил два с половиной года. Противопоставить двух матросов — Жухрай революционер и Клешник. Тут Жухрай может сорвать ленту с фуражки. Найти немногие презрительные слова для речи Жухрая. После разоблачения матроса бойцы отвернутся от него — масса не терпит трусов.

С ребятами Жухрай должен быть ласковее, теплее. С появления ребят можно начать эпизод. Павел предупреждает о намерении эшелона перебить коммунистов. Жухрай бросается к составу.

Эпизод «За Первую Конную». Эпизод за «Первую Конную» неудачен. Надо дать простоту трагизма. Может быть такой вариант (но надо подойти очень осторожно к этому, чтобы не прозвучало фальшиво), Павел в полубреду говорит: «Артем, братишка, слушай, вот комсомольский билет — возьми. Пойди заплати долг в комсомол за два месяца. Вот деньги — рубль семьдесят копеек. Скажи, такое дело — бои были, не мог внести… А матери скажи — пустяки, я ничего, поправлюсь». Он говорит это с умоляющей улыбкой.

Эпизод «Haчало трагедии». От этого эпизода глубокое неудовлетворение. Не нравится совсем.

Нельзя делать врача таким тупицей — при больном он говорит, что на его месте застрелился бы. Это антигуманизм, это вызовет возмущение врачей. Потом — Павел не мог говорить таким интеллигентным языком в те годы: «Не говорите по-латыни» и так далее. Это не язык рабочего подростка. Строже следите за языком по роману. Не сдвигайте двадцатый год с двадцать девятым. В этот промежуток Павел культурно вырос. Нужна скромность образа. Павел не мог быть груб, он мягок. Нехорош текст, он какой-то бодряческий. Надо спокойно передать силу человека — в улыбке, во взгляде, а не в вызывающем тоне. Ведь он только ушел от смерти и еще тяжело болен. Он вдумчив, беспомощен, но никак не резок.

Рита не нравится. Надо снять выражение «потеряла компас». Больше теплоты в изображении ее, больше человечности.

Лазарет — тяжелая штука. Может быть, Павла дать в кресле или даже ходячим при помощи сестры. Так тоже можно показать драматизм. Кроватная обстановка не хороша и чрезвычайно тяжела для актера. Может быть, даже лучше перенести действие на веранду, где солнце, зелень, жизнь и это резко подчеркнет трагедию Павла.

Продумать появление Риты.

IV акт

В разговоре слово «доигрался». Снять его. Не подходит оно — это ведь борьба.

«Большевистское здоровье» убрать «большевистское».

— Трибунал — слишком много шуток с этим. Разговор Прохошки и Туфты переработать, дать иначе. Выкинуть о крестьянах. И вообще не зря ли здесь Прохошка? Посылают на стройку рабочих, он же официант. А как он в комсомоле — а его возраст? Он явно «чужеродное тело. Смещение персонажей будет раздражать зрителей. Вся сцена в лесу не радует меня. Ее надо еще продумать, переработать, многое снять.

«Пять раз сдохни, а построй». Сдохни режет слух. Заменить словом умри. Вы Токарева заменяете Долинником. Помните, роман прочли около тридцати миллионов человек и вам не простят резких передвижек персонажей. Будет столкновение с психологией зрителя.

И потом пьеса названа «Павел К». А он у вас почти второстепенная роль. И почти незаметно Риты, Валя ярче дана. Уже четвертый акт, а Рита еще не близка и не дорога зрителю. Павла и Риту надо доработать. Они мало выросли с начала показа их. Решать будет V акт. Пока пьеса меня не взволновала, не дошла до сердца. Это очень плохой симптом. Это опасно. Но я предъявляю самые большие требования. Нехорошо, что положения так изменены, что нарушена связь с романом. Например, сцена на вокзале. Ведь Павка к этому времени должен вырасти, а этого не показано. Нельзя отвлекаться на многосторонние поступки, надо разработать одну сложную психологическую тему, но разработать глубоко. Нет развернутых лирических сцен. Не обоснован отход Риты от Сережи и любовь ее к Павлу. Неубедительно. А в романе все обосновано.

V акт

Разговор с матерью не хорош. Снять «кланяться крестам», «пропадет путевка в санаторий». Хорош рассказ о гибели Вали.

Разговор с матерью взять из книги, ничего не изменяя. Лучше построить эпизод. Может быть, Павел, дожидаясь матери, один играет на гармонии грустную украинскую песню «Зыбралыся вси бурлаки» или другую. Дать большую печаль. Потом приходит мать с узелком проводить его на вокзал. Он просит не провожать. Он нежно любит старушку. Он мечтал принести ей счастье, а теперь сам искалечен. Она идет собрать цветов на могилу Вали. Он остается у могилы Вали. В надписи прибавить «дочь машиниста» и сделать ее как можно проще и трогательнее. Должны быть большие деревья у могилы, много зелени.

В это время приходит Рита и Жаркий, и он невольно слушает их.

Эпизод «Глубокий тыл». Эта сцена не годится. Недопустимо такое противопоставление Павла и Артема. Такого в романе нигде нет. В конце книги Артем — активный партиец. Вы даете его таким, каким он был в 1922 г[оду], а дело происходит, в 1929–1930 годах. Тут Павел может быть показан уже скованным — просит передвинуть пешку например, Артем беспокоится, что Павел убивает себя напряженной учебой и просит Долинника повлиять. Узнав о мечте Павла написать книгу, он не верит в возможность этого, но поддерживает его, чтобы не разочаровать Павла. Надо очень тонко показать это.

Показать на игре в шахматы, как Павел воспринимает удары жизни. Это ожесточенное мужество. Это как в боксе — он падает, но моментально поднимается и бросается на противника снова и снова. И он не мрачен. Вы не даете его обаятельным. Знайте, он страдает, но улыбается. Это настоящий рабочий парень, боец. Не надо разговоров о трагизме, но надо дать так, чтобы зритель почувствовал трагедию.

В разговоре с Долинником можно [допустить] такие слова: «Видал, Иван Семенович, таких чудаков — нашли у меня сто процентов потери трудоспособности». В этом вопросе удивление и какой-то укор. «Большевика, у которого стучит сердце, они считают на сто процентов нетрудоспособным. Когда же люди научатся понимать такие простые вещи!»

Снять слова матери: «Что вы с ним сделали!»

Эпизод «Победа». Надо ли воскрешать Сережу? Это должно вызвать коллизию с Ритой. Это очень сложно. Я думаю, не нужно Сереже появляться!

Убрать слова «за упокой Чужанина».

Тут Павел уже не ходит. Пусть его вывезут в коляске. Но это надо продумать. На вопрос «что будешь дальше делать?» Павел не может ответить «нечем жить».

Он скажет: «Ворошилов и Буденный семнадцать раз вели в атаку и победили. А что было бы, если сдались с первого раза?

Рита. — Неужели будешь еще раз начинать?

Павел. — Да, семнадцать раз и ни разу меньше, а после восемнадцати, может быть, подумаю о другой профессии».

Сцену со слепотой сделать ярче, показать, что сначала он сам себе не верит. Не надо трагических воплей матери. Пьеса должна быть закончена монологом.

Корчагин скажет: «Рита, подними за меня бокал! Друзья, самое дорогое, что есть у человека, — это жизнь».

Этими словами начать. Это лейтмотив романа. И это будет звучать торжественно и прекрасно. Он разгромлен, но он победитель, он снова в первых рядах бойцов!

Общие замечания

Я тревожусь за пьесу. Я не чувствую победы автора. Только несколько сцен взволновали меня, но я потрясен. Я искренен с вами — пьеса не производит большого впечатления. Многое огорчает меня. Рита и Павел не захватывают. Жухрай удался лучше — его слова доходят. Он чувствуется как руководитель. А Павла и Риту надо как-то отеплить, облагородить, очеловечить. Пусть зритель почувствует любовь Риты к Павлу. И потом надо лучше, убедительнее показать рост Павла. Их надо выдвинуть на передний план, даже за счет других. Рита должна появиться раньше и с первых шагов завоевать любовь. Можно сцену в лазарете (это ни в коем случае не больница) ввести молодую женщину — врача, которая подробно, с волнением расскажет Рите о Павле, о его героической стойкости во время страшных страданий. И можно показать Павла в лазарете с орденом «Красного знамени». Пусть театр обсудит, обдумает и решит это. Тема болезни, борьбы за жизнь не должна страшить. Но показывать надо не мрачно, не в кровати, а в коляске. Эпизод в госпитале требует очень большого внимания. Передайте коллективу, что я горячо желаю вам победы. Сделайте все для этого. Свяжитесь с комсомолом.

Прислушивайтесь к актерам, может быть, во время игры само собой вырвется какое-нибудь слово, которое зазвучит прекрасно. Вы должны внести его в текст. Но то, что я решительно отверг, должно быть вами выброшено — присутствие Жухрая на тендере, разговор матери Тони с евреями. Верьте моему большевистскому чутью — это политические ошибки.

Мне хотелось бы, чтобы Рафалович понял искренность моих выступлений. Согласен ли он духовно? Принимает ли мои поправки? Вы должны помнить, что пьеса эта — наше общее дело и победа или поражение будет также общим.

[1936 г.]

 

[Речь на заседании президиума правления Союза советских писателей]

Мое выступление, может быть, несколько неожиданно для вас: автор выступает первым.

Я с большим чувством доверия ждал этого заседания, которое должно мне во многом помочь.

У меня есть решительная просьба, которую я высказывал неоднократно в письмах к товарищам и в личных беседах, чтобы наше обсуждение шло по следующему, желательному для меня и всех нас, направлению.

Прошу вас по-большевистски, может быть, очень сурово и неласково, показать все недостатки и упущения, которые я сделал в своей работе. Есть целый ряд обстоятельств, которые требуют от меня особого упорства в моих призывах критиковать сурово. Товарищи знают мою жизнь и все особенности ее. И я боюсь, что это может послужить препятствием для жесткой критики. Этого не должно быть. Каждый из вас знает, как трудно производить капитальный ремонт своей книги. Но если это необходимо — нужно работать.

Я настойчиво прошу вас не считать меня начинающим писателем. Я пишу уже шесть лет. Пора за это время кое-чему научиться. Требуйте с меня много и очень много. Это самое основное в моем выступлении. Подойдите ко мне, как к писателю, отвечающему за свое произведение в полной мере, как художник и как коммунист. Высокое качество, большая художественная и познавательная ценность — вот требования нашего могучего народа к произведениям советских писателей. И делом нашей чести является выполнение этих справедливых требований.

То, что среди нас уже нет Алексея Максимовича Горького, великого писателя и замечательнейшего человека, страстно, непримиримо боровшегося со всяческой пошлостью и бесталанностью в литературе, заставляет партийную группу Союза писателей, каждого члена партии и каждого беспартийного большевика-писателя еще глубже осознать всю ответственность за нашу работу.

В связи с этим мне хотелось сказать о нашей дружбе. Я пришел в советскую литературу из комсомола. Традиции нашей партии и комсомола дают непревзойденные примеры творческой дружбы. Они учат нас уважать свой труд и труд товарища, они говорят о том, что дружба — это прежде всего искренность, это — критика ошибок товарища. Друзья должны первыми дать жесткую критику для того, чтобы товарищ мог исправить свои ошибки, иначе его неизбежно поправит читатель, который не желает читать недоброкачественных книг.

Вот эту замечательную дружбу мы должны укреплять в среде писателей, ибо осталось еще кое-что от той особенности в нашей среде, которую мы получили в наследство от старого, когда писатель был «кустарь-одиночка».

Нужно честно пожать друг другу руки, отмести навсегда все отравляющее, желчное, что осталось от прошлых групповых стычек, принесших горечь, неправильных методов критики и воздействия друг на друга, когда интересы группы ставились выше интересов советской литературы.

В нашей среде есть также люди, которых великий Сталин назвал «честными болтунами». Они много болтают, но не работают. А в нашей стране каждый писатель должен прежде всего работать и над собой и над своим произведением. Есть у нас и «литературные жучки», для которых нет никаких авторитетов. О виднейших писателях нашей страны они говорят с пренебрежением, для всех у них есть клички и куча недоброкачественных анекдотов, сплетен и прочего мусора. Это уже непросто болтуны, это хуже. С этими разносчиками сплетен и слушков мы должны повести беспощадную борьбу. Здесь нужен хороший, свежий ветер, и вся эта пыль отсеется.

Наше сегодняшнее собрание происходит после недавнего заседания Президиума Союза советских писателей, посвященного творческому отчету одного из наших писателей. Я хочу, чтобы и наше собрание шло на таком же высоком уровне.

Каждый из вас прочел первую книгу романа «Рожденные бурей». Это три с половиной года работы. Давайте же поговорим о моих ошибках. Это нас сблизит, ведь у нас одна цель — чтобы советская литература была самой прекрасной. Принципиальная критика помогает писателю расти, она облагораживает. И только самовлюбленные, ограниченные люди не выносят ее. Мы же должны доверить друг другу свои тревоги и волнения. Будем открыто рассказывать о своих неудачах. Когда я получил письмо т[оварища] Накорякова, в котором он прямо и умно рассказал мне о моих недостатках, я почувствовал к нему уважение. Поэтому я прошу отнестись ко мне, как к бойцу, который может и желает исправить недочеты своей работы. Критика меня не дезорганизует. Наоборот, она скажет мне о том, что я нахожусь в кругу друзей, которые помогут мне вытянуть тяжесть. Я никогда не забываю, что я еще не так силен в художественном мастерстве, что мне есть чему поучиться у вас. Художник должен чувствовать под собой крепкую советскую землю, не отрываться от нее. Печальна участь тех, кто отрывается от коллектива, возомнив себя сверхгением или непризнанным талантом. Коллектив всегда поднимет человека и поставит его крепко на ноги.

Я буду слушать вас с большим волнением. Но помните, что идти надо по линии наибольшего сопротивления, с наибольшими требованиями ко мне.

Откройте же артиллерийский огонь. Это даст мне еще больше сил и желания немедленно же приняться за работу, для того чтобы закончить первую часть своего нового романа.

Простите меня, если я не смог достаточно ясно сформулировать свои мысли.

Я могу в течение нескольких минут набросать силуэт, контуры той обстановки, в которой будут бороться герои моего романа. Как вы знаете, первая книга охватывает конец [19]В тезисах, подготовленных Н. Островским перед выступлением, после этого следовал такой текст:
«В страшной кровавой схватке со своими вековыми врагами вырос и возмужал комсомол. Было так, что вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и двести патронов. Неувядаемой славой покрыли себя первые комсомольцы, верные помощники партии. Эти революционные традиции, эту самоотверженную преданность партийному знамени комсомол с честью пронес сквозь все восемнадцать лет своего существования».
18 года в одном из уголков Украины. Она показывает уход немцев, борьбу рабочего класса и крестьянства с польскими помещиками и буржуазией.

Во второй книге будет показано собирание сил пилсудчиков, захват ими части Украины и их блок с Петлюрой, который затем окончательно продается панам. По другую сторону баррикад — организация Красной Армии из мелких партизанских отрядов, борьба крестьянских масс против помещиков, стихийные восстания, которые под руководством большевиков превращаются во всенародное движение против иноземных оккупантов. Красная Армия громит петлюровские банды.

Третья книга покажет уже не прикрытую ничем интервенцию Антанты в лице панской Польши. Героическое сопротивление малочисленной 12-й армии, состоящей из полураздетых и полуобутых бойцов. Тринадцать тысяч против шестидесяти тысяч прекрасно одетых и вооруженных до зубов польских солдат.

Поляки занимают Киев. Польская буржуазия торжествует. Но под Уманью собирается железный кулак Конной армии. Страшный удар — и поляки катятся назад.

Наше победное наступление и изгнание зарвавшихся интервентов из Украины. Здесь будет показан вандализм фашизма. Уничтожение прекрасных зданий, мостов, бессмысленное варварское истребление всего, что попадается под руку. Поджог деревень, взрывы железнодорожных станций, путей. Кровавый путь озверелых белогвардейцев, «защитников культуры».

Вот на этом фоне будет показана борьба молодых товарищей, руководимых большевиками, за освобождение нашей родины. Все они будут, в той или другой обстановке, показывать, как происходили эти события и как мужала эта героическая группа молодых рабочих-коммунистов, комсомольцев, закалявшихся в этой ожесточенной борьбе. Вот силуэт целой книги. Как видите, я не затрагиваю судеб отдельных действующих лиц. Если это нужно, я могу рассказать и об этом.

Заключительное слово

Т[оварищ] Феденев прав, что книга должна выйти скорее, но над книгой надо поработать, учтя весь опыт собрания, которое, я буду говорить открыто, дало мне много конкретных, ясных представлений, над чем надо работать. Я с большим вниманием слушал ваши предложения.

Выступление т[оварища] Герасимовой мне понравилось. Она высказала замечательно четко умные мысли.

Теперь о книге.

Вопрос о дополнительной работе над ней решен ясно. Замечания Ставского и остальных товарищей понятны и ясны для меня. Книга не получила разгрома, который я принял бы так же, как и целый ряд разгромов, которые жизнь приносит настоящему бойцу.

Мы знаем, что победа гладко, без препятствий не дается. Таких побед в истории почти не бывало. И победа в нашей стране и победа каждого в отдельности — это преодоление препятствий.

Если бы сегодня было доказано ясно и понятно (а я чуткий парень, и не надо меня долго убеждать в истине), если бы было признано, что книга не удалась, то результатом этого могло бы быть одно: утром завтра я с яростью начал бы работу. Это не фраза, не красивый жест, потому что жизнь без борьбы для меня не существует. На кой черт она мне сдалась, если только жить для того, чтобы существовать! Жизнь — это борьба.

Когда Колосов предлагал мне основательно работать над романом «Как закалялась сталь», я не говорил, что делать этого не буду, хотя для меня это было необычайно тяжело, потому что я был очень слаб физически: я перенес тогда сильное воспаление легких.

Сейчас в основном мне понятны недостатки книги. И еще понятна одна вещь: такие заседания, как сегодня, не проходят бесцельно.

Завтра я отдохну, позволю себе эту роскошь, а послезавтра еще раз прочитаю несколько раз ваши замечания и начну работать над теми местами, которые, как говорит Ставский, требуют переделки. Для этого нужно три месяца, я думаю, серьезной работы. Но, работая в три смены, можно сделать за один месяц. Кстати, у меня бессонница, и это найдет свое полезное применение в работе. Один лечится тем, что отдыхает, другой лечится работой. Через один месяц я думаю представить Центральному Комитету комсомола книгу, на которой, возможно, будет поставлено слово «да».

Большинство замечаний прекрасно могут быть использованы и во втором томе, потому что сейчас мы имеем только треть книги. Сейчас, имея этот сигнал, эти дружеские замечания, я приступлю к работе, и т[оварищи], которые хотят быстрейшего выхода этой книги, будут удовлетворены.

Значит, через месяц ЦК комсомола должен получить первый том романа «Рожденные бурей» уже без тех погрешностей, о которых мы здесь говорили. Но здесь есть одна вещь, и товарищи писатели меня поймут, — выправлять книгу писатель должен собственной рукой. Продумывать неудачные фразы должен сам автор. Ведь каждому понятно, что писатель, который любит свою книгу, не может отдать ее другому писателю, может быть глубоко талантливому, чтобы тот ее «дописывал».

Я вас уверяю, что если бы вы пришли к пятисотницам в середине года и сказали: «Давай я тебе буду копать», они бы вас не пустили. Они бы сказали: «Закончим, но своими руками».

Я этим ни в коем случае не умаляю ценности замечаний, которые здесь сделаны. Они во многом помогут сделать книгу лучше, но писатель должен продумать все это сам.

Да, мне нужен глубоко культурный редактор, чтобы не было таких ошибок, как в книге «Как закалялась сталь»: там в сорока изданиях повторяется «изумрудная слеза».

Я по простоте своей рабочей упустил, что изумруд зеленый. Это была детская ошибка. Ведь это писалось шесть лет тому назад. ЦК комсомола считает меня в своем активе как хорошего комсомольца. За все время комсомольской жизни я не получал выговора за неряшливость, за невыполнение директив ЦК. Поэтому и это задание выполню как можно скорее. Я это не в шутку говорю. Надо поднять это произведение на несколько ступеней вверх, чтобы не было стыдно выйти в свет, выступить с новой книгой.

Ведь существует мнение, что в первую книгу писатель вкладывает весь опыт жизни и она бывает наиболее яркой и глубокой. Вторую книгу делать труднее. Ваши замечания, друзья, я продумаю. Побольше б нам таких дружеских встреч.

Я верю, что товарищ Ставский и вся партгруппа Союза писателей будет идти по этому пути.

Выступления Александра Серафимовича, Фадеева, Асеева, Герасимовой меня глубоко тронули. Я только думаю, что критиковать нужно было еще крепче. Вот т[оварищ] Асеев в этом отношении шагнул вперед.

В отдельности мы каждый можем ошибиться. Как бы талантлив человек ни был, но коллектив всегда умнее и мощнее.

Спасибо, друзья мои, за те хорошие, четкие и правдивые выступления ваши, которые я здесь прослушал. Теперь мы с вами уже знакомы. Теперь для меня товарищ] Герасимова живой человек. Фадеев то же самое. Я их чувствовал в борьбе, в стройке, но не сталкивался с ними.

Думаю, что вторая книга тоже будет поставлена на обсуждение, и тогда огонь по мне будет более решительным.

А теперь большое спасибо, дорогие товарищи, за эту полезную беседу.

15 ноября 1936 г.